Поэтому историей пренебрегали как некоей неполноценной наукой. Однако всякий человеческий интерес всегда относится только к единичному и однократному. Человека прежде всего волнует конкретная человеческая жизнь, конкретное событие, касающееся его жизни, судьбы. Если это справедливо в отношении индивидуальной человеческой жизни, то тем более это относится ко всему историческому процессу. Он имеет ценность только в том случае, если однократен. Интерес к общему и интерес к индивидуальному - два необходимых способа обработки действительности. У естествознания - генерализирующий метод, оно обобщает частные явления в попытках вывести общие законы. У наук о культуре индивидуализирующий метод, они интересуются, в первую очередь, индивидуальным, неповторимым, - неповторимой физиономией явления, обликом той или иной культуры. Если реально существует только индивидуальное, составляющее предмет исторического познания, то отсюда следует, что только история, а не естествознание, - подлинная наука. Естествознание имеет дело с понятиями, с законами, а история - с действительностью. Задача историка по отношению к фактам сходна с задачей художника, а историческое творчество равно эстетическому. Историк, согласно Г. Риккерту, стремится воссоздать прошлое во всей его наглядной индивидуальности, что дает людям возможность пережить это прошлое заново. Поэтому для историка большее значение имеет не рациональный расчет, а фантазия, и как историк он ищет не просто индивидуальное, но типичное.
      В. Дильтей пошел еще дальше в своих попытках обосновать специфику исторического познания. Он полагал, что история и жизнь тождественны. В каждой точке истории есть жизнь; из жизни всех видов в самых различных отношениях и состоит история. Природа нема, и в науках о природе люди имеют дело лишь со внешним опытом. Данные наук о духе, о культуре, напротив, берутся из внутреннего опыта, из непосредственного наблюдения человеком за самим собой, за другими людьми. Поэтому основой наук о духе является психология. Ничего нельзя понять в праве, экономике, теологии, если абстрагироваться от психологии, от тех переживаний и эмоций людей, которые эти науки создавали и развивали. Так, анализ факта религии приводит к понятиям: "чувство", "воля", "свобода", "мотив", которые могут быть разъяснены исключительно в психологической связи. Здесь человек имеет дело, согласно Дильтею, с определенными комплексами душевной жизни, так как в ней укрепляется и зарождается сознание божества. Поэтому все культурные системы (хозяйство, право, религия, наука), все внешние организации общества (семья, община, церковь, государство) возникли из живой связи человеческой души, и не могут быть поняты иначе, как только из этого источника.
      Поскольку все внешние формы возникли из внутренней жизни, то главным орудием исторического познания является переживание. Переживание - это первое и самое главное, что связывает человека с действительностью. Переживание есть неразложимое далее внутреннее бытие. Оно лежит в основе всякого познания, любого отношения к миру. Каждый внешний, направленный на предмет акт (ощущение, восприятие, внимание), содержит "внутреннюю сторону", связан с эмоциями, убеждениями, верованиями, предрассудками людей. Так, чтобы познавать мир, надо быть уверенным, что он существует. Но вера в существование внешнего мира основана в наших переживаниях.
      Переживание - это исходный пункт гуманитарных наук. Не надо прибегать к общим понятиям, силлогизмам, чтобы понять переживание другого человека выражение скорби на лице уже вызывает ответное чувство. То же самое относится не только к отдельным лицам, но и к большим историческим событиям. Они становится понятными, обретают смысл и значимость, если люди внутренне переживают их так, как если бы они случились сейчас. Ведь эти события, эти институты были созданы людьми. Понимая других людей, их душевные стремления и страсти, мы понимаем и их дела, их свершения. Мы всегда понимаем больше, чем знаем, и переживаем больше, чем понимаем.
      "В языке, в мифах, литературе, искусстве, во всех исторических действованиях вообще мы видим перед собой как бы объективированную психическую жизнь, продукты действующих сил психического порядка, прочные образования, построенные их психических составных частей и по их законам. Эта психическая жизнь имеет структурную связь, которая переживается. Поскольку мы переживаем, внутренне воспринимаем эту структурную связь, охватывающую все страсти, страдания и судьбы человеческой жизни - потому мы и понимаем человеческую жизнь, все глубины и пучины человеческого" [1].
      Переживание и понимание создают особую сферу опыта, особую науку. Пока никто не заявит, писал Дильтей, что он в состоянии вывести всю совокупность страстей, поэтических образов, творческого вымысла Гёте из строения его мозга и свойств его тела, самостоятельный статус такой науки не может быть оспорен. Нельзя вывести особенности исторического и культурного развития Франции XVIII в. из особенностей залегания геологических пластов, радиоактивного фона планеты в этот исторический период и т.д. Но понять эти особенности можно, переживая и внутренне понимая духовный склад французов в этом веке, их психологию, литературу, философию. Это понимание "изнутри", через внутреннее сопереживание открывает нам любую духовную, жизненную реальность. "Между мной и предметами стоят жизненные отношения. Их целесообразность основана в моей целесообразности, их красота и добро в моей оценке, их понятность в моем интеллекте. Реальности развиваются не только в моем понимании и переживании, они образуют взаимосвязь представляемого мира, в котором внешнее данное связано с течением моей жизни: в этом представляемом мире я живу и его объективная ценность гарантирована мне через постоянный обмен с пониманиями и переживаниями других. Понятия, общие теории, общие суждения - это не гипотезы о чем-то, к чему мы относим внешние впечатления, но производное от переживания и понимания" [1].
      1 Dilthey W. Der Aufbau der geschichtlichen Welt in der Geistwissenschaft // Gesammelte Schriften. Bd.7. Gottingen. 1992. S. 80.
      И наконец, третей категорией, наряду с переживанием и пониманием, в которой выражается специфика исторического познания является истолкование. Все душевно-духовные миры, все культурно-исторические целостности непосредственно людьми не понимаются, если это не их миры и не их культуры. Для того, чтобы они стали понятными, их надо истолковать, интерпретировать. Историк должен не просто воспроизвести истинную картину исторического события, но и пережить его заново, истолковать и воспринять как живое. Историк изучает не только изменения, происходившие в производстве, в быту, но и побудительные мотивы исторической деятельности людей. А эти последние никогда не фиксируются с естественнонаучной точностью. Но без их анализа невозможно понять, почему то или иное историческое событие приобрело ту или иную конкретную форму.
      В связи с этим одним из важнейших исторических источников Дильтей считал биографию и автобиографию. Именно в них наиболее отчетливо видны побудительные мотивы, внутренние движение души тех или иных исторических деятелей, общее настроение и мироощущение людей какой-либо исторической эпохи. Биография излагает основополагающий исторический факт в его чистоте, полноте и непосредственной действительности. "И только историк, умеющий выстроить историю из этих жизненных единств, стремящийся с помощью понятий представительного типа приблизиться к пониманию сословий, общественных образований, эпох, скрепляющих, в опоре на концепцию поколений, друг с другом в единую цепь жизненные пути людей - только он уловит правду исторического целого в противовес мертвым абстракциям, большей частью извлекаемым из архивов" [2]. Взять, хотя бы, биографию Бисмарка. Чтобы понять Бисмарка, историк не должен психологически в него "вчувствоваться". Бисмарк - это огромное количество писем, рассказов и сообщений. Это материалы по внутренней и внешней истории немецкого государства того времени, это культура и общественная система Германии, ее конституция, ее религия. И все это открывается и становится понятным через биографию "железного" канцлера, который оставил отпечаток своей личности на целой эпохе.
      2 Дильтей В. Введение в науки о духе // Зарубежная эстетика и теория литературы. XIX - XX вв. М., 1987. С. 134.
      Наряду с биографией и автобиографией важным источником является историография, которую Дильтей понимал как изучение духа в различных объективациях. Например, религиозный опыт современного человека узок, но, перечитывая произведения М. Лютера и другие документы, выражающие религиозные чувства людей той эпохи, вживаясь в нее, историк обогащает тем самым свое индивидуальное Я и через опыт Лютера переживает то, в чем ему отказано историей.
      Дильтей положил начало так называемой герменевтической традиции в философии, которая развивалась далее Г. Гадамером, П. Рикером и многими другими значительными мыслителями XX в.
      Философия XIX в. от Ф. Ницше до В. Дильтея - это прежде всего философия поисков смысла человеческого существования, она не удовлетворялась больше классической, просветительской трактовкой природы человека, и пыталась найти, раскрыть некую истинную человеческую сущность и весьма преуспела на этом пути, дав массу интересных гипотез и конструкций человеческого бытия в его метафизическом и историческом облике.
      Для дополнительного чтения
      Свасьян К.А. Фридрих Ницше - мученик познания // Ницше Ф. Соч.: В 2 т. Т. 1. (Вступительная статья). М., 1990.
      Чанышев А.А. Человек и мир в философии Шопенгауэра // Шопенгауэр А. Соч.: В 4 т. Т. 1. М., 1992.
      Глава 6. Философия К. Маркса
      Идеи марксизма сыграли исключительно важную роль в европейской и мировой истории XIX - XX вв. Их влияние на социально-экономическую и духовную жизнь мира, основательно подорванное к концу XX в., невозможно отрицать и сейчас.
      Марксизм не был философской доктриной по преимуществу, но в его формировании и историческом развитии философские идеи и концепции имели существенное значение. Представляя собой своеобразный сплав социально-политических, экономических и философских идей, в котором каждая из "составных частей" находила свою опору и обоснование в других, он явился выражением одного из влиятельных направлений мирового социалистического движения, его идеологии и практики.
      Нас будет интересовать здесь существо философских идей марксизма, их развитие и исторические судьбы.
      К. Маркс и младогегельянство. Философия Л. Фейербаха
      Карл Маркс (1818 - 1883) родился в г. Трире в семье адвоката. Ещё будучи студентом Берлинского университета он сблизился с "Докторским клубом", кружком молодых преподавателей, захваченных демократическими идеями. В их развитии выдающаяся роль принадлежала гегелевской философии, используемой в критических целях. После окончания университета и защиты докторской диссертации ("Различие между натурфилософией Демокрита и натурфилософией Эпикура", 1841) Маркс отказался от академической карьеры и обратился к журналистике. В оппозиционной "Рейнской газете" он выступил с рядом ярких статей, мишенью которых стал прусский абсолютизм и его идейные поклонники. После закрытия газеты перебрался в Париж и совместно с А. Руге приступил к изданию "Немецко-французского ежегодника". В это время К. Маркс переосмысливает критику Л. Фейербахом иллюзорного сознания (религии и гегелевского идеализма) в контексте принятой им веры в социалистическое будущее человечества и выступает с критикой недавних единомышленников младогегельянцев. В это же время сложился его творческий союз и прочная дружба с Ф. Энгельсом. В 1848 г. по поручению второго конгресса Союза коммунистов, состоявшегося в Лондоне, К. Маркс и Ф. Энгельс написали "Манифест Коммунистической партии", ставший основополагающим документом мирового коммунистического движения. После поражения революции 1848 - 49 гг. в Германии постоянным местожительством К. Маркса стал Лондон. Первые годы жизни в нем были посвящены осмыслению уроков революции и активной политической деятельности, завершившейся созданием Первого Интернационала (1864). С 1850 г. возобновляются занятия политической экономией. В 1867 г. вышел в свет 1-й том "Капитала" - основного теоретического труда К. Маркса. Последующие тома (2 и 3) были подготовлены к изданию Ф. Энгельсом (1885,1894), а 4-й т. в полном виде вышел в свет только в 1954 - 1961 гг. в СССР.
      Маркс уже в университетские годы принадлежал к так называемому младогегельянству, левому крылу последователей Гегеля, ставившему своей целью активизацию критического потенциала гегелевской философии, обращения свойственного ей духа исторической диалектики против "окаменевших порядков", догм и предрассудков тогдашнего немецкого общества. В развитии младогегельянских воззрений, а также в формировании философских идей Маркса значительную роль сыграла философия Людвига Фейербаха, такие его работы как "Сущность христианства" (1841), "Предварительные тезисы к реформе философии" (1843) и др. Воздействие идей Фейебаха, их переосмысление позволили Марксу наметить свой собственный и самостоятельный путь.
      Людвиг Фейербах (1804 - 1872) после окончания Берлинского университета (где он слушал лекции Гегеля) защитил в Эрлангенском университете диссертацию "О едином, всеобщем и бесконечном разуме" (1828) и стал приват-доцентом этого же университета. В 1830 г. анонимно опубликовал "Мысли о смерти и бессмертии", в котором отвергал идею бессмертия души. Авторство Фейербаха было установлено, книга конфискована и Фейербах был лишен права преподавания. В 30-е годы завершается разрыв с Гегелем, и одно за другим выходят сочинения философа, принесшие ему известность. В 1836 г. Фейербах женился и в течение 25 лет почти безвыездно жил в деревне Брукберг, где жена его была совладетельницей небольшой фарфоровой фабрики. В 1859 г. фабрика обанкротилась, и Фейербах переселился в Рехенберг, где провел последние годы жизни в жестокой нужде.
      Фейербаховская интерпретация и критика религии и гегелевского идеализма заключалась в раскрытии той их общей тайны, что как Бог, так и гегелевская абсолютная идея есть мистифицированное отображение деятельности человека и ее продуктов.
      В религиозных фантазиях и метафизических воззрениях Фейербах усматривал содержание самой человеческой деятельности, но данной человеку неадекватно, мистифицировано, а потому отвечавшей всем признакам иллюзорного восприятия. Так, к примеру, мудрый и благой Бог воплощает собой человеческую доброту и рассудительность в качестве высших качеств, а потому Он есть "сущность человека, рассматриваемая в качестве высшей истины". По Фейербаху, действительно существующий мир открыт в своей подлинности скорее нашей чувственной способности восприятия и созерцания, чем разуму. Разум склонен придавать своим абстракциям ранг высшей реальности, стоящей за явлениями ("объективные идеи", "материя", "законы", "сущность" и т.п.). Поэтому Фейербах отмежевывался не только от идеалистов, но и от материалистов, впадавших в ту же ошибку и наделявших абстрактные сущности высшей реальностью.
      Возвещая возврат природы и человеческого существа из плоти и крови в мир действительных предметов мысли, немецкий философ провозгласил антропологический принцип философии в качестве её высшего принципа. Согласно этому принципу все загадки (проблемы) философии, так же как и их решения скрыты в самом человеке, в рациональном понимании его бытия и деятельности. И религия, и прежняя философия были неадекватными способами высказать истины, касающиеся самого человека, его действительной жизни и действительных потребностей. Фейербах возвращал философию на путь материализма, но материализма своеобразного, избегающего дезориентирующего языка метафизики (материя как основа мира, как субстанция и т.п.).
      Принимая в целом ход мысли Фейербаха, его оценку религии и отвлеченной философии как иллюзорных форм восприятия мира, Маркс сосредоточил свои усилия на открытии и уяснении источников силы и реальности порождаемых человеком иллюзий, той безусловности и могущества, с которыми свершается отчуждение человеком продуктов собственной духовной деятельности и происходит их конституирование в независимый, довлеющий над человеком и самостоятельно бытийствующий мир.
      С легкой руки Фейербаха во всем стали видеть искажающее реальность отчуждение. В этой впечатляющей картине человеческого бытия безраздельно господствовала превратность, подмены и подстановки, узаконивающие неподотчетную зависимость человека от собственных творений. Решение, к которому склонился Маркс, в сущности было простым. Превратность духовных представлений есть следствие и выражение превратности самой реально-практической жизни человека. Превратный мир, существующий в человеческой голове, - отражение превратности его жизни. Раскрыть смысл этой превратности и неподлинности мира человеческой жизни, способствовать преодолению этого ее характера - главная задача, поставленная самому себе К. Марксом и его другом и единомышленником Фридрихом Энгельсом (1820 - 1895). Но прежде чем приступить к ее решению, они отмежевались от недавних своих союзников - младогегельянцев.
      Критика младогегельянцами религии, политики, права, морали была лишь критикой сознания, покоилась на убеждении, что ложное сознание можно ниспровергнуть силой критического оружия самой мысли, овладевшей истиной. В саркастической и иронической манере основное разногласие с Фейербахом и младогегельянцами было представлено Марксом и Энгельсом в их книге "Немецкая идеология" (1846 г., первая полная публикация в 1932 г.) следующим образом: "Люди до сих пор всегда создавали себе ложные представления о себе самих, о том, что они есть или чем они должны быть. ...Порождения их головы стали господствовать над ними. Они, творцы, склонились перед своими творениями. Освободим же их от иллюзий, идей, догматов, от воображаемых существ, под игом которых они изнывают. Поднимем восстание против этого господства мыслей. Научим их, как заменить эти иллюзии мыслями, отвечающими сущности человека, говорит один, как отнестись к ним критически, говорит другой, как выкинуть их из своей головы, говорит третий, - и... существующая действительность рухнет."
      Эти невинные и детские фантазии образуют ядро новейшей младогегельянской философии, которую в Германии не только публика принимает с чувством ужаса и благоговения, но и сами философские герои также преподносят с торжественным сознанием ее миропотрясающей опасности и преступной беспощадности".
      Так, в развитии постгегелевской философии была обозначена новая ситуация, потребовавшая иных установок сознания и переопределения его целей. Перед Марксом встало сразу несколько взаимосвязанных и разнородных по своему существу задач и направлений мысли. Они включали в себе следующее:
      - критическое изображение "скрытого" существа превратности мира человеческой жизни, ответственной за рождение и действенность иллюзорного сознания (разнообразных видов идеологии);
      - позитивную концепцию человека и его деятельности (в том числе и деятельности его сознания) в пространстве исторического существования;
      - обновление способов теоретического постижения реальности, порывающих с поставленными под принципиальное сомнение приемами и методами идеологического сознания, в том числе и философского, бывшего таковым изначально.
      Концепция превратного мира. Критика религии, гражданского общества и государства
      Интерес, пробудившийся у Маркса в начале 40-х годов к коммунистическому движению побуждает его оставить свои демократические и либеральные взгляды и выступить с радикальной критикой того общества, естественным восполнением которого было иллюзорное сознание. "Ближайшая задача философии, находящейся на службе истории, состоит - после того как разоблачен священный образ человеческого самоотчуждения - в том, чтобы разоблачить самоотчуждение в его несвященных образах. Критика неба превращается, таким образом, в критику земли, критика религии - в критику права, критика теологии - в критику политики". В отличие от младогегельянцев для Маркса главный предмет критики не столько само ложное сознание, сколько те социальные порядки, которые придают действенность и устойчивость этому сознанию (включая в него и идеологию либерализма, демократического правосознания в качестве форм буржуазного классового сознания). Эта критика была вдохновлена идеей широко трактуемой человеческой эмансипации, отличаемой им от политической, уже утвердившейся в ряде европейских государств в ходе буржуазных революций.
      Политическая эмансипация - логическое завершение господства над человеком разнообразных форм отчуждения. "Феодальное общество было разложено и сведено к своей основе - человеку, но к такому человеку, который действительно явился его основой, к эгоистическому человеку". Составив важнейшую предпосылку политического государства, этот человек и был признан последним в отвечающих ему правах. Маркс замечает, что ни одно из так называемых прав человека не выходит за пределы эгоистического человека, человека как члена гражданского общества, замкнувшегося в свой частный интерес и озабоченного лишь сохранением своей собственности и своей эгоистической личности.
      Упрочилось и место религии в обществе политической эмансипации. "Она уже не является духом государства, где человек - хотя и в ограниченной степени, в особой форме, в особой сфере - ведет себя как родовое существо, в сообществе с другими людьми; она стала духом гражданского общества, сферы эгоизма, где царит bellum omnium contra omnes. Ее сущность выражает уже не общность, а различие". Это раздвоение человека на публичного и частного человека, перемещение религии из государства в гражданское общество есть завершение политической эмансипации. Религиозный дух теперь осуществляет себя в мирской форме, что и оказалось достижимым именно в демократическом обществе. "Не христианство, а человеческая основа христианства есть основа этого государства. Религия остается идеальным, немирским сознанием его членов, так как она - идеальная форма той ступени человеческого развития, которая осуществляется в этом государстве". Суверенитет человека фантастический образ, мечта, постулат христианства, - предстает теперь как осуществленный мирской принцип.
      В критико-морализаторской риторике Маркса, обращенной к гражданскому обществу, значительное место занимает обличение самых различных его проявлений, базирующихся на господстве эгоизма и практической потребности. Так, деньги живописуются им как Бог практической потребности, как своего рода олицетворение мирового зла. Включившись в полемику по вопросу о так называемой политической эмансипации еврейства, Маркс использует его расхожий образ для критики как самого гражданского общества, так и для обмирщающегося в нем христианства. "Деньги - это ревнивый бог Израиля, пред лицом которого не должно быть никакого другого бога...
      Бог евреев сделался мирским, стал мировым богом. Вексель - это действительный бог еврея. Его бог - только иллюзорный вексель". Отмечая, что еврейство достигает своей высшей точки вместе с завершением гражданского общества, а последнее является плодом именно христианского мира, он заключает, что только при господстве христианства все национальные, естественные, нравственные, теоретические отношения превратились в нечто внешнее для человека, а место родовой общности занял мир пронизанных эгоизмом, атомистических, враждебно друг другу противостоящих индивидов. "Христианство возникло из еврейства. Оно снова превратилось в еврейство. Христианин с самого начала был теоретизирующим евреем; еврей поэтому является практическим христианином, а практический христианин снова стал евреем. ...Только после этого смогло еврейство достигнуть всеобщего господства и превратить отчужденного человека, отчужденную природу в отчуждаемые предметы, в предметы купли-продажи, находящиеся в рабской зависимости от эгоистической потребности, от торгашества".
      Совершенно ясно поэтому, что поскольку гражданское общество "из собственных своих недр постоянно порождает еврея", то и общественная эмансипация еврея есть "эмансипация общества от еврейства".
      Итак, порождаемое этим обществом и государством превратное мировоззрение - надежное свидетельство его собственного превратного характера. Борьба с религией - это косвенно и борьба с этим обществом "духовной усладой" которого является религия.
      Религиозное убожество есть в одно и то же время выражение действительного убожества и протест против этого действительного убожества. Религия - это вздох угнетенной твари, сердце бессердечного мира, подобно тому как она - дух бездушных порядков. Религия есть опиум народа".
      В чем же усматривается Марксом положительная возможность эмансипации, преодоления отчуждения и возвращения человеческого мира, человеческих отношений к самому себе? Она связывается с образованием класса, "скованного радикальными цепями", класса той общественной сферы, над которой тяготеет "не особое бесправие, а бесправие вообще, которая уже не может ссылаться на историческое право, а только лишь на человеческое право", одним словом, такой сферы, "которая представляет собой полную утрату человека и, следовательно, может возродить себя лишь путем полного возрождения человека. Этот результат разложения общества, как особое сословие, есть пролетариат".
      Духовное оружие человеческой эмансипации - философия, ее сердце пролетариат. Миссия философии заключается в том, чтобы подготовить эту эмансипацию, для чего необходимо познать и организовать собственные силы человека как общественные силы, что не позволит больше "отделять от себя общественную силу в виде политической силы, - лишь тогда свершится человеческая эмансипация".
      Уже в этот период, когда были написаны эти строки, Маркса не покидает чувство вопиющего несоответствия грандиозности заявляемых целей и программ абстрактной пустоте (возмещаемой, правда, блеском критической риторики) теоретических представлений. В нем нарастает критицизм не только по отношению к борцам "за подлинное и неискаженное сознание" (младогегельянцам), но и к качеству самого духовного оружия - философии. Ведь и "существующая философия сама принадлежит этому миру и является его дополнением, хотя и идеальным". Оправдано ли ее некритическое отношение к себе самой, к собственным предпосылкам? Вполне возможно, что выставляемые от ее лица требования "могут быть получены, напротив, только посредством отрицания существующей философии, философии как философии...". Маркс склоняется все больше к той мысли, что превращение философии в действительность предполагает... упразднение самой философии.
      Концепция отчуждения труда. Частная собственность и коммунизм. Гуманизм и натурализм
      В 1844 г. К. Маркс активно занят изучением экономической и коммунистической литературы и пишет работу (оставшуюся незаконченной и неопубликованной при его жизни; первая полная публикация "Философско-экономических рукописей 1844 г." - 1932 г.), в которой сделан значительный шаг вперед, сравнительно с публикациями в "Немецко-французском ежегоднике". В ней Маркс осуществил набросок так называемой гуманистической антропологии, основанной на критике современных теорий политической экономии, а также на развитой им концепции преодоления отчуждения труда посредством отрицания частной собственности, и выдвигает свою первую версию коммунизма и философии истории.
      Уже первые итоги занятий политической экономией определили раз и навсегда общую оценку Марксом и Энгельсом этой науки как служанки капитала, как способа умножать его богатство. Нацеленная на хозяйственный успех, она не желает вникать в собственные предпосылки, из которых она исходит. Анализу этих предпосылок политэкономического мышления и посвящены в значительной степени "Экономическо-философские рукописи 1844 г.", в которых предполагалось "осмыслить существующую взаимосвязь между частной собственностью, корыстолюбием, отделением друг от друга труда, капитала и земельной собственности, между обменом и конкуренцией и т.д., между всем этим отчуждением и денежной системой".
      Отправной пункт этого анализа - "современный экономический факт": "Рабочий становится тем беднее, чем больше богатства он производит, чем больше растут мощь и размеры его продукции. Рабочий становится тем более дешевым товаром, чем больше товаров он создает. В прямом соответствии с ростом стоимости мира вещей растет обесценение человеческого труда...
      Этот факт выражает лишь следующее: предмет производимый трудом, его продукт, противостоит труду как некое чуждое существо, как сила, не зависящая от производителя".
      Продукт труда есть овеществленный, опредмеченный в нем труд. При тех порядках, которые предполагаются политической экономией, это осуществление труда выступает как выключение рабочего из действительности, как утрата им предмета и, одновременно, как порабощение этим предметом. Процесс труда как процесс освоения оборачивается отчуждением.
      Маркс усматривает принципиальный изъян политической экономии в том, что она замалчивает это отчуждение в самом существе труда, поскольку не подвергает рассмотрению непосредственное отношение между рабочим (трудом) и производимым им продуктом. "Конечно, труд производит прекрасные вещи, но он же производит обнищание рабочего. Он создает дворцы, но так же и трущобы для рабочих".
      Марксов анализ отчуждения труда обнаруживает, что в нем заключены наряду с отчуждением рабочего от продукта его труда, также и отчуждение от природы и от собственной родовой сущности, а, следовательно, и человека от человека. В отличие от животного человек делает предметом своей воли и своего сознания собственную жизнедеятельность. Он не сливается с ней, так как является существом сознательным, а потому и свободно действующим. Но отчуждение труда переворачивает это отношение таким образом, что человек именно потому, что он есть существо сознательное, в условиях господства отчуждения превращает и свою жизнедеятельность лишь в средство для поддержания собственного существования.
      Практическое созидание предметного мира, переработка неорганической природы, вообще говоря, есть самоутверждение человека как сознательного существа, т.е. такого существа, которое относится к самому себе как к родовому существу. В отличие от животного он производит универсально и тем успешней, чем больше он свободен от непосредственной физической потребности, а "в истинном смысле слова только тогда и производит, когда он свободен от нее". Это производство и есть его деятельная родовая жизнь. Благодаря этому производству природа оказывается его произведением и его действительностью. Человек удваивает себя уже не только интеллектуально, как это имеет место в сознании, но и реально, деятельно и созерцает самого себя в созданном им мире. Но отчужденный труд, отнимая у человека предмет его производства, тем самым отнимает и его родовую жизнь, а преимущество перед животным оборачивается тотальным поражением, ибо у человека отнимают его неорганическое тело, природу.