Общественный договор, согласно Беллу, возможен только на основе: а) уважения к прошлому, ибо только осмыслив прошлое, можно прийти к осознанию обязательств по отношению к последующим поколениям; б) признания ограниченности ресурсов и приоритета потребностей, индивидуальных и социальных, над неограниченными аппетитами и желаниями; в) соглашения о признании концепции справедливости, дающей всем людям ощущение честности (a sense of fairness) и включенности в общество и способствующей - в пределах соответствующих сфер - большему равенству [1].
      Последний принцип является, по Беллу, центральным в "общественной философии". "Всякое исследование философских правил, - пишет он, - должно начинаться с исследования основных дискуссионных вопросов, и, следовательно, в противовес существующему распределению привилегий и прав нам следует рассмотреть требования о возмещении и справедливости. В более широкой методологической сфере - взять, например; природу плюралистического общества - мы должны принять различия между людьми и установить, какие различия релевантны * и законны для нормативного функционирования общественного хозяйства" [2]. Как видим, Белл вслед за Роулсом рассматривает социальную справедливость в аспекте распределительных отношений, ставит задачу определения приемлемых правил, регулирующих степень неравенства в распределении материальных и духовных благ. Однако эту задачу он решает в ином ключе.
      * Релевантный (от англ. relevant - существенный) - адекватный, соответствующий по смыслу. - Ред.
      Белл считает беспредметным поставленный Роулсом вопрос о едином критерии возмещения последствий неравенства в распределении естественных способностей и социальных преимуществ. Единственным справедливым принципом их упорядочения, считает он, может быть принцип, принимающий неравенства как данность и требующий в пределах соответствующих социальных страт установить больше равенства. Чтобы быть справедливыми, неравенства должны быть, согласно Беллу, релевантными тем условиям жизни, социальному окружению, роду деятельности, которыми определяется место индивида в обществе. Вопрос о том, в какой мере эти условия являются результатом естественных и социальных случайностей, оставляется в стороне. Неравенства, считает Белл, должны рассматриваться как функция принадлежности индивида к определенной социальной и профессиональной группе. Поэтому недопустимо говорить о равенстве, скажем, санитарки и врача, рабочего и менеджера, ассистента и профессора и т. п. Согласно Беллу, надо признать неравенства между этими категориями граждан в социальном статусе, доходах и авторитете в качестве неустранимого результата общественного разделе-"ния труда в условиях естественного неравенства индивидуальных способностей, а проблему сокращения неравенств рассматривать применительно к различиям внутри этих категорий.
      Связывая эту свою концепцию с проводимым Аристотелем разграничением "равенства по количеству" и "равенства по достоинству" [1], Белл воспроизводит идею древнегреческого мыслителя о том, что несправедливость возникает, когда к равным относятся как к неравным и когда к неравным относятся как к равным. Эту идею, несущую в трактовке Аристотеля отпечаток специфических условий социальной жизни античного полиса, Белл в духе свойственного консерваторам пиетета к "наследию прошлого" кладет в основу сформулированного им принципа "релевантных различий" как моральной максимы современного общества. Следует различать, утверждает он, "арифметическое равенство", которое применимо ко всем людям, и "пропорциональное равенство", которое основывается на различиях в заслугах людей. "Это как раз то разграничение, - пишет Белл, - которое я использую в качестве исходного пункта в обосновании принципа "релевантных различий" как меры справедливости" [2].
      1 См.: Аристотель. Сочинения. В 4 т. М., !983. Т. 4. С. 528.
      2 Beit D. The Cultural Contradictions of Capitalism. P. 259.
      "Арифметическое равенство" в "общественной философии" Белла определяется как необходимость равного обращения со всеми людьми соответственно общему стандарту и означает равенство перед законом и равное право каждого пользоваться формально провозглашенными буржуазно-демократическими свободами. Согласно Беллу, "арифметическое равенство" требует "относиться к людям как к равным", но исключает стремление "сделать людей равными". "Попытка сделать людей равными, утверждает он, - ведет к определению административным органом степени различий и степени их компенсации, что означает утверждение неодинакового отношения к людям. Эта логика неопровержима" [3].
      "Пропорциональное равенство" устанавливается на основе принципа "релевантных различий" и предполагает равную оценку индивидов в рамках привилегий и полномочий, присущих сфере их деятельности. Как считает Белл, такое равенство должно являться функцией профессиональной группы, члены которой сами - в пределах привилегий и полномочий, вытекающих из социальной значимости рода их деятельности, - могут принимать конкретные меры по возмещению неравенств.
      Социально-политический смысл этой концепции сводится к обоснованию необходимости освободить "государство благосостояния" от взятых им на себя в период деятельности либеральных правительств функций по частичному возмещению наиболее вопиющих проявлений социального неравенства. Так, утверждает Белл, нельзя ставить в основу "нормативной философии общественного хозяйства" ни индивидуальные права, ни требование государственного регулирования степени социально-экономических неравенств и степени их компенсации, ни религиозную мораль, ни групповые интересы. "Скорее нам следует, - пишет он, - рассмотреть те правила, права и социальные требования, которые необходимо применять ко всем людям безотносительно от каких-либо различий, а также те, которые должны соответствовать различиям между группами (в лотребностях, в обоснованности возмещения, в обстоятельствах рождения), и осуществлять распределение соответственно этому [1].
      Как уже было отмечено, Белл рассматривает в качестве основного критерия "общественного хозяйства" также необходимость сокращения "чрезмерного" и "незаконного" потребления. В этой связи требование "равенства результатов" означает у него радикальное перераспределение богатства в пользу малообеспеченных слоев, которое неизбежно нарушит баланс между распределением и экономическим ростом. Всякое значительное перераспределение дохода, считает он, ведет к возрастанию "кривой потребления" за счет уменьшения инвестиций и, следовательно, к замедлению темпов экономического роста. Поэтому, делает вывод Белл, перераспределение как способ сокращения неравенства в доходах не только не оправдано с политической точки зрения, но также не обосновано с точки зрения экономической эффективности.
      В трактовке эффективности "общественного хозяйства" Белл исходит из критерия "оптимальности", предложенного итальянским социологом Вильфредо Парето и получившего широкое признание в буржуазной политэкономической науке. Согласно этому критерию, в условиях, когда ни один человек не становится менее обеспеченным, некоторые люди могут улучшать свое экономическое положение. Попытку Роулса переформулировать это положение в плане переноса акцента на задачу возмещения для "наименее удачливых" Белл расценивает как идущую вразрез с требованиями эффективности. Критерий "максимина", считает Белл, не подходит для определения обоснованной нормы сбережений, поскольку он требует максимального увеличения минимального гарантированного уровня в обеспечении людей материальными благами, и, следовательно, областью его применения может быть только нынешнее поколение людей. "Критерий макси-мина Роулса - это принцип справедливости в стационарном государстве *, - пишет он. - Однако неясно, какое общество американское, русское или какое-либо другое из современных обществ пожелает выбрать стационарное государство" [2].
      * "Стационарным государством" Белл называет общество, в котором чистые сбережения равны нулю. - Ред.
      Так как ресурсы в обществе истощаются, необходимо за счет сокращения потребления создавать резервы для последующих поколений. В итоге Белл приходит к выводу, что единственным принципом распределения, адекватным требованиям как эффективности, так и справедливости, является следующий: каждому в зависимости от его личного вклада и в соответствии с полномочиями и привилегиями, присущими сфере его деятельности.
      Подведем теперь некоторые итоги сравнительного анализа теории Д. Роулса и Д. Белла. "Общественную философию" Белла следует рассматривать как новейшую форму консервативной апологетики устоев капиталистического общества. В ней содержится исчерпывающий перечень проблем, вызывающих особую тревогу среди социологов и политологов неоконсервативной ориентации. Это прежде всего проблемы социальной справедливости и равенства. Их выдвижение в центр идейно-политических дискуссий свидетельствует о растущем брожении в нравственном сознании тысяч и тысяч людей и отражении этого процесса в западной социальной науке. Как бы отрезвляюще ни звучали слова Белла о том, что "невозможно примирить внутренне непримиримые цели" справедливость и эффективность, равенство и свободу, этими словами невозможно заглушить нравственные потребности, ставшие в наше время мощным импульсом социальной активности миллионов людей.
      Неудивительно поэтому, что Роулс и Белл - ведущие представители, соответственно, либеральной и консервативной идеологий - рассматривают этические проблемы в контексте политической теории, ставя во главу угла задачу морального обоснования политических институтов капиталистического общества.
      В концепциях и Роулса, и Белла несправедливость и неравенство предстают как органическая часть справедливого общественного устройства. Для них речь может идти лишь об их упорядочении, ограничении, регулировании. Неравенство ими включается в понятие должного, рассматривается как неустранимое порождение общественной организации жизни. Несправедливы те неравенства, которые не приносят пользу всем людям, таков лейтмотив рассуждений Роулса - философа либеральной ориентации. Справедливы существующие неравенства, приносящие пользу всем людям, возражает ему Белл. В различии смысловых значений этих суждений можно видеть, с одной стороны, общность либеральных и консервативных теорий, проявляющуюся в общности их основных целей, а с другой - особенности, мотивированные их расхождениями в оценках способов достижения этих целей.
      Было бы ошибкой полагать, что рассматриваемые в данной статье проблемы не имеют никакого отношения к нашей собственной общественной практике и могут быть для нас всего лишь предметом академической любознательности. Напротив, опыт перестройки показывает, что такие всеобщие черты консервативного типа мышления, как неприятие радикальных социальных реформ, идеализация привычных условий общественного бытия, ностальгическое восхваление прошлого и страх перед будущим, реакционное "почвенничество" и критика "модернизма" в культуре, специфическим образом проявляются в сознании определенной части людей в социалистическом обществе в периоды, когда в его базисной структуре происходят прогрессивные качественные изменения. Отражая зависимость общественного сознания от стереотипов прошлого, идейно-психологическую приверженность устоявшимся формам социальной жизни, консервативная ориентация в наших условиях не представляет собой какую-то особую политическую позицию, оформленное идеологическое движение, преследующее альтернативные социальные цели. В этом как раз и состоит специфика ее воплощения в идейном спектре советского общества.
      И все же, несмотря на обусловленные системными факторами различия, есть веские основания говорить об определенном типологическом единстве консервативных форм мышления. Выражая в разных общественно-политических системах специфические интересы и цели, они могут быть выделены в "чистом виде", в качестве универсальных структур консервативного типа мышления. На существование таких универсальных структур, воспроизводящихся в различных общественных системах, указывали в свое время К- Маркс и Ф. Энгельс. Характеризуя в "Манифесте Коммунистической партии" консервативные тенденции в буржуазной идеологии как консервативный, или буржуазный, социализм, они относили их к консервативному типу идеологического сознания наряду с исторически предшествующей формой консервативного сознания феодально-аристократической реакцией на буржуазную революцию. Основным признаком, объединяющим в единый идеологический тип и феодально-аристократическую и буржуазную формы консервативного сознания, они считали их приверженность идее статус-кво, стабилизации и консервации экономических и социально-политических устоев старого строя [1]. Этот признак с полным правом можно распространить и на характеристику консервативного типа мышления в нашем обществе.
      1 См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 4. С. 453 - 454.
      Д. Роулс
      ТЕОРИЯ СПРАВЕДЛИВОСТИ [1]
      (Фрагмент из книги) ВСТУПЛЕНИЕ
      1 Перевод А. Ю. Согомонова. Выполнен по изданию: Rawls J. A Theory of Justice. Cambridge, Massachusetts: The Belknap Press of Harvard University Press, 1971.
      Большинство этических систем современности в той или иной степени развивают утилитаристское учение. Мы часто при этом забываем, что великие утилитаристы прошлого - Юм и Смит, Бентам и Милль - были в первую очередь экономистами и социальными философами первой величины, в то время как разработанная ими моральная доктрина призвана была лишь уложиться в готовые схемы. Те, кто часто их критикует, указывают, в частности, на противоречивость самого принципа пользы и отмечают несоответствие между теорией и нашими нравственными чувствами. Но все они потерпели фиаско и, как я думаю, вследствие того, что не смогли предложить в противовес утилитаризму действенную и систематическую моральную концепцию. В результате мы вынуждены подчас выбирать между утилитаризмом и интуитивизмом, а иногда даже и сочетать их. Подход этот, однако, нельзя считать неразумным, поскольку нет уверенности в том, что мы можем поступить мудрее. Но из этого вовсе не следует, что не стоит и пытаться.
      Суть моей попытки как раз и заключается в генерализации и перемещении на более высокий уровень абстракции традиционной теории общественного договора, представленной в трудах Локка, Руссо и Канта. В этом смысле, я надеюсь, что разработанная мною теория не станет столь уязвимой и открытой тем возражениям, которые для прежних теорий стали фатальными. Моя теория справедливости представляет собой альтернативу господствующей утилитаристской тенденции. Она по природе своей - кантианская. При этом я вовсе не настаиваю на оригинальности излагаемых идей. Более того, самые основные положения являются классическими и всем хорошо известны. Мои намерения были как раз противоположными - сорганизовать все эти идеи в единую систему, используя при этом минимум средств. Мои ожидания в отношении всей книги будут вполне удовлетворены, если читателю станут более ясными структурные черты альтернативной концепции справедливости, содержащиеся в теории общественного договора, которые мною будут развиты. Ибо из всех традиционных взглядов именно эта концепция, как я полагаю, более всех отражает наши суждения о справедливости и создает наиболее соответствующий этический базис нашему демократическому обществу.
      Начну с описания роли справедливости в социальном взаимодействии, с краткого обзора исходного субъекта справедливости и базовой структуры общества. После этого мне хотелось бы развить главный тезис справедливости как честности, которая обобщает и возводит на более высокий уровень абстракции традиционное представление об общественном договоре. Общественный договор заменен понятием исходного положения, которое включает в себя основанное на разумных доводах процедурное принуждение, приводящее к исходному соглашению на принципах справедливости. Повторю, что при всем при этом я преследую цель разработать такую теорию справедливости, которая представит собой жизненную альтернативу утилитаристским и интуитивистским доктринам, долгие годы преобладающим в нашей философской традиции.
      РОЛЬ СПРАВЕДЛИВОСТИ
      Справедливость есть главная добродетель общественных институтов, подобно тому как истина есть главная добродетель научных систем. Но если теория неверна, сколь бы изящной и краткой она ни была, ее следует отвергнуть или пересмотреть. То же самое в отношении законов и общественных институтов: сколь бы продуктивными и хорошо организованными они ни были, они должны быть упразднены или исправлены в том случае, если они несправедливы. Любой индивид обладает неприкосновенностью, которой не может пренебречь даже самое благополучное общество. В силу этого справедливость отвергает саму мысль о том, что несвобода одних может быть оправданием величайшего благоденствия остального большинства людей. Из этого следует, что она не допускает также и мысли, что принесение в жертву части людей может компенсироваться большим благоденствием других. Таким образом, в справедливом обществе равная свобода граждан расценивается как нечто заранее установленное. Права, гарантированные справедливостью, не могут быть предметом политических спекуляций или же количественного подсчета общественных интересов. Единственное, что оправдывает применение ошибочной теории, - это отсутствие лучшей; так же как и несправедливость становится терпимой, если необходимо избежать еще большей несправедливости. Как главная добродетель человеческой деятельности, истинная справедливость должна быть вне компромисса. Эти утверждения призваны точно выразить наше интуитивное убеждение в примате справедливости.
      Начну с обоснования роли принципов справедливости. Я утверждаю, что общество есть более или менее самодостаточное сообщество индивидов, которые во взаимоотношениях друг с другом признают определенные правила поведения как обязательные и которые действуют большей частью в соответствии с ними. Эти правила определяют систему взаимодействия, предназначенную для достижения благ всеми теми, кто в ней принимает участие. Но хоть общество и представляет собой совместную организацию для достижения взаимных преимуществ людьми, тем не менее для него типичны в равной мере и конфликтность, и тождественность интересов людей. Тождественность существует до тех пор, покуда социальное взаимодействие предоставляет возможности для лучшей жизни, чем если бы все жили исключительно собственными усилиями. Конфликт интересов происходит тогда, когда индивиды уже не безразличны к большим благам, произведенным и распределенным их сотрудничеством, поскольку каждый из них предпочитает большие блага меньшим. Выбор из числа различных общественных устройств требует такого набора принципов, который определил бы подобное разделение преимуществ, основанное на должных распределительных отношениях для составления исходного соглашения. Такие принципы, собственно, и являются принципами социальной справедливости, ибо они обеспечивают способ определения прав и обязанностей важнейших общественных институтов, они же устанавливают распределение выгод и тягот общественного сотрудничества.
      Теперь необходимо установить следующее: общество тогда хорошо организовано, когда оно не только создано для предоставления благ людям, но и когда оно эффективно саморегулируется концепцией справедливости. Это означает, что в таком обществе (1) каждый принимает и знает, что все остальные члены общества принимают одни и те же принципы справедливости, и (2) важнейшие общественные институты объективно соответствуют и считаются адекватными этим принципам. В этом случае люди хоть и могут быть достаточно требовательными друг к другу, они тем не менее признают общую точку отсчета, согласно которой их взаимные притязания могут быть разрешены. Если люди склонны к эгоизму, побуждающему их к ревностному слежению друг за другом, то их социальное чувство справедливости обеспечивает безопасность их сотрудничеству. Совместно принятая концепция справедливости устанавливает узы гражданского содружества и среди индивидов, руководствующихся низменными целями и средствами. Вот почему можно утверждать, что общественная концепция справедливости является конструктивным и фундаментальным правом хорошо организованного сообщества людей.
      Существующие общества в этом смысле редко бывают хорошо организованными, ибо отличия справедливого от несправедливого у них все еще дискутируются. Люди не согласны друг с другом и по поводу принципов, по которым должны устанавливаться основные правила их общежития. Несмотря на это несогласие, мы все же можем сказать, что каждое общество располагает своей концепцией справедливости. Это означает, что они понимают необходимость достаточного набора принципов социального сотрудничества, определяющего основные правила и обязанности, а также надлежащего распределения благ и тягот общественной жизни. Люди, придерживающиеся различных взглядов на справедливость, должны согласиться с тем, что социальные институты являются справедливыми в том случае, когда нет произвольных отличий между индивидами в отношении их базовых прав и обязанностей, в том числе и тогда, когда правила сообщества определяют должный баланс между соперничающими притязаниями групп во имя преимуществ в общественной жизни в целом. Люди могут согласиться с таким описанием справедливых институтов, поскольку представления о произвольных отличиях и должном равновесии сил, включенных в концепцию справедливости, доступны каждому и могут быть истолкованы в соответствии с индивидуально принятыми принципами справедливости. Эти принципы отбора сходств и отличий между людьми сугубо относительны как в отношении прав и обязанностей, так и в отношении должного разделения возможностей. Таким образом, очевидно, что разница между концепцией и просто различными взглядами на справедливость не требует дальнейших разъяснений.
      Разница эта, однако, способствует пониманию роли социальной справедливости, поскольку соглашение во взглядах не является исключительным первоусловием жизнедеятельности человеческого сообщества. Есть и другие социальные факторы, а именно: координация, продуктивность и устойчивость сообщества. Личные жизненные планы индивидов должны быть сведены воедино, поскольку их деятельность является совместной, а их законные ожидания не должны быть жестоко разочарованы. Более того, осуществление этих планов должно вести к достижению общественных целей путями действенными и соответствующими справедливости. Модель общественного взаимодействия должна быть устойчивой и саморегулируемой согласно добровольно принятым важнейшим правилам, но когда случаются социальные нарушения, то стабилизирующие силы общества должны предотвратить кризис и восстановить должное равновесие. Иными словами, все эти проблемы тесно связаны с проблемой справедливости. При отсутствии определенной меры соглашения в том, что есть справедливое и несправедливое, гораздо сложнее людям результативно координировать свои планы для достижения устойчивого и взаимовыгодного сотрудничества. И поскольку концепция справедливости определяет права и обязанности, а также распределительные отношения в обществе, то ее действенными способами можно решить проблемы продуктивности, координации и устойчивости общества. Из всего этого следует широкий контекст справедливости: предпочтительнее та теория, результаты которой более желательны людям.
      СУБЪЕКТ СПРАВЕДЛИВОСТИ
      Многие явления могут быть расценены как справедливые и не справедливые: не только законы, социальные институты и общественные системы, но также и конкретные поступки людей, включая их решения, суждения, оценки, установки и жизненные позиции. Мы же в первую очередь сосредоточимся на социальной справедливости.
      Для нас первичной основой справедливости является фундаментальная структура общества, вернее, тот общественный уклад, при котором большинство социальных институтов распределяют базовые права и обязанности людей, их возможности, проистекающие из их социального взаимодействия. Под основными институтами я понимаю основной закон (конституцию) и базисное социально-экономическое устройство. Ими, к примеру, являются узаконенные свобода мысли и совести, рыночные отношения, частная собственность на средства производства, моногамная семья. Основные институты влияют на жизненные планы людей в смысле их ожиданий и воплощения в действительность. Поэтому базис общества является субъектом справедливости, ибо его влияние первично и глубинно. Интуитивно мы понимаем, что общественная структура содержит в себе неодинаковые социальные позиции. Люди, рожденные в неравных социальных условиях, обладают нетождественными жизненными перспективами. В этом смысле социальные институты определяют разные исходные ситуации людей и в этом - основное глубинное неравенство людей. Оно заложено в базисной структуре любого общества, в отношении которой и должны быть применены принципы социальной справедливости прежде всего. Справедливая социальная модель существенно зависит от того, как сформулированы основные права и обязанности людей, как определены их экономические возможности и социальные условия во всех секторах общества.
      Сфера моего исследования ограничена с двух сторон. Во-первых, я сосредоточусь лишь на особом типе справедливости, ибо не намерен рассуждать о справедливости институтов, законов и межгосударственных отношений, как, впрочем, и рассматривать в категориях справедливости распределение везения и неудач людей. Нас будет интересовать лишь конкретная сфера приложения теории справедливости, принципы которой самодостаточны для базисной структуры общества во всех ее проявлениях. Они могут быть не действенными в практике частных объединений людей, малых социальных групп, не говоря уже о неформальных порядках повседневной жизни. Для достижения общенационального сотрудничества требуются различные принципы, проводимые в жизнь всевозможными путями, и я был бы вполне удовлетворен, если смог бы сформулировать приемлемую концепцию справедливости для базовой структуры общества, предоставленного, условно допуская, самому себе на время и изолированного от окружающего мира. Значимость такого логического эксперимента самоочевидна и не требует дополнительных пояснений. Раз мы располагаем основательной теорией для такого случая, то и все второстепенные проблемы справедливости должны быть безусловно решены в свете основной теории, предоставляющей ключ для всех последующих модификаций.
      Второе ограничение сводится к тому, что я буду исследовать первым долгом принципы справедливости, которые призваны регулировать хорошо организованное общество. Любой индивид волен поступать по справедливости и вносить свою лепту в поддержание справедливых институтов в обществе. По этому поводу Юм однажды заметил, что справедливостью могут быть и осторожность, и ревность, а потому мы вправе спросить себя, каковым должно быть совершенно справедливое общество? В силу этого я прежде всего хочу определить, что есть полное, а не частичное согласие с теорией справедливости. Во втором случае мы имеем дело с принципами, которые регламентируют наше отношение к несправедливости и включают в себя теорию наказания, доктрину справедливой войны, гражданское неповиновение и т.д. Сюда также следует включить и наше предпочтение одной форме конституционной несправедливости - другой. Словом, совершенно очевидно, что темы частично согласованной теории справедливости являются насущными и безотлагательными, поскольку речь идет о тех явлениях, с которыми мы постоянно сталкиваемся в нашей повседневной жизни. Оправданием того, что я начну именно с идеальной теории, является, как мне думается, то обстоятельство, что лишь она создает фундамент для систематического разрешения всех наиболее насущных проблем. В частности, от нее зависит обсуждение в полной мере проблемы гражданского неповиновения.
      Я убежден, что глубинное понимание всей проблематики справедливости невозможно никаким иным путем. Не говоря уже о том, что суть и цели совершенно справедливого общества имманентно заложены в саму теорию справедливости.
      Общепризнано сейчас, что концепция базовой структуры общества достаточно туманна, ибо не определено, какими чертами и институтами ее следует наделять. Не следует сожалеть по этому поводу. Я продолжу обсуждение тех принципов, которые инстинктивно приписывают к базовой структуре общества, а после попытаюсь найти им применение, как если бы они были основными элементами такой структуры. Возможно, и обнаружится, что принципы эти совершенно абстрактны, хотя это и нежелательно, ибо необходимо их приложение к важнейшим аспектам социальной справедливости. Следует постоянно помнить, что концепция призвана определить базовую структуру, а не создается ради самой себя.
      Теория социальной справедливости должна восприниматься как концепция, обеспечивающая в первую очередь определенный стандарт для оценки распределительных отношений базовой структуры общества. Стандарт этот, однако, вовсе не следует смешивать с принципами справедливости, определяющими иные ценности базовой структуры и социального устройства, которые могут быть действенными или недейственными, свободными или несвободными. Полная концепция, содержащая в себе принципы оценок и достоинств базовой структуры совокупно с определением их веса в случае социальных конфликтов, выходит за пределы простой теории справедливости это есть общественный идеал. Принципы справедливости тем не менее являются частью, а возможно, и важнейшей частью такой концепции. Общественный идеал, в свою очередь, связан с теорией общества, в которой указаны цели и задачи социального взаимодействия людей. Разные взгляды на социальную справедливость - есть продукт разных представлений об обществе в целом. Для того чтобы полнее представить себе теорию справедливости, мы должны предельно точно понять суть концепции социального взаимодействия, из которой, собственно, она происходит; проделывая этот путь, не следует забывать о нашем особом интересе к специфической роли принципов справедливости или исконному субъекту справедливости, к которому они приложены.
      В этих предварительных замечаниях я определил справедливость как часть общественного идеала, а теорию - как обоснование должных распределительных отношений, действующих в рамках базовой структуры общества.