С. Бах)> приводил в восхищение не то что Германию, а [всю] Европу: об этом и без меня все знают. Я же хочу лишь присовокупить к этой истине кое-какие, быть может, не общеизвестные обстоятельства <...> В 345 [мне] доведется упомянуть Маршана, француза, некогда попавшего в Дрезден одновременно с нашим капельмейстером, что и навело людей на мысль устроить между ними состязание, дабы выявить, какая нация обладает наикрупнейшим мастером [игры на] клавиш[ных инструментах] -- немецкая или французская. Наш соотечественник выступил в назначенное время, да так, что его соперник [просто-напросто] скрылся и тем самым выказал, что отнюдь не жаждет мериться с ним силами. Как-то раз, когда господин Бах был у нас в Эрфурте, стремление поточнее обо всем узнать побудило меня расспросить его об этом, и он все мне рассказал; кое-что здесь не место пересказывать, а кое-что я [тем временем уже] успел забыть.
      [Я. Адлунг, "Наставление в музыкальной премудрости". -- Эрфурт, 1758 г.] 169
      260 (III/696)
      [...] Маршан, парижский органист, в 1718 году издал [способом гравировки] на меди продолговатым [форматом в] 4[-ю долю листа] 2 тетради, или, вернее, 2 пьесы [(сюиты!)], для клавира*.
      * Он очень часто меняет ключи -- как в правой руке, так и в левой. Лишь однажды они [(эти пьесы)] мне понравились, а именно: когда я, беседуя с капельм[ейстером] Бахом (в бытность его здесь) о том состязании (см. выше, 356), сказал ему, что сюиты эти у меня имеются, он мне их сыграл в своей манере -- очень бегло и искусно.
      [Я. Адлунг, "Наставление в музыкальной премудрости". -- Эрфурт, 1758 г.]
      261 (III/811а)
      [...] Рассказывают, что наш победитель, выбив у соперника почву из-под ног своей импровизацией, захотел помериться с ним силами еще и в чтении с листа и поставил перед ним пьесу собственного сочинения, которую он захватил с собой из Веймара (надо полагать, она была не из легких); когда же тот, не будучи в состоянии сыграть ее, от своей попытки отказался, его соперник взял сочинение француза, которое никогда прежде не видел, перевернул ноты вверх ногами и, к изумлению всех присутствовавших, в том числе и самого' Маршана, сыграл его с необыкновенной легкостью. [...]
      [Дж. К. Хекк, "Музыкальная библиотека...". -- Лондон, ориентировочно 1775 г. -- Оригинал на английском языке]
      262 (III/914) [..]
      Покинув Францию, Маршан в 1717 году прибыл в Дрезден, где своей игрой снискал особое расположение короля Польского и был так удачлив, что король предложил ему службу [с жалованьем] в несколько тысяч талеров. При капелле этого властителя состоял некто Волюмье, французский концертмейстер, который стал смотреть косо на своего соотечественника: то ли он завидовал предстоявшему Маршану благополучию, то ли просто почему-то невзлюбил его. Так вот, сей концертмейстер расписал Маршана музыкантам капеллы как человека высокомерного, ни в грош не ставящего 170 решительно всех немецких мастеров клавира, и стал с ними советоваться насчет того, как хотя бы немного усмирить гордыню этого голиафа (коль скоро нет возможности удалить его из придворного общества). Когда же [музыканты] стали уверять, что веймарский камерный и придворный органист Себастьян Бах в любой момент в состоянии выступить на равных с французским придворным органистом, а то и превзойти его, Волюмье немедленно написал в Веймар и пригласил господина Баха, чтобы тот безотлагательно явился в Дрезден для состязания со знаменитым господином Маршаном. Бах приехал и -- с позволения короля (но так, что Маршан об этом не знал) -- был допущен на ближайший концерт при дворе в качестве слушателя. Когда Маршан -- в ходе этого концерта -- сыграл [на клавесине] какую-то французскую песенку с множеством вариаций, вызвав восторженные аплодисменты присутствующих искусностью своих вариаций, а также чистотой и пламенностью исполнения, Баха, стоявшего как раз возле него, попросили сесть за клавесин. Тот не стал возражать и после непродолжительного (но отмеченного большим мастерством) прелюдирования вдруг заиграл ту самую песенку, которую только что исполнял Маршан, и сделал на нее дюжину собственных искусных вариаций в неслыханной доселе манере. Маршан, который до сих пор не встречал среди органистов себе равных, был вынужден признать несомненное превосходство своего нового соперника, ибо, когда Бах взял на себя смелость пригласить его к дружественному состязанию [в игре] на органе и с этой целью карандашом набросал ему на листке бумаги тему для импровизации, одновременно изъявив готовность импровизировать на тему Маршана (пусть он только соблаговолит ее ему задать), господин Маршан не только не явился в назначенное время к месту состязания, но счел благоразумным удалиться из Дрездена с курьерской почтой. -- Мне эту историю рассказал [сам] господин Себастьян Бах (другие рассказывают ее несколько иначе). Но надо сказать, что он всячески отдавал должное искусству французского виртуоза и очень сожалел, что ему не довелось послушать его [игру] на органе.
      [Ф. В. Марпург, "Легенды о святых от музыки". -- Бреслау, 1786 г.] 171
      СУЖДЕНИЯ О МУЗЫКЕ СОВРЕМЕННИКОВ
      Фуга
      263 (III/701)
      [...] Вы только подумайте, сколько раз приходится слышать тему на протяжении фуги. Ну, а если -- к тому же -- проведения ее идут подряд, ничем не перемежаясь, и притом все время в одной и той же тональности, пусть даже в разных регистрах, -- да мыслимое ли дело прослушать все это без отвращения? -Должен сказать, что величайший мастер фуги нашей эпохи, старик Бах, так не считал. Взгляните на его фуги. Сколько там искусных перемещений темы в другие тональности, сколько там превосходных интермедий! Мне доводилось -- в бытность мою в Лейпциге -- обсуждать с ним кое-какие материалы касательно фуги, и я сам слышал, как он объявлял работы одного старого неутомимого контрапунктиста сухими и деревянными, а кое-какие фуги одного. нового, не менее крупного контрапунктиста (в том виде, как они изложены для клавира) -- педантичными, ибо один все время оставляет свою тему без каких бы то ни было изменений, а другой, по крайней мере в тех фугах, о которых шла речь, не удосуживается оживить тему интермедиями. Думается, что суждения такого великого человека, как старик Бах (ведь даже всякого рода замысловатые контрапунктические фокусы он мог, что называется, высыпать из рукава, тогда как иной только над одним таким кабинетным ухищрением будет биться много дней, да и то, быть может, впустую), -- так вот, говорю, суждения старика Баха немало способствуют подкреплению музыкально-практического принципа, -- принципа, подкрепленного само'й интуицией. [...]
      [Ф. В. Марпург. "Критические письма о музыкальном искусстве". -- Берлин, 9.II. 1760 г.]
      Опера
      264 (III/881a)
      Я знал одного старого, очень искусного мастера двойного контрапункта1: когда-то в Дрездене он зевал на превосходнейших операх Хассе, надо думать, с таким же прилежанием, с каким зевал над двойным контрапунктом тот француз2, который, надо думать, предан одному лишь галантному стилю.
      ["Литературная и театральная газета". -- Берлин, 20.IX. 1783 г.] 172
      1 И. С. Бах (?).
      2 (**) Аноним, выступивший с критикой в адрес композитора и теоретика-контрапунктиста Дж. Б. Мартини.
      Хоральная прелюдия
      265 (III/1018)
      Есть множество новых и старых прелюдий, с хоралом и без оного. Среди тех, что с хоралом, непревзойденными, я бы сказал, шедеврами остаются прелюдии [И. Г.] Вальтера: они никогда не устареют, и даже сам отец гармонии, И. Себастьян Бах, по его письменному признанию, ставил их выше своих собственных работ.
      [И. М. Ремпт, предисловие к сборнику четырехголосных хоралов. -- Веймар, 1.VIII. 1799 г.]
      Импровизация
      266 (III/997)
      Однажды Иоганн Себастьян Бах появился в большом обществе как раз в тот момент, когда один музыкант-любитель сидел за инструментом и импровизировал. Заметив великого мастера, импровизатор тотчас же вскочил, остановившись на диссонирующем аккорде. Подобное музыкальное бедствие настолько задело Баха, что он поспешил к инструменту, не обращая внимания на шедшего ему навстречу хозяина, разрешил диссонирующий аккорд и довел его до надлежащего каданса. Лишь после этого он подошел к хозяину и отвесил ему приветственный поклон. [...]
      [И. Ф. Рейхардт (в "Музыкальном альманахе"). -- Берлин, 1796 г.]
      ПОСЕТИТЕЛИ И ПОКЛОННИКИ
      Слова признания со стороны авторитетных лиц
      267 (II/83)
      Мне доводилось видеть некоторые вещи знаменитого веймарского органиста г-на Йог. Себастьяна Баха -- как церковные, так и для упражнения; они определенно таковы, что этого человека следует высоко оценить. [...]
      [И. Маттезон, "Охраняемый оркестр". -- Гамбург, 1717 г.] 173
      268 (II/249)
      ...Телеман... Этот знаменитый человек -- один из трех мастеров музыки, делающих в нынешнее время честь нашему отечеству. Гендель в Лондоне приводит в восхищение всех знатоков, а господин капельмейстер Бах в Саксонии возглавляет себе равных. Они распространяют свои вещи не только в Германии: в Италии, Франции и Англии оные пользуются спросом и уже доставляют там [любителям] удовольствие.
      [И. К. Готшед, "Добропорядочный". -- Лейпциг, 20.XII. 1728 г.]
      269 (II/325)
      Господину капельмейстеру И. С. Баху.
      Звучаньем струн когда-то покорял Орфей
      Не только род людской, но и лесных зверей;
      И все ж, великий Бах, твое искусство краше:
      Лишь ты сумел пленить и ум, и сердце наше.
      Но вот что видеть нам доводится подчас:
      Весьма подобен зверю кое-кто из нас. -
      Тот, кто по тупости своей тебя не ценит,
      Мне без труда четвероногого заменит.
      Твой чудный звук! -- Вот долетел до слуха он -
      И кажется, всем хором муз я окружен.
      Органный твой аккорд в нас зависть приглушает,
      А сквернословов дара речи он лишает.
      Венчал тебя венком лавровым Аполлон;
      В граните вечном твое имя высек он.
      Но ты и сам себе бессмертье обеспечил:
      Своим искусством ты себя увековечил.
      [Л. Ф. Худеман, "Стихотворные опыты". -- Гамбург, 1732 г.]
      Общение "с очень многими первоклассными мастерами"
      270 (III/779)
      Я, Карл Филипп Эмануэль Бах, родился в марте 1714 года в Веймаре. Мой покойный отец, Иоганн Себастьян, был капельмейстером при нескольких дворах, а под конец музикдиректором в Лейпциге. Моя мать, Мария Барбара Бах, -- младшая дочь Иоганна Михаэля Баха, серьезного композитора. По окончании лейпцигской школы св. Фомы я изучал право в Лейпциге, а затем во 174 Франкфурте-на-Одере... Что касается композиции и игры на клавире, у меня никогда не было иного учителя, кроме моего отца... Я всегда оставался в Германии и предпринял несколько поездок только в этом моем отечестве. Отсутствие путешествий в иные страны принесло бы мне -- при моем ремесле -больше ущерба, если бы не выпало на мою долю особое счастье с ранних лет быть окруженным наилучшей музыкой всякого рода и познакомиться с очень многими первоклассными мастерами, а с некоторыми из них и подружиться. В юности у меня было это преимущество еще в Лейпциге, ибо мало кто из мастеров музыки, проезжавших через этот город, обходился без того, чтобы познакомиться с моим отцом и показать ему свое искусство. Величие моего отца в композиции и в игре на органе и клавире было слишком хорошо известно, чтобы кто-либо из крупных музыкантов не пожелал воспользоваться любой возможностью ближе познакомиться с этим великим человеком. [...]
      [К. Ф. Э. Бах, "Автобиография". -- Лейпциг, 1773 г.]
      271 (III/735)
      Затем он <(И. Г. Пизендель)> распрощался и в марте 1709 года отправился в Лейпциг, с тем чтобы еще более углубиться в музыку и в занятия... Путь его пролегал через Веймар, где он познакомился с господином Иоганном Себастьяном Бахом, состоявшим там в ту пору на службе.
      [И. А. Хиллер (в "Еженедельных ведомостях..."). -- Лейпциг, 3.III. 1767 г.]
      272 (II/629)
      меня удивляет, что [обычно] говорят так, обобщенно: Бахи, Бенды и т. п. Кто такой был старик Бах, я прекрасно знаю, но [знаю] также и то, что сыновьям его, кроме берлинского1, который тоже очень хорош, до него далеко. [...]
      [И. Г. Пизендель -- Г. Ф. Телеману (в Гамбург). -- Дрезден, ноябрь 1750 г.]
      1 (**) К. Ф. Э. Бах.
      273 (III/688)
      Прекрасная дрезденская капелла произвела на него <(И. К. Гертеля)> слишком сильное впечатление, чтобы ему не захотелось послушать ее еще раз, и он решил, <в конце 1726 года> совершить туда из Веймара 175 поездку, а по пути побывал в Лейпциге, где имел удовольствие познакомиться с господином капельмейстером Бахом и его искусством...
      [И. В. Гертель (в издававшемся Ф. В. Марпургом журнале "Историко-критические работы"). -- Берлин, 1757 г.]
      274 (III/663)
      Когда-то мне довелось частью видеть, а частью слышать очень много [произведений] одного большого мастера музыки. Я получал от его работ исключительное удовольствие. Я имею в виду ныне покойного господина капельмейстера Баха в Лейпциге. Меня тянуло познакомиться с этим замечательным человеком. И мне посчастливилось общаться с ним. Кроме того, я имел удовольствие слышать знаменитого господина Генделя в познакомиться с ним, равно как и еще с некоторыми из ныне здравствующих мастеров музыки.
      [И. П. Келльнер, "Автобиография". -- Грефенрода, 1.XI. 1754 г.]
      275 (III/950)
      [...] Он <(И. П. Келльнер)> был очень искусным исполнителем и большим мастером органной фуги. Он гордился тем, что слышал великого Генделя и Себ. Баха и был с ними знаком. О нем рассказывают такую историю: заметив, что в церковь вошел Бах, он заиграл на органе тему для фуги -- b, a, c, h1 -- и провел ее в своей манере, то есть весьма искусно. [...]
      [Э. Л. Гербер. "Историко-биографический словарь музыкантов". -- Лейпциг, 1790 г.]
      0 См. примеч. 2 к док. 221.
      276 (II/469)
      [...] В 1725 году мне снова очень захотелось побывать в прославленном Лейпциге; получив разрешение, я отправился туда в обществе одного здешнего коммерсанта и на пасхальную ярмарку был уже там. Мне посчастливилось познакомиться со знаменитым г-ном капельмейстером Бахом и извлечь для себя пользу из его мастерства.
      [И. Францисци, "Автобиография". -- Нойзоль, 11.I. 1740 г.] :
      277 (II/471)
      Тем временем я съездил за счет одного здешнего хиршбергского знатного мецената в Лейпциг, с тем чтобы послушать игру знаменитого Йог. Себаст. Баха. Великий 176 музыкант принял меня с любовью и настолько восхитил меня своей небывалой искусностью, что я никогда не жалел, что предпринял эту поездку.
      [И. Б. Райман, "Автобиография". -- Бреслау, февраль 1740 г.]
      278 (II/268)
      [...] После чего я имел счастье слышать всемирно знаменитого господина Баха. Я думал, итальянец Фрескобальди один поглотил все клавирное искусство, а Кариссими мне представлялся самым привлекательным органистом; однако если поместить обоих итальянцев -- вместе с их искусством -- на одну чашу весов, а немца Баха на другую, то последний намного перевесит, тогда как те двое взметнутся в воздух. [...]
      [M. Г. Фурман, "Капелла сатаны". -- Берлин, 1729 г.]
      279 (II/266)
      При сем докладываю, что я ученик знаменитого господина Баха, ныне музикдиректора в Лейпциге; хотя он сам мне говорил, что до сих пор не бывал в Гёрлице, имя его там, быть может, все же известно; в искусстве [игры] на органе и в подвижности рук и ног я здесь в Саксонии второй после него, что лучше всего может обнаружиться непосредственно в деле.
      [И. К. Фоглер -- в магистрат города Гёрлица. -- Лейпциг, 25.XII. 1729 г.]
      280 (III/731)
      Итак, господин Бенда отправился туда. ...По дороге <в Байройт> господин Бенда имел удовольствие познакомиться в Лейпциге с господином капельмейстером Бахом и господами сыновьями его. [...]
      [И. А. Киллер (в "Еженедельных ведомостях..."). -- Лейпциг, 16.XII. 1766 г.]
      281 (II/448)
      ...так что определенно надеялся иметь честь вскоре повидаться [здесь] с господином братом1, чего желал с тем большей силою, что как раз тем временем у нас происходило нечто особенно отменное по части музыки, ибо несколько раз выступали мой дрезденский кузен2, пробывший здесь свыше 4 недель, и два знаменитых лютниста -- господин Вайс и господин Кропффганс...
      [И. Э. Бах -- И. В. Коху (в Роннебург). -- Лейпциг, 11.VIII. 1739 г.] 177
      1 См. примеч. 1 к док. 96.
      2 (*) В. Ф. Бах.
      Отзвуки потсдамского путешествия
      282 (II/557)
      На обратном пути я встретился в Лейпциге с господином капельм[ейстером] Бахом, и он рассказал мне о своей берлинской поездке, рассказал историю с фугой, игранной им перед королем1; скоро ее награвируют на меди, будет экземпляр и в "Обществе"2. Начало ее я уже видел.
      [Л. Мицлер -- M. Шпису (в Ирзе). -- Коньске, 1.IX. 1747 г.]
      1 Ср. док. 101.
      2 Мицлеровское "Общество музыкальных наук".
      283 (III/790)
      Среди прочего он <(Фридрих II)> говорил со мной о музыке и об одном великом органисте по имени <Вильгельм Фридеман> Бах, который как раз сейчас находится в Берлине. Этот музыкант обладает выдающимся даром в отношении всего, что я слышал (либо могу себе представить) по части глубины гармонических знаний и силы исполнения. Между тем люди, знавшие его отца, находят, что сын ему уступает. Того же мнения и король, который в качестве доказательства громко напел мне тему хроматической фуги, -- ту, что он когда-то дал старику Баху, экспромтом сделавшему из нее фугу на 4, затем на 5 и, наконец, на восемь [(?)] облигатных голосов.
      [Г. ван Свитен -- князю Кауницу (в Вену). -- Берлин, 26.II. 1774 г. -Оригинал на французском языке]
      "Один-единственный на свете"
      284 (II/464)
      Недавно прочитал я такое утверждение <И. С. Баха>: "Того, чего сам я достиг прилежанием и упражнением, может достичь и любой другой, имеющий всего лишь средние способности и навыки". И тут я подумал: если это в самом деле так, то почему же такой мастер -- один-единственный на свете, почему никто с ним не может сравниться?
      [И. Маттезон, "Совершенный капельмейстер". -- Гамбург, 1739 г.] 178
      285 (II/600)
      В общей сложности мною получены: токката, аллеманда, куранта и фуга для клавесина г-на Йог. Себастьяна Баха; фуга для клавесина под названием "Фуга прусского короля" -- того же Баха; та же фуга на 6 [голосов]; соната для скрипки, поперечной флейты и баса; несколько канонов -- его же; два дуэта для клавесина -- опять-таки вышеупомянутого г-на Баха. Полагаю излишним описывать редкостные достоинства г-на Баха, ибо они достаточно хорошо известны и высоко ценимы не только в Германии, но и во всей нашей Италии; скажу лишь, что трудно найти мастера, который его превосходил бы, ибо ныне он по праву может считаться одним из первых в Европе.
      [Дж. Б. Мартини -- Иоганнесу (Джованни) Баптисту Паули (в Фульду). -Болонья, 14.IV. 1750 г. -- Оригинал на итальянском языке]
      Легкие клавирные пьесы, посвященные Баху
      286 (II/526)
      [...] Наверное, многие удивятся, что у меня хватило смелости посвятить настоящие сонатины Вашему высокоблагородию -- столь великому и всемирно знаменитому виртуозу и королю клавира. Однако тем, [кого сие удивит,] должно быть, пока еще неведомо, что отменные качества музыканта, коими обладают Ваше высокоблагородие, украшены такими замечательными качествами, как общительность и любовь к ближнему. <...> И, быть может, в этих легких пьесах все же найдется хотя бы один ход или оборот, способный вызвать у Вашего высокоблагородия доброжелательную улыбку. Ни о чем ином не помышляя, хотел бы лишь покорнейше просить Ваше высокоблагородие благосклонно принять небольшое сочиненьице сие как знак моего особого уважения к Вашей высокочтимой личности и [преклонения] перед Вашими несравненными композициями; надеюсь, что Вы и впредь сохраните высоко ценимое [мною] доброе ко мне расположение.
      [Г. А. Зорге (из посвящения, предпосланного "Третьей полудюжине сонатин"). -- Лобенштайн, до 1745 г.] 179
      Одобрительные отзывы об обработках хоралов из катехизиса и об Итальянском концерте
      287 (II/482)
      Господином капельмейстером Бахом здесь издана: "Третья часть [собрания пьес] "Clavier Uebung" [...]1". Работа состоит из [оттисков с] 77 медных досок in Fol[io]; все очень чисто награвировано и аккуратно отпечатано на хорошей плотной бумаге. Цена -- 3 талера. Господин автор представил здесь еще одно доказательство того, что в данном роде композиции он умением и удачливостью превосходит многих. Никто его тут не превзойдет, и очень мало кто сможет сделать [нечто подобное] так, как он. Сей труд служит весомым опровержением тех критических суждений, каковые кое-кто позволяет себе высказывать касательно сочинений господина придворного композитора2.
      [Л. Мицлер (в "Музыкальной библиотеке"), -- Лейпциг, октябрь 1740 г.]
      1 И т. д. (текст док. 226).
      2 Имеются в виду критические выступления И. А. Шайбе (см. док. 293, 294, 297).
      288 (II/463)
      Особенно же [примечателен] среди музыкальных произведений, получивших известность благодаря печатной публикации, один концерт для клавира в мажорной тональности F1, автором коего является знаменитый лейпцигский Бах. Так как пьеса сия сделана наилучшим образом (насколько позволяет данный род композиции), я полагаю, что она, вне всякого сомнения, будет известна не только всем крупным композиторам и опытным исполнителям на клавире, но и любителям клавира и [вообще] музыки. Да и кто же станет медлить с признанием [той истины], что это совершенный образец сольного концерта? У нас пока что очень мало -- а то и вовсе нет -- столь превосходных концертов, отделанных с подобной тщательностью и продуманностью. И вполне естественно, что именно такой большой мастер музыки, как Бах, почти безраздельно царствующий как раз на поприще клавирного искусства, создал в данном роде композиции столь выдающееся сочинение, заслуживающее того, чтобы примеру сему следовали все наши крупные композиторы; иноземцы же напрасно будут пытаться подражать ему.
      [И. А. Шайбе (в еженедельнике "Критический музыкант"). -- Лейпциг, 1745 г.] 180
      1 В ориг. -- welches ... aus der gro?en Tonart, F, geht.
      Последние почести
      289 (III/636)
      Сонет памяти господина капельмейстера Баха.
      Что ж, пусть Италия цветеньем беспрестанным
      Искусства звуков чудных славится давно. -
      Ее искусству мы завидовать не станем:
      У нас оно отнюдь не менее сильно.
      Усопший Бах! С тобой владение органом,
      Не превзойденное никем, погребено.
      А как умел ты управляться с нотным станом!
      Где виртуозы, коим все это дано?
      Спокойно спи! Прославлен будешь ты в веках:
      В учениках твоих и в их учениках
      Обрел почетную корону ты отныне;
      Причастны к ней тобой взращенные сыны;
      Но в чем черты твои особенно видны -
      Так это в том, чем нас дарит твой сын в Берлине1.
      [Г. Ф. Телеман (в журнале "Саксонские достопримечательности"). -- Дрезден, январь 1751 г.]
      1 К. Ф. Э. Бах, крестник Г. Ф. Телемана.
      290 (III/678)
      А сколько служителей муз! -- причем непревзойденных,
      Достойных лавровых венков! -- И не будет обмана,
      Коль скажем, что -- от нежной флейты и вплоть до органа -
      Таких мастеров у народов других не найдем мы.
      Вот Бах-виртуоз, вот его сыновья-мелодисты:
      Все пальцы при деле!1 Всё стройно, всё ловко, всё чисто.
      [Ф. В. Цахариэ. "Времена дня". -- Брауншвейг, 1756 г.]
      1 Ср. док. 138.
      Художественное наследие
      291 (III/648)
      Я взял на себя перед наследниками покойного господина капельмейстера Баха обязательство предпослать настоящему сочинению предисловие -- и сделал это с тем большим удовольствием, что получил таким путем возможность еще раз публично заявить о моем преклонении перед прахом этого прославленного человека. Мне очень легко выразить здесь это свое восхищение, ибо у меня нет необходимости прибегать к обычным [для подобных случаев] красивостям риторики. Уже само 181 имя автора служит достаточной рекомендацией произведению такого рода. Мы проявили бы недоверие к знатокам музыки, к их компетентности, если бы стали им втолковывать, что в настоящем сочинении заключены самые затаенные красоты, какие только мыслимы в данном искусстве. Быть хорошим музыкантом и не уметь ценить достоинств покойного Баха -- да это же просто несовместимо. Все, кому посчастливилось его слышать, до сих пор помнят, как искусен он был в импровизации; а той безупречности, с какой он исполнял труднейшие ходы и обороты в любой тональности, всегда будут завидовать решительно все мастера клавиатуры. Если же заглянуть в его рукописи, то -- принимая во внимание всё, что некогда свершалось и повсеместно свершается в музыке, -- можно удостовериться в том, что его никто не может превзойти по части глубины знания гармонии и ее практического употребления; речь идет о мудром подходе к разработке весьма своеобразных тем, исполненных глубокого смысла, нисколько не похожих на общепринятые и в то же время очень естественных; говоря о естественности тем, я имею в виду такие [темы], каковые -- в силу своей почвенности, связности и упорядоченности -- найдут одобрение [у людей] любого вкуса, из какой угодно страны. Мелодия, согласующаяся лишь со вкусом времени[, упрочившимся] в той или иной местности, хороша лишь до тех пор, пока господствует данный вкус. А если кому-либо вздумается получить больше удовольствия от иного рода оборотов, то вкус непременно сему воспротивится. Но темы естественные и связные всегда и всюду сохраняют свою ценность. Подобные темы есть во всех вещах, вышедших из-под пера покойного господина Баха, что еще раз подтверждается настоящим сочинением. <...> Всякому знатоку искусства сразу же бросится в глаза, что все имеющиеся здесь разного рода фуги и контрапункты сочинены на одну и ту же главную тему в ре миноре, то есть в [тоне] D [лада] la Re при малой терции, и что все голоса в них на всем протяжении мелодичны, причем каждый [голос] отделан с таким же мастерством, как и любой другой. Особое достоинство данного сочинения состоит в том, что всё в него входящее изложено в виде партитуры. Ну, а преимущества хорошей партитуры всем давно известны. <...> Хотелось бы, чтоб настоящее сочинение возымело последователей и живым 182 примером послужило бы достойным людям, каких в немалом числе мы видим либо во главе той или иной капеллы, либо в качестве члена оной, -- дабы в какой-то мере восстановлена была честь гармонии, тогда как столь многие нынешние композиторы пребывают в суетной погоне за мелодиями.
      [Ф. В. Марпург, предисловие к изданию "Искусства фуги". -- Берлин, февраль 1752 г.]
      292 (III/693)
      [...] Он написал прекрасные хоралы1, когда еще был придворным органистом в Веймаре, и с тех пор усердно продолжал это [дело], будучи капельмейстером в Кётене, а потом музикдиректором в Лейпциге и одновременно придворным композитором короля Польского и курфюрста Саксонского. <...> Дело его живет в его сыновьях <...> о чем я не стану здесь распространяться, дабы не упустить из виду самое главное, а именно: в его хоралах очень много искусности; большинство из них нам доступно в рукописях, но некоторые в последние годы вышли и [в печатном виде, способом гравировки] на меди, а именно 6 хоралов разного рода для органа с двумя мануалами и педалью, изданных Ио[ганном] Георгом Шюблером в Целле (Тюрингский Лес), далее -- "С высот небесных я схожу" для 2 ман[уалов] и пед[али] на 4 листах in fol[io] в издании Шмида в Нюрнберге и т. д. Не буду продолжать, скажу лишь, что, по-видимому, правы те, кто, слышавши многих музыкантов, тем не менее придерживается мнения, что на свете есть только один Бах; добавлю еще, что баховские башмаки мало кому по ноге.
      [Я. Адлунг, "Наставление в музыкальной премудрости". -- Эрфурт, 1758 г.]
      1 Имеются в виду обработки хоралов.
      КРИТИКИ И ЗАСТУПНИКИ
      Шайбе -- Бирнбаум: "недостает привлекательности"
      293 (II/400)
      Господин...1 -- в [городе]...2, конечно, превосходнейший из музыкантов. Необыкновенный мастер [игры] на клавире и на органе, он пока что нашел только одного достойного соперника. Я несколько раз слышал игру 183 этого великого человека. Его искусность просто поразительна, и трудно понять, как ему удается столь необычайным образом, столь проворно действовать руками и ногами -- с таким их переплетением, с такой растяжкой, что даже самые большие скачки получаются у него без единого фальшивого звука, -- и, невзирая на столь энергичные движения [рук и ног], сохранять корпус неподвижным. Сей великий муж вызвал бы восхищение целых народов, если бы [в его музицировании] было больше привлекательности и если бы он -- напыщенностью и запутанностью -- не лишал свои сочинения естественности и не заслонял бы их красоту излишней искусностью. Из-за того, что он рассчитывает на свои собственные пальцы, сочинения его чрезвычайно трудно играть; ведь он требует, чтобы вокалисты и инструменталисты проделывали своим голосом и на своих инструментах то, что он сам может сыграть на клавире. Но это невозможно. Все "манеры", все мелкие украшения и [вообще] всё, что подразумевается под способом игры [на инструменте], он тщательно выписывает нотами, а это не только лишает его сочинения красоты гармонии, но и мелодию делает невнятной. Всем голосам приходится звучать одновременно, и притом исполнять их одинаково трудно, так что и не разберешь, где же главный голос. Короче, он в музыке ровно то, чем некогда был господин фон Лоэнштайн в поэзии. И того, и другого напыщенность увела от естественности к надуманности и от возвышенного [начала] к смутности и неясности [высказывания]; и остается только поражаться их тяжкому труду и исключительным усилиям, каковые, однако, затрачены были впустую, ибо противоречат само'й природе.
      [И. А. Шайбе (в журнале "Критический музыкант"). -- Гамбург, 14.V. 1737 г/]
      1 В ориг.: = =
      2 В ориг.: = =
      294 (II/411)
      Баховские церковные сочинения становятся всё более искусственными, всё более вымученными; в них совсем нет той силы, убедительности и благоразумной осмысленности, какая есть в телемановских и грауновских произведениях. [...]