Что покорил упрямый наш язык,
      Который только сковывал умело
      Фантазию, не знавшую предела,
      Излишне смелую для тех из нас,
      Что любят мягкость и округлость фраз.
      Все лучшее, что родила земля,
      Они повыбрали и бросили поля
      Ограбленными. Урожай их страшен.
      Однако ты сумел с тех голых пашен,
      Что ныне лишь тебе принадлежат,
      Собрать плодов поболе во сто крат,
      Чем дал нам урожай веков былых
      (И это меньшее из дел твоих).
      Но нет у либертенов сил идти
      По твоему нелегкому пути.
      Они нам возвратят богинь с богами,
      Которых ты прекрасными стихами
      Смог выгнать из поэзии взашей,
      Когда ты справедливо правил ей,
      И вновь наполнят стихотворный воз
      Историями из "Метаморфоз"
      И пустословьем. Так что снова вскоре
      В поэзию вернутся нам на горе
      Кумиры прежние во всей красе,
      И вновь им станут поклоняться все.
      Прости мне, Донн, что этот стих унылый
      Нарушил тишину твоей могилы,
      Чей стон глухой скорей сравниться б мог
      С элегией, чем лепет этих строк,
      Где неумелость в выраженье чувств
      Являет лишь упадок всех искусств,
      Влиянье коих стало столь ничтожно,
      Что этот стих замолкнет непреложно.
      Так колесо, коль руку отведешь,
      Его толкавшую, продолжит все ж
      Вращенье, импульс силы сохраняя,
      Но постепенно ход свой замедляя.
      Сию элегию - венок прощальный
      Бросаю я в костер твой погребальный.
      Пускай трещит костер, пускай искрится,
      Пока в золу венок не обратится.
      Оплакивая страшную потерю,
      Твоих достоинств всех я не измерю.
      Их слишком много, чтоб войти в мой стих,
      Не перечислю даже части их.
      Но и другим не описать всего
      Великого искусства твоего.
      А мне довольно стих надгробный твой
      Закончить эпитафией такой:
      "Здесь спит король, вводивший непреклонно
      В монархии ума свои законы.
      Здесь два жреца лежат, каких немного:
      Жрец Аполлона и священник Бога".
      Перевод В. В. Лунина
      Ричард Лавлейс
      ЛУКАСТЕ, УХОДЯ НА ВОИНУ
      Меня неверным не зови
      За то, что тихий сад
      Твоей доверчивой любви
      Сменял на гром и ад.
      Да, я отныне увлечен
      Врагом, бегущим прочь!
      Коня ласкаю и с мечом
      Я коротаю ночь...
      Я изменил? Что ж - так и есть!
      Но изменил любя:
      Ведь если бы я предал честь,
      Я предал бы тебя.
      Перевод М. Я. Бородицкой
      К АМАРАНТЕ, ЧТОБЫ ОНА РАСПУСТИЛА ВОЛОСЫ
      Амаранта, бога ради,
      Полно мучить эти пряди!
      Пусть они, как жадный взгляд,
      По плечам твоим скользят.
      Пусть в пахучей этой чаще
      Ветерок замрет летящий,
      Пусть играет, озорной,
      Их сияющей волной.
      В путанице превосходной
      Вьется нитью путеводной
      Каждый локон золотой,
      Своевольный и густой.
      Но зачем ты в шелк узорный
      Прячешь свет их животворный,
      Как в предутреннюю тень?
      Прочь ее! Да будет день!
      Вот он, солнца блеск огнистый!
      В нашей рощице тенистой
      Мы приляжем - и вдвоем
      Вздохи пылкие сольем.
      Белизною млечной, снежной
      Мы затушим пламень нежный;
      Ты глаза смежишь на миг
      Я слезинки выпью с них...
      Так слезами счастье тщится
      От Кручины откупиться,
      Или радость так горька,
      Оттого что коротка.
      Перевод М. Я. Бородицкой
      КУЗНЕЧИК
      Моему благородному другу
      Чарльзу Коттону
      О ты, что кверху весело взмываешь,
      Пригнув колосья за усы,
      О ты, что всякий вечер пьян бываешь
      Слезой небесной - капелькой росы.
      Владелец крыльев и упругих лапок
      И радостей воздушных и земных,
      В пустой скорлупке ты ложишься набок
      Для снов чудесных и хмельных.
      А поутру не ты ли первый вскочишь,
      Встречая золотой восход?
      Ты веселишь сердца, поешь, стрекочешь,
      Все дни, все лето напролет...
      Но бродит в поле серп и жатву правит!
      Церере с Вакхом на покой пора;
      Цветы в лугах морозы обезглавят,
      Развеют лютые ветра.
      И ты застынешь льдинкою зеленой,
      Но, вспомнив голос твой среди полей,
      Мы в зимний холод, в дождь неугомонный
      Бокалы вспеним веселей!
      Мой несравненный Чарльз! У нас с тобою
      В груди пылает дружбы летний зной,
      И спорит он с холодною Судьбою,
      Как печь со стужей ледяной.
      Пусть в очаге у нас двойное пламя
      Не гаснет, как огонь священный встарь,
      Чтоб сам Борей полночными крылами
      Не затушил наш маленький алтарь!
      Декабрь измокший, горестно стеная,
      Придет оплакивать свой трон,
      Но в чашу побежит струя хмельная
      И вмиг развеселится он!
      Ночь спустится - свечам велим гореть мы
      В окне и рассекать густую тень,
      Чтоб черный плащ слетел со старой ведьмы
      И воцарился вечный день!
      Каких еще сокровищ нам, дружище?
      Казны, хвалы? Покой всего милей!
      Кто не в ладу с самим собой - тот нищий,
      А мы стократ богаче королей.
      Перевод М. Я. Бородицкой
      ПЕРЧАТКА ЭЛИНДЫ
      СОНЕТ
      О белый пятибашенный дворец!
      Ответь мне - где хозяйка зданья?
      Отправилась на лов сердец?
      А бедный фермер с ежедневной данью
      Явился к ней и даром ждет свиданья.
      Но не грусти, покинутый чертог:
      Твоя лилейная жилица
      Придет домой - ведь кто еще бы мог
      В твоих покоях узких поселиться:
      Скользнуть - и как зверек с тобою слиться!
      Так соизволь же дань мою принять,
      И пусть хозяйка не серчает:
      Вот поцелуи - ровно пять!
      Ведь и слуге, что нот не различает,
      Футляр от нежной лютни поручают.
      Перевод М. Я. Бородицкой
      К АЛТЕЕ - ИЗ ТЮРЬМЫ
      Когда в узилище ко мне
      Летит Эрот шальной
      И возникает в тишине
      Алтея предо мной,
      Когда в душистых волосах
      Тону средь бела дня,
      Какие боги в небесах
      Свободнее меня?
      Когда, заслышав плеск и звон,
      Я уношусь на пир,
      Где Темзою не осквернен
      Веселья эликсир,
      Где льется пламенный рубин,
      Печали прочь гоня,
      Какие рыбы средь глубин
      Свободнее меня?
      Когда, как песенка щегла,
      Презревшего тюрьму,
      Из уст моих летит хвала
      Монарху моему:
      О том, как длань его щедра,
      Тверда его броня,
      Какие над землей ветра
      Свободнее меня?
      Уму и сердцу не страшна
      Решетка на окне:
      И в клетке мысль моя вольна,
      Любовь моя - при мне,
      Ей нипочем любой засов,
      Любая западня...
      Лишь ангелы средь облаков
      Свободнее меня!
      Перевод М. Я. Бородицкой
      УЛИТКА
      Образчик мудрости несложной,
      Сама себе приют надежный,
      Улитка! научи меня
      Спешить, спокойствие храня.
      Евклида в сжатом изложенье
      Передают твои движенья:
      Вот предо мною точка - вдруг
      Она описывает круг,
      Вот контур плавного овала,
      Квадрат и ромб нарисовала,
      Вот провела диагональ,
      Прямую линию, спираль...
      Еще до солнца из темницы.
      Выходишь ты, как луч денницы,
      Покинув хладную постель,
      Как Феб - морскую колыбель;
      Твои серебряные рожки
      Мерцают ночью на дорожке
      Пред тем, как медленно взойдет
      Двурогий месяц в небосвод.
      Как мне назвать тебя? Какая
      В тебе загадка колдовская?
      Праматерь всех существ иных
      Воздушных, водных и земных
      Тебя чурается Природа:
      Твой способ продолженья рода
      Ей страшен! Ты себе самой
      Дитя и мать, и муж с женой,
      Зародыш собственного чрева
      И старая горбунья-дева...
      Когда спокойно все вокруг
      Ты из себя выходишь вдруг,
      Но чуть кусты зашелестели
      Скрываешься в своем же теле,
      В живом жилище роговом,
      В прохладном склепе родовом.
      Продолжим. Уподобить впору
      Тебя разумному сеньору,
      Что коротает дни свои
      Без лишних трат, в кругу семьи
      И в стенах замка, а к знакомым
      Коль наезжает - то всем домом:
      Так скифы, собираясь в бой,
      Везли свой город за собой.
      Когда по веткам в день дождливый
      Вершишь свой путь неторопливый,
      Ты тянешь нити серебра
      Из влажной глубины нутра
      И оставляешь светлый след
      Как будто лес парчой одет.
      Ты - храма древнего служитель
      Или монах, последний житель
      Монастыря; и жребий твой
      Кружить по стрелке часовой
      Под сводом здания сырого,
      Жевать салат, постясь сурово,
      Да четки слез низать тайком,
      Прикрывшись серым клобуком.
      Настанет срок - ив келье тесной
      Ты погрузишься в сон чудесный:
      Природа, мудрый чародей,
      Тебя растопит в колбе дней;
      Ты растечешься, растворишься,
      И постепенно испаришься,
      Как бестелесная вода
      Или упавшая звезда.
      Перевод М. Я. Бородицкой
      Джон Саклинг
      ПО ПОВОДУ ПРОГУЛКИ ЛЕДИ КАРЛЕЙЛЬ В ПАРКЕ ХЭМПТОН-КОРТ
      Диалог Т. К. и Дж. С.
      Том. Ты видел? Лишь она явилась
      Как все вокруг одушевилось!
      Цветы, головки приподняв,
      Тянулись к ней из гущи трав...
      Ты слышал? Музыка звучала,
      Она, ступая, источала
      Тончайший, чудный аромат,
      Медвяный, точно майский сад,
      И пряный, как мускат...
      Джон. Послушай, Том, сказать по чести,
      Я не заметил в этом месте
      Ни благовонных ветерков,
      Ни распушенных лепестков
      По мне, там ни одно растенье
      Не помышляло о цветенье!
      Все эти призраки весны
      Твоей мечтой порождены.
      Том. Бесчувственный! Как мог ты мимо
      Пройти, взглянув невозмутимо
      Живому божеству вослед!
      Джон. Невозмутимо? Вот уж нет!
      Мы слеплены из плоти грешной
      И я не слеп - и я, конечно,
      Сам замечтался, как и ты,
      Но у меня - свои мечты.
      Я ловко расправлялся взглядом
      С ее затейливым нарядом:
      Слетал покров, за ним другой,
      Еще немного - и нагой
      Она предстала бы, как Ева!
      ... Но - скрылась, повернув налево.
      Том. И вовремя! Сомненья нет,
      Ты избежал ужасных бед:
      Когда бы ты в воображенье
      Успел открыть ее колени
      Пустился бы наверняка
      И дальше, в глубь материка,
      И заплутал бы, ослепленный,
      Жестокой жаждой истомленный.
      Джон. Едва ль могли б ее черты
      Довесть меня до слепоты!
      Грозишь ты жаждой мне? Коль скора
      И впрямь прельстительна опора,
      То бишь колонны, что несут
      Благоуханный сей сосуд,
      Не столь я глуп, чтоб отступиться:
      Добрался - так сумей напиться!
      А заблудиться мудрено,
      Где торный путь пролег давно.
      Перевод М. Я. Бородицкой
      ДАМЕ, ЗАПРЕТИВШЕЙ УХАЖИВАТЬ ЗА СОБОЙ ПРИ ПОСТОРОННИХ
      Как! Милостям - конец? Не провожать?
      Ни веер твой, ни муфту подержать?
      Иль должен я, подсторожив мгновенье,
      Случайное ловить прикосновенье?
      Неужто, дорогая, нам нельзя
      Глазами впиться издали в глаза,
      А проходя, украдкой стиснуть руки
      В немом согласье, в краткой сладкой муке?
      И вздохи под запретом? Как же быть:
      Любить - и в то же время не любить?!
      Напрасны страхи, ангел мой прелестный!
      Пойми ты: легче в синеве небесной
      Певцов пернатых разглядеть следы
      И проследить падение звезды,
      Чем вызнать, как у нас произрастает
      Любовь и что за ключ ее питает.
      Поверь, не проще обнаружить нас,
      Чем резвых фей в часы ночных проказ.
      Мы слишком осторожны! В самом деле,
      Уж лучше бы застали нас в постели!
      Перевод М. Я. Бородицкой
      СОНЕТ II
      Твоих лилейно-розовых щедрот
      Я не прошу, Эрот!
      Не блеск и не румянец
      Нас повергают ко стопам избранниц.
      Лишь дай влюбиться, дай сойти с ума
      Мне большего не надо:
      Любовь сама
      Вот высшая в любви награда!
      Что называют люди красотой?
      Химеру, звук пустой!
      Кто и когда напел им,
      Что краше нет, мол, алого на белом?
      Я цвет иной, быть может, предпочту
      Чтоб нынче в темной масти
      Зреть красоту
      По праву своего пристрастья!
      Искусней всех нам кушанье сластит
      Здоровый аппетит;
      А полюбилось блюдо
      Оно нам яство яств, причуд причуда!
      Часам, заждавшимся часовщика,
      Не все ль едино,
      Что за рука
      Взведет заветную пружину?
      Перевод М. Я. Бородицкой
      СОЛДАТ
      Вояка я, крещен в огне
      И дрался честно на войне,
      На чьей бы ни был стороне,
      В чьем войске.
      От чарки я не откажусь,
      Кто носом в стол - а я держусь,
      И с дамами я обхожусь
      По-свойски.
      До болтовни я не охоч,
      Но вам, мадам, служить не прочь
      Хоть ночь и день, хоть день и ночь
      Исправно.
      Пока полковники мудрят,
      Я, знай, пускаю в цель снаряд,
      И раз, и двадцать раз подряд
      Вот славно!
      Перевод М. Я. Бородицкой
      * *
      *
      Что, влюбленный, смотришь букой?
      Что ты хмур, как ночь?
      Смех не к месту? - так и скукой
      Делу не помочь!
      Что ты хмур, как ночь?
      Вижу, взор твой страстью пышет,
      Что ж молчат уста?
      Разве ту, что слов не слышит,
      Тронет немота?
      Что ж молчат уста?
      Брось-ка ты вздыхать о милой!
      С ними вечно так:
      Коль сама не полюбила
      Не проймешь никак!
      Черт с ней, коли так!
      Перевод М. Я. Бородицкой
      ОТВЕРГНУТАЯ ЛЮБОВЬ
      Лет пять назад, не так давно,
      Я ей сулил немало:
      За ночку сорок фунтов. Но,
      Нахмурясь, отказала!
      Но после, года два спустя,
      При встрече с давним другом
      Сказала: коль согласен я,
      Она к моим услугам.
      А я: я холоден, как лед,
      И равнодушен столь же.
      Ну ладно, так и быть, пойдет,
      За двадцать, но не больше!
      Та, что скромна была весьма
      Когда-то и бесстрастна,
      Спустя три месяца сама
      Пришла сказать: согласна.
      А я: столь поздно почему
      Сознание вины
      Пришло? Раскаянье приму,
      Но лишь за полцены!
      Свершилось! Поутру она,
      Придя ко мне, осталась:
      Невинность столь была ценна,
      Что gratis мне досталась!
      - Хотя отдал бы в первый раз
      Я сорок фунтов, все же,
      Я молвил, - кажется сейчас
      Мне дар стократ дороже!
      Перевод Ю. В. Трубихиной
      СВАДЕБНАЯ БАЛЛАДА
      - Ну, Дик, где я вчера гулял!
      Какие там я повидал
      Диковинные вещи!
      Что за наряды! А жратва!
      Почище пасхи, рождества,
      И ярмарки похлеще.
      У Черинг-Кросса (по пути,
      Как сено продавать везти)
      Дом с лестницей снаружи:
      Смотрю - идут! Наверняка,
      Голов не меньше сорока,
      По двое в ряд к тому же.
      Один был малый хоть куда:
      И рост, и стать, и борода
      (Хотя твоя погуще);
      А разодет - ну, дрожь берет!
      Что наш помещик! Принц, и тот
      Не щеголяет пуще.
      Эх, будь я так хорош собой,
      Меня б девчонки вперебой
      В горелки выбирали,
      А дюжий Роджер-весельчак,
      Задира Том и Джек-толстяк
      Забор бы подпирали!
      Но что я вижу! Молодцу
      Не до горелок - он к венцу
      Собрался честь по чести:
      И пастор тут же, как на грех,
      И гости ждут; а пуще всех
      Не терпится невесте!
      И то сказать, таких невест
      Не видывал и майский шест:
      Свежа, кругла, приятна,
      Как сочный, спелый виноград,
      И так же сладостна на взгляд,
      И так же ароматна!
      А ручка - точно молоко!
      Кольцо ей дали - велико,
      Уж больно пальчик тонкий;
      Ей-ей, болталось, как хомут,
      На том - как бишь его зовут?
      На вашем жеребенке!
      А ножки - вроде двух мышат:
      Шмыг из-под юбки - шмыг назад,
      Как будто страшен свет им.
      А пляшет как! Вот это вид!
      Ну просто душу веселит,
      Как ясный полдень летом.
      Но целоваться с ним она
      При всех не стала: так скромна!
      Лишь нежно поглядела:
      Ты, дескать, слушайся меня,
      Хотя бы до исхода дня,
      А там - другое дело...
      Лицом была она бела,
      Как будто яблонька цвела,
      А свеженькие щеки
      Чуть зарумянились к тому ж,
      Вот как бока у ранних груш
      На самом солнцепеке.
      Две губки алые у ней,
      Но нижняя - куда полней
      (Куснула, видно, пчелка!).
      А глазки! Блеск от них такой,
      Что я аж застился рукой,
      И то почти без толка.
      Как изо рта у ней слова
      Выходят - понял я едва:
      Ведь рот-то мал на диво!
      Она их зубками дробит,
      И вот поди ж ты - говорит,
      И как еще красиво!
      Коль грех и в мыслях - тоже грех,
      Я счел бы грешниками всех,
      Кто ею любовался;
      И если б в эту ночь жених
      Все подвиги свершил за них
      К утру б он надорвался.
      Тут повар в гонг ударил вдруг
      И в зал вступила рота слуг,
      Да как! в колонну по три:
      Кто с ветчиной, кто с пирогом,
      Напра-нале! кругом-бегом
      Как на военном смотре!
      Вот стол едой уставлен сплошь;
      Кто без зубов, тот вынул нож,
      Раздумывать не стали:
      Священник не успел и встать,
      Чтобы молитву прочитать,
      Как все уж уплетали.
      А угощенье! А вино!
      Как описать? Скажу одно:
      Тебе там побывать бы!
      Ведь вот простая вещь - обед,
      А без него веселья нет,
      Как без невесты - свадьбы.
      А что же дальше? Пир горой,
      Все пьют здоровье молодой,
      Потом других (по кругу);
      Шум, хохот; всяк твердит свое,
      И пьют опять же за нее,
      За юную супругу!
      Они плясать идут вдвоем,
      Сидят, вздыхая, за столом,
      Воркуют, пляшут снова ...
      С ней поменяться, вижу я,
      Не прочь бы дамы; а мужья
      Побыть за молодого!
      Но вот уже свечу зажгли,
      Невесту в спальню увели
      (Украдкой, ясно дело!),
      А парень, видно, все смекнул:
      Часок, не больше, потянул
      И вслед пустился смело.
      Она, не поднимая век,
      Лежит, как в поле первый снег
      Того гляди растает ...
      Дошло до поцелуев тут:
      Они одни; дела идут,
      И времени хватает.
      Но что это? Как раз теперь
      Горячий поссет вносят в дверь
      Невестины подружки!
      Жених с досады взял да враз
      Не то ушел бы целый час!
      Прикончил обе кружки.
      Но вот погасли все огни;
      И чем же занялись они?
      Ну, чем же, в самом деле?
      Примерно тем - сдается мне
      Чем занимались на гумне
      Ты с Маргарет, я - с Нэлли.
      Перевод М. Я. Бородицкой
      Уильям Дэвенант
      ПЕСНЯ ДВУХ МАЛЬЧИКОВ
      1 Красавица обречена
      На смерть в расцвете сил:
      Звезде тускнеющей она
      Должна отдать свои пыл.
      2 И розы цвет, и звездный свет
      Затмить она б могла,
      Но смерть придет и уведет
      Туда, где лед и мгла.
      1 Живет беспечно человек,
      В своей гордыне слеп,
      И вдруг растает, точно снег,
      По прихоти судеб.
      2 Но не пытай, куда ведет
      Дорога мертвецов:
      Печаль гонцов туда зашлет
      Обратно нет гонцов!
      Перевод М. Я. Бородицкой
      ПЕСНЯ ЖРЕЦОВ ВЕНЕРЫ
      Оружье прочь! Оружье прочь!
      Покончено с войной!
      Пусть девы плачут в эту ночь
      От робости одной!
      Берите в плен своих подруг
      В пылу лихих атак,
      А если кровь прольется вдруг,
      То - новой жизни знак!
      Когда притворный стыд и страх
      Одолевают дам,
      Поверьте, хочется им страх
      Того же, что и вам.
      Покуда всюду темнота
      И ночь не отцвела,
      Пускай смыкаются уста,
      И души, и тела!
      А утром оба голубка
      Пускай клянут рассвет:
      Ведь ночь другая далека,
      А этой больше нет ...
      Перевод М. Я. Бородицкой
      ПЕСНЯ НОЧИ
      Я медленно вздымаюсь над землей
      В плаще, росой отяжеленном;
      Ревнивым юношам дарю покой
      И пылким девушкам влюбленным.
      И бурей изнуренный мореход,
      Мое завидев покрывало,
      Уснет с надеждой средь бескрайних вод,
      Как все, над кем я проплывала.
      За истиной охотясь, книгочей
      Томит свой мозг, терзает зренье,
      И лишь прохладный, влажный мрак ночей
      Ему приносит облегченье.
      Политик, честолюбьем подогрет,
      Весь день плетет коварства сети;
      Прервать на время им творимый вред
      Лишь я одна могу на свете!
      Зачем же встарь твердили мудрецы,
      Что сон - потерянное время,
      И мне пеняли, что мои гонцы
      Людское обирают племя?
      День вам несет заботы и труды,
      А я усталых исцеляю,
      Даю им силы пожинать плоды
      И все печали утоляю.
      Перевод М. Я. Бородицкой
      ЗИМНИЙ ШТОРМ
      Проклятье! Охрипшие ветры во мгле сатанеют!
      Мы слепнем от снега, плевки на лету леденеют!
      А волны вспухают на страх новичкам:
      Все выше, все круче,
      Взлетают за тучи
      И солнце хотят отхлестать по щекам!
      Эй, лево руля! Ну и град! Упаси наши души
      Все золото мира не стоит и краешка суши!
      Эй, круче под ветер - три тыщи чертей!
      Кругом громыхает,
      Вверху полыхает,
      И тлеют от молний обрывки снастей!
      Держитесь, держитесь! Смотрите, как те галеоны
      Столкнул, повалил, разметал океан разозленный!
      Наш боцман, бедняга, простуду схватил
      И стонет на юте,
      Закрывшись в каюте,
      Должно быть, со страху свисток проглотил!
      Перевод М. Я. Бородицкой
      УТРЕННЯЯ СЕРЕНАДА
      Встряхнулся жаворонок среди трав,
      И, пробуя росистый голосок,
      Он к твоему окну летит стремглав,
      Как пилигрим, спешащий на восток.
      "О, пробудись! - поет он с высоты,
      Ведь утро ждет, пока проснешься ты!"
      По звездам путь находит мореход,
      По солнцу пахарь направляет плуг;
      А я влюблен - и брезжит мне восход
      С твоим лишь пробужденьем, нежный друг!
      Сбрось покрывало, ставни раствори
      И выпусти на волю свет зари!
      Перевод М. Я. Бородицкой
      ПРОЩАНИЕ ВОИНА
      Ты слез жемчужных зря не трать,
      Они не для того!
      И вздохи н_а_ ветер бросать
      Какое мотовство!
      Бой барабанный рвется вдаль,
      Труба язвит врага,
      А настоящая печаль
      Безмолвна и строга.
      Мне место - там, среди полей,
      Где падают бойцы
      И для забавы королей
      Плодятся мертвецы!
      Мне долг велит лететь туда,
      Всем сердцем рваться в бой,
      Да только сердце - вот беда
      Украдено тобой!
      С ворами в старину бывал
      Короткий разговор:
      Семижды, что наворовал,
      Вернуть был должен вор.
      Но я не строг - и лишь вдвойне
      За кражу я возьму:
      Свое отдашь ты сердце мне
      В придачу к моему!
      Перевод М. Я. Бородицкой
      Роберт Геррик
      ТЕМА КНИГИ
      Пою ручьи и гомон птичьих стай,
      Беседки и цветы, апрель и май,
      И урожай пою, и рождество,
      И свадьбы, и поминки сверх того.
      Пою любовь, и юность, и мечту,
      И жарких вожделений чистоту,
      Бальзам и амбру, масло и вино,
      Росу и дождь, стучащийся в окно,
      Пою поток быстротекущих дней,
      И злость роз, и белизну лилей,
      И сумрак, что ложится на поля,
      И королеву фей, и короля,
      И муки ада, и блаженство рая,
      Войти в последний всей душой желая.
      Перевод А. Г. Сендыка
      КОГДА СЛЕДУЕТ ЧИТАТЬ СТИХИ
      С утра мы трезвы и разумны, поэтому срам
      Святые заклятья стиха повторять по утрам.
      Лишь те, что свой голод насытят, а жажду зальют,
      Слова колдовские пускай говорят и поют.
      Когда рассыпает веселые блики очаг,
      А в пламени лавра сгорает докучливый мрак,
      И подняты тирсы, и песен вакхический зов
      Кругами, кругами расходится до полюсов,
      И властвует роза, и каждый, кто зван, умащен,
      Тогда пусть читает стихи мои строгий Катон.
      Перевод А. Г. Сендыка
      СЕБЕ САМОМУ
      Молод был, а ныне стар.
      Но во мне не стынет жар.
      Я могу травой стелиться
      И лозой вкруг девы виться,
      И в ночи ее согреть,
      Чтоб от счастья умереть,
      И воскреснуть (аллилуйя!)
      Невзначай от поцелуя.
      Ничего, что стар поэт,
      Страсть моложе наших лет.
      Перевод Т. Ю. Гутиной
      ЗАВЕЩАНИЕ РОБИНУ-РЕПОЛОВУ
      Когда умру, да не сочти трудом
      Укрыть меня травой и свежим мхом.
      Пускай мой Робин мне подарит пенье,
      Пока справляют нимфы погребенье!
      И зазвучит в листве - на верхнем "до"
      "Здесь Робин Геррик свил себе гнездо!"
      Перевод Т. Ю. Гутиной
      ВСЕ КРУШИТСЯ И УМИРАЕТ
      Все временем крушится: видит лес
      Расцвет и гибель всех своих древес.
      Столетний исполин, снискавший славу
      Властителя всея лесной державы,
      Всемощный дуб - и тот, придет пора,
      Склонится и - падет без топора.
      Перевод Т. Ю. Гутиной
      ПЛЕНИТЕЛЬНОСТЬ БЕСПОРЯДКА
      Небрежность легкая убора
      Обворожительна для взора:
      Батиста кружевные складки
      В прелестно-зыбком беспорядке,
      Шнуровка на корсаже алом,
      Затянутая, как попало,
      Бант, набок сбившийся игриво,
      И лент капризные извивы,
      И юбка, взвихренная бурей
      В своем волнующем сумбуре,
      И позабытая застежка
      Ботинка - милая оплошка!
      Приятней для ума и чувства,
      Чем скучной точности искусство.
      Перевод Г. М. Кружкова
      ПРОРОЧЕСТВО НАРЦИССА
      Когда нарцисс, едва живой,
      К земле клонится головой,
      Я думаю: "Вот жребий мой:
      Сперва поникнет голова,
      Потом предъявит смерть права
      И надо всем взойдет трава".
      Перевод Т. Ю. Гутиной
      СЛЕЗА, ПОСЛАННАЯ ЕЙ ИЗ СТЭНЗА
      Беги, поток струистый,
      С моей слезою чистой.
      Скорее! к той,
      Что взглядами пленяет,
      Молчит и убивает
      Своею немотой.
      Вон там на берегу
      Сидит она в кругу
      Цветов невинных.
      Молю, чтоб ты успел
      Отдать ей этот перл
      Для бус ее предлинных.
      А чтоб не отреклась,
      Скажи, что мой запас
      Исчерпан, не иначе:
      Последняя слеза.
      Сухи мои глаза,
      Теперь уж не заплачу;
      И душу изливать
      Богатство расточать
      Я боле не намерен;
      Случись же вновь прилив,
      Я буду бережлив,
      Расчетлив и умерен.
      Нет, если очень нужны
      Подарки ей жемчужны,
      То так и быть:
      Хоть знаю, что напрасно,
      Но сердце вновь согласно
      Быть нищим и любить.
      Скажи: готов, как прежде,
      Ей угождать в надежде,
      Что, ежели впаду
      Я в бедность поневоле,
      Она не станет боле
      Взимать такую мзду.
      Перевод Т. Ю. Гутиной
      ВИДЕНИЕ
      Один у хладного ручья
      Печали предавался я.
      Лил токи слез, любви молился,
      Потом иссяк и сном забылся.
      Я сном забылся, и во сне
      Привиделась богиня мне.
      Высокая, с лицом римлянки,
      Одета на манер спартанки:
      Лук сребродугий с тетивой
      Шелковой у нее с собой;
      Сама в коротенькой тунике,
      Садятся розовые блики
      Ей на колени, и открыт
      Бедра божественного вид.
      Тогда (для сна довольно прытко)
      Я сделал дерзкую попытку
      (Мне было ждать невмоготу)
      Потрогать эту наготу.
      Но дева, миртовою веткой
      Мне пригрозив, с улыбкой едкой
      Рекла: "Прочь, Геррик, не гневи,
      Ты слишком низок для любви".
      Перевод Т. Ю. Гутиной
      К ДИАНИМЕ
      Зачем гордишься звездами очей,
      Глядящих из туманности своей?
      Зачем твердишь, что сами в плен идут
      К тебе сердца, твое ж не знает пут,
      И что в тебя влюбленный ветер сам
      Застыл, прильнув к струистым волосам?
      Не льстись - рубин, что каплей дорогой
      Украсил безупречный профиль твой,
      Пребудет драгоценным и когда
      Твой гордый блеск затмится навсегда.
      Перевод Т. Ю. Гутиной
      МОЕМУ ХУЛИТЕЛЮ
      Увы, тебя стихами не растрогать;
      Их исчертил твой длинный, грязный ноготь,
      Стараясь уличить и очернить.
      О, чтоб ему от ногтоеды сгнить!
      Нет, каюсь, каюсь ... дальше упражняйся:
      Скреби, как хочешь, только не ругайся.
      Иные строки так порой свербят;
      Ну, почеши еще; спасибо, брат!
      Перевод Г. М. Кружкова
      КОРИННА ВСТРЕЧАЕТ МАЙ
      Вставай, вставай, гони постыдный сон,
      Парит на крыльях света Аполлон,
      Аврора, весела, юна,
      Мешает краски и тона.