Жизнь предполагает богатство красок, и только зима с ее белизной пытается оспорить это. Почти все живые существа тогда сливаются со снежным покровом и в стремительном беге ускользают от взгляда. Резче выделяются тени и очертания холмов, и все кажется заманчивым и привлекательным рядом с хмурым небом, готовящимся к завтрашнему снегопаду. Лишь иногда порыв ветра, вечного спутника холодов, оголит красновато-бурый утес или сорвет белый полог с застывших ветвей чернолесья.
      На вершине небольшой горы обнажился громадный камень-предатель, и для человека в белом не было уже укрытия. Впрочем, улегшись на краю уступа и положив рядом большой белый ранец, он не придавал этому значения. Уверенный в том, что за ним некому наблюдать, человек внимательно следил в бинокль за тем, что происходило по другую сторону долины.
      — Похоже, и здесь все кончено. Остались только два самца и самка. Да и они долго не протянут… — вполголоса ворчал он сквозь густую заиндевевшую бороду и прислушивался, не раздастся ли тихий голос в наушниках, спрятанных под его белым кожаным капюшоном. — Все же надо дождаться конца, хоть это, по-видимому, и бессмысленно…
      Расчеты, сделанные на Земле, оказались неточными. Видно, вкралась ошибка, и экспедиция на созвездие Каравида после двенадцатилетнего ожидания могла собираться домой. Наблюдения откладываются до другого случая. А ведь все говорило в пользу теоретических предпосылок. И возраст планеты типа Г-3, и уровень развития жизни, и поведение наиболее совершенных ее представителей — все подходило…
      Человек разочарованно наблюдал, как три существа жмутся друг к другу, стараясь укрыться от неумолимого холода под могучей елью.
      Ангел, так звали человека, не принадлежал к числу тех наемников, которых обычно именуют покорителями планет. Он прибыл сюда с верой в гипотезу профессора Милиана, согласно которой в движении стад гоминидов к снежному северу планеты таится неодолимое стремление жизни к зарождению сознания. Двадцать шесть исследовательских пятерок все двенадцать лет неотступно сопровождали стада в их походе к своей голгофе. И каждый раз надежды откладывались до следующего года, до следующей зимы… Согласно теории, борьба за выживание обусловливала пробуждение мысли.
      — Клинт, не знаю, скоро ли конец, — вновь проговорил Ангел. — А я-то надеялся, что именно нашей группе повезет…
      — Может, шанс и был, — донеслось из наушников. — У остальных все кончилось еще три дня назад. Все группы вернулись, ждут только нас…
      — Есть ли вести о судьбе программы?
      — Есть, но тебя они не обрадуют. Компании закрыли ее финансирование и потребовали эксплуатации планеты в соответствии с договором…
      — Это несправедливо! — Ангел возвысил голос. — Они… так близко…
      За последние четыре недели, что он сопровождал стадо, его отношение к этим существам изменилось. Чтобы как-то различать их, он дал им клички. Он сознавал, что перестал видеть в этих гоминидах просто животных, чем мысленно нарушил Кодекс. Кодекс запрещал не только говорить, но и думать о присутствии сознания до Провозглашения…
      — К черту всякие запреты! Да они же… — в ярости пробормотал Ангел. — Нет-нет, Клинт, это я не тебе. Так, беседую сам с собой, чтобы отвлечься.
      Лохматый был вожаком с начала переселения. Еще на границе джунглей Ангел выделил его по упорству, с которым тот принуждал своим соплеменников отправиться в неведомое. В стаде тогда насчитывалось почти две сотни самцов, самок и молодняка. Их тела покрывала редкая светло-голубая шерсть, и исследователь всякий раз ежился, представляя, что их ожидает.
      Второго самца он прозвал Растяпой и лишь позже отказался от мысли, что он будет одной из первых жертв. Растяпе просто везло. Когда группа стала сокращаться, когда первые, чаще всего молодые, животные, падая, оставались лежать на снегу, он, держась в стороне, сумел избежать их судьбы и, приспособившись отрывать коренья, даже не прикасался к мясу павших.
      Был такой случай. Во время охоты на животное, похожее на серну, Растяпа сильно отстал от остальных. Однако серна, обманув преследователей, бросилась назад, в паническом бегстве налетела на одиноко бредущего самца и сломала себе о него шею. Стадо получило пищу, и как признание за этот подвиг Лохматый заставил сородичей несколько дней не бросать пострадавшего от удара Растяпу, пока тот не стал на ноги.
      Сейчас в сухом логове под сосной Растяпа, похрюкивая, жался к Косе, которая сердито отталкивала его. Эта самка с самого начала привлекла к себе внимание Ангела. В ней иногда явно проступало что-то человеческое. Теперь же на неподвижной покрытой редкой шерстью морде только и было, что неизменно тревожные блестящие глаза. Прежде, когда стадо было большим, за Косою труднее было уследить — она быстро двигалась впереди. Генетики же требовали всех их держать в поле зрения, подробно описывать каждое изменение, регистрировать обстоятельства их смерти, их страдания, возвращения. От этого года, последнего года пребывания на планете Г-3 в созвездии Каравида, ожидали…
      Почти с облегчением проводил он взглядом последнюю большую группу, в страхе повернувшую назад, к теплым краям. Пятнадцать оставшихся, среди которых были Лохматый, Растяпа и Коса, вчера, обезумев от голода, напали на полярного мамонта. Прежде чем гигант победно удалился с поля боя, белая пустыня обагрилась кровью. Лишь Лохматый отведал мяса погибших сородичей.
      Ангел пережил их поражение, как свое собственное. Он не раз невольно хватался за бластер, чтобы дать стаду шанс выжить. Но Кодекс удержал его, и человек убил животное лишь позже, из мести, стыдясь пробудившихся чувств к гоминидам.
      Ангел не предполагал, что Лохматый и Растяпа могут повздорить. Между тем это произошло и так неожиданно, что он даже не заметил, по какому поводу. Когда человек стал взволнованно всматриваться, борьба уже была в полном разгаре. Два голубых тела взметали вихри снега. Лохматый, казалось, был удивлен нападением и, пока недоумевал, получил несколько сокрушительных ударов, а потом, оступившись, упал в снег. Это остановило Растяпу, и он потерял преимущество.
      — Клинт, Клинт! — закричал Ангел. — Они дерутся, дерутся насмерть!..
      — Кто дерется? — Голос в наушниках был спокойным и близким. — Ты же говорил, что они не могут даже стоять…
      — Да, говорил, но…
      — Твой Лохматый напал на Растяпу?
      — Нет, наоборот… Не пойму, но, кажется, Растяпа нарочно валял дурака, а теперь побеждает…
      Окуляры запотели от возбужденного дыхания, и пока Ангел лихорадочно протирал их, битва в долине возобновилась. Лохматый поднялся и, кинувшись на Растяпу, вонзил клыки ему в грудь. Сцепившись и шатаясь, самцы отходили к деревьям. За ними тянулся кровавый, чернеющий на снегу след. Это была борьба не на жизнь, а на смерть.
      — Клинт, Лохматый теснит его… — мрачно сообщил Ангел и подумал, что так уж устроен человек, что почти всегда становится на сторону слабого. Ему очень не хотелось победы Лохматого: такому не нужно сознания, он достаточно силен, чтобы прожить и зверем. — Клинт, это не должен быть Лохматый!
      — Теперь все равно, дружище, — отрезвил голос в наушниках. — Завтра уже не будет никого.
      Растяпа обеими лапами отталкивал от горла челюсти врага, сам пытаясь укусить его. Когда он разодрал Лохматому ухо, Ангел радостно вскрикнул. Крупное животное взревело от боли и отбросило противника на ствол полусухой сосны. Толстый сук хрустнул под тяжелым телом.
      В маленьких глазах Лохматого боль сменилась яростью, и он вразвалку двинулся на Растяпу, беспомощно хватавшему ртом воздух. Вожак уже собрался было издать победный рык, но жертва вдруг схватила сломанный сук и обрушила его на череп врага. На этот раз Растяпа не колебался. Он одержимо бил оглушенного противника, пока тот не перестал двигаться, а затем лег и перегрыз ему горло.
      Человек на склоне горы, забыв обо всем, тяжело дышал, как будто сам участвовал в расправе.
      — Клинт, это произошло… — выдохнул он в микрофон.
      — Что там опять, черт побери, произошло? — послышался нетерпеливый голос в наушниках.
      — Да сознание проявилось, дружище! Сознание!
      — Подожди!.. Включаю запись… — Голос Клинта задрожал. — Вот теперь можно! Говори отчетливо! А ты уверен, Ангел, ты в самом деле уверен?
      — Да, Растяпа схватил сук и ударил им Лохматого.
      — Такое могут и животные! Случайно!
      — Это было не случайно. Он колотил его до смерти! А потом перегрыз горло…
      — Ну вот видишь… — Вопреки чувствам, переполнявшим товарища, Клинт казался разочарованным.
      — Да нет, совершенно точно… Вот он снова берет сук и протягивает его Косе…
      Ангел был убежден, что стал свидетелем первого проявления сознания. Его смущало лишь, что поводом к этому послужило насилие.
      Тем временем Коса вплотную подошла к Растяпе. Она смотрела на него с недоверием. В стаде не было случаев, чтобы побеждали слабые. Особенно такого вожака, как Лохматый. Измученный самец, вероятно, и сам не ожидавший такого исхода, тяжело дышал и протягивал ей сук, будто пытался что-то объяснить. После короткого замешательства Kocа взяла его и начала разглядывать.
      — Клинт, она держит сук и рассматривает его! — Ангела охватывало веселое возбуждение. — Кто бы мог подумать, что Растяпа окажется таким умницей? А я еще так прозвал его!
      Когда самка подняла дубину над головой, Ангел понял, что это значит. Он бросился вниз, предостерегающе высоко подняв руки. Глухой удар и треск черепа слились с его обезумевшим криком:
      — Не-е-е-т!.. Не его!..
      Опершись на дубину, Коса в первый раз в жизни смотрела на человека. Сначала она ошеломленно отступила на несколько шагов, а потом вновь подняла свое оружие.
      — Почему ты его убила?! Почему?..
      — Гр-р-р…
      Злобное рычание подействовало отрезвляюще. С кем это он говорит? Кому пытается что-то объяснить? Разве одного убийства достаточно, чтобы говорить о проблеске сознания? Но было ли это убийством? Голос в наушниках перебил его мысли:
      — Алло, Ангел, что там у тебя происходит?.. Ты что, с ума сошел? Ты не смеешь…
      Подозрение Клинта окончательно привело его в чувство. Ангел глубоко вздохнул, чтобы успокоить сердцебиение. Он даже не пытался отвечать. Другие вопросы разрывали его. Кто перед ним? Последний экземпляр стада? Или первый представитель новой расы? Действительно ли ему довелось присутствовать при рождении сознания? Единственная ли это возможность? Вопросы, вопросы, вопросы… Сколько их роилось в голове…
      Шипение в наушниках требовало ответа, и Ангел неожиданно решился:
      — Погибли два последних самца. Самка в нескольких метрах от меня с дубиной в руках…
      — Как, ты позволил ей себя увидеть?.. — Голос Клинта зазвучал растерянно. — Ты обратился к ней как к человеку?! Ты что, забыл о Кодексе?..
      — Да брось ты это, Клинт. Если бы ты сам это увидел…
      Вместо новых обвинений в наушниках послышалось прерывистое дыхание.
      Ангел впервые так близко видел странное создание с планеты Г-3 в созвездии Каравида. Редкий светло-голубой волос с белым подшерстком не скрывал явных признаков истощения. Кое-где шерсть свалялась. Только глаза ее сохраняли дикость и порывистость животного.
      — Ты сказал, что у нее дубина в руках? — послышалось снова в наушниках.
      — Не суди строго. Руки я упомянул случайно, просто сорвалось…
      — Но, Ангел, ты сказал, что у нее дубина в ру… в лапах… Понимаешь ли ты, что это значит?
      — Понимаю. Она должна будет испробовать ее на мне, если хочет мяса на обратный путь. Ты бы видел, как у нее торчат ребра…
      — Прекрати шутки! Нужна ли тебе помощь?
      Ангел несколько мгновений молчал, с интересом наблюдая за Косой. Затем, усмехнувшись, проговорил:
      — Да, конечно. Пожалуйста, поспеши. Я по горло сыт этой программой…
      Ангел облегченно вздохнул, когда в наушниках что-то щелкнуло. Его партнер прервал связь, чтобы сесть в лендер, на котором они патрулировали свой участок, пока не вышли на стадо. Наверняка он не мог далеко отойти от него — ведь на планете с видами на разумную жизнь существуют и крупные опасные звери, отнюдь не склонные последовать за человеком в его развитии. Но Клинту надо еще забросить в лендер разбросанные вещи: он не страдал от избытка аккуратности. Затем он проверит координаты и сообщит маршрут на базу. Скажет ли он им? Нет, не скажет. Это отняло бы время. Пожалуй, просто подключится к радиосистеме лендера и двинется сюда. Значит, его не будет на связи минут двадцать.
      Мысли Ангела прервала Коса. Она двинулась на него. Человек осторожно отступил, неотрывно глядя ей в глаза. Она тихо заворчала и ответила взглядом — животное не способно на это.
      Ангел попытался разобраться в том, что за последние десять минут спровоцировало его на ошибки. Смерть Лохматого — завершение драки между животными; гибель Растяпы — уже настоящее убийство, на которое он отреагировал как сторонний наблюдатель. Ведь совершено оно было дубиной, не вязавшейся с лапами, клыками и мозгом животного. Ангел поднял руку и указал пальцем на Косу:
      — Ты это сделала, и я знаю…
      Самка рванулась и угрожающе взмахнула своим оружием. Он нарочито спокойно отступил на несколько шагов. Надо было выиграть время до появления Клинта и отвести ее к багажу. Коса угрюмо двигалась вперед, но он знал, что за угрюмостью чаще всего кроется безмерный страх. Сейчас Ангел был уверен: перед ним существо с проблесками сознания, правда, не осознающее этого.
      Прочитав в ее глазах желание отступить, Ангел остановился, а потом сделал шаг навстречу. Дубинка поднялась вновь, недовольное рычание повторилось. Коса снова включилась в игру. Они продолжали свою кадриль на снегу — человек и полуживотное, для которого это был танец жизни и смерти.
      — Все ли в порядке, дружище? Я двинулся… — Это Клинт вышел на связь, в наушниках послышался резкий шум мотора.
      — Клинт. — обратился он к своему далекому собеседнику. — Вероятно, она нападет на меня. Хорошо бы тебе поспешить…
      — Прекрати игру. Ангел, — Клинт как всегда мыслил четко и без эмоций. — Усыпи ее и все!
      — Сумка осталась на горе. Если она нападет, придется убивать ее. Ты меня слышишь? Это будет не отстрел, а убийство. Я этого не хочу. Мне всю жизнь будет сниться, что я убил новорожденного…
      — Брось патетику… Я буду через полчаса. Уж как-нибудь продержись. Неужели не найдешь общий язык с женщиной? Ха-ха-ха!
      За это он и любил Клинта. В самой тяжелой ситуации он не терял чувства юмора. Улыбка промелькнула на лице Ангела. Это будет самый популярный анекдот на всю Галактику — известный всем Ангел по прозвищу Женский Следопыт едва успел сбежать от одной рассерженной особы.
      Она сопровождала его упорно, хотя и не приближалась ни на шаг. Угроза в ее глазах постепенно сменялась любопытством, и когда возле вершины Ангел намеренно остановился, Коса замерла. Человек протянул руку — она отшатнулась. Наступил критический момент. Надо было изменить правила игры: переход через каменную глыбу мог спровоцировать ее на повторный удар.
      Ангел сам придумал па для необычного балета. Он поднял ногу, будто собирался вскочить на камень, — и опустил. Снова поднял — и снова опустил. И так опять и опять. Почти загипнотизированная. Коса раскачивалась в том же ритме. Он перескочил через камень и схватил сумку. Торопливо открывая ее на ходу, он вновь приблизился к камню и оказался нос к носу с самкой.
      Она зарычала и в паническом страхе замахнулась дубинкой. Ангела спасла лишь ее неловкость. Времени для второго удара у нее уже не было — белый дым из газового пистолета рванулся к ее морде. Коса упала и покатилась по склону.
      — Все в порядке, Клинт! Все в порядке, — успокоил Ангел друга, который должен был слышать шум борьбы. — Я усыпил ее, можешь не торопиться…
      — Ты в поле моего визора, я все видел… Я мигом!
      В наступившей тишине послышался шум лендера. Проваливаясь в глубокий снег. Ангел спустился к Косе. Она лежала раскинувшись, похожая на настоящую женщину. Плотно сжатые губы скрыли мощные клыки, изпод лапы проглядывали маленькие крепкие груди.
      — Э нет, мой дорогой, — проворчал он себе в бороду. — Сначала пожалеешь, потом влюбишься… Так еще станешь отцом новой расы…
      Гудение лендера приближалось. Ангел поднял Косу, чтобы перенести на ровное место. Ее легкость не удивила его: голод в снежной пустыне сделал свое дело. Он нес ее осторожно, словно ребенка.
      — Э-э-й, дружище, — позвал его Клинт.
      Ангел со своим бесценным грузом остановился перед лендером.
      — Это и есть та малышка, из-за которой ты потерял голову? — весело засмеялся Клинт.
      Ангел молчал.
      — Послушай, не перегнул ли ты палку? Уже и то, что ты сделал, потребует кучу дурацких объяснений и обоснований… — Клинт понял замысел Ангела и неожиданно уперся. — Нет-нет, я не возьму ее в лендер. И не потому что она грязное животное, а потому что Кодекс категорически запрещает…
      — Не мели вздор! Разве она похожа на животное?
      — Похожа, — не задумываясь, ответил Клинт. — Может, дни, проведенные в одиночестве, помутили тебе рассудок, но я-то здоров. Ты сам просил не сменять тебя, и я сделал глупость, что согласился…
      — Присмотрись внимательно! Это начало чего-то великого, начало начал цивилизации, подобной нашей. Через год, через пять нам все это покажется сном, а они начнут мучительно пробиваться из мрака…
      — Это не довод! Альтернативы нет! — почти прокричал Клинт. — Если я уступлю, мы серьезно нарушим Кодекс, и компании с легкостью опровергнут наши доказательства… Планета так или иначе достанется им…
      — Ты же знаешь, что это уже не животное…
      — Не знаю.
      — Ты слышал мое сообщение, что там внизу трупы самцов! Их черепа разбиты ударами дубины, на ней сохранились следы крови…
      — Может ли она подтвердить это, сделать заявление?..
      Ангел замолчал. Его партнер прикрылся инструкциями и предписаниями, и здесь нечего было сказать. Он бережно опустил Косу на снег, достал спальный мешок и укрыл им самку.
      — Тогда я остаюсь с ней, — Ангел сказал это резко и решительно.
      Словно только и дожидаясь этого, Клинт ударил его в челюсть. Ангел пошатнулся и упал, но холодный снег сразу же рассеял головокружение. Он вскочил и приготовился к драке.
      — Ты поедешь со мной, даже если бы мне пришлось избить тебя до полусмерти! А она — останется! — крикнул Клинт и бросился на него.
      Ангел был слабее и хорошо знал это. Только ярость позволяла ему сопротивляться на равных. Они душили друг друга, спотыкались, падали, не замечая, что Коса пришла в себя и с возрастающим интересом следит за борьбой.
      Теперь Клинт перехватил инициативу. Его кулаки все чаще отбрасывали противника в снег. Ангел почувствовал, что проигрывает, проигрывает не только Клинту (в глубине души он сознавал, что тот желает ему добра), проигрывает планете Г-3, проигрывает компаниям, ледяной пустыне, готовой поглотить свою добычу и роковым образом остановить эволюцию…
      Краем глаза он заметил, что Коса наблюдает за их борьбой. Чем он, Ангел, лучше Растяпы, неизвестно из-за чего начавшего драку не на жизнь, а на смерть с тем, кто сильнее? И тут он, осознал и свою последнюю ошибку. В Растяпе сознание родилось не тогда, когда в его лапах — нет, в руках — оказалась дубина, а много раньше (но и здесь слабость проложила путь к разуму), когда захотел вернуться, чтобы спасти своих сородичей. Лохматый не мог этого понять, он был силен и должен был либо продолжить путь, либо умереть. Так и сук оказался в руках, да, именно в руках Растяпы, и Лохматый умер. Так…
      Ангел крикнул, высоко подняв дубину. Завыла и Коса. Клинт ждал своей участи. Но Ангел был человеком, он должен был найти другое решение, и оружие упало в снег.
      — Иди, Клинт, ты меня уже не одолеешь… — Он еле переводил дух, но знал, что нападение не повторится.
      — Ты сумасшедший! Ты в самом деле сумасшедший! Разве она стоит этого? — бормотал, отступая, его товарищ.
      — Не в ней дело, дружище, не в ней… Речь идет о многих поколениях… Что принесет им цивилизация? Я готов на все, чтобы они сами прошли свой путь.
      — Послушай, так ничего не получится… — в Клинте начало пробуждаться сочувствие.
      — Получится, — упрямо и устало возразил Ангел.
      — Нет! Твою помощь провозгласят активной, и все будет впустую.
      Спотыкаясь, Ангел двинулся к ранцу, поднял его и протянул товарищу.
      — Хорошо. Если я не могу помочь ей как человек человеку, возьми мои вещи, пусть это будет помощью животного животному…
      — Тогда и одежду, — грубо прервал его Клинт.
      — Ты даешь мне шанс? — Глаза Ангела заискрились.
      — Он ничтожен… Как и у нее. Но попробуй, а я буду контролировать вас. Если лишенный всего ты приведешь ее на юг, я готов сообщить, что она вернулась сама.
      Ежась, Ангел начал медленно раздеваться. Не понимая, что происходит, Коса стояла в стороне, глядя, как существо рядом с ней расстается со своей шкурой. Оно было белым, безволосым, каким бывают иногда детеныши. Клинт собрал одежду, взял ранец и без слов удалился к лендеру. Вскоре послышался шум мотора, и аппарат отделился от земли. Коса испуганно заворчала.
      — Пойдем, малышка, — нежно обратился к ней человек. — Из-за тебя стоит и померзнуть.
      Лендер кружил вдали. Впереди лежал бескрайний белый простор, серые нависшие облака обещали снегопад. Уверенный, что Коса следует за ним. Ангел спешил к ночлегу. Он хорошо запомнил место, где лежал убитый мамонт. Коса клыками разорвала кожу на смерзшемся животе зверя, и они пролезли в еще теплую утробу. О первом ночлеге можно было не беспокоиться.
      На следующий день Клинт с тревогой ожидал, выползут ли они из своего необычного убежища, и обрадовался, увидев их. Накануне вечером он сообщил обо всем руководителям экспедиции и был весьма удивлен, что большинство исследователей поддержали его товарища. К утру даже противники загорелись страстью болельщиков. Нашлись и такие, кто упрекал Клинта в чрезмерной приверженности Кодексу. Сошлись на том, что Ангела и его подопечную не следует трогать еще один день.
      Клинт следил за двумя точками на снегу, которые медленно, но неотступно пробивались вперед. Голубая самка упорно следовала за своим голым другом, и наблюдатель понял, что расчет его товарища был отнюдь не так наивен. Ангел двигался к малому горному массиву, где наверняка были пещеры. И мешок за его плечами — должно быть, он сплел его из кишок мамонта — был полон. Антрополог по профессии, он сумеет в этот вечер добыть огонь…
      Действительно, он нашел пещеру. В мешке было не только мясо, но и клочья шкуры. Клинт увеличил до максимума силу визира и увидел, как Ангел сооружает себе одежду, а Коса внимательно наблюдает за его работой. Много позже в короткой звездной ночи вспыхнуло пламя костра. Человек выиграл битву.
      Ранним утром Клинт забрал их, причем Ангел даже упирался, а Косу пришлось снова усыпить. На взлете, пока товарищ одевался, Клинт молчал, но потом не выдержал.
      — Все-таки ты молодчина, Ангел! Знаешь, ведь ты победил! И на базе все поддержали тебя. И придумали, как удовлетворить Старика и не нарушить Кодекс…
      Клинт не закрывал рта, пока не оказались над саванной. Сели ближе к джунглям. Коса стала пробуждаться, лишь когда ее вынесли из лендера и уложили на мягкую траву. В испуге она вскочила и попятилась от людей. Здесь уже не было товарища ее двухдневной полярной зимы, но вокруг раскинулся край, который покинуло месяц назад ее стадо.
      Коса уходила не оглядываясь, все быстрее и быстрее, пока не перешла на бег. Она спешила к знакомой долине, где остались ее сородичи, не решившиеся испытать судьбу. Встреча с человеком уже подернулась туманом, и только воспоминание о теплом трепещущем желтом языке, согревшем ее однажды полярной ночью, цепко сохранилось в памяти.
      Пока Клинт готовил машину к полету, Ангел наблюдал за Косой в бинокль.
      — Тебе что, жаль твоей малышки? — пошутил Клинт.
      — Кого? — Сейчас он уже думал не о ней, а о всех тех, кто останется жить на этой планете. До сих пор он знал, как на небесных телах зарождается жизнь, но разум, разум мог зародиться только в борьбе и был неотделим от существ, в которых укоренился.
      Коса убегала все дальше и дальше. Но что это остановило ее? Настроив бинокль на предельное приближение, человек понял — она увидела своего сородича. Сильный, лохматый, он примостился на дереве. Коса медленно приблизилась и сорвала плод со склоненной ветви.
      Самец с интересом посмотрел на Косу. Она протянула ему плод и сделала шаг назад. Он соскочил с дерева…
      Клинт был уже в лендере, когда услышал безудержный смех товарища.
      — Что тебя так рассмешило? — зараженный его примером, заулыбался Клинт.
      Обретя дар речи, Ангел показал в сторону долины.
      — Я был прав! Прав! Вот и еще доказательство…
      — Что там она опять натворила?
      — Она просто предложила самцу яблоко, чтобы он сошел на землю.

1

      Самое тяжелое осталось позади. По крайней мере он думал, что преодолел уже главные тяготы. Так всегда кажется поначалу. В действительности ты перенес лишь первые испытания — бледную тень того, что непременно ждет тебя впереди.
      Он перевел дух. Приземлился он точно в запланированном месте, внутри городских стен. Приборами, которыми его оснастили, он владел, как своими пальцами: достаточно одного движения, и он свяжется с друзьями; они ответят ему, а если потребуется, помогут.
      Ни малейшего беспокойства — таков уж он был по природе — он не ощущал, убежденный, что ему повезет. Перед отлетом друзья сказали ему: «Если тебе повезет, ты будешь первым. А если нет, мы будем знать, что не удалось, и завершим начатое тобой. Это мы тебе обещаем».
      Друзья считали, что слова эти подстегнут его. И они его подстегнули. Хотя он сам, конечно, не стал бы свидетелем следующего, удачного полета… Но мысль о том, что он может погибнуть и ничего больше не увидеть, он, в предчувствии будущего триумфа, отметал.
      Он шел вперед без страха, раскрепощенно, как будто меры предосторожности и необходимость связи с друзьями были им забыты. Сначала он шел вдоль берега реки, потом поднялся в горы. Перед ним, окруженная холмами, лежала долина, посреди которой возвышался довольно крутой холм. А вокруг него вырос небольшой город. Речушка-змейка проникала в город под городской стеной и, вынырнув под противоположной, исчезала где-то на равнине.
      Стоящий в сторожевой башне наблюдатель мог охватить взглядом значительную часть равнины. Он следил как за главным торным путем, так и за ответвлявшейся от него дорогой через подъемный мост, ведущей прямо в город. Наблюдатель мог поднимать и опускать мост по собственному усмотрению, на то имелись полномочия от самого бургграфа: времена были неспокойные.