СОЛНЦЕ ПУАТЬЕ

Великая битва при Кресси повергла в смятение Францию и Европу – благородное рыцарство еще никогда не испытывало такого позора и унижения. Простолюдины-вилланы, стрелки из лука, которых в старые времена рыцари гнали в бой древками копий, расстреляли на склоне холма весь цвет французского рыцарства. 11 принцев, 80 графов и баронов, 1200 рыцарей были сражены тяжелыми, пробивавшими латы стрелами. Они лежали в траве в окружении пажей и оруженосцев – общие потери французов превышали 15 тысяч солдат. Это была катастрофа, пошатнувшая весь европейский порядок: ненавидевшие рыцарей крестьяне и горожане затаили надежду на то, что Большой Лук освободит их от высокомерных господ. Но Европа еще не успела осмыслить случившееся, как пришло еще одно, гораздо более страшное бедствие – Черная Смерть. Почти год над городами и деревнями стоял колокольный звон и по улицам тянулись похоронные процессии; смерть вошла в каждый дом и забрала с собой едва ли не половину населения Франции. Многие деревни вымерли до последнего человека; овцы и козы одиноко бродили по неубранным полям, и пашня понемногу зарастала репьем и полынью.

Чума нанесла еще один удар по существовавшему порядку вещей. В прежние времена, когда в деревне царили малоземелье и голод, рабочие руки стоили столько же, сколько миска похлебки – поэтому дворяне предпочитали нанимать батраков и позволяли крестьянам выкупать барщинные повинности. К середине XIV века французские крестьяне по большей части выкупили барщину и стали свободными: ведь барщина была символом рабства. Крестьяне владели своей землей, выплачивая за нее лишь небольшой фиксированный ценз, – но земли было мало, и в деревнях царила нищета. После Великой Чумы все изменилось: теперь в селах не хватало людей и было много пустующей земли. Свободные крестьяне имели большие наделы и ни за какие деньги не желали работать на сеньора; поля дворян покрывались бурьяном, и недавние господа оказались без средств к существованию. Рыцари пытались силой вернуть крестьян в прежнее рабство, вновь заставить их исполнять барщину – но в 1356 году в ход истории снова вмешался Большой Лук.

19 сентября 1356 года над равниной Пуатье сияло по-летнему яркое солнце. В двух милях от знаменитого города, где когда-то франки остановили нашествие мавров, на вершине холма располагалось английское войско – 6 тысяч рыцарей и лучников под командованием принца Уэльского, прозванного за свои вороненые доспехи Черным Принцем. Склон холма был покрыт виноградниками и редким лесом, а на вершину вела единственная дорога, поперек которой англичане вбили в землю два ряда кольев: за этими укреплениями, как обычно, стояли шеренги лучников. Французская армия, расположившаяся у подножия холма, была в пять раз больше английской, и король Иоанн не сомневался в победе; его маршалы спорили лишь о том, как лучше идти в атаку – на конях или спешившись; все помнили про Кресси и про то, как раненные стрелами лошади сбрасывали всадников. В конце концов, король приказал рыцарям спешиться, снять шпоры и укоротить древки слишком длинных кавалерийских копий; это приказание было встречено ропотом недовольства: рыцари не любили и не умели сражаться пешими. Под ярким солнцем масса закованных в тяжелые доспехи людей стала подниматься по склону холма. Они шли медленно, продираясь через виноградники и прикрываясь щитами от сыпавшихся сверху стрел; стрелы барабанили по щитам и впивались в шлемы и латы, скоро весь склон был покрыт убитыми и ранеными французами – но они продолжали идти вперед. Внезапно ряды английских лучников раздвинулись и с вершины холма на французов обрушилась английская конница; английские рыцари без труда опрокинули изнемогавших под бременем лат противников и устремились к подножию холма, туда, где возвышалось украшенное лилиями королевское знамя. Французское войско охватила паника, рыцари думали только о том, чтобы добраться до своих коней; без помощи оруженосцев они не могли сесть в седло, и, кое-как взобравшись на лошадь, уезжали с поля сражения. Король Иоанн был окружен англичанами; он сражался как простой воин, в ярости нанося удары огромной секирой; он убил больше десяти врагов, но, в конце концов, был ранен и сдался в плен вместе со своим младшим сыном. Англичане вязали пленных по всему полю сражения, обессилевшие французы уже не могли сопротивляться. Те, кто ускакал в Пуатье, натолкнулись на запертые ворота: горожане не пожелали впустить опозоренных беглецов. Дворяне бежали куда глаза глядят – и всюду их встречали камнями и палками. Позор Пуатье означал конец рыцарской славы, и воины в доспехах уже не внушали страх крестьянам и горожанам. Рыцарь перестал быть олицетворением силы – и как только исчезла эта сила, так зашатался и рухнул установленный ей порядок – тот самый порядок, который историки именуют ФЕОДАЛИЗМОМ. Во Франции началась революция.

РЕВОЛЮЦИЯ

Когда бежавший с поля битвы наследник престола, дофин Карл, прибыл в Париж, он поспешил созвать Генеральные Штаты: ему нужны были деньги, чтобы собрать новое войско. Униженные дворяне были согласны на все, но горожане выставили условия; они требовали, чтобы дофин управлял вместе с представителями Штатов. Дофин медлил, тогда старшина парижских купцов Этьен Марсель приказал бить в набат и призвал народ к оружию – началась революция. Горожане заставили дофина принять их требования – но провинции не поддержали их действий и отказались повиноваться грамотам с печатью купеческого старшины; во Франции воцарилось безвластие. Между тем, англичане и банды не получавших жалования наемников грабили города и деревни, над страной стоял дым пожаров; поля не возделывались и повсюду свирепствовал голод. Это было военное Сжатие, когда перед французами стоял выбор: погибнуть или сплотиться вокруг сильной власти – но парижане не могли управлять страной и не позволяли делать это дофину. 22 февраля 1358 года они ворвались во дворец и на глазах Карла убили двух его советников, дофину пришлось бежать из мятежной столицы и обратиться за поддержкой к провинциям. В этот самый момент, весной 1358 года, на севере Франции вспыхнуло грандиозное крестьянское восстание – «Жакерия».

Крестьяне всегда ненавидели своих господ, и лишь сила закованных в железо рыцарей до поры до времени удерживала их в повиновении. Полагаясь на эту силу и нуждаясь в средствах, дворяне пытались восстановить барщину и выбивали оброки с помощью плетей и пыток – в то самое время, когда повсюду хозяйничали вооруженные банды и крестьяне не могли ни сеять, ни убирать хлеб. Доведенные до отчаяния "жаки" взялись за ножи и вилы; они собирались в отряды и клялись "искоренить дворян всего мира". Толпы крестьян штурмовали рыцарские замки, убивая всех подряд – дворянских слуг, женщин, детей. Было сожжено больше 100 замков; крестьяне стали хозяевами обширной области по соседству с Парижем и вместе с горожанами нападали на те крепости, которые не желали открыть им ворота. В конце концов дворянам удалось собрать ополчение и выступить против "жаков". В июне 1358 года восставшие были разбиты; затем началась расправа, во время которой вырезались целые деревни, – рыцарям удалось усмирить крестьян, но дворяне долго помнили о "жакерии" и не решались повышать оброки.

В то время, когда на севере Франции бушевала крестьянская война, дофин собирал на юге средства, чтобы восстановить армию. Провинциальные штаты, осознав, к чему приводит безвластие, утвердили новые налоги и дали дофину деньги; в середине лета королевские войска осадили Париж. Среди парижан уже не было прежнего единодушия, и многие из них не желали сражаться со всей остальной Францией – и, тем более, впускать в город англичан, как это собирался сделать Этьен Марсель. 31 июля сторонники дофина убили купеческого старшину и открыли ворота королевским солдатам. Революция закончилась, и, казалось бы, все вернулось к прошлому – но это впечатление было обманчивым. Военное Сжатие и революция привели к усилению королевской власти и породили то, что они должны были породить, – абсолютную монархию. "Что суждено, то должно случиться", – говорил Этьен Марсель.

АБСОЛЮТНАЯ МОНАРХИЯ

В истории нет более впечатляющего зрелища, чем рождение новой Империи. На краю гибели, когда давление достигает предела, люди, почувствовав, что иного не дано, начинают объединяться, протягивая друг другу руки. Еще вчера их разъединяла вражда и они помнили только о своей выгоде – теперь они начинают говорить: «Франция, родина…» Они встают под одно знамя и сплачиваются вокруг вождя, который отдает безоговорочные приказы: «Вы будете пахать землю и платить налоги, вы будете ковать оружие, а вы будете воевать». Вождь дает Ответ на брошенный нации Вызов – так говорил об этих звездных часах человечества великий историк Арнольд Тойнби. Вызов – это война и голод, а Ответ – это Империя, миллионы людей, объединившихся ради одной цели и беспрекословно повинующихся своему вождю – монарху.

До середины XIV века короли Франции были монархами скорее по имени, чем в действительности: ведь слово "монарх" означает "власть одного", а Франция находилась во власти многих. Короли были лишь "первыми среди равных", и их вассалы – герцоги и графы – были почти независимыми государями, обязанными королю лишь 40-дневной воинской службой. Они имели свои крепости, свои войска и воевали между собой, а иногда – с королем. Во Франции не было ни постоянной армии, ни постоянных налогов, и в случае войны королю приходилось просить деньги у Генеральных Штатов, у провинций, у городов – кто сколько даст.

После революции настало другое время. Дофин Карл вступил на престол под именем Карла V и стал править как самодержец – ибо только так можно было спасти Францию. Мятежи недовольных вассалов были подавлены; Генеральные Штаты были вынуждены ввести постоянные налоги и после этого потеряли всякое значение. Получив необходимые средства, король стал создавать новую армию – такую, которая могла бы сразиться с непобедимыми английскими лучниками. Для проведения реформ нужно было хотя бы несколько лет мира – и Карл принял условия победителей, отдав им все юго-западные провинции, третью часть Франции. Заключив мир, король стал вербовать и обучать лучников; крестьяне и горожане учились стрелять из луков и арбалетов, чтобы в случае нужды дать отпор врагу. Дворяне с негодованием смотрели, как король вооружает их недавних врагов – "жаков", но ничего не могли поделать; по приказу короля им самим пришлось оставить рыцарские турниры и учиться искусству стрелков. Это было непростое искусство: английские лучники тренировались всю жизнь и за 100 шагов попадали в монету – французам было тяжело состязаться с ними, поэтому они предпочитали луку снабженные прицелом арбалеты. Из арбалета было легче попасть в цель, и он не требовал таких сильных рук – но его скорострельность была втрое меньше, чем у лука.

Новое оружие требовало новой военной организации. После позора, которым запятнало себя рыцарство при Пуатье, король перестал созывать рыцарское ополчение – он предпочитал наемных солдат, бывалых вояк, которые посвятили свою жизнь воинскому ремеслу. Наемники происходили преимущественно из дворян, но они не отказывались воевать в пехоте; они подчинялись дисциплине и действовали в составе батальонов и рот. При осаде замков это новое войско применяло бомбарды – впервые появившиеся в то время тяжелые пушки, крушившие каменные стены ядрами в полцентнера весом.

Артиллерия, наемная армия, флот – для всего этого требовались деньги, много денег: новая армия требовала создания новой финансовой системы, мобилизации всех сил страны. Были введены новые постоянные налоги, ложившиеся на плечи всех французов: подать с каждого очага и налоги с продажи вина и соли ("эд" и "габель"). Налоги с продажи было не так-то легко собрать, и они сдавались на откуп ростовщикам и торговцам: заплатив определенную сумму в казну, откупщики посылали своих слуг требовать деньги у владельцев кабаков и харчевен. Подать с очага собирали королевские чиновники; для этого пришлось проводить переписи и создать целое финансовое ведомство – все это было не просто в те времена, когда грамотный человек был редкостью. Кроме того, некоторые города и провинции не желали платить новых налогов, и приходилось применять силу. Новое государство требовало от своих граждан повиновения и дисциплины, и тех, кто не понимал этого, приучала к повиновению новая армия.

Воля короля была законом – но король Карл V не злоупотреблял своей властью. Современники описывали его как благочестивого и совестливого человека, всегда погруженного в государственные дела. Король был слаб здоровьем и всю жизнь страдал тяжелой болезнью, которую приписывали действию отравы, – однако старался не выказывать своей слабости и не оставлял без своего внимания ни одного важного вопроса. В отличие от своего отца, Карл не надевал лат и не сражался в битвах, ему было ближе общество профессоров Сорбонны, с которыми он беседовал о морали и философии; летописцы называли его Карлом Мудрым. Мудрый король с горечью сознавал, что налоги, которыми он обременил французов, не принесут ему народной любви – но он понимал, что иного пути нет.

Через 12 лет после Пуатье создание нового государства было вчерне закончено: новая армия и новая финансовая система определили облик французской монархии на четыре последующих столетия. Теперь можно было начинать войну за возвращение юго-западных провинций – и она началась в 1368 году. Это была война без больших битв и громких побед: королевская армия постепенно училась воевать и шаг за шагом оттесняла англичан к побережью. Французскими войсками командовал коннетабль Бертран Дюгесклен, мастер маневров и осад; большие бомбарды исправно делали свое дело и крушили стены самых могучих крепостей. За 12 лет войны англичане потеряли почти все свои завоевания, у них осталось лишь несколько городов на побережье, французский флот угрожал берегам Англии. Однако Карлу V не суждено было увидеть окончательную победу: он умер летом 1380 года в возрасте 44 лет. Перед смертью благочестивого короля стали мучить сомнения, не слишком ли много тягот он возложил на народ – и он приказал отменить подать, собиравшуюся с каждого очага. Это была минутная слабость, едва не погубившая созданное королем государство: армия оказалась без денег, а наследник, 12-летний Карл VI, не имел авторитета и не знал, как поступить. Опекуны юного короля, герцоги Анжуйской и Бургундский, посоветовали ему возобновить сбор налогов – в ответ вспыхнули восстания в Париже и Руане; горожане убивали налоговых сборщиков и уничтожали податные описи. Затем восставшие обратились против богачей, купцов и дворян; на юге Франции, где еще оставалось много рабов-сервов, началась новая "жакерия", толпы крестьян штурмовали рыцарские замки и убивали их хозяев. Это была новая вспышка революции, еще одна попытка освободиться от многовекового господства сеньоров – причем на этот раз революция охватила не только Францию, но и Англию.

УОТ ТАЙЛЕР

Социальные процессы движутся в одном направлении, несмотря на разделяющие страны проливы, реки и горы. Порядки средних веков были одинаковы во всех странах Западной Европы – везде были замки, рыцари и порабощенные крестьяне-сервы. В конце Средневековья, когда на Западе наступило Сжатие, голод понизил цену рабочих рук, и дворяне стали отказываться от рабской барщины, предпочитая нанимать батраков. После Великой Чумы они попытались снова заставить крестьян обрабатывать их поля – и это привело к революции. Во Франции эти события были ускорены битвой при Пуатье, но, как только английское рыцарство, в свою очередь, стало терпеть поражения, пришел черед революции и для Англии.

В середине XIV века власть в Англии принадлежала баронам, которые заседали в верхней палате парламента, палате лордов; палата общин, куда входили мелкие рыцари и купцы, лишь изредка осмеливалась перечить лордам. Парламент собирался раз в год и предъявлял королю свои требования, а затем утверждал налоги на этот год. По настоянию парламента в 1349 году был принят закон, обязавший батраков работать за ту нищенскую плату, которую они получали до Великой Чумы; любой дворянин мог схватить беглого крестьянина и заставить его работать на себя. Однако крестьяне оказывали сопротивление, и парламенту приходилось повторять свои требования снова и снова. В 1381 году к этим притеснениям добавился сбор чрезвычайного налога на военные нужды – в ответ началось большое восстание. Крестьяне Восточной Англии поднялись и огромными толпами двинулись на Лондон, они убивали по дороге всех дворян и чиновников и водружали их головы на колья. Повстанцев возглавляли бывший солдат Уот Тайлер и священник Джон Болл; 12 июня на берегу Темзы близ Лондона собралось неисчислимое людское море; Джон Болл произнес речь, начав ее народной пословицей:

Когда Адам пахал землю, а Ева пряла,

Кто был дворянином?

Вначале все люди были равны, говорил Болл, такими их создала природа. Нечестивые люди стали несправедливо угнетать своих ближних, и, таким образом, явилось рабство, противное воле Божьей: ведь если Богу угодно было создать рабов, то он бы еще в начале мира определил, кому быть рабом, а кому господином. "Я говорю вам, – кричал в толпу Джон Болл, – пришел назначенный Богом час сбросить многовековое иго и получить давно желанную свободу!"

После неудачных переговоров с королем повстанцы двинулись к Лондону; горожане открыли им ворота, и восставшие окружили королевскую крепость – Тауэр. По всему городу убивали не успевших бежать сановников; народ требовал, чтобы король вышел к нему на поле в пригороде Лондона Майл-Энде. Тауэр не мог выдержать штурма, и 16-летний король Ричард покорно вышел к народу; перед лицом 100-тысячной вооруженной толпы он принял все требования восставших: он обещал навсегда уничтожить рабство, ограничить арендную плату и даровать всеобщую амнистию. В тот же день были изготовлены сотни грамот об освобождении общин и деревень, и крестьяне стали покидать Лондон, торопясь сообщить радостную весть своим близким. Но часть повстанцев осталась, и на следующий день они снова встретились с королем; на этот раз Уот Тайлер потребовал, чтобы земля сеньоров была поделена между крестьянами. Приблизившись к королю, вождь повстанцев схватил за уздцы его лошадь – и в этот момент лондонский мэр Вильям Уолуорт ударил его кинжалом в шею. Толпа взорвалась криком негодования, сотни повстанцев натянули тетивы луков – но молодой король не растерялся. "Я – ваш король, я – ваш предводитель! – закричал он. – Следуйте за мной и вы получите все, что желаете!" С этими словами Ричард поскакал в открытое поле, увлекая за собой толпу; ему удалось вовлечь крестьян в переговоры и выиграть время, пока на подмогу не пришел отряд рыцарей. Получив обещания и грамоты, повстанцы отпустили короля и вернулись в свои деревни, а король, обманув крестьян, призвал в Лондон все дворянство страны. Через три дня в столице собралось 40 тысяч рыцарей; Ричард объявил свои обещания недействительными и отправил в деревни карательные отряды. "Тогда, – говорит летописец, – были воздвигнуты виселицы там, где их прежде не было, и их было недостаточно для тел осужденных… Ужаснулся народ при виде такого множества тел, висевших при свете дня, и опечалился он, видя, что многие как изгнанники покидают родную землю…"

СВЯТАЯ ГОРА ТАБОР

После подавления великого английского восстания палачи многие месяцы пытали и допрашивали крестьянских вождей. Один из них, священник Джон Болл, признался, что учился у знаменитого богослова Джона Уиклиффа, который, несмотря на запрет папы, перевел на английский язык Библию. Именно эту Библию поднимал над головой Джон Болл, обращаясь к окружавшему его людскому морю:

Когда Адам пахал землю, а Ева пряла,

Кто был дворянином?

Уиклифф проповедовал, что Священное Писание есть высший закон, более высокий, чем папские буллы, что священники должны подражать в бедности Иисусу Христу, и, что, если они живут в роскоши и забывают о своем долге, то король вправе отнять их богатства. Это были почти те же слова, что говорили когда-то святой Франциск и святой Доминик – однако с тех времен прошло полтора века, и священники снова забыли о своем долге. В XIV веке служители церкви снова предались погоне за мирскими благами, снова погрязли в роскоши и разврате. Папы и епископы беззастенчиво торговали в храме, продавали церковные должности тому, кто больше заплатит, и устраивали на теплые местечки своих родственников. Они торговали даже отпущением грехов и за хорошие деньги облегчали душу любому преступнику. "Если кто убьет отца, мать, брата, сестру, жену – тот очистится от греха, если уплатит 6 гроссов!" – кричали на улицах продавцы отпущений-"индульгенций". Можно было купить индульгенцию впрок и, не боясь бога, грабить и убивать; имея деньги, можно было совершать любые грехи. Всеобщее разложение достигло самого "святого престола", при дворе римского папы шла отчаянная борьба за кардинальские мантии и за дележ доходов. В 1378 году две группы кардиналов одновременно возвели на престол двух пап – в Риме и Авиньоне, и соперники предали друг друга анафеме. Епископы и аббаты превратились в самовластных князей; они присваивали доходы и облагали поборами крестьян церковных имений; так же как дворяне, они стремились возместить падение доходов дополнительными податями и заставляли крестьян отбывать барщину. Церкви принадлежали обширные земли; в Англии и Германии они составляли треть всех земельных угодий; крестьяне восставали против духовных сеньоров точно так же, как против светских, – и едва ли не первым, кого они подняли на копья, ворвавшись в Лондон, был архиепископ Кентерберийский.

Революция распространялась по Европе, захватывая новые народы и страны, и вслед за Англией должен был прийти черед Германии – или, как ее называли в те времена, "Священной Римской империи германской нации". "Священная Империя" была конфедерацией, включавшей в себя несколько сот самостоятельных княжеств, епископств и "свободных городов", представители которых время от времени собирались для решения общих дел на "имперские сеймы". Некогда могущественные императоры в XV веке обладали лишь тенью былой власти и во всем подчинялись сеймам; семь крупнейших "имперских князей" имели право выбирать нового императора после смерти его предшественника.

Империя состояла из разнородных областей, и в одних районах социальное напряжение было более высоким, а в других – более низким; в одних областях время революции пришло в начале XV века, а в других – столетием позже. Первая вспышка крестьянской войны произошла в Чехии, где социальная рознь дополнялась национальной враждой: в этой стране высшие сословия состояли по большей части из немцев, а низшие – из чехов. Половина земель Чехии принадлежала немецким епископам и аббатам, и чехи ненавидели опустившихся и зажиревших святош, продававших божье слово за тридцать сребреников. Книги Уиклиффа в то время передавались в списках по всей Европе, и "английская ересь" нашла в Чехии горячий отклик; чешские священники открыто проповедовали против продажи должностей и нечестивого поведения немецких прелатов. Особенно страстно эти обвинения звучали в устах магистра Пражского университета Яна Гуса, который в нарушение запретов произносил свои проповеди не на латыни, а на чешском языке. Гус перевел на чешский язык Библию и так же, как Джон Болл, поднимал ее над головой, возвышая голос и призывая в свидетели бога. На проповеди Гуса собиралась вся Прага; многие дворяне мечтали о разделе церковных богатств и поддерживали смелого священника – но прелаты, которых обличал Гус, затаили глухую ненависть. В 1414 году в Констанце собрался Вселенский собор, призванный устранить церковный раскол и избрать нового папу; на этот собор вызвали Гуса – якобы для того, чтобы выслушать его "тезисы", но на деле, чтобы расправиться с "еретиком". Гус был обвинен в "английской ереси" и возведен на костер; от него потребовали отречься от своих взглядов – но Гус ответил, что не знает за собой никакой вины. Глашатай объявил, что Ян Гус – это "страшный еретик", и одна богомольная старушка, проклиная еретика, подложила в костер связку хвороста.