- Кажется, здесь не хватает одного патрона... А это... - Кувалдин показал профессору тонкий волосяной жгут и резиновую грушу, - этим жгутом вас должны были связать, а этот кляп забить в рот, чтобы вы не вздумали сопротивляться.
      - Рассказывай, как было, - обратился Кувалдин к Архипову.
      - Не один он был, еще с ним трое было. Этот в окно полез через сад, а те трое в конце улицы остались. - Архипов вдруг сердито повернулся в сторону Темина. - И все из-за тебя, черта сиволапого. Сказано приказ - в дом их всех запустить, а потом накрыть. Так нет, тебе невтерпеж, наделал делов, ушли те трое... попробуй пымай. Пришлось одного этого ловить, не ждать же, пока и этот уйдет.
      Темин виновато моргал глазами и молчал.
      - Ясно. Потом разберемся. Развяжите его!
      Архипов распустил ремни, опутавшие лежащего, и размотал мешок.
      - Я, кажись, его... того... помял малость, зло меня взяло, я как рассержусь, так у меня всегда так бывает. - Архипов сокрушенно поглядел на свои огромные кулаки.
      Человек шевельнулся и сел. Его беспокойный взгляд перебегал с предмета на людей.
      - Это ошибка... господа... недоразумение... - Он сидел спиной к профессору, и тот не видел его лица.
      - Садитесь, - Кувалдин придвинул стул.
      Человек неловко встал и, пошатываясь, сделал шаг. Его глаза встретились с глазами профессора.
      - Г... г... господин Саржинский? - изумился профессор.
      Тот поежился и молча сел на предложенный стул.
      - Вот как? Сам господин Саржинский? - иронически проговорил Кувалдин. Очень рад познакомиться с вами. Много наслышан о ваших делах. В кого вы стреляли, господин Саржинский, из этого оружия? - Кувалдин показал никелированный браунинг. - Впрочем, можете не отвечать. Вы стреляли в Рогова, Вагнера, Фишера, это все одно и то же лицо.
      Профессор нервно пожал плечами.
      Фрося, позабыв о платке, которым прикрывалась, позволяла присутствующим лицезреть свой открытый от удивления рот.
      - Вы не будете возражать, профессор, если мы поговорим в вашем присутствии? - обратился Кувалдин.
      - Я не буду возражать, если вы сейчас выкинете этого негодяя в окно.
      - Что же вы молчите, господин Саржинский?
      - Да, я Саржинский, но здесь произошло недоразумение. Я... я давно знаком с Александром Нероновичем, и мое посещение имело чисто деловые намерения.
      - Вы и раньше посещали профессора с такими намерениями в столь поздний час?
      - Да... то есть, нет... но сегодня сложились такие обстоятельства, о них я могу рассказать только профессору. - Саржинский уже пришел в себя от пережитого испуга.
      - Кто вас послал сюда, господин Саржинский? Впрочем, это нам тоже известно: вас послал Маккинг. Нам нужно знать, где скрывается этот мерзавец. Надеюсь, вы окажете нам эту любезность?
      Саржинский поднял бледное лицо и пристально посмотрел в глаза Кувалдина.
      - Вы, кажется, удивлены?
      Саржинский молчал.
      - Господин Саржинский... - заговорил Кувалдин спокойным и ровным голосом. - Если вы не будете отвечать, то вас расстреляют как предателя и убийцу, покушавшегося на жизнь и свободу русского ученого. Ясно?
      Саржинский понял: с ним не шутят.
      - Хорошо. Я буду отвечать на все вопросы, - пробормотал он хрипло.
      - Отвечайте на первый... Для чего вам нужен профессор?
      - Вы мне ставите свои условия. Я принимаю их... но обещайте мне жизнь. Иначе вы ни слова не услышите от меня.
      - Это не в моей власти, впрочем, жизнь, пожалуй, вам можно гарантировать. Жизнь, но не свободу. Вас будут судить, господин Саржинский. Суд будет справедлив, это я вам твердо гарантирую.
      - Профессор нужен Маккингу для каких-то научных работ.
      Кувалдин взглянул на профессора и поразился той перемене, которая в нем произошла.
      Тот весь дрожал от гнева.
      - Куда вы должны были доставить профессора?
      - В Мурманск, там его ждало судно "Треглит".
      - Софья находится на этом корабле?
      - Этого я не знаю.
      - Для каких работ нужен профессор Маккингу?
      - Это вам скажет господин Маккинг, когда будет в ваших руках, - вызывающе сказал Саржинский.
      - Это скажете нам вы. А Маккинг будет говорить о других своих преступлениях.
      - Но я даю вам слово, что этого я не знаю.
      - Вы лжете, господин Саржинский, может быть, работы Маккинга имеют какое-нибудь отношение к аппарату Кручинина?
      Саржинский вздрогнул и в замешательстве посмотрел на Кувалдина.
      - Вы... знаете... - пробормотал он чуть слышно.
      - Да, мы знаем, что этот проходимец был ассистентом Кручинина. Но не знаем, для чего ему потребовалась смерть Кручинина. Может быть, вы нам это объясните?
      Саржинский понял, что многое уже известно людям, которые его допрашивали.
      - Аппарат находится у Маккинга и... Кручинин - досадная помеха.
      - Вы украли аппарат у Кручинина?
      - Это дело Маккинга.
      - А теперь, господин Саржинский, скажите... какой способ или метод вы применили к беззащитной девушке, чтобы заставить ее написать добровольное отречение от Родины?
      - Если бы она не согласилась... профессор был бы убит.
      - Назовите квартиры Маккинга. - Саржинский назвал несколько адресов.
      Кувалдин их тщательно записал.
      - Имейте в виду, - проговорил он жестко, смотря в глаза Саржинскому. Если вы нас обманули или что-нибудь напутали в этих адресах, с вами будет поступлено со всей строгостью революционного закона. Мне больше от вас ничего не нужно, - проговорил Кувалдин, вставая. - Может быть, вы, профессор, что-нибудь имеете к... нему.
      В продолжение последнего разговора лицо профессора не выражало ничего, кроме глубокого презрения.
      Саржинского увели.
      - Как видите, профессор, наши опасения оказались не напрасными, - сказал Кувалдин, когда они остались одни.
      - Да... благодарю вас... но я не понял, о каком аппарате все-таки идет речь?
      - Речь идет, профессор, о машине высокого давления, которую построил русский инженер Кручинин. Ее у него украли, попутно с ней хотели прихватить и вас. Вас мы отстояли, теперь нужно спасти аппарат и инженера.
      - А... моя дочь? - чуть слышно проговорил профессор.
      - Ваша дочь... Если она находится в России - вернется к вам. Считаю не излишней предосторожностью оставить около вашего дома вооруженного человека, и вам лично... разрешите вручить.
      Кувалдин протянул профессору револьвер.
      - Благодарю! Оружие у меня есть, а человек... если вы настаиваете... пусть останется.
      - Кстати, у вас в доме нет какого-нибудь подвала, убежища. Видите ли, мне некогда возиться с этим типом, а до утра его нужно куда-то надежно укрыть. Он нам еще пригодится.
      - Подвал? Гм. Пожалуй, у меня есть такое помещение.
      Профессор вышел и через минуту вернулся с небольшой связкой ключей.
      - С левой стороны дома есть надежный подвал, откройте его вот этим ключом.
      - Спокойной ночи, профессор.
      Кувалдин открыл дверь.
      - Одну минутку...
      - Я слушаю вас, профессор.
      - Как вы называли имя этого инженера?
      - Кручинин. Артур Илларионович Кручинин. Вам знакомо это имя?
      - Когда-то я знал одного студента Кручинина. Чрезвычайно способный молодой человек.
      - Простите, профессор, мы еще поговорим на эту тему, а сейчас мне нужно спешить.
      - Хорошо, еще один вопрос.
      - Пожалуйста, профессор.
      Профессор как будто смутился.
      - Разрешите... узнать ваше имя?
      Кувалдин назвал себя.
      - Позвольте... мне пожать вашу руку.
      Кувалдин вышел на улицу. Около крыльца, тесным кольцом окружив Саржинского, стояли красногвардейцы. Увидев Кувалдина, Саржинский сделал к нему шаг - голос его задрожал:
      - Неужели вы... меня убьете? Ведь я все чистосердечно рассказал. - Он опустился на колени. - Пощады... я... я еще так молод, - он всхлипнул.
      - Встаньте, никто вас не собирается убивать. Архипов, осмотри его квартиру...
      - Есть.
      Кувалдин сунул ключи Архипову и показал на темный квадрат подвального окна. Архипов завозился около тяжелой окованной двери.
      - Придется вам, господин Саржинский, побыть здесь до утра. Если вы вздумаете хитрить и что-нибудь напутали с адресами - пеняйте на себя. Чапрак!
      - Есть.
      - Поручаю тебе этого бандита, упустишь - голову с плеч.
      - Не упущу, Степан Гаврилыч.
      Чапрак звякнул винтовкой и подтолкнул Саржинского.
      - Иди-и.
      - Итак, товарищи, - заговорил Кувалдин вполголоса, - дорога каждая минута. Первая часть задачи решена, остается вторая - взять Маккинга. Это боевой приказ партии. Дело очень рискованное, сбежавшие наверняка успели предупредить Маккинга. На всякий случай проверьте оружие, стрелять только по команде и только в самом крайнем случае.
      Кувалдин поочередно оглядел всех.
      - Наша удача зависит от быстроты действия. У меня три адреса. Два из них я почти знаю и без труда найду, третий очень далеко, у самой окраины, но мы туда пойдем после того, как обследуем эти два.
      Маленький отряд быстрыми шагами вышел на темную безлюдную улицу и скрылся во мраке.
      Через час группа Кувалдина подошла к высокому трехэтажному дому. Ни один огонек не освещал его.
      Группа подошла к железной ограде. Кувалдин внимательно осмотрел расположение дома. Он имел несколько выходов и множество окон.
      - Степан Гаврилович, маловато нас, - чуть слышно прошептал Архипов, точно угадывая его мысли. - Надо бы еще кое-кого прихватить.
      - Обойдемся.
      Кувалдин послал Темина и Шалыгина охранять окна со стороны сада.
      - Ну, Архипов, пошли...
      Архипов поднял маузер и негромко постучал в дверь. На стук сразу ответил голос.
      - Кто стучит?
      - От господина Саржинского.
      - От кого? - переспросил удивленный голос.
      - От Саржинского, - повторил Кувалдин.
      За дверью завозились, щелкнул замок, забренчала цепочка. Дверь слегка приоткрылась, в образовавшуюся щель показалось настороженное лицо лакея. Подняв свечу, он секунду рассматривал Кувалдина. Внешность Кувалдина показалась ему подозрительной.
      - Вы ошибаетесь, господина Саржинского в России нет, - лакей попытался закрыть дверь.
      Дальнейшее промедление грозило сорвать весь план.
      Кувалдин с Архиповым изо всех сил нажали плечом, цепочка со звоном лопнула, и они оба едва не упали под ноги лакея. Он было издал какой-то звук.
      Архипов зажал ему рот и скрутил руки.
      - Молчи...
      - Где хозяин?
      - П...п-п-очивает...
      - Чей это дом?
      Лакей судорожно глотал воздух и силился что-то сказать, но с его губ срывались только бессвязные слова.
      - Мак... мак-к-к...
      Услыхав ответ, Архипов поставил на ноги окончательно растерявшегося лакея и легонько подтолкнул его.
      - Веди!
      В доме по-прежнему царила тишина, было ясно, что их вторжение пока не обнаружено.
      Дрожащий лакей вел их куда-то во внутренние покои.
      Наконец они остановились около широкой двери с массивными бронзовыми ручками.
      - Здесь, - чуть слышно шепнул лакей.
      Дверь без скрипа открылась. Кувалдин и Архипов вошли в небольшую спальню. Посредине комнаты стояла огромная кровать, на ней лежал человек. Он не издал ни звука, когда Кувалдин и Архипов навалились на него. Кувалдин быстро скрутил руки и ноги лежащего. "Вынесем без шума", - прошептал он. Кувалдин и Архипов со своей тяжелой ношей вышли из дому. Вскоре они подошли к зданию ревкома.
      - Здорово получилось, - первым нарушил молчание Темин и тихо рассмеялся. Удача, братцы! Без выстрелов и шума удалось взять самого Маккинга. "
      Вот и след Софьи отыщется", - подумал Кувалдин, когда они входили в ревком.
      Присутствующие с интересом рассматривали полураздетого человека. Он был безобразно толст, жирное тело лоснилось от пота.
      - Рад вас видеть, господин Маккинг, - заговорил Кувалдин. - С вашим компаньоном, господином Саржинским, мы уже познакомились и оставили друг о друге самые приятные воспоминания.
      Человек медленно осмотрелся.
      - Кто вы такие? - глухо спросил он. - Я... я вижу, вы не разбойники.
      - Нет, господин Маккинг, мы не разбойники, а честные люди и очень хотим избавиться от таких разбойников, как вы.
      Человек поднялся со стула.
      - В таком случае произошла ошибка. Вы называете меня каким-то Маккингом. Я Максим Пантелеевич Глухарев.
      Начинался рассвет, когда Архипов и Темин подходили к дому профессора.
      Они вошли во двор.
      - Чапрак! - негромко позвал Архипов.
      Им никто не ответил.
      Архипов взглянул на Темина, и оба ускорили шаги. Обогнув дом, они остановились, как вкопанные. Дверь в подвал была настежь открыта, на пороге лежал Чапрак и страшно скалил зубы, винтовка валялась рядом. Одним рывком Архипов выхватил маузер и, сбросив предохранитель, в два прыжка очутился у входа в подвал. Он был пуст.
      Оба наклонились над убитым. Темин перевернул убитого на бок; под левой лопаткой торчал черенок финского ножа.
      Старый лакей делал попытку ослабить волосяной жгут, которым были стянуты его руки и ноги, - все было безуспешно. Наконец он решил, что без посторонней помощи ему не обойтись. Придется ждать утра. Внезапно он вспомнил, что каминная решетка в спальне имеет очень острые края, и если приспособиться, то можно перерезать жгут.
      Тогда, извиваясь точно огромный червь, слуга пополз по полу. Больших трудов стоило ему открыть тяжелую дубовую дверь. Помогая себе плечом и ногами, он ее все-таки открыл. Слабый красноватый свет чуть тлевшего камина освещал комнату.
      Потребовалось еще много усилий, прежде чем он добрался до него. Он выбрал наиболее удобное положение и осторожно принялся тереть волосяной узел об острый край металлической решетки. Несколько раз ее зубья царапали ему тело, и слуга глухо стонал от боли; передохнув, он снова принимался за работу. Обильный пот заливал глаза, но он с величайшим упорством не прекращал своего занятия.
      Прошел час, может быть, и больше. Наконец он освободил затекшие члены. Он был так слаб, что некоторое время находился в прежнем положении, кровь пульсировала в висках. Затем он освободил ноги, поднялся и, качаясь от слабости, зажег свечу. Нужно было позвать людей, сообщить о похищении хозяина. Но у него совсем не было сил. В изнеможении он сел на стул и осматривал разбросанную кровать. "
      Кто эти люди? - медленно соображал он. - Если грабители, то почему они ничего не взяли?" - он окинул взглядом обстановку спальни. "
      Значит им нужен только барин, они ему почти не дали одеться". Внезапно легкий шум привлек внимание старого слуги, он посмотрел на дверь. Крик ужаса, готовый сорваться с его уст, замер. Напрасно его судорожно открытый рот хватал воздух, он походил сейчас на рыбу, выброшенную из воды.
      В дверях стояли неизвестные люди. При тусклом свете свечи слуга успел заметить темные повязки, закрывающие их нижнюю часть лица. Бесшумно, как тени, метались незнакомые люди, переворачивали одежду, постель. Слугу снова связали и бросили в угол, отсюда он мог видеть все, что происходило в спальне.
      Люди что-то настойчиво искали, срывали и разбрасывали висевшую в шкафах одежду, выстукивали пол и тщательно обследовали все карнизы и стены комнаты. В углу стоял тяжелый металлический сейф. Навалившись, они с большим трудом откатили его в сторону. Один из них, тот, который, судя по всему, руководил грабежом, обследовал пол под сейфом. Раздался треск, и сразу же открылась небольшая дверца. Через минуту он держал свернутую трубкой бересту.
      - Она, - громко прошептал предводитель грабителей, и они поспешно скрылись.
      Старый слуга остался один. На этот раз он был связан гораздо прочнее, чем в первый раз, в рот ему был забит кусок грубой ткани. "
      Странно, - соображал он, - в первый раз украли моего барина, во второй его ограбили. На этот раз были настоящие разбойники". Измученный слуга решил не делать никаких попыток к освобождению и ждать утра.
      Глава 20
      Испытание
      Ольга с головой окунулась в новую для нее жизнь. Страшен был первый шаг, но она сделала его и теперь все уверенней шла по новому пути. Она чувствовала, что к ней относились чуть настороженно. И тем скорей ей хотелось растопить ледок недоверия, стать своим человеком среди красногвардейцев.
      Она, не задумываясь, бралась за любую работу, за любое поручение. Два раза в неделю Ольга дежурила в лазарете, остальное время она регулярно, по несколько раз в день, проводила громкие читки газет.
      В них были статьи о мире, о земле, о положении в стране. Постепенно к девушке привыкли и даже полюбили. Иногда вечерами к ней подсаживался какой-нибудь солдат и, смущаясь, просил ее написать письмо домой.
      И оттого, что солдат открывал ей свои чувства и заботы, он становился ей как-то ближе. Она уже знала, что хмурый и замкнутый Федя Скоков тоскует по далекой девушке Оксане, что балагур и весельчак Вася Нагорный таит от всех тяжелое горе: у него умерли все родные от тифа и письма пишет он сестре Гале, единственной оставшейся в живых.
      Особенно она привязалась к Анне или просто Аннушке, как ее называли все. Это была женщина средних лет со строгим, но отзывчивым характером. Аннушка была всегда и всюду нужным человеком. Она всегда все знала, все умела.
      - У нас мало женщин. Будешь раненым и больным помогать, - сказала она Троповой при первом знакомстве.
      Ольга боялась оказаться лишним человеком среди этих занятых людей. Слова Аннушки успокоили ее. Кроме Ольги, в лазарете дежурила еще взбалмошная, необычайно подвижная Настя.
      Ее любили за то, что она никогда не унывала. Что бы ни случилось, Настя неизменно говорила: "Так я же это знала. Ей богу, чувствовала. Не горюй, не пропадем". И такая убежденность была в ее голосе, что невольно хотелось верить этой хорошей душе.
      Все трое жили в очень тесной, но чистой комнатушке, куда Настя запретила вход мужчинам под страхом смерти. Иногда в лазарете дежурила учительница Вера Порфирьевна. И тотчас все трое - Аннушка, Настя и Ольга - собирались вместе.
      Настя восторженно отнеслась к появлению Ольги. Она окружила ее своей заботой. Недели спустя, она была влюблена в нее.
      - Ох, Олька, - вздыхала Настя, осматривая девушку чуть завистливым взглядом: - До чего же ты красивая! Пропали наши ребята. Вот бы мне родиться такой. - Настя критически осмотрела себя в крохотном зеркальце. - Нос картошкой, а губы, тьфу, не губы, а срамота какая-то - и чего только ребята целоваться лезут.
      - Ну, зачем ты, Настенька, так о себе. Ты же хорошая. Да и ребята тебя все уважают.
      - Это какие ребята?! Спиридонов да Чижик. - Настя фыркнула. - Да разве это ребята?! Губошлепы это, а не ребята. Чижов-то вчера полез целоваться, так целую лужу слюней напустил. Хоть пруд пруди. Тьфу. Ну и влепила же я ему, у него глаза на лоб полезли. "Не ждал, - говорит, - от вас такого, товарищ Оглоблина". А я ему: "Если ты, пугало огородное, еще раз посмеешь, так я тебе такую волосянку устрою, что ты в следующий раз за версту меня обежишь. Понял?"
      Ольга засмеялась.
      - Да ты не смейся, у меня разговор короткий - шапку долой и всеми десятью в гриву. Ребята-то настоящие вон... - вздохнула Настя, - Сережка Давыдов, Федя Скоков. Вот это ребята. Только они на меня не глядят. Сережка-то, видала, как глазами стреляет, чистый пулемет. Подходит это ко мне, руки в брюки и как бы невзначай: "А что, Настенька, эта новая сестра из каких будет, не из учительниц?" - А я ему: "Вас, товарищ Давыдов, никак, к наукам потянуло". "Да, нет, - говорит, - антиресно". - "А антиресно, так вы у нее у самой спросите..." - Настенька хитро скосила один глаз на заалевшуюся Олю.
      - Ну, довольно, Настя, что ты все об одном, да об одном. Давай лучше о чем-нибудь другом поговорим.
      - Ты, Олечка, держи себя крепко: ты красивая, ребята к тебе приставать будут. - Ольга вспыхнула. - По мне так, который лезет да всякие глупости говорит - враг революции.
      Кто-то осторожно постучал в дверь. Просунулась лохматая голова в папахе.
      - Товарищ Тропова, там ребята газеты принесли.
      - Скоро приду, Давыдов. Вот только Аннушку дождусь.
      Папаха исчезла.
      - Ну, мне на дежурство, - засуетилась Настя.
      Ольга осталась одна. Всякий раз, когда девушка оставалась одна, она вспоминала Соню. Но идти к профессору она как-то не решалась, да и времени было мало. День у нее был полон забот, и она к вечеру так уставала, что засыпала как убитая. Случайно Ольга узнала, что Юнг уже ходит. Это ее обрадовало. И еще она поймала себя на том, что, несмотря на большую усталость, она часто думает о Юнге. "Боже мой! Неужели я его люблю?" - проговорила она как-то вслух.
      За дверью послышался шум голосов. Ольга насторожилась. В эту же минуту дверь распахнулась и вошла Анна. Лицо ее было необычно строгим, губы плотно сжаты.
      - Что случилось, Аннушка?
      - Только что в штабе убили комиссара Соболева.
      ...Протискиваясь сквозь возбужденную толпу, Оля услышала гневные выкрики:
      - Удушить гадину!
      - Смерть провокатору!
      Анна в нескольких словах рассказала, что произошло. В штаб вошел студент, предъявил документы, его пропустили к Соболеву. Что там произошло, никто не знал. Услышали только выстрел, и караул поспешил на него. Соболев был убит выстрелом в висок. Студент пытался бежать через окно, но был задержан. Под его студенческой шинелью оказался мундир офицера.
      Анна и Ольга вошли в ревком. Там царила какая-то зловещая тишина. Кого-то ждали. У стены в плотном кольце вооруженных красногвардейцев стоял человек в разорванной одежде с непокрытой опущенной головой. На его плече уцелел один погон. Это был убийца комиссара Соболева. Анна и Ольга подошли ближе, стараясь его рассмотреть.
      Внезапно Ольга почувствовала, как кровь ударила ей в лицо. В поручике она узнала своего брата Виктора. Анна, видимо, что-то заметила.
      - Что с тобой, Оля?
      - Со мной так, ничего... Мне показалось, что, что я его знаю... но я, кажется, ошиблась.
      Анна недоверчиво смотрела на подругу. Но Ольга уже овладела собой, только в голове ее стучала мысль: "Виктор, Виктор - убийца..."
      Поручик вдруг поднял голову. Глаза брата и сестры встретились. Несколько секунд он удивленно смотрел на Ольгу. Внезапно черты его лица исказились. На губах мелькнуло насмешливое выражение, он процедил что-то непонятное и снова опустил голову. Все это произошло так быстро, что никто ничего не заметил.
      Ольга отошла к мраморной колонне и прислонилась к ней. "Виктор... Его сейчас убьют на моих глазах, а я останусь безмолвным свидетелем... Как ему помочь?"
      Вдруг точно дуновение пронеслось по залу. Люди молча расступились, снимая шапки, папахи, фуражки. По образовавшемуся живому коридору шли шесть моряков, крестом сложив винтовки, на этом ложе лежал человек с седыми висками, лицо его было прикрыто фуражкой. Несли убитого комиссара. Ольга вдруг вспомнила, как всего несколько дней назад Соболев говорил ей: "Это борьба, Оля, жестокая борьба, многие сгорят в ее пламени, но память о них будет вечной, потому что жизнь свою они отдали человечеству".
      Ольга пришла в себя только спустя несколько часов.
      Анна вернулась и озабоченно ходила по комнате. Она подошла к Ольге, зябко кутавшейся в пуховый платок.
      - Всё-таки, Олечка, с тобой что-то произошло. Ты не скрывай - знаешь его что ли, может раньше встречала? Я ведь пойму, - Анна с участием смотрела на Олю.
      - Я не скрываю, Анна, я когда-то... знала этого... человека, но это не имеет особого значения. Не будем о нем больше говорить.
      - Как хочешь, Оля, это действительно не имеет значения. Но как все получилось? Убит такой человек.
      - А что... убийцу уже судили? - нерешительно спросила Тропова.
      - Да. Сейчас он сидит в нашем каземате.
      - В каземате?
      - Да нет, ну, где кладовая когда-то была.
      У Ольги часто-часто забилось сердце. "Значит Виктора завтра не будет... Он в кладовой, в угловой низкой каморке, которую почему-то называют казематом. Да, оттуда не убежишь..."
      В приоткрывшуюся дверь чей-то голос негромко сказал:
      - Товарищ Оля, вас женщина какая-то спрашивает, у подъезда стоит.
      Анна пристально посмотрела на Ольгу.
      - Кто это может быть, Оля?
      - Не знаю, Анна, я сейчас приду.
      Она накинула легкое пальто и вышла. Около подъезда в темноте девушка заметила женскую фигуру.
      - Олечка, доченька!
      - Мама...
      - Олечка, иди, иди... я тебе что-то скажу.
      Мария Филимоновна увлекла дочь. Они остановились у чугунной ограды.
      - Что случилось, мама? Как ты меня нашла?
      - Оля, Олечка, доченька, - Мария Филимоновна не могла говорить, ее душили слезы. - Виктор... Виктор... у них... то есть у вас. Приговорен.
      Ольга почувствовала противную дрожь в ногах.
      - Я ничем не могу ему помочь.
      - Я знаю... Но его можно спасти... все зависит от тебя... Доченька, помоги!
      - Что ты говоришь, мама! Ведь он под усиленной охраной.
      - Знаю и это, Олечка, - Мария Филимоновна, оглянувшись по сторонам, зашептала: - Дом-то этот ты знаешь. Это же твоя гимназия.
      - Ну, так что же?
      - А вот и то, что ко мне пришел муж твоей директрисы Юрий Аркадьевич, помнишь? Он-то и сказал мне, что наш... наш Виктор приговорен к смерти... она снова всхлипнула.
      - Я все-таки тебя, мама, не понимаю. Он действительно сидит в подвальном помещении, но побег оттуда невозможен.
      - Возможен, Олечка, возможен, только нужна твоя помощь. Сейчас тебе все объяснят, - Мария Филимоновна махнула рукой. Из темноты подошел высокий человек, Оля узнала в нем Юрия Аркадьевича.
      Тот начал без всяких предисловий.
      - Виктор заключен в камере, налево в углу. Там есть замурованный ход, но его легко восстановить, для этого нужно, чтобы вы достали связку ключей, которая хранится в кабинете моей жены за большим канцелярским шкафом...
      Ольга вспомнила, что этот большой неуклюжий шкаф действительно стоит в бывшем кабинете директрисы женской гимназии.
      - Если протянуть руку за шкаф, - продолжал Юрий Аркадьевич, - с левой стороны, на уровне вашей головы вы нащупаете небольшое кольцо в стене, поверните его на себя три раза, откроется маленький тайник, в нем лежит связка ключей, принесите их. Я выдаю вам тайну дома, которую знали очень немногие. Решайтесь, Оля, через несколько часов будет поздно.
      Мария Филимоновна заметила колебание дочери.
      - Оля, ты что? Ведь это твой брат, родной!..
      - Хорошо, мама, кому я должна отдать ключ?
      - Я буду вас ждать здесь, - проговорил Юрий Аркадьевич.
      - ...Это была мама, - ответила Ольга на молчаливый вопрос Анны.
      Девушка подошла к окну и машинально начала перебирать лежащие на нем газеты. "Что делать? - стучало в ее голове. - Спасти Виктора - значит навсегда стать врагом этих людей. Навсегда лишиться их дружеского доверия, превратиться в... Ой, какое это страшное слово... провокатор... нет, предатель... Нет, я не могу! Я не могу вернуться вновь к старой жизни. А если спасти Виктора и остаться среди них? Тогда как же я буду жить среди этих простых честных людей? - с отчаянием подумала девушка. - Ловить на себе чьи-то подозрительные взгляды, жить в страхе, быть в цепких руках тех, кто будет знать мой поступок, и я уже буду не в силах вырваться из этой паутины. А... Юнг..." Все это время она жила неотступной мыслью о встрече с ним.
      - Нет! Все, что угодно, только не это... - вслух сказала Ольга, не обращая внимания на Анну, которая наблюдала за нею.
      - Анна, Аннушка, - Ольга подбежала к Анне и разрыдалась: она больше не могла бороться со своими чувствами. - Аннушка... помоги... - сквозь слезы шептала Оля. - Что делать?.. Что делать?
      Анна, потрясенная состоянием подруги, тихо гладила ее по волосам...
      - Плачь... милая... поплачь, Олечка, тебе легче станет...
      Анна уже все поняла.
      И Ольга плакала. Плакала о жизни, от которой она отрекается, о семье, из которой она ушла, о всем, что было недавно близким и дорогим.
      Наконец Ольга овладела собой. Она сидела перед Анной, притихшая, щеки ее были мокры от слез.
      - Кто он? - негромко спросила Анна.
      - Брат...
      Долго молчали подруги.
      - Да, Олечка, нелегко тебе... Сейчас уже ничего не вернешь, - тихо заговорила Анна. - Либо мы их, либо они нас.
      Прерывающимся от слез голосом Ольга рассказала Анне о приходе матери.
      - Вот тебе, Олечка, твое первое испытание в жизни, - проговорила Анна. Две дороги перед тобой - выбирай.
      - Я уже выбрала... - голос девушки окреп. - Я... я никогда не вернусь назад. Я... я всегда буду с вами.
      Анна крепко обняла Олю.
      Глава 21
      На рассвете нового дня
      Летучий лазарет находился в полуподвальном помещении, через квартал от Дворцовой площади. Сюда доносился грохот канонады.
      Осунувшаяся Ольга накладывала перевязки раненым, помогала измученному доктору Алмасову делать несложные операции. Всякий раз, когда вносили раненого, сердце девушки сжималось от тяжелого предчувствия. Девушка ждала встречи с Юнгом, но сейчас боялась ее. Восставший Петроград штурмовал последнюю твердыню буржуазии - Зимний дворец. Случайно встретившийся днем Кувалдин рассказал Ольге, что Юнг окончательно выздоровел, но сейчас очень занят и вряд ли у него найдется время забежать к ней. Впервые в ней шевельнулось что-то вроде обиды, но она нашла в себе силы побороть это чувство. "Разве время сейчас любить?" - подумала она и вспомнила, что Настя говорила то же самое.
      Из раздумья Ольгу вывел голос Алмасова:
      - Поддержите, Олечка.
      Девушка помогла снять с ноги раненого набухший от крови сапог. Запах крови вызывал тошноту, у нее закружилась голова.
      Раненый тяжело стонал. Доктор быстро осмотрел рану.
      - Скальпель, бинт, - приказал он.
      Ольга изо всех сил помогала старому доктору. Ее руки, халат, косынка были в крови.
      К лазарету подкатила новая машина. Анна с Настей засуетились. Ольга обратилась к доктору:
      - Мест больше нет.
      Доктор поднял усталое лицо. Всюду, даже в проходе, лежали перебинтованные люди.