Рука Ольги исчезла в широкой ладони Кувалдина.
      - Спасибо, Олечка, бесконечная вам благодарность от меня лично и от моих товарищей. Вы спасли жизнь нашему боевому товарищу, а мы, большевики, умеем ценить и помнить добрые дела. Вы хорошая, смелая девушка.
      Ольга вспыхнула и ничего не ответила.
      Кувалдин оглянулся и, заметив, что Юнг оживленно разговаривает с Архиповым, тихо спросил:
      - У него что-нибудь серьезное?
      - Было очень серьезно, была повреждена мозговая оболочка, и это грозило отеком мозга. Но теперь эта опасность миновала. Кости срослись удачно. Сегодня он даже сделал попытку встать. Ни в коем случае этого нельзя ему позволять.
      - Н-да! Скажите, вы врач?
      - Нет, но у нас был доктор, да и мы с мамой немного понимаем в медицине.
      - Ее можно увидеть?
      - Нет, нет, она куда-то ушла.
      - Жаль, я хотел ее поблагодарить. Позвольте нам оставить его еще на несколько часов у вас. Ему нужно подготовить место.
      - Пожалуйста, пожалуйста!
      - Ну, вот и спасибо.
      - А теперь, Семен, - он подошел к Юнгу, - Архипов останется здесь, а Темин пойдет со мной. Ясно? Да, совсем забыл, ведь к тебе еще один гость, Петьку-то помнишь?
      Юнг изумился:
      - Петька? Где он?
      Все это время Петька стоял за дверью и не подавал никаких признаков своего существования. Кувалдин приоткрыл дверь и поманил пальцем.
      На пороге появился смущенный Петька. Юнг протянул руку.
      - Петька, чертенок, так это ты?
      - Я, дядя Семен.
      - Сам пришел?
      - А то как же.
      - Ну, после поговорите, - перебил их Кувалдин. - Через часок-два жди. Переедешь на новую квартиру, а ты пока того... попрощайся с Ольгой.
      Кувалдин с Теминым ушли, Ольга вышла их провожать.
      - Значит, говоришь, сам пришел?
      Петька взглянул на Юнга и твердо проговорил:
      - Я искал вас, дядя Семен.
      - Что же ты удрал тогда от меня, а?
      - Да уж нужно было.
      - Ты насовсем или опять удерешь?
      - Насовсем, дядя Семен.
      Архипов отошел, заинтересовавшись альбомом.
      - Ну, а эта штучка... у тебя? - понизив голос, спросил Юнг.
      Петька оглянулся на Архипова и вдруг положил на ладонь Юнга тяжелый маленький сверток. Юнг повернул его в руках и начал развертывать бумагу.
      - Ты мне растолкуй, что это за штука, Петя, уж больно чудно...
      Петьку вдруг схватил Юнга за руку.
      - Нельзя, дядя Семен. Там смерть.
      Глава 14
      Ночные шорохи
      Чуть потрескивала большая восковая свеча в серебряном подсвечнике. Ее неровный, колеблющийся свет освещал просторную комнату. У стены стоял небольшой венский столик на тонких изогнутых ножках. Над ним висел портрет человека с мужественными чертами лица в форме офицера лейб-гвардии.
      За столиком, в вольтеровском кресле, сидела молодая женщина с усталым, печальным лицом, в ее пальцах дымилась папироска.
      Стук в дверь заставил ее вздрогнуть.
      - Войдите!
      Вошел Кручинин.
      Он расстегнул плащ, снял шляпу.
      Живой, очень быстрый взгляд поочередно скользил с предмета на предмет, почти не задерживаясь.
      - Здравствуй, Лина! Почему ты молчишь? Ты привезла деньги? - спросил Кручинин.
      Женщина опустила голову.
      - Деньги, - заговорила она, - это твое первое приветствие после разлуки. Губы ее задрожали.
      - Лина, родная, - Кручинин взял ее руку и припал к ней губами. - Я по-прежнему люблю тебя. Я не могу представить свою жизнь без тебя, вся моя удача, все мое будущее связано с тобой, но мы столкнулись с невероятными трудностями.
      Всюду мне грозит опасность. Этот негодяй, укравший нашу тайну, хочет погубить меня, он хочет использовать мой аппарат, мое открытие в своих целях... Сейчас он всюду строит для меня ловушки, ему нужно убрать меня с дороги. Это хитрый и коварный враг. Это игра со смертью...
      Прости, если в такой момент мысли мои сосредоточены на чем-то ином, кроме тебя.
      Я пошел на огромный риск и открыл свою тайну незнакомым людям, мне нужны деньги - много денег. Без них я мертв. Эти деньги я получу только в том случае, если нашим компаньоном станет богатый человек. Но люди слишком глупы, они не видят, какие возможности сулит мое открытие.
      Кручинин горько усмехнулся.
      - Все наши средства ушли на постройку аппарата. Мы лишились верных и близких людей, аппарат погиб. Нам нужно построить другую машину. У нас ничего больше нет. Я каждую минуту жду пулю из-за угла или кинжал в спину, но не уйду отсюда, пока не добьюсь того, что мне нужно. Я твердо знаю, что есть люди, которые оценят мое открытие. Их только нужно найти. Линочка, родная моя, я знаю, как тебе тяжело, ты устала, но будь мужественной. Мы еще будем счастливы. Во имя нашего будущего нужно пройти через все испытания сейчас!..
      Кручинин замолчал и обхватил голову руками. Лина припала к его груди.
      - Милый, я верю тебе, я люблю тебя, но я так боюсь, что с тобой может что-нибудь случиться. Если бы ты знал, сколько я выстрадала, что пережила за это время!
      Лина откинула голову и посмотрела Кручинину в глаза.
      - Всегда помни, Артур, если с тобой что-нибудь произойдет, я... тоже умру. Ты знаешь, какой я была шесть лет назад, когда бросила дом, родных, близких и пошла за тобой. Я падала в обморок от одного вида крови, а сейчас... я убила человека... Не смотри на меня так - я убийца...
      - О чем ты говоришь, Лина?
      - Денег я не смогла достать, и тогда все трое - я, Инри и Шагрин приехали в столицу. Я написала тебе шифрованное письмо. Инри целые дни разыскивал тебя по улицам в надежде на случайную встречу. Вам так и не удалось встретиться, - вздохнула Лина. - Наконец, я получила от тебя телеграмму. Я пришла на условленную квартиру с Шагриным, но вдруг туда ворвались вооруженные люди. Шагрин был убит, а мне удалось спастись. Страшно подумать, что могло произойти, если бы ты тогда не опоздал. Ведь пуля, которая убила Шагрина, предназначалась тебе, Артур.
      - Когда я пришел на условленную квартиру, - перебил ее Артур, - сразу понял, что произошло несчастье, я так волновался! Особенно, когда увидел, что убит Шагрин. Я понял, что тебе удалось бежать. Какое счастье, что в этом доме был тайный выход и я своевременно уведомил тебя об этом. Я обыскал труп Шагрина, у него, конечно, ничего не оказалось, и я его похоронил там же. Кручинин тяжело вздохнул.
      - Артур, а ты убежден, что эта засада и убийство Шагрина - дело рук Маккинга?
      Кручинин недоуменно посмотрел на Лину.
      - Как же может быть иначе? Если Маккинг не замешан во всей этой истории, то что же нужно было этим людям, которые напали на вас?
      - Это самое главное, чего я не знаю.
      - Гм! О месте встречи я сообщил тебе телеграммой, смысл ее понять могла только ты.
      - Я сразу же ее уничтожила. Остается только два предположения: либо на телеграфе были шпионы, и они смогли прочесть шифр, либо все это нелепая случайность. Но я тебе обещала кое-что рассказать.
      После этого несчастья я всячески старалась тебя разыскать. Адреса твоего я не знала. В конце концов я решила, что разыскать твой адрес я смогу, только поехав в Москву, так как ты должен был мне туда написать и сообщить о месте следующей встречи.
      Перед отъездом я договорилась с одним человеком, чтоб он помог мне достать билет до Москвы, мы условились о встрече в доме на окраине, который раньше принадлежал папа. Но в назначенное время человек почему-то не пришел. И так как был уже поздний час и в городе было очень неспокойно, я решила там переночевать. Я хорошо знала, что жильцы все уехали, и вот представь: среди ночи чьи-то шаги. Я не струсила, Артур, ты это знаешь, но все-таки ночь, брошенный дом... У меня был револьвер, с ним я никогда не расстаюсь. Вот. Лина вытащила из складок платья небольшой револьвер.
      - Продолжай, Лина, продолжай, - попросил заинтересованный Кручинин.
      - Вначале я подумала, что пришел тот, кого я ждала, но человек прошел по коридору и вернулся назад. Значит, это был не он. Тот знал комнату, в которой я находилась. Несколько раз мне чудились какие-то шорохи внизу (я была на втором этаже).
      Когда рассвело, я решила уйти. Дом имел три выхода - один с парадного хода и два с черного. Я решила воспользоваться одним из последних. Я только хотела открыть дверь, как вдруг слышу снова чьи-то шаги. Я замерла. Шаги стихли около моей двери, я подняла револьвер и стала ждать. Дверь открылась, и в ту же секунду я выстрелила. Это было очень рискованно: по улице патрулировало много вооруженных людей и выстрел мог привлечь чье-нибудь внимание. Я хотела сразу же бежать, но человек упал так, что я должна была перешагнуть через него, а я не решилась на это потому, что у меня не было уверенности - убит ли он.
      Он не двигался; в дом никто не входил, и я понемногу успокоилась. Тогда я его осмотрела: это был мужчина средних лет, в штатском. Меня начало мучить сомнение, зачем я его убила? Хотел ли он действительно причинить мне зло? Я оттащила его внутрь комнаты и постаралась оказать ему помощь. Пуля попала в лоб наискось и вышла сразу около виска. Когда я приложила ухо к груди, он еще был жив. Я перетянула рану платком и остановила кровь. Потом я обыскала его. В кармане я нашла револьвер, документы и... коробку с нашим радикалом. Представь, как я удивилась, - в подкладке был у него зашит партийный билет на имя Широких. Вот и все.
      Кручинин открыл протянутую Линой коробку.
      - Да, этот радикал принадлежал Шагрину, - проговорил он задумчиво. - У нас было всего три таких коробки - у тебя, у меня и Шагрина.
      - По-видимому, этот Широких участвовал в нападении на нас.
      - Он остался в том же доме?
      - Да. Но думаю, что его забрали. Выйдя на улицу, я рассказала какому-то прохожему, что в доме лежит раненый человек, дала денег, чтобы его отвез в больницу.
      - А его документы?
      - Я сочла нужным, чтобы он оказался лучше без них, тем более, что большевиков тогда громили.
      - Что же случилось с Инри?
      - О нем я ничего не могу сказать. Он исчез в день смерти Шагрина. Я вернулась сюда, но дом оказался занятый юнкерами. Мне пришлось искать другую квартиру. Сколько я ни старалась что-нибудь узнать о судьбе Инри, мне так и не удалось: либо он убежал, либо был убит пьяными юнкерами. Мне самой едва удалось убежать от них. Вместе с ним исчез и один из наших радикалов.
      - Не кажется ли тебе, что Инри просто убежал от нас?
      Лина испуганно посмотрела на Кручинина.
      - Инри? Ты с ума сошел! Ведь ты ему почти отец. Нет! Я об этом не хочу и думать.
      - Ну, хорошо, а куда исчез радикал?
      - Может быть... я сама его где-нибудь нечаянно обронила. Я даже твердо не знаю, в какой день он у меня исчез. Прости меня, Артур. Лучше поговорим о наших делах.
      Кручинин задумался.
      - Вновь пойти к этому скоту и отдать единственное, что у нас осталось, алмазы за пятьдесят тысяч, - проговорил он после паузы, - а что потом? Уехать за границу, как ты предлагаешь? Нет, Лина, я так не хочу.
      - К чему, Артур, держаться за Россию? - робко проговорила Лина. - Ведь ты был здесь осмеян, оплеван, вспомни, как тебя приняли в академии, тебя там сочли за сумасшедшего, не выслушали, а почти выгнали и только потом предложили быть лаборантом у этого бездарного Швальца.
      - Но ведь сейчас, Лина, революция.
      - А что изменилось? Вместо Николая сидит Керенский, и если Керенского свергнуть, на его место сядет какой-нибудь Михаил... Разве наше положение от этого изменится? Тебе, может быть, предложат должность у какого-нибудь другого Швальца, не больше. Уедем, Артур, уедем, милый! - на глазах Лины навернулись слезы. - Я уверена, что за границей русские ученые ценятся больше, чем у себя на родине. Артур, родной, уедем... Я так устала... - Лина уронила голову на руки и зарыдала.
      Кручинин обнял ее.
      - Может быть... может быть, нам на время скрыться, переждать, пока не установится твердая власть, - нерешительно начал Кручинин. - Маккинг потеряет наши следы, возможно, уедет из России.
      Лина подняла голову, на ее ресницах дрожали слезы.
      - А если Маккинг построит аппарат, тогда он предъявит на него свои права, и... ты будешь забыт.
      - Нет, аппарат он не построит: он слишком глуп для этого. Он украл мои расчеты, но многого он все-таки не знает.
      - А если знает? Ведь он был твоим ассистентом несколько лет. - Кручинин помолчал. - Подумай, какие страшные вещи в его руках? Если он все-таки построит машину высокого давления? Какую страшную силу представляет наш радикал в руках этого людоеда. Ты подумал об этом, Артур?
      Кручинин закусил губу и молчал.
      Лина прижалась к нему.
      - Мне страшно, Артур. Мне страшно, что произойдет, если он применит наш радикал? Ты подумай: отравленные океаны и реки, взорванные города, миллионы погибших человеческих жизней - и безграничная власть тирана.
      - Да, ты права, Лина, - заговорил Кручинин, глаза его потемнели. - Мне нельзя думать о постройке другой машины до тех пор, пока мое изобретение находится в его руках.
      - Может быть, - робко заговорила Лина, - нам действительно лучше на время исчезнуть, скрыться, оставить все работы, уехать куда-нибудь в глушь, а когда пройдет тревожное время, мы вновь возьмемся за аппарат и построим его лучше прежнего.
      - Нет, - твердо проговорил Кручинин вставая. - Отныне все мои действия и поступки будут направлены на то, чтобы уничтожить этого негодяя, и клянусь, Кручинин яростно сжал свинцовую коробку, - я это сделаю!..
      На одной из окраин Петрограда, там, где Нева выходит из своих гранитных берегов и делает крутой поворот на север, в то время стоял богатый особняк княгини Лиговской.
      Сама княгиня проживала в Италии, и все управление домом было поручено ее дальнему родственнику.
      Последний, напуганный революционными событиями, продал все, что можно было продать, и укатил в Швейцарию.
      Огромный каменный дом, опоясанный глухой высокой стеной, постепенно приходил в запустение. Лебеда и крапива пустили свои корни на клумбах редчайших цветов. Прямые широкие аллеи поросли бурьяном.
      Высокие окна с цветными стеклами были заколочены досками, и, казалось, ничто живое не нарушало покоя старого дома.
      В глубине сада стояло небольшое строение с черепичной крышей. По ночам в его покосившихся окнах можно было заметить слабый свет.
      Глухой ненастной ночью около дома встретились два человека.
      - Значит, все благополучно, - заговорил один из них.
      - Как нельзя лучше.
      - Собственно, - продолжал второй, - вы знаете только половину дела, господин Саржинский, хозяин велел передать, что Фишер оказался на высоте.
      - Неужели ему удалось...
      - Да, и как нельзя лучше. Правда, товар подпорчен, но важно, что он в наших руках.
      - Куда он доставлен?
      - На "Треглит".
      - Послушайте, Кони, вы человек с головой, - заговорил Саржинский, - будьте очень осторожны, имейте в виду, что вас усиленно ищут.
      - Вот поэтому я нахожусь здесь, мокну под дождем и трясусь на этой старой кобыле. Мне поручено передать, - продолжал Кони, - хозяин доволен вами. Малютка доставлена на место. Объект номер два также доставлен на место. Кажется, Фишер загреб хорошую монету, - прибавил он уже от себя.
      - Вам приказано во что бы то ни стало продолжать операцию над профессором. - Кони понизил голос и осмотрелся по сторонам. - Есть еще одно приказание. Вы знаете Фишера в лицо?
      - Да, но он часто меняет грим.
      - Это пустяки. Завтра к вам подойдет человек по имени Сайр, он поможет вам.
      - Что я должен сделать?
      - Фишер слишком много знает, к тому же это злодей, - усмехнулся Кони.
      - Вы ведь, кажется, служите у него, - перебил его Саржинский.
      Кони хитро прищурил глаза.
      - Служил, господин Саржинский, - поправился он. - Человечество вам многим будет обязано, если вы избавите его от этого бандита. К тому же сделаете угодное богу дело и прославитесь как добрый христианин.
      Оба тихо рассмеялись.
      Кони протянул Саржинскому небольшой сверток.
      - Мне приказано ждать вас до одиннадцатого. Надеюсь, вы хорошо понимаете, что это значит и что от вас требуется.
      - Отлично понимаю, дружище. Старый хрыч будет у вас раньше назначенного срока.
      - Дай бог!
      - Мне пора.
      Ночной гость сел на лошадь.
      Когда топот затих, Саржинский открыл потайную калитку и скрылся в ней. Через несколько минут в глубине сада, в домике с черепичной крышей, вспыхнул свет.
      Саржинский сбросил намокшую одежду и нетерпеливо распаковал сверток; в его руках оказалось несколько толстых пачек денег и никелированный изящный браунинг.
      - Ого, - пробормотал он, рассматривая оружие. - Значит господин Маккинг действительно не любит шутить. - Он присел на стул и глубоко задумался.
      Прошел почти час, прежде чем он снова поднялся, чтобы подкрутить пламя лампы.
      - Итак, ваша карьера, инженер Кручинин, окончена, - чуть слышно пробормотал он и, не раздеваясь, прилег на кровать, стоящую в углу.
      Глава 15
      Непроданный секрет
      Революционный комитет расположился в бывшем помещении женской гимназии. В ее просторных залах лежали и сидели сотни людей. Ни днем ни ночью не прекращалось здесь движение, непрерывно сновали связные, посыльные. Ни для кого уже не было секретом, что близится час восстания.
      С раннего утра до позднего вечера записывали добровольцев в спешно формируемые отряды Красной гвардии.
      Приходили рабочие в засаленных блузах, студенты в потрепанных тужурках, крестьяне в лаптях, невесть какими путями попавшие в столицу, интеллигенты в крылатках, девушки, бедно одетые, с утомленными глазами. Появлялись и хорошо одетые молодые люди и барышни. Некоторые, узнав, что винтовки выдают не сразу, уходили.
      Из добровольцев подбирали наиболее верных людей, и из них составляли специальные ударные отряды. Эти сразу получали новенькие винтовки и, на зависть остальным, тут же на мостовой чистили их и обтирали от толстого слоя арсенальной смазки. Шутки и озорные слова раздавались всюду, где собиралось несколько человек.
      - Проня, да что ж ты будешь делать с этакой оружией? - спрашивал чей-то голос. - Ведь она тебя задавит.
      Маленького роста человек в черной засаленной одежде усердно трудился над тупорылым "максимом".
      - А он верхом, братцы, верхом на "максимке"-то.
      - Ого-го-го-го!
      Толстая баба в темном переднике искала кого-то в толпе. Вдруг она заметила мальчишку с гусарской саблей; тот важно стоял в толпе своих сверстников.
      - Митька, язви тя в душу, - заорала баба и бросилась к мальчишке. Тот, гремя огромной саблей, умчался в переулок.
      На углу плакала худенькая старушка, прикладывая платок к глазам.
      - Владимир, ты убьешь отца.
      Юноша с едва пробивающимся пушком на верхней губе негромко говорил:
      - Успокойся, мама, иди домой. Ты хочешь опозорить меня? Все ушли, а я должен оставаться?
      Большая толпа новобранцев окружила маленького щуплого солдата в косматой папахе. Здесь особенно громко смеялись. Громадный детина выкатил глаза и, давясь от смеха, толкал под руку своего земляка.
      - Васька, Васька, ты дывысь, чо вон каже.
      - Матка боже, каже, в анархистки записалась.
      - Ой, не можу, люди добри! - и солдат повалился навзничь.
      - А штоб тоби!
      Никто не обращал внимания на солдата в потрепанной шинели, неторопливо расхаживающего среди красногвардейцев. Его пытливый взгляд, казалось, все ощупывал, как будто чего-то искал. Иногда он останавливался, чтобы послушать какую-нибудь окопную быль, и, не дослушав, двигался дальше. Наконец он подошел к широкой двери, на которой был укреплен лист картона. Крупным типографским шрифтом там значилось:
      РЕВКОМ
      А внизу от руки дописано:
      Запись добровольцев в отряды Красной Гвардии происходит круглосуточно. Желательно иметь свое оружие.
      Солдат чуть помедлил и вошел в широко открытую дверь. Налево коридор, у входа стоят двое вооруженных людей, один из них в очках, в поношенном демисезонном пальто похож на учителя, другой в рубашке на выпуск, на голове картуз с треснутым козырьком. Около них стоит солдат в папахе. Тот, что в картузе, как видно, уже не первый раз сердито говорит, обращаясь к солдату:
      - Да сказано же тебе, что нельзя, понимаешь, нельзя. Не велено пущать.
      - Да я же с фронта, я же по делу. У меня, может, пакет срочный.
      - А мандат, где твой мандат? А-а. Нету! Ну, так и проваливай, ну... сгинь, сатана.
      - Я, может, мандат комиссару предъявлю, а ты не пущаешь.
      - Вот деревня. - Часовой сокрушенно покачал головой. - Катись, катись отселева, пакеда я не взялся за тебя, - окончательно рассвирепел "картуз".
      - Подожди, Гришин, может, человеку в самом деле нужно, - перебил его очкастый.
      - Вон, видишь, в тужурке стоит? - очкастый показал пальцем на дюжего моряка, разговаривающего с группой солдат. - Подойди к нему, это товарищ Архипов, хорошенько попроси его. Он тебе поможет.
      Солдат облегченно вздохнул и направился к Архипову.
      - Спасибо, браток... а этот - варнак... - Он враждебно посмотрел на Гришина. - По-людски надо, по-божески...
      Незнакомец, молча наблюдавший всю эту сцену, незаметно подошел к человеку, которого очкастый назвал Архиповым.
      - Ты ко мне, пехота?
      - Да, можно и к вам, - нерешительно согласился незнакомец.
      - Я слушаю.
      - У меня вопрос частного характера.
      Архипов внимательно посмотрел на него.
      - Документы?
      Незнакомец достал из штанов солдатскую книжку и протянул ее Архипову.
      - Дезертир?
      - Да, вроде.
      - Иди за мной.
      Через минуту они очутились одни в приемной.
      - Ну-с, гражданин Рогов, я вас слушаю, - проговорил Архипов, усаживаясь за стол, на котором стояла пишущая машинка и валялись кипы бумаг.
      - Мне очень хотелось изложить свое дело лично комиссару.
      - Комиссара сейчас нет.
      Рогов помолчал, как будто не решаясь заговорить, потом оглянулся и, убедившись, что двери плотно прикрыты, вполголоса заговорил:
      - Я вам сказал, что у меня дело частного характера. Но я думаю, вы им заинтересуетесь. Я нахожусь в курсе одной готовящейся операции. Она касается крупного открытия, которое известные мне люди собираются вывезти за границу. Открытие это имеет настолько большое значение для России, что потеря его будет непоправимым несчастьем... Я могу сообщить имена, дать адреса и таким образом предотвратить эту нежелательную операцию... Но... с определенными условиями...
      - Чем можете подтвердить свои слова?
      - В Петрограде живет один профессор. Недавно у него украли дочь поговорите с ним, - солдат многозначительно посмотрел на Архипова.
      - Имя этого профессора?
      - Имена я буду называть только самому комиссару.
      - Почему вы пришли к нам в такое время?
      - Я анархист и не разделяю ваших взглядов, но все-таки считаю вас лучше этих скотов-эсеров, а время?.. Если бы я пришел после переворота в столице, то было бы слишком поздно.
      - Что же это за условие, его можно узнать?
      - Извольте... мне нужны деньги.
      - Гм. Значит, вы продать, что ли, собираетесь нам свое... сообщение? А если я вас сейчас задержу как подозрительную личность?
      - Вы ничего не выиграете, а проиграете очень много.
      - Скажите, а то открытие, о котором вы говорите, почему о нем ничего неизвестно и что это за штука такая?
      Рогов чуть помолчал, словно решая, стоит ли говорить.
      - Дело касается постройки одного аппарата необычайной конструкции. Изобретатель этой машины - один неизвестный человек. Дни его уже сочтены, но сейчас самое важное - аппарат.
      Архипов озабоченно потер виски.
      - Ну и задача!
      В дверь постучали. Вошел Темин.
      - Иди, Архипов: Громов привел отряд - человек двести и все без оружия. Темин сокрушенно покрутил головой. - Куда девать будем?
      - Я сейчас, Темин. Вы побудьте здесь, вот папиросы... Комиссар с минуты на минуту должен прибыть, - обратился Архипов к Рогову. Он убрал какие-то бумаги со стола в ящик и запер его. Ключ, торчащий в двери соседней комнаты, он тоже сунул в карман, после этого вышел.
      Из переулка к зданию ревкома двигалась широкая колонна, шли рабочие с потемневшими от копоти лицами, шли прямо от станков, от машин. У некоторых в руках были гаечные ключи, молотки. Сзади, блестя свежей краской, двигался новенький броневик. На нем было полотнище с надписью: "Подарок от пролетариата Путилова". Пришедших шумно приветствовали высыпавшие из помещения красногвардейцы. Архипов поздоровался с коренастым плотным человеком в просторной рабочей спецовке.
      В это время к нему протолкался посыльный штаба.
      - Товарищ Архипов, идите скорей, там стреляют, кажись, в кабинете комиссара.
      Архипов бросился за посыльным. Перед дверью толпились люди.
      Темин с винтовкой в руке никого не пускал в кабинет.
      - В чем дело?
      Темин молча пропустил его в комнату. На полу, вытянувшись во весь рост, лежал человек; в солдатской книжке он значился под фамилией Рогов.
      - Кончен, - проговорил Архипов.
      Комната наполнилась любопытными.
      - Куда же она ему угодила? Крови не видно, - поинтересовался кто-то.
      - А может, он сам, братцы, покончил?
      - А наган где?
      - Н-нда! Нагана нету.
      - Гляди-ка, как его свело.
      Лицо убитого с широко открытыми глазами было искажено страшной гримасой.
      Архипов подошел к окну и сразу обратился к Темину:
      - Быстро обследуй под окном.
      - Есть обследовать!
      Архипов внимательно осматривал небольшое круглое отверстие в стекле.
      - Ну, ясно, - догадался кто-то. - Стреляли через окно.
      В комнату вошел комиссар Соболев.
      - Что здесь происходит, товарищ Архипов?
      Он с удивлением смотрел на лежащего человека.
      - Прошу всех выйти.
      Красногвардейцы нехотя очистили помещение.
      - В чем дело? - повторил вопрос Соболев, наклоняясь над убитым и осматривая его.
      Архипов в нескольких словах передал все, что знал. Комиссар озабоченно нахмурился.
      - Ну-ка, обыщи его.
      Через минуту на столе появилась куча документов, каких-то бумаг. Толстые пачки денег. Небольшой никелированный браунинг.
      - Ну что, все?
      - Нет, у него еще что-то есть в подкладке. - В руках Архипова появился тщательно упакованный пакет.
      - А ну, вскрой.
      На стол посыпались кольца, браслеты, цепи.
      - Золота-то сколько, мать честная!
      - Больше ничего?
      - Как будто все.
      Комиссар стал просматривать документы убитого.
      - Значит, он предъявил вот этот документ? - Соболев показал засаленную солдатскую книжку.
      - Так точно.
      - Ого! У него здесь есть и другие бумаги, но они на английском языке. Это птица перелетная, не то Вагнер, не то Васнер, не разберу. А вот еще одна любопытная вещь - другой паспорт. Здесь Фишер. О, да тут их целый десяток! Соболев с любопытством рассматривал несколько паспортов с разными фамилиями.
      - Значит, говоришь, продать нам свое сообщение хотел?
      - Я понял так, да он и сам об этом сказал.
      - Ни имен, ни адресов он не называл?
      - А может, это просто какая-нибудь провокация, товарищ комиссар?
      - Не знаю, Архипов, может быть и так. Этого уже сейчас не узнаешь. Во всяком случае занимательная история. - Соболев подошел к окну и осмотрел пулевое отверстие. - Куда пуля попала?
      - В руку, на теле ран нет.
      - Так.
      Соболев заметил в косяке двери свежую царапину.
      - Видишь, куда пуля вошла? Ну-ка, возьми что-нибудь и постарайся достать эту пулю.
      Архипов отомкнул штык от винтовки, стоящей в углу. Через минуту на пол упал небольшой кусочек свинца.
      - Есть, товарищ комиссар.
      - Не прикасайся, я сам.
      Архипов удивленно посмотрел на комиссара. Соболев тщательно осмотрел свои руки.
      - Будь всегда осторожен в таких вещах, - заметил он все еще недоумевающему Архипову. - Разве не видишь, человек умер мгновенно, пуля отравлена.
      - Разрешите, - в комнату вошел Кувалдин.
      Увидев на полу труп, он осекся.
      - А это что еще?
      - Пока сам ничего не могу понять. Ну-ка, объясни...
      Архипов повторил свой рассказ. При известии о профессоре Кувалдин встрепенулся.
      - Ну, как тебе это нравится? - обратился Соболев к Кувалдину, когда Архипов кончил свой рассказ. - Высказывается предположение, что все это авантюра.
      Кувалдин потер виски.
      - Нет, Андрей, это не авантюра. Дело в том, что я уже кое-что слышал об этом профессоре.
      - Вот как!
      В комнату вошел Темин.
      - Под окном никаких следов нет. Стрелять могли только вон с того места. Темин подошел к окну и показал на небольшое каменное строение под окнами. Окно довольно высоко от земли.
      - Дело ясное - его хорошо выследили, - заговорил Соболев. - Значит никаких следов?
      - Никаких, товарищ комиссар.
      - Хорошо.
      - Унесите его. А это, - обратился он к Архипову, указывая на золото и деньги, - сдайте в казну по описи.
      - Ну, что скажешь, Степан? - спросил комиссар у Кувалдина, когда они очутились одни.
      Кувалдин сел, расстегнул ворот гимнастерки.
      - Самая последняя новость: нашелся Юнгов.
      Соболев привстал.
      - Юнгов? Где?
      - Он был тяжело ранен, почти изувечен. И укрыла его - знаешь кто? - дочь полковника Тропова.
      - А Широких?
      Кувалдин вздохнул.
      - Нет, о Широких ничего неизвестно.
      - А оружие?
      - Оружие на месте, сегодня получишь.
      Соболев облегченно вздохнул.
      - Ну, рассказывай все поподробней. Значит, Широких исчез?
      - Юнг оставил его в квартире, которая нам была неизвестна. История, сам знаешь, какая была. Явки и квартиры все провалены. На одной из них попался Юнг. Широких не мог находиться на условной квартире, потому что там был тоже провал. Вот и получилось, что он оказался совсем один. Дальше его след теряется. Проверили мы дом, в котором он был последний раз. Там уже жильцы поселились.