- Чики-чики стал крепким, - сказал он. - Скоро созреют орехи. Кабокло больше не могут идти с белыми. Им нужно возвращаться в свои хижины. Срок кончается.
      Напрасно Грасильяму то лаской, то бранью пытался уговорить и проводников. Они только сокрушенно вздыхали. Нет, им больше никак нельзя оставаться. Скоро созреют плоды, отрастут красивые перья у птиц: наступает пора Великого Сбора. Не помогли и посулы крупного вознаграждения, превышающего доходы от сбора орехов. Проводники рады были бы остаться с добрыми сеу, они даже готовы отказаться от сбора орехов и перьев, но кто успокоит их родных и близких: те будут волноваться и горевать.
      После долгих уговоров согласился остаться лишь один Таларино.
      Оба ученых растерялись. Уход проводников ставил экспедицию в тяжелое положение, и именно в тот момент, когда цель была совсем близка. Раздосадованный Грасильяму ворошил бороду, свирепо вращал глазами. Взгляд его упал на Сергея.
      - А ты почему не собираешься с ними? - кивнул он головой в сторону проводников.
      - Разве я не могу быть вам полезен, сеньор профессор? - вопросом на вопрос ответил Сергей. За время совместного странствования он успел привязаться к чудаковатым ученым, заразился их энтузиазмом. Сергею хотелось быть свидетелем и участником раскрытия тайны могилы Таме-Тунга. Да и порядочность не позволяла ему оставить отряд в трудную минуту.
      Услышав ответ, Грасильяму пошевелил губами, но, так ничего и не сказав, одобрительно похлопал Сергея по плечу. Ему все больше нравился этот русский юноша.
      Прощанье с проводниками было коротким и дружественным. Уходившие получили на дорогу провизию, оружие, двух мулов. Оставшиеся долго глядели им вслед, с грустью раздумывая о том дне, когда и они отправятся в населенные места.
      Весь остаток дня отряд продвигался вдоль каньона, пока люди и животные окончательно не выбились из сил. Караван остановился на ночлег в густых зарослях. Пока ученые разбивали палатки, Сергей, Жоан и Таларино расчистили небольшое пространство, на котором вскоре затрещал костер.
      За ужином разговор вначале не клеился. Сказывалось переутомление, но еще в большей степени - нервное напряжение. Все время приходилось быть настороже, как бы не попасть в какую-нибудь ловушку природы, вроде дерева-замка, или же не встретиться внезапно с грабителями могилы.
      - Встречи с грабителями нам не избежать, - бросил реплику Грасильяму, когда Жоан что-то сказал по этому поводу. - Бандиты - реальные люди из мяса, костей и всяческих пороков, и мы знаем, как с ними разговаривать. Я все время раздумываю о другом: о встрече с лакорийцами. Существуют ли они? Пока я сам не увижу их сквозь вот эти очки, не дотронусь до них руками, буду считать их мифом. Как, старина Элиас, ты не разуверился еще в существовании лакорийцев?
      Гароди, в задумчивости прихлебывавший из кружки горячий кофе, поднял глаза.
      - Ты хочешь знать, дружище, мое мнение о лакорийцах? Что ж, изволь. Я допускал и допускаю возможность существования в глубине джунглей не известных науке людей. Эти люди должны быть дикарями, стоящими на низкой ступени развития. Даже если они и лакорийцы - потомки людей высокоразвитой культуры, джунгли должны наложить на них свой отпечаток. И если нам суждено будет встретиться с лакорийцами, то они встретят нас как врагов. К этому нужно быть готовыми. Таково мое мнение, - закончил Гароди.
      - Может, тогда, старина, пока не поздно, нам вернуться? - насмешливо спросил Грасильяму.
      - Не нужно иронизировать, дружище. Ты же знаешь, что я сам вызвался идти с тобой. А если я ошибусь - давай бог!
      - Поживем - увидим, - чтобы скрыть свое смущение, нарочито громко проговорил Грасильяму. - А теперь спать! Кому заступать на дежурство?
      Несколько дней отряд пробирался через заросли, с трудом прокладывая себе дорогу. Животные окончательно выбились из сил и поминутно останавливались. Приходилось чуть не силой тащить их на себе. Конца пропасти не было видно. Вероятно, она тянулась на десятки миль. Край ее то отступал за нагромождения скал, то вновь появлялся на открытых местах.
      - Так может продолжаться до бесконечности, - сказал как-то Грасильяму, когда отряд остановился на ночевку. - Наша попытка найти естественный спуск в каньон не удалась. Надо будет сплести лестницу из лиан, как это сделал приятель Саора. Но нам придется разделиться. Двое останутся здесь с припасами и мулами. А вниз отправятся, - в голосе профессора зазвучали торжественные нотки, - я, профессор Элиас Гароди и... - с минуту Грасильяму разглядывал Жоана и Сергея, как бы прикидывая в уме, кто из них достойней, - ...и Саор Гратшоф. На плато останутся Жоан Кольеш и Таларино ожидать нашего возвращения - столько, сколько будет сказано в инструкции, которую получит Жоан. А сейчас за работу, друзья!
      - Почему вы не берете меня с собой, профессор? - обиженно спросил Жоан у Гароди.
      - Не обижайся, дорогой. Эваристо прав. Саор более ловок и приспособлен для работы в джунглях. Он заменит нам проводника. Тебе поручается очень ответственное дело. Если с нами случится недоброе, ты будешь знать, где искать нас...
      Сооружение гигантской лестницы из лиан, подготовка к спуску заняли три дня. Профессор Грасильяму всех поторапливал, покрикивал, шутил, стараясь шутками развеять грустное настроение. И когда наступило время разлучаться, он попрощался с Жоаном так, будто бы отправлялся в небольшую увеселительную прогулку, а не в преисподнюю. Он похлопал юношу по плечу, крикнул: "Бодрись!" и сунул в руки пакет, на котором была написана дата вскрытия - через десять суток.
      - Ну, до скорой встречи, дружок! Все может случиться, - Грасильяму обнял Жоана и Таларино и первым ступил на зыбкую ступеньку лестницы. Когда его голова скрылась за выступом, последовал профессор Гароди. Последним спустился Сергей с привязанным за пояс концом тонкой бечевы, к которой они должны будут привязать записку, когда достигнут дна пропасти.
      - До скорой встречи, Жоан! - донесся из пропасти приглушенный крик Сергея.
      И Жоан и Таларино остались одни.
      Глава 22
      В долине злых чаков
      Прошло три месяца. От экспедиции профессора Грасильяму не было никаких вестей. О ней уже стали забывать, как вдруг в газетах появилось краткое сообщение из Обидуса о том, что туда из глубины джунглей пришел сотрудник Национального музея этнограф Жоан Кольеш, считавшийся погибшим при авиакатастрофе. "Жоан Кольеш утверждает, - говорилось в сообщении, - что он встретился в джунглях с экспедицией профессора Грасильяму, но комментировать этот факт категорически отказался, заявив, что подробности будут опубликованы в ближайших номерах журнала "ПГО" - "Проблемы. Гипотезы. Открытия".
      Эта набранная нонпарелью заметка заинтересовала только ученых, но когда в упомянутом журнале началась печататься обещанная публикация, о ней заговорили все. После скандального "процесса 43-х", раскрывшего крупнейшую аферу в близких к правительству кругах, это была сенсация "номер один". "
      Научное открытие или бред сумасшедшего?" "
      Переворот в этнографической науке!" "
      Русский коммунист в джунглях!" "
      Лакорийцы существуют! Они - потомки пришельцев из космоса!" "
      Красные намереваются захватить богатство индейского вождя Таме-Тунга!"...
      Множество других подобных крикливых заголовков и аншлагов запестрели на газетных полосах. Что же за публикацию поместил сугубо научный журнал, если она вызвала такой ажиотаж?
      Это был дневник профессора Эваристо Грасильяму, доставленный Жоаном Кольешом из глубины джунглей.
      В своем предисловии Жоан рассказал историю своего и Сергея Грачева чудесного спасения, обо всем пережитом ими в джунглях, о прощании с отрядом профессора Грасильяму и о том, что произошло после.
      Как и было обусловлено, через три часа после того, как группа профессора Грасильяму начала спуск в пропасть, Кольеш вытянул бечеву. На конце ее в кожаном мешочке была прикреплена записка, в которой сообщалось, что спустились все трое благополучно. Дно каньона глубиной 2470 метров. Здесь протекает бурный и широкий ручей. Отряд выступает дальше.
      Через пятнадцать дней Жоан, не имея вестей от ушедших, вскрыл пакет. В нем оказался другой пакет, на котором была надпись: "Жди еще пятнадцать суток и тогда вскроешь. Грасильяму". "
      И вот кончились тридцатые сутки ожидания, - описывает события последующих дней Жоан Кольеш. - Наступил час, когда я должен был вскрыть пакет. В нем было распоряжение профессора Грасильяму, если от него не будет в течение полугода вестей, мне обратиться к сеньору X. (имя этого человека разглашать запрещалось) и получить у него часть денег на снаряжение вспомогательной экспедиции в долину Золотого Дракона. Профессор Грасильяму выразил надежду, что остальную часть нужной суммы субсидирует Географическое Общество.
      Экспедиция должна состоять только из индейцев и кабокло и только под моим начальством. Профессор Грасильяму от своего имени и от имени моего шефа профессора Элиаса Гароди категорически запретил мне нигде, ни при каких обстоятельствах не открывать местонахождения долины Золотого Дракона.
      Утром следующего дня мы должны были отправиться в путь. На рассвете меня разбудил проводник Таларино. Он держал в руках толстый пакет, испачканный кровью. В верхнем правом углу пакета было приклеено птичье перо, а ниже знакомым почерком профессора Грасильяму подписано мое имя. Откуда взялся пакет, Таларино толком не мог сказать. Как понял я из его сбивчивого рассказа, Таларино на дежурстве вздремнул и проснулся, как он выразился, скорей "по толчку сердца", то есть, инстинктивно, нежели от шума. Перед ним лежал пакет.
      Внутри оказались публикуемые ниже дневники профессора Грасильяму и коротенькая записка, в которой профессор разрешал, в случае надобности, опубликовать его дневники и указывал адрес, куда я обязан передать на хранение их оригиналы.
      Думается, необходимость опубликования дневников возникла.
      Нельзя, чтобы клеветнические измышления заслонили истину! Ради этого и предлагаются вниманию читателей журнала "Проблемы. Гипотезы. Открытия" дневники профессора Эваристо Грасильяму". И подпись: "Жоан Кольеш".
      Ниже публиковались записки профессора Эваристо Грасильяму, доставленные столь таинственным образом: "
      Третий день идем по дну пропасти без особых приключений. Как я и думал, проход в каньоне есть. Сегодня подошли к какому-то очень странному месту. Похоже, что стены каньона обработаны человеческими руками, слишком уж они гладки, точно отшлифованы. Ручей исчез под землей. Дно пропасти ровное, покрыто тончайшим песком. Удивительно, что совершенно исчезли камни, а вчера ими было усыпано все дно каньона. Но с другой стороны, найдено объяснение исчезновения ручья: дно пропасти незаметно, но повышается.
      Попалась странная скала, похожая на дракона. Верней всего, это произведение человеческих рук. Высеченный прямо из скалы чудовищный зверь стоит в угрожающей позе на задних лапах, опираясь на загнутый хвост. Вскоре попалось еще несколько таких же каменных скульптур, частично поврежденных временем.
      Четвертый день пути! Еще одно открытие! На стене каньона Саор заметил какие-то штрихи. Этот русский - молодец! Он идет впереди, и от его внимания, кажется, ничто не ускользает. Мы счистили известковый налет и обнаружили барельеф, изображающий человечка. В руках, поднятых над головой, он держит какую-то решетку с несколькими полушариями. Я скопировал барельеф. Элиас высказал предположение, что решетка с полушариями - карта звездного скопления Плеяд. Я с ним согласился. Расположение полушарий имело удивительное сходство с расположением семи главных звезд Плеяд. Причем, на полушарии, соответствующем звезде Майя, имеется замысловатый иероглиф. Что он должен означать?
      Возле этого барельефа расположились на ночлег. За ужином долго спорил с Элиасом, который настаивает на том, что барельеф - мемориальное изображение в честь звездных пришельцев, о которых говорилось в записках Мартино. Черт его знает! Может, мой милейший, мой славный, но чертовски упрямый друг и прав? Только я, естественно, в этом не сознался. Пусть побольше покипятится, это заставляет лучше работать мозги.
      ...На пятый день стены каньона расступились, и нашим взорам открылась обширная прекрасная долина, зажатая с двух сторон цепями высоких отвесных гор. Ручей, вновь выбившийся из-под земли, превратился в не очень-то широкую, но спокойную реку, которая, как нам было видно, вдали соединялась с другой рекой. С севера долину замыкает аккуратная, словно нарисованная тушью, конусообразная гора, похожая на вулкан Фудзи с японских гравюр. Завтра утром двинемся на север..."
      (Пропуск. Несколько страниц рукописи залиты кровью. Прочесть невозможно. Ж.К.).
      "
      ...стоим в центре храма. Мы попали в какой-то сказочный мир, населенный нереальными существами. Мы с Элиасом и Саором чувствуем себя персонажами конандойлевского романа "Затерянный мир". Черт возьми, неужели это явь, а не сон?
      Сегодня утром мы перешли вброд реку у слияния ее с другой рекой. Вокруг все дышало покоем. Откуда-то издалека доносился глухой шум, который мы приняли за птичий гомон. Над головами мелькали какие-то ярко-красные птицы. Было очень жарко. Мы посовещались и решили изготовить плот и дальше плыть на нем вниз по течению. Свои мешки и оружие сложили на берегу возле кустов, и пока Саор пошел в соседнюю рощу подыскивать подходящие для плота деревья, мы с Элиасом собрались искупаться. Но не успели раздеться, как прибежал взволнованный Саор и сказал, что за рощей видны развалины города и какое-то здание. Естественно, мы забыли про купанье и, оставив на берегу свою поклажу, отправились налегке осматривать город, верней, то, что осталось от города. А осталось мало. Уцелел лишь один храм, сооруженный из крупных гранитных блоков, похожий на огромный куб. Храм имел один вход с южной стороны. Вверху, под плоской крышей, находились узкие прорези, устроенные, наверно, для доступа внутрь воздуха и света. По углам крыши стояли изваяния каких-то гигантских зубастых птиц, вроде птеродактилей.
      Не успели мы поахать и разглядеть получше эти изваяния, как позади из рощи появилось несколько чудовищ, не знаю уж, как их назвать, вроде плезиозавров, какими их рисуют в школьных учебниках. Но, если мне не изменяет память, те мезозойские хищники обитали в морях и имели ласты. Эти же твари своими вывернутыми наружу лапами вместо ласт довольно свободно и быстро передвигались по земле. Их веретенообразное туловище схоже с туловищем моржа, но какого?! Моржа-гиганта с длиннющей подвижной шеей, на которой посажена безобразная голова с огромной острозубой пастью. Более безобразного зрелища трудно представить! Но нам было и не до зрелищ. Мы бросились внутрь здания и еле успели завалить вход каменной плитой. Сейчас эти твари блокировали храм и бродят вокруг. До нас доносятся их мерзкие крики, от которых по телу бегают мурашки. Ну да черт с ними! Займусь пока описанием внутренности храма.
      Стены его расписаны фресками. Очень смутно видны очертания человеческих фигур, диковинных зверей, рассмотреть которые мешает слабое освещение. В северной части здания на каменном пьедестале воздвигнута статуя божества. У него голова чудовища, вроде тех, которые держат нас сейчас в осаде, и туловище человека. Божество сидит со скрещенными ногами...
      (Пропуск. - Ж.К.)
      Позади статуи Элиас обнаружил глубокую нишу. Он заглянул туда и ахнул: в нише, в клетках, сложенных из аккуратных каменных кирпичей, стояли странные предметы, напоминающие книги в толстых кожаных переплетах со страницами из какого-то прозрачного, точно стекло, материала. Элиас утверждает, что точно такой предмет, будем уж называть его книгой, был некогда принесен неизвестным священником в Национальный музей и потом кем-то похищен. Кем? Зачем?
      (В оригинале дневника профессора Грасильяму написано: "Статуя отлита из золота. Воображаю, сколько она весит? Наверно, больше, чем весь золотой запас Бразилии. Неужели это и есть Золотой Дракон?" А на полях дневника рукой профессора сделана пометка: "Жоан, этот абзац гласности не предавай! Иначе все сойдут с ума и разнесут весь этот странный мир на части. Э.Г." - Прим, автора.)
      В полдень "плезиозавры" куда-то исчезли. Мы осторожно отвалили плиту у входа и выбрались наружу. Вокруг все тихо. Сейчас запись прекращаю, нужно попытаться выручить свое оружие и мешки. Элиас никак не может прийти в себя после находки индейских книг и умоляет пока не уходить отсюда. Но уходить все же надо. Если удастся выручить оружие, будем пробираться в сторону "Фудзи". Быть может, там кроется разгадка, почему в прекрасной и цветущей долине нет людей, хотя следы их деятельности заметны. С другой стороны, трудно представить, как могут люди существовать по соседству с этими страшными хищниками? Как же тогда они возвели этот город и храм? Или же старик Элиас прав, предполагая, что "плезиозавры" появились в долине позже людей? Вообще сто тысяч "почему"? Ну, надо идти...
      Продолжаю вечером. За день произошло столько событий, что не знаю, с чего и начать.
      Я вышел из храма в тот момент, когда Саор уже подходил к роще. Элиас замешкался в храме, не в силах оторваться от книг, а я поторопился за Саором. Только углубился в рощу, как услышал шепот Саора:
      - Т-с-с, осторожно! Они здесь...
      Я раздвинул кусты. Шагах в двухстах от нас, на пологом берегу шумно плескалось в воде десятка полтора этих гигантских пресмыкающихся. Мы с Саором стали обдумывать, как лучше добраться до наших ружей, лежавших на виду у гадин, и вдруг все мерзкое стадо, словно по команде, вытянуло свои длиннющие шеи и устремилось на середину реки. Из-за брызг, поднятых хищниками, мы не сразу разглядели, что привлекло внимание гадов... Святая мадонна! По реке, в нашем направлении, быстро продвигалась легкая индейская пирога. На ее корме стоял полуобнаженный человек, изо всех сил работавший веслом.
      Лишь за полчаса до этого мои товарищи и я задавали себе вопрос: есть ли в этой долине люди? И вот один из здешних обитателей стремился уйти от хищников. Гады быстро приближались к пироге. Теперь только чудо могло спасти смельчака. Мы с Саором словно окаменели, мысленно моля судьбу об этом чуде. Но неизвестный не ждал чуда. Он гнал пирогу по пенным волнам к берегу. Еще немного - и пирога на полном ходу выскочила на песчаную отмель. Один из гадов догнал суденышко. Он поднялся на задние лапы и с хриплым ревом бросился на смельчака. Но неизвестный и тут опередил зверя: он отскочил в сторону, поднял руку, с силой метнул в голову зверя легкое копье. Удар был верен: копье попало в глаз. Фонтан темной крови ударил вверх, залил зверю глаза. Страшилище взревело, снова в ярости встало на дыбы и обрушилось на человека. Я от ужаса зажмурился, но когда через миг открыл глаза, увидел еще более страшную картину. Хищники рвали на куски раненого собрата, дрались между собой из-за добычи.
      Но человек уцелел, хотя, видимо, и был ранен. Он бежал в нашу сторону, а два зверя продолжали гнаться за ним. Расстояние между человеком и преследователями сокращалось. Оставалось не более двадцати-двадцати пяти шагов, как раненый остановился, припал на одно колено. Теперь мы хорошо его видели. Несомненно это был индеец лет тридцати. Еще несколько мгновений - и он будет растерзан. Собрав последние силы, индеец поднялся, сделал стремительный бросок в нашу сторону, добежал до крайних кустов и упал.
      Звери остановились, оглядываясь по сторонам, видимо, туго соображая своим крохотным мозгом, куда исчезла жертва? Но потом-таки сообразив, двинулись в нашу сторону. И тут случилось неожиданное.
      - Несите его в храм! - крикнул Саор и, как был безоружный, устремился навстречу страшилищам.
      Появление Саора утроило ярость гигантов. Они взревели и бросились к Саору. Оказывается, русский парень был не так уж глуп и не столь уж неповоротлив, чтобы попасть в лапы или под лапы этих чудовищ. Он побежал по берегу, увлекая за собой отвратительных зверей. Это была игра со смертью. Звери уже почти догнали Саора, но он с непостижимой ловкостью увернулся и снова побежал.
      И тут я спохватился: нужно спасать индейца, пока Саор самоотверженно рискует своей жизнью. Я подбежал к раненому, который с ненавистью смотрел на меня, зажимая обеими руками рану на боку: все же зверь задел беднягу. Хотел помочь ему подняться на ноги, но он снова упал. Тогда я схватил его на руки откуда только взялись силы? - и бегом устремился к храму. Я нес его, а мой мозг невольно фиксировал: да ведь он же не индеец. У него была смуглая, но безусловно белая кожа, никак не вязавшаяся с его первобытным нарядом и раскраской.
      Меня считают чудаком, но старина Элиас Гароди и вовсе отрешенный от жизни человек, когда дело касается науки. Этот... (неясное слово. - Ж.К.) дорвался до индейских книг и по обыкновению позабыл обо всем на свете. Мой приход вывел его из транса, и он поспешил мне на помощь.
      (Видимо, Жоан Кольеш постеснялся оставить нелестный эпитет, которым профессор Грасильяму в запальчивости наградил своего друга. - Прим. автора.)
      Только мы уложили раненого у подножья статуи, как в храм ворвался запыхавшийся Саор. За стенами снова раздались пронзительные вопли хищников.
      Я страшно обрадовался тому, что этот отважный парень вышел живым и невредимым из опасного состязания с гадами. Теперь мне понятно, почему русские победили гитлеровскую Германию. Таких смелых, самоотверженных людей, как Саор, не сломить. Но мне некогда было говорить Саору комплименты, следовало заняться белокожим индейцем.
      Он полулежал, привалившись к пьедесталу, внимательно глядел на нас. У него было открытое мужественное лицо с высоким выпуклым лбом, энергично сжатые тонкие губы. Ненависть, явно сквозившая в его красивых глазах, придавала лицу несколько жестокое выражение. На шее висело ожерелье из когтей каких-то птиц, в волосах торчало ярко-красное перо. Чуть выше правого локтя был вытатуирован красной и синей краской цветок, похожий на кисть руки.
      Гароди, увидев татуировку, схватил меня за плечо и прошептал:
      - Смотри! Цветок монстеры! Это - лакориец!
      Индеец, верней лакориец, закрыл глаза и повалился на бок. Он был так плох, что не мог оказать нам сопротивления, хотя и пытался это сделать. Мы все-таки подстелили свои куртки на каменную плиту, уложили его. Я осмотрел большую рваную рану в боку, наложил повязку, изготовленную из рубахи, которую снял с себя Элиас. Мой пациент держался мужественно. Ни один мускул не дрогнул на его лице, хотя, судя по тому, какой обильный пот катился у него по лбу, боль была невыносимой. Под конец он все же потерял сознание. Часа три лакориец лежал с закрытыми глазами, тяжело дыша, иногда вздрагивая. Пульс еле прощупывался. Было очевидно, что ему долго не протянуть. Мне стыдно сознаваться, но к тревоге за жизнь лакорийца примешивалась беспокойная мысль: а вдруг он умрет, и мы не сможем расспросить его? Скольких усилий стоило добраться сюда, в долину, увидеть живого лакорийца и ничего не узнать о его таинственном племени...
      И вдруг лакориец приподнял веки, но тут же снова закрыл глаза, словно не желая видеть нас. Элиас заговорил с ним на языке индейцев кечуа. Раненый молчал. Тогда Элиас попробовал объясниться с ним еще на нескольких других индейских диалектах, но успеха не добился: лакориец не открывал глаз, хотя и был в сознании. И тут меня осенила мысль.
      - Ты нам не доверяешь, приятель, а мы ваши друзья, - сказал я по-португальски. - Нас послал сюда Мартино, - и сообщил пароль: Макалуни!
      Лакориец открыл глаза. В них вспыхнули какие-то искорки. Он внимательно смотрел на нас, но молчал.
      - Элиас, назови свой пароль!
      - Лакастра!
      Лакориец, вздрогнул. Губы его разжались, и он с трудом проговорил по-португальски, с едва заметным акцентом:
      - Лакастра жив? Я шлю привет сыну великого Макалуни, потомку вождя Таме-Тунга!
      Элиас и я так и присели от волнения, услышав имя Таме-Тунга. Мы склонились над раненым. Лакориец молчал. Лицо его исказилось от боли, на скулах выступили тугие желваки, дыхание со свистом вырывалось из груди. Я понимаю, что жестоко требовать объяснения у умирающего человека, но иного выхода не было. Он с минуты на минуту мог умереть и унести тайну с собой. Почти сорок лет я ждал этой минуты. Неужели судьба будет так несправедлива, послав наконец мне настоящего лакорийца только затем, чтобы я присутствовал при последних минутах его жизни.
      - Скажи, друг, - снова спросил я, когда приступ боли у раненого прошел. Кого зовут Макалуни и кому шлешь свой привет?
      - Макалуни там... - показал он глазами куда-то вдаль. - Меня зовут Багола...
      - Кто такой Макалуни? Отвечай, ради всего святого! - настаивал я.
      - Он великий вождь. Самый мудрый из людей, - тихо ответил Багола (будем звать его своим именем).
      - А Лакастра тоже вождь?
      Багола покачал головой.
      - Лакастра - последний из рода вождей. Он ушел к желтоголовым за мурией...
      - Что такое мурия?
      - Вечная мудрость. Закон законов.
      - А где она? Ну, скажи, Багола, скажи, дорогой...
      - Мурии здесь, - он показал в сторону ниши, - если ты, Волосатый (так назвал он меня), - друг лакори, не дай им попасть в руки твоих сородичей, злых желтоголовых, которые идут сюда...
      - Значит, ты пришел сюда, в долину, населенную чудовищами, чтобы спасти мурии? - торопился я выпытать как можно больше.
      - Макалуни послал меня и еще двух воинов, чтобы мы закопали мурии или утопили их в реке. Мои товарищи погибли в пути: их растерзали чаки. Там я ушел от чаков, а здесь они меня настигли. Если бы не вы... Вы друзья лакори? Спасите мурии! Желтоголовые их не должны видеть... - Багола глубоко вздохнул, закрыл глаза: он умирал. И вдруг снова открыл глаза, обвел нас потухающим взором, прошептал:
      - Скоро вернутся регари. Они могучи. Регари отомстят желтоголовым за лакорийцев... - И неожиданно вытянул руку вверх, словно желая показать, откуда вернутся какие-то регари, и угас.
      Через час мы закончили копать ножами яму в углу храма и предали земле тело Баголы. Солнце клонилось к закату. В храме стало темно. Мы сидели, прижавшись друг к другу у подножья золотого идола, голодные: запасы пищи остались в тюках, и не было возможности выйти за ними. У храма расположилась на отдых и, видимо, не собиралась уходить парочка чудовищ - теперь мы хоть знали их название - чаков. Нам оставалось лишь сидеть, ждать и обдумывать события дня.
      - Что же все-таки такое "мурия"? - спросил Элиас.
      - Вечная мудрость, закон законов, так сказал Багола. Наверно, нечто вроде древних книг, их библии, что ли? - ответил я.
      - Может, эти прозрачные книги и есть мурии? - задумчиво спросил Саор. Их-то и должен был спасать Багола от каких-то желтоголовых...
      - Ты прав, Саор! Багола должен был спасти мурии от грабителей могил, обрадовался я.
      - Да, да, - согласился Элиас. - А вы заметили, друзья, что, когда Багола упомянул о регари, он показал на небо. Не имел ли он в виду предание лакорийцев о пришельцах из космоса, а?
      Трудно было поверить в это, но на сей раз я не стал спорить со своим другом и промолчал, а вот с его предложением немедля отправиться на поиски лакорийцев, пока нас не сожрали эти милые гадины, я согласился. По мнению Элиаса, лакорийцы должны находиться неподалеку от могилы Таме-Тунга, где, наверно, сейчас защищают свою святыню от желтоголовых, то есть от грабителей.
      Саор резонно заметил, что перед тем, как отправиться к могиле Таме-Тунга, нам следует выручить свое оружие и мешки. К счастью, с заходом солнца парочка чаков, блокировавшая выход, удалилась. Мы решили сделать ночью вылазку, в надежде, что чаки не слишком бдительны и в темноте не слишком зорки.
      Но меня все время мучит еще один вопрос: кто такой Лакастра? Элиас считает, что, поскольку Багола назвал Лакастру последним из рода вождей, следовательно, искать его нужно среди лакорийцев.
      - Ну, а как тогда понять фразу, что Лакастра ушел за мурией, когда мурии находятся здесь, в этом храме?
      Мы с Элиасом снова завели было спор, да Саор перебил:
      - Не кажется ли вам, сеньоры, что Лакастра ушел от лакорийцев, чтобы вернуть древнюю книгу, некогда похищенную желтоголовыми. Может быть, что тот самый человек, который...
      Саор не успел еще договорить, как я вскочил на ноги. Черт возьми! И как мы раньше до этого не додумались? Ну, конечно же, Саор прав. Теперь все прояснилось: Лакастра, последний из рода вождей Таме-Тунга, не кто иной, как Мартино!.. Нет, этот русский юноша просто находка для нас. Он очень деликатен, поэтому свое мнение выражает в виде вопроса или предположения.
      ...Сегодня десятые сутки, как мы спустились в эту преисподнюю. Бедняга Жоан небось соскучился сидеть без дела, но как его известить - не знаю. Эх, было бы у нас радио, как бы все обстояло проще. Но, увы!..
      Восстанавливаю события с момента нашего пребывания в храме Золотого Дракона. В полной темноте мы закопали прозрачные пластинки-мурии тут же в храме, по другую сторону пьедестала. Это заняло у нас половину ночи. А потом, соблюдая величайшую осторожность, чтобы не потревожить сон чаков, сгрудившихся на отмели, мы пробрались к нашему имуществу и принесли его. Теперь у нас, по крайней мере, есть запас еды и оружие. Не знаю только в какой степени оно может обезопасить нам встречу с чаками. Хотя, если Багола отважился идти на зверя с легким копьем, то, думается, разрывные пули - средство посильнее. Впрочем, все же нам не стоит связываться и лучше поскорее уйти подальше от этих страшилищ.
      Плыть на плоту раздумали: на случай встречи с чаками на реке труднее укрыться от них. Лучше пробираться берегом. Так и сделали.
      Утром снова едва не угодили в заросли дерева-замка, но теперь рассматривать это адское дерево не стали, - некогда, постарались обойти его стороной. Попадались еще какие-то невиданные растения, походившие на животных, и животные, похожие на растения. Особенно поразило нас дерево с розовой корой. Его тонкая и длинная нежно-зеленая шелковистая листва ниспадала живописными каскадами, а наклонный, почти горизонтально протянувшийся ствол опирался на шесть толстых причудливо изогнутых корневищ. Невозможно было найти сравнение, на что походило дерево, до того это фантастическое зрелище!