Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Натуралист в поиске (записки ловца змей)

ModernLib.Net / Недялков Аркадий / Натуралист в поиске (записки ловца змей) - Чтение (стр. 3)
Автор: Недялков Аркадий
Жанр:

 

 


      - Еще одна! - всплеснул руками Сизов. - Поистине "проклятое место"!
      - Я заметил, откуда она побежала! - крикнул Илларионыч.
      Собак отогнали. Мы подошли к кусту, на который указал Илларионыч. Земля вокруг куста была истоптана овцами. Разумеется, никого мы там не нашли.
      - Надо ветки раздвинуть! - сказал Вячеслав.
      Мы раздвинули ветки и в глубине куста обнаружили щитомордника. Пока мы возились с кустом, чабаны поймали укушенных овец. У обеих чуть выше носа на морде вздулись желваки.
      - Отсюда опухоль распространится по всей голове, и потом овца издохнет, - сказал Сизов. - Мы пробовали лечить укушенных овец. Обкалывали опухоль раствором марганцовки или новокаином, но бесполезно: овца все равно погибает.
      - Нам нужно походить между овцами, чтобы увидеть, почему змеи кусают овец, - сказал Илларионыч, - а собаки нас не пускают.
      - Собаки вас пустят, если вы наденете наши халаты, - ответил чабан, сейчас собаки считают вас чужими, а в халатах примут за своих.
      Четвертую отару мы встретили на подступах к мосту. Сизов взял у чабана халаты. Мы переоделись, и собаки пустили нас к отаре.
      Овцы этой отары, так же как и их предшественницы, прятались в тень. Идти по жаре они не хотели. И здесь чабаны бегали от одной группы овец к другой, кричали и подгоняли их палками.
      Мы долго бродили между овцами, но ничего не обнаружили. Отара прошла уже половину "проклятого места", и тут я заметил щитомордника. Он выполз из куста чингиля и, свернувшись, улегся в тени, под ветками. Я не стал тревожить змею. Нужно было посмотреть, что же будет дальше. Я осторожно попятился и сел в тени соседнего куста так, чтобы видеть щитомордника. Так я сидел и наблюдал минут десять. Щитомордник лежал неподвижно. Потом к кусту, где лежала змея, подошла овца. Овце было жарко. Она искала тенистого местечка, а возле этого куста тень была погуще. Овца вытянула шею и опустила голову к самым корням куста. Щитомордник сжался в комок и зашипел. Может быть, овца не услышала предупреждения, а может быть, просто захотела рассмотреть змею поближе. Она не только не отвела голову от опасного места, а, наоборот, потянулась мордой к змее. Броска щитомордника я не заметил. Овца вдруг дернулась, громко заблеяла, задрала голову и шарахнулась от куста. Щитомордник тут же скользнул в сплетение ветвей.
      Итак, змеи кусают овец в тот момент, когда овцы в поисках прохлады суют голову в тень у основания ветвей куста!
      Я немедленно поделился результатами наблюдения с Илларионычем и... тут же раскаялся в этом.
      - Ты мог забрать змею? - спросил меня бригадир.
      - Мог, но не успел...
      - Какого же ты дьявола сидел, уставившись на змею, позволил ей укусить овцу?
      - Я хотел понаблюдать за поведением щитомордника... Илларионыч разъярился и, как говорят, выдал мне на полную катушку. Признаться по правде, я не слушал бригадира, а думал о том, как спасти пострадавшую.
      Тем временем овцу поймали. На морде, чуть выше носа, выступили две капельки крови, но опухоли еще не было.
      - Доктор, а если вырезать место укуса? Может быть, яд еще не распространился. Опухоли-то пока нет! - сказал я.
      По знаку доктора чабан вынул нож, оттянул кожу на месте укуса и срезал тот участок, где были капельки крови. По морде овцы потекла свежая кровь. Доктор Сизов достал из своей сумки йод и залил ранку.
      - Орозбек, эту овцу положи на телегу. Посмотрим, что с ней будет!
      Четвертая отара ушла. К мосту приблизилась пятая. Все повторилось с той же последовательностью. Овцы бежали к воде, жадно пили, переходили через мост, лезли в тень и... натыкались на змеиные зубы. Пятая отара потеряла три овцы. Правда, двум вырезали места укуса, но чабаны, выполняя распоряжения доктора, скептически ухмылялись.
      Шестая отара недосчиталась двух овец. Седьмая - тоже двух. Восьмая одной. За день переправилось одиннадцать отар, потеряв при переходе через "проклятое место" тринадцать овец. Было о чем задуматься.
      Вечером приехали ветеринарный фельдшер и два ветсанитара, сопровождавшие отары. Санитары сноровисто поставили возле моста две палатки. В одной установили стол и шкаф с медикаментами и инструментами, а в другой расстелили кошму. Собрались мы в этой палатке на совет. Судили, рядили, спорили, но, как уберечь овец от змей, так и не придумали. Вячеслав сидел молча и в спорах участия не принимал. Когда же все наговорились и умолкли, он попросил разрешения высказаться. Илларионыч считал, что Вячеслава слушать не следует, ибо ничего существенного он не скажет, и предложил закончить совет. Но Сизов (для которого мы все были одинаково авторитетны) все же захотел выслушать Вячеслава.
      - Я составил графики, - начал Вячеслав.
      - Какие еще графики? - заворчал Илларионыч. - Спать надо, а не графики рассматривать. Здесь не конструкторское бюро!
      - Я составил графики, - невозмутимо повторил Вячеслав, продолжительности переправы одной отары в разное время дня и количества укусов в зависимости от времени переправы и перехода через "проклятую землю".
      - Это любопытно! - сказал Сизов. - Продолжайте!
      - Первая отара переправлялась с половины восьмого до восьми часов, всего тридцать минут - и прошла без потерь. Вторая отара - с восьми часов до без четверти девять. Время перехода и переправы - сорок пять минут. Потерь нет. Третья отара начала переправу в девять часов и закончила в десять. Переход длился час. Потери - две овцы. Четвертая отара переправлялась с десяти до одиннадцати - тоже час. Потери - одна овца. Переправа пятой отары продолжалась полтора часа. Потери - три овцы. Шестая и седьмая отары переправлялись целых три часа. Потери в каждой по две овцы. Восьмая, девятая и десятая отары затратили на переправу по часу и потеряли по одной овце каждая. Одиннадцатая отара прошла "проклятую землю" меньше чем за час и потерь не имела. В жаркое время дня потери были в каждой отаре.
      - Так, так, - иронически подхватил Илларионыч, - на основании графиков следует сделать следующие выводы...
      - Подождите, Илларионыч, - перебил его доктор, - тут есть над чем подумать. Потерь не имели две первые и последняя отары...
      - Которые быстро прошли "проклятую землю" в прохладное время суток, подхватил Вячеслав, - все другие отары задерживались и теряли овец.
      - Все это так, - разочарованно произнес Сизов, - но как заставить овец проходить "проклятую землю" дружно и быстро.
      - Не знаю, - ответил Вячеслав, - вам это должно быть известно.
      - Василий, - сказал вдруг доктор Сизов, - садись в машину и привези сюда чабанов четырех ближайших отар. Совещание будет.
      - Виктор Александрович! - взмолился шофер. - Отложите совещание до утра. Чабаны за день устали, да и мы тоже...
      - Утром опять овец терять придется. Нет, езжай сейчас, пока костры видны. С тобой поедет Шешенбай. Его чабаны послушают.
      Через полчаса четверо сонных чабанов сидели на кошме в палатке. Сизов коротко рассказал о результатах первого дня переправы и попросил у чабанов совета, как быстро перегонять овец через "проклятую землю". Чабаны пили чай и молчали, доктор не торопил их. Первым высказался самый молодой (лет сорока) чабан Сагандык.
      - Если мою отару пустите первой через мост, овцы пройдут "проклятую землю" дружно и быстро.
      - Почему первой через мост должна проходить твоя отара? - возмутился другой чабан. - Моя отара ближе к мосту стоит!
      - Все знают, что утром, когда попрохладнее, овцы идут хорошо, - заметил третий чабан, - труднее всего переправлять овец днем, по жаре. Пока отара идет до моста, овцы пасутся. Возле речки они пьют, а напившись, хотят отдыхать. Из - за этого-то и происходит задержка.
      - Не пускать овец к воде! - сказал Вячеслав.
      - Попробуй, удержи пятьсот овец, когда они пить хотят!
      - Ну тогда придержать овец у воды, а через мост гнать, когда они уже отдохнут.
      - К мосту подходят следующие отары. Овцы могут перемешаться. На разбор отар уйдет много времени.
      - А если перегонять овец только по прохладе, утром и вечером? - сказал заинтересовавшийся Илларионыч.
      - До жары можно перегнать не больше трех отар, а вечером - только одну.
      - Почему вечером только одну?
      - Перед ночевкой овец нужно напасти, напоить и оттырловать до темноты. За два часа не успеть.
      - А ночью гнать можно?
      - Ночью овец не гоняют. В темноте половину отары растеряешь, - пояснил чабан Сагандык.
      -тогда пусть отары переправляются только утром и вечером!
      - Нельзя, - сказал Сизов, - на трассе перегона еще пятьдесят отар. Если переправлять только по четыре отары в сутки, значит, переправа займет около двух недель. Мы потравим все окрестные сенокосы. Нужно использовать весь световой день.
      Под монотонный, усыпляющий разговор я задремал. Сколько спал, не знаю, но разбудили меня голоса, почему-то ставшие громкими. Говорил Вячеслав.
      - Причина задержки отар на "проклятой земле" - кусты. Причина гибели овец от укусов змей - те же кусты. Овцы грудятся в кустах, там их кусают змеи. Если убрать кусты с пути отар, обе причины будут устранены.
      - Ты хочешь вырубить кусты? - насмешливо сказал самый старший чабан. Много же тебе придется поработать! Кустов вон сколько!
      Остальные чабаны засмеялись.
      - Зачем вырубать все кусты? - не смутился Вячеслав. - Достаточно расчистить полосу определенной ширины!
      - Вручную это долго и дорого, - заметил Сизов.
      - Зачем вручную, - удивился Вячеслав, - один бульдозер расчистит такую полосу за день!
      - Пожалуй, вы правы, - сказал доктор Сизов - Завтра с утра переправим только две отары, которые стоят поближе к мосту. Остальные будут пастись.
      - А сенокосы? - спросил Василий - За сенокосы директор нам головы поснимает!
      - С директором я утром договорюсь. Сагандык и Бурабай, вы гоните свои отары на переправу. Выходите к мосту пораньше. Все. Совещание окончено. Вася, развези чабанов.
      Не знаю, был ли Вячеслав уверен в успехе, но внешне он держался превосходно. Илларионыч тоже внешне был спокоен. У меня же внутри все дрожало от напряжения; чтобы отвлечься, я старательно работал лопатой. Целый день лазили мы по кустам, помогая наметить границы полосы через "проклятую землю". На подходе к мосту паслись двадцать отар. Вечером приехал директор, немногословный, пожилой казах. Мы познакомились, показали намеченные границы полосы. Директор больше слушал, чем говорил. Потом сказал: - Ну ладно. Действуйте! - И, забрав с собой доктора, уехал осматривать отары.
      Сизов вернулся поздно ночью, но мы не спали.
      - Ну как? - спросил его Илларионыч.
      - Волков бояться - в лес не ходить! - отшутился доктор - Давайте спать. Утро вечера мудренее!
      Спать нам почти не пришлось. Только улеглись, как послышался шум моторов подходивших бульдозеров и тракторов. Один из тракторов притащил за собой повозку с горючим. Пока мы угощали трактористов чаем, стало светать. Потом мы помогали трактористам заправить тракторы горючим. Приехал директор.
      И вот бульдозеры один за другим осторожно поползли через мост. Передний опустил нож и ринулся в заросли. Задний остался стоять у моста. Мы пошли следом за первым. Нож бульдозера срезал мелкие кусты у самых корней. Кусты побольше он выкорчевывал вместе с корнями. За бульдозером оставалась полоса голой земли. Метров через двадцать перед бульдозером собралась куча изломанных кустов вровень с мотором. Тракторист отвел машину назад. Второй бульдозер подошел к куче, сдвинул ее за границу намеченной полосы и отошел, освободив место первому.
      Первый бульдозер снова ринулся в атаку. Любо было смотреть на слаженную четкую работу бульдозеристов, но вдруг бульдозер, сдвигавший кусты, остановился. Его водитель выскочил из кабины и с криком: "Змея!" - бросился к нам. Мы кинулись к бульдозеру. На капоте мотора извивался крупный полоз. Илларионыч вскочил на гусеницу бульдозера и взял полоза рукой. Полоз вцепился ему в рукав.
      Трактористы, ветсанитары, Сизов и директор с ужасом уставились на нашего бригадира. Илларионыч спокойно перехватил полоза за голову, отцепил его от рукава, спрыгнул с гусеницы и направился к бульдозеристу.
      - Чего ты перепугался? Это же не ядовитая змея!
      - На ней не написано, ядовитая она или нет! - сказал бульдозерист. Эта неядовитая, а другая будет ядовитая!
      - Ну и что? Сбрось ее палкой на землю и продолжай работать!
      - Я ее палкой, а она по палке ко мне!
      - Не полезет она к тебе!
      - Откуда ты знаешь, что будет делать змея?
      - Я за свой век поймал их тысячи. Ни одна змея ко мне не шла. Все от меня уходили!
      - Нет. Я не согласен здесь работать, - заявил бульдозерист, - у меня четверо детей. Мне умирать нельзя. Пусть кто помоложе попробует!
      - Я тоже не буду работать на "проклятой земле", - сказал другой бульдозерист, - старики не зря прозвали ее "проклятой". Здесь беду наживешь!
      Начался спор Илларионыч доказывал, что никакой опасности нет; бульдозеристы не соглашались с ним и отказывались работать. Директор слушал спорящих и молчал. Глядя на него, спорщики утихли.
      - Кончили базар? - спросил директор. - Или только передышку сделали?
      - Кончили, - хмуро ответили бульдозеристы.
      - Работу надо продолжать.
      - А если змея укусит, кто отвечать будет?
      - Не укусит. Знающий человек тебе это говорит.
      - Он внизу стоит, этот знающий человек, а змея по капоту в кабину залезет!
      - Палку с собой возьми!
      - Пока за палку схвачусь, она меня укусит!
      - Тьфу! - рассердился директор. - Ты мужик или баба?
      - А вы, товарищ директор, сами трактор водить умеете. Вот и попробуйте на "проклятой земле" поработать!
      - Я-то смогу на тракторе поработать, а ты сможешь совхозом руководить?
      Тракторист замялся.
      - Подождите! - сказал Вячеслав. - Зачем спорить? Бульдозеристы одни боятся работать на "проклятой земле"? Не так ли?
      - А ты садись со мной рядом в кабину и сбрасывай змей, если не боишься.
      - Именно это я хочу вам предложить!
      - Ну как? - спросил директор. - Если к вам в кабину сядут змееловы, будете работать?
      - Со змееловами будем, - согласились бульдозеристы. И все время, пока работали бульдозеры, нам пришлось сидеть в кабинах тракторов. Еще несколько раз на капоты тракторов вылезали полозы и стрелки. Сбросить их на землю не составляло большого труда. Щитомордников мы видели только раздавленными гусеницами тракторов. К вечеру через заросли пролегла широкая полоса чистой земли. Закончив работу, бульдозеристы подогнали машины к мосту и доложили директору об ее окончании. Директор сел в газик, медленно проехал до конца расчищенной полосы, постоял там и вернулся к мосту, потом закурил и сказал: - За работу спасибо. Только вот оправдаются ли ваши труды?
      - Оправдаются! - уверенно отозвался Илларионыч.
      - Хорошо бы! - вздохнул директор. - Уж очень все просто. Ладно. Утром все станет ясно. Пошли отдыхать!
      Но все оказалось не так просто, как мы ожидали.
      Утром, еще до восхода солнца, через мост двинулась первая отара, и тут произошла заминка, которая едва не испортила все.
      Мост отара перешла дружно, но, выйдя на расчищенную полосу, остановилась. Передние овцы понюхали землю, развороченную бульдозерами, и встали. Сзади к ним подходили другие овцы, и вскоре за мостом скопилась такая же масса овец, как и до того, когда была расчищена полоса. Вокруг овец бегали четыре чабана, четыре тракториста, три ветсанитара, три шофера, ветфельдшер, ветврач, три змеелова, сам директор. Всего двадцать человек! Все размахивали руками, орали и всячески старались сдвинуть овец с места, чтобы они направились по расчищенной полосе. Овцы шарахались от людей и жались одна к другой, опуская головы вниз. Отара кружилась между расчищенной полосой и мостом, но по полосе не шла. Мы охрипли и выбились из сил. Солнце взошло, а отара оставалась на прежнем месте.
      - Стойте! - вдруг закричал директор. - Хватит овец мучить! Чабаны, держите отару, а все остальные идите ко мне! Мы подошли к директору.
      - Каждый из вас должен поймать овцу и силой протащить ее через полосу до самого конца. Двое останьтесь и задержите переведенных овец, чтобы они не прибежали обратно. По следу этих овец пойдет вся отара. Понятно? Действуйте!
      Трактористы, шоферы, ветсанитары и мы поймали овец, и каждый потащил свою по расчищенной полосе. Овцы упирались и старались вырваться. Мы тащили их что есть силы и ругались так, что, наверное, небо покраснело бы, если бы могло.
      До чего же упрямой может быть овца! Если ее тащишь за уши, она упирается и старается вырвать голову. Если, держа за шерсть, подпихиваешь сзади, то еще хуже: овца то упирается всеми четырьмя ногами, то вдруг бросается вперед и тут же, развернувшись на сто восемьдесят градусов, бежит к отаре.
      На другом конце прохода полтора десятка измученных овец оказались только через час. Мы сбили их в тесную кучку. Овцы дрожали и дружно блеяли. Два ветсанитара с прутьями стали возле них, а все остальные вернулись к отаре.
      - Теперь оттесняйте от отары голов двадцать и гоните их в проход! скомандовал директор.
      Мы так и сделали. Овцы понюхали землю. На земле были следы тех овец, которых мы протащили силой. И... спокойно пошли по проходу.
      - Гоните всю отару! - закричал чабанам директор - Да побыстрее!
      Овцы подались в проход. Некоторое время потоптались на месте и вдруг сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее ринулись по проходу. Когда же они услыхали блеяние тех овец, что мы протащили силой, то кинулись бежать к ним. Пятьсот овец пробежали по расчищенной полосе за несколько минут.
      - Теперь земля пахнет овцами, а не тракторами, - сказал директор, остальные отары должны пойти хорошо!
      Так оно и вышло. В первый же день через переправу прошло двадцать отар. Сизов радовался как ребенок. Директор сдержанно улыбался. В общем все были довольны, кроме Илларионыча.
      - Добрым людям помогли, а себе убытку наделали, - ворчал он. - Сколько времени потеряли! Здесь нам больше делать нечего.
      Нужно ехать на гадючьи места.
      - Погостите у нас еще пару дней, - попросил доктор, - потом мы поможем вам наверстать упущенное!
      - Конечно, погостите, - сказал директор, - и не пару дней, а до тех пор, пока через переправу перейдет последняя отара. Мало ли что может случиться, совхоз возместит вам вынужденную задержку!
      Пришлось нам жить у моста еще два дня. Каждое утро перед началом переправы мы осматривали полосу. Каждое утро забирали с нее несколько щитомордников. Они выползали сюда ночью. Днем же мы сопровождали отары от моста до конца перегона через "проклятую землю". По расчищенной полосе отары шли дружно, и гибели овец от укусов змей на "проклятой земле" не было.
      Проводив последнюю отару, мы пошли к палаткам ветработников. Доктор Сизов по радио доложил директору об окончании переправы и особо отметил, что потерь овец от укусов змей нет. Директор по радио поблагодарил нас и приказал: "Доктору Сизову ежедневно информировать ловцов о том, где чабаны и другие рабочие совхоза встречают змей. Для постоянной связи с ловцами на время их работы в совхозе выдать рацию "Урожай".
      - Мне до сих пор не верится, что отары прошли "проклятую землю" без потерь! - сказал Сизов. - Спасибо, товарищи змееловы!
      - Мы не змееловы, а ловцы змей, - буркнул Илларионыч.
      - Разве это не все равно?
      - Нам больше нравится, когда нас называют ловцами. Ну да ладно. Так вот, если каждый год перед началом переправы чистить полосу, потерь овец не будет.
      - Конечно, будем расчищать! Конец пришел "проклятой земле"! Как говорят, теперь у нас и "волки сыты, и овцы целы"!
      - Вернее будет сказать, и овцы целы, и змеи целы! - сказал Илларионыч. - Ну, доктор, всего вам доброго! Заводи мотор, Алеша!
      Вес наши ящики были заполнены змеями. За месяц мы поймали тысячу двести степных гадюк и двести щитомордников. Илларионыч собрался отвозить змей. Вместе с ним уезжал и Вячеслав: его отпуск подходил к концу. Мне предстояло около недели охотиться одному. Для выполнения плана нам недоставало трехсот гадюк, а план для ловца - профессионала - закон.
      Директор совхоза дал Илларионычу грузовик, на котором должны были довезти ящики со змеями до районного аэродрома. Вячеслав поехал в Ташкент на мотоцикле. Ему нужно было преодолеть полторы тысячи километров, но для истинного мотоциклиста это путешествие не было ни страшным, ни трудным. Забегая вперед, скажу, что на третий день после отъезда из совхоза Вячеслав был дома.
      Оставшись один, я поставил палатку возле аила Джанмурчи на берегу озера. Джанмурчи настаивал, чтобы я перешел к нему в юрту, но я не согласился: мне очень не хотелось утруждать его жену лишними хлопотами. У Алтынай - всегда веселой и приветливой женщины - было пятеро ребятишек, и самой старшей - Тозагуль - исполнилось всего десять лет. Джанмурчи знал только свою работу - пас овец и телят, которые не смогли уйти на Джейляу. Всю домашнюю работу выполняла Алтынай. Она два раза в день доила трех коров, утром и вечером готовила еду и кормила все семейство, через день месила тесто и пекла в тамдыре лепешки, шила, стирала, шлепала и голубила детвору, словом, день-деньской вертелась как белка в колесе, причем у нее не было ни газовой плиты, ни горячей воды, ни электричества, ни самого обыкновенного водопровода...
      Степь выгорала на глазах. Трава жухла и желтела. Зелеными остались камыши и трава в низине вдоль берега озера да толстые, сочные ковры солянок. Даже кустики чингиля и кара - барака сбросили часть листьев. Дождя не было целую неделю. Большинство живых существ покинуло степь и обосновалось в зеленой полосе у берега озера. В степи остались только птицы, гнезда которых были устроены на кустах, да муравьи. Муравьи были двух видов: одни - черные, коротконогие, неторопливые - держались все вместе, прокладывали длинные тропы и беспрерывно носили в свои норки семена трав, мертвых бабочек и жуков, мух и всякую всячину; другие - рыжие, длинноногие, стремительные, задрав брюшко, носились по степи во всех направлениях без троп, и я ни разу не видел, чтобы хоть один из них трудился, как это делали черные муравьи.
      Рыжие и черные муравьи не ладили между собой. Если рыжий муравей вертелся возле норки - входа в муравейник черных, черные муравьи начинали возбужденно бегать, и вскоре из норки появлялись муравьи - солдаты с огромными головами и мощными челюстями. Солдаты либо прогоняли пришельца, либо убивали его. В свою очередь, если черный муравей отбивался от своих соплеменников и его обнаруживали рыжие, то один из рыжих хватал беднягу поперек туловища, перегрызал пополам и уносил брюшко в свою норку. Через некоторое время рыжий возвращался. С ним прибегали еще два - три муравья. Они набрасывались на остатки черного, моментально разрывали его на куски и уносили их. Такие схватки я видел ежедневно.
      Гадюки стали попадаться гораздо реже. Я переворачивал гектары солянок, но там, где раньше попадался десяток гадюк, находил одну - две. Змеи куда-то исчезли. Я предположил, что змеи вслед за остальной живностью перешли поближе к воде, и стал искать их в зеленой полосе у озера и не ошибся. Однако ловить их было значительно труднее: гадюки держались в траве и удирали весьма проворно. Из десяти обнаруженных гадюк удавалось поймать одну.
      В траве было много кузнечиков. Стрекотали они на все лады. От этого стрекота к концу дня у меня звенело в ушах. Каждый день я видел гадюк, держащих кузнечиков во рту. Когда я преследовал такую гадюку, она выплевывала кузнечика и ныряла в густую траву. Отыскать ее там было невозможно. Однажды мне повезло: я случайно наткнулся на змеиную тропу. Она проходила вдоль гряды кустиков, тянувшихся из степи к низине. Три дня я регулярно посещал эту гряду и отловил там три десятка гадюк. Очевидно, змеи использовали гряду как укрытие, когда переползали из степи к озеру. Осмотрел я и край зарослей приозерной низины. И там тоже нашел гадюк. Дело пошло на лад.
      На озере держались большие стаи уток. Ночью они плескались и крякали, а рано утром прятались в камыши, словно их и не было. Увидеть уток можно было только на рассвете. Днем озеро было пустынным, и лишь по вертевшимся над камышами луням можно было догадаться, что дичи здесь предостаточно.
      В камышах жил выводок шакалов. Каждую ночь звери визгливо тявкали и выли. Собаки отвечали им дружным лаем, а Джанмурчи выходил из юрты и палил из ружья. После выстрела шакалы умолкали, но на следующую ночь все повторялось сначала.
      Озеро было большое. В поисках змей я уходил далеко, но ночевать всегда возвращался в аил. Так как на охоту отправлялся на рассвете, а возвращался в темноте, то уставал изрядно. Дальние переходы отнимали много времени и сил. Подъехать к месту охоты на "Москвиче" было нельзя: степь пересекали глубокие овраги. Когда же у дальнего берега озера я натолкнулся на скопление гадюк, то решил переселиться поближе к месту охоты. Джанмурчи сначала не хотел отпускать меня, но я настоял на своем. Мы с ним перевезли во вьюке палатку, спальный мешок и продукты. Чтобы комары не докучали мне (а комаров к тому времени появилось порядочно), палатку мы поставили на бугре, в сторонке от озера. Джанмурчи сказал, что будет ежедневно меня навещать, и уехал. Остался я один и в первый же вечер отлично поохотился на гадюк. Этот день был тяжелым: переезд, охота да и жара сильно утомили меня, и хотя я быстро уснул и спал крепко, но встал, как обычно, перед рассветом. В палатке было свежо, и вылезать из спального мешка не хотелось. "Место охоты рядом, можно немножко понежиться", - подумал я и перевернулся на другой бок.
      Нежиться мне не пришлось. Рядом с палаткой кто-то ходил.
      - Кто там? - крикнул я.
      Раздался шорох, и все затихло. Дремоту мою как рукой сняло. Я оделся и вылез из палатки. Кругом все серо, только на востоке алело небо. Озеро скрыто туманом. Тишина такая, что в ушах звенит. На пыли возле палатки следы, очень похожие на собачьи. Вот оно что! Это ко мне "в гости" приходил шакал! "Гость" не из приятных: шакалы весьма вороваты. Надо будет его отвадить. Ладно, это дело нетрудное. Сейчас же нужно было готовить завтрак: уходить на охоту не евши не годится.
      Развел костер. Сухой кизяк разгорелся быстро. Повесил на треногу котелок с похлебкой, а сам пошел за водой для чая. Возле берега вода была сплошь покрыта ряской. Пришлось забрести в озеро, за стенку камыша. Еще стоя по колено в воде, я услышал какие-то непонятные звуки. Что-то очень похожее на гусиное кагаканье, но вместе с тем что-то другое. Обогнув заросли камыша, посмотрел туда, откуда неслись непонятные звуки. Вижу, совсем недалеко, на невысоком обрыве, сидит большая рыжая утка. Атайка! Утка, гнездящаяся в норах! Я знал, что такие утки есть, но атайку видел впервые.
      Атайка вытягивала шею в мою сторону и гнусаво кагакала. Я зашлепал по воде к берегу. Атайка сорвалась с обрыва и полетела на озеро. В стенке обрыва темнела нора. Край норы испачкан пометом - значит, в норе гнездо. Я не стал тревожить птиц и ушел к палатке. Атайка тотчас же вернулась на обрыв и все время, пока я топтался у палатки, кагакала. Я поел, размел вокруг палатки пыль, чтобы знать, не придет ли кто в мое отсутствие, и ушел ловить змей. Вернулся вечером. На пыли опять следы шакала. Он вертелся вокруг палатки, но внутрь ее забраться побоялся.
      На следующее утро, еще лежа в спальном мешке, я услышал знакомое кагаканье. Кто же может беспокоить атайку? Осторожно выглянул из палатки. Атайка сидит на обрыве и смотрит вниз. Взял ружье и, не одеваясь, вылез из палатки. При моем появлении атайка взлетела, но не улетела на озеро, а принялась кругами носиться надо мной, беспрестанно кагакая. Подошел к обрыву. От норы в камыш бросился шакал. Оказывается, это он пугал атайку. Выпалил я шакалу вслед. Дробь хлестнула по камышу, шакал взвизгнул: видно, задело его дробиной. После выстрела атайка круто спикировала за камыши. Я в атайку не стрелял, это она с перепугу.
      Я думал, что полученный урок отпугнет шакала и от норы, и от палатки, но ошибся. Вечером на пыли у палатки снова увидел я следы шакала.
      На следующее утро меня разбудили крики не одной, а двух атаек. Увидев меня, обе взлетели. С обрыва я опять увидел шакала: он стоял у края камыша и нахально смотрел на меня. Шакал видел, что я без ружья, и, очевидно, понимал, что опасаться меня нечего, потому что на мои крики и угрожающие взмахи руками совсем не реагировал. Я орал что есть мочи, а шакал спокойно стоял весь на виду и даже не думал прятаться. Такое поведение зверя меня возмутило, и я побежал в палатку за ружьем. Только я появился на обрыве с ружьем в руках, как шакал тут же исчез в камыше. Атайки летали вокруг, непрерывно кагакая. Я выстрелил в камыш, туда, где исчез шакал. На этот раз атайки не улетели. Наоборот, они еще громче загалдели и заметались. Это было совсем непонятно. Пригляделся я и увидел, что в отверстии норы кто-то есть. Подошел поближе и увидел желтого утенка. Он топтался у самого края норы, вытягивая шею и вертя головой.
      Вот почему шакал не уходил от норы! Он знал, что у атаек вывелись утята. Знал, что мать будет переводить их из норы на озеро, и собирался закусить утятиной. Я слез с обрыва и направился к норе. Одна из атаек шлепнулась на землю и забилась в трех шагах от моих ног. Крыло у атайки было подвернуто, и всем своим видом она показывала, что совсем беспомощна и легко может стать моей добычей. Я обошел ее. Атайка опять подкатилась мне прямо под ноги. Ее можно было схватить руками. Я не стал обижать самоотверженную мать (а может быть, и отца) и повернул назад. Утка тут же взлетела и опять шлепнулась на землю передо мной. Так проводила она меня до самой палатки.
      Я взял бинокль, отошел подальше от обрыва, спрятался в кустах и оттуда стал наблюдать за норой. Атайка - мать (так я буду называть ту, что проявила самоотверженность) некоторое время летала над обрывом, а потом, как ласточка, прямо с полета нырнула в нору. Вторая атайка, назову ее атайка отец, продолжала летать над обрывом, но уже не кагакала.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11