Марк

 
      Есть множество способов расстаться с жизнью в Зоне. Конечно, не так много, как в большом городе, но все равно достаточно. В Зоне вы не попадете под случайную машину на дороге, вам не свалится на голову кирпич, и никакой канализационный люк не раскроет перед вами с любезностью зияющее отверстие в асфальте. По сравнению с мегаполисом, содержащим толпу бездумных марионеток, Зона, по всем правилам логики, должна была бы быть на удивление безопасным местом. Однако логика - наука беспристрастная, а человеческие мотивации сильно зависят от точки зрения, в которой практически всегда находится собственное Я. На квадратный километр Зоны может содержаться одна-единственная аномалия, да и то Птичья Карусель, которую с легкостью распознает любой детектор аномалий, но сам факт этого может влиять на человека так, словно он оказался с завязанными глазами посередине скоростной автострады. Проблема в том, что человек всеми силами отторгает допустимость на его планете любых понятий, недоступных его разуму, равно как и ситуаций, которые он не может контролировать. Оказавшись в Зоне, он вынужден принимать их на веру и доверить свою жизнь людям и вещам: напарнику, ведущему сталкеру, а иногда даже случайному встречному; приборам, оружию, транспорту, медикаментам. В то время как на Большой Земле человек является раздражительным существом, ему свойственно унижать и оскорблять своих близких, чтобы разрядить напряжение; бухгалтер спорит с директором, охотник ломает ненадежное ружье, водитель с матами стучит ногой по спущенному колесу машины, на которую когда-то с любовью копил деньги, а пенсионер ругает аптекаря за бесполезное лекарство от артрита, не в силах признаться себе, что занятия спортом по молодости и уход за своим здоровьем помогли бы ему куда больше.
      Так что в Зоне все не так, как за ее границами. Человек слишком привык к Системе, которой подчиняются все остальные, в то время как он сам может потихоньку нарушать установленный порядок. Автомобиль может задавить, но на шофера можно подать в суд. Грабитель отнимет кошелек, но где-то за углом есть вездесущая милиция, которая, конечно, накажет злодея. Кроме того, нас всегда хранит Золотое Правило: «Со мной такое не случится».
      В Зоне же опасности не столь разнообразны: аномалии, радиация, мутанты и Его Величество Человек. Зато нет доступной разуму Системы, которая бы контролировала поведение всего, что можно окинуть взглядом вокруг себя. Независимо от желания попавшего в ее пределы, Зона во сто крат опаснее той жизни, к которой он привык. Никто не защитит тебя от мутировавшего кабана, чье желание вонзить в твое тело грязные клыки соперничает на равных с твоим стремлением этого избежать. Поэтому смирись с тем, что это норма в здешних краях, и приготовься доказывать кабану свою правоту с помощью ножа, стиснутых зубов и крепких нервов. Никто не встанет на твою сторону, если только не захочет от тебя что-то получить взамен, и, даже если помощь придет к тебе, она может прийти и к кабану в виде его соплеменников. В Зоне никто не может быть центром Вселенной и рассчитывать на ангела-хранителя. Слишком много людей осознали эту реальность только после первой раны от когтей чернобыльской собаки, первого ожога от Жгучего Пуха, первой пули в живот от притаившегося в кустах мародера. Но не все выжили, чтобы это оценить. А из тех, кто выбрался живым, далеко не все осознали, что ничего трагичного, в принципе, и не случилось, и что мир не жесток, во всяком случае, не более жесток, чем ты сам, просто все вокруг тебя имеют желания, сходные с твоими, и с этим нужно считаться, так или иначе.
      Для человеческих обитателей Зоны - сталкеров - ее особенности являются плюсом, а не минусом.
      Сталкер - явление, по большому счету, асоциальное. Он не может или не хочет приспосабливаться к Системе. Причины на то у каждого свои. Одного Система обидела, за другим устроила охоту. Третий является ее карательным инструментом, но об этом никому знать не положено. Систему никто отдельно не изобретал, она появилась стихийно, по массовому желанию создать видимость порядка, установить всеобщий договор, в котором каждый во что-то верит и платит за это свою цену, и где все строго по пунктам регламентируется. Зона - это участок планеты, где подобного договора нет, а человек предоставлен самому себе. Здесь почти ни у кого нет прошлого, и не потому, что существует соответствующее негласное правило, просто тот, кого полностью устраивает жизнь на Большой Земле, в Зону не пойдет.
      Самое главное в Зоне - уметь вовремя смириться с любой ситуацией. Не безвольно подчиниться, а принять за факт ее появление, и дальше действовать по обстоятельствам. Только такие сталкеры живут относительно долго, так как продолжительность их жизни зависит от множества дополнительных качеств: умение быть незаметным, способность просчитывать свои действия, отлично владеть телом и духом, и многое другое. Если же сталкер решался стать лидером группы, не говоря уже о клане, то минимальные требования и вовсе переходили в разряд запредельных. Лидер сталкеров должен каждый день принимать решения, каждого из которых достаточно, чтобы обыкновенный человек спился, повесился или сошел с ума. Он должен уметь в нужный момент пожертвовать одним и спасти другого, чтобы в новой ситуации столкнуться с проблемой точно такого же выбора. Ему приходится добивать раненого друга и оставлять жизнь врагу, если на то есть причины, которые ему самому, возможно, точно непонятны. Лидеру часто доводится набирать команду независимых по своей натуре людей, чтобы навязать им свои правила, а на следующий день установить новые. Наконец, лидер не обсуждает ни с кем смысл всего происходящего, хотя его самого этот вопрос волнует больше, чем других.
      Вот почему лидерами в Зоне становятся совершенно не те люди, которые считаются ими в цивилизованном мире. В Зоне не имеют значения физическая красота, рост, привлекательность, харизма, широкие обещания и все те факторы, на которые легко клюют девчонки с соседнего подъезда, стоящие ниже по служебной лестнице работники и народные избиратели. Стать лидером в Зоне не смог еще ни один накачанный блондин с квадратным подбородком, ни один прапорщик, привыкший орать на юнцов, ни один главарь скинхедов - все их дутые методы воздействия, столь эффективные в городах и селах, основываются на боязни толпы и отдельно взятого человека потерять веру во что-то очень ценное. У сталкеров подобные индивиды быстро приходили в себя при помощи тяжелого кулака, вовремя опущенного на нужное место, или же попросту не возвращались после очередного рейда в глубь Зоны.
      Но определенного склада ума для главенствующей роли было все же недостаточно. Лидерами становились опытные, пользующиеся уважением и доверием сталкеры, которые могли и соглашались своими навыками компенсировать слабые места большинства. На плечах лидеров было больше обязанностей, чем у любого из их подопечных. Это значит, что во время рейдов на мародеров во главе группы шли талантливые стратеги, в марш-бросках к различным участкам Зоны главными были проводники. Слово ведущего было законом для всех в группе, независимо от их способностей. Не было никакой иерархии - только один, отдающий приказы, и все остальные, неуклонно их выполняющие.
      Одним из таких лидеров стал Бергамот.
      Это был грузный мужчина, возрастом за пятьдесят, отличавшийся обширными знаниями о Зоне, разумеется, в тех пределах, в которых Зона подвергалась изучению. Он не отличался особенными талантами выживания, у него не было повышенной чувствительности к аномалиям. Меткая стрельба тоже не являлась его сильной стороной. Сам сталкер никогда на это и не претендовал. И все же Бергамот пользовался уважением, за ответственное отношение к делу и наличие собственной, довольно немудреной философии. Бергамот верил, что Зона не может сама по себе влиять на человека, и всем депрессиям, сумасшествиям и бессвязным мыслям, атакующим человеческих обитателей Зоны, есть четкие объяснения, не содержащие никакой мистики. Просто они неизвестны по причине засекреченности и сложных особенностей психологии сталкерских взаимоотношений. Он не признавал никакого «духа Зоны» - только дух естественной украинской матушки-природы вокруг себя, которую «испоганили радиацией». Чернобыль для Бергамота был еще одним примером человеческой глупости и самонадеянности. Ярким показателем того, как люди создают что-то новое, чтобы гордиться на весь мир своей гениальностью, а позже, если их изобретение вдруг ударяет по ним самим, внезапно ударяются в оправдания, отнекиваются от всех причин и последствий и готовы приплести мистику и высшие силы, чтобы оправдать собственное бессилие. Слабость, слабость и еще раз слабость. Как во внешнем мире слабые духом сетуют на жестокий мир и на жизнь, которая их в очередной раз обломала, так и здесь, внутри Барьера, продолжают кивать на Зону, якобы поглощающую волю всех внутри себя.
      Кроме того, Бергамот всегда следовал принципу возвращения группы обратно в полном составе. За несколько сотен ходок в Зону он не потерял ни одного человека. Это делало его бесценным проводником и отличным наставником для новичков, особенно биологически молодых.
      Новичкам в Зоне нужно учиться двум глобальным вещам: искусству выживания в условиях аномалий и боевой самозащите - соответственно, стажеры часто делились на «природных» и «боевых». Бергамот не принуждал никого осваивать оба навыка одновременно. Свою группу он всегда набирал лично. По обыкновению, в ее состав, кроме него самого, входили один «природный» сталкер и один «боевой». «Природный» должен был искать безопасный путь наравне с ведущим, и в качестве тренировки Бергамот иногда пропускал его вперед, контролируя каждый шаг стажера. Для успешного прохождения теста новоявленный сталкер должен был самостоятельно локализовать хотя бы одну аномалию, определить ее свойства, границы и окружить ее камнями, нарисованной мелом чертой или любым другим известным способом.
      «Боевой» стажер не должен был заботиться об аномалиях, его целью являлась огневая безопасность команды. С автоматом Калашникова в руках он обозревал видимое пространство впереди себя и по сторонам. При появлении опасности вроде стада кабанов, стаи собак или банды мародеров «боевой» стажер сообщал Бергамоту о ситуации и не открывал огонь, не получив на то команды. Для сдачи теста ему нужно было по окончании ходки предоставить подробный отчет обо всех замеченных живых существах в ходе операции и оценить степень опасности, а также дать обоснование каждому выстреленному патрону. Результаты должны были более-менее совпасть с оценкой Бергамота.
      Стажерам предписывалось брать на ходку только один определенный автомат Калашникова, за которым Бергамот старательно ухаживал, и один классический детектор аномалий без дополнительных наворотов вроде определителя оптимального пути. Больше Бергамот не давал ничего, остальное снаряжение - из собственных запасов стажера.
      Перед ходкой проводился инструктаж, в ходе которого определялись цели путешествия и возможные опасности. В группу по возможности включался еще один человек - замыкающий. Это должен был быть сталкер, побывавший в ходках Бергамота и успешно прошедший оба теста. Его задачей становился контроль территории позади команды. Исполнять приказы он должен был наравне со стажерами.
      После ходки Бергамот сдавал найденные артефакты перекупщику, половину вырученных денег оставлял себе, часть переходила к замыкающему, остальное делилось поровну между стажерами. Заканчивалось все совместной пьянкой.
      Бергамот стал первым, кто придумал данную систему обучения выживанию в Зоне, и многие проводники тут же взяли ее на вооружение. Разумеется, тесты и их прохождение в сталкерских кругах имели чисто символическое значение, выражавшееся, тем не менее, во вполне реальных переменах в отношении к стажеру - более теплый прием, рост доверия и тому подобное. Пройти тест предлагали не всем. Из тех, кому предлагали, любой мог отказаться без особых последствий и избрать путь одиночки. Если новичок хотел вступить в клан сталкеров, то прохождение тестов не давало никаких привилегий, однако отказ от них уменьшал его шансы до нуля.
      Но в один прекрасный день может все может поменяться, и Зона это неустанно демонстрирует. Одним из таких дней стало 3 марта 2011 года.
      Четверо сталкеров двигались друг за другом сквозь заросли. Ведущим был Бергамот. С болтом в одной руке и ножом в другой, с автоматом за спиной, он зорко всматривался в любой подозрительный куст или камень в поисках любого из восьмидесяти известных ему признаков аномалий.
      Следом шел Марк, парень лет двадцати-тридцати. Более точно Бергамот сказать затруднялся, хотя обычно он угадывал возраст человека по многим внешним параметрам. Понять характер стажера и его внутреннюю суть он также не сумел, отчего испытывал досаду. У Марка все показатели были настолько противоречивы, что это сбивало с толку. Немного мальчишеское лицо было омрачено суровыми складками мужчины в возрасте, ясный взгляд зачастую переходил в безжалостный, добрая улыбка то и дело сменялась плотно сжатыми губами и стиснутыми зубами, а в глазах загорался невиданный ранее огонь. Наверняка много боли в душе у парня, с которой он постоянно борется. Движения варьировались от плавных до резких, без видимых на то причин. Казалось, Марк видит больше, чем Бергамот, хотя это было просто невозможно. Тем не менее, с обязанностями «природного» стажера он справлялся отменно: локализовал целых три аномалии раньше Бергамота, одну из которых - без применения детектора, с помощью болтов. Болты он бросал тоже странно, вроде бы четким движением, но немного не в ту сторону, хотя это был не промах, а сознательное нацеливание. Конечно, результатов это не меняло, но вызывало у Бергамота сомнения и даже легкую тревогу.
      Третьим в группе двигался Орех. Это был молодой и неплохой сталкер, простой двадцатилетний деревенский паренек, уже прошедший с Бергамотом тест на «природного». Бергамот сильно подозревал, что Орех накинул себе пару-тройку годков. Сейчас молодой сталкер исполнял обязанности «боевого» стажера, и отчаянно стремился справиться с ними как можно лучше, так как хотел после ходки примкнуть к какому-нибудь из кланов. Орех старался избегать одиночества. Бергамот это одобрял: парень, уважающий клан и старших, далеко пойдет, если будет во всем стараться. Орех и старался, как мог, извещая Бергамота о каждом движении на горизонте, всматриваясь туда сквозь прицел «калаша», хотя это было совсем не обязательно. Бергамот, в свою очередь, не одергивал его, так как бодрые рапорты Ореха немного снимали напряжение, вызванное присутствием Марка.
      Четвертым и последним членом команды, замыкающим, шел Пластун. Вечно угрюмый, он редко общался с другими и только бурчал что-то невнятное на все вопросы. За исключением, конечно, вопросов Бергамота. Приказы он выполнял оперативно, но с видимой неохотой. Пластун, которому было лет сорок, уже больше года ходил по Зоне одиночкой, промышляя на жизнь дешевыми артефактами, пока окончательно не надоел бодрому торговцу Сидоровичу своим унынием, после чего Сидорович поставил условие: пройди все стадии обучения у Бергамота, тогда буду с тобой дело иметь. Пластун побывал с Бергамотом на двух ходках, чуть ли не самых коротких за всю карьеру у проводника, в ходе которых ткнул пальцем на некоторые из постоянных аномалий, о которых знал заранее, и убил двух собак совместно с другим сталкером, который шел тогда замыкающим. Бергамот поскрипел зубами, но тест принял. Сейчас Пластун скучающим взглядом обозревал окрестности Зоны, держа руку на кобуре с пистолетом Фора-12. Бергамот не думал о Пластуне, зная, что это последняя с ним общая ходка. Кроме того, местность была безопасной, и он вполне доверял Ореху и собственному «калашу» за спиной.
      «Калаш» Бергамота имел уникальную особенность: его детали располагались зеркально. Это случилось, когда Бергамот во время одной из одиночных вылазок попал в переделку, в ходе которой автомат оказался безнадежно испорчен. После того, как проводник выбросил его в ближайшую, покрытую бурым мхом болотную лужу, раздался непонятный хлопок, и автомат пружиной выбросило обратно. Он был совершенно новый, но зеркально отображенный. Бергамот присвистнул, внимательно проверил его всей имеющейся электроникой и, убедившись в безопасности оружия, взял в руки, зарядил и сделал несколько выстрелов. «Калаш» работал просто превосходно. На обратном пути он несколько раз спас своему владельцу жизнь. Привыкнув к левостороннему затвору, Бергамот привязался к своему обновленному оружию, которое, как оказалось, перестало заклинивать и ломаться вообще. Благо, конструкция по-прежнему позволяла пользоваться обычными обоймами. Сидорович предлагал за него огромные деньги, но Бергамот отказался. Принести торговцу второй автомат, обработанный тем же способом, было бы глупостью - уникальные вещи тем и хороши, что их на массовое производство не поставишь.
      Территория, через которую направлялись сталкеры, относилась к Кордону - относительно безопасному участку на самом краю Зоны. К югу находился военный блокпост, приближаться к которому было опасно для жизни, так как можно было запросто нарваться на пулеметный огонь, а выслушивать все вопросы уже потом. Очень немного было сталкеров, которые могли пробраться к блокпосту и вернуться живыми, и даже с рюкзаком, полным различного гражданского барахла, выменянного на найденные в Зоне артефакты.
      С востока и запада Кордон, равно как и сама Зона, был прегражден непроходимым бетонным Барьером с установленными орудиями, растяжками, колючей проволокой, камерами наблюдения и часто сменяемыми часовыми. От блокпоста Барьер отличался только тем, что исключал любую возможность перехода через него. Такой вариант даже не рассматривался. Автоматические турели с режимом опознавания «свой-чужой» после первого же неудачного прорыва мутантов были перестроены на тотальное истребление всего живого, без разбора происхождения. Потенциальный, хотя и маловероятный сбой техники должны были компенсировать человеческие глаза, руки и нервы. За ликвидацию прорыва полагалось множество всяческих наград и поощрений, но каждый военный, находящийся у Барьера, знал, что основной приз - собственная жизнь. Если прорыв остановить не удавалось, в дело вступали вертолеты, выжигавшие квадрат намертво вместе с оборонительными силами.
      Подвластная огневой мощи Барьера территория была отделена от Зоны по-детски выглядящим забором из проволочной сетки. Смехотворное и очень длинное сооружение оберегало сталкеров от зоны действия турелей. Перелезать через забор и даже подходить к нему вплотную было опасно - пространство между ним и Барьером было щедро усеяно различными осколками, противопехотными минами и артефактами, усиливающими радиацию. Поговаривали, что во всей Зоне не найти столько артефактов, и тут замешаны некоторые достижения ученых из Центра.
      Как бы то ни было, но многие новички недоумевали, глядя на проволочную сетку, окружающую Кордон, но штурмовать ее не решались, особенно узнав, в чем дело. Если же и попадались бреши в заборе, вызванные, например, кабанами или особо ретивыми сталкерами, то они быстро латались совершенно неизвестным никому способом, что порождало новую волну слухов и сплетен. Во всяком случае, после каждого радиоактивного выброса забор был снова на месте. Ветераны-сталкеры уверяли, что лично видели, как проволочный забор выдерживает артиллерийский удар, хотя в иных случаях его можно было спокойно вскрыть кусачками.
      Группа Бергамота направлялась на обычную охоту за артефактами. Пробираясь вдоль забора, сталкеры оказались вдали от людных мест. Бергамот рассчитывал обойти таким образом весь Кордон и вернуться к исходной точке к позднему вечеру. Это был один из хорошо известных ему маршрутов, и не было причин искать новые, когда половина группы вызывает сомнения, пусть и безосновательные.
      Стоял как раз один из тех дней, когда Бергамот чувствовал усталость, которую никому никогда не показывал. Все чаще стали одолевать незнакомые ранее мысли. На смену сталкерскому азарту исследователя, поддерживающему чувство необходимости коллективу, пришли головная боль и повышенное давление. Бергамот знал, что с возрастом не поспоришь, а вылазки в Зону требовали все большего оправдания, чтобы их продолжать. Пожилой проводник с каждой ходкой понимал, что все больше устает от Зоны, и подумывал о возможных способах сменить направление в жизни. На крайний случай, с Сидоровичем можно бы договориться и об экстрадиции за пределы Барьера. Так сказать, за заслуги перед обществом сталкеров. Поселиться в любой из заброшенных деревень, уже частично обжитых бывшими сталкерами. Рассказывать молодняку разные истории, в обмен на сто грамм. А там, глядишь, и задуматься о тех, кого знал до Зоны. Что ему в этой жизни терять?
      – Стоп, - тихо сказал Марк.
      Бергамот остановился и на всякий случай прислушался. Не может быть, чтобы он чего-то не заметил. Проводник часто мысленно беседовал на ходках сам с собой, но это делалось на уровне подсознания, в то время как сам он был предельно сосредоточен на Зоне. Но не успел он и рта раскрыть, как стажер бесцеремонно взял его за плечо, чуть отодвинул и кинул болт метров на пять вперед.
      Раздался громкий треск и болт улетел куда-то в сторону. Бергамот застыл на месте.
      – Трамплин, - пояснил Марк. - И это не все. Где-то рядом Обливион.
      – Какой еще Обливион? - спросил Бергамот, вглядываясь вперед и чувствуя, как к горлу подкатывает ледяной ком. - Обливион не может быть здесь. Он отчетливо виден издалека!
      Быть такого не могло, чтобы он, полулегендарный проводник, не заметил обычный Трамплин. Детектор аномалий также хранил спокойствие.
      – Не только виден, но и осязаем всеми органами чувств, - сказал Марк. - Чувствуешь лед внутри себя? Обливион рядом.
      Орех и Пластун выглядели озадаченными. Бергамот прислушался к своим внутренним чувствам и понял, что стажер прав. Лед внутри него был обусловлен внешним воздействием. Сам он только один раз подходил близко к аномалии Обливион, и слишком хорошо помнил ощущение буквально стынущей в жилах крови. Но Обливион - это снежный трехметровый вихрь, детектируемый визуально и любым датчиком. Должно было быть другое объяснение.
      – Если Обливион возникает в определенном радиусе от любой другой аномалии, то обе они становятся невидимыми и для глаз, и для детекторов, - сказал Марк, слегка присев и медленно обводя кусты взглядом. - Если одну из аномалий разрядить, то другая становится видимой.
      Бергамот не нашел, что ответить. Подобное объяснение он слышал впервые. Но не было повода сомневаться в словах стажера. Он лично видел, как тот обнаружил невидимый Трамплин, хотя и не имел понятия, как Марку это удалось. Прочесав заросли глазами, он ничего не обнаружил. Поймав взгляды Ореха и Пластуна, он увидел в них недоверие. Старый проводник растерялся. Рушились все его представления о Зоне.
      – Хорошо, Трамплин мы нашли. Как ты намерен обнаружить Обливион? - спросил Бергамот, переборов гордость.
      – Никак. Чтобы он себя проявил, нужно разрядить Трамплин. Единственный способ - это ступить в него одному из нас, так что сценарий отпадает. Или же приблизиться к Обливиону вплотную.
      – Да уж, - усмехнулся Бергамот. - Думаю, желающих полетать здесь немного. Будем бросать болты.
      Он сунул руку в мешочек с болтами. Марк тут же ее перехватил, к чему-то прислушиваясь и даже не глядя на Бергамота, что окончательно разозлило проводника.
      – Послушай, ты, - вспылил он, но Марк его прервал:
      – У Обливиона от трех до шести вихревых центров. Он уничтожается лишь при поражении каждого из них. Если бросить болт неправильно, он может под действием центробежной силы аномалии срикошетить на любого из нас, что приведет к смерти.
      – Откуда ты все это знаешь?! - громко спросил Бергамот. Орех с Пластуном напряглись. Марк повернул голову и взглянул на команду через плечо.
      Раздался громкий визг, и Орех моментально вздернул «калаш». Пластун, медленно вытягивая пистолет, отошел в сторону. Из кустов показалась морда, похожая на кошачью. Следом возникла голова, за ней гибкое тело. Мгновение - и существо, размером не больше кошки, мощным прыжком перелетело на ветку, издав повторный визг.
      Бергамот, не сводя глаз с создания, осторожно снял с плеча автомат.
      – Химера, - пробормотал он.
      Марк плавно поднялся.
      – Слишком маленькая, - произнес он.
      – Да эти твари плодятся, - сказал Бергамот. Впервые в жизни он встретился с маленькой химерой, и даже не был точно уверен в их существовании. Встреча с большой наверняка была бы для него последней. Хотя и маленькую не стоило недооценивать. Тем более что мать могла быть поблизости.
      – Стреляем сразу после меня, - отдал приказ Бергамот и взял химеру на прицел.
      С другой стороны леса донесся такой же визг, отчего Орех подскочил на месте и взволновано выдохнул. Вторая химера, такая же маленькая, появилась с другой стороны и хищно ощерилась острыми клыками.
      Пластун, отходивший спиной назад, внезапно остановился - третья химера смотрела на него с дерева, вцепившись когтями в ствол на уровне его головы.
      Некоторое время никто не шевелился.
      – Не стрелять, если не нападут, - сказал Бергамот еле слышно.
      «Три химеры. Две невидимых аномалии. Кажется, отработал свое. Прощайте, сталкеры. Вечная память всем нам».
      Первая химера подняла хвост, и Орех, вспомнив из прочитанной в детстве книги соответствующий знак атаки у хищников, выстрелил в голову. Химера, избежав попадания, моментально перепрыгнула на другое дерево, две ее подруги скрылись. Этого хватило, чтобы Бергамот быстрым движением сорвал висящий на спине автомат, снял с предохранителя и расстрелял первую особь, предугадав точку ее приземления на другом дереве. Тварь с визжанием свалилась на землю и исчезла в кустах.
      Марк за это время успел забраться на дерево. Бергамот ничего не имел против - «природный» стажер единственный в группе, кому не полагается огнестрельного оружия, так что помочь команде он все равно не в силах. Перезарядил автомат. Орех собрался последовать его примеру, но из-за напряжения сделать это быстро не удалось.
      – Не торопись! - рявкнул ему Бергамот.
      Внезапно остальные химеры вылетели из зарослей и впились зубами проводнику в обе ноги.
      С громким криком Бергамот упал и принялся дергаться на земле. Хотя он был видавшим виды стреляным воробьем и даже знал по себе, что такое пуля в кости, все равно те ощущения не шли ни в какое сравнение с нечеловеческой болью, которую доставили зубы мутировавших порождений Зоны. Орех, всхлипывая, перезаряжал автомат трясущимися руками. Пластун, вскинув «фору», принялся палить по химерам. Обе получили по несколько пуль, прежде чем отцепились от проводника, и Бергамот с удивлением обнаружил, что боль полностью стихла.
      Одна химера прыгнула ему на грудь, и он машинально заслонился стволом автомата, принявшего на себя зубы хищника. На мгновение мелькнули безумные глаза живучего создания, и Бергамот с яростным воплем отбросил ее от себя.
      Другая химера пронеслась мимо ошарашенного Ореха, которому удалось наконец вставить новую обойму, и в прыжке толкнула Пластуна. Сделав два шага назад, он вскрикнул и за его спиной проявился таинственный Обливион.
      Вихреподобная белоснежная аномалия, разметав на части рюкзак, отбросила Пластуна на несколько метров в сторону. Всплеснув руками в последний раз, сталкер замертво свалился мешком костей на зеленую траву.
      В следующую секунду Бергамот увидел зрелище, которое запомнил до конца дней.
      С тихим шелестом, сверху спрыгнул Марк. Изящно повернувшись к аномалии, он выбросил руки вперед. Из его ладоней, под разными углами и с разной скоростью, вылетело шесть болтов. Каждый из них, преодолев расстояние, попал в одно из шести желтоватых пятен, беспорядочно блуждающих по аномалии. Снежный ветер мигом собрался в шар, который стал уменьшаться и меньше чем за три секунды сжался в точку, после чего взорвался на мириады безвредных ледяных осколков.
      На месте Обливиона осталось только легкое облако, которое неслышно прошелестело вдоль земли в поисках добычи. Самой близкой оказалась опрокинувшая Пластуна химера, которая с шипением попятилась назад, но было поздно: облако, коснувшись ее, моментально обволокло и сжало до размеров апельсина. Раздался дикий хрип, и тело химеры вместе с облаком трансформировалось в сине-голубой шар.
      Химера, попробовавшая на вкус ствол автомата Бергамота, прижалась к земле, глядя на Марка. Бергамот сразу понял, что случилось с ее подругой. Артефакты - это чаще всего результат взаимодействия аномалий с живыми телами, после чего не остается ни того, ни другого, лишь непонятные предметы, обладающие неизвестными свойствами. Стажер разрядил Обливион так, как и объяснял: атакой шести вихревых центров. После чего остаточное облако аномалии поглотило химеру, преобразовавшись в артефакт… Но, черт побери, он сделал это не пулями, а болтами!
      «Химеры на Кордоне! - мысли в голове задыхающегося Бергамота метались, словно сталкеры в момент выброса на открытой местности. - Три мелкие особи сразу! Сталкер, воюющий с аномалиями с помощью болтов! Какая, к чертям собачьим, оценка ситуации?! Зона… Зона!»
      Марк медленно наклонился и поднял пистолет Пластуна, который тот обронил в момент гибели. Артефакт Обливиона лежал перед ним. Химера смотрела пристально на Марка, не двигаясь с места. Орех держал ее под прицелом, не решаясь стрелять. Он был слишком потрясен всем происходящим. Смертью замыкающего, серьезным ранением Бергамота, тем, что химеры оказались на Кордоне, чего еще никогда не случалось. И, конечно же, поведением второго стажера. Кроме того, все знали, что химеру не убить с помощью пяти-шести пуль. Нужно минимум несколько обойм, чтобы уничтожить наверняка. Значит, и самая первая особь, ускользнувшая в кусты, где-то рядом, и усиленно регенерирует.
      Визуальное противостояние продолжалось недолго. Химера прыгнула на Марка, так далеко, как ни один из присутствующих не мог предположить. И «природный» стажер снова дал повод для легенд, рано или поздно оседающих в памяти матерых сталкеров как былины Зоны, передаваемые за бутылкой водки в сталкерских барах. Марк пнул ногой артефакт в сторону химеры, вскинул «фору» и выстрелил один раз.
      Пуля прошла сквозь летящий артефакт, разнеся его на части, и попала химере в голову, заставив ее разделить ту же участь. Кровавые брызги и ошметки тела так и не долетели до пораженного Бергамота, испарившись в воздухе. Проводник почувствовал, как его на мгновение объяло невыносимым жаром, и с проклятьем отвернулся.