- Я вижу, Рап у вас прямо отец родной. То его идея, это его идея. Сами, что ж, идей не имеете?
      Соратник кашлянул.
      - Ну, да, не имеем. Он отец, вождь, его роль не умаляй. Мы - его товарищи, наши идеи помельче, хотя свое дело делаем, и не малое, между прочим.
      - Вождь, говорите, как в родоплеменной общине, значит: это вождь, а это его фавориты, а вот это, - я показал на пилотов, - так, пыль, таких много.
      - Болтай, что хочешь, - сказал соратник, - мне все равно, это твое право.
      Челнок изменил курс, мы уже почти подлетели к третьему кораблю. Огромная пасть его шлюзовой камеры распахнулась, готовясь принять нас.
      Из посадочного шлюза соратник сразу направился в противоположный, находящийся на другом конце корабля.
      Кругом стояли черные солдаты. Выжженные и разрушенные коридоры и залы создавали впечатление огромной пещеры, покрытой налетом времени. Эскалатор поднял нас к небольшому кабинету. У входа стояло два человека в черном. Стена напротив входа была прозрачной, и там, за ней, открывался жуткий вид. Тысячи людей напоминали в своем скоплении огромный шевелящийся муравейник. Взлетные постаменты были пусты, все пространство шлюзового зала от края и до края было, буквально, забито людьми. Соратник сел у пульта перед стеклом. Я все еще не понимал, что происходит. Живая масса серела комбинезонами старого, допереворотного, образца, многие были в разноцветном. Женщины поднимали на руках детей, что-то крича. Крики сливались в единый гул, которого не было слышно, но от которого вибрировали стены. Соратник обернулся.
      - Знаешь, какой лозунг у моей службы? - Ответа он не дождался, вопроса тоже. - У моих людей должен быть холодный разум и рвущееся к победе сердце.
      Я покачал головой.
      - При таких требованиях руки у них, я думаю, будут не менее, чем по локоть, в крови.
      Железный соратник прокашлялся.
      - А ты что же думал. Такие дела, как у нас, великие, в белых перчатках не делаются. - Он прошелся пальцем по клавиатуре. Я понял, наконец, в чем дело, и бросился к нему. Пальцы впились в его горло, но сзади схватили за руки и, оттолкнув к стене, крепко сжали, заломив обе руки за спину.
      - Ты не психуй, дело у тебя не сложное, наблюдай, и все тут, поглаживая слегка травмированную шею, произнес железный соратник.
      Многотонная плита стены шлюза поднималась, открываясь наружу. Живое море внизу перестало шевелиться, от него стали отрываться отдельные тела, плавно и медленно взлетая вверх. Через минуту многометровый козырек завис над верхней частью борта, впуская космос все больше и больше в безжизненное тело корабля. Картина, достойная описания в самых кошмарных преданиях, открывалась перед стеклом кабинета. По всему объему шлюзового зала летали застывшие тела людей. Космический холод сковал их вечной неизменностью. Соратник нажал какую-то кнопку. Заработала вытяжка, усиленно выдувая горы трупов из шлюза. Их выбрасывали, словно использованные пакеты, бумагу, объеденные огрызки. Железный соратник почесал затылок.
      - Тебе их жаль? Напрасно. Это враги, и им не место там, куда мы летим.
      Я почти обессилел в безвыходной ненависти, прижатый к двери.
      - Туда, куда мы летим, не место вам, кровавым убийцам и преступникам.
      Соратник засмеялся.
      - Какая кровь, что ты, ты ее видел? Ее не было, так что не надо, - он погрозил пальцем. -А летим мы, кстати, спать меньше надо, не туда, куда летели они, а туда, куда летим мы. Вот вернешься, Рапа и расспроси, я от тебя уже устал. Нудный ты сильно, надоел.
      Я вернулся истощенным до предела. Моей мечтой было раздобыть лазер и продырявить этого выродка вдоль и поперек. Но взять даже маленького лучевого пистолетика было совсем негде. Кругом стояли черные люди, вооруженные до зубов, и украсть оружие было практически неосуществимо. Взять же его у них самих у меня не получалось. Видимо, они были проинструктированы на мой счет, да и к тому же мой комбинезон не оставлял ни у кого никаких сомнений в том, кто я такой.
      В помещении капитанского центра был сумрак. Рап лежал на диване рядом с пультом.
      - Прилетел, наконец, ну, заходи, поболтаем. Целых три дня ты там торчал, не надоело? Что шокирован увиденным, сочувствую, а что делать? Если не мы их, то они нас. Я всегда учил, что лучший способ избавления от врага - это его убийство. Никаких потом тебе головных болей, никаких проблем. Мне тут железный наш соратник сообщал о тебе.
      - Ваш соратник, - вставил я , садясь в кресло.
      - Ну, да, конечно, не привык, зверство и все там такое. Ну, да, оставим это. Я вот тут, ты ведь не знаешь, мне железный сообщил, переориентировочку небольшую сделал. Теперь мы летим не туда, куда летели они. Теперь летим к огромному источнику. Куда там вашим планам, тут такая звезда, что энергетический кризис не светит даже нашим потомкам в бог знает каком миллиардном поколении. Да о чем это я, вообще не светит никогда. Звезда мощнейшая. Лететь, правда, несколько дольше, но перспектива, закачаешься. Хотя, ты в этом ни бе, ни ме.
      - Какие еще новости есть, - вяло спросил я. Становилось понятно, что наступил апокалипсис, изо всех сил твердил я себе, что лучшее - это просто держаться, никаких самоубийств, никаких слабостей. Пережить этот момент это мой долг.
      Рап заворочался на диване.
      - Ты что, до сих пор переживаешь из-за тех врагов? Перестань, идет война, флот, кстати, уже почти наш. Завтра, вот, и на днях, только сбросим по флотилии мусор весь, и победа, можно считать, полная.
      - А ты не просто убийца, ты ведь маньяк, Рап, - начал я, не дав ему полностью закончить.
      - Да ты брось меня учить. Между прочим, Рапа уже нет, - он встал с кресла и подошел к дивану.
      - Это как так нет? Куда же он делся? Может, сдох от угрызений совести? Хотя, о чем это я, какая совесть, ее и в помине у него никогда не было.
      Рап перевернулся на бок
      - Умер Рап, нету его. В честь его и корабль этот назвали. А я Стап, приемник его и продолжатель. Что, не веришь, так посмотри получше.
      Я пригляделся. Действительно, на диване лежал человек без бороды, волосы на голове были густые и зачесанные назад. Вот только усы и остались, выросли еще больше.
      - Дурака сделать хочешь из меня? Не получится. Ладно, не Рап ты, Стап ты. Имя новое себе взял, бог с тобой, точнее, черт. Меня-то уж вовек не заставишь поверить, что ты - это не ты, а другой, преемник.
      Стап сел.
      - А тебя и не надо. Ты кто есть, забыл, что ли? Ты наблюдатель. Их надо - их я заставил, - он махнул рукой на дверь. - Люди верят мне, понимаешь? Я зажег в них веру, и они ею горят, аж плавятся. А пока они горят, пока так, что аж плавятся, я тут кое-что поменял, чтобы, как у всех, с историей с самого начала, чтоб чисто и красиво. Корабль "Рапист" назвал, вчерашний день Днем Освобождения назвал, теперь можно и дальше идти. Знамя есть, символ есть, все есть, чего еще надо для борьбы.
      Я переступил с ноги на ногу.
      - "Рапист", значит, корабль назвал? А зачем же в "Авангардист" его до этого переименовал?
      - Вот, хитрый ты, знаешь сам, зачем, дорогой. Затем и переименовал, чтобы потом "Рапистом" сделать. Во-первых, люди к частым сменам названий привыкают, а во-вторых, не переименуй я его, потом не звучало бы. Сам смотри, ни так, ни эдак не всунешь Рапа никуда. А тут все как по маслу. Вот и убил двух зайцев сразу.
      Я повернулся и пошел к креслу.
      - Предусмотрительный, мерзавец, дальновидный, честь тебе и хвала, подлец.
      Он опять лег.
      - Ну, зачем так, дорогой, это ведь все ерунда. Хочу вот я столицу перенести. Надоело старое место. Да и не место Стапу возле Рапа. Рап мертв, и задачи у него не те, что у Стапа - живого. Думаю, вот, на второй корабль перебраться, ты как посоветуешь?
      Я сел.
      Бэрт был прав, он настоящий оборотень. Что это, ведь не парик и не инопланетный разум-диверсант? Может, какая-нибудь мутация, я слышал, они раз в сто тысяч или там в миллион лет бывают. Жуткое чудовище, мутант ужасающий.
      - Я тебе не советчик, решай сам. Просьба только. Не желаю я видеть твое творчество, избавь меня от этого. Усыпи, а, скажем, где-то через год разбуди. Дольше я тебя, уж извини, терпеть не смогу, или убью, или сам себя кончу.
      Стап задумался.
      - Ладно, уговорил. Сентиментален я. Рап, так тот был жестче, а я добрый, уступить могу. Но через год, как штык, слово есть слово. А убить меня ты не можешь, и не старайся. Умереть я смогу лишь тогда, когда случатся кое-какие обстоятельства. Ты их не знаешь и не узнаешь, так что иди, спи спокойно.
      * * *
      Я открыл глаза. Стеклянный колпак крыши стоял вертикально у моих ног, лежа, я видел лишь его верхнюю часть. Сперва подошел какой-то человек в черном костюме и очках.
      - С приятным пробуждением. Как спалось? Как самочувствие? - Он подал мне руку и, помогая подняться, сразу же стал пожимать. - Будем знакомы, я личный советник Стапа по безопасности. Мне поручено встретить вас и ознакомить с нашим днем, так сказать.
      Я встал и, присев пару раз, повернулся к нему лицом. Человек был толстым, небольшого роста. Лицо его было до такой степени неприятным, что смотреть на него более минуты становилось невыносимым.
      - Не скажу, что я рад вас видеть, советник, но делать тут нечего. Знакомьте. Между прочим, где Стап и как мне его увидеть.
      Советник отошел в угол.
      - Соратник Стап сейчас в своей ставке, увидеть его практически невозможно, но вас это, не беспокойтесь, не касается. Стап готов принять вас, как только вы пожелаете. В свободное же время вашим гидом и экскурсоводом буду я.
      Я сел за маленький столик, где стоял, как уже повелось, горячий завтрак для пробудившегося. Пища оказалась отменной.
      - Стап всегда любил роскошь в еде, - начал я, уплетая прекрасно сделанных трепангов. - И что же, все у вас теперь так питаются или , как раньше, только Стап?
      Советник невесело улыбнулся.
      - Ну, почему же не все, народ у нас на это не жалуется. Всего вдоволь, работать мы научились отлично, и плоды труда не малые.
      Я оторвался от деликатесов.
      - О, а где это подевались всякие там железные соратники, стратеги бойни и прочие прихлебатели вашего замечательного Стапа.
      Советник ничуть не смутился
      - Завидую я вам. Что ни ляпнешь, как с гуся вода. А соратники - кто умер, а кого и наказать пришлось за ошибки в нашем деле. Вот уже после тех даже, за последние полгода двоих советников безопасности устранили. Чересчур неосмотрительны были в средствах и методах.
      Советник сел в кресло возле моего прозрачного ложа.
      - Так вы теперь, я смотрю, караете больше сами себя, чем тех, над кем правите? Очень интересный поворот. Наверное, и демократия у вас теперь не пустое слово. Гуманнее, может, стали? Не верится мне, ей-богу, не верится, быть этого не может.
      Советник протер очки.
      - Зря обижаете, зря. Что до демократии, то она нам изначально присуща была, еще соратник Рап первыми своими распоряжениями ее основы заложил. А насчет покарания, то караем врагов, иначе нельзя, враги ведь все-таки.
      Я поперхнулся.
      - Ага, видел я эти основы, ничего не скажешь, прекрасное начало, могу себе представить, как вы его продолжаете. И что, есть еще на ком? Очень странно, я думал, при таких темпах уже некуда дальше будет.
      Советник встал. Стекла его очков поблескивали в свете ламп.
      - Хочу предложить вам небольшую прогулку по кораблям. Стап распорядился, чтобы вы были обязательно ознакомлены со всем происходящим до вашей встречи.
      Я закончил есть и тоже встал.
      - Да, опять променаж на бойню, помню, как же. Железный соратник однажды проветрил меня одной чудесной прогулкой. Ну, что ж, пошли.
      Я оделся, и мы вышли в коридор. Коридор был необычайно велик, у соседней стены стояла передвижная капсула с открывшимся верхом, внутри сидела охрана.
      - Вы что, реконструировали корабль, ездить теперь стали, ходить лень уже?
      - Вы не правы, уважаемый, - перебил советник, садясь в капсулу. После внутриэкипажной войны все это, - он показал вокруг, - было в руинах. Нашим людям пришлось вложить в нынешнее процветание изрядную долю своего энтузиазма. Восстанавливали со вкусом, по-новому. Время идет, прогресс неумолим, нам уже надо и передвигаться и все-все делать быстрее, вот мы и делаем.
      Капсула закрылась, и мы тронулись. Спираль галереи спускалась все ниже и ниже, то расширяясь, то сужаясь.
      - А куда это мы, в данный момент, направляемся? - спросил я, поудобнее устраиваясь на сидении
      - Через пару минут мы будем в секторе для врагов. Мы гуманны, и враги у нас проходят процесс очеловечивания, параллельно принося общественно полезные плоды своего труда. В процессе воспитания многие из них становятся лучше, понимают свои прежние заблуждения и активно вливаются в общий поток нашего общества. Сектор не велик, это ведь наш центральный корабль, на дальних есть и побольше. Но это так, мелочи. Это внутренние враги у нас здесь.
      Я вздрогнул.
      -Внутренние? А что, есть еще и внешние, интересно, откуда?
      Советник опять протер очки.
      - Есть и внешние. Вы не в курсе. Сейчас ведь война идет. Вы, наверное, обратили внимание, что людей вокруг мало. Так вот, все ведь в сражениях. На пяти последних кораблях во время нашего утверждения год назад откуда ни возьмись всплыл некий Гур. Он перебил наших и, захватив со своими сторонниками пять летных базовых единиц, объявил там свою власть и порядок. Бороться с ним тогда мы не имели сил, истощены были борьбой. Он закрепился, утвердился, одно время мы даже почти помирились, учили, дураки, их, как врагов уничтожать надо. А однажды вдруг он возьми и напади на нас. Напал неожиданно, вражина, никто и не ожидал. Ну, и пошло, поехало. Сейчас среднее звено кораблей, как печи сталелитейные, внутри ад кромешный, бои идут жесточайшие.
      Капсула резко остановилась у огромных раздвижных дверей.
      Я вдруг вспомнил Бэрта. Бедный, бедный интеллигент, разве мог ты додуматься до такого, - сектор для врагов, - нет, это было непостижимо для твоего развитого ума, это было за его рамками. Я предал тебя, предал вас всех , немо участвуя, даже просто присутствуя при всем этом конце света. По сути, я являлся каким-то анахронизмом, который будили и, безучастного ко всему, знакомили с тем, что натворили, пока я спал. Моя, так громко провозглашенная Рапом свобода, резко ограничилась, естественно, в силу объективных обстоятельств, лишь подобными прогулками и представлением мне сегодняшнего для них бытия.
      Мы вышли из капсулы. Советник провел рукой по узору двери, через мгновение обе ее половинки стремительно разъехались, впуская нас в темное пространство сектора. Все эстакады и ярусы этого блока корабля были удалены, за исключением трех кольцевидных дорожек, гигантскими кругами опоясывающих одна выше другой стены цилиндрического блока у самого его верха. По дорожкам, вдоль расположенных в стенах дверей ходили охранники. Внизу в красновато-синей мгле среди облаков грязного дыма, рассасываемых вытяжками лишь у середины колодца, шевелилось множество людей, занятых работой. Это был сталелитейный комплекс. Расставленные в беспорядке по днищу автоматы и печи едва угадывались в сером тумане испарений. Кругом тучами лежали обломки челноков, металлические перегородки стен, прочий лом. Шла переплавка. Из коридора, выходившего внизу прямо на поверхность днища, выехала самопередвигающаяся платформа. На ней пирамидальной кучей лежало нечто непонятное. Я пригляделся. Если бы я не видел подобных сцен ранее, то сейчас бы ни за что не поверил своим глазам. На платформе, сваленные кое-как, лежало множество трупов в ободранных и рваных одеждах. Платформа подкатила к печи и, приподняв рабочую плиту, свалила в открывшуюся щель печи свое содержимое. Советник посмотрел на выражение моего лица.
      - Не надо так близко воспринимать все, что происходит, в конце концов это и так те, от кого мы хотели избавиться, так что же сокрушаться.
      Я оглянулся. Сзади стояла личная охрана советника.
      - Наверное, то, что пока еще есть у тех, кто ждет сюда очереди, в большинстве своем делается теми, кто уже здесь. Неплохой экономический расчет, и потребителей немного, регулярно ведь сокращаете, и отдача тут полная.
      Советник недовольно скривился.
      - Ну, вот какого вам надо было это говорить, - он подошел ближе, чтобы не слыхала охрана. - Вы ведь кто, свободный, что желаете, то и делаете. А мне из-за вас теперь всю охрану менять. Наболтали, сами не знаете чего, а людей убрать придется.
      Я взялся за перила.
      - Ну, и убирайте , этих людей мне, честное слово, не жалко. Холуи это ваши, а не люди. Готовы под диктовку что угодно сделать.
      Советник отослал охрану жестом.
      - Тут вы и не правы. Это все же люди. Не холуи они, верующие, вот кто. Верой они крепки, и она их сплотила и направила. Они с ней горы свернуть готовы, умирают и живут с ней. Да что вам рассказывать, полетели, посмотрите, как они воюют, сами увидите: огонь-люди.
      Я подумал.
      -Огонь, говорите? Ну, что ж, полетели. Однако сворачивают они не горы пока, головы друг другу сворачивают под вашим чутким руководством, между прочим.
      На среднее звено флотилии нас доставлял челнок новой конструкции. Переоборудованный под боевую минимашину, он вмещал вдвое меньше прежнего людей, зато вооружения на нем было предостаточно. Неизмеримо длинная цепочка кораблей тянулась слева по борту, постоянно уменьшаясь своими звеньями и исчезая в бесконечности. Начиная с шестого и до самого, видимого невооруженным глазом, последнего корабли светились изнутри алым заревом. Оно то вспыхивало ярко, то замирало в каком-то ожидании; казалось, что это большая мерцающая гирлянда на темном фоне вселенной.
      - Ваше счастье, советник, что в старые времена были знающие и умеющие люди. Не создай они этих прочнейших и надежнейших кораблей, наводили бы свой порядок там, - я кивнул за окно.
      Советник молчал.
      - Какой-то невероятный идиотизм вы там внутри творите, давно, казалось бы, все разлететься на куски должно. А оно стоит, как скала, и ничего ему не делается. Нет, вы так не умеете, да и уметь не будете. Не та школа и методы. Временщики вы в истории людей, страшный сон.
      Советник отстегнул ремни безопасности.
      - Вы правы. Нет, не смотрите на меня так, не про историю я говорю. Правы вы, крепкие корабли. Есть такие, что пусты внутри уже от хвоста до головы, парадокс, а они летят себе и хоть бы лопни.
      Челнок заложил вираж и юркнул к ближайшему кораблю. Из дальних частей корпуса ровным голубым полем, расстелившимся под нами, засверкали вспышки. Разрывы сверху и по бокам затрясли челнок. Тут же, сзади нас, выйдя из шлюза корабля, бросились в ту сторону с десяток боевых, похожих на толстые стержни, цилиндров. Невидимые батареи сходу уничтожили три из них, после чего завязался бой. Уходя все ближе к шлюзу, картина боя становилась видна все хуже и хуже. Я успел заметить, что еще два цилиндра разлетелись вдребезги, осыпая своими остатками корпус корабля.
      - Это что, укрепления ваших врагов? - садясь к выходу, спросил я у советника, тоже в интересом наблюдавшего за боем.
      - Да, это батареи Гура. Захватили на днях хвостовую часть, укрепились, никак выбить их не можем. Огневая мощь большая у них, подойти близко не дают. Ну, ничего, через пару дней при таких расходах у них энергия на нуле будет. Ни минуты покоя знать у нас не будут.
      Челнок, сбросив скорость, влетел в шлюзовой зал.
      Советник подсел ко мне.
      - Сейчас нас встретит наш руководящий сражениями, с ним мы съездим на боевые позиции. А, вообще, здесь жарковато, но вы не волнуйтесь. У нас обеспечение безопасности руководства и его людей на первом месте в таких условиях.
      - Это с каких таких пор я стал вашим человеком, не забывайтесь, советник, я сам по себе, а вы - это вы. То, что я бездейственно все это созерцаю, не следствие моего нежелания, это мое бессилие. Будь моя воля, я б вас всех в ту печь вместе с вашим милым Стапом. А безопасность ваша - за счет жертв других, мне такой вовек не надо, да куда теперь тут деться, некуда. Вот и приходится с вами рядом быть. Так что, не путайте, советник, не путайте.
      Советник схватился за голову.
      - О, горе мне, горе с этим свободным, - он зашипел мне на ухо, придвинувшись вплотную. - Ну, пожалейте вы людей хотя бы, хоть они и холуи. Мне ведь после этих речей ваших о Стапе да о власти их как перчатки менять надо. Вот этих тоже сейчас на передовую надо, использовали вы их, все. Кто про Стапа такое от кого-нибудь слышал и знает, что этому говоруну ничего за это не будет, тому уж не жить. - Советник отодвинулся и лег на сиденье.
      Получался интересный поворот событий. И без того урезанная, моя свобода теперь ограничивалась еще и рамками моего чувства гуманности. Молодцы, сами убивают пачками, а мне пытаются гуманностью закрыть рот. Я ни минуты не сомневался, что советнику наплевать на эту охрану, как на людей. Единственное, что его и волновало, если вообще волновало, это ее, этой охраны, качество. Я думал с полчаса, но все сомнения пропали, едва я попал на позиции, где намечалось наступление. Там я увидел ту разницу, которая отличает эти откормленные рожи в черном за спиной у советника и искаженные предсмертной гримасой лица солдат, поневоле попавших в бой.
      Мы сидели в укрепленной комнате штаба. Прикрытые бронированными заслонками, смотровые щели засветились розовым. Я сел на кресло возле одной из них. Сзади военный докладывал советнику.
      - Вчера, в результате предпринятой атаки, захватили два зала и галерею, ведущую к двигательному блоку и коридорам аккумуляторных резервуаров. Сегодня утром броском попытались штурмовать двигательный блок. Потеряли три тысячи убитыми, атака отбита.
      Советник подошел к смотровой щели.
      - Так это значит и есть этот блок? - Военный появился у него за спиной.
      - Да, это он. Вон там у них автоматические орудия, а вон там тяжелые. Утром всего раз тяжелыми стреляли, сразу по триста-пятьсот человек укладывают.
      Советник выпрямился.
      - Сколько есть, плюс резерв, есть ли что-нибудь летающее?
      Военный оживленно заморгал.
      - Всего тысяч шесть будет, летающего, пару блюдец переоборудованных, но там не более трех человек входит.
      Советник быстро подошел к блоку связи в углу. Быстрая его речь была неразборчива, он говорил с центром. Через несколько минут он вышел и сделал наблюдения.
      - Ну, что ж, пожалуй, начнем, - он обратился к военному. - Давайте, только как надо, быстро, решительно и чтоб без сюрпризов. - Советник сел в соседнее кресло.
      - В этот раз, дорогой вы наш, - начал он. - В этот раз вы попали в самый что ни на есть жар. Стап говорил мне, что когда-то вы сказали, что видеть вам дают лишь малую долю того, что творится. Да и утром сегодня, видел я, недовольны были, вроде бы, что опять показывают нечто, не самое главное и большое. Теперь можете быть спокойным. Сейчас здесь самая трудная битва. Вчера они отбились, и мы потеряли, да вы и сами слышали, сколько. Это самая большая цифра за все время. Но если прибавить еще и тех, кто погибнет сегодня, то это прямо эпохальный масштаб.
      Я вцепился в кресло.
      - Советник, я вам настоятельно рекомендую крепко подумать, прежде чем что-либо мне говорить. Я не зритель на спектакле и картин покровожаднее и пострашнее никому не заказывал. А ваша бойня с антиоборотнем Гуром мне противна, как и вы сами, - я отвернулся от него, зубы сжались.
      - Простите, если я вас обидел, - ответил советник.
      - Просто я веду себя так, как обычно, и уж извините, но вы меня не закомплексовывайте.
      Вернулся военный, он нагнулся над советником и что-то ему тихо сказал. Тот расправил плечи и махнул рукой.
      - Начинайте.
      Военный удалился и, вернувшись через пару минут, сел у третьей щели.
      Слева в дальние правые нагромождения металла полетели ярко белые пучки. Помещение объемом в несколько километров за наблюдательными щелями наполнилось звуками разрывов и дымом от сгорающего металла. Прямо из-под нас в том же направлении двинулись кучки людей с автоматами в руках. Сверху скользнули два летающих блюдца, сходу открыв рассыпной веер огня в направлении укреплений противника. Выкатившие на передник позиции свои орудия, солдаты одновременно с атакующими начали стрелять, не прерываясь ни на одно мгновение. Лавина огня обрушилась на темнеющие баррикады врага. Визг вырывающихся пучков энергии завис в воздухе, заглушив крики штурмующих солдат. Ответ был не менее грозен. Левее от угла, куда был направлен весь поток солдат и огня, заработала та самая тяжелая пушка. Ее разрывы оставляли черные пятна диаметром в десять, а то и в пятнадцать метров, выжигая все, что попадало туда, дотла. Из угла по всему залу, как фейерверк, разлетались заряды, поражающие атакующих не прицельностью, а кучностью. Передний край атаки был уничтожен полностью, чудом не сбитые блюдца летали под потолком, ошалев от мощного отпора и стреляя, куда попало. Атакующие залегли, и атака захлебнулась. Военный вскочил с кресла и пропал в дверях комнаты. В блоке стало тихо, оба блюдца зависли у ближнего края зала. Внезапно одно из них, скользнув молнией вниз, пролетело прямо над поверхностью и так же внезапно свернув влево и прикрывшись стеной огня от правой части укреплений, с грохотом и последующим взрывом упало на то место, где находилось тяжелое орудие противника. Лавина огня вновь метнулась на обороняющихся, солдаты двинулись вперед. Оставшееся блюдце лавировало у самой земли, следуя за наступающими, Заработали орудия, прикрывающие сзади. Войдя в свой апогей, гигантская мясорубка на некоторое время ускорилась, еще быстрее и неистовей засверкав вспышками зарядов, и, стремительно погаснув, заслонилась облаками дыма. Сзади послышался голос военного.
      - Уважаемый советник, не желаете ли своими глазами осмотреть место событий?
      Советник встал.
      - Естественно, желаю, - и, глянув на меня, пригласил, - пойдемте, глянем. Это корабль уже наш, и теперь - навечно.
      В сектор спускаться не стали, пошли боковой галереей, что шла параллельно одной из стен сектора. Не имея стены там, где она выходит на сектор, галерея напоминала окоп, вырытый сбоку. Ширина пола была метров двадцать. Справа в выжженных дверях чернели помещения. Весь пол был завален трупами солдат, прорывавшихся по галерее в боковой обход противнику. Военный, размахивая руками, объяснял динамику произошедшего. Трупы лежали в два, кое-где даже в три слоя, иногда скатываясь и падая в яму сектора слева. У черневших проходов в коридоры и помещения кое-где торчали воткнутые трупы, обозначавшие проходы в очищенные залы. Мы шли по ним, постоянно проваливаясь то правой, то левой ногой. Советник ругался и встряхивал ступни. У бывших вражеских позиций нас подобрало блюдце и, перенеся назад, скрылось в квадратном отверстии у потолка сектора. Полувосстановленная наскоро часть корабля, до сражения принадлежавшая Стапу, была все же более приятной, чем недавно увиденное. Дойдя до шлюза, мы остановились.
      Советник, весь сияя, с чванливой ухмылкой бросил на меня свой взгляд.
      - Ну, как, можем, значит, если хотим, выбили паразитов. Теперь им туго будет, это самая крепкая база у них была, жаль, потери большие.
      Я перебил его:
      - Что-то я сомневаюсь, что вы о них жалеете. Вам ведь наплевать и забыть.
      Советник вызвал лифт, едущий в шлюз.
      - Да, за ценой в победе мы не постоим, заплатим сполна.. Легкая победа нам и не нужна, чем труднее тем дороже, только так.
      Мы вошли в лифт. Я стал у дальней стенки и внимательно изучал советника. Его лицо стало строгим и торжественным.
      - Конечно, легкая победа вам и не нужна вовсе. Из легкой памятника не сделаешь, святыней ее не объявишь. А вот если такая, что еле выжили, пусть даже из-за дури собственной, то это уже иное дело - героизм. Вы же их раздавили количеством, а не умением или силой оружия. Я же видел, на одного их солдата по двадцать ваших, камикадзе этот ваш в тарелке тоже выручил только так и умеете воевать, победители дохлые.
      Стоявшие у дверей охранники переглянулись. Советник посмотрел на них и, бросив мимолетный взгляд на меня, молча покачал головой. Только теперь я заметил, что оба дюжих парня у дверей из личной охраны советника были не те, что в центре, и не те, что в челноке. В являвшемся в настоящее время центральном корабле царила торжественная обстановка. Вся охрана и солдаты были одеты в парадное, кругом висели прославлявшие победу и Стапа призывы, играла музыка. Задолго до выхода на ярус, где находился его кабинет, в котором он, по словам советника, и работал и отдыхал, охрана была удвоенной. А на самом ярусе утроена. Стап встретил меня с распростертыми руками.
      - Заходи, мой милый. Ой, как по тебе соскучился. Война, понимаешь ли, дорогой, не шуточное дело. Гур этот, подлец, обмануть меня хотел вероломно, без предупреждения нож в спину хотел вонзить. - Стап сел и предложил сделать то же мне. - А ведь раньше дружили крепко с ним. Вместе работали, рука об руку прямо. Вот и верь друзьям после этого. Прав был покойный Рап, всегда надо быть начеку.
      Я склонил голову на плечо.
      - А ведь не сглупи ты тогда, Стап, уже на новом месте были бы, между прочим. Год туда лететь было. Обосновались бы сейчас, навели мосты с другими колониями, объединяться бы начали. Люди ведь все, жить вместе и с пользой надо. А что имеем на сегодняшний день? Породил дебила, с трудом сам же его задавил и радуешься. Резервы впустую, все впустую. Людей, как мух, моришь и бьешь бессчетно. - Стап молча слушал, почесывая за ухом.
      - Ты теории здесь свои не разводи, умник, тоже мне, нашелся. Впустую, нет смысла - это все провокация. Тебе, конечно, это можно, имеешь право, что хочешь говорить, но смертным - не сметь. Советник жалуется на тебя. Шестерых телохранителей из-за тебя ликвидировать пришлось. Прямо, как вредитель. - Я зашевелился от возмущения.
      - Значит, шесть блюдолизов из-за меня погубили, так я - вредитель. А из-за тебя один бог ведает, сколько полегло и поляжет, и ты - честный. Интересно, в каком языке и когда найдется слово, чтобы тебя соответственно твоим заслугам назвать, мне кажется, что пока такого нигде нет.
      Стап слушал, не переставая чесать за ухом.
      - Да, ты так и не увидел до сих пор нашей цели.