Книга пятая

Спросите вы, откуда пошло имя месяца мая?

Наверняка не могу этого я объяснить.

Точно как путник стоит в сомненье, не зная, в какую

Сторону надо идти на перекрестке дорог,

5 Так же и я, когда мне объяснений приводится много,

Выбрать одно не могу: в этом обилии — вред.

Вы укажите мне путь, Аганиппиной ключ Гиппокрены449

Музы хранящие — след пенный Медузы коня!

Спор у богинь начался. Из них Полигимния первой

10 Молвила; прочие все молча внимают словам.

«Кончился Хаос, и натрое мир разделился впервые,

И мироздание все в новые виды вошло:

Тяжко осела земля и моря за собой притянула,

А в высочайшую высь легкое небо взвилось.

15 Солнце и звезды тогда вознеслись, невесомые, в небо,

Вспрыгнули кони Луны вышние тропы топтать.

Но ни земля небесам, ни Фебу прочие звезды

Не уступали: почет был одинаковый всем.

Часто, бывало, престол, который, Сатурн, занимал ты,

20 Кто-то из низших божеств рвался отнять и занять,

И покушался пришлец на широкую грудь Океана,

И заточенная шла в дальний Фемида предел,

Вплоть до поры, когда Честь и Почет, с его ликом спокойным,

Не сочетали свои в браке законном тела.

25 Мощь породили они, Майесту, что властвует миром, —

Еле родиться успев, стала могучей она

И на высокий воссела престол на средине Олимпа,

В золоте вся заблистав пурпуром ярких одежд.

Были с ней Совесть и Страх, да и все высочайшие боги

30 Согласовали свой лик с нею, воссевшею там.

Тут же проникло в умы уваженье к почетному званью:

Стали достойных ценить, гордость и спесь отложив.

Многие годы такой порядок держался на небе,

Вплоть до того, как с твердынь свергнут старейший был бог.

35 Дикое племя Земля породила — чудовищ-гигантов,

Дерзко посмевших напасть и на Юпитеров дом;

Тысячу рук им дала, и змей вместо ног отрастила,

И приказала: «На бой против великих богов!»

Горы они громоздить до звездных высот начинают

40 И угрожают войной трону владыки небес.

Громом с небесных твердынь Юпитер по ним ударяет

И на зачинщиков он их же громады валит.

Мощь под защитой оружья богов сохраняет величье

И ограждает с тех пор силу свою и почет.

45 Мощь — Майеста теперь сопрестольна Юпитеру в высях,

Предоставляя ему власть без насилья держать.

Мощь блюдет и почтенье к отцам и честь материнства,

50 Мощь охраняет пути отроков юных и дев.

Мощью и фаски даются властям, и курульное кресло,

Мощь побеждает врага и торжествует триумф».

Кончила слово свое Полигимния: речь одобряют

Клио с Талией, чья песнь громко под лиру звучит.

55 Дальше Урания речь начинает; все замолчали,

Только один лишь ее голос был слышен теперь:

«Некогда высший почет стариковским присущ был сединам

И уваженье внушал старцев морщинистый лоб.

Марсово дело вели и отважно на войнах сражались

60 Юноши, стойко своих оберегая богов.

Старость, по силам слабей и оружьем владеть неспособна,

Часто давала совет мудрый отчизны сынам.

В курию доступ открыт был только одним престарелым:

Право сенатором стать возраст спокойный давал.

65 Только старейшина правил суды, и был узаконен

Возраст, с которого был доступ открыт к должностям.

Старший шел меж двоих молодых, и они не роптали,

А при одном молодом шел он поближе к стене.450

Разве кто-нибудь смел говорить непристойно при старших?

70 Нет: всегда старики строго пристойность блюли.

Ромул за этим смотрел: он избранных старцев отцами

Назвал, препоручив им в новом городе власть.

Старшие саном, они получили названье «майоры»,

А потому и пошло именование «Май».

75 Да и Нумитор сказал, может быть: «Дай, Ромул, сей месяц

Старцам». И не посмел деду противиться внук.

Верной порукой такой старикам предоставленной чести

Служит июнь: получил имя по юношам он».

Тут Каллиопа, плющом перевив небрежные кудри,

80 Первая в хоре своем так начала говорить:

«Некогда взял Океан, омывающий водами землю,

Тифию в жены себе, — ту, чьим отцом был Титан.

Дочь их Плейона, вступив в брак с небо держащим Атлантом,

В этом браке (идет слава) Плеяд родила.

85 Майя из них красотой сестер своих превосходила

И от владыки богов плод, говорят, понесла.

На кипарисом поросшей Киллене она породила

Сына, который летать мог на крылатых ногах.

Чтят его быстрый Ладон и огромный Менал,451 и повсюду

90 Люди в той древней стране, созданной раньше Луны.

Некогда прибыл Эвандр, из Аркадии изгнанный, в Лаций,

Вместе с собой привезя и аркадийских богов.

Там, где стоит теперь Рим, глава мира, был луг и деревья,

Малое стадо овец да кое-где шалаши.

95 «Стойте! — воскликнула тут пророчица, матерь Эвандра, —

Здесь, на месте села, встанет державная власть!»

Матери внял, провидице внял герой нонакрийский,452

И на чужой стороне остановился пришлец.

Таинствам многим потом, — первым делом, двурогого Фавна

100 И крылоногого он бога, — народ обучил.

Ты, козловидный Фавн, — божество полуголых луперков,

Что очищают пути людные шкурой овец;

Ты же, хранитель воров, первый лирник изогнутой лиры,453

Матери имя своей месяцу ты даровал.

105 И не одну ее ты почтил: семь струн твоей лиры

Обозначают число всех семизвездных Плеяд».

Вот Каллиопы слова; и с ними согласны Камены.

Как же мне быть? Ведь рассказ каждой меня убедил.

Пусть Пиэриды со мной одинаково будут любезны,

110 Я же доверье свое поровну всем отдаю.

Пусть от Юпитера песнь начинается. Первой же ночью

Встанет звезда, что была у колыбели его.

Козочка эта, что дождь предвещает, — из града Олена:454

Ей небеса даровал бог за ее молоко.

115 Славной на Крите была, говорят, Амалфея-наяда, —

Нимфа, которою был спрятан Юпитер в лесу.

Там у нее и коза из стад, пасомых на Дикте,455

С двойней козляток была, на заглядение всем:

Пара высоких рогов у нее над спиной загибалась,

120 А ее выменем мог быть сам Юпитер вскормлен.

Бога питала, но вот о дерево рог обломила

И половину своей тут потеряла красы.

Нимфа тот рог подняла, повила его свежей травою

И до Юпитера уст полным плодов поднесла.

125 Он же, когда воцарился в выси, на престоле отцовском

Сев, и ничто не могло выше Юпитера стать, —

Сделал кормилицу он и кормилицы рог плодоносный

Звездами: рог и досель имя хранит госпожи.456

В мая календы алтарь был воздвигнут хранителям-Ларам

130 И изваяния с ним малые этих богов.

Курием он посвящен, но давно уж от ветхости рухнул —

Даже и камни порой долгая старость крушит.

Имя «хранителей» им потому присвоено было,

Что охраняет их взор все, за чем смотрят они.

135 Нас они берегут, соблюдают и города стены,

С нами всегда, и во всем помощь они подают.

Но у подножия Ларов стоит из камня собака —

Как объяснить, почему вместе здесь Лары и пес?

Вместе хранят они дом и оба хозяину верны;

140 За перепутьем следит Лар, и собака следят.

Оба сгоняют воров — и Лар и Дианина стая,

Бдительны Лары всегда, бдительны также и псы.

Долго повсюду искал я двойные богов изваянья,

Но долголетних веков сила разрушила их;

145 Тысячу Ларов и Дух вождя, поручившего нам их,

Город имеет: квартал каждый чтит три божества.457

Что ж это я? В месяц август об этом пойдут мои речи;

Доброй Богине458 теперь надо мне песнь посвятить.

Холм есть природный, ему дало имя и самое место:

150 Назвал Скалою он был, доброю частью горы.

Тщетно стоял на нем Рем, в то время как его брату

Птицы отдали власть на Палатинском холме.

Храмы там возвели, запретив посещать их мужчинам,

Древние наши отцы на пониженье холма.

155 Клавсов старинного рода наследница их посвятила,

Тела какой ни один муж не касался еще.

Ливия их починить озаботилась, помня о муже

И продолжая всегда все начинанья его.459

Только лишь, звезды прогнав, рожденная Гиперионом460

160 Алый светоч зажжет, мчась на рассветных конях,

Тотчас прохладный Аргест461 овеет колосья на нивах

И в Калабрийскую зыбь парус потянет ладью.

А как опустится в сумерках ночь на темную землю,

Тотчас вся стая Гиад на небе станет видна.

165 Семь на челе у Тельца огневыми горящих лучами

Числят Гиад — дождевых: греки их назвали так.462

Вакха, считают одни, вскормили они, а другие

Тефии внучками их и Океана зовут.

В те времена как Атлант на плечах не держал еще неба,

170 То родился у него дивнопрекрасный Гиант.

Океанида его родила своевременно Эфра,

Так же как нимф, но Гиант раньше сестер родился.

С первым пушком на щеках уже он пугливых оленей

Гнал и любил русаков, сети расставив, ловить.

175 Храбрость его все росла с годами, и начал он смело

На кабанов выходить и на щетинистых львиц.

К логову раз подойдя, где была со щенятами львица,

Сам он ливийской тогда хищницы жертвою пал.

Плакала мать по Гианте, Гианта оплакали сестры

180 И свою шею под твердь должный подставить Атлант,

Но и родителей скорбь превзошло сестер благочестье:

Небо дало им оно, имя же дал им Гиант.

«Мать цветов,463 появись, тебя славим мы в играх веселых!

Я о тебе не успел в месяце прошлом пропеть.

185 Ты завершаешь апрель и в майские дни переходишь:

Первый бежит от тебя и принимает второй.

Тот и другой свои смежные дни тебе посвящают,

Славить тебя мы должны в месяц и тот и другой.

Цирк открывается наш, возглашают в театрах победы,

190 Так что и цирку теперь должен я песню слагать.

Ты же сама расскажи о себе. Ненадежны людские

Толки: имя свое лучше ты всех объяснишь».

Так я сказал. На слова мои так отвечает богиня

(Вешних дыхание роз с уст излетает ее):

195 «Флорой зовусь, а была я Хлоридой; в устах же латинских

Имени моего греческий звук искажен.

Да, я была на блаженных полях Хлоридою-нимфой,

Там, где счастливцы мужи в оное время цвели.

Как хороша я была, мне мешает сказать моя скромность,

200 Но добыла я своей матери бога в зятья.

Как-то весной на глаза я Зефиру попалась; ушла я,

Он полетел за мной: был он сильнее меня.

Право девиц похищать Борей ему дал: он и сам ведь

Дочь Эрехтея увлек прямо из дома отца.

205 Все же насилье Зефир оправдал, меня сделав супругой,

И на свой брачный союз я никогда не ропщу.

Вечной я нежусь весной, весна — это лучшее время:

В зелени все дерева, вся зеленеет земля.

Сад плодовитый цветет на полях, мне в приданое данных:

210 Нежит его ветерок, ласково воды журчат.

Сад мой украсил супруг прекрасным цветочным убором,

Так мне сказав: «Навсегда будь ты богиней цветов!»

Но перечесть все цвета на цветах, рассеянных всюду,

Я никогда не могла: нет и числа их числу.

215 Только лишь иней сойдет росистый с раскидистых листьев

И лишь согреют лучи пестрый древесный наряд,

Сходятся Оры ко мне, в расписные одетые платья,

И собирают дары наши в кошницы свои.

Следом Хариты идут, венки и гирлянды сплетая,

220 Чтобы в небесные ввить кудри и косы свои.

Первая я семена посеяла новые людям:

Ведь одноцветной была почва земли до меня.

Первая я создала цветок из крови ферапнейца,

Жалобный возглас его на лепестках начертав.

225 Также и ты сохранил свое имя на грядах цветочных,

Бедный Нарцисс, для себя не отыскав двойника.

Крокуса мне ль поминать или Аттиса с сыном Кинира,

Всех, кто за раны свои славу во мне получил?464

Марс точно так же, узнай, по моей же затее родился,

230 Пусть лишь Юпитер, молю, так и не знает о том.

В горе Юнона была, что ей не пришлось для Минервы

Матерью стать, что ее только Юпитер родил.

Шла к Океану она, негодуя на дело супруга;

Остановилась, устав, около наших дверей.

235 Лишь увидав ее, так я спросила: «Зачем, дочь Сатурна,

Здесь ты?» Сказала она, держит куда она путь,

И объяснила зачем. Попыталась ее я утешить:

«Нет, говорит, не словам горе мое унимать!

Если Юпитер родил, а супругой своей пренебрег он,

240 Матери имя в себе соединив и отца,

Что же отчаяться мне стать матерью вовсе без мужа

И, оставаясь всегда чистою, все же родить?

Все я испробую зелья в просторах земли поднебесной,

Все я обрыщу моря, в Тартара бездну сойду!»

245 Так голосила она, но в лице моем было сомненье.

«Нимфа! — вскричала она. — Ты ведь мне можешь помочь».

Трижды пыталася я посулить ей помощь, и трижды

Я не решалася: был страшен Юпитера гнев.

«Ах, помоги мне! — она говорит. — Тебя я не выдам:

250 Стиксовых вод божеством в этом тебе поклянусь».

«Волю твою, говорю, исполнит цветок, что получен

Мною с Оленских полей: он лишь один у меня.

Давший его мне сказал: «Коль им тронешь бесплодную телку,

То понесет». И она, тронута им, понесла.

255 Пальцем сорвавши цветок, к Юноне я им прикоснулась,

И, лишь дотронулась им, тотчас она зачала.

К левому брегу она Пропонтиды во Фракию вышла,

И по желанью ее Марс появился на свет.

Памятуя о своем чрез меня появленье, сказал он:

260 «В городе Ромула здесь вместе со мной обитай!»

Может быть, думаешь ты, что лишь в нежных венках мое царство?

Нет, моему божеству подчинены и поля.

Коль хорошо зацветет посев, будут житницы полны;

Коль хорошо зацветут лозы, появится Вакх;

265 Коль хорошо зацветут оливы, год будет богатым;

Много ль созреет плодов — тоже видать по цветим.

Если же гибнут цветы, погибает и вика с бобами

И погибает, пришлец Нил, чечевица твоя;

Даже вино, что хранят бережливо в обширных подвалах,

270 Также цветет, и всегда пенится в бочках оно.

Мед — это тоже мой дар: ведь пчелок, что мед собирают,

Я на фиалки зову, клевер и бледный тимьян.

Я же причина того, когда предается разгулу

Вся молодежь и ее юные силы цветут».

275 Я изумлялся словам ее молча, она же сказала:

«Спрашивай! Каждый вопрос должный получит ответ».

«Ты мне, богиня, скажи, — спросил я, — откуда твой праздник?»

И не успел я спросить, как отвечает она:

«Не было вовсе еще возможностей к роскоши в жизни:

280 Все достоянье людей было в стадах иль в земле:

Мерой богатства тогда был скот или поле для пастбищ;

Но и тогда для богатств уж нарушался закон.

Стало в обычае брать для пастбищ народное поле,

И не платился никто долгое время за то.

285 Не охранялось тогда добро народное вовсе,

Лишь недогадливый пас скот свой на частной земле.

В это вмешались тогда Публиции — оба эдилы,

А до того ни один не находился смельчак.

Дело к народу пошло, с виновных пеню взыскали

290 И защищавших народ громкой почтили хвалой.

Часть этой пени досталась и мне: по воле народа

Новые игры тогда в честь учредили мою.

Частью же пеня пошла на дорогу в холме каменистом, —

Стала удобной тропа: это Публициев склон».465

295 Я полагал, каждый год Флору празднуют. «Нет, — отвечает

И добавляет еще к этому новый рассказ:

Почести милы и нам: алтари мы и празднества любим,

Ведь небожителей всех честолюбива толпа.

Часто богов раздражить оскорбитель какой-нибудь может,

300 Но искупительной он жертвою гнев их уймет.

Часто Юпитера я наблюдала, когда был готов он

Молнию ринуть, по тут ладан смягчал его дух.

Если же кто невнимателен к нам, мы караем за это

Тяжко, и гнев божества больше бывает вины.

305 Вспомни, как дальний огонь Мелеагра спалил Фестиада

Лишь потому, что забыл Фебе он жертву возжечь:

Или как флот Танталида держала та же богиня466 —

Дева, что мстила за свой презренный дважды алтарь.

Горестный Ипполит, почтить не хотел ты Диону,

310 И растерзали тебя в бешенстве кони твои.

Не перечислить потерь, навлеченных небрежным забвеньем!

Так вот и мной пренебрег некогда римский сенат.

Что было делать и как мне свое показать возмущенье?

Неуваженье ко мне чем я могла отомстить?

315 В горе я презрела долг: перестала смотреть за полями,

До плодовитых садов дела уж не было мне;

Лилии никли в садах, на глазах засыхали фиалки,

И увядал на стеблях ссохшийся красный шафран.

Часто шептал мне Зефир: «Своего, тебе данного, вена

320 Ты не губи!», — но оно было ничто для меня.

Были оливы в цвету — и губили их резкие ветры;

Были посевы в цвету — град выбивал в них зерно;

Лозы сулили вино — а небо чернело от Австров,

И неожиданно вдруг ливень сбивал всю листву.

325 Я не хотела того: я в гневе своем не жестока;

Но не заботилась я противоборствовать злу.

Тут и решили отцы: коль будет год цветоносным, —

Каждой весной божество чествовать будут мое.

Был по душе мне обет. И вот Постумий и Лена,

330 С консулом консул вдвоем игры назначили мне».467

Я собирался спросить, почему же такая игривость

Царствует в Флорины дни, шутки вольней почему?

Вспомнил, однако же, вовремя я, как приветлива Флора,

Вспомнил, что это она шлет нам дары для услад:

335 Все за столами себе венками виски оплетают,

Всюду на светлых столах видны покровы из роз;

И собутыльники тут, заплетя себе волосы лыком,

Пляшут и без толку все чистое тянут вино;

А у порога своей неприступной красавицы пьяный

340 Песню поет в венке на умащенных кудрях.

Ни о каких тут делах увенчанным нечего думать,

Здесь, средь цветочных гирлянд, чистую воду не пьют:

Будь ты хоть сам Ахелой, — пока не смешался ты с хмелем,

Прелести нет никакой в том, чтобы розы срывать.

345 Вакх обожает цветы, и то, что венки ему милы,

Можно узнать по венцу из Ариадниных звезд.

Вольность в театре нужна для Флоры: не надо к богиням

Важным ее причислять, в тяжкий обутым котурн.

А почему на играх ее толпятся блудницы,