Книга вторая

Януса срок миновал. И год разрастается с песней:

Месяц второй наступил, книга вторая пойдет.

Ныне, элегии, вам широко паруса распущу я:

Мелочью вы у меня были до этого дня.

5 Были послушными слугами мне в любовных заботах,

Были забавою мне в юности ранней моей.

Священнодействия я теперь воспеваю по фастам:

Кто бы поверил, что я эту дорогу избрал?

Это солдатская служба моя. Как могу, так воюю,

10 Ибо не всякий доспех будет хорош для меня.

Коль не по силам метать мне будет копье боевое,

Коль не могу усидеть на боевом я коне,

Если и шлем не по мне или острый меч не по силам

(Эти доспехи носить может и всякий другой), —

15 То ведь всем сердцем твои имена прославляем мы, Цезарь.

И за твоею следим славой растущей всегда.

Будь же со мной и взгляни на дары, приносимые мною,

Ласковым взором, когда ты отдохнешь от побед.

Февруев имя отцы искупительным жертвам давали,

20 Многое также о том нам и теперь говорит:

Понтифик-жрец от царя и фламина шерсть получает,347

Или же феврую, как встарь называлась она.

Жженую полбу, какой подметает с крупинкою соли

Ликтор, чистя дома, февруей также зовут.

25 Так называют и ветвь от дерева чистого, коей

Кроет святая листва лоб непорочных жрецов.

Фламина также жену я просящую февруи видел,

И получила она феврую — ветку сосны.

И, наконец, все то, чем тела мы свои очищаем,

30 Встарь бородатые так назвали предки у нас.

Месяца имя февраль потому, что ремнями луперки348

Бьют по земле и ее всю очищают кругом,

Иль потому, что тогда, по умилостивленьи усопших,

После февральных дней чистое время идет.

35 Верили наши отцы, что путем очищения можно

Всякое зло прекратить и преступления смыть.

Этот обычай идет из Греции: там полагают,

Что нечестивые все можно очистить дела.

Так очистил Лелей Акторида, так сам был очищен —

40 Смыл с него Фокову кровь фтийской водою Акаст.

Так легковерный Эгей Фасианку, что на драконах

Перелетела к нему, тоже очистил от скверн.

Амфиарая же сын Навпактову Ахелою349

Также сказал: «Ты омой нечисть мою!» Тот смыл.

45 Что за безумье, увы! Ужели смертоубийство

Просто речною водой можно, по-вашему, смыть!

Но (чтобы твердо ты знал, какой был у предков порядок)

Януса месяц и встарь первым был, как и теперь;

Месяц, идущий за ним, последним был месяцем года:

50 Священнодействам конец, Термин, ведь ты полагал.350

Януса месяц был первым, ворота времен отворяя, —

Месяц последний в году манам351 последним был свят.

Только много спустя, говорят, дважды пять децемвиров

Сделали так, что февраль следует за январем.

55 В первые дни февраля Спасительнице Юноне

Рядом с Фригийскою был Матерью храм возведен.

«Где же теперь этот храм, посвященный великой богине

В эти календы?» Давно время низвергло его.

Так же погибли б у нас и все остальные святыни,

60 Если бы их не берег наш осмотрительный вождь.

Ветхости он не дает коснуться наших святилищ:

Он не одних лишь людей, но и богов бережет.

Храмов не только творец, но их и святой обновитель,

Боги тебя да хранят так же, как ты их хранишь!

65 Свыше да длят тебе век настолько, сколь дал ты всевышним,

И нерушимым твой дом будет под стражею их!

Тут посещает толпа почитателей рощу Гелерна,

Где устремляется Тибр влиться в морскую волну,

Тут и у Нумы святынь, в Капитолии у Громовержца,

70 И на Юпитеровой крепости режут овцу.

Часто дождливые тут южный ветер тучи наводит

С ливнями, и снеговой скрыта земля пеленой.

После ж, как только Титан, заходя в Гесперийские воды,

Снимет с пурпурных коней блеск самоцветный ярма,

75 Ночью кто-нибудь тут, глаза поднимая ко звездам,

Спросит: «Где же лучи Лиры, блиставшей вчера?»

Лиру ища, он и Льва заметит спину, который

Наполовину уже скрылся внезапно в волнах.

Ну, а Дельфин, что тебе был виден в звездном уборе,

80 Он от твоих убежит взоров в грядущую ночь.

Он — иль счастливый клеврет, проследивший любовные шашни,

Или же тот, кем спасен с лирой лесбийской поэт.

Морю какому, какой стране Арион не известен,

Волны морские смирять песней умевший своей?

85 Часто при пенье его и волк за овцою не гнался,

Часто, от волка бежав, бег прекращала овца.

Часто под сенью одной и собаки и зайцы лежали,

Часто была на скале рядом со львицею лань.

Бросив все сплетни свои, с Палладиной птицей352 ворона,

90 С коршуном вместе могла дружно голубка сидеть.

Кинфия353 часто твоим, Арион, восхищалася пеньем,

Будто бы это не ты вовсе, а брат ее пел.

Имя твое, Арион, Сицилия вся прославляла

И в Авзонийской земле славилась лира твоя.

95 В путь оттуда домой корабль Арион себе выбрал

И погрузил на него то, что искусством добыл.

Верно, несчастный, тебя пугали и ветры и волны,

Но оказалось тебе море верней корабля.

Вот уже кормчий стоит, обнаженным мечом угрожая,

100 И соучастников с ним вооружилась толпа.

Кормчий, зачем тебе меч? Кораблем управляй ненадежным

Разве такая твоим пальцам доверена снасть?

Страха не зная, певец говорит: «Не боюся я смерти,

Но разрешите вы мне тронуть кифару и спеть».

105 Все согласились, смеясь. Тогда он венок надевает,

Что и твоим бы, о Феб, мог подойти волосам;

Длинный плащ он надел, окрашенный пурпуром тирским,

И зазвучала струна, тронута пальцем его.

Слезным напевом он пел, подобно как острой стрелою

110 Лебедь пронзенный в висок кличет последнюю песнь.

Тотчас, наряда не сняв, он прыгает прямо в пучину:

Всю орошают корму синие брызги воды.

Тут-то (возможно ль?) дельфин изогнутой круто спиною

Необычайную вдруг ношу принял на себя.

115 Он же, с кифарою сидя на нем, в награду за помощь

Снова поет и своей песней смягчает волну.

Боги благое следят. Юпитер дельфина возносит

В небо и девять ему звезд в награжденье дает.

Мне бы твоей обладать и тысячью звуков, и грудью,

120 Коими ты, Меовид, встарь Ахиллеса воспел,

Раз, чередуя стихи, пою я священные ноны,

День, что великий почет фастам собой придает.

Дух мой слабеет, и мне не по силам эта задача:

Славить приходится мне этот особенно день.

125 Ну не безумно ль на стих элегический тяжесть такую

Мне возлагать? Нужен здесь лишь героический стих.

Отче отчизны354 святой, народ и сенат тебе имя

Это даст и даем, всадники, также и мы.

Был таковым по делам ты и раньше, а назван позднее

130 Именем этим. Отцом был ты для мира давно.

Так величают тебя на земле, как Юпитера в горнем

Небе: ты людям отец, он же — небесным богам.

Ромул, ему уступи: это он неприступными сделал

Стены, которые Рем мог и прыжком одолеть.

135 Татия ты покорил, Куры малые, как и Ценину;355

Риму при нашем вожде солнце сияет везде.

Ты, уж не знаю какой, обладал неприметной земелькой, —

Всем, что под небом лежит, Цезарь владеет теперь.

Ты похититель, — а он целомудрия жен охранитель;

140 Ты нечестивцев спасал, — искореняет он зло;

Ты за насилье стоял, — соблюдает Цезарь законы;

Ты над отчизной царил, — первоначальствует он.356

Рем обвиняет тебя, а он и врагов извиняет,

Бог ты по воле отца, богом он сделал отца.

145 Но уж идейский юнец357 показался до пояса в небе

И проливает теперь смешанный с нектаром дождь.

Вот уже тот, кого бил, бывало, северный ветер,

Радостен: веет на нас с запада мягкий Зефир.

Пять уже дней Люцифер над морской загорается гладью:

150 Скоро должно наступить время весеннее вновь.

Все-таки не обманись: холода не ушли, не уходят,

И уходящей зимы знаки не скоро пройдут.

Третья ночь подойдет: ты узришь, что Медведицы Сторож358

Без промедленья свои вытянул обе ноги.

155 Между гамадриад у Дианы-лучницы в сонме

Хора святого ее нимфа была Каллисто.

Лука богини она, рукою коснувшись, сказала:

«Девственности моей будь ты свидетелем, лук».

Клятву одобрив ее, сказала Кинфия: «Твердо

160 Клятвы держись и моей главною спутницей будь».

Клятву сдержала б она, да была красота ей помехой;

Смертных не знала — в соблазн вводит Юпитер ее.

Феба, на диких зверей наохотясь в лесу, возвращалась

В пору полдневной жары или уже ввечеру.

165 Только лишь в рощу вошла (а в роще под сенью дубовой

Был глубокий ручей, свежей текущий водой), —

«Здесь, говорит, в лесу окунемся, Тегейская дева!»

Вспыхнула тут Каллисто, девы название вняв.

Феба и нимф позвала, снимают нимфы одежды,

170 Эта же ждет и стыдом тайну свою выдает:

А как рубашку сняла, полнота несомненная чрева

Тотчас являет сама тайное бремя свое.

«Клятвопреступная дочь Ликаона! — сказала богиня, —

Прочь из сходбища дев, чистой воды не скверни!»

175 Десять раз месяц свои рога смыкал в полнолунье,

Как обратилась дотоль слывшая девою в мать.

В ярость Юнона пришла и меняет облик несчастной

(Можно ли так? Ведь она не по любви отдалась!)

И восклицает, увидев соперницу в образе зверя:

180 «Пусть теперь обнимать будет Юпитер ее!»

Та, что недавно была Юпитеру вышнему милой,

Грязной медведицей став, бродит по диким горам.

Шел уж шестнадцатый год ребенку, зачатому втайне,

Как повстречалася мать с первенцем-сыном родным.

185 Словно узнавши его, она, обезумевши, стала

И завопила, и вой был материнским ее.

Юноша тут же ее пронзил бы дротиком острым,

Коль не восхитили б их в сферы всевышних богов.

Рядом созвездья горят: Медведицей мы называем

190 Ближнее, вслед же за ней Сторож блистает ее.

Но не смягчилась Юнона и Тефию просит седую

Не допускать до своих синих Медведицу вод.359

Сельского Фавна дымят алтари в наступившие иды

Там, где теченье реки остров у нас разделил.

195 В сей знаменательный день под напором оружья вейентов

Триста шесть Фабиев враз пали в кровавом бою.360

Бремя защиты и груз правления Городом принял

Дом лишь один, и взялись родичи все за мечи.

Вышли все, как один, родовитые воины вместе.

200 Каждый годился б из них стать предводителем всех.

Есть тропа от ворот Карменты у Януса храма;

Нет тут пути никому: эти закляты врата.

Здесь, как молва говорит, все триста Фабиев вышли:

Нет на воротах вины, только заклятье на них.

205 Быстрым бегом они достигли потока Кремеры

(Хищно катила она бурные воды свои).

Лагерь устроили там и, мечи обнажив, устремились,

Марсом объятые, в бой, войско тирренцев громить, —

Истинно так свирепые львы ливийских ущелий

210 Мчатся на стадо, и врознь гонят его по полям.

Все разбежались враги, получая позорные раны

В спины: краснеет земля тускскою кровью кругом.

Всюду враги сражены. Где открыто на битвенном поле

Им победить не дано, скрытно готовятся в бой.

215 Поле там было, пределы его окружились холмами

В чаще леса густой, полной свирепых зверей.

Малую рать и обоз посредине враги оставляют,

А остальные в кустах прячутся чащи лесной.

Тут словно бурный поток, напоенный водой дождевою

220 Или же снегом, какой теплый Зефир растопил,

Льется везде по полям и дорогам и в новом теченье

Мчится, не зная границ и позабыв берега,

Так же и Фабии все, разбежавшися, дол покрывают,

Что только видят, крушат, всякий отбросивши страх.

225 Что с вами, доблестный род? Врагам не верьте коварным!

Честная знать, берегись и вероломству не верь!

Доблесть осилил обман: отовсюду в открытое поле

Бросились толпы врагов и окружили бойцов.

Как вам, немногие, быть против стольких вражеских тысяч?

230 Что в неминучей беде можно теперь предпринять?

Так же, как дикий кабан, в лаврентских загнанный чащах,

Молниеносным клыком прочь разгоняет собак,

Хоть погибает и сам, — так гибнут, насытившись местью,

Воины все, за удар сами удар нанося.

235 День этот Фабиев всех послал на воинственный подвиг —

Посланным гибель судил день этот Фабиям всем.

Чтобы, однако, не все Геркулесово сгинуло семя,361 —

Видно, заботило то даже и самых богов,

Только младенец один, еще не способный сражаться,

240 Был живым сохранен Фабиев роду тогда.

Это случилось, чтоб мог на свет появиться ты, Максим362,

И выжиданьем своим мог государство спасти.

Вместе друг с другом горят созвездия — Ворон со Змеем,

А между ними еще Чаши созвездье лежит.

245 В иды они не видны; после ид они ночью восходят,

А почему им втроем надо являться, спою.

Как-то Юпитеру Феб готовился празднество справить

(Будет недолог рассказ, я уверяю тебя).

«Птица моя, — он сказал, — ты лети, не задерживай праздник

250 И принеси поскорей струйку живой мне воды».

Ворон кривыми схватил золоченую чашу когтями

И высоко поднялся, правя по воздуху путь.

Всю недозрелых плодов увидел он полную фигу,

— Клюнул он их, но плоды зелены были еще.

255 Тут, говорят, он присел под фигой, приказ позабывши,

И подождать он решил зрелости сладких плодов.

Вдоволь наевшись, схватил он змея в черные когти,

А господину такой выдумал вздорный рассказ:

«Вот кто меня задержал: он, хранитель воды животворной,

260 Не дал мне к ней подлететь, не дал исполнить приказ».

«Множишь ты, — Феб говорит, — вину свою ложью и, видно,

Вещего бога своим вздором желаешь надуть?

Знай, пока будет висеть на дереве сочная смоква,

Не приведется себе свежей напиться воды».

265 Так он сказал и навек, как в память этого дела,

Ворон, Чаша и Змей вместе на небе блестят.

Третья заря после ид обнажившихся видит луперков,

Фавна двурогого тут священнодействием чтят.

Праздника этого чин поведайте мне, Пиэриды,

270 Как, из каких он краев в наши проникнул дома?

Пана, хранителя стад, почитали в Аркадии древней,

Он появляется там часто на горных хребтах.

Видит Фолоя его, его знают Стимфальские воды,

Так же как быстрый с горы в море бегущий Ладон,

275 Горы в сосновых лесах, окружающих город Нонакру,

Выси Киллены-горы, средь Паррасийских снегов.363

Пан был скота божеством, Пан был там коней покровитель,

Пан и дары получал за охраненье овец.

Этих богов из лесов привел Эвандр за собою;

280 Где теперь город стоит, вместо него был пустырь.

Здесь-то мы бога и чтим, и праздника древних пеласгов364

Чин стародавний досель фламин Юпитера чтит.

Но почему же бегут? И зачем (если надобно бегать),

Спросишь ты, надо бежать, скинув одежду свою?365

285 Резвый бог пробегать сам любит по горным вершинам,

Любит внезапно для всех бег свой стремглав начинать;

Голый бог нагишом бежать своих слуг заставляет,

Чтобы одежда на них им не мешала бежать.

Не был еще и Юпитер рожден, и луна не являлась,

290 А уж аркадский народ жил на Аркадской земле.

Жили они как зверье и работать еще не умели:

Грубым был этот люд и неискусным еще.

Домом была им листва, вместо хлеба питались травою,

Нектаром был им глоток черпнутой горстью воды.

295 Вол не пыхтел, ведя борозду сошником искривленным,

И никакою землей пахарь у них не владел.

Не применяли коней никогда, а двигались сами,

Овцы, бродя по лугам, собственным грелись руном.

Жили под небом открытым они, а нагими телами

300 Были готовы сносить ливни, и ветер, и зной.

Напоминают о том нам теперь обнаженные люди

И о старинных они нравах минувших гласят.

А почему этот Фавн особливо не любит одежды,

Это тебе объяснит древний забавный рассказ.

305 В юности как-то герой тиринфский шел с госпожою;366

Фавн их увидел вдвоем, глядя с высокой горы.

И, разгоревшись, сказал: «Убирайтесь вы, горные нимфы,

Мне не до вас, а ее пламенно я полюблю».

Шла меонийка, власы благовонные с плеч распустивши,

310 И украшал ее грудь яркий убор золотой;

Зонтик ее золотой защищал от палящего солнца,

Зонтик, который держал мощный Амфитрионид.

К Вакховой роще она подошла, к виноградникам Тмола,

А уж на темном коне Геспер росистый скакал.

315 Входит царица в пещеру со сводом из туфа и пемзы,

Где у порога журчал весело свежий родник,

И, пока слуги еду и вино готовили к пиру,

В платье свое наряжать стала Алкида она.

Туникой тонкою он, в гетульский окрашенной пурпур,

320 Был облачен и надел пояс царицы своей.

Не по его животу был пояс, а туника жала;

Все разымал он узлы толстыми мышцами рук.

Он и браслеты сломал, они были ему слишком узки,

И под ступнями его тонкая обувь рвалась.

325 Ей же дубина его достается и львиная шкура,

Ей достается колчан, легкими стрелами полн.

Так и пируют они, а после того засыпают

Порознь, но ложа свои рядышком стелют себе,

Чтобы достойно почтить создателя лоз виноградных

330 В праздник и чистыми быть при наступлении дня.

Полночь настала. На что не пойдет неуемная похоть?

В сумраке крадучись, Фавн к влажной пещере пришел

И, лишь увидел, что спит опьяненная спутников свита,

Он понадеялся тут, что господа тоже спят.

335 Входит, туда и сюда пробирался, дерзкий любовник,

И осторожной рукой щупает, что впереди.

Вот подошел наконец он к желанным покровам постели

И обнадежил его первый сначала успех.

Но лишь дотронулся он до желтой щетинистой львиной

340 Шкуры, как, обомлев, руку отдернул назад.

Страхом объятый, шарахнулся прочь, как путник, увидев,

Что наступил на змею, ногу отдернуть спешит.

После же щупает он покрывала соседнего ложа

Мягкие, это его и завлекает в обман.

345 Всходит на эту постель, расправляет на ней свое тело

И напрягает, как рог, страстную жилу свою.

Вот задирает и тунику он с лежащего тела,

Но оказались под ней ноги в густых волосах.

Дальше полез он, но тут герой тиринфский ударом

350 Сбросил его, он упал с ложа высокого вниз,

Грохот раздался, рабы всполошились, царица-лидянка

Требует света, и все факелом освещено.

Фавн вопит, тяжело свалившись с высокого ложа,

Еле он тело свое поднял с холодной земли.

355 Расхохотался Алкид, увидя, как он растянулся,

Расхохоталась и та, ради которой он шел.

Платьем обманутый бог невзлюбил обманного платья,

Вот и зовет он теперь к празднеству голый народ.

Но к иноземным прибавь и латинские, Муза, причины,

360 Чтобы мой конь поскакал дальше в родимой пыли.

Как полагалось, козу козлоногому резали Фавну

И приглашенных на пир скромный толпа собралась.

Тут, покамест жрецы потроха натыкают на прутья

Ивы, готовя еду, солнце к полудню пришло.

365 Ромул, и брат его с ним, и все пастухи молодые

В поле на солнца лучах были тогда нагишом,

И состязалися там в кулачном бою, и метали

Копья и камни, смотря, чьи были руки сильней.

Сверху пастух закричал: «По окольным дорогам, смотрите, —

370 Где вы, Ромул и Рем! — воры погнали ваш скот!»

Не до оружия тут; они врозь разбежались в погоню,

И, налетев на врага, Рем отбивает бычков.

Лишь он вернулся, берет с вертелов он шипящее мясо

И говорит: «Это все лишь победитель поест».

375 Сказано — сделано. С ним и Фабии.

А неудачник Ромул лишь кости нашел на опустелых столах.

Он усмехнулся, хотя огорчен был, что Фабии с Ремом

Верх одержали в борьбе, а не Квинтилии с ним.367

Память осталась о том; вот и мчат бегуны без одежды,

380 И об успешной борьбе слава доселе живет.

Спросишь, откуда идет название места Луперкаль

И отчего по нему назван и праздничный день?

Сильвией дети на свет рождены были, жрицею Весты,

Богу, а в Альбе тогда царствовал дядя ее.

385 Царь повелел в реке утопить обоих младенцев.

Что ты, безумен! Из них Ромулом станет один.

Скорбный исполнить приказ отправляются нехотя слуги,

Плачут они, близнецов в гибели место неся.

Альбула та, что потом по утопшему в ней Тиберину

390 Тибром была названа, вздулась от зимних дождей:

Где теперь форумы, где Большого цирка долина,

Там, как увидел бы ты, плавали лодки тогда.

Лишь туда слуги пришли, а пройти нельзя было дальше,

Тотчас, взглянув на детей, так восклицает один:

395 «О, как похожи они друг на друга! Как оба прекрасны!

Все же, однако, из них будет один посильней.

Если порода видна по лицу, то, коль нет в нем обмана,

Думаю я, что в одном некий скрывается бог.

Если же вас породил какой-нибудь бог, то, наверно,

400 В этот отчаянный час он к вам на помощь придет.

Мать к вам на помощь пришла б, да сама ведь без помощи стонет,

Матерью став и своих тут же утратив детей.

Вместе вы родились и вместе вы на смерть идете,

Вместе тоните!» Сказал и положил близнецов.

405 Оба заныли они, как будто все поняли оба.

Слезы текли по щекам у возвратившихся слуг.

Полый ковчег с детьми речная вода поддержала.

О, каковую судьбу крыл этот жалкий челнок!

В тине застрявший ковчег, к дремучему лесу прибитый,

410 При убывавшей воде сел потихоньку на мель.

Было там дерево, пень которого цел и доселе:

Румина это, она Ромула фигой была.

С выменем полным пришла к близнецам несчастным волчица:

Чудо? Как мог дикий зверь не повредить малышам?

415 Не повредить, это что! Помогла и вскормила волчица

Тех, кто родными на смерть верную был обречен.

Остановилась она и хвостом завиляла младенцам,

Нежно своим языком их облизавши тела.

Видно в них Марса сынов: они тянутся к вымени смело

420 Оба, сосут молоко, что назначалось не им.

Лупа-волчица дала месту этому имя Луперкаль:

Мамке в великую честь было ее молоко.

(А по Аркадской горе запретно ль назвать нам луперков?

Ведь и в Аркадии есть Фавна Ликейского храм!)368

425 Ждешь ты чего, молодая жена? Не помогут ни зелья,

Ни волшебство, ни мольбы тайные матерью стать;

Но терпеливо прими плодоносной удары десницы, —

Имя желанное «дед» скоро получит твой тесть.

Было ведь некогда так, что редко женам случалось

430 В чреве своем ощутить брачный супругу залог.

«Что мне в том, — Ромул вскричал, — что похитили мы сабинянок, —

(Ромул в те времена скипетром царским владел), —

Если насилье мое войну, а не силы дало мне?

Лучше уж было б совсем нам этих снох не иметь».

435 Под Эсквилинским холмом нерушимая долгие годы,

Свято хранимая там, роща Юноны была.

Только туда пришли совместно жены с мужьями,

Только склонились они, став на колени в мольбе,

Как зашумели в лесу внезапно вершины деревьев

440 И, к изумлению всех, голос богини сказал:

«Да воплотится козел священный в матрон италийских!»

Замерли все, услыхав этот таинственный зов.

Авгур там был (но имя его давно позабыто,

Он из Этрусской земли — прибыл изгнанником в Рим),

445 Он закалает козла, а женщины все по приказу

Клочьями кожи его дали себя ударять,

А как в десятый черед обновил рога свои месяц —

Каждый муж стал отцом, матерью стала жена.

Слава Луцине!369 Она святую прославила рощу,

450 Где она каждой жене матерью стать помогла.

Милостиво пощади беременных жен ты, Луцина,

И безболезненно в срок дай им детей приносить.

В день наступающий ты отнюдь не надейся на ветры,