- Черт!
      Роберт закрыл глаза ладонью. В иллюминаторы било солнце - настоящее солнце - лохматый, ослепительно золотой диск в зыбком аквамарине настоящего неба. И совсем уж необычно белели курчавинки редких облаков над горизонтом.
      Они плыли своим неторопким путем, опровергая графики метеорологов, и Роберт почувствовал глухое раздражение против этой вопиющей бесконтрольности, против всего этого своевольного мира, который никак не хочет быть покорным и в котором даже он, Роберт Смит, чувствует себя ничтожной пылинкой, несомой ветром...
      Реалет набирал высоту, стараясь держаться подальше от странных туманных спиралей, уходящих к земле. Острия спиралей упирались в раскрытые черные рты кислородных станций. Могучие легкие Нью-Йорка работали непрерывно, и непрерывно трепетал, вибрировал, дрожал этот лес ураганных смерчей. Конечно, современной машине они не очень опасны - аварийная система сработала бы мгновенно, а незадачливые авиаторы отделались бы парой тычков да испугом, но все-таки в этом ревущем кольце было как-то неуютно.
      - Долго мы будем висеть на одном месте?
      - Но, сэр, мы еще над городом, и правила безопасности...
      - Плевал я на ваши правила. Мы спешим, у нас нет времени на цацканье со всяким сбродом...
      - Слушаю, сэр.
      Вспыхнули предупредительные огни на корпусе, взвыли сирены.
      Соседние машины рассыпались, сломав строй, как рассыпается от выстрела птичья стая, а за реалетом Смитов выросли четыре ярких хвоста испепеляющей плазмы, и с мгновенностью прямого удара молнии реалет ушел в небо.
      - А ты, оказывается, шалун, Робби, - усмехнулся Дуайт, с интересом посматривая на экран перископа. - Великолепный фейерверк, который изрядно переполошил наших попутчиков... И кажется... Да, совершенно верно. Если не ошибаюсь, эти вот два дайджера слегка подпалили крылышки в нашей струе...
      Два телохранителя, дремавшие сзади, заметно оживились и, заглядывая на экран через спины хозяев, сдержанно похохатывали.
      - Нет, сэр, я видел - они столкнулись и загорелись...
      - А вот слева, сэр, посмотрите, сэр - целый клубок...
      - Как мухи...
      Пилот покосился на перископ и пробурчал сквозь зубы:
      - Не завидую я тем, кто внизу...
      - Правильно делаешь, парень. Завидовать им нечего. Но такова жизнь пока не разбросаешь тех, кто внизу, не пробьешься наверх. Верно я говорю?
      - Да, сэр.
      Роберт повеселел. Маленькое приключение развлекло его и вернуло бодрость духа.
      Здесь, на высоте, небо уже не полыхало оттенками аквамарина, оно было темно-серым, почти черным, и какая-то звезда - или орбитальная станция? не мигая, светилась вверху.
      Пространство внизу выгнулось большим майоликовым блюдом с неестественно высокими краями: слева светло-синей стеной стоял океан, справа желтыми и коричневыми пятнами, неправдоподобно заваливаясь к горизонту, тянулись хребты Аппалачей, за ними, плавно выгибаясь к океану, зеленела Приатлантическая низменность, поделенная на ровные ломти фиолетовыми реками. Вся эта причудливая майолика проступала нерезко, размыто, словно через тонкий слой разбавленной простокваши, налитой в блюдо. И там, впереди, скоро должен был показаться пирог полуострова на синем подносе...
      Ощущение высоты пьянило. Земля-блюдо Роберту нравилась. Она выглядела съедобно. С ней можно было делать что угодно. Допустим, разрезать, как торт. Вот так и так. На четыре части. Но почему на четыре? Лучше одним взмахом - на две.
      А звезда... Звезда сойдет за ночник.
      Звезда послушно зазеленела, а небо превратилось в черную крышку Коллектора Покоя, и неслышные волны мягко туманили мозг, и блаженная лень разливалась по всему телу, но что-то треснуло, и звезда замигала красным...
      Роберт открыл глаза. На пульте пилота темным рубином горел предупредительный знак. Реалет шел на посадку.
      Иллюминаторы затянула плотная серая мгла, в неразличимой глубине которой угадывалось непонятное и грозное движение. Короткие сиреневые вспышки возникали справа и слева, и в мгновенном их свете по-звериному чутко замирали сплетенные тела невероятных чудовищ, клубки гигантских щупалец, опутавших корабль, замирали, чтобы в следующий миг темноты продолжить свое бесшумное и невидимое движение.
      Проходили секунды, минуты, реалет вздрагивал, казалось, навсегда застряв на месте, в центре этой шевелящейся массы, и только бирюзовый столбик альтиметра непрерывно падал вдоль шеренги светящихся цифр, уверяя, что снижение продолжается.
      Дуайт сидел рядом, прямой и неподвижный, как выключенный автомат, и у Роберта шевельнулось нечто похожее на зависть - эту сухую жердь ничем не проймешь...
      А Дуайт действительно не думал о грозе, потому что просто не замечал ее. Его мозг с методичностью счетной машины складывал, умножал, вычитал, делил, возводил в степень и извлекал корни, дифференцировал и интегрировал все те секундные и неопределенные данные, с которыми летели они на таинственный вызов Солсбери.
      Реалет вырвался из туч в какой-нибудь полсотне метров над куполом главного здания Биоцентра, прямо над посадочным кольцом, вслед полыхнула молния такой причудливой формы и яркости, что даже через несколько минут в ангаре, спускаясь по причальному трапу, Роберт обеими руками держался за поручень, потому что в глазах плясали черные и багровые полосы, плыли изумрудные пятна.
      Рэчел ждал их в ангаре, но разговаривать там было невозможно из-за непрерывных раскатов грома. Они спустились на лифте пятью этажами ниже, в огромный холл, поделенный полупрозрачными светящимися драпировками на уютные закоулки.
      Они сели за столик, и Рэчел, несмело улыбаясь, терпеливо повернул к себе наборный диск меню.
      - Виски, коньяк?
      - Коньяк.
      Охранники, застывшие по углам, как по команде отвернулись от подноса, с легким звонком возникшего на столе.
      - Хороший коньяк.
      - Да, мистер Дуайт. Армянский. - Нас вызвал Солсбери.
      - Я знаю, мистер Дуайт.
      - Хорошо, что хоть это вы знаете. Ну, и?..
      - Я... я не замечал ничего подозрительного пока.
      - А ты замечал деньги, которые мы тебе платим, а?
      - Да, мистер Роберт, но поверьте мне, я делаю все, что могу... Здесь невыносимо, невыносимо работать, здесь все какие-то сумасшедшие, одержимые, ни одного порядочного человека.
      - И давно это, Рэчел, вы стали порядочным?
      Рэчел вспотел, глаза его бегали по рюмкам и фужерам, и цветное стекло равнодушно дарило ему его собственное отражение - маленький перепуганный человечек, то сплющенный, то вытянутый в нить, то раздробленный на сотни дрожащих кусков.
      - Ладно. Об этом мы еще успеем поговорить. А сейчас докладывайте обо всем подробно и с самого начала.
      - С какого начала?
      - Это я вас должен спросить. Но вы... Вы просто... Короче, что здесь происходило, ну, скажем, месяца три назад?
      - Месяца три? Три месяца назад... начались вот эти грозы...
      - Что, что?
      - Да, мистер Дуайт. Эти жуткие грозы бушуют над Эверглейдсом уже три месяца подряд.
      - Собачий бред!
      - Да, мистер Роберт, это, действительно, бред, но такого здесь никогда не было. Грозы, конечно, здесь, в тропиках, не редкость, но чтобы такие и так долго... Словно конец света наступает... Хватит о грозах, Рэчел. Было что-нибудь подозрительное в лабораториях?
      - Н-нет, сэр, я ничего...
      - Получали вы что-нибудь из "мусорных тралов"?
      - Да, сэр. Мы почти каждый день получаем всякую всячину из космоса. Этим занимается восемнадцатая лаборатория. Они делают биоанализ.
      - Вы слышали что-нибудь о трале 308-ФР-АС?
      - Нет, сэр. Номера тралов сообщают только Солсбери.
      - Вот как...
      Дуайт задумчиво потер лоб и полез в карман за сигаретами. Роберту уже начал надоедать этот, судя по всему, бессмысленный допрос, он жаждал действия. Они уже в Биоцентре, в двух шагах от разгадки. Зачем переливать из пустого в порожнее?
      - Слушай, Айк, кончай эту говорильню. Надо идти к Солсбери и брать его за воротник.
      - Подожди, Робби, не спеши. Если я не ошибаюсь, Рэчел, зона "Т" предназначена для опытов над человеком?
      - Да, мистер Дуайт, это зона особой защиты, входить в нее или впустить туда кого-нибудь может только Солсбери. У него шифр.
      - Давно он там?
      - Тридцать четыре дня...
      - А что случилось тридцать четыре дня тому назад?
      Рэчел вскинул глаза только на миг, но в его глазах стоял такой ужас, что у Роберта мурашки поползли по спине.
      Дуайт отставил рюмку и медленно наклонился к Рэчелу.
      Голос его стал бархатным.
      - Так что случилось тридцать четыре дня тому назад, Рэчел?
      Рэчел побелел и вдруг пополз с кресла, хватил воздух ртом, как задыхающаяся рыба.
      Телохранители недвумысленно пододвинулись поближе к столику, став с двух сторон кресла.
      А Рэчел вдруг пополз к Дуайту на коленях, завизжал, заголосил:
      - Не могу, не могу больше! Хоть на Луну, хоть в титановые шахты... Смилуйтесь! Отпустите! Я сойду с ума! Я боюсь!
      Дуайт сделал знак, и один из телохранителей поднял Рэчела за шиворот левой рукой, а правой отвесил ему две ленивые пощечины.
      - Солсбери... Солсбери исчез после пожара.
      - Какого пожара?
      - В пятой лаборатории... была пи-установка... Солсбери много работал на ней в последнее время.
      - Что это за установка?
      - Для съемки внутренних биопроцессов живого организма... Там очень мощный силовой генератор. Видимо, от перегрузки. Или неисправность какая-то...
      - Если мне не изменяет память, вы главный электромеханик здесь, Рэчел?
      - Да, мистер Дуайт. Кроме зоны "Т" - там автономное обеспечение...
      - Это становится забавным. Дальше!
      - Генератор взорвался... Тревога включается автоматически. Но пока взломали дверь...
      - Взломали дверь?
      - Да. Дверь была закрыта.
      - Изнутри?
      - Нет. Снаружи. Кто-то, наверное, подумал, что там никого нет...
      Губы Дуайта сошлись в узкую прямую, и человечки в рюмках стали тоскливо-испуганными.
      - Что же вы там нашли?
      Рэчел торопливо оглянулся и, наклонившись к Смитам, перешел на шепот:
      - В этом-то и вся загвоздка. Там был обгоревший труп, но...
      Рэчел побледнел еще больше.
      - Но... врачи говорят, что это был труп обезьяны.
      - Что, что?
      - Да, мистер Дуайт. Ни Солсбери, ни мисс Джой там не было.
      - Кто такая мисс Джой?
      - Ассистентка Солсбери. Они работали вместе.
      - Значит, Солсбери и его ассистентка исчезли, а вместо них оказалась обезьяна?
      - Да. Но мисс Джой потом появилась.
      - Когда?
      - Две недели назад. Я чуть с ума не сошел, когда ее увидел...
      - Итак, обезьяна. А вы уверены, Рэчел, что вы все-таки в здравом уме?
      - Не знаю. Чем больше я думаю, тем больше...
      - Где сейчас мисс Джой?
      - В зоне "Т". У... у Солсбери. Он ее одну туда пускает. Если... если он там действительно есть.
      "Час от часу не легче", - подумал Роберт. Ему же расхотелось брать за шиворот негодяя Солсбери. История становилась все более запутанной, теряла всякую связь с реальностью.
      - Я не могу здесь больше, мистер Дуайт. Заберите меня отсюда. Я схожу с ума. Я прячусь от всех по углам. А тут еще эта беспрерывная гроза, откуда она взялась? В лаборатории нет другого выхода, я не раз проверял. Как Солсбери и Джой попали в зону "Т"? Почему не выходит Солсбери, если, он жив? И эта мисс Джой, она - как привидение... Я приму цианол, если вы не вытащите меня из этого ада. Я никогда не был суеверным, но тут творится какая-то чертовщина, поверьте, мистер Дуайт. Я не могу больше, не могу!
      - Бросьте ныть, Рэчел! Вам еще придется ответить за вашу самодеятельность. Солсбери слишком дорого для нас стоит, чтобы всякий червяк, вроде вас, сводил с ним личные счеты. Если его надо убрать - мы найдем средства. А вы...
      Рэчел тихо охнул и схватился за ручки кресла. Глаза его округлились.
      - Здравствуйте.
      Перед Смитами стояла женщина.
      Она стояла, и, как два крыла, чернели за ее спиной фигуры двух растерявшихся телохранителей - спокойная, уверенная в себе женщина, и с лица ее не сходила улыбка.
      - Здравствуйте, - повторила она, потому что молчание царило в холле. Мистер Роберт, мистер Дуайт, доктор Солсбери просил передать, что он уже ждет вас в зоне "Т".
      Они шли по каким-то тоннелям, то стрельчатым, как в католической церкви, то привычно прямоугольным. Коридоры разветвлялись, сливались, переплетались в сложный лабиринт, обрывались неожиданно причудливыми залами, со стен которых смотрели загадочные идолы и химеры. Впереди и позади была кромешная тьма: десятиметровый параллелепипед тревожного, мертвенно-синего света двигался вместе с идущими.
      Когда на потолке вспыхивала очередная гирлянда ламп, на стенах загорались блуждающие синие огоньки: в глаза идолов и химер были вмонтированы отражатели, и глаза загорались медленно при приближении и также медленно угасали за спиной. Нигде не было ни номеров, ни указателей, ни надписей - только посвященный мог что-нибудь найти в этих мертвых коридорах.
      И еще - нигде не было даже намека на двери.
      - Слушай, Айк, - негромко сказал Роберт, поглядывая по сторонам. - Мне сейчас кажется, что наш дорогой папаша спятил гораздо раньше, чем попал в психлечебницу. Еще когда он строил всю эту чертову кадильницу...
      - Ты все упрощаешь, братец, - так же негромко ответил Дуайт, - Отец был деловым человеком. За этими средневековыми чертями - великолепные лаборатории с новейшей аппаратурой. Там рождались такие малютки, перед которыми сам дьявол снял бы шляпу. Крошечная ампула могла бы в течение часа стерилизовать целый континент. Остались бы города, поля, заводы, шахты, леса, даже животные, - все, кроме человека. Ни одного человека на всем континенте, представляешь? А все остальное - целехонькое. Ни огня, ни бомб, ни взрывов - одна крошечная ампула, привязанная к хвосту паршивого щенка, которого "забывает" на берегу рассеянный турист. Вот это - настоящий размах, вот это власть! Власть над миром.
      Дуайта словно подменили. Что-то от идолов на стенах появилось в нем: в мертвенном свете еще длиннее стал крючковатый нос, синим стало высохшее лицо.
      - Ты скажешь - к чему этот цирк с лабиринтами, с темнотой, со светящимися глазами вот этих симпатичных уродов? Я повторяю - отец был деловым человеком, но он был и романтиком, художником, знатоком человеческой натуры. Он строил не только секретный Биоцентр, где должно было родиться самое действенное в мире оружие. Он строил храм - храм Силы, коварной, невидимой, беспощадной...
      - Храм - хмыкнул Роберт. - Сила... Вся эта сила передохла через час после хорошенькой дозы этой... как ее... ну, после этой русской сыворотки. И папаша остался на мели со всеми своим загробным романтизмом. Только вот эти черти и остались...
      - Мистер Роберт, мистер Дуайт, мы пришли.
      Этот коридор ничем не отличался от других. Десятиметровый параллелепипед синего света, женщина, стоящая у стены, "полтора Смита" напротив, и два черных телохранителя по обеим сторонам.
      А на стене - очередная химера. Что-то искаженное до неузнаваемости.
      Эти три фигуры, оплетенные змеями...
      "Лаокоон"...
      Древний миф Эллады...
      До сих пор в Ватикане стоит он, в свой последний миг превращенный в мрамор родосскими ваятелями - прорицатель, восставший против воли богов, и бесконечно его предсмертное усилие, которым пытается он сорвать змеиные кольца с безвинно гибнущих сыновей.
      Но настенная фреска не повторяла скульптуру. Что-то сместилось в ее композиции. Безвестный художник намеренными, едва заметными отклонениями нарушил гармонию - из подобия выросло отрицание.
      Не осталось мощи в порыве Лаокоона: напряжение борьбы превратилось в бессильную судорогу смерти. Не боль и не страдание духа, побежденного, но не покорившегося, жило на лице: животный ужас исказил черты. Уже не борец погибал на фреске - в могучих змеиных кольцах корчилась жалкая жертва, недостойная жалости.
      А змеи были прекрасны. Изгибы их черных полированных тел, грация всепобеждающей силы, торжество беспощадного рока над жалкой жизнью человеческой - с какой мстительной страстностью, патологической достоверностью было выписано все это.
      И последняя мрачная шутка - у победившей змеи было человеческое лицо, и оно было очень схоже с лицом Дуайта.
      - Великолепно, - промолвил Роберт, разглядывая фреску. - Впечатляет. Особенно портрет папаши. Очень похож. Правда, Айк?
      Дуайт промолчал. Он снова был бесстрастен и сух. Женщина подошла к стене, коснулась каких-то видимых только ей выступов. Глаза человеко-змеи засветились.
      - Мистер Солсбери, мы пришли.
      - Вижу, - гулко прогремел под сводами голос. - Вы свободны, Джой. Мне надо побеседовать с дорогими гостями наедине. Кстати, эта два черных молодых человека свободны тоже...
      - Позвольте! - Дуайт протестующе поднял руку.
      - Это условие, мистер Дуайт. В зону по вашему же приказу вход посторонним воспрещен.
      - Но это же... - начал Роберт.
      - Я знаю, мистер Роберт. Это и есть посторонние. К тому же здесь нет никого, кроме меня, и вам, следовательно, ничего не угрожает.
      В последних словах сквозила уже открытая насмешка, и Дуайт хмуро кивнул охранникам.
      Световой параллелепипед раздвоился - половина осталась на месте, с Робертом и Дуайтом в центре, а вторая бесшумно заскользила в глубь коридора за молчаливыми телохранителями и Джой, и погасла за поворотом.
      Они остались одни, наедине с мрачной картиной, лицом к лицу с издевательски живым подобием покойного Смита-старшего.
      - Прошу в лифт.
      Оба невольно вздрогнули, потому что голос прозвучал за спиной.
      Вместо замшелой каменной кладки там теперь зиял вход в полуосвещенную кабину.
      В кабине никого не было.
      Створки захлопнулись, и лифт заскользил вниз, через несколько секунд замер, потом пополз куда-то вправо.
      - Мне это не нравится, - сообщил Роберт.
      - Мне тоже.
      Лифт совершил еще несколько странных перемещений в пространстве, прежде чем створки его бесшумно раскрылись.
      Это был полукабинет, полулаборатория со сводчатым готическом потолком, с высокими стилизованными под средневековье книжными стеллажами, причудливо перемещающимися с лабораторными витринами, стойками с химической посудой, какими-то аппаратами и приборами.
      В комнате горели только две неярких лампы: одна - слева, над дверью с желто-красным кружком "Осторожно, радиация", вторая - в глубине, на громоздком письменном столе.
      У стола стоял человек в белом халате, накинутом на плечи. Он стоял, опустив голову, и лицо его скрывала тень от абажура.
      - Здравствуйте. Проходите, пожалуйста.
      Здесь, не искаженный радиоволнами, голос звучал еще более молодо. Роберт сделал шаг вперед, но Дуайт остался у стены.
      - Я не буду больше томить вас загадками, господа. Честное слово, меньше всего мне хотелось вас дурачить. Дело в том...
      Человек помолчал, левая рука его рассеянно листала бумаги на столе.
      - Мистер Роберт, вы помните Чарли Солсбери таким, каким был он пятнадцать лет назад, - когда он поступил к вам на работу?
      Роберт не ответил, и человек за столом продолжал:
      - Ему было сорок пять, но он был еще чертовски крепкий парень, не правда ли? Он здорово сдал за эти годы, но окончательно доконала его бомба - он принял на себя удар, который предназначался вам, мистер Роберт, и предназначался, кажется, вполне заслуженно, не так ли?
      - Короче, доктор, - подал голос от стены Дуайт.
      - Короче? Ну, что ж...
      Человек поднял голову, и свет настольной лампы упал ему на лицо.
      Дуайт выхватил пистолет раньше, чем Роберт успел перевести дух.
      - Не имеет смысла идти дальше, - сказала Джой приостановившись. Можно подняться в комнату, где вы можете подождать мистера Роберта и мистера Дуайта. Там вам будет удобно.
      Телохранителям было не по себе. Их смущала спокойная властность молодой женщины, явная встревоженность хозяев, необычность этого черного коридора без входа и выхода.
      Инстинктивное чувство опасности заставляло их держаться настороже.
      - А как боссы найдут нас?
      - Через меня, разумеется. Когда все кончится, я вас провожу.
      - Где вы будете?
      - У меня дела. Но я приду сразу, как все кончится.
      Головы телохранителей были отлично натренированы для смертельного удара в живот, но не больше. Сейчас бить было некого, приказов не было, и старший махнул рукой.
      - Делайте, как знаете, мисс. Мы привыкли выполнять. Думать не наше дело.
      Джой положила ладонь на стену, и большая каменная глыба сдвинулась, открыв кабину лифта.
      - Как в цирке - прищелкнул языком младший.
      - Техника, - констатировал старший.
      Лифт поднял их в маленькую комнатку, посреди которой стоял стол, такой же, как в холле, несколько кресел, мягкая тахта у стены и какие-то шкафы со множеством отделений. Джой откинула полог, за которым оказались полуразобранный пульт и большой, в полстены, экран.
      - Здесь была раньше служба подсматривания, - сказала Джой. - Ну, а теперь можно включить телепрограмму.
      - Не надо, мисс. Нот если бы промочить горло - это другое дело...
      - О господи, как я сразу не догадалась. Извините. Вам виски?
      - Сойдет и виски.
      Бутылка выскочила из стола, и охранники сразу повеселели.
      - Ну, я вас покидаю. Если не хватит - вот здесь наборная карточка. Я думаю, вы справитесь.
      Дверь за Джой захлопнулась с легким металлическим щелчком.
      Младший подошел к двери, толкнул.
      - Закрыто. Если мы попались - то попались.
      - Отсюда и с открытыми дверями не выберешься.
      Младший, обходя комнату, обнаружил за пультом еще одну дверь.
      - Боб, а тут, оказывается, есть все, что надо.
      - Ну и отлично.
      - Но, вообще-то, здесь мрачновато. Как в гробу.
      - В гробу не бывает виски. Садись.
      Младший захохотал, хлопнул старшего по спине.
      - Ты прав, старина. Есть что пить, есть куда лить - что еще надо простым парням, вроде нас? Хватим, Боб!
      - Хватим, Сэм.
      Телохранители сняли пиджаки, отстегнули лучеметы, кряхтя, стащили плотные негнущиеся кольчуги с эластичными бронепрокладками и побросали всю свою тяжелую сбрую на тахту.
      Виски светилось в бутылке золотистым солнечным светом, и уже после первой рюмки им стало уютно и тепло.
      Однако человек за столом никак не реагировал на наведенное дуло пистолета.
      - Успокойтесь, мистер Дуайт. У вас просто плохая зрительная память. Посмотрите внимательнее.
      Он усилил свет лампы и продолжал глядеть на Смитов грустно и слегка иронически.
      На вид ему было лет сорок, и легкая седина на висках, как ни странно, не старила, а наоборот, молодила его - может быть, потому, что резче подчеркивала матовый, без единой морщины, высокий лоб и живые глаза.
      Он улыбнулся, и сверкнули в улыбке крепкие белые зубы.
      - Черт подери, Солсбери, что с тобой? Где твои шрамы, очки... и все остальное? Ведь у тебя...
      - У меня была сожжена половина лица, выбиты все зубы вместе с изрядным куском нижней челюсти, катаракта от ожога, которую, правда, удачно оперировали, но тем не менее без очков я не видел дальше своего собственного носа, не так ли?
      - Клянусь дьяволом, совершенно верно!
      Дуайт убрал пистолет и подошел поближе.
      - Простите, мистер Солсбери, понимаете... все это несколько необычно. Извините за эту игрушку, но...
      - Я понимаю, мистер Дуайт. На вашем месте я поступил бы также.
      Дуайт от волнения снял свои темные очки.
      Солсбери уставился на Дуайта во все глаза и оглушительно расхохотался. Действительно, превращение было разительным. В очках Дуайт был похож на грифа, ждущего добычу, в нем было что-то демоническое, загадочное. А теперь без очков перед Солсбери стоял просто любопытный крючконосый старик с маленькими, близко посаженными глазами.
      - Я впервые вижу вас без очков, мистер Дуайт. И вы, оказывается, совсем не похожи на Мефистофеля. Вся ваша сила - в очках, никогда не снимайте их!
      - Я снял очки перед Фаустом, мистер Солсбери, ибо вы - настоящий Фауст. Если я не ошибаюсь вы, кажется, нашли эликсир вечной молодости?
      - Не совсем так, но дело это не меняет. К тому же пока я вам продемонстрировал только пролог. У меня еще немало сюрпризов. Мистер Роберт, вы, наверное, знаете, что в университете я немного занимался боксом?
      - Слышал. И даже видел, правда, гораздо позже. Когда ты отправил Пита в тяжелый нокаут, не помню, правда, за что. Пит с тех пор отзывается о тебе с величайшим уважением, хотя яйцеголовых не переваривает. Он говорит, что у тебя великолепный удар правой...
      - Вы ходите сказать - был? Ведь пять лет назад...
      - Оставь, Солсбери. Пять лет назад мне тоже досталось,
      - Все верно, но половину удара, причитавшегося вам, вы отдали мне, так сказать, взаймы. Но теперь я могу вернуть вам долг, мистер Роберт.
      Лицо Солсбери стало жестким. Движением плеч он сбросил халат, и прежде чем Роберт успел что-либо сообразить, доктор коротко, не размахиваясь, ударил Роберта правой в челюсть.
      Роберт грохнулся в угол, разломав в щепки кресло.
      - Великолепный удар, - Дуайт с явным удовольствие проследил траекторию полета Роберта. - Просто великолепный. Ну, а теперь будьте добры, покажите мне вашу новую Руку.
      - Пожалуйста, мистер Дуайт. Только она не новая, а старая. Моя собственная кровная правая рука, которую с помощью фирмы "СС" я потерял пять лет назад.
      Он закатал рукава и показал сначала правую, потом левую руку. Обе были одинаковы - с большими крепкими ладонями, жилистые, с перекатывающимися комками мышц.
      - Правая кажется светлее. И волосы короче. Черные, а не седые...
      - Совершенно верно. Правая моложе. Ровно на пять лет;
      В углу завозился, постанывая, Роберт. Солсбери наклонился над ним, брызнул водой в лицо. Роберт открыл глаза, засопел, постепенно приходя в себя. Очнувшись, рванулся, но увидев обнаженные по локоть руки Солсбери над собой, затих, растерянно моргая:
      - Собачий бред! У тебя же нет, нет правой руки. Выше локтя, я помню, черт подери! Или я спятил?
      Солсбери помог Роберту подняться, усадил в кресло, Роберт потрогал подбородок, пробормотал:
      - Да, Пит, кажется, был прав. Мне думается даже, он несколько преуменьшил твои способности, доктор...
      - Извините, мистер Роберт, но мы теперь в расчете...
      - Как знать...
      - Ну хорошо, - Дуайт поднял руку. - Подведем некоторые итоги вашего очаровательного спектакля, мистер Солсбери. Во-первых, вы помолодели этак лет на пятнадцать-двадцать. Во-вторых, вам удалось каким-то образом восстановить в прежнем виде свое лицо: убрать шрамы, заменить без всяких следов обожженную кожу, даже завести новые зубы. В-третьих, у вас появилась вновь рука...
      - В-четвертых, я могу вам продемонстрировать светограммы своих легких и ребер, пять из которых были в свое время заменены пластмассовыми. Легкие чисты, и искусственных ребер нет! восстановлена естественная кость...
      - Короче говоря, тебе удалось каким-то образом выкрасть у своей смерти добрый десяток лет. Я слышал, что такие трюки со временем выделывают космонавты в космосе, но вот чтобы у них отрастали оторванные руки, Роберт снова потрогал свой подбородок под насмешливым взглядом Дуайта, так вот о такой чертовщине я не слыхал.
      - Нет; со временем здесь все в порядке.
      Солсбери сел напротив Дуайта и Роберта, и Роберт, еще раз недоверчиво вглядевшись в его лицо, проворчал: "Собачий бред"...
      - Со временем все в порядке. Я не помолодел. Мне шестьдесят лет и ни года меньше. Это - с точки зрения естественного процесса биологического старения.
      - Слушай, док, ты только не вздумай пичкать нас учеными лекциями. Ты говори просто, что и к чему. А всякую ученую начинку оставь для своих друзей-яйцеголовых. Нам нужны факты.
      - Подожди, Робби, факты уже есть. Теперь нам не помешает немного теории. Так что же с вами произошло, доктор?
      - Регенерация, мистер Дуайт.
      - Регенерация? Это когда у ящерицы отрастает хвост?
      - Совершенно верно, мистер Роберт. Вы делаете успехи. Я действительно не буду утруждать вас теорией. Тем более я, откровенно говоря, знаю немногим больше вашего. Разрешите сигарету, мистер Дуайт?
      Дуайт положил пачку на стол, поднес зажигалку. Солсбери затянулся глубоко и закашлялся.
      - Вот видите, мои обновленные легкие еще не привыкли к токсическому действию никотина. Они реагируют на него так же, как после первой сигареты, выкуренной в колледже.
      Он прикрыл глаза рукой, помолчал минуту, провел ладонью по лицу, словно стирая что-то.
      - До сих пор не верится... Ну так вот. О регенерации. Регенерация свойственна всем живым существам - от самых примитивных до самых совершенных. Мы поражаемся, когда тело гидры полностью восстанавливается из одной двухсотой части целого организма...
      - И эта гидра живая?
      - Разумеется, мистер Роберт. Можно даже растолочь гидру в ступке - ей это ничуть не повредит, она снова "воскреснет", жива и невредима...
      - Неплохо, очень неплохо.
      - Неплохо? Пожалуй, да. Но регенерация это особое свойство не только простейших, как думал когда-то Вейсман. Больше того, очень много простейших или вообще неспособны к регенерации, или регенерируют в очень малой степени. С другой стороны, мы привыкли к тому, что у нас сломанный ноготь заменяется новым, отрастают подстриженные волосы, срастаются кости, заживают раны, на месте погибшей возникает новая кожа.
      - Следовательно, мы тоже можем регенерировать?
      - Да, мистер Дуайт, человек не составляет исключения. Если бы мы смогли управлять регенерацией клеток, это бы в корне перевернуло всю современную медицину и биологию. Это было бы... просто мне фантазии не хватает, чтобы представить все последствия такого открытия. Но вся беда в том, что до самого последнего времени механизм регенерации был абсолютной загадкой для ученых. И только генетика наметила какие-то пути, а изучение клетки на атомно-молекулярном уровне обнажило кое-какие обнадеживающие просветы. Практические достижения профессора Полежаева по регенерации свода черепа у человека, профессора Синицына по регенерации сердечной мышцы, наконец, теоретические работы советских ученых из Института биологии развития Академии наук СССР.