- Вот вам, Горинг, принципиальная схема такого аппарата. Мечта фантастов первой половины двадцатого века - "машина времени". Правда, путешествовать в ней нельзя это, действительно, нарушило бы так любимый вами закон причинности, но для переговоров с будущим она вполне пригодна. Пожалуйста!
      Горинг тупо уставился в блокнот.
      - И вы действительно верите, что это будет работать?
      - Пока - почти уверен, если быть точным.
      - И как далеко в будущее может заглянуть этот... хронофон?
      - Видимо, это зависит от размеров Петли, а следовательно, - от мощности аппарата.
      Кларк наслаждался растерянностью Горинга. Он объяснял эту растерянность новизной идеи, но у Дэвида было другое. Дэвид боялся неверного хода. Его вера в Кларка пошатнулась. Он ожидал увидеть и услышать в Нью-Джерси вещи необыкновенные, но "машина времени"... Это уж слишком.
      Это просто неприлично, как вечный двигатель. Всякий уважающий себя ученый... Да что ученый, любой мальчишка расхохочется в глаза, услышав о таких вещах. Может быть, Кларк - маньяк, больной человек, бьющийся над бредовым воплощением бредовой идеи? Тогда - бежать, бежать очертя голову, пока еще не все потеряно, молить, юлить, обливать помоями и Кларка, и его единомышленников, пока ученая Англия не простит отщепенца. Унизительно, но необходимо. И это, кстати, тоже вариант - Дэвиду уже мерещились броские шапки газет: "Красный Кларк - параноик. Сенсационные разоблачения", "День в логове лжи", "Горинг обвиняет..."
      Нет, пожалуй, еще не все потеряно. Поражение может стать победой.
      Горинг повернулся к Кларку. Тот следил за ним добро и серьезно.
      - Можете не говорить, Горинг. Я знаю, что вы скажете: маньяк. Ну, даже если не скажете, то подумаете. Нет, дорогой, с этим у меня все в порядке, будь проклята эта земля. Я пошутил. Конечно, хронофон - игрушка, не более, хотя ничего принципиально невозможного в ней нет. Но ради хронофона не стоило ломать столько дров, если он кому и понадобится, то, видимо, только авторам научно-фантастических романов.
      Кларк сунул авторучку в карман, пригладил бороду.
      - Петля Времени - пока лишь проблеск, первый шаг к приручению бога Сатурна. Возникает столько вопросов, столько проблем, столько невероятных выводов... Словом, темный лес без конца и без края. Все это надо пощупать, проверить, попробовать на зуб... Терра инкогнита - земля неизведанная... Даже мне иногда страшновато становится, честное слово. Но игра стоит свеч, Горинг. Ради этого стоит сломать себе шею.
      Дэвид совсем не собирался ломать себе шею, но последние слова Кларка несколько успокоили его. "Погромщик", оказывается, не так уж прост. Кажется, он все-таки крепко стоит на ногах. Надо основательно во всем разобраться. В конце концов, запасной выход - разоблачение Кларка - всегда к его, Дэвида, услугам. Но если Кларк прав хотя бы наполовину, Дэвид сумеет сделать на нем свою Большую Игру.
      Да, игра стоит свеч. "Пострелятивистская теория Кларка-Горинга..." Нет, не так - "Горинга-Кларка". Так звучит значительно лучше. А какой будет великолепный всемирный скандал! Какой щенячий вой поднимут убеленные сединой академики всего мира! И он, Горинг, будет поучать их с трибун симпозиумов и конгрессов...
      Голос Кларка вернул его к действительности.
      - Словом, располагайтесь. Но учтите - штатных экспериментаторов у нас нет. Ребята выкручиваются сами. Вы работали в электронных лабораториях это очень хорошо. Значит, опыт у вас есть. Вам придется, кроме всего прочего, самому монтировать схемы, резать железо, варить, строгать, паять и так далее. Понимаю, что каменный век, но - увы...
      Напряжение прошло. И как часто бывает, Дэвиду стало вдруг беспричинно весело.
      - O'кей, шеф! Игра продолжается!
      - Какая игра? - не понял Кларк.
      - Большая, шеф. Большая!
      И через десять минут, когда видавший виды красный горинговский "Хэппи", лихо накренясь, вылетел на поворот, Кларк сказал дочери:
      - Странный парень, этот Горинг.
      - Красивый, - сказала Мэгги.
      Дог зевнул.
      Дэвид работал исступленно. Тот ценный реактив, которым наделила его природа и который он привык расходовать по каплям, теперь пошел в дело полной мерой.
      Это было почище гонок в Бирмингеме. Кларк, жизнерадостный и добродушный на отдыхе, буквально свирепел, когда дело не клеилось. Он носился по отделам, как раненый бык, и горе было тому, кто попадался ему на глаза. Трубным голосом он требовал "идей", обзывал сотрудников бездарями и цифроедами, расшвыривал папки с расчетами и, перевернув все вверх дном, уезжал на сутки, а то и больше, в Нью-Йорк, в музей Гугенхейма. Живопись его успокаивала, и он возвращался, тихий и виноватый, снова обходил отделы и извинялся, жалуясь на "старческий маразм". А на следующий день счетные машины снова выли от напряжения, и срочные задания от шефа сыпались, как из рога изобилия.
      Такие дни в институте назывались "циклонами" и случались не так уж редко. При первых признаках "циклона" срабатывала "служба оповещения", проще говоря, первые жертвы спешили предупредить своих коллег, и сотрудники разбегались кто куда. Пустые кабинеты приводили Кларка в еще большую ярость, и он вымещал ее на папках с расчетами.
      "Циклоны" были на руку Дэвиду. Как тень, шел он по следам бушующего шефа и собирал бумаги. Дома он сортировал их: нужные аккуратными стопками ставил на полки, ненужные - выбрасывал. Вскоре дома у него образовалась целая библиотека, о существовании которой не знал никто. Во время отъездов Кларка Горинг подолгу копался в ней, изучал, сравнивал с общими набросками, которые Кларк записал в его блокноте в день их первой встречи.
      Еще с детства у него была страсть к жизнеописаниям великих полководцев древности, к их стратегическим замыслам. Он отдал ей дань и сейчас, в его домашнем сейфе появился внушительный журнал с загадочной надписью: "План "Электор". Журнал развития". На первой странице красовалась сложная схема геометрическая модель кларковской теории, где пустые кружочки означали пока еще неизвестные элементы конструкции, кружочки, наполовину заштрихованные красным - доказанные, но не проверенные экспериментально, красные доказанные и проверенные. Здесь же в журнале были схемы попроще, они напоминали графики шахматных партий - это были еженедельные анализы жизни самого Горинга, его достижений, промахов и действий, ликвидирующих промахи.
      Словом, Горинг всегда был начеку. Кларк разбрасывался, метался, отступал и снова бросался в бой, как одержимый, а Горинг цепко "сидел на колесе", следил, считал, собирал обломки и ночами, запершись, заштриховывал красным очередной кружок.
      Горингу надо было стать "незаменимым" для Кларка, и он настойчиво мозолил ему глаза даже во время "циклонов", стоически перенося взрывы кларковского темперамента. Кларк "приручался" с трудом, но дело шло на лад. Ведь никто лучше Горинга не знал всех извилин проделанной работы, а к прошлому приходилось возвращаться много раз.
      Однажды Горинг проделал эксперимент. Он целую неделю не показывался в лаборатории, сказавшись больным. По институту пронесся "циклон", потом другой, но Кларку чего-то не хватало. Наконец он понял и явился к Дэвиду собственной персоной. Дэвид, внутренне торжествуя, ненатурально чихал и кашлял, а Кларк страдальчески скрипел стулом.
      Совершенно неожиданно пришлись кстати записки покойного профессора Митчела. О них Горинг вспомнил, когда весь институт бился над проблемой поляризации времени в сверхплотных средах. Дрожащими пальцами Горинг перелистал исчерканные листы и прикусил губу - там было решение.
      Он набросал это решение на листке блокнота на глазах у шефа, небрежно присев на край его стола. Кларк долго вертел листок в руках, потом встал и заявил торжественно:
      - Я пригласил вас как математика, Горинг. Но я вижу, что до сих пор недооценивал вас. Вы - настоящий ученый, и будет несправедливо, если будущая теория будет носить только одно имя...
      - Ну что вы, шеф. Я делаю, что могу. Меня вполне устраивает роль вашего помощника, - скромно потупил глаза Дэвид.
      - Нет, не возражайте. Теория Кларка-Горинга! Ведь неплохо звучит, правда?
      "Горинга-Кларка", - поправил мысленно Дэвид и церемонно поклонился, пряча заискрившиеся глаза.
      Вначале Горинг пытался завязать дружбу с кем-либо из двадцати сотрудников Кларка, но из этого ничего не получилось. Большинство из них были люди по-кларковски одержимые, с головой ушедшие в свои проблемы и по-детски беспомощные во всем остальном. Они относились к Горингу ровно, без предубеждения, но и без особых эмоций. Они любили работу и умели уважать тех, кто работает. Кое-кто завидовал столь быстрому "вознесению" Горинга, но и они предпочитали помалкивать, видя явное расположение шефа к новому математику. Лучше всех были у Горинга отношения с оператором Старковским, да и то потому, что Кэрол занимал у него деньги.
      Горинг жил в постоянном напряжении, один против всех, и только Мэгги, с которой они часто встречались, как-то скрашивала одиночество. Он не имел на этот счет никаких конкретных планов, хотя знал, что нравится девушке. Просто ему было приятно с ней. В ее присутствии он мог ослабить тиски, в которых держал себя, слегка приоткрыться, дурачась.
      Так прошел год. Красные кружочки на схеме Горинга неудержимо ползли вверх, завоевывая белое пространство листа, все ближе и ближе подбираясь к большому "кружку X", в который должна скоро вписаться изящная, как у Эйнштейна, конечная формула Петли Времени.
      Вечерами, смертельно усталый, он падал на тахту, не снимая ботинок, и курил, стряхивая пепел на ковер. Закрыв глаза, он перебирал все происшедшее за день и привычно анализировал каждую мелочь.
      Пройдет несколько лет полемики и споров, и новая теория завоюет мир. Это неизбежно. И тогда будет все то, о чем сегодня можно только мечтать - и мировая слава, и власть, и деньги, и возможность жить открыто, без этих бесконечных оглядок, комбинаций, расчетов. Игра перейдет в блестящий, великолепный, стремительный эндшпиль. Еще несколько ходов - и жар-птица в руках...
      Горинг повернулся на бок, и тахта под ним заскрипела.
      На лоб легла тяжелая складка.
      С Кларком что-то происходит в последнее время. Он стал неразговорчив и скрытен. Редко заглядывает в кабинет, никого не торопит. И "циклона" что-то давно не было. Зато появилась новая страсть - рыбная ловля. Он сидит с удочкой с утра до ночи, а в институте приходится распоряжаться Дэвиду. И это сейчас, когда до конца работы - рукой подать.
      Вчера, когда в разговоре Дэвид ненароком обронил "наша теория", Кларк как-то странно посмотрел на него и стал рассказывать о рыбалке.
      Может быть, Кларк передумал? На него это непохоже.
      Тогда в чем дело?
      Дэвид загасил докуренную почти до фильтра сигарету и сразу же закурил новую.
      Да, кажется, хватит сентиментальничать. На Кларка напала нерешительность? Что ж, тем хуже для него. Значит, настал момент вывернуть из-за корпуса "Электора" и вырваться вперед. Любой ценой. Даже если "Электор" после этого окажется в придорожном кювете.
      Горинг-Кларк! Только так...
      Ему сейчас тридцать пять. Вот уже двадцать лет, как он сознательно и неуклонно делает свою судьбу. Он еще ни разу не ошибся, ни разу не допустил срыва. Он играл наверняка, и игра подчинялась ему. До сих пор он презирал в душе тех, кому не повезло: они просто не знали правил. У них не хватало воли, чтобы сделать задуманное реальностью.
      Неужели он спасует теперь?
      Осталось немного: решение двух-трех уравнений и вывод конечной, общей формулы Петли. Прочую мелочь Дэвид может доделать сам. Но для этих уравнений и формулы нужна голова Кларка. Здесь не помогут ни отец, ни Митчел. И все-таки надо ОПЕРЕДИТЬ Кларка!
      Головоломка. Неужели для нее нет решения?
      Горинг закурил третью сигарету.
      Раздался мелодичный звон видеофона. Дэвид нажал кнопку раньше, чем сообразил, что особой охоты беседовать с кем-либо у него нет.
      На экране появилась Мэгги.
      - Хэлло, Дэвид, - в глазах Мэгги плясали чертики. - Вы, кажется, обещали мне сегодня вечером прелестный необитаемый остров? Или вы забываете свои обещания так же легко, как запоминаете ужасные папины уравнения?
      Горингу пришлось подчиниться. С Мэгги не стоило ссориться.
      "По крайней мере, развеюсь", - подумал Дэвид.
      Они сидели у самого края обрыва, на маленьком островке посреди реки. Было прохладно. Дэвид накинул на плечи Мэгги свою куртку. Внизу, в золотых звездах, покачивалось темное тело лодки.
      - "И были несовершенны люди ариев, но мощная Иртхиви приняла их на свою ладонь, и добрый Дьяус раскинул над ними голубое сари, и закрыл от взоров их мрачный лик Атмана, вид которого был опасен для смертных, и огненный Сурья раскрыл над ними золотой глаз свой..."
      - Как хорошо! Что это, Дэвид?
      - Ригведа, или Веда гимнов. Древнеиндусские религиозные гимны. Этим стихам что-то около трех тысяч лет.
      - А что было вот здесь три тысячи лет назад?
      - Не знаю, Мэгги.
      - А что будет через три тысячи лет после нас?
      - Не знаю.
      - Значит, вы не волшебник. А я люблю волшебников.
      - У вас есть знакомые?
      - Да. Мой папа. Правда, когда у него хорошее настроение...
      - Послушайте, Мэгги, что случилось с вашим отцом?
      - Об этом я сама вас хотела спросить. Он стал какой-то унылый, неразговорчивый. Запирается от меня. Ходит на рыбалку, а рыбы не приносит. Я говорю: "Чем ты там занимаешься?" А он мне: "Золотую рыбку, - говорит, сторожу, да никак не поймаю". А у самого глаза грустные-грустные. Ведь он опять в Нью-Йорк сегодня укатил, к своим импрессионистам.
      Дэвид нахмурился.
      - А вы точно знаете, что к импрессионистам? Он ничего не брал с собой?
      - Что вы имеете в виду?
      - Ну какие-нибудь записи, расчеты, схемы
      - Нет, конечно! Я сама его провожала. Зачем ему все это в музее?
      - Да-да, конечно. Я просто так, Мэгги... Что-то холодно здесь стало.
      - Возьмите вашу куртку. Я согрелась.
      - Не надо, что вы. Пойдемте лучше вниз, к воде.
      Они сбежали вниз, смеясь и подталкивая друг друга. Мэгги ухватилась за куст и склонилась к самой воде.
      - Идите сюда, Дэвид. Посмотрите!
      Из глубины реки на них смотрели два нереальных, бледных лица с темными провалами вместо глаз. Дэвид слегка обнял девушку за плечи. Мэгги не отодвинулась, хотя Дэвид чувствовал, как напряглось ее тело. Она по-прежнему смотрела на воду.
      - Никак не могу вас понять, Дэви, - Мэгги спрятала лицо в отворотах куртки, голос ее зазвучал глухо. - Кто вы такой? Вы совсем не похожи на других. Вы слишком замкнуты. Отец говорит, что у вас умная голова, а мне кажется, что вы очень несчастны...
      - Несчастен? - Горинг искренне удивился. - Почему же несчастен?
      - Не знаю. Одинокий вы какой-то... Застывший...
      Лицо Мэгги вынырнуло из куртки, и глаза ее матово блеснули у самых глаз Горинга.
      - Я, например, совершенно не могу представить, каким вы будете лет через пять или десять...
      Горинг притянул Мэгги к себе, пытаясь поцеловать ее. Мэгги не сильно, но твердо уперлась руками ему в грудь, пряча лицо.
      - Не надо, Горинг. Я серьезно. Не грубите, пожалуйста.
      Это вам не идет. Смотрите лучше на воду - это успокаивает.
      Горинг нехотя отпустил девушку. Они оба снова склонились над водой лицо к лицу.
      - Говорят, если загадать желание и долго-долго смотреть на ночную воду, то можно угадать будущее...
      Горинг рывком выпрямился. Мэгги от неожиданности вскрикнула и едва не оступилась в реку.
      - Хронофон... - чуть слышно прошептал Дэвид, дико тараща глаза в темноту. - ХРО-НО-ФОН! - заорал он во весь голос, и гулкое эхо над рекой дважды повторило непонятное слово, как будто запоминая его.
      - Бешеный, - убежденно сказала Мэгги, оправившись от испуга. - Все вы здесь бешеные. Прямо сумасшедший дом какой-то.
      - Домой, Мэгги, домой. Скорее домой, - приговаривал Дэвид, почти насильно заталкивая ее в лодку. Куртка соскользнула с плеч и упала в воду. Мэгги попыталась поднять ее, но Дэвид уже включил мотор.
      Лодка летела по реке, как ошалевшая черная птица. Ветер растрепал безукоризненный пробор Дэвида, водяная пыль двумя шлейфами дрожала по обе стороны лодки, но Дэвид все нажимал и нажимал на выведенный до отказа регулятор скорости.
      Мэгги ничего не понимала и только крепче держалась за поручень, пытаясь прикрыть лицо ладонью от мокрого резкого ветра. Она даже обрадовалась, когда Горинг не стал провожать ее до виллы. Ее бил озноб то ли от холода, то ли от испуга.
      Дома Дэвид подошел к зеркалу. Рубашка промокла и прилипла к телу, ботинки хлюпали, с брюк на пол стекала вода.
      Дэвид вытер лицо ладонью и подмигнул своему отражению:
      - Кажется, кто-то хотел поставить нам с тобою мат, старина? Клянусь всеми собаками Нью-Джерси, о нас плохо думают...
      И он уже спокойно переоделся, причесался, высушил волосы феном и сел за рабочий стол.
      План был неожидан, фантастичен и прост.
      В эту ночь окно в кабинете Дэвида Горинга не гасло до самого восхода солнца.
      Мощное шестиэтажное чрево "Сатурна" алчно гудело.
      Главный электронный мозг института глотал перфокарты, как динозавр хрустящие хлебцы. Оператор Кэрол Старковский, в белом халате, и в белой шапочке, блаженно улыбался. Для него "Сатурн" был вполне живым существом, только очень большим и очень беспомощным. И не было для Кэрола большего счастья, чем баловать и холить своего любимца. Старковский еще раз прислушался к гудению машины, и лицо его стало озабоченным.
      - "Сатурн" устал, док, ему надо отдохнуть...
      Горинг кивнул:
      - Ладно, пусть отдыхает. А ты, Кэрол, посмотри-ка, пожалуйста, эту штуку...
      Кэрол облегченно защелкал большими и маленькими выключателями, повернул главный рубильник, зачем-то вытер руки о халат и, еще раз цепко оглядев пульт, подошел к столу Дэвида.
      - Схема?
      Глаза оператора вспыхнули недобрым азартом. Он быстро нагнулся над столом, словно переломился - длинное худое тело образовало почти идеальный прямой угол.
      - Ничего не понимаю, - недоуменно поднял он голову, не меняя позы. Что это за тарабарщина?
      - Сам не знаю, - ответил Дэвид, не отрываясь от папки с расчетами. Один мой старый знакомый по электронной лаборатории - фирма "Виккерс", слышал, наверное, - так вот он носился с какой-то оригинальной идеей. Лаборатория секретная, сам понимаешь - от них много не узнаешь. Но у него туговато с электроникой. Эта штуковина никак не хочет работать. Я вспомнил о тебе и обещал ему помочь. Ты ведь собаку съел на этом, не правда ли?
      - Но должен же я знать, что это за электрогалиматья? Может, ваш знакомый того? - Кэрол выразительно покрутил пальцем у виска.
      - Может быть... - по лицу Горинга пробежала тень. - Но ему нужно, чтобы работала именно эта схема. Он очень просил, понимаешь?
      Кэрол недовольно хмыкнул, и на пятнадцать минут все окружающее перестало его интересовать. Он что-то бормотал, чертыхался, сначала довольно зло, натыкаясь на непонятные места, но постепенно упоминания о черте звучали все более и более дружелюбно, пока не перешли в удивленно-одобрительное мурлыканье.
      Дэвид с головой ушел в свою работу и, казалось, забыл о Кэроле.
      - А ваш знакомый не дурак, - сказал, наконец, оператор. - Не знаю, зачем это нагромождение всяких чудес, но у него есть прелюбопытные находки... Да... Вот этот преобразователь просто чудо... Забавно... Знаете, док, я возьму это домой, ладно? На ходу тут не разберешься...
      - Домой? М-да... Домой... Ты уверен, что это так сложно?
      - Конечно, док, сюда столько напихано!
      - Ну... Ладно, бери домой. Только, чур, никому ни слова - сам понимаешь, государственная тайна, с этим не шутят, - Дэвид оторвался от папки, потянулся, закинув руки за шею, чуть насмешливо посмотрел в глаза оператору. - Я ведь сам ничего в этом не понимаю, Кэрол.
      - Будьте спокойны, док, я...
      Кэрол не договорил. За дверью раздался рев. Через секунду створки тяжелых, покрытых металлопластиком дверей с треском разлетелись в стороны, и на пороге, подобно демону бури, возник Кларк. Дело явно пахло старым добрым "циклоном", причем весьма основательным.
      Оператора как ветром сдуло. Горинг невозмутимо поднял глаза на шефа.
      Кларк задыхался. Его трясло. От ярости он не мог вымолвить ни слова, а только мотал головой и мычал.
      - М...М...Мальчишка! - выговорил он, наконец, - Что это значит? Что это за бред? Вам что, голову напекло? Что это такое?
      Волосатый кулак со скомканными бумагами оказался перед самым носом Горинга.
      - Что это такое, я вас спрашиваю? Вы разучились считать?
      Дэвид смотрел на скомканные бумажки и медленно бледнел. Наступал самый решительный момент.
      - Будь проклята эта земля, вы что, оглохли? Или это забастовка? Я вас спрашиваю...
      - Хватит!!!
      Кларк опешил. Он стоял и во все глаза смотрел на белого, как бумага, Горинга.
      Когда Горинг заговорил, его голос был хриплым от ненависти:
      - Да, это забастовка, Кларк. Больше - это пощечина, примите ее. Я не могу больше потакать вашим прихотям. Не для того я бросил Англию, хорошую работу и приехал в эту дыру. Вы обещали мне интересную работу, а теперь, когда она подходит к концу, когда требуется последнее усилие, чтобы родилась теория, равной которой не было со времен Эйнштейна и Дирака - наша теория, вы сами говорили это не раз, - так вот теперь вы посиживаете с удочкой на бережку и философствуете с рыбками.
      Дэвид с хорошо разыгранным возмущением отошел к окну, так, чтоб солнце било Кларку в глаза, а его собственное лицо оставалось в тени. Кларк, жмурясь, хотел что-то сказать, но Дэвид жестом остановил его.
      - Зачем вам эти никчемные расчеты, что вы мне подсунули вчера? Для отвода глаз? Для оправдания собственной беспомощности?
      - Горинг, вы несете чушь несусветную...
      Кажется, проняло. Отлично. Дэвид сложил руки на груди.
      - Нет, Кларк, сознайтесь честно - вам не под силу этот последний бросок. Вы состарились, вы устали, вы просто не хотите в этом признаться даже самому себе.
      Удар попал в цель. Кларк сник.
      - Да нет же, Горинг, тысячу раз нет...
      - Тогда в чем дело?
      - Не знаю сам пока, но у меня такое чувство...
      - Кларк, сейчас нужны не чувства, а работа. Неистовая работа. Нельзя поручиться, что этими проблемами заняты только мы. Что, если кто-то успеет раньше нас? Я беспокоюсь не о себе, а о вас. Ведь вы сами останетесь у разбитого корыта со своим средневековым институтом, который продадут за долги...
      При упоминании о долгах Кларк опустил голову, резче обозначились морщины на его лице.
      - Может, ты и прав, Горинг. Не знаю. Мне и самому не хочется тянуть. Но не могу же я спускать на воду корабль, пока не уверюсь, что он не даст течь...
      - Вы разуверились в теории?
      - Нет, будь проклята эта земля. Но мне надо подумать. Может, это действительно, старческий маразм, но мне что-то не нравится. Не знаю, в чем... Дай мне срок, Дэвид. Я разберусь во всем сам. Клянусь, я расскажу тебе первому обо всем и до конца. Не думай обо мне плохо...
      Дэвид отвернулся, чтобы скрыть победную улыбку. Сцена явно удалась. Голос Кларка гудел виновато, где-то на необычно мягких, бархатных басах. Итак, первый этап "большого обгона" прошел безукоризненно. Осталось самое важное узнать ВСЕ, что придумает Кларк, РАНЬШЕ самого Кларка.
      Интересно, сколько провозится Кэрол со схемой?
      Дэвид отошел от окна.
      - Я просто устал, шеф. Сам не знаю, что говорю. Извините меня. Я погорячился.
      Кларк как-то неуверенно, по-медвежьи положил руку на плечо Горинга.
      - Ничего, сынок. Я понимаю. У меня тоже такое бывает. Я сам виноват. Накричал на тебя... Ты не сердись. Все мы здорово устали за последнее время.
      Интересно, сколько провозится Кэрол со схемой?
      - Шеф, как вы посмотрите на то, что я недельку посижу дома? У меня совсем отупела голова. Надо проветриться. Да и нервы сдают...
      Кларк без всякого энтузиазма потеребил бороду и ответил:
      - Ладно, Дэвид. Мы, к сожалению, не роботы. Отдыхай. Но... В общем, если тебе что-либо придет в голову, захочется посчитать - "Сатурн" к твоим услугам. Вот тебе и ключ. Занимайся хоть ночью.
      Губы Горинга чуть дрогнули. Он, судя по всему, родился под счастливой звездой. Удача сопутствует сильным! Кларк не ведает, что творит...
      - Шеф, у меня что-то барахлит видеофон. Нельзя ли взять на базе новый? Или хотя бы экран...
      - Ну что ты спрашиваешь, Дэвид? Конечно! Скажи Вилли, что я разрешил тебе брать с базы все, что заблагорассудится.
      - Спасибо, шеф.
      Горинг проводил Кларка до двери, придерживая за локоть, как больного, осторожно закрыл за ним тяжелые звуконепроницаемые створки и расхохотался.
      Кэрол пришел через три дня. Он долго возился в передней, нарочито медленно снимая плащ и причесываясь. Но когда он вошел в комнату, даже его длинный нос сиял от плохо скрытого торжества.
      - Ну и задали вы мне задачку, док. Клянусь "Сатурном", даже Кембриджский электроцентр выдал бы вам полный нуль. Заставить работать эту схему могла только нечистая сила, да и то если бы она была в хорошем настроении.
      Кэрол расстелил на столе тщательно перечерченную схему и ткнул длинным пальцем с обломанным ногтем в правый угол.
      - Вся загвоздка вот в этом блоке, док. Ваш знакомый слишком многого хочет от современных полупроводников. Они не могут работать в таком бешеном режиме. Первые же биения такой пульсации превращают их в простые железки. А железки, как известно, ничего не могут дать, кроме короткого замыкания.
      Горинг стоял над схемой, упершись руками в стол, и нервно покусывал губы. Такой вариант никак не входил в его планы.
      За эти три дня он заметно осунулся, и меланхоличная синева под глазами превратилась в фиолетовые круги.
      - Выход есть, кажется. Здесь надо поставить не один, а целую цепь блоков. Я вот набросал здесь, посмотрите. Такая каскадная штуковина сможет проработать минут пять...
      - Пять? А потом?
      - А потом - КЗ, короткое замыкание, если не выключить...
      - Не пойдет. Мне нужно хотя бы полчаса...
      Дэвид осекся, поняв, что проговорился. Но Кэрол ничего не заметил. Его наивная душа витала в ином измерении, где не было добра и зла, а только хитросплетения сопротивлений, транзисторов, конденсаторов и трансформаторов. Горингу понадобилось всего лишь мгновенье, чтобы прочитать это в близоруко открытых глазах оператора, и он успокоился.
      - Но может быть, надо просто увеличить количество блоков?
      - Боюсь, что нет, док. Если их будет больше, то они просто-напросто будут гасить вашу пульсацию, и выходные параметры будут раза в три ниже.
      - Нет, это не пойдет. Параметры на пределе.
      - Не знаю, док, не знаю... Конечно, если... Впрочем, их не достать...
      Старковский мялся, и это не ускользнуло от Дэвида.
      - Кэрол, ты же голова. Что ты можешь предложить?
      - Есть полупроводники, которые выдержат полчаса. Но они импортные, советские. Их не достать...
      - Но, Кэрол!
      Старковский страдал. Он переводил взгляд со схемы на свой потрепанный портфель и обратно. Нос его становился все печальнее и печальнее.
      - Видите ли, док, у меня есть несколько штук. Вилли привез их для меня чуть ли не контрабандой. Но...
      Серый переплет чековой книжки в руках Дэвида сверкнул, как нож.
      - Сколько?
      Старковский с тоской поднял глаза на Горинга.
      - Я не в том смысле, док. Я купил их для "Сатурна"...
      - "Сатурн" чувствует себя отлично и может подождать. Итак, сколько?
      - Я купил их у Вилли за пятьсот долларов...
      Чек оторвался с треском электрического разряда.
      - Здесь тысяча долларов.
      Оператор покраснел до корней волос и взял чек. Потом вытащил из портфеля небольшой пакет и подал Горингу. Рука его заметно дрожала.
      - Только не подумайте плохого, док. У меня болеет жена, а на лечение нужны деньги. Иначе бы я ни за что...
      - Ладно, ладно, Кэрол. Спасибо тебе за помощь. Ты сам не представляешь, какую услугу ты мне оказал.
      - Надеюсь, ваш знакомый будет доволен. Передайте ему привет от меня. Он, видимо, башковитый парень.
      - Обязательно передам.
      Дэвид задумчиво разглядывал содержимое пакета. Там лежала куча белых трубочек, похожих на мелкую лапшу. Он взял одну из них и поднес близко к глазам, разглядывая красную надпись: "USSR. Krasnojarsk".
      - Красноярск... Ты уверен, что они выдержат полчаса?
      - Абсолютно точно, док. Отличная работа. Совершенно новое решение. Я сам проверял - работают, как ангелы.
      - Ну, спасибо, старина. Я в долгу перед тобой.
      Когда Старковский ушел, Горинг подошел к стене и нажал что-то в левом нижнем углу большого синтековра. Ковер бесшумно ушел в стену, открыв проход в смежную комнату.
      В углу под двумя сильными рефлекторами стоял большой стол, на котором громоздилось паукообразное устройство с тускло поблескивающим экраном видеофона вместо глаз. От него тянулся кабель потоньше - там, у окна, закрытого частым жалюзи, на высокой черной треноге покоилось нечто, весьма похожее на механического спрута: металлический пузырь с радужными разводами недавней сварки, у входного отверстия которого дрожали при малейшем движении воздуха длинные щупальца пружинных антенн.
      Дэвид бросил на стол схемы, принесенные Кэролом, положил рядом пакет с полупроводниками и несколько минут стоял в задумчивости. Потом быстро снял мягкий домашний халат и бросил его на спинку стула. Под халатом оказался комбинезон, в нескольких местах прожженный кислотой.
      Пододвинув поближе манипулятор с инструментами, Горинг погрузился в работу. Две огромные черные тени метнулись в противоположные углы комнаты и застыли, как на карауле.
      * * *
      Вечерело. Красные полосы заходящего солнца, прорываясь между редкими деревьями институтского парка, висели параллельно земле. Окна кларковской виллы плавились и пылали, и зыбкие лучи словно связывали их с огромным багровым шаром, гаснущим на горизонте.
      Традиционный вечерний кофе остывал. Кларк, видимо, забыл о нем. Откинув голову на высокую спинку соломенного кресла, он, прищурясь, смотрел на солнце. Его борода отливала каким-то странным пурпурно-фиолетовым огнем, обрамляя продубленное временем и ветром лицо. Дог лежал рядом, положив голову на лапы, и тоже смотрел на пылающий край неба, изредка помаргивая густыми белыми ресницами.