- Мистер Солсбери, кофе готов.
      - Одну минуту, Джой.
      От ближайшего металлического шкафа отделилась верхняя часть и повисла на длинной штанге над самой камерой. Солсбери вывел верньер с надписью "Облучение" почти до отказа. Между повисшей пластиной и куполом возникло характерное голубоватое сияние ионизированного воздуха.
      В пробирке стремительно разгоралась до нестерпимого блеска крошечная звездочка.
      Тело под куполом вдруг зашевелилось, резко дернулось, словно человек хотел вскочить.
      Джой за спиной доктора слабо вскрикнула, и звон упавшей чашки заставил Солсбери резко обернуться.
      - Что с вами, Джой! Вам плохо?
      Джой расширенными глазами глядела на купол.
      - Он... Он шевелится...
      - Фу, черт, - Солсбери облегченно вздохнул. - Вы меня напугали, честное слово. Это же электризация. Непроизвольное сокращение мышц под действием электричества. Сильное облучение создало электрический потенциал между телом и носилками. Произошел разряд, и мышцы резко сократились. Неужели вы забыли, как дергается лягушачья нога от прикосновения батарейки. Не ожидал, Джой, не ожидал. Ассистентка Солсбери не помнит школьных азов! Вот это номер.
      Густая краска залила лицо женщины, и, чтобы скрыть смущение, она с особым старанием стала собирать осколки чашки.
      - Да нет, доктор, я просто подумала... Так неожиданно...
      - Чудес ждать пока рано. Надеюсь, кофе еще остался?
      - Да, шеф, я сейчас принесу.
      Синий мерцающий туман выбирался из пробирки, совсем как всемогущий джин арабских сказок. Может быть, только с той разницей, что этот джин был очень осторожен и выбирался неохотно. Было что-то пугающе живое и осмысленное в клочковатых спиралях, в порывистых скачкообразных движениях, которыми расползались по пространству светящиеся сгустки. Вот один лохматый протуберанец дотронулся до мертвенно белого лба пилота, отпрянул, снова дотронулся, торопливыми мелкими судорогами ощупал лицо и вдруг одним рывком окутал все тело.
      Джой подкатила к пульту маленький столик, на котором стояли две чашки и печенье в маленькой японской вазе.
      - Мне все время не по себе, когда я его вижу. Мне кажется, что он живой...
      - Кто - он?
      - Синий Дым...
      - Ну, это, пожалуй, чисто женская реакция, так сказать, художественные ассоциации. Хотя ведет он себя действительно странно. Точнее - загадочно.
      Когда Солсбери допил кофе, туман уже полностью заполнил всю камеру. Он уже не мерцал, а горел ровным сильным огнем.
      - Ну, пожалуй, облучения хватит. Синий Дым вошел в активную фазу. Джой, переведите все системы жизнеобеспечения на автоматику. Питательная среда обычная, порядок срабатывания - по интенсивности черных линий спектра. А вот количество кислорода и газовой смеси удвойте, это усилит окислительные процессы. Ну и, разумеется, пусть самописцы непрерывно пишут. При первых же намеках на пульс или дыхание - сигнал немедленного вызова. Хотя если это и случится, то, должно быть, не скоро...
      Солсбери встал, сладко потянулся и, мельком глянув на часы, удивился:
      - Джой, а ведь уже утро! Там, наверху, уже, наверное, совсем светло! Как давно я не видел восхода солнца.
      Джой набрала номер метеоавтомата.
      - Должна вас огорчить, шеф. Наверху снова гроза. И, судя по всему, весьма эффективная. И ветер - двадцать метров в секунду. Не иначе, боги прогневались на того, кто похитил небесный огонь. Или Синий Дым, как называет его мистер Солсбери. Ибо таких страшных и непрерывных гроз во Флориде еще не было.
      - Небесный огонь похитил не я, а вот он, - Солсбери кивнул головой на камеру. - И если эта злосчастная авария - кара богов, то у них неплохие познания в современной технике. Однако, если прогулка отменяется, надо спать. Спать, спать, спать. Нам еще потребуются свежие силы и ясная голова.
      - Спокойной ночи, мистер Солсбери.
      - Хороших снов, Джой.
      Лаборатория опустела, и тишину нарушало только резкое щелканье срабатывающих автоматов, скрип самописцев и ровное гудение приборов. Матовым светом горел купол вакуум-камеры, и в плотном синем тумане невозможно было различить ничего похожего на очертания человеческого тела, бывшего когда-то пилотом Эдвардом Стоуном.
      Косые струи дождя били в стекла так, словно кто-то с улицы поливал окна из мощного брандспойта. Ветер налетал судорожными порывами, и текучие полосы на стекле изгибались, меняли направление, сливались в сплошную гибкую пелену и снова распадались на отдельные полосы. Когда вспыхивала молния, полосы замирали огненными змеями, и несколько секунд после вспышки в глазах стояла причудливая черная сетка, а потом глухо бухал гром, и от тяжелых перекатов грома бокалы на стойке подпрыгивали и жалобно звенели.
      В зале ресторанчика было необычно много народу, почти все столики были заняты, а под потолком плавали синие клубы дыма, с которым едва справлялись работающие на полную мощность кондиционеры. Посетителям было скучно. Яркие вспышки молний выхватывали из серого полумрака зевающие, заспанные лица. Это были водители и пассажиры пестрого стада электромобилей, покорно подставивших дождю мокрые лакированные спины там, на стоянке около отеля. В такую грозу было не то чтобы опасно, а как-то неприятно, и потому большинство предпочитало скуку безвестного кафе сомнительному удовольствию борьбы со стихией.
      На телестене крутобедрые и пышногрудые манекенщицы с печальными глазами демонстрировали последние моды. Какая-то фирма рекламировала последнюю новинку - вечерний туалет "Неолит-супер". Девицы в звериных шкурах вертелись, выжимая из своих тренированных тел целые каскады соблазнительных поз, электроорган выл, как буйвол во время гона, зрители курили, перебрасываясь равнодушными репликами.
      Музыка смолкла, и диктор объявил, что сейчас зрители увидят главный секрет костюма, который "поможет нашим девушкам победить свою природную скромность при выборе партнера неожиданным и элегантным способом".
      Девицы выстроились в шеренгу, а на помост вышел молодой человек. Продемонстрировав публике грудь, мышцы живота и бицепсы, супер-Геракл направился к шеренге девиц.
      Когда молодой человек приблизился шага на два к манекенщице, шерсть на ее шкурах неожиданно стала дыбом. Тоже самое повторилось и с остальными; только у одних шерсть едва-едва шевелилась, другие становились похожи на взъерошенного ежа.
      Девиц сменил какой-то перепуганный старичок, которого отрекомендовали профессором электронной эстетики. Старичок стал объяснять, что в костюмы "Неолит-супер" вмонтированы приемники биотоков, настроенных по соматическому потенциалу обладательницы (настройка производится фирмой бесплатно при покупке). Шерсть на шкуре электризуется особым микроприбором, причем степень электризации зависит от степени совпадения сексуальных типов. Таким образом, костюм "является точным прибором, с помощью которого вы безошибочно можете найти себе партнера на любом вечере и без всяких недоразумений дадите ему понять, что он вам подходит...".
      Публика, которая слегка приободрилась во время демонстрации костюма, приуныла вновь - научные экскурсы были ей не по зубам, и поэтому старичка убрали, и начался традиционный утренний стриптиз...
      А дождь все лил и лил, и несмотря на то, что молнии сверкали реже, конца грозы не было видно. Посетители пили и пили, потому что делать было нечего, и Клаусу за стойкой стало жарко - пришлось позвать на помощь боя из отеля. Белая куртка боя мелькнула между столиками, а Клаус, смешивая коктейли, зло поглядывал в зал и потихоньку ругался.
      В самый разгар стриптиза, когда подвижная маленькая японка освободилась от своего кимоно и готовилась перейти к остаткам туалета, музыка оборвалась, на экране появился полицейский чиновник.
      - Передаем срочное сообщение уголовной полиции.
      Зал сразу затих, и все головы повернулись к экрану.
      - Сегодня около полуночи в автомобильной катастрофе при странных обстоятельствах погиб бывший астролетчик, ныне пилот Службы Коридора Эдвард Стоун, известный старшему поколению наших зрителей под кличкой Тэдди Заморыш...
      Клаус окаменел с миксером в руках. Он видел, как шевелились губы чиновника, но слов не слышал: заложило уши.
      - Заморыш... Тэдди... - прошептал Клаус побелевшими губами. - Да как же ты... Ведь только что... Тэдди, мальчик...
      Звук снова возник, словно поднялась заслонка гермошлема.
      - В ноль часов сорок минут экипаж неизвестного вертолета напал на находившийся на месте происшествия наряд дорожной полиции и патруль МСК. В перестрелке убито три патрульных и один полицейский. Тело Эдварда Стоуна похищено.
      На экране замелькали фотографии бетонной площадки, поврежденного полицейского вертолета, трупов, снятых во всех ракурсах.
      В зале возбужденно заговорили:
      - Какая там перестрелка, только у одного оружие в руке.
      - Остальные даже не успели...
      - А этого лейтенанта - раз! - и пополам.
      - Чистая работа.
      - Тише, господа!
      Полицейский снова появился - еще более подчеркнуто строгий.
      - На месте преступления найдена вот эта визитная карточка.
      Во всю телестену распластала крылья черная птица с черепом в когтях.
      - "Коршуны Космоса"!..
      - Коршун хорош...
      - Тощий что-то очень.
      - Откормится.
      - Тише...
      - Расследование продолжается. Есть основания полагать, что появилась новая гангстерская организация. Всех лояльных граждан, которые имеют какие-либо сведения о "Коршунах Космоса", о похищении трупа Эдварда Стоуна или о чем-либо другом, связанном с этим, уголовная полиция и МСК просят сообщить по адресу...
      Зал снова дружно загалдел, обсуждая происшествие, хоть как-то развеявшее томительную скуку, и поэтому никто не заметил, когда и как появились четверо новых посетителей, с которых ручьями стекала вода.
      Они, не снимая плащей, прошли к стойке, но Клаус не обратил на них внимания даже тогда, когда они оказались под самым его носом.
      - Всем по двойному виски.
      Клаус скорее автоматически, чем осознанно, плеснул в четыре рюмки золотистую жидкость.
      - Я сказал - всем!
      Клаус поднял голову и встретился с бесстрастным взглядом холодных серых глаз. Лицо показалось ему знакомым, но он сейчас никак не мог припомнить, где он видел этого человека. Особенно вот этот белый шрам на подбородке.
      - Ты что, дядя Клаус, резал лук или у тебя трахома? Ты стал плохо видеть. Я сказал всем, а ты налил только четыре рюмки. Ведь с тобою нас пятеро.
      - Я не пью.
      - Даже за упокой души Тэдди Заморыша?
      - Кто вы такие? Я где-то видел тебя.
      - Это тебе показалось, Герман Клаус. Мы из уголовной полиции.
      Человек со шрамом небрежно протянул через стойку удостоверение. Клаус повертел его в руках и вернул.
      - Что вам надо?
      - Во-первых, поскольку Тэдди уже нет в живых и спасти его невозможно, мы хотим спасти хотя бы его доброе имя. Потолкуем?
      - Ну, если так, то потолкуем. Садитесь здесь.
      Бармен налил пятую рюмку и придвинул себе. Трое сели на высокие вращающиеся стулья, а четвертый остался стоять, повернувшись лицом к залу.
      - Позавчера ночью Тэдди был у тебя. Зачем?
      - Он заехал выпить и поговорить. Они всегда со Свэном приезжали ко мне после рейса.
      - Он был один?
      - Да.
      - А у тебя кто-нибудь был?
      - Нет. В тот вечер никого.
      - О чем вы говорили?
      - О чем говорят старые знакомые после долгой разлуки? Вспоминали друзей. Толковали о жизни.
      - Он говорил, как погиб Свэн Стэрберг?
      - Да. Авария. Неуправляемая ядерная реакция в баках. Свэн взорвался.
      - Где?
      - Тэдди... он не говорил.
      - Не юли, Клаус. Это очень важно. Для доброго имени Тэдди.
      Клаус посмотрел на всех четверых изумленно и недоверчиво.
      - Вы что, свихнулись?
      - Для дела надо точно знать, где взорвался Свэн. Ты это хочешь скрыть. И это очень подозрительно.
      - Но я, ей-богу, не помню. Мы тогда здорово выпили. Я хотел спросить утром, но он уехал, когда я спал. Даже не попрощался.
      - Выпей виски - это прочистит память. Постарайся вспомнить все до последней мелочи.
      Клаус отхлебнул из рюмки, сжал голову ладонями. Бой подскочил к стойке, удивленно оглядел молчаливую группу, вздохнул, увидев лужу на полу, и тронул за локоть задумавшегося бармена.
      - Дядя Клаус, четыре цейлонских грога.
      - Налей сам. Грог внизу слева.
      Белая куртка боя упорхнула в зал.
      - Пятно... Красное пятно...
      - Что?
      - Он здорово перебрал. Когда он говорил о Свэне, у него начиналась истерика. Он все время говорил про какое-то красное пятно.
      - Что за чушь?
      - Да. Он сказал именно так: "Свэн взорвался... там... красное пятно"... И ткнул пальцем в карту, но я стоял далеко и не заметил, куда. Я не стал его расспрашивать, потому что ему было плохо, я хотел спросить утром. Это все, что я знаю.
      Сероглазый потер шрам на подбородке, и Клаусу опять показалось, что он когда-то уже видел этот жест.
      - Не густо. Это действительно все?
      - Да.
      - Смотри, Клаус. Если что - мы тебя под землей сыщем.
      Все трое поднялись и направились к выходу, подняв капюшоны. Сероглазый бросил на стойку пятидолларовую бумажку.
      Дождь продолжался, разговоры по поводу происшествия на автотрассе уже иссякли, телестена показывала какую-то рекламную пьесу, и скука снова сводила скулы, а у этих четверых в плащах был какой-то не совсем обычный вид, и то, что они уходили в такую грозу, было тоже не совсем нормально, поэтому десятки сонных глаз провожали четверку, пока вертящаяся дверь не замерла за последним из них.
      Клаус привычно смахнул пятерку со стойки в кассовый ящик, но из-под нее вылетел белый картонный квадратик.
      Бармен взял его в руки, повертел в недоумении и вдруг бросился к окну.
      Черная длинная, как торпеда, машина бесшумно ринулась в дождь и через мгновение исчезла за густой серой пеленой.
      - Это они! Это они убили Тэдди! "Коршуны Космоса"! Их надо догнать! Это гангстеры! Вот... вот...
      Клаус метался между столиками, тыча посетителям белый квадратик точь-в-точь такой же, как показывали на экране.
      Но посетители отмахивались от него, как от сумасшедшего:
      - Нашел дураков...
      - А ты видел, как эти парни работают лучеметами?
      - С этой братией лучше не связываться. Голова будет целей.
      - Пусть полиция гоняется, это ее дело. А нам и здесь хорошо, нас они не трогают.
      - Да что вы с ним разговариваете. Он просто пьян, я видел, как он пил за стойкой.
      - Сам толковал с ними, как миленький, а мы догоняй...
      Кто-то хихикнул, и нервные смешки полетели по залу.
      Клаус, растерянно оглядываясь и все еще протягивая белый квадратик, стоял под градом насмешек, ругани и острот. И только сидящий рядом парень в синем реглане сказал негромко:
      - Позвоните в полицию, бармен. Если только хватит смелости. Видно, эти молодцы шутить не любят.
      Клаус, словно очнувшись, прошел за стойку, набрал номер полиции.
      - Герман Клаус... Только что здесь были "Коршуны"... Вот, оставили карточку... Что? Нет, жертв нет. Да, помню всех, я говорил с ними... Да, могу опознать... В черном "Форде"... Хорошо...
      И пока Клаус говорил с дежурным полицейским, зал быстро пустел. Посетители бросали деньги на столики и торопились к выходу, хотя дождь еще не утих. Когда Клаус отошел от видеофона, в зале остались только бой и парень в синем реглане.
      У Солсбери была странная манера читать газеты. Когда пневмопочта выбрасывала на стол очередной выпуск, доктор брал его и, не просматривая, складывал в аккуратную стопку на полку шкафа. Так было каждый день, кроме пятнадцатого числа. Пятнадцатого, ровно в десять утра, Солсбери садился за стол, вынимал заветную стопку и за чашкой кофе подробно изучал все, что случилось вне стен Биоцентра за тридцать прошедших дней. Месячный интервал придавал видимость логики ходу событий и снимал остроту каждодневных сенсаций: мыльные пузыри за это время успевали лопнуть, загадки раскрыться, догадки - подтвердиться, сплетни - заглохнуть.
      Это был единственный способ знать все, что происходит и не сделаться неврастеником. Месячное неведение придавало бедам мирским оттенок художественного вымысла, что позволяло ученому философски относиться ко всем суетным переменам, не касающимся непосредственно его работы.
      Короче говоря, такой способ чтения газет уберег от разрушительного скепсиса гуманистические идеалы юности, чем Солсбери был очень доволен.
      Сегодняшнее утро начинало четвертый день эксперимента, и сегодня как раз было пятнадцатое.
      Солсбери достал термос с кофе, который в течение многих лет заваривала ему Джой, добавил в ароматную жидкость несколько капель гавайского рома, хранящегося специально для такого случая, обрезал сигару и сел за стол.
      За шестьдесят с лишним лет жизни мир очень изменился, причем изменился к лучшему. Исчезла, наконец, висевшая над планетой опасность термоядерного самосожжения - атомное оружие было запрещено и уничтожены все его запасы. ООН из рекомендательного органа превратилась в реальную силу, регулирующую отношения между государствами. Это позволило провести всеобщее разоружение и практически исключить возможность военных конфликтов. Международные советы, комитеты, комиссии обладали влиянием и законодательной властью не меньшей, чем правительства государств, и многозначное слово "суверенитет" перестало быть спасительной ширмой для честолюбивых маньяков и оголтелой диктатуры.
      Словом, медленно, но неуклонно юношеские мечты Солсбери о всеобщем благоразумии как будто сбывались.
      И все же в мире, доступном Солсбери по газетам, было много странных, почти неразрешимых парадоксов.
      Ну, хотя бы это самое всеобщее благоразумие. Всю жизнь Солсбери верил, что только успехи культуры и науки способны облагородить человечество и привести к гармонии. Он был подчеркнуто далек от политики и не доверял всякого рода социальным преобразованиям, тем более что очень часто они были связаны с насилием, так претящим его душе.
      Но те же газетные сообщения доказывали доктору, что его облагороженным современникам все больше и больше хочется стать на четвереньки и залаять.
      И еще. Наука дала людям огромную власть над временем и пространством, над живой и неживой природой. Знаменитый "эффект Кларка" фактически уничтожил "предел досягаемости" космических кораблей, и человек получил доступ во многие галактики Вселенной.
      Тем не менее мир непрерывно сужался. Газеты охотно повторяли басни о чудовищах Проксима Центавра, но почти ничего не писали о жизни социалистической Африки и Азии, коммунистической России. И если бы не сообщения в научных журналах о выдающихся открытиях и изобретениях, можно было подумать, что четыре пятых Земли каким-то образом превратились в безлюдную пустыню.
      Солсбери листал газеты, попивал кофе и благодушно бормотал под нос:
      "Скачки на зебрах в Чили... Господи, откуда это зебры в Чили? Ах, вот что... Закуплены в Африке специально для скачек... Реклама губной помады для пожилых дам, тонизирующее действие на мужчин. Очень интересно... Научное обозрение. Посмотрим... Профессор Мичиганского университета Питер Уолтер утверждает, что запуск очередного советского искусственного солнца над Арктикой может вызвать мировую катастрофу... Ну, это они писали и перед первым запуском... Частная жизнь "Лысого Боба", чемпиона по вольному кэтчу... Боб в ванне... Да, типичная гипертрофия плечевых мышц... Забастовка на дне океана. Двадцать четыре часа не работали 13 подводных заводов для производства тяжелой воды... Так, и больше ни слова, что к чему, непонятно... Зато вот - раз, два, три, четыре, пять - пять страниц интервью со "звездой голубого экрана" трехлетней Эни Скотт. Очень мило...
      И вдруг глаза Солсбери удивленно округлились: "Похищение трупа... звездолетчик Эдвард Стоун... четверо убитых... "Коршуны Космоса"... Какая связь между смертью Тэдди Заморыша, ночным нападением на патруль и новой бандой?..
      Действительно, какая связь?
      Солсбери отставил кофе, еще раз перечитал заметку, перелистал огромные фотографии.
      Черный коршун... Череп в когтях... Бред! Средневековье какое-то. Лейтенант, перерезанный пополам...
      Скомканная в бешенстве газета полетела в угол.
      - Эйлин, здравствуйте. Кого-нибудь из боссов срочно.
      На экране появились темные очки Дуайта:
      - А, Солсбери! Ну, как дела? Как ваш покойник? Есть что-нибудь новое?
      - Есть, мистер Дуайт. Только не для вас, а для меня.
      Лицо Солсбери горело. Он поднял скомканную газету, потряс ею перед Дуайтом.
      - Что это все значит? Во что вы меня втравили?
      - Что вы имеете в виду?
      - Я имею в виду похищение трупа!
      - Видите ли, вы же сами сказали, что труп Тэдди надо доставить немедленно. А обращение к МСК и связанные с этим волокиты и формальности поставили бы под угрозу все дело. Ваше дело, кстати. И вообще - как бы вы объяснили МСК, зачем вам так срочно понадобилось тело Стоуна? Начались бы заседания, комиссии.
      - Я не о том, мистер Дуайт. Ради науки, может быть, и следовало нарушить инструкцию, пойти на незаконное похищение. Но все остальное!.. Неужели для того, чтобы спасти одного человека, надо убить четырех? Ведь это же безумие! Самое гуманное, самое обнадеживающее открытие века начинается с преступлений!
      Желваки на скулах Дуайта дрогнули, но голос был по-прежнему спокоен.
      - Ах, вот вы о чем! Вы просто ребенок, Солсбери. Это же обычная газетная утка. Мы действительно похитили тело Стоуна, но все остальное вымысел.
      - А фотографии? Трупы убитых?
      - Солсбери, вы неподражаемы. Это же просто совпадение. На автостраде аварии бывают чуть ли не каждые пять минут. Тэдди был похищен без всякого шума. А потом где-то рядом случилась перестрелка - из-за чего, не знаю. Может быть, просто сводили счеты. Ну, а полиция, чтобы оправдать свою оплошность - ведь труп-то исчез! - свалила свою вину на гангстеров. Газеты подхватили, вот и результат. Надеюсь, теперь вы поняли?
      Солсбери колебался. Ему очень хотелось, чтобы все было именно так, как сказал Дуайт, но...
      - Вы мне не верите? Я прошу прочитать вечерний номер вон из той стопки, которую я вижу на вашем столе.
      Солсбери машинально взял газету, и в глаза ему сразу бросились огромные буквы: "Коршуны наглеют! Четыре часа назад на трассе Луна - Марс совершено нападение на грузовой лайнер фирмы "СС" "Антей". Корабль поврежден, имеются человеческие жертвы...".
      Фотографии... Похожий на лезвие ножа космолет, на борту которого красуется знакомая птица с черепом, развороченная рубка управления, окровавленная голова пилота на пульте, пустота ограбленного трюма с рваными полукружьями пробоин, сквозь которые видно звезды...
      И снова текст: "Фирма "СС" обратилась в МСК с требованием защитить пассажирские и грузовые трассы от действий космических пиратов... Девять крупнейших концернов страны поддержали справедливое требование фирмы "СС"... Экстренное заседание Международного Совета Космонавтики...".
      - Вот видите, дорогой доктор, прежде чем устраивать истерику и обвинять нас чуть ли не в бандитизме, вам просто надо было бы дочитать газеты. Ведь не станете же вы теперь утверждать, что фирма "СС" связана с этими "коршунами"? Ведь вы же умеете мыслить логически, надеюсь.
      - Извините... Извините, мистер Дуайт. Я, кажется, действительно погорячился. Но мне, откровенно говоря, не очень нравится таинственность вокруг препарата СД. Ведь это же общечеловеческое достояние.
      - Разумеется, мой друг, разумеется. Но сейчас это необходимо, поверьте. Ради пользы дела, прежде всего. Придет время, и мы подарим человечеству этот живой огонь, вырванный у космоса... Кстати, вы ничего не знаете о красном пятне?
      - О каком красном пятне?
      - Ну, красное пятно, которое можно встретить в космосе, или что-нибудь в этом роде.
      - Понятия не имею. Ни о чем подобном не слышал.
      - Красное пятно, встретив которое, корабль взрывается?
      Солсбери удивленно уставился на Дуайта.
      - Я вас не понимаю, мистер Дуайт.
      - Ну, я это к слову. Я думал, может быть, в космической биологии есть какая-нибудь такая штука. Но, видимо, к биологии оно отношения не имеет... Ну, а как Тэдди?
      - Все по-старому, мистер Дуайт. Датчики регистрируют возрождение клеток, процесс идет бурно, организм восстанавливается, но он по-прежнему мертв.
      - Есть какая-нибудь надежда, что он оживет?
      - Не знаю. Мы перепробовали все - электростимуляцию, искусственное дыхание, химическую тонизацию, нейрошок - словом, все средства, которые современная медицина использует при выводе из состояния клинической смерти, но пока все тщетно.
      - Да, очень и очень жаль. Кстати, я посоветовал бы вам в будущем не тратить времени на газетные сплетни. Они не для вас. Вы созданы для науки. До свиданья.
      Солсбери откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза.
      Откуда появилась подозрительность? Или это старческий психоз? В конце концов, бизнесмены тоже люди. Причем, разные люди. Вот, Роберт Смит - это да. Недаром его за глаза зовут "Хромой кабан". А Дуайт - человек интеллигентный и мыслящий. Если даже Роберт задумает какую-нибудь пакость, Дуайт сумеет его обуздать. Действительно, его, Солсбери, дело - наука, а остальным пусть занимаются другие.
      Солсбери собрал газеты, разбросанные на столе, и сунул пачку в шкаф. Читать ему больше не хотелось. Он устроился в кресле поудобнее и снова прикрыл глаза.
      О чем это спрашивал Дуайт? Красное пятно, которое взрывает космокорабли... Непонятно.
      По ассоциации перед глазами проплыли носилки, покрытые белой простыней, а на простыне - расплывающееся красное пятно. Кровь... Впрочем, это была не кровь, а большая красная роза, на шелковистых лепестках которой дрожала роса. И весь куст, усыпанный розами, и весь сад, и желтая лента тропинки, посыпанной песком, - все было пронизано, просвечено, налито густым солнечным соком, и он был молод, и рядом с ним шла высокая смуглая девушка, но она улыбалась не ему, а Гарри Митчэлу, щеголяющему в новой форме пилота ВМС...
      Он открыл глаза, но Лили не исчезла: она стояла перед ним такая же, как тридцать пять лет назад, в тот день, когда выходила замуж за Гарри...
      - Что с вами, мистер Солсбери?
      - Джой? Господи... Я, кажется, немного задремал. Извините.
      Солсбери провел ладонью по лицу, собираясь с мыслями.
      Джой спрятала руки за спину.
      - Ну так что же вы скажете, Джой?
      - А что вы хотите?
      - Что хочу? Гм... Понятия не имею. У вас такой вид, словно кто-то вам сделал предложение.
      - Вы уверены, что это могло бы меня осчастливить?
      - Не знаю, но полагаю, что да.
      - Вы плохо разбираетесь в людях, мистер Солсбери.
      - Вполне возможно. Годы берут свое. Ведь это вполне закономерный биологический процесс.
      Джой не выдержала и выхватила из-за спины ленту самописца.
      - Пульс!
      - Так что же вы тянете, злая вы женщина!
      Он схватил ленту обеими руками. Ровная линия, прочерченная пером прибора, прерывалась едва уловимым зигзагом. И еще одним. И еще. И еще.
      - В лабораторию! - прокричал Солсбери, размахивая лентой, как победным флагом.
      - Выключайте, Джой, это бессмысленно.
      Солсбери устало сел на стул, взял за руку лежащего на койке человека. Рука чуть дрогнула, но подчинилась пальцам доктора. Солсбери согнул покорную руку в локте, отпустил. Рука осталась в том же положении.
      - Опусти.
      Человек опустил руку. Он спокойно смотрел на Солсбери, и от его спокойствия можно было сойти с ума.
      - Встань.
      Человек неторопливо поднялся на койке, свесил ноги вниз. Несколько секунд сидел неподвижно, глядя на свои ноги, потом медленно встал. Руки его оставались в том же положении, в каком он только что сидел - чуть согнутые в локтях, с пальцами, продолжавшими сжимать несуществующий край койки. Две или три секунды человек рассматривал напряженные руки, потом опустил их, разжал пальцы. Потом медленно поднял голову, посмотрел на Солсбери ясным взглядом, в котором не было ни торжества, ни вопроса, а только пустота спокойствие пространства, в котором нет ничего.
      - Ложись.
      Человек в том же ритме повторил все движения и вытянулся на койке, продолжая смотреть на доктора.
      - Спи.
      Человек закрыл глаза.
      - Может быть, попробуем комбинировать стимуляторы?
      - Нет, Джой, это бесполезно. Ведь это не болезнь. Не кретинизм и не идиотизм. И не потеря памяти. Все электроэнцефалограммы, все нейротесты говорят о том, что его мозг абсолютно здоров и абсолютно нормален. Я зондировал логометром Берга его память - кривая беспрерывна, об амнезии не может быть и речи...
      - Но что же все-таки с ним?
      - Как вам сказать? Это совершенно особый случай. Он... мертв.
      - Не пугайте меня, мистер Солсбери. Работая с вами, я привыкла к самым невероятным вещам, но...
      - Ну, я, пожалуй, неправильно выразился. Просто этому состоянию нет еще названия в медицине. Потому что мы с вами, Джой, первые, кому после Иисуса Христа приходится воскрешать из мертвых.
      Солсбери встал, закинул руки за голову, прошелся по комнате.
      - Понимаете, ведь мы с вами вернули пациента не из клинической, а из самой настоящей, биологической смерти, когда все процессы уже остановились, прекратились. В том числе и процессы, происходящие в клетках мозга. Человек умер в полном смысле этого слова, стал неживой материей. С помощью СД мы восстановили его клетки, восстановили заново весь организм с точностью, которую даже представить трудно - вплоть до последнего электрона в последнем атоме, из тех несчастных триллионов атомов, которые составляли нечто, бывшее когда-то Эдвардом Стоуном. Но этот восстановленный организм был именно "нечто" - не человеком и не трупом, а только копией человека.
      - Но ведь сейчас-то он жив!