Вячеслав Алексеевич Назаров
      ИГРА ДЛЯ СМЕРТНЫХ
      Стиxи Вячеслава Назарова хорошо известны читателям. Он автор книг "Сирень под солнцем", "Соната", "Формула радости", участник поэтических сборников, вышедших в Москве, Кемерово, Иркутске, лауреат премии имени Красноярского комсомола.
      "Вечные паруса"- первая прозаическая книга поэта. И вряд ли можно считать случайностью то, что В. Назарова привлек жанр фантастики. Напряженная публицистичность, философский анализ, стремление не только увидеть и описать, но и осмыслить событие в "связи времен", отличали его поэтическую работу. Эти же черты присущи и четырем повестям, входящим в книгу "Вечные паруса".
      Не все в книге бесспорно. Не хочется, к примеру, верить, что человечество, освоив космос, исследовав планеты Солнечной системы, построив города на Марсе и Венере, получив ключ к сверхсветовым скоростям и возможность контакта с иным разумом, останется разделенным на два лагеря-мир социализма и мир капитализма. Но ведь задача состоит в том, чтобы-осветить настоящее светом будущего.
      Герои книги В. Назарова живут и работают так же, как наши современники - неистово и упоенно - и поэтому никогда не состарятся и не поблекнут вечные паруса - символ мятежа и исканий, неистребимой доброты и вечной человеческой неудовлетворенности сделанным - то, что зовется прогрессом.
      ИГРА ДЛЯ СМЕРТНЫХ
      Глава первая
      КАФЕ ПОГИБШИХ
      Здесь, на Земле, все было по-другому. Другие законы, другие силы. Тэдди не рассчитал удар. Что-то хрустнуло, и на панели загорелся тусклый красный сигнал.
      - Вашей жизни угрожает опасность! Вашей жизни угрожает опасность!
      Тэдди разжал ладонь. Витой вензель выключателя, сорванный с панели, зеленел ядовитой двухвостой змейкой "СС" - фирма "Смит и Смит".
      - Вашей жизни угрожает опасность!
      На этот раз удар был точен. Тэдди вложил в него всю силу, накопленную годами тренировок и работы, и сила эта была направлена в паутину серебристых решеток, скрывающих динамики.
      Паутина оказалась прочной. Решетка прогнулась под ударом, но динамики не смолкли. Правда, что-то сместилось в механизме, и магнитная спираль стала вращаться быстрее. С бархатного баритона голос перешел на истерический фальцет: - Вашей жизни угрожает опасность!
      Тэдди заскрипел зубами и снова включил мотор. Машина беззвучно рванулась с места. Теперь, когда автомобиль был отключен, мощный "Форд" был послушен только человеку.
      - Вашей жизни угрожает опасность!
      Это было хуже зубной боли. Чтобы заглушить истерический крик, Тэдди стал ругаться. Он ругался истово и длинно, как старый пират из боевика.
      Впрочем, если говорить честно, ругаться не стоило. Такова инструкция Международного Совета. Астронавт, потерпевший аварию в космосе, даже если он здоров, как буйвол, обязан три месяца провести в карантине под строгим надзором психотерапевтов. Зеленые рощи, минимум шума, минимум всякого рода раздражителей, особое питание.
      И даже машины для прогулок особые, -вроде этого "Форда", в котором даже после выключения автоводителя магнитофон со стереотипными воплями об опасности никак нельзя отключить...
      Впереди неожиданно близко вспыхнули тормозные огни межконтинентального "Электора". Тэдди скорее инстинктивно, чем обдуманно, бросил свой "Форд" влево, а через десятую секунды-вправо. Бетонная стенка ограждения возникла и исчезла, как мгновенная галлюцинация. Механический голос поперхнулся.
      Машина глотала мили. Вокруг, за сплошной стеной ксенонового света, по-прежнему было темно. Но Тэдди знал дорогу, чувствовал ее, как почтовый голубь.
      Конечно, он мог поступить иначе. Прочертить на Э-карте маршрут, заложить его в пластиковые челюсти автоводителя, нажать кнопку и... Машина была комфортабельной комнатой на колесах-горячий кофе, постель, видеофон с 18 программами, микрофильмы и даже тонизирующий УВЧ-душ. Десять часов-и "Форд" сам мягко затормозит у дверей забытого богом и людьми ресторанчика во Флориде.
      Там со Свэном они всегда праздновали возвращение.
      Эх, Свэн!..
      Нет, лучше так. С разбитым автоводителем, когда четыреста лошадиных сил, закованных в стремительную броню, покорны только тебе. Когда никто не сможет убить тебя или спасти. Когда адская скорость - не только взаимодействие слепых сил, механизмов, электротоков, но и твое напряжение, твоя тоска и надежда. И ветер в лицо. Правда, звезд не видно-автотрасса надежно укрыта защитным сталестеклом. Но ветер - твой, и если до конца выжать педаль, - он станет ураганом, от которого путаются мысли...
      Отель "Твоя звезда" сначала был похож на молочно-белое пятно в тумане. Потом пятно распалось на отдельные созвездия. Созвездия росли и занимали горизонт. И даже вблизи, когда стало видно, что светят не звезды, а ксеноновые фонари,-даже вблизи не появилось разочарование, которое постоянно преследовало Тэдди на Земле.
      - Вашей жизни угрожает опасность...
      "Форд" затормозил, чуть не клюнув носом впереди стоящую машину. Тэдди помедлил с минуту, потом вышел, небрежно хлопнув дверцей.
      Вокруг никого не было. На стене гостиницы пульсирующим неоном переливалась звезда. Длинные ее лучи, чуть загнутые вверх, упирались в небо.
      "Падучая звезда"... Так всегда называл ее Свэн.
      Эх, Свэн... .
      - Вашей жизни угрожает опасность!-в последний раз пискнул за спиной механический голос, и Тэдди, толкнув прозрачную плоскость двери, очутился в баре.
      Ему пришлось сделать еще один шаг, потому что дверь, развернувшись на оси, толкнула его сзади.
      Здесь, на Земле, все было по-другому...
      Бармен, похожий на глыбу белого мрамора, дремал в углу. Гость нарушил его сон. Бармен недовольно приоткрыл один глаз, но через мгновение неожиданно легко вскочил на ноги.
      - Заморыш? Ну и ну! Что-то давненько дядюшка Клаус не видел твоей сентиментальной образины. Виски?
      Тэдди кивнул, усаживаясь на высокий стул. Здесь все было по-старому и плотные жалюзи на окнах, и разноцветные столики, придававшие залу вид шахматной доски, и букет высохших цветов рядом с винной батареей, и сам дядюшка
      Клаус - по-прежнему подвижный и благодушно рокочущий.
      Заморыш... У Клауса даже это прозвище звучало ласково. Тэдди действительно не походил на античного бога. Маленький, худой, сутулый, он стоял тогда самым последним в шеренге претендентов. Начальник училища, обходя новичков, удивленно вскинул брови:
      - А это что за заморыш?
      Но когда с центрифуги сняли последнего претендента, потерявшего сознание, а Тэдди еще продолжал крутиться, и когда стрелка перегрузок подползла к двадцати "ж", бравому майору пришлось удивиться еще больше:
      - Вот это заморыш!
      Кличка прилипла настолько крепко, что Тэдди сам стал забывать свою фамилию. Он не обижался, когда в иллюминаторе третьей лунной базы, где он лежал, истерзанный и измятый после очередного звездного рейса, на зеленом диске Земли проступали два гигантских слова: "Браво, Заморыш!" Ему льстили огромные заголовки газет: "Тэдди Заморыш снова показал, на что способен американец!", "Тэдди Заморыш - наша национальная гордость!".
      Он даже забыл поклониться, когда сам президент, под объективами сотен телекамер, торжественно обратился к нему: "Вы-настоящий герой, Эдвард Стоун"-он просто не сразу понял, что речь идет о нем.
      Но потом пришли иные времена, и прозвище приобрело обидный смысл. И теперь, когда какой-нибудь пухлощекий юнец с нашивками орет по микрофону на весь космодром:
      "Трави, Заморыш!", у Тэдди начинает подергиваться веко...
      И только здесь, у Клауса, все по-старому.
      Впрочем, не все. Столов стало меньше, из лопнувших жалюзи торчат полиэтиленовые нити, когда-то черные кудри дядюшки Клауса-посерели. А рядом со стойкой появилось нечто новое: огромная звездная диорама в полстены, черная, с едва заметным фиолетовым оттенком пустыня пространства и робкие пунктиры знакомых созвездий...
      Игрушечная Вселенная расплылась. Впереди снова горел желтый глаз пульсара НП-0532, и снова летел в неизвестность "Икар", и никто еще не подозревал о пресловутой "канаве времени". И все - из-за вынужденной посадки на КС-5225, рядом с которой, вспученная пульсаром, громоздилась эта самая непонятная "канава". А потом... Это было страшно, когда в восемнадцати отсеках царило разное время: в отсеке Цао прошло двести лет, пока у Тэдди часы отбили 28 минут 4 секунды.
      Но самое страшное, пожалуй, было, когда в пилотский отсек вошла-или вползла?-Нэнни... Впрочем, разве это была Нэнни? Высохшее, седое - нет, скорей не седое, а зеленое-существо, которое спросило его, тягуче шамкая:
      - Ты еще жив, Тэдди? Я пришла... проститься...
      Кажется, он даже не заплакал тогда. Он отупело смотрел на биобраслет, впившийся в желтую пергаментную кожу умирающей: "Нэнни Стоун, 130 лет"... Счетчики работали безукоризненно.
      А что было потом? Спасли наркотики, десятки, сотни голубоватых пилюль. Он смеялся, когда выполз из люка оплавленного "Икара" на причальную площадку Третьей лунной, смеялся перед телекамерами - бездумно смеялся, не узнавая огромный серп Земли над головой.
      Три года лечили его тело. И еще три года - мозг, потому что пилот не мог вспомнить даже своего имени. А когда он вспомнил все, потребовалось еще время, чтобы все забыть или хотя бы заглушить воспоминания. Ему принесли бумагу с печатями, и он долго вертел ее в руках, не понимая связи слов:
      "Учитывая заслуги перед нацией... проявленное истинно американское мужество... подвиг... фирма "СС" предлагает... в классе. "Д" на льготных условиях... кавалеру трех орденов "Астра"... почетному члену... Эдварду Стоуну астролетчику... работу..."
      Класс "Д"... Это было хуже смерти. Из астролетчиков - сразу в "мусорщики". Чудом выбравшись из одной "канавы времени", Тэдди попал в другую-еще более глубокую.
      Впрочем, не он один. Ведь со Свэном была такая же история. И со многими другими. Их выбросили, как отслужившее тряпье.
      Но Свэн никогда не терял присутствия духа. Он был весельчак и задира наперекор всему. "Мы уже наполовину ангелы, Тэд,-любил он повторять.-Я не понимаю только одного-почему мы еще не совсем ангелы. Даже самоубийца не решился бы сесть в такую колымагу, как наши тральщики. По этому металлолому давно плачет свалка. Весь вопрос в том только, кто раньше-я или ты..."
      Первым оказался Свэн...
      - Ты чего, уснул?
      - Что?
      - Я говорю: еще виски?
      Тэдди удивленно посмотрел на опустевшую рюмку и кивнул.
      Клаус отошел к стойке. Тэдди рассеянно смотрел на его могучую белую спину, на сильную короткопалую руку, в которой золотой рыбой светилась бутылка.
      - Слушай, Клаус, это правда, что ты тоже был звездолетчиком?
      Звякнули фужеры. Красное одутловатое лицо Клауса было теперь рядом.
      - Кто тебе сказал?
      - Ребята...
      - Свэн. Он один знал. Нет, мальчик, я не был звездолетчиком. Тогда еще не думали о звездах, хотя и называли нас громко - "астронавт".
      Бармен отпил глоток из своей рюмки, тяжело оперся о стойку. Взгляд его скользил мимо Тэдди куда-то к шахматным клеткам столиков, в полутьму зала.
      - Нет, мальчик, я не был звездолетчиком. По крайней мере, таким, как ты. Но человек, которого тогда еще не звали "дядюшкой Клаусом", однажды впервые в мире вступил на зыбучий песок Марса...
      - Постой, постой... Ведь Гарольд Митчэлл...
      - Вот именно мальчик, Гарри Митчэлл. "Техасская горилла в марсианских песках..."
      Тэдди привык ко всему, но это... Кряжистый, длиннорукий гигант в форме ВМС, ослепительная улыбка, дерзкие глаза и сигарета в углу рта. И еще-кровавое, неземное сияние песков, плотная черная тень за фигурой в нелепом допотопном скафандре, лишь отдаленно напоминающем очертания человеческого тела, и за квадратным стеклом гермошлема-все та же белозубая улыбка и те же глаза. Эту фотографию Тэдди вырвал из "Истории космонавтики" и повесил над своей койкой в училище, за что получил три наряда вне очереди.
      - Не похож?
      - Слушай, Кла... Митчэлл, но...
      - Не надо, сынок. Гарри Митчэлл давно умер-теперь есть дядюшка Клаус. Так зовут меня пилоты, которые иногда забегают на мой огонек,-и мне нравится мое новое имя.
      - Хорошо, Клаус, но как это случилось?
      - Мы прилетели на Марс, ничего толком о нем не зная. Мы спешили обогнать русских, первыми поставить свой флаг над марсианскими пустынями. А пустыни оказались коварными...
      - И что?
      - Хрустальная пьявка.
      - Но это же ерунда! Десять уколов Б-5 через каждые 20 минут, и все в порядке!
      - Это теперь ерунда. А тогда еще не было Б-5. Тогда даже простая шизофрения была неизлечимой болезнью.
      - Тебя списали?
      - Конечно! Кому я был нужен такой?
      - Но ведь теперь...
      - Ты же сам говоришь: Б-5. Правда, чтобы вернуть меня в действительность, потребовалось чуть ли не цистерна этой гадости.
      Что-то тревожило Тэдди во время разговора, что-то неотступно стояло перед глазами, но он никак не мог сосредоточиться, поймать это слово - или цифру? - нет, слово и цифру... А какая разница, ведь перед ним живой Гарольд Митчэлл!.. Живой? И словно лопнула матовая пленка, скрывающая подпись под фотографией в "Истории космонавтики":
      "Гарольд Митчэлл, родился в 1968 году... умер в 19..."
      - Слушай, Клаус, но...
      Замешательство пилота не ускользнуло от Клауса. Несколько секунд он, словно оценивая, пристально смотрел на Тэдди, потом махнул рукой и, чуть косолапя, подошел к диораме.
      - Ты видишь это небо?
      - Ну, разумеется, вижу. Пока.
      - Ты видишь эти красные огоньки?
      Вот красных огоньков Тэдди не заметил. А их было много, этих огоньков. Они были рассыпаны по всему небу, целыми роями облепляли планеты, неровными пунктирами тянулись от Земли к звездам и часто-часто мигали, словно предупредительные маяки.
      - Каждый такой огонек - это человеческая жизнь, отданная космосу. Это-могила космонавта, вернее, флаг над его могилой. Раньше я записывал всех, но кому нужны толстые тетрадки с перечислением фамилий? Да и важны ли вообще фамилии?
      Огоньки краснели среди звезд, словно капли крови. Тэдди смотрел на них завороженно: алые брызги жили какой-то своей гордой и вечной жизнью.
      - Вот здесь, на Марсе, у Малого Сырта, тоже горит огонек, видишь? Так вот это - могила Гарри Митчэлла...
      Тэдди допил рюмку залпом, одним глотком. В груди что-то сладко заныло и сжалось.
      - Послушай, Клаус, у меня голова идет кругом. Я ничего не понимаю. Умер или не умер Митчэлл?
      - Прости, Заморыш. Просто, дядюшке Клаусу иногда ужасно хочется говорить красиво.
      Клаус отошел от диорамы и снова оперся о стойку.
      - Сам понимаешь, после этой хрустальной пьявки я практически перестал быть человеком. В то же время, когда мое бренное тело перевезли на Землю, душа моя витала в иных мирах. Ты, наверное, читал в учебниках, как это бывает. Сейчас есть Б-5, а тогда даже не знали толком, что со мной стряслось.
      Клаус помолчал. Взгляд его снова блуждал по столикам.
      - Надо мной, то есть над грешным телом моим, бились лучшие медицинские умы. Наконец, один профессор, имени его не помню, предложил меня ликвидировать.
      - То есть как?
      - А так. Гуманно, безболезненно. В целях защиты человечества от неизвестной инопланетной инфекции. У него была теория, что раньше Марс был населен, а потом все живое вымерло от какой-то эпидемии. И что я вот эту самую эпидемию подхватил...
      - Чушь какая...
      - Чушь не чушь, а после некоторых колебаний с ним стали соглашаться. Можно ли, говорили они, из-за одного человека, который и так, по сути дела, мертвец, жизнью всего человечества рисковать? Так-то, мальчик.
      Клаус только сейчас заметил, что рюмка у пилота пуста, достал бутылку.
      - Тебе с содой?
      - Нет, лучше цейлонского грога.
      - Ну, хорошо. Пей. Так вот тогда-то и умер американский астронавт Гарольд Митчэлл, а в одной из частных психиатрических клиник появился безвестный полутруп по имени Герман Клаус.
      - Как же это удалось?
      - Мои ребята, знали обо всех этих медицинских дискуссиях. Славные ребята, они не верили ни в бога, ни в черта, они тащили меня на себе с Малого Сырта и не бросили здесь, на Земле. Они выкрали меня из изолятора. Ну, а когда, наконец, появился Б-5, удалось откачать...
      - Подожди, Клаус, ведь Б-5... Сколько же ты пробыл в психиатрической клинике?
      - Считай сам.
      Тэдди попробовал посчитать, но не смог-от смеси грога с виски шумело в голове, и он никак не мог вспомнить, в каком году состоялась первая посадка на Марс. Он виновато улыбнулся.
      - Двадцать лет, мальчик. Двадцать лет, как одно мгновение. Гарольд Митчэлл уснул на Малом Сырте, а через двадцать лет в клинике под Гамбургом проснулся Герман Клаус.
      - Но ты же мог объявиться, сказать кто ты!
      - Зачем? Ну, была бы сенсация, репортеры вцепились бы, как гончие в кабана. А потом? Я долго думал об этом, сынок. В космос меня бы уже никто не пустил, а на Земле мне и так все опротивело. И я решил сделать такой вот голубой приют для себя и для вас, космических бродяг. Ведь я знаю, как тошно бывает на Земле после молчаливого космоса - вокруг шум, толкотня, все куда-то бегут, кусаются, лягаются, грызут друг другу глотки. А у тебя за спиной - могилы, могилы, могилы... И была еще одна причина, сынок. Но о ней знают только два человека на свете. И больше никто никогда не узнает. Налей еще, Клаус.
      - Не много ли?
      - Налей.
      Все медленно-медленно отодвинулось вдаль: и белая шапочка Клауса, и радуга бутылок на стойке, и темное дерево стен, и даже красные огоньки на небесной карте-все стало маленьким и нереальным, словно смотришь в перевернутый бинокль. Гулко зазвенел причальный трап под магнитными присосками подошв, и чей-то ломкий баритон крикнул в самое ухо: " Трави, Заморыш!". Ослепительно, вполнеба вставала Земля над воронками лунных кратеров, а он никак не мог застегнуть ремни сиденья, потому что они извивались и противно пищали: "Вашей жизни угрожает опасность!"
      Тэдди уронил голову на стойку.
      Корабль Свэна падал по спирали прямо в холодный багровый огонь, уже полупрозрачные розовые протуберанцы лизали черный корпус, и корабль становился все меньше и меньше, а Тэдди все кричал в погасший экран видеофона: "Свэн! Свэн! Катапультируй! Свэн! Сделай что-нибудь, Свэн!"
      Он откинулся на спинку сиденья и лежал, опустошенный и беспомощный, бросив рычаг управления, и ему было наплевать на то, что с ним будет, потому что Свэн погиб и он ничем не смог ему помочь. И в это время его тральщик тряхнуло раз и другой, а потом затрясло по-настоящему, а он все не мог открыть глаза...
      Над ним стоял Клаус и тряс его за плечо.
      - Что ты бормочешь? Что со Свэном? Где он?
      Зубы лязгнули о что-то стеклянное, рот обожгло ледяным холодом, потом жаром, заложило нос и уши, и Тэдди глотнул, чтобы не захлебнуться.
      - Легче?
      Тэдди неуверенно кивнул. Сознание возвращалось, а вместе с ним-ощущение невероятной усталости и головная боль.
      - Так что случилось со Свэном?
      Сознание вернулось сразу, толчком. Тэдди качнулся на стуле, закусил губу и, нетвердо ступая, пошел к диораме. Он ткнул пальцем в звездное пространство. Палец попал в невидимую плоскость экрана.
      - Вот... Здесь... Зажги здесь огонек, Клаус. По Свэну...
      Он скрипнул зубами и обернулся.
      - Свэн погиб, Клаус. Мы были вместе. Свэн погиб, а я остался.
      Клаус плакал беззвучно, мелко-мелко вздрагивая и шмыгая носом. Весь он как-то обмяк и стал старым-старым, как Санта-Клаус из рождественских сказок. Он стащил с головы белую шапочку и стоял, комкая ее в руках, и седые волосы его торчали во все стороны.
      - И Свэн... И Сзэн тоже...
      Клаус снова зашел за стойку бара и на этот раз возился там подозрительно долго. Когда он, наконец, выпрямился, глаза его были уже сухими.
      - Теперь я тебе говорю: выпьем! Выпьем, мальчик, за Свэда и за всех остальных. Вечной дороги им!
      Мускулы Тэдди непроизвольно напряглись и левая рука согнулась в локте, словно придерживая гермошлем. Минуту пилот и Клаус стояли по команде "смирно" друг против друга, разделенные узкой полоской стойки. На Земле говорят: "Вечная память", "Вечный покой". В космосе, над телом погибшего товарища, астронавты говорят: "Вечной дороги", потому что вечно блуждать нетленному телу во мраке и холоде межзвездной ночи. Вечной дороги...
      - Почему?-хриплым, шепотом спросил Клаус пространство.
      Он уже стоял у диорамы, и обе длинные руки его со сжачыми кулаками взметнулись вверх.
      - Почему нет бога? Почему они должны погибать, мои мальчики? Потому что они смелее, сильнее, чище других?
      Где же она, та самая справедливость, о которой три тысячи лет вопят люди? Где все те высокие слова, которыми исписаны миллионы книг? Почему еще не сгорела от стыда или от ядерного огня эта лживая планета? .
      - Хватит, Клаус.
      Тэдди тронул бармена за плечо и вздрогнул: у Клауса не было зрачков. Два бельма, два белых пятна сверкали на лице, а вокруг головы причудливым нимбом светились огни диорамы-снежные хлопья созвездий, кровавые искры похоронных маяков.
      "Если бы был бог, он, наверное, выглядел бы вот так",совсем некстати подумалось пилоту.
      - Чего: хватит? Ты знаешь, Заморыш, как называют мое заведение?
      Свистящий шепот снова перешел на крик.
      - Ничего ты не знаешь! "Кафе погибших" - вот как значится оно в туристских проспектах! Ты думаешь, этот зал пуст? Как бы не так! Он полон, полон-яблоку упасть негде! Ты чувствуешь, как здесь накурено? Астронавтам нельзя курить? Чушь! У дядюшки Клауса все можно! Где же еще отвести душу моим мальчикам, как не у дядюшки Клауса? Ни один шпик не сунет сюда носа, потому что все знают друг друга, как облупленные. Что? Еще виски? O'кей!
      Клаус схватил пилота за лацканы форменной куртки, на которой топорщились нашивки звездных орденов, и зашептал в самое ухо:
      - Ты не узнаешь моих гостей? Чудак! Вон видишь, там, за крайним столиком, сидит Маккензи, а с ним Пол, маленький Джино и Картер. Они всегда вместе - ив космосе, и на Земле. Маккензи любит русскую водку и гаванские сигары, а Джино после рюмки коньяку может съесть четыре порции макарон. Ты говоришь, они взорвались, стартуя с Фобоса? Не верь сплетням, мальчик, они живы. А вот того, высокого, за вторым столиком слева, ты, конечно, помнишь! Ну да, это Стивен Блейк, кто же еще! После Арктура у него шалит печень, и он нажимает на минеральную... А эти двое, ближе к нам русские, они ничего не пьют, но это чертовски славные парни.
      Клаус откинулся назад и захохотал, и пустота зала ответила ему хохотом.
      - А там? Узнаешь? Так это же ты со Свэном! А рядом кто? Конечно, Гарри Митчэлл, фанфарон и любимец интеллигентных мисс, а также миссис, "техасская горилла в марсианских песках"... Еще виски, Клаус!
      Клаус схватил поднос и выгреб из-под стойки целую кучу рюмок, и они почему-то все до одной стали на поднос правильно, сплошным сверкающим строем, а Клаус хватал разноцветные бутылки с полок и лил, лил, лил, пока не зарябило в глазах от множества напитков, и тогда Клаус пошел, покачиваясь, как белая льдина на штормовой волне, в мягкий полумрак зала, к столикам, и Тэдди, не раздумывая, пошел за ним.
      Они еще долго бродили между столиками и чокались с призраками, и пили рубиновые, изумрудные, опаловые смеси, обнимались, плакали и хохотали и нестройными голосами Хрипели старую песню космических бродяг, и веселые призраки дружно подхватывали припев:
      Когда, пилот,
      не повезет
      тебе в полете вдруг, не верь тому,
      что бак в дыму
      и что последний круг, пока есть ход держись, пилот...
      А если ад вокруг
      ищи в аду
      свою звезду
      еще не поздно, друг...
      А потом Клаус уснул на стуле, и его голова лежала на подносе, как голова Иоанна Крестителя. Где и когда Тэдди видел эту картину? Смутные своды какого-то музея, надоедливая скороговорка электронного экскурсовода, он помнит только фамилию художника-Бартоломео Венето, это был, кажется, итальянец, но он жил так давно, лет пятьсот назад, и всетаки краски не успели померкнуть... Кстати, кто такой был этот Иоанн Креститель? Астронавт? Чепуха, пятьсот лет назад ничего не знали о космосе, но почему вокруг головы Иоанна Крестителя-он точно помнит!-золотился полупрозрачный ободок гермошлема? Глупости, это ему показалось... Куда ушел Свэн? Он вечно куда-то уходит и не говорит куда...
      Клаус спал, а Тэдди никак не мог уснуть, потому что все вокруг стало вращаться, с каждой минутой быстрее и быстрее. Сначала зашевелились стены и медленно поползли по кругу, потом сдвинулась диорама и стойка, движение ускорялось, стены слились в сплошной темный обод, столики отбросило центробежной силой в эту темноту, они летели в темноте и, раскаляясь, превращались в капли пламени. Потом выгнулся пол и стал превращаться в воронку, которая становилась все глубже и глубже. Тэдди изо всех сил оттолкнулся от пола и повис в воздухе - вовремя, потому что капли со всех сторон ринулись в воронку, и это был настоящий огненный дождь. Тэдди висел в воздухе, а рядом парила голова дядюшки Клауса на подносе, что-то белое падало вниз в воронку, описывая большую медленную спираль - нет, не белое, а черное, и это черное было тральщиком, и Тэдди закричал: "Свэн! Свэн, катапультируй", потому что это был тральщик Свэна, а внизу была не воронка, а красное пятно.
      Толчок неясной тревоги выбросил Тэдди из бредового сна. Он поднял тяжелую голову и осмотрелся. В голове потрескивало и попискивало, но глаза цепко схватили детали: разбитая бутылка из-под виски, почему-то стоящая на горлышке, неизвестно откуда появившаяся латинская надпись: "Memento mori" ("Помни о смерти") на стенке стойки, обращенный к алу, четыре дырки с оплавленными краями вокруг ртутной ладстры (Тэдди непослушными пальцами расстегнул кобуру лучемета, но вместо холодного прикосновения стали ощутил пустоту - это окончательно привело его в себя).
      Спокойно. Надо разобраться. Во-первых, где? Тэдди поднял стакан над столом, разжал пальцы. Стакан не повис в воздухе и не врезался с грохотом в стол: он упал на пол мягко, с ускорением ровно в I "ж". Значит, Земля.
      Теперь... Клаус спал рядом, тяжело дыша носом, и Тэдди вспомнил все.
      Окна уже голубели. Тэдди прошел к стойке, взял наугад иервую попавшуюся бутылку.
      От запаха спиртного его замутило, но он заставил себя сделать глоток. Секунду помешкав,- не разбудить ли Клауса?- пилот направился к двери.
      "Форд-СС", матовый от росы, ждал его.
      Тэдди открыл дверцу, готовый принять очередную дозу механического крика, но динамики загадочно молчали, только аварийный сигнал на панели горел, как хрустальная пьявка, отведавшая крови.
      Тэдди выглянул в боковое стекло. Неоновая звезда на стене по-прежнему тянула к небу длинные лучи. Тэдди помахал рукой то ли звезде, то ли небу и включил двигатель.
      Машина, царапнув боком задние бамперы впереди стоящего "Фиата", черной пантерой выскочила на автотрассу.
      Тэдди бездумно улыбался. Одна рука лежала на руле, другая сжимала фильтр недокуренной сигареты.
      Впереди вставало солнце. Тэдди прибавил скорость.
      Глава вторая
      КОРШУНЫ КОСМОСА
      Пробуждение было тягостным. Мозг, взбудораженный ночными кошмарами, не хотел возвращаться к действительности. Роберт Смит уже чувствовал свое тело, но никак не мог понять, где оно находится. То казалось, что он парит в облаках, то наваливалась на грудь, сгибая ребра, тяжесть рухнувшего подземелья. В эти мгновения мышцы судорожно напрягались, пытаясь стряхнуть оцепенение, но тело оставалось неподвижным.
      Потом откуда-то слева и снизу поползло, растекаясь и усиливаясь, ощущение зуда. Через минуту зуд стал нестерпимым, но Роберт по-прежнему не мог пошевелиться, чтобы как-то унять его.
      Беспричинный страх ледяными иглами впился в кожу. Роберт рвался из последних сил, в мозгу звонко лопнуло что-то тоненькое и непрочное, и сон ушел окончательно.
      Он лежал в своей постели мокрый от пота, хотя в спальне было достаточно прохладно. Мучительный зуд не стихал - ступню левой ноги словно жгло крапивой. Роберт машинально протянул руку, но пальцы под одеялом встретили пустоту. Левой ноги не было.
      Выругавшись сквозь зубы, Смит нащупал над головой переключатель Коллектора Покоя и повернул рифленую головку. Вместо привычного гудения тонизирующих микроволн послышался короткий свист, оборвавшийся глухим щелчком. Окончательно расстроенный, Смит открыл глаза.
      В комнате - зеленоватый полумрак, как в большом застоявшемся аквариуме. Широкие окна закрывали пуленепробиваемые нейлоновые шторы с двумя рядами звукоизолирующих портьер. Свет исходил от щита сигнализации на ночном столике. Гирлянды зеленых ламп заверяли, что в доме за ночь ничего не случилось.
      Ничего не случилось?
      Тело, освобожденное от оцепенения, снова застыло. Но теперь в каждой клетке жила настороженность. Не поворачивая головы, Роберт подозрительно исследовал каждый сантиметр доступного глазу пространства. И лишь когда увидел над собой тусклые бельма Коллектора Покоя, напряжение, стянувшее мускулы, ослабло.
      Аппарат не работал. Видимо, в нем что-то перегорело.
      У Роберта давно не ладилось со сном. Но пять лет назад случилось то, чего он ждал, обливаясь по утрам холодным потом.
      Его спасла случайность: он сел не впереди, как всегда, а сзади, рядом с доктором Солсбери. Ученый старикашка словно с ума сошел. Он отказывался покинуть Пятую лунную шахту, пока не закроют рудник. Он кричал об угрозе эпидемии в присутствии рабочих, и пришлось действовать решительнее.
      Когда за ними захлопнулась дверца лимузина, Роберт дал волю гневу.
      - Вы осел, Солсбери, - сказал тогда Смит. - Какого черта вы лезете в дела, которые вас не касаются? Занимайтесь своими гловэллами и хрустальными пьявками, а рабочими буду заниматься я. Мы покупаем ваши мозги, а не ваши эмоции. Если хотите работать у нас, то будьте добры...
      Роберт не успел договорить. Под передним сиденьем взорвалась бомба, которая разнесла вдребезги половину смитовского лимузина. Доктора Солсбери едва удалось заштопать - основной удар пришелся на него и шофера. А Смит остался без левой ноги...
      Зуд не утихал, и Роберт беспокойно заворочался. Оборванные нервные стволы, какие-то "фантомные боли"-эта премудрость не для него. Как можно ощущать ногу, которой нет? Что-то непонятное, унизительное и коварное творилось внутри, и допустить такое Роберт не мог.
      Все привычные утренние процедуры - электродуш, массаж, гимнастика, пять минут бассейна с биостимулятором "Пиранья" - он проделал с какой-то неистовой озлобленностью.
      Он добился своего. Через полчаса депрессия отступила, забилась куда-то: за завтраком Роберт был собран, свеж и почти весел. Диктофон-информатор негромко перечислял все, что случилось в мире за последние двенадцать часов, а Роберт с неожиданным аппетитом уплетал морского гребешка в ароматном горчичном соусе, запивая черным пивом.
      Информатор бубнил, а тренированный мозг Роберта запоминал лишь то, что могло иметь касательство к делам фирмы:
      - Советский Союз осуществил запуск пятого искусственного солнца над Арктикой....
      - Федерация социалистических государств Центральной Африки расторгла контакт с американской фирмой "Си-би-эс". Причина - низкое качество продукции.
      - Народная республика Австралии предоставила свою территорию в распоряжение ООН для проведения экспериментов по акклиматизации инопланетной флоры и фауны...
      -Биологическая лаборатория на планете "Прометей". Советский ученый Андрей Савин приводит новые доказательства искусственного происхождения кристаллопланет...
      - Фирма "Фрэнк-Железо из Космоса" объявила о своем банкротстве. Оборудование трех зоостанций на Венере и восемь грузовых кораблей будут проданы с аукциона...
      - Английский лайнер "Елизабет" потерпел аварию в районе звезды Алголь в созвездии Персея. Причины выясняются...
      Так им и надо! Страна, которая пытается называться кашиталистической-о, эта английская дань традициям!- хотя вся ее экономика пронизана спорами социализма. Полудействия, полурешения...
      -Международный Совет Космонавтики принял постановление об усилении ответственности государств и частных фирм за проведение неконтролируемых космических полетов в Солнечной системе...
      Тяжелая кружка дрогнула на полпути к губам и грохнулась на стол. Большой клок пивной пены выплеснулся на салфетку и зашипел, сползая на брюки.
      - Повтори!
      - Международный Совет Космонавтики...
      - Дальше, черт подери!
      - ...об усилении ответственности государств и частных фирм...
      Смит сорвал мокрую салфетку, словно она душила его.
      Вот оно - сон в руку! Ночной кошмар повторялся - теперь уже наяву. Его, связанного по рукам и ногам, волокут на свалку, и некого, некого позвать на помощь...
      Нет, это уже слишком! До каких пор, до какой черты можно отступать? Уже четыре пятых Земли залито красным цветом, - цветом коммунистических и социалистических государств, - а на оставшемся клочке "свободного мира" от старого, доброго предпринимательства остались одни воспоминания. Крупнейшие фирмы горят, лопаются одна за другой-что они могут в стальных тисках всяческих международных комитетов, советов, инспекций, союзов, которые растут от коммунистической пропаганды, как грибы после дождя? Нет, земля обречена - это Смиты поняли много лет назад, еще когда был подписан Пакт о всеобщем н полном разоружении. Оставить планету без войн значило открыть ворота коммунизму. Так оно и случилось...
      Роберт с отвращением оглядел остатки завтрака и включил уборщик. Проворные цепкие захваты сгребли грязную посуду, юркие щетки вылизали пивную лужу, и через пару секунд стол снова засверкал стерильной чистотой. Словно ничего и не было...
      А, да что паниковать раньше времени! Надо обмозговать все вместе с Дуайтом. Он мастак на всякие финты, надо отдать ему должное. Смиты всегда находили выход...
      Роберт вызывающе хмыкнул. Ему вспомнился давний скандал, когда фирма заявила о своем добровольном банкротстве. Это было перед самым подписанием Пакта, кажется, за неделю. В один день Роберт с Дуайтом распустили старое правление, усадили в психиатрическую лечебницу дорогого папашу и объявили о безвозмездной передаче ООН всей смертоносной начинки Биоцентра - складов бактериологического оружия на много миллионов долларов. Внешне все это смахивало на самоубийство. И когда через несколько дней Дуайт по телевидению выразил желание сотрудничать с правительством в мирных космических исследованиях, конкуренты решили, что братья окончательно свихнулись.
      Откровенно говоря, такой ход был не по душе Роберту. Слишком похоже на капитуляцию. Но Дуайт умел убеждать.
      - С Землей покончено, - говорил он. - Здесь мы как мухи в паутине. Красные сильнее нас экономически и, главное, рабочие на их стороне. На Земле уже не выгорит ни одно стоящее дело. А космос-пустыня. Богатейшая пустыня! Там есть, где развернуться и где спрятаться в случае чего. Нет, надо уходить в космос. Игра на Земле проиграна...
      Солидные правительственные дотации подкрепили доводы Дуайта. Фирма снова возникла из пепла, как птица Феникс, и уже через пару лет начала откусывать головы менее сообразительным партнерам.
      А вот теперь... Неужели красные всерьез принялись за космос?
      Только не надо теряться. Даже перед Дуайтом. Чтобы он не задирал носа. Вести себя, словно ничего не случилось. Никому нельзя доверять.
      На какое-то мгновение мелькнул отблеск ночного кошмара-вонючая трясина огромной свалки. Мелькнул и погас, уступив место реальным заботам.
      Дуайт Смит оторвался от экрана телегазеты, сверкнул через плечо темными стеклами квадратных очков.
      - Ты что-то сегодня не в форме, Робби. Надеюсь, ты здоров?
      - А ты что-то слишком часто стал справляться о моем здоровье, пробурчал Роберт, стягивая пиджак.
      Его раздражало все-и аккуратно скрытая зачесом круглая плешь на затылке Айка, и его бархатный голос, и каменная невозмутимость острого, словно высушенного лица, и медлительность длинных цепких пальцев, разминающих сигарету, и даже эти проклятые черные очки, за которыми не видно глаз.
      Презрительная улыбка колыхнула безгубый рот Айка. Лениво затянувшись, он пустил к потолку одно за другим четыре дымных кольца.
      Братья не любили друг друга и не очень это скрывали. Но взаимная антипатия не мешала им вот уже много лет дружно участвовать в большой беспощадной драке, которая зовется "свободной конкуренцией". Их объединяло нечто более сильное, чем родственные чувства.
      - Ты слышал, что Фрэнк лопнул?
      - Да.
      - Надо послать на аукцион Блейка: грузовики по дешевке могут пригодиться...
      - Посылай. Только пусть держит ухо востро и не мозолит глаза агентам Совета...
      Рабочий стол Роберта Смита напоминал режиссерский пульт: цветные узоры кнопок, рычажков, переключателей на восемнадцати экранах, вспыхивающих то по одному, то по нескольку сразу, появлялись и исчезали озабоченные лица, что-то говорили, что-то показывали, и надо всем царила взмокшая туша Роберта, который орал в микрофоны, кому-то приказывал, кому-то грозил, от кого-то требовал немедленных действий... Растрепанный, постоянно поправляя сползающие с покатых плеч подтяжки, он метался между экранами, и маленькие глазки его зло горели из-под рыжих кустиков бровей.
      Рабочее место второго Смита было менее механизировано и болеe комфортабельно. Дуайт удобно расположился в мягком вращающемся кресле рядом с огромной, вполстены, звездной картой. На коленях у него лежала коричневая панель дистанционной настройки, а слева, на маленьком столике, между пепельницей и сифоном белел откинутый экран телегазеты.
      Дуайт сидел неподвижно. Порой казалось, что он дремлет, но худые пальцы нервно постукивали по клавишам панели.
      - Айк, Джим предлагает акции "Си-би-эс", по десяти долларов.
      - Пусть идет к черту. Через неделю за эти акции никто не даст и пяти...
      Роберт снова что-то кричал в микрофоны, а Дуайт, повернувшись к карте, укрупнил на ней Солнечную систему и погрузился в изучение сложного клубка зеленых, синих, красных нитей, расходящихся во все стороны от Луны главного космодрома нашей планеты.
      Среди сложного переплетения маршрутов резко выделялась широкая, прямая, как луч света, серебристая полоса - Большой Звездный Коридор. По этому коридору выходили за пределы Солнечной системы, в открытый космос, межзвездные и межгалактические лайнеры.
      Корабли, работающие на принципе "трубы Кларка" уже на орбите Плутона развивали скорость, близкую к световой. Бродячие метеоры, беспризорные астероиды, обломки разрушенных планет, сгустки космической пыли, словом, весь "мусор", который не мешал тихоходным и маневренным космолетам старого типа, стал теперь серьезной опасностью.
      Так появился Большой Звездный Коридор и... "мусорщики". Тральщики, похожие на юрких рыб с большими радужными хвостами, денно и нощно копошились на трассе, тысячекилометровыми тралами подметая дорогу к звездам.
      Звездолетчики, опаленные жаром иных солнц, смотрели на "мусорщиков" чуть свысока. В Службу Звездного Коридора шли мальчишки - выпускники училищ, не добравшие на выпускных экзаменах нужного балла. Прозаическая, размеренная будничность была для них Голгофой, но они покорно несли свой крест, ибо впереди мерцала надежда: набраться опыта, отличиться и со временем все-таки занять пилотское кресло в отсеке сверхсветового корабля.
      Труднее было тем немногим, что попадали в класс "Д" не снизу, а сверху - со звезд: матерым космическим бродягам, которых сбила влет болезнь, авария или просто старость. У этих уже не было надежды, но они не могли жить без вечной пустыни, где медленно кружат иные миры...
      Но не превратности человеческих судеб волновали сейчас Дуайта Смита. Пока Роберт распекал за что-то генерал-директора лунных шахт, Дуайт думал над очередным выпадом Международного Совета Космонавтики.
      Дело в том, что не один десяток тральщиков "СС" выходил ежедневно на "Звездный тракт". Правительственная лицензия предоставила Смитам три космопорта на Луне, и фирма исправно трудилась среди интернациональных отрядов "Службы Коридора". Пилоты "СС" были на хорошем счету -их отличал возраст, опыт и отчаянная смелость. Смиты предпочитали выбирать их из бывших звездных героев. Словом, фасад фирмы "Смит и Смит" был безукоризненно чист.
      Но на пестрой карте Солнечной системы там и сям светились зеленые пятна - заповедные зоны. Право полета в такую зону имели только научные экспедиции и только со специального разрешения МСК.
      До сих пор фирма "СС" ничего не имела против, если тральщики возвращались со своей официальной работы "сокращенными" или "удлиненными"маршрутами. Кроме того, космолеты часто отправлялись в самостоятельные "проверочные" рейсы, и с ними почему-то сразу терялась связь, а вышколенная администрация космопорта терпеливо ждала возвращения "блудного сына", не поднимая тревоги. "Заблудшие" приходили с полными тралами, и никто не спрашивал их, откуда улов...
      Впрочем, контроль был. Правительственные чиновники дотошно рылись в бумагах, сверяли записи стартовых и посадочных журналов, копались в рулонах маршрутных самописцев. Их не интересовало, почему опытнейшие космические асы так часто "сбиваются с курса" и терпят "аварии" - только бы в бумагах было все чисто да соблюдалась буква Всеобщего космического устава...
      Новое Постановление грозило фирме если не полным крахом, то жалким прозябанием. На мизерные официальные дoходы не разгуляешься. Международный контроль-конец запретным "уловам". Со своими чиновниками всегда можно договориться, но инспектора МСК... Среди них обязательно будут красные! А ведь инспекция -это еще полбеды: дело дош-ло до постоянных патрулей МСК вокруг заповедных зон и международных трасс...
      На телегазете замигал сигнал "Срочное сообщение". Дуайт включил экран, и слева направо побежали крупные буквы текста: "Полчаса назад Президент США с санкции Сената подписал Постановление Международного Совета Космонавтики, которое через 48 часов будет иметь силу Международного Закона...".
      Темные очки не мешали Дуайту ловить бегущие строчки немногословных параграфов, и с каждой строчкой барабанная дробь, которую отбивали пальцы на клавишах панели, становилась быстрее. За спиной тяжело дышал подошедший Роберт.
      По экрану пробежали последние строчки Постановления, и телегазета погасла. Дуайт не оборачивался, продолжал смотреть на тусклую плоскость.
      - Вот что, Айк, - заговорил, наконец, Роберт. - У нас есть еще с того времени боеголовки к торпедам. Когда было разоружение, мне удалось кое-что припрятать. На Марсе, в брошенных копях. Я тебе не говорил, но...
      - А-а... Отработанные платиновые шахты в Желтой пустыне? Пять до отказа набитых штреков, вход в которые завален, не так ли? Этой операцией занимались ребята из СС, и все они почему-то быстро скончались: один - в космосе, другие - на Земле. Даже гонорара получить не успели, бедняги... Дуайт плавно развернул кресло к Роберту и продолжал невозмутимо:
      - Нехорошо, Робби, таиться от родного брата и компаньона. Это нечестно. Ты хотел меня надуть. А ведь я мог заявить на тебя куда следует и распоряжаться фирмой единолично. Но у меня доброе сердце, Робби...
      - Как ты узнал?
      - Неважно. Я мог бы, при надобности, дополнить твои пять складов своими собственными мелкими сбережениями.
      - Сбивать... - лицо Роберта передернулось, глаза превратились в щелки. - Сбивать патрули. Надо поставить на тральщики торпедные аппараты. Организовать хороший, крепкий отряд из мальчиков, которым нечего терять. Хватит отступать, хватит вилять перед всякими Советами. Пора действовать. Пора показать, что такое "СС"!
      Роберт взвинчивался все больше и больше, его одутловатые щеки побагровели. Дуайт поморщился.
      - Тихо, Роберт, тихо. За что я тебя люблю, так то за твою великолепную энергию. Но перспектива электрического стула мне не улыбается. Даже при тысяче процентов прибыли.
      - Так что же, сдаться?
      - Зачем? Но боеголовки - это чересчур. Мощный лазер - тоже неплохая штука для начала. И главное - бесшумно, без всякой иллюминации. Во-вторых, никаких связей с "СС". Пусть это будут свободные "рыцари удачи", которые поступают, как хотят. Связь с ними будет держать только их предводитель. Пожалуй, лучше даже не с нами, а, допустим, с Блейком. В-третьих, почему только патрули? Это кое-кого наведет на разные мысли. Пусть они хватают кого угодно, вплоть до транспланетных лайнеров. Пусть уводят грузовики, грабят пассажиров, нападают на планетные станции - это даст им материальный стимул, а нам - неплохую экономию...
      - Это что же, гангстерская шайка? Не слишком ли... просто, а?
      - Ничуть. К тому же великое всегда просто, Робби. Мы совьем им уютное гнездышко в Поясе Астероидов. Пусть они собьют парочку наших грузовиков для начала. Какой простор для фантазии! Во-первых, мы получаем страховку вместо того, чтобы ремонтировать старые гробы. Во-вторых, мы обращаемся в МСК. с просьбой защитить нас - как можно больше шума: газеты, телевидение! "Коршуны космоса", спасайся, кто может! В результате получаем деньги, на которые можно подкармливать наших "птичек", отводим от себя всякие подозрения - ведь грузовики-то наши! - и вдобавок загружаем патрули МСК работой, которая надолго отвлечет их от маршрутов наших тральщиков...
      - "Коршуны космоса"... - Роберт захохотал, мотая головой, - "Коршуны космоса"! Отлично придумано!
      Под крайним левым экраном замигал сиреневый огонек вызова. Роберт нажал клавишу. Появилась секретарша.
      - В чем дело? Я же сказал-занят.
      - Простите, босс, я так и сказала мистеру Солсбери, но вот он уже пятнадцать минут беспрерывно требует немедленного соединения с вами.
      - Какого черта ему надо?
      - Не знаю, босс, он не говорит в чем дело, и...
      - Что - "и"?
      - Простите меня, мистер Смит, но мне кажется...
      - Что вам там еще кажется, в конце концов?
      - Мне кажется... Босс, мне кажется, что это не мистер Солсбери... То есть, я хотела сказать, что похоже, но... - Что с вами, Эйлин?
      Это спросил уже Дуайт.
      Секретарша совсем растерялась и молча пожала плечами.
      - Собачий бред! - пробурчал Роберт.
      - Давайте сюда Солсбери, - сказал Дуайт, останавливая руку Роберта, собиравшегося выключить экран.
      - Видите ли, босс... Мистер Солсбери требует разговора по Би-каналу.
      Смиты переглянулись.
      - Ну это уже слишком! У нас дела! И если всякий "яйцеголовый" будет нам мешать да еще требовать Би-канал, то...
      - Нет, Робби, что-то случилось. Доктор Солсбери не из тех, кто делает из мухи слона. Если уж он звонит сам да еще требует Би-канал, значит произошло что-то важное. Очень важное.
      - Ты вечно потакаешь этому красному фанатику, Айк!
      - Во-первых, Солсбери такой же красный, как и мы с тобой. Ну, а насчет характера... Тут уж ничего не попишешь. Зато у него есть мозги, милый Робби, мозги, которые дали нам не один миллион долларов. Идем!
      - Говори со своим Солсбери сам, если хочешь. Я останусь здесь.
      - Мистер Солсбери просит вас обоих, - подала голос секретарша. Она уже заученно улыбалась.
      - Черт, - проворчал Роберт, нехотя поднимаясь.
      Дуайт нажал кнопку у края карты, и матовый прямоугольник бесшумно разделился надвое, открыв небольшую бронированную дверь. Айк набрал шифр, и дверь ушла в пол.
      Братья втиснулись в узкий коридорчик, и полуметровая стальная плита поднялась за ними.
      - Ну, что ты там возишься с шифром?
      Стоять в этой броневой скорлупе, да еще в полной темноте и могильной тишине, было действительно неуютно.
      Но вот ушла в пол следующая дверь, и Дуайт с Робертом очутились внутри небольшого кубического зала, одну стену которого занимал приемопередаточный экран, а три других - панели настройки, регулировки и управления со вспомогательными экранами и светящимися динамическими схемами.
      Посреди зала стоял столик и два кресла. Роберт, все еще недовольно морщась, сел в одно из них, а Дуайт занялся включением хитроумных систем Би-канала.
      Каждая минута разговора по Би-каналу стоила больших денег.Но цель оправдывала затраты, ибо Би-канал был идеальным и единственным пока средством ведения секретных разговоров.
      Дуайт набрал на дисках ЭВМ пароли конечных станций. Заработали с тихим жужжанием автоматы выбора маршрута. Где-то на десятках промежуточных ретрансляторов повернулись зеркала антенн, острия сотен датчиков, определяющие погоду, солнечную активность, напряженность магнитного поля, состав помех и прочее. Машина гудела, переваривая информацию, и через три минуты выложила карточку с оптимальным маршрутом направленного луча. Дуайт перешел к другой стене, сунул маршрутную карточку в прорезь, включил систему наведения. Огоньки на схеме вытянулись пунктирной цепочкой между Манхэттеном и Флоридой, подтверждая готовность ретрансляторов принять сигнал.
      Дуайт медленно вывел главный микшер вверх до отказа. Стена-экран засветилась зеленоватым сиянием.
      Теперь надо было включить защиту - самое главное в этой сложной операции.
      Дуайт возился не меньше пяти минут. Где-то, напрягая аварийные системы автономных электростанций, скручивались в спираль силовые поля, и силовые спирали наслаивались друг на друга. Где-то выли сирены, взлетали предупредительные ракеты, а от ретранслятора к ретранслятору свернутым в жгут полярным сиянием тянулось мерцающее свечение.
      Это и был Би-канал.
      Короткий гудок возвестил о начале передачи, но на экране колыхались какие-то непонятные фиолетовые тени.
      - Эй, Солсбери, где вы там? Что это за штучки?
      Экран молчал. Роберт беспомощно оглянулся на Дуайта.
      - Мистер Солсбери, если вы изобрели шапку-невидимку, то, пожалуйста, снимите ее. Мы уже вполне насладились ее эффектом.
      Но когда голос наконец раздался, даже Дуайт Смит вздрогнул: это действительно был не Солсбери! Была предельно точная имитация его сбивчивой и скорой речи, но голос...
      - Простите. Я, честное слово, волнуюсь. Я даже не знаю, с чего начать. Не обращайте внимания на экран. Мне пока нельзя показываться. Я вас вижу отлично...
      Нет, это не голос Солсбери.
      - Включите изображение. Хватит. Здесь не цирк. Немедленно покажитесь!
      У Дуайта чуть подергивалась щека, а правая рука в кармане инстинктивно сжала рукоятку пистолета, словно он поможет здесь, в этот момент, в этой нелепой и непонятной истории.
      - Не могу, - сказал голос. - Поверьте мне, не могу. Успокойтесь, босс, ничего страшного не случилось. Скорее, наоборот. Только ответьте мне на несколько вопросов. Иначе мы не поймем друг друга. Я все объясню, но потом. Такое дело, что у меня до сих пор голова идет кругом.
      - Что вам надо?
      - Скажите, босс, кто привел на Базу трал 308-Ф5-АС?
      Роберт, не сдержавшись, со сжатыми кулаками бросился к экрану.
      - Кто ты такой, подонок? Шпион? Покажись!
      - Как - кто такой? - в голосе звучало недоумение. Неужели, мистер Смит, вы не узнаете мой голос? - Я Чарльз Солсбери, доктор биологии...
      - Докажи!
      - Доказать? Ну хорошо... Помните, что вы мне сказали пять лет тому назад, за минуту до того самого взрыва в машине?
      - Допустим.
      - Вы осел, Солсбери, сказали вы мне тогда. Какого черта вы лезете в дела, которые вас не касаются? Занимайтесь своими гловэллами и хрустальными пьявками, а рабочими буду заниматься я. Вы становитесь "розовым", а это мне не по нутру...
      - Черт подери, это, кажется, действительно Солсбери, повернулся Роберт к Дуайту. - Но какого дьявола он ломает всю эту комедию? Может, свихнулся?
      Дуайт ничего не ответил и набрал номер внутреннего видеофона.
      - Картотека? Посмотрите, кто привел трал 308-Ф5-АС?
      Юноша исчез и через полминуты явился снова.
      - Босс, в картотеке нет отметки о прибытии этого трала
      Дуайт щелкнул выключателем и долго смотрел в фиолетовую мглу центрального экрана, которая скрывала Солсбери или кого-то еще.
      - Почему вас интересует именно этот трал?
      - Потому что там... - голос запнулся. - Босс, ради всего святого, узнайте! Это очень важно... Вы представить себе не можете, как это важно!
      Дуайт побарабанил пальцами по аппарату, потом набрал еще один номер, но на всякий случай переключил звук на наушники:
      - Слушай, Пит, каким образом попал на Базу трал 308-Ф5-АС и почему в картотеке нет отметки о прибытии?
      Пит потянулся к сейфу, порылся там с минуту, потом показал Дуайту какую-то бумагу.
      - Вот, босс. Все правильно. Была авария, трал дотащил пилот Эдвард Стоун в одиночку, а его напарник где-то там взорвался. Аварийные тралы мы в картотеку не вносим по вашему приказу.
      - Как звали второго пилота?
      - Свэн Стэрборг, кажется. Да, Свэн Стэрборг. На самописцах оставшегося тральщика что-нибудь есть?
      - Нет. На ленте - ровная прямая, никаких отклонений.
      - А этот... первый... Он в профилактории?
      - Да, уже два с лишним месяца загорает там. Скоро выйдет на волю Заморыш.
      - Кто, кто?
      - Тэдди Заморыш, босс.
      - Так это тот самый - "гордость нации"?
      - Ну да. Везет ему, как утопленнику.
      - Ладно, Пит. Все.
      Щелкнули выключатели. Дуайт опустил наушник, помолчал, разглядывая свои пальцы, и снова обратился к фиолетовым теням:
      - Согласитесь, Солсбери, вы ведете себя более чем странно. И мы в подобной ситуации не можем вам довериться полностью. Подождите, не перебивайте... Допустим, вы узнаете, кто привел трал. Что из этого?
      - Вам сказали - кто?
      - Да.
      - Он жив?
      - Разумеется.
      - Тогда я прошу вас с Робертом Смитом немедленно прилететь ко мне в лабораторию. Это совершенно необходимо.
      Только сейчас до Дуайта стала доходить вся бредовая ненормальность происходящего-и пустой экран с тенью, и нелепая загадочность разговора.
      - Может быть, вы, Солсбери, узнали точную дату конца света?
      - Нет, мистер Смит. О конце света я ничего не знаю. Но у меня в руках есть ключик от Начала. И вполне возможно, что за дверью окажется совершенно новый Свет. Новый мир, который поможет людям найти выход из тупика, в который они попали. Вылетайте ко мне.
      - Хорошо, Солсбери, мы подумаем.
      - Мистер Дуайт, я первый раз в жизни позвонил вам сам. Вы, надеюсь, понимаете, что для этого потребовались из ряда вон выходящие причины? Поверьте, сейчас нет ничего на свете важнее вашего приезда - и для меня, и для вас, и для всего человечества. Видите, я говорю высокие слова, которые так не любил всю жизнь. Неужели это вас не убеждает в необычности происходящего?
      - В необычности? Пожалуй, убеждает. Но не больше.
      - Никаких "но". Я дам вам возможность увидеть и пощупать руками настоящее, стопроцентное чудо. Чудо без всяких подделок. С гарантией. Чудо, которое перевернет всю жизнь человеческую. Слышите вы меня?
      - Слышу. До свидания, Солсбери.
      - Я жду. Прилетайте немедленно. Немедленно.
      Экран погас. Два раза тявкнул гудок - конец передачи.
      Руки Дуайта Смита действовали, как автоматы, которые он выключал, привычный жест, верньер до конца, переключатель на "ноль", успокоилась дрожащая стрелка, остывая, растворилась в полупрозрачной стекловидной толще динамической схемы пунктирная цепочка маршрутных огней.
      Уже исчезло мерцающее сияние между ажурными зеркалами ретрансляторов, замолчали сирены, опустились на площадки сторожевые вертолеты, и хмурые пилоты отстегивали от поясов тяжелые лучеметы, стаскивали кряхтя комбинезоны.
      А Дуайт выключал, выключал - привычный жест, верньер до конца, переключатель на "ноль", рубильник - вниз...
      Коротко вздохнув, замолчала ЭВМ, и два десятка дежурных на станциях слежения, торопливо отрапортовав: "Первая, все в порядке... Пятнадцатая, все в порядке... Двадцатая, всe в порядке..." - почти одновременно включили погасшие час назад телестены. Космовидение показывало новый многосерийный супербоевик о том, как элегантный, красивый и смелый астролетчик Одисс Эй встречает в космосе двух прекрасных инопланетянок Сциллу и Харибду. Телестены пришлось выключить в тот момент, когда в оранжевой пустыне, под мистическим светом четырех пульсирующих солнц, в окружении ужасных, кровожадных и фантастически безобразных чудовищ, инопланетянки начинают соблазнять бравого астролетчика. Конечно, самое интересное - черт бы побрал этот Би-канал! - уже позади, но все-таки чем все кончилось...
      И уже начальник всей Службы Слежения обстоятельно доложил Главному, и Главный, облегченно вздохнув, - пронесло! - нажал заветную кнопку, и в бронированной кабине Смитов зажглась зеленая надпись "Вторжений нет", и уже поднялась за Смитами последняя стальная плита, и обе половины звездной карты соединились в один матовый прямоугольник, скрыв потайную дверь, когда Дуайт нарушил тягостное молчание.
      - Как тебе все это нравится?
      - Собачий бред, -зло отрезал Роберт, садясь за свой стол-пульт.-А Солсбери я прикажу сделать начет за часовой прогон Би-канала. Посажу его в психбольницу и арестую счет в банке.
      - А если в его высокопарной болтовне о ключах от нового мира действительно есть что-то реальное?
      - Он тронулся. С яйцеголовыми это бывает.
      - И зачем ему понадобился трал 308-Ф5-АС? Это трал Тэдди Заморыша, а Тэдди знает космос, как свои пять пальцев. В этом полете была авария, погиб его напарник. Хотел бы я знать, где они были.
      - А самописцы?
      - Самописцы чисты, как совесть ребенка. Тэдди-тертый парень.
      - Так пусть Пит узнает у самого Тэдди.
      - Питу Тэдди ничего не скажет или наплетет бог знает что. Мусорщики хранят свои "участки". Это их бизнес.
      - Так чего ты хочешь?
      - Многого. Например, узнать, что за пилюлю припас нам Солсбери.
      - Послушай, Айк, брось ты всю эту галиматью. Пошли кого-нибудь к Солсбери, пусть заставят его расколоться. А нам надо заняться нашими "птенчиками". Пора их высиживать, черт подери, пока Совет еще не сел нам на голову. Давай работать.
      - Ну, хорошо. Через полчаса я освобожусь.
      Дуайт опустил матовый звуконепроницаемый занавес, и огромный кабинет превратился в две комнаты.
      В туманной мгле экранов, словно чертики из коробки, появлялись и исчезали люди. Появляясь, их лица мгновенно приобретали угодливое выражение, исчезая - озабоченное.
      Блейк возник не на экране, а в проеме двери - видеофон для такого разговора не годился. Он не снял шляпы и не погасил сигару, хотя знал, что босс не выносит дыма. Он не сел, а остался стоять, прислонясь к стене. Он не проронил ни слова, только слушал, и только к концу пятнадцатиминутного монолога, Роберта он открыл рот.
      - Идет, босс! Это по мне. "Коршуны Космоса" - настоящая работа. У меня есть парни. Дело будет, о'кей! Только...
      - Конечно, Блейк, - ухмыльнулся Роберт, доставая чековую книжку из кармана пиджака, бесформенно обвисшего на спинке кресла.
      А Нью-Йорк тем временем смотрел очередную серию супербоевика...
      Звездолетчик Одисс Эй, взяв на буксир огромный астероид из чистого золота, уже повернул к Земле, и когда гравитационная буря сорвала его корабль с курса и занесла в чужую галактику, где живые, кровожадные и фантастически безобразные звезды пожирали целые планеты вместе с утонченными цивилизациями. Одисс Эй убил звезду, напавшую на голубую планету, которой правила прекрасная Ама Зонка. И уже была душная ночь в фиолетовых джунглях, под мистическим светом четырех лун, и восемь теней танцевало вокруг двух тел, и близко-близко - во весь четырехметровый объем гелестены - подрагивали инфракрасные губы красавицы Ама Зонки...
      В это время Дуайт Смит, совладелец фирмы "Смит и Смит", дочитывал последние страницы личного дела Эдварда Стоуна, бывшего командора класса "А", бывшего первого пилота легендарного "Икара", бывшего...
      Бывшего... Дуайт вытащил из футляра фотографию: обезумевшая, ревущая толпа у Белого Дома, алая дорожка ковра, ведущая к входу, а на пороге, у белоснежного мрамора колонн, внушительная, по-спортивному подобранная фигура президента, пожимающего руку невысокому растерянному человеку в парадной куртке звездолетчика.
      А вот недавняя фотография - усталое помертвевшее лицо, короткие, ежиком, пепельно-серые волосы, под глазами тяжелые фиолетовые мешки. И как-то странно видеть над золотом орденских нашивок черные ромбы класса "Д".
      Вот он каков, Тэдди Заморыш!..
      Дуайт вызвал секретаршу.
      - Эйлин, как там Солсбери?
      - Видеофон Солсбери по-прежнему не отвечает.
      - Что говорит Рэчел?
      - Рэчел просит забрать его из лаборатории, босс. Доктор Солсбери обо всем догадался и при всех называет его шпиком.
      - Я не о том. Что он говорит о Солсбери?
      - Солсбери никто не видел уже целый месяц. Он не выходит из зоны "Т", разговаривает только по видеофону, но без изображения.
      - Почему Рэчел не доложил?
      - Но ведь Солсбери часто так делает. Когда доктор работал над препаратом Б-5, он не выходил три месяца, босс. - Болван ваш Рэчел. Тогда мы знали в чем дело.
      - Но, босс...
      - Все, Эйлин.
      Телебашни извергали на Нью-Йорк новую киносерию... Элегантный Одисс Эй уже парил в состоянии невесомости в объятиях прекрасной инопланетянки Циклопы, а вокруг стояла душная ночь Большого Космоса, и мистический свет четырех солнц и четырех лун со всех сторон заливал два тела в скафандрах, и ультрафиолетовые губы одноглазой красавицы Циклопы прожигали насквозь защитное стекло гермошлема... Миллионы телестен в каменном муравейнике города, казалось, плавились от накала страстей, когда Дуайт Смит поднял занавес.
      - Вызывай реалет, Робби. Мы летим к Солсбери.
      - Ты что-нибудь узнал?
      - Нет. Но очень хочу узнать.
      Глава третья
      УДАР С ПРАВОЙ
      Над Нью-Йорком давно уже не было неба. Его заменяла гигантская полусфера, надежно укрывшая пятьдесят миллионов жителей..В городе не было ни дня, ни ночи, ни зимы, ни лета - только ровное бледно-голубое свечение флюоресцирующего пластика над головой и едва уловимое движение озонированного воздуха, гонимого компрессорами. Семидесятиэтажные сталактиты небоскребов прочно срослись вершинами, и не стало уже подземных, наземных и воздушных магистралей. Не стало домов и улиц, исчезли ненужные окна в стенах, да и сами стены превратились в перекрытия и опоры - все слилось в один удивительный организм, в один гигантский дом.
      Этот железобетонный Эверест в пластиковом футляре, каменная губка, в бесчисленные поры и ячейки которой пряталась робкая человеческая жизнь, этот новый город возник так же, как возникают горы и губки: бездумно, вопреки бессильным протестам архитекторов, вопреки здравому смыслу.
      Он рос без всякого плана, как живое существо, лишенное разума и подчиненное только слепому инстинкту роста. Еще в позапрошлом веке он уже не мог больше расползаться вширь, и каменные шупальца полезли в небо: 20, 40, 70 этажей. Узкие прорези улиц не могли пропустить нарастающий транспортный поток - появилась подземка - все ниже и ниже - первый горизонт, пятый, десятый; а поток нарастал, и оплетала небоскребы паутина "собвея" - все выше и выше первый горизонт, пятый, десятый. И наступил момент, когда попасть из одного небоскреба в другой стало труднее, чем попасть из одного конца города в другой, и тогда от каменных стволов стали ответвляться ветки высотных переходов псе гуще и гуще - пока, минуя землю, не соединились кварталы, целые улицы, целые районы, и то, что было когда-то авеню и стрит, оказалось тоннелями, лишенными воздуха и солнца.
      Город стал задыхаться, отравленный своим собственным дыханием, и рядом с автоматами кока-колы появились автоматы, продающие кислород газопроводам, и газовые счетчики в квартирах исправно отщелкивали плату за чистый воздух.
      Городу угрожала смерть от удушья, и тогда появился пластиковый купол, отороченный кольцом кислородных станций, и это было воистину спасением, потому что одновременно решались само собой десятки больших и малых проблем, начиная от отопления и кончая сезонными модами.
      Тогда это казалось спасением...
      Реалет медленно покачивался в потоках восходящего воздуха. Вокруг стоял монотонный ровный гул, словно огромный пчелиный рой кружился у летка. Остроносые реалеты всех цветов и размеров, блестящие, похожие на капли ртути, пузатые гравилеты, древние вертолеты с радужными нимбами винтов, модные двухместные скиперы, неуклюжие грузовые дайджеры, вертлявые прогулочные авиетки-все это вращалось, гремело, трещало, падало вниз, взлетало вверх, шарахалось из стороны в сторону.