- Жить будем, - ответил Авдейка.
      Болонка разочарованно вздохнул и полез в карман, где хранились разноцветные донышки ракетниц победного салюта.
      - Жалко, Лерка больше не играет, - сказал Авдейка, прислушиваясь к тишине.
      - Так переехали же они.
      - Я знаю, но все равно, жалко.
      - Черное! - воскликнул Болонка, вытаскивая из кармана разноцветные кружки. - Черное донышко! Откуда оно? И еще одно! Что это? Разве бывает черный салют?
      Авдейка зажмурился и представил себе угольные снопы, сверкающие в ночном небе. Они сверкали так ярко, что он невольно поднял голову. Одинокая птица пересекала небо. Полет ее был долог, а усилия тяжелы и медлительны.
      - Смотри, - встревоженно сказал Болонка.- Сахан к нам идет. В бинтах. Бить будет?
      - Не знаю, - ответил Авдейка.
      # # #
      Птица набрала высоту и скрылась за срезом Песочного дома. Рисунки дяди Пети-солдата пожелтели и выцвели, а черные профили людей, проходивших летом тысяча девятьсот сорок четвертого года по площади Белорусского вокзала, свернулись в тугие трубочки. Развернутые через тридцать три года, они рассыпались в черный прах. Через тридцать лет и три года.
      Москва, 1977-1979.
      Копенгаген, 1990.