ПРЕЛЮДИЯ

Но теле Богини кровоточила страшная рана — очень глубокая, возможно, смертельная. Мать-Земля стонала от боли — ведь ее тела коснулась черная магия, и силы зла топтали и рвали Богиню на части. И хотя ей удалось, собрав последние силы, уничтожить многих своих врагов, сбросив их со своего тела, — даже прохладные морские воды, омывающие ее раны, не могли успокоить боль. Богиня оплакивала своих верных служителей — друидов. Ведь ей самой пришлось заключить их в каменные оковы, из которых они никогда не смогут вырваться. Превращенные в холодные статуи, они остались стоять там, где потерпели окончательное поражение в битве с армией зла. Богине удалось спасти их, превратив в каменные изваяния. И лишь одна друида избежала их участи. Богиня оплакивала свой народ, ффолков: война коснулась всех четырех королевств и принесла им неисчислимые страдания. Многие ффолки погибли, сражаясь с северянами и Зверем, и все равно мир не был им дарован.

Богиня погрузилась в горестные раздумья — над островами нависли темные тучи, и неестественный холод окутал землю. И хотя была еще ранняя осень, на острова опустилась зимняя стужа. Невыносимая боль, наполнявшая душу Богини, терзала землю ффолков. Казалось, Богиня забыла о своих подданных и ее перестали волновать их заботы и горести. Впрочем, надежда на спасение все-таки была. Впервые за многие десятилетия у ффолков появился настоящий король — именно такой, какой им был необходим. И его верной спутницей была та единственно оставшаяся на островах друида, исполненная столь глубокой веры, что и одна представляла собой значительную силу.

Но и король, и друида были слишком молоды, а силы Богини иссякали, и она сомневалась, что сможет до жить до их победы — или поражения.

ГРЯЗЬ

Тяжелые волны с грохотом разбивались о волнорезы, посылая в воздух облака водяной пыли. Море, злобно рыча, бушевало, обрушиваясь на каменную твердь, защищавшую Лльюэллинскую гавань.

На краю волнореза вырисовывалась одинокая фигура закутанного в плащ человека, который не обращал ни малейшего внимания на потоки воды, окатывавшие его с ног до головы всякий раз, когда новая волна налетала на волнорез. Казалось даже, что он испытывает удовольствие от прикосновения ледяной воды.

Этот человек был молод, однако уже стал королем многих земель и победил могущественных колдунов и чудовищ, порожденных злом. Когда Тристан Кендрик стал Высоким Королем ффолков, ему присягнули на верность правители Морея, Сноудауна и Каллидирра… Но его переполняла неуверенность в собственных силах: он не знал, что его ждет впереди.

Наконец Тристан отвернулся от моря и медленно пошел к сияющему огнями Лльюэллину. Море не смогло ответить на волновавшие его вопросы. Впрочем, казалось, никто не сможет рассказать ему то, что его так интересует. А вопросов у него накопилось множество.

В небе медленно парил орел. Голод и усталость ослабили его крылья, притупили острое зрение. Из последних сил он вглядывался в безжизненный пейзаж, надеясь обнаружить хоть что-нибудь съедобное. Но все напрасно. Ему не удалось заметить внизу никаких следов животных — пусть самых крошечных. Лишь безжизненные коричневые болота — и ничего больше. Даже деревья в этом, прежде заповедном, лесу, лишившись своего зеленого одеяния, стали походить на скрюченные скелеты, утопающие в мерзкой гниющей жиже.

Пораженная увиденным, громадная птица резко развернулась, надеясь увидеть море, но повсюду простиралась все та же картина гниения и смерти. С отчаянным криком орел полетел прочь.

Неожиданно какое-то движение привлекло его внимание, и он опустился пониже посмотреть, что это такое, но тут же с возмущенным клекотом снова взмыл ввысь: существо на земле издавало запах разложения, оно шевелилось, но при этом не было живым.

Теряя силы, орел полетел дальше, надеясь отыскать хоть какую-нибудь пищу, и оказался в настоящей пустыне, по сравнению с которой места, откуда он только что прилетел, могли бы показаться раем. А ведь он помнил, как эта долина выглядела совсем недавно. Орел перелетел через канаву с застоявшейся черной водой, когда-то бывшую ручьем, и направился на север.

Некоторое время он летел над громадными поваленными деревьями, прежде чем оказался у небольшого пруда, сгруженного двадцатью каменными фигурами, которые, казалось, внезапно застыли, сражаясь с невидимым врагом. Эти белые изваяния очень походили на людей.

Вода в пруду была чернильно черной и неподвижной. Но что это? Орел увидел — или ему только показалось — легкое, едва уловимое движение на темной безжизненной поверхности. Это могло быть что угодно! Птица сложила крылья и ринулась туда, где чуть шевелились тени. Вода метнулась навстречу, и в это мгновенье орел увидел, что же на самом деле представляла из себя та тень, к которой он устремился. С диким криком птица забила крыльями, но уже не смогла остановить своего падения. Лишь только орел коснулся темной воды, раздалось шипение и вспыхнул ослепительный синий свет. В следующее мгновенье птица исчезла, и поверхность пруда снова стала зеркально гладкой Лишь белое перышко, подхваченное ветром, тихонько опустилось на грязном берегу Темного Источника.

Баал, Бог убийств, наслаждался гибелью орла. И хотя он, по-прежнему, оставался в далекой и угрюмой долине Геенны, смерть даже такого небольшого существа за многие мили от огненного дома кровожадного Бога, придавала ему новые силы.

В этом заключалась мощь Темного Источника и самого Баала. Баалу поклонялись многие — те, кто готов был без раздумий убивать себе подобных, — но сейчас взгляд Бога был устремлен на Затерянные Миры.

Именно в одном из Затерянных Миров самые могущественные почитатели и слуги Баала потерпели поражение от ффолков. И Баал решил направить все свое смертоносное могущество против земли, на которой жили эти самые ффолки. В данный момент там находился один из его слуг — священник, обладающий огромной силой и верой в могущество Баала, готовый исполнить любое приказание своего повелителя.

Наконец Баал принял окончательное решение — теперь он знал, как отомстит ффолкам. Люди, конечно же, умрут. Но только после того, как будет уничтожено все, что они любят и чем гордятся. Он сам позаботится об этом. Он не станет больше рассчитывать на помощь своих слуг. Темный Источник поможет Баалу, ведь именно для этого он и создан.

Довольный смешок вырвался из груди злобного божества, когда он подумал об Источнике. Всего месяц назад Источник был хрустальным символом надежды и чистоты, Лунным Источником, храмом Богини Матери-Земли. Ее телом была сама земля, но душа Богини обитала в подобных Источниках с чистой прозрачной водой.

Этот самый священный из всех Источников Богини, был осквернен темной силой Баала и его священника и превратился в гниющую рану на теле Богини. Изгнав душу Богини из этого Источника, Баал решил, что пришла пора отправиться к теперь уже Темному Источнику.

Измученный олень устало прислонился к стволу дерева. Он тяжело дышал, опустив рога к земле и вывалив распухший от жажды язык. Спотыкаясь, олень отошел от сухого дерева и медленно побрел между мертвыми черными стволами.

Несчастное животное отчаянно пыталось отыскать хоть что-нибудь, указывающее на то, что он находится в той Долине Мурлок, какой он знал ее всю свою жизнь. Сияющее теплое солнце, яркая листва, луга с качающимися на ветру цветами — все куда-то исчезло.

Олень не ел уже много дней, сквозь кожу явственно проступали ребра — но вовсе не голод так мучил животное. Он обязательно должен был найти воду; олень понимал, что еще несколько часов, и он умрет от жажды. Уже сейчас какая-то пелена застилала ему глаза, и он с трудом различал окружающее. Вдруг легкий ветерок пробежал по мертвому лесу и принес столь долгожданный запах. Вода, конечно же, не была чистой — олень почувствовал ее гнилостный дух — но все же это была вода…

С новыми силами олень поспешил навстречу манящему запаху влаги и очень скоро оказался у темного пруда. Животное не обратило никакого внимания ни на то, что его поверхность была неестественно неподвижной, ни на двадцать каменных фигур вокруг пруда. Олень лишь понял, что они неживые. Впрочем, даже если бы перед ним оказалось сейчас двадцать охотников с луками и стрелами, он вряд ли нашел бы в себе силы устоять перед зовом Источника.

Наблюдая, как олень приблизился к воде, Баал вспомнил, то наслаждение, которое испытал от гибели орла, и его охватило сладостное предчувствие нового пиршества.

Олень наклонился к черной поверхности пруда и в самый последний момент почувствовал что-то неладное. Он попытался отскочить от смертоносного Источника, но было уже слишком поздно. Оленя тащила какая-то сила, парализуя его способность сопротивляться, и когда морда животного коснулась поверхности воды, яркая синяя вспышка осветила тело очередной жертвы Баала, над водой на мгновение повисло ослепительное сияние. Олень исчез, едва потревожив чернильную поверхность мертвой воды. На грязном берегу осталась лишь голова с пустыми глазницами и огромными корявыми рогами.

На палубе корабля, возвращавшегося в Гвиннет, Робин молилась своей Богине, надеясь услышать хоть что-нибудь в ответ. Ей казалось, что сила ее молитвы заставляет вибрировать деревянные планки корабля, но Богиня молчала. Девушка чувствовала себя нестерпимо одинокой, и ей было очень страшно, но боялась она не за себя, а за Богиню.

Робин чувствовала прикосновение своей духовной матери, но оно было едва заметным; девушка ощущала, что пропасть между ней и ее божеством все увеличивается, но не знала, что нужно сделать, чтоб этой пропасти не стало.

— Богиня, Мать-Земля, помоги мне! — шептала Робин, но ничего не слышала в ответ. Источник ее веры и силы иссякал, и друида никак не могла помешать этому. Робин уже почти не слышала Богини, но вдруг с изумлением ощутила, что сама становится могущественнее, словно в нее вливается волшебство Матери-Земли. За несколько дней морского путешествия Робин хорошо отдохнула и окрепла, ее мысли стали более ясными и четкими. Теперь часто по ночам она не могла заснуть, но когда ее все-таки посещали сны, ни в одном из них она не могла найти никакого, даже самого слабого намека на присутствие Богини.

Робин ни на минуту не забывала, что ей единственной из всех друидов Гвиннета удалось спастись. Все остальные остались стоять, заключенные в камень, в Долине Мурлок. Робин очень боялась, что не сумеет выполнить свой долг.

Впрочем, у нее не было выбора — она должна была попытаться помочь Богине.

Жирный священник пригладил грязные растрепанные волосы. Вот уже несколько дней он бродил по окрестностям; его путешествие подходило к концу, и он с нетерпением ждал этого момента.

Хобарт уже отлично знал всю Долину Мурлок. В прежнем святилище Богини царила смерть. Долина стала своего рода памятником Богу, внушающему ужас. Хобарту даже удалось исследовать северную часть Гвиннета, расположенную за Долиной и принадлежащую северянам, которые когда-то отняли эти земли у ффолков и выстроили здесь несколько деревушек и небольшой город: впрочем, никакого королевства тут не было, эти люди жили сами по себе. Они заинтересовали Баала, и священник постарался разузнать о них как можно больше.

На юге Гвиннета, занимая почти половину острова, располагалось королевство Корвелл. Здесь священнику побывать не удалось, но его это нисколько не расстроило: слугам Баала Корвелл был хорошо известен.

Теперь Хобарт возвращался к Темному Источнику с прекрасными новостями для своего господина. Долина быстро умирала, и куда бы Хобарт ни бросал взгляд — всюду его глазам представала одна и та же картина: разложение и смерть, голые высохшие деревья, да грязные вонючие болота.

Источник окружала пустыня. Зомби, возрожденные Хобартом к жизни, исчезли — священник приказал им броситься в Источник. Именно это и уничтожило главную святыню друидов. И скверна продолжала распространяться по Долине Мурлок, захватывая все большие и большие участки леса. Баал будет доволен — в этом Хобарт был совершенно уверен. Приближаясь к Темному Источнику, он почувствовал чье-то присутствие. Что-то изменилось — не земля и не воздух, но Хобарт уловил какие-то перемены; пока его здесь не было, появилось нечто новое. Впереди он увидел Источник, в черной гладкой поверхности которого слабо отражались силуэты белых статуй.

Темный Источник стал средоточием власти Бога Смерти. Но сейчас Хобарт чувствовал, что здесь не просто ворота в потусторонний мир Баала. На него снизошло озарение — и он упал на колени.

Он ощутил присутствие своего Бога.

Хобарта била дрожь, он сам вряд ли смог бы объяснить, что это — страх или благоговение? Стоя на коленях с закрытыми глазами, он молился.

— О, могущественный Баал, я вручаю тебе свою судьбу… — шептал священник, пытаясь понять, почему же его Бог появился у Темного Источника. Был ли Баал зол? Или, может быть, наоборот, доволен? Зачем он здесь?

ПОДОЙДИ К ИСТОЧНИКУ.

Хобарт замер на мгновение, почувствовав, что приказ Баала проник ему в самое сердце, а ледяные пальцы вцепились в душу и отпустили ее лишь после того, как перед мысленным взором Хобарта пронеслась вереница каких-то неясных видений, наполнивших все его существо невыразимым ужасом. Потеряв ощущение реальности, священник встал и медленно направился к Источнику.

ВЕРХОВНАЯ ДРУИДА.

Хобарт мгновенно все понял и остановился около Генны, вернее около статуи, которая когда-то была Генной Мунсингер, хозяйкой Долины Мурлок и Верховной Друидой островов Муншаез. Много раз Хобарт подходил к каменному изваянию и поносил друиду гнусными словами — его раздражало выражение, застывшее у нее на лице: гордая независимая женщина, которую никто не сможет победить. В глазах окаменевшей друиды пылал вызов, и хотя с первого взгляда она походила на добрую бабушку, которая больше всего на свете любит рассказывать внучатам сказки, ее лицо выдавало отважную воительницу…

СЕРДЦЕ.

Услышав этот приказ, священник почувствовал, что в глубине души у него рождается протест, но он быстро отогнал мысли о неподчинении. Хобарт носил сердце Казгорота в небольшом мешочке у пояса и очень не хотел с ним расставаться — ведь черный камень хранил в себе неисчерпаемую силу зла, и именно с его помощью священник уничтожил когда-то цветущую Долину.

Поспешив исполнить приказание своего господина, он достал черный камень и крепко зажал его в руке. Казалось, что камень жадно пожирает слабые солнечные лучи, с трудом пробивающиеся сквозь дымку над Долиной. Священник быстро прижал сердце Казгорота к холодному каменному изваянию Верховной Друиды. «Баал, вероятно, где-то очень близко», — подумал Хобарт. У него было ощущение, что тот стоит у него за спиной и удовлетворенно ухмыляется. Хобарт действовал очень уверенно, словно не раз принимал участие в подобном ритуале. Он чувствовал, что Баал доволен, и эта мысль доставляла ему несказанное наслаждение.

Когда черное сердце соприкоснулось с белым камнем, что-то зашипело, появился желтый дым, и по каменному одеянию друиды потекли струи прозрачной жидкости, которая постепенно стала похожей на кровь.

Хобарт не отводил взгляда от глаз Генны и вдруг заметил, что вызов и решимость на лице статуи, так злившие его прежде, исчезли. Тогда он надавил рукой на черный камень и с радостью почувствовал, что сердце Казгорота легко погрузилось в изваяние. Снова повалил дым, чуть не ослепивший Хобарта, который, по-прежнему, в упор смотрел на лицо Генны Мунсингер.

Вдруг статуя стала мягкой, и рука священника с зажатым в ней камнем погрузилась в холодное тело. Он тут же отдернул руку, оставив сердце Казгорота в теле друиды. Отверстие мгновенно исчезло. И Хобарт вдруг увидел, что это уже не статуя, и в глазах Генны больше не горит ненависть и стремление покончить с врагом.

Впереди показались зеленые поля Корвелла, а справа по борту лежал остров Морей. Корабль находился в проливе Левиафана.

Грюннарх Рыжий не забыл, как нашел свою смерть Левиафан. И разве не он, король северян, сыграл такую важную роль в уничтожении этого чудовища всего год назад? Но почему-то эти воспоминания не доставили королю никакого удовольствия, наоборот, ему вдруг стало не по себе. Сейчас Грюннарх Рыжий гордо стоял на носу своего флагманского корабля «Северный Ветер» и пристально вглядывался вдаль. Он смотрел не на север, где была Норландия и дом, а на восток, в сторону Корвелла.

Король пытался понять, почему его так влечет эта земля, и никак не мог найти удовлетворительного ответа. Он, конечно же, понимал, что частично дело здесь в прошлогодней войне, когда его армия потерпела сокрушительное поражение. Грюннарху еще повезло, что он спасся с частью своих кораблей и людей, а ведь многие из его союзников оказались не столь везучими. Вот, например, королевство острова Оман было едва ли не стерто с лица земли.

Сейчас «Северный Ветер» и еще один корабль поменьше проплывали мимо земель, принадлежавших ффолкам после долгого лета их опустошительных набегов на берега, расположенные далеко от островов Муншаез. Меньше чем через неделю Грюннарх уже будет дома, но даже приятные мысли о возвращении не смогли заглушить мрачного предчувствия, вдруг охватившего короля.

Честно говоря, поход Грюннарха был очень успешным; проплывая вдоль Побережья Мечей, северяне неплохо поживились в городе Амн и даже в Калимшане. «Северный Ветер» был тяжело нагружен серебром и золотом, зеркалами и коврами изумительной работы, шелками и множеством других вещей, которые так высоко ценятся на островах.

А еще Грюннарх стал обладателем таинственных свитков. Король никак не мог понять, почему эти свитки, исписанные непонятными ему значками, так занимают его мысли и кажутся самой главной добычей летнего похода…

Лорд-мэр Лоди стоял перед Грюннархом. Он бесстрашно смотрел на короля северян, но по его глазам Грюннарх понял, что он смирился с поражением. Держа в руке окровавленный топор, Грюннарх Рыжий с любопытством смотрел на лорда-мэра.

— Я предлагаю вам наше величайшее сокровище. А взамен прошу пощадить детей.

Грюннарх взял белоснежный футляр и поразился тому, что почти не ощутил его веса. Он ожидал, что в футляре будет золото или хотя бы драгоценные камни, но когда король открыл его, то обнаружил четыре свитка.

— Сокровище? — с угрозой в голосе проговорил он. — Это же ничего не стоит!

Но лорд-мэр невозмутимо возразил:

— Вы ошибаетесь. За всю вашу жизнь вам не доводилось держать в руках подобного богатства!

Грюннарх задумался. Просьба этого человека была напрасной: северяне и так никогда не убивали детей, так что тем ничто не угрожало. По правде говоря. Рыжий Король не знал, как можно использовать эти свитки. Но взяв их в руки, он неожиданно почувствовал, что лорд-мэр говорит правду и что он стал обладателем самого настоящего сокровища.

Король стал внимательно рассматривать футляр и увидел изображение прекрасной юной девушки, очень соблазнительной, но Грюннарха почему-то вдруг охватило желание защитить ее. На других картинках были изображены засеянные поля и лесное озеро, а еще очаг, где мирно горел огонь — все эти картины манили короля, обещая ему тепло и уют. Грюннарх был взволнован и, чтобы скрыть это, захлопнул футляр со свитками и, резко развернувшись, грозным голосом приказал своему удивленному войску возвращаться на корабли. Город остался цел и невредим. Более того, король велел держать курс на родные берега, и северяне не совершили больше ни одного набега.

Это лето показалось Грюннарху бесконечно долгим, его почему-то больше не радовал звон оружия, и он не получал прежнего удовольствия от побед над врагом. Теперь сражения тяготили его, став скучной обязанностью, которую приходилось выполнять слишком часто. А после Лоди Рыжий Король и вовсе затосковал. Сообщив командам двух кораблей, что лето уже подходит к концу, он приказал возвращаться, не обращая никакого внимания на удивленные взгляды своих воинов, которые не раз сражались с ним бок о бок в разорительных набегах на города и деревни.

Через две недели они оказались у островов Муншаез и теперь проходили между двумя королевствами ффолков, направляясь в родную Норландию.

И все же какое-то странное предчувствие не покидало короля. Грюннарху казалось, будто какой-то зловещий призрак стоит у него за спиной, своим потусторонним дыханием леденя его душу.

Громадный бурый медведь еле тащился по мертвому лесу, время от времени останавливаясь, чтобы сдвинуть с места поваленное дерево в поисках какой-нибудь пищи. Грант уже почти обессилел, но нигде ничего не было — даже крошечной букашки.

Медведь брел вперед, чувствуя, что остановка для него означает смерть. Его изодранные бока были покрыты запекшейся кровью. А одна из ран появилась совсем недавно, когда он неожиданно зацепился за острый сук. Несмотря на страшную усталость. Грант по-прежнему держался с гордой уверенностью и достоинством. Он был готов в любой момент сразиться с кем угодно, чтобы добыть себе пищу. Но теперь он все чаще и чаще спотыкался, впрочем, никто не видел его бессилия — в лесу было совершенно пустынно.

Грант провел в этих местах всю свою жизнь, но сейчас они казались ему совершенно незнакомыми. Роща Генны Мунсингер умерла; раньше здесь бродило множество животных, наслаждаясь миром и покоем рощи, а теперь, за много дней пути медведь не встретил ни одного, даже самого крошечного животного. Ему даже не попалось ни одного зеленого листочка.

Медведь вдруг глухо зарычал и замотал головой, словно стараясь прогнать кошмарное видение, но успокоился и снова побрел среди мертвых деревьев в поисках пищи и воды.

Внезапно Грант замер, только широкие ноздри судорожно зашевелились: он уловил запах, который искал вот уже много дней. Запах раздражал и волновал, и медведь неуклюже побежал туда, откуда он доносился. И вскоре Грант оказался в самом сердце рощи. Медведь чувствовал, что теперь здесь средоточие зла и именно отсюда во все стороны распространяются тлен и разложение. Но даже едва уловимого запаха было достаточно, чтобы заставить его забыть свои страхи.

Генна? В груди огромного медведя затеплилась надежда. Разве не его госпожа стоит вон там вдалеке и смотрит прямо на него? Грант снова принюхался и осторожно двинулся вперед. Это и вправду была Верховная Друида, но что-то в ней было не так.

Перед Грантом стояла невысокая полная женщина с черными волосами, как всегда, собранными на затылке в тугой узел.

Однако она не улыбалась и держалась как-то неуверенно. Но ведь глаза не могли обмануть его!

Грант медленно подошел к Генне и радостно заурчал, ожидая привычной ласки, но был удивлен и разочарован, когда Верховная Друида даже не пошевелилась. Что случилось? Грант стал вглядываться в круглое морщинистое лицо, надеясь понять, что же все-таки происходит. И тут же в страхе отшатнулся. Скорчившись у ее ног, громадный медведь почувствовал себя нашкодившим щенком, не понимая, чем же он провинился перед своей хозяйкой. Генна подняла руку, и Грант повиновался: он медленно пошел к черному пруду, где совсем недавно Лунный Источник дарил всем благословение Богини. Дрожа, медведь приблизился к воде; он всего лишь раз оглянулся на Верховную Друиду, и в глазах животного появилась мольба. Генна снова подняла руку, и Грант, послушно опустив голову, коснулся носом поверхности Темного Источника — его жизнь теперь принадлежала Богу Баалу.

Богиня Чантэа была по духу очень близка Богине Матери-Земле. Но в то время как жизнь Богини была заключена в самой земле островов Муншаез, Чантэа обитала в мирной долине Элизиум, далеко от мира смертных.

Матери-Земле поклонялись ффолки, населявшие острова Муншаез, Богиня помогала им через друидов, которым дарила свое могущество. Почитатели Чантэа населяли многие из Затерянных Миров. Ффолки считали, что природа священна, а главной целью друидов было поддержание Равновесия. Те же, кто верил в Богиню Чантэа, считали, что землю надо возделывать, что силы природы должны служить на благо человека.

И все же обе Богини, несмотря на некоторое различие, оберегали растения и животных, защищали тех, кто поклонялся им.

Сейчас Чантэа понимала, что сила Матери-Земли убывает. А еще она чувствовала грозное присутствие Баала, который стремился занять место Матери-Земли. Чантэа тоже решила действовать; и хотя она не обладала могуществом злобного Бога смерти, она была достаточно сильным божеством.

ДА ЗДРАВСТВУЕТ КОРОЛЬ!

Во все стороны простиралось море, серое однообразие бегущих волн прерывалось белыми барашками пены, которые срывал порывистый ветер. Небо угрожающе нависало над морем серым холодным одеялом до самого горизонта.

Паруса вдруг наполнились ветром, и корабль, словно пришпоренный, полетел, острым носом взрезая тяжелые волны. Потом ветер изменился, и паруса вяло повисли на мачтах. Судно резко повело в сторону, и оно скользнуло вниз между двумя высокими волнами. Линь натянулся, как струна, а парус развернуло над кормой. Двое матросов упали ничком, а остальные стали натягивать тяжелую веревку, пока паруса вновь не наполнились ветром. Нос корабля переместился влево, и судно вновь, уже под другим галсом, помчалось дальше.

Тристан Кендрик стоял на носу «Дерзкого», подставив лицо летящим навстречу соленым брызгам. Широко расставив ноги, он твердо стоял на палубе, не обращая внимания на то, что его лицо и толстый шерстяной плащ заливала вода.

Корабль нетерпеливо перескакивал с одной волны на другую, с каждой минутой приближаясь к Корвелльскому заливу и замку на холме — Кер Корвеллу.

Дом… Всего несколько недель назад, размышлял Тристан, он совершил свое первое в жизни морское путешествие. Тогда его путь лежал в Каллидирр, где Высокий Король должен был решить, быть ли Тристану королем Корвелла. Теперь он вез корону Высокого Короля — корону всех островов Муншаез — и с триумфом возвращался домой. Тристан понимал, что должен бы радоваться встрече с домом, но что-то ему мешало.

Он вдруг почувствовал чье-то присутствие и, повернувшись, увидел Робин. Хотя за последнюю неделю она спала совсем мало и почти ничего не ела, казалось, что ее переполняют сила и энергия. Ее длинные черные волосы, ниспадающие почти до пояса, были окружены сиянием, а зеленые глаза возбужденно сверкали. Казалось, она хорошеет с каждым днем.

Друида встала рядом с ним, но избегала смотреть ему в глаза. Тристану хотелось обнять девушку, но он боялся, что она оттолкнет его.

— Мы скоро будем в Корвелле, через два, в худшем случае три дня. — Ему хотелось приободрить Робин, настроение которой показалось ему очень мрачным.

— Но что нас там ждет? Что, если мы приедем слишком поздно?

— Мы приедем вовремя! И с чем бы мы ни столкнулись там — нам все по силам! Благодаря моему мечу и твоей вере мы освободим Гвиннет от любой скверны!

— Я очень надеюсь.

Робин прижалась к Тристану, и он обнял ее, чувствуя, что девушку мучает страх. Тристан ощутил смутное чувство вины за столь долгое пребывание на острове Каллидирр. Он знал, что Робин хотела сразу после победы над Высоким Королем вернуться в Корвелл: ее беспокоила судьба двадцати друидов, превращенных в каменные статуи.

Однако Тристан не мог уехать сразу, Робин же решила остаться с ним, хотя и могла вернуться домой вместе с лордом Понтсвейном, который на первом же попутном корабле отправился в Корвелл.

— Я рад, что ты осталась со мной, — сказал Тристан. — Я и представить себе не могу, что бы я без тебя делал.

Тристан подумал о той куче проблем, которые обрушились на него за неделю их вынужденного пребывания в Каллидирре. Он разрешил старый спор о правах на добычу рыбы между Лльюэллином и Китиссом; помиловал разбойников из Дерналльского леса — честных людей, которые оказались вне закона из-за несправедливости их прежнего короля. Он распустил остатки наемников короля — Алую Гвардию. С этих пор, объявил он, ффолки будут сами сражаться с врагами.

Взойдя на престол, он обнаружил большие излишки в сокровищнице Высокого Короля: горы серебряных монет и золото — все это он вернул лордам, которых король Карраталь облагал чрезмерными налогами. Одно это уже могло гарантировать ему лояльность большинства лордов; к тому же он проявил большой такт и мудрость при разрешении многих спорных вопросов…

— Я тоже рада, что осталась, — вздохнула Робин. — Я знаю, что это было важно для тебя, да и для наших островов. Теперь я вижу, что ты будешь прекрасным королем. Но в то же время я не могу не думать о друидах. Что с ними? Живы ли? Я не успокоюсь до тех пор, пока все зло не будет изгнано из Долины Мурлок!

Неожиданно Тристан напрягся и, встав на цыпочки, стал вглядываться в даль. Он прищурился, стараясь защитить глаза от брызг, и снова увидел алую вспышку на фоне бесконечных серых пространств неба и моря.

Робин почувствовала изменение в его настроении и посмотрела в ту же сторону. Ростом почти на фут ниже молодого короля, она не могла увидеть, что так обеспокоило его.

— Северяне, — проворчал Тристан, показывая вправо. Теперь и она увидела алое пятно. Это мог быть только парус большого корабля северян, направляющегося к ним.

— Последи за ним, а я пойду скажу капитану. — И новый Высокий Король островов Муншаез помчался по палубе, словно юнга.

Робин не сводила глаз с приближающегося корабля северян. Теперь ей уже был виден второй парус, позади первого. Стройные суда преграждали путь «Дерзкому». Внутренний голос говорил ей, что она должна бояться, что перед ней опасный и кровожадный враг. Однако, она чувствовала лишь раздражение перед очередным препятствием, мешающим ей прийти на помощь Генне Мунсингер. Но это препятствие она могла устранить.

Когда Тристан вернулся, Робин достала свой посох. Капитан Дансфорт, неразговорчивый хозяин «Дерзкого», рассматривал северян в длинную подзорную трубу. Команда — две дюжины крепких ффолков из Каллидирра — все как один наблюдали за противником, но «Дерзкий», не отклоняясь, продолжал следовать своим курсом.

Этот корабль считался самым надежным среди всех судов ффолков. Лишь немногие корабли отваживались выходить в море поздней осенью, когда начинали дуть суровые северные ветры. «Дерзкий» уже обогнул северную оконечность Гвиннета, пройдя через пролив Оман, и теперь шел на юг, к Корвеллу.

Северяне явно возвращались домой: их сезон набегов уже закончился, — но они, несомненно, не захотят упустить добычу, идущую им прямо в руки.

— Знамя Норландии, — проворчал Дансфорт. — На корабле, что по правому борту, — сам король.

— Грюннарх Рыжий. Я уже сражался с ним, — задумчиво сказал Тристан.

— Да, я слышал. И победил его. — Капитан посмотрел на Тристана, и в его серых глазах промелькнула едва заметная усмешка. Дансфорт еще не достиг среднего возраста, но его волосы и борода уже поседели. Его манера говорить загадками больше подходила для пожилого и очень самоуверенного человека.

— Мы можем изменить курс? — быстро спросила Робин. — Туда? — Она показала прямо на один из приближающихся кораблей.

— Зачем? — Дансфорт был несколько удивлен. — Они расположились слишком широко, недооценив нашу скорость. Если нам немного повезет, мы сможем проскочить между ними.

— Нам не понадобится удача, если мы сможем близко подойти к одному из этих кораблей. — Робин говорила очень спокойно, и чувствовалось, что она уверена в своих силах.

— Сделай так, как она сказала, — твердо произнес Тристан.

— Ладно, — пожав плечами, ответил Дансфорт. Он подошел к рулевому, и отдал приказ о смене курса, затем поспешил вернуться на нос корабля, а «Дерзкий» начал медленно поворачиваться.

С другой стороны к Тристану и Робин подошел Дарус, улыбаясь холодной улыбкой в предвкушении сражения. За ним следовал Полдо, глаза которого поблескивали от нетерпения.

— Что вы задумали? — недоуменно спросил Полдо.

— Только на вас мне и остается надеяться, — произнес Дансфорт. — Мои люди могут сразиться с любым врагом, но команда этого корабля превосходит нас численностью более, чем в два раза!

Робин даже не повернула головы, чтобы взглянуть на капитана.

— Они не смогут подойти к нам так близко, чтобы забросить концы.

Продолжая скептически улыбаться, капитан повернулся к команде, а Дарус, Тристан и Полдо встали вокруг Робин. Она закрыла глаза и стала поглаживать отполированное дерево посоха, стараясь сконцентрироваться. Остальные достали мечи и держали их наготове. В руке Тристана сверкал меч Симрика Хью — символ древней славы ффолков.

Корабли северян стремительно приближались к ним. Один был уже совсем рядом, а другой пытался по дуге зайти с наветренной стороны. Уже можно было различить ряды северян, которые с топорами наготове стояли вдоль борта, с нетерпением глядя на корабль ффолков. Другие приготовили абордажные крюки, хотя скорость сближения была довольно высокой, и попытка абордажа сулила большую опасность.

Ближайший корабль слегка изменил свой курс, и вот между ними уже сто ярдов, семьдесят, сорок… Робин, широко разведя руки, подняла посох над головой. Казалось, она пытается согнуть его, вознося молчаливую молитву Богине.

Раздался оглушительный скрежет, и корабль северян, накренившись, завертелся на месте. В воздух полетели гвозди, а стройный нос судна стал медленно гнуться. Затрещали, лопаясь, доски, рухнула мачта, и послышался страшный треск, словно сломалась гигантская кость.

Киль судна разорвало, нос и корма стали подниматься вверх, парус мягко опустился на воду. Сорок северян оказались в холодных серых волнах.

Тристан понял, что произошло, и это открытие поразило его. Могущество Робин и Матери-Земли распространялось на все, принадлежащее живой природе. Дубы, из которых был сделан киль корабля, подчиняясь команде Робин, изменили свою форму.

Вдруг Тристан услышал за спиной шум и, повернувшись, увидел побледневшую Робин, неподвижно лежавшую на палубе.

— Что случилось? — закричал он, становясь на колени и обнимая девушку. Ее веки затрепетали, и в глазах мелькнул страх.

— Я… я потеряла сознание! Я почувствовала такую слабость! — Она со стоном села. — Но, кажется, мне уже лучше.

Король вскочил на ноги; как раз в этот момент «Дерзкий» проплывал мимо обломков корабля, и Тристан увидел лица северян, так неожиданно оказавшихся в воде. В их взглядах сквозили гнев и ненависть, но страха там не было. Даже демонстрация такого могучего волшебства не могла вселить страх в сердца этих яростных воинов.

Вдруг он заметил, что глаза одного из северян округлились от ужаса, и, не успев даже вскрикнуть, воин исчез под водой. Рядом, один за другим, отчаянно отбиваясь, стали исчезать его соседи. Теперь оставшиеся на поверхности люди, совершенно потеряв голову, молили о помощи. Серое море позеленело от чешуйчатых тел, красная пена закипела вокруг разрываемых на части моряков.

Тристан видел, что второй корабль, направлявшийся к ним, вдруг отклонился от курса. На его бортах висело множество зеленых морских чудищ, которые упрямо лезли вверх по гладкой обшивке судна.

— Сахуагины! — воскликнул король, узнавая злобных рыболюдей, с которыми они сражались в Каллидирре.

И тут подошел черед «Дерзкого» замедлить ход под грузом сахуагинов, цепляющихся за киль и борта. Тристан увидел злобно оскаленную рыбью голову и, не задумываясь, ударил по ней мечом. Существо рухнуло в воду, но на его месте возникли два других, их когтистые перепончатые лапы, с золотыми и серебряными браслетами на запястьях, ловко цеплялись за борт. С металлических поясов свисали трезубцы, копья и кинжалы.

Все новые и новые сахуагины взбирались на палубы двух кораблей, где развернулось отчаянное сражение. А в море среди обломков третьего судна гибли несчастные северяне.

После каждой новой жертвы Темный Источник становился еще чернее. Хобарт сидел рядом, размышляя о могуществе своего Бога и наблюдая за Источником. Он видел, как пантера и филин последовали за орлом, оленем и медведем, отдавая Баалу последние искры жизни. Каким-то образом кровавый Бог призвал эти несчастные существа из окружающих лесов. Хобарт не знал, зачем Баалу это понадобилось.

Толстый священник тщательно изучал откровения своего Бога и постепенно стал догадываться о планах Баала. Во всяком случае, он начал понимать свою собственную, причем немалую, роль в этих планах.

Он посмотрел на Генну Мунсингер. Та сидела на одном из каменных перекрестий, упавших с высоких арок, что окружали Лунный Источник. Она бессмысленно смотрела в одну точку, словно ожидая команды. Хобарт даже усомнился в ее способности что-либо понимать.

Она выглядела точно так же, как и месяц назад, когда вела своих друидов на сражение с Хобартом и его армией. Когда он вставил в статую сердце Казгорота, Генна снова стала существом из плоти и крови. Она разговаривала и двигалась, как Верховная Друида Гвиннета, даже медведь Грант признал ее.

Но теперь она беспрекословно подчинялась командам Баала, а значит и Хобарта. Несколько дней Хобарт получал от этого большое удовольствие. Он долгие месяцы не был с женщиной и теперь в полной мере воспользовался ее готовностью исполнять любые его прихоти. Генна не выражала отвращения, но и другие эмоции теперь были ей недоступны. Постепенно ее равнодушие наскучило Хобарту.

Однажды он приказал ей сделать заклинание — его беспокоило, что она могла потерять эту способность после своего превращения. Священник был очень доволен, когда она окружила его стеной огня, вырвавшегося из-под земли. При этом он отметил, что теперь ее заклятие совсем по-другому воздействовало на землю: она становилась почерневшей и голой, в то время как раньше на ней не оставалось ни малейших следов. Это заклятие Генны особенно завораживало Хобарта, потому что ничего подобного не мог совершить ни один священник. Она весьма успешно использовала заклятие огнем против армии оживших мертвецов, а теперь Хобарт мог использовать его по своему усмотрению!

Однако, если ее тело и разум остались почти неизменными, то душа Генны, несомненно, изменилась. Сердце, бьющееся у нее в груди, больше не принадлежало ей. Черное сердце Зверя сделало ее душу подвластной хаосу и злу.

Только по глазам друиды можно было заметить эту разницу. Если раньше в них светилась жизненная сила и мудрость, то сейчас они стали тусклыми и угрюмыми. Иногда Хобарту казалось, что он видит в них всполохи красного огня — нечто похожее мерцало в глазах самого Казгорота. Отсутствие каких-либо эмоций больше напоминало Хобарту зомби, нежели любое человеческое существо.

Теперь, когда планы Баала, наконец, стали ему ясны, священник подошел к Генне.

— Друида! — рявкнул он, и она бессмысленно посмотрела на Хобарта. Священник понял, что после того, как последний раз удовлетворил свои желания, он забыл приказать ей одеться. — Прикройся!

Он с интересом наблюдал за тем, как Генна закутывается в свой потрепанный плащ. Хотя ей было уже немало лет, ее тело по-прежнему сохраняло былую привлекательность. Пожав плечами, Хобарт решил, что лишь отсутствие других, более молодых женщин заставляет его желать эту друиду.

— Баал выразил свою волю. Ты отправишься в Кер Корвелл. Там ты должна будешь кое-что исполнить. Потом вернешься сюда.

Посвящая Генну в детали плана Баала, Хобарт внимательно наблюдал за ней, ожидая хоть какой-нибудь реакции. В конце концов, ей предстоит предать землю и людей, которых она всю жизнь старалась защищать. Ее миссия была очень непростой. Здесь, на острове Гвиннет, Баалу противостоят два очень сильных врага, которые хорошо дополняют друг друга. Генна должна была их разлучить.

— Я поняла.

— И ты выполнишь волю Баала?

— Обязательно.

Робин поскользнулась на залитой кровью палубе, и ей в ногу вцепились когти. Она развернулась к сахуагину и, с размаху ударив его своим тяжелым посохом, проломила ему череп — существо рухнуло на палубу. Облизывая раздвоенными языками ряды острых как бритва зубов, к ней ползли новые чудовища. Робин ухватилась за леер, стараясь стряхнуть вдруг накатившее на нее оцепенение.

Тристан взмахнул мечом Симрика Хью, и меч рассек плоть очередной жертвы так легко, как будто прошелся по воздуху. Сахуагин отшатнулся, сжимая обрубок руки, и, широко разинув пасть, злобно зашипел. Король прыгнул вперед, но чудовище быстро нырнуло обратно в море. И тут же Тристан пронзил другое существо, которое едва успело взобраться на корабль. Мертвый сахуагин повалился в море, а король огляделся по сторонам. Он увидел, как Дарус обезглавил сахуагина, который попытался было напасть на Робин сзади, а проворный Полдо распорол брюхо другому, скользнув под грозно выставленное копье.

Вскоре битва прекратилась — так же неожиданно, как и началась. Тела нескольких матросов и двух десятков сахуагинов остались в беспорядке лежать на палубе. Красная человеческая кровь и розоватая жидкость из вен сахуагинов смешались на скользкой палубе «Дерзкого».

Капитан Дансфорт стоял вместе с группой матросов в центре судна, а Дарус, Полдо и Робин расположились в передней части палубы, рядом с Тристаном. Кантус стоял возле друиды, его мохнатая морда была измазана кровью сахуагинов — не раз в этот день он спас жизнь своим хозяевам.

— Они продолжают сражаться, — сказала Робин, показывая на корабль северян, откуда доносился лязг оружия.

Тристан мрачно улыбнулся. Он видел, как король северян, Грюннарх Рыжий, стоящий у мачты со своими оставшимися в живых воинами, отбивается от врага, который вдвое превосходит их числом.

— Поднимайте паруса! — закричал капитан Дансфорт матросам. — Мы можем успеть сбежать отсюда, пока они сражаются друг с другом!

Через несколько минут паруса «Дерзкого» наполнились ветром. Когда они проплывали мимо корабля северян, Тристан увидел, как еще один человек Грюннарха скрылся под массой злобно шипящих сахуагинов.

— К ним! — резко приказал король и, заметив изумление в глазах Дансфорта, добавил: — На помощь!

— Но это же…

Тристан сообразил, что капитан счел его безумцем. И действительно, приказ был не очень-то логичным: зачем помогать северянам, которые всего несколько минут назад стремились уничтожить корабль ффолков?

— Быстрее! Лучники к борту! — скомандовал Тристан.

Дансфорт колебался лишь долю секунды. Он коротким жестом послал вперед четырех матросов с тяжелыми арбалетами в руках.

— Вы слышали короля? Не зевайте.

«Дерзкий» вновь изменил курс, направляясь прямо к флагманскому кораблю северян. Дистанция быстро сокращалась, лучники заняли позиции у борта и прицелились.

— О, отлично! — Тристан даже вздрогнул, услышав у себя за спиной пронзительный голос. — Давай, Яз… — мы же пропустим всю битву!

— Мне страшно… страшно! М-м-мы лучше спрячемся внизу! — ответил другой тонкий голосок.

Маленький оранжевый дракончик, возбужденно трепеща полупрозрачными крылышками, неожиданно возник рядом с королем и тут же снова исчез — любимое развлечение Ньюта. Он уселся на леер и закричал:

— Ну, ребята! Северяне! Давай зададим им жару!

— Н-ньют, не надо! Останься здесь со мной… со мной!

Даже не поворачиваясь, Тристан представил крошку Язиликлика, осторожно выглядывающего из-за крышки люка, ведущего в трюм. Два волшебных существа большую часть времени проводили внизу — их пугали огромные просторы моря, — но теперь ужасный шум заставил их подняться на палубу.

— Ньют, почему бы тебе не приглядеть за кормой, чтобы они не могли напасть на нас сзади? — предложил король, и мысленно добавил: «И не болтаться у нас под ногами».

— Ну что ж, ладно, — согласился волшебный дракончик, с подозрением посмотрев на Тристана.

Ньют быстро полетел на корму, и Язиликлик последовал за ним.

Молодой король вновь обратился к битве и увидел, что судно северян уже совсем близко. Ему хорошо были видны несколько северян, продолжающие безнадежное сражение с чудовищами, а чуть в стороне стояла другая группа сахуагинов, дожидаясь своей очереди.

— Стреляйте в тех, что подальше от людей, — скомандовал Тристан.

Последовало четыре выстрела — и четыре чудовища рухнули на палубу. Рыжий северянин издал боевой клич и повел своих воинов в атаку. Арбалетчики быстро перезарядили оружие и произвели второй залп. «Дерзкий» был уже в какой-нибудь сотне футов и начал разворачиваться.

И на этот раз четыре сахуагина упали замертво — арбалетчики капитана Дансфорта стреляли без промаха. Шипя от ярости, чудовища повернулись к новому врагу.

Дарус и Робин встали рядом с Тристаном на палубе. Король вскочил на планшир, держась одной рукой за свисающую веревку, в другой сверкал меч Симрика Хью. Тристан увидел, что в живых осталось дюжины две северян, но ряды сахуагинов тоже заметно поредели. Рыжий Король продолжал смело вести своих воинов вперед, нанося тяжелые удары боевым топором направо и налево.

Умело маневрируя, Дансфорт совсем близко подвел «Дерзкого» к судну северян; теперь они двигались параллельно, и их разделяло не более двадцати футов.

Корабль северян покачнулся и нырнул между волнами. Посмотрев вниз, Тристан увидел сплетение белых и зеленых тел; в тот же миг он оттолкнулся от планшира и на мгновение завис над палубой корабля, где кипела битва. Отпустив веревку он мягко приземлился на палубе северян, а следом за ним сразу прыгнул и Дарус.

Робин вознесла молитву к Богине и махнула посохом в сторону сахуагинов. Контуры тел рыболюдей засияли белым светом холодного магического огня. Сахуагины зашипели от ярости, однако часть из них в страхе отступила. Они тщетно пытались сбить огонь, хлопая себя по животу и по бокам, хотя белое пламя, казалось, не причиняло им вреда.

Рыжебородый северянин, испустив неистовый боевой клич, своим огромным топором рассек сахуагина до пояса. Его товарищи, подхватив клич, тоже пошли в атаку.

Огромный зеленый сахуагин прыгнул на Высокого Короля, длинные руки чудовища с острыми когтями потянулись к его горлу, но меч Тристана угодил сахуагину прямо в глотку. Огромное чудовище зашаталось и рухнуло на палубу. Даже получив смертельную рану, оно продолжало скрести когтями дерево, пытаясь схватить Тристана.

Высокий Король метнулся к другому сахуагину, меч Симрика Хью описал сверкающую дугу, и зеленая голова покатилась с плеч. А Грюннарх тем временем раздробил череп еще одному чудовищу. Вдруг сахуагины разом прекратили битву и один за другим попрыгали за борт. Через мгновение на палубе не осталось ни одного живого сахуагина.

Тристан и Дарус, держа оружие наготове, молча наблюдали за северянами — высокими, гордыми покорителями морей. Король Грюннарх выступил вперед. Его рыжие волосы и борода развевались вокруг головы и плеч, а бледно-голубые глаза устало смотрели на ффолков. У него была широкая грудь и длинные сильные руки. Северянин был одет лишь в короткую шерстяную тунику невзрачного серого цвета и высоко зашнурованные кожаные сандалии. Как истинный моряк, он не обращал ни малейшего внимания на раскачивающуюся под ногами палубу, когда не торопясь шел навстречу нежданно явившимся спасителям.

Грюннарх Рыжий увидел перед собой двух воинов: одного белокожего, другого смуглого. Первый держался гордо, как человек, привыкший повелевать. Его темные волосы и борода были короче, чем у северян, но все-таки достаточно длинные и густые, как и у всякого настоящего мужчины. Хотя он не был таким массивным, как Грюннарх, его крепкая фигура источала уверенность и силу.

Второй, смуглый, с черными как ночь волосами, был чисто выбрит. В руке он держал серебряный ятаган и стоял, готовый в любой момент отпрыгнуть в сторону Грюннарх заметил, что если первый смотрел ему прямо в лицо, то человек с ятаганом все время оглядывался по сторонам, словно ища опасность, от которой ему нужно было защитить своего господина.

Потом Грюннарх перевел взгляд на вражеский корабль, где у борта стояла молодая черноволосая женщина. Она смело встретила его взгляд, в ней не было и тени робости, столь типичной для женщин с севера. Несколько мгновений он не мог оторвать от нее взгляда, столь пораженный красотой девушки, что забыл, где находится.

Северянин опустил топор и с сильным акцентом заговорил на Всеобщем языке.

— Приветствую вас. Я Грюннарх Рыжий, король Норландии. Благодарю за то, что вы спасли мою жизнь.

— Я Тристан Кендрик, Высокий Король ффолков.

Стройное судно северян дрогнуло, когда по команде Дансфорта ффолки стали связывать два корабля. Робин перескочила на корабль северян и встала рядом с Тристаном и Дарусом. Грюннарх на своем языке обратился к оставшимся в живых северянам, и они стали перевязывать раненых и выбрасывать тела сахуагинов за борт.

Глаза Грюннарха снова невольно обратились на женщину. Он увидел стройную фигуру, едва скрытую легким плащом. Она уверенно стояла на раскачивающейся палубе, а двигалась, как он успел заметить, с ловкостью искусного бойца. Во всем ее облике чувствовалась сила, которая, однако, не могла скрыть женственности.

И тут он узнал ее. Грюннарх вспомнил фигуру с черными развевающимися волосами на высокой башне Кер Корвелла. Как наяву, он увидел ее с поднятым над головой посохом, когда она посылала молнии, которые косили его людей, словно траву. И он вновь почувствовал запах почерневшей плоти и вспомнил панику, охватившую его, — именно тогда он понял, что их кампания обречена.

Он потряс головой, чтобы отогнать скверные воспоминания, и перевел взгляд на молодого короля, который продолжал с любопытством смотреть на северянина. «Как странно распорядилась судьба, — подумал Рыжий Король, — сведя через год двух заклятых врагов на палубе, залитой кровью сахуагинов».

— Почему ты это сделал? — спросил Грюннарх.

Тристан немного подумал, прежде чем ответить. Действительно, почему? Наконец, он сказал:

— Я и сам до конца не понимаю. Сначала мы хотели просто уплыть, после того как разобрались с сахуагинами на своем корабле. Наши народы воевали многие столетия, и похоже, что в будущем нас ждет то же самое. Но правильно ли это?

— Ты Кендрик из Корвелла? Тот, что был на Плато Фримена?

— Он самый.

— Мы сражались друг с другом чуть больше года назад. Тогда ты проявил большое воинское искусство — к тому же ффолкам улыбнулась удача.

— А вы, леди, — продолжал Рыжий Король, поворачиваясь к Робин. — Вы тоже здорово сражались. Ваше колдовство помогло победить злое заклятье, овладевшее тогда нами.

— Мое волшебство идет от веры, это не колдовство. Это большая разница. — Она улыбнулась, но ее глаза оставались непроницаемыми.

Грюннарх кивнул, не совсем понимая разницу. Вдруг он вспомнил о свитках и о могуществе, которое они якобы таили. Рыжий Король спустился в трюм и вскоре возвратился с небольшим свертком в руках. Он вдруг почувствовал, что именно эта девушка должна владеть таинственными свитками. Возможно, он таким образом пытался отплатить ффолкам за спасение собственной жизни, но все же им двигало нечто большее, чем обычная благодарность.

— Мне сказали, что эта вещь имеет огромную ценность, — немного смущаясь, объяснил он. — Вам она может пригодиться?

Робин развернула сверток и едва смогла удержаться от восклицания, увидев длинный футляр из слоновой кости. Она с благоговением погладила изящную резьбу, и только после этого подняла взгляд на северянина. Его лицо застыло в отчаянной надежде, что друида оценит этот дар.

Робин снова посмотрела на резьбу — знаки были странной формы и отличались от тех, что использовали друиды, но в то же время они очень походили на руны, которые Генна вырезала на волшебной палочке — своем последнем подарке ученице. Это, несомненно, был талисман могучей силы какого-то другого божества, которое, однако, не слишком отличалось по своей сути от Матери-Земли.

— Это большая ценность, дарующая могущество ее обладателю. Откуда она у вас?

По судороге, неожиданно исказившей мужественное лицо северянина, она поняла, что ее вопрос больно задел Грюннарха. Робин догадалась, что свитки достались северянам в качестве добычи при очередном набеге, но почему Рыжего Короля это так расстроило?

— Ладно, это не важно, — быстро сказала друида. — Свитки, действительно, имеют огромную силу, благодарю вас за этот замечательный дар.

— Это лишь скромная плата за наши жизни и корабль, — сумрачно ответил Грюннарх и повернулся к Тристану. — Твои действия тем более поразительны, что я командовал армией, готовой предать огню твой дом. Как ты можешь простить тех, кто причинил тебе столько зла?

— Ну, во-первых, теперь тебя больше не сопровождает твой могущественный союзник, — заметил Тристан, перед мысленным взором которого вдруг предстал Зверь Казгорот, в один миг превратившийся из человека в чудовище, возвышающееся над крепостной стеной. Он с такой ясностью вспомнил это, словно все случилось вчера.

Грюннарх покраснел.

— Союзника? — Он сплюнул от отвращения. — Это было злобное чудовище, которое ради своих гнусных целей убило одного из самых великих королей и приняло его облик! Мы были не более чем игрушкой в его руках!

— Возможно, именно поэтому мы и пришли к вам на выручку. Зло продолжает преследовать острова Муншаез. До тех пор, пока мы будем уничтожать друг друга, в выигрыше будет только зло. Я предлагаю тебе, Грюннарху, Королю Норландии, объединить с нами силы для борьбы с этим злом!

Рыжий Король посмотрел Тристану в глаза и медленно кивнул.

— Ты говоришь с мудростью, не свойственной человеку твоих лет. Но что это за зло? Оно все еще продолжает угрожать нашим странам? Где и как мы будем сражаться с ним?

— Поедем с нами в Корвелл, — предложил Высокий Король. — Там мы сможем лучше во всем разобраться.

Истории стран, людей и целых наций часто определяются самыми неожиданными событиями. Большинство из них незначительны, и их влияние невелико. Но некоторые оказываются решающими, они изменяют историю на многие годы вперед.

Грюннарх Рыжий протянул свою широкую ладонь, и Тристан Кендрик крепко пожал ее.

Так был заключен союз на долгие годы.

Превращение Генны Мунсингер нанесло Богине тяжелый удар. Теперь Верховная Друида будет служить тем силам, борьбе с которыми она посвятила всю свою долгую жизнь. Ей даже не было дано вкусить покоя в смерти.

Мать-Земля чувствовала присутствие тела Генны, но не могла прикоснуться к ее душе. Выйдя из каменной тюрьмы, в которую было заключено тело, друида попала в тюрьму духа, во много раз более страшную, чем смерть.

Казалось, сама земля сжалась от муки, которую испытывала Богиня. Даже зима наступила раньше обычного, протянув свои холодные пальцы над островами Муншаез и нетерпеливо срывая последние листья с оголившихся деревьев. Но тут Богиня на короткое время забыла о своих горестях и от темных глубин земли обратилась к миру воздуха, солнца и неба. Она почувствовала прилив сил, а вместе с ними возвратилась и надежда. Мать-Земля знала, что ее одинокая друида, Робин из Гвиннета, жива. Теперь Богиня почувствовала, что Робин владеет могучим талисманом, который наделит ее мудростью и придаст новые силы.

Свитки Аркануса были много лет назад написаны священниками, которые как и друиды, служили Божеству, следившему за сохранением Равновесия, баланса всего живого. Свитки содержали учение о том, как поддерживать этот баланс, — чего уже не могла предложить друиде слабеющая Мать-Земля.

Возможно, этого было не слишком много, но больше ей не на что было рассчитывать.

СОБЛАЗНЕНИЕ

Ястреб издал пронзительный крик, он почувствовал близость моря. Птица полетела быстрее и вскоре оказалась над голубыми водами Корвелльского Залива. Вдалеке высилась громада Кер Корвелла; еще немного — и ястреб уже кружил над башнями замка.

Кер Корвелл пристроился на скалистом уступе, возвышаясь над небольшим рыбачьим городом и защищенной скалами гаванью. Приближалась зима, и вересковые поля уже побурели, но яркое солнце, отражаясь от лазурных вод залива, придавало окрестностям радостный весенний вид.

Черный ястреб наконец опустился на самую высокую башню замка. Эта птица производила какое-то странное впечатление, словно была не настоящей, а лишь неуклюжей подделкой. Сидя на башне, птица внимательно следила за тем, что происходит на берегу моря, — казалось, особенно ее заинтересовали два корабля, которые как раз в этот момент входили в порт. Впрочем, появление этих двух судов вызвало интерес и изумление у многих: ведь один из них явно принадлежал ффолкам, а другой очень напоминал боевой корабль северян. Каждый, кто хоть немного знал историю островов Муншаез, был бы сильно удивлен, увидев, что суда заклятых врагов бок о бок входят в мирную гавань.

Генну Мунсингер совершенно не волновали подобные вопросы: она здесь, чтобы выполнить поведение Баала, ее занимали лишь поиски своей жертвы. А та находилась на одном из этих кораблей — в этом Генна была уверена. Черный ястреб долетел из Долины Мурлок до Корвелла за два дня.

Несмотря на то, что сердце Казгорота подчинило Генну воле Баала, она не утратила своей способности превращаться в любое животное или птицу — правда, тело этого существа оказывалось каким-то кривым и непропорциональным.

Генна слетела с парапета и приземлилась в укромном уголке замкового двора между конюшнями. Здесь ястреб начал меняться, постепенно превращаясь в молодую женщину. С помощью сердца Зверя Генна внесла в свое новое тело кое-какие изменения, чтобы оно больше соответствовало той задаче, которую ей предстояло выполнить. Роскошные рыжие волосы, обрамлявшие безупречной красоты лицо, огненным облаком окутали плечи. Платье на груди натянулось так соблазнительно и вместе с тем вызывающе, что всякий увидевший красотку мужчина тут же пал бы жертвой ее чар — если он, конечно, не каменный.

Существо, вышедшее из тени на освещенный вечерним солнцем замковый двор, совсем не походило на Генну Мунсингер, Верховную Друиду Гвиннета. Высокая девушка с мягкой нежной кожей двигалась так легко и грациозно, словно получила этот дар от рождения.

Она довольно быстро затерялась в толпе ффолков, которые уже начали собираться у замка, узнав, что прибыл их король. Теперь ей оставалось только ждать, когда ее жертва попадется в сети.

«Дети Богини были ее самыми могущественными помощниками в борьбе с Казгоротом. Левиафан поднялся из морской глубины и уничтожил великое множество кораблей северян, но в конце концов Зверь оказался сильнее и убил громадного кита. Стая мчалась за северянами, изгоняя их с этих земель. Волки дико выли и безжалостно рвали на части тела своих врагов — они заставили бежать целую армию».

Хобарт замолчал, почувствовав, что его рассказ заинтересовал Баала. По правде говоря, священник был поражен тем, как мало известно его Богу о событиях, происшедших здесь всего год назад.

«Но Стаи тоже больше не существует, волки разбежались в разные стороны. Друида рассказала мне, что Богиня не может снова собрать их вместе».

Генна рассказала священнику много полезных и интересных вещей, она все прекрасно помнила о своей прежней жизни, только теперь она лишилась тех моральных запретов, которые помешали бы ей раскрыть свои тайны человеку, вроде Хобарта.

«Сейчас, — продолжал он, — из детей Богини остался только единорог Камеринн. Он очень силен — однажды мне пришлось с ним столкнуться, — но его сила не идет ни в какое сравнение с Вашим могуществом».

Конечно же, Хобарт не произнес ни одного слова вслух. До Баала доносились его мысленные речи, а тот, в свою очередь, точно так же разговаривал со священником.

«Дети, о которых ты говорил… дети Богини. Мне нравится эта идея».

Хобарт ждал, не понимая, к чему клонит Баал.

«Я тоже создам детей — Детей Баала. Они появятся здесь и понесут смерть во все части света!»

«А как они будут выглядеть?»— нервно спросил священник.

Вместо ответа в центре Темного Источника что-то забурлило, черная вода начала пениться, из нее пошел мерзкий запах; затем вода расступилась, и на поверхности всплыло нечто. Жирная вода стекала с широкой плоской макушки на покрытую перьями морду с коротким, тупым клювом. И вот уже из воды выступило огромное коричневое тело — существо с трудом выбралось на берег и злобно уставилось на Хобарта. Нижняя часть туловища отвратительного существа была покрыта клочьями свалявшейся шерсти, сквозь которую местами просвечивала грязная, покрытая язвами, кожа.

Священник посмотрел на это порождение кошмарной фантазии своего Бога — существо из иного мира — и вдруг узнал в нем медведя Гранта. Медведь поднялся на задние лапы и оказалось, что он раза в два выше любого человека. Но его морда не оставляла никаких сомнений — стоило взглянуть на нее — что это существо, рожденное силами зла. Голова совы, огромная и непропорциональная, с кривым, словно крючок, клювом — на плечах медведя.

В сознании священника зазвучал голос Баала.

«Это мой совиный медведь. Его зовут Торакс».

Не успел Хобарт прийти в себя, вспомнив, что сова погибла незадолго до Гранта, едва коснувшись отравленных вод Темного Источника, как поверхность пруда снова забурлила и оттуда вылетели два непонятных существа с орлиными крыльями. За ними последовали еще несколько подобных им существ — видно было, что все они обладают мощью и силой царственной птицы.

Но у этих отвратительных летающих чудовищ были оленьи головы с ветвистыми рогами, а изо рта торчали острые волчьи клыки.

«Это птицы смерти, перитоны. Ты присутствуешь при появлении на свет моей Стаи».

И снова воды Темного Источника с плеском расступились, и онемевший от ужаса священник не мог отвести взгляда от еще одного существа, вышедшего из черного ила и грязи. Оно поднялось из воды с леденящим душу рычанием, а в его желтых круглых глазах горела ненависть, когда он начал медленно приближаться к Хобарту.

«Шанту — самый главный из моих детей».

Зверь походил на громадную черную пантеру, размером примерно с лошадь. Его черная шкура, с которой еще сбегали потоки черной воды, сверкала каким-то неестественным светом. Из раскрытой пасти торчали громадные острые клыки. Шанту угрожающе прижался к земле, словно готовился прыгнуть на Хобарта.

Но даже если не брать в расчет исполинских размеров существа, это не была обычная пантера: из плеч зверя, извиваясь, тянулись длинные щупальца, покрытые влажными присосками, а заканчивались эти щупальца острым костяным крючком, похожим на гигантский коготь.

Шанту снова зарычал, и Хобарта охватил дикий животный страх. Затем отвратительное существо скользнуло мимо него, и священник заметил очень странную вещь: хотя с пантеры все еще стекала вода Темного Источника, там, где она ступала, земля оставалась сухой. Земля была влажной почему-то в нескольких шагах от страшного зверя — это открытие по-настоящему поразило и без того изумленного происшедшими перед его глазами событиями священника.

Когда зверь отошел от Источника, стало видно, что он не оставляет следов, — во всяком случае, следы появлялись не там, где проходил зверь, а в стороне. Переполненный благоговейным ужасом, взирал Хобарт на творение своего Божества — перед ним было существо, которое, казалось, находится в одном месте, а на самом деле где-то совсем в другом.

«Так рождается Зверь-путающий-след. Он перед тобой».

— Слава Баалу и его могущественным и великолепным детям, — пробормотал священник.

«Они вместе с тобой и моими воинами, живущими в море, посеют смерть на этом острове. Когда все будет кончено, когда вы исполните мою волю, на этой земле не останется ни одного живого существа, которое не поклонялось бы мне. Этот остров станет символом смерти!»

Стая перитонов молча поднялась в воздух. Торакс, совиный медведь, угрожающе клацая клювом, пошел прочь от Источника. А громадный, похожий на кошку, зверь бродил неподалеку, словно дожидаясь приказа своего господина.

«А теперь, мои дети, идите и принимайтесь за охоту! Вы должны уничтожить врагов Баала!»

Молодой король давно мечтал о возвращении домой. Понтсвейн сдержал свое слово, и ффолки Корвелла уже знали о том, что их принц стал Высоким Королем. Многие пришли в порт, чтобы встретить Тристана, когда он сойдет с корабля на родную землю. Уже несколько часов назад корабль с королем на борту был замечен с берега, и, несмотря на удивление и сомнения, возникшие в связи с появлением судна северян рядом с кораблем Тристана, ффолки с нетерпением и ликованием стекались к гавани. К тому времени, когда корабли пристали к берегу, встретить Тристана и его друзей собрался почти весь город. Ффолки радостно вопили, и короля охватило теплое чувство благодарности и счастья, что он снова дома.

В толпе Тристан увидел Тэвиш из Лльюэллина. Он не видел ее с тех пор, как его арестовали в таверне по приказу короля Карраталя. Тэвиш добродушно улыбнулась, когда он ступил на берег, и так крепко обняла Тристана, что он был уверен, у него не осталось ни одной целой косточки. С удивлением он вдруг заметил, что женщина плачет.

— Я приехала сюда, чтоб собрать людей и отправиться тебе на выручку, — объяснила она, вытирая слезы, — но похоже, ты и сам неплохо справился.

Вдруг Тристан увидел, что толпа заволновалась и бросилась к причалу, куда подходил корабль северян.

— Убийцы! Грабители! Воры! — неслось со всех сторон, и король, протиснувшись сквозь толпу, вышел на причал и встал перед кораблем Грюннарха.

Он решительно смотрел на лица разъяренных фермеров и рыбаков, и люди постепенно замолчали и остановились.

— Стойте! И слушайте очень внимательно! Эти северяне — мои гости. Мы сражались вместе и победили страшных чудовищ! Они сядут за наш праздничный стол, мы вместе отпразднуем победу — и никто не причинит им зла здесь, в Корвелле!

Тучный фермер что-то недовольно пробормотал, и Тристан холодно посмотрел ему в глаза — фермер смущенно опустил голову. Постепенно крики стихли совсем, гнев сменился изумлением и недоверчивым шепотом.

— Я ваш король, Высокий Король ффолков, — уже мягче продолжал Тристан, и в наступившей тишине ффолки услышали: — Этот день знаменует для нас наступление новых времен — для нас и для всех ффолков, населяющих острова. Пусть же то, что северяне войдут в наш город и сядут за наш праздничный стол, станет знаком начала нового правления!

— Мудрые слова! Да здравствует король! — выкрикнул кто-то из толпы.

Тристан удивленно оглянулся и увидел сияющего отца Нолана — священника, поклонявшегося новым богам и стремившегося обратить ффолков Корвелла в свою веру. И хотя эти его порывы не приносили серьезных плодов, его повсюду уважали за ум, а волшебная способность врачевания помогла многим жителям Корвелла.

— Да здравствует король! — выкрикнул еще кто-то, и вскоре вся толпа подхватила ликующий призыв. Несколько человек даже подошли поближе к кораблю северян, чтобы помочь им причалить. А священник, расталкивая ффолков, пробился к Тристану.

— Отличные слова, сир! Вы выбрали разумный путь. Боги непременно поддержат вас!

— Во всяком случае, некоторые из них! — улыбнулся молодой король. — Большое спасибо за добрые слова. Они так вовремя!

— Добро пожаловать домой, сир! — воскликнул молодой человек, протискиваясь сквозь толпу поближе к королю, который тут же узнал Рэндольфа, капитана гвардии.

Отправляясь в Каллидирр, Тристан оставил его следить за порядком в замке. Но не успел он ответить на приветствие, как довольные ффолки усадили Тристана на плечи и торжественным маршем отправились в Кер Корвелл. Рядом с ним на руках несли Робин и, когда Тристан увидел ее улыбающееся лицо, его охватило безграничное счастье. Несмотря на то, что она была чем-то явно огорчена в последние дни их путешествия, он надеялся, что приезд домой — и их решение следующим утром отправиться в Долину Мурлок — поднимет ее настроение.

Но сначала они устроят праздничный пир в честь нового короля и его возвращения домой, а также в честь его победы в Каллидирре.

Тристана опустили на ноги перед замком, и Рэндольф повел его с Робин в главный зал.

— Где Понтсвейн? — спросил Тристан. — Мне надо поговорить с ним до того, как начнется пир.

— Я пошлю за ним. Лорд Понтсвейн следит за приготовлением к пиру. Мы надеемся, вы будете довольны, сир.

— Конечно. А теперь расскажи мне, как вы тут поживаете в Корвелле?

— Нам вас не хватало, а в остальном — все в порядке. Корвелльцев просто распирает от гордости с тех пор, как они узнали о вашей коронации, сир. Они изо всех сил старались устроить вам грандиозный прием, когда вы вернетесь домой.

— А есть какие-нибудь новости?

— Да ничего особенного. Ну, разве что, шайка разбойников напала на Диннат и Коарт, мы их поймали и повесили. Похоже, это северяне, которые не убрались отсюда в прошлом году, а решили немного задержаться.

Рэндольф продолжал подробно описывать положение дел в королевстве: он рассказал Тристану о неурожае и неудачной рыбной ловле, и об успешных вылазках охотников в горных районах.

— Запасов еды на зиму хватит. Похоже, что большая часть животных покинула Долину Мурлок и направилась на юг. Мы неплохо поохотились.

— А что слышно про Долину?

— Ходят странные слухи. Пастухи говорят, что овцы боятся подходить близко к тем местам. Охотники, осматривавшие Долину с гор, сообщают о полном запустении, деревья все погибли, и даже сияние Источника померкло. Грустные новости, сир, но похоже, что дальше Долины Мурлок эта зараза не распространяется.

— Добро пожаловать домой! — В зал ворвался Понтсвейн и низко поклонился Тристану. Он был гладко выбрит, а его роскошные волосы — предмет зависти многих девушек — были аккуратно уложены. — Надеюсь, путешествие не очень утомило вас.

— Не очень. Садитесь, пожалуйста.

После того, как борьба между ними за трон Корвелла стала бессмысленной, казалось, Понтсвейн решил посвятить всего себя заботам о благополучии короля. Перемена была столь резкой и неожиданной, что Тристан, по-прежнему, не очень верил в его искренность.

— Мне придется оставить королевство на вас двоих еще на некоторое время. Я уверен, что вы справитесь и все будет в порядке, — начал Тристан. — Завтра утром мы с Робин отправляемся в Долину Мурлок. То, что там происходит, — дело рук священника, который обладает громадной властью и служит силам зла. Мы должны уничтожить его.

— Как пожелаете, сир.

Рэндольф задал еще несколько вопросов относительно управления королевством, в то время как Понтсвейн сидел с отрешенным видом и не участвовал в разговоре. Вскоре Рэндольф и Понтсвейн ушли, и Робин с Тристаном остались наедине.

— Вся Долина уничтожена, — в ужасе прошептала Робин. — Кем же надо быть, чтобы совершить такое чудовищное злодеяние?

— Кто бы он ни был, мы убьем его — я своим мечом, или ты при помощи заклинаний. Я тебе это обещаю! — Тристан обнял девушку, и она доверчиво прижалась к нему.

— Ты присоединишься к нашему пиру сегодня вечером, когда мы будем праздновать возвращение домой? — спросил он. — Нам все равно нечего делать до утра. Надо же отметить то, что мы снова дома.

Робин вымученно улыбнулась.

— Ты прав. Я ни о чем не могу думать с тех пор, как мы одержали победу в Каллидирре — только о Лунном Источнике и о друидах. Ты заслуживаешь большего внимания с моей стороны, я виновата перед тобой. Сегодня у нас будет праздник!

— А я обещаю тебе, что завтра мы отправимся в Долину, — серьезно сказал принц.

— Да! — Робин даже немного оживилась. — Помнишь те свитки, что Грюннарх дал мне… Я просмотрела их. Мне кажется, один из них дает нам надежду на успех. Возможно, мы сможем расколдовать друидов.

— Ты имеешь в виду статуи? Ты сможешь сделать их снова живыми людьми?

— Да! А с их помощью мы, конечно же, сумеем победить ужасного священника. Кроме того, ведь ты же будешь рядом, ты и меч Симрика Хью!

— Но сегодня, — перебил ее Тристан, — сегодня мы как следует повеселимся!

Он поцеловал ее, и девушка ответила ему нежным поцелуем. Некоторое время они стояли обнявшись, наслаждаясь близостью друг друга.

— Сегодня, во время праздника, — неуверенно начал Тристан, — могу ли я объявить ффолкам имя их королевы? Ты выйдешь за меня замуж?

Робин мягко улыбнулась и снова поцеловала Тристана, и он с удивлением заметил, что по ее щекам катятся слезы. Потом девушка высвободилась из его объятий и посмотрела прямо в глаза молодому королю. В ее взгляде было столько любви и нежности, что сердце Тристана заныло от сладкой боли.

— Я очень хочу выйти за тебя замуж. И надеюсь, что это произойдет. Но сейчас я ничего не могу тебе обещать.

— Почему?

— Пока мы не очистим долину от скверны, я не могу дать тебе обещание стать твоей женой. Я верю, что с помощью Богини мы освободим Генну и остальных друидов из их каменных гробов, и тогда я стану твоей женой. Я скажу Генне, что не смогу в будущем занять ее место Верховной Друиды. Но если мы потерпим поражение, я останусь единственной друидой на островах. Тристан, я люблю тебя, но я должна буду выполнить свое предначертание.

— Но разве мы не сможем все равно пожениться? Я уверен, что мог бы помогать тебе…

Робин заставила Тристана замолчать, приложив палец к его губам.

— Верховная Друида — а мне, возможно, придется ей стать — должна быть чиста. Она не имеет права выходить замуж.

Тристан молчал, понимая, что речь идет о призвании Робин, и это еще больше разожгло в нем желание одержать победу в Долине Мурлок.

— Я все равно буду любить тебя, — только и сказал он.

— А я тебя, мой король!

На этот раз их поцелуй длился дольше, пока служанки не вошли в зал, чтобы начать приготовления к пиру.

— Может, стоит переодеться, — улыбаясь, сказал тристан, — и приготовиться к празднику?

Они отправились каждый в свои покои, наслаждаясь привычными с детства вещами, которые снова окружали их, и с удовольствием, впервые за много дней, надели чистую одежду.

Понтсвейн прекрасно справился с подготовкой к пиру. Было запасено огромное количество еды и ледяного пива — Тристан любил очень холодное пиво, в отличие от местного обычая употреблять его теплым. Горы печенья и пирогов ждали своей очереди на кухне. В общем, все было в полном порядке.

Тристана усадили во главе огромного праздничного стола в Большом зале Кер Корвелла. Рядом с ним сидели Дарус, Робин, Полдо, Понтсвейн, отец Нолан, капитан Дансфорт, Тэвиш и Рэндольф. Робин села справа от короля, а по левую руку от него усадили Грюннарха. Зал был заставлен столами, которые ломились от всевозможных яств и напитков и за которыми уместилось немало ффолков.

Этот самый большой зал замка согревался четырьмя каминами, встроенными в каждую из четырех стен, на которых, кроме того, было прикреплено множество факелов — в зале было светло, как днем. Тристан подумал, что ему ужасно нравится вот так сидеть в прекрасной чистой одежде во главе роскошного стола.

— Ну, и когда же мы начнем есть? — сердито возмущался Ньют, оказавшийся вдруг на тарелке Тристана. — Мне до смерти надоело ждать!

Король рассмеялся, а в это время распахнулись двери, и служанки начали вносить блюда с жареным мясом и кувшины с пенистым элем.

Ньют, радостно жужжа, взвился в воздух и пропал из виду. Вероятно, Язиликлик был тоже где-то поблизости, но его друзья знали, что эльфы всегда ужасно нервничают, когда оказываются среди большого скопления людей, и не пытались его искать.

Тристан сначала не обратил внимания на молодую женщину в крестьянской одежде, которая села в конце его стола. Встряхнув рыжими локонами, она просто подошла и уселась за стол. Похоже, ее никто не знал, но она была потрясающе красива, а поскольку, в основном, за столом сидели мужчины, то никто не возражал против ее присутствия. А вскоре она сказала что-то забавное, и вот уже Рэндольф заразительно расхохотался над ее шуткой. Впрочем, Тристан тут же забыл о ее существовании.

Вдруг Робин подняла голову, она почувствовала какое-то неясное беспокойство. Она внимательно оглядела стол, но ее взгляд скользнул мимо странной женщины, как будто та неожиданно стала невидимой.

Молодой король все еще никак не мог осознать, что путешествие закончено и он снова дома. Все время что-нибудь происходило, все куда-то спешили и старались говорить одновременно. Казалось, что пиво в его кружке появляется само собой — он сделает глоток или два, а кружка снова полна до краев. «Как чудесно оказаться дома, — думал Тристан, — наслаждаясь восторженным поклонением своих сограждан». А Дарус и Полдо, и даже Понтсвейн в это время с множеством подробностей рассказывали о приключениях, выпавших на их с Тристаном долю.

Постепенно все замолчали, слушая рассказ Полдо о сражении с чудовищной армией Высокого Короля Карраталя и Черного Колдуна Синдра. Карлик перешел на драматический шепот, когда начал рассказывать о ярости Матери-Земли. Его повествование о ревущем море, выплеснувшемся на берег и уничтожившем не только часть острова Каллидирр, но еще и армию бывшего Высокого Короля, было полно ярких и удивительно точно подмеченных деталей. Полдо, который всегда любил покрасоваться, замолчал на самом интересном месте.

— Ну, не тяни кота за хвост, приятель! Что же произошло дальше? — потребовала продолжения Тэвиш.

— А дальше начинается самое приятное, — со смехом сказал король. — Несколько часов спустя к нашему островку причалил рыбак. Он захотел узнать, что случилось с заливом. Мы объяснили ему, что залив сильно увеличился в размерах.

— И он привез вас домой, в Корвелл?

— Ну, нет, все было не так просто, — вмешался Полдо. — Сначала нам пришлось отправиться в Лльюэллин. Тамошний лорд уже приготовил нам торжественную встречу, на которую созвал всех лордов Каллидирра; была устроена церемония коронации. — Он с гордостью посмотрел на Тристана, словно именно благодаря стараниям Полдо его старинный друг получил титул Высокого Короля.

— Праздник продолжался целую неделю! Понтсвейн, конечно же, на первом корабле отправился в Корвелл сообщить радостную новость. Но эти каллидиррцы, или каллидиты — не знаю, как правильно, — никак не могли наглядеться на нашего героя.

Тристан, чувствуя себя ужасно неловко, бросил взгляд на Робин, но она только улыбнулась ему в ответ.

Ньют снова прилетел и, ловко устроившись между обглоданными косточками, стал оглядываться по сторонам в поисках съестного.

— На, попробуй, — весело сказал Тристан и наклонил свою пивную кружку. К его великому удивлению Ньют засунул нос прямо в пену и стал с громким хлюпаньем поглощать эль. Время от времени он вылезал из кружки, облизывался и снова быстро нырял внутрь.

Полдо тем временем продолжал свой рассказ:

— Финеллин и гномы решили идти домой пешком, хотя лично мне не очень понятно, как они переберутся с одного острова на другой пешком. Затем разразился шторм, и нам пришлось еще задержаться в Каллидирре — надо сказать, нас это не очень огорчило. Но наконец капитан Дансфорт и его «Дерзкий» были готовы к плаванию. И вот мы здесь!

— А этот черный колдун, — спросил Грюннарх, когда гости снова заговорили о своем, — он принадлежит к тем злым силам, о которых вы говорили?

— Я в этом нисколько не сомневаюсь, — нахмурившись, ответил Тристан. — Зверь, подчинивший себе вашего короля, секреты колдовства, которыми он владел, — все это было направлено на то, чтобы погубить жителей островов.

— А что, черный колдун и Зверь служат одному хозяину?

— Колдун — всего лишь пешка, впрочем, как и мы, — заговорила вдруг Робин. Тристан изумленно взглянул на нее, но она продолжала: — Мы встретились с силой, управляющей злом и распространяющей повсюду хаос. Колдовство и Зверь, которого мы победили в прошлом году, ничего не значат в сравнении с этой силой.

— Откуда ты знаешь? — спросил северянин.

— Я видела, как разложение и тлен нанесли удар в самое сердце земли. Моя наставница и друиды, которые сражались рядом с ней, веря в Равновесие и могущество Матери-Земли, оказались неспособны противостоять злу.

Ни Робин, ни те, кто ее слушал, не заметили торжествующего блеска в глазах рыжей красотки, старавшейся не пропустить ни единого слова из объяснений друиды.

— Сила зла, которая противостоит нам, столь велика, что ни один человек, даже такой, как колдун Синдр, не может владеть ею. Этой силе служит священник, способный на невероятные злодеяния, но даже и он всего лишь пешка. Существует только одно объяснение происходящему: нашим островам угрожает один из темных Богов.

Робин говорила тихо, но сидевшие за столом и слушавшие ее люди не могли отвести от нее глаз. Естественно, кроме Ньюта, который воспользовался тем, что на него никто не обращает внимания, и почти целиком забрался в кружку Тристана. Рыжеволосая незнакомка нетерпеливо облизывала губы, но все, по-прежнему, смотрели на Робин, только теперь на лицах явно был виден страх и недоверие.

Грюннарх нахмурился.

— А зачем одному из темных Богов нужны острова Муншаез, в то время как существуют гораздо более богатые империи, такие как Калимшан, Тэнт, Кватердип? Что у нас-то тут такого особенного?

Робин с трудом сдержалась, чтоб не ответить ему какой-нибудь резкостью. Она поняла, что Грюннарх вполне искренне задал свой вопрос.

— Эти острова живут своей собственной жизнью! Возможно, именно поэтому наши народы так часто воюют. Ффолкам всегда казалось, что северяне с недостаточным почтением относятся к нашей земле.

Она вдруг наклонилась к столу, скривившись, словно ей неожиданно стало нехорошо, и Тристан взял ее за руку. На красотку, сидевшую на дальнем конце стола, по-прежнему никто не обращал внимания, а она, улыбаясь, смотрела в упор на друиду.

— Что случилось? — спросил Тристан. — Тебе нехорошо?

Девушка выпрямилась, оттолкнула его руку и продолжила свой рассказ.

— Лунные Источники — доказательство необычности наших островов. Верховная Друида рассказывала мне, что, когда ее бабушка была маленькой девочкой, в каждой деревне был свой Лунный Источник. Друиды оберегали дикую природу, выполняя волю Богини.

— Да, — подтвердил отец Нолан. — Природа этих островов священна, это понятно не только друидам, но и тем из нас, кто поклоняется новым богам. Но вы должны помнить, что далеко не все из наших богов похожи на того, о ком вы сейчас рассказываете. Многие священники также относятся к Лунным Источникам, как к святыне.

— Но ведь в Норландии нет Лунных Источников, — запротестовал Грюннарх и вдруг о чем-то задумался.

— Именно! Как только ффолки теряют свои земли, их вера слабеет, а наша Богиня лишается части своей силы.

Неожиданно Робин побледнела и вздрогнула.

— Но ведь волшебная сила земли остается?

— Да. Но с каждым годом, после каждого нового удара против ффолков, она становится все более беззащитной.

Робин изо всех сил старалась говорить так, чтоб в ее голосе не звучало обвинения, но это плохо получалось. Почему-то ей вдруг стало трудно выговаривать слова, и ее охватил приступ сильной тошноты. Все это время странная женщина не сводила с нее глаз, словно хотела прожечь насквозь тело юной друиды своими горящими черным огнем глазами.

— Но ведь вот же она, земля, как и всякая другая, вы можете ею пользоваться, — заспорил Грюннарх.

— Мы можем ею пользоваться, но не должны оскорблять и осквернять ее. Именно, когда люди уничтожают то, что поддерживает их. Богиня страдает больше всего.

— Вы, как и ваш король, очень мудры для своих лет, — задумчиво проговорил северянин. — Мне очень грустно осознавать, что мы способствовали появлению сил зла на вашей земле.

— Может быть, вы поможете нам изгнать их, — серьезно сказал Тристан, глядя в глаза своему гостю.

— Я обязан вам жизнью. Я сделаю для вас все, что в моих силах.

— Я счастлив, что мы стали друзьями, — тепло сказал Тристан. — Давайте выпьем за мир между нами и нашими детьми!

Оба короля подняли кружки и, осушив, со стуком одновременно поставили их на стол. Тут Тристан неожиданно почувствовал, что уже слишком много выпил.

— Пора немного потанцевать, — вдруг объявила Тэвиш.

Она поднялась и, взяв в руки лютню, начала ее настраивать. Довольные гости сдвинули несколько столов, а Тристан, уже готовый вскочить на ноги, повернулся к Робин. Она смущенно покачала головой, и он, обеспокоенный, наклонился к ней.

— Извини, — с трудом проговорила девушка. — Что-то я себя ужасно плохо чувствую. Пойду-ка лучше к себе и лягу спать.

Тристан хотел было проводить ее, но она отказалась, и тогда он попросил:

— Разбуди меня, как только рассветет, и мы сразу отправимся в путь.

Девушка скептически посмотрела на него и, рассмеявшись, проговорила:

— Я, конечно, разбужу тебя, но буду очень удивлена, если мы покинем замок раньше полудня.

Сказав это, она еще раз слабо улыбнулась и удалилась из зала.

Тристан снова повернулся к столу и с удивлением увидел женщину с великолепными рыжими волосами. Тристан мог бы поклясться, что минуту назад ее здесь не было.

— Извините, — сказал он. — Позвольте…

Женщина улыбнулась и одарила молодого короля таким взглядом, что у него закипела кровь в жилах. Он вдруг заметил, что эта женщина невероятно привлекательна.

— Садись вот сюда, — сказал он, сам не понимая, почему предложил ей занять место Робин. — Ну-ка, Ньют, подвинься!

Тристан оттолкнул дракончика и тот с сердитым возгласом исчез из виду. Женщина протянула Тристану полную кружку, и он тяжело плюхнулся в кресло рядом с красоткой. Он не мог оторвать взгляда от незнакомки, в то время как повсюду ффолки поднимались с мест, дожидаясь, когда Тэвиш, настроит лютню, чтобы начать танцы. В глазах женщины Тристан увидел обещание наслаждения и призыв, и что-то еще, чего он не смог бы назвать и объяснить.

— А ты красавчик, король! — сказала она тихо; у нее был хриплый голос, в котором почему-то звучала нежность.

У Тристана закружилась голова, и его охватило непреодолимое желание. А женщина тем временем положила ладонь ему на бедро, и королю показалось, что он даже сквозь ткань одежды чувствует, какие у нее теплые и мягкие руки.

— Кто ты? — спросил он, однако ему было совершенно все равно, кто она такая. Единственное, что он отчетливо осознавал в эту минуту, так это то, что он хочет эту женщину, как никогда и никого до сих пор.

Тристан не замечал или просто не хотел замечать осторожных взглядов, которые бросали на него Полдо и Рэндольф. Он не видел ухмылки, которая появилась на лице Понтсвейна. Да и гнев, горящий в глазах Даруса, в эту минуту ничего для него не значил. Его занимала только сидящая рядом женщина. Дарус бросил на нее испепеляющий взгляд, но она только сильнее прижала ладонь к ноге короля. Вдруг она резко встала и пошла прочь от стола, при этом ее свободное одеяние каким-то таинственным образом подчеркивало все ее прелести. Тристан с трудом поднялся на ноги, в эту минуту все его существо охватил невыносимый страх: он не должен позволить ей вот так взять и исчезнуть.

— Сир! — позвал его Дарус резким напряженным голосом.

Отец Нолан тоже поднялся на ноги и пытался удержать Тристана, но тот сердито скинул его руку, и священник молча сел на свое место, потрясенный диким огнем, загоревшимся в глазах Тристана.

Король видел лишь роскошное соблазнительное существо, грациозно идущее впереди. Все остальное просто перестало для него существовать. Женщина прошла через дверь и вышла в темный коридор. Тристан догнал ее и, схватив за руку, попытался идти рядом, но она вырвалась и взбежала вверх по лестнице, направляясь прямо в его королевские покои. Споткнувшись на первой ступеньке, Тристан все-таки сумел не упасть и поспешил за женщиной. Каким-то образом ей удалось найти его спальню, он вошел следом за ней и захлопнул дверь. Одежда, словно сама, соскользнула на пол, и глазам Тристана предстала обнаженная женщина столь совершенной красоты, что у него перехватило дыхание. Он бросился к ней, и через секунду они уже лежали на широкой кровати Тристана, а его собственная одежда осталась валяться где-то на полу — он даже не заметил, когда и как сбросил ее.

Тристана подчинило себе такое невыразимое желание, что он был уже не в состоянии ни о чем думать, кроме как об этой женщине…

Устроившись рядом с пустой кружкой из-под пива, невидимый Ньют наблюдал за Тристаном и Робин, стараясь не икать уж очень громко. «Что-то здесь не так», — подумал дракончик, — вот только в чем дело, он никак не мог понять.

Ой, это же не Робин! Удивленно глядя на молодых людей, дракончик вдруг осознал, что чужая женщина куда-то уводит несчастного Тристана. Это же неправильно, так не должно быть! А где Робин? Что может быть на уме у этой мерзкой, отвратительной кривляки?

— Я спасу его! — поклялся дракончик, становясь видимым. У него в голове замелькали иллюзии — ну, например, клубок змей у нее в волосах. Или вот, еще лучше — громадная бородавка прямо у нее на…

Не может же он позволить им вот так взять и уйти! Но дверь за ними уже закрылась. Ньют взлетел, и быстро-быстро замахал крылышками. «Стой!»— сказал он сам себе. Голова у него кружилась от выпитого пива. Интересно, что такое произошло с его крыльями, и почему они несут его в другую сторону? Ой-ой-ой, а это-то откуда взялось — громадная колонна, и прямо перед самым носом?

Никто в зале не заметил едва слышного шлепка, когда Ньют рухнул на пол и потерял сознание.

Оказавшись в своей комнате за массивной дубовой дверью, Робин сразу почувствовала себя намного лучше. Тошнота прошла, и девушка решила, что, наверное, она просто устала, — была взволнована и слишком много съела и выпила. Она легла в свою привычную с детства кровать и некоторое время с гордостью думала о Тристане.

Из него получился великолепный король! Она всегда знала, что у него большое будущее, но теперь она видела, как ее предчувствие становится реальностью. Неужели благодаря ему будет покончено с многовековой враждой между северянами и ффолками! А что он станет делать дальше?

Робин искренне надеялась, что сможет разделить с ним все радости и печали, что у них будут дети и внуки, которые продолжат дело, начатое ими. Вместе с ним она победит страшного священника и его армию в Долине Мурлок. В этом она и не сомневалась!

Вдруг Робин села на кровати, вспомнив о празднике, бушующем внизу в Большом Зале. Она чувствовала себя прекрасно. Почему бы не вернуться туда и не повеселиться? К тому же Тристан очень расстроился, когда она ушла. Робин стало немного стыдно за свое поведение, она ведь знала, как много для Тристана значило возвращение домой. Они имели полное право как следует развлечься… А утром — утром снова в путь. Кроме того, она очень любит танцевать.

Робин спустилась в зал и с удивлением заметила, что Тристана там нет. Дарус, увидев ее в дверях, тут же покинул праздник. Ей показалось, что он чем-то очень рассержен. Похоже было, что Полдо и Рэндольф не знали, куда подевался король, хотя ей показалось, что они испытывали неловкость, отвечая на ее вопросы.

Может быть, Тристану тоже стало нехорошо? Может, они съели что-нибудь несвежее? В волнении Робин стала подниматься по лестнице. Она решила, что первым делом надо заглянуть к нему в комнату.

Тристан не заметил, как распахнулась дверь в его спальню, но вспышка яркого света заставила его отвлечься от своего занятия. Словно издалека до него донесся голос Робин.

— Тристан? Что случилось? Что…

И тут он совершенно протрезвел, увидев потрясение и боль на лице друиды. Робин медленно опустила факел, но страдание в ее зеленых глазах стало еще заметнее в пляшущих желтых отблесках огня. Тристан попытался сесть, но запутался в простынях и снова упал на женщину, которая весело рассмеялась.

Дверь в его комнату захлопнулась с такой силой, что, казалось, содрогнулись древние стены замка, а в сердце Тристана отозвалось одинокое тоскливое эхо…

Над Ясаллой скользили тени, мрачно-зеленые на фоне багрового моря: длинная цепочка темных, покрытых чешуей существ, бесшумно плывущих сквозь толщу воды. Все это время Ясалла стояла, подняв голову, следя за тем, как собирается армия сахуагинов. В ее полураскрытой пасти нетерпеливо метался раздвоенный язык.

Словно тучи, собиралась армия морских чудовищ, закрыв своими телами тот неяркий солнечный свет, которому удавалось проникнуть сюда, на морские глубины. Ясалла радовалась наступившей тьме. Море охватила пульсирующая мощь Песни Глубин и наполнила душу жрицы неуемным ликованием.

Под ней, на дне большого подводного ущелья медленно собиралась другая армия, которая не обладала ни скоростью, ни легкостью передвижения в воде, свойственными сахуагинам, — но эта армия, тем не менее, была способна внушить настоящий ужас своим врагам, поскольку состояла из мертвецов. Разложившиеся трупы, оживленные темной силой ее Бога, молча и тупо ждали приказа.

Теперь Ясалла и Ситиссалл собрали такую большую армию, какой еще не знала история их народа. Кроме отрядов кровожадных сахуагинов, им подчинялись мертвецы — моряки, когда-то утонувшие в морях и океанах Муншаез. Они должны были бездумно служить злу. А теперь к ним присоединились еще и погибшие солдаты черного волшебника Синдра, получившие некое подобие жизни как дар жрицы Ясаллы.

А над ними, по-прежнему, проплывали легионы сахуагинов, готовые в любую минуту прорезать поверхность моря своими скользкими чешуйчатыми телами и принести смерть и опустошение землям северян или ффолков — чудовищам было совершенно все равно, кто станет их следующей жертвой. Они только ждали приказа.

Их призвала Песнь Глубин и они все собрались в Крессилаке — далеко от земель, населенных людьми. Проплывая мимо башен и куполов огромного города, они черпали из Песни Глубин силы и ярость, готовясь к схватке на земле.

На востоке они потерпели поражение и понесли немалые потери, а причиной их неудач был новый король и могущество Матери-Земли. Ясалла чувствовала, что Богиня больше не представляет прежней опасности, а вот король стал серьезным врагом. Из-за этого короля Баал и направил свои силы и свою жрицу на запад, в сторону Корвелла.

Ясалла призвала жриц в храм, расположенный высоко на стене ущелья. А в это время Ситиссалл собрал все свои армии, и они начали марш на запад. Подчиняясь воле Баала, они выйдут на сушу и уничтожат все живое, что попадется на пути.

Бог смерти пообещал им хорошую награду. Если они расправятся с людьми, живущими в прибрежных районах, и разрушат порты Гвиннета, Баал даст им то, о чем Ясалла могла только мечтать.

Он пообещал утопить остров Гвиннет, а вместе с ним и королевство Корвелл окажется навечно во власти сахуагинов.

Мать-Земля начала заботиться об островах Муншаез задолго до того, как там поселились люди. Даже изящные и легкие ллевирры — эльфы, населявшие когда-то эти острова — пришли сюда, уже когда Богиня правила здесь многие века.

Богиня видела, как рождаются уродливые, противоестественные существа. Она пережила ужасные эпидемии, во время которых погибали животные и растения. Слишком часто она страдала от ран, нанесенных войнами, которых можно было избежать. И это делало ее муки еще более невыносимыми. Ее леса не раз горели, а целые деревни погибали под ударами вражеских мечей и топоров, или ффолки становились жертвами черной магии сил зла.

Но никогда не видела она ничего ужаснее и непристойнее, чем Дети Баала. Само их существование представляло угрозу Равновесию, а их появление на свет благодаря колдовству Темного Источника неизлечимо ранило ее душу.

Богиня считала всех, кто населял острова, своими детьми и, может быть, именно поэтому так негодовала. Больше всего ее сердце болело за Гранта, который верно служил ей и всегда охранял Генну Мунсингер. Поэтому убийство медведя и превращение его в страшное злобное чудовище было самой страшной раной, нанесенной ее душе.

Богиня постепенно становилась все слабее, ее ярость, боль и страдание утихали. И вот разверзлась черная пропасть смерти и поглотила ее.

Больше Богиня ничего не чувствовала.

НА КРЫЛЬЯХ ВЕТРА

Дрожа от горя и изумления — гнев придет значительно позже — Робин вернулась в свою комнату. Она разложила перед собой свитки Аркануса, надеясь найти хоть какое-то утешение.

Тихий голос в ее душе без конца задавал один и тот же вопрос: почему? Почему он меня предал? А потом холодный гнев сменил этот повторяющийся вопрос. Ярость разъедала ее душу, как страшный яд, наполняя ненавистью к молодому королю, который всего несколько часов назад клялся ей в любви.

Дверь в комнату Робин застонала под тяжелыми ударами, и до нее смутно донесся голос Тристана, выкрикивающего ее имя. Она ничего не ответила, и через некоторое время он ушел, а Робин снова обратилась к свиткам.

Каждая полоса хрупкого пергамента начиналась с символического рисунка — цветущая роза в круге пылающего солнца; спускаясь по краям свитка изящные стебли роз составляли витиеватый орнамент, выполненный, по-видимому, зелеными чернилами, которые от времени стали блекло-коричневыми.

Текст был написан удивительными знаками изысканнейшей формы — Робин еще никогда таких не видела. Девушка стала рассматривать их рисунок, и знаки, казалось, закружились перед ее глазами в замысловатом танце. Ее взгляд затуманился, в висках заломило, но она не сдавалась. Шум в голове превратился в рев, руны заскакали по странице, словно пытаясь ускользнуть от друиды.

Постепенно, собрав всю свою волю, Робин начала разбираться в тексте. Руки перестали дрожать, шум в голове почти стих, и до девушки стал медленно доходить смысл написанного.

Она читала, и перед ней открывались удивительные тайны. Хотя свитки были невероятно древними, они прекрасно сохранились. Робин была уверена, что пергаменты были исписаны искусной рукой задолго до появления самого Симрика Хью, когда народ ффолков еще только зарождался…

«Я верила, что ты, Тристан Кендрик, станешь таким же великим, как Симрик Хью; думала, что ты сможешь объединить под своим началом всех ффолков. Надеялась, что ты будешь тем светом, что навсегда изгонит зло с нашей земли. Как же ты мог так предать меня?..»

Первый свиток рассказал ей о Богах далекого эфира и о хрупком равновесии добра и зла, порядка и хаоса. Робин поняла, что ее собственная вера друиды была отражением этой бесконечной борьбы, и почувствовала, что учение новых Богов не так уж сильно отличалось от того, что проповедовала Мать-Земля. Робин уже знала о власти над четырьмя стихиями: водой, землей, огнем и воздухом, — свитки же обещали открыть тайны ветра и камня, океана и пламени.

Записи в свитках, сделанные священниками, были непривычны для ее глаз. Некоторые символы — те, в которых она чувствовала самую большую мощь — по-прежнему заставляли ее глаза слезиться. Какое-то сильное заклятье скрывалось за этими знаками, но Робин заставляла себя забыть о боли и усталости. Если бы друида была слабее, эти символы могли бы ослепить или свести ее с ума, но ее внутренняя дисциплина и терпение, которым она вооружилась за год служения у Генны, помогли ей подчинить свитки своей воле. Теперь они уже не несли для Робин угрозы, а являлись источником духовной силы и мудрости…

«Как я хотела выносить твоего ребенка… нашего ребенка. Он был бы таким сильным! Таким мудрым! Вместе мы могли бы сделать так много — ты и я. Как же ты мог предать меня?..»

В этом же свитке она узнала о первоэлементах и о том, как Боги создавали из них Миры. Первейшим из всех было море. Вечное, невозмутимое, неизменное море, которое от начала времен отмечало границу вселенной. Чуть дыша от волнения, Робин узнала, что Боги произошли из моря, из бесконечной беспредельности океана…

«Ты тоже, Тристан, мог бы стать одной из первородных сил. Твой след был бы велик, как океан! Твое могущество, поддержанное мною, было бы почти безграничным, как само море!..»

Потом она взялась за свиток, который рассказывал о тайнах камня. Она читала, как со дна моря поднималась земля — тусклая и безжизненная, но твердая и надежная. Так родились Миры, дав основание всему, что затем последовало. Камень был плотью вселенной — и в овладении его секретами, обещанном в свитке, Робин увидела надежду для своих друзей-друидов…

«Камень, ты был в основании всего сущего. Ты — та твердыня, на которую опираются мои надежды, не только для нас, но и для всей земли и народов Муншаез! Ты можешь стать прочной основой для многих поколений, живущих в мире я покое!..»

Следующий пергамент рассказал историю огня — горячего при прикосновении, убивающего и очищающего своим жаром, из искр которого произошла жизнь на островах во всевозможных формах…

«И жар страсти, что горит внутри этой жизни. Как этот огонь смог так легко поглотить тебя? Почему ты оказался таким слабым?..»

И последней она прочитала легенду о ветре, чье дыхание вселило в мир жизнь. Она узнала, что именно ветер несет жизнь, вселяя здоровье и унося гниение и порчу. Ветер, такой легкий и неощутимый, — и в то же время, такой настойчивый и сильный. Без воздуха ничто не могло бы существовать…

«Разве была наша любовь столь же легкой и слабой? Неужели она была такой хрупкой, что одного прикосновения этой странной женщины оказалось достаточно, чтобы оторвать тебя от меня? Или удержать тебя так же невозможно, как удержать воздух… удержать дыхание?..»

Когда небо на востоке порозовело, скорбь девушки уже сменилась холодным огнем гнева. Она поняла, что не в силах простить предательство Тристана.

Она не видела ауры, которую излучало ее тело, налившееся удивительной силой. Волшебство свитков овладело ее душой.

Робин подошла к окну и посмотрела на запад, в сторону далекой Долины Мурлок. Там, в ожидании избавления, стояли ее друзья-друиды. Она больше не нуждалась в помощи меча, тем более, когда меч лежал в столь неверной руке ее короля. Сила пульсировала в ней, и друида, шагнув за окно, легким ветром пронеслась над двором замка — она летела в Долину Мурлок.

Ястреб снова поднялся над Кер Корвеллом — на сей раз он полетел в сторону моря. Блестящие глаза птицы были устремлены на запад — ведь именно туда, откуда наступала тьма, направлялась птица. Два дня, без устали, летела она, пока не достигла черных опустевших земель.

Генна, друида — но в то же время и Казгорот, верный приспешник Баала, — появилась в центре царства своего господина, у Темного Источника. Ее тело снова стало телом друиды, и она спокойно доложила Хобарту, что исполнила его задание.

Тристан в ярости вернулся в свою комнату. Робин так и не ответила ему, и теперь весь его стыд и досада переплавились в гнев, направленный против женщины, которая, он чувствовал, была виновницей всех его бед. Он распахнул дверь, готовый на все. Он выкинет ее из замка, выкинет с позором!

Но женщины в комнате не было.

Тристан присел на кровать. Теперь, когда опьянение прошло, он начал думать о женщине. Ему не показалось странным, что раньше он никогда ее не видел. Даже будучи принцем, он никогда не путешествовал по всему Корвеллу. Тем не менее, женщина вроде бы знала его. Ее глаза и тело действовали на него, как крепкий наркотик.

Постепенно Тристан убедил себя, что ей каким-то образом удалось приворожить его, чтобы он предал свою возлюбленную. Его разум отказывался признать, что предательство было следствием его собственной слабости.

Тристан подумал о праздновании, которое продолжалось в стенах замка. К полуночи пирушка была в самом разгаре. Горькие воспоминания о собственном позоре заставили Тристана оставаться в комнате. Он не мог вынести укоряющих взглядов друзей и подданных. Тристан не мог забыть горящего взгляда Даруса.

Чем дольше он сидел и думал, тем мрачнее становилось его настроение. Он вскочил на ноги и начал, как затравленный зверь, ходить из угла в угол по своей большой спальне. Он должен любой ценой помириться с Робин! Он отправится в Мурлок и мечом Симрика Хью победит обитающее там зло! Тогда она поймет, как сильно он ее любит.

Эта мысль сделала его стыд чуточку менее непереносимым. Он вышел из спальни и направился к двери Робин. Тихо подойдя к двери, он прислушался — из спальни друиды не доносилось ни звука.

Тогда он отправился в большую парадную залу. Тэвиш продолжала играть на лютне, и большинство гостей сидели тихо, зачарованные балладой о юных влюбленных. Осторожно ступая, король вернулся на свое место за столом.

Полдо избегал смотреть ему в глаза, а на лице Даруса промелькнуло выражение разочарования и даже гнева. Еще больше разозлила Тристана усмешка Понтсвейна. Грюннарх приветственно помахал ему рукой, явно не понимая, что произошло с королем ффолков.

Тристан с вызовом посмотрел на своих друзей, но тут же почувствовал, как краска стыда заливает его лицо. Не имеет значения! Друзья простят его, когда он расскажет им о плане дальнейших действий. А уж что думает Понтсвейн, Тристана беспокоило меньше всего.

Тэвиш вернулась за стол, и Тристан, наклонившись вперед, начал говорить с друзьями, сидящими вокруг него. Ффолки за соседними столами перестали обращать на них внимание, занятые собственными разговорами. Рыжей женщины нигде не было видно, и Тристан вздохнул с облегчением.

— Завтра утром Робин и я отправимся в долину Мурлок. Там мы сразимся с отвратительным священником и уничтожим его — вот когда мы вернемся оттуда, можно будет отпраздновать все по-настоящему!

Брови Даруса удивленно поползли вверх, но лицо, по-прежнему, оставалось хмурым. Полдо кивнул, а Тэвиш поклонилась.

— На этот раз я отправляюсь вместе с вами, — заявила она. — Потом я смогу сочинить песню, которая останется в веках, можете не сомневаться!

— Я тоже отдаю свой топор в твое распоряжение! — неожиданно заявил Грюннарх, порядком удивив молодого короля.

— Спасибо тебе, Грюннарх, но я не могу позволить тебе участвовать в нашем походе. Мы будем сражаться в самом сердце Корвелла, ффолки сами должны победить врага.

Рыжий Король нахмурился, и Тристан подумал, что его гость мог затаить обиду.

— Тебе, Грюннарх, предстоит решить гораздо более сложную задачу, если ты, конечно, согласишься. — Тристан вздохнул и торопливо продолжил: — Сможешь ли ты вернуться в Норландию и рассказать о мире, который мы заключили? Объявить, что война между северянами и ффолками закончена?

— Это дело, мало подходящее для короля-воина!

— Возможно, ты прав, но я ведь только спрашиваю, сможешь ли ты это сделать? Наши враги существуют не только в центре Гвиннета. Сахуагины, напавшие на наши корабли, прекрасное тому доказательство. Расскажи о нашем союзе северянам, и, объединив наши силы, мы сможем победить любого врага!

На лице Рыжего Короля отразилось сомнение, но спорить он больше не стал.

— Мне придется оставить управление замком еще на некоторое время в твоих руках, — сказал Тристан, обращаясь к Рэндольфу.

— Я пойду с тобой, — заявил Дарус, хотя мрачное выражение не покидало его лица.

— Ну, кому-то нужно присмотреть за вами, — проворчал Полдо. — Кто сможет это сделать лучше, чем я?

Тристан почувствовал облегчение, когда два его старых друга собрались идти вместе с ним. Только сейчас он понял, какое огромное значение имеет для него их поддержка. Теперь, когда они активно начали обсуждать план кампании, воспоминания о его позоре уже не преследовали короля с прежней силой. Но тут он заметил сверкающую Корону островов Муншаез, которую он в начале пира поместил в центре стола. Чистое сияние, испускаемое ею, казалось, дразнило его, причиняя боль глазам. Тристан резко вскочил на ноги.

— До тех пор, пока зло не будет изгнано с нашей земли, мое правление не начнется по-настоящему! — заявил он всем собравшимся, и в зале сразу стало тихо. — Я оставлю корону, символ моих прошлых побед, здесь, в Корвелле. Пусть она ждет моего триумфального возвращения! Тогда и только тогда будет произведена коронация в моем наследном замке — здесь, перед вами, я стану Высоким Королем ффолков!

Поднялись оглушительные аплодисменты, которые, казалось, смыли с короля чувство вины. Это, действительно, будет замечательным событием, когда он, вместе с Робин, вернется в Кер Корвелл, покончив со всеми злыми силами!

В возбуждении, Тристан не заметил на лице Тэвиш тревогу, которая появилась после его столь эффектного заявления. Она с беспокойством посмотрела на корону, а потом снова на короля. Она восхищалась им, даже любила его, но сейчас ей показалось, что он совершает ошибку.

Тристан снова сел, и они продолжили обсуждение предстоящего путешествия. Тэвиш рассказала, что вернулась в Корвелл из Кингсби на могучем королевском жеребце — Авалоне. Там, несколькими месяцами ранее, Тристан оставил его. Узнав об этом, король ужасно обрадовался.

Наконец, все проблемы были решены. Пир завершился, и гуляки разбрелись по домам. Его короткое увлечение рыжеволосой красоткой было забыто. Возможно, это просто был дурной сон. Теперь Тристану уже казалось совершенно естественным, если бы Робин тоже все забыла.

Ему удалось полностью убедить себя в этом, когда на рассвете он поднимался по лестнице к комнате Робин. Прежде чем лечь и немного поспать, ему хотелось поделиться с ней своими планами. Тристан знал, что она будет рада их услышать.

Однако, когда он постучал в двери ее спальни, ответа не последовало, и молодого короля охватило страшное предчувствие. В панике, он изо всех сил налег на дверь плечом. Дверь с треском распахнулась, и Тристан ворвался в комнату девушки, — но Робин не было; вместе с ней исчезли ее посох и свитки, лишь легкий ветерок, залетевший в комнату через открытое окно, шевелил покрывало на нетронутой кровати.

Друида, тем временем, наслаждалась несказанным ощущением свободы. Как ветер, она то стремительно летела вперед, то зависала в свободном полете. Освободившись от тяжести своего тела, она чувствовала себя чудесно. Ее чувства проникали повсюду, мир раскрывался перед ней пленительными радужными красками и разнообразными запахами.

Весь день и всю ночь она летела вперед, забыв обо всем на свете. Усталость была ей теперь незнакома. Обширные, заросшие вереском долины и болота, остались позади, и теперь она подлетала к горным массивам. Робин притормозила над маленькой деревушкой, и запахи простой пищи показались ей вдруг необычайно приятными.

Белая лента Корвелльской дороги вилась внизу, и друида полетела над ней к центру острова Гвиннет. Вскоре пришло время поворачивать на север, в Долину Мурлок.

Могущество свитков стало подвластно Робин. Слова — вернее, таинственные знаки — пульсировали небывалой силой. Теперь это волшебство, освященное Богами много веков назад, стало послушным инструментом Робин. Она использовала его легко и уверенно, приближаясь к намеченной цели.

Друида перелетела через горные хребты, вихрем промчалась по узкому проходу. Теперь Робин стала холодным ветром бури, проносясь над обнаженными просторами.

Лесистые холмы Корвелла продолжали зеленеть — здесь, в основном, росли ели и сосны. В лесах почти не осталось животных: они спустились вниз, где было легче пережить зиму.

Она стала подниматься выше, и деревья сменились голыми каменистыми склонами. Местами, на горных отрогах лежал снег. Далеко внизу крутые обрывы переходили в теплые зеленые долины. Тут друида почувствовала, что волшебство начинает терять силу — хотя оно и было очень мощным, действие его было ограниченным во времени.

Когда Робин перелетела горный хребет, отделявший королевство Корвелл от Долины Мурлок, в воздухе заплясали снежинки.

И здесь ее глазам предстал полнейший хаос.

Робин оказалась перед таким могущественным злом, будто натолкнулась на каменную стену, и ее свободный полет прекратился. Там, где раньше расстилалась прекрасная долина, — все теперь дышало смертью, гниением и распадом. И все это начиналось сразу за перевалом и уходило далеко в бескрайние просторы Долины Мурлок.

Даже само озеро Мурлок — огромное, с кристальной водой, каким оно запечатлелось в памяти девушки, — зацвело и покрылось зеленой ряской. Его вода потемнела, а само озеро теперь больше походило на обмелевшее болото. Вокруг озера стоял мрачный черный лес, сбросивший побуревшую листву.

Волшебство, принесшее ее сюда, исчезло перед этой магией, сильной и безжалостной. В одно мгновение Робин вновь обрела телесную оболочку. Она упала среди скал на вершине высокой горы и, оглушенная, осталась лежать, вся исцарапанная и дрожащая от холода.

Но самую страшную рану получила ее душа. Осквернение столь огромных пространств подорвали ее веру в собственные силы. Как она сможет противостоять такому страшному злу?

Робин ощутила, что ее рука вывернута под неестественным углом. Она слегка пошевелилась, и острая боль пронзила ей плечо.

Физические страдания заставили девушку сосредоточиться на себе. Преодолевая боль, она села и поняла, что рука сломана, возможно даже в нескольких местах. Облизнув окровавленные распухшие губы, Робин выплюнула мелкие осколки зубов.

Она посмотрела вокруг — оскверненная Долина вновь предстала перед ее глазами, и друида не смогла сдержать стона отчаяния. Холодный ветер, ставший вдруг совсем чужим, отбрасывал в стороны ее разодранный плащ, отнимал тепло ее и так продрогшего тела. Снег продолжал кружиться над девушкой, залепляя лицо и руки.

«Мама, я ничего не смогла сделать!»— в отчаянии подумала Робин. Она даже не знала, к кому обращалась — к своей духовной матери, Богине, или к настоящей матери — друиде, которую она никогда не видела. Теперь это уже не имело значения.

«Я умру здесь, на этой скале. Мой гнев заставил меня совершить дурацкую ошибку, но почему наказание должно быть таким жестоким?»

Боль стала медленно уходить из ее тела, но руку и плечо продолжало ломить. То ли холод притупил чувства Робин, то ли боль действительно ослабела.

Девушка снова повернулась среди острых камней, стараясь отодвинуться от корня, впившегося ей в спину, и тут ее сознание вновь заработало. Там, где нет растений, не может быть корней. Значит, кусок беспокоившего ее дерева — нечто иное.

Закусив губу, чтобы не закричать, она обернулась и увидела свой посох, застрявший между камнями. Неловко она протянула здоровую руку и, с трудом вытащив его из расщелины, положила к себе на колени. У девушки не осталось сил, чтобы воззвать к его волшебству, но присутствие посоха немного успокоило ее.

Тут на глаза друиды попалась трубка из слоновой кости со свитками Аркануса, и она с облегчением вздохнула. Футляр лежал прямо у ее ног, и Робин сразу убедилась в том, что все свитки на месте.

Присутствие могущественного знания вернуло ей надежду. Возможно, теперь ей удастся избежать смерти. Нескольких синяков недостаточно, чтобы сломить дух друиды Гвиннета!

Она закрыла глаза и мысленно повторила слова простого заклинания. Друида сильно ослабела, ее рот разбит — а заклинание нужно произнести без единой ошибки!

— Матро, карелус, донити… арум!

Она прошептала слова заклятия и почувствовала, как целящее волшебство распространяется по ее плечу и руке. Разорванные мышцы зажили, и Робин даже почувствовала, как сращиваются сломанные кости.

Но очень скоро действие заклинания кончилось, и Робин вновь почувствовала слабость и бесконечную усталость. Она откинулась на своем каменном ложе. На короткое время все вокруг почернело, но сознание тут же вернулось к ней. Девушка попробовала пошевелить поврежденной рукой, и боль вновь пронзила ей плечо, но теперь Робин стала терпеливой, а рука стала ей повиноваться, хотя и немного неохотно.

Целительное заклинание друидов было не очень сильным, но оно помогло. Немного помолившись, она сможет использовать его еще раз. Закрыв глаза и заставив себя не обращать внимания на боль, Робин постаралась расслабиться. Знакомое ощущение мира и покоя охватило ее, и она призвала Богиню восстановить целительное заклинание.

Она ждала, что в ответ на молитву могучий поток энергии напоит ее тело, но ничего не произошло. Снова и снова молилась Робин, но Мать-Земля не отвечала. Холодный страх и чувство одиночества охватили Робин, и она уже не могла больше молиться. Друида попыталась встать, и вопреки ожиданиям, ей это удалось. Собрав свитки в футляр, она стала искать подходящее место на своей одежде, где их можно было бы спрятать. Оторвав кусок плаща, она тщательно завернула футляр и привязала себе на спину. Робин обнаружила на себе ту же одежду, что была на ней в момент волшебного превращения, — свободное платье, пояс, сапоги и плащ.

Но больше ничего у нее не было: ни кремней, чтобы разжечь огонь, ни кинжала для защиты. Ее одежда мало подходила для ночевки на холодных камнях, усыпанных снегом.

Напоследок она обернулась, чтобы посмотреть на зеленеющие долины центрального Корвелла. Солнце, пробиваясь сквозь облака, еще освещало пологие холмы и луга, сверкавшие яркими красками осени. Но над головой у девушки нависали тяжелые мрачные тучи, снег с каждой минутой усиливался, устилая белым покрывалом черную, мертвую землю и голые скалы. Тучи свинцовым пологом укрыли всю Долину Мурлок, и тяжелая тень окутала землю. Хотя казалось, что снег идет только над самыми высокими горами, Робин нигде в Долине не могла найти уголка, радующего глаз.

Тут ей в голову пришла идея. Робин достала трубку со свитками, чтобы найти пергамент, в котором рассказывалось, как обуздать ветер, — но этого свитка не было. Робин не слишком удивилась: она знала, что заклинания друидов, записанные на пергаменте, исчезали после того, как произносилось заклятие. «Наверное, — подумала друида, — с этим свитком произошло то же самое».

Однако, она могла воспользоваться и другими заклятиями, чтобы избежать тяжелого спуска в долину. Однажды она, превратившись в орла, перелетела из Гвиннета в Каллидирр, и сейчас именно такое обличье ей будет весьма кстати.

Друида закрыла глаза и сконцентрировалась, вызывая в памяти образ могучей птицы и готовясь принять ее обличье. И тут обжигающая боль пронзила все ее существо, и девушка тяжело осела на холодный камень. Робин вытянула в стороны руки, которые так и не стали крыльями, и открыла глаза. Ее охватила такая же слабость, как после произнесения целительного заклинания, голова кружилась.

На миг паника и отчаяние охватили девушку. Что произошло с ее способностями друиды? Она потрясла головой, отталкивая от себя страх, и попыталась найти этому логическое объяснение. «Усталость всему причина, — сказала она себе, — слабость, вызванная ранами и недостатком сна. Со временем это пройдет».

Друида встала и решительно зашагала на север. Опираясь на посох, она стала осторожно спускаться вниз по крутому опасному склону.

Больше часа Робин упорно продвигалась вперед. Ходьба помогла ей согреться, а необходимость внимательно следить за дорогой заставила девушку на время забыть обо всех неприятностях.

Крутой спуск вывел ее на более ровный участок. Воздух здесь стал заметно теплее, снег почти прекратился. Она посмотрела на небо, и ей показалось, что среди серых туч шевелятся странные уродливые фигуры.

И тут Робин в страхе остановилась — что-то, действительно, двигалось меж низких угрюмых облаков. Вот она снова заметила парящее в вышине странное существо, тут же скрывшееся за темной тучей. Это могла быть огромная птица или нечто другое. Так или иначе, но размерами существо напоминало человека.

Девушка покрепче сжала посох. Инстинктивно найдя камень, обеспечивающий надежную опору, она не спускала глаз с громоздящихся над головой туч. Так она долго простояла на месте, внимательно наблюдая за небом. Только почувствовав, что снова мерзнет, Робин продолжила спускаться. Теперь она шла еще осторожнее, тщательно выбирая место, куда поставить ногу, и все время с опаской поглядывая на небо.

Вскоре она вновь оказалась перед крутым склоном. Робин скользнула по узкому каменному скату, не обращая внимания на страшные обрывы справа и слева. Внизу она заметила два небольших озера. Одно из них было покрыто льдом, слегка присыпанным снегом.

Другое озеро лежало к северу, сразу за узким проходом в скале, отмечающей границу между Корвеллом и Долиной. Это озеро не замерзало, да и снега вокруг него не было. Устилающие землю булыжники от времени и воды стали гладкими и округлыми. Вся поверхность озера была покрыта зеленой гнилью и плесенью. Длинные щупальца водорослей только что не вылезали на берег.

Робин осторожно приблизилась к крутому обрыву. Футах в двадцати внизу простирался широкий карниз. Она стала прикидывать, не разобьется ли, если спрыгнет. В противном случае, ей придется ползти по длинной дуге, и все это время она будет беззащитна перед нападением сверху Девушка еще раз посмотрела вниз и поняла, что даже малейшая ошибка приведет ее к верной гибели.

Тучи продолжали угрожающе нависать над головой, но теперь, когда Робин уже заметно спустилась вниз, они перестали казаться такими близкими. Несколько минут девушка внимательно смотрела вверх, но ничего не сумела разглядеть. Засунув посох за пояс и передвинув его за спину, она повернулась лицом к скале и стала медленно спускаться.

Найдя одной ногой удобную трещину в камне, Робин осторожно встала на нее и, пошарив по скале рукой, нашла подходящий выступ и ухватилась за него. Потом она опустила другую ногу и оперлась ею на небольшой выступ — и в этот самый момент Робин почувствовала за спиной чье-то присутствие.

В тот же миг она спрыгнула на карниз.

Робин приземлилась на ноги и, чтобы смягчить падение, повалилась на бок. Перевернувшись на спину, она сразу посмотрела наверх.

Неожиданно послышался глухой удар, и в скалу — туда, где еще мгновение назад была ее спина, — врезалось какое-то существо. Раздался хруст костей, и оно безмолвно упало к ее ногам. Робин мигом вскочила и вытащила из-за спины посох. Отчаянный прыжок друиды спас ей жизнь: если бы она осталась на склоне, существо несомненно раздробило бы ей спину.

Но что это было такое? Неподвижное тело, распростертое перед ней, испускало тяжелый запах тлена. Существо было настолько отвратительным и странным, что Робин с трудом отвела от него взгляд, и вовремя — в небе она заметила новое движение.

Еще одно такое же существо, напоминающее большую птицу, вынырнуло из-за туч, а за ним еще и еще. Крепко держа перед собой обеими руками, посох, Робин с удивлением и отвращением наблюдала за парящими в воздухе мерзкими птицами.

Они беззвучно приближались к ней, широко раскрыв пасти. Их скелетоподобные головы явно напоминали оленьи черепа, а угрожающе торчащие рога только подтверждали происхождение чудовищ.

Но костлявое тело было покрыто перьями, как у громадного орла. Робин уже могла разглядеть длинные клыки, торчащие из голодных пастей.

Чудовища летели прямо на нее, и друида изо всех оставшихся сил взмахнула посохом. Сильный удар отбросил первое чудовище в сторону, но Робин чуть не потеряла равновесие.

В следующее мгновение второе существо напало на нее. Она ударила по нему посохом и почувствовала, как дерево вошло в тело птицы, — но в то же время ужасные рога располосовали ей лицо и заставили девушку отступить к скале. Зубы чудовища скользнули по ее груди, но Робин, не обращая внимания на кровь, стекающую на глаза с рассеченного лба, посохом оттолкнула отвратительную птицу.

У чудовища были черные, безжизненные глаза, а может быть, на друиду смотрели пустые глазницы полуистлевшего зловонного черепа — Робин не была уверена. Существо снова бросилось на девушку. Робин вдруг отчетливо услышала, как отчаянно стучит ее загнанное сердце.

Изловчившись, Робин воткнула свое оружие прямо в горло врага, но, даже умирая, мерзкая тварь тянулась к ее бешено стучавшему сердцу!

Безжизненное тело упало у ее ног, и девушка в ужасе отшатнулась, наконец, как следует разглядев ужасного зверя. Череп оленя, украшенный ветвистыми рогами, был приставлен чьей-то безжалостной рукой к телу громадного орла. И это невероятное существо летало!

Тем временем то чудовище, которое Робин удалось оглушить первым ударом, пришло в себя и, поднявшись в воздух, снова напало на друиду.

Робин, сквозь кровавую пелену, увидела его и, шатаясь, подошла к краю карниза. У нее едва хватило сил поднять посох, когда существо со всего маху налетело на нее. В этот момент Робин вдруг поняла всю бессмысленность дальнейшей борьбы. Если она будет продолжать сражаться с этим злобным существом, ей уготована верная гибель, потому что силы покидали друиду.

И в этот самый миг к ней вернулась вера в свое волшебство. Если оно сейчас не сработает, она умрет. Чудовище мчалось прямо на Робин, выставив свои рога, словно копья, но девушки уже не было на прежнем месте. Она опустилась на четвереньки и, обернувшись сурком, поспешно удрала к щели между камнями. Когда чудовище шлепнулось на камень, ее хвостик уже исчез из виду.

Крошечное сердечко колотилось от страха, когда она, укрывшись в своем каменном убежище, осторожно выглядывала оттуда.

Чудовище в бессильной ярости пыталось засунуть в трещину когтистую лапу. Но мохнатый сурок еще глубже забился в свою каменную норку.

Могучий единорог бежал по оскверненной земле, высоко подняв белую голову, его костяной рог гордо вздымался вверх — казалось, Камеринн готов был сразиться с любым порождением зла, которое только осмелится встать на его пути. И действительно, Камеринн насладился бы смертью любого из прислужников зла, превративших его цветущий дом в отвратительную пустыню.

Долгие недели он скитался по опустевшей Долине, убивая ходячую падаль — слуг Темного Источника.

Однажды единорог сразился с ужасным летающим существом — помесью оленя и орла. Оно было невероятно злобным, но ему удалось улететь, и Камеринн не успел покончить с ним.

Все эти недели, скитаясь по всей Долине Мурлок, единорог наблюдал, как великолепное озеро умирало. Опустошение распространялось так быстро, что единорога начало охватывать отчаянье. Камеринн был всего лишь животным, но обладал таким разумом, по сравнению с которым бледнел интеллект любого обычного человека.

Судьба мира уже не вызывала у единорога сомнения — она была написана красками отчаяния на когда-то прекрасном лике Долины Мурлок. Тьма и смерть станут общим уделом.

Вдруг единорог застыл как вкопанный. Он еще выше поднял голову, широко раздувая розовые ноздри. И хотя он не уловил никаких новых запахов, он почувствовал далекий зов — или это была мольба о помощи?

Его могучее сердце забилось быстрее, в нем вдруг возникла слабая надежда — Мать снова позвала его! Он не мог знать ни того, что Богиню поглотил зловещий мрак, ни того, что зов пришел от друиды, находящейся в страшной опасности. Но он узнал зов и понял команду. Не теряя ни секунды, он поскакал в новом направлении, и его копыта с грохотом опускались на оскверненную землю. Одинокое белое пятнышко на фоне сплошной черноты, он мчался на помощь, повинуясь зову своей души.

ВО ТЬМУ

Тристан открыл шкаф, и чуть горьковатый терпкий запах напомнил ему об отце. Он глубоко вздохнул, и его охватила такая нежность, какой ему не доводилось испытывать к своему отцу, когда тот был жив. Но он тут же отбросил воспоминания и стал внимательно рассматривать содержимое одного из ящиков.

Он вынул серебряную кольчугу, которая так засверкала в свете факелов, словно он положил ее туда только вчера, а не год назад. Держа кольчугу в руках, Тристан в который раз подивился ее легкости и подумал о мастере, сделавшем ее еще для его деда. Да и самому Тристану довелось испытать ее в деле, и эта кольчуга не раз спасла ему жизнь.

Он снова доверит кольчуге свою жизнь — она защитит и поможет ему, в отличие от его приятелей, черт подери их! Дарус не сказал ему ни слова за все утро, лишь мрачно готовился в дорогу. Даже Полдо был непривычно сдержан.

Конечно же, они все волновались за Робин, — можно подумать, что он о ней не беспокоился. «Мы обязательно найдем и спасем ее», — подумал Тристан. Он был совершенно в этом уверен. Он надел дар отца и почувствовал себя увереннее, когда плотная кольчуга легла ему на плечи. Тристан снова подумал, что надежно защищен от любого врага, только вот сердце болит, и тут уж никакая кольчуга не поможет.

Рассердившись, он приказал себе не думать о девушке, убеждая себя, что только слабаки испытывают чувство вины.

Молодой король прошел по коридорам замка, спустился вниз по лестнице и, выйдя во двор, направился к конюшням. Авалон радостно заржал, увидев своего хозяина.

Тристан заметил, что белоснежный жеребец от нетерпения перебирает копытами, словно чувствует, что впереди их ждет приключение. Тристан оседлал Авалона и прикрепил к седлу свои вещи.

Краем глаза он увидел, что Тэвиш и Полдо стоят неподалеку у своих лошадей. Полдо прекрасно подготовился к дальнейшей дороге: он был одет в плотный костюм из кожи, а на боку у него висел короткий меч.

Тэвиш выбрала себе меч в замковом арсенале и прикрепила его к седлу, чтобы еще можно было взять с собой и лютню. Ее седельные сумки чуть не лопались от еды и бурдюков с крепким вином, которые она туда сумела затолкать.

Ньют и Язиликлик, взволнованно жужжа, носились в воздухе. Им обоим не терпелось вернуться в Долину Мурлок. Все молчали, и робкий Язиликлик тоже не решался заговорить, но, заметив, что у Тэвиш возникли проблемы с бурдюками, предложил свою помощь, и она вручила ему один, который никак не хотел помещаться в ее сумку.

Обычно же болтливый Ньют был непривычно молчалив и незаметен. Он тихо сидел на одной из балок конюшни, а когда все были готовы отправиться в путь, слетел вниз и без слов уселся на седло Тристана.

Дарус и Кантус уже ждали всех во дворе. Как всегда, на поясе у калишита висел его верный ятаган. Не обращая ни на кого внимания, Дарус повернулся в сторону ворот. Тристан чувствовал себя ужасно, он понимал, что в эту минуту все думают о Робин и о том, что ее нет с ними. Когда они выехали из ворот, он срывающимся от волнения голосом проговорил:

— Робин исчезла. Я уверен, что она отправилась в Долину Мурлок в рощу Верховной Друиды. Мы поедем следом и отыщем ее.

Он сжал коленями бока Авалона, и конь резво понес его вперед, оставив спутников короля позади. Как Тристан ни старался отогнать воспоминания о прошлой ночи, они настойчиво возвращались к нему. Как он мог так обидеть Робин? Где была его голова? Какая-то часть его сознания хваталась за спасительную мысль, что та женщина просто околдовала его. Но он подозревал, что дело не только в этом.

Тристан все время помнил о том, что Робин нет рядом, хотя и старался не думать, что ведь это из-за него она покинула замок одна. Он обязательно найдет ее — он ни секунды не сомневался, что сможет разыскать девушку в Долине Мурлок. Остальные могут присоединиться к нему или остаться — ему совершенно все равно.

Северный ветер грозно ревел, возвещая приближение зимы, но одинокий корабль Грюннарха Рыжего упорно перебирался с одной громадной волны на другую, словно чувствуя приближение дома. Команда корабля состояла из нескольких десятков северян, которых Грюннарх нашел в Корвелльских тавернах, а одного он даже извлек из тюрьмы. Управляемый опытными моряками, корабль настойчиво плыл на север.

— Следите за направлением ветра, — приказал король и перешел на нос корабля, но всюду, куда хватало глаз, было серое холодное море. Опустились сумерки, и мысли короля в который раз полетели впереди него, — туда, где был его дом, теплый очаг и жена.

Уже очень скоро они будут в Норландии, и на душе у короля потеплело. Честное слово, возвращаться домой очень приятно, но на этот раз все будет во много раз лучше и радостнее.

И все же, он не мог отвести глаз от серых волн, бьющихся в борт корабля. Он вспомнил сахуагинов, которые неожиданно появились прямо из воды и отняли жизнь у многих его людей. Он знал, что чудовища по-прежнему прячутся где-то в морских глубинах. Грюннарх был почему-то уверен, что им еще предстоит встретиться. Он еще не знал, что сахуагины только начали действовать и что впереди его народ ждут невероятные страдания.

Громадный пес безошибочно выбирал наиболее удобный путь, когда путники поднимались по крутому скалистому склону. Тристан шел за ним, ведя Авалона под уздцы. Ветер крепчал, и Тристан постарался поплотнев укутаться в плащ.

Когда они поднялись в горы, их продвижение — впервые за четыре дня пути — заметно замедлилось. Из своих прошлых походов в Долину Тристан запомнил, что это самый трудный отрезок пути.

— Давайте поохотимся на фирболгов! — донеслось с седла Авалона, где удобно устроился Ньют. Тристан не обратил внимания на заявление дракончика, но тут из седельной сумки появилась голова Язиликлика.

— Ты, что, с-с ума сошел? — заикаясь, прошептал эльф, он был так взволнован, что его усики мелко дрожали. — М-мы же и-ищем Р-Робин!

— А что, если ее поймали фирболги? Я хочу сказать… ну, может же такое случиться. Разве нет?

— Заткнись! — прорычал Тристан, резко обернувшись и взглянув в упор на дракончика.

Ньют опустил голову и целую минуту обижался на короля, а у того глаза горели негодованием. За дракончиком Тристан увидел Тэвиш и Полдо, которые осторожно вели своих лошадей по узкой тропинке. Далеко позади, то появляясь, то исчезая из виду, ехал Дарус — он замыкал их небольшой отряд, следя за тем, чтобы на них не напали сзади.

— А может, чтобы быть подальше от меня, — пробормотал Тристан.

Он заметил, что калишит избегает смотреть на него и за все время не сказал ему ни единого слова. Когда они разбивали на ночь лагерь, Дарус под любым предлогом уходил побродить неподалеку и возвращался, только когда Тристан уже спал.

Казалось, что осеннее солнце, ехидно посмеивается над королем. Даже благородная цель их путешествия померкла для Тристана. Дарус должен был бы помочь ему, предложить свою дружбу и участие. А он, черт его побери!

Тристан старался не думать о собственном поведении, но память настойчиво возвращала его к событиям той ужасной ночи. Исчезновение Робин удивило и заинтриговало его, впрочем, он догадывался, что она решила отправиться в Долину одна. Но как ей удалось покинуть свою комнату и не привлечь ничьего внимания — вот что было для Тристана полной загадкой.

Сейчас ей грозит страшная опасность, и Тристан прекрасно понимал — это он виноват в том, что все сложилось именно так. Он внутренне сжался от этих мыслей. «Я же предал Робин, — подумал он, — и по-другому это не назовешь».

— Ее же могут убить! — прошептал он себе под нос и, отчаянно замотав головой, словно хотел прогнать эти страшные мысли, пошел быстрее. Когда он догнал Кантуса, громадный мурхаунд стоял в небольшой каменной нише в скале, возвышающейся над долиной. Принюхиваясь к запахам, которые нес ветер, пес величественно взирал на долину, раскинувшуюся внизу. Тристан знал, что именно там Долина Мурлок и… Робин.

Во всяком случае, он очень на это надеялся.

Сурок сидел в норке, а огромный хищник, который, похоже, обладал неистощимым запасом терпения, скорчившись, поджидал его у входа. Словно каменное изваяние, он целых три дня не покидал своего поста. Казалось, чудовище готово в любую минуту броситься на свою жертву, стоит ей только высунуть кончик носа.

Превращение в сурка отняло у Робин столько сил, что она проспала полтора дня. Сейчас, когда силы постепенно к ней вернулись, она начала прислушиваться к звукам, доносящимся снаружи. Крошечный зверек, обладавший более тонким слухом, чем Робин в своем человеческом обличье, улавливал биение сердца страшного зверя. Друида поняла, что попала в ловушку.

От страха она не услышала стука копыт, раздавшегося далеко внизу, по чудовище слышало и видело. Его безжизненные глаза проследили за четырьмя укутанными в плащи фигурами. Люди вели за собой лошадей, а впереди бежала огромная собака. Перитон наблюдал, как они прошли через переход и спустились вниз в Долину.

Перитон беспокойно заворочался, и его огромные рога начали раскачиваться из стороны в сторону. Его создатель приказал: охранять Долину, нападать на чужаков, сообщать, если в Долине появятся большие группы живых существ.

Перитон оказался в сложном положении, он не знал, как поступить. Разве он не готовился уничтожить того, кто сейчас прятался в норке? Но ведь там, внизу, в Долине, были чужие — они вторглись в его владения, и их было много. Может быть, они представляли гораздо более серьезную угрозу. Но жертва, прятавшаяся вот тут, в поре, была совсем рядом. А поскольку перитон был туп, он решил, что существо у него под носом — гораздо важнее тех других, которые были довольно-таки далеко.

Поэтому он не сдвинулся с места и не покинул своего поста, продолжая подстерегать крошечного сурка, которому, рано или поздно, все равно придется выбраться наружу. А четверо людей и их лошади уходили все дальше на север.

Ощущения Робин приняли новую форму. Страх ее покинул, а раны затянулись. Теперь она испытывала голод и решимость продолжить свой путь и выполнить то, ради чего она покинула Кер Корвелл. Девушка не боялась чудовища, загнавшего ее в эту малюсенькую тесную норку, — она ненавидела его.

И тут Робин поняла, что знает, как выбраться наружу. Приняв решение, девушка сразу успокоилась.

Она нападет на это страшилище и отгонит его от норы! По сначала ей понадобится новое обличье. Она осмотрелась по сторонам — очень мало места, да и вход в норку слишком узкий. Ей придется выбраться наружу в небольшом, но сильном и ловком теле, которое даст ей возможность убить отвратительное существо, готовое в любой момент растерзать ее.

Она подумала о теле большого волка, но тут же отказалась от этой мысли из-за узкого входа. Потом она решила, что можно превратиться в змею, но вспомнила, что холодная погода замедлит ее реакции. И тут она сообразила, в какое животное может превратиться, и мгновенно ее тело начало меняться: оно стало длиннее и шире, но ростом она по-прежнему оставалась не выше сурка. Когти на лапах вытянулись и загнулись вниз; голова тоже постепенно изменилась, и во рту появились острые кривые клыки.

Сердце начало биться медленнее, приспосабливаясь к телу, которое стало больше размером; глаза налились кровью. Рычание, вырвавшееся из груди этого животного, никак не походило на писк маленького сурка — ведь сурок уже превратился в росомаху. Робин напрягла сильные задние ноги и единым ловким движением выскользнула из норы. Чудовище, захлопав крыльями, изумленно шарахнулось в сторону, но тут же пришло в себя и, оскалившись, злобно зашипело. Росомаха мертвой хваткой вцепилась передними лапами в тело чудовища, ее зубы тянулись к его глотке, и лишь судорожные отчаянные попытки перитона высвободиться помещали росомахе нанести ему смертельный удар. Страшное чудище покачнулось, но Робин не ослабила своей хватки, одновременно она лягалась и царапалась задними ногами, не обращая внимания на то, что чудовище изо всех сил колотит ее крыльями по голове.

Неожиданно они оказались у края пропасти, и Робин поняла, что они падают, но инстинкты животного заставили ее еще крепче вцепиться в свою жертву. Это и спасло ее, потому что через несколько секунд они рухнули на камни, и, приняв на себя удар, страшное существо погибло. Однако ярость, кипевшая в росомахе, не прошла — злобно рыча, она принялась рвать на куски тело уже мертвого врага, и вскоре земля вокруг нее была усеяна перьями и обломками костей — вот и все, что осталось от одного из детей Бога Баала.

Наконец ненависть в душе друиды улеглась, но она, в обличье росомахи, еще несколько минут бродила у останков уничтоженного врага. Время от времени она заглядывала на небо, словно бросая вызов новым чудовищам и предлагая им сразиться с ней. Наконец, она села на задние лапы и попыталась сосредоточиться, чтобы представить свое прежнее, человеческое тело, но в сознании у нее начали мелькать какие-то неясные и незнакомые образы. Она обнаружила, что думает о еде.

Инстинктивно она зарычала и моментально пришла в себя. «Я должна начать по-настоящему думать. Я должна принять свой прежний облик… сейчас!» Вдруг Робин испугалась. А что если она пробыла слишком долго в теле росомахи, и у нее не хватит сил, чтобы снова стать человеком!

Сосредоточившись, в отчаяньи она представила себя в человеческом обличье и призвала на помощь все силы духа, обитавшие в маленьком мускулистом теле дикого зверя. Неожиданно окружающий ее мир закружился, Робин почувствовала, что ей стало трудно дышать, и потеряла сознание. Вскоре она очнулась и поняла, что мучительно хочет пить. Девушка попыталась открыть рот, но от жажды у нее распух язык и потрескались губы… Все равно она была счастливой, потому что поняла, что сумела снова превратиться в человека. Впрочем, все ее существо сковала слабость, словно она отдала слишком много энергии своему превращению.

Обессиленная, Робин сидела на жесткой земле, у нее отчаянно кружилась голова.

— Мать-Земля, что случилось со мной? Где ты?

По как и прежде. Богиня не ответила на ее молитву.

Робин потребовалось некоторое время, чтобы окончательно прийти в себя; тут она поняла, что проголодалась, и пожалела, что не догадалась взять с собой еды. Впрочем, она не взяла ничего из того, что могло бы облегчить ее долгий и нелегкий путь. Почему-то ей казалось, что она, став ветром, сумеет добраться до Источника и спасти друидов, и что ей не нужно будет заботиться о своей телесной оболочке.

«Да уж, надо было предвидеть, что такое может произойти», — сердито подумала девушка. Взяв свой посох и свитки, она огляделась по сторонам. Упав вместе с перитоном, Робин оказалась у подножия горы. Извиваясь по склону, на север уходила тропинка, по которой девушка и решила пойти.

Через час она уже шагала по мрачной равнине, которая раньше благоухала цветами и славилась своей мягкой сочной травой. Вскоре тропинка вывела ее к почерневшим мертвым деревьям. Даже от земли исходил отвратительный запах разложения, и Робин прикрыла лицо плащом, но даже и это не помогло: жуткая вонь легко проникала сквозь ткань. Робин постояла на опушке леса, не решаясь войти, но тут же стала убеждать себя, что эта тропинка ведет через Долину Мурлок в рощу Верховной Друиды. Девушка несколько раз глубоко вздохнула, словно чувствовала, что в течение многих дней ей придется дышать отравленным воздухом оскверненной Долины.

Затем она прошептала молитву, вновь обращаясь к своей Богине и, несмотря на то, что та по-прежнему не отвечала на ее призыв, Робин решительно вступила в мертвый лес.

Мягкие кошачьи лапы бесшумно ступали по высохшему мху — черный гладкий зверь с желтыми глазами крался в ночи. Если бы луне удалось пробиться сквозь ночные облака, можно было бы увидеть острые кривые зубы, торчащие из пасти пантеры, и безобразные щупальца, извивающиеся на спине чудовища. Шанту, зверь-путающий-следы, вышел на охоту.

Шанту не стремилась утолить голод, — во всяком случае, ею не двигало желание набить брюхо. Голод Шанту был совсем другого рода. Желание ощутить вкус свежей крови — вот что толкало Шанту вперед, а еще мысль о предсмертных воплях жертвы, и как остынет ее тело, прямо у Шанту на глазах.

Шанту не волновала пища — только смерть. Поэтому терпеливо, с невероятным коварством и совершенно бесшумно, двигался зверь-путающий-следы по Долине Мурлок в поисках хоть какого-нибудь живого существа, которое, погибнув в его лапах, подарило бы ему несказанное наслаждение.

— Мы разобьем лагерь, как только найдем подходящее место, — объявил Тристан.

Стемнело, и люди ехали тесной группой. Полдо и Тэвиш остановились рядом с Тристаном. Дарус же, где-то поблизости в темноте, осматривал тропинку.

— Жаль, ребята, что вы не видите в темноте! Я еще совсем не устал! — громко сообщил Ньют, он был явно недоволен тем, что отряд вынужден остановиться на ночлег.

— Успокойся! — сердито прошипел Высокий Король, всматриваясь в окружавший путников со всех сторон сухой мертвый лес. Они оставили горы далеко позади, а эта местность, в которой раньше был густой лес, превратилась в зловонный кошмар: тут и там торчали высохшие стволы деревьев.

— Давайте поищем место для лагеря. И вот еще что — костер сегодня разводить не будем!

— Но мы же замерзнем до смерти без костра! — заспорил Полдо. Карлик сидел съежившись на своем пони, и было видно, что он до костей продрог и устал.

Тристан молча вернулся на тропинку. Он уже понял, что бессмысленно бродить в темноте в поисках места для ночлега, и тут, к счастью, услышал голос Тэвиш.

— Вон там, смотрите, что-то вроде рощицы, — Тэвиш указала рукой на несколько сухих сосен. Деревья могли послужить неплохим укрытием, да и спать на иголках было намного мягче, чем на каменистой земле. Поэтому все быстро решили расположиться на ночлег пол громадными, бывшими когда-то зелеными, соснами.

Расседлав Авалона и наблюдая, как вокруг их лагеря быстро сгущается тьма, Тристан вдруг почувствовал, что его охватывает ужасное одиночество. Он знал, что ближайшее поселение, где они могли встретить людей, находилось в двух днях пути.

Где ты, Робин? Уже в сотый раз проносился этот вопрос в уме Тристана. У него снова сжалось сердце, и он попытался отогнать мысль о том, что это из-за него Робин отправилась в Долину одна. Но чувство вины не отступало, а за ним пришла жалость к себе и гнев на своих спутников.

— Черт подери! — выругался он в темноту. Ужиная хлебом с сыром, он попытался отбросить мрачные мысли, но у него ничего не получилось.

— Надо будет охранять лагерь ночью. Я беру на себя середину ночи, — проговорил Тристан, сердито схватив еще кусок хлеба.

— Выпей вина, — предложила Тэвиш, и король с благодарностью взял из ее рук мех с вином.

— Я подежурю первым, — сказал Дарус, появляясь в лагере.

— А я утром! Полдо сможет спокойно дрыхнуть всю ночь! — хихикая, вставила Тэвиш.

— Но я же тоже могу охранять лагерь! Почему моя очередь никогда не наступает? — совершенно искренне возмутился Ньют. — Я вижу в темноте получше любого из вас!

— Присоединяйся ко мне! Мне лишняя пара глаз не помешает! — попыталась утешить дракончика Тэвиш, и он, довольный, тут же свернулся клубочком и заснул.

— Я н-не могу п-поверить, что это Долина Мурлок! — проговорил, нервно оглядываясь, Язиликлик. Над головами путешественников висели тяжелые черные тучи, а во все стороны тянулся безжизненный серый лес. — Все-все такое мертвое-мертвое! Вот подождите, вы увидите, что будет, когда Генна узнает про это! Генна!

Тристан сделал еще один большой глоток вина и, повернувшись к Дарусу, сказал:

— Давай проверим лошадей, пока окончательно не стемнело.

Калишит пожал плечами и пошел за Тристаном на небольшую полянку, где они привязали лошадей. Король проверил, хорошо ли привязан Авалон, а Дарус занялся другими лошадьми. Все это время Тристан не сводил глаз со своего приятеля, но тот упорно не смотрел в его сторону.

— Дарус! Почему ты не хочешь даже взглянуть на меня?

Дарус повернулся и посмотрел на короля в упор, и Тристан подумал, что было лучше, когда Дарус старался не встречаться с ним взглядом: глаза калишита обвиняли Тристана. Затем, не говоря ни слова, Дарус отошел и продолжил заниматься лошадьми.

— В чем я провинился?

— Из-за тебя пропала Робин, — прошептал Дарус, и в его голосе Тристан услышал упрек.

— Я уверен, она еще жива! Клянусь тебе, мы найдем ее, она примет мои извинения и простит меня. Вместе нам будет гораздо легче разыскать ее. Мы обязательно отыщем Робин, и она поймет, что я просто совершил ошибку. — Король говорил резко, словно выплевывая каждое слово. Замолчав, он сделал большой глоток; вино охладило горло и, казалось, успокоило готовое вырваться из груди сердце.

— Клянусь Богиней, она обязательно простит меня!

— Ты слишком многого хочешь от нее, — очень спокойно сказал калишит.

— Слишком много? Разве сложно простить небольшую ошибку?

— Тебя любит самая прекрасная девушка на свете! Как ты смеешь не ценить ее любовь?!

— Прекрати! Я король, и я приказываю тебе замолчать! Ты дал клятву служить мне, и ты должен…

— А я и буду служить… вам, сир. Но вы не в силах приказать человеку не чувствовать. Во всяком случае, до сих пор мне казалось, что вам хватит ума этого не делать.

Рука Тристана потянулась к мечу, но в глубине души он понимал, что Дарус прав, и сдержался. Он только не мог отвести от калишита глаз, в которых полыхали гнев, обида на друга и боль.

— Я вызвался сопровождать вас, я надеюсь, вы не забыли об этом? — сердито сказал калишит. — Да, я помню, что вы спасли мне жизнь, когда я украл у вас кошелек. И с тех пор мы вместе победили немало врагов, я наблюдал за тем, как вы становитесь все сильнее и увереннее в себе. Я всегда знал, что у вас впереди большое будущее, и я был рад помогать вам. Но увидеть, как вы отказались от всего ради какой-то шлюхи…

— Я ни от чего не отказывался! Я помирюсь с Робин! Что это значит — отказался от будущего?

— Вы оказались недостойны ее любви!

Тристан пошатнулся, словно его ударили, но тут же пришел в себя и уставился на Даруса. Вдруг он понял потрясающую вещь.

— Ты тоже ее любишь, да?

Дарус покраснел и отвернулся, а король в это время сделал еще глоток.

— Не знаю, что и делать — смеяться или в ярости начать топать ногами, — сказал он.

— Смеяться? Она, может быть, умерла, или ей грозит смертельная опасность. И это все потому, что ты прогнал ее! Действительно, в самый раз сейчас как следует повеселиться!

— Убирайся Отсюда! — завопил король. — Оставь меня одного! Я не нуждаюсь ни в твоей помощи, ни в твоей компании. Если так выглядит твоя верность королю… — Он замолк, не в состоянии произнести больше ни слова: его охватила жгучая ревность.

Дарус резко повернулся и пошел в противоположную от лагеря сторону. Через мгновение он уже исчез из виду, и тут Тристан заметил, что окончательно стемнело и наступила ночь.

— Подожди! — крикнул он негромко, хотя знал, что Дарус не остановится. По правде говоря, Тристан даже обрадовался, что больше не увидит обвиняющих глаз калишита. Ведь каждое слово Даруса жгло душу, как раскаленное железо.

Вскоре стало так темно, что Тристану показалось, будто ночь укутала каждого из них черным одеялом. Темнота поглотила и высокие деревья, под которыми они разбили лагерь. Спотыкаясь о корни и ругаясь, Тристан вернулся к своим спутникам и уселся, прислонившись к стволу, в стороне от Полдо и Тэвиш. Вдруг он заметил, что у него дрожат руки и что он весь напряжен, как в минуты страшной опасности. Ему очень захотелось вскочить и с дикими криками начать кружить по лагерю и ломать все, что попадется под руку, по он заставил себя сдержаться. Вскоре Тристан услышал ровное дыхание своих спутников — все заснули, только Кантус подошел к нему и, тихо заскулив, улегся у ног.

Тристан поднес к губам полупустой бурдюк с вином, но вино показалось ему отвратительно горьким, и он тут же выплюнул его. Итак, Дарус любил Робин… Как же ему удавалось столько времени держать свою любовь в секрете? Как больно, наверное, ему было видеть счастливых Тристана и Робин.

И тут Тристан вспомнил лицо Даруса, обращенное на Робин, когда на него никто не смотрел. Раньше Тристан не придавал этому значения, но теперь… А как внимательно Дарус слушал, когда Робин говорила, и как он смеялся, когда смеялась она… «Почему я не замечал этого раньше? Я просто не обращал внимания, вот и все!»

Неожиданно Кантус тихо зарычал, и Тристан мгновенно вернулся в настоящее. Он бесшумно вскочил на ноги и прислушался, стараясь различить хоть что-нибудь в окружившей его плотным кольцом кромешной тьме. Там кто-то был!

Тристан услышал легкое шуршание и почувствовал, как рядом напрягся Кантус. Снова послышался какой-то звук, где-то позади. На мгновение Тристан подумал, что это, может быть, вернулся Дарус, — но калишит ушел на север, в противоположном направлении. Даже Дарус не смог бы зайти в лагерь с другой стороны столь быстро и бесшумно.

Тристан решил пока не вынимать меч Симрика Хью. Сияющий клинок, конечно же, осветит лагерь, если он достанет оружие из ножен, но заодно поможет увидеть их тому, кто прятался в темноте. Он почувствовал, как Кантус занял боевую стойку и начал медленно пробираться на звук. Тристан пошел рядом с мурхаундом, стараясь идти как можно тише и проклиная сухие листья, которые неимоверно громко шуршали. Ощущение, что кто-то приближается к ним, усилилось, и снова Тристан замер на месте, пытаясь понять, что же это такое. Он хотел было разбудить остальных, но потом решил, что не стоит этого делать, он и сам-то не был до конца уверен в том, что в темноте кто-то есть. Только его напряженные до предела нервы и поведение Кантуса заставили заподозрить неладное. Но тут он очень ясно различил звук шагов и понял, что кто-то идет прямо к их лагерю. Меч, словно по своей воле, оказался у Тристана в руке, и поляну осветил яркий волшебный свет древнего клинка. С грозным рычанием Кантус бросился вперед. Проснулся Ньют и, взволнованно зажужжав, взвился в воздух, а ничего не понимающий спросонья Полдо вскочил и завертел головой. Из седельной сумки высунулся Язиликлик и испуганно залепетал:

— Ч-что это такое, что такое?

Тристан увидел, как из темноты кто-то вышел. Кантус сначала в нерешительности застыл на месте, а потом вдруг с радостным лаем бросился вперед. Громадный мурхаунд чуть не сшиб Робин с ног, когда девушка наклонилась, чтоб обнять собаку.

— Робин! — задыхаясь от волнения, прохрипел король. Она здесь, и с ней все в порядке! Темная поляна с мертвыми деревьями вдруг показалась Тристану теплым уютным местом и, испытывая облегчение и радость, он бросился навстречу Робин, забыв о том, что обидел ее. Но друида ничего не забыла — не глядя на него, она подошла к его спутникам. И ночь снова стала холодной и мрачной.

Тише, чем легкий ветерок, шуршащий в ветках высохших деревьев, скользила Шанту в темноте. Казалось, там, где она появляется, тьма становится еще более угнетающей и непроглядной. Шанту, не сворачивая, шла на юг. Большинство животных покинули Долину, а те жалкие существа, которые попадались громадной пантере на пути, были недостойны ее внимания. Ее не интересовали мелкие животные вроде Зайцев и белок. Она стремилась отыскать такую жертву, смерть которой доставит удовольствие Баалу.

Наконец Шанту напала на след такого существа — пантера уловила очень четкий запах, который донесен до нее издалека — оттуда, где ночь была особенно черной. Пантера не остановилась, чтобы убедиться в правильности своих ощущений, она помчалась на юг, навстречу сладкому запаху, предвещавшему настоящую охоту. С невероятной скоростью, стрела из лука, бесшумно мчалась Шанту через лес, раскрыв пасть, как будто ухмыляясь в предвкушении убийства и крови.

«Мать-Земля, дай мне силы и терпение, чтобы простить его. Позволь мне принять его помощь, позволь мне воспользоваться его силой, ведь нам так необходимо победить! Дай мне могущество и возможность выполнить твою волю и вернуть тебе твое тело, чтобы я могла служить тебе, как велит мне мое призвание. Прошу тебя, ответь мне. Дай мне какой-нибудь знак, что ты жива и слышишь меня».

Но ответом было лишь печальное и холодное молчание ночи.

ШАНТУ

Баал наслаждался силой Темного Источника, наблюдая за действиями своих слуг. Он чувствовал, как Ясалла ведет сахуагинов и лишенных разума союзников — утопленников.

Он знал, что его священник Хобарт по разоренной земле Долины Мурлок идет на север, выполняя поручение господина. Через несколько дней, когда Хобарт доберется до моря, наступит важная фаза в исполнении плана Баала.

Кроме того, кровавый Бог знал о действиях перитонов, летающих над Долиной. Они стаями носились над Темным Источником, охраняя границы владений Баала. Безжалостные и недалекие, они будут прекрасными стражами и воинами.

Торакс, совиный медведь, бесцельно бродил по самым темным местам Долины. Баал мог не беспокоиться за это существо. Хотя оно тоже не блистало умом, свирепости ему было не занимать. Скоро, скоро он найдет свои жертвы, и об ужасном чудище станут слагать страшные легенды.

Бог убийства почти физически ощущал ту жажду крови, что переполняла Шанту. Страшный зверь нашел след, и Баал с нетерпением ждал предстоящей схватки и неизбежно последующей за ней смерти.

Шанту была величайшим охотником: ведь она была создана из плоти и крови самых жестоких существ, что водились далеко от Затерянных Миров. Шанту обладала невероятной ловкостью, хитростью и кровожадностью. Ни одно существо во всех Затерянных Мирах не имело таких совершенных инстинктов, бесстрашия и тайной власти других миров.

Да, очень скоро, Баал был уверен, Шанту начнет убивать…

Дарус бесшумно пробирался по лесу. Все в нем пылало от гнева. Мысли калишита вертелись вокруг Тристана. Как он восхищался своим королем! Он служил бы ему до конца жизни! Он с радостью пожертвовал бы собой, чтобы спасти короля или его Робин.

Но несмотря на то, что эти мысли беспощадно терзали его душу, Дарус старался соблюдать осторожность. Хотя калишит шел довольно быстро, да по неровной местности, причем в глубокой темноте, — почти все его шаги были едва слышны. Он внимательно прислушивался к ночному лесу, а ятаган как всегда висел на поясе. В одно мгновение клинок мог стать продолжением руки, неся неминуемую смерть любому врагу.

Его темная фигура уверенно продвигалась вперед по почти невидимой тропе, вьющейся вокруг потрескавшихся камней и гниющих стволов деревьев. У него не было определенной цели — Дарус просто хотел оказаться как можно дальше от Тристана. Калишит не знал, как долго он шел и насколько далеко от лагеря забрел, но в конце концов он остановился, чтобы решить, что делать дальше. Может быть, ему следует заночевать здесь? Гордость не позволяла Дарусу вернуться в лагерь. Тристан прогнал его — что ж, так тому и быть. Но стоит ли ему оставаться здесь? Нет, он вернется в лагерь, оседлает свою лошадь и уедет.

Калишит сердито зашагал по тропе обратно. Тропинка все время поднималась вверх, хотя по дороге сюда он не заметил, чтобы она шла под гору.

Но он не мог заблудиться! Даже самой черной ночью, при полном отсутствии любых примет, калишит был способен очень точно определить свое местонахождение. Теперь же, хотя ночь была темной, он встречал многочисленные приметы, подтверждающие, что он идет в правильном направлении.

Дарус старался идти как можно быстрее и бесшумнее. Однако, спешка неизбежно приводила к тому, что время от времени он наступал на сухой сучок или задевал сапогом мелкий камешек. Эти редкие звуки, по правде говоря, не слишком беспокоили калишита, так как все виденное им до сих пор говорило за то, что Долина Мурлок совершенно опустела.

Вскоре он заметил легкое свечение и, пройдя еще несколько шагов, узнал серебристое сияние, которое могло исходить лишь от меча Симрика Хью.

О Тристан, какой же ты глупец! Мало того, что ты разбил лагерь всего в нескольких шагах от тропы, теперь ты открываешь положение лагеря этим ярким свечением своего меча.

Дарус подошел еще ближе и услышал голоса. Тристан с кем-то разговаривал, и кто-то ему отвечал.

Робин! Она жива и невредима! Каким-то образом ей удалось найти их лагерь. Откуда она появилась? Как она теперь будет разговаривать с королем, чье предательство вынудило ее покинуть замок?

Калишит подошел к стволу толстого дерева и осторожно выглянул из-за него. Меч Тристана стоял, прислоненный к камню, озаряя небольшую прогалину. Король стоял возле него с выражением муки на лице. Робин Дарус видеть не мог, но зато он хорошо слышал ее ледяной голос.

— Не говори мне сейчас о твоей любви или верности. Я уже достаточно нагляделась на это в Кер Корвелле!

— Ты приговариваешь меня за одну-единственную ошибку! Во всем виновата эта женщина, она приворожила меня! Любой мужчина может…

— Любой мужчина? Ты Высокий Король ффолков, Тристан, — и человек, который собирался стать моим мужем! Не говори мне о том, что может сделать любой мужчина!

— Но я люблю тебя! Она для меня ничего не значит! Я даже не знаю, кто она такая, или как она…

— Не знаешь? — иронически сказала Робин. — А мне показалось, что вы очень даже близко знакомы!

Тристан застонал и отвернулся от Робин.

— Клянусь Богиней, я бы отдал все, чтобы той ночи никогда не было! — Король пошел прочь, но потом остановился и сказал совсем тихо: — Все равно мы должны быть вместе, как ты не понимаешь! В одиночку тебе не справиться.

— Возможно. Но быть здесь с тобой у меня нет ни малейшего желания. Однако, выбора у меня нет: только действуя вместе, мы можем рассчитывать на успех. — В голосе Робин не было и намека на прощение.

— Что ты собираешься делать теперь, когда мы пришли в Долину? — спросил Тристан.

— Я расскажу тебе, когда доберемся до Источника. Сначала мы должны преодолеть ужасы оскверненной Полины.

— Но… — У Тристана пропало желание спорить, и он безнадежно вздохнул. — Ладно.

Дарус отвернулся, ему был отвратителен даже голос Тристана. Калишит стоял, тяжело дыша, прислонившись спиной к дереву. Как король мог так низко пасть? Сжав челюсти и едва сдерживая гнев, Дарус побрел прочь от лагеря вниз по тропе, ведущей на север, начисто позабыв о своей лошади. Сейчас он не мог и думать о встрече с Тристаном или Робин. Может быть, утром все будет по-другому. Но в глубине души он понимал, что в его жизни все перевернулось.

И снова Дарус стал ночным существом, бесшумно скользящим по мертвому лесу, изредка останавливаясь, чтобы прислушаться. Он принюхивался к ночным лесным запахам, пытаясь вычленить что-нибудь новое среди разложения и гниения.

Потом он снова шел дальше с единственной целью — уйти от двух людей, которых он так любил, оставить их боль и их проблемы как можно дальше у себя за спиной. Иногда он начинал двигаться намного быстрее, чем это допускалось осторожностью, но тут же спохватывался, замедлял свой скользящий шаг, останавливался и несколько минут прислушивался и принюхивался к окружающему лесу.

Один раз он взобрался на округлую скалу и некоторое время неподвижно стоял на ее гладкой вершине, осматриваясь и прислушиваясь с терпением затаившегося в засаде хищника. Именно тогда Дарус начал подозревать, что он в лесу не один.

Он простоял почти пять минут, словно застывшая статуя, на вершине скалы, но не смог уловить никакого запаха, ни единого звука не долетело до его ушей. Однако, волосы у него на голове вдруг зашевелились, и он почувствовал покалывание в затылке. Резко развернувшись, Дарус стал вглядываться в непроницаемый мрак.

Кто-то там был!

Дарус прикоснулся к рукоятке ятагана, черпая в оружии дополнительную уверенность. Легкий серебристый клинок обладал неким волшебством — не таким могущественным, конечно, как меч Симрика Хью, — но в руках искусного калишита он был смертельным оружием. Дарус подавил желание тут же вытащить ятаган из ножен. Придет время — и доли секунды не пройдет, а клинок уже будет у него в руке. Но сейчас, пока Дарус не определил грозящую опасность, ятаган ничем не поможет.

Осторожно, совершенно бесшумно, калишит спустился на землю и двинулся по тропе, углубляясь в Долину Мурлок. Теперь он шел с максимальной осторожностью, медленными скользящими шагами, не производя даже малейшего шороха. Однако, его продолжало преследовать подозрение — нет, скорее уверенность, — что кто-то притаился где-то в окружающей его темноте.

Пройдя сотню шагов, Дарус снова застыл, однако ему опять не удалось уловить никаких сигналов, подтверждающих существование угрозы. Но калишиту не нужны были никакие доказательства, он уже знал, что некое ужасное существо рыщет во мраке ночи. И что оно, почти наверняка, охотится за ним. Когда Дарус двинулся дальше, покалывание в затылке возобновилось. Калишит ускорил шаг, а потом даже перешел на легкий бег, но ощущение чуждого присутствия не проходило. Тогда он резко остановился и прислушался — ни звука!

Дарус сделал круг и вернулся обратно на тропу, но так и не смог определить, с какой стороны ему грозила опасность. Казалось, она окружала его сразу отовсюду — совершенно необъяснимого происхождения и пугающей силы. Калишит сказал себе, что он начинает придумывать страсти, что в действительности, никакой угрозы не существует и всему причиной его расстроенные нервы.

И вправду, неожиданное появление в лагере Робин, в сочетании с его размолвкой с Высоким Королем, несомненно, выбили Даруса из колеи. Теперь он находился в странном, жутком лесу темной, непроглядной ночью. В такой ситуации у любого бы разыгралось воображение!

Несколько успокоившись, он снова двинулся вниз по тропе и вскоре оказался перед входом в узкое ущелье, с обеих сторон которого нависали высокие каменные стены. В темноте Дарус не мог их видеть, но неожиданный холод в неподвижном воздухе рассказал об их присутствии так же четко, как если бы калишит видел их собственными глазами. Через несколько минут он прошел через ущелье и снова оказался в мертвом лесу. Калишит заметил, что тропа здесь стала почти горизонтальной, как если бы он, наконец, спустился с гор и оказался в самой Долине. Отвратительная вонь гниющих растений была здесь еще сильнее, и Дарус печально подумал о том, какую боль почувствует Робин, когда окажется здесь.

Гнев Даруса улегся, и он начал подумывать о возвращении в лагерь, все, наверное, уже спят, а наутро он сможет разговаривать с ними, не теряя спокойствия. Да, это был разумный план, сохраняющий надежду на то, что все будет нормально; к тому же, он сможет немного отдохнуть.

Но в этот момент из темноты донеслось низкое глухое рычание. Дарус мгновенно принял боевую стойку. Он держал ятаган перед собой, параллельно земле, так что верный клинок был готов в любой момент поразить невидимого врага. Слабое сияние зачарованного оружия слегка разгоняло густую тьму.

Все его чувства были предельно напряжены, калишит отчаянно пытался разглядеть или услышать врага. Он припомнил услышанный звук — совсем негромкий, но вовсе не потому, что донесся издалека. Смертельный ужас охватил Даруса — ужас, какого он еще никогда не испытывал. Страх превратился в панику, приковавшую ноги к земле и притупившую остроту его слуха и зрения. Стук его сердца вдруг стал таким громким, что, отдаваясь в мозгу, он, казалось, эхом разносится по всему лесу.

Нечто в темноте снова зарычало, и Дарус почувствовал, что оно наслаждается его страхом. Рычание было мягким и низким, непохожим на рычание медведя, — да и вообще, ничего подобного Дарусу слышать не приходилось! Он бесшумно развернулся, пытаясь определить, откуда доносится рычание.

Неожиданно Дарус сообразил, что существо должно в какой-то степени походить на кошку. Существо рычало именно так, и Дарус представил массивное кошачье тело, изготовившееся к прыжку. Но он почувствовал, что это нечто более страшное, чем огромная кошка, что перед ним чудовище, отвратительное и злобное, созданное вопреки законам природы.

Медленно, с трудом, Дарус овладел собой. Он вспомнил главные уроки, полученные им много лет назад в Академии Хитрости: «Страх — это состояние духа. А значит, он может быть побежден твердостью духа».

Калишит подозревал, что его наставники никогда не испытывали подобного страха. Тем не менее, он сосредоточился на приемах, которые помогали контролировать свое состояние и преодолевать панику. Медленно унялось безумное сердцебиение, руки перестали трястись. И самое главное — разум начал освобождаться от парализовавшего его ужаса.

Дарус чувствовал, что существо собирается напасть на него, но оно явно не торопилось. Возможно, калишиту удастся увеличить свои шансы к тому моменту, когда атака, наконец, произойдет. Прежде всего ему нужно выбрать наиболее выгодное место для предстоящей схватки.

Дарус чувствовал, что угроза исходит со всех четырех сторон. Здесь, в лесу, чахлые стволы подгнивших деревьев вряд ли могли защитить спину. Он убрал ятагана ножны и медленно, осторожно двинулся по тропе обратно, вспомнив о высоких каменных стенах ущелья. Оно было где-то совсем рядом.

Несколько минут он быстро, насколько позволяла осторожность, шагал обратно, пока не почувствовал холодок, подсказавший, что он находится внутри узкого прохода. Дарус на секунду остановился, и хотя звуков погони не было слышно — он особенно на это и не рассчитывал, — присутствие невидимой угрозы оставалось неизменным.

Дарус пошел спиной к стене, стараясь соблюдать полную тишину. Он начал медленно и ровно дышать, даже попытался немного расслабиться, почувствовав надежный холодный камень.

Вдруг что-то скользнуло по его плечу. Он громко вскрикнул и мгновенно развернулся, одновременно выхватив оружие. Клинок слабо осветил отвесную стену, и Дарус увидел, что его напугал высохший лишайник. Выругавшись про себя, он снова прислонился спиной к стене и стал всматриваться в небольшой круг света, исходивший от ятагана.

Дарус понимал, что этот свет выдавал его местонахождение, но ему не хотелось убирать клинок обратно в ножны. «Пройдет слишком много времени, прежде чем глаза снова привыкнут к темноте», — убеждал себя Дарус. На самом деле, тусклый луч света был его единственным утешением в этой жуткой ночи, и калишит не мог заставить себя лишиться его.

Немного успокоившись, Дарус прикинул свои возможности. Кроме ятагана, у него с собой был моток прочной веревки, обвязанной вокруг пояса, и маленький мешочек с набором отмычек. На руках были надеты тонкие перчатки, которые он нашел в Кер Аллисинн, и в которых были дополнительные отмычки. Впрочем, приходилось с сожалением признать, сейчас они ему вряд ли понадобятся.

Еще у него на поясе висела фляга с водой, трут и огниво в маленькой коробочке, а в сапоге был спрятан короткий острый кинжал.

Из всех его запасов только от ятагана могла быть какая-то польза. Он продолжал держать оружие перед собой, и его волшебный свет придавал Дарусу дополнительную уверенность. Клинок был сработан из закаленной стали, и давно забытый мастер каким-то неведомым заклятьем сделал его острым и прочным.

Дарус еще давно хотел дать ему имя — что-нибудь звонкое и героическое, — но до сих пор ничего подходящего не приходило в голову.

— Кошачий Коготь, — прошептал он. Клинок, казалось, засветился ярче, словно холодная сталь была довольна своим новым именем. Дарус коротким сильным движением клинка рассек воздух, и Кошачий Коготь запел, словно от наслаждения.

И тут Дарус увидел глаза.

Два огромных желтых круга с удлиненными зрачками смотрели на него из мрака. Они не мигая разглядывали Даруса, который старался вжаться в стену. Он представил отвратительное дыхание существа на своем лице и почувствовал, что силы покидают его.

У Даруса подогнулись колени, и он начал сползать на землю, но тут же слабость прошла, и калишит снова твердо стоял на ногах. Он никогда не падет на колени перед этим созданием ада!

Глаза продолжали буравить его, и Дарус почувствовал, как холодная волна ужаса снова охватывает его. Из темноты опять донеслось рычание, которое почти с физической силой придавило его к стене. Продолжая держать Кошачий Коготь перед собой, Дарус стал шарить левой рукой по каменной стене и вскоре обнаружил несколько глубоких выемок. Он тщательно ощупал каждую из них, не осмеливаясь повернуться спиной к горящим желтым глазам, пока не убедился в надежности найденных уступов.

Затем он быстро развернулся и прыгнул на каменную стену. Его свободная рука и обе ноги, моментально нашли обнаруженные ранее углубления. Правая рука с ятаганом свисала вниз, защищая спину.

Дарус осторожно переместил сначала одну ногу, потом другую, так что поднялся по стене на три фута. Продолжая держать клинок наготове, он левой рукой нашел небольшой выступ. Подтянувшись вверх, он повторил весь процесс.

Желтые глаза продолжали наблюдать за ним из темноты, но существо не пыталось подойти поближе. Вдруг глаза исчезли, и Дарус в страхе тихонько вскрикнул, но они тут же появились снова, и калишит понял, что существо просто моргнуло. Он все выше вскарабкивался по стене, пока наконец, не оказался на широком выступе, который, по его предположениям, находился на высоте около пятнадцати футов над землей, и здесь Дарус решил немного передохнуть.

Он стоял спиной к скале и смотрел вперед и вниз. Хищник снова исчез — то ли потому, что он куда-то ушел, то ли его не досягал свет от ятагана. В любом случае — то, что его враг был больше не виден, совсем не утешало калишита.

У Даруса вдруг появилась надежда, что он сможет избежать встречи со страшным существом, если ему удастся забраться на вершину, где хищник не сможет его достать. Немного передохнув, Дарус нашел удобный выступ и полез наверх, по-прежнему держа в одной руке ятаган на случай неожиданного нападения.

Из темноты донеслось рычание, на сей раз оно было громче и продолжительнее. Отразившись от каменных стен ущелья, оно показалось еще более зловещим. Теперь Дарус не видел, что происходит внизу, но чувствовал, что существо, крадучись, направилось к основанию скалы. Ему показалось очень странным, что существо двигалось совершенно бесшумно, — ни разу Дарусу не удалось услышать даже малейшего шороха.

Калишит ловко продолжал забираться все выше и выше. Теперь он лез как можно быстрее, не пытаясь, как прежде, поменьше шуметь: ему казалось, что на вершине он будет в безопасности. Используя малейшие трещины и выбоины в стене, он продолжал упорно подниматься. Вдруг Дарус спиной почувствовал страшную опасность, и у него на миг остановилось сердце. Со стоном ужаса он прижался к скале и прямо под собой почувствовал присутствие смерти. Существо вскочило на широкий выступ, где только что отдыхал калишит, и тут же бесшумно перепрыгнуло повыше, на узкую полоску камня. Дарус не мог слышать и видеть, но он знал, что оно где-то совсем рядом с ним.

Он заставил себя стряхнуть охвативший его ужас и посмотрел вниз, отведя руку с Кошачьим Когтем как можно дальше от скалы, чтобы свет от клинка осветил участок побольше. Эти огромные желтые глаза жадно смотрели на него, находясь всего в нескольких футах от его сапог.

Свет от ятагана озарял выступ, на который взобралось существо, но хотя калишит видел этот камень, поросший мхом, и огромные глаза существа, больше он не видел ничего. Черная тень закрывала часть выступа скалы, и там едва можно было различить длинное кошачье тело. Дарус мог лишь смутно догадываться об истинных размерах страшного существа.

Тяжелые веки опустились, закрыв на секунду ужасные глаза, и в тот же миг Дарус снова полез по скале вверх. Возможно, если повезет, выступ окажется слишком узким для чудовища и не даст ему возможности как следует выпрыгнуть.

Цепляясь левой рукой за скалу, Дарус в правой, по-прежнему, держал ятаган. Он отчаянно пытался найти опору для ног; наконец, ему удалось нащупать одним сапогом подходящую щель, и он, в панике, попытался забраться еще выше.

Вдруг острая боль пронзила стопу его правой ноги, и он почувствовал, что его тянет вниз. Инстинктивно Дарус нанес удар ятаганом в черную тень под своим сапогом. Левая рука калишита начала соскальзывать, но в этот момент острый клинок нашел цель, и его перестало тащить вниз за правую ногу.

Задыхаясь, он прополз еще несколько футов и устроился в узкой трубовидной расщелине, которая уходила вертикально вверх. Повернувшись спиной к скале и держа Кошачий Коготь перед собой, Дарус широко раскрытыми глазами смотрел в черноту.

Даже когда он ударил существо ятаганом, оно не издало ни звука. Где оно сейчас? Упало на выступ под ним или прямо на землю? Или оно снова крадется вверх по скале к его ненадежному укрытию? Неужели ему суждено умереть именно здесь?

Чертыхнувшись про себя, Дарус попытался прогнать прочь мрачные мысли. Он заметил, что его руки — да что там руки, все тело — дрожит. Странно, острая боль в ноге сменилась онемением. Положив Кошачий Коготь на колени, калишит обеими руками развернул ногу, не обращая внимания на боль, вызванную этим движением…

Его глаза округлились от ужаса, а мир завертелся в бешеной пляске. Со стоном Дарус откинулся назад, боясь, что потеряет сознание. К счастью, через несколько секунд головокружение прошло, и он понемногу начал приходить в себя. Он ощущал страшную слабость, но заставил себя еще раз посмотреть на рану.

Его стопа исчезла — или, по крайней мере, половина стопы. Он смотрел и не верил своим глазам — что-то невероятно острое разодрало подошву его сапога и оторвало часть ноги. К горлу Даруса подступила тошнота при виде белой кости, разорванной плоти и крови, льющейся из страшной раны.

Он наклонился вперед, и его начало рвать. Через некоторое время Дарус откинулся не в силах даже поднять руку, чтобы вытереть губы. Он снова заставил себя посмотреть на рану.

Хотя пятка и щиколотка остались нетронутыми, калишит понимал, что останется на всю жизнь калекой, — вопрос только, долгой ли будет эта жизнь. Дарус решил, что неплохо будет, если ему еще хоть раз удастся увидеть восход. Он должен продержаться до утра!

Приняв решение, он снова сосредоточился на своем противнике. Что это было за существо?.. Лагерь теперь казался ему совсем близким… Но что это? Уж не Робин ли гладит его взмокший лоб? Так нежно…

Вздрогнув, Дарус пришел в себя. Холодный, острый кусок скалы впился ему в спину, онемевшие мышцы ныли. Как долго он лежал без сознания? Эта мысль ужаснула его. Калишит не боялся смерти в бою, но погибнуть вот так, ослабев от потери крови, не в силах сражаться с врагом, который сможет незаметно подобраться и покончить с ним, пока он ни о чем не подозревает… Нет, этого не будет!

Дарус посмотрел вниз, но перед ним по-прежнему расстилалась бесконечная чернота. Отключился ли он на час или всего на несколько секунд, определить было невозможно. Сколько времени еще оставалось до рассвета? Даруса охватил ужас — ему вдруг стало казаться, что ночная мгла продержится еще много часов.

Он оторвал кусок от своей рубашки и, кряхтя от боли, стал завязывать рану. Материя быстро пропиталась кровью, но минимальную защиту повязка обеспечивать будет. Затем он попытался подняться со своего неудобного сиденья. Только ценой невероятных усилий калишиту удалось выбраться из трещины в стене. Все его мышцы болели. Когда он задел раненой ногой за скалу, боль чуть не свела его с ума. Задыхаясь, он приник к холодному граниту, дожидаясь пока боль чуть стихнет.

Медленно, дюйм за дюймом, Дарус стал поднимать вверх левую руку. Скребя разбитыми пальцами по камню, он нашел еще одну небольшую трещину.

Здесь ему пришлось столкнуться с новой проблемой. Оставив раненую ногу свободно висеть, он попытался, держа ятаган в правой руке, подтянуть здоровую ногу вверх, но сразу почувствовал, что не сможет удержать вес всего тела на пальцах одной руки.

Вздохнув, он засунул Кошачий Коготь обратно в ножны — теперь, для того чтобы лезть вверх, ему были нужны обе руки. Найдя выемку для правой, он подтянулся вверх и нашел трещину, в которую удалось вставить сапог левой ноги. Затем он медленно повторил все свои движения.

На сей раз его правая нога ударилась о выступ скалы, и Дарус не сдержал стопа. Прикусив язык, он припал к жесткому камню, чувствуя, что начинает терять сознание. Страшная боль раздирала ногу, из глаз хлынули слезы. Пальцы начали соскальзывать, но Дарус знал, что внизу его ждет верная смерть.

— Если я отпущу руки, я умру, — шептал он снова и снова, и ему удалось найти в себе силы, чтобы удержаться. Однако, когда его руки перестали скользить, Дарус вдруг ощутил, что в мозгу открылся огромный колодец черноты, который стремится поглотить его.

— Не теряй сознания… не теряй… сознания! — Он отчаянно повторял эти слова, и, наконец, туман в его голове медленно рассеялся. Тем не менее, он еще несколько минут оставался в неподвижности, пока не посчитал, что готов лезть дальше.

Теперь он двигался с величайшей осторожностью, изо всех сил стараясь уберечь раненую ногу от ударов. Иногда ему не удавалось найти опору для здоровой ноги, и в такие моменты Дарус подтягивался на руках или ненадолго повисал на одной, а другой быстро искал новые выступы.

Поднимаясь все выше, он почувствовал, что ужас, охвативший его, начинает рассеиваться. Покалывание в затылке прекратилось, и вскоре он уже был уверен, что остался на скале в одиночестве. Теперь его окружала ночь — не то чтобы уж очень дружелюбная, — но это была всего лишь ночь!

Сколько прошло времени, калишит не знал — время тянулось невыносимо медленно. Он мог подняться на пятьдесят футов, или пятьсот. Все кошмарное восхождение было смесью боли и терпения, отчаяния и упорства.

И вот он добрался до вершины. Дарус сразу почувствовал, оказавшись на плоской каменной площадке, что стена закончилась. Его лицо обдувал ветер, несущий запахи гниющего леса. Со вздохом облегчения калишит отполз подальше от края и обнаружил ствол старого дерева, на который можно было опереться.

Он сел и стал смотреть вперед, в сторону скалы. Ему потребовалось несколько минут, чтобы убедить себя, что даже чудовище, наделенное сверхъестественными способностями, не сможет взобраться по этой почти вертикальной стене.

Дарус взглянул на небо, но оно было пустым и черным Сколько еще будет продолжаться эта ночь? Он устало достал Кошачий Коготь из ножен, используя слабое свечение клинка, чтобы осмотреться.

Его окружали одинокие стволы мертвых деревьев — словно лес подполз к краю скалы, чтобы заглянуть в пропасть. Большие осколки гранита лежали на земле, и, озаренные слабым светом ятагана, сами стали слегка светиться. Мягкий лишайник, местами покрывавший камень, придавал небольшой Полянке уютный вид.

И тут, между стволами, Дарус увидел два немигающих желтых глаза, медленно приближающихся к нему.

— Где Дарус?

Тристан, одиноко стоявший на страже маленького лагеря, удивленно обернулся, когда из темноты показалась Робин. Он был уверен, что девушка спит.

Меч Симрика Хью по-прежнему стоял у камня, озаряя лагерь призрачным светом. Тристана беспокоило, что этот свет может выдать их местонахождение, но ночь казалась такой темной, что он не захотел оставаться с ней один на один. У него даже промелькнула мысль о собственной трусости.

— Он… ушел. — Тристану не хотелось признаваться, что это он сам выгнал друга. — Мы с ним поспорили, и он рассердился.

Робин промолчала, но Тристан видел, что она забеспокоилась. Тристану хотелось поговорить с ней, но он не знал, что сказать. Как объяснить ей?

— Мы поссорились из-за тебя, — неожиданно выпалил он.

— Да?

— Он не мог простить мне, что я оскорбил тебя. Я понимаю это — поверь мне, я сам не нахожу себе прощения! — Тристан искал слова, ему хотелось, чтобы Робин посмотрела в его сторону или хотя бы заговорила с ним.

— Дарус… — Но он не мог заставить себя сказать ей о любви калишита.

— Вы поссорились, а потом ты прогнал его? — Слова звучали холодно и обвиняюще.

— Нет! — Отрицание вылетело у него почти инстинктивно, и Тристан тут же пожалел об этом. — Да… я прогнал его.

— Что произошло с человеком, которого я так любила? — Робин казалась искренне удивленной. — Почему ты это делаешь? У тебя есть друзья, соратники, люди, которые любят тебя и хотят помочь! А ты одного за другим прогоняешь нас!

— Я этого не хотел! Что-то околдовало меня, какая-то сила, сущности которой я не понимаю. Я только знаю, что ужасно боялся за тебя, когда ты исчезла. Если бы с тобой что-нибудь случилось, я бы не смог жить дальше!

— Можете не волноваться, сир. Если со мной что-то и произойдет, вы здесь будете ни при чем! Я сама хозяйка своей судьбы, я сама выбрала этот путь. И если мне придется пострадать из-за этого, так тому и быть. Я сама за себя отвечу!

— Очень хорошо, — спокойно ответил король. — Но разрешишь ли ты помочь тебе?

— Да, — так же негромко сказала друида. Она повернулась и посмотрела в ночь, окружающую лагерь. — Где сейчас Дарус?..

Таггар, шаман Норландии, отбросил посыпанную пеплом оленью шкуру. Он вынужден был признать, что все знамения оказались плохими.

Во-первых, король уже должен был вернуться. Грюннарх Рыжий, конечно, мог задержаться с набегами, но приближалась зима, а кораблей Рыжего Короля все не было.

Во-вторых, уже две недели через день над Норландией проносились жестокие бури. Каждый шаман знает, что семь бурь за четырнадцать дней предсказывают страшные беды.

И третье, самое ужасное — новость, принесенная жалким фермером, который до сих пор стоит возле дома шамана. Несчастный потерял девять овец за одну ночь!

Каждое из этих предзнаменований, по отдельности, могло бы заставить Таггара ожидать больших бед от наступающей зимы. Но все три вместе… — это было уже слишком!

Действительно, Темпус был ужасно разгневан. И Таггар, казалось, знал, почему. Темпус, могучий Бог войны, которого почитали почти все северяне, наслаждался звуками сражения, пролитой кровью и криками в ужасе бегущего с поля битвы врага. И всегда северяне были верными почитателями Темпуса. С тех пор, как они стали ему поклоняться. Бог войны им неизменно покровительствовал.

Но на последней войне северяне сражались при содействии другого Бога, хотя сами воины даже и не догадывались об этом. Темпус был определенно этим недоволен, однако северяне не сделали ничего, чтобы вернуть его расположение. Теперь Таггар был убежден, что Темпус обрушит свой гнев на северян именно зимой, когда они особенно уязвимы.

Бог войны никогда не был терпеливым божеством.

ПОСЛЕДНЯЯ СХВАТКА

Довольно долго Дарус, не шевелясь и не отводя взгляда, смотрел в холодные желтые глаза хищника, изо всех сил стараясь не моргнуть, — он понимал, что стоит ему закрыть глаза хоть на мгновение, чудовище тут же бросится на него.

Он пытался понять, как этому страшному существу удалось взобраться на вершину скалы. Зверь появился откуда-то сбоку — видимо, ему удалось найти место, где подъем был не очень крутым.

Неожиданно существо шевельнулось. Желтые круги исчезли за стволом дерева, потом появились снова и, словно два буравчика, впились в глаза Даруса. Затем зверь прошел несколько раз перед калишитом, не приближаясь к нему ни на шаг.

— Почему ты не нападаешь, тварь? — прошипел Дарус, чувствуя, что у него от напряжения начинает кружиться голова. — Ты что, боишься? И правильно делаешь, мой Кошачий Коготь не знает промаха.

Услышав эти слова, существо подобралось поближе, и Дарусу вдруг отчаянно захотелось, чтобы это страшилище наконец бросилось на него, он больше не мог выносить этого напряженного ожидания. Зверь играл с ним, как кот с раненой мышью. Такое сравнение показалось калишиту очень точным и отвратительным.

И тут он заметил, что вокруг начало сереть: это был еще не рассвет, скорее темнота стала не такой непроницаемой. Высокие деревья обволокло дымкой, и то, что Дарус увидел, очень было похоже на следы страшного пожара.

Становилось все светлее, и Дарус понял, что день будет холодным и туманным: все небо затянули тяжелые черные тучи. Но даже и небольшого света было достаточно, чтобы в Дарусе возродилась надежда. Теперь калишит решил, что был неправ, когда считал, что главное для него — дожить хотя бы до рассвета.

Наконец, он сумел рассмотреть это черное существо — порождение страшного бредового кошмара, — его широкие плечи и массивные, ступающие совершенно бесшумно лапы. Громадные, острые, как клинки, зубы чудовища, казалось, целились прямо в сердце Даруса. А когда он увидел длинные, омерзительно извивающиеся щупальца на спине невероятного зверя, он окончательно убедился, что перед ним не просто очень большая пантера.

Теперь, при свете начинающегося дня Дарус решил, что он обязательно должен убить это злобное страшилище. Он еще не знал, как это сделает, поскольку физически зверь намного превосходил его. Дарусу оставалось рассчитывать только на собственную голову, а он всегда гордился своей способностью соображать. Он решил, что перехитрит врага и покончит с ним.

Но вот как? «Естественно, — сказал себе калишит, — надо заманить его в ловушку». Придумыванию ловушек уделяли очень много внимания в Академии Хитрости, по этой части Дарус был просто мастером. Вообще-то, ему ни разу не приходилось заманивать в ловушку подобное существо, но ведь это не имело никакого значения. Главное правило в этой области гласит: ни одну, даже самую лучшую ловушку нельзя использовать дважды, иначе этот способ борьбы с врагом перестанет быть столь эффективным.

Дарус снова взглянул на чудовище. Желтые глаза смотрели на него в упор, но зверь не двигался с места. Он весь сжался между деревом и большим камнем, словно готовился к прыжку. Змееподобные щупальца, как бесформенные змеи, извивались и дергались над спиной и головой странной пантеры.

Сначала надо решить, какая это будет ловушка: смертельная или Дарус сначала должен поймать зверя. Естественно, чудовище надо убить. Или, по крайней мере, если ловушка не окажется смертельной, она должна так ранить зверя, чтобы Дарус смог добить его.

Ну, а теперь посмотрим, чем он располагает: у него, конечно же, есть Кошачий Коготь и кинжал, а еще веревка… так… инструменты для разжигания огня и множество деревьев. «И крутая скала», — напомнил себе Дарус.

Немного подумав, он решил, что лучше всего было бы воспользоваться возможностями, предоставляемыми скалами и крутым склоном, хотя, конечно, неплохо было бы заманить громадную кошку под какое-нибудь большое дерево и…

Однако ничего подходящего не пришло в голову. Лес здесь был негустой, а весь кустарник высох или сгнил, так что «кошка» легко передвигалась между деревьями. Да и глядя на скалу, Дарус не мог вот так сразу придумать, как бы устроить там ловушку. Он не представлял себе, что нужно сделать, чтобы заманить врага на самый край, а потом столкнуть вниз.

Дарус снова посмотрел на зверя — тот по-прежнему не сводил с него немигающих желтых глаз. Казалось, он с интересом наблюдает за человеком и вовсе не торопится на него нападать. Очень медленно Дарус поднялся на ноги — ему необходимо было определить, сможет ли он передвигаться.

Ужасная пульсирующая боль вспыхнула в правой ноге, едва он только коснулся ею земли. Мгновенно обессилев, калишит прислонился к дереву и тихонько сполз на землю. Ему необходимо что-нибудь вроде костыля! Он огляделся по сторонам, поднял большую ветку и, положив на колени, начал остругивать ее кинжалом, время от времени взглядывая на страшное существо. Вскоре он выстругал нечто отдаленно напоминавшее костыль и, переложив Кошачий Коготь в левую руку, медленно встал на ноги. Неуклюже подпрыгивая на одной ноге и упираясь костылем в землю, Дарус попытался отойти подальше от страшного чудовища и подыскать место, где он мог бы устроить ему ловушку.

Боль продолжала пульсировать в раненой ноге, но тут Дарус ничего не мог поделать и поэтому старался не обращать на нее внимания. Он продвинулся немного вперед и прислонился к дереву: у него вдруг опять закружилась голова.

И тут впервые за все время Дарус услышал, как животное сделало шаг… прямо за спиной калишита. Дарус удивленно повернулся и, отпустив костыль, перехватил Кошачий Коготь в правую руку. Кошмарное чудовище сумело за несколько секунд перенестись на сотню футов! Теперь оно злобно рычало всего в нескольких шагах от Даруса.

Дарус крепко прижался к дереву, и на землю посылалась сгнившая кора. Схватив ятаган обеими руками, он не сводя глаз, в упор, стал смотреть на чудовище. Человек больше не боялся этого дикого зверя, порождения необузданных и злобных фантазий Бога убийств — его охватила ярость против этого чудовища, которая затмила все остальные чувства и мысли.

Громадная кошка подошла поближе, и с каждым очередным ее шагом Дарусу казалось, что вот сейчас она бросится на него. С отвращением Дарус заметил, что щупальца чудовища усеяны влажными присосками, которые то раскрывались, то снова сжимались, словно им не терпелось прикоснуться к телу жертвы.

Калишит не заметил, как взошло солнце, которое, наконец, пробилось сквозь утреннюю дымку и осветило долину и горную гряду. Хотя лес по-прежнему прятался в тумане, небольшая площадка на вершине скалы была освещена лучами утреннего солнца. Глухое, леденящее душу рычание вырвалось из груди страшного существа, но даже и этот звук не смог вселить ужаса в сердце Даруса и заставить дрогнуть руки, сжимавшие ятаган. Калишит внимательно наблюдал за приближающимся чудовищем, собираясь с силами, чтобы нанести ему удар.

Глядя на лоб громадной кошки, Дарус решил, что именно туда он постарается ударить как можно сильнее. Он понял, что единственная возможность расправиться со страшным зверем — это размозжить ему голову…

Очень медленно и осторожно Дарус поднял ятаган, но существо продолжало приближаться, словно совершенно не испытывало страха. Вот оно уже почти подобралось к нему. Теперь каждый вдох зверя сопровождался длинным воинственным рычанием.

И тут серебристый клинок молниеносно рассек воздух, направляясь точно в цель. Калишит вложил в этот удар всю силу тела и души.

Клинок попал как раз в то место, куда Дарус и собирался нанести удар… но оружие прошло сквозь воздух, и Дарус потерял равновесие и упал.

Калишит тут же резко сел и протянул руку, чтобы потрогать чудовище, которое стояло рядом и грозно рычало. Но рука, ничего не ощутив, прошла сквозь гладкий черный бок, и Дарус понял, что существо перед ним сотворено из воздуха!

Чудовище зарычало снова, и по спине калишита пробежал холодок. Рычание доносилось сзади! Теперь Дарус понял страшное колдовское свойство этого зверя: казалось, что он находится в одном месте, когда на самом деле готовится напасть на ничего не подозревающую жертву совсем с другой стороны. Сильный и верный удар Даруса был нанесен изображению чудовища, а в действительности же зверь прятался у него за спиной!

Это открытие заставило Даруса резко откатиться в сторону, и в этот момент громадная пантера приземлилась рядом с ним.

Калишит быстро сел, не обращая внимания на боль. А затем, крепко зажав в руке сияющий Кошачий Коготь, с силой ударил — и клинок вошел в тело врага. Чудовище завопило, словно раненая кошка, и отскочило на несколько шагов. Одновременно изображение зверя рядом с Дарусом шарахнулось в сторону.

Калишита охватило такое сильное возбуждение, что он даже сумел подняться на ноги. Снова Дарус взмахнул ятаганом, но на этот раз рассек лишь воздух; однако калишит продолжал нападать на страшное порождение зла. Теперь каждый раз, прежде, чем нанести удар, он смотрел, кто перед ним — фантом или существо из крови и плоти. Зверь отступил, оглушенный безжалостными атаками, но это длилось всего несколько мгновений. Со свистом одно из щупалец зацепилось за ноги Даруса и, повалив его на землю, начало обвиваться вокруг тела. Дарус поднял Кошачий Коготь, но тут другое щупальце крепко сжало его горло; влажные, словно голодные, присоски облепили лицо, и калишит громко захрипел. Из последних сил пытался Дарус вырваться. Но чудовище одним резким движением вырвало сердце из груди калишита.

— Северный Мыс! Мы почти дома!

Услышав крик впередсмотрящего, Грюннарх бегом бросился на нос корабля. Он смотрел на родной берег и наслаждался представшим его глазам видом. Хвойные леса, растущие по берегам Норландии, придавали этим местам веселый и живописный вид, особенно после бесконечно серых холодных вод моря Муншаез.

Возвращаясь домой после летних военных походов, Грюннарх всегда возносил хвалебные молитвы Темпусу. Но теперь короля охватило небывалое чувство благодарности провидению и радость возвращения.

Сегодня во многих домах будут литься слезы и объявят траур, когда станет известно, что один корабль со всей командой уже никогда не вернется домой. Но в этом году горе от потери людей будет не столь тяжелым, как в прошлые годы, — ведь он привез своим согражданам то, чего ему еще ни разу не удавалось добыть во время своих летних набегов. Он всегда возвращался с добычей, иногда привозил рабов — и всегда позади у него оставались новые враги.

Теперь же впервые Грюннарх Рыжий вернулся домой, заключив союз. Он знал, что эта новость будет встречена его народом по-разному, но Грюннарх пользовался достаточным авторитетом и готов был убедить всех в правильности и целесообразности заключенного с Корвеллом мира.

Он наблюдал за тем, как капитан провел стройное судно мимо Северного Мыса и направился в Норландский Залив. Прямо по курсу расположился его родной город, и король уже видел, как сторожевые посты посылают сигналы об их приближении; очень скоро на берегу соберется толпа встречающих, где, конечно же, будет и его жена. Ингра все поймет. Нет никакой необходимости воевать с ффолками. А с ее помощью он сумеет убедить и всех остальных.

Еще не стемнело, а корабль уже вошел в порт и причалил у каменной пристани. Как Грюннарх и ожидал, громадная толпа собралась встретить своего короля. Люди молча следили за маневрами флагманского судна. Семь месяцев назад от этой самой пристани отошли два корабля, на которых отправлялись в летние набеги восемьдесят человек. Лишь половина из них вернулась домой, и в толпе послышались безутешные рыдания. Не обращая внимания на плачущих женщин, Грюннарх Рыжий гордо ступил на родную землю.

Из толпы ему навстречу вышла Ингра, и король подхватил ее на руки, с наслаждением прижав к себе ее теплое, нежное тело. Она не плакала, потому что жене короля не пристало показывать свои чувства на людях, но Грюннарх понял, что она счастлива видеть его живым и невредимым.

Король осторожно опустил жену на землю и повернулся к тем, кто собрался на пристани. Люди смотрели на него со смесью надежды и страха, в то время как король широко развел руки в стороны и громовым голосом провозгласил:

— Созовите всех старейшин Норландии на совет, который состоится в моем замке через пять дней! Я созываю Совет Зимней Ночи! Мы вернулись с сокровищами и сможем позаботиться о тех, кто осиротел. Остальное мы разделим вместе со старейшинами кланов.

Объявив это, он позволил людям разойтись, посеяв в их душах смутную надежду. Совет Зимней Ночи собирался очень редко, поскольку путешествие по Норландии в это время года было опасным делом. Северяне понимали, что на совете будет обсуждаться дело огромной важности и что король ничего не скажет им раньше времени.

Приказ короля понесся в горные деревушки и города, расположенные вдоль побережья. Старейшины кланов быстро собрались и — кто на корабле, а кто на лошади — отправились в замок короля Грюннарха Рыжего.

Четыре существа осторожно пробирались вперед, оставив позади ненадежную защиту мертвого леса. Они медленно шли, утопая в зловонной коричневой грязи, в сторону пруда с черной водой. На каждом был надет толстый меховой плащ, впрочем, руки оставались свободными. У двоих были мечи, двое других, казалось, были не вооружены. Одно из существ махнуло рукой самому маленькому из отряда, которое тут же остановилось, — из-под капюшона выбилась прядь золотых волос, и существо, сердито сверкая карими глазами, замахало руками. Наконец, с очевидным неудовольствием, оно направилось назад в лес и укрылось под высохшими серы и деревьями.

Трое остальных, пройдя между белыми статуями, подошли к черной воде. Одно из существ немного задержалось около каменного изваяния молодой женщины, одетой как воин, а затем быстро догнало своих спутников, которые были уже почти у самой кромки воды.

ПОДОЙДИТЕ БЛИЖЕ… ЕЩЕ БЛИЖЕ. Баал внушал незнакомцам, что они должны подойти и коснуться воды. Баалу невыносимо хотелось нанести им смертельный удар, но он не мог выбраться из Источника, и поэтому ему приходилось ждать, когда жертвы сами придут к нему. Баал чувствовал, что перед ним древние существа, в чьих душах властвуют мир и покой. Очень похожие на людей и полные жизненных сил, они тем не менее не были людьми. Они были мягче и нежнее людей, и Темный Бог понимал, что от их смерти он получит такое наслаждение, какое не сравнится ни с чем, испытанным им до сих пор.

Наконец, одно из существ, встав на колени, протянуло руку и коснулось тонкими пальцами поверхности воды.

Тут же из середины Источника с зловещим шипением вырвалось ослепительно яркое синее пламя и осветило ставшую вдруг неподвижной фигуру. Вспышка синего огня, словно молния, пронеслась в воздухе и коснулась второго, а потом и третьего существа. Серебряные мечи почернели, а мех на плащах новых жертв Баала обгорел.

Затем огонь исчез, и на берегу остались три фигуры, обожженные и уродливые, убитые, но не умершие. Их телесные оболочки медленно разбрелись вокруг Источника и вскоре заняли свои посты, став стражниками Баала. Он не слышал, как четвертое существо, пронзительно вскрикнув, помчалось прочь от Источника.

Баал был доволен, но напряжение, с которым он ожидал приближения жертв, все еще не спало. Темный Источник становился скорее закрытой дверью, чем открытым окном в мир. Отнимая силы у Матери-Земли, используя их в собственных целях, Баал очень захотел сам принять участие в исполнении своего плана. А для этого ему придется придумать что-нибудь, чтоб иметь возможность выйти из Источника.

Тристан проснулся от охватившей его вдруг тревоги. Он вскочил, держа в руке сияющий меч Симрика Хью, и приготовился отразить нападение любого врага. Но в лагере было тихо, в тусклом свете раннего невеселого утра Тристан увидел, что его спутники тоже ворочаются в беспокойном сне. Тэвиш, которая стояла прислонившись к дереву, — была ее очередь охранять лагерь, — удивленно посмотрела на короля.

— Нервничаете, сир? Да уж, спали вы ужасно. Мне еще не доводилось видеть столь темпераментных танцоров и горластых певцов, каким вы оказались сегодня ночью.

— Да… как-то мне не по себе, — мрачно согласился Тристан, глядя на уродливые деревья и неестественно густой туман, окутавший лес. — Впрочем, у меня на это есть причины. Дарус не вернулся?

— Нет, сир, — ответила Тэвиш, помрачнев. — Я очень волнуюсь.

— И я тоже, — прошептал король. Теперь он уже не столько тревожился, сколько боялся, что с Дарусом случилось что-нибудь ужасное. — Я отправлю Кантуса по его следу. Мы найдем его. В этом лесу нельзя бродить в одиночку.

— У меня от одного только его вида по спине начинают мурашки бегать, — согласилась Тэвиш. — Правда, вот вы проснулись, и мне стало не так противно и одиноко. За час до рассвета я без конца оглядывалась, мне все казалось, что сзади кто-то стоит.

— Дело не во времени, — вмешалась Робин, выходя на поляну. — Это место просто отвратительно.

— Долина Мурлок? — спросил Тристан.

— Такая, какой она стала. Долину подчинило себе очень могущественное зло — конечно же, гораздо более страшное, чем просто священник. Возможно, этот священник тесно связан со своим Богом. Темная сила, должно быть, сосредоточена в роще Верховной Друиды, потому что именно оттуда поддерживался порядок во всей Долине.

— И именно там остались друиды, превращенные в каменные изваяния? — спросила Тэвиш.

— Да, и я собираюсь отправиться туда и сразиться с Богом зла!

Тристану было весьма любопытно, как она собирается это сделать, но он не осмелился спросить. Тэвиш, казалось, тоже интересовали подробности, но она только пожала плечами.

— Ну, что ж, я с вами. Мне кажется, я бы сочинила несколько прекрасных баллад, если бы осталась с вами в Каллидирре. Теперь я намерена пройти с вами весь путь до конца.

— Я умираю от голода! — послышался сонный голос Полдо. — Мне, пожалуйста, три яйца всмятку.

— Яйца? С беконом, естественно… и пироги. Ну, давайте же скорее, завтракать! — Ньют высунулся из-под седла, служившего ему палаткой.

— Только хлеб, — резко сказал король, которого вдруг разозлило такое легкомыслие спутников. — А через десять минут отправляемся в путь.

Тристан потянулся, чтоб окончательно скинуть ночной сон, сковавший мышцы, и надел кольчугу. Даже сквозь шерстяную рубашку он почувствовал холодное прикосновение металла.

Он оседлал Авалона и лошадь Даруса. А Робин принесла спальный мешок калишита и привязала его к седлу.

— Дарус ушел по тропинке в Долину, — объяснил Тристан. — Я хочу пустить Кантуса по его следу. Если он отклонился от тропинки, попытаюсь отыскать его. Я догоню вас позже.

— Конечно, — согласилась девушка. — Только мы все вместе отправимся на поиски. — В глазах Робин уже не было гнева, она спокойно смотрела на Тристана. — Главное сейчас — найти его.

К тому моменту, когда все были готовы отправиться в путь, Тристан уже нашел след Даруса и показал его Кантусу. Мурхаунд мгновенно все понял и легко помчался по тропинке, принюхиваясь к земле, чтобы не потерять след.

Тристан на Авалоне скакал следом, а за ним Робин на лошади Даруса. Ньют, как заправский всадник, уселся на седле рядом с ней, а Язиликлик устроился перед королем на Авалоне. Полдо и Тэвиш замыкали их небольшой отряд.

Путешественников по-прежнему окружал мертвый лес. Когда-то здесь росли древние сосны, но теперь лишь высокие голые стволы с высохшими ветками да усыпанная сухими иголками земля остались от былой красоты этих мест. Тропинка, по которой ехали Тристан и его спутники, бывшая когда-то звериной тропой, змеилась между громадных сосен, затем постепенно спускалась, все приближаясь к Долине Мурлок.

Король положил руку на плечо Язиликлика, чтоб тот не свалился с лошади, когда Авалон перескочил через упавшее дерево. Тристан дотронулся до эльфа очень осторожно, чтобы не помять его прозрачные крылышки, и почувствовал, что тот весь дрожит.

— Что случилось, Яз? — тихо спросил он, наклонившись к эльфу.

— Это… ну, все это! — пропищал Язиликлик, в отчаянии размахивая руками. — Из всех мест в мире — в целом мире — эта Долина была ближе всего к Волшебной Стране! А теперь Долина умерла — совсем умерла, ничего не осталось!

— Волшебная Страна? Я слышал, что эта страна не похожа ни на какое другое королевство. Это правда?

— О, да, д-да! — Язиликлик оживился и как-то даже просветлел. — Там красота и волшебство — и еще п-покой, там так чудесно!

— А где она, эта Волшебная Страна?

— Я не знаю точно. Чтоб попасть туда, надо пройти через ворота. Это очень л-легко, легко. Ворот очень много, особенно здесь, в Долине.

— И ты вышел через такие ворота и оказался среди нас? — Тристан старался отвлечь эльфа от грустных мыслей.

— Д-да! Д-давным-давно. Я пришел в эту Долину. Она была почти так же прекрасна, как Волшебная Страна. Зачем им понадобилось убивать красоту?

— Долина возродится, вот увидишь. Тот, кто принес смерть в Долину, наверняка не всесилен — у него тоже, я уверен, есть слабое место. Мы победим его.

— Все вокруг мертвое, — заплакал эльф, его совсем не утешили слова Тристана.

Король смотрел на изуродованный пустой лес совсем другими глазами и впервые задумался о природе зла, с которым он собирался сразиться. Он всегда знал Долину, как заповедник дикой природы, где обитало огромное количество зверей и птиц. В то же время он понимал, что для Робин Долина была больше, чем просто лес, населенный диким зверьем. Долина была средоточием ее веры, местом, где обитала душа Богини. И, наконец, он понял — впрочем не до конца, — что значило для Робин осквернение этих священных мест.

Кантус, не сворачивая и не останавливаясь, вел маленький отряд вперед. Каким-то образом Дарусу удалось не потерять тропинку в ночной тьме, и король — уже в который раз — восхитился способностями калишита: любой другой был бы ослеплен темнотой и давно потерял бы способность ориентироваться.

Неожиданно след привел в скалистое ущелье, и тут Тристан придержал Кантуса, потому что лошади с трудом пробирались по крутой каменистой тропе. Мурхаунд бросился было вперед, но потом остановился, нетерпеливо поджидая всадников. Он не мог устоять на месте и начал бегать кругами, а когда Авалон оказался рядом, словно молния метнулся вперед.

Вскоре Тристан потерял его из виду: мурхаунд скрылся за очередным поворотом. Как всегда, пес бежал молча, не издавая ни звука, поэтому было невозможно определить, где он сейчас находится.

Осторожно, поторапливая Авалона, Тристан свернул за тот же поворот, за которым скрылся мурхаунд. Конь отшатнулся, ноздри его начали раздуваться, и Тристан инстинктивно потянулся к оружию.

Но тут он понял, что здесь им ничего не угрожает, — просто зрелище, представшее их глазам, было очень странным: Кантус остановился у подножия почти совершенно вертикальной гранитной стены. Они были на дне пропасти! Мурхаунд встал на задние лапы, упираясь передними в стену, — теперь пес стал выше человеческого роста.

Проследив за взглядом собаки, Тристан заметил страшный кровавый след, который тянулся вверх по стене. Кровь уже подсохла и стала буро-коричневой, но ошибки быть не могло.

Из-за поворота появилась Робин, и Тристан увидел, как она мгновенно побледнела. Она осмотрелась по сторонам и скомандовала:

— Возвращаемся на тропу! Можно обойти эту пропасть стороной и подняться наверх.

Она резко развернула жеребца и поскакала назад.

Кактус пронесся между ног Авалона и в долю секунды обогнал Робин. Похоже, мурхаунд понял, что калишит где-то рядом, и помчался к нему навстречу — щемящий страх, мучивший Тристана все утро, превратился в холодный ужас, который сковал все его существо. Полдо и Тэвиш тоже развернулись — теперь они возглавляли отряд — и поспешили вслед за Кантусом.

Всадники мчались вперед, стараясь не думать о том, что ждет их на вершине скалы.

Хобарт бродил по небольшим селениям с крытыми шкурами животных домиками, ютившимися среди бесконечных хвойных лесов северного Гвиннета. Эти земли совсем не походили на Корвелл, расположившийся на южной оконечности острова. В то время как Корвелл был открытым для всех мирным королевством, где жили фермеры, возделывавшие свои поля, — эти районы населяли охотники и воины. В то время как ффолки считали, что главное в их жизни — земля, северяне чтили море. «Но они тоже умрут», — со злорадством подумал священник. И их смерть доставит громадное удовольствие его Богу, так же как и уничтожение мирных ффолков, живущих на юге.

Наконец священник вышел на берег, где он смог как следует полюбоваться темными деяниями Баала. Остров Оман был отделен от северного берега Гвиннета Оманским проливом. На этом острове находилась знаменитая крепость, которая называлась Железной — когда-то там жил король северян Телгаар Железная Рука. Оман с хорошо защищенным заливом и, в особенности. Железная Крепость были средоточием власти северян на островах Муншаез.

Но эта цитадель, уже заметно потерявшая свое влияние из-за войны прошлого года, вскоре и вовсе перестанет существовать. Воды пролива уже потемнели и словно налились силой. Глазам священника предстал скалистый берег острова, однако внимание Хобарта было сосредоточено на море.

На воде плавали клочья пены и вонючая темная грязь. Оставаясь невидимым, Хобарт наблюдал как расстроенные деревенские рыбаки с изумлением взирают на неожиданно сгнившие лодки и, морщась, принюхиваются к отвратительному запаху, который, казалось, издает сама море.

Он обрадовался, увидев потрясенные лица мужчин, которые вытаскивали из пролива сети с разлагающейся рыбой. Священник удовлетворенно потер руки, когда вдруг из воды на берег вынесло раздувшийся посиневший труп, который напугал женщин до полусмерти. Очень скоро северяне перестанут обращать внимание на эти мелкие неудобства, потому что Баал приступил к выполнению своего плана. И тогда грязная вода и плохие уловы или отвратительный запах перестанут занимать людей. Им придется столкнуться со свирепыми сахуагинами. А может быть, с чем-нибудь и похуже.

Камеринн скакал по болоту, без труда вытаскивая копыта из чавкающей жижи. Под ногами у него пенилась и бурлила грязная коричневая вода, во все стороны летели брызги, которые, попадая на его белоснежную шкуру, оставляли на ней темные подтеки. Пропитавшаяся мерзкой вонючей жидкостью шерсть прилипла к бокам и животу.

Но он мчался вперед, высоко подняв голову, а за ним летела, развеваясь на ветру, его шелковистая белая грива. И как вызов окружающему опустошению и разорению — на лбу гордо сиял рог.

Скоро Камеринн взобрался по пологому склону и снова оказался на участке сухой земли. Раньше он остановился бы, чтобы пощипать клевера или молодой травы, но теперь здесь не осталось ни единой травинки. С каждым днем единорог продвигался все дальше вглубь погибшей долины. И с каждым днем пейзаж вокруг становился мрачнее и безрадостнее. Теперь уже сквозь заляпанную грязью шкуру единорога явственно проступали ребра, однако, он по-прежнему высоко держал гордую голову. Вот он снова легким галопом устремился вперед — он мог бежать так хоть целый день. Камеринн мчался по холмам, перепрыгивая кучи погибших сухих деревьев, которые для многих были бы непреодолимым препятствием. Вскоре он оказался в низине, в каменистом русле высохшей реки. Здесь не было деревьев, и он побежал быстрее. Наконец единорог остановился и начал принюхиваться, ноздри его дрожали от возбуждения. Он беспокойно огляделся по сторонам, а потом стал внимательно всматриваться в землю под ногами.

След! Он пересекал тропинку, на которой находился Камеринн. След был совершенно не заметен, поскольку существо, прошедшее неподалеку, не задело ни камешка, не сломало даже самой небольшой веточки. И тем не менее единорог ясно видел, что прошло чужое существо, он знал, где ступали громадные лапы.

Обнаружив след, Камеринн содрогнулся: он понял, что это существо было порождением страшного и могущественного зла.

Бог убийств высасывал теплую жизнь из островов Муншаез — как вампир, отнимающий кровь и жизнь у своей жертвы. И постепенно иссякала сила Богини Матери-Земли.

Существование Баала было наполнено предательствами, убийствами и смертью. Его влияние распространялось настолько далеко, что многим его слугам и не снилось. Существа из мира смертных не раз сталкивались с могуществом Баала и его вассалов.

Но никогда до сих пор он не пытался уничтожить другое Божество.

КЛЯТВА КРОВИ И ОТЧАЯНИЯ

Кантус первым обнаружил труп и горестно застыл у тела Даруса. Тристан спешился и медленно подошел к останкам своего друга. Он слышал, что сзади встала Робин, но не обернулся.

Не было никаких сомнений, что калишит мертв. На его груди зияла страшная рана. Вся земля вокруг была залита кровью. Онемев, Тристан смотрел, как Робин встала на колени и закрыла Дарусу глаза. Друида склонила голову, и Тристан тоже опустился на колени, не в силах произнести даже слова молитвы. Остальные молча стояли рядом.

«Это я виновен в его гибели!»— повторял упрямый голос в сознании Тристана. Он посмотрел на Робин и увидел, что она плачет. В этот момент он больше всего на свете боялся, что она обвинит его в смерти Даруса. Тристан был уверен, что если это произойдет, то чувство вины и горя сведут его с ума.

Через несколько минут Робин поднялась с колен и посмотрела на Тристана глазами, полными слез, но в них не было укора, лишь боль и скорбь.

— Я пойду поищу место, где мы похороним его, — сказала она и направилась в лес.

Тристан только кивнул и молча посмотрел ей вслед. Когда Робин скрылась в лесу, его глаза невольно вернулись к телу друга. Он резко сорвал с себя плащ и, встав на колени перед Дарусом, закрыл его. Только тогда дал волю слезам.

— Клянусь всеми Богами, мой друг, я знаю, что виноват перед тобой! — шептал Тристан; ему хотелось, чтобы только калишит знал о его раскаянии. — Я не заслуживал твоей преданности, но все же ты был верен мне до конца.

Тристан поднял взгляд к серому небу, слезы застилали ему глаза.

— Перед всеми Богами обещаю отомстить за твою смерть. Я знаю, что не смогу вернуть тебя назад, но я буду молиться, чтобы твоя душа даровала мне прощение!

Он рыдал о потере друга и о своей вине, приведшей Даруса к гибели. Ему казалось, что все вокруг свидетельствует о его ошибках и что жизнь превращается в хаос. Все его неудачи и провалы как будто сконцентрировались в холодеющем теле его друга, лежащем посреди мертвого леса.

— Все, хватит! — прошептал он почти неслышно. Прижав руки к глазам, он пытался остановить слезы. Кто-то прикоснулся к его плечу, и, вздрогнув, Тристан увидел стоящую возле него Тэвиш.

— Он был храбрым воином и настоящим другом, — сказала она, ее глаза были тоже полны слез.

— А я был тем… — сердито начал Тристан.

— Не говори так! — оборвала его Тэвиш, и в ее голосе зазвучала сталь. — Ты Высокий Король ффолков, наш король. Наши судьбы неразрывно переплелись с твоей, и некоторые из нас умрут прежде, чем ты выполнишь свое предназначение!

Король хотел было возразить, но этот жесткий тон и сила, с которой говорила менестрель, заставили Тристана сохранять молчание.

— Ты скорбишь при виде смерти тех, кто служил тебе, и это хорошо, потому что ты должен разделять нашу боль. Но ты не можешь взвалить на свои плечи вину за эти смерти. У тебя есть цель, осуществив которую, ты воплотишь в жизнь надежды многих поколений ффолков. Эта цель — вот что должно быть главным для тебя!

Тристану хотелось закричать, что все совсем не так, что за эту смерть именно он несет ответственность, что во всем виноваты его легкомыслие и эгоизм.

Но он ничего не сказал. Ее слова заставили Тристана задуматься. Казалось, он очень долго простоял молча. Тэвиш села под деревом и начала наигрывать медленную мелодию на лютне. Музыка обволокла Тристана — нежная и в то же время терзающая сердце. В ней было много печали, однако было в этой мелодии нечто, дающее надежду.

— Я всегда говорил, что должен присматривать за ним, — грустно сказал Полдо. Лицо карлика покраснело от горя. Тристан и раньше подозревал, что маленький искатель приключений относится к калишиту с трепетной любовью, которую тщательно скрывает.

Ньют и Язиликлик молча сидели на земле. Чешуйки волшебного дракончика стали темно-малинового цвета — оттенок, который никому из его друзей видеть не приходилось. Язиликлик нервно посматривал на лес, и его усики взволнованно подрагивали. Робин вернулась; ей удалось найти подходящее место для могилы, и Тристан отнес туда тело Даруса. Остальные предлагали ему свою помощь, но он отказался.

Они, как умели, подготовили Даруса к погребению, накрыв тело любимым красным плащом калишита. Робин аккуратно расчесала ему волосы, и всем вдруг на мгновенье показалось, что он просто спит.

Тристан осторожно снял с калишита волшебные перчатки и сложил его руки на груди. Повернувшись к Полдо, он протянул мягкие кожаные перчатки карлику.

— Мы нашли их… очень далеко отсюда, — запинаясь, сказал Тристан. — Я думаю, что он… он хотел бы, чтобы они достались тебе.

Подавленный, Полдо ничего не сказал, лишь с благоговением взял перчатки и быстро надел их. Пока Тристан держал в руках перчатки, они казались слишком большими для Полдо, но стоило ему их натянуть, как они пришлись как раз впору.

Они похоронили Даруса на маленькой поляне. Робин прочитала над его телом молитву, в которой она просила Богиню помочь душе калишита достичь уготованной ей судьбы. Тэвиш сыграла прощальный гимн, печальный и прекрасный, и они постояли у могилы в молчании.

Тристан посмотрел на яму, которую выкопал голыми руками. Он никогда не чувствовал себя более одиноким. Все время, пока он копал могилу, у него в голове пульсировала одна мысль: он должен положить конец хаосу, в который начала погружаться его жизнь…

Хобарт решил, что поселение, раскинувшееся перед ним, должно быть, самое большое на этом побережье. Он стоял на высокой голой вершине холма, расположенного менее чем в миле от города. С вершины он видел деревянные и крытые шкурами животных домики, разбросанные вдоль побережья небольшой бухты. Шаткие деревянные мостки уходили в море; около них прыгало на волнах несколько рыбачьих суденышек.

Это был небольшой городок, но другие селения, которые ему удалось найти, были еще меньше — крошечные деревушки с одним или двумя десятками домов. Северное побережье Гвиннета было малоинтересным для нападения: здесь мало чем можно было поживиться. Правда, планы Баала были не до конца понятны его скромному служителю. Но если Баал приказал, чтобы вторжение было произведено именно здесь, значит так тому и быть.

В заливе не было видно ни одной лодки: все прибрежные воды были загрязнены. Сквозь дымку вдалеке Хобарт рассмотрел очертания острова Оман. Солнце уже начало клониться к горизонту, но до заката еще оставалось несколько часов.

Некоторое время священник исследовал вершину холма, а затем, найдя десяток камней, отметил самую высокую точку, сложив из них маленькую пирамиду. Он стал ходить вокруг нее по кругу, медленно повторяя слова заклинания и разбрасывая растолченные в порошок бриллианты. На камнях стал появляться светящийся лабиринт линий, пока не возник волшебный круг. Линии казались вырезанными в самой скале, и от них исходило серебристое свечение, заключая священника в магический круг.

Теперь Хобарту ничто не могло помешать подготовиться к главному защитному заклятию. Он сел внутри круга и закрыл глаза. Священник призвал на помощь все силы своего черного сердца, все знания извращенного разума и начал призывающее заклятие. Долгие минуты сидел он неподвижно, как статуя, с плотно закрытыми глазами и искаженным от напряжения лицом. Только раздувающиеся широкие ноздри служили доказательством того, что он жив.

Однако, под неподвижной оболочкой Хобарта бешено пульсировала невероятная жизненная сила. Дух священника испускал могучий призыв, который могли услышать лишь посвященные.

В соленых водах залива Оман плавало существо, которое услышало этот призыв и немедленно принялось за выполнение своей задачи. Ясалла, Верховная Жрица сахуагинов и верная почитательница Баала, уже давно ожидала сигнала от своего сообщника-человека.

Ясалла оставалась недалеко от поверхности моря, куда еще проникал тусклый свет солнечных лучей. Здесь было неглубоко, гладкое дно покрывал толстый слой ила, но жрица не обращала на это внимания. Она медленно двигалась между поверхностью и дном, выжидая.

А вокруг застыли в ожидании ее команды морские легионы. Впереди стоял отряд оживленных великанов. Их толстые, раздувшиеся тела напоминали чудовищных червей. Сине-черная вода бурлила вокруг них, но великаны стояли не шевелясь, готовые броситься вперед по одному слову жрицы.

За великанами находились тысячи утонувших моряков, рыбаков и солдат, которые тоже были принуждены служить Баалу и его приспешникам. И только за бесконечными рядами утопленников выступали сами сахуагины. Они выйдут из моря вслед за армией мертвецов и покончат с теми, кто еще останется в живых. Слава Баалу и его легионам! Слава легионам короля Ситиссалла, собравшимся на другой стороне залива!

Пока Ясалла посылает свои войска к берегам Гвиннета, Ситиссалл поведет своих воинов, жаждущих крови, на остров Оман. Когда прибрежные деревни будут уничтожены, обе армии соединятся, чтобы войти в Железную бухту и разрушить огромную крепость.

Теперь, услышав призыв, Ясалла сумела определить, откуда он исходит. Большие желтые плавники ощетинились, и ее жрицы тотчас же заметили сигнал. Армия, наконец, двинулась вперед.

По густому илу маршировали мертвецы к берегу. Сахуагины медленно плыли вслед за ними, и все вместе они напоминали огромную зловещую тучу.

Вскоре головы великанов показались в широкой полосе прибоя, их пустые глазницы равнодушно смотрели на берег. Распухшие огромные трупы брели по мелководью, высоко подняв над головой дубинки, топоры и молоты. Кожа великанов от долгого пребывания в воде стала молочно-белой, и их громадные, пропитанные водой, тела, тяжело шлепали к берегу.

У Колла нетерпеливо стучало сердце, когда он вышел из маленькой гостиницы и направился к пристани. «Звездочка» весело подпрыгивала на волнах у причала. Хотя парусник был совсем небольшим, он прекрасно подходил для его целей.

А вот и она — собственной персоной. Гвен направлялась к лодке, и в ее походке он заметил нетерпение, которое очень обрадовало Колла. Наконец-то! Как давно он пытался остаться с ней наедине. Теперь девушка улыбнулась ему, и в ее карих глазах промелькнуло некое обещание, отчего его страсть разгорелась еще больше.

Она была не очень хорошенькой, его Гвен, но сразу привлекла к себе внимание Колла своей живостью и веселым нравом, когда он пришел покупать щит и куртку у ее отца, кожевенных дел мастера в Годскове. Невысокая, пухленькая, Гвен тогда встретила его смущенной улыбкой. Ее рыжеватые волосы были коротко подстрижены, и Коллу нравилось, как они обрамляли ее круглое, улыбающееся лицо. Странно, хотя он был очень высок, даже для северянина, они составляли очень привлекательную пару. Прошлой весной его подбородок наконец покрылся мягкой бородкой, и сейчас Колл довольно ее поглаживал, приближаясь к причалу.

Он помог Гвен забраться в лодку и с удовольствием прижал девушку к себе, когда она потеряла равновесие и оперлась на него.

— Садись сюда, — предложил он, опуская ее на носовое сидение. Отвязав причальный конец, он быстро оттолкнулся от пирса, и «Звездочка» легко поплыла вперед. Слабый ветерок подхватил лодку, и она стала удаляться от берега.

Некоторое время молодые люди молчали. Колл без особого успеха старался не обращать внимания на лишенные жизни, коричневые волны моря. Действительно, рыба гибла целыми косяками; уловы стали маленькими, а то, что все-таки удавалось поймать, часто оказывалось несъедобным. Даже мирные рыбаки Гвиннета стали задумываться о вооруженных набегах: выжить становилось все труднее.

Колл старался отогнать невеселые мысли: Гвен родилась в семье ффолков, в то время как его предки были северянами, не раз совершавшими набеги на земли ффолков за последнее столетие. Он сосредоточился на глазах своей пассажирки, и та скромно отвела их в сторону. Какие они у нее красивые! Колл прочитал в них смущение, но не страх. С самого начала его привлекали сдержанность и смелость Гвен, столь редкие качества для северных женщин.

Он приспустил парус, и «Звездочка» медленно дрейфовала по легким волнам. Кодсби остался далеко позади, хотя Колл еще мог разглядеть отдельные здания. С уверенной грацией моряка он легко прошел на нос, сел рядом с Гвен и взял ее за руку. Она смущенно засмеялась, но не отвернулась, когда он наклонился поцеловать ее. Он обнял девушку — она была теплой и мягкой — и сердце Колла дрогнуло. Вдруг он почувствовал, как девушка напряглась, ее глаза широко раскрылись, в ужасе глядя на что-то за его плечом.

Гвен закричала, а Колл, быстро обернувшись, окаменел. Самое ужасное существо, какое ему только доводилось видеть, медленно забиралось на корму, облизывая губы длинным раздвоенным языком. Белесые глаза вылезали из орбит, острые зубы сверкали в широко раскрытой пасти. Его тело, отдаленно напоминающее человеческое, было полностью покрыто зеленой чешуей, когтистые перепончатые руки крепко цеплялись за дно лодки.

Северянин был в панике: что он мог сделать? С ужасом смотрел он на отвратительное чудище, ползущее к нему. Наконец, жуткий страх вывел его из оцепенения — Колл вырвал из уключины длинное весло и обрушил его на голову существа, которое в этот момент попыталось встать. Существо упало на колени: Колл снова ударил его веслом — от удара оно даже сломалось — и чудовище замертво упало на дно лодки.

— Что… что это такое? — прошептала девушка, а Колл тяжело опустился рядом с ней.

Некоторое время он не мог говорить. Тошнота подступала к горлу, и он несколько раз судорожно вздохнул. Наконец, ему удалось взять себя в руки.

— Я слышал истории о людях-рыбах, обитателях морских глубин. Иногда они нападают на корабли, но это бывает только далеко в открытом морс, — северянин говорил медленно, словно вспоминая.

— Смотри… Кодсби! — закричала Гвен, показывая на берег. Они с ужасом смотрели, как волна огромных белых тел накатилась на берег и стремительно вошла в город, убивая всех, кто не успевал убежать. Затем из моря стали выходить все новые и новые захватчики.

Колл поднял парус, и их маленький кораблик поплыл в сторону пролива.

— Куда ты? — испуганно спросила Гвен. — Вся моя семья осталась там. Мы должны вернуться!

Колл мрачно кивнул в сторону города — над ним уже начали подниматься клубы дыма, и кое-где вырывалось пламя.

— Они либо успели убежать, и тогда они в безопасности, либо не успели, но тогда мы ничем не сможем им помочь.

Гвен со сдавленным рыданием стала смотреть на ужасающий хаос, царящий на берегу.

— Мы отправимся на остров Оман, там мы сможем позвать людей на помощь, и как можно скорее вернемся домой, — успокаивающе сказал Колл.

Конечно, он не мог знать, что Ситиссалл и сахуагины уже захватили остров и что немногие оставшиеся в живых люди бежали искать спасения за стенами Железной Крепости.

Они ехали в сторону Темного Источника, погруженные каждый в собственные мысли, но их всех объединяла общая цель. Ничто на свете не имеет никакого значения, пока они не искоренят страшное зло, которое осквернило эту землю и убило их друга.

Тристан размышлял о том, что будет делать Робин, когда они окажутся у Источника. Она что-то говорила о таинственных свитках. Почему она отказывается рассказать ему обо всем? Это, сообразил он, было еще одним свидетельством того, как изменились их отношения. Робин больше не делилась с ним своими тайнами, не спрашивала его совета. С пронзительной ясностью он вдруг понял, как сильно ему этого недостает. В тысячный раз он проклинал себя, рыжеволосую прелестницу и все обстоятельства той злосчастной ночи.

Ему оставалось только попытаться искупить свою вину. Для начала он должен позаботиться о том, чтобы все его спутники добрались до рощи Верховной Друиды живыми.

Довольно долго они ехали молча. Даже Ньют, казалось, проникся общим настроением. Он грустно свернулся в клубочек на седле перед Робин и, что бывало с ним крайне редко, помалкивал. За спиной у Робин, прикрепленный к седлу, висел серебряный ятаган Даруса, Тристан предложил ей оружие калишита, после того как они похоронили друга, и Робин, хотя и неохотно, но приняла оружие.

Всадники с тревогой поглядывали по сторонам, чувствуя приближение невидимой угрозы. Тристана утешало то, что зоркоглазый карлик ехал последним. Но при мысли, что рядом с Полдо мог бы ехать Дарус, он загрустил еще сильнее. Тристан встряхнул головой, стараясь отогнать эту мысль, и посмотрел в сторону Кантуса. Мурхаунд бежал впереди и вел их в самое сердце Долины Мурлок.

Язиликлик сидел перед королем на широкой спине Авалона. Маленький эльф держал наготове свой крошечный лук с серебристыми, похожими на колючки, стрелами. Его антенны-усики на лбу слегка подрагивали, и Тристан подумал, что они, возможно, помогают эльфу отыскивать врагов. Он очень рассчитывал, что это так и было.

Хотя еще стояла осень, холодный воздух и низкое свинцовое небо скорее напоминали зиму. Снега здесь еще не было, но ледяной ветер с гор пронизывал до самых костей. Дрожа, Тристан надвинул шерстяную шапку поглубже и потеснее завернулся в плащ, но это мало помогло.

Они ехали по еле видимой тропе, петляющей между черными стволами. Хотя опавшие листья, уже наполовину сгнившие, часто скрывали большие участки тропы, Кантус, казалось, бежал по ней, не испытывая ни малейших сомнений. Теперь тропа перестала спускаться, и они ехали по самой Долине.

Вскоре они приблизились к холодным, гниющим топям От огромных болот несло разложением и смертью, и Тристана чуть не вывернуло наизнанку, пока они ехали вдоль их границы. Здесь еще совсем недавно была цветущая местность и чистая заводь с утками, бобрами и другой живностью. Теперь все вокруг было мрачно-коричневым, и стояла мертвая тишина, нарушаемая лишь стуком копыт. Несколько голых одиноких стволов торчали в темной стоячей воде.

Тристан почувствовал облегчение, когда тропа снова вернулась в лес, поднимаясь вверх, подальше от топей. Возвращение в лес, однако, лишь немногим улучшило его настроение: здесь так же не было ни клочка зелени, ни животных, только смердящий запах стал слабее. И топи, и лес были словно окружены саваном смерти.

Вдруг Кантус остановился и стал нервно принюхиваться, шерсть на нем поднялась дыбом. Тристан быстро соскочил с коня.

— П-подожди остальных! Б-будь осторожен, осторожен! — закричал Язиликлик.

Тристан оглянулся и с удивлением обнаружил, как сильно отстали его спутники.

— Прикрой меня сзади, — приказал он. — Я хочу посмотреть, что беспокоит Кантуса. — Тристан увидел, что Робин пришпорила свою лошадь, и повернулся к собаке.

Кантус стоял на оголенном участке тропы и вертел из стороны в сторону своей мохнатой головой. Неожиданно он глухо зарычал и начал отступать назад поближе к хозяину. Тело мурхаунда, казалось, звенело от напряжения, как натянутая струна, клыки обнажились, но Тристан, по-прежнему, не видел, что угрожает бесстрашному псу.

Вдруг земля под королем начала оседать: на долю секунды он завис в воздухе. В тот же миг обжигающая волна газа вырвалась у него из-под ног, охватив огненными пальцами его грудь, так что он не мог даже вздохнуть. Огромные узловатые корни вылезли из разверзшейся земли, и Тристан на мгновенье застыл на краю пропасти. Огромная трещина прошла по земле вдоль тропы, и оглушенный король начал сползать в бездонную черноту. Ядовитые пары, поднимающиеся из бездны, наполнили его легкие, и он потерял сознание.

Мурхаунд, мгновенно сообразив, что происходит, прыгнул вперед и успел схватить своего хозяина за руку. Когда тело Тристана поехало вниз, мурхаунд сильнее сжал челюсти и удержал короля над зловещей ямой. Лапы Кантуса заскользили по земле, и он яростно зарычал, чувствуя, что тоже сползает в пропасть. Затем его дернуло вперед — мурхаунд был явно не в силах долго держать Тристана, — но он не размыкал своих зубов, продолжая отчаянно цепляться всеми четырьмя лапами за землю, но они оба были уже на волоске от гибели.

Рэндольф устало спускался по длинной лестнице замка Кер Корвелл. Дело было к вечеру, а он не успел сделать и половины намеченных на сегодня дел.

Одни обязанности капитана стражи отнимали у него много времени. Но это были пустяки по сравнению с управлением всем королевством в отсутствие короля Кендрика. Он никогда бы не поверил, как много возникает мелких ссор среди жителей Корвелла, если бы ему не пришлось самому их разбирать!

Понтсвейн, конечно, совсем ему не помогал. Лорд отдавал должное щедрым погребам и кладовым Тристана, гостеприимству Кер Корвелла, но совсем не помогал Рэндольфу в каждодневных заботах. Вместо этого Понтсвейн частенько устраивался в Большом зале, один или с какой-нибудь служанкой, часами смотрел на сияющую Корону Островов Муншаез и рассказывал всем и каждому, что на самом деле он, Понтсвейн, достоин Короны.

Рэндольф через деревянную арку прошел в Большой зал и увидел Понтсвейна, сидящего на своем обычном месте. Когда капитан вошел, лорд вскочил на ноги.

— Почему ты шпионишь за мной? — резко спросил Понтсвейн.

— Не будьте смешным, милорд. Я просто направляюсь в кухню, а потом мне нужно проверить конюшню — да и по какому праву вы требуете у меня отчета? — Рэндольфу надоели бесконечные придирки и обвинения Понтсвейна.

— Наш король доверил свое королевство тебе и мне!

Капитан в гневе вышел из зала. Ему ужасно не нравился Понтсвейн, и каждое его слово раздражало. Капитану не хотелось поддаваться все растущей личной неприязни к лорду, но дальше так продолжаться не могло.

Робин в задумчивости поглаживала спину волшебного дракончика. Ее не покидали мысли о Дарусе, хотя она и пыталась сосредоточиться на возможных опасностях, поджидающих их в Долине. Опустошенный лес производил на нее тяжелое впечатление, и ей не хотелось смотреть по сторонам. Робин погрузилась в воспоминания. Она размышляла о первой встрече с Дарусом, когда он украл кошелек принца и Тристан сумел догнать вора только после долгого преследования. Она вспоминала его искрящиеся юмором черные глаза и схватку между калишитом и принцем — уже тогда, при зарождении их дружбы, Тристан был явным лидером.

Тристан! Каким яростным гневом загорелось ее сердце при мысли о нем. Робин не винила его в смерти Даруса, хотя и могла бы. Но всякий раз, когда перед ее глазами вставала картина измены Тристана, горечь и боль охватывали ее существо. Казалось, все вокруг нее рушится.

В отчаянии пыталась друида найти объяснение отсутствию Богини, ее молчанию. Она перестала отвечать на молитвы Робин. Неужели Богиня навеки покинула их землю? Или Робин чем-то невольно обидела свою духовную мать, и она больше не желает приходить к ней на помощь?

И Тристан… Действительно ли женщина из Кер Корвелла околдовала его? Или его любовь была настолько хрупкой, что первая попавшаяся девка смогла завлечь Тристана? Она очень надеялась, что первое объяснение было истинным — но если даже и так, Робин не знала, сможет ли когда-нибудь простить…

Девушка зашептала молитву, но ее слова пустым эхом затихали в мертвом лесу. Никогда не чувствовала она себя такой одинокой, отрезанной от своей Богини. Словно огромная пустота открылась перед ней, а ее веры в силу Богини было недостаточно, чтобы преодолеть эту ужасную пустоту.

Робин пришла в себя, когда Ньют вдруг подскочил перед ней. Волшебный дракончик выгнул спину, как рассерженная кошка, и через шею лошади смотрел на Тристана.

— Что-то меня разбудило! — пожаловался он. — Эй, что это там случилось с Кантусом?

Робин почувствовала, как задрожала земля, и увидела, как перед королем начала образовываться огромная трещина; не задумываясь, она пришпорила коня и поскакала вперед. Желто-красные клубы газа вырвались из земли и стали подниматься над лесом. Сердце чуть не выпрыгнуло у Робин из груди, когда она увидела, что потерявший сознание король соскользнул в бездну.

Ньют взлетел в воздух, его легкие крылышки стали невидимыми: дракончик стрелой помчался к трещине.

Никогда еще Робин не испытывала такого страха, как при виде исчезновения Тристана. Отчаянно упирающийся Кантус сползал к краю трещины, и вскоре его передние лапы соскользнули вниз. Она была еще слишком далеко, и даже Ньют не успевал на помощь.

— Глорус, вич, тали эссата!

Робин в отчаянии закричала слова заклинания, которые вряд ли могли бы задержать падение, но ничего другого друида придумать не могла. Она совершила заклятие, вызывающее быстрый рост растений.

Все заклинания друидов питались силой Матери-Земли, но сейчас необходимая энергия шла от сердца Робин, и на мгновенье она ощутила слабость — у нее закружилась голова и все перед глазами потемнело. Однако, ей удалось заметить, что на краю трещины начали быстро расти травы и кусты. Кантус исчез из виду, а вокруг уже встала зеленая стена. Кустарники продолжали расти и ветвиться вдоль края пропасти, но Робин не видела, что происходит ниже.

В следующий момент она оказалась у трещины. Девушка быстро спрыгнула на землю, но ноги не держали ее, и она ухватилась за поводья. Ужас вновь объял друиду, и она не могла заставить себя заглянуть в пропасть. Ньют порхал над трещиной, от возбуждения то появляясь, то исчезая.

— Они здесь! Ты спасла их! Эй, ребята, вылезайте оттуда! Тристан, проснись!

Робин неуверенно подошла к краю пропасти, задыхаясь от вонючего газа, который поднимался из зияющей раны земли. Хотя у трещины уже успела вырасти плотная стена растительности, девушка пробиралась между ветвями с легкостью, присущей истинной друиде. Наконец, она увидела короля, которого цепко удерживали молодые побеги. Кантус тоже застрял среди кустов. Но когда Робин потянулась к Тристану, мурхаунд уже выбирался к ней.

Ньют продолжал порхать над ними, пока не попал под струю газа. Дракончик моментально из синего стал оранжевым и начал чихать. Он бросился в сторону и, приземлившись, принялся ругаться и кашлять.

Лицо Тристана посинело. Хотя газ уже заметно поредел, Робин подозревала, что Тристан успел им сильно отравиться. Может, он уже мертв? Она отбросила эту мысль и попыталась вытащить наверх его расслабленное тело, но у нее ничего не получалось.

— Я помогу тебе, милая. Давай попробуем вместе! — услышала она голос Тэвиш и почувствовала ее сильные руки у себя на талии. Но даже объединив усилия, они не могли высвободить короля. С ужасом Робин заметила, что губы Тристана стали чернеть.

— Глорус, деситор эхани! — вскричала друида новое заклинание. Она почувствовала, что слабеет, по заставила себя не выпускать из рук тело Тристана Робин увидела, что растительность вокруг начала расступаться, освобождая тело короля. Робин с трудом сумела удержать Тристана, но в этот момент Тэвиш изо всех сил потянула ее наверх, и вдвоем они, наконец, вытащили тяжелое тело короля на край трещины. Друида прижалась ртом к его рту, пытаясь вдохнуть воздух в его легкие. Потом она надавила ему на грудь, чтобы заставить газ выйти наружу, потом опять приникла к его губам. Снова и снова повторяла она свои попытки вдохнуть в него жизнь, пока совсем не обессилела — тогда Тэвиш сменила ее.

В отчаянии наблюдала Робин за лицом короля, надеясь увидеть хотя бы малейшие признаки жизни, но его лицо продолжало сохранять ужасный синеватый цвет.

— Это… это яд! — запинаясь, пролепетал Язиликлик, печально присаживаясь рядом с друидой. — Свежий воздух… воздух до него доходит, но яд… Он погибает от яда.

Робин устало выпрямилась. Конечно, ядовитый газ! Почему она сама сразу не поняла? Она наклонилась над распростертым телом, мягко отстраняя Тэвиш в сторону.

— Ванили, векали! — прошептала друида, сжимая руки. И снова она почувствовала, как волшебство исцеляющего заклятия друидов потекло от нее к Тристану. Оно должно было ослабить действие яда. Робин молилась, чтобы жизни Тристана угрожал только яд.

И снова друидой овладела слабость: ведь ей приходилось черпать силы лишь в своей душе. Пропасть между нею и Богиней по-прежнему оставалась непреодолимой, так что Робин могла рассчитывать лишь на свои собственные, почти истощенные, запасы волшебства. У нее потемнело в глазах, но она успела заметить, как веки Тристана затрепетали и он сделал несколько глубоких вздохов, и тут девушка потеряла сознание и упала на Тристана.

Тэвиш мягко подняла друиду и уложила ее рядом с королем, убедившись, что ее сердце продолжает ровно биться. В этот момент к трещине подбежал Полдо и, встав на колени рядом с Тристаном, взял его большую руку в свои. Тристан тяжело, с хрипом дышал и кашлял. Глаза карлика ни на секунду не прекращали осматривать окружающий лес, словно он в любой момент ожидал внезапного нападения. Но все оставалось спокойным.

Огромная овальная дыра, заполненная разноцветными газами, образовалась в земле перед ними. Сильный, режущий горло запах серы с какими-то еще более неприятными примесями поднимался из пропасти, обволакивая все вокруг.

Тристан сел, с трудом приходя в себя. Он увидел лежащее рядом неподвижное тело Робин, и в его глазах загорелась тревога.

— С ней все будет в порядке, — мягко сказала Тэвиш. — Ей пришлось применить свое волшебство, чтобы спасти тебя. Сейчас она придет в себя.

— У меня начинает кружиться голова, — вдруг сказал Полдо. — Давайте отойдем отсюда подальше.

— Хорошая мысль, — сказала Тэвиш, легко поднимая Робин своими сильными руками. Тристан с трудом поднялся на ноги, а Ньют и Язиликлик взлетели в воздух, готовые отправиться на поиски подходящего места для отдыха. Полдо с помощью Кантуса собрал лошадей, и они медленно двинулись прочь, подальше от ядовитой пропасти.

— Туча газа движется в сторону топей, — заметила менестрель. — А мы поднимемся вверх по склону.

К тому моменту, когда они поднялись на вершину небольшого холма, Робин немного отошла и уже могла сама медленно идти, опираясь на руку Тэвиш. Вскоре они остановились и с облегчением присели отдохнуть. Робин обвела своих спутников испуганным взглядом.

— Что случилось? — спросил Тристан, беря Робин за руку. Она не стала ее отнимать, но смотрела мимо него.

— Они исчезли! — испуганно прошептала она. — Заклинания, которые я сделала… Они приходят ко мне во время молитвы. И когда я их произношу, сила Богини заставляет их исполняться. Но сегодня Богиня не помогала мне. И теперь все эти заклинания вырваны из моей памяти! — В ее голосе зазвенели слезы.

— Но разве ты не можешь помолиться Богине, чтобы она восстановила их? — спросил Тристан.

— Я больше не слышу ее. Я даже не знаю, жива ли она. Мне кажется, что мы попали в такое место, где Богини больше нет — а ведь мы в Долине Мурлок!

— Ты должна поберечь свои силы, — сказала Тэвиш. — Используй волшебство только тогда, когда это совершенно необходимо.

Они все понимали, хотя никто не сказал об этом вслух, как им понадобятся ее заклятия.

— Я уже пришла в себя, — заявила друида. — Мы должны двигаться дальше!

— На этот раз первой пойду я, — предложила Тэвиш.

— И я! — пискнул Ньют.

— Мы с Язом пойдем в конце, — добавил Полдо.

Таким образом, Тристан и Робин остались наедине. Некоторое время король молча ехал вслед за друидой, но когда они выбрались из леса на открытое место, он слегка пришпорил Авалона и поравнялся с Робин.

— Тэвиш сказала, что ты для меня сделала, — неуверенно начал он. — Ты спасла мне жизнь… — Он замолчал, не в силах выразить свою любовь и благодарность.

Она повернулась и на миг улыбнулась ему прежней улыбкой, как та девушка, в которую он когда-то влюбился. Но в ее глазах, темных и печальных, он нашел только спокойствие и мудрость.

— Земля и народ Корвелла нуждаются в тебе, — просто сказала она.

— А друида Робин? — спросил Тристан, его сердце забилось сильнее. — Она нуждается во мне?

— Я… должна служить моей Богине, служить каждой частичкой моего тела и души. — Голос Робин был холодным и твердым. — Это самое главное для меня и для Затерянных Миров.

Дверь в сердце Робин захлопнулась перед королем, и он остался в одиночестве, дрожа от холода.

— Эй, ребята, идите-ка сюда! — Ньют вылетел из-за деревьев и начал кружить над ними, загадочно ухмыляясь. — Пошли скорее, могу спорить, вы еще такого не видывали! — И волшебный дракончик помчался вперед, лавируя между деревьями.

Они позвали Полдо и пришпорили лошадей. Через несколько минут они оказались на сумрачном берегу небольшого озера. Тут Ньют был совершенно прав — ничего подобного они никогда не видели. Гладкая поверхность водоема была абсолютно черной.

— Тэвиш утверждает, что это смола, но откуда она знает, я понятия не имею! — Дракончик промчался над ровной черной поверхностью, зависнув на миг в воздухе, чтобы получше принюхаться. Потом он развернулся и полетел обратно, но по дороге решил попробовать приземлиться на черной глади пруда.

— Нет! — закричала Тэвиш, но было уже слишком поздно. Четыре лапы дракончика коснулись липкой поверхности, и, хотя он тут же попытался взлететь, оказалось, что он крепко прилип к ней.

Тристан не смог сдержать смеха, но выхватил из ножен меч Симрика Хью.

— На спасение червяка! — объявил он и, наклонившись вперед, подсунул лезвие под живот Ньюта и легко поднял его. Лапы дракончика с чмоканьем оторвались от смолы. Обиженный Ньют полетел к дереву и, усевшись на толстой ветке, принялся очищать лапки.

— Ничего подобного раньше в Долине Мурлок не было, — мрачно заметила Робин. Тристан чувствовал, что судьба этого озера стала еще одним оскорблением веры друиды.

Вдруг Кантус, стоявший чуть в стороне, у берега, залаял, и Полдо, который еще не успел спешиться, поскакал к мурхаунду. В тот же миг перед Тристаном появился Язиликлик.

— Там! Там фирболг!

— Фирболг! — закричала Тэвиш. — Ну, это еще куда ни шло. Ну, чудовище — дело большое!

Тристан и Робин побежали к Кантусу, а вслед за ними поспешила и Тэвиш. Король держал в руке меч, а Робин — посох. Вскоре они оказались рядом с Полдо. Карлик держал лук со стрелой наготове, но не стрелял. Кантус стоял перед ним и рычал на что-то, лежащее на берегу смоляного озера.

Существо действительно принадлежало к расе уродливых гигантов фирболгов. Его черные глазки сверкали над огромным носом-луковицей, а лицо было искажено кривой усмешкой, обнажившей ряд желтых зубов. Он дернулся было в их сторону, но тут же осел обратно.

— Эй, да он же застрял в смоле! — с удивлением заметила Тэвиш. — Я давно хотела рассмотреть как следует одну из этих образин. Наконец-то у меня появилась такая возможность!

— Осторожней! — Король быстро схватил Тэвиш за плечи и оттащил назад. И вовремя: фирболг снова дернулся вперед и чуть было не достал до женщины-менестреля. — Он достаточно хитер, чтобы подманить нас поближе.

Они разглядели, что фирболг умудрился увязнуть в смоле обеими ногами почти по колено. Ему удалось упасть на спину на твердую землю, но его ноги крепко приклеились к смоле, и он никак не мог высвободиться. Фирболгу оставалось лишь бормотать что-то на своем невнятном языке.

— Мне жалко это несчастное существо, — сказала Робин.

Тристан обнаружил, к своему удивлению, что полностью разделяет ее чувства — возможно, потому, что фирболг был, по крайней мере, чем-то знакомым. Хотя фирболги и были их врагами, они все же являлись естественными обитателями Долины Мурлок — первыми, кого им удалось здесь встретить. Он подошел поближе, чтобы получше рассмотреть фирболга, и был вознагражден ударом здоровенного кулака, который мог бы легко раскроить Тристану череп, не отступи он вовремя назад.

— Я бы попытался помочь ему, — сказал Тристан, — но боюсь, он этого не позволит.

— Возможно, мне удастся кое-что сделать. — Быстрым движением Тэвиш сняла с плеча лютню и взяла мягкий аккорд. Она заиграла какую-то странную мелодию, и Тристан заметил, что фирболг смотрит на нее с изумлением, а на его лице сияет дружелюбная улыбка.

Король сделал шаг вперед, существо начало было поворачиваться к нему, но Тэвиш заиграла энергичнее, и фирболг снова погрузился в эйфорию.

— Похоже, нам понадобится лошадь, чтобы вытащить его отсюда, — прошептал Тристан.

Он свистом подозвал Авалона. Фирболг вздрогнул, но когда Авалон подошел к Тристану, он уже снова ни на что не обращал внимания. Тристан достал из седельной сумки моток толстой веревки и начал осторожно подбираться к гиганту, а Робин тем временем привязывала конец веревки к луке седла Авалона.

«Продолжай играть!»— мысленно обратился Тристан к Тэвиш, наклоняясь над чудовищем, чтобы набросить веревочную петлю на его мощный торс. Музыка продолжала зачаровывать фирболга — на его лице застыло выражение полного умиротворения. Тристан покрепче затянул петлю и вернулся к своему жеребцу.

— Мы сильно рискуем, — прошептал он обеспокоенному Полдо, который с сомнением наблюдал за его приготовлениями. — Что будет, когда он освободится, а его музыкальные пристрастия вдруг переменятся?.

Стараясь улыбаться поуверенней, Тристан повернулся к Авалону.

— Вперед! — крикнул он, хлопнув жеребца по крупу. В тот же миг Авалон рванулся вперед, веревка натянулась, и чудовище удивленно завопило. Жеребец Почти без особых усилий вытащил фирболга на твердую землю.

Чудовище вскочило на ноги и с еще более громким криком повернулось к Тэвиш, которая стояла к нему ближе всех. Она широко улыбнулась и заиграла другую, более медленную и нежную мелодию.

Ярость покинула фирболга так же быстро, как появилась: музыка снова овладела им. Он склонил голову набок, словно для того, чтобы лучше слышать. Когда Тэвиш стала отходить от смоляного озера, фирболг безмолвно последовал за ней.

— Ну, и что мне делать теперь? — в растерянности спросила Тэвиш.

И тут из леса на них обрушилось нечто ужасное…

Камеринн день и ночь, без устали, скакал по зловещему следу, широкой лентой простиравшемуся по земле. Он торопился, зная, что здесь, в этом мертвом лесу, он обязательно найдет того, кому отомстит за все.

Единорог появился на том месте, где чудовище напало на Даруса. Камеринн в удивлении остановился, впервые почувствовав запах человека в этой мертвой долине. Он понял, что чудовище вынудило человека забраться на скалу и что тот получил страшную рану.

Затем единорог снова пошел по следу вдоль основания скалы — туда, где подъем был более пологим. Здесь след пошел наверх, и лишь ценой огромных усилий удалось Камеринну взобраться на вершину этого склона.

Да, именно здесь произошла кровавая схватка, и человек погиб.

Камеринн застыл на месте. Широко раздувая ноздри, он обнюхивал следы, надеясь уловить знакомые запахи. В его сердце шевельнулась надежда, но запах был таким слабым! Он обнаружил место, где похоронили погибшего человека, и здесь его надежды нашли подтверждение, потому что один из людей долго стоял перед могилой на коленях, и от него остался сильный запах.

Друида вернулась! Она в домике! Камеринн стал нетерпеливо исследовать окружающий лес и со страхом обнаружил, что, пока люди хоронили своего друга, огромный зверь прятался неподалеку.

Его страх превратился в черный ужас, когда он понял, что чудовище вышло из засады и пошло по следу его любимой друиды, преследуя девушку и ее спутников так же спокойно и уверенно, как кошка в охоте за мышью.

Тяжело вздохнула земля, когда дух Богини оставил ее холодеющее тело. Баал злобно ухмылялся, наблюдая за этим, и вся природа на миг застыла: происходило ужасное событие — гибель Бога.

На всей земле прекратились бури. Стихли ветры, замедлили свой бег волны. Однако, сама земля осталась почти неизменной. Пшеница, по-прежнему, колосилась, животные размножались, а ффолки и северяне продолжали заниматься своими делами, не замечая перемен.

Но для внимательных глаз и чутких душ изменения были очевидны. Земля что-то потеряла — какую-то живительную силу, делавшую острова Муншаез уникальными среди Затерянных Миров.

ЛОВУШКА

Хобарт, словно зачарованный, наблюдал за нападением на Годсков. Теперь, когда его миссия была выполнена, он мог стать просто зрителем и вволю насладиться зрелищем кровавой расправы. Он услышал — или, скорее, почувствовал — как Ясалла ответила на приказ Баала, и понял, что морская армия готова к нападению.

И началась настоящая бойня. Священник был очень доволен тем, что происходило перед его глазами. Великаны-зомби вошли в город, круша дома и безжалостно убивая тех, кто попадался на пути. Гнусно хихикая, Хобарт смотрел, как громадный северянин выскочил из таверны, размахивая топором, и с диким боевым кличем отрубил руку одному из великанов-мертвецов, но в это время другой мертвец размозжил ему голову тяжелой дубинкой. А тот, которому только что отрубили руку, переступил через тело северянина и ворвался в таверну. С вершины холма священнику было отлично видно, как из окон начали выскакивать насмерть перепуганные люди.

Другие мертвецы поджигали деревянные и крытые соломой дома. Они двигались очень медленно, время от времени им на пути попадалась какая-нибудь жертва, и они хладнокровно и не торопясь расправлялись с ней. Вот они увидели женщину, которая бежала с крошечным ребенком на руках, и, схватив младенца, разорвали его на части на глазах у помертвевшей от ужаса матери. Все больше и больше убийц выходило из моря на берег, и все меньше и меньше людей оставалось в живых. Эта атака была особенно дикой. Мертвецы убивали, следуя приказу Баала, безо всяких эмоций. Сахуагины же, которые шли за ними, расправлялись со своими жертвами, испытывая несказанное наслаждение. Хобарт видел, как они рыщут среди развалин в надежде найти тех, кто спасся. Если им удавалось отыскать кого-нибудь, еще живого, несчастные мучительно умирали под ударами трезубцев, или сахуагины медленно раздирали их острыми длинными когтями.

Постепенно сражение начало затихать, и толстый священник, покинув свой наблюдательный пост на холме, медленно пошел вниз. Мертвецы двинулись вглубь острова, преследуя тех, кто пытался спастись бегством. А сахуагины остались полновластными хозяевами города. Прежде чем войти в него, Хобарт пробормотал короткое заклинание, которое давало ему возможность разговаривать с сахуагинами и быть понятым ими. Он был уверен, что сможет не только спокойно войти в город, но и будет там в безопасности.

Когда священник проходил между развалинами двух зданий, три сахуагина заметили его. Шипя и наставив на него свои трезубцы, они собрались было уже напасть на священника.

— Отведите меня к Верховной Жрице Ясалле! — грозным тоном приказал им Хобарт. И несмотря на то, что он обратился к ним на языке людей, они прекрасно поняли его и, изумленно застыв на месте, начали переговариваться между собой, явно пораженные появлением человека, который смог разговаривать на их языке.

— Мы сделаем, как ты хочешь, — объявил, наконец, один из них, выступив вперед. Его шипение было вполне понятно Хобарту. — Ты мудр.

Существо привело Хобарта на скользкий от крови берег моря, где была навалена гора растерзанных человеческих тел, вокруг которой собрались сотни сахуагинов на страшный пир. Многие из них с угрожающим шипением повернулись к священнику, готовые броситься на него в любую минуту, но тут же успокоились, услышав односложный приказ сопровождавшего его чудовища.

Неожиданно перед ними появился огромный сахуагин. У него на голове ощетинилось множество острых иголок, а сам он был желтого цвета, в отличие от всех остальных сахуагинов, которые были зелеными. Хобарт моментально понял, что это и есть Ясалла.

— Во имя Баала приветствую тебя. Вы одержали большую победу, — начал он.

— Ты человек, священник. — Существо спокойно смотрело на него своими холодными бесцветными глазами. Внутренне содрогнувшись, Хобарт понял, что она с удовольствием съела бы его, вместо того чтобы вести беседы, и что удерживала ее лишь необходимость подчиняться общему хозяину. — Что повелевает наш господин?

— Мы должны дожидаться его приказания здесь. Он пошлет нас против Железной Крепости или на Кер Корвелл. Вот тогда тупые людишки на собственной шкуре испытают могущество нашего Бога!

Услышав шипение Ясаллы, Хобарт почувствовал, как у него холодок пробежал по спине: ему казалось, будто он разговаривает со змеей. Жрица сахуагинов возвышалась над ним, а ее стройное жилистое тело, усыпанное желтыми чешуйками, было залито человеческой кровью.

— А почему мы должны напасть именно на эти две крепости?

— Железная Крепость находится совсем рядом и лежит прямо у вас на пути из Крессилака в Гвиннет. Корвелл имеет гораздо большее значение, поскольку он находится на Гвиннете.

— Я знаю Железную Крепость. Многие суда возвращаются туда после летних набегов. Это хорошая цель. А что, люди, живущие там, разгневали нашего Бога?

— Они… ну, в некотором смысле, да.

Хобарт понял, что не сможет четко объяснить ей суть плана Баала. Он и сам не до конца понимал, зачем нужно нападать на северян — но Баал отдал приказ, и его подданные должны повиноваться без рассуждений. Хобарт решил объяснить Ясалле намерения Баала:

— Людям будет некуда бежать, когда мы уничтожим Гвиннет, а Баал объявит земли, находящиеся в самом сердце острова, своей собственностью. Ты и твой король получите побережье.

Ясалла зашипела, и Хобарт понял, что так она выражает свое нетерпение — а может быть, и предвкушает новую кровь.

— А ты поплывешь в Железную Крепость?

— Я пойду своими тропинками, — сказал священник, с содроганием взглянув на воду. Как он ненавидит море! — Не волнуйся, я буду на месте, когда вы туда доберетесь.

— А что такое «не волнуйся»? — с удивлением спросила жрица, но, не дожидаясь ответа, снова принялась за свое кровавое пиршество, а священник незаметно удалился.

Торакс, совиный медведь, с каждым днем становился все свирепее. И хотя он без устали бродил по Долине, все дальше уходя от Темного Источника, он никак не мог обнаружить никаких следов. Как и Шанту, Торакс наслаждался кровавой смертью своих жертв. Но в отличие от пантеры, Баал не наделил его хитростью и коварством. Совиный медведь обладал недюжинной силой, но был непроходимо глуп…

Итак, отвратительное существо медленно продвигалось вперед, время от времени вертя во все стороны громадной, покрытой перьями, совиной головой. Иногда он становился на четвереньки, но в основном Торакс предпочитал ходить на задних лапах. Он всегда был голоден и все время был занят поисками добычи. Наконец он напал на след новой жертвы.

Треск сухих веток был первым признаком опасности, но Тристан ничего не слышал — он был поглощен наблюдением за фирболгом, который, как зачарованный, смотрел на Тэвиш и ее лютню. Вдруг Кантус громко залаял — он первым заметил того, кто с шумом выскочил из леса и собрался напасть на них. Тристан обернулся при первых звуках тревоги и закричал, чтобы предупредить своих спутников. И тут же, выхватив меч, бросился вперед, чтобы встретиться лицом к лицу с…

— Что, черт подери, это такое?

— Он слышал, как сзади вскрикнула Робин и завопил Полдо, но все его внимание было приковано к существу, которое со страшной скоростью неслось прямо на него. Лошади в ужасе заржали и помчались к дальнему берегу смоляного озера.

Сначала Тристан подумал, что перед ним громадный медведь — действительно, существо во всем очень походило на этого неуклюжего жителя дремучих лесов, если бы не голова. Страшилище издало такой пронзительны и крик, как будто это была чудовищных размеров птица, и бросилось на Тристана, громко клацая клювом. На морде, густо заросшей перьями, сверкали маленькие, налитые кровью, хищные глазки.

Кантус бросился на чудовище и тут же отскочил, прежде чем странный зверь смог нанести ему ответный удар. Мурхаунд бросался совиному медведю под ноги и лаял, но тот продолжал стремительно приближаться к Тристану, который был так поражен видом этого чудища, что не успел как следует размахнуться, чтоб нанести удар — или он просто недооценил страшной скорости, с которой мчался медведь — но только его клинок лишь слегка задел плечо злобного зверя. Меч задрожал, словно от наслаждения, соприкоснувшись с телом отвратительного существа. Но тут громадная лапа опустилась прямо на грудь короля. Серебряная кольчуга смягчила удар, но Тристан все равно взлетел в воздух и шлепнулся на землю в двадцати футах от нападавшего на него зверя. Меч Симрика Хью выпал из рук короля и остался лежать, все еще сияя, неподалеку от Тристана.

Чудовище снова взвыло и бросилось к королю. Неожиданно оно повернуло в сторону, потому что Тэвиш бросилась вперед, на помощь Тристану. Она так неуклюже размахивала мечом, что казалось, будто в руках у нее громадная вилка. Тристан застонал и попытался сесть, он отчаянно испугался за Тэвиш. Но и тут медведь опередил его — он поднялся на задние лапы и угрожающе навис над женщиной-менестрелем.

И тут, с удивительной ловкостью, рыча и бормоча что-то на своем непонятном языке, к ней подскочил фирболг. Великан изо всех сил треснул чудовище прямо в нос своим громадным, похожим на молот, кулаком. Совиный медведь покачнулся, а Тэвиш моментально отскочила в сторону. Чудовище нанесло фирболгу ответный удар, и тот повалился, однако успел изо всех сил лягнуть в живот медведя — тот рухнул на четвереньки и приготовился броситься на распростертого на земле великана.

Но в это время Кантус ринулся на страшилище, вонзил клыки ему в заднюю ногу и молниеносно отскочил, избежав удара, который убил бы его на месте.

Еще не совсем придя в себя, Тристан вскочил на ноги и бросился к своему мечу.

— Эй! Иди сюда! — крикнул он.

Чудовище повернулось и стало разглядывать его своими маленькими, сверкающими неуемной злобой, глазками. Затем совиный медведь быстро развернулся и попытался схватить что-то в воздухе у себя за спиной. На мгновение появился Ньют, но тут же исчез из виду, а чудовище опять повернулось к Тристану.

На этот раз король был готов отразить его нападение, он занял боевую стойку и пошел навстречу медведю, у которого из плеча торчало несколько крошечных стрел. Очевидно, Полдо и Язиликлик решили не оставаться в стороне от сражения, впрочем, их нападение не произвело на чудовище особого впечатления.

Тристан сделал ложный выпад, и совиный медведь отшатнулся. Отлично… он уже понял, что клинка надо опасаться. Затем медведь бросился в атаку, и Тристан изо всех сил вонзил свой меч ему в грудь, но медведь снова сумел ударить его огромной лапой. Король удержался на ногах, но почувствовал, что по его левому плечу потекла кровь.

Робин с отчаянием наблюдала за сражением. Ее посох был совершенно бесполезен в борьбе с чудовищем, а ятаган остался привязанным к седлу ускакавшей в ужасе лошади. В отличие от колдунов, она не знала заклинания, с помощью которого могла бы вызвать огненный шар — или еще что-нибудь в том же духе, — который уничтожил бы напавшего на них зверя на месте. Неожиданно ей в голову пришла идея.

— Ньют, лети сюда! Быстрее! — позвала она, и дракончик моментально появился прямо у ее носа.

— Ну, в чем дело? Мне было так весело, так весело дергать его за хвост! Ну, отпусти меня, пожалуйста! Мне так нравится смотреть, как он не понимает, кто его…

— Я кое-что придумала. Это очень важно. Помнишь те замечательные иллюзии, которые ты создал, когда мы сражались с фирболгами в болотах? Ты можешь показать их сейчас?

— Сейчас? — Ньют с сожалением посмотрел на схватку. Король уже начал отступать. — Мне кажется, что смогу… но там, где они дерутся, гораздо интереснее!

— Ньют, нужна не просто иллюзия, нужно что-нибудь особенное, — заговорщицким голосом прошептала Робин.

— А, это другое дело! Так бы и говорила! — Дракончик порхал около Робин, пока она объясняла ему свой план, а затем, весело захихикав, умчался готовиться творить свои волшебные иллюзии.

— Тристан! Сюда! — крикнула Робин королю, и тот, едва отбив очередной удар чудовища, бросился к Робин.

— Ньют, пора! — крикнула она и, обернувшись к Тристану, приказала: — Следуй за мной!

Друида бросилась бежать вдоль смоляного озера. Тристан помчался за ней, надеясь, что Робин сумела придумать, как победить медведя, а отчаянно лаявший Кантус остался около чудовища.

— Кантус, ко мне! — позвал Тристан, и пес послушно побежал к хозяину.

Неожиданно Тристан остановился, изумленно глядя на двух приземистых воинов. Ему показалось, что они выросли прямо из земли перед чудовищем. Оба они были вооружены длинными копьями, а на головах у них были какие-то нелепые нашлепки, украшенные желтыми перьями. Иллюзия была такой реальной, что Тристан вряд ли смог бы отличить их от настоящих.

И совиный медведь, конечно, тоже не смог. Воины бросились было в прямо противоположную сторону от чудовища, но тут один из них споткнулся и упал. Медведь присел, заверещал диким птичьим голосом и кинулся на упавшего воина… Но волшебство рассеялось, а Торакс приземлился на все четыре лапы прямо в смоляное озеро. Медведь отчаянно бил лапами и изворачивался, стараясь выбраться из смолы, но лишь все глубже и глубже погружался в липкую смоляную трясину. А через мгновение он бросил последний, исполненный ненависти взгляд на своих врагов, и, дико взвыв, опустился на дно озера.

Маслянистая вода Темного Источника яростно бурлила и шипела. Баал не горевал о смерти Торакса — его переполняла страшная черная ненависть. Бог метался в Источнике, проклиная свою неспособность принять какой-нибудь физический облик. Баал с наслаждением стал бы сейчас крушить и ломать все вокруг, нанося удары невероятной силы, но, оставаясь в воде, он ничего подобного не мог себе позволить. Беснуясь и кипя яростью, он решал, что делать дальше.

Перитоны молча собирались со всех сторон к Темному Источнику. Священники Баала, Хобарт и Ясалла, вздрогнули, почувствовав, что их Божество гневается, но поняв, что не они вызвали недовольство Баала, тут же успокоились…

Баал послал им приказ, который они должны были исполнить немедленно.

Сравнять с землей Железную Крепость!

Гнев Баала требовал новых убийств, а в крепости, вне всякого сомнения, собралось множество людей, которые рассчитывали найти убежище за ее высокими стенами. Они не могли знать, сколь могуществен Бог убийств и его слуги, которые тут же бросились исполнять волю своего господина.

Баал дал еще один приказ — на этот раз, стае перитонов. Страшные птицы кружили над Источником — громадная черная туча, несущая в себе смерть. Они услышали Баала и беззвучно понеслись над Долиной, превращенной в безжизненную пустыню. Баал велел им разыскать тех, кто убил Торакса и расправиться с ними. Как и священники, они без колебаний бросились выполнять приказ своего хозяина.

«Звездочка» плыла вперед в бесконечной темной ночи. Гвен так обессилела от слез, что заснула, а Колл, раздираемый сомнениями и беспокойными мыслями, сидел на носу лодки.

Правильно ли он поступил? Когда они бежали из Кодсби, он не мог думать ни о чем другом, кроме необходимости очутиться как можно дальше от ужасных чудищ, напавших на его родной городок. Но теперь его начали одолевать сомнения: ведь самое страшное несчастье, которое могло свалиться на северянина, — это трусость, и теперь Колл раздумывал, а не трусость ли погнала его прочь от родных берегов.

Умом он понимал, что его присутствие в обреченном городе никак не повлияло бы на исход сражения. Чудовища, вышедшие из моря, без сомнения, увлекли бы «Звездочку» под воду еще до того, как им с Гвен удалось бы добраться до берега. Но разве только об этом он должен был думать?

Он посмотрел на спящую девушку и ее заплаканное лицо — во сне она наконец обрела некое подобие покоя. У Колла в Годскове никого не было, но семья Гвен прожила в этом городе не один десяток лет. Девушка даже не знала, уцелели ли ее родители, но ведь невозможно же было спасти ее семью, если бы «Звездочка» вернулась в городок! Впрочем, эта мысль почему-то совсем не успокоила Колла. Он посмотрел на кривой кинжал, принадлежавший чудовищу, которое забралось к ним в лодку. «Этот рыбочеловек, наверное, был одним из разведчиков, посланных в разных направлениях, — решил Колл, — поскольку больше никто не напал на нашу лодку». Молодой человек сбросил тело за борт, а оружие решил оставить себе.

У них с Гвен не было еды, а пресной воды — совсем немного, но это его не очень беспокоило. Он уже много раз пересекал Оманский пролив — на это обычно уходил всего день или ночь, смотря когда отправишься в путь. К рассвету они уже смогут различить ближайшую к Годскову деревню Рамшорн, расположенную на берегу острова Оман. Там они сообщат о нападении и соберут отряд; конечно же, храбрые и вспыльчивые северяне без колебаний бросятся на выручку своим соплеменникам в Гвиннете.

Когда же наступил рассвет, он уже не был так уверен в успехе: вдалеке, действительно, хорошо была видна деревня Рамшорн, но над ней поднимался высокий черный столб дыма.

— Что это? — сонно спросила Гвен, удивленно глядя вперед. Колл не заметил, как девушка проснулась.

— Рамшорн. Его тоже уничтожили. Все это гораздо серьезнее, чем я думал.

— Что же нам делать? — Гвен в волнении повернулась к Коллу.

Мольба в ее глазах изгнала все сомнения и мысли о трусости души молодого северянина. Он понял, что должен сделать все, что в его силах, чтобы сохранить жизнь этой девушке, — конечно, насколько это было возможно в море, кишащем кровожадными чудовищами.

— Мы можем поплыть к Железной Крепости. Там наверняка полно воинов, и мы будем в безопасности.

— Дарус говорил мне, что часто ловушка бывает эффективнее любого оружия, — объясняла Робин, — а поскольку у меня не было оружия, которым я могла бы победить эту мерзость, я подумала о ловушке.

Она неожиданно замолчала, и по ее лицу пробежала тень. Закрыв глаза, она отвернулась, а Тристан мягко взял ее за руку, понимая, что мысль о Дарусе снова причинила ей невыносимую боль.

— Как ловушка — это было придумано здорово, — воскликнула Тэвиш, торопливо взяв несколько аккордов, поскольку фирболг нервно заворочался. — Должна признаться, этот медведь вызывал у меня некоторое беспокойство.

— Беспокойство? — Ньют был искренне возмущен. — Это было грандиозное сражение! После того, как мы сожгли крепость фирболгов, мне ни разу не удалось так чудесно провести время!

— Н-но ведь Тристана и Тэвиш… м-могли убить… убить! — стал сердито выговаривать дракончику Язиликлик. — Наши стрелы оказались совершенно бесполезными!

— А вот мое волшебство очень даже помогло! Я считаю, что это была самая лучшая иллюзия в мире, и это я, между прочим, ее придумал.

— Кто ее придумал? — подозрительно ухмыляясь, спросила Тэвиш.

— Ну, Робин, Робин придумала, а я зато украсил их желтыми перьями. Уж это-то была моя собственная идея!

Наконец все немного успокоились и, поскольку стало сумеречно, принялись устраиваться на ночлег. Когда день начал клониться к вечеру, черные тучи опустились еще ниже, и стало ясно, что ни луна, ни звезды, не смогут пробиться сквозь их плотный слой. Робин нашла небольшую пещеру с высокими каменными стенами, добраться до которой можно было, лишь вскарабкавшись на высокий голый холм. На задней стене пещеры была небольшая трещина, сквозь которую был виден глубокий, уходящий к болотам, овраг.

Костер не решились разводить, хотя, как только наступила ночь, путников окружила кромешная тьма. Они все ощущали присутствие в Долине какого-то неведомого зла и боялись привлечь к себе внимание.

Тристан с сомнением посмотрел на фирболга, раздумывая, правильно ли они поступили, взяв его с собой. Всю свою жизнь он считал фирболгов врагами людей, гномов и ллевирров. Но сейчас между ними и фирболгом возникла какая-то странная необъяснимая связь. «Возможно, дело в том, что эти острова — наш общий дом. Фирболги — естественная часть нашего мира, — думал Тристан, — и, может быть, мы все должны объединиться в борьбе с врагом из иного мира».

Верзила тащился за ними весь день — время от времени, правда, он начинал беспокоиться, и тогда Тэвиш успокаивала его, наигрывая что-нибудь на лютне. А после того как он храбро бросился в схватку с совиным медведем, никто и не помышлял о том, чтобы прогнать его.

— Знаете, если уж вспоминать о крепости фирболгов, ведь неподалеку от тех мест мы впервые встретились с Ньютом, — заметил король. Они с Полдо внимательно осмотрели окрестности еще до того, как стемнело. — Глубокий овраг за нашей пещерой спускается прямо в болота, мне кажется, это Фаллонские Топи.

Фирболг поднял голову и заморгал своими малюсенькими глазками.

— Фаллон, — пробормотал он.

— Именно там ты нашел меч Симрика Хью? Так говорится в балладе, которую сочинил Керен. — Тэвиш сыграла небольшой отрывок из баллады, словно хотела напомнить ее. Тристан кивнул:

— Да, в крепости фирболгов.

— Интересно, что с ней стало? — задумчиво сказал Полдо.

— Самая настоящая была крепость. Но мы сожгли ее почти всю, когда уходили оттуда! — Глаза карлика неожиданно засияли, казалось, он кое-что вспомнил, но поспешил отвернуться, чтоб остальные не заметили его хитрой улыбки.

— Там, наверное, остались грандиозные развалины, — проговорил король. — Ведь, в основном, крепость была построена из камня.

— Фал-лон, — снова пробормотал фирболг и ткнул себя пальцем в живот.

— Фирболг. — Тэвиш показала рукой на великана.

— Фал-лон. Фи-ир-боулгг. — Верзила был явно очень доволен собой.

— Человек, — продолжала урок Тэвиш, указав на себя, Тристана и Робин.

— Че-ловекк! Фиир-боулг!

— А он умнее, чем я думала.

Тэвиш определенно получала удовольствие от роли учительницы. Она научила фирболга еще нескольким словам, и теперь он знал, что такое лютня, меч, рука, голова и кулак.

— Тэвиш, — сообщила она, снова показывая на себя рукой.

— Че-ловекк?

— Нет… то есть, да, но мы все — люди. А я — Тэвиш!

— Тэ-ффиш? — Великан заморгал, а затем его лицо просветлело. — Тэ-ффиш, — сказал он и махнул рукой в ее сторону, а затем ткнул себя пальцем в грудь. — Яак!

— Ты Яак? Замечательно!

Тэвиш стала называть ему имена остальных, и вскоре «Трисс-тун», «Роб-бинн», «Поу-лдо» и «Нуут» были представлены их новому спутнику. Фирболг только застрял на «Яз-лик… Яооз-у-лук… Яиз-или…»; наконец, он научился говорить «Яуз» и на этом успокоился, чем ужасно развеселил Ньюта и расстроил эльфа.

Путники еще некоторое время поболтали ни о чем, стараясь прогнать тоску, которая не покидала их сердца с самого утра. Все очень остро переживали смерть Даруса. Тристана, не переставая, мучили угрызения совести, как ни старался он найти объяснения своим действиям. Калишит погиб, главным образом, из-за глупости Тристана, который, несмотря на ночь, прогнал его из лагеря. Он действовал, охваченный гневом, а в результате произошла трагедия. Все, что он мог теперь, так это молить душу Даруса простить его, но молитвы не приносили утешения его истерзанному сердцу. Он твердо решил, что должен непременно одержать победу над злом, осквернившим Долину, и таким образом отомстить за друга.

Тэвиш достала мех с вином, но король отказался от вина, другие же выпили по чуть-чуть, так что мех остался почти до краев полным.

Тэвиш решила взять на себя первую стражу — ей хотелось еще поучить Яака говорить, — и все остальные тут же устроились на ночлег. Эта ночь, как и предыдущая, была такой темной, что на расстоянии вытянутой руки было ничего не видно. По крайней мере, высокие стены пещеры защищали их от пронзительного ветра, но все равно в лагере было очень холодно.

Все спали очень плохо. Тристан и Робин провели ночь в горестных раздумьях о Дарусе, каждый в своем углу пещеры. Остальные же не могли спать спокойно, чувствуя, что их повсюду окружает смерть.

На рассвете они уже готовы были снова двинуться в путь, лишь бы поскорее размять затекшие мышцы. Стараясь не тратить силы на разговоры, путники собрали свои вещи и начали седлать лошадей. Тристан, нервно оглядывая стены пустой холодной пещеры, пытался представить себе, какие новые ужасы встретятся им сегодня.

И опять Кантус первым увидел приближающуюся опасность. Громким лаем он привлек внимание людей к небу.

— Смотрите! — воскликнул король. — Взгляните на небо. — Он уже выхватил меч и приготовился вступить в бой с крылатым существом, которое стремительно падало на него с неба.

Около двух десятков странных, похожих на птиц, существ появились из-за туч и понеслись прямо на Тристана и его отряд. Многие свернули в сторону, увидев пропасть, но несколько птиц продолжали, не снижая скорости, лететь прямо на людей, причем двигались они совершенно бесшумно.

— А это еще что такое? — изумленно выдохнул Полдо и тут же натянул тетиву своего лука.

Одно из существ пронеслось над головой Тристана, и он попытался нанести ему удар в брюхо, но промахнулся. Потрясенный, он не мог отвести глаз от рогатой оленьей головы с пустыми глазницами. Заостренные кривые рога были смертельным оружием странного существа, впрочем, так же, как и острые длинные когти на лапах.

Полдо выпустил стрелу и пробил крыло невиданной птицы — та беззвучно опустилась на землю, где на нее с рычанием набросился Кантус. Мурхаунд и чудовище покатились по земле, сцепившись в смертельной схватке, но через мгновение Кантус перегрыз врагу горло и резким движением отбросил труп в сторону.

Многие из крылатых существ уселись неподалеку от пещеры, словно стервятники, подстерегающие жертву. Остальные взмыли в воздух для очередной атаки на людей. Язиликлик и Полдо послали им вслед несколько стрел, которые, однако, не причинили птицам никакого вреда. Наконец эльф и карлик решили прекратить бесполезную стрельбу, чтоб сохранить стрелы.

Вдруг у Тристана над головой появилось еще одно чудовище. Король присел, успев одним молниеносным движением отрубить ей крыло, а потом добил ее, когда она упала на землю. Меч Симрика Хью радостно запел у него в руках.

— Камень! — прохрипел Яак, стоявший рядом с Тристаном.

— Да, камень, — задыхаясь проговорил Тристан, он был слишком занят, чтобы обратить внимание на фирболга.

— Камень… убивать!

Вдруг великан схватил громадный камень и, швырнув его в одну из птиц, сидевших недалеко от пещеры, попал ей прямо в грудь. Птица исчезла в облаке перьев.

Ньют взвился в воздух и, возбужденно жужжа, вцепился зубами в хвост одного из чудовищ, но оно лишь развернулось и попыталось схватить дракончика своей когтистой лапой. Тут же маленького храбреца окружило еще несколько крылатых чудовищ, и он, отчаянно завопив, исчез из виду. И только оказавшись в безопасности, рядом с Робин, Ньют снова стал видимым.

Тут Тристан услышал, как пронзительно, с ужасом, заржали лошади, и, обернувшись, увидел, как мечется лошадка Полдо, в спину которой вцепились сразу три отвратительных существа. Их когти раздирали шкуру несчастного животного, но вскоре появилось четвертое птицеподобное чудовище и пронзило рогами грудь маленькой лошадки. С диким криком пони упал на землю, и тут чудовища набросились на него и стали рвать его тело своими острыми зубами. Король бросился на выручку, но прежде чем он успел добежать до лошадки, одно из ужасных существ вонзило зубы в грудь бедного животного и вырвало оттуда еще пульсирующее сердце. Всех остальных лошадей охватил леденящий ужас. Авалон же, подпрыгнув высоко в воздух, сбил на землю одну из птиц и затоптал ее своими мощными копытами. Но в это время около полудюжины мерзких летучих тварей набросились на лошадь Робин и вскоре она, оказавшись на земле рядом с пони, разделила его судьбу.

Тристан подбежал к лошадям и, размахивая мечом, стал отгонять чудовищных птиц. К нему присоединилась Робин с ятаганом в руке. Едва они успели вернуться в пещеру, как почти вся стая расселась неподалеку от входа, причем выбрала такое место, где ни камни, брошенные Яаком, ни стрелы Полдо и Язиликлика не могли причинить им никакого вреда. Их головы с пустыми глазницами и острые рога придавали происходящему какой-то уж совсем неестественный вид.

— Почему они не издают ни звука? — сердито спросил Полдо. — Могли бы хоть каркнуть!

— И почему они прекратили атаковать нас? Не думайте, что меня это очень огорчает, но все-таки! — Тэвиш подозрительно посмотрела в сторону новых врагов.

— Мне кажется, дело в том, что здесь слишком для них мало места, — предположил король, — они не могут напасть на нас сразу со всех сторон.

— Что это т-такое? Ч-что это?

— Зло! — В голосе Робин звучала горечь. — Они — результат осквернения самой жизни, как тот медведь с головой совы. Бог, несущий смерть в Долину, не удовлетворен просто уничтожением всего живого, — он получает удовольствие, нарушая естественные законы и выворачивая все наизнанку. Его необходимо уничтожить! — неожиданно резким голосом закончила Робин свое объяснение.

Стая зашевелилась, несколько чудовищ забили крыльями, а некоторые перебрались на другое место, но ни одна из птиц не покинула своего поста.

— Итак, они не могут тут маневрировать. В таком случае, не совсем понятно, как мы отсюда выберемся, — задумчиво проговорил Полдо.

— Овраг, о котором ты говорил вчера, — сказала Робин Тристану. — Мы сможем туда спуститься? И еще, достаточно ли он узкий и глубокий, чтобы птицы не смогли последовать за нами?

— Мы-то сможем, а вот лошади — нет. Даже Кантусу придется нелегко.

— А почему бы не подождать здесь, пока они не уберутся? — спросила Тэвиш.

— Ничего не выйдет, — быстро ответила ей Робин и рассказала о своей встрече с подобной птицей, которая три дня караулила ее у входа в нору.

— А мы не сможем пробиться к лесу? — высказал свои сомнения король. Впрочем, ответ был и так ясен: если птицы получат возможность атаковать, они разорвут всех на части. Было похоже, что овраг — их единственный шанс на спасение.

— Может быть, мы попытаемся спуститься и заманить птиц, чтоб они стали преследовать нас. А кто-нибудь останется с лошадьми, по крайней мере, тогда у них будет шанс убежать, — предложила Тэвиш.

— Давайте попробуем, — согласился король, стараясь не обращать внимания на боль, которая вдруг сжала сердце. — Я останусь.

— Нет! Позволь мне! А ты поведешь всех вниз по оврагу, — быстро, хоть и не очень уверенно, предложил Полдо. Все понимали, что тот, кто останется с лошадьми, подвергается серьезной опасности.

— Спасибо, дружище, но нет, я должен сделать это сам. Ну, давайте, собирайтесь! — Тристан в глубине души гордился собой. «Может быть, я наконец ступил на путь искупления».

Белый конь молча наблюдал за ними, и Тристана охватило странное чувство: ему показалось, что Авалон все понял. Король подошел к нему и, обняв коня за шею, спрятал лицо у него на груди.

— Убеги от них ради меня, дружище! Беги изо всех сил! Я знаю, ты сможешь!

Лошадей расседлали и разложили все необходимое по своим мешкам, Тристан и Тэвиш взяли по длинной веревке, после того как им не удалось уговорить Яака обмотать веревку вокруг тела. Он так разволновался, что Тэвиш пришлось взять несколько аккордов, чтобы удержать его в лагере — он уже собрался выскочить наружу. Впрочем, после того как Яак увидел, что каждый надевает на спину мешок с провизией и вещами, он попытался подражать, и на него нагрузили тяжелую седельную сумку.

— Овраг вот здесь. Правда, он скорее похож на узкий коридор.

Тристан провел свой отряд через щель в стене к началу обрыва. Они увидели узкий каменистый спуск, который круто падал футов на сто вниз. Далеко внизу виднелись черные воды и высокие голые деревья Фаллонских Топей. Далеко на севере можно было разглядеть безжизненную, окутанную серой дымкой Долину Мурлок. Единственным утешением служили высокие стены оврага: здесь птицы вряд ли смогут преследовать людей.

— Я пойду первым, — предложил Полдо. — Тристан, оставайся там до тех пор, пока мы не уйдем как можно дальше. А потом отпускай лошадей и догоняй нас. Удачи тебе!

— И вам тоже.

Тристан наблюдал, как Полдо начал спускаться по узкому коридору, за ним последовала Тэвиш. Она тут же поскользнулась и покатилась прямо на Полдо, но Яак успел, протянув массивную лапу, схватить ее за воротник. Восстановив равновесие, Тэвиш стала двигаться осторожнее, внимательно выбирая, куда поставить ногу. Впрочем, за ней довольно уверенно двигался фирболг. Ньют и Язиликлик медленно летели вниз, стараясь держаться поближе к земле. Наконец, Робин подошла к краю оврага. Она посмотрела на лошадей и спросила:

— Ты думаешь, у них есть шанс?

— Да… шанс. Не больше.

Она потянулась было обнять его, но, поколебавшись, лишь положила руку ему на плечо.

— А теперь иди, и удачи тебе! — прошептала девушка и начала спускаться по узкому проходу.

Тристан уже слышал крики Полдо и Тэвиш — они пытались привлечь внимание смертоносных птиц — и увидел, как некоторые из них сорвались с места и полетели к оврагу, сам же он тихонько пробрался к лошадям. Король подождал, пока еще несколько птиц не взвились в воздух, и вот уже вся стая безмолвно кружила над узким спуском. «Если у лошадей и есть шанс на спасение, его надо использовать сейчас, пока птицы не обращают на них внимания», — решил Тристан.

— Бегите! — прошипел он, шлепнув черного коня, и тот помчался к выходу из пещеры.

— Ты тоже! Ну же, беги! — Тристан в упор посмотрел на Авалона. Тот вопросительно взглянул на короля, затем повернулся и стремительно помчался прочь. Король выскочил через щель в стене и начал спускаться, время от времени падая и соскальзывая вниз. Он не обращал внимания на сбитые в кровь руки, отчаянно стараясь поскорее догнать своих спутников и увести странных птиц от лошадей.

Но вот он посмотрел наверх и в ужасе остановился. Вся стая летела назад к пещере! Через мгновение чудовища скрылись за скалистым выступом — они возвращались к оставленному лагерю.

Крики лошадей преследовали Тристана и его спутников до самого конца спуска…

Мириады миров связаны между собою тысячами нитей, образуя единое целое. И когда одна какая-то часть слабеет, миры слабеют тоже. Иногда даже целые миры погибают, и наступает хаос.

Миры сотканы из божественной ткани. И вот теперь эта ткань начала рваться в Затерянных Мирах — там, где острова Муншаез служили крошечной частью огромного целого мира.

Весть о смерти Богини разнеслась по всем мирам и взволновала их обитателей. Боги хаоса приветствовали эту новость с восторгом. Боги порядка были опечалены. Первые старались сделать все, что в их силах, чтобы нарушить целостность миров, в то время как вторые, наоборот, посвятили себя их сохранению. Были и такие божества, которых не взволновала гибель миров — они не делали ничего, чтобы помешать этому.

Но Баал, темный Бог хаоса и зла, попытался захватить мир, который охраняла погибшая Богиня. Баал изо всех сил рвал ткань миров.

Боги во главе с Чантэа, Богиней природы и плодородия, пытались предотвратить катастрофу, но сила черного зла Баала сковала их. Другие Боги, возглавляемые любимым Богом северян, Богом войны Темпусом, стремились сделать все возможное, чтобы ткань не рвалась дальше и несчастье не поглотило остальные миры. Они напряженно создавали могущественные магические барьеры на пути Бога убийств. Но и они не добились большого успеха, столкнувшись с мощью Баала, заключенной в Темном Источнике. Переместив главную часть своего существа в Источник, Баал смог вкладывать в эту борьбу гораздо больше энергии, чем другие Боги, которые сражались с ним. Если суждено было спасти ткань мироздания, то сделать это должны были не Боги. Баал отдалился от них, и они были бессильны остановить его.

Только житель островов Муншаез — смертный — мог помешать Баалу творить зло.

ПАВШАЯ КРЕПОСТЬ

Секреты Богов дано знать немногим смертным. Да и то лишь тем, чья вера и преданность не подлежат ни малейшему сомнению, — им Божество может открыть удивительные тайны, дающие огромное могущество. А для тех смертных, чье послушание — выше любых похвал, открываются самые страшные секреты.

Хобарт, священник Баала, был именно таким: всю жизнь он служил своему темному Богу и достиг величайшего знания и мастерства. Среди секретов, открытых ему, было понимание структуры мироздания и умение использовать свои сверхъестественные знания в собственных целях.

Он питал отвращение к морю, и от одной мысли о лодках и кораблях его начинало тошнить. Поэтому Хобарт решил использовать свои возможности для преодоления пространства и шагнул в иные, темные миры. Здесь он оказался среди зверей невиданной злобы, но эти чудовищные существа не обращали на него особого внимания: они принимали священника за своего.

Однако у этих темных миров было очень важное для Хобарта достоинство: в них отсутствовали моря. Священник Баала легко пробирался среди громоздящихся гор и потоков лавы.

Наконец, он снова пересек зыбкие границы и опять оказался в Затерянных Мирах. Он достиг цели своего путешествия довольно быстро — и даже не замочив ног. Хобарт теперь находился на острове Оман, в долине возле Железной Крепости. Он посмотрел в сторону Железного залива и понял, что Ясалла со своими легионами еще не появилась. Однако, в крепости вовсю шли приготовления, со всех сторон стекались беженцы; у ворот формировались отряды воинов, которые затем отправлялись к гавани. Там уже скопилось множество кораблей: северяне искали убежище в стенах своей главной крепости.

Северяне еще не до конца понимали, как сильно они нуждались в более надежном убежище и каким иллюзорным могло оказаться их укрытие. Лишь один Хобарт знал, что множество сахуагинов идут на приступ и что ожившие мертвецы маршируют по дну моря — и скоро вся эта страшная масса не знающих пощады чудовищ выйдет из моря к стенам Железной Крепости.

Черная вода уже насквозь пропитала сапоги, и каждый шаг по липкой грязи давался с огромным трудом. Лишь изредка удавалось идти по сравнительно сухим участкам. Тристан шел первым, прорубая мечом дорогу: со всех сторон на тропу свисали высохшие лианы.

Дорога через Фаллонские топи и не могла быть иной. Положение путников еще больше ухудшилось из-за того, что становилось все холоднее, а идти по ледяной воде было настоящей пыткой.

— Они все еще там, — прошептала Тэвиш, поглядывая на небо. Она шла вслед за королем.

Это сообщение не слишком удивило Тристана. Пронзительное, отчаянное ржание лошадей продолжало звучать у него в мозгу. Он ясно представлял себе белые бока Авалона, залитые алой кровью. Король содрогнулся от мысли, что чудовищные зубы вгрызаются в грудь жеребца, чтобы вырвать его благородное сердце.

Теперь отвратительная стая снова стала преследовать отважных путников — птицы кружили над их головами, пока маленький отряд пробирался через зловещие топи.

Тристан сердито ударил мечом по мертвым ветвям, что, свисая над тропой, преграждали им путь. В болотах, как и во всей Долине, деревья источали неприятный, резкий запах гнили. Темная вода была покрыта грязно-зеленой ряской, а после каждого шага зловонный газ, скопившийся на дне, выходил наружу.

Злобные птицы, к счастью, пока не нападали на них. Видимо, сцепившиеся ветви деревьев мешали им.

Тристан остановился перевести дух. Его сапоги давно промокли, и он уже почти не чувствовал замерзших ног. Голые ветки деревьев служили плохой защитой от ледяного, пронизывающего ветра.

Кантус, стоявший рядом, сделал шаг вперед и снова застыл на месте, навострив уши и принюхиваясь. Мурхаунд, пожалуй, лучше всех был приспособлен к такой холодной, мокрой погоде.

Тристан обернулся и увидел Тэвиш, устало прислонившуюся к дереву. Менестрель выжала из себя слабую улыбку, и король обратил внимание, что хотя ее сапоги и плащ были сильно забрызганы грязью, лютня оставалась абсолютно чистой. Тэвиш вся дрожала под порывами северного ветра.

Полдо медленно подошел к Тэвиш, хватаясь за стволы и ветки деревьев. На тех участках, где людям вода местами доходила до колен, карлику было по пояс. Полдо посмотрел на короля, и Тристан увидел, что его губы посинели, а зубы безостановочно стучали.

Яак шлепал вслед за Полдо, и видно было, что ему гораздо больше мешают низкие сучья и ветки, нежели тяжелая, липнущая к ногам грязь. Последней подошла Робин.

— Меня беспокоит Полдо, — прошептал Тристан Тэвиш.

— Со мной все в п-порядке! — проворчал имеющий прекрасный слух карлик.

— Ты уже начал разговаривать, как Язиликлик! — сердито сказал король и снова повернулся к Тэвиш. — Как ты думаешь, Яак сможет понести Полдо, чтобы он хоть немного подсох?

— Яак! — позвала Тэвиш фирболга. — Яак нести Полдо?

— Да, Яак нести Поул-до! — Гигант усмехнулся и, легко вытащив карлика из воды, усадил себе на плечи, как ребенка.

— Эй, отпусти меня сейчас же! — возмущенно завопил Полдо, но тут понял, что сидеть на плечах у фирболга очень удобно. — Ну, если ты настаиваешь… только совсем недолго.

— Интересно, а где Язиликлик и Ньют? — спросила Тэвиш.

Тристан посмотрел по сторонам, но тех нигде не было видно.

— Наверное, осматривают топи. Я уверен, они нас скоро догонят.

Робин, еле волоча ноги, подошла к своим друзьям. Ее лицо побледнело, и дыхание с хрипом вырывалось из груди.

— Я больше не могу… Мы должны передохнуть.

— Мы скоро сделаем привал, — пообещал король. — Но нам придется очень внимательно следить за этими гадкими птицами, что кружат у нас над головами.

— Я думаю, в лесу мы будем в большей безопасности, — предположил Полдо.

— Надеюсь, ты не ошибаешься. Мы остановимся, как только выйдем на сухую землю, — сказал король, снова вздрагивая под порывами ветра. — Здесь, посреди топей, нам нельзя останавливаться, иначе мы совсем замерзнем.

Робин молча кивнула, и Тристан несколько минут подождал, пока она восстановит дыхание. Потом он снова пошел вслед за Кантусом через открытый участок болота. Здесь ему по крайней мере не приходилось прорубаться сквозь лианы и сросшиеся ветки. Проход был довольно узким, и страшные птицы не могли нападать на них.

Ветер усилился и дул им прямо в лицо. Путники упорно продолжали идти вперед. Тяжелые тучи полностью скрывали солнце, поэтому, чтобы определить направление на север, Тристану приходилось осматривать деревья и ориентироваться по мху на северных частях стволов.

Кантус вдруг замер и, стоя по брюхо в воде, зарычал, уставившись куда-то влево. Шерсть у него на спине встала дыбом.

И тут Тристан увидел между деревьями поднявшийся столб воды и грязи, земля у него под ногами задрожала. Инстинктивно он отступил назад, не в силах отвести взгляд от медленно поднимающихся вверх зеленоватых клубов газа. Вода сначала медленно, а потом все быстрее побежала в сторону образовавшейся дыры.

— Это еще одна трещина, вроде той, что чуть не поглотила меня!

Он потрясенно наблюдал с безопасного расстояния за странным явлением. Потом, когда ядовитый газ стал распространяться в их сторону, он как можно быстрее повел своих спутников дальше.

— Вся Долина уничтожается, — с ужасом сказала Тэвиш. — Смоляное озеро, эти огромные трещины — все говорит о том, что здесь действуют какие-то невиданные доселе разрушительные силы.

Тристан чувствовал, что она права. Робин уже давно знала об этом, но до него только сейчас стала доходить реальность страшной угрозы. Теперь у короля не было никаких сомнений: на карту поставлено само существование Долины Мурлок, а может быть, и всего Гвиннета и островов Муншаез!

Он отчаянно продолжал продираться через болота, не переставая работать мечом, — казалось, ветки деревьев тянутся к нему, пытаясь остановить. Наконец Тристан заметил, что вода становится мелкой, и вскоре они выбрались на небольшой пригорок, который поднимался над водой не более, чем на фут, но все-таки здесь было сухо!

Он с радостным вздохом повалился на землю, и вскоре все его спутники с облегчением опустились рядом с ним. Немного отдохнув, Тристан снял сапоги, обеспокоенный тем, что не чувствует ног. Пальцы на ногах посинели, и он начал энергично массировать стопу, чтобы, пока не поздно, восстановить циркуляцию крови. Остальные последовали его примеру.

Ледяной ветер свистел в ветвях, отчего становилось немного жутко. Все путники отчаянно тряслись от холода, но с ногами обошлось: посиневшие пальцы постепенно отошли.

— Ньют и Язиликлик до сих пор не вернулись, — неожиданно сказала Робин.

— Эта парочка притащит с собой кучу неприятностей, можете не сомневаться, — проворчал Полдо. — Они, наверное, нашли какое-нибудь ужасное чудовище, разбудили его, как следует разозлили, а теперь бегут от него сюда!

— Я тоже беспокоюсь, — признался король. — Это на них не похоже — исчезать вдвоем так надолго. Однако, они оба провели всю свою жизнь в этой Долине, и если кто-нибудь может свободно ориентироваться здесь, так это Ньют и Яз!

Он почувствовал обжигающий укус у себя на шее. Потом что-то кольнуло его в руку, в щеку. Снег!

Белые холодные кристаллики снега кружились на ветру и медленно оседали на голые ветви деревьев и темную, грязную землю. Пока друзья изумленно озирались вокруг, снег усилился, и вскоре видимость уменьшилась до десяти-двенадцати шагов.

Скрючившись на земле, король вдруг почувствовал, что им овладевает полная безнадежность, — казалось, сама природа объединилась с силами зла, стремясь привести путников к бесславному концу.

— Только этого нам не хватало! — простонал Полдо.

— Ну, не знаю… — задумчиво сказала Тэвиш. — Может, снег сделает лес менее отталкивающим. Я уже устала от бесконечно черного и коричневого. Немного белого не помешает!

Робин неожиданно засмеялась.

— Мы можем сделать снеговика! — воскликнула она, и Тристан даже сел от удивления. Он посмотрел на девушку так, будто она сошла с ума.

— Или построить сани! — предложил Полдо. — Могу спорить, Яак мог бы нас всех тащить!

Тут Тристан не выдержал и расхохотался.

— Ну что ж, раз вы так все развеселились, значит, нам пора двигаться дальше!

— Ты совершенно прав, — сказала Тэвиш, вставая.

— Ребята, здесь все, действительно, изменилось! Я даже не смог никого найти, чтобы разыграть! — Пронзительный голос прозвучал для всех как приятный сюрприз. В следующую секунду Ньют стал видимым и начал кругами носиться в воздухе над головой Тристана с негодующим выражением на ставшем оранжевым личике.

— Где ты был? — строго спросил король.

— Ну, где, где… В домике, конечно! Я думал, что это очевидно даже для такого…

— Не вздумай больше так поступать! Сейчас очень важно, чтобы мы все держались вместе. — Тристан даже не пытался скрыть гнев.

— Мы все очень беспокоились о тебе, — сказала Робин мягко, бросив на короля укоризненный взгляд.

— Беспокоились? Обо мне? — Волшебный дракончик выглядел довольным. — И правильно делали: мне стало так скучно! Раньше я мог находить оленей или белок и пугать их своими иллюзиями, а иногда мне даже попадались медведи или кабаны. А теперь не осталось никого! Может, это я их всех распугал?

— Нет, не думаю. Но вы с Язиликликом должны держаться поближе к нам. — Робин старалась говорить построже. — Ни в коем случае нельзя терять друг друга из виду!

— Кстати, а где Язиликлик? — с беспокойством спросила Тэвиш.

— Как где? С вами, конечно! Я, во всяком случае, так думал. Он не хотел далеко улетать, его совсем не интересуют приключения! К тому же он иногда малость трусит. Эй, Яз, где же ты?

Но в ответ раздавались лишь стоны ветра, а слепящая снежная пелена стала еще плотнее. Они еще несколько раз громко позвали эльфа, но ответа не было.

— Мы не должны привлекать к себе внимания, — предостерег король. — Надеюсь, он догонит нас, но сейчас пора двигаться дальше.

— Как ты думаешь, эти проклятые птицы где-то приземлились? — спросила у Тристана Тэвиш, заметив, что их постоянные преследователи явно отстали…

— Может быть, но я не стал бы на это особенно рассчитывать. Однако, снег дает нам дополнительные шансы, заметая следы. Пошли!

Робин повернулась к волшебному дракончику.

— Ты нигде не видел для нас подходящего убежища? Где-нибудь неподалеку?

Ньют покачал головой.

— Ты имеешь в виду дом? Или замок? Нет… здесь ничего поблизости нет, только руины крепости фирболгов, которую мы когда-то сожгли.

— Руины? — глаза у Полдо загорелись. — Где? Далеко отсюда?

— Да нет, совсем недалеко, — ответил Ньют, пожимая плечами. — В действительности, они вон там, за тем болотом. Но почему…

— А от них что-нибудь осталось, мы могли бы укрыться там от непогоды? — спросил Тристан.

— Я бы сказал, что нет! — фыркнул Ньют. — Ну, так, сыро, сквозняки гуляют, повсюду ужасная грязь, и там все такое огромное! Я не могу понять, как вам вообще в голову пришла мысль направиться туда!

— Но это все-таки лучше, чем сидеть здесь среди голых деревьев. Ты можешь отвести нас туда?

— Что? Ну, конечно. Но, ребята, послушайте, разве вы не собираетесь сначала поесть? Я просто умираю от голода! Вы, наверное, просидели здесь все утро, отдохнули как следует, а я…

— Развалины! Отведи нас туда сейчас же! Тогда и поешь!

— Хм! Зачем же так сердиться! Наверное, вы слишком долго отдыхали. Ладно, ладно! Я отведу вас туда.

Снежная буря все усиливалась, когда друзья снова вошли в болото. Тристан надеялся, что дракончик не ошибся и им удастся найти в развалинах крепости фирболгов подходящее укрытие, где они смогут отогреться и отдохнуть. Хотя птицы пока что не показывались, король понимал, что и без их вмешательства они обречены, если не смогут спрятаться от снега и ветра и развести огонь.

У крутой скалы намело толстый слой снега. Сугроб продолжал расти, и вскоре он уже достигал высоты в несколько футов. Гранитная стена уходила вверх и терялась в ночи. Ниже и чуть в стороне была бездонная пропасть.

Единственным движением здесь было бесконечное перемещение сверкающего снега. Но вот появилась одинокая фигура, которая медленно поднималась по крутому склону. Она шла прямо, как человек, но была покрыта густым мехом. От нее оставались следы, очень напоминающие человеческие, следы от огромных тяжелых сапог, но их быстро заметало свежим снегом.

Темнота была почти полной, однако существо уверенно продвигалось вперед по узкому карнизу, нависающему над пропастью. Когда оно добралось до высокого сугроба, из плаща вытянулись две руки в рукавицах. Странное существо вытащило из-за спины тупой длинный предмет, напоминающий мотыгу, и быстро проделало проход в сугробе. Пройдя таким образом через сугроб, существо продолжало уверенно пробираться вдоль каменного козырька.

Наконец, оно оказалось на перевале, у крутого обрыва, откуда сильный северный ветер смел весь снег. Сгибаясь под усиливающимся ураганным ветром, путешественник начал спускаться. Он уверенно продвигался вперед по склону — туда, где ветер не был таким злым и холодным.

Внизу снег толстым слоем покрывал землю, повсюду громоздились высокие сугробы. Здесь путник остановился и вытащил из-под накидки пару снегоступов. Надев их на ноги, он снова пустился в путь, не обращая внимания на разгулявшуюся метель.

Незнакомец был плотно закутан в толстые меха, из-под которых виднелись лишь большие карие глаза, а остальная часть лица скрывалась под меховым капюшоном и шерстяным шарфом.

Всю ночь и большую часть утра путник без отдыха шел по невидимой тропе, каким-то образом находя дорогу среди голых почерневших деревьев.

Потом он стал взбираться по широкому, усыпанному снегом склону и двинулся к пещере, скрытой за высокими каменными стенами, где можно было укрыться от снегопада. Вскоре путешественник, наконец, остановился и осмотрелся. Затем, перебравшись через здоровенный сугроб, подошел к углублению в стене. И там он нашел то, что искал.

Путник встал на колени рядом с великолепной белой лошадью, покрытой многочисленными кровоточащими ранами. Глаза скакуна были закрыты, но облачки легко пара медленно вылетали из его окровавленных ноздрей.

Путешественник снял рукавицы, под которыми оказались женские руки с длинными тонкими пальцами, которыми он мягко коснулся головы жеребца.

«Звездочка» обогнула остров Оман, и теперь попутный ветер вовсю вздувал ее паруса. Кораблик нетерпеливо скакал с одной волны на другую, словно хотел быстрее достичь безопасных вод Железной бухты. Там, в крепости северян, Колл и Гвен найдут спасение от злобных орд, обрушившихся на их дома.

Таким, во всяком случае, был их план. Колл направлял свое маленькое суденышко по бурному морю, понимая, что близятся первые зимние штормы. Они уже двое суток ничего не ели и выпили последнюю воду двенадцать часов назад. Только когда Колл увидел башни Железной Крепости, в его душе появилась некоторая надежда, что они смогут войти в Железную бухту.

Высокие башни крепости были видны издалека. Стены были сложены из темных, рыжевато-черных камней — отсюда и произошло ее название: стены крепости были очень прочными, а позиция неприступной. Целое столетие держался этот символ могущества северян и, без сомнения, простоит еще не одно.

Колл и Гвен находились далеко от берега и не могли видеть священника Хобарта, стоящего у стен крепости. Не видели они и армию мертвецов, выходящую из моря и собирающуюся вокруг крепости. Не знали они и о сахуагинах, которыми уже кишели воды Железной бухты.

И не слышали они слов страшных заклинаний Хобарта, призывавшего могущество Баала, чтобы сотворить землетрясение.

Но, онемев от ужаса, они увидели, как высокая стена Железной Крепости треснула, зашаталась и обрушилась. Открылась брешь шириной в сто футов, и Колл с Гвен увидели армию, устремившуюся в пролом, которую встречала лишь жидкая цепь северян, еще не успевших прийти в себя и перестроить ряды.

Исход битвы был практически предопределен. Тысячи захватчиков ворвались в брешь в стене, а противостояли им лишь сотни защитников. Удержать свои позиции северяне, естественно, не смогли.

«Звездочка» замерла посреди бухты, а два ее пассажира потрясение смотрели на гибель великолепной крепости. Они не могли оторваться от страшного зрелища, пока замок не озарили огромные языки пламени — торжество захватчиков было полным.

— И что же теперь нам делать? Что нам остается? — спросила Гвен.

— Мы не можем вернуться в Гвиннет. Мы уже видели, что там происходит. — Колл даже и не думал о высадке на юге Гвиннета. Ффолки Корвелла были для него такими же врагами, как сахуагины. — Та же судьба постигла теперь Оман — хорошо еще, что мы сами не успели здесь высадиться.

— У нас не остается выбора, — продолжал он. — Мы должны отправляться в Норландию. Там — если на них, конечно, еще не напали, — мы сможем найти помощь. Там правит король Грюннарх Рыжий, и его месть будет страшной.

Он не сообщил только, что для того, чтобы добраться до Норландии, им придется преодолеть суровые зимние штормы моря Муншаез. Не говоря уже о том, что у них кончились все запасы, а его утлая лодочка была совсем не приспособлена к плаванию в открытом море.

Большие желтые глаза наблюдали за кружением стаи, но Шанту не торопилась идти в пещеру. Зверь со сверхъестественным терпением ждал удобного момента, чтобы разделаться с одиноким членом маленького отряда. Они умрут один за другим, а времени у него еще сколько угодно!

Шанту видела, как стая улетела, а потом вернулась. Тут она услышала отчаянное ржание лошадей и почувствовала, что ее добыча ускользнула. Быстро и неслышно она помчалась вокруг холма и нашла тропу, ведущую в Фаллонские Топи.

Здесь, хотя Тристан и его спутники часто шли по воде, не оставляя следов, Шанту сумела учуять их ускользающий запах. Неслышно пробираясь по болотам, страшный зверь начал настигать своих будущих жертв.

Потом поднялся ветер, пошел снег и началась буря. Шанту, будучи существом тьмы и огня, больше всего ненавидела снег и холод. Она злобно зарычала, но ветер, ничуть не испугавшись, начал дуть еще сильнее. Наконец, буря сделала то, чего не смогли сделать ни усталость, ни голод: она заставила зверя искать укрытие и на время прекратить преследование.

Шанту нашла подходящее убежище среди густых ветвей недавно упавшего дерева и свернулась в клубок, продолжая тихо рычать от ярости. Охоту придется на некоторое время отложить…

— Подбросьте еще дровишек в костер, — лениво предложил Полдо, удобно прислонившись единой к обломку скалы и вытянув к огню волосатые ноги. — Ой, хорошо! — Он смотрел, как завитки пара поднимаются от его ног.

— Да, удивительное блаженство! — согласилась Тэвиш, наслаждаясь теплом костра.

Среди развалин крепости фирболгов им удалось найти большую комнату, которая частично находилась под землей, так что они были защищены от ветра и снега. Огромный пожар, который они здесь устроили больше года назад, когда пытались выбраться из крепости, нанес колоссальные разрушения: сгорели деревянные балки, на которых держались многие перекрытия. Однако, каменные и земляные стены кое-где продолжали удерживать мощные потолки, и хотя повсюду были навалены груды мусора и обломков, в некоторых частях цитадели вполне можно было жить.

Сеть переходов мало где пострадала, потому что их прикрыли упавшие огромные камни, защитившие часть подземных коридоров от пожара. Немного поискав, друзья обнаружили большую комнату, соединенную с внешним миром длинным извилистым коридором, от которого отходили многочисленные ответвления, ведущие во внутреннюю часть крепости. Птицы же остались снаружи и, усевшись на ветвях, стали ждать своего часа.

Просторное помещение оказалось самым удобным из всех, что им удалось найти. В нем была надежная тяга, которая обеспечивала выход дыма, и в то же время стены хорошо скрывали огонь от всякого, кто находился за пределами крепости. Вскоре в комнате стало тепло.

Робин и Тристан растирали свои замерзшие ноги, сидя у костра. Мурхаунд моментально заснул, свернувшись между ними и не обращая внимания на пар, поднимающийся от его намокшей шерсти. Яак громко храпел в углу, а Ньют упорхнул исследовать развалины.

— Я полагаю, нам нужно будет разбудить его, когда начнет дымиться шкура, — с улыбкой сказала Робин, показывая на пса.

Тристан кивнул. На него вдруг разом нахлынула усталость, впервые за последние несколько дней он смог расслабиться.

— Никогда бы не подумал, что буду так рад снова оказаться здесь!

— И я тоже. Мы были счастливы, когда нам удалось унести отсюда ноги в прошлый раз! Хорошо бы, Язиликлик нашелся. Я так боюсь за него.

— Да. — Тристан почувствовал грусть. Он вспомнил о добрых друзьях, которых он потерял с тех пор, как они нашли эту крепость, где он завладел мечом Симрика Хью. Керен, замечательный менестрель, погибший в битве со Зверем Казгоротом. Хью О'Рорк, разбойничий лорд из Каллидирра, павший в битве против Высокого Короля. И, конечно, Дарус.

— Эй, ребята! Вставайте! Пойдем, посмотрим, здесь столько интересного! — Ньют влетел в комнату из бокового прохода. — Здесь столько разных тоннелей, и глубокий колодец… Да, там полно мертвых фирболгов, которые погибли, когда… — Он вдруг замолчал, бросив виноватый взгляд на Яака, но гигант продолжал храпеть.

— Я не думаю, что мы сейчас в состоянии идти куда-нибудь, — устало сказала Робин. — Мои ноги наконец отогрелись, и я постараюсь как можно дольше продержать их сухими!

— Тьфу! Ну и скучные же вы! Кстати, а не пора ли нам поесть? Вы же обещали, что как только найдем укрытие, будем ужинать?

Ньют нетерпеливо нырнул вниз, схватил сухарь и мигом запихнул в рот. Несмотря на его похвальбу и веселье, дракончик стал какого-то синевато-зеленого цвета, и Тристан заметил, что Ньют все время посматривает на вход. Видимо, даже волшебный дракончик начал беспокоиться о Язиликлике.

— Как далеко отсюда до рощи Верховной Друиды? Ведь друиды сейчас там? — спросила Тэвиш у Робин.

— Раньше это был двухдневный переход вдоль восточного побережья. Теперь, со всеми этими бурями, трещинами, извержениями ядовитого газа и смоляными озерами, я даже не представляю, сколько это может занять времени.

— А что мы будем делать, когда придем туда?

Тристан и сам уже не раз задавался этим вопросом.

— Я полагаю, что дела обстоят еще хуже, с тех пор когда я последний раз видела Лунный Источник. Тогда все уцелевшие друиды Долины Мурлок — а их осталось около двадцати — превратились благодаря вмешательству Богини в каменные статуи. В противном случае их ждала смерть от рук зомби или скелетов, которыми командовал отвратительный священник. Теперь, видя как далеко зашло осквернение Долины, я могу только предположить, что и сам Лунный Источник осквернен. Это сердце всех островов Муншаез, и только через него можно было учинить столь значительные разрушения, которые мы все видели.

— Но как же нам бороться с таким могущественным злом? — Тристану начало казаться, что у них слишком мало шансов на победу.

— У меня остается единственная надежда на свитки, которые нам отдал северянин. Эти пергаменты, свитки Аркануса, содержат древние секреты волшебства. Они были написаны священниками другой Богини, зовущейся Чантэа. Многие постулаты ее веры очень близки к учению Матери-Земли. И среди них — власть над четырьмя стихиями.

— Воздух, вода, огонь и земля, — вмешалась Тэвиш.

— Да, земля… или камень.

Робин рассказала им, как она долетела до Долины Мурлок, используя власть над воздухом, когда она сама стала ветром.

— Оставшиеся три свитка дают такое же могущество над водой, огнем и камнем. Свиток, дающий власть над камнем, я сохраню, чтобы вернуть к жизни друидов. Вместе с ними мы попытаемся очистить Лунный Источник, — закончила Робин.

— Береги свитки, — сказал Полдо. — План этот, конечно, не очень-то надежный, но другого у нас нет.

— Давайте останемся здесь на ночь. Возможно, это будет последняя ночь, которую мы сможем провести в тепле, пока все не будет кончено. — Снег продолжал идти, и Тристан хорошо понимал, что погода может оказать существенное влияние на исход их миссии.

— Я согласна, — сказала Тэвиш. — Могу отстоять первую стражу — мне еще нужно просушить одежду.

— А я возьму последнюю! — выпалил Полдо.

Остальные не обратили особого внимания на его торопливость и разделили между собой оставшиеся часы. Все, кроме Тэвиш, быстро улеглись спать.

Через пару часов менестрель разбудила Робин. Та, в свою очередь, разбудила Тристана на третью стражу, а сама улеглась спать. Когда стал приближаться рассвет, карлик сменил короля.

Полдо все время нервно поглядывал на Тристана, пока не убедился, что король крепко заснул. Тогда карлик тщательно проверил свое снаряжение — лук, меч, веревку и отмычки. Бросив напоследок взгляд на своих спящих спутников, он свернул в один из темных коридоров и углубился в крепость фирболгов.

Таггар, шаман Норландии, нахмурившись, сидел над узорами из пепла. Их значение было абсолютно очевидным для такого истового служителя Темпуса. Он знал, что Грюннарх на сегодняшний вечер созвал Совет Зимней Ночи. Весь день собирались военачальники Норландии, занимая покои в лучших гостиницах города.

Предсказание, так ясно увиденное им в узорах пепла, ясно указывало на одного из них… Но на кого? Пожав плечами, шаман встал. Если Темпус не хочет больше ничего открыть ему — так тому и быть. Он расскажет королю все, что ему стало известно, и уж пусть сам Грюннарх решает, что это значит.

Он нашел своего короля обедающим с Эриком Седая Борода и Урком Медвежьим Зубом, своими любимыми командирами. Грюннарх попросил шамана, чтобы он говорил при всех, и Таггар рассказал им о предсказании Темпуса.

— Сир, вот о чем поведал мне пепел: «Скоро прибудет посланец, который принесет с собой очень важное сообщение и просьбу о помощи. И эта просьба должна быть удовлетворена».

— Хм! — Король насупился. — И когда же прибудет этот посланец, чью просьбу о помощи я должен буду удовлетворить?

— Но, сир, послушайте сначала вторую часть предсказания: «Посланец не придет в Норландию пешком и не приплывет. Он не приедет на повозке, на лошади или на корабле! Но он прибудет!».

И с этими словами Таггар повернулся и ушел в ночь, размышляя об удивительных путях Богов, королей и людей.

СОЛНЕЧНЫЙ ЗНАК БОГИНИ ЧАНТЭА

«Звездочка» упорно сражалась с волнами, то и дело заливавшими ее нос, и вскоре воды набралось уже почти по колено. Колл, замерзший и измученный, из последних сил сражался с разбушевавшимся морем. Он старался не смотреть на Гвен, но взгляд его то и дело останавливался на девушке, которая, завернувшись в изодранную шаль — единственную теплую вещь, что у них была, — скорчившись, сидела на корме. Она вычерпывала волу, пока совсем не обессилела и не потеряла сознание. Вот уже несколько часов она не шевелилась, и Колл боялся, что она умирает.

Налетевший, словно дракон, северный ветер как скорлупку раскачивал их лодочку, но Колл не оставлял своих попыток победить стихию. К рассвету второго дня плавания он заставил себя посмотреть правде в глаза: как ни крути, они не смогут добраться до Норландии. Глупо было даже пытаться предпринимать это путешествие, и его упрямство будет стоить им обоим жизни. Почему он не отвез Гвен в Корвелл? По крайней мере, в ее жилах течет кровь ффолков, и там она была бы в безопасности.

Неожиданно он почувствовал, что лодка обо что-то ударилась, и подумал, что, наверное, налетел на подводный камень, но тут же сообразил, что это невозможно. Они находились в самом центре моря Муншаез, и на сотни миль — Колл это знал наверняка — не было ни одной мели. И снова их лодочка содрогнулась, и молодой моряк услышал, как дно лодки проскребло по камню. Вдруг «Звездочка» резко наклонилась набок и начала разваливаться на куски, столкнувшись с чем-то очень твердым. Он едва успел подхватить Гвен, как они оба оказались в бурлящем и пенящемся море.

Колл ударился обо что-то плечом и оказался распростертым на плоской поверхности. Он, по-прежнему, прижимал к груди так и не пришедшую в себя девушку. В этот миг вода отступила, и, подняв глаза, Колл с изумлением и ужасом увидел, как из моря поднимаются четыре стройные шпиля, расположенные четырехугольником.

Волны унесли обломки «Звездочки», и Колл остался сидеть на ровной каменной поверхности. Потрясенный, он смотрел, как вокруг медленно вырастают стены громадного замка.

Замок поднялся прямо из моря! Молодой человек понял, что лодочка разбилась об одну из башенок замка, и его с Гвен отбросило прямо во двор. Колл сидел на каменных плитах и смотрел, как у его ног трепещут рыбешки, оказавшиеся выброшенными из моря.

Гвен открыла глаза и удивленно огляделась по сторонам.

— Где мы? — слабым голосом спросила она. — Это сон? Мы что, уже умерли?

— Мы не умерли, и это не сон. Я не знаю, куда мы попали, но нам удалось спастись.

Девушка вздохнула и, улыбаясь, прижалась к Коллу.

— Хорошо, — прошептала она и снова закрыла глаза.

Молодой человек с болью в сердце заметил, что у Гвен посинели губы и она дышит с трудом. Он снова поднял голову и увидел широкую лестницу, ведущую к массивным дверям в замковой стене.

Он завернул девушку поплотнее в шаль и поднял на руки, пораженный ее легкостью. Еще не веря до конца в реальность происходящего, Колл начал подниматься по лестнице.

Полдо бесшумно скользнул в темный коридор. Время от времени он останавливался и прислушивался, но ни звука не доносилось из переплетающихся коридоров. Его народец славился острым зрением, и Полдо без труда различал в темноте разветвляющиеся коридоры. Вдруг он заметил огромную яму прямо у своих ног — очевидно, она возникла, когда начался пожар в крепости. Карлик обошел яму и направился в сокровищницу фирболгов, которая так ясно стояла у него перед глазами, будто он видел ее только вчера. Правда, где находится сокровищница, он знал весьма приблизительно. Полдо пробирался через крепость по памяти, а иногда следуя интуиции. Нередко ему приходилось сворачивать в сторону из-за больших обвалов в коридорах.

Время от времени ему приходилось перелезать через кучи мелких камней и земли. Один раз ему даже пришлось проползти под упавшей и обгоревшей дочерна балкой. «Прямо как червяк», — сердито подумал Полдо.

Однако он упрямо продвигался вперед: его манило то, что он больше всего любил в жизни — сокровища. Он помнил комнату, которую им удалось обнаружить, когда они вошли в эту крепость. Горы золотых и серебряных монет, драгоценные камни, сверкающие всеми цветами радуги. Полдо был уверен, что сокровищница уже совсем рядом — вот этот поворот коридора выглядел очень знакомым, — и тут он увидел заветную дубовую дверь. Вот она! Сердце чуть не выпрыгнуло у него из груди.

В коридоре было совсем тихо. Обломки камней и балок на полу, кучи грязи — все это покрытое толстым слоем пыли. Полдо заметил, что тяжелая дверь в сокровищницу совершенно не пострадала. Он осторожно пробрался под очередной сломанной балкой и, подойдя к двери, стал внимательно изучать ее. Он ни секунды не сомневался в том, что скрывалось за дверью.

Внимательно посмотрев на замок, Полдо убедился, что это тот самый замок, который Дарус открыл тогда без труда. Вытащив из-за пояса свою любимую отмычку, Полдо осторожно вставил ее в узкую замочную скважину. «Ну-ка, посмотрим, так-так, немного вверх и направо…» Раздался щелчок.

— Эй! В чем дело? — Полдо отскочил, точнее попытался отскочить назад: он оказался крепко прикованным к двери парой железных наручников. — Черт побери! — прошептал он. — Ловушка!

Полдо охватила паника, но он тут же заставил себя успокоиться: надо было найти выход из этого, казалось, безвыходного положения. Что бы стал делать Дарус, оказавшись в подобной ситуации? «Надо признать, — мрачно подумал карлик, — калишит был настоящим мастером, когда речь шла о том, чтобы открыть замок или обезвредить хитрую ловушку».

И тут Полдо вспомнил о перчатках, которые Тристан отдал ему после гибели Даруса. Они так уменьшились в размере, что карлик смог носить их не снимая, так что вообще забыл об их существовании. Полдо посмотрел на свои руки — в полумраке коридора перчатки были едва различимы. Он с силой потянул руки из наручников, и они легко выскользнули, словно перчатки невозможно было удержать в оковах. Послав благодарственную молитву Дарусу, где бы он там ни находился, Полдо вытащил одну из тоненьких проволочек-отмычек из крошечного кармашка в перчатке и еще раз попробовал открыть замок, который на этот раз легко поддался.

Глаза Полдо сияли, а сердце громко стучало, когда он, с силой рванув дверь, распахнул ее настежь. Он ворвался в сокровищницу, в нетерпении оглядываясь по сторонам, и застыл на месте, не веря своим глазам. Сокровищница фирболгов была пуста! Полдо онемел от охватившего его гнева.

— Как же так? — простонал карлик. — Воры! Украли, все украли! Мерзавцы! Ну, подождите, я до вас доберусь, и тогда…

В отчаянии Полдо опустился на колени и заметил монету, которая словно насмехалась над ним из-под слоя пыли. Он поднял ее — оказалось, что это самый обычный, практически ничего не стоящий медяк. Пыль покрывала пол толстым ковром — похоже, сокровища вынесли отсюда уже давно.

Наверное, несколько оставшихся в живых фирболгов унесли все, что здесь было, когда покидали руины крепости. Или шайка гномов, алчные мерзавцы, случайно забрели сюда и забрали сокровища. Сердце карлика переполняли гнев и возмущение, он буквально кипел от негодования, пытаясь понять, кто же виноват в том, что он остался с носом. Наконец, он осознал, что тратит время попусту. Сокровищ здесь больше нет, и ничего тут не поделаешь. Он увидел еще несколько монет, валявшихся в пыли, но и они оказались медными.

— Не просто воры, а самые гнусные грабители на свете, — пробормотал Полдо.

И тут он увидел, что около упавшей балки в пыли что-то лежит. Он смахнул пыль, и его глазам предстала тонкая золотая цепочка с круглым медальоном величиной с ладонь. Медальон был сделан из чистого золота в форме солнца, а посередине сверкала большая роза, выложенная рубинами.

Немного повеселев, Полдо засунул находку в мешок на поясе и стал шарить под балкой, надеясь найти там еще что-нибудь. Его усилия были вознаграждены: он вытащил несколько золотых и серебряных монет, а потом нащупал какой-то предмет странной формы. Очки! На стекле была трещина, а одна из дужек отвалилась. Полдо уже собрался отбросить их в сторону, но что-то удержало его. Пожав плечами, он засунул эту находку в мешок, к остальной добыче, и возобновил поиски. У края балки он наконец нашел еще кое-что, и сердце карлика радостно забилось. Сначала Полдо решил, что это просто камешек, застрявший под балкой, но потом нащупал на нем несколько граней.

— У простых камней не бывает граней, — чуть дыша, прошептал карлик. — А вот у драгоценных — сколько угодно!

Для обычного камешка он был маленьким, но для драгоценного — вполне приличным. В волнении Полдо выхватил кинжал и начал выковыривать свою находку из-под балки. Через несколько мгновений круглый предмет выкатился прямо к его ногам.

— Вот это да! — выдохнул Полдо, взяв его в руки. Несмотря на темноту он сумел различить кристаллическую форму камня. Его твердая поверхность приятно холодила руку. Полдо был уверен, что к нему попала очень дорогая вещь, хотя он никак не мог определить породу камня. «Судя по размеру, — решил Полдо, — это, наверно, аметист — ведь рубины, изумруды и алмазы такими большими не бывают. Все-таки, кое-что воры мне оставили!»

И тут балка, которую он сдвинул, с глухим стуком упала на пол. Полдо услышал скребущий звук и едва успел отскочить в сторону: с потолка отвалился громадный камень и полетел вниз. За ним еще и еще. Полдо помчался к двери, и едва выскочил наружу, как за его спиной раздался страшный грохот — потолок комнаты обрушился, окутав карлика тучей пыли. Казалось, вся крепость содрогнулась от этого удара. Стены задрожали, и все вокруг Полдо начало рушиться и падать.

— А если он не вернется?

— Что? — Рэндольф раздраженно поднял глаза от своей кружки и посмотрел на Понтсвейна, который молча просидел целый час, а теперь вот задал этот совсем неуместный вопрос.

— Король… что если он не вернется назад, в Корвелл? — Понтсвейн с волнением наклонился вперед, его глаза сверкали странным огнем.

Рэндольф и Понтсвейн сидели вдвоем в Большом зале Кер Корвелла. В очаге горел огонь, было уже очень поздно. У каждого в руках была большая, уже полупустая, кружка пива.

— Что означает ваш вопрос? — Рэндольф даже и не пытался скрыть охватившего его раздражения.

— Нормальный вопрос… вполне серьезный. Мне кажется, для вас и для меня это будет весьма существенно. — Понтсвейн сладенько улыбался. Его глаза метнулись в сторону Короны Островов, серебристое сияние которой как-то неестественно отразилось в его зрачках.

— Я буду решать, что делать, только в том случае, если король действительно не вернется. Вы, что, считаете недельное отсутствие короля достаточной причиной для того, чтобы захватить его трон?

— Конечно же, нет, — мягко проговорил Понтсвейн, — я просто размышлял… и только.

— Спокойной ночи, сэр, — резко бросил ему Рэндольф. — Я был бы вам очень признателен, если бы вы поразмышляли над чем-нибудь другим.

С этими словами капитан гвардии вышел из зала, но его еще долго не покидало какое-то смутное беспокойство.

— А что, если Тристан и правда не вернется?

Разбушевалась непогода, стало очень холодно, и Язиликлик весь дрожал. Он опустился на землю и постарался укрыться от ветра около похожего на скелет высохшего дерева. Куда все подевались? Почему они его не ищут? Эльф попытался было лететь за людьми, но ветер дул с такой силой, что он отстал и сбился с пути. А теперь он сидел на земле и смотрел, как снег покрывает его крылышки и ножки.

Эльфа трясло скорее от страха и одиночества, чем от холода. Хотя из одежды на нем была лишь тонкая зеленая курточка и штаны — его постоянное и единственное одеяние, — он, как и большинство волшебных существ, не слишком страдал от капризов погоды. Совсем другое дело — летать при таком ужасном ветре. Язиликлик был сильным эльфом, но весил он очень мало. Он всегда любил летать против ветра: крошечный эльф словно бросал вызов стихии. Но сейчас, когда дул сильный северный ветер, у него никак не получалось хоть чуть-чуть продвинуться вперед. Кроме того, он по-прежнему нес мех с вином, который вручила ему Тэвиш в начале их путешествия. А он был такой тяжелый и так тянул вниз! А теперь еще и друзья забыли о нем!

Конечно, Ньют заметил бы его отсутствие, непременно бы заметил. Два волшебных существа очень подружились и были искренне привязаны друг к другу. «Но дракончик решил продолжать путь со своими земными друзьями, бросив меня», — грустно подумал Язиликлик.

Его маленькое тельце содрогнулось от горьких рыданий, усики печально поникли, а с кончика носа закапали слезы. Этих крупных соленых капель набралось столько, что на носу Язиликлика начала расти сосулька, которая отвалилась, когда он чихнул.

«Ну, ладно, надо что-то предпринять», — подумал эльф. Он поднялся на ноги и, проваливаясь в снегу, поплелся на север. Эльф грустно вспоминал счастливые дни, проведенные в Долине Мурлок, когда она была такой прекрасной и цветущей, и еще более далекие времена в Волшебной Стране.

Ах, Волшебная Страна! Вот где должны жить эльфы, волшебные драконы и другие подобные им существа, рожденные красотой и магией этой чудесной страны! И Язиликлик погрузился в воспоминания, совершенно забыв об окружающем его мире.

Волшебная Страна была очень далеко от Затерянных Миров, и в то же время очень близко. Он помнил, как оставил свой дом и отправился на острова Муншаез. Надо было просто встать в узкую трещину в поросшем мхом стволе дерева — и ты уже в Долине Мурлок!

Язиликлик, как и многие его собратья, остался в этом мире. Может быть, дело было в том, что он не сумел отыскать пути назад, а может, он просто не хотел возвращаться. Честно говоря, он почти и не пытался отыскать ворота, ведущие в Волшебную Страну. Здесь было столько дел, и он был вечно занят. Ну и, конечно, он играл с другими эльфами, живущими в Долине и дразнил волшебные грибы — вот потеха-то была, — а еще Язиликлик ужасно любил гоняться за нимфами. В те дни Долина Мурлок почти ничем не отличалась от его родины, эльфу иногда казалось, что он прожил здесь всю жизнь.

Теперь же все тут изменилось. Впервые Язиликлик подумал о том, что же могло случиться с другими волшебными существами и куда они подевались. Неужели все они вернулись в Волшебную Страну, и он остался тут один? Или их убили отвратительные чудовища или тот ужасный священник?

Эта догадка показалась Язиликлику такой ужасной, что он решил тут же отбросить ее. Но его мысли все время возвращались к мрачной реальности: теперь снег доставал уже до пояса, сильный ветер нещадно трепал крылышки, и повсюду его глазам представала страшная картина смерти. Даже белый снег почти ничего не изменил в облике Долины. Вон, какое кошмарное дерево с огромной трещиной сбоку торчит впереди! Язиликлик ясно видел на стволе места, где раньше рос мох, а теперь он отвалился, и осталось лишь сухое дерево, уродливое в своей наготе.

Вдруг щель расширилась, из нее появилась рука с длинными когтями и, схватив эльфа за край курточки, потащила внутрь. Язиликлик успел лишь взвизгнуть и… исчез.

— Что это? — Тристан проснулся и, вскочив на ноги, потянулся к мечу. Раздавался страшный грохот, и земля под ногами дрожала.

— Где-то начался обвал. — Робин огляделась по сторонам. На мгновение все стихло, а потом откуда-то из глубины крепости опять послышался ужасный шум.

— Ой, как здорово! Интересно, кто сотворил это землетрясение! — вопил Ньют.

— Все выбирайтесь наружу! — закричал король. — Живо!

— А где Полдо? — Собирая свои вещи, Тэвиш заметила пустой спальный мешок карлика.

— Полдо сменил меня, и я пошел спать. Он должен быть где-нибудь поблизости. — Тристан выхватил головню из костра и посветил вокруг, в то время как остальные продолжали поспешно складываться.

— Полдо! Где ты?

На мгновенье все застыли, прислушиваясь, но в крепости стояла мертвая тишина. Даже грохот прекратился.

— Давайте поищем его, — предложил король. — Может быть, он ранен.

Быстро осмотрев комнату, где они ночевали, и прилегающие коридоры, друзья не обнаружили никаких признаков Полдо. Хотя шум и грохот не возобновлялись, Тристан не очень доверял надежности их убежища.

— Все выходите наружу. Я возьму Кантуса, и мы попытаемся отыскать след Полдо. Мы присоединимся к вам, как только сможем. Оставаться здесь всем вместе небезопасно.

— Лучше возьми с собой Яака, — возразила Тэвиш, — он сможет убирать с твоей дороги камни и прочий мусор. А в таком случае тебе придется взять и меня — он ведь только меня слушается.

— Я тоже пойду! — быстро сказала Робин. — Бессмысленно разбиваться на маленькие группы. Кроме того, похоже, все успокоилось.

— На время. — Тристан хотел было убедить их не ходить с ним, но понял, что это бесполезно. — Хорошо.

Король повернулся к мурхаунду.

— Кантус, найди Полдо. Где Полдо?

Пес вопросительно посмотрел на Тристана и вдруг навострил уши. Он начал метаться по комнате, почти прижав нос к полу, а затем помчался по коридору в глубину крепости. Робин и Тэвиш схватили по факелу и последовали за королем — два мерцающих огонька в кромешной тьме. Кантус убегал вперед, принюхиваясь к следам Полдо, затем останавливался и ждал, когда люди его догонят, и снова мчался вперед. Ньют стрекотал от возбуждения и порхал рядом с Кантусом.

Друзьям казалось, что они идут бесконечно долго, однако Полдо нигде не было видно. Но друзья были уверены, что мурхаунд обязательно отыщет пропавшего карлика и что они идут в правильном направлении — к самому центру крепости.

— Интересно, что у него было на уме? — удивленно спросил Тристан, когда Робин догнала его.

— Мне кажется, я знаю. Помнишь золото и драгоценности — все то громадное богатство, которое мы оставили, когда убегали отсюда? Я думаю, он решил за ним вернуться.

Тристан даже застыл от огорчения.

— Конечно! Я должен был предвидеть, что он это сделает! И почему только я не вспомнил про сокровища вовремя.

— Нельзя помнить про все сразу. — Робин дотронулась до его руки, и, как всегда, ее прикосновение подействовало успокаивающе.

Вдруг Кантус остановился у большой кучи мусора и начал тихо скулить, растаскивая лапами небольшие камни и куски дерева. Король стал помогать мурхаунду, вынимая из кучи большие тяжелые камни.

— Полдо! Ты здесь?

Слабый голос, прозвучавший в ответ, явно принадлежал карлику.

— Помогите! Я застрял!

Сердце Тристана готово было выпрыгнуть из груди от радости. Полдо жив!

— Ну, потерпи немного, сейчас мы тебя вытащим. А потом я тебя задушу! Что за номера ты выкидываешь!

— Ладно, ладно, можешь меня задушить. Только сначала вытащи меня отсюда.

Вдруг король услышал пение лютни и, подняв голову, увидел, что фирболг с интересом смотрит на него, пытаясь понять, чем это он занят.

— Яак копаю?

— Да, — выдохнул Тристан, который уже порядком устал и сел, прислонившись к стене. — Яак, копай!

Великан убрал с дороги тяжелую балку, затем легко отбросил несколько громадных камней, сунул руку в кучу мусора и с силой потянул.

— Ой-ой-ой! Больно! Уф!

Яак не обращал ни малейшего внимания на вопли Полдо, только спина у него напряглась, и великан выдернул Полдо из кучи мусора, как пробку из бутылки.

Яак держал карлика за воротник, подняв его повыше — так, чтобы остальным было видно. При этом лицо верзилы освещала радостная, улыбка.

— Смотрите! Яак найти Поу-лдо! Привет, Поу-лдо!

— Отпусти меня, ну, ты, бегемот!.. Ну, вот, так-то лучше!

Карлик откашлялся, отряхнул пыль со своего костюма, и лишь после этого посмотрел на друзей честными и невинными глазами.

— Хм, спасибо вам всем! Мне м-м… очень жаль, что так все получилось, но я же не знал, что все здесь начнет падать только потому, что мне надо было подвинуть одну небольшую досочку! Кроме того, мне, хм… очень хотелось немного исследовать развалины…

— Исследовать ему захотелось! — сердито воскликнула Робин. — Ты отправился на поиски сокровищницы, да?

— И я ее нашел! Только кто-то побывал там раньше меня и вынес все!

— Все? — Друида с сомнением посмотрела на карлика.

— Ну, почти все. Я, правда, кое-что нашел… Так, ничего особенного. Вот смотрите.

Полдо засунул руку в мешок и вытащил медальон. Рубиновая роза засверкала в свете факела; ее сияние, дробясь на мириады разноцветных бликов, осветило мрачные стены крепости. Робин вскрикнула и схватила медальон, но Полдо крепко держал его за цепочку.

— Это ведь тот же символ, что и на свитках Аркануса! Это знак Богини Чантэа!

Полдо скривился, но выпустил цепочку из рук.

— Ну, раз ты знаешь, что это такое и ты пришла мне на помощь, мне кажется, медальон должен принадлежать тебе. Он волшебный?

Робин взяла талисман и, высоко подняв его, попыталась разглядеть его в мерцающем свете факелов.

— Я не знаю. Но для почитателей Чантэа это, несомненно, святыня. Спасибо. Я буду хранить его вместе со свитками.

— А почему бы тебе не надеть его? — предложила Тэвиш.

Казалось, Робин поразили ее слова.

— Нет! Я не могу! Это будет неправильно…

— Я знаю о Богине Чантэа, — настаивала менестрель. — Это великая и могущественная Богиня, которой поклоняются во всех Затерянных Мирах. Это Богиня жизни и роста, она покровительствует растениям и животным, и, вообще, природе. Разве она так сильно отличается от Богини Матери-Земли?

Робин неохотно покачала головой, но Тэвиш продолжала убеждать ее.

— Конечно, человек должен решить сам, во что ему верить. Но ты говорила нам, что твоя Богиня стала такой слабой, что не отвечает на твои молитвы и не может вернуть тебе способность творить волшебные заклинания. Она, вне всякого сомнения, с удовольствием примет помощь другого Божества, могущественного и близкого ей по духу. Особенно, если это поможет нам победить зло. Этот священный талисман воистину должен обладать огромной силой. Ведь знак Чантэа может послужить нашей цели. Я не сомневаюсь, что она ненавидит зло и захочет противостоять тому, что погубило Долину Мурлок.

— Возможно, ты и права, — неуверенно проговорила друида, — но…

— А разве ты не прибегала к помощи Чантэа, прочитав заклинание, написанное на свитке, чтобы попасть сюда? — спросил король. — Может быть, если ты наденешь медальон, он поможет нам воспользоваться другими свитками или даже освободить друидов?

— Ну, хорошо. Я надену его. — Робин подняла волосы, чтобы не мешали, и надела талисман на шею. Медальон с сияющей алой розой уютно устроился у девушки на груди.

— Я нашел еще вот это. Не знаю, есть ли от них толк, они немного побиты, но я все равно решил их взять. — Карлик вытащил потемневшие от грязи и с одним треснутым стеклом очки. — Я решил, что поскольку они были в сокровищнице, может быть, они какие-нибудь особенные.

— Ну-ка, дай посмотреть, — сказала Тэвиш. Она взяла очки и с трудом пристроила их на носу. Очки сидели как-то криво, поскольку левой дужки не хватало. Правое стекло было усеяно паутиной тонких трещин, и Тэвиш, состроив смешную рожицу, стала оглядываться по сторонам.

— Что-то они мне не очень подходят, глазам больно, — сообщила она. — Понятия не имею, почему их хранили вместе с драгоценностями. Может быть, в них нет ничего особенного, и их просто забыли. — Тэвиш сняла очки и протянула Тристану, но король уже снова повернулся к карлику.

Полдо смущенно поглядывал по сторонам, пока остальные рассматривали очки. Наконец, он снова заговорил:

— Там еще был… Ну, то есть, я нашел еще кое-что. Оно было под балкой. — Очень неохотно Полдо нащупал в сумке и вытащил драгоценный камень, который заиграл в тусклом свете факелов всеми своими гранями. — Бриллиант!

— И какой громадный! — прошептала Тэвиш, наклонившись, чтобы поближе рассмотреть камень, который лежал у карлика на ладони. Она даже не попыталась взять бриллиант в руки.

— Мне кажется, что раз вы не бросили меня в беде и пришли мне на помощь, он на самом деле должен принадлежать нам всем, — сказал карлик. — Я пока оставляю его у себя, а потом продам, и каждый получит свою долю.

Тристану с трудом удалось не выказать своего изумления, и он посмотрел на своего старого друга новыми глазами. Жадный Полдо сумел за многие годы своей жизни скопить целое состояние, и Тристан впервые услышал, что он готов поделиться с другими.

— Ну, по крайней мере, мы сможем выйти отсюда так, что нас, может быть, не заметят те мерзкие твари, которые поджидают нас у входа, — сказала Тэвиш.

Все удивленно посмотрели на нее.

— О чем это ты? — спросил Тристан.

— Как о чем? Вот там… откуда идет свет. Ой, куда он подевался? — Тэвиш изумленно посмотрела на боковой коридор. — Я могу поклясться, что видела свет в том коридоре всего минуту назад… Подождите-ка! — Менестрель снова надела очки и посмотрела в боковой проход. — Да, я его вижу! Нам надо только завернуть за пару углов и вы увидите, как прямо сквозь крышу пробивается свет! Там можно выбраться наружу!

— За пару углов, говоришь? — недоверчиво спросил король.

Тем не менее все пошли за менестрелем. Она быстро и уверенно повела их по пересекающимся коридорам, пока не подошли к отверстию в потолке. Оттуда на них смотрело темно-серое небо.

Камеринн шел по следу, не обращая внимания на все усиливающуюся снежную бурю. Даже когда землю, по которой прошло ненавистное ему существо, покрыло толстое белое одеяло, след, оставленный этим порождением зла, оставался четким и ясным.

Единорог ни секунды не колебался, он знал, что должен сделать. Камеринн чувствовал, что смерть этого отвратительного существа не вернет мир и красоту в Полину Мурлок и не освободит его любимых друидов из каменных темниц. Но он понимал, что может уничтожить чудовище — и только это желание им и двигало сейчас.

След привел его в Фаллонские Топи — сюда Камеринн раньше старался не заходить, но теперь он мчался вперед по ледяной воде, продираясь сквозь сплетения низко растущих ветвей.

Наконец, Камеринн почувствовал, что существо, за которым он гонится, уже совсем близко, и впервые за все время к нему в сердце закралось сомнение. Где-то совсем рядом пряталась сама тьма, и единорог понял, что не может не вступить с ней в бой.

Его ум, тем не менее, требовал осторожности, и Камеринн, замедлив свой бег, постепенно перешел на шаг. Вскоре он подошел к большому мертвому дереву с вывороченными корнями, похожими на головы голодного дракона, и единорог понял, что наконец догнал своего врага.

Зверь с рычанием выскочил из укрытия, сверкая злобными желтыми глазами и раскрыв пасть с длинными клыками. Острые когти располосовали бока Камеринна, но ударами передних копыт он заставил чудовище отступить. Пантера присела на землю прямо перед ним и снова бросилась в атаку. Длинные извивающиеся щупальца потянулись к единорогу, но он успел отскочить. Камеринн изо всех сил лягался, стараясь ударить врага, но тот, ловко изворачиваясь, все время ускользал от тяжелых копыт. Опустив рог, храброе животное бросилось вперед, однако промахнулось и почувствовало, что пантера уже готовится напасть на него сзади. И опять единорог промахнулся, и его белоснежные бока покрылись кровью. Он отскочил назад, издав боевой клич и не собираясь сдаваться.

Это сражение могло закончиться лишь смертью одного из них.

ВТОРОЙ СВИТОК

— А теперь — на Корвелл.

— Такова воля Баала. — Ясалла кивнула. — Но сначала мы устроим пир в честь нашей победы.

— Нам нужно торопиться! — прошипел на языке сахуагинов Хобарт. Он уже собрал увесистый кошель золотых монет. Хотя ему самому золото было ни к чему, оно могло пригодиться для исполнения будущих планов Баала.

— Ты слишком торопишься, человек. Мы одержали великую победу. И бились мы ради добычи, а теперь ты хочешь нас лишить завоеванных в сражении трофеев.

Священник посмотрел на Верховную Жрицу, окруженную другими сахуагинами, и понял, что дальнейшие споры бессмысленны.

— Ну, что ж, я буду ждать тебя у входа в залив.

Хобарт не был мягким человеком, да и добротой он не был особо отягощен, но пир сахуагинов-победителей даже у него вызвал отвращение. Вид чудовищной бойни был столь ужасен, что Хобарта начали охватывать страх и сомнения.

Нет, он конечно не станет оплакивать смерть множества мужчин, женщин и детей северян, павших под жестокими ударами зомби и сахуагинов. Баал пожелал их смерти, а значит Хобарт все правильно сделал. Возможно, эти люди и не были врагами Баала, но их существование мешало ему. Следовательно, их уничтожение должно было принести радость священнику.

Однако вместо этого в его душе рос страх. Конечно, целью Баала было превратить Гвиннет в остров смерти, символ его нечеловеческой злобы. То, что эта чудовищная бойня произошла на небольшом соседнем острове, можно было считать отвлекающим маневром или репетицией перед уничтожением Корвелла. Это королевство будет, несомненно, их следующей целью.

Впервые Хобарт начал задумываться о собственной роли в планах своего господина. Он был честным и преданным священником всю свою сознательную жизнь, отдавая силы служению Темному Богу. Что же случится с Хобартом, когда воля Баала будет выполнена? Если Бог смерти хочет, чтобы на его острове не осталось ни одного человека, что станется с его священником — человеком?

С тяжелым вздохом Хобарт отбросил все сомнения. Кости брошены, и, если ему суждено, он погибнет, или будет жить — изменить уже ничего нельзя. Он только ускорит свою гибель, если его хозяин что-нибудь заподозрит.

До сих пор Баалу было грех жаловаться. Заклинание Хобарта, вызвавшее землетрясение, привело к тому, что огромный кусок стены Железной Крепости обрушился. Сотни сахуагинов проникли в крепость через эту брешь, за ними последовали зомби — и судьба сражения была решена.

Теперь ожившие мертвецы бесцельно слонялись по полю битвы, ожидая новых команд жриц Ясаллы — сами зомби не имели ни воли, ни желаний. Но жрицы вместе с другими сахуагинами сейчас наслаждались кровавым пиром.

Так что Хобарту пришлось самому обдумывать следующую часть плана. Конечно же, он волновался понапрасну. Сила Баала до сих пор не знала преград, и раз эти отвратительные рыболюди хотят отметить свою победу — что ж, пускай.

Однако, Корвелл был древним королевством, которое защищалось не только крепкими воинами, но и какими-то сверхъестественными силами.

Так, во всяком случае, казалось Хобарту. Зверь Казгорот не смог сломить королевство. Конечно, Казгорот не умел устраивать землетрясения, да и воевали под его началом северяне — простые смертные, волю которых можно было подчинить.

Тем не менее, Хобарт чувствовал, что необходимо торопиться, но союзники, к сожалению, не разделяли его порыва. Он сидел на скале у входа в Железную Бухту, наблюдая сверху за хаосом, разрушениями и смертью, царящими в Железной Крепости. Потом Хобарт закрыл глаза и стал молиться Баалу, чтобы тот восстановил заклинание, использованное священником во время битвы. На это, в любом случае, уйдет большая часть ночи, так что он решил не терять времени.

Через небольшое отверстие в потолке сыпался снег, покрывая некое подобие лестницы, образовавшееся после обвала. Тристан полез первым, держа в правой руке меч, а левой цепляясь за камни. Наконец, ему удалось выбраться из логова фирболгов, и он оказался по колено в снегу.

— Все спокойно, — прошептал он. — Вылезайте!

Тристан наклонился и вытащил через дыру Робин, а вслед за ней вылезли и остальные.

Они оказались в царстве черного и белого цветов — черные стволы мертвых деревьев угрюмо возвышались над ослепительно белым снегом на фоне низкого серого неба.

Вскоре снегопад прекратился, но белое одеяло уже покрыло землю.

— Этих проклятых птиц нет: то ли они улетели совсем, то ли ждут нас у входа. Пошли скорее!

Тристан двинулся было вперед, и тут же застыл на месте. Из-за этих туч совершенно невозможно определить, где солнце!

— Интересно, где север? — задумчиво сказал он.

Робин остановилась рядом с ним и посмотрела на мрачный лес. Тэвиш, тем временем, достала сломанные очки, и нацепив их на нос, посмотрела на небо:

— Так я и думала! Эти очки позволяют видеть незримое для обычных глаз! Сейчас, например, я могу определить положение солнца. Там должен быть восток, значит, север находится в той стороне!

— По мне, так все стороны одинаковы, — проворчал король. — Что ж, двинемся на север.

Несколько часов они без остановки шагали по глубокому снегу. Поначалу первым шел Тристан, потом его обогнала Робин. Оказалось, что первому идти намного тяжелее, поэтому они часто сменяли друг друга.

Ночь, проведенная в тепле, вернула им силы. Они почти не разговаривали и быстро продвигались вперед, оставив далеко за спиной цитадель фирболгов. Страшных птиц, по-прежнему, нигде не было видно.

Гибель Даруса острой занозой сидела в сердце Тристана. Он чувствовал, что вина его огромна, но теперь король был убежден, что у него появилась возможность искупить ее.

Первое время они шли между почерневших стволов заболоченного леса. Однако теперь им стали гораздо чаще встречаться участки сухой земли.

Похолодание имело и одно существенное преимущество: вода в болотах замерзла так, что образовавшийся лед выдерживал их вес. В таких случаях они просили Яака идти последним, потому что его-то вес лед, как правило, не выдерживал.

Когда они проходили через один из таких обледеневших участков, Тристан оглянулся назад — они оставляли за собой довольно-таки ясный след.

— Надеюсь эти птицы не настолько умны, чтобы найти нас по следам, — сказал он Робин.

— Боюсь, что… — она показала на небо, и у Тристана упало сердце: под низкими тучами парили зловещие тени, и их число непрестанно росло.

— Они еще довольно далеко, — с надеждой сказал он.

— Но мне кажется, что они летят в нашу сторону.

Король начал с остервенением прокладывать тропу, обрубая сухие ветки, словно надеялся, что им удастся ускользнуть от этих ужасных существ, но стая с каждой минутой приближалась — в этом сомнений быть не могло.

— Что мы будем делать, когда выберемся из топей? — спросила Робин, вслух произнеся то, о чем все это время думал король. — Может, будем держаться леса, чтобы они не напали на нас?

— Сомневаюсь, что лес нам поможет, — сказал Тристан. — Видимо, все же нам придется сражаться.

В голосе короля появились нотки безнадежности, да и все понимали, что в открытой схватке у них практически Нет шансов на благополучный исход.

Однако Тристан продолжал упрямо прорубать дорогу сквозь сросшиеся с мертвыми деревьями лианы.

Наконец, выбравшись на открытый участок, король застыл, как вкопанный.

— Ну, а теперь что нам делать? — простонал он, показывая вперед.

Перед ними лежал овраг с круто уходящими вниз стенами. Дно находилось всего лишь в двадцати футах, но гладкие каменные стены почти не имели выступов и трещин. Снег покрывал все дно, лишь макушки крупных камней выдавались вверх. Путники смогли разглядеть открытое пространство по другую сторону оврага, уходящее вниз, к северу. Перед ними расстилались оскверненные луга Долины Мурлок.

Язиликлик крепко зажмурил глаза. Когтистая лапа мертвой хваткой держала его за плечо, и эльф ждал скорой гибели. Однако, ничего не происходило.

Он попытался, не открывая глаз, оценить, что происходит вокруг. Он слышал тяжелое хриплое дыхание совсем рядом. Теплый, дымный запах наполнял воздух, и Язиликлику показалось, что он ощущает аромат жарящегося на огне мяса — он даже слышал, как оно шипит.

Эльфу страшно захотелось есть, и у него в животе заурчало. Конечно, напомнил он себе, все это уже не будет иметь значения, когда ужасное существо убьет его. Эльф еще немного подождал, но почему-то ничего не происходило, он все еще был жив.

Наконец, Язиликлик осторожно приоткрыл один глаз и из-под дрожащих ресниц увидел здоровенный, усыпанный бородавками нос и пару маленьких круглых глаз. Тролль! Он тут же снова зажмурил глаза и стал ждать смерти.

— Ну? Ну, че ты стучал? — Грубый голос, сопровождаемый невообразимо зловонным дыханием, загрохотал в его ушах. Эльф боялся двинуться, вздохнуть или заговорить.

— Проснул меня, да, проснул! Колотил в ворота, да, я слышал!

— В-ворота? — Эльф осмелился бросить еще один взгляд на тролля.

— Ворота куда?

— Ты че, эльф? Совсем глупай, да?

— Д-да… То есть, н-нет! Я не с-стучал, не стучал. Хотя, ты, наверное, прав — я г-глупый, глупый!

Язиликлик с опаской снова посмотрел на тролля. Огромное зеленое тело, сплошь покрытое бородавками, как гора нависало над маленьким испуганным эльфом. Ростом с фирболга, тролль был очень худым, с длинными, неуклюжими руками и ногами. Эльф знал, что несмотря на это тролли обладают большой физической силой. Мясистый, крючковатый нос угрожающе уставился прямо на Язиликлика, а блестящие, крошечные глазки, слишком маленькие для такого крупного существа, сурово смотрели на эльфа.

— Так куды ты хочешь — туды или сюды? Я могу закидать тебя обратно!

— Н-нет! Д-да! Н-нет! Я правда-правда хотел войти! И ты м-меня услышал! Ты тролль — страж ворот? И это ворота в Волшебную — в Волшебную Страну! — Эльф широко раскрыл глаза. Ему захотелось подпрыгнуть и обнять тролля, но здравый смысл удержал его от опрометчивого поступка.

— Да, ты, паря, просто умник! Ясно дело, это Волшебная Страна! А я тролль, да? Сторожу ворота, да! Ну, ты даешь!

Немного осмелев, Язиликлик осмотрел «ворота». В общем-то, смотреть было не на что. Они проходили прямо через логово тролля. Но эльф не мог точно определить место, где он вошел. Конечно, его глаза были крепко закрыты, но ему казалось, что его протащили через сплетение корней, растущих на противоположной стороне берлоги. Рядом эльф увидел грубый каменный очаг, где, насаженный на длинную ветку, жарился здоровенный кусок мяса. Несколько чисто обглоданных костей валялись в углу, а напротив была тяжелая дубовая дверь. По логову были разбросаны страшно грязные котелки и другая домашняя утварь. Вдруг Язиликлик вспомнил, о чем спросил его тролль.

— К-куда мне надо? Я д-думаю, я д-дома! М-мне так сильно — так сильно хотелось домой! И ты, наверное, услышал, как я п-подумал об этом. Да, так оно и было! Я даже не знал, что в-ворота находятся именно здесь!

— Не знал? Ты, че, слепой?

— С-слепой? Я не слепой! — обиженно заявил эльф. — П-просто все так изменилось, что ворота уже совсем не похожи на ворота! Теперь надо время от времени с-смотреть на то, что ты охраняешь! — Он глотнул воздуха — Язиликлик не привык к таким длинным речам.

Тролль захихикал.

— Значит, тебя нету очень долго, раз не разглядел ворота!

— Да, долго-долго! И я никогда больше не уйду отсюда, никогда! Т-теперь, когда я дома, никуда из Волшебной Страны не уйду! — И тут Язиликлик замолчал: впервые с того момента, когда он ощутил угрозу смерти, эльф вспомнил о своих друзьях. Как они там, в безрадостных землях Долины Мурлок? Эльф понял, что не сможет покинуть их.

— Фатит причитовывать, — проворчал тролль. — Я хотят пить. Дай мне фуфшин, — он показал на грязный сосуд неизвестного происхождения с весьма сомнительным содержимым.

Теперь, когда ужас Язиликлика схлынул, он решил, что должен каким-то образом помочь своим друзьям. Постепенно у него стал вырисовываться подходящий план.

— А хотел бы ты попробовать д-действительно хорошего вина?

— У тебя вино? — Тролль сразу оживился.

Эльф хмуро кивнул.

— Целый бурдюк, и я д-дам его т-тебе, если ты сделаешь мне небольшое одолжение.

— Како-тако одолжение? — Глазки тролля стали совсем крошечными. — Может, я просто возьму винцо-то!

Эльф почувствовал, что его охватывает паника.

— Т-ты не можешь, ты же страж ворот — сам говорил мне… сам говорил! И ты дал к-клятву помогать и з-защищать тех, кто вошел в твои во-ворота! — Язиликлик надеялся, что тролль все-таки уважает законы Волшебной Страны.

— Хм-м! — Тролль не сделал и шага к нему. — Как так одолжение?

— Н-ну, ты должен знать, где находятся разные ворота в Волшебную Страну. Многие из них выходят в Долину… в Долину! Ты можешь отвести меня к другим воротам и помочь мне найти друзей?

Тролль некоторое время обдумывал предложение, облизывая губы черным языком.

— Ладно. Сначала винца, потом ворота!

От возбуждения руки эльфа тряслись, когда он развязывал свой мешок и доставал бурдюк. Он очень гордился собой.

— С-сначала винцо, потом в-ворота! — бодро повторил Язиликлик. — Я и с-сам с удовольствием немножко в-выпью!

Колл толкнул массивную, отделанную бронзой дверь, немного опасаясь, что она заперта. В то же время он боялся того, что за ней может оказаться. Колл по-прежнему держал на руках неподвижное тело Гвен.

Но огромная дверь бесшумно отворилась, и он оказался в большой зале, украшенной блестящими гранитными колоннами. Сквозь цветные витражи окон пробивались солнечные лучи, которые сверкающими радугами играли на влажных поверхностях пола, стен, потолка и колонн.

— Клянусь Богами! — прошептал он. — Это настоящее чудо! — Колл даже не пытался скрыть благоговение, охватившее его.

— Ой! — Веки Гвен затрепетали. — Куда это мы попали?

Она стала изумленно оглядываться, и Колл осторожно поставил девушку на ноги, продолжая поддерживать ее за плечи.

— Возможно, мы уже умерли, — сказал Колл.

Она с неожиданной энергией покачала головой.

— Нет, мы живы! И как ты сам говорил, это место вполне реально!

— Смотри… там, у стены. Ты видишь сияние?

Гвен посмотрела туда, куда он указывал и увидела розовый свет, который пробивался в коридор из одной из соседних комнат.

— Давай посмотрим, что там такое!

— Подожди! Там, может, опасно! — Сердце Колла отчаянно колотилось, ладони вспотели. Он ненавидел свой страх, но никак не мог от него избавиться.

— Ерунда! Я чувствую, что нам ничего не грозит! — Гвен улыбнулась, ее притягивал к себе теплый свет. — Ну, пожалуйста, пойдем посмотрим.

Теперь впереди пошла девушка, держа Колла за руку. Пройдя через короткий коридор, они оказались в маленькой комнате. Пол покрывали медвежьи шкуры, в углу стояло ложе, посреди комнаты — стол и несколько стульев. Казалось, морская вода никогда не заливала эту комнату.

Но самым поразительным был огонь, весело полыхавший в большом камине. Несколько аккуратно сложенных крупных поленьев горели ровным пламенем — не было и следов пара, который должен был бы подниматься от влажного дерева.

Они сели на одну из шкур, наслаждаясь ровным жаром, исходящим от камина. Их мокрая одежда быстро начала высыхать, а тела жадно впитывали животворящее тепло.

— Я уже оставил попытки объяснить все это, — пробормотал Колл. — Возможно, все исчезнет через пару минут, и мы снова окажемся посреди моря.

— Нет, — твердо сказала Гвен.

— Надеюсь, ты права. Но даже если это и не так, я хочу, чтобы ты знала… Мне очень жаль, что из-за меня…

— Ты спас мне жизнь! Тебе не о чем жалеть.

— Если нам суждено умереть, меня утешает, что последние мгновения своей жизни я проведу с тобой.

Гвен улыбнулась и, прижавшись к нему, нежно поцеловала Колла. Потом она покачала головой.

— Я уверена, что мы попали сюда вовсе не для того, чтобы оказаться выброшенными обратно в море! Я не знаю, кто нас спас и почему, но уверена, что скоро узнаем.

И тут они замерли от изумления. Замок начал двигаться!

— Стая напала на наш след. Я не думаю, что они нас уже заметили, но теперь это уже вопрос времени. — Робин сидела на ветке упавшего дуба и смотрела назад, на цепочку оставленных ими следов.

— Только этого нам и не хватало! — Тристан смотрел на глубокий овраг перед ними и ничего не мог придумать. Можно было спрыгнуть или как-нибудь спуститься вниз, но если злобные птицы найдут их, друзья окажутся в ловушке, из которой нет выхода. В то же время, спрятаться по эту сторону оврага было невозможно. Казалось, они попали в совершенно безвыходное положение.

— Еще совсем недавно здесь протекала река, — сказала друида, подойдя к Тристану.

— Очень жаль, что теперь ее здесь нет. Тогда нам нужна была бы только лодка. Мы смогли бы плыть на ней гораздо быстрее, чем идти через эти проклятые болота.

— А у меня есть лодка! — вдруг заявила Тэвиш. — Помнишь?

Тристан удивленно посмотрел на нее, а потом, когда она вынула из своей сумки узкую деревянную коробочку, он вспомнил, что уже однажды ее видел.

— Мне только нужно сказать одно слово, и у нас будет отличная лодка.

— Да, теперь я вспомнил. Ты спасла нам с Дарусом жизнь, когда выудила нас в Аларонском проливе.

Полдо и Робин кивнули, потому что они тоже слышали историю о замечательной складывающейся лодке Тэвиш. Это было довольно приличных размеров надежное морское судно, которое по команде превращалось в маленькую деревянную коробочку.

— Однако, что нам в этом проку, воды в реке ведь нет и в помине! — мрачно заметил Полдо.

— Ну, не знаю… — Робин замолчала и внимательно посмотрела на высохшее русло. Затем она быстро достала футляр, в котором хранились свитки, и вытащила один пергамент, просмотрела его, а потом взяла другой. Удовлетворенно кивнув, она убрала первый свиток обратно и закрыла крышку.

— Это свиток Аркануса, дающий власть над водой, — спокойно сказала друида. — Может быть, с его помощью мы сможем выйти из положения.

— Ну, что ж, тогда нужно торопиться. Эти расчудесные птички приближаются, — сказал Полдо. Они уже видели дюжину, или больше существ, парящих над топями в нескольких милях.

Робин подошла к самому краю высохшего русла, развернула пергамент и медленно, тщательно выговаривая каждое слово, начала читать.

Язык был для Тристана совершенно незнакомым, и ему показалось, что и для Робин многое здесь остается неясным. Несколько раз она останавливалась, перед тем как особенно медленно и старательно произнести длинное слово, но она ни разу не оговорилась и не повторила ни одной фразы.

Король, стоя рядом с ней, заметил, что пока она читала, начали происходить странные явления. Один за другим слова, написанные на пергаменте, исчезали — видимо, после того, как Робин их произносила. Когда она закончила и опустила свиток, он был совершенно чистым!

Тристан сразу забыл о пергаменте, услышав плеск воды. Все как один посмотрели вниз и увидели, что снег на дне тает и его постепенно уносят струи прозрачной воды. Казалось, воду источают сами камни, потому что ее было заметно больше, чем могло получиться из растаявшего снега, но воды явно недоставало, чтобы можно было плыть на лодке.

Однако, у них на глазах воды становилось все больше и больше. Вскоре она уже стала напоминать горный ручей, глубиной в три или четыре фута, и продолжала прибывать.

— И долго это будет продолжаться? — спросил Тристан, не веря своим глазам.

— Кто знает? — прошептала Робин, неотрывно глядя на бегущие потоки воды. Она невольно положила руку на медальон, подаренный ей Полдо.

Еще целую минуту уровень воды продолжал расти, наполняя русло чистой бурлящей водой, которая неслась вглубь Долины Мурлок. Наконец, уровень воды установился, не дойдя нескольких футов до края. По реке можно было плыть!

— Доживи я до ста лет, все равно не забуду это поразительное зрелище, — с благоговением сказала Тэвиш.

— Я уже прожил больше, но мне никогда и слышать ни о чем подобном не приходилось! — прошептал Полдо. Даже Ньют сидел молча, наблюдая за удивительным явлением.

— Не будем терять времени! — воскликнула Тэвиш, стряхнув с себя оцепенение. Она начала раскладывать свою лодку на берегу. — Будьте готовы запрыгнуть на борт. Когда она раскроется, нам нельзя будет терять ни секунды. Ты тоже, Яак! — Она показала на коробку и на воду, но фирболг выглядел совершенно обалдевшим.

— Гарандей! — вскричала Тэвиш. Коробка моментально раскрылась и увеличилась вдвое. Однако на этом дело не кончилось. Коробка продолжала раскладываться, пока не стали вырисовываться контуры лодки. Потом из дна коробки выскочил киль, и все судно накренилось, едва удерживаясь на берегу.

— Залезайте! — закричала Тэвиш, метнувшись к рулю. Остальные попрыгали вслед за ней, и вовремя — судно с громким плеском соскользнуло в воду, и их окатило ледяной водой, но Тэвиш быстро выправила лодку.

Течение подхватило кораблик, и они быстро понеслись вперед. Тэвиш отчаянно налегла на руль, и лодка едва успела проскочить мимо камня, торчащего посреди потока. Место, где они начали свое плаванье, быстро скрылось из глаз.

С пронзительным ржанием Камеринн встал на дыбы. Завидев плоский череп врага, он с размаху обрушил на него передние копыта. И, пораженный, опустился на землю — его копыта рассекли пустоту!

Вдруг острые когти вонзились ему в бок, и Камеринн отчаянно развернулся, чтобы нанести удар рогом. Он почувствовал, что его рог вошел в тело врага, и в тот же миг раздался злобный вой ярости и боли.

И тут же одно из отвратительных щупалец чудовища обвилось вокруг горла единорога, и он почувствовал, как когти врага раздирают его грудь. Камеринн снова встал на дыбы и ударил Шанту копытами. Чудовище извивалось, посаженное на рог. Камеринн смотрел на злобную, искаженную морду и пытался догадаться, где же в действительности оно находится.

Он опустил голову и ударил влево от чудовища, и это была последняя, роковая ошибка Камеринна.

Его удар снова пришелся по воздуху, но на этот раз он почувствовал колоссальный вес у себя на спине, оттягивающий его голову назад. Когти глубоко вошли в бока Камеринна, а щупальца все теснее сжимались вокруг его шеи. Единорог встал на дыбы, пытаясь сбросить со спины чудовищного хищника.

Его копыта рассекали воздух, и он отчаянно пытался вонзить свой рог поглубже в тело противника. Но с громким треском рог сломался, и его конец остался в теле чудовища. Камеринн еще продолжал безнадежную борьбу, когда клыки Шанту сошлись у него на горле. Он пошатнулся и рухнул на землю. Шея Камеринна хрустнула, и последнему из детей Богини пришел конец.

ТЬМА СГУЩАЕТСЯ

— Держитесь! — Тэвиш радостно смеялась, в то время как лодка, словно перышко, взмывала на гребень волны, а потом падала вниз с головокружительной высоты. Менестрель умело управляла суденышком, успевая вовремя обойти возникающие на его пути препятствия.

Тристан оглянулся — птицы так и не появлялись. Может быть, они их больше не увидят? Неожиданно его окатило ледяной водой с головы до ног и Тристан, забыв о своих преследователях, вцепился обеими руками в борт.

Они с Робин сидели на носу маленького суденышка, а Полдо устроился на корме рядом с Тэвиш, в то время как массивный Яак сидел посередине. Кантус нервно метался по лодке, подбегая то к одному, то к другому, Ньют же сидел на носу, словно живое украшение.

— Эге-гей! А вот и еще одна!

Остальные пассажиры вовсе не разделяли восторга волшебного дракончика, особенно, когда лодка помчалась по узкому пенящемуся коридору. Правда, вскоре их вынесло в более спокойные воды.

— Верхом на воде! — завопил Яак и расплылся в счастливой улыбке. — Смотри! — Великан показал на груды камней на берегу и поднялся, чтобы получше их рассмотреть.

— Сядь! — вместе закричали Тэвиш и Тристан, когда лодка угрожающе наклонилась на один бок. Яак очень удивился, но сел, и лодка тут же выровнялась.

— Мы чудом не перевернулись! — простонал король, вытирая брызги с лица.

— И что такого особенного в этих камнях? — поинтересовался Полдо.

— Может быть, они напомнили ему родной дом. — Казалось, Тэвиш по-настоящему наслаждается неистовством разбушевавшейся стихии. Лодка неслась по узкому проходу между нависающими над водой скалами. По Тэвиш уверенно удерживала ее ровно посередине.

— Здесь достаточно глубоко, вода покрывает даже большие камни. Это хорошо!

— Как ты думаешь, долго еще так будет? — Тристан посмотрел на Робин, не переставая удивляться тому, как ей удалось возродить реку.

— Я не знаю. Заклинание ветра действовало долго, но как только я добралась до Долины, оно рассеялось. Мне кажется, сила волшебства слабеет здесь, поэтому я думаю, у нас есть что-нибудь около часа.

— Ну, мы мчимся вперед со страшной скоростью. — Тристана восхищало и поражало то, как быстро они продвигались вперед. — Нам бы понадобилось полдня, чтобы добраться сюда пешком.

Небо над их головами было свинцово-серым и казалось, что вот-вот пойдет снег. Берега реки лежали под толстым снежным ковром. Было так холодно, что вода, попадавшая на лодку, тут же превращалась в изысканное, будто хрустальное покрытие. И лишь сильное течение не давало реке замерзнуть.

Но приятнее всего было то, что мерзких летучих тварей нигде не было видно. Стае будет не так просто теперь догнать лодку, которую и так не всегда можно было рассмотреть сверху — время от времени скалы полностью скрывали ее из виду.

Река снова стала широкой, и все немного расслабились. Тристан заметил, что пальцы у него побелели — так крепко он вцепился в борт, — и он пошевелил ими, чтобы снять напряжение.

Серо-зеленая вода билась теперь о пологий невысокий берег.

— Мы можем пристать здесь в любом месте, — предложила Тэвиш. — Если мы опять попадем в быстрину, это будет сделать несколько труднее.

— Давайте все-таки воспользуемся теми преимуществами, которые дает нам река. — Тристан высказал вслух то, о чем подумали все. Лучше было перетерпеть головокружительные трюки, которые выделывал их кораблик на волнах мчащейся вперед реки, чем тащиться пешком.

Вскоре послышался шум бьющейся о скалы воды, и путешественники увидели, как впереди поднимаются почти отвесные стены пропасти.

— Что-то мне не очень нравится этот шум. — В голосе Тэвиш впервые зазвучало беспокойство. — А ну-ка, держитесь покрепче!

Тристан посмотрел вперед и увидел, как уровень воды понизился, но дальше ничего не просматривалось. Вдруг шум стал невыносимым, и лодка влетела в узкий проход.

Все перемешалось: камни, вода и снег — лодка взлетала вверх и снова падала вниз: со всех сторон летели брызги, и путешественники моментально промокли насквозь и замерзли, но все равно изо всех сил цеплялись за борта, не решаясь отпустить их даже на мгновение. Лодка налетела на какой-то камень, остановилась, но через минуту возобновила свое сражение с несущим ее вперед потоком. С тревогой Тристан смотрел, как в лодку набирается вода.

Вдруг всем показалось, что они взлетели в воздух, а лодка стремительно падает вниз. На мгновение Тристана охватило странное ощущение полета, но он тут же плюхнулся обратно, краем глаза успев заметить, как из лодки вылетел какой-то небольшой предмет.

— Полдо! — закричала Тэвиш, увидев, что карлик оказался в воде. Она не решалась отпустить руль и поспешить на помощь Полдо, но тут Кантус бросился в бурлящую воду как раз в том месте, где ушел под воду карлик. А через мгновение и сам мурхаунд исчез из виду.

Кантус появился на поверхности недалеко от лодки и Тристан увидел, что он держит Полдо зубами за рубашку.

— Ну же, старина! — шептал Тристан, словно хотел помочь собаке поскорее добраться до лодки.

Робин, сидевшая рядом с Тристаном, перегнулась через край лодки и протянула свой посох Полдо, который отчаянно колотил руками и ногами по воде и изо всех сил пытался дотянуться до кончика посоха. Тристан крепко держал девушку за талию, иначе она бы в одно мгновение составила компанию Полдо и Кантусу. На какую-то долю секунды Полдо и Кантус снова скрылись под водой, но тут карлик появился на поверхности, крепко вцепившись в волшебный посох Робин.

— Тяни! — закричала она и потащила Полдо из воды. Тристан помогал ей, не обращая внимания на то, что лодка опасно накренилась на один бок, а в лицо ему полетели обжигающие ледяные брызги. И тут Робин упала прямо на Тристана, по-прежнему не выпуская из рук посоха.

Они огляделись по сторонам и увидели, что Полдо висит на борту лодки — в этот момент он был ужасно похож на чудом не утонувшую и очень несчастную мышь. Кантус же пытался добраться до лодки, из последних сил сражаясь с течением. Тристан протянул руку и, втащив карлика в лодку, попробовал помочь мурхаунду, и Кантус, тихо заскулив потянулся к его рукам, но когда он уже почти добрался до своего хозяина, мощный водоворот подхватил его, и пес исчез под водой.

— Нет! Боже мой, нет! — Король чуть не вывалился из лодки, и теперь пришла очередь Робин вцепиться в него, чтоб удержать от падения. Он так отчаянно размахивал руками, что непременно оказался бы в воде, если б не Робин.

— Кантус! — диким голосом завопил Тристан, но безрезультатно, собаки нигде не было видно.

Тут лодку завертело течением, и на мгновение показалось, что она застряла между двумя громадными камнями, но вскоре течение снова понесло их маленькое суденышко с головокружительной скоростью. В корпусе появилось еще несколько трещин, вода уже добралась до колен, Тэвиш, пытаясь перекричать шум и грохот мчащейся вперед воды, завопила:

— Мель! Надо срочно пристать к какому-нибудь берегу, иначе нам конец!

Но ничего подходящего вблизи не оказалось: со всех сторон реку обступали отвесные скалы. Тристан увидел, что из воды прямо на их пути начали высовывать свои твердолобые головы целые скопления больших камней, и вдруг он услышал страшный скрежет — лодку протащило по мели. «Интересно, сколько еще продержится лодочка», — подумал Тристан.

Он в волнении вглядывался в пенящиеся волны, надеясь увидеть Кантуса, но громадный пес больше не появлялся на поверхности. И все же Тристан никак не мог заставить себя поверить в то, что мурхаунд погиб. «Неужели еще и Кантус, — думал он. — Слишком много смертей и убийств! Пора положить этому конец!»

Неожиданно лодку развернуло боком к течению и выбросило на громадную скалу, торчащую посередине реки. И в одну секунду их суденышко превратилось в груду обломков.

Тристан полетел прямо в воду, успев, правда, по пути схватить за руку Робин, которую тоже толчком выбросило из лодки. Их прижало течением к скале, и некоторое время они не могли пошевелиться. Железная кольчуга тянула Тристана вниз, и он, ухватившись за кожаную седельную сумку, умудрился спасти кое-что из вещей. Яак стоял на дне и сердито тряс головой. Вскоре к ним подплыли Тэвиш и Полдо. Ньют исчез — он часто становился невидимым, когда сильно волновался, — но за него Тристан не беспокоился: у дракончика ведь были крылья.

Вдруг король увидел, что Тэвиш встала на ноги, и сообразил, что воды здесь совсем немного. Постепенно она опустилась ему до пояса, а потом и до колен — уровень воды медленно падал.

— Заклинание! — вздохнула Робин. — Наверное, его действие кончилось!

Вскоре быстрый поток превратился в одно воспоминание, и лишь на скалах появилась тонкая пленка льда. Друзья, мокрые и измученные, стояли на дне пропасти, а повсюду вокруг них валялись доски и щепки, которые когда-то были лодочкой Тэвиш. Ледяной зимний ветер, завывая, метался между скалами, и вскоре путники замерзли так, что никто не мог произнести ни слова.

Мурхаунд, по-прежнему, не показывался.

— Иногда я продаю улов у северного побережья, — объяснил рыбак в потрепанной, замусоленной одежде. Он смотрел себе на ноги, стараясь не встречаться взглядом с Рэндольфом. — Они хорошо платят, а у нас тут рыбы вполне достаточно. Вы ведь не считаете, что, если они северяне, то я не должен?..

— Продолжай, приятель! Ты же сказал, что у тебя важные новости. — Рэндольф нетерпеливо махнул рукой.

— Ну так вот, видите ли, я вез немного лосося — он в этом году так хорошо ловится — в Кодсби. Но когда я достаточно близко подплыл к тем местам, я вдруг увидел, что город исчез! И вот что я вам еще скажу: город сожгли и превратили в руины, а может, и того хуже!

Рэндольф откинулся в кресле и внимательно посмотрел на рыбака. Он был совершенно уверен, что тот говорит правду — зачем бы ему сочинять такую невероятную историю, тем более что рыбаку пришлось признаться, что он продавал рыбу врагам ффолков.

— Расскажи поподробнее, что ты видел.

— Ну, там было много пепла и разрушенные здания. Знаете, я не стал высаживаться на берег, как только увидел все это, и постарался поскорее унести оттуда ноги.

Рэндольф и его собеседник сидели в Большом зале перед огромным камином, в котором весело и уютно потрескивали поленья. На широкой дубовой подставке покоилась Корона Островов. Рэндольф оберегал этот символ власти Тристана, и сейчас он не сводил с нее глаз, словно спрашивал у Короны совета. Он не понимал, что означает странная история, рассказанная ему рыбаком.

— А не могли фирболги устроить весь этот разгром? — спросил он.

— Не думаю. Насколько я знаю, они не очень-то дружны с огнем. Они бы не стали сжигать город.

— Ну, а кто же, по-твоему, уничтожил Кодсби? Не могли же сами северяне напасть на городок, населенный их соплеменниками.

— Я не знаю, кто это все учинил. Если вас интересует мое мнение, так я скажу вам: мне кажется, беда пришла из моря, вот! Кое-что пострашнее фирболгов и северян, хотя одной Богине известно, что это может быть. Я просто пришел рассказать вам, что я видел.

— Спасибо. Ты правильно сделал. — Рэндольф отпустил рыбака, и, когда тот ушел, начал в волнении ходить взад и вперед по залу. Если и вправду какая-то страшная сила вышла из моря и напала на северную оконечность острова, не означает ли это, что какой-то неизвестный враг собирается выступить и против Корвелла.

Он услышал шаги и, повернувшись, с раздражением увидел знакомое лицо, обрамленное темными локонами. Понтсвейн удобно устроился в кресле, в котором за минуту до него сидел Рэндольф, и с любопытством посмотрел на капитана стражи.

— Чего хотел тот оборванец?

Рэндольф вкратце рассказал ему историю рыбака.

— Я беспокоюсь, — признался он, закончив рассказ. — Мне кажется, мы должны быть готовы к возможному нападению.

— Фу! — Понтсвейн равнодушно отмахнулся от его слов. — Это, вне всякого сомнения, дурацкий бред пьянчуги, пробывшего в море слишком долго. А если и вправду что-то случилось с городом, почему ты думаешь, что это произошло сейчас, а не год назад, во время войны?

Рэндольф уверенно покачал головой.

— В этой истории есть кое-какие интересные детали: во-первых, во время войны северяне не нападали на свои города, а во-вторых, я видел, что рыбак по-настоящему напуган — настолько, что он решился прийти и рассказать все нам.

— Может быть, он рассчитывал получить награду?

— Я считаю, мы должны собрать людей и организовать патрулирование побережья. Сегодня же отдам приказ!

— Подожди-ка минутку! — Понтсвейн вскочил на ноги и злобно уставился на Рэндольфа. — Ты не забыл, что мы вместе управляем королевством? И я ни за что не соглашусь на патрулирование побережья! Да будет тебе известно, что зима приближается!

Рэндольф с трудом удержался, чтоб не взорваться: он знал, что без поддержки Понтсвейна он не может рассчитывать на то, что за ним пойдут другие лорды.

— Мы должны что-нибудь предпринять! А что, если какой-то неизвестный нам враг готовится напасть на нас и собирает силы, а мы сидим тут и ничего не делаем?

— Ну, вот и сделай что-нибудь! — сказал лорд Понтсвейн. — Возьми отряд своих стражников и проверь сообщение рыбака — может, нам и волноваться не о чем. А я прослежу, чтобы в королевстве был порядок, пока тебя не будет.

Это предложение с новой силой возродило все прежние сомнения и тревоги Рэндольфа относительно Понтсвейна. Он не мог доверить королевство этому честолюбивому человеку даже на несколько дней. Но и сидеть сложа руки он тоже не мог.

— Я пошлю отряд разведчиков, — решил он наконец, — и если они принесут доказательства того, что мы в опасности, вы согласитесь на мобилизацию армии?

Понтсвейн пожал плечами.

— Может быть. Если, конечно, доказательства будут серьезными.

Он безуспешно попытался скрыть свое разочарование, когда Рэндольф нашел возможность не покидать замка.

— Хорошо. — Капитан резко повернулся к лорду Понтсвейну спиной и вышел из Большого Зала. Его страшно злило, что тому совершенно наплевать на все, что касается нужд королевства.

Понтсвейн же посидел еще немного в большом удобном кресле, глядя в камин. Затем он встал и подошел к дубовой подставке с Короной Островов. Как и тысячу раз до этого, он стал внимательно разглядывать Корону, наслаждаясь ее красотой и изяществом, и особенно великолепными бриллиантами, которыми она была украшена.

«Какое возмутительное безобразие, — подумал он, — что корона досталась не тому, кому надо».

Закутанное в теплый плащ существо несколько дней оставалось около раненого Авалона. Нежные руки обмыли и забинтовали раны, накормили коня зерном, а затем у разведенного костра существо растопило снег и напоило Авалона.

Коню очень повезло, что ему удалось найти углубление в стене пещеры, иначе страшные птицы разорвали бы его на куски, да и так он чудом успел добраться до этого убежища. Весь израненный, в крови, он с трудом забрался в узкую щель и тем самым спасся от хищных птиц.

Но лишь забота существа в теплом меховом плаще спасла коня от смерти. Авалон немного поел и попил, и очень медленно его ужасные раны начали заживать.

Через некоторое время он уже мог стоять. Рядом с громадным конем существо, спасшее ему жизнь, казалось совсем крошечным. Незнакомец вел себя так, словно знал, как надо обращаться с лошадьми: очень осторожно и заботливо он помогал Авалону набираться сил. Вскоре они покинули пещеру и, пройдя по голому горному склону, вошли в мертвый лес Долины.

Они шли на восток, на границу Долины Мурлок, и Авалон радостно следовал за своим новым другом. А может быть, он догадался, куда они шли, или понял слова незнакомца, которые тот прошептал ему на ухо. Голос был мягким и нежным, словно тихая легкая музыка.

— Идем, Авалон. Пора нам отправляться домой.

Колл вскочил на ноги, как только почувствовал, что пол у них под ногами задрожал.

— Пошли! Давай выберемся отсюда! — закричал он.

Гвен устроилась поудобнее на медвежьей шкуре и, несмотря на волнение ее спутника, лицо девушки оставалось спокойным и умиротворенным.

— Мне кажется, мы здесь в полной безопасности, — сказала она, глубоко вздохнув. — И я не сдвинусь с места!

Колл хотел было схватить девушку за руку и потащить за собой. Черт побери ее слепую наивность! Он так хотел, чтоб она оказалась в безопасности, но ведь он и сам не знал, где она, эта безопасность. Сердце Колла глухо стучало, но ему удалось сохранить внешнее спокойствие.

— Ладно, если тебе так хочется, оставайся здесь! Мне надо проверить, не опускаемся ли мы на дно.

Он промчался по коридору, снова оказался в большом зале со сверкающими витражами и через громадную бронзовую дверь выскочил во двор.

На мгновение он почувствовал облегчение: вода не заливала замок, как Колл боялся, и было непохоже, что они опускаются под воду, но, подняв голову, молодой моряк увидел, что по небу мимо громадного замка слишком быстро убегают облака.

Колл бросился через двор и нашел лестницу, которая вела на одну из стен. Спотыкаясь и перепрыгивая через несколько ступенек зараз, он выскочил на площадку и замер от изумления: стена замка, словно нос гигантского корабля, разрезала гладь моря Муншаез, при этом к небу поднимались каскады брызг. Замок плыл по воде прямо на север!

— Кажется, я спятил! — сказал себе молодой человек. Правда, подумав немного, он решил, что в передвижение замка по морю точно так же невозможно поверить, как и в то, что он вообще поднялся со дна моря ровно в тот момент, когда их лодка проплывала над ним. Все это казалось невероятным и нереальным!

Он долго простоял на стене замка, вглядываясь в серые бесконечные просторы моря, как капитан на мостике мощного боевого корабля.

Вскоре он почувствовал, что рядом кто-то есть, и, обернувшись, увидел, что к нему поднялась Гвен. Девушка взяла Колла за руку и прижалась к нему.

— Ведь это и вправду чудо, — сказала она. — Так сказал мне огонь.

— Что? — Колл внимательно посмотрел на девушку, пытаясь понять, не сошла ли она с ума. Впрочем, она выглядела более уверенной и спокойной, чем когда бы то ни было.

— Я знаю, ты думаешь, что я свихнулась, — продолжала она, рассмеявшись, — но огонь — он разговаривал со мной, когда ты ушел. У него был женский голос. Это ее замок, она была королевой ффолков — умерла очень много лет назад. Королева Аллисинн — жена Симрика Хью.

— Ты знала о ней?

— Ее муж был великим героем моего народа и первым Высоким Королем.

Сейчас Колл был готов поверить во что угодно, и сообщение Гвен о том, что она беседовала с огнем, нисколько его не удивило. Как бы со стороны, он с интересом наблюдал за тем, как совершенно спокойно обсуждает этот разговор с Гвен.

— И что же она сказала?

— Она отвезет нас туда, где мы должны будем выполнить важную задачу. Я не знаю, в чем она заключается, но очень важно, чтоб мы сделали все как надо. Мы очень подходим для этой миссии — потому что мои родители ффолки, а ты северянин.

Колл снова взглянул на море — чутье подсказывало ему, что они плывут на север, точнее, на северо-запад, и он высказал предположение, основанное на его знании морского дела и географии островов Муншаез.

— Мне кажется, она хочет доставить нас в Норландию.

Тристан шел во главе отряда, не обращая внимания на ледяной ветер — его гнала вперед слепая ярость. В сознании у него мелькали картины, одна страшнее другой. Вот он представил себе утонувшего Кантуса, потом изуродованного до неузнаваемости Даруса, а еще крошечного Язиликлика, который, наверное, замерз где-то в бесконечном, мертвом лесу. И наконец, Авалон — громадный конь, весь израненный и в крови, встал перед мысленным взором Тристана. Он вспомнил обнаженную рыжеволосую красотку у себя в постели и потрясенное лицо Робин, стоящей в дверях.

«Я ни на что не способен!».

Эта мысль горела в мозгу, медленно и безжалостно испепеляя Тристана и грозя поглотить его душу.

«Я заслужил, чтобы у меня ничего не получилось!»

Он громко застонал от переполнявшей его сердце невыносимой боли, не замечая, что Робин идет совсем рядом. Остальные давно отстали от них, не в состоянии угнаться за Тристаном. Он поскользнулся на обледеневшем камне и, упав на бок, сильно ударился, но даже обрадовался боли — это наказание ему за все неудачи! Не оглядываясь на своих спутников, Тристан несся вперед, перепрыгивая через скользкие камни и почти не глядя под ноги. Ньют жужжа подлетел к нему, на мордочке дракончика ясно читались изумление и любопытство. Король отмахнулся от него, словно от назойливой мухи, и обиженный и озадаченный дракончик вернулся к Тэвиш, Полдо и Яаку.

Когда они добрались до более-менее пологого места, где можно было, наконец, выбраться из русла реки, уже почти стемнело. Тристан, скользя и теряя равновесие, полез вверх по склону. Робин старалась не отставать, она очень за него беспокоилась, но не решалась вмешаться.

Забравшись на берег реки, Тристан немедленно повернул на север, он словно забыл о существовании своих спутников. Яак задержался, чтобы помочь измученным Тэвиш и Полдо, которые отчаянно дрожали.

Местность здесь была лишена даже деревьев, лишь неширокая тропинка вела в Долину Мурлок. Когда-то это были роскошные луга, где росли цветы и носились, озабоченно жужжа, пчелы, но теперь путники шли по голой, покрытой снегом пустыне, которая навевала мысли о смерти.

— Тристан! Остановись! — наконец крикнула Робин, чувствуя, что ее покидают силы. Спотыкаясь, она спешила за ним, опасаясь, что, если она упадет, он не обратит на это внимания и навсегда исчезнет в мертвой Долине.

Но Король остановился и замотал головой, будто хотел прогнать навязчивый и страшный сон. Догнав его, Робин увидела, что он плачет. На мгновение она молча прижала его к себе, надеясь, что ее присутствие поможет ему успокоиться. И тут она вспомнила о женщине в постели Тристана, и ей захотелось оттолкнуть его, напомнить о том, что он предал ее и обманул все ее надежды и ожидания.

Но вместо этого она еще крепче обняла его, желая, чтобы он успокоился. Ей так хотелось простить его и забыть свою боль, но это было не в ее силах.

Тристан покачал головой и, отстранившись, посмотрел на девушку. В его красных воспаленных глазах застыла мука.

— Извини, — прошептал он. — Если бы ты только знала, как мне больно от всего случившегося!

— Успокойся! — тихо сказала Робин, снова притягивая его к себе. — Ты нам сейчас очень нужен! Ты не должен так поступать с собой!

Она напомнила себе об их миссии и о том, как они все нуждались в Тристане и его мече. Его участие было так же важно, как и ее собственная сила, и Робин убеждала себя, что только поэтому утешает короля. Своего короля.

— На что я гожусь? Сплошные неудачи и смерти! Кого еще из вас я убью сегодня?

— Ты никого не убивал. Как раз наоборот, твоя сила, твой ум и меч помогли нам остаться в живых! Ты должен быть с нами сейчас, потому что нам очень нужна твоя помощь.

Тристан поднял голову и ему показалось, что рассеялся густой туман — он увидел, как неуверенной походкой к ним бредет Тэвиш, а следом за ней Яак. Великан нес дрожащего карлика на руках, а Ньют устроился на его широком плече.

— Нам надо до темноты разбить лагерь, — уже спокойно сказал Тристан. — Давайте поищем место, где мы могли бы укрыться от снега и ветра.

Посмотрев по сторонам, они не нашли ничего подходящего и отправились дальше; на этот раз Тристан двигался медленно, понимая, как трудно его спутникам идти в темноте. Он попытался обнять Робин, чувствуя, как она дрожит, но она резко отстранилась и пошла дальше одна. Было явственно слышно, как стучит зубами Полдо; мокрая одежда не сохраняла тепло, и снова ледяной ветер стал их главным врагом. Наконец Тристан увидел несколько громадных камней, между которыми почти не было снега.

— Здесь не очень подходящее место для ночлега, но лучше нам все равно не найти, — сказал он и, бросив свой плащ на землю, велел Яаку посадить на него Полдо. Робин и Тэвиш встали рядом с карликом на колени, радуясь тому, что скалы пусть немного, но все же защищают их от ветра.

— По крайней мере, здесь не так дует, — сказала менестрель, стараясь поднять настроение своих спутников.

Тристан прислонился к покрытой льдом скале.

— Этого, к сожалению, недостаточно. Без костра нам до утра не протянуть.

Всем было ясно, что он прав, но вокруг не было ни щепочки, чтоб развести огонь. Полдо не переставая трясся, а зубы у него стучали, словно копыта сотни лошадей по мостовой.

— Я попробую поискать что-нибудь. Оставайтесь здесь и постарайтесь хоть немного согреться. — Тристан поднялся, раздумывая, в какую сторону лучше пойти.

— Подожди, — сказала Робин. — Эту проблему можно решить по-другому.

Не говоря больше ни слова, она вытащила из своего мешка футляр со свитками. Когда она его открыла, крошечный рубин в самом центре золотого солнца у нее на груди засветился, но никто не обратил на это внимания. Робин взяла третий свиток и тут же закрыла футляр.

— Власть над огнем, — прошептала Тэвиш. — А разве тебе не нужны дрова?

— Нет.

Робин тихо прочитала свиток, осторожно и старательно произнося слова, которые тут же пропадали с пергамента, а потом и сам свиток поглотило теплое голубое пламя.

Тристан вскрикнул и бросился вперед, когда пламя обхватило руки Робин, но Тэвиш удержала его. Он с ужасом смотрел, как огонь окутал все тело девушки, он был по-прежнему голубым и почти не давал света. Робин медленно растворилась, огонь стал теплым, а потом по-настоящему обжигающим, горячим.

Вскоре в небо поднялось яркое сияние — узкий столб пламени, который, словно раскаленная печь, дарил тепло и надежду.

Друида превратилась в костер, спасший им жизнь. Мокрая одежда моментально высохла, холод отступил, все снова согрелись и сидели, тесно прижавшись друг к другу вокруг костра, который ничем не напоминал человеческое существо. Голубой огонь горел всю ночь, и хотя путники почти не спали, он согрел их и вернул им силы.

На рассвете снова пошел снег.

Темный Источник становился все могущественнее и мрачнее, в то время как остальные Боги отступали перед силой Баала. Бог убийств поселился в чернильно-черном водоеме и чувствовал, как все большая часть его существа отвоевывает себе это место в Затерянных Мирах. Конечно, он, по-прежнему, не терял связи со своей родной равниной Геенной — через длинную нить тьмы, протянувшуюся к его дому и видимую только тем, кто служил его воле. Эта нить пересекала множество миров, даже эфир, давая Богу уверенность в том, что он навсегда связан с миром, в котором родился.

Теперь Баал относился к Темному Источнику не так, как в начале: это была временная тюрьма, а вовсе не ворота, позволившие ему покинуть Геенну и перенестись в этот мир. «Но, ведь, — раздумывал он, — нить тьмы можно протянуть не только до Источника, но и дальше». И тогда он, пожалуй, сможет покинуть пределы Источника. Короче говоря, он сможет свободно передвигаться по островам Муншаез, да и по всем Затерянным Мирам, наслаждаясь не только творением рук своих слуг, но и принимая непосредственное участие в их деяниях. Баал не сомневался, что это возможно. И поэтому он направил все силы на укрепление нити тьмы, чтобы получить физическое обличье и возможность существовать вне Темного Источника.

Вскоре острова Муншаез склонятся не только перед силой его воинства, но и перед могуществом самого Бога Баала.

ОБИТАТЕЛИ ВОЛШЕБНОЙ СТРАНЫ

Тристан медленно пробуждался, чувствуя, как холод, идущий от камней, на которых он спал, все глубже проникает в его тело. Тяжелые тучи, как и прежде, сплошной пеленой закрывали солнце. Рассвет изменил их густую черноту на мягкие оттенки серого. Крупные мокрые хлопья медленно кружились в воздухе; падая на лицо, они быстро таяли, но на земле лежал толстый слой снега.

Еще не до конца проснувшись, король протянул руку, чтобы почесать загривок Кантуса, полагая, что мурхаунд, как всегда, спит с ним рядом. Тут воспоминания о вчерашнем дне обрушились на него, словно ледяная вода. Отчаянная тоска охватила Тристана, когда он вспомнил, что Кантуса больше нет.

Робин неподвижно лежала на земле, и Тристан вскрикнул, увидев, что она бледна. Казалось, она потеряла много крови, и Тристан подумал, не убило ли ее вчерашнее колдовство, которое согрело их всех.

Тристан быстро наклонился над друидой и понял, что она дышит, но дыхание ее было тяжелым и неровным. Он обнял Робин и прижал к себе, напуганный холодом, исходящим от ее тела. Однако, постепенно ее тело начало согреваться, а дыхание стало более спокойным и ровным.

Король услышал, как рядом кто-то зашевелился, и, повернувшись, увидел Тэвиш, которая сонно моргала, еще не до конца проснувшись. Полдо тоже уже проснулся, и даже Яак перестал храпеть. С небольшого камешка вдруг посыпался снег, и они увидели голову Ньюта. Этим утром чешуйки дракончика стали темно-голубыми, местами вспыхивая алым светом.

— А как насчет завтрака? — спросил он.

— Как обычно, — простонала Тэвиш, показывая на единственную сумку с продуктами, которую им удалось спасти после кораблекрушения. — Моченый хлеб, водянистый сыр и влажное сушеное мясо — все, естественно, замерзшее.

Дракончик разочарованно покрутил носом, но, тем не менее, отряхнулся от снега и подлетел поближе, чтобы выбрать себе самый лучший кусочек.

Робин тихонько застонала, и Тристан сильнее прижал ее к себе. Она поудобнее устроилась у него на груди, и сердце Тристана забилось быстрее. Наконец, Робин тоже проснулась.

— Ты подойдешь со мной к краю расселины? — спросил Тристан. — Нам нужно обсудить дальнейший маршрут.

Она кивнула и, взяв протянутую королем руку, встала на ноги. Снег, глубиной больше фута, громко скрипел у них под ногами, когда они шли до каменной гряды, защищавшей их от ветра.

Они увидели озеро Мурлок, огромное и близкое. Оно не замерзло, и его тусклая серая поверхность, казалось, поглощала весь свет, идущий сквозь густую пелену облаков. Оно простиралось на запад и на север, до самого горизонта. Только справа, на востоке, было видно уходящую вдаль береговую линию. Падающий снег делал раскинувшуюся перед ними картину похожей на вид сквозь запотевшее окно.

— Куда мы пойдем отсюда? — спросил Тристан.

Робин показала на восточную береговую линию.

— Когда мы доберемся до озера, то пойдем вдоль берега на север. Ты видишь те мертвые деревья? Это лес, который располагается немного южнее рощи Генны. Когда мы пройдем сквозь него, мы окажемся у реки — сейчас она, наверное, высохла, судя по тому, что произошло с другими реками Долины. Эта река отмечает границу рощи. Мы будем там меньше, чем через два дня.

Они молча стояли рядом, глядя на некогда прекрасное озеро. Теперь следы осквернения не мог скрыть даже снег — белоснежное одеяло очень быстро потемнело.

— Здесь было так красиво. Когда я впервые прибыла сюда, чтобы учиться у Генны, все эти холмы были усыпаны дикими цветами, а озеро сверкало так, что было больно глазам.

— Может быть, когда мы покончим со злом, красота вернется.

— Не знаю… — Робин повернулась к Тристану, в ее глазах застыла грусть. — Я все время думаю, что здесь происходит нечто очень важное, и что судьба островов Муншаез может измениться навсегда. Я сомневаюсь, что они когда-нибудь станут прежними.

— Мы должны попытаться!

— Да, я знаю, и мы, конечно, не сдадимся! И если мы победим, здесь не будет места злу… Но я чувствую, что Долина Мурлок уже никогда не станет прежней.

Тристан не совсем понимал, что Робин имела в виду, но это не слишком удивило его. Он часто терялся перед сложностями ее веры.

— Нам уже пора выходить, — предложил он, — пока проклятые птицы не нашли нас.

— Ты прав, вчера нам очень удачно удалось ускользнуть от них.

— Ты, наверно, хотела сказать, что благодаря тебе нам удалось ускользнуть от них. — Тристан взял Робин за плечи, и повернув к себе, посмотрел прямо в ее зеленые глаза. Она хотела было отвернуться, но потом встретила его взгляд — но Тристан не смог ничего прочитать в ее глазах.

— Ты создала реку, которая помогла нам спастись, — продолжал он. — Ты спасла нас от верной смерти этой ночью, когда мы чуть не замерзли. Ты открыла мне смысл жизни, когда все вокруг, кажется, рушится из-за моих ошибок!

— Ты не можешь винить себя во всем! Мы все допускали ошибки, и нам еще повезло, что у нас сохраняются шансы добраться до Источника! Но ты не должен сожалеть о цене, которую нам пришлось заплатить, — голос Робин стал тверже. — Тристан, ты настоящий лидер. Люди пойдут за тобой. Ты Высокий Король ффолков, и ты лучший воин из всех, кого мне доводилось видеть. И эта битва со злом — наша будущая битва. Возможно, что отношения между нами уже никогда не будут прежними. Я не знаю. Но сейчас самое главное для меня — добраться до Источника и освободить заключенных в камень друидов. Мне необходима твоя помощь, чтобы попасть туда.

Слова Робин об изменении ее чувств к нему как раскаленный камень вошли Тристану в сердце, но он понимал, что в любом случае нужно попытаться решить поставленную задачу, а потом…

— Нам пора выходить, — напомнил король.

— Г-где следующие ворота?

— Я есть устал! Хочу отдых!

— П-пошли, Хонках! Еще только одни ворота, и тогда мы отдохнем, отдохнем! — Язиликлику наконец удалось уговорить тролля подняться с покрытого мхом пня, на который тот устало присел. Эльф висел над ним в воздухе, трепеща своими прозрачными крылышками, когда тролль вперевалочку снова пустился в путь.

— А у твоих друзья винца есть?

— О, да! М-много вина! — И Язиликлик описал руками большой круг. Он, конечно, слегка преувеличил, но надеялся, что его спутник не заметит этого.

Существо, которое призналось, что его зовут Хонках-Фа-Снуи, неохотно топало через очередной усыпанный цветами луг, среди весело щебечущих птичек и деловито снующих взад и вперед пчел.

— Сюда, сюда ходи.

Эльф весело вился вокруг тролля, довольный тем, что спустя столько лет снова оказался в прекрасной Волшебной Стране. Над головой светило никогда не заходящее теплое ласковое солнце, что придавало воздуху неповторимый запах вечной весны. Волшебная Страна была очень маленькой, даже меньше любого из островов Муншаез. Она была заключена в волшебную оболочку, которая защищала ее от вторжения из других, грубых и жестоких царств.

Язиликлик видел, что она совсем не изменилась с тех пор, как он ушел отсюда в Затерянные Миры. Им повстречалась банда человекообразных существ с крошечными рожками на лбу и козлиными задними ногами и хвостами. Те весело играли на свирелях и лихо отплясывали на солнышке.

Вдруг появилась прекрасная лесная нимфа, ее тончайшее шелковое одеяние сияло в лучах солнца. Она кокетливо посмотрела на Язиликлика, а он покраснел и отвернулся, чтобы не видеть ее прелестных, соблазнительных глазок. Тут нимфу заметили веселые плясуны и бросились ловить ее, призывая красотку остановиться и поговорить с ними. Она рассмеялась — словно зажурчал маленький лесной ручеек — и полетела через лес, а те пустились за ней в долгую веселую погоню. Эльф знал, что им никогда не поймать ее. Раньше, во всяком случае, им это не удавалось, а в Волшебной Стране никогда ничего не меняется.

Они видели других обитателей Волшебной Страны — дальних родственников Язиликлика — эльфов, дриад и гномов. Они здоровались кивками, пытались заговорить со странной парочкой, но эльф, как мог, уговаривал тролля идти дальше.

— А откуда у т-тебя такое имя… такое имя? — спросил Язиликлик. — Оно что-нибудь з-значит?

— Хонках-Фа-Снуи хорошее имя. Оно значит: тот, чей нос отбрасывает тень на десять тысяч цветов. — Хонках гордо показал на свой хоботообразный нос. — Моя нос — великолепная, даже для тролля, так?

— О, конечно, конечно! Я… Я никогда не видел т-такого… замечательного носа!

Довольный, Хонках зашагал немного быстрее и перебрался через кристально чистую речушку, ступая по удобно расположенным среди журчащей воды камешкам. Несколько толстых форелей таращились на них из воды с нескрываемым любопытством.

Вдруг сзади зашуршали кусты, и, резко развернувшись, Язиликлик увидел коричневую собачью мордашку с задорно вздернутыми ушами. Длинный розовый язык свисал из пасти, и, казалось, существо хитро улыбается.

— М-мерцающая собака! П-привет! — Эльф побежал к псу, чтобы потрепать его по голове, но тот мгновенно исчез. Язиликлик огляделся и увидел, что он ухмыляется ему из-за дерева, футах в тридцати. Эльф помчался туда, но пес снова исчез, на сей раз он появился на дальнем берегу ручья, который они только что перешли, и где к мерцающему псу присоединилось полдюжины его сородичей.

— Сдаюсь! — засмеялся эльф. — Этих п-парней не поймать! — Но погоня за мерцающим псом доставляла ему несказанное удовольствие.

Он подлетел обратно к троллю, который начал нетерпеливо переминаться с ноги на ногу. Горячее чувство принадлежности к этому миру вдруг охватило эльфа, и ему страшно захотелось остаться здесь навсегда. Тут было так весело и приятно! Теперь Язиликлик не мог понять, почему он вообще когда-то покинул Волшебную Страну.

Но потом вспомнил о своих друзьях и о том, что он обязательно должен им помочь. По правде говоря, его спутники уже начали расплываться в его памяти. Ему даже стало трудно представить себе Ньюта, для этого эльфу пришлось как следует сконцентрироваться. Но он был уверен, что они нуждаются в его помощи, и что им грозит ужасная опасность. Какая-то внутренняя сила заставляла его вернуться. Возможно, за годы, проведенные в Затерянных Мирах, он изменился, потому что такие чувства неизвестны существам, которые всю жизнь провели в Волшебной Стране.

— Ворота, вот, — проворчал Хонках, показывая на участок земли у подножия крутого холма.

Эльф увидел, что эти ворота, как и полдюжины других, у которых они уже побывали, были окружены толстым слоем мха и находились в тенистой части леса. Глядя на них, невозможно было догадаться, что это ворота в другой мир.

Им очень повезло, что ворота в Волшебной стране находились гораздо ближе друг от друга, чем их выходы в других мирах. Это позволяло за несколько часов проверить разные ворота, покрывая расстояния, которые в Долине Мурлок они едва ли сумели бы пройти за два-три дня.

— В Д-долину Мурлок?

— Угу, в Долину. Многа воротав в Долину Мурлок.

— Ну, я посмотрю, нет ли там моих друзей, — сказал эльф. Он ступил на мшистый участок земли, погрузил руки в мягкую влажную землю и вскоре нащупал что-то твердое. Тогда он смело шагнул вперед… и тут же выскочил назад, мокрый насквозь.

— Т-там все под во-водой, я ничего не видел… ничего! Что это за в-ворота такие, если они выходят на д-дно озера или реки?

Хонках удивленно почесал в затылке.

— Такова не было тут. Наверно, это не та места.

— Я же г-говорил тебе, что многое изменилось! О, я с-сдаюсь! Мне никогда не найти их… не найти!

— Что это? — спросил Хонках, склонив голову набок. Он к чему-то прислушивался.

— Ч-что, ч-что такое? Я ничего не слышу…

— Ш-ш-ш! — Тролль поднес бородавчатый палец ко рту, продолжая прислушиваться. Язиликлик теперь тоже услышал звуки, доносящиеся из-за ворот.

— Кто-то воет! Кто это может быть… может быть?

— Хонках посмотреть. — Тролль наклонился вперед и засунул голову в ворота. Для эльфа это выглядело так, будто верхняя половина тела тролля вдруг исчезла. Потом Хонках вылез обратно, прижимая своими мощными руками к груди отчаянно отбивающееся существо.

Вновь прибывший ловко высвободился и спрыгнул на землю. Он встряхнулся, обрызгав обоих холодной водой, — и тут Язиликлик его узнал.

— Кантус! С тобой все в порядке… в порядке? Ч-что ты делал в воде? Г-где Робин, Тристан и Ньют? Они живы… живы? — Он вдруг замолчал, почувствовав себя немного глупо — ведь пес не мог понять его вопросов.

Кантус приветствовал эльфа, радостно лизнув его в лицо, отчего тот свалился на землю, а потом повернулся и с подозрением посмотрел на тролля. Язиликлик встал и, погладив пса по голове, взял Хонкаха за руку. Это, очевидно, убедило мурхаунда, что тролль не представляет опасности, и он начал с любопытством оглядываться, принюхиваясь к воздуху.

— К-кантус, добро пожаловать в Волшебную Страну!

Шанту подняла забрызганную кровью голову, заслышав далекий зов. Отвратительный хищник злобно зарычал и снова начал терзать окровавленное тело своей жертвы. Острые длинные клыки глубоко вошли в грудь единорога и вырвали большой кусок мяса.

Рана на боку у Шанту по-прежнему причиняла острую боль. Сломанный рог Камеринна застрял у основания щупальца чудовища, и все попытки вытащить его привели лишь к тому, что рог еще глубже погрузился в рану.

Шанту сидела, положив мощную лапу на тело своей жертвы. Она зарычала, и ее вызов эхом раскатился по мертвому лесу. И никто не осмелился ответить ей. Шанту — королева Долины! И смерти! И любого врага Баала, пришедшего сюда, ждет кровавый конец.

По даже и у королевы есть хозяин, и теперь в черной голове Шанту вновь возник его призыв. Страшная пантера немного отошла от растерзанного трупа, и подняв голову, снова заревела, посылая вызов небесам и всей земле.

Бросив последний взгляд на окровавленные останки, Шанту повернулась к лесу и исчезла. Ее бег был замедленным и неровным — жгучая боль пронизывала ее всякий раз, когда она ступала правой лапой на землю. Рог торчал из ее плеча, крепко застряв между двумя костями. Хромая, Шанту пустилась в долгий путь, выполняя команду своего хозяина. Она бежала на север, к Темному Источнику.

Обширные покои Грюннарха были специально подготовлены к Совету Зимней Ночи. Разнообразная добыча, привезенная из многочисленных набегов, украшала стены королевских покоев.

Северяне рассаживались за длинными столами, щедро уставленными едой и питьем с роскошью, которую редко приходилось видеть. С потолка свисали три хрустальные люстры, сделанные знаменитыми мастерами Алина. Ковры и гобелены удивительной работы, добытые в набегах на побережье Калимшана, сверкали изумительным шитьем.

На столах стояла золотая и серебряная посуда, кубки, усыпанные самоцветами — все это северяне добыли в портах на Побережье Мечей. Многочисленные тонкие свечи горели в люстрах, и их яркий свет смешивался с отблеском веселого пламени, бушевавшего в огромных каминах.

Долгим и веселым был этот пир. Мясо кабанов, баранина, здоровенные блюда рыбы — все поглощалось с огромным аппетитом и заливалось морем пива и вина. Наконец, когда от гор мяса остались лишь чисто обглоданные кости, Грюннарх Рыжий оттолкнул назад похожее на трон кресло и встал.

Рыжий Король — таков был обычай — сидел за столом, который стоял на специальной платформе, вздымающейся на несколько футов над уровнем пола. Когда Грюннарх встал, его длинная рыжая борода и алая мантия засверкали под ярким светом сотен свечей. Постепенно все разговоры смолкли, и северяне стали с нетерпением ждать, что скажет их король и зачем он собрал их на этот необычный зимний совет.

— Лорды Норландии, воины севера, я приветствую вас! Мы собрались здесь в решительный момент истории нашего народа.

Норландия крупнейшая держава севера, самая сильная среди всех, кто появился за последние столетия на островах Муншаез. Однако, в недавнем прошлом, мы все пострадали из-за наших ошибок, участвуя в неправедной войне, в которую нас вовлекли силы, выходящие за грань нашего понимания!

Теперь тишина была полной — до слушателей Грюннарха доходил смысл его странных слов. Крайне редко северяне, даже в беседах с близкими друзьями, признавались в собственных ошибках, а здесь сам король сообщал, что они все допустили ошибку, перед собранием лордов и воинов Норландии!

— Я только что вернулся после совета с королем — нашим новым союзником и мудрым правителем, который однажды был нашим врагом. Он управляет своим народом разумно и с большой любовью. Теперь, перед всеми вами, я заявляю, что он наш друг.

Он пришел на помощь мне и моей команде спустя всего лишь несколько минут после того, как мы атаковали его корабль. Потом он гостеприимно принял нас в своей крепости, помог привести в порядок наш корабль, чтобы мы могли вернуться домой.

Негромкий шум начал распространяться по залу, потому что воины Грюннарха, которые возвратились из последнего похода вместе с ним, понимали, о ком он говорит. Однако на многих лицах появилось недоверие, когда по залу пошел слух о последнем походе на Корвелл.

— Наш союзник — король, который будет моим другом до самой смерти — это Тристан Кендрик из Корвелла. Высокий Король ффолков!

Все разговоры разом прекратились, а потом, после короткой паузы, поднялся возмущенный ропот, который все нарастал.

— Что за безумные слова ты произнес? — спросил Эрик Седая Борода, сидящий за столом Грюннарха.

— Мой брат погиб в битве у стен Корвелла! — заявил Урк Медвежий Зуб. — Ты не можешь заставить меня забыть о кровной мести!

Грюннарх спокойно стоял перед ними, давая возможность их гневу выйти наружу. Он помнил о пророчестве Таггара и надеялся, что старый шаман не ошибся. Посланец, появление которого предсказал Таггар, — возможно, он сидит среди его гостей, — должен сказать свое слово в самый решительный момент. Но никто не поднимался с места и не пытался прекратить шум, и Грюннарх с беспокойством заметил, что ярость собравшихся никак не стихает.

— Тихо! — рявкнул Рыжий Король, и в зале через несколько секунд установилось напряженное молчание.

— Вы говорите о моем безумии, о кровавой мести, и о наших заклятых врагах! Я прошу — нет, я требую, — чтобы вы посмотрели, к чему привели нас эти традиции грабежей и набегов! Вы знаете, что нашего брата Телгаара Железная Рука убил Зверь, который использовал нас — вас и меня — в качестве инструментов для достижения своих отвратительных целей! Неужели мы…

Грюннарх замолчал, увидев, что дверь на противоположной стене распахнулась. Он сразу подумал о пророчестве шамана и о посланнике, появление которого предсказал Таггар. Может быть, этот долгожданный момент наступил?

Он увидел воина-северянина, который прослужил Рыжему Королю уже двадцать лет. Лицо его было пунцово-красным. Король вспомнил, что этот воин во время совета должен был наблюдать за заливом.

— Говори, солдат. Почему ты прерываешь нас?

— Ваше Величество… — Запинающийся голос воина был едва слышен. Все в зале с изумлением смотрели на него, пораженные дерзостью старого вояки. — Он п-плывет сюда, в бухту, уже, наверное, причаливает… Это… — Голос солдата осекся, и он с мольбой посмотрел на своего короля.

— Говори! — взревел Грюннарх Рыжий. — Что за корабль ты видел? Под каким он флагом?

— У него нет флага, сир… совсем нет. И это совсем не… — Он замолчал, и было видно, что говорит он с огромным трудом. — Сир, это совсем не корабль, хотя он и довольно быстро плывет по волнам… Это замок!

Друзьям легко удалось спуститься на берег озера Мурлок. Сменяя друг друга, они прокладывали тропу по глубокому снегу.

Однажды они прошли мимо еще одной дымящейся трещины, которых теперь было много в Долине. В этой, длиной более ста футов, клубился разноцветный ядовитый газ, но видно было, что трещина возникла давно, поэтому дым уже успел немного рассеяться. Они осторожно обогнули страшную пропасть, обратив внимание на то, что от нее исходит тепло: снег поблизости растаял.

Наконец, путники остановились на берегу громадного озера, среди занесенных снегом камней. Темная вода плескалась у берега, странно контрастируя с белизной снега вокруг.

Недалеко от берега, брюхом вверх, плавала дохлая рыба. Длинные коричневые щупальца каких-то отвратительных растений вяло извивались на поверхности озера. Робин резко отвернулась от воды, не в силах смотреть на это.

— Такая мерзость! — доложил Ньют, сделав несколько кругов над водой.

— Пошли! — заторопил друзей Тристан. Даже ему стало не по себе при виде озера, которое когда-то было жемчужиной Долины Мурлок.

Он повел их направо, вдоль береговой линии, стараясь не уходить далеко от воды, чтобы не перелезать через высокие каменные надолбы, местами преграждающие путь. Ему удалось выбрать сравнительно легкую и не слишком заметную со стороны тропу.

— Смотрите. Липкие штуки! — вскрикнул Яак, глядя на воду, когда они уже прошли вдоль берега около полумили.

— Что это такое? — удивленно спросила Тэвиш, разглядывая полосы черной грязи на поверхности, которые заметил фирболг.

— Похоже на смолу. — Тристан подошел к кромке воды, ему даже не потребовалось дотрагиваться до нее, чтобы утвердиться в своем предположении. — Видимо, она поднимается со дна.

— Идем! — Голос Робин, который почти перешел в визг, напугал их всех. — Идем отсюда быстрее! — Она устремилась вперед, стараясь уйти подальше от жуткого зрелища.

Наконец, показались смутные очертания леса — темная линия на далеком горизонте. Вид был ужасно голым и бесцветным, но Тристан нашел некоторое облегчение в том, что у них появилась конкретная цель — все-таки лучше, чем бесконечные, засыпанные снегом поля и почерневшая вода, так долго окружавшие их… К тому же, где-то в этих лесах их ждали.

Они все непроизвольно ускорили шаг, и постепенно далекая темная масса распалась на отдельные деревья. Но пейзаж оставался все таким же тусклым и удручающим. Даже снег, покрывающий ветви деревьев, не мог изменить этого скорбного однообразия. Казалось, его белизна лишь подчеркивала мертвенную неподвижность леса.

Тристан теперь снова шел первым в сторону леса по тропе, постепенно отклоняющейся от берега озера. Вдруг его догнала Робин.

— Ты не чувствуешь ничего странного? — спросила она.

Он остановился и осмотрелся по сторонам, не совсем понимая, что Робин имеет в виду. Его глаза притягивал лес, неподвижные деревья и голая заснеженная земля. Тристан ощутил странное покалывание в затылке.

— Да, чувствую. Такое впечатление, что кто-то наблюдает за нами из леса.

— Да. Не знаю почему, но это ощущение очень сильно. Там что-то есть!

— Может быть, нам стоит свернуть куда-нибудь? — спросил он, не очень понимая, куда они могут пойти.

— Не думаю. Мы уже совсем близко подошли к Источнику. Просто нужно быть как можно осторожнее.

«И держать мечи наготове», — мысленно добавил король. Когда они снова двинулись вперед, ощущение, что за ними наблюдают, что в лесу кто-то есть, усиливалось с каждым шагом. Тристан чувствовал себя очень неуютно на открытой равнине, но выбора у него не было, и он продолжал вести своих спутников вперед.

Они все ближе подходили к лесу, и вскоре чтобы посмотреть на верхушки деревьев, им уже приходилось задирать головы. Теперь они могли разглядеть каждую веточку в застывшем в зловещем молчании лесу.

— Смотрите!.. Позади нас! — Крик Робин заставил короля резко повернуться, и тяжесть легла на его сердце, когда он взглянул на небо.

— Это же птицы смерти! Вся их проклятая стая! — закричал Полдо и помчался к лесу.

Действительно, отвратительные стервятники бесшумно неслись под низкими тяжелыми облаками, с каждой минутой приближаясь к ним. То, что друзья так сконцентрировались на лесе, оказалось трагической ошибкой.

— Бегите к деревьям! — закричал Тристан, одновременно выхватывая из ножен меч Симрика Хью. Робин, Полдо и Тэвиш уже бежали к лесу. Ньют сидел на плече у Яака, а тот грозил небу своим громадным кулаком. Птицы быстро приближались.

— Скорее! — закричал Тристан, устремляясь вслед за друзьями. Деревья не гарантировали безопасности, но все же они лишат птиц свободы маневра. Он мчался по снегу, который, казалось, специально прилипал к его сапогам, стремясь опрокинуть короля на землю. Он отчаянно бежал дальше, изредка бросая короткие взгляды через плечо — далеко ли проклятые летающие чудовища.

Тристан чувствовал, что не успеет добежать до леса…

И опять Хобарт шел по темным проходам из одного Мира в другой, так что ему удалось оказаться совсем в ином месте Затерянных Миров.

На этот раз он перебрался с острова Оман на Гвиннет, в королевство Корвелл, в его столицу. Он оказался в предместьях города перед самым заходом солнца. Конечно, сахуагинам и легионам зомби понадобится гораздо больше времени, чтобы добраться до Корвелла, но, надо думать, они не опоздают. А уж когда они появятся, у него все будет готово!

В городе народ был настроен дружелюбно, и в нем было гораздо теплее, чем в предместье, а в деревянных домах весело потрескивали камины. Несколько крупных каменных зданий расположились поближе к заливу, а весь город был окружен до смешного низкой стеной, которая доходила Хобарту лишь до пояса.

Хобарт нашел скромную гостиницу, которая называлась «Дикий Кабан». В камине уютно полыхал огонь, и священник снял себе комнату. Он подумал о том, как приятно будет поспать в настоящей, свежей постели, и, по правде говоря, почувствовал, что его порядком утомили бесконечные путешествия.

Он с удовольствием наблюдал за ффолками, которые занимались своими мелкими, будничными делами, покупали и продавали, чинили одежду и утварь. Как они пожалеют о своей беззаботности через несколько дней — те немногие, конечно, что останутся в живых!

Он с удовольствием выпил несколько стаканов подогретого пива и вышел на крыльцо гостиницы, когда небо уже совсем потемнело. Он едва мог разглядеть горло вздымающиеся к небу очертания башен Кер Корвелла. Священник улыбнулся при мысли о том, что Баал восстановил в его памяти заклинание, вызывающее землетрясение.

Скоро эта крепость, древнейшая цитадель ффолков, падет на их головы. И когда это произойдет, из моря выйдут сахуагины и ожившие мертвецы. Горе тем, кто уцелеет под обломками!

Чантэа, Богиня плодородия, вместе с другими Богами, испытывала отвращение от присутствия Баала в Темпом Источнике. Она тяжело переживала уничтожение всего живого в Долине Мурлок, когда Бог-убийца творил свои черные дела. Но теперь она почувствовала мерцание жизни рядом с самым сердцем этого мира. Это мерцание было слабым и непостоянным, но это была ее единственная надежда на возможность противостояния Богу убийств и смерти.

Чантэа много страдала, возможно даже больше, чем другие Боги, из-за гибели Матери-Земли. Оба эти Божества с любовью оберегали природу. Равновесие было главной заботой Матери-Земли, в то время как Чантэа одаривала своим благословением тех, кто выращивает урожай или разводит скот. Уход Богини и попытка Баала завладеть островами Муншаез показались Чантэа ужасным кощунством.

Но теперь у нее появилась надежда — в лице нескольких хрупких человеческих существ, которые смогли подобраться к Темному Источнику. Чантэа уже узнала верную служительницу Богини — друиду.

Эта друида, без сомнения, считает Чантэа новой Богиней, а значит своим врагом и врагом Матери-Земли. Однако, она обладает большой верой и мужеством, а кроме того, необыкновенно восприимчива к новому — то, что друида воспользовалась свитками, в которых обычно могли разобраться лишь священники Чантэа, говорило само за себя. А теперь она надела медальон — именно поэтому Чантэа и узнала о ее присутствии.

Возможно, если у друиды хватит сил, Баал не сможет одержать полной победы. Может быть, какая-то часть земли не попадет в полную власть кровавого Божества. Хотя, кто знает!..

Может быть.

ТАНЕЦ ПТИЦ СМЕРТИ

Снег мешал бежать, цепляясь и прилипая к ногам. Тристан увидел, что Полдо упал, но тут же вскочил на ноги, одновременно приготовив свой лук к сражению. Король поспешил к нему на помощь, и меч Симрика Хью зазвенел, словно от предвкушения предстоящей битвы, когда Тристан направил его в сторону приближающейся стаи. Первая птица, выставив свои страшные рога, направилась прямо к нему, но краем глаза Тристан успел заметить какое-то движение — стрела, пущенная Полдо, пронзила крыло чудовища, и то безмолвно рухнуло на землю. Еще множество кошмарных пародий на птиц понеслись в сторону короля, вскоре они уже закрыли от него небо, и Тристан поклялся себе, что постарается уничтожить как можно больше этих мерзостных тварей прежде, чем погибнет сам. Меч в его руках радостно пел, словно обещая, что не подведет своего хозяина в трудную минуту.

Над головой Тристана пронеслась туча стрел, и шесть или семь птиц камнем упали на снег. Инстинктивно он подготовился отразить нападение тех чудовищ, что остались в живых и были к нему ближе остальных. И тут его поразила неожиданная мысль: туча стрел! Откуда? Полдо, конечно, отличный стрелок, но ни один человек еще не научился выпускать из лука одновременно несколько стрел!

Впрочем, ему некогда было раздумывать над этой новой загадкой, потому что два чудовища, злобно размахивал рогами, чуть было не достали до него. Меч в руке Тристана взвился подобно молнии и, пронзив грудь одной из птиц, удовлетворенно запел свою победную песнь.

Вторая попыталась избежать столкновения с падающим телом мертвого собрата и сумела задеть рогом плечо Тристана. Надежная отцовская кольчуга отразила удар — рог обломился, а меч, весело звеня, мигом отсек оленью голову от птичьего туловища.

Туча отвратительных существ тут же набросилась на Тристана, и ему показалось, что весь мир превратился в бесконечное множество отчаянно бьющихся крыльев и пустых глазниц; острые рога, словно сами по себе, стремились располосовать его тело, а широко раскрытые пасти жаждали испить его крови! Лицо Тристана было сильно расцарапано, глаза заливала кровь; несколько серьезных ударов пришлось ему в грудь и в спину, и только кольчуга помешала им стать смертельными.

Тристан отчаянно отбивался — словно ураган, меч Симрика Хью косил омерзительных чудовищ, без устали нападавших на его хозяина. Некоторых он убивал прямо в воздухе, другие, получив тяжелые ранения, бились в агонии на снегу.

И снова множество сияющих серебряных стрел, просвистев у него над головой, поразили сразу несколько чудовищ.

Вдруг вся стая собралась в огромную тучу и мгновенно окружила отряд Тристана плотным кольцом. Теперь уже в ход пошло все, что можно было использовать в качестве оружия: мечи, кинжалы, стрелы и даже руки. Яак врезался в самую гущу стаи, без устали нанося страшные удары направо и налево. Вот одна птица исчезла в туче перьев и переломанных костей, сбитая на землю одним мощным ударом кулака. Другая, извиваясь, пыталась высвободиться из сильных рук фирболга, но тот, словно обычной курице, просто свернул ей шею. Мельком Тристан увидел, что Робин, орудуя ятаганом Даруса, сражается со страшными, сверхъестественными врагами. Друида очень ловко обращалась с оружием, используя его как серп, чтобы снять свой урожай отвратительных рогатых голов. Король бросился к ней на помощь. Полдо тем временем изо всех сил отбивался кинжалом и, непонятно каким образом, умудрялся не подпускать птиц близко к себе. Яак же не отходил от Тэвиш, защищая ее, в то время как она неумело тыкала мечом в хищные морды чудовищ. Неожиданно, в самом центре стаи, возник фонтан разноцветных огней и разбросал птиц в разные стороны — это Ньют решил тоже поучаствовать в битве.

— Эй, вы, коряги, катитесь отсюда, а не то я превращу вас всех в Воробьев! — Грозно щелкая зубами, волшебный дракончик бросился к одной из смертоносных птиц и вонзил свои крошечные клыки ей в хвост, но тут же отпустил добычу и стал сердито отплевываться — ему явно не понравились перья, попавшие в пасть. А птица быстро развернулась и вместе с остальными попыталась напасть на дракончика, который тут же исчез, решив, что быть невидимым лучше всего, когда имеешь дело с такими злобными существами, как рогатые птицы. Хищные чудовища метались возле того места, где исчез дракончик, и Тристан, воспользовавшись их смятением, распорол брюхо одной из птиц.

Стая снова повернулась к Тристану и его спутникам, и он услышал, как позади пронзительно закричала Робин, а в это время одна из птиц сильно ударила его рогами в спину. У Тристана на мгновение перехватило дыхание, но ему удалось сохранить равновесие и не упасть — его спасла кольчуга. Тут же одним взмахом меча он сбил птицу, которая пыталась подняться в небо.

Вдруг король увидел, как к нему приближаются, пробираясь по снегу, около полудюжины незнакомцев, одетых в белые меховые плащи. Они появились из-за деревьев и направлялись прямо к месту сражения. Тристан заметил, что у каждого на плече висит лук и колчан со стрелами, а в руках они держат сверкающие мечи. Тристану пришлось отвернуться, чтобы нанести смертельный удар еще одной птице, но он тут же снова стал следить за незнакомцами.

Кто это? Откуда они появились? Тысячи вопросов проносились у него в мозгу, но вскоре он увидел, как серебряные мечи метнулись навстречу злобным хищникам. Кто бы они ни были, это были друзья!

Робин пошатнулась, плечо у нее оказалось располосовано рогами, и Тристан бросился к ней. Одна из птиц нацелила прямо ему в лицо отвратительные клыки, но Тристан с силой ударил чудовище мечом по голове, и оно рухнуло на землю — король добил врага одним быстрым ударом.

И вот уже незнакомцы в меховых плащах бились бок о бок с маленьким отрядом Тристана, и постепенно птицы теряли преимущество: теперь, когда половина чудовищ погибла, оставшиеся не могли, объединившись в небольшие группы, одновременно нападать на отчаянно сражавшихся храбрецов. Тристану никак не удавалось разглядеть неожиданных союзников, только разок мелькнули громадные карие глаза, да светлый локон выбился из-под капюшона.

Вдруг Яак с диким воплем бросился вперед, схватил смертоносную птицу за лапы и, помахав ею в воздухе, как флагом, с силой шмякнул страшилище об землю. Глядя на фирболга, Тристан, Полдо и Робин почувствовали прилив новых сил. Незнакомцы тоже отчаянно крушили перитонов, и вскоре вся стая взметнулась в воздух, стараясь увернуться от ударов мечей. На мгновение страшные чудовища поднялись так высоко, что, казалось, их уже невозможно достать, но тут неожиданные союзники, сбросив капюшоны, приготовили луки. И глазам Тристана предстали ослепительно прекрасные воительницы с хрупкими лицами, обрамленными роскошными светлыми волосами.

Король, конечно, сразу узнал их, и его охватила радость. Пораженный и счастливый, он, подняв голову, смотрел, как серебряные стрелы, умчавшиеся в небо, настигают чудовищ одного за другим, пока уцелевшие перитоны — их осталось не больше десяти — не умчались на север.

Тристан не произнес ни слова, пока последняя из воительниц не опустила лук. Тогда командир отряда повернулась и посмотрела на него своими огромными карими глазами.

— Бригит, как вовремя вы появились! Я боялся, что нам придется встретить наш конец здесь, посреди этого заснеженного поля.

Лицо воительницы осветила едва заметная улыбка.

— Ты даже не знаешь, сколь многие надеются на то, что вы победите силы зла, Тристан. Мы не могли остаться в стороне, когда вам была нужна наша помощь.

Тристан нежно обнял хрупкую воительницу, и она смущенно протянула ему руки. Оглянувшись, Тристан узнал Мауру, самую крошечную из сестер-воительниц, и Коллин, и еще нескольких храбрых девушек, сражавшихся вместе с ним год назад в войне с Казгоротом. Тогда ллевиррские воительницы были верхом на лошадях, с серебряными пиками в руках. Теперь, одетые в меховые плащи и сапоги, они бились с врагом с помощью луков и мечей. И как всегда, их отличали беспримерная храбрость и мастерство.

— Милорд король, — сказала Бригит и низко поклонилась Тристану, — Синнорианские Сестры снова готовы служить вам.

Мурхаунд радостно носился вокруг Язиликлика, а Хонках-Фа-Снуи время от времени останавливался, стараясь держаться подальше от мурхаунда.

— Ты почему знаком волку? — спросил тролль, подозрительно поглядывая на эльфа.

— В-волк? Он не волк. Это собака… собака! Ну, что-то вроде мерцающей собаки, только он б-больше и н-не исчезает. — Язиликлик весело рассмеялся при мысли, что тролль принял Кантуса за волка. — Он м-мой друг и д-друг моих друзей!

— Собака — друг? — Тролль медленно переваривал эту новую для него мысль, и вдруг его лицо просветлело. — Собака-друг иметь винца?

— Н-нет! У людей иметь… Тьфу, у людей есть вино. А собака п-просто ходит с ними… с н-ними.

— Умник! Отдыхать теперь. — Хонках плюхнулся на ствол упавшего дерева и задумчиво уставился на Кантуса, потом перевел взгляд на ворота.

— Я должен назад, свои ворота стерегу.

— Но ведь мы же о-охраняем в-ворота здесь, не так ли? Ведь да? Ты же не перестал быть стражем ворот. Ты только перебрался к другим воротам — и все.

— Не мой ворота!

— А часто пользуются твоими воротами? Разве многие входят и выходят через них?

— Ясно дело! Вот, ты!

— Ну, это я понимаю. А до меня?

Хонках почесал в затылке и прищурился, пытаясь сосредоточиться.

— Никогда.

— Вот видишь, а в эти ворота только что вошли, так что они гораздо важнее твоих. Может, нам лучше остаться здесь и охранять их — эти ворота! А потом мы отправимся искать другие ворота, еще более важные.

Тролль с сомнением посмотрел на эльфа — было ясно, что он не может придумать достойного возражения. Он фыркнул и стал разглядывать ворота, словно ждал, что ему на голову сейчас посыплется целая армия врагов.

Кантус повалился на землю и стал кататься среди цветов, тихонько поскуливая от удовольствия. Казалось, его нисколько не удивило, что он прямо из ледяных глубин бушующего потока оказался на залитом солнцем лугу. Мурхаунд вскочил на ноги и перепрыгнул через Язиликлика, задев эльфа носом, отчего тот, как пушинка, слетел с бревна.

— Н-нет, Кантус! Я н-не могу сейчас с тобой играть. Я помогаю Хонкаху охранять в-ворота!

На другой стороне луга раздвинулись кусты, и из них высунулась голова мерцающей собаки, которая с интересом уставилась на странную троицу. Эта собака, как и остальные мерцающие собаки, была с коричневой шерстью, удлиненным носом, и огромными ушами, которые настороженно поднимались, когда собаку что-то интересовало и занимало. Мерцающая собака была раза в два меньше мурхаунда.

Волшебная собака неожиданно перенеслась через луг и оказалась прямо у Кантуса под носом. Мурхаунд залаял и удивленно отскочил назад, но потом потянулся к мерцающей собаке. Псы опасливо обнюхали друг друга, а потом волшебная собака исчезла из виду и появилась на противоположном конце луга рядом с еще одним таким же псом.

Кантус снова удивленно залаял и помчался через луг, чтобы снова ткнуться носом в нос каждого из своих собратьев, после чего заняться более подробным осмотром. Вдруг обе волшебные собаки исчезли.

А через мгновение в самом центре луга их уже было четыре, и Кантус начал, весело помахивая хвостом, перепрыгивать через них. Мерцающие собаки тоже радостно скакали около мурхаунда, и очень скоро уже шесть волшебных собак носились с Кантусом по благоухающему цветами лугу. Язиликлик так громко и весело хохотал, что не мог усидеть на месте, и даже Хонках тихо хихикнул разок, а потом мрачно поднялся на ноги.

— Фатит отдыха! Показать другие ворота пора.

— Х-хорошо. П-пошли, Кантус! — Язиликлик взвился в воздух как раз в тот момент, когда мурхаунд подбежал к нему. Они отправились вслед за троллем, а позади, время от времени исчезая из виду, бежали мерцающие собаки.

— Это знамение! Предсказание! Послушайте меня, северяне, если вы хотите спасти себя и свой народ! — Таггар, пожилой священник Бога Темпуса, с ловкостью юноши, вскочил на стол, и начал стучать громадной ложкой по золотому блюду, не обращая внимания на появившиеся на нем вмятины.

Северяне, собравшиеся во дворце Грюннарха Рыжего, были так потрясены событиями последних нескольких часов, что спокойно смотрели на священника, словно его странное поведение было еще одним доказательством того, что привычный мир вокруг начал рушиться.

В некотором смысле так оно и было. Сначала Грюннарх объявил о заключении мира с самым древним и заклятым врагом северян. Затем огромный сияющий замок приплыл в гавань, и все они видели это чудо. Необыкновенной красоты строение, каких не видывали в Норландии, с изысканной грацией и легкостью, словно корабль, управляемый опытным капитаном, подошел к берегу.

Потом им сообщили о двух путешественниках, приплывших в замке к берегам Норландии — высокий молодой человек и симпатичная пухленькая девушка. Железная Крепость пала! Поселения на побережье Гвиннета уничтожены.

И наконец, известие, которое им принесла девушка, утверждавшая, что услышала эти слова от огня, который пылал даже тогда, когда замок поднялся со дна моря: следующей целью армии, уничтожившей Оман, является Корвелл — то самое королевство, с которым Грюннарх совсем недавно заключил союз.

А теперь священник, взобравшись на стол, колошматил ложкой по золотому блюду. Ну, и что? А почему бы и нет?

— Люди моей родины, храбрые воины Норландии, послушайте меня! — Грюннарх поднялся на ноги, и всем показалось, что от его рыжих волос во все стороны полетели искры. Его глаза метали молнии, когда он медленно переводил их с одного из сидевших в зале на другого. Таггар неловко сполз со стола и сел; он был явно удовлетворен тем, что король взялся сам объяснить значение знамения.

— Этот священник пришел ко мне два дня назад и в присутствии уважаемых глав кланов, которые могут подтвердить мои слова, сообщил о пророчестве, исходившем прямо из уст Темпуса!

Теперь все до единого, затаив дыхание, слушали короля. Темпус не отличался добротой, но это был сильный и справедливый Бог, которого северяне чтили много веков. Они не могли не прислушаться к его пророчеству.

— Вот что сказал Темпус священнику Таггару: «На совет прибудет посланник, но он прибудет не пешком, не на коне, и не на корабле. Он принесет вам приказ Темпуса, и вы должны выполнить этот приказ».

А теперь нам посчастливилось, и нашим глазам предстало чудо — замок из камня приплыл к нам по морю и мы услышали слова того, кто прибыл во время нашего совета. — Грюннарх понизил голос, и в зале воцарилась полная тишина. — Как только рассветет, я выведу «Северный Ветер» в море, даже если я буду один. Я собираюсь повиноваться приказу Темпуса. Я поплыву на помощь королю, который спас мне жизнь, когда серьезных причин у него для этого не было.

И еще я хочу искупить горе и боль, которые мы, северяне, принесли тем землям в прошлом году, когда, пусть и не сознательно, но служили силам зла, которые приняли обличье Телгаара Железная Рука. Я выступлю против этих сил и покончу сними — или сам погибну в этой битве. Ну, так что, северяне, я поплыву в Корвелл один?

Стены замка содрогнулись, а в очагах ярче вспыхнул огонь от яростного «Нет!».

Рэндольф тихо выскользнул из ворот Кер Корвелла, он благодарил рано спустившуюся темноту, которая Скрыла его от любопытных глаз. Не встретив никого по пути, Рэндольф быстро спустился по замковой дороге и пошел через неохраняемые северные ворота в городок. Он тут же, не теряя времени, направился в таверну «Дикий Кабан» и, переступив порог, оказался в дымном тепле уютного кабачка, где звучал тихий смех и велись неспешные разговоры.

Здесь он сразу увидел лорд-мэра Корвелла Динсмора и лордов Динната и Коарта.

— Что все это значит? — спросил Диннат, как только Рэндольф уселся за их стол. — Тайные встречи, и вообще?..

Никто из них не обратил внимания на незнакомца, сидевшего за соседним столом, который устроился так, чтоб получше слышать их разговор.

— Мне очень жаль, что нам приходится вот так встречаться, — сказал Рэндольф. — По правде говоря, я хотел поговорить с вами без Понтсвейна. Мне кажется, что нашему королевству угрожает серьезная опасность, а он предпочитает ни о чем не думать, наслаждаться жизнью и вести себя, словно он тут король. Он проводит почти все время у Короны Островов!

Сидевшие за столом лорды согласно закивали, их нисколько не удивили слова Рэндольфа.

— О какой опасности вы говорите? — спросил лорд-мэр.

Рэндольф рассказал им о сообщении рыбака и добавил, что он послал разведчиков проверить страшное известие.

— Но вполне может так случиться, что они вернутся, когда будет уже слишком поздно.

— Да уж, дело как раз для Понтсвейна, — пробормотал Коарт. — Когда мы сражались тут в прошлом году, его отряд отсиделся дома, словно его район — пуп нашего королевства.

— А он бы и сейчас поступил точно так же, только ему уж больно хочется стать королем Корвелла. Он был бы только рад, если бы король Кендрик не вернулся из похода.

— Что вы предлагаете? — спросил Диннат.

— Вы сможете собрать отряды, которые будут готовы без лишнего шума прибыть в Корвелл? Мне хочется надеяться, что я ошибаюсь и нам ничего не грозит, но если на нас нападут с моря, то единственное, на что мы можем рассчитывать, это городской гарнизон и ваши отряды.

— Людям это не понравится… Зимняя мобилизация, — запротестовал Коарт. — А кроме того, мы понесли большие потери в прошлом году в войне с Темными Силами.

— Так же, как и мы. — Рэндольф спокойно отнесся к возражению лорда. — Я сделаю все, что в моих силах, чтобы ваши люди получили хорошее вознаграждение, когда король вернется, — вне зависимости от того, чем все это кончится. Но нам необходимо что-то предпринять.

— Я согласен, — сказал лорд-мэр, который понимал, что город пострадает больше всего в случае вторжения с моря. Потребовалось еще несколько минут уговоров и обещаний награды от короля на то, чтобы Коарт и Диннат согласились с планом Рэндольфа.

— Ну, хорошо. Я благодарю вас за то, что вы согласились встретиться со мной при таких необычных обстоятельствах. И будем надеяться, что мои опасения беспочвенны. До свидания! — Встав, Рэндольф поклонился лордам и покинул таверну.

По-прежнему ни один из них не заметил незнакомца, который, зловеще ухмыляясь, откинулся на спинку стула.

«Очень полезная для меня встреча», — подумал Хобарт.

Интересно, как это Кендрику удалось заполучить Корону Островов? Ладно, не важно, но то, что Корона у него, мешало планам Хобарта — нет, планам Баала. Хобарт впервые увидел Корону, когда она принадлежала этому слабаку королю Карраталю из Каллидирра и у него не было оснований полагать, что Корона лишилась своей силы, поменяв хозяина. На самом деле, насколько Хобарт знал. Корона обладала одной очень важной волшебной способностью: она оберегала то, что находилось рядом с ней — и не только рядом.

Когда Корона Островов находилась в большой крепости Кер Каллидирр, заклинания Хобарта там не действовали. Здесь она тоже сможет защитить эту крепость и прилегающие к ней районы — и Хобарту не удастся сотворить заклинание, вызывающее землетрясение, которое, как он надеялся, должно было уничтожить замковые стены.

Если, конечно. Корону не убрать из замка. И вот тут-то ему очень помог подслушанный разговор между лордами и Рэндольфом.

Священник тяжело встал из-за стола и вышел из таверны. Он найдет другое заведение, не такое шумное, чтобы как следует обдумать свои действия. Хобарт отыскал крошечную таверну в темном переулке на берегу моря. Войдя, он увидел молодого человека, который что-то чистил или мыл.

— Эй, парень, — сказал Хобарт, бросив ему золотую монету, при виде которой глаза юноши загорелись удовольствием и удивлением. — Окажи-ка мне услугу.

— Все что угодно, милорд.

— Отправляйся в замок и разыщи лорда Понтсвейна. Скажи ему, что в город прибыл человек, который хочет предложить ему дело, выгодное обоим. Передан ему, что я буду ждать его здесь завтра в полдень, и мы сможем обсудить мое предложение. Ты все понял?

Парень энергично закивал.

— Тогда отправляйся в замок и поскорее!

Когда дверь за молодым человеком захлопнулась, Хобарт сел и принял из рук служанки большую кружку эля. Он был очень доволен собой.

— Я нашла Авалона, как раз когда началась буря. Он был сильно ранен, но жив.

— А сейчас как он? — спросил Тристан, затаив дыхание.

— Поправляется. — Бригит помрачнела. — Но теперь он уже больше не боевой конь, он просто живет и набирается сил.

— Благодарение Богине. Я считал, что Авалон погиб, а он, оказывается жив — радостное известие, облегчающее тяготы нашего похода.

— А откуда вы узнали, что мы здесь? — спросила Робин.

— Мы знали, что осквернение Долины не должно остаться неотомщенным, а когда я нашла Авалона, мы поняли, что вы где-то рядом. А потом мы просто проследили за стаей этих странных существ, потому что мы подозревали, что они следуют за вами. Кроме того, мы были уверены, что вы направляетесь в рощу Верховной Друиды. Мы ждали вас на этой дороге и оказались правы.

— Вы знаете о роще? Что с ней случилось? — спросила друида.

— Она превратилась в ужасное, отравленное смертью место. Сам Лунный Источник осквернен, он стал черным и отвратительно грязным. Он несет гибель в Долину, которая быстро распространяется во все стороны.

— А Синнория? — Тристан попытался представить себе, во что могла превратиться прекрасная долина Ллевирр под влиянием разрушительных сил, царящих в Мурлок.

— О, ты не узнал бы Синнорию, она стала совсем не такой, какой ты ее видел, или, точнее, слышал. — У Бригит вдруг задрожал голос, и она замолчала, а из ее прекрасных глаз потекли слезы. — В Синнории больше не текут реки и не поют леса. Большинство ллевирров покинули долину, предоставив ее страшной судьбе. Нам помогли наши древние соперники, гномы, проследив, чтобы наш народ благополучно покинул долину, а кое-кого они укрыли в своих подземных крепостях.

Робин побледнела, и пораженный Тристан взял ее за руку, он попытался и не смог представить себе оскверненную долину ллевирров. Он хорошо помнил музыку Синнории, такую прекрасную, что она чуть не свела его с ума, когда ллевиррские воительницы проводили его отряд через долину всего год назад. Тристану и его спутникам тогда завязали глаза, потому что, по словам ллевирров, красота долины могла лишить их рассудка.

А теперь Синнория, как и Долина Мурлок, стала жертвой черных сил зла.

— Это наследство Зверя Казгорота, — тихо произнесла Бригит.

— Нет… это знак его хозяина, — резко возразила ей Робин. — Но почему же самые священные и прекрасные места погибают первыми?

— Наверное, потому что настоящая красота хрупка по своей природе, — предположила Бригит.

— Красота может быть сильной, — вдруг сказала Тэвиш, — но само ее присутствие ненавистно злу, с которым мы столкнулись. Мне кажется, именно поэтому Синнория и Долина Мурлок были уничтожены первыми.

— Но на этом не кончится, если мы не одержим победу. Пора в путь, мы уже совсем недалеко от цели. — Тристан оглядел своих спутников, разделяя их горе и без слов убеждая их, что пришло время действовать.

Путники вошли в лес, оставив далеко позади поле боя, и стали пробираться между высохшими стволами громадных дубов и сосен. Четыре сестры-воительницы шли впереди, прокладывая в снегу дорогу — они легко утаптывали снег словно специально приспособленными для этого сапогами. За ними следовал Тристан со своими спутниками, а замыкали отряд идущие друг за другом Маура, Коллин и Бригит.

Все молчали, и лишь шуршание падающего на сухие ветки снега нарушало тишину, зима все плотнее укутывала землю своим покрывалом. В воздухе метались стаи белых легких снежинок, так что разглядеть, что впереди, было почти невозможно. Время от времени на пути попадались невысокие холмы, но идти было легко, да и настроение у Тристана поднялось с появлением Синнорианских Сестер. Они были прекрасными воинами, подобных им королю не доводилось еще встречать, а он почему-то чувствовал, что победить зло он сможет лишь с оружием в руках. К тому же сестры прекрасно ориентировались в Долине…

Вдруг земля у него под ногами задрожала, и раздался страшный грохот. Тристан отступил назад и упал, но успел увидеть, как перед ним разверзлась чудовищная пропасть и поглотила четырех воительниц, шедших впереди. Края пропасти начали раздвигаться — вот сейчас и он окажется в ее страшной голодной пасти. Но тут кто-то с силой схватил его за воротник и оттащил на безопасное расстояние.

Из пропасти стали вырываться фонтаны зеленого и красного газа, и земля застонала, словно от невыносимой боли. Мертвые деревья, оказавшиеся на краю пропасти, наклонились — их корням уже не за что было цепляться, и начали медленно сползать в черную пустоту. По лесу пронесся треск и грохот падающих деревьев — будто тяжелое дыхание потревоженной земли.

Глубоко вздыхая и отплевываясь, чтобы избавиться от попавшего в легкие газа, Тристан поднял глаза и увидел стоявшего рядом Яака — это он спас его от смертельного падения. Охваченный ужасом, Тристан заглянул в пропасть, в которой погибли четыре воительницы, — он понимал, что у них не было ни единого шанса спастись.

Снег, наконец, перестал падать, и путники смогли рассмотреть то, что лежало перед ними, но представшее их глазам зрелище только усилило их отчаянье и отняло надежду. Перед ними была бездонная пропасть шириной более ста футов. Она тянулась направо и налево, насколько хватало глаз. И обойти эту пропасть было невозможно.

Темный Источник бурлил и урчал, испуская черный дым и ядовитый газ. Баал узнал о поражении своей стаи, когда оставшиеся в живых перитоны вернулись к Источнику. Ярость Бога вызвала появление глубоких трещин и бездонных пропастей по всей Долине, лишая жизни то немногое, что еще было живо.

Шанту подобралась к кромке черной воды, чувствуя, что хозяин разгневан. Сжавшись в комок и не шевелясь, застыл на земле зверь-путающий-следы, — так ему было приказано. Перитоны, хлопая крыльями, кружили над Источником, но не удалялись от него.

Генна Мунсингер же, превращенная Баалом в свою верную прислужницу, встала с места, где она просидела уже много дней, и подошла к Темному Источнику. Ее глаза, вспыхнувшие было красным огнем, потемнели и уставились в пустоту. Потом, услышав приказ своего повелителя, она отвернулась от Источника и направилась к лесу.

Баал тем временем использовал ярость для достижения своей цели — ему нужна была телесная оболочка, Нить тьмы, соединяющая его с Геенной, стала очень прочной, он был уже почти готов выйти из Источника.

Оболочка, которую он себе выбрал, очень подходила для существования в Затерянных Мирах. Он появится из Источника в обличье человека — но не обычного. Это будет существа устрашающе громадных размеров, вселяющим в каждого, кто его увидит, ужас.

ПРЕДАТЕЛЬСТВО

Хобарт огорченно вздохнул. Как легко он привел бы свой план в исполнение, если бы он только мог совершить простое заклинание и заставить, например, Понтсвейна делать то, что он, Хобарт, считает нужным и полезным. Вместо этого придется интриговать и обманывать — это, конечно, тоже эффективная тактика, но гораздо более сложная.

В следующий миг он забыл о своих огорчениях. Он никогда не поменяет своих замечательных возможностей священника Баала на дешевые трюки колдунов. Действительно, напомнил Хобарт себе — и Баалу, на случай, если его господин слушает, — он всегда посмеивался над колдунами, даже когда пользовался их помощью.

Священник все чаще посматривал на дверь маленькой таверны, по мере того как время приближалось к полудню. Если этот Понтсвейн действительно таков, как его описал Рэндольф в таверне «Дикий Кабан» прошлым вечером, он непременно придет.

И в самом деле, священник сразу узнал его, как только Понтсвейн переступил порог таверны. У лорда были красивые волнистые каштановые волосы и гордая осанка, но по напряженной улыбке и бегающему взгляду Хобарт моментально понял, что этот человек — как раз то, что ему нужно.

— Лорд Понтсвейн, не присоединитесь ли вы ко мне? — Священник поднялся и учтиво поклонился, показывая на свободный стул. Лорд подозрительно посмотрел на него, но молча подошел к его столику и сел. «Очень хорошо, — довольно подумал священник, — он прекрасно подходит для этой роли!»

— Что ты хочешь? Мне дорого мое время, и я не люблю таинственности!

— Пожалуйста, простите. Мне было бы неразумно приходить в замок. Я, видите ли, не слишком большой друг Кендриков.

При этом признании Понтсвейн поднял брови, но ничего не сказал и стал ждать продолжения.

— Это не кровная месть, уверяю вас, но много лет назад отец нынешнего короля, отправившись на Побережье Мечей, зло посмеялся над моим отцом. Детали таковы, что даже сейчас мне не хочется говорить об этом. Достаточно сказать, что теперь я хочу поквитаться с сыном старого короля и готов заплатить ради этого крупную сумму. Никто не пострадает от этой… шутки, но король, я надеюсь, окажется в дурацком положении.

— Что ты считаешь «крупной суммой»?

— Значит, вас это интересует?

— Возможно. Ты не ответил на мой вопрос!

— Сотня… золотых монет. Или, скажем, даже двести золотых — задаток, и еще столько же по завершении сделки?

Лорд не смог скрыть алчного блеска в глазах, хотя и старался сделать вид, что серьезно обдумывает предложение. Хобарт предполагал — и не ошибался — что эта сумма заметно превосходит годовой доход Понтсвейна.

— И что я должен сделать, чтобы получить эти деньги, если, конечно, соглашусь?

— Я слышал, ваш король привез из Каллидирра символ своей власти — корону, скипетр или что-то в этом роде. От вас потребуется только забрать этот символ из замка и спрятать в укромном месте. Вернувшись, король будет в ярости, узнав о пропаже. Вы можете организовать так, чтобы через некоторое время пропажа была найдена. Как я вам уже говорил, я просто хочу доставить ему несколько неприятных минут, не более того.

— А почему ты выбрал именно меня?

Хобарт мысленно проклинал любопытство лорда. Он рассчитывал, что сумма, которую он предложил, отобьет у жадного Понтсвейна охоту задавать лишние вопросы.

— Я прожил в этом городе уже несколько дней. И повсюду я вижу рабскую любовь к этому королю-выскочке, словно он Бог, сошедший на землю! А вы имеете репутацию человека свободного и думающего, который не станет пресмыкаться перед Кендриками. Ну, так вы согласны?

В глазах лорда появились новые подозрения.

— А где гарантии, что ты сам не стащишь Корону?

Хобарт пожал плечами.

— Вы можете спрятать ее, где хотите. Я даже не хочу видеть эту Корону. Я просто хочу, чтобы вы вынесли ее из замка.

— Я знаю подходящее место, — усмехнулся Понтсвейн, охваченный энтузиазмом. Он уже начал обдумывать свой собственный план. Возможно, Корона не будет возвращена очень долгое время… — Я отвезу ее в мой город, где она будет находиться в полной безопасности.

— Превосходно, — кивнул священник. — Меня это вполне устраивает!

— Ну, а теперь насчет золота…

— Конечно. — Хобарт достал из-под стола сумку, в которой у него хранилось золото, собранное им на развалинах Железной Крепости. Там было лишь немногим больше двухсот золотых, но это не имело значения. Глупец Понтсвейн никогда не получит вторую часть платы.

— Вот. Я предлагаю вам пойти в укромное местечко и пересчитать сумму.

Глаза Понтсвейна расширились, когда он увидел размер мешочка. Дрожащими руками он поспешно схватил золото.

— Да, конечно. Но я уверен, что ты не ошибся — ведь я еще не выполнил твоей просьбы! — Казалось, он остался доволен своей догадкой, но потом его глаза снова затуманились.

— А где мы встретимся, чтобы рассчитаться окончательно?

— Вы сказали, что отправитесь обратно в свои владения. Почему бы нам не встретиться там? Да, и еще одно… Вы должны завершить дело в ближайшие два дня.

— Два дня! Но мне нужно время, чтобы составить план и как следует замести все следы!

Хобарт пожал плечами и протянул руку к золоту.

— Тогда мне придется найти кого-нибудь другого…

— Нет! Ладно, через два дня! Встретимся в моих владениях через четыре дня. — Лорд объяснил, как добраться до города Понтсвейн, который находился в тридцати милях по южному побережью Корвелльского залива. Хобарт терпеливо слушал и согласно кивал, словно и вправду собирался совершить это путешествие.

— Ну, удачи вам. Я думаю, лучше надолго не задерживаться здесь, чтобы нас не видели вместе.

— Да, да, конечно! — Лорд с опаской осмотрелся, но в таверне было пусто — лишь небритый хозяин, да и тот занимался уборкой. — Значит, через четыре дня.

— Да, через четыре дня.

Хобарт улыбнулся, и Понтсвейн подумал, что тот остался доволен заключенной сделкой. На самом деле, священник радовался тому, что еще не успеют эти четыре дня пройти, как Кер Корвелл превратится в груду развалин, а его жителей постигнет незавидная участь обитателей Железной Крепости.

И вновь черная ночь сгустилась над отважными путешественниками в Долине Мурлок. Однако за последние несколько часов они ни на фут не приблизились к цели. Весь день они шли на восток вдоль огромной трещины, пытаясь найти место, где через нее можно было бы перебраться. Но пропасть была слишком широкой, чтобы через нее можно было перебросить даже самое высокое дерево. Казалось, этот глубокий шрам на изуродованном лице земли уходил в бесконечность. Теперь, когда спустилась тьма, путники искали в мертвом лесу подходящее место для лагеря.

Неожиданная гибель четырех ллевиррских воительниц разом развеяла появившиеся было надежды. Их долгий дневной переход был печальным и молчаливым, причем разочарование усугублялось еще и тем, что сначала от рощи Верховной Друиды их отделял лишь день пути, но с каждым шагом они все больше удалялись от нее.

Тристан увидел, что Тэвиш споткнулась и устало оперлась на фирболга. Король понимал, что она долго не продержится. Только благодаря Яаку и его крепкой руке, на которую Тэвиш опиралась, она еще держалась на ногах.

— Нам нужно отойти подальше от трещины, чтобы разбить лагерь, — сказал король, останавливаясь. — За ночь она может увеличиться.

— Ладно, — согласилась Бригит, которая теперь шла впереди, и повернула на юг. Минут через десять они решили, что уже достаточно отошли от пропасти.

Робин прислонилась к дереву и медленно сползла на землю. На ее бледном лице застыло выражение отчаянной решимости, но покрасневшие глаза показывали, что и она почти совсем пала духом. Тристан снял с плеч свой рваный плащ и расстелил его на снегу под деревом.

— Садись на него, так ты хотя бы не промокнешь, — сказал он.

Остальные начали устраиваться на ночлег, а Робин села рядом с ним. Когда она подняла на него взгляд, Тристан прочел в нем полнейшее отчаяние.

— Какой во всем этом смысл? Я думаю, мы никогда не сможем добраться до рощи. С тем же успехом мы можем повернуть назад и отправиться домой!

— Нет, ты не должна так думать! Мы сталкивались с еще более непреодолимыми препятствиями, но всегда побеждали!

— Да, но тогда я всегда чувствовала присутствие Богини! — Робин закрыла лицо руками, чтобы Тристан не видел ее слез. — Теперь ее нет… я знаю! Эта чернота убила не только деревья и животных! Она погубила и саму Богиню!

— Робин, я никогда до конца не понимал твоей веры, но я всегда уважал ее. Именно твоя вера помогает нам и сейчас, заставляет продолжать борьбу! Возможно, ты права… Может быть. Богини больше нет. Но мы-то живы! Я видел, как ты, даже в отсутствие Матери-Земли, сотворила реку среди голых камней и затем огонь, когда не было топлива, и спасла нас от холода той страшной ночью!

Тристан протянул руку, чтобы обнять Робин, но она резко отвернулась от него. Ее жест поразил Тристана в самое сердце. В тот момент, когда последние надежды оставили Робин, он не смог утешить ее. Он сам уничтожил доверие, существовавшее между ними.

Он молча проклинал себя. Если бы только он мог вернуть ту смутную ночь в замке, стереть ее из своей памяти и из памяти Робин! Тристан поклялся, что сделает все, чтобы исправить свою ошибку. Но все это время спина Робин содрогалась от рыданий, разбивая его надежды.

Он вспомнил, как его охватила всепоглощающая жалость к самому себе, и как Робин отвлекла его от грозящих бед и дала хрупкую надежду. Тристан тихо заговорил с ней, пытаясь сделать то же самое.

— Ты сказала, что четвертый свиток поможет освободить друидов. Нет оснований предполагать, что ты ошибаешься. Значит, нам нужно только добраться до рощи, и я не сомневаюсь, что мы сможем это сделать! Я не знаю, поверишь ли ты мне, но я люблю тебя так, как не любил никогда. Если эта любовь — и неважно, ответишь ли ты на нее, — сможет помочь тебе довести дело до конца, пожалуйста, прими ее. Я ничего не прошу взамен.

Робин посмотрела ему в глаза и неуверенно улыбнулась. «Ну, вот, — подумал Тристан, — она хотя бы улыбнулась». В действительности, у нее просто немного дрогнули губы на залитом слезами лице, но он решил, что и это неплохо.

— Давай поможем разбить лагерь, — сказала она совсем тихо.

— Завтра мы переберемся через трещину, — обещал он, — и завтра, или послезавтра мы непременно победим!

Он не стал объяснять, как они это сделают, и почувствовал облегчение, когда Робин ничего не спросила, — ведь он, конечно, не знал ответа. Тем не менее, он был уверен, что так оно и будет.

Северный ветер дул не слишком сильно, однако низкие серые тучи сулили непогоду. Впрочем, даже если бы разыгрался самый настоящий шторм, Грюннарх Рыжий все равно вышел бы в море — таким убедительным было сочетание пророчества, его собственного обещания и чуда приплывшего в гавань замка.

Теперь гавань осталась далеко позади, и до самого горизонта простирались лишь серые воды моря Муншаез. Однако, на сей раз, он плыл не один. Яркие паруса северян весело выделялись на фоне серых волн и низкого угрожающего неба. Двадцать гордых кораблей взяли прямой, как стрела, курс на юг.

А перед ними, касаясь низких туч стройными башнями, плыл Кер Аллисинн. Великолепное каменное строение скользило по волнующейся поверхности моря, оставляя за собой широкую полосу спокойной воды.

Рыжий Король ожидал, что когда они обогнут южную оконечность острова, к ним присоединятся еще десять кораблей: лорды из западной Норландии сразу после окончания совета отправились в свои города, чтобы снарядить суда для выхода в море. Тогда уже тридцать стройных кораблей поплывут под предводительством своего короля на войну в Гвиннет. Однако, теперь они будут воевать на стороне ффолков, а не против них.

— Какой великолепный вид, милорд. — Колл, юноша с Гвиннета, присоединился к королю на носу судна. Он попросился участвовать в походе, и Грюннарх не смог ему отказать.

— И можешь не сомневаться, они великолепные воины! А ты умеешь обращаться с боевым топором так же ловко, как управлять замком?

Колл смущенно улыбнулся.

— Я еще не успел обагрить кровью свой клинок, но моими учителями были лучшие бойцы северного побережья.

— У тебя смелые речи, и мне это нравится в мужчинах! — Грюннарх немного помолчал, вспоминая сцену в гавани, перед их выходом в море. — Эта девушка, Гвен — она не понимает, что война — это дело мужчин?

— Нет, сир. Ффолки устроены иначе. Они разрешают своим женщинам делать многое из того, что положено мужчинам. Может быть, именно поэтому мы столько раз их побеждали.

Рыжий Король сурово посмотрел на юношу.

— Никогда так не думай, мой мальчик! За излишней самоуверенностью приходит высокомерие, а вслед за ним — неудача. К тому же, когда мы последний раз сражались с ффолками, победили они!

Колл пристыженно опустил глаза.

— Извините меня, милорд. Я просто хотел как-то объясниться из-за скандала, устроенного Гвен, когда она отказывалась остаться на берегу вместе с другими женщинами. Я боюсь, что мы могли спугнуть удачу, когда пришлось силой уводить ее с корабля.

— Неудача, удача — все это не имеет значения. Мужество в наших сердцах, разум наших командиров и мастерство воинов — вот что решает исход битвы.

— А теперь, — продолжал Грюннарх, вздохнув, — расскажи мне все, что тебе известно о врагах, совершающих кровавые набеги на наше побережье.

Колл описал битву у Кодсби и сахуагина, который забрался к нему в лодку. Юноша рассказал об уничтожении Железной Крепости и о полчищах, вышедших из моря, которые бросились в пролом в стене.

— Да, этого я и боялся… Могучий враг, за спиной которого стоят сверхъестественные силы. Нам остается лишь надеяться, что Божества, охранявшие Корвелл, не отвернулись от нас. Если хранители Корвелла остановят сверхъестественные силы, клинки северян справятся с любым врагом!

Колл кивнул, обеспокоенный тем, что они нуждаются в помощи для победы в этой войне. Он молча повернулся и пошел к своему месту на палубе судна.

Ни он, ни Рыжий Король не заметили невысокого матроса с удивительно гладкой кожей, спокойно сидящего неподалеку. Юноша — потому что у воина не было бороды на розовом и немного пухлом лице — посмотрел на Колла, когда он проходил мимо. Мягкая рука, немного странная для мужчины, легла на рукоять меча, и костяшки пальцев побелели — молодой матрос был, видимо, настроен очень воинственно.

Ясалла оглядела своими бледными рыбьими глазами огромную плывущую и марширующую армию. Блеск золота привлек ее взгляд — то там, то здесь появлялись ее жрицы. Теперь все они были украшены множеством золотых браслетов и колец — добыча из Железной Крепости превзошла все ожидания.

Сотни сахуагинов легко плыли сквозь серые воды на глубине около ста футов. От дна их отделяло такое же расстояние. Под ними огромное число оживших мертвецов, не зная усталости, тяжелой мерной поступью двигалось к Корвеллу.

Они хорошо сражались, эти ходячие трупы, Ясалла в этом не сомневалась. Не обремененная земными заботами, эта армия не знала страха, отчаяния и усталости. Они будут исполнять приказы жриц — приказы, которые в действительности исходили от самого Баала. И это делало их армию практически непобедимой, перед ней в ужасе разбегутся любые живые существа.

Армия прошла через пролив Левиафана, не останавливаясь для отдыха или еды. Теперь, когда зомби вошли в Корвелльский залив, они повернули на восток. Армия пройдет по дну залива и выйдет на берег у стен города Корвелл.

Здесь их будет ждать священник, готовый помочь своим колдовством, как он это уже сделал у стен Железной Крепости. Там этот человек, — вынуждена была признать Ясалла, — оказался очень полезен. Несомненно, он снова поможет им.

И тогда опять свершится воля Баала.

Огонь потрескивал на мертвом дереве, которое медленно превращалось в уголь, согревая сгрудившихся вокруг него путников. Его пламя мерцало в кромешной тьме, словно их собственные надежды, вокруг которых тоже сгущался мрак, — но оно отказывалось умирать.

Они крепко утоптали снег на небольшой лесной прогалине и теперь отдыхали. Непроглядная черная ночь сомкнулась над ними, отгоняя сон.

Сестры расстелили свои тяжелые меха чуть в стороне от костра. Однако, Бригит и Коллин теперь тоже подсели поближе к огню. Тэвиш сидела напротив и как зачарованная смотрела на пляшущее пламя. Яак устроился рядом с ней, используя ее короткий меч, чтобы выстругать себе из тяжелой длинной ветки крепкую дубину. Полдо тем временем старательно работал кинжалом, что-то вырезая из длинных палок.

Робин вместе с Ньютом устроилась с другой стороны костра. Тристан сидел рядом с ней, прислонившись спиной к пню. Все молчали, наслаждаясь отдыхом и теплом.

Король вспоминал другие костры во времена их многочисленных прошлых приключений, но никогда раньше не было так страшно и грустно, как сейчас. Он вспомнил мохнатую шкуру огромного мурхаунда, когда Кантус подползал поближе к огню, и от его влажного меха начинал валить пар. Или Даруса, который удобно устроившись у огня, рассказывал истории о Калимшане.

Он думал о Язиликлике, представляя, как тот спорит с Ньютом о том, как и где лучше разбивать лагерь. И никогда во время этих приключений, их не оставляла надежда. Всегда перед ними стояла ясная задача, которая казалась вполне посильной.

Так, во всяком случае, ему теперь казалось. И никогда ранее они не несли таких тяжелых потерь, а надежда не была столь хрупкой.

Ветер завывал все громче, пробираясь среди деревьев, через усыпанные снегом поляны. Робин начала дрожать и прижалась к ногам Тристана. Он был благодарен Бригит, одолжившей им меховую накидку.

— Что ты делаешь? — с ленивым интересом спросила Робин у Полдо, и что-то в ее интонации напомнило королю о теплых летних днях в Корвелле.

— Мне надоело без конца проваливаться в снег! Я однажды слышал о таких штуках, когда был в Тархельме. Они называют их «лыжи». Ну, я собираюсь сделать себе пару, и тогда вы все будете мне ужасно завидовать!

Робин рассмеялась, а Тристан с интересом посмотрел на работу карлика.

— И как они действуют? — спросил он.

— Их надевают на ноги, и они позволяют скользить по снегу. Они напоминают снегоступы, только лыжи лучше, потому что они скользят и это позволяет сильно экономить силы.

— Да, ллевирры пользуются лыжами. — Бригит тоже с интересом наблюдала за работой Полдо. — Но мы предпочитаем снегоступы для ходьбы по лесу, хотя тебе, несомненно, очень понравятся лыжи, если придется спускаться с горы!

— Я боюсь, что в любом случае нам придется идти по глубокому снегу, — сказал Тристан. — Интересно, сколько нам еще придется пройти вдоль трещины?

— А меня интересует, что мы увидим, когда доберемся до рощи. — Робин снова задрожала, причем не только от холода. Она уже рассказала сестрам об ослаблении могущества Богини и о том, что она опасается, что Мать-Земля, возможно, навсегда покинула острова Муншаез.

— Я вместе с несколькими Сестрами была в роще Верховной Друиды три недели назад, — сказала Коллин. — Там все ужасно изменилось.

— Как Долина? — спросила Робин, показывая вокруг.

— Даже хуже. Здесь деревья просто умерли, а там они были расщеплены какой-то страшной силой. Даже все арки в роще Верховной Друиды разбиты. Ни одной не осталось.

Тристан посмотрел на Робин — какое впечатление произведет на нее эта новость, — но она продолжала спокойно задавать вопросы.

— А что стало с мертвецами? Там было множество зомби и скелетов, которые атаковали рощу со всех сторон, когда я последний раз была там.

— Их нигде не видно. Только ужасная темная вода в центре рощи и белые статуи вокруг. Я не стала подходить к воде, а три мои спутницы подошли. От того места, где я стояла, мне была видна черная, совершенно безжизненная поверхность… — Коллин замолчала, видно было, что ей очень тяжело вспоминать о том, что произошло дальше. — Три Сестры подошли к Источнику, последовала голубая вспышка, словно взрыв. И они исчезли.

— Я убежала, — призналась юная ллевиррская воительница. Она опустила голову, и краска стыда залила ее щеки, а Бригит успокаивающе положила ей руку на плечо. — Я бежала до тех пор, пока у меня оставались силы. — Коллин подняла голову и посмотрела в глаза Робин.

— Вот почему я настояла на том, чтобы меня взяли с собой сейчас… Я хочу искупить свой страх и бегство.

— Тебе нечего искупать, — сказала друида. — Благодаря тому, что ты осталась в живых, мы узнали, что нас ждет там. Было бы просто глупо жертвовать своей жизнью!

— Я говорила тебе то же самое, — спокойно сказала Бригит, но Коллин сердито покачала головой.

— Одна из тех трех Сестер, что подошли к воде, была моей матерью! А две другие были моими родными сестрами!

Тристан подивился тому, как она может обсуждать гибель своей семьи с таким спокойствием, но потом почувствовал ярость и стыд, горевшие в ее душе. Это невозможно было скрыть. Теперь в глубинах ее больших карих глаз сверкала отчаянная решимость.

— Что ты собираешься делать, когда доберешься до Источника? — спросила Бригит у друиды.

Робин рассказала о свитках Аркануса и о том, что у нее еще остался последний пергамент, дающий власть над камнем.

— А когда все друиды снова станут свободными, мы сможем совместными усилиями очистить Источник.

— Но если, как ты предполагаешь. Богиня погибла, как смогут друиды сделать это? — спросила Бригит.

— Генна будет знать, что делать. Она — ключ ко всем вопросам. Я знаю, что она еще жива, и если мы сможем освободить ее…

— Да, детка, она жива!

Голос, донесшийся из темноты, взбудоражил всех. Тристан вскочил на ноги, и в его руке засверкал меч. Бригит тоже обнажила оружие. Яак, изумленно завопив, бесцеремонно сбросил Тэвиш на землю и стал агрессивно размахивать дубиной, испуганно озираясь.

Только Робин сохранила хладнокровие, она медленно поднялась на ноги и повернулась к лесу. На лице ее засветилась надежда.

— Генна? Это, действительно, ты?

Коренастая фигура Верховной Друиды выступила из темноты, и Тристан опустил меч. Лицо Генны, испещренное морщинами, смотрело на них из-под седых спутанных волос. Робин подбежала к своей наставнице и обняла ее. Потом молодая друида удивленно отстранилась, с беспокойством вглядываясь в лицо Генны.

— Что случилось? Что-то не так?

Верховная Друида подошла к костру и присела возле него.

— Мне очень жаль, я сама не своя — эта ужасная темнота так давит на меня. Но я рада, что мне наконец удалось найти тебя, моя дорогая. Я знала, что ты будешь где-нибудь рядом.

Странный свет вспыхивал в глазах Верховной Друиды, но Робин посчитала, что это просто отражение костра. Она села рядом с Генной, вдруг сразу преисполнившись надеждой.

— Наставница, я так боялась! Богиня замолчала. Мои заклинания исчезли, моя сила стала ничтожной — и мне кажется, сама земля умерла.

— Богиня жива, моя девочка. Мои заклятия остаются в силе. Может быть, это твоя вера поколебалась?

Робин опустила голову.

— У меня были минуты сомнений, и, возможно, моя поля немного ослабела. Я сожалею, наставница. — Робин глубоко вздохнула и снова посмотрела на Генну. — Но как тебе удалось спастись? И что сталось с другими друидами?

— История моего спасения длинна, темна и ужасна. Я расскажу тебе о ней в более подходящий момент. Остальные друиды по-прежнему… остаются статуями. Теперь наша главная задача спасти их.

— Да! — Робин оживилась. — Именно это мы и собирались сделать! Мы неустанно сражались с тьмой и все ближе подходили к Источнику. Сейчас, когда ты с нами, я уверена, что мы добьемся успеха!

Генна расспросила об их приключениях, сумрачно кивая, когда они описывали оскверненную Долину. Она никак не отреагировала, когда Робин рассказала ей о свитках Аркануса и о своих надеждах на четвертый пергамент, дающий власть над камнем.

Тристан чувствовал, как настроение его маленького отряда поднимается на глазах — казалось, все они на время забыли о своих горестях и разочарованиях. Вместо этого, они сосредоточили свои надежды на быстром окончании их миссии. Однако, один за одним, его спутники замолкали. Глухая чернота ночи ужасно угнетала всех.

Генна отвернулась от них и посмотрела в темноту леса. Ньют беспокойно зашевелился и перебрался к Тристану на колени. Король взглянул на Верховную Друиду, но ничего не сказал.

А ветер продолжал завывать, кружа в воздухе огромные снежные хлопья…

Рэндольф проснулся с неприятным чувством. Он сел на кровати и нервно осмотрел свою маленькую комнату в одной из башен Кер Корвелла. Он потряс головой, стараясь побыстрей избавиться от остатков сна, и решил, что это просто у него начали пошаливать нервы.

За окном стучали незапертые ставни, и он услышал нарастающий вой ветра — буря, видать, разбушевалась не на шутку. Предзнаменование? А может быть, это начало такой же бури, что принесла серьезные разрушения в северных поселениях?

Капитан Корвелльской стражи быстро оделся и со вздохом натянул сапоги. За окном еще было темно, но он знал, что Гретта уже возится на кухне.

Окончательно он проснулся, спускаясь по лестнице в Большой Зал. Рэндольф учуял из кухни приятный аромат жарящегося бекона, и когда вошел туда, пухлая кухарка уже возилась у плиты.

— Доброе утро, сэр!

— Откуда в тебе столько веселья, Гретта? Солнце еще не взошло, а за окном бушует непогода! — Он пытался ворчать, но не смог скрыть улыбку, глядя в ее искрящиеся смехом глаза.

— Да, и могу спорить, что сильно похолодало. Но я должна находиться у теплого огня, чтобы готовить еду тем несчастным, что должны в такую погоду стоять на стенах замка!

— А, понятно. Ну, а как насчет того, чтобы покормить одного из таких страдальцев?

Гретта, как и всегда, подала ему полную тарелку яичницы с беконом и свежее масло, и Рэндольф не торопясь, с наслаждением ел… А может быть, старался отдалить момент, когда ему нужно будет выйти из теплой комнаты на улицу.

— Странно, что лорд Понтсвейн так рано уехал, — сказала кухарка, подавая ему несколько кусков свежего хлеба.

Рэндольф застыл с открытым ртом, пораженно глядя на нее.

— Уехал? Как уехал? Куда?

— Он вам ничего не сказал? Впрочем, он и мне ничего не говорил. Я тут прибиралась и уже хотела идти спать, когда увидела, как он складывает в сумку всякую еду. Сказал, что уезжает… Что-то там у него случилось. Даже попрощаться по-человечески и то не мог!

Тут возмущение Рэндольфа вдруг прошло — он увидел и положительный момент в отъезде Понтсвейна.

— Может быть, это даже к лучшему. Я смогу спокойно делать свое дело, и мне не придется с ним спорить по каждому поводу…

Рэндольф замолчал: в его душу закралось страшное подозрение. Почему лорд уехал так поспешно, никого не предупредив? Ему очень нравилась его роль соправителя — судя по тому, как он сидел в Большом Зале, всеми командуя и бросая алчные взгляды на Корону Островов Муншаез…

— Вот это да! — воскликнула Гретта, поднимая стул опрокинутый Рэндольфом, который, неожиданно вскочив, помчался со всех ног в Большой Зал.

Она нашла его неподвижно стоящим перед камином. Сначала Гретта не поняла, что его так поразило, но через мгновение ахнула: Понтсвейн оказался предателем!

Корона Островов Муншаез исчезла!

Чантэа тщетно пыталась услышать молитвы той, что носила ее медальон. Но друида продолжала обращаться лишь к своей кроткой, но безвозвратно ушедшей Богине.

«Проснись! Услышь мои предостережения!» Чантэа хотела помочь друиде, рассказать о могуществе, заключенном в медальоне, но Робин из Гвиннета не слышала ее.

Богиня земледелия и плодородия чувствовала присутствие могущественного зла рядом с самим медальоном, которое, однако, было хорошо скрыто. Даже друида ничего не заподозрила.

Каждый из свитков, который использовался девушкой, приближал ее к Чантэа, но друида отказывалась сделать последние шаги, принять новую веру, которая сделала бы ее могущественной жрицей Чантэа.

Но пока девушка не приняла этого решения. Божеству оставалось лишь наблюдать и ждать.

БУРЯ ОГНЯ СРЕДИ ЛЬДА

Ледяной ветер завывал всю ночь, а ураган в слепой ярости сбрасывал на землю тучи снега. Никто не смог как следует заснуть в эту ночь: друзья боялись оказаться погребенными под толстым холодным одеялом. Утро не принесло никакого облегчения, серый свет едва пробивался сквозь снежный вихрь.

Робин выглянула из-под мехового плаща, которым она накрывалась, и почувствовала прикосновение ледяного ветра. Рядом зашевелился Тристан, и она прижалась к нему, ей было так тепло около него.

Девушку снова охватило темное отчаяние, испытанное ею вчера вечером. Появление Генны подняло было настроение друиды, вселив в нее новые надежды и веру в могущество Матери-Земли, но, хотя она и молилась Богине почти всю ночь, рассчитывая услышать от нее хоть что-нибудь в ответ, та, по-прежнему, молчала. А в голове Робин опять проносились образы рыжеволосой красотки, распростертой на постели Тристана. Смех женщины звучал в ушах Робин, словно издеваясь над ее болью и гневом. Наконец, друида заснула, но ее начали мучить кошмары. Она хотела проснуться и не могла. Робин знала, что стоит ей захотеть, и Тристан обнимет ее и успокоит, но, когда она думала о нем, ее душу наполняли обида и чувство, что ее предали, поэтому она отвернулась и снова осталась наедине со своими страхами и отчаянием.

Становилось все светлее, но ледяной ветер не унимался, и снежинки, касаясь кожи Робин, кусали ее, словно разъяренные осы. Она села и закуталась в свой плащ, который почти не защищал ее от холода, в отличие от меховых ллевиррских накидок. И тут она с удивлением увидела, что Генна сидит на земле и не обращает ни малейшего внимания на холод и непогоду.

— Ты не спала? — спросила Робин.

Ее наставница пожала плечами.

— Поспала немного. Мне кажется, пора трогаться в путь.

— К Источнику?

Генна ничего не ответила, и Робин снова подробно рассказала ей о свитках и о том, как она собирается освободить друидов. На мгновенье она почувствовала себя виноватой за то, что собиралась воспользоваться помощью одного из новых Богов, она даже думала, что Генна станет сердиться на нее, но та, казалось, не обратила на это никакого внимания.

— Мы отправимся в рощу, — сказала Верховная Друида. — Если этот свиток поможет освободить остальных, так тому и быть, но нам надо попасть в рощу, чтобы встретиться с… чтобы решить эту задачу.

— А ты можешь прекратить или хотя бы немножко ослабить ураган и облегчить нам путь? — спросила Робин, зная, что Верховная Друида раньше часто влияла на погоду, призывая дождь на иссушенную солнцем Долину или согревая землю после особенно сильного мороза.

Генна удивленно посмотрела на нее, затем поднялась и пошла прочь по глубокому снегу. Она почти исчезла из виду, когда Робин разглядела сквозь сильный снегопад, что Верховная Друида остановилась, подняла голову к небу и развела руки в стороны. Робин часто видела, как она так делала, когда готовилась произнести сильное заклинание.

Неожиданно обжигающий жар ударил молодой друиде в лицо, и она инстинктивно прижала руки к глазам. Ей показалось, что она находится в раскаленной печи — так жарко стало вокруг, — мгновенно стих ветер, а снег на плаще растаял, и с деревьев начала капать вода.

— Что, что случилось? — Тристан высунул голову из-под мехового плаща, он с трудом дышал.

Постепенно и все остальные выбрались из своих спальных мешков.

— Мне что, снится сон? — спросила Тэвиш, удивленно оглядываясь по сторонам. Жара была просто невыносимой.

— Это чудо! — завопил Ньют, радостно порхая между деревьями. — Генна сделала так, что снова наступило лето!

— Что-то я не помню такого жаркого лета! — простонал Полдо, вытирая пот со лба.

— Слишком жарко! — объявил Яак.

Робин не могла произнести ни слова, пораженная этим доказательством могущества Верховной Друиды, а значит, и самой Богини. Заклинание, управляющее погодой, о котором знала Робин, лишь слегка изменяло погоду, заставляя тучи пролить на землю дождь или превращая сильный ураган в легкий ветерок, а сейчас вместо холодной зимы вдруг наступило жаркое лето.

Генна вернулась к отряду и стояла молча, пока они собирали свои мокрые вещи. Она никак не реагировала на разговоры о столь неожиданной перемене погоды.

— Ты теперь можешь творить очень могущественные чудеса, — удивленно сказала Робин.

— Может быть, причина в том, что все изменилось здесь, в Долине. Но ведь я не утратила своих способностей, а это самое главное. Пора отправляться в путь.

Генна, Робин и три Синнорианские воительницы повели своих спутников обратно к громадной трещине, преградившей им путь. Место, где они провели ночь, превратилось в покрытую толстым слоем грязи прогалину, над которой поднимался пар. Снег растаял, и вода начала впитываться в голую, лишенную растительности землю.

— И зачем я только их сделал! — Полдо с досадой забросил лыжи за плечи и пошел позади Тристана.

— Ш-ш! Эй, Тристан! — Ньют появился около короля, дракончик был явно взволнован. Он заговорил громким шепотом, так что его голосок разнесся на сотню футов, и каждый мог, не напрягаясь, услышать то, что он хотел сообщить Тристану по секрету.

— В чем дело?

— Генна. С ней что-то не так! Мне это не нравится. Ты должен сказать Робин!

— А что не так? — Тристан никогда не видел Верховную Друиду, но Робин много раз рассказывала о ней как о мягкой, заботливой и внимательной женщине. — Я представлял ее несколько иначе, надо признать.

— Я не знаю, что в ней изменилось! Я только уверен, что она другая. Она… какая-то ненастоящая. Мы должны предупредить Робин!

— Я попытаюсь поговорить с ней. А пока давай понаблюдаем за Генной. Мне кажется, Робин обязательно заметила бы, если бы что-нибудь было не так.

Робин уверенно шагала за своей наставницей, которая шла следом за Бригит, Коллин и Маурой. Все молчали, и казалось, что присутствие Верховной Друиды заставляет маленький отряд двигаться быстрее.

Было такое впечатление, что Генне не терпится поскорее добраться до Источника. Впрочем, это ее стремление было вполне объяснимо и понятно. Разве сама Робин не вела себя точно так же, разве она не торопила своих друзей, разве не мечтала только об одном — освободить друидов из их каменных темниц? И все же странное поведение Верховной Друиды вызывало у Робин беспокойство. И тут ей в голову пришло возможное объяснение: она вспомнила друида Траэрна, появившегося в роще несколько месяцев назад. Он принес с собой сердце Казгорота, и Генна серьезно заболела, у нее резко изменился характер. Робин помнила, какой раздражительной и вечно недовольной была тогда ее наставница.

Конечно же, она очень страдала от осквернения Долины. И если одно присутствие сердца Казгорота так сильно изменило ее, то, наверное, совершенно естественно, что уничтожение того, что она считала священным, должно было произвести на нее еще более сильное впечатление.

А заклинание, которое Генна совершила! Вот, по крайней мере, доказательство того, что Верховную Друиду поддерживает ее вера, поскольку только присутствие сильного божества где-то рядом могло вызвать столь серьезные изменения в природе. Просто не может быть, чтобы Богиня умерла!

Робин заметила, что они опять идут по глубокому снегу, который таял у них под ногами. Позади клубился густой туман. Робин понимала, что волшебство создавало вокруг них — точнее, вокруг Генны — теплое облако, которое двигалось вместе с Друидой.

Вскоре перед ними появилась трещина, и они повернули на восток. Никто, по-прежнему, не произнес ни слова, и Тристану казалось, что они попали в какой-то чужой мир, с теплым снегом и смертельными опасностями, поджидающими за любым поворотом.

Вдруг Верховная Друида остановилась. Робин заметила, что пропасть сузилась примерно до тридцати футов, но дальше она снова расширялась так, что перебраться на другую сторону было невозможно.

— В чем дело? — подошел Тристан.

— Не знаю… — Робин повернулась к Генне. — Почему ты остановилась здесь?

— Помолчи. — Верховная Друида подняла руку, и на лице у нее появилось выражение крайней сосредоточенности. Робин испугал этот взгляд, но через мгновение Генна заговорила:

— Мы можем перейти здесь.

— Как? — Тристан заглянул в пропасть, дно которой скрывалось в клубах ядовитого газа.

— Подождите здесь. — Генна пошла по краю пропасти, пока не отошла от путников довольно далеко, они уже различали только ее силуэт. И тогда, повернувшись на север, она подняла руки.

Тристан подошел к Робин и тихо спросил:

— Ты уверена, что это та самая Генна Мунсингер, которую ты знала раньше?

— Конечно! Неужели ты думаешь, я не узнала бы ее?

— Ньют волнуется. Ему кажется, что в ней что-то изменилось.

Робин рассказала Тристану о своих предположениях по поводу причин холодности Верховной Друиды.

— Она достаточно страдала, и мы должны поддержать ее нашим доверием!

Но Тристан не отступал.

— Нам надо быть осторожными, вот и все. Мы не знаем, с чем…

— Она не заслуживает того, чтобы я предала ее сейчас! — Робин резко повернулась к Тристану, лицо ее побледнело, а в голосе зазвучал гнев. — Мои сомнения уже ослабили мою веру! Я не могу усомниться еще и в Генне! Ты не должен требовать от меня этого.

Тем временем Генна произнесла слова заклинания, не обращая ни на кого внимания. Все с волнением ждали, что же у нее получится.

Вдруг земля задрожала, и в трещину повалились два огромных дуба, которые вытянули к небу свои мертвые ветки, словно надеялись удержаться от падений. Тристан схватил Робин за руку и оттащил от края трещины. На мгновенье ему показалось, что Генна вызвала землетрясение, которое приведет их к гибели, но постепенно все успокоилось, только прямо перед Генной Мунсингер выросла большая земляная куча. Тристан с изумлением наблюдал, как из кучи в небо потянулся громадный столб, послышались странные стоны, потом столб задрожал и закачался, и у него появились отростки, похожие на руки. Затем из углубления в земле появилась одна нога, а за нею и другая. А после этого существо медленно двинулось в сторону Тристана и его спутников.

— Что… это… такое? — выдохнула Тэвиш, а Яак зарычал в суеверном страхе и покрепче вцепился в свою дубинку.

— Подождите! Это же земляной человек. — Робин говорила очень тихо. — Хотя мне еще ни разу не доводилось видеть такого большого и нескладного.

Существо возвышалось над Генной, оно было раза в два больше любого фирболга, и хотя у него были человечьи конечности — по крайней мере, располагались они в тех же местах, что и у людей — земляной человек ничем не был похож на живое существо. Его «голова» представляла собой большой ком грязи, из которого во все стороны торчали ветки и корни деревьев. А его тело и конечности были слеплены из земли, куски которой отваливались при каждом шаге странного великана.

Земляной человек, очень похожий на горбатого великана, медленно, неуверенными шагами подошел к Тристану и его друзьям, которые при его приближении инстинктивно отступили назад. Генна, по-прежнему, не обращая ни на кого внимания, быстро подошла к краю трещины и жестом подозвала ожившую земляную кучу. Великан медленно подошел к ней и заглянул в пропасть. Он все больше и больше наклонялся, а потом начал заваливаться над пропастью, и тут с поразительной ловкостью он ухватился своими большими неуклюжими руками за противоположный край и, наконец, перестал шевелиться, превратившись в некое подобие бревна, которое, казалось, перебросили через трещину.

— Мы можем перейти здесь. — Генна торопливо махнула рукой в сторону «моста».

— Подожди! А если он не выдержит нас? — Тристан оттягивал переправу, не доверяя Верховной Друиде и опасаясь западни. Он представил себе, как Генна приказывает земляному чудищу сбросить их всех в пропасть.

— Выдержит! Поторопитесь! Нам надо поскорее добраться до Источника. — Робин встала на одну из ног существа, напоминавших массивные стволы деревьев.

А когда король потянулся, чтобы схватить ее за руку, молодая друида, обернувшись, раздраженно посмотрела на него.

— Давайте хотя бы возьмем веревку для безопасности! — предложил Тристан и в упор посмотрел на Верховную Друиду, но та лишь пожала плечами и отвернулась.

— Эй, Яак. Возьми эту веревку. — Тристан размотал веревку и, надежно привязав ее к поясу, бросил другой конец фирболгу. — Поймаешь меня, если я упаду!

Король ступил на земляного человека, чувствуя, как ноги погружаются в мягкую грязь, из которой был слеплен великан. Необычный мост показался ему достаточно надежным — во всяком случае, он даже не пошевелился, когда Тристан встал на него.

Тристан посмотрел вниз и тут же понял, что этого не надо делать: бездонная пропасть, заполненная зеленым газом, ужаснула его — но он сразу поднял глаза и, осторожно переставляя ноги, перешел на другую сторону. Оказавшись на твердой земле, он привязал веревку к стволу высохшего дуба, и вскоре остальные друг за другом перебрались через пропасть. Пока король отвязывал и сворачивал веревку, Генна с нетерпением ждала его и, как только он закончил, быстро и требовательно проговорила:

— А теперь вперед! Торопитесь!

Лорд-мэр Динсмор устало щурился на взволнованного всадника, появившегося у дверей его дома.

— В чем дело? Почему вы разбудили меня?

— Послушайте. — У Рэндольфа совсем не было времени на объяснения. — Корона исчезла. Ее взял Понтсвейн. Я должен забрать ее у него до того, как он доберется до своих владений. Иначе нам придется применить силу, чтобы заставить его отдать Корону, а это нам совсем ни к чему.

— Что? — Лорд-мэру очень не хотелось просыпаться.

— Мне нужно, чтобы вы закончили приготовления к защите города без меня. Коарт и Диннат должны прибыть сегодня вместе со своими отрядами. Разместите их в городе как можно ближе друг к другу. И помните, опасность грозит нам с моря!

Неожиданно порыв ветра принес снег, и Рэндольф поплотнее закутался в плащ.

— Ладно, — сказал лорд-мэр и поежился. — Уж в такую-то погоду вряд ли кто-нибудь на нас нападет!

— Мы не можем рисковать! Вы должны сделать то, что я вам сказал. Судьба нашего королевства зависит от нас! Я не знаю, имеет ли эта кража какое-нибудь отношение к опасности, угрожающей Корвеллу, но подозреваю, что какая-то связь тут есть. Понтсвейн не такой дурак, чтоб взять Корону просто так, полюбоваться на нее некоторое время и отдать.

— А куда он мог отправиться?

— Думаю, к себе домой. Других версий у меня нет, хотя он мог поехать, куда угодно. Я собираюсь преследовать его по дороге, идущей вдоль берега.

— Удачи вам, капитан! Да хранит вас Богиня!

Рэндольф кивнул и помчался на своем черном жеребце прочь. Конь, уверенно пробиваясь через снежную бурю, понес своего хозяина из Корвелла.

«Да хранит Богиня нас всех!»— молился про себя капитан стражи. Он чувствовал, что очень скоро им понадобится помощь Богини.

В поле зрения оставались только четыре из тридцати боевых кораблей, остальные были где-то в серой мгле, невидимые из-за бушующего шторма. А может быть, они уже утонули. Когда флотилия повернула на восток, на корабли обрушился яростный ураган.

— Через час мы войдем в пролив! — сердито объявил Грюннарх, словно надеялся, что шторм испугается и перестанет трепать корабли. Он знал, что в водах Корвелльского пролива они смогут укрыться от бушующей стихии. Но скольким кораблям удастся добраться до Корвелла?

Даже громадный замок, плывущий рядом с ними, раскачивался на волнах. Грюннарх никак не мог привыкнуть к этому невероятному зрелищу: огромное сооружение, упрямо врезаясь в беснующиеся волны, пробиралось вперед с упрямством, превосходящим силу гневного океана.

То, что флотилия северян попала в шторм, имело свои преимущества: им удалось добраться до Норландии в Гвиннет в рекордное время. Боевые корабли неслись, подгоняемые ветром, словно утята, плывущие по течению. Только хладнокровие и огромный опыт моряков спас многие корабли от гибели.

Наконец, впереди показались холмы Корвелла, и море немного успокоилось; впрочем, ветер выл и стонал по-прежнему, бросая отважным воинам в лицо снежные крошки, — но худшее было уже позади.

Корабли приблизились друг к другу в этих спокойных водах, и настроение Грюннарха стало улучшаться с каждой минутой, когда все новые и новые корабли с разноцветными парусами начали появляться из серой мглы. Скоро «Северный Ветер» окружило двадцать восемь судов, и Грюннарх со смесью удовлетворение и печали заметил, что шторм погубил всего один корабль.

А завтра они уже будут в Корвелле.

Понтсвейн все отлично продумал. Он рассчитал, что если он покинет дворец вечером, когда все разойдутся спать, его никто не хватится до утра и у него будет целая ночь. Он выбрал самую быструю лошадь, чтоб, если даже его отсутствие будет замечено и за ним снарядят погоню, он смог бы сильно опередить своих преследователей. А еще лорд Понтсвейн рассчитал, что при удачном стечении обстоятельств может так случиться, что пропажу Короны заметят не сразу.

Единственное, чего он не предусмотрел, так это то, что разразится настоящий ураган и сделает путешествие почти невозможным. Глубокой ночью поднялся ветер и пошел снег. Понтсвейн в это время скакал по береговой пустыне далеко от города — впрочем, как и от любого другого человеческого жилья.

Вскоре ему удалось найти место, где можно было укрыться от ледяного ветра и снега, секущего лицо: громадный стог сена, который какой-то пастух оставил на берегу моря для того, чтобы было чем кормить зимой скот. Понтсвейн нырнул внутрь стога, чтобы хоть немного согреться, в то время как измученного коня он оставил с подветренной стороны.

По крайней мере, утешал он себя, преследование в такую погоду невозможно. Кроме того, он сильно отклонился от дороги в поисках хоть какого-нибудь укрытия, а уж если его и будут преследовать, то непременно по дороге, идущей вдоль берега моря. Понтсвейн убедил себя, что здесь он в полной безопасности. В темноте он вытащил Корону из небольшого мешка, и лорду показалось, что она теплая на ощупь, а ее волшебный свет озарил его жалкое убежище. Довольный и успокоенный, Понтсвейн прижал Корону к груди и заснул в надежде, что, когда он проснется, буря утихнет и он сможет тронуться в путь.

— Еще ворот? Ты уже видел всех ворот! Пора отдыхать! — Хонках недовольно плюхнулся на громадное бревно и мрачно скрестил руки на груди; его громадный крючковатый нос горестно свесился ему на грудь. Тролль выглядел таким несчастным и измученным, что Язиликлику даже стало жалко его.

— Ну, еще одни ворота! И тогда мы сможем отдохнуть — еще. Н-но, если мы н-найдем моих друзей, ты сможешь отдыхать, попивая вино.

— Не хочет винца! Хочет отдохнуть!

— П-пожалуйста. Ну, еще только одни ворота — всего одни!

Кантус и мерцающие собаки, тяжело дыша и вывалив наружу розовые языки, лежали на земле. Язиликлик понимал, что они идут слишком быстро, но чувствовал, что его друзья совсем близко!

— Где с-следующие ворота? Я сам пойду — сам!

Хонках посмотрел на маленького эльфа со смесью раздражения и удивления. Затем, со стоном поднявшись на ноги, он двинулся в путь сквозь нетронутый лес Волшебной Страны.

— Я покажу тебе. Один пойдет! Ха, заблудишься!

Тролль прошел через еще один заросший цветами луг, при этом, шагая по траве, он забавно размахивал ножками. Один раз Язиликлику пришлось взлететь, чтобы успеть за Хонкахом, в то время как собаки, не отставая, бежали рядом с громадным троллем. Время от времени одна или две собаки убегали вперед и потом дожидались остальных, лежа посреди дороги.

Тролль подошел к хрустальному ручейку и сполз по покрытому мхом берегу к воде. Ручеек был очень узкий и мелкий, и Хонках устроил целое представление, по очереди засовывая свои огромные неуклюжие ноги в прохладную воду и хрюкая от наслаждения.

— Здесь ворот. — Тролль ткнул пальцем в мокрый берег, куда сплетение корней и кустов не пропускало солнце.

И тут эльф увидел знак, отмечающий ворота, по крайней мере, те, что вели в Долину Мурлок.

Кантус и мерцающие собаки весело носились по берегу позади Язиликлика, время от времени жадно лакая прозрачную воду из ручья, и, наконец, утомившись, повалились в мягкую траву.

— П-подождите здесь. — Язиликлик нырнул в ворота. Странное ощущение охватило его в тот момент, когда он переходил из Волшебной Страны в другую реальность.

Порыв ледяного ветра ударил ему в лицо, и снежный вихрь тут же окутал его белым плащом. Вой ветра заглушил его голос, когда изо всех сил он позвал своих друзей. Он постоял несколько минут около большого сугроба, стараясь запомнить место, где был выход в Долину из Волшебной Страны, и еще раз позвал Тристана, Робин и Ньюта. Но никто ему не ответил. Наконец, потеряв надежду, он вернулся через ворота назад в Волшебную Страну, не заметив, что у него за спиной в ворота ударила волна страшной жары, ветер стих, а снег начал таять.

— Все бесполезно! — Язиликлик уселся у ручья, уныло болтая в воде ногами, в то время как Хонках не сводил с него печального взгляда.

Вдруг Кантус вскочил на ноги и, наклонив голову набок, уставился на ворота. А потом с лаем выскочил через них в Долину. Повизгивая от возбуждения, мерцающие собаки бросились вслед за ним.

— Эй, п-подождите, подождите меня! — Эльф полетел за собаками, опасаясь потерять то последнее, что соединяло его с людьми.

Выскочив из ворот, он резко остановился. Неужели это то самое место, где он только что побывал? Вокруг было невыносимо жарко, а от снежного покрывала, словно случайно брошенного на землю, поднимался пар. Мерцающие собаки озадаченно сбились в кучу, а Кантус с громким лаем бросился вперед.

Эльф услышал радостные крики и полетел на шум. Обогнув громадный ствол дерева, он врезался во что-то очень большое и… в ужасе завопил:

— Помогите! Фирболг!

И только потом он узнал великана, которого они вытащили из смоляной ловушки. В то же самое мгновение он увидел Робин и Тэвиш. Тристан удивленно выглядывал из-под радостно повизгивающего мурхаунда, который повалил хозяина на землю.

— Яз! — Ньют с жужжанием подлетел к эльфу и поцеловал его — или укусил, Язиликлик так и не понял. — Я знал, что ты где-то поблизости! И Кантуса отыскал! Ты вернулся! Но где же ты все-таки пропадал? И меня не взял с собой? Ну-ка, рассказывай, если ты решил над нами подшутить, что мне кажется…

— Н-нет, Ньют! Какая там шутка… ш-шутка! Я потерялся, и только с-сейчас смог найти вас! А еще я нашел Кантуса, а он познакомился с м-мерцающими собаками. Кстати, куда это они подевались?

Эльф начал оглядываться по сторонам и уже подумал, сообразив, что волшебные собаки не последовали за Кантусом, но вдруг увидел мохнатую голову, выглядывающую из-за дерева, и поманил существо рукой. Очень медленно мерцающая собака подошла к эльфу, но, когда Робин потянулась к ней, тут же исчезла из виду.

— Они всегда так д-делают! Честное слово, они очень х-хорошие, и им ужасно н-нравится Кантус! Может быть, они к тебе скоро подойдут. — Повернувшись к Робин, Язиликлик заметил еще одного члена маленького отряда.

— Г-генна! Как т-ты… ты оказалась здесь? Я так р-рад… рад тебя видеть! Мы д-думали, с тобой с-случилось ч-что-нибудь ужасное!

— Да, я знаю. Пора идти дальше! — заторопила всех Генна. — Мы и так задержались!

Тристан поднялся и погладил эльфа по плечу, в глазах у него стояли слезы.

— Ты должен рассказать мне, как тебе удалось это сделать, — сказал он. — Большое тебе спасибо!

— П-пожалуйста! — воскликнул Язиликлик, когда отряд вернулся на тропинку. — Я в-вернусь через минуту, но с-сначала мне надо кое-что сделать. Есть у кого-нибудь вино?

Рэндольф как можно плотнее закутался в шерстяной шарф и склонился к коню. Над гаванью дико завывал ветер, а буря заметала дорогу и причалы снегом. Вскоре горизонт скрылся за непроницаемой снежной пеленой, и лишь по направлению ветра Рэндольф определял, не сбился ли он с пути.

Дорога спряталась под снегом, и земля превратилась в белую однообразную поверхность. Рэндольф надеялся, что он двигается на юг. Он уже потерял счет времени и не понимал, утро сейчас или вечер — его со всех сторон обступал серый сумрак.

Может быть, его направляла удача, а может быть, и какая-нибудь волшебная сила, но так или иначе, он оказался около какого-то странного сооружения. Правда, довольно быстро Рэндольф сообразил, что это большой стог сена, но только проехав мимо него, он увидел темный силуэт лошади, привязанной около стога. Рэндольф сразу понял, что нашел того, кого искал.

Он соскочил с коня и, вытащив меч, подошел к стогу с наветренной стороны. Капитан тут же увидел, что из-под соломы торчит капюшон плаща Понтсвейна, и он целую минуту боролся с искушением вонзить свой меч в солому. Но вместо этого он сильно ударил Понтсвейна ногой. Тот выполз из стога наружу, при этом черты его красивого лица исказила какая-то уродливая гримаса изумления. Прежде чем Рэндольф успел хоть что-нибудь сказать, лорд вытащил меч, и только прекрасная реакция спасла капитана гвардии от смертельного удара.

— Как ты мог? — пробормотал Рэндольф, отбивая нападение лорда, в его глазах было столько презрения, что слова были не нужны.

— Не будь кретином! — насмешливо произнес лорд Понтсвейн и сделал несколько выпадов в сторону Рэндольфа, но каждый раз его меч натыкался на клинок капитана.

— Ваше высокомерие было бы забавным, если бы вы не оказались предателем, — спокойно сказал Рэндольф, не сводя глаз со своего врага. — Неужели вы и вправду думали, что вам удастся украсть Корону Островов и скрыться в ночи, как самому обычному вору?

— Твое вмешательство — невероятная глупость! — Понтсвейн, дико размахивая мечом, бросился на Рэндольфа, но вдруг попятился, а на щеке у него появилась кровоточащая рана.

— А теперь ваше высокомерие и вправду стало забавным.

Меч Рэндольфа со звоном, заглушенным воем непогоды, наткнулся на оружие Понтсвейна. Снова и снова звенели мечи, враги двигались медленно и неловко в своей тяжелой зимней одежде. Понтсвейн был больше и сильнее Рэндольфа, но тот лучше владел мечом. Сначала лорд наступал, и Рэндольф был вынужден выйти из-за стога, но тут же попал под пронизывающий ледяной ветер. Он все время пытался понять, в чем слабость Понтсвейна. И Рэндольф начала выманивать противника на открытое место.

Наконец, когда Понтсвейн сделал сильный выпад, в долю секунды — прежде чем лорд понял, что происходит — Рэндольф вонзил ему в горло свой меч. Понтсвейн пошатнулся, глухо вскрикнув, и его кровь забрызгала снежное одеяние земли. Правда, вскоре снег засыпал все следы отчаянной схватки.

Рэндольф не стал терять времени и проверять, что с Понтсвейном: его охватило чувство нарастающей угрозы, он понял, что должен поспешить. Даже его короткое отсутствие могло оказаться смертельным для Корвелла. Он забрался в стог сена, нащупал золотую корону и положил ее в тот же мешок, в котором привез ее сюда Понтсвейн.

Тело его врага еще не остыло, а Рэндольф уже вскочил на своего коня и, взяв за поводья лошадь Понтсвейна, поскакал в Корвелл, не обращая внимания на холод и ветер…

И снова путники разбили лагерь на раскисшей полянке, окруженной тьмой и запустением. Невыносимая жара, вызванная заклинанием Генны, к ночи перестала быть такой угнетающей. Хотя снег по-прежнему таял, но все же не так быстро, как днем.

«Я должен был бы чувствовать облегчение и уверенность, — думал Тристан. — В конце концов, вот и Язиликлик с Кантусом вернулись». Громадный пес снова лежал спокойно, свернувшись около него, но все равно короля почему-то не оставляло мрачное предчувствие.

Все очень веселились, когда Яз рассказал им о своем путешествии по Волшебной Стране. Шесть мерцающих собак постепенно перестали стесняться своих новых друзей, впрочем, близко к огню они не подходили, а устроились неподалеку.

— Как ты думаешь, мы доберемся завтра до рощи? — спросил король, медленно поглаживая мурхаунда по лохматой голове.

— Да, если только нам не преградит путь какое-нибудь смоляное озеро или пропасть, или еще что-нибудь в таком же роде, — быстро ответила ему Робин. — До ручья на южной границе рощи Верховной Друиды осталось несколько миль.

— Да, — рассеянно отозвалась Генна; казалось, ее мысли унеслись куда-то очень далеко. Она не сводила глаз с огня и не обращала никакого внимания ни на кого. Ничего необычного тут не было, ведь Верховная Друида вела очень замкнутый образ жизни, а всем было известно, что люди старшего поколения, принадлежавшие к Ордену друидов, старались как можно меньше общаться с людьми и никогда не вели с ними разговоров о своей вере.

— И тогда ты воспользуешься четвертым свитком? — спросила Робин.

— Да. Воспользовавшись предыдущими тремя, я поняла, что он нам поможет — вернет друидам жизнь. А вместе с ними мы сумеем очистить Источник и снова сделать рощу священной. А после этого можно будет начать исцеление земли.

Когда все остальные заснули, Тристан придвинулся поближе к Робин и робко прикоснулся к ее руке, но девушка не пошевелилась.

— А что будет потом? — спросил он, боясь услышать ее ответ. — Что ты собираешься делать?

Робин посмотрела на Тристана, и губы ее тронула знакомая улыбка, а в зеленых глазах промелькнула тень того чувства, по которому так тосковал молодой король.

Но уже через минуту в душе у нее вспыхнул холодный гнев, а глаза застлала красная пелена, удивившая саму Робин. Она попыталась избавиться от охватившей ее ярости и посмотреть на Тристана, но видела лишь рыжеволосую женщину и слышала ее издевательский смех. Образ этот становился все ярче и постепенно закрыл собой все остальное.

— Какое это имеет значение? Ты уже сделал свой выбор. Позволь мне самой решить свою судьбу, — резко ответила она ему.

Произнося эти слова, она сама содрогнулась и внутренне сжалась от того, как грубо и холодно прозвучал ее голос. Что с ней происходит? Она видела, как боль исказила лицо Тристана, и какая-то часть ее души молила ее протянуть ему руки и обнять его.

Но та часть ее существа, которая произнесла слова, прогоняющие его прочь, не позволяла ей сдвинуться с места. Поэтому она отвернулась от Тристана и стала смотреть в огонь, словно хотела погасить его своим ледяным взглядом.

У Тристана ни на что не осталось сил, он даже не смог выругаться про себя, он только снова прислонился к стволу дерева, слегка утешившись тем, что Кантус ткнулся носом ему в руку. Задумчиво почесывая мурхаунда за ухом, Тристан думал о том, что произошло с их отношениями, которыми он так дорожил. По правде говоря, ответ Робин совсем не удивил его, особенно учитывая, как она вела себя в последние дни. Но почему она не может простите его?

Черная ночь не могла ответить на его вопрос.

Огромной сильной рукой Баал пробил поверхность Темного Источника. Он видел, как расступается вода под давлением его тела, и понял, что скоро уже сможет выйти наружу.

Он чувствовал силу сухожилий и мышц, которыми постепенно обрастало его новое тело. Баал уже чувствовал вкус и запах воды в Источнике благодаря человеческим органам чувств, а вовсе не потому что его бессмертное существо было способно на сверхъестественное восприятие окружающей действительности.

Нить, соединяющая его с Геенной, оставалась крепкой. Теперь другая нить, короткая, но гораздо более прочная, защищала его от любой опасности физического мира вокруг него. Эта нить соединяла его тело с Источником. Для смертных эта нить останется невидимой, но она будет поддерживать жизнь Баала, обеспечит ему бессмертие, даже в его нынешнем обличье.

Тело Баала будет исполинским, похожим на человеческое, с длинными развевающимися волосами и бородой. Один его вид должен будет вызывать суеверный ужас. Теперь уже очень скоро он отправится бродить по Затерянным Мирам.

Бог убийств чувствовал приближение людей, которых вела Верховная Друида. Она верно служила ему, стараясь подвести людей к Источнику как раз в тот момент, когда Бог вырвется из своей тюрьмы. И в этот момент они поймут, какая судьба им уготована.

К ЧЕРНОЙ ВОДЕ

Наступил последний день их пути. Когда Робин проснулась, она сразу это почувствовала. Как и предыдущим утром, Генна неподвижно сидела рядом, но не спала. Молча кивнув своей наставнице, Робин встала и на некоторое расстояние углубилась в лес. Она заметила, что хотя воздух оставался теплым, вчерашняя давящая духота рассеялась.

Медленно и благоговейно Робин опустилась на колени на грязную землю. Перед ней оказался ноздреватый дубовый пень, окруженный высохшими, мертвыми лианами. Она решила, что это место вполне подходит для ее целей.

Молитва друиды к Матери-Земле шла из самых глубин ее верного сердца. Робин молила об одном слове или знаке, чтобы она могла быть уверена, что Богиня здесь. Девушка почувствовала странную тоску — ей вдруг пришло в голову, что она совершает святотатство, подвергая сомнению существование Богини. Как Мать-Земля может ответить на ее мольбы, когда само ее обращение свидетельствует об отсутствии веры у Робин?

С трудом сдерживая рыдания, друида отвела глаза от дубового пня и посмотрела на небо. Даже сквозь отчаяние, она ощутила поток жизненной энергии — необычной, могучей и немного пугающей.

Робин присоединилась к своим спутникам, но странное ощущение не проходило. Чтобы отвлечься, она занялась приготовлением завтрака. Посмотрев на Тристана, который ел хлеб, Робин вдруг почувствовала — откуда-то изнутри — боль. Девушка решила больше не смотреть на короля, пока они не отправятся в путь. Кантус не отходил от своего хозяина, и Робин вдруг вспомнила свои прежние чувства: любовь и гордость за Тристана. Но тут перед ее глазами снова встала рыжеволосая женщина, и друиду охватила ярость. Робин с трудом удержалась от проклятий и, вся дрожа, отвернулась от Тристана.

«Что со мной происходит?»— спросила она себя. Вспышка злобы была такой сильной, что поразила Робин. Девушка понимала, что ревность не может вызвать такую неестественную ненависть.

Покачав головой, она коснулась футляра с последним свитком Аркануса. Генна пошла впереди, за ней Робин. Тристан и все остальные последовали за двумя друидами.

Снова началась тропическая жара, которая растопила оставшийся снег, и в воздухе повис туман. Робин показалось, что заклинание Генны усиливалось, когда она начинала двигаться, словно оно черпало энергию от тела Верховной Друиды.

Генна шла быстро, и Робин старалась не отставать от нее. Девушка чувствовала, что они приближаются к цели и что скоро возобновится битва, прерванная несколько недель назад.

Путники подошли к руслу речки, которая некогда отмечала южную границу рощи Верховной Друиды. Теперь это была высохшая канава, забитая грязью и осколками камней. Вода исчезла совершенно, и даже снега не собралось на дне высохшего русла. Земля здесь и в самой роще стала совсем голой. То ли некий источник тепла заставил весь снег растаять, то ли, по странному капризу бури, снег здесь вообще не выпал.

Но если снегопад и обошел рощу стороной, то осквернение, павшее на Долину Мурлок от Темного Источника, мимо не прошло. Некогда великолепные дубы, гикори и осины, сочные зеленые луга и сады пришли в такое ужасное состояние, что остальная часть Долины Мурлок казалась, по сравнению с ними, здоровой.

Лианы опутывали стволы деревьев, словно душили их. Щупальца тумана извивались среди павших лесных гигантов, и сама земля, казалось, сжалась под чудовищным проклятием. И деревья, и земля застыли в неподвижности смерти — лишь стелющийся туман немного оживлял угрюмый вид.

Верховная Друида словно бы и не замечала этих изменений и решительно шагала через пересохшую реку, не обращая внимания на камни и грязь, хлюпающую у нее под ногами.

— Генна, постой! — позвала Робин, спускаясь на дно реки, заметив, что их спутники заметно отстали. Верховная Друида шла так быстро, что их небольшой отряд сильно растянулся. — Подождем остальных. Нам лучше вместе подойти к Источнику.

— Ладно, но мы должны торопиться.

Генна нетерпеливо посмотрела назад и увидела идущего по тропе Тристана, вслед за которым бежали собаки и летел Ньют. Вскоре появился Язиликлик, а затем из леса вышли Тэвиш и Яак. Замыкали шествие три Синнорианские Сестры, охранявшие маленький отряд с тыла.

Когда все подошли к берегу реки, Генна снова решительно зашагала вперед, направляясь к сердцу рощи.

Робин в ужасе смотрела по сторонам, пытаясь вспомнить былую красоту и гармонию рощи. Она видела поверженные стволы могучих елей; земля, некогда имевшая сочный черный цвет, стала отвратительно коричневой, и от нее исходил смрадный запах разложения.

Нестерпимая жара, вызванная заклинанием Генны, не спадала. Здесь она казалась более естественной, потому что в роще, в отличие от Долины, совсем не было снега. Иссохшие, скелетоподобные ветви кустарника и низких деревьев, казалось, тянулись к путникам, пытаясь схватить их. Робин уже не могла, как когда-то, различить приятных тропок и солнечных полян, разбросанных среди лесных великанов.

Генна продолжала быстро идти вперед, и Робин едва поспевала за ней. Но когда меж искривленных ветвей девушка увидела сердце рощи, она со стоном замерла.

Робин не узнала бы это место, но концентрация зла здесь была почти физически ощутимой. Земля вокруг Источника была совершенно голой и побуревшей. Теперь девушке уже отчетливо стали видны все девятнадцать белых статуй, стоящих вокруг темной воды. Раньше Источник окружала цепь красивых каменных арок, воздвигнутых друидами столетия назад. Теперь все арки обрушились, всюду валялись обломки колонн. Часть камней глубоко ушли в грязь около Источника, а их видимые поверхности покрылись вонючей, липкой коркой.

Среди смердящей, жидкой грязи виднелись воронки, в которых стояла густая зеленая слизь. Широкая трещина шла вдоль западной стороны Источника. Горячие клубы газа поднимались над ней, периодически увлекая за собой тучи жидкой грязи. Над Источником повисла густая серая пелена, скрывавшая черные деревья с противоположной стороны.

Каждый глоток раскаленного воздуха обжигал легкие. Робин раздирали на части самые разные чувства. Ей то хотелось повернуться и в панике убежать прочь, то с яростным безумием броситься в атаку. Но куда и на кого?

Пересилив отчаянное желание закричать, она неподвижно стояла и ждала.

Все вокруг было осквернено могучими силами зла. Робин, прежде чем двинуться вперед, несколько раз глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Когда Генна оказалась перед ней, Робин почувствовала, что рядом стоит Тристан, а за ним — Полдо, Тэвиш и Яак. Мерцающие собаки во главе с Кантусом, пробежали мимо и по широкой дуге помчались вокруг Источника.

— Пора, — прошептала Робин, снова касаясь футляра с оставшимся свитком. Ее глаза застыли на черной воде перед ними, и гримаса гнева исказила лицо друиды.

Тристан держал перед собой меч и ждал появления врагов, которых он плохо себе представлял, но понимал, что битва с ними неизбежна. Стояла отвратительная вонь, и сам воздух внушал страх. С кем ему предстояло сражаться? Статуи молча смотрели на него, словно иронизируя над его еще живым телом. Король переводил взгляд с одной статуи на другую, в поисках движения и угрозы.

Путешественники вышли на открытое место перед Источником, и воздух тут же наполнился неожиданным хлопаньем крыльев, словно стая гусей поднималась над водой. Но у этих «гусей» были отвратительные морды и острые, ветвистые оленьи рога. Птицы смерти, сделав круг над разбитыми колоннами, устремились на тех, кто угрожал их повелителю.

— Вперед! — Король бросился в атаку, пока перитоны еще не успели набрать высоту. Он заметил, как несколько серебристых стрел просвистели над головой, сбив два отвратительных существа на землю. Меч Симрика Хью рвался в бой, стремясь поскорее покончить с этими исчадиями зла.

Рядом задрожала земля — Яак бросился в бой. Тристан услышал чистые звуки лютни Тэвиш, которые казались удивительно странными в этом ужасном месте. Однако, эти мелодичные звуки вселили в его сердце желание битвы, и из его груди вырвался воинственный клич.

Полдо наступал справа от короля. Он двигался немного неловко, потому что к его спине были привязаны лыжи. Ему так и не удалось ими воспользоваться, но карлику было жалко расстаться с плодами своих трудов. Яак занимал позицию слева от Тристана, и они втроем наступали на перитонов. Еще несколько серебряных стрел взлетели в воздух — Сестры и Язиликлик продолжали вести прицельный огонь. Птицы смерти метнулись вниз, и меч Симрика Хью, который, казалось, трепетал от нетерпения, поразил вожака стаи.

Яак взмахнул своей тяжелой дубиной, и раздробленное тело упало на землю, а фирболг повернулся к другой птице, которая отчаянно вильнула в сторону, пытаясь избежать встречи с его смертоносным оружием.

— Тристан! Берегись! — отчаянный крик Робин привлек внимание короля. Он посмотрел направо, через голову карлика, и увидел кошмарное порождение зла, которое стремительно приближалось к ним.

— А это еще что такое? — Он повернулся, и его меч приготовился встретить гораздо более серьезную опасность, чем перитоны. Тристан скорее почувствовал, чем увидел, как Яак поразил еще одну птицу смерти прямо в воздухе, но король не мог оторвать взгляда от черного чудовища, которое мчалось на Полдо.

Его глаза горели диким желтым огнем, с длинных клыков сочилась слюна, и два щупальца, извиваясь тянулись к лицу карлика. И в этот миг Тристан понял, что перед ними зверь, убивший Даруса.

Полдо резко повернулся, и его лыжи, описав широкую дугу, прошли сквозь страшное чудовище, но затем ударились о что-то жесткое, но невидимое, за зверем. Сила удара отбросила карлика назад, благодаря чему ему удалось избежать ужасных челюстей.

Тут же тело Полдо взмыло в воздух, и король решил, что его подхватило одно из щупалец. С глухим ударом карлик упал на землю и остался неподвижно лежать рядом с чудовищем.

Существо снова изготовилось к прыжку, но на этот раз в атаку бросился Тристан. Он яростно взмахнул мечом и, описав длинную горизонтальную дугу, почувствовал, что задел тело зверя — но совсем не там, где чудовище, как ему казалось, находилось! Оно отшатнулось назад и ударило Тристана невидимым щупальцем, которое повергло его на землю. В который раз отцовская кольчуга спасла Тристана от глубокой и опасной раны.

Тэвиш, как завороженная, стояла в самом центре сражения. Она наблюдала за нападением чудовищ, энергично наигрывая мелодию, которая рождалась в ее мозгу в эти мгновения. Она чувствовала, что слова бурлят у нее в душе и рвутся наружу — и она запела. Ее голос звучал вызовом всему злу вселенной, но прежде всего — темным силам, что напали на них, и ее песнь несла надежду на победу в этой страшной битве.

Слова сначала были какими-то случайными, но постепенно баллада стала принимать завершенный вид. Правда, у нее еще не было концовки — ведь битва еще продолжалась. Но Тэвиш чувствовала, как музыка захватывает ее, поднимает дух ее друзей, и она бросала вызов силам тьмы с растущим мужеством и упорством.

Несколько птиц смерти устремились к менестрелю, но Тэвиш, увлеченная музыкой, не заметила опасности.

И тогда к ней на помощь пришла Робин. Друида убрала свиток и, высоко взметнув ятаган, отсекла крыло у одной из птиц. Тело чудовища упало на менестреля и сбило ее с ног, а Робин, развернувшись, прикончила другу птицу, прежде чем та успела нанести удар своими отвратительными рогами.

Лютня выпала из рук менестреля, и черная тишина вновь повисла над полем битвы. Тэвиш неловко села и увидела, как неизвестная сила сбила Тристана с ног, в то время, как оружие короля рассекло пантеру… не причинив ей ни малейшего вреда.

Сама не зная, почему она это делает, Тэвиш достала треснутые очки, которые Полдо нашел в сокровищнице фирболгов, и водрузила их себе на нос. Она сразу же увидела истинное местонахождение зверя — в нескольких футах в стороне.

Резко вскочив, Тэвиш закричала королю:

— Там! Слева от тебя! Оно там! — Но в этот момент третья птица ударила ее в лицо. Удар рога пришелся в щеку, и очки упали в грязь. Тэвиш тяжело упала на спину, а рогатая смерть изготовилась нанести последний удар.

Бригит и Маура одну за другой выпускали свои стрелы, не знающие промаха, а Коллин, выхватив меч, бросилась на помощь Тристану. Летающие чудища, пораженные серебристыми стрелами, падали на землю.

Бригит почувствовала, что, когда музыка стихла, ее охватила бездонная пустота. Она вдруг поняла, что на миг мелодия лютни пробудила в ней воспоминания о прежней Синнории. Она повернулась и увидела лежащую на земле Тэвиш и Робин, которая уже окровавленным ятаганом сбила птицу смерти.

Но еще два крылатых монстра неслись к распростертому менестрелю, и Тэвиш явно не успевала спастись от них. Бригит отбросила лук и с поднятым мечом бросилась к ней на помощь.

И никто из них не заметил, как присела, готовясь к прыжку, Шанту, сверкая своими громадными желтыми глазами. Генна, воспользовавшись тем, что на нее никто не смотрит, показала пальцем на Робин, и существо прыгнуло прямо на ее незащищенную спину…

Ясалла скользила недалеко от поверхности воды, наблюдая за огромной армией, марширующей по дну. Сотни и сотни мертвецов, в авангарде которых шествовали огромные трупы великанов, приближались к Корвелльской гавани.

Шторм уже начал слабеть, хотя крупные волны еще продолжали набегать на берег. Небо было по-прежнему плотно укрыто тучами, и это радовало жрицу.

Сахуагины могли выходить из моря, и дышать, и сражаться с людьми — что они уже не раз доказывали — но их раса ненавидела солнце. «Туман — хороший знак перед предстоящей битвой», — подумала Ясалла.

Ситиссалл, Король Глубин, плыл чуть позади, изредка касаясь когтистой рукой ее чешуйчатой спины. Она вдруг резко повернулась, и из ее зубастого рта с шипением вырвались тучи пузырьков.

Ясалла, возмущенная нахальством короля, вытащила золотой кинжал и уже была готова ударить его, но король проплыл вперед. Она сразу поняла, что это совсем не случайный жест: король давал ей понять, что хотя Баал дал ей власть над множеством зомби, Ситиссалл, по-прежнему, остается ее повелителем и хозяином всех сахуагинов. Шипя от злобы, Ясалла была вынуждена признать его правоту. Однако, она понимала, что именно ее войска одержат победу в этой битве.

Наконец, огромная армия вышла на исходные позиции для атаки у Корвелльской гавани. Пришло время выступать. Дюжина сахуагинов, покрытых желтой чешуей, — жрицы Баала — отдали приказ мертвецам. Медленно, но неотвратимо ожившие мертвецы начали выходить из моря. Ясалла всплыла на поверхность, и ее спинные плавники появились из воды, словно хвост огромной акулы. Она снова увидела серые тучи и осталась довольна.

Повсюду в полосе прибоя уже виднелись головы и плечи мертвецов, выходящих из воды. На Ясаллу паника в городе действовала, как возбуждающий наркотик, и она знала, что для легионов Ситиссалла этот страх людей будет питающей силой. Медленно, ровными рядами, армия утопленников выходила на берег.

Хобарт смотрел за наступлением зомби с нескрываемым ликованием. Из комнаты на втором этаже гостиницы ему был хорошо виден берег. Подойдя к окну, священник наблюдал, как ряды зомби движутся вдоль пирса, пробираясь между привязанными к нему лодками. Ффолки, находившиеся в гавани, в панике бросились бежать к центральным кварталам города.

Слабый снегопад еще продолжался, но буря стихла. Белые, изящные снежинки продолжали кружиться в воздухе, составляя разительный контраст с тем, что происходило на земле.

Хобарт видел сотни мертвецов у стен Корвелла. На севере мерзостная армия продвигалась вперед, не встречая сопротивления, вдоль границы города, отрезая пути отступления к замку на холме.

«Великолепно! Ффолки окажутся запертыми в городе, как в ловушке, а с замком мы разделаемся потом!».

На юге он увидел другое крыло армии Ясаллы. Там зомби сразу направились к городу, как только выбрались на берег. Подойдя к городским воротам, одни стали в них колотить, а другие начали перелезать через низкие стены прямо на улицы города.

Но что там происходит? Удивленный Хобарт посмотрел вниз и увидел несколько сотен человек, вооруженных копьями, мечами и щитами, собравшихся на центральной площади. Организованное сопротивление! Священник узнал лорд-мэра города и понял, что тому, действительно удалось собрать городское ополчение.

Хобарт повернулся в другую сторону, заслышав пронзительные вопли труб, и заметил еще два отряда воинов, собирающихся на улицах. Видимо, лорды из соседних поселений привели свои отряды на защиту города.

Священник Баала мрачно усмехнулся, наблюдая за их жалкими попытками организовать оборону. Три отряда ффолков собрались вместе и направились к берегу. Храбрый, но бессмысленный поступок — все они обречены!

Ощетинившись копьями, ффолки встретили первых великанов. Хобарт увидел, как несколько огромных существ упали, но остальные продолжали напирать — ведь мертвые не знают страха.

Зато страх знаком живым. И Хобарт очень рассчитывал, что ффолкам еще предстоит его испытать. Он воззвал к могуществу своего Бога, доставая из сумки засушенную личинку насекомого. Он раздавил ее между толстыми пальцами, а получившийся порошок стряхнул вниз, на улицу, готовясь свершить грозное заклинание.

Баал услышал и ответил. Пыль от раздавленной личинки неожиданно превратилась в большое черное облако, которое стало расползаться по улицам Корвелла. Оно опустилось на землю, продолжая увеличиваться в размерах, и вскоре превратилось в громадный рой насекомых, жужжащих на высокой, жуткой ноте.

Пчелы, осы, саранча, черные кусачие мухи, слепни и другие насекомые летали по городу и кошмарно зудели. Их были миллионы, и они несли страшную, мучительную смерть всякому, кто попадался на их пути.

Черная туча распространялась по улицам Корвелла. Вытягивая длинные щупальца, она стремилась быстрее напасть на защитников города. Сначала лишь отдельные солдаты побросали оружие и, отчаянно ругаясь, пытались отбиться от жалящих врагов. А потом туча постепенно накрыла их всех, и отряд рассыпался и побежал, не в силах более выдерживать яростных укусов сверхъестественного противника.

И легионы мертвых вошли в город, не встретив ни малейшего сопротивления.

Тристан почувствовал, как на него пала тень. Он сумел подняться на колени, инстинктивно стараясь держать меч Симрика Хью подальше от грязи. Король увидел, как черное чудовище прыгнуло к Робин, которая, сражаясь с перитоном, не видела страшной опасности, угрожающей ей сзади.

— Робин! — закричал Тристан, но слова застряли у него в горле. Он вскочил на ноги, отчаянно борясь с липнущей грязью, понимая, что он не успеет уберечь Робин от чудовища.

Яак повернулся к ним, но он тоже был слишком далеко. Полдо лежал без движения; три Сестры-воительницы сражались с оставшимися птицами смерти; Тэвиш еще только пыталась подняться… Никто не мог помочь друиде.

Шанту присела, из ее груди вырвалось глухое, низкое рычание. Робин повернулась и, вскрикнув от ужаса, отшатнулась назад при виде ужасного черного чудовища. Зверь полз вперед, вытянув щупальца.

И вдруг Шанту как молния бросилась на Робин. Друида нырнула в сторону, в последний момент почувствовав некоторую неуверенность чудовища. Она увидела у него на боку глубокую рану, из которой торчал обломок какого-то оружия, похожего на копье, но белого цвета.

Одно из щупалец стегнуло по ногам Робин, содрав кожу и сбив девушку на землю. Чудовище повернулось к ней, и друида увидела, что обломок странного оружия вдруг выскочил из раны. Она беспомощно лежала, наблюдая, как страшные клыки неотвратимо приближаются, слышала глубокое злобное рычание, ощущала отвратительное дыхание чудовища.

И тут, один за другим перед Робин возникли шесть четвероногих существ, которые бесстрашно залаяли на зверя. Мерцающие собаки, действуя с удивительной согласованностью, метнулись вперед. Они появились и исчезли, атакуя Шанту одновременно сзади, спереди и с боков.

Они кусали и рвали огромную пантеру с удивительной в таких дружелюбных существах свирепостью. Чудовище пришло в неописуемую ярость, отчаянно пытаясь ухватить хоть одну из ловких собак — тщетно!

Тристан двинулся к ним на помощь, одновременно заметив, что Робин начала подниматься на ноги — она казалась целой и невредимой. Но Тристана атаковала птица смерти, и ему пришлось чуть отступить.

— Возьми его, Кантус! Хей-я! — завопил пронзительный голос, перекрывая шум Сражения.

Великолепный мурхаунд мчался через поле. За ним летело оранжевое существо и громко вопило:

— Вперед, ребята! Отъешьте ему хвост!

Кантус и Ньют кинулись в самую гущу схватки, и Шанту неожиданно извернулась и отскочила в сторону. Тристан увидел, как мурхаунд прыгнул на зверя, но хватил челюстями лишь воздух, а мерцающие собаки, наоборот, атаковали место в стороне от чудовища, но когда их зубы смыкались, зверь-путающий-следы выл от боли. Мерцающие собаки, способные перемещаться в других измерениях, видимо, могли определить истинное местонахождение пантеры.

Пока зверь отбивался от собак, всего в нескольких шагах от нее, Робин встала на ноги. Она заметила оружие, выпавшее из раны зверя-путающего-следы и подняла его. Сначала друида подумала, что это часть копья, но теперь поняла, что это костяной рог.

Ее пронзила острая боль. Камеринн! Неужели и он пал жертвой этого злобного чудовища? Неужели этот рог — все, что осталось от гордого скакуна, спасшего ей жизнь, когда он нес ее на последнюю битву с Казгоротом? Это доказательство гибели гордого сына Богини, лишь укрепила решимость Робин. Она мрачно засунула рог за пояс и вновь повернулась к Источнику.

Тэвиш, наконец, удалось найти очки, рядом стояли Бригит и Маура, которые отгоняли от нее перитонов. Лютня снова оказалась в руках Тэвиш.

Птица смерти устремилась на Тристана, опустив рога. Сверкающий меч его предков вонзился прямо в горло чудовища. Король отбросил труп в сторону, и как раз в этот момент к нему подбежала Робин.

— Свиток! Я должна добраться до статуй!

— Пошли!

Они вместе направились к Источнику. Яак и Сестры-рыцари продолжали сражаться с оставшимися перитонами. За спиной они слышали рев зверя-путающего-следы, а затем визг раненой мерцающей собаки.

Генна стояла между двумя статуями возле Источника и, не обращая внимания на кипящую вокруг битву, смотрела на черную воду. Когда Тристан и Робин присоединились к ней, она подняла голову — лицо Генны горело ненавистью. Робин представляла, какое отвращение должна испытывать Верховная Друида, глядя на зловонные, черные воды Источника.

— Свиток! — резко сказала Генна. — Время пришло!

Пока Робин возилась с футляром, Тристан озирался по сторонам. Перед ним было белое каменное изображение мужчины средних лет. На его лице застыла отчаянная решимость, в руке он держал высоко занесенный серп.

За ним стояли другие, мужчины и женщины, все в свободных одеждах друидов, застывшие в миг яростной битвы. Вооруженные серпами, ножами, посохами и дубинами, эти друиды сражались с кошмарной армией мертвецов и скелетов.

Тристан вспомнил рассказ Робин о Том, как чудесная белая пена поднялась из Лунного Источника и, окатив друидов, превратила их в белые каменные статуи!

Если свиток сработает и эти статуи снова станут живыми друидами, они вновь окажутся в гуще битвы — только теперь против еще более могущественного врага.

Но смогут ли они спасти их сейчас? Король увидел, как Робин трясущимися руками развернула свиток. Медальон на груди друиды — роза на фоне солнца — вдруг засиял мягким ровным свечением.

Генна протянула руку, как если бы она хотела успокоить Робин. Но едва Верховная Друида коснулась свитка, вспыхнуло голубое пламя. Робин отшатнулась от Генны, широко открыв рот в беззвучном крике. Верховная Друида смотрела на девушку, и ее испещренное морщинами лицо было непроницаемым.

Голубое пламя продолжало метаться вокруг них. Робин стояла совершенно неподвижно, в ее глазах застыли удивление и боль.

Пергамент в ее руках вспыхнул, и даже Тристан почувствовал жар от его пламени. Робин вышла из оцепенения и, крича от ужаса, упала на землю у ног одной из статуй. Ее тело сотрясали рыдания. Огонь, поглотивший свиток, медленно догорел, и от последнего свитка Аркануса остался лишь пепел, который, подхваченный ветром, опустился на черные воды Темного Источника.

Рэндольф пришпорил своего уже хрипящего скакуна перед последним холмом, за которым начинался Корвелл. Буря начала стихать. Страшное нетерпение охватило капитана, когда он вскочил на вершину холма.

Рэндольф сразу увидел, что город атакован, и что враг вышел именно из моря. Он пустил лошадь отчаянным галопом, и животное, отдавая последние силы, неслось к городу по засыпанной снегом дороге.

Капитан уже мог видеть черный туман, почти дым, нависший над городом. Воины, женщины и дети — все население Корвелла — бежали из города через ворота и даже через стены. Потом он услышал громкое жужжание, исходившее от черного дыма, но все еще не мог поверить в его происхождение.

Но когда его лошадь, вся в мыле, подскакала к южным воротам города, он разглядел крошечные существа, из которых состояла туча, и сразу понял, что это дело рук могущественного колдуна.

— Мужчины Корвелла! — закричал Рэндольф, выхватывая меч. — Собирайтесь вокруг меня.

Он натянул поводья, его измученный скакун встал на дыбы и яростно забил передними копытами.

— В атаку! — Рэндольф соскочил на землю и направился через узкие ворота в город.

— Подожди! Ты погибнешь зря! — Лорд-мэр Динсмор, оказавшийся среди бегущих воинов, пробирался навстречу капитану. — Среди них могущественный колдун! Нам противостоит армия оживших мертвецов! Единственная надежда на спасение — бегство!

— Чепуха! — взревел капитан. — Нам просто придется убить их еще раз! За мной!

Он побежал вперед, и за ним последовали два десятка воинов. Все новые и новые ффолки присоединялись к нему, и вскоре паническое бегство прекратилось.

Корона Островов была по-прежнему спрятана в сумку, надежно привязанную к поясу Рэндольфа, но сейчас он и думать о ней забыл, бросившись в бой с зомби. Тем не менее, корона произвела поразительное действие. Капитан приблизился к центру города, и насекомые одно за другим стали замертво падать на землю. Вокруг его воинов образовался круг, центром которого был сам Рэндольф. Внутри этого круга, который продолжал расти, вскоре не осталось ни одного живого насекомого.

Но мертвецы, вышедшие из моря, продолжали свое наступление. Даже и без помощи темного волшебства, они заметно превосходили численностью воинов Корвелла. Вслед за зомби, в город и в окружающую его долину входили сахуагины, убивающие без пощады все живое на своем пути.

Ффолки сражались храбро, а их капитан умело ими командовал. Люди Коарта и Динната объединились с воинами городского гарнизона, но даже их совместных усилий было недостаточно, чтобы остановить врага, и зомби вместе со своими хозяевами завладели городом.

Хобарт проклинал судьбу, предоставившую ему в помощь бесполезного Понтсвейна — священник сразу понял, что произошло, когда насекомые стали гибнуть. Каким-то образом Корона Островов вернулась в Корвелл. Все его заклятия будут теперь бесполезны.

Но это, конечно, не означало, что битва проиграна. Со своего наблюдательного пункта, Хобарт следил за сражением, идущим на улицах Корвелла, и как объединенные силы зомби и сахуагинов вытесняют ффолков из их города. Когда люди оказались на открытой местности, из моря вышли новые сахуагины, которые старались не дать людям укрыться в замке.

Взгляд священника скользнул в сторону залива, и его челюсть отвисла от изумления. Что это такое? На мгновение ему показалось, что по воде движется гора…

Медленно в тумане стали вырисовываться очертания великолепного замка.

«Да помогут нам темные Боги, что это может значить?» В следующий момент священник уже смог разглядеть большой флот северян, который плыл вслед за замком, как утята вслед за матерью. Как могло держаться на воде тяжеленное каменное здание?

Однако, замок легко скользил по водам залива. На мгновение Хобарта охватила паника — ему показалось, что он видит ряды огромных лучников или пылающие огнем военные машины, стоящие за гладким гранитным парапетом замка. Но когда цитадель подплыла поближе, он с облегчением увидел, что замок пуст.

Священник еще несколько минут наблюдал за приближающимся флотом, он насчитал более двух дюжин кораблей, кроме таинственной плавающей крепости.

Ффолки получили подкрепление — в этом он уже не сомневался, — хотя и не понимал, почему помощь пришла с севера.

Но верный служитель Баала, по-прежнему, не ощущал особого беспокойства. На кораблях могло прибыть не более тысячи человек, а этого, он знал, было недостаточно, чтобы изменить соотношение сил. Хобарт увидел, как многие сахуагины уже заметили приближение нового врага и приготовились сразиться с ним.

Битву еще можно было выиграть.

— Что ты наделала? — закричал король, подступая к Верховной Друиде. Уголком глаза он видел Робин, распростертую в грязи у Темного Источника. С тоской и ужасом он вдруг понял, что произошло. — Ты предала нас!

— Предала? — равнодушно сказала Генна. — Я верно служу своему повелителю.

На глазах у лишившегося дара речи Тристана, коренастая фигура женщины вдруг превратилась в неуклюжую птицу. Маленькая голова с налитыми кровью, злобными глазами сидела на изуродованной, кривой шее. Существо попыталось дотянуться до короля тяжелым клювом, и он отшатнулся, едва избежав удара. Огромные черные крылья развернулись и медленно захлопали. Потом тело задрожало и снова стало меняться, принимая знакомую ненавистную форму. Король услышал, как вскрикнула Робин, которая тоже узнала женщину.

— Ты! — вскрикнул Тристан, увидев рассыпанные по плечам рыжие волосы и обольстительную фигуру.

— Это была ты! — закричала из-за его плеча Робин, и Тристан не мог понять, чего было больше в голосе девушки — боли или гнева.

Робин с ужасом смотрела на метаморфозы, продолжающиеся с телом ее наставницы. Всякое сходство с Генной Мунсингер окончательно исчезло. Робин начала постепенно понимать, что произошло с Верховной Друидой, уничтожившей свиток. Она беспомощно посмотрела на пепел от сгоревшего пергамента, который уже исчезал в темной воде, а потом на рыжеволосую ведьму, стоящую перед ней.

Лицо ведьмы перекосила знакомая усмешка, которая так долго преследовала Робин в кошмарных снах. Снова в девушке закипел неистовый гнев, но теперь он был направлен на эту женщину, а не на Тристана.

И тут женщина опять начала меняться, расти, быстро теряя сходство с человеческим существом. Рыжая женщина исчезла, а на ее месте стояло огромное чешуйчатое чудовище с кроваво-красными глазами. Колоссальная рептилия — враг, с которым Тристан уже однажды покончил.

— Казгорот! — Меч Симрика Хью запел в руках Тристана песнь смерти… или это был голос менестреля? Король услышал, как Тэвиш снова запела свою балладу, наполняя его сердце надеждой, но эта надежда подогревалась всепоглощающей яростью.

— На этот раз ты умрешь! — вскричал он, медленно подходя к Зверю. Могучий хвост бил землю — один его удар мог запросто убить человека.

Тристан, предвидя, откуда последует атака, повернулся к хвосту. Клинок сверкнул в воздухе, я Казгорот отскочил назад, разбрызгивая черную воду Источника и оглушительно воя от боли. Чудовище присело, выгнув спину. Отлично! Оно уже научилось опасаться меча! Противники на мгновение застыли, и Тристан вдруг услышал звуки кипевшего вокруг сражения.

Мерцающие собаки и Кантус продолжали нападать на зверя-путающего-следы. Шанту приходилось отскакивать из стороны в сторону, чтобы избегать острых клыков своих врагов. Две мерцающие собаки лежали мертвые, но остальные, ведомые огромным мурхаундом, продолжали со все усиливающейся яростью атаковать чудовище.

Мерцающие собаки рвали кожу на боках зверя, а одной из них удалось вцепиться в щупальца, и хотя чудовище отчаянно пыталось стряхнуть собаку, она не разжимала челюстей. А в следующий момент, другая вцепилась во второе щупальце.

Кантус атаковал, как существо, рожденное убивать. Часто могучий мурхаунд терял врага после его очередного прыжка, но как только мерцающие собаки вновь вцеплялись в Шанту, Кантус быстро вгрызался зубами, казалось бы, в воздух, а на самом деле, в тело врага.

Острые клыки мурхаунда пробили кожу на шее пантеры, и из раны потекла кровь. И тогда челюсти пса стали сжиматься все сильнее.

Шанту отчаянно извивалась, пытаясь избавиться от столь свирепых противников. Чудовище ударило тяжелой задней ногой, располосовав когтями живот одной из мерцающих собак. Острые когти его передних лап рвали бока мурхаунда, но Кантус продолжал все сильнее сжимать челюсти, не давая Шанту дышать. Потом Кантус услышал, как что-то треснуло, и кровь хлынула ручьем — челюсти мурхаунда, наконец, сомкнулись. Постепенно зверь-путающий-следы застыл на земле.

Тристан снова сосредоточил все внимание на Казгороте. Зверь выскочил из Источника и, опустив голову, бросился вперед. Робин, которая, по-прежнему, лежала на земле, откатилась подальше от воды. Снизу вверх смотрела она на страшное существо, тщетно пытаясь увидеть в нем хоть что-нибудь от Генны, которую она так любила.

Зверь попытался ударить Тристана тяжелой лапой, и снова сверкнул меч. Казгорот встал на задние ноги, поднявшись во весь рост, чтобы избежать смертоносного меча. Потом его красные глаза обратились к Робин, продолжающей в ужасе смотреть на него.

— Беги! — закричал Тристан и прыгнул к чудовищу, которое потянулось было передними лапами к Робин. Молодой друиде, наконец, удалось подняться, опираясь спиной об одну из статуй, и теперь она держала перед собой посох.

— Беги! — снова закричал он, стараясь удержать чудовище мечом.

— Умри! — спокойно сказала Робин и бросила посох под ноги Казгороту.

Неожиданная вспышка отбросила Тристана назад, и он упал на землю. Робин подбежала к нему и помогла подняться. Тристан увидел, что она рыдает.

Из-под земли поднялось пламя — стена огня, какую Богиня позволяла вызывать лишь самым верным своим последователям. Но это заклинание не было вызвано могуществом Матери-Земли, потому что ее более не существовало. Сила пришла от ясеневого посоха, который сгорел, вызвав жар, заключенный в глубине земли — очищающее пламя земных недр.

Казгорота охватило пламя, и он завыл так, что его крик был слышен на много миль. Огонь поглотил Зверя, словно питаясь его плотью. Это было пламя чистое и светлое, которое странно контрастировало с темными тонами Долины. И когда оно погасло. Зверь Казгорот исчез.

За спиной Тристана продолжала звучать песня Тэвиш. Победные аккорды лютни звучали в том же ритме, в каком билось сердце короля.

— Мама! — крик Коллин отвлек внимание Тристана от Темного Источника. Он увидел, что Сестра стоит у трупа последней птицы смерти, но ее взгляд направлен далеко в поле, к мертвому лесу за Источником.

— Что это такое? — в ужасе закричала Робин, показывая на призрак, показавшийся из леса. За ним появились еще два.

— О, Богиня! Нет! — Крик Коллин пронзил сердце Тристана, потому что теперь он понял: эти три существа когда-то были Сестрами Синнории. Об этом можно было судить по остаткам светлых волос, свисающих с их голых, разлагающихся черепов, и сохранившим былую хрупкость телам. Теперь кошмарная троица направлялась прямо к ним шаркающей походкой оживших мертвецов.

Однако, они не были простыми зомби, способными лишь слепо выполнять команды своего хозяина. Эти возвращенные к жизни существа обладали собственной волей. Их глаза горели тлеющим красным огнем, они неотступно следили за Коллин, которая когда-то была им сестрой и дочерью. Но теперь она стала лишь их будущей жертвой, и рыцари смерти спешили к ней.

И в это время маслянистая жижа в центре Темного Источника забурлила…

— К берегу! — Крик Грюннарха эхом разнесся над флотом, и корабли свернули в сторону от города, к Кер Корвеллу. Вскоре северяне уже прыгали в ледяную воду и дружно вытаскивали корабли на берег.

Северяне вслед за Грюннархом устремились в бой по усыпанному гравием побережью. Рыжий Король не случайно увел свои корабли в сторону, он понимал, что в сражении на воде сахуагины будут иметь преимущество.

Закаленные воины в сверкающих шлемах, с копьями и боевыми топорами наизготовку, образовали длинную линию. Могучий клич вырвался из сотен глоток и далеко разнесся над полем битвы.

Рядом с Грюннархом стройный и безбородый Колл тоже поднял свой голос, присоединяясь к общему кличу. Он решил, что в этом сражении он ни за что не отступит перед врагом. Неподалеку, по-прежнему никем не замеченный, стоял молодой воин с гладкой, нежной кожей, который без лишних слов присоединился к королевской гвардии.

Огромные великаны-зомби приняли на себя первый удар северян. Тяжелые дубины великанов поднимались и падали, но зомби не смогли устоять перед яростным натиском северян. Когда великаны пали, навстречу северянам выступил более чем тысячный отряд сахуагинов, поддержанный огромной массой зомби.

Скрежет металла по металлу стал оглушительным, боевой клич северян слился с шипением и визгом сахуагинов. Рядом сражались ффолки, но оживших мертвецов было слишком много. Постепенно армии зла начали окружать ффолков и северян с флангов. Храбро сражаясь среди растущей груды трупов, Грюннарх и Рэндольф вместе со своими воинами начали медленно отступать.

Баал в ярости метался в водах Темного Источника. Он чувствовал, что Шанту убита — это нанесло болезненный укол его гордости. Он знал об агонии Казгорота, поглощенного пламенем, понимал, что Зверя уничтожила та сила земли, с которой он сам так долго стремился покончить.

Тем не менее, эти неудачи лишь разгневали Бога-убийцу, и в своей ярости он стал еще более страшен. Его тело, наконец, обрело физическую форму, хотя душа продолжала оставаться в глубине Источника. Баал ринулся к поверхности, и черная вода скатывалась с его тела, пока он поднимался все выше и выше, впервые почувствовав прикосновение воздуха Затерянных Миров к своей коже.

Сначала показалась голова с длинными черными волосами. Лицо, искаженное гримасой сверхъестественной ненависти. Затем последовал мощный торс с мускулистыми руками и ногами. Бог поднимался все выше, нависая над людьми и фирболгом, разбитыми арками друидов и даже над почерневшими кронами деревьев.

Поднявшись из воды Баал пошел к берегу по дну Источника, как ребенок по луже. Глаза его горели — раскаленные угли в самом аду и те не пылают с такой злобой. Его кулаки конвульсивно сжимались — так им хотелось давить тела смертных людей. Его голос был голосом самого черного зла, и он пронесся над Затерянными Мирами, пригибая деревья к земле, распугивая птиц и вселяя ужас в тех, кто слышал его.

СМЕРТЬ В ТЕМНОМ ИСТОЧНИКЕ

Увидев страшного исполина, Робин инстинктивно отпрянула назад и упала на колени. Онемев, она в ужасе смотрела на него, не в силах шевельнуться. Земля задрожала, и девушка упала лицом вниз, беспомощно закрыв глаза.

Коллин, стоявшая ближе других к Источнику, отвернулась от существ, которые были когда-то ее семьей. Она в ужасе посмотрела на огромное чудовище и без чувств упала в темную грязь.

Яак отчаянно взвыл, его охватила паника, и он неуклюже побежал в сторону леса, ничего не видя перед собой. Мерцающие собаки тоже пустились наутек — исчезая и вновь появляясь, они мчались к лесу.

Даже Кантус присел от страха, но отважный мурхаунд не мог покинуть своего хозяина. Вместо этого он пополз вперед, оставив растерзанное тело зверя-путающего-следы, и встал рядом с Тристаном.

Бригит и Маура как раз направлялись к Источнику, когда из него вышел Баал. Бригит уронила меч и застыла на месте, Маура с тихим стоном отчаяния повернулась и побежала прочь.

Ритм баллады Тэвиш нарушился, и песня смолкла, а менестрель изумленно уставилась на чудовищное существо, что высилось перед ними.

Лишь Тристан не потерял способности владеть собой, медленно отступая от Источника и держа перед собой меч, как щит. Он смотрел на Бога, чувствуя, как в его душе медленно разгорается ярость, но заставил себя контролировать гнев. Перед ним был враг. Пройдя через множество тяжелых испытаний, они наконец оказались перед лицом того, кто был причиной всех их страданий. Теперь Тристан смотрел на этого чудовищного Бога, прекрасно понимая, какой могучий перед ним противник. Но он должен с ним покончить, иначе…

Волшебная сила меча Симрика Хью окружала его, словно аура. Казалось, темный Бог узнал меч, потому что направился прямо к королю. Тристан знал, что час возмездия, а возможно и смерти, настал.

Высокий Король поднял глаза вверх и увидел два рога на огромном лбу, каждый из которых был больше, чем он сам. Со странной отстраненностью посмотрел Тристан на ухмыляющееся, искаженное лицо. Гигантское существо, отряхнувшись от воды, подходило все ближе, и молодой король ждал его. Теперь Тристан был готов сразиться с ним!

— Эй, Яз! Ты только посмотри на этого парня! Я никогда… Яз? Где ты? Эй, возвращайся! Наше сражение еще не кончилось! — Ньют кружил над телом Шанту и звал своего друга, но эльф, как и многие другие, замер от ужаса. Ньют пожал плечами и полетел в сторону Источника, не совсем понимая, из-за чего поднялась такая паника. Действительно, этот парень был довольно-таки большим, но ведь по этому поводу есть какая-то поговорка, или что-то в таком же духе?

— Ты! — голос Бога прогремел, словно мучительный вопль земли, так что плоть каждой живой твари задрожала. Тристан почувствовал, что Бог обращается непосредственно к нему, осмелившемуся встать на его пути.

Баал все выше поднимался над Источником, черная вода бурлила вокруг его мощных бедер Его ноги, словно два ствола чудовищных деревьев, несли его длинными быстрыми шагами к берегу пруда. К Тристану Кендрику.

Меч Симрика Хью испускал серебристое сияние, которое было ясно видно даже при свете дня. Однако, если во время сражений с птицами смерти и совиным медведем меч сам рвался в бой, увлекая за собой короля, теперь он легко лежал в руке Тристана, готовый исполнить любое его повеление.

Тристан посмотрел вверх на тело своего врага, который был, наверное, в пять раз выше, чем он. Король мог нанести удар лишь в бедро гиганта, но меч его предков, казалось, увеличил рост короля и укрепил его руку и волю. Однако, как человек может мериться силой с могучим и ужасным Богом?

Баал вдруг нанес удар кулаком, похожим на каменную глыбу. Тристан инстинктивно поднял клинок, понимая, что от него останется мокрое место, если этот могучий удар попадет в него.

Кулак Бога сошелся с мечом Симрика Хью, и лес содрогнулся от страшного грома Короля отбросило назад и оглушило, но он устоял! И Баал тоже сделал шаг назад, удивленно тряся массивной головой.

И снова гигант пошел в атаку. Тристан поднял меч над головой, готовясь парировать следующий удар. Теперь у него появилась маленькая надежда.

Робин заткнула уши, когда снова грянул гром. Она вжалась лицом в мягкую землю, словно хотела спрятаться. Однако, постепенно друида заставила себя стряхнуть страх, охвативший ее. Она села, и земля закружилась в бешеном танце.

Когда дурнота прошла, друида увидела — но не Бога, нападающего на короля, а трех воскрешенных сестер Синнории, приближающихся к Коллин, которая, по-прежнему, лежала без движения. Отвратительные существа с гниющей плотью и остатками грязных волос, казавшиеся особенно гнусными рядом с хрупкой красотой их жертвы, были уже совсем близко.

Робин не обратила внимания на золотой медальон, засиявший кристально чистым светом божественной силы, когда она встала и пошла навстречу трем рыцарям смерти. Ближайшая уже протянула руку к волосам Коллин, рассыпанным, словно золотые колосья в грязи, когда Робин приблизилась к ним. Под влиянием какого-то глубокого и могучего порыва, ее рука потянулась к медальону. Она почувствовала, как тепло талисмана потекло в ее тело, и сами пришли слова:

— Уходите! Именем Чантэа я заклинаю!

Робин высоко подняла медальон, и золотой свет брызнул, как лучи летнего солнца, ударив прямо в отвратительные, разлагающиеся лица зомби. Трое рыцарей смерти подняли клешнеобразные руки, но свет, идущий от медальона, заставил их отступить. Робин медленно шла вперед, сосредоточившись на медальоне, заставляя мертвецов отходить все дальше. Когда девушка подошла к Коллин, рыцари смерти вынуждены были отойти уже на большое расстояние.

Робин, словно со стороны, с любопытством смотрела, как она обратилась к новому Богу. Девушка знала, что она свершила деяние, доступное лишь священникам Чантэа. Ни одна друида не имеет такой власти над смертью. Генна не раз говорила ей об этом.

Она пыталась осмыслить происшедшее, но новый удар грома привлек ее внимание. Она повернулась и увидела, что Тристан покачнулся, отражая очередной удар кулака Баала. Гигант запрокинул голову и взвыл от боли — на сей раз меч рассек ему палец.

Робин помогла Коллин подняться, а рыцари смерти продолжали в страхе отступать. Юная сестра дрожа прижалась к ее плечу, и они, шатаясь, побрели подальше от черной воды.

Чантэа была очень довольна, она пела песню обещаний и надежды. Ее владения — Элизиум, мир добра — хором отвечали ей, и сила Богини наконец свободно потекла к ее новой почитательнице. Потому что, использовав медальон с изображением розы на фоне солнца, Робин открыла врата, отделявшие ее от Божества. Любовь Чантэа как благословение окутало тело девушки, из друиды навсегда превратившейся в жрицу.

Чантэа почувствовала ответную любовь Робин; девушка поняла, как близки были Мать-Земля и Чантэа — Богиня плодородия.

Эта Богиня не могла восстановить заклинания друидов, которые Робин получила от Матери-Земли. Они были утеряны навсегда. Но вместо них Чантэа одарила Робин священной силой: теперь девушка могла останавливать армии оживших мертвецов, исцелять жестокие раны. И властью над новыми заклинаниями, отличными от тех, которыми владели друиды, но не менее могущественными. Теперь Робин, жрица Чантэа, пошла на помощь своему королю, чтобы сразиться с силами тьмы.

— Я изгоняю вас именем Чантэа!

Отец Нолан гордо поднял свой священный талисман, и мертвецы, вышедшие из моря, отпрянули назад, закрывая глазницы гниющими руками.

— Вперед, за Корвелл! — закричал Рэндольф, стоявший рядом со священником, и дюжина ффолков бросилась вслед за своим капитаном. Его меч перерезал горло оторопевшего сахуагина, прежде чем чудовище успело отреагировать на бегство своих союзников-зомби.

Но это был лишь маленький островок успеха в огромном море поражения. Заклинание отца Нолана могло подействовать лишь на дюжину зомби зараз, давая Рэндольфу и его людям шанс для короткой контратаки, но не более того.

Со всех сторон, через равнину, через улицы и склоны Корвелльского холма наступали зомби в сопровождении своих хозяев-сахуагинов. Появление северян дало некоторую надежду, но и те отступали перед превосходящими силами врага.

Грюннарх сражался в передней шеренге своих воинов, его огромный боевой топор поднимался и опускался с регулярностью маятника, отсекая голову сахуагину или отрубая ноги зомби. Вокруг него набралась уже солидная груда его жертв. Однако, рядом лежало и немало павших северян. Учитывая несметное количество врагов, у такой битвы мог быть только один конец.

Рядом сражался юный Колл, которым овладела ярость берсерка. Его собственный меч уже давно разлетелся на куски после удара о тяжелый щит одного из вождей сахуагинов, но он бросился на монстра и голыми руками свернул ему шею. Затем он подхватил трезубец, выпавший из слабеющих рук врага, которым и сражался теперь с неслабеющей яростью.

Стоя по щиколотки в кровавом месиве, в гуще жестокой битвы, среди чудовищного скрежета и криков, Колл стал настоящим воином севера. Он чувствовал себя заново родившимся, когда ярость боя открыла в нем такие силы, о существовании которых он и не подозревал. Его разум заполнили тысячи новых ощущений, и он понял, что он один из тех редких северян, что рождены для битвы.

Но даже такая ярость не могла, сама по себе, обеспечить победу в сражении с настолько многочисленным врагом. Трезубец Колла пронзил грудь двух зомби одновременно, опрокинул их и пригвоздил к земле. С криком, более напоминающим львиный рык, он подхватил топор павшего северянина и начал крушить врага.

А через несколько мгновений Колл был сбит с ног ударом длинного древка копья сахуагина, а другой рыбочеловек прыгнул на него, чтобы перегрызть ему глотку. Но прежде чем страшные челюсти успели сомкнуться, чудовище упало мертвым, убитое одним ударом меча.

Колл поднял взгляд и кровавая пелена спала с его глаз — он увидел безбородого воина-южанина, стоявшего над ним. Воин ловко орудовал мечом; вот он поразил одного сахуагина и ранил в ногу напавшего на него зомби. Спаситель Колла был невысок ростом, но довольно плотного телосложения.

Он протянул руку и помог Коллу подняться. От резкого движения с головы юного воина свалился шерстяной капюшон.

— Гвен!

Ее карие глаза улыбнулись, но рот был жестко стиснут. Она сделала еще один безошибочный выпад, и Колл понял, что они не могут терять времени на разговоры. Они встали спина к спине и вместе начали сражаться против зомби и рыболюдей.

— «Женщине нет места на поле боя», — процитировала Гвен, убивая еще одного сахуагина.

— Возможно, я ошибался. — Он отсек ноги раздутому великану-зомби.

— Ну, может быть, для женщин севера это и так! — Она нанесла новый смертельный удар. — Но ведь я дочь ффолков!

— Этого я теперь не забуду никогда, — признал Колл, а потом шум битвы заглушил их голоса.

Неимоверный грохот от удара кулака Бога о волшебный меч человека вновь прокатился над Долиной Мурлок, и на этот раз Тристан упал на одно колено. Ему не хватало воздуха, и силы его убывали. Еще одна глубокая рана появилась на руке Баала, и король увидел, как она сразу начала затягиваться — через несколько секунд не осталось даже и следов крови.

Песня Тэвиш вновь зазвучала над полем битвы, и король мысленно поблагодарил мужественную женщину, сумевшую преодолеть свой страх. Музыка словно наполнила его сердце свежей кровью, прибавила сил, но Тристан понимал, что долго так продолжаться не может.

Неожиданно рядом с ним появилась Робин с ятаганом в руке. Она смело ударила в громадную ногу Бога — храбро, но безрассудно, не обращая внимания на опасность. Лишь молниеносная реакция Тристана, который успел оттолкнуть ее в сторону, спасла девушку от разящего удара огромного кулака.

— Беги отсюда! — прохрипел он. — Это моя битва!

— Нет! Я должна…

Бог нанес новый удар, Тристан снова оттолкнул Робин и едва успел принять удар на меч. Теперь он со стоном был вынужден опуститься на колени.

— А теперь уходи! — простонал он, вскакивая на ноги. — У тебя нет против него ни единого шанса. Без моего меча я тоже ничего бы не смог поделать!

Робин увидела, как меч Симрика Хью поднял короля после акробатического прыжка, в результате которого ему удалось ранить Баала в ногу. Девушка отскочила в сторону — несмотря на досаду, она понимала, что Тристан прав. Что же ей делать?

Тристану, тем временем, лишь с большим трудом удалось ускользнуть от очередной атаки. Однако, он потерял равновесие и снова свалился в грязь. «Как долго я еще смогу продержаться?»— подумал он, заставляя себя подняться на ноги.

Словно отвечая на его вопрос, Баал неожиданно наклонился и схватил статую друиды. Он сжал ее в своих могучих руках, и белый камень треснул в нескольких местах. Размахнувшись, он швырнул голову статуи в Тристана.

Лишь мгновенная реакция спасла короля: взмахом меча он отбил каменный снаряд. Затем Бог метнул в него торс статуи, и на сей раз тяжесть камня сбила Тристана с ног.

Баал поднял огромную ногу, чтобы покончить со своей беспомощной жертвой, но неожиданно перед Тристаном возникла хрупкая золотоволосая фигура, и серебристый меч Бригит вонзился в стопу разъяренного Божества.

Баал взвыл от ярости, видя, что Тристан вновь избежал верной гибели. Но прежде чем Бригит успела отскочить, страшный удар огромного кулака обрушился на нее. Отважная воительница отлетела на несколько шагов и осталась неподвижно лежать на берегу Темного Источника.

Тристан с трудом поднялся на ноги, а Баал схватил сначала вторую статую, потом третью и, разламывая их на части, стал бросать куски камня в короля. Тристан нырял то влево, то вправо, подпрыгивал и падал на землю. Ценой отчаянных усилий ему удавалось увертываться, хотя земля вздрагивала каждый раз, когда очередной осколок с силой ударял о грязь.

Кантус, рыча, впился в гигантские ноги Бога, но его клыки не могли нанести существенного вреда или хотя бы отвлечь чудовищного великана. Однако, мурхаунд не переставая атаковал врага. Баал попытался лягнуть пса, но тот легко отскочил в сторону. Когда же гигант вновь обратил свое внимание на Тристана, мурхаунд вновь прыгнул вперед и вцепился ему в пятку.

Тристан начал спотыкаться от изнеможения, он чувствовал, что скоро упадет и не сможет подняться.

— Именем Симрика Хью, верни мне силу! — с отчаянием прошептал король и вдруг почувствовал, что ноги и руки вновь стали легкими и послушными. Меч пылал в его руке, как факел, но громадное тело Баала, казалось, тоже не знало усталости.

Злобный Бог раздавил еще одну статую, но теперь он стал метать каменные снаряды через голову короля. Робин уклонилась от одного, который предназначался ей, но другой ударил в Тэвиш, с треском разбив ее лютню. Менестрель, задыхаясь, упала на спину.

Рыдая, Тэвиш встала на колени, пытаясь сложить осколки своего любимого инструмента. Прижав руку к лицу, она вдруг заметила, что очки вновь свалились с ее носа. Стоя на коленях, она стала отчаянно искать волшебные очки на грязной земле. Не зная, чем еще помочь, Робин присоединилась к ней.

Баал разбил очередную статую и снова стал швырять ее куски в Тристана, но король уверенно отбивал каменные снаряды клинком, который двигался так быстро, что глаз не успевал за ним уследить. Теперь Тристан полагался, главным образом, на свое оружие, доверяя ему отражать удары, на которые он сам среагировать не успевал.

Когда Баал наклонился, чтобы разбить последнюю статую, Тристан стремительно кинулся вперед и меч Симрика Хью описал широкую сверкающую дугу. Король еще не помнил такого могучего удара. Его меч со свистом рассек воздух и глубоко вошел в ногу Бога.

Баал взревел от боли и ярости и упал на одно колено, раненая нога подогнулась под ним. Однако, едва Тристан вырвал меч назад, чтобы нанести следующий удар, рана моментально затянулась, и Баал вновь оказался на ногах.

Робин, наконец, удалось нащупать в грязи проволочную оправу.

— Вот… твои очки! — Она быстро протянула их менестрелю.

Тэвиш торопливо вытерла грязь со стекол и водрузила очки на нос. Одно стекло — то, что было треснувшим — исчезло после падения в грязь. Но другое, хотя и было грязным, позволило ей увидеть Баала во всей его чудовищной красе. Она увидела, что его тело окружено черной аурой смерти, и лишь в самом центре теплится жизнь.

И тут, когда Баал повернулся, Тэвиш заметила странную вещь. Пульсирующая жизненная сила Бога поступала к нему по длинному серебристому шнуру, который, извиваясь по земле, тянулся от его спины к Темному Источнику.

Удивленная, она сняла очки и увидела гиганта, стоящего у пруда. Только когда Тэвиш снова посмотрела сквозь волшебное стекло, она увидела нить, соединяющую это тело с тем источником, что питал Баала, и поняла истинную природу отвратительного исполина.

— Иди сюда! — позвала она Робин. — Видишь это?

Тэвиш протянула Робин очки, и та посмотрела сквозь них на гигантскую фигуру. Девушка смотрела мимо своего короля, мимо огромного отвратительного Бога — на тонкий серебристый шнур, уходящий в Источник. Подавив отвращение, она подошла поближе, чтобы получше заглянуть в темную душу Баала.

Там в центре Источника, под поверхностью воды, пульсировал сгусток темного зла, светившийся алым адским пламенем и формой напоминающий человеческое сердце.

Задыхаясь от отвращения, девушка, наконец, отвернулась от кошмарных биений огромного сердца.

«Но теперь, — подумала Робин, — я, кажется, знаю, как бороться с этим Богом-Зверем».

От тяжести боевого топора у Грюннарха затекла рука. Его отряд храбрых воинов образовал большой полукруг, они стояли спиной к скалистому холму Кер Корвелла. Рядом с ним ффолки, стоя точно таким же полукругом, отбивали атаки врагов, но те, не останавливаясь ни на минуту, наступали со всех сторон.

Наконец, всего лишь на мгновение силы оставили бесстрашного короля северян, его топор застрял в черепе громадного орка-зомби, и прежде чем он смог вытащить его, костлявые клешни мертвецов вцепились ему в ноги и ухватили за пояс.

Ожившие мертвецы вырвали у него топор и сбили с ног отважного Грюннарха, а потом вытащили из круга северян и, хотя воины тут же бросились ему на помощь, вражеские ряды сомкнулись, и Рыжий Король исчез среди разлагающихся тел утопленников.

И снова могучий меч вонзился в тело Бога, но едва Тристан вытащил клинок из раны, как она тут же затянулась. Тристан уже не обращал внимания на раскаты грома, сопровождающие его схватку с Баалом, он только отчаянно пытался найти его слабое место.

— Ну, должен же быть способ победить его! — пробормотал король, чудом избежав удара громадного кулака.

— Я знаю! Укуси его! — Ньют появился рядом с Тристаном и, бросившись к чудовищу, вонзил свои крошечные зубки прямо тому в ногу. — Тьфу, какая гадость! — С отвращением отплевывался дракончик, не обращая внимания на рычание Баала, а потом и вовсе исчез из виду.

— Тристан! Мы узнали его тайну. Очки показали нам! — Робин снова появилась рядом с Тристаном. Задыхаясь, она рассказала ему, что они с Тэвиш увидели, надев очки.

— Мы не сможем причинить вреда его земной оболочке, потому что его истинная суть таится в Источнике! Вот разгадка!

Баал легко, словно это был колосок пшеницы, выдернул из земли громадный ствол дерева и швырнул его прямо в людей, стоящих перед ним. Снова Тристан поднял свой меч и раздался оглушительный грохот, когда бревно наткнулось на клинок. Во все стороны посыпался град щепок, но Тристан с мечом в руке устоял на ногах.

— А что мы можем предпринять? — спросил король.

— Попробуй подобраться к Источнику. Мне кажется, Бог старается увести нас подальше от него. Ты сможешь проскользнуть мимо него? — Робин еще раз взмахнула ятаганом — она не могла причинить Баалу вреда, но зато отвлекла его внимание.

— Я попробую. Это все-таки лучше, чем ничего.

Тристан бросился в сторону и попытался пробежать мимо исполинской фигуры, но Баал быстро преградил ему дорогу, несколькими тяжелыми ударами заставив его отступить. Было ясно, что Бог старается не подпустить человека к Источнику. Робин ударила Баала ятаганом по ногам. И тот чуть не сбил девушку, резко развернувшись в ее сторону, но при этом он не спускал глаз с Тристана. Когда Робин отступила назад, ее рука невольно коснулась белоснежного рога Камеринна, который она заткнула себе за пояс. И тут ей в голову пришла идея, рожденная отчаянием, но все же она решила попытаться. Девушка бросила ятаган и вытащила рог.

— Сейчас я попробую кое-что сделать! Беги к Источнику — сейчас!

Тристан не стал задавать Робин вопросов, хотя был поражен тем, что она осмелилась бросить оружие. Он помчался мимо Бога в сторону Темного Источника.

Баал развернулся на одной ноге и, не обращая внимания на Робин, собрался было остановить Тристана. А девушка в это время подняла рог высоко над головой и подскочила сбоку к ноге Бога, который уже приготовился к прыжку. Призвав на помощь свою новую Богиню и вложив всю силу в удар, она пронзила рогом стопу Баала и пригвоздила его к земле.

Вопль ярости, вырвавшийся из груди Баала, проник в самые глубины земли, повалив множество деревьев и устроив целую бурю в Темном Источнике. Тристан споткнулся и с трудом сохранил равновесие.

Баал покачнулся и упал на землю, при этом его ногу, по-прежнему, крепко держал рог Камеринна. От этого падения задрожала земля, и вокруг начали валиться новые деревья. Тристан упал, но быстро встал на колени, не выпуская из рук высоко поднятого меча. На мгновение ему показалось, что ему удалось проскользнуть мимо Баала, но в этот момент громадная рука с силой прижала его к земле, чудом не переломав ему все кости. Извиваясь как червяк, Тристан высвободил руки и меч, но тут мощные пальцы схватили его и подняли над землей. Тристан застонал, когда Баал начал сжимать рукой его тело, решив таким способом покончить с наглым человечишкой.

Кольца кольчуги впивались в него, но Тристану казалось, что она частично поглощает силу давления. И все же, он не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой.

В отчаянии посмотрел Тристан на Источник, находившийся всего в нескольких футах. Впрочем, теперь он мог находиться и на другом конце света. Сквозь застилающую глаза пелену Тристан увидел — или ему показалось — что он видит, как в самом центре Источника пульсирует сердце Баала.

А тем временем Баал сжимал тело Тристана все сильнее, и тот уже почти ничего не понимал от охватившей все его существо невыносимой боли. Он попытался проткнуть мечом руку, которая держала его, но не смог дотянуться. Он мог только беспомощно размахивать своим оружием в воздухе, проклиная чудовище, которое медленно и мучительно отнимало у него жизнь. Он понял, что теряет сознание, и в его затуманенном мозгу снова пронеслись слова Робин — он представил себе душу Бога, которая была так близко и так невозможно далеко. Из последних сил, задыхаясь, он отвел руку назад и бросил меч Симрика Хью высоко в воздух, направив его в сторону Темного Источника.

Медленно поворачиваясь в воздухе, клинок взвился вверх, сияя на фоне темных туч. Робин, заметив, что король предпринял последнюю отчаянную попытку спасти свою жизнь, затаив дыхание, замерла на месте. Тэвиш с надеждой следила за полетом сверкающего клинка, который медленно спускался с неба. Казалось, само время остановилось, с интересом наблюдая за тем, что будет дальше. Но очень скоро всем стало ясно, что меч упадет далеко от центра Источника, что он вряд ли даже долетит до воды. Увидев, что меч неминуемо должен упасть в грязь на берегу Источника, Тристан закрыл глаза и потерял сознание. Робин всхлипнула, а Тэвиш без сил опустилась на землю.

Вдруг рядом с падающим мечом появилась оранжевая вспышка.

— Не сюда! — Ньют схватил оружие передними лапками, хотя меч был таким тяжелым, что чуть не увлек за собой волшебного дракончика.

— Вон туда! — Неуклюже размахивая крылышками, дракончик потащил меч и бросил его в самый центр Темного Источника. Серебристый клинок с тихим всплеском скрылся под водой и… ничего не произошло.

Но тут Баал издал дикий крик боли, по сравнению с которым гром сражения показался всем мирной тишиной. Робин зажала руками уши и в изумлении упала на землю.

Бог инстинктивно разжал руку, и потерявший сознание Тристан шлепнулся к ногам Баала. Очень медленно тело Бога начало дымиться и уменьшаться, плоть исчезла шипящим облаком, открыв глазам пораженных людей голые кости. Баал снова вскрикнул, но теперь его крик был скорее похож на стон, и на земле осталась лежать лишь небольшая кучка окровавленных останков, которые вспыхнули синим холодным огнем. Вода в Темном Источнике забурлила, когда меч глубоко вонзился в незащищенную душу Бога. Из громадной раны, там, где меч Симрика Хью пронзил истинное существо Бога Баала, сочился гной.

В глубине Источника возникло несколько взрывов, выбросивших в воздух фонтаны грязи, огня, в которых погиб меч Симрика Хью. Земля задрожала, и в небо поднялись клубы зловонного ядовитого дыма. В то же самое время корчащаяся душа Баала была изгнана с островов Муншаез, из Затерянных Миров, назад к темным воротам его царства.

Грюннарх извивался, тщетно пытаясь высвободиться из объятий мертвецов. Зомби протащили его сквозь свои ряды, но не убили. Вскоре Рыжий Король понял, почему. Они бросили его на землю у ног человека — живого человека в этом море мертвецов и змееподобных чудовищ. Человек был толстым и уродливым, со злобной усмешкой на лице.

Грюннарх попытался подняться, но ему не дали.

— Ты — король северян, — равнодушно заявил странный человек, в то время как зомби крепко держали бушующего короля. Грюннарх попытался плюнуть в лицо незнакомцу, однако не попал.

— Я смотрю, ты не теряешь присутствия духа до конца. Мне это нравится. Мои слуги привели тебя сюда, чтобы я мог насладиться зрелищем твоей смерти. Теперь я уверен, что ты доставишь мне истинное наслаждение.

Неожиданно толстяк схватился за грудь, а его лицо исказила гримаса боли. Он застонал и пошатнулся. И в то же самое мгновение Грюннарх почувствовал, что зомби держат его не так крепко, он напряг мышцы и высвободился из их рук.

Он не заметил, что вокруг него на землю стали опускаться сотни мертвецов, вышедших из моря, — жрицы сахуагинов лишились силы, дарованной им Баалом.

Но Грюннарх увидел, как на лице человека, стоящего перед ним, появился страх, и тогда, сомкнув свои сильные руки у него на шее, король насладился отчаянием, появившимся в его глазах.

Какой-то отвратительный огонь загорелся в этих глазах, но Грюннарх не смог понять, что он означает. Умирая, Хобарт с горечью думал о своем Боге, который предал их в сладчайший час победы.

По всему полю воскрешенные было мертвецы падали, как сухие ветки с деревьев. Великаны из Алой Гвардии, погибшие моряки — всем им был снова дарован покой смерти, которого их так жестоко лишил Баал. Теперь ффолки и северяне теснили сахуагинов, которые в смятении отступали, изливая ярость на свою жрицу. Сражение было почти выиграно, когда рядом с ними шагали полчища мертвецов. Теперь же сахуагинам одним приходилось биться с людьми, которых было почти столько же, сколько рыболюдей.

И тут сахуагины все разом повернули к морю. Они больше не будут сражаться за Баала!

Полдо открыл глаза, и Робин убрала руку с его лба.

— Что… что случилось? Куда они делись?

Полдо огляделся по сторонам, опасаясь, что битва еще продолжается. Наконец, он уселся, смущенный и успокоенный. Тристан, Коллин и Тэвиш остались около карлика, а Робин поспешила к неподвижному телу Бригит, лежащей на берегу озера.

Источник не был больше темным, хотя и Лунным его назвать было никак нельзя — просто обычное озеро, спокойно дожидающееся наступления зимы.

Робин произнесла целительное заклинание, и глаза Бригит медленно открылись — храбрая воительница сразу почувствовала, что в Долину снова вернулись мир и покой.

Из-за деревьев с опущенными глазами появилась Маура. Коллин подбежала к ней и обняла свою подругу, которой было очень стыдно за свое бегство с поля боя, но никто не сказал ей ни слова, потому что все испытали одно и то же, когда Баал появился из Источника — леденящий душу ужас. Вскоре на поляне появились Яак и Язиликлик.

Тристан подошел к Робин, которая смотрела куда-то вдаль, за озеро.

— Твое волшебство… Как так получилось, что оно вернулось к тебе? — спросил он.

— Это новые заклинания. — На мгновение Тристану показалось, что вот сейчас она заплачет, но девушка нежно улыбнулась ему. — Я знаю, что мне никогда не получить моих старых заклинаний назад, потому что моя Богиня и вправду умерла. Муншаез потеряли былое своеобразие и стали такими же, как и все остальные Затерянные Миры.

Но есть еще Боги, добрые и жизнеутверждающие, которым мы можем поклоняться. Я нашла новую Богиню, и она приняла меня. Вместе мы снова сделаем нашу землю цветущей.

— Это Чантэа?

— Да, ее знак — Роза на фоне Солнца. — Кивнув в сторону озера, Робин посмотрела на короля. — Ты ведь тоже кое-что потерял.

Тристан посмотрел туда, где навсегда исчез меч Симрика Хью.

— Это был достойный конец для моего меча. Я надеюсь, его уничтожение означает, что мне больше не понадобится оружие.

Король повернулся к черноволосой девушке, стоящей рядом с ним.

— Чудовище уничтожено, а северяне… Грюннарх — хороший человек и сильный король. Мы с ним будем союзниками, и наша дружба укрепит мир между ффолками и северянами.

Робин кивнула.

— Оба наших народа ждет процветание, ведь столько новых и важных событий связали их судьбы.

На какое-то мгновение на Тристана нахлынули воспоминания. Он представил себе своего наставника Арлена, убитого в первом сражении войны с темными силами. Он вспомнил о том, как кузнец Гэвин пожертвовал своей жизнью, чтобы спасти Робин, когда Смертоносные Всадники ворвались в Кер Корвелл. И всех остальных, кто погиб во время войны с Богом смерти.

— А Бог Баал действительно умер?

— Не думаю. Мне кажется, мы не можем убить его, во всяком случае здесь, в нашем мире. Но это не имеет значения. Важно, что его присутствию на Муншаез пришел конец, и так будет продолжаться еще очень долгое время.

Король подумал о Дарусе и понял, что эта боль никогда не пройдет. Он молча помолился другу. И возможно, потому, что ему было сейчас очень хорошо, ему показалось, что он услышал тихий шепот Даруса, в котором звучали прощение и любовь.

И вот Тристан снова вернулся в настоящее. Не отдавая себе отчета, он улыбался. Он уже привык к тяжести кольчуги у себя на плечах, но теперь он расстегнул замок и скинул ее, почувствовав невероятное облегчение.

Он смущенно отвернулся от Робин, заметив, какой теплой нежностью засветились ее глаза. Потом он снова посмотрел на нее и неуверенно положил ей руки на плечи.

— Я знаю, что причинил тебе боль, и мы видели сегодня виновника этой боли в образе твоей наставницы и Зверя Казгорота. Как-то я сказал тебе, что был околдован, но это неправда. Я ошибался, считая, что должен сделать все возможное, чтобы искупить свою вину перед тобой, потому что нанес тебе оскорбление. Но я никогда не смогу искупить свою вину. Я могу надеяться только на твое прощение.

— Я прощаю тебя, — улыбнулась Робин.

Королю показалось, что у него с души свалился камень.

— Боюсь, что колдовство вселило в меня неистовый гнев, который ни за что не хотел покидать мою душу, — продолжала Робин. — Этот гнев был так же ядовит, как твоя неверность, и жил во мне гораздо дольше. Я думаю, главной задачей этого оборотня было разорвать то, что связывало нас. Я должна быть благодарна тебе за то, что твоя любовь была столь глубока, что ты сумел принять мой гнев и остаться рядом со мной.

Тристан обнял Робин и нежно поцеловал ее, радуясь тому, что девушка ответила на его любовь. Тут он вспомнил о том, что говорила ему Робин о своем призвании и о законах ее веры, когда она готовилась служить своей Богине, Матери-Земле.

— А эта новая богиня… Она требует… Ну, я имею в виду, ты должна… Ты выйдешь за меня замуж?

— По поводу этой стороны моей новой веры мне ничего не известно, — с деланной серьезностью сказала Робин. — И обещаю тебе не выяснять этого, пока не вырастут наши дети.

Душа Баала неслась прочь от Источника, островов Муншаез и Затерянных Миров. Нить, соединяющая Бога с его родной Геенной, резко сокращалась, протаскивая его измученную и извивающуюся сущность сквозь эфир.

Так Баал пронесся через Внешние Миры, мимо бездонной Пропасти, над огненными равнинами, и, сокрушенный и обессиленный, оказался на дымящемся склоне горы, бывшей его собственным миром.

Здесь он и остался лежать, охваченный отчаянием, презираемый другими Богами зла, которые теперь намного превосходили его могуществом, и ставший предметом насмешек Богов добра, которые испытали истинную радость от его изгнания. Неподвижно лежащий, Баал страдал.

Он пролежит так много поколений, став забытым Богом и воспоминанием далекого прошлого.

ЭПИЛОГ

Некоторое время они говорили о преимуществах весны, но довольно быстро решили пожениться во время традиционного Юльского Фестиваля. Отец Нолан совершил обряд бракосочетания. А кольцо с бриллиантом невиданного размера, подарок карлика Полдо из Лоухилла, стал символом этого союза.

Большой Зал в Кер Корвелле был набит до отказа, и часть приглашенных вышла во двор, где огромные костры заставили всех забыть о том, что уже давно наступила зима.

Грюннарх со своим отрядом остался в Корвелле, и вскоре к ним присоединились гости со всех островов: лорд Лльюэллин и его юная невеста леди Фиона из Каллидирра; лорды Коарт, Диннат и Фергюс из поселений Корвелла; Бригит и Сестры-воительницы из Синнории; карлики Лоухилла. Радостными криками была встречена гнома Финеллин с сотней своих отважных гномов, которые появились в самый последний момент.

Бракосочетание было очень простой и скромной церемонией, ход которой был нарушен лишь невинной шуткой Ньюта, который решил порадовать гостей и создал иллюзию громадного красного дракона. Вскоре после этого все вернулись в Большой Зал, и дальше все шло по плану.

Была суровая зима, а весь Корвелл чувствовал себя прекрасно. В каждом доме весело пылали очаги — так же, как и в Кер Корвелле. Снова ффолкам надо было сражаться с естественными врагами, а уж с ними-то они умели справляться.

Громадный замок Кер Аллисинн, плавучая крепость, оставался в гавани всю зиму, но подойти к нему было невозможно. А с приходом весны он тихо опустился на дно.

Подводные исследования древнего строения, бывшего меньше, чем Кер Корвелл размером, но гораздо более красивым, занимали короля и королеву почти все лето, пока ее беременность не сделала эти экскурсии нежелательными. Древние реликвии, включающие целые тома древних преданий времен Симрика Хью не на один год займут менестрелей и историков.

Осенью родилась принцесса Алисия. А в конце лета ожидали рождения еще одного королевского наследника.

Дружба с Норландией процветала. Опыт северян как моряков и мастерство ффолков в разнообразных ремеслах оказались полезными обоим народам, а последние военные достижения ффолков отбили у кого-либо охоту нападать на них.

Сама земля не претерпела никаких серьезных изменений. Долина Мурлок постепенно вернулась к жизни. Ффолки по-прежнему обрабатывали свои поля, только теперь их границы расширились. Мест, где сохранилась дикая природа, становилось все меньше, хотя они еще существовали. Ффолки еще помнили о Богине, но для них уже наступили новые времена.

Кое-кто, в том числе и Высокий Король, считали, что такое использование земли правильно, и что это просто признак грядущего процветания. Конечно же, так считала Чантэа, которая многие годы даровала этим землям свое благословение и богатые урожаи.