РАВНОДЕНСТВИЕ

Поля вокруг Кер Корвелл пестрили яркими красками: разноцветные шатры, развевающиеся знамена и множество ярких костюмов — все это ярмарочное великолепие привлекало толпы людей. Праздник Весеннего Равноденствия означал конец зимы и рождение новых обещаний и надежд. По случаю столь важного события ффолки собирались со всех концов Королевства Корвелл, и даже из-за его пределов, чтобы присоединиться к празднованию.

Широкая гавань с восточной оконечности залива Корвелл ощетинилась мачтами. Крутобокие рыбачьи лодки ффолков, сплетенные из ивняка и обтянутые кожей, покачивались на воде рядом с длинными галерами северян, оснащенных единственным прямым парусом, но все они казались карликами рядом с громоздкими галеонами калишитов.

Тристан Кендрик, принц Корвелла, торопливо пробирался сквозь толпу, не обращая внимания на суету вокруг. Группа жонглеров-калишитов расположилась в центре ярмарки, и каждый из них ловко управлялся с дюжиной сияющих на солнце ятаганов. Тристан в нетерпении обошел циркачей, казалось, он их даже не заметил. Он миновал торговцев ярким шелком, хотя услужливый калишитский купец продавал ткани невиданных в Корвелле расцветок. Принц спешил и прошел мимо палаток искусных оружейников Кер Каллидирра, которые выставили на продажу блестящие стальные мечи.

— Привет, Тристан! — окликнул его один из фермеров, расставлявший перед собой на столе кувшины с молоком.

— Доброе утро, — присоединился рыбак из соседней деревни.

И так все время, пока он пробирался сквозь толпу, получая вежливые и дружеские приветствия от большинства ффолков. И опять Тристан испытал легкое раздражение — никто не обращался к нему как к королевской особе. Хоть разок, но приятно было бы услышать: «Здравствуйте, принц!» или что-нибудь в этом роде.

Он, как всегда, отбросил эти мысли, впрочем, так же, как он отбрасывал все серьезные мысли о своем высоком положении и накладываемых титулом обязательствах. Придет день, и, возможно, он немного подумает об обязанностях, которые будут на него возложены, когда он станет королем; но сегодня… сегодня у него есть дело, здесь, на ярмарке! Тристан ускорил шаг, и хорошенькие деревенские девушки в свежих льняных платьях застенчиво улыбались ему. Принц же казался себе весьма эффектным, задумчиво поглаживая едва пробившуюся бородку, которая слегка курчавилась и была чуть темнее его волнистых каштановых волос. Новый шерстяной плащ и кожаные штаны выглядели чистыми и совершенно новыми по сравнению с черными кожаными башмаками. Принц чувствовал, что его переполняют энергия и радость жизни: его охватила весенняя лихорадка. Пройдя мимо шатров и прилавков, где купцы разложили свои товары, Тристан двинулся между загонов для скота и даже мимо лошадей. Наконец, он выбрался на открытое место, где его уже ждали.

— Приветствую вас, мой господин, — раздался пронзительный голос, и принц улыбнулся приближавшемуся карлику Полдо.

— Рад тебя видеть, мой друг, — искренне ответил Тристан, пожимая руку маленького человечка. — Как хорошо, что ты вернулся из своего зимнего путешествия целым и невредимым.

Полдо поклонился в ответ, и на мгновенье его глаза алчно сверкнули. Карлик был коренастым и крепким, около трех футов и одного или двух дюймов роста. Потертая кожаная куртка и старые, но хорошо начищенные башмаки дополняли картину. Его седые волосы закрывали уши и свисали на воротник, а улыбающееся лицо было чисто выбрито и совершенно лишено морщин, хотя Полдо уже перевалило за шестьдесят. Карлики жили на всех островах Муншаез, в основном, по соседству с поселениями людей. Хотя они были одним из народов, с давних пор населявших острова (так же как гномы в эльфы Ллевирра), они прекрасно уживались с появившимися гораздо позже ффолками. Теперь они получали доходы от торговли с людьми и, вдобавок, жили под защитой соседних замков.

— Ну, как поживаешь, старый мошенник? — спросил принц.

— Очень неплохо, а скоро будет еще лучше, когда у меня появится возможность избавить тебя от содержимого твоего кошелька! — отозвался Полдо, хитро поглядывая на кожаный мешочек на поясе у Тристана и стараясь скрыть довольную улыбку.

Тристан же искренне радовался встрече со своим старым приятелем и не скрывал этого. Считалось, что Полдо жил в Лоухилле, поселении карликов, не более чем в миле от Кер Корвелл. Однако опытный, закаленный трудностями искатель приключений проводил большую часть года, путешествуя по островам Муншаез и по миру в погоне за деньгами, так что они с принцем виделись весьма редко. В отличие от большинства карликов, которые довольствовались пастушескими радостями в своих норах, кладовых и винных погребах, жизнь Полдо была наполнена волнениями и приключениями.

— Я провел зиму, прочесывая Побережье Мечей и Муншаез, и собрал таких собак, о каких ты можешь только мечтать. И для тебя я тоже нашел пса к западу отсюда — на острове Морей. Тебе не устоять! — и опять довольная улыбка слегка искривила уголки его рта.

В этом году Полдо занялся охотничьими собаками, и, как обычно, он располагал товаром на все вкусы, для самых разных целей. Быстро скользнув глазами по большой группе собак, скучавших на солнцепеке, Тристан заметил великолепного пса и затаил дыхание, а потом присвистнул.

Стараясь держаться небрежно, принц сказал:

— Ну, что же, выглядит он неплохо.

— Если у тебя есть причины для сомнений… — начал было возражать Полдо, но Тристан его не слушал.

Это был мурхаунд — свирепый охотничий пес из породы, выведенной на островах Муншаез. Впрочем, ничего особенного тут не было — у принца была уже дюжина таких собак. Но этот мурхаунд был особенно крупным и могучим зверем с гордой осанкой — весьма необычной для его породы.

Среди терьеров, гончих и волкодавов в коллекции Полдо огромный коричневый мурхаунд выделялся, как принцесса среди своих фрейлин. Его коричневая шкура блестела, густая и гладкая на широких плечах и длинных стройных ногах. Даже для мурхаунда он был громадным. Его глаза изучающе смотрели на Тристана.

— Где ты его нашел? — опросил Тристан.

— Он приехал со мной из Нормандии. Всю дорогу просидел на носу, словно был рожден для морских путешествий. Я не заметил, чтобы он обращал внимание на людей — во всяком случае до сих пор.

Тристан подошел к собаке и опустился на колени в грязную траву, так что глаза человека к животного оказались на одном уровне. Принц вспомнил о своих охотничьих псах. Они были свирепыми и опытными — но с таким вожаком это будет лучшая свора в королевстве! Тристан медленно взял великолепную голову собаки в свои руки. Мохнатый хвост слегка пошевелился, и сразу же пес продемонстрировал Тристану свое отношение, став энергично и дружелюбно махать хвостом. Принц пристально посмотрел в глаза мурхаунда и прошептал:

— Мы будем величайшими охотниками в Гвиннете — нет, во всем Муншаезе! Даже фирболги с гор станут трепетать, услышав твой боевой клич! Я назову тебя Кантус, — собака внимательно наблюдала за принцем, ее влажные, карие глаза сияли. Пес шумно задышал, его пасть слегка приоткрылась, и Тристан увидел зубы величиной с мизинец.

Собрались зеваки понаблюдать за принцем, и Тристан почувствовал неожиданный прилив гордости, когда он понял, что они с восхищением смотрят на его собаку. Два свирепых на вид северянина с желтыми бородами стояли позади Полдо, что-то быстро и непонятно обсуждая на своем странном языке, состоящем, казалось, только из гортанных звуков. Несколько рыбаков-ффолков, охотник и маленькие мальчишки глазели на принца и Полдо, дожидаясь, чем все это кончится. Пунцовый плащ среди простой одежды деревенских жителей выделял молодого торговца-калишита, с удивлением глядящего на огромного пса.

Тристан поднялся с колен и, тщетно пытаясь скрыть нетерпение, повернулся к Полдо, но влажные ладони выдавали его волнение. Эта собака должна принадлежать ему! Стараясь казаться равнодушным, он начал торговлю:

— Действительно, превосходное животное. Я дам тебе за него десять золотых!

С возмущенным воплем Полдо отшатнулся от принца. — Морские валы перекатывались через нос корабля, — закричал он высоким визгливым голосом.

— Храбрые матросы бледнели от страха и готовы были вернуться, но я не сдавался! Я знаю, говорил я себе, принца, который пожертвует королевством за такую собаку, который достойно наградит за стойкость друга… который…

— Хватит! — закричал Тристан, подняв руку и глядя карлику в глаза, изо всех сил стараясь не рассмеяться. — Ты получишь двадцать, но не…

— Двадцать! — голос карлика сорвался от возмущения. Он повернулся к зевакам и развел в сторону руки — сама оскорбленная невинность. Северяне рассмеялись, так забавно выглядел Полдо в своем гневе. — Обрывки парусов свисают с бимса! Мы, наверное, с дюжину раз чуть не перевернулись. Волны величиной с гору бросали наше судно из стороны в сторону… а он предлагает мне двадцать золотых! — Полдо снова повернулся к принцу, улыбка которого стала слегка вымученной. — Такая собака, как эта, — для того, конечно, кто что-нибудь понимает, — выручит мне сто золотых в одно мгновенье — в любом цивилизованном порту мира! — Карлик обезоруживающе улыбнулся.

— Но мы все-таки друзья, и я таковым и остаюсь. Он твой… за восемьдесят золотых! — Полдо эффектно поклонился, услышав возгласы изумления, доносившиеся из растущей толпы. Ведь еще ни разу ни одна собака не была продана даже за половину той суммы, которую назвал Полдо!

— Ну, ты несколько переоцениваешь размеры моего кошелька, — резко возразил карлику принц. Он уже понимал, что покупка собаки нанесет сокрушительный удар по его карману. С тоской пытался Тристан найти наиболее подходящую тактику, чтоб повыгоднее заключить сделку с карликом, тем более что его кошелек никогда не бывал набитым до отказа. Но Полдо-то отлично знал принца — он знал, что Тристан ни за что не устоит перед такой великолепной собакой.

— Ладно, могу предложить тебе сорок, но больше я не…

— Сорок золотых, — провозгласил Полдо, все еще играя на толпу. — Отличная цена за собаку. Если бы речь шла об обычной собаке, я бы немедленно согласился.

— Пятьдесят, — произнес принц, которого начало охватывать раздражение оттого, сколь дорого стали стоить ему сделки с Полдо.

— Продано!

— Отлично! Браво! — За поздравлением последовало радостное рукопожатие и веселый женский смех.

— Спасибо, леди Робин, милая, — ответил Полдо, театрально раскланиваясь.

— А ты… ты меня удивляешь: иметь дело с этим мошенником, когда вокруг согни других карликов! — сказала Робин Тристану.

Черные волосы девушки блестели на солнце, а зеленые глаза искрились весельем. В отличие от большинства девушек, пришедших на праздник, она была одета в удобную практичную одежду — зеленые трико и яркий плащ цвета ржавчины. И вое же красотой она превосходила любую самую изысканно одетую девушку на празднике.

Принц улыбнулся Робин в ответ, радуясь встрече с ней. Если она будет рядом, праздник обещает быть вдвойне волнующим.

— Ты пришла купить собаку? — спросил он, не обращая внимания на протянутую руку Полдо.

— Нет. Я хотела просто посмотреть. В такой чудесный день в замке слишком мрачно и холодно.

— Ты говорила с моим отцом сегодня утром? — спросил Тристан и немедленно пожалел о том, что задал этот вопрос, когда увидел промелькнувшую в глазах девушки боль.

— Нет, — тихо сказала Робин и отвернулась. — Король… хотел побыть один.

— Я понимаю, — ответил Тристан. Он посмотрел на далекую громаду замка Кер Корвелл, возвышающегося на холме над общинными полями, и подумал о своем отце. Если король не пожелал видеть даже Робин — свою любимую воспитанницу — вряд ли он вообще захочет разговаривать с кем бы то ни было.

— Ну, и ладно, пусть старый дурак сидит и предается своим размышлениям, если ему так хочется, — Тристан сделал вид, что не заметил обиды в глазах Робин. — Ты видела мое новое приобретение?

— Отличное животное, — немного холодно согласилась Робин. — Но и цену ты заплатил немалую!

— Да, уж, — хихикнул Полдо и снова протянул руку, Тристан опустил руку к кошельку с монетами, заметят краем глаза пунцовую вспышку сбоку — это убегал калишит в ярком одеянии.

И тут рука принца наткнулась на пустоту в том месте, где должен был быть толстый кошелек.

Охваченный тревогой, принц бросил взгляд на землю, затем повернулся и внимательно посмотрел вдаль, но пунцового плаща нигде не было видно.

— Вор! — громко выругался Тристан и бросился в ту сторону, где он в последний раз видел промелькнувший пунцовый плащ. Удивленные Полдо и Робин моментально помчались за ним. Обогнув палатку и чуть не налетев на огромную гору бочонков, Тристан увидел ярко-красную вспышку на некотором расстоянии. Он даже успел разглядеть карие глаза незнакомца прежде, чем тот исчез из вида.

Принц промчался сквозь винную палатку, перескочил сразу через несколько низких скамеек, сбив с ног парочку уже начавших веселиться пьянчуг. Выбравшись из полотняного сооружения обратно на дорожку между палатками, принц стал оглядываться в поисках вора.

Снова всплеск красного, и на этот раз совсем рядом. Калишит помчался еще быстрее, грубо расталкивая людей, а один раз ему даже удалось раскидать множество горшков и кастрюль так, что все они посыпались принцу под ноги. Вор был отличным бегуном, но Тристан мчался как ветер, перепрыгивая через препятствия и срезая углы. Арлен, учитель Тристана, которого юный принц нередко огорчал, любил заставлять своего ученика часами тренироваться в беге по поросшим вереском полям, развивая таким образом в нем выносливость и используя заряд его юношеской энергии. Теперь, когда Тристан, набирая скорость, несся по прямой дороге за своим врагом, оказалось, что эти тренировки дали свои результаты. Люди изумленно таращились вслед двум бегунам. Очень быстро гонка привлекла внимание праздничной толпы. Многие узнавали Тристана и, думая, что это какая-то очередная его шутка, громко подбадривали и весело смеялись вслед; очень скоро за ним устремилась целая толпа ффолков, радостно вопивших в поддержку своего принца. Наконец принц догнал незнакомца; нырнув вперед, он отчаянно ухватился за край алого плаща и швырнул вора на землю. Сам он при этом тяжело рухнул прямо на своего обидчика, затем откатился и быстро вскочил на ноги. Вор тоже пришел в себя, но к тому моменту, когда он оказался на ногах, их уже окружала плотная толпа зевак.

Резко повернувшись, калишит оказался напротив принца, угрожая ему длинным изогнутым кинжалом. Тристан быстро выхватил свой охотничий нож и встал в десяти футах от калишита. Несколько секунд противники оценивающе смотрели друг на друга.

Вор, примерно ровесник Тристана, такого же роста что и принц, ухмыльнулся, предвкушая хорошую драку; впрочем, было видно, что он хоть и неохотно, но все-таки признает, что соперник у него достойный. В карих глазах вспыхивали веселье и угроза, при этом поза вора была весьма вызывающей.

Тристан не шевелился, а кривой кинжал взметнулся вверх и в сторону принца, который инстинктивно отразил удар своим ножом, но был потрясен тем, с какой молниеносной быстротой просвистел смертоносный клинок.

Вор тоже, казалось, не ожидал, что его противник сумеет ответить ему так ловко.

— А ты неплохо с ним обращаешься, — признал он, показывая на тяжелый нож. Говорил он на Едином Языке с очень сильным акцентом.

Толпа быстро росла, но зрители стояли поодаль, очистив место для поединка. Теперь настроение толпы переменилось, стало напряженным, люди притихли, почувствовав опасность. Но никто не осмелился вмешаться.

В первый раз Тристан ощутил беспокойство. Вор держался совершенно спокойно, был даже любезен, хотя не мог не понимать, что пойман. Почему он не сдавался?

Неожиданно, словно кошка, калишит прыгнул вперед. Атака была столь стремительной, что чуть не застала Тристана врасплох, но его тренированные рефлексы сработали вовремя — и он отскочил в сторону. Он успел схватить калишита за запястье, когда тот по инерции пролетел мимо Тристана. Затем, сделав резкую подсечку, принц сбил своего противника на землю. Но вдруг принц почувствовал, что калишит перехватил его руку, и через мгновенье Тристан сам оказался на земле. У него даже дух перехватило, когда он тяжело упал на бок. Вор молниеносно прыгнул ему на грудь, изогнутый кинжал оказался у горла принца.

Не обращая внимания на боль в груди, Тристан отразил атаку противника и левой рукой схватил его за кисть с кинжалом. Сцепившись, они покатились по грязной траве, поочередно оказываясь сверху. Ловко изогнувшись, вор вдруг вырвался из объятий Тристана и вскочил на ноги. Однако прежде, чем он успел отскочить в сторону, Тристан сделал резкое круговое движение ногой. Он попал калишиту точно под колено, и тот тяжело упал. Тристан прыгнул на него и прижал острие своего ножа к груди незнакомца.

Медленно калишит расслабился, а потом, ко всеобщему изумлению, расхохотался. Тристан уже начал подумывать, не сошел ли его противник с ума, но тут он заметил, что тот показывает на его живот. Посмотрев вниз и увидев изогнутый кинжал, принц едва удержался от восклицания. Однако, вор, разжав руку, уронил кинжал на землю.

— Я не хотел тебя ранить, — провозгласил он с сильным акцентом. — Я только хотел выяснить, смогу ли я победить тебя, — он снова весело и простодушно рассмеялся.

— Отойдите в сторону! Дайте дорогу! — пронзительный голос заставил толпу расступиться, и Полдо проскочил сквозь кольцо зевак. Вместе с ним пришел Эриан — огромный, похожий на медведя, воин-ветеран армии Кер Корвелл. Из-за его спины выглядывала Робин.

— С тобой все в порядке, мой принц? — осведомился карлик. Тристан уже собрался ответить, но тут он с некоторым неудовольствием заметил, что Робин не только на него не смотрит, но и ни в малейшей степени о нем не беспокоится. Вместо этого, она с любопытством уставилась на вора-калишита, что почему-то сразу стало раздражать Тристана. Неожиданно она бросила на него короткий взгляд и усмехнулась.

— Это был ужасно ловкий трюк. Ты когда-нибудь видел, чтобы кинжал двигался так быстро?

Тем временем вор внимательно рассматривал принца, стражников и Робин, начиная, казалось, понимать, в какую историю он попал.

— Принц? — опросил он, глядя на Полдо за подтверждением. — Значит, я украл кошелек у принца! — невесело рассмеялся вор. — Ну, везет, как верблюдице, — раздраженно заявил он, ни на кого не глядя и сплевывая в траву. — Ну, и что мы будем теперь делать?

— Еще чуть-чуть невезения, — проворчал Эриан, хватая калишита за шиворот. Легко приподняв вора, он грубо обыскал его.

— Там, — проворчал вор, неловко потянувшись к своему сапогу. Он бросил мешочек с монетами принцу. — Ты, наверно, хочешь получить свои деньги назад, — он снова невесело рассмеялся. Вопреки собственному желанию, Тристан почувствовал, что ему нравится бравада молодого вора.

— Кто ты такой? — опросил он.

— Меня зовут Дарус — из Калимшана.

— А теперь пошли! — скомандовал Эриан, сильно подтолкнув вора в спину. — Пойдем узнаем, что скажет по этому поводу король.

Дарус споткнулся, но сердитый стражник отвесил ему крепкую оплеуху.

Робин потянула принца за руку.

— Если Эриан отведет его к королю, — прошептала она, — он наверняка будет казнен! — ее широко раскрытые глаза были полны беспокойства.

Тристан посмотрел вслед удаляющемуся вору, и снова почувствовал странный укол ревности. Однако, он получил свой кошелек обратно и дело было закончено; Дарус явно не заслуживал смертного приговора.

— Пошли, — проворчал он. — Не знаю, будет ли от этого прок, но мы можем присоединиться к ним, — Робин благодарно сжала его руку, и он обрадовался, что произнес эти слова.

Черные воды закружились в водовороте, расступились, и из прохладной неподвижности Темного Источника начал подниматься Зверь. Прочные, накрепко переплетенные между собой водоросли в этом месте были особенно плотными, но широкое, покрытое чешуей тело, легко, словно стебли травы, пробилось сквозь мешающую ему растительность.

Казгорот двигался медленно, наслаждаясь вновь обретенной свободой. И все же Темный Источник сослужил свою службу — Чудовище чувствовало, что сила пульсирует в его теле, как никогда прежде за долгие столетия его существования. Богиня — древний враг Зверя — должно быть, стала уязвимой. Зверь позволил струйке кислотной слюны вытечь из своих широко раскрытых челюстей. Повернув жарко горящие глаза к водоему, он наблюдал, как густые воды Темного Источника забурлили, пробуждаясь.

Вытаскивая ноги из чавкающей грязи, существо стало продвигаться вглубь болот. Три древесных ствола хрустнули, словно хворостинки, когда широкими плечами он отбросил их с дороги. Тяжелыми когтистыми лапами Зверь давил все живое на своем пути. Звуки ломающихся сучьев и сминаемой растительности, хлюпанье липкой грязи, раздававшееся при каждом могучем шаге, тревожили мирную тишину леса. Все живое отступало с дороги Зверя, в ужасе убегая прочь или прячась в малодушном страхе в ожидании, пока чудовище пройдет.

Фирболги, издревле верно служившие ему, уже откликнулись на зов своего хозяина.

Эти уродливые гиганты — родственники самого Зверя — в страхе разбегались при его приближении. Потребовались долгие уговоры и определенная доза сложных заклинаний, прежде чем Зверь сумел призвать главного фирболга к себе. Безобразный гигант весь сжался от страха. Его луковицеобразный нос покрылся потом; он нервно чесал бородавку и молча кивал головой. Фирболги были первым порождением Зверя, завезенным Казгоротом на острова Муншаез в далеком, теперь уже забытом прошлом. Выведя предков фирболгов из моря, Зверь отвел их в Долину Мурлок. Здесь, в изоляции, они стали мрачными, скучающими и ленивыми.

Выбравшись из трясин и грязи болот, Зверь еще многие дни бродил по дикой местности. Наконец, чудовище вышло на крестьянские поля, и вскоре ему попалось стадо коров, пасущихся в отдаленной горной долине. Он устроил себе настоящее пиршество. Разинув испачканные кровью челюсти. Зверь двинулся дальше, на сей раз осторожнее. Инстинктивно он почувствовал, что приблизился к владениям людей. Зверь не испытывал страха, но предпочитал, чтобы как можно дольше оставалось тайной для всех его появление здесь, среди людей.

Разум Казгорота стал острее после того, как свежая кровь его жертв и животворный весенний воздух проникли в его огромное тело. Чудовище поняло, что его обличье не подходит для выполнения Задачи. Как же должно выглядеть его новое тело? Казгорот вспомнил свой «коровий пир» и остался доволен: медленно его чешуйчатые плечи стали сжиматься, ящеровидная голова значительно увеличилась, и над уже широкой мордой выросли рога; чешуйчатые и когтистые лапы превратились в бугристые, с копытами, ноги, поддерживающие массивное мохнатое тело. Скоро Казгорот спрятался в теле здоровенного быка. Сверкающая краснота глаз Зверя казалась естественной для его нового тела.

И превращение свершилось вовремя: чудовище почувствовало присутствие чуждых ему существ… Люди! Двое вышли из леса и спустились в долину. Мужчина и женщина бросились к остаткам стада, издавая странные пронзительные звуки. Казгороту нравилось его новое тело. Это была мощная и быстрая плоть… Плоть, назначение которой было убивать. Он напал молниеносно, и смерть людей доставила ему удовлетворение. Зверь наслаждался вкусом человеческой крови, зная, что убийство других меньших существ не может сравниться с этим, почти что чувственным для него удовольствием.

Огромный бык величественно покинул долину и двинулся по широкой дороге вслед заходящему солнцу. Чудовище знало, не понимая почему, что там найдет множество людей.

Когда сумерки сменились ночью, Зверь увидел людей, быстро затворяющих окна, и других, в страхе убегающих прочь при его приближении. Примитивный мозг, который с каждой секундой становился все более сведущим, понял, что тело быка будет слишком привлекать к себе внимание людей в этом густонаселенном месте. Тут требовалось нечто более тонкое. Чудовище припомнило свои человеческие жертвы и ту женщину, тело которой было округлым, податливым и страшно приятным. Такое тело позволит ему не выделяться среди остальных. В глубокой тени существо совершило еще одно превращение, постепенно выпрямившись на двух ровных стройных ногах. Лицо и руки стали мягкими и белыми, а тело — по-женски округлым. Такой тип тела ему прекрасно подойдет. Инстинкт помог Чудовищу внести несколько изменений. Волосы цвета спелой пшеницы рассыпались по плечам. Зубы выровнялись, и маленький носик задорно вздернулся к небесам. Тело стало стройным в талии и бедрах, но остальные места Зверь сделал пухлыми и округлыми.

Одежда, осознал Зверь, будет необходима, чтобы маскировка была полной. Ночь стала еще темнее, и Казгорот бесшумно проскользнул в небольшое здание, где, он почувствовал, спали люди. Необходимая ему одежда лежала внутри большого сундука. Мгновенье Казгорот боролся с желанием отведать свежей крови спящих людей. Однако осторожность победила, и чудовище ушло, подарив этим людям жизнь.

Восход окрасил небо, когда Казгорот снова двинулся на запад.

Вскоре он увидел неприветливое свечение моря, простирающегося до самого горизонта. Но цель чудовища была не у горизонта и даже не у моря.

Казгорот увидел небольшой замок и понял, что найдет здесь достаточно людей. Перед замком расстилались широкие поля, покрытые шатрами и знаменами, с множеством веселящихся людей.

Вот сюда и направился Казгорот.

С удовольствием поигрывая мускулами, Эриан подталкивал своего пленника в сторону замка. Огромный, опытный воин, Эриан чувствовал себя плохо в мирное время и явно получил удовольствие от возможности применить силу. Робин и Тристан шли позади Эриана и его пленника, который по-прежнему сохранял чувство юмора. Через некоторое время они стали подниматься по вымощенной булыжниками дороге, ведущей к воротам замка. Кер Корвелл, построенный на высоком холме, высился над ярмаркой, городом и гаванью Корвелла. Внешняя стена замка — обшитый деревом палисад — шла вдоль основания холма, прерываемая лишь каменными колоннами ворот. Вершина холма была в основном занята внутренним двором, но макушки нескольких построек — а, в особенности, три башни центральной укрепленной части замка — выдавались над зубцами парапета. Широкий парапет одной из трех башен можно было видеть с расстояния в несколько миль — это была самая высокая точка во всей округе. Над этой площадкой гордо реяло черное знамя с серебряным медведем — Великим Медведем Кендриков. Если бы трое ффолков, едущих по дороге к замку, не были хорошо знакомы с этим видом, они могли бы насладиться открывающейся перед ними панорамой, когда поднялись еще выше по дороге. Общинное поле, сверкающее разноцветными палатками и знаменами ярмарки, сразу бросалось в глаза; веселое ярмарочное возбуждение контрастировало со спокойными голубыми водами залива Корвелл, простирающегося далеко на запад. В центре общинного поля идиллическая зелень Рощи Друидов оставалась нетронутой и горделивой.

Деревня Корвелл притулилась рядом с заливом с другой стороны ярмарочного поля. Деревня была, по большей части, застроена небольшими деревянными домиками и лавками, сейчас же она была практически пуста: почти все жители отправились на ярмарку. Низкая стена — скорее символическая граница, чем настоящий оборонительный бастион — окружала деревню с трех сторон. Деревянные причалы у моря образовывали четвертую сторону. Эти причалы вели к спокойному голубому кругу, образованному высоким каменным волнорезом. Внутри круга стояла на якоре дюжина суденышек корвелльских рыбаков, а также более крупные суда заезжих купцов.

Маленькая группа подошла к замку, чуть замедлив шаг, поскольку дорога к воротам замка круто, по спирали, вилась вдоль холма. По левую сторону холм резко обрывался вниз, к общинному полю. Справа склон поднимался вверх к деревянному палисаду.

Наконец Робин прервала затянувшееся молчание. Она пошла рядом с вором и, поймав его взгляд, с дерзкой улыбкой заговорила:

— Меня зовут Робин, а это Тристан.

Дарус вопросительно посмотрел на принца.

— Твоя… сестра? — спросил он, показывая на Робин.

— Нет. Она росла под опекой моего отца, — объяснил Тристан, неожиданно почувствовав желание прояснить их отношения. Он вспомнил на мгновенье свое неудовольствие тем, как смотрела Робин на вора после поединка. Она снова точно так же смотрела на незнакомца, и в ее глазах было нечто большее, чем простое любопытство.

— Очень приятно познакомиться, — галантно ответил вор. — Боюсь, обстоятельства не позволят мне… уф! — Эриан сильно толкнул Даруса в спину, заставив его замолчать посреди предложения.

— Не так грубо, Эриан, — сказал Тристан стражнику. — Он же не оказывает сопротивления.

Эриан с отвращением отвернулся, скрыв презрительную усмешку.

— Очень проницательно, — с признательностью пробормотал Дарус, — по правде говоря, я надеялся убедить тебя, что произошло ужасное недоразумение. В действительности, мне понравился ваш маленький городок, и я собирался остаться здесь — по крайней мере на некоторое время.

— Видите ли, — продолжал он, как если бы раскрывал важный секрет, — я ведь совсем не моряк. Сюда я приплыл на «Серебряном полумесяце» — мне пришлось поработать матросом, чтобы оправдать дорогу. Я, настоящий мастер по дрессировке собак, вынужден был заниматься такой… Ну, в любом случае, ваш маленький городок кажется мне вполне подходящим местом… Я собрался здесь осесть, заняться честным делом…

— Но не устоял перед искушением, — заключил принц.

— Э-э… я очень сожалею. Глупо с моей стороны. Если бы тогда я знал то, что знаю сейчас… но я полагаю теперь бессмысленно сожалеть о чем-либо.

Они подошли к воротам и оказались перед громадой замка Кер Корвелл. Огромные деревянные палисады простирались вправо и влево и, изгибаясь, скрывались за гребнем холма. Ворота замка, которые стояли, оседлав дорогу на вершине крутого скалистого холма, состояли из большого каменного строения с четырьмя приземистыми угловыми башенками. Так как дорога давала единственный удобный подход к холму с прибрежной равнины, этот участок был укреплен особенно тщательно. Однако деревянные ворота, как обычно, стояли открытыми, и прочная подъемная решетка за ними тоже была поднята.

Дарус остановился на мгновенье и бросил торопливый взгляд назад, на ярмарку и гавань. Секунду его глаза изучали сцену под ними, словно он искал что-то.

— Ну, пошел, — приказал Эриан, толкая Даруса под арку ворот. Тристан сделал шаг вперед, собираясь отругать стражника, но остановился, почувствовав, что Робин сжимает его руку.

— Что мы можем сделать? — настойчиво прошептала она. — Неужели мы дадим ему умереть? — Ее слова не вызвали возражений, тем более, что Тристан разделял ее чувства.

— Он кажется вполне приличным парнем, — негромко сказал принц, — но король будет очень строг к вору, нарушившему покой посетителей ярмарки. Что я могу сделать?

— Я не знаю, — раздраженно ответила она. — Придумайте что-нибудь, хоть раз в жизни! — прежде чем он успел ответить, она бросилась вперед и догнала стражника и его пленника, когда они вышли на залитый солнцем внутренний двор.

Бормоча проклятия, Тристан последовал за ними. Дюжина мурхаундов мчалась к ним из псарни на дальнем конце двора. Они окружили Тристана, виляя хвостами и обнюхивая его, не обошли они вниманием и Даруса с Робин. От Эриана они держались подальше, потому что были хорошо знакомы с тяжелыми сапогами огромного стражника. Дарус, казалось, был удивлен контрастом между суровым видом и доброжелательным поведением больших собак. Он стал разговаривать с ними, поглаживая их мохнатые шеи. Вскоре мурхаунды собрались вокруг Даруса и отправились вслед за ним, когда он пошел дальше, подталкиваемый Эрианом.

Когда принц подошел к дверям огромной залы, его посетила неожиданная идея, и он, повернувшись к стражнику, провозгласил:

— Ты свободен, Эриан. Скажи моему отцу, что я хочу поговорить с ним!

Робин бросила на него удивленный взгляд. Стражник открыл было рот, чтобы возразить, но Тристан остановил его суровым жестом. Гигант пожал плечами, повернулся и пошел через двор.

По всей видимости Дарус, занятый тем, что почесывал шею Ангусу, самой старой собаки Тристана, не обратил на это внимания. Он был поглощен общением со старой охотничьей собакой, которая от удовольствия даже сморщила коричневую морду и медленно помахивала хвостом.

— Какие красивые собаки, — восхищенно заявил калишит. — Они ведь твои? — Тристан почувствовал прилив гордости. Собаки были его страстью и он всегда с удовольствием слушал похвалы в их адрес.

— Да уж, действительно, — сказал он. — Тебе знакомы охотничьи собаки Муншаез?

— Любой человек, любящий собак, слышал о мурхаундах. В своей жизни я занимался с самыми разными собаками. В Калимшане я много лет работал с гончими пустыни. Я думал, что ни одна собака не может сравниться с гончими-охотниками, но эти псы превосходят их размерами и мощью! О, ради того, чтобы потренировать таких собак…

Робин с теплотой посмотрела на Даруса, а затем повернулась к Тристану с немой мольбой в темных главах И опять принц ощутил укол ревности.

Двери огромной залы распахнулись, и к ним вышла служанка, чтобы проводить их к королю — в Кер Корвелле не было герольдов.

— Король ждет вас, — объявила она с вежливым поклоном.

Трое молодых людей вошли в полутемную залу. Они прошли между двумя огромными дубовыми столами к большому камину в дальнем конце залы. Перед камином, в тяжелом деревянном кресле сидел Кендрик, король Корвелла.

Король поднял на них глаза, но промолчал. Тристан ничего не мог поделать с собой: при виде глубоких морщин на лице своего отца, проложенных скорбью, он ощутил необъяснимое чувство вины. Он заставил себя ожесточиться для предстоящего разговора.

Черные волосы короля Брайона Кендрика сильно поседели за последнее время. Густая борода, ниспадающая на грудь, также сильно серебрилась сединой. Однако, в чертах его лица сквозь боль и скорбь проступали сила и непреклонность. Как обычно, при появлении принца на лице короля Кендрика появилось выражение скуки. Ни для кого не было секретом, что принц Корвелла явился разочарованием для отца. Тристан надеялся, что король не будет отчитывать его перед Робин и другими.

К облегчению принца, король с улыбкой повернулся к Робин и улыбнулся ей, а в его глазах промелькнула искорка тепла. Затем он холодно посмотрел на приближавшегося калишита. Рядом с королем сидел Арлен, капитан королевской стражи и наставник Тристана. Седой старый воин задумчиво посмотрел на Тристана и его спутников, когда они подошли к камину.

— Здравствуйте, отец, Арлен, — начал Тристан, а Робин сделала быстрый реверанс.

Принц снова взглянул на Даруса — калишит в ответ улыбнулся кроткой улыбкой. И тут Тристан почувствовал начало глубокой и настоящей дружбы, чего-то прочного и прекрасного, что будет связывать их до конца жизни. Приняв окончательное решение, он быстро разработал стратегию, которая должна была спасти жизнь калишита.

— Отец, — снова сказал Тристан, поворачиваясь к королю, — я хотел бы нанять этого человека на должность королевского псаря.

Грюннарх Рыжий бесстрашно стоял на раскачивающейся палубе своего отличного весельного корабля, который падал и вновь взмывал вверх на грозных волнах моря Муншаез. Вокруг, как деревья в лесу, высились мачты других кораблей… Северяне плыли на войну.

Грюннарх и его вассалы — мелкие лорды Нормандии, которые были обязаны подчиняться воле своего короля, — отправились в море на неделю раньше, чем того требовала осторожность. Какой-нибудь запоздалый зимний шторм мог застать их флот врасплох и нанести ему страшные повреждения.

Но король Нормандии был азартным человеком, к тому же он вообще ничего не боялся. Он не раз рисковал собственной жизнью и безжалостно требовал того же от своих вассалов. Поэтому тысячи людей последовали за ним в море. Всю зиму боги войны трубили в его душе воинственные кличи, и он метался по залам своей серой крепости, как свирепый фирболг. Король знал, что по всей Нормандии нарастает напряженность. Вот почему еще до того, как погода окончательно установилась, северяне подготовили свои корабли, попрощались с домочадцами и вышли в море. Долгое лето впереди манило, как соблазнительная женщина, и Грюннарх радостно предвкушал грабежи и разбой, захват рабов и славные сражения — все, чем будет наполнено грядущее лето. Грюннарх направлялся к Железной Башне, крепости Телгаара Железной Руки на острове Оман. Расположенная в центре островов Муншаез крепость имела отличные глубокие гавани и, что еще важнее, правил этой крепостью самый сильный король северян — Телгаар Железная Рука. Отсюда северянам будет легко добраться до Морея, Гвиннета и Каллидирра — земель, принадлежащих ффолкам. Разделенные королевства ффолков сами напрашивались на нападение и захват. Если Телгаар со своим огромным флотом и армией, закаленной в сражениях, решится присоединиться к Грюннарху, удовольствие от этого лета запомнится всем надолго. В двух днях пути до острова Оман Грюннарх увидел на северных горизонтах мачты. А через несколько часов он узнал знак голубого кита на знаменах короля Норхеймских островов Раага, которого также сопровождало множество судов. Интересно, подумал Грюннарх, сколько еще северных королевств решит этим летом присоединиться к их войску.

Как только два флота объединились, ветер стал резче. Несмотря на это, сотня кораблей, упорно сражаясь с волнами, направлялась к гавани острова Оман. Вскоре на северном горизонте показались скалистые берега. Суда вслед за кораблем Грюннарха, плыли друг за другом, огибая мыс, охранявший вход в гавань. Когда глазам Грюннарха предстал вид гавани острова Оман, король Нормандии не смог сдержать ликования. У берегов стояли сотни боевых кораблей Телгаара, а рядом с ними разместились прибывшие и готовые к сражениям военные суда более мелких королевств. Это лето и вправду обещает быть особенно кровавым и принесет немалую добычу.

Богиня вздрогнула. Она почувствовала, что тело ее онемело, — это был не страх, а какая-то неясная тревога и печаль. Чувство было неопределенным, и она не обратила на него особого внимания. Впрочем, постепенно богиня начала осознавать опасность, таившуюся в этом отсутствии чувствительности.

С трудом она заставила себя пошевелиться, инстинктивно поняв, что бездеятельность для нее равносильна смерти. Зов, посланный ею, зазвучал из самых глубин земли, зазвенел среди холмов и высоких гор, и даже проник на морское дно. Надеясь, что еще не слишком поздно, богиня пыталась разбудить своих детей.

ПРЕДСКАЗАНИЕ

Эриан быстро вышел из ворот и направился по дороге, ведущей на ярмарочное поле с яркими разноцветными палатками. Ему не терпелось поскорее вернуться к разгульному ярмарочному веселью. Черт побери, ну и забияка наш принц, сердито ругался Эриан. Этот сволочной калишит чуть не проткнул ему брюхо, а я спас его, и что получил вместо благодарности? Огромный стражник сердито сплюнул на пыльную дорогу и почувствовал себя немного лучше. Он вспомнил о Джоффри, владельце пивной: уж у него-то наверняка припрятана парочка бочонков холодного пива где-нибудь неподалеку от самой удобной скамейки. На те серебряные монеты, которые позвякивали у него в кармане, он сможет пить весь день, да и на ночь еще кое-что останется.

Большая палатка Джоффри возвышалась над остальными и, как маяк, приманивала посетителей. Как и предполагал Эриан, Джоффри потчевал своих посетителей не только светлым и темным пивом, но и густым медом из Каллидирра. Явно желая обратить на себя внимание, стражник вытащил из кармана серебряную монету и купил огромную кружку меда.

Отвернувшись от стойки, Эриан стал внимательно разглядывать посетителей пивной. Неподалеку сидели северяне, тихонько потягивали свое пиво. В другом углу молодой бард развлекал группу мужчин и женщин, похоже из крестьян, подумал Эриан. И тут он увидел женщину, которая сидела в самом темном углу палатки. Она смело и насмешливо посмотрела на него — Эриан же с интересом стал рассматривать незнакомку. Только на одно короткое мгновенье глаза женщины вспыхнули — и все. Эриан заметил, что одета она в простую крестьянскую одежду, которая ей немного великовата. Впрочем, соблазнительные очертания ее тела — на это он тоже обратил внимание — ясно проступали под случайными складками, словно бросали вызов простой и грубой одежде. Вдруг Эриан обнаружил, что стоит около женщины и не может отвести от нее глаз. Даже несмотря на то, что лицо незнакомки все еще оставалось в тени, она покорила его. Эриан сел с ней рядом и медленно, с трудом, вспомнил, где он находится и кто он такой.

— Меня зовут Эриан, — объявил он, испытывая неизъяснимую гордость от того, что еще способен говорить.

— Я… Меридит, — ответила женщина. Она опустила ресницы, а когда снова посмотрела на Эриана, он заметил, что глаза у Меридит какие-то странно неуловимые, почти пустые. Но ведь именно на него она глядела, когда он стоял в другом конце палатки.

— Необычное имя. Ты из Каллидирра, или, может, твой дом еще дальше?

На мгновенье ему показалось, что ее позабавил вопрос, но потом она ответила:

— Я приехала, да… издалека.

— Тебе нравится наша ярмарка? — спросил Эриан, с удовольствием думая о том, как проведет целый день, разделяя с Меридит соблазны ярмарки. А еще он подумал о ночи, которая возможно, будет продолжением этого дня.

— Тут довольно-таки интересно, — ответила женщина, будто бы угадав его мысли. — Но мне бы хотелось побольше увидеть.

Эриан сиял.

— Позвольте мне сопровождать вас! — Встав, он предложил ей руку, играя роль галантного кавалера. Она засмеялась и тоже поднялась. На секунду Эриан опять увидел, как вспыхнули огнем глаза женщины, и кровь в его жилах потекла быстрее.

День прошел быстро. Пивные и винные палатки были просто бесчисленны, и Эриан находил повод, чтобы каждую из них посетить и утолить жажду. Меридит изредка выпивала стакан вина, но к напиткам вроде пива демонстрировала явное отвращение. Тем не менее она всячески уговаривала Эриана не обращать на нее внимание, а продолжать в том же духе. Позднее прохлада весенней ночи вынудила их прижаться друг к другу. Тело Меридит, казалось, охватил глубокий озноб, и Эриан был рад возможности закутать ее в свой плащ. Она очень быстро и с удобством устроилась у него под боком, так что огромный стражник пребывал в приятном возбуждении. Однажды, еще днем, они прошли мимо принца, прогуливавшегося по ярмарке вместе с королевской воспитанницей и, к удивлению Эриана, вором-калишитом, который в этот день обокрал принца. Стражник повернулся, чтобы высказаться по этому поводу, но тут он заметил, что Меридит наблюдает за принцем и его спутниками с какой-то пугающей напряженностью. Моментально стражник начал ревновать.

— Кто это? — тихо спросила она.

— Это наш юный щеголь-принц, вечно ведет себя так, будто весь город принадлежит ему, — проворчал стражник и продолжал свои не совсем справедливые обвинения, — он позорит само имя Кендрик! Совершенно не беспокоится о тех обязательствах, которые накладывает на него его титул: все, что его интересует — проклятые псы, да как повеселее провести время!

Эриан повернулся и сердито посмотрел на Меридит.

— Да и вообще, что ты на него так уставилась? Пошли отсюда! — он схватил спутницу за руку и потянул в другую сторону, но ее голос, в котором зазвучало напряжение, заставил Эриана остановиться.

— А девушка? Кто она?

Теперь и Эриан посмотрел назад, потому что на Робин его взгляд не раз задерживался и раньше. Хотя ее формы были скрыты под длинной накидкой, там были, вспомнил стражник, изящные округлости, которые превратили за последние два года девчушку в зрелую женщину. Воспоминания воспламенили его страсть, и он снова потянулся к Меридит. На сей раз он ее обнял, и она не отстранилась от него.

— Она королевская воспитанница-сирота, как говорят. Она живет в замке с тех пор, как была еще маленьким ребенком.

— Интересно, — задумчиво пробормотала Меридит.

А тем временем стражник уводил ее подальше от шумного веселья. От ее голоса, мягкого и хрипловатого, кровь Эриана закипала в жилах. Когда он нашел еще одну палатку, где подавали пиво, немигающие глаза женщины снова обратились к Тристану и Робин с любопытством и скрытой угрозой. Вот Эриан вернулся с полной кружкой, и Меридит весело рассмеялась, позволив гиганту взять себя под руку, пошла вместе с ним дальние мимо ярмарочных лотков. Некоторое время спустя они вернулись к той самой пивной палатке, где встретились, и снова устроились на угловой скамейке. Эриан чувствовал, что говорит что-то очень сметное, поскольку Меридит взахлеб смеялась. Вдруг она замолчала, пристально взглянув на него. И опять что-то сверкнуло в ее глазах, на сей раз словно горячие угольки в ночи.

Меридит наклонилась вперед и поцеловала Эриана, и ее рот показался ему очень горячим. Теперь, когда она прижалась к нему, ее тело перестал бить озноб. Она стала горячей, и он почувствовал, как из всех пор его кожи начал сочиться пот. Эриан с жаром ответил на поцелуй, его рот крепко прижался к ее рту, а руки сами потянулись к ее телу. Меридит откинулась назад, и он прижался к ней. Она обняла Эриана, покусывая его ухо и шею. Когда она снова подняла лицо, чтобы еще раз поцеловать его, он снова поразился опию, горящему в ее глазах, словно распахнулась дверца печи, и Эриан почувствовал жар и увидел бездонные огненные глубины…

И смерть. Меридит высосала душу из его тела, заменив ее чем-то отвратительным и извращенным. Душа человека вернулась в его тело, но она была превращена волшебной силой Темного Источника в нечто могущественное и отвратительное.

— Давайте вернемся обратно на ярмарку, — предложил принц после того, как они показали Дарусу бараки, где он будет жить.

Калишит заявил, что все принадлежащие ему вещи он носит с собой. Он сразу отказался от предложения Тристана сходить на стоящий в гавани галеон, доставивший его в Корвелл. Дарус был приятным и разговорчивым собеседником, однако, он сопротивлялся любым попыткам узнать что-либо о его прошлом.

— Что из себя представляет Калимшан? — спросила Робин.

Дарус пожал плечами, но тут же обезоруживающе улыбнулся.

— То же, что и любая могущественная страда, я думаю. Правят у нас, в основном, купцы, под контролем Паши. Я служил у самого Паши — весьма почетная должность, я полагаю, — однако тон калишита показывал, что он думает о подобной чести.

— Ну, так как насчет ярмарки? — снова напомнил принц, которому уже захотелось выпить.

— Вы идите, — сказал калишит, — а я хотел бы разобраться с вещами и немного отдохнуть.

— Ты пойдешь с нами! — тон Робин не допускал никаких возражений. — Сегодня самый веселый день в Корвелле за всю весну, и я не позволю тебе пропустить его. В это мгновенье принцу показалось, что по лицу Даруса пробежала тень. Тристан надеялся, что он не послушается Робин и останется, но тот подчинился.

— Ладно, давайте повеселимся.

Золотые отблески заходящего солнца еще играли на поверхности корвелльского залива, когда Тристан, Робин и Дарус вернулись на ярмарку. Многие гуляки несли факелы, и яркие светильники висели практически над каждым лотком, так что весь луг был залит светом. Однако, подальше от центра гуляния холодный весенний воздух был темным и таинственным.

Озаренное светом весеннее празднество достигло кульминации. Барды с особенным чувством ударяли по струнам своих инструментов, звуки разных песен сливались в один нестройно звучащий напев. Лавочники дружно предлагали свои изделия, торговцы медом и пивом уже подсчитывали немалые барыши, и множество золотых и серебряных монет переходили из рук в руки.

На празднике ффолков спиртное, как и всегда в таких случаях, лилось рекой, и весенняя ярмарка помогла побыстрее забыть скучное однообразие зимы. Нередко в проходах между палатками или под скамьями можно было наткнуться на свалившихся и тут же заснувших гуляк. Но те, кто еще был в состоянии держаться на ногах, не обращали на них ни малейшего внимания. Сама атмосфера ярмарки пьянила Тристана не хуже крепкого вина. Дарус же наблюдал за праздником без малейшего удивления.

— Раза в два лучше, чем в прошлом году, — заявил принц, глядя, как весело смеется Робин, — так оно и должно быть, — тут он неожиданно остановился, вспомнив о карлике. — Собака. Мне нужно найти Полдо и довести дело до конца.

— Мне кажется, кто-то тут упоминал мое имя? — Тристан обернулся и увидел сияющее лицо маленького Полдо. Вцепившись в его руку, юная девушка-карлица смущенно поглядывала на них.

— Разрешите представить Элиан, — формально произнес Полдо.

— Моя дорогая, это Тристан Кендрик, принц Корвелла, королевская воспитанница Робин и… скажите… а вы разве… — глаза Полдо округлились при виде Даруса.

— А это Дарус из Калимшана, — вмешался Тристан, кланяясь Элиан, которая густо покраснела.

— Приятно познакомиться с вами, — она хихикнула, голос у нее был еще более высоким и пронзительным, чем у Полдо. Тристан вынул кожаный мешочек из кармана.

— Вот твои деньги, Полдо. Сорок золотых, правильно?

— Хм, с такой памятью тебе никогда не стать королем! — усмехнулся Полдо. — Я припоминаю число пятьдесят.

— Действительно, — пробормотал Тристан, отсчитывая еще десять золотых. — Я заберу собаку утром.

— Ну что ж, мы уходим! — объявил карлик, пряча монеты. — У карликов Лоухилла сегодня грандиозные танцы! — И он вместе со своей подружкой растворился в толпе.

— Я не знаю, с чего начать! — закричала Робин, повернувшись на одном каблуке и пытаясь увидеть сразу все. Пара винных стаканов валялась на земле между ними, и Робин, удивленная, сделала шаг назад.

— Смотрите! — вдруг воскликнула она, и, схватив Тристана за руку, потащила его за собой мимо акробатов. Но Тристан заметил, что другой рукой она тянет Даруса.

— Может быть, кружка холодненького пива… — предложил принц.

Через мгновенье Робин подвела их к небольшому прилавку, и Тристан обнаружил, что он покупает выпивку не только для своих спутников, но и для полдюжины оказавшихся тут же ффолков.

— Премного благодарен, мой принц! — узнал его старый фермер, широко улыбнувшись, Тристан подумал, что он слышит свой титул только от старых друзей или пьянчуг. У края стойки бард наигрывал веселую деревенскую мелодию. Несколько столь же веселых девок, окружавших музыканта, подбадривали его, смеялись и приплясывали, высоко поднимая ноги, так что скоро вокруг собралось немало зрителей. Ярмарочная атмосфера заставила их забыть, что музыка была медленной и не мелодичной, потому что бард плохо настроил свою лютню. Принц лишь пожалел о том, что на весеннюю ярмарку все лучшие барды собирались в Кер Каллидирре, замке Высокого Короля.

Тристан с интересом наблюдал за происходящим вокруг, но Робин уже снова тянула их вперед.

— Пойдем! — позвала она, прежде чем исчезла за огромным зелено-желтым шатром из блестящего шелка. Казалось, что в свете факелов полог сияет, как в лучах солнца, особенно яркий на фоне черной ночи.

Последовав за Робин, мужчины увидели, что она с любопытством всматривалась за занавеску — в полумрак шатра. Едкий дымок курился из-за занавески, и девушка закашлялась. Она уже собралась войти внутрь, когда Дарус вышел вперед.

— Это шатер калишитов, Робин, и я знаю этот запах — запах травы гиньяк. Совсем неподходящее место для юной особы.

— Почему ты думаешь, что здесь у меня могут возникнуть неприятности?

— спросила она, и ее глаза сердито сверкнули.

— Я не хотел… пожалуйста! — запнулся Дарус, неожиданно смутившись.

— Но поверь мне, лучше нам повеселиться в каком-нибудь другом месте!

Робин снова посмотрела на вход. Тристан, зная упрямый нрав девушки, был уверен, что она не послушается Даруса и все равно войдет внутрь, но, к величайшему удивлению принца, Робин без дальнейших споров развернулась и пошла прочь.

Пройдя мимо Даруса и принца, она зашагала дальше. Тристан заметил испуганный взгляд, брошенный Дарусом на шатер, и побежал догонять девушку.

— Сюда, — весело позвала Робин у входа в другой шелковый шатер. Они сгрудились внутри и минут семь наблюдали, как заклинатель змей ловко заставлял своих любимцев вылезать из больших глиняных кувшинов. В задней части шатра другой заклинатель змей показывал огромного фирболга, прикованного к толстенному столбу. Гигант спал, так что его свирепость невозможно было проверить.

— Посмотрите на это! — прокомментировал принц, показывая на громадный нос, шевелящийся в такт громоподобному храпу.

— Бедняга, — сказала Робин, сердито оглядевшись по сторонам. — Держать его так, прикованным, словно дикое животное!

— Он хуже, чем животное, — бросился в атаку Тристан. — Он настоящее чудовище!

— Какое чудовище! — фыркнула Робин. — Старый и уставший, моя бы воля, я бы его отпустила! И она выскочила из шатра.

Снова молодым людям пришлось догонять ее, чтобы не потерять из виду. Вскоре Тристан оказался в огромном, задымленном шатре, где натертые маслом танцовщицы волнообразно изгибались под резкие звуки крошечных цимбал и зазывно ревущих труб. Он с удовольствием наблюдал бы и дальше за их экзотическими танцами, но вдруг почувствовал раздражение от того, что робин с интересом, несмотря на окружающих ее мужчин, наблюдает за несколько непристойным танцем.

— Пошли, — сказал он резко, и вместе с Дарусом они потянули Робин к выходу.

За эту ночь троица побывала почти во всех палатках и шатрах ярмарки. Несколько раз они заходили в палатки, где продавали мед или вино, и возбуждение от выпитого заставляло все вокруг вертеться еще быстрее. В одной из таких палаток Тристан заметил дюжую фигуру Эриана, который уже завалился в угол и мирно спал. В другой они заказали баранью ногу, и Дарус вцепился в нее, как будто не ел несколько дней. В остальных палатках они увидели самые разнообразные товары — все, что сделали или вырастили трудолюбивые ффолки. Изящный фарфор, разноцветные шерстяные плащи и накидки, сверкающее стальное оружие — все это говорило о мастерстве народа Тристана, и он не без гордости сравнивал прекрасное оружие с дешевыми железными изделиями северян. Робин поторговалась со сморщенной старухой-ткачихой за новую накидку с вышитым ярким растительным орнаментом. Набросив ее на своя хрупкие плечи, она соблазнительно закружилась перед своими спутниками.

Наконец, троица остановилась перед белой полотняной палаткой брата Нолана. Плотный священник выскочил из палатки и с возмущением обратился к Тристану.

— Какой стыд! Какая распущенность! — лысая голова брата Нолана блестела от пота, а глаза прямо-таки метали молнии от охватившего его гнева. В добавок к этому, он негодующе кивал в сторону весело танцующих крестьян и пьяных гуляк. — Боги милосердны, и на многое смотрят сквозь пальцы, но я боюсь за очень многие души сегодня, — продолжал, задыхаясь, жаловаться священник.

Хотя служители новых богов уже более века жили на островах Муншаез, многие ффолки продолжали почитать Мать-Землю. Некоторые принимали и даже высоко ценили новых священников, потому что их религия была целительной и милосердной. Однако, старые традиции по-прежнему имели большое влияние среди ффолков, а присутствие друидов серьезно мешало новым богам укрепиться в Гвиннете.

Источником силы друидов служили те места островов Муншаез, где сохранилась дикая природа, в особенности Лунные Источники. Живущие, в основном отдельно, в изолированных рощах, друиды собирались в общинах ффолков во время таких событий, как ярмарка, или когда случалось что-нибудь серьезное: наводнения, землетрясения или войны.

— И вдобавок, словно всех этих безобразий недостаточно, моей религии был нанесен ужасный удар, — пухлый палец брата Нолана, дрожащий от справедливого возмущения, показывал в сторону прохода между палатками. Тристан едва сдержал улыбку, когда понял причину огорчения священника. Палатка брата Нолана, предназначенная для прославления новых богов, стояла прямо у дороги, ведущей в центральную рощу друидов. Большая каменная арка, украшенная белой омелой, обозначала вход в рощу и являлась непереносимым оскорблением для легкоранимого священника.

— Да уж, неудачное расположение, — посочувствовал принц, но тут он заметил, что Робин снова уходит. — Простите, но вы должны меня понять, — на бегу извинился он.

Робин прошла под аркой и оказалась в роще друидов, сразу вслед за ней торопливо прошагали Дарус и Тристан. В роще было тихо и очень темно. Хотя роща и находилась в самом центре ярмарки, казалось, они попали совсем в иной мир, удаленный от бесшабашного разгула. Робин медленно, с благоговением шла вперед. На секунду она остановилась, наклонила голову и что-то тихонько прошептала; затем шагнула вперед и, казалось, заскользила по мягкой траве, направляясь вглубь рощи.

— Где мы? — спросил Дарус, непроизвольно понизив голос до шепота.

— Это Корвелльская Роща — здесь живут друиды, — объяснил принц. — В самом сердце Рощи находится волшебный Лунный Источник. Роща священна — ни одно дерево не может быть срублено и ни одному животному, ступившему под своды Рощи, не может быть причинен вред.

— Похоже, что религия играет важную роль в вашей жизни, — проговорил калишит.

— Возможно. Робин проводит здесь много времени. Она утверждает, что Роща ее успокаивает. Мне кажется, иногда она учится вместе с друидами.

— Да? — от удивления брови Даруса поползли вверх, и он стал напряженно вглядываться в тени, лежащие у них на пути.

— Тогда понятно, почему она так уверенно себя здесь чувствует, лично я вряд ли смог бы разглядеть свой собственный нос в этой кромешной тьме.

— Иди за мной, — сказал принц. Он уверенно шагнул вперед и тут же споткнулся о корень; если бы не Дарус, который успел схватить его за плащ, он со всего маха растянулся бы на земле.

— Ты что, не можешь идти поосторожнее? — Голос Робин звучал резко, но приглушенно. Она обернулась к спутникам:

— Идите за мной, и осторожно, пожалуйста.

Путники медленно продвигались вперед; их глаза уже стали привыкать к темноте. Вдруг их осенило, что на самом деле вокруг них изливается слабый свет. И Дарус увидел источник света — озеро с молочно-матовой водой, которое окружали огромные дубы; ветви их были такими густыми, что не пропускали даже света полной луны.

— Завтра друиды будут праздновать здесь весеннее равноденствие, — объяснила Робин. Вдруг Тристан заметил едва уловимое движение среди окружавших их деревьев. Резко повернувшись, он увидел, как на свет, рожденный Лунным Источником, вышло несколько человек, закутанных в плащи с капюшонами. Принц распознал в них друидов и вдруг удивился тому, что не ожидал их тут увидеть. Друиды приближались с величественной грацией, при этом они были с головы до ног закутаны в пышные одеяния.

— Принц Корвелла, — заговорил самый высокий из них. Его голос был приятным и глубоким, но у Тристана сложилось впечатление, что тому трудно говорить, словно ему не часто приходится пользоваться речью. — Мы ждали тебя.

— Но как… — смущенно начал Тристан.

— Я знала! — вмешалась Робин. — Ведь не случайно же я почувствовала, что должна войти в Рощу. И я привела тебя сюда! — сказала она Тристану, гордясь собой. При появлении друидов Дарус стал лихорадочно оглядываться по сторонам, он не мог сдержать дрожь.

— Кто вы? — потребовал он ответа.

— Это друиды, — спокойно объяснила ему Робин. — И, пожалуйста, говори потише!

— А ты, дитя мое, — проговорил другой голос, и Тристан с изумлением взглянул на полную пожилую женщину. В отличие от других друидов, она откинула капюшон плаща и все увидели пухлое морщинистое лицо и добрую улыбку. Женщина ласково смотрела на Робин. — Боже мой, как время… — голос ее вдруг сорвался, и она закашлялась. Другие друиды молча разглядывали молодых людей, затем пожилая женщина отошла в сторону, слегка кивнув друиду, который заговорил с ними первым.

— Знай, принц ффолков, — сказал высокий человек очень серьезным голосом, — образы Источника предсказывают, что вас ждет лето, наполненное горем, и трагическая осень. Ты заслужишь право управлять своим королевством этим летом или станешь виновником несчастий своего народа.

— Что? Какое горе? О чем вы…

— Муншаез в серьезной опасности — столь страшной, что она угрожает даже могуществу самой богини. Покончишь ли ты с этим Злом или будешь способствовать его торжеству — мы еще не знаем. — Женщина перебила друида, и Тристан заметил, что тот сразу замолчал, дав ей возможность продолжить.

— Ах, вот ты о чем! — воскликнула она. — Да, конечно, ничего приятного тут не будет. Тебя могут убить. А может быть, и нет. И, честно говоря, я считаю, что уже пора кому-нибудь, наконец, снова отыскать Меч Симрика Хью. Только, — закончила она, и голос ее потеплел, — пожалуйста, будь очень осторожен!

Она отвернулась, но принц заметил, что в ее глазах заблестели слезы. Что-то в том, как она, уже уходя, посмотрела на Робин, удивило Тристана, но, взглянув на девушку, он заметил, что та с благоговением смотрит вслед уходящей женщине. И тут друид-мужчина снова обратился к Тристану.

— Будь осторожен, Принц Корвелла, и береги своих спутников. Тень могущественного Зла пала на твой путь. И тебе выбирать между светом, который прогонит Зло, и тьмой, которая поглотит тебя навсегда! — В его голосе звенели сила и настойчивость, и принцу вдруг показалось, что голос этот, подобный грохоту боевого барабана, разносится над рощей, проникая в самые отдаленные ее уголки.

— Подождите… — принц хотел расспросить загадочного незнакомца, но увидел перед собой лишь пустоту да удаляющиеся тени, причудливо преломленные в белом свете Лунного Источника.

Зверь, все еще в обличье молодой женщины, покинул праздничную толпу и шел по полю, радуясь своей возрожденной, благодаря недавнему пиршеству, силе.

Для Казгорота не существовало ни дня, ни ночи. Чудовище упорно продвигалось на север, вересковые поля уже сменились скалистыми холмами. Даже глубокий снег, лежавший среди зазубренных каменистых препятствий не слишком смущал его. Казгорот, вес которого немного превышал вес обычной женщины, провалился в снег до самой земли. Хрупкое женское тело стало решительно прокладывать себе путь сквозь самые глубокие снежные заносы.

Наконец, чудовище добралось до вершины невысокого горного кряжа и увидало распростершиеся перед ним холмистые земли центрального Гвиннета. Лучи яркого весеннего солнца отражались от сотен скалистых отрогов, простирающихся до далекого горизонта вокруг громадной, поросшей деревьями, впадины. В ее центре искрились на солнце глубокие воды озера Мурлок. От мерцающего света, исходящего от поверхности воды, у чудовища заболели глаза, и оно отвернулось.

Мурлок. До затуманенного сознания Казгорота дошло, что заповедное озеро продолжало оставаться хранителем силы богини. Центральный Гвиннет всегда был тем местом, где ее сила была особенно велика. Именно сюда бежали оставшиеся в живых ллевирры, когда они проиграли свою последнюю битву с людьми за королевство Муншаез.

Ффолки считали, что эльфы, которые называли себя ллевиррами, исчезли с островов Муншаез; Зверь же знал, что это не так. Долина Мурлок приютила гномов и фирболгов, которые предпочитали держаться подальше от людей. А в самых укромных ее уголках находились поселения ллевирров. Зверь постарается их избежать: могущественное волшебство ллевирров было одной из немногих сил в Гвиннете, вызывавших у чудовища опасения. Зверь еще не был готов нанести удар. Достаточно хитрый, он понимал, что сначала ему необходимо заполучить союзников — именно за ними он сейчас и направлялся. Продолжая сохранять человеческий облик, Казгорот начал опускаться в широкую лощину. У него не было никакого дела в долине Мурлок, однако, она оказалась у пего на пути, а значит этой земле все же придется перетерпеть его присутствие. День за днем продвигался вперед Казгорот; постепенно его силы стали убывать, и чудовище почувствовало в себе раздражение. Зверь знал, что ему уже необходимо подкрепиться, так что он с вновь пробудившейся энергией стал искать очередную жертву, чтобы удовлетворить все сильнее грызущий его голод.

И вскоре зверь увидел в лесу одинокого мужчину. Пробуждающееся подсознание чудовища толкнуло Казгорота на хитрость. Женское тело сжалось и, жутко извиваясь, стало принимать новую форму. Став миниатюрнее и изящнее, оно сохранило женскую округлость и длинные золотистые локоны.

С легкостью проскальзывая между деревьями, Казгорот приближался к своей жертве в новом обличье.

Холодные воды тяжело давили на морское дно, недосягаемое для теплых солнечных лучей. Здесь не было ни зимы, ни лета, ни дня, ни нош. Была лишь прохладная темнота, вечная ночь, которая укутывала это пространство, почти лишенное жизни.

И все же зов богини проник в морские глубины, настойчиво пытаясь разбудить одного из ее спящих здесь детей. Сначала зов не был услышан, и тот, к кому она обращалась, продолжал спать. Могло пройти целое столетие, или даже больше, прежде чем он пробудился бы… Но зов матери не ослабевал, и, наконец, огромное существо, глубоко погрузившееся в ил морского дна, пошевелилось. Стряхивая со своего гигантского тела приставшую грязь, оно поднялось со дна и поплыло, почти не двигая телом, сквозь глубины моря. Через некоторое время оно снова стало медленно опускаться на дно.

Но богиня нежно подтолкнула свое гигантское дитя. Громадная голова его начала поворачиваться из стороны в сторону, а могучие плавники крепко уперлись в морское дно. Мощный хвост вспенил воду, и огромное существо изогнулось всем телом.

Потом оно начало двигаться — медленно, постепенно набирая скорость. Плавники уверенно раздвигали воду, а широкий хвост загребал с несокрушимой силой. Все выше, все ближе к владениям света и солнца, к теплым течениям двигалось существо.

Оно поднималось все быстрее, и энергия, казалось, переполняла могучее тело. Струи пузырей вырывались из огромного рта и стекали мимо ряда мощных зубов вниз вдоль громадного туловища.

Вода впереди становилась со временем все светлее. И очень скоро существо увидело бледно-серое сияние, идущее от поверхности моря. Потом серый свет стал голубым, и, наконец, показалось солнце — едва различимая сквозь толщу воды мерцающая желтая точка.

С громким всплеском тело вынырнуло на поверхность моря, посылая фонтаны брызг во все стороны. Все выше и выше выходило существо из бурлящего моря. Вода грохочущими водопадами сбегала с его черной кожи. Наконец, огромная голова замедлила свое движение и на миг остановилась. С шумом, который эхом прокатился на многие мили вокруг, тело плашмя упало на поверхность моря. Волны расступились во все стороны — да такие большие, что могли бы легко перевернуть солидное судно. Впрочем, на горизонте не было видно ни земли, ни паруса.

Некому было созерцать пробуждение Левиафана.

ОХОТА

Траэрн из Оаквейла спокойно прогуливался меж огромных дубов своих владений. Его коричневое одеяние хорошо сливалось с узловатыми стволами, а прочный дубовый посох служил надежной опорой, когда он легко перепрыгивал через упавшие деревья и другие препятствия.

Друид постарел, но по-прежнему гордился хорошим состоянием своего леса и цветущим здоровьем его обитателей. Охрана лесов вокруг Мурлока считалась почетной должностью среди друидов, и Траэрн был действительно достоин оказанного ему доверия. Он успешно избегал конфликтов с ллевиррами, хотя волшебный народец часто посещал его владения. Траэрн намеревался мирно провести остаток своих дней, ухаживая за Оаквейлом. Каждый поворот лесной тропы, по которой он сейчас шел, и каждый кусочек лишайника и мха, покрывавших бесчисленные стволы деревьев, были ему знакомы, как вещи в собственном маленьком домике. Привычное окружение, знакомое до самого крошечного цветка, наполняло миром его душу. Впрочем, теперь его покой был нарушен. Главный Друид Гвиннета, Генна Мунсингер, срочно призвала всех друидов к берегу озера Мурлока. Такое редкое событие могло означать только одно: страшная опасность нависла над землей. Траэрн был особенно расстроен тем, что беда пришла именно сейчас — на закате его длинной жизни; он даже прогнал прочь филина, принесшего ему эту весть. Неожиданное движение невдалеке привлекло внимание друида, и, чуть помешкав, он бросил беглый взгляд в сторону кустарника. Его глаза уже давно утеряли былую остроту, но он снова заметил какое-то легкое шевеление. Сердце Траэрна забилось в волнении, когда он увидел изящную, стройную ножку и легкую прозрачную накидку, исчезнувшие за деревом. Дриада! Траэрн начисто забыл о предстоящей встрече, так ему захотелось отыскать лесную фею. Ее жилище, должно быть, где-то неподалеку! Может быть, она его позвала?

Траэрн знал, что иногда дриада могла призвать друида некоторое время пожить с ней. Эти счастливцы никогда потом ничего не рассказывали, но в их глазах подолгу жили прекрасные воспоминания. Теперь — кто знает, может быть, и его позвали! Друид снова увидел стройную фигурку, когда фея скользнула за другое дерево. На этот раз она обернулась, и его раззадорили искрящиеся весельем глаза и легкий звенящий смех.

Запыхавшись, Траэрн последовал за дриадой, обогнув следующее дерево. От нетерпения он едва не споткнулся, но все же почти догнал лесную фею, спрятавшуюся за стволом огромного дуба.

Там Казгорот и поймал его.

Птица высоко взлетела в воздух, трепеща крыльями; Тристан быстро поднял лук и, прицелившись, выстрелил. Стрела отклонилась от цели футов на десять, и он мрачно выругался.

Птица полетела дальше, а внизу стрелой пронеслась тень. Кантус ярдов сто следовал за парящим объектом. Когда, наконец, птица стала опускаться, огромная собака присела, потом метнулась в прыжке — птица была еще на высоте восьми футов, когда мощные челюсти на ней сомкнулись. Великолепный мурхаунд округлился за те несколько недель, что прожил у Тристана. Своей квадратной челюстью, толстой шеей, украшенной обитым железными гвоздями ошейником, и широкими плечами он производил впечатление солидного пса.

— Молодец! — зааплодировала Робин, когда Дарус свистнул собаке, чтобы она возвращалась.

— По крайней мере, один из вас добыл мясо к нашему столу, — проворчал Арлен, с разочарованием глядя на Тристана.

— Забудь про этот проклятый лук! — выругался Тристан, бросая на землю оружие, которое никак не подчинялось его рукам. — Я могу прекрасно постоять за себя мечом!

— Конечно, можешь, — согласился старый воин, — но ты никогда не станешь королем ффолков, если они не увидят, что ты владеешь луком так же хорошо, как и мечом!

— Я не хочу быть королем! — отрезал принц. — Я собираюсь в город. — Он повернулся и пошел прочь, мимо своего учителя и Робин.

— Тристан Кендрик! — язвительно окликнула его Робин. — Для того, кто не хочет быть королем, ты слишком уж любишь вести себя по-королевски! Где во всем Гвиннете тебя научили грубить своему учителю?

Принц повернулся, проглотив сердитый ответ, и посмотрел на Робин и Арлена. Дарус стоял чуть в стороне, делая вид, что происходящее не имеет к нему ни малейшего отношения.

— Ты права, — согласился он, опустив глаза и качая головой. — Извини, старина, — он протянул руку. Старый воин коротко пожал ее, а потом резко сказал:

— Приготовься, — он достал другую птицу и повернулся к принцу. — И будь внимателен, черт возьми! Последний выстрел был просто ужасен: ты забыл о ветре, и похоже, даже и не пытался учесть, что твоя цель двигалась!

Снова и снова птица взмывала вверх, а принц стрелял из своего большого лука. После каждого нового промаха у него все больше портилось настроение, хотя несколько стрел задели цель. Принц заметил, что Робин отошла к Дарусу, который каждый раз пускал неутомимого Кантуса в погоню за птицей.

— Ну, последний раз, — сказал Тристан, уже с трудом сдерживая охвативший его гнев и крепко сжимая в руках лук. Арлен взмахнул рукой, и новая птица взметнулась в воздух. Когда Кантус помчался по заросшему вереском болоту, принц быстро достал стрелу и поднял лук. Через мгновенье тетива была туго натянута, и Тристан прицелился.

Он постарался учесть ветер и скорость полета птицы. И как раз в этот момент ветер совершенно стих. Выпустив стрелу, принц следил за ее полетом к цели.

Раздался звук плотного удара, и перья полетели во все стороны. Несмотря на то, что птица резко изменила направление полета и стала падать, огромный мурхаунд извернулся и, подпрыгнув, схватил остаток цели широко раскрытыми челюстями.

— Хороший выстрел, мой мальчик, — проворчал Арлен, что для него было выражением высшей похвалы. — Еще есть надежду, что из тебя получится настоящий лучник! Тристан с трудом улыбнулся, довольный своим успехом, но все еще Переживая прошлые неудачи. И все же похвала была ему приятна.

— Ну, а теперь нужно сделать перерыв и поесть, — приказала Робин, подходя с Дарусом к ученику и учителю. Принц внимательно посмотрел на нее, но девушка, казалось, не обратила на это никакого внимания.

— Здесь я кое-что для тебя приготовила, — сказала она, протягивая принцу закрытый котелок.

Тристан, любуясь сильными челюстями Кантуса, пока Дарус забирал у него сбитую птицу, взял котелок и рассеянно открыл его. Услышав нетерпеливый вздох Робин, принц сообразил, что она ждала от него каких-то слов. Теперь он уже опоздал — Робин сердито направилась к калишиту. Тристан опустил взгляд и увидел, что она приготовила одно из его самых любимых блюд — смесь грибов, листьев салата, лука и чеснока. Он начал было благодарить девушку, но она демонстративно повернулась к нему спиной и предложила точно такой же котелок Дарусу. Уязвленный, принц сел на землю и стал есть.

— Привет! — высокий голос донесся от подножия холма, и Тристан увидел маленькую фигурку Полдо. Через несколько минут старик присоединился к ним. Крепкий маленький человечек мог пройти многие мили, не чувствуя усталости, но сейчас он с удовольствием повалился на траву.

— Как я погляжу, он быстро учится! — заявил Полдо, кивая в сторону огромного пса, который отдыхал, растянувшись на теплой от солнца траве.

— Да уж. Если бы его хозяин был хотя бы наполовину также искусен, — пробормотал Арлен, и все весело расхохотались, за исключением самого Тристана, конечно. Действительно, Кантус отлично приспособился к жизни в Кер Корвелле.

Менее чем за две недели собака запомнила все команды рукой, которыми направлял ее Дарус.

Она бегала быстрее и прыгала выше всех остальных собак. Такой собаки ни принцу, ни Дарусу никогда раньше встречать не доводилось. Когда Кантус оказался в своре собак, принадлежавших принцу, они с Ангусом некоторое время злобно рычали, стоя друг против друга, при этом старый пес весь ощетинился, но благоразумно отступил под напором новичка, когда тот тихонько, почти нежно коснулся зубами его худой шеи. С этого мгновения Кантус стал вожаком своры.

— Когда ты возьмешь его на настоящую охоту? — спросил Полдо. — Если ты, конечно, хочешь сначала научиться стрелять… Надеюсь, что нет, — собака не проживет так долго…

И снова все весело рассмеялись, а Тристан почувствовал, что краснеет.

— Вовсе нет, — ответил он. — Мы собираемся прогуляться в лес Ллират на следующей неделе.

— Отлично, — заявил Полдо. — Мне скучно в Лоухилле, хотя, надо признать, Элиан — просто милашка. И все равно, я с удовольствием поброжу по лесу. Да здравствует охота! Когда мы отправляемся?

— Нам надо еще спросить у отца, — ответил Тристан. — Но, надеюсь, что долго нам ждать разрешения не придется.

— Здорово, — обрадовался Дарус. — Мне не терпится побродить по вашему острову, чтобы получше узнать его.

Тристан вдруг обратил внимание, что акцент калишита с каждым днем становится все менее и менее заметным.

— Я с вами, — объявила Робин.

Принц удивленно посмотрел на девушку.

— Ведь ты раньше ненавидела охоту… — начал он.

— А я и не изменила своего отношения к охоте, — ответила Робин. — Но мне надо собрать в этом году некоторые виды грибов, а растут они только в Лесу Ллират, больше нигде в Гвиннете их отыскать невозможно. Мне придется смириться с теми бессмысленными убийствами, которые вы будете совершать… если только, конечно, вы не считаете, что я должна отправиться одна.

— Нет, конечно, — одновременно вскричали Арлен и Тристан. Дарус удивленно глядел на всю компанию.

— А что из себя представляет этот ваш Лес Ллират? Какая-нибудь хитроумная ловушка?

— Да, нет, — смеясь, ответил ему Тристан. — Но Лес Ллират — самая отдаленная область нашего королевства. Там вполне можно встретить дикого кабана ила даже медведя — людей там живет немного.

Тристан повернулся к Робин.

— Мне бы очень хотелось, чтоб ты отправилась снами, просто я думал, что ты не получишь никакого удовольствия. Вот и все.

— Ну, если ты уверен, что я не буду уж очень вам мешать, — холодно произнесла она.

Тристан знал, что в действительности Робин понимала лес и чувствовала себя в нем увереннее, чем он. Арлен научил его тому, как надо вести себя на дикой природе, но Робин, казалось, обладала какой-то особой и естественной связью с ней.

— Ну, вот и договорились! — радостно закричала она. — Давайте отправимся завтра!

— А сколько нужно времени, чтобы туда добраться? — спросил Дарус.

— Всего несколько дней в дороге, и, конечно же, нам захочется побыть немного в лесу. На сколько дней будем рассчитывать? — обратился принц с вопросом к Арлену.

— Ну, давайте считать, дней десять. Мы сможем собраться к завтрашнему дню?

— Ты ведь поедешь с нами, Полдо? — спросил принц. Когда карлик радостно кивнул ему в ответ, Тристан сказал:

— Отправляемся впятером!

Когда они повернули к замку, принц добавил:

— Возьмем с собой десять лошадей — я сам отправлюсь в конюшню и выберу их.

— Я соберу спальные меха и все необходимое для приготовления пищи, — предложила Робин. Полдо и Арлен сказали, что упакуют еду, на случай если охота окажется неудачной, а Дарус взял на себя заботу о собаках. К тому моменту, когда они оказались у ворот замка, все обязанности были распределены, и, решив отправиться на рассвете, друзья разошлись в разные стороны — каждому не терпелось заняться приготовлениями к предстоящей охоте.

Тристан вошел в большой зал и увидел, что его отец сидит один у камина, в котором едва теплился огонь. Он даже не поднял головы при появлении принца. Хотя ставни высоких окон были открыты, казалось, что комната все равно наполнена глубоким, тревожным холодом.

— Отец, мы отправляемся на охоту в лес Ллират, — разозлившись, Тристан про себя проклинал то волнение, которое всегда заставляло его голос дрожать, когда он разговаривал с отцом. — Арлен поедет с нами. Нас не будет дней десять — может быть, две недели. — На мгновенье принцу показалось, что отец его не слышит, поскольку король даже не пошевелился. Наконец, он повернулся и холодно посмотрел на сына.

— А почему бы нет, — проговорил король Кендрик, в его голосе зазвучало презрение. — Уж лучше, чем гоняться за шлюхами и пьянствовать — говорят, это у тебя отлично получается. Ты позоришь корону!

— Что? — Отвращение, которое Тристан заметил в глазах отца, заставило его замолчать: что бы принц ни сказал сейчас, король только еще больше разозлятся — так было уже не раз.

— Оставь меня, — прорычал король, поворачиваясь к камину. С трудом сдерживаясь, чтобы не закричать и не затопать ногами от того, что он снова потерпел поражение и не смог нормально поговорить с отцом, принц Корвелла повернулся и, кипя негодованием, вышел из комнаты. Как и всегда, ему немедленно захотелось заглушить свой гнев какими-нибудь развлечениями, поэтому он поспешил заняться приготовлениями к охоте.

Компания покинула Кер Корвелл еще до рассвета, который надвигался с востока, мрачный и серый. Завернувшись в шерстяные плащи и меха, путники вывели лошадей из замковых конюшен, оседлали их и погрузили запасы. Полдо, который выбрал маленького лохматого пони, пришлось гоняться за ним по всему двору, чтобы оседлать эту лошадку, которая явно отнеслась к такой перспективе без энтузиазма. Восход почти не принес тепла, небо закрывали тяжелые мрачные тучи. Горные вершины были укутаны серым одеялом тумана, а в воздухе собиралась проникающая даже под теплые плащи влага. Большую часть дня друзья ехали на юго-запад по дороге на Кантрев Диннат.

Они почти не разговаривали. Сказанное отцом, как черная туча, омрачало все мысли Тристана. К тому же в сером дне он ощущал какую-то неясную угрозу, которая, казалось, ждала их впереди. И ему вспоминалось предсказание друидов на весеннем празднике равноденствия.

Робин тоже о чем-то глубоко задумалась. Время от времени она вздрагивала и, приподнявшись в седле, вглядывалась в серую туманную даль, будто ожидая что-то там увидеть. Затем она снова опускалась в седло и задумчиво глядела на гриву своего коня. Арлен ехал впереди, взяв на себя роль телохранителя принца. Они с Тристаном давно к этому привыкли, и принц почти не обращал внимания на старого солдата. Только Дарус и Полдо, ехавшие последними, негромко разговаривали, рассказывая друг другу разные истории и хвастаясь своими подвигами. Собаки трусили рядом с лошадьми, бегать им вовсе не хотелось. В сумерках компания вошла в Диннат, небольшое фермерское поселение, и устроилась на ночлег в маленькой уютной гостинице. Утром они отправятся на юго-запад, в сторону леса, а затем повернут на восток. Местность была неровной, следов почти не было, поэтому путники поняли, что в ближайшие несколько дней ям вряд ли придется ночевать под крышей.

— Сюда, сюда, садитесь за этот вот стол, — пыхтел старик, хозяин гостиницы, ковыляя к огромному дубовому столу, стоявшему у очага, в котором уютно потрескивали дрова.

— Не очень-то часто заносят к нам путешественников этой весной — сегодня, похоже, никого уже не будет. — Тристан никогда раньше не был в этой гостинице, и по реакции хозяина было непонятно, узнал тот принца или нет. Одетый в простую охотничью одежду, Тристан не очень-то хотел привлекать внимание окружающих к своей персоне.

Они уселись за стол, радуясь возможности согреться в тепле гостиницы после сырости и тумана. Опорожнив несколько кружек пива и легкого вина, принц почувствовал, что настроение у него немного улучшилось.

— Что привело вас в Диннат? — ворчливо поинтересовался хозяин гостиницы, убирая грязную посуду со стола.

— Охота! — провозгласил Тристан, поднимая свою кружку. — Олени в лесу Ллират сегодня спят спокойно в последний раз.

— Сейчас не время охотиться в лесу Ллират, — пробормотал старик. — Там неспокойно и совсем небезопасно.

Тристан рассмеялся, услышав предупреждение старика, но Арлен движением руки остановил его.

— Что ты имеешь в виду? Ты что-нибудь видел?

— Видел? Ничего я не видел, но зато я кое-что слышал. Всю зиму кто-то воровал овец, а кое-кто из пастухов, отправлявшихся на поиски, так и не вернулся назад.

— Бабьи сплетни, старик, — возразил принц. — Что может угрожать в лесу отряду хорошо вооруженных охотников?

Старик пожал плечами и сказал, отвернувшись:

— Дело ваше, сэр.

Робин бросила на Тристана сердитый взгляд, и ему стало не по себе. Не стоило обижать хозяина гостиницы, и почему только из-за своего вечного желания покрасоваться он все время выглядит ужасно глупо.

Арлен встал, потянулся и ушел в свою комнату. Робин быстро последовала за ним в отдельную комнату, которую путники сняли специально для нее. Полдо и Дарус тоже тихонько выскользнули из столовой. Прошедший день стал казаться еще мрачнее и безрадостнее из-за предупреждения хозяина гостиницы.

Правда, рассвет следующего дня был ясным, а день обещал быть теплее предыдущего; и снова путники отправились до восхода солнца, но теперь уже никакой настоящей дороги перед ними не было.

— Эта тропа приведет нас к опушке Леса Ллират, — проговорил Арлен, ступив во главе отряда на узкую извивающуюся тропинку. Местность была скалистой, лишенной какой-либо растительности, лишь изредка им встречались небольшие озера или домики пастухов. Но дальше на юго-запад даже и эти редкие постройки исчезли. Наконец, они разбили лагерь в месте, окруженном высокими скалами, которые должны были защитить их от пронизывающего ветра.

Тристан отправился в заросли кустарника, чтоб набрать хвороста для костра. Он нашел несколько хороших толстых веток и вдруг застыл, услышав шуршание позади себя. Он медленно повернулся и тут же успокоился, увидев, что из кустов вышел Дарус, который тоже собирал хворост.

— Тристан, — спросил тот, — что это за место такое? Мне тут не нравится.

— Не знаю, — ответил принц, — я был здесь много раз, но никогда не чувствовал ни малейшей опасности… до сих пор. Впрочем, может быть, у нас просто разыгралось воображение.

— Это точно, — пробормотал Дарус, но уверенности в его голосе не было.

— Конечно же, в предупреждении хозяина гостиницы что-то есть, — признал принц. — Но вполне возможно, что он просто проверял нас или преследовал какие-нибудь свои цели. Пока что мы не видели ничего необычного.

— Ты часто здесь бываешь?

— Когда мы с Робин были детьми, Арлен привозил нас сюда, и мы жили в лесу по несколько дней. Кажется, мы не были здесь уже лет пять или шесть. Чудесное место — дикое и безлюдное, именно за это я и любил его всегда.

— Ты и Робин, — немного смущаясь спросил Дарус. — Вы?..

Несмотря на вспышку ревности, Тристан задумчиво ответил:

— Я не знаю. Мы вместе всю жизнь, и все равно Робин вызывает у меня такие чувства, которые я еще ни разу не испытал по отношению ни к одной девушке или женщине. При этом что-то в ней держит меня на расстоянии, не давая приблизиться. И… — он усмехнулся, — и во мне есть что-то такое, что мешает ей приблизиться ко мне.

— Она прелестная девушка — самая красивая из всех, кого мне приходилось видеть. Я бы хотел… — Дарус так и не закончил свою мысль.

— Да и я тоже, — засмеялся Тристан. — И я тоже.

На следующий день они подошли к границе леса: охота началась. Собаки, которым надоела медленная поступь лошадей, были спущены, и скоро они исчезли среди широко расставленных дубов девственного леса. Подгоняя лошадей, охотники устремились вслед за ними.

Нетерпеливые псы, под предводительством неутомимого Кантуса, вспугивали птиц, преследовали и ловили злополучных кроликов, имевших неосторожность оказаться у них на пути, и тщательно принюхивались в поисках более крупной добычи. Собаки кружили вокруг охотников, надеясь взять след. Только Ангус стал бегать немного помедленнее. Старый псе провел несколько часов вместе со сворой, но в конце концов утомился и засеменил рядом с лошадьми. В течение нескольких дней они продвигались на восток. Арлен и Полдо, умело владевшие луком, наполнили свои ягдташи фазанами и перепелками, однако крупной дичи им не попадалось. Наконец, собаки почуяли оленя и помчались за ним вдогонку. Принц пришпорил свою лошадь и сквозь густые заросли поскакал вперед, его спутники старались от него не отставать. В конце концов собаки загнали оленя к отвесной скале. Дарус сигналом остановил их, и Тристан тщательно прицелился в стройное животное, дрожащее от страха. Выстрел оказался точным, и стрела пронзила шею оленя, убив его на месте. Вот где пригодились бесконечные тренировки!

— Браво! — захлопал Полдо, не торопясь подъезжая к принцу.

— Хороший выстрел, — заметил Арлен, а Дарус согласно кивнул.

Робин отвернулась, когда олень упал, — и всякий раз, когда животное судорожно ударяло копытом по земле, ее передергивало. На секунду Тристан даже пожалел, что она здесь. И зачем только она настояла на том, чтобы поехать с ними? В ее присутствии радость от охоты была неполной.

Пока Тристан свежевал оленя, его раздражение улетучилось. Он вспомнил, что Робин хотела пособирать в лесу какие-то грибы и растения, он решил дать ей возможность этим заняться.

На ночь они разбили лагерь у небольшого чистого озера, окруженного высокими стройными соснами, земля под которыми напоминала мягкий упругий ковер. Хвороста было в избытке, и компания расположилась на ночь вокруг уютно потрескивающего костра. Однако, Робин все равно была какой-то тихой и подавленной в этот вечер, да и на следующее утро тоже.

— Может быть, стоит отдохнуть здесь пару дней, — предложил принц, когда друзья завтракали хлебом и сыром. — Робин сможет пособирать свои грибы, а мы займемся озером.

— Это и вправду чудесное месте, — согласился Арлен, оглядываясь с таким видом, будто бы только сейчас заметил, где они остановились: низкие, лесистые холмы, окружавшие озеро, как в зеркале отражались в спокойной воде. Они почти забыли о предупреждении друида и хозяина гостиницы: день был таким ярким и солнечным, и они так славно провели его все вместе. И все же что-то в тихом, словно покинутом лесу, что-то неясно пугающее, отравляло их радостное настроение.

Они скакали друг за другом, когда Робин неожиданно закричала:

— Смотрите! — и соскочила на землю. Подбежав к упавшему дереву, Робин радостно показала на длинный, вытянутый гриб, который рос из гнилого ствола.

И тут в нескольких ярдах за ее спиной кусты раздвинулись и из зарослей появилась серая голова огромного кабана. Его кроваво-красные сверкающие глазки оглядели поляну, и животное злобно заворчало. Сердце Тристана, казалось, перестало биться.

Клыки кабана, около фута длиной, зловеще сверкнули в неясном свете. Услышав шорох в кустах позади, Робин повернулась и, увидев злобное существо, страшно побледнела: кабан был всего в тридцати футах от нее.

И в это мгновенье кабан с громкий хрюканьем бросился на свою жертву.

Спокойные глубокие воды озера Мурлок отражали серебряные лучи полной луны. Как только солнце село и на небе появилась луна, друиды начали собираться перед большим кругом совета. Отраженный лунный свет освещал их, и случись здесь оказаться постороннему наблюдателю, он бы заметил, что настроение у всех мрачное, будто бы они чего-то опасаются. Огромные каменные арки круга совета возникали из тени одна за другой по мере того, как луна всходила все выше. В центре круга блестело озеро, вода которого, отражая лунный свет, делала его еще ярче. Луна поднялась еще выше, и сверкающие пятна света, как живые звезды, последовали за ней. Легенды утверждают, что это лунные слезы: луна оплакивает горести наступившей ночи.

Друиды торжественно стояли по периметру круга в тени и ждали. Они молчали и не сводили глаз с Лунного Источника даже тогда, когда в круге появлялись все новые и новые друиды, которые выходили из-за сосен, окружавших Мурлок. Все они были одеты в коричневые или темно-зеленые плащи, кое-где украшенные растительным рисунком. Эти ффолки — мужчины и женщины — обладали не только силой, но и добротой. Их шаги не тревожили ни травы на земле, ни самой земли, и ни одно, даже крошечное, лесное существо не бежало в страхе, встретив их в лесу. Объединившись же, они обладали огромным могуществом.

Друид по имени Траэрн из Оаквейла, ковыляя и нервно оглядываясь по сторонам, вышел на поляну. Оцепив руки в рукавах своего плаща, он остановился подальше от остальных друидов. Бросая взгляды на тех, кто стоял к нему ближе всего, Траэрн злобно улыбался, сжимая искусанные до крови губы. Как он их ненавидел — всех!

Облизнувшись, он сделал над собой усилие, стараясь сдержать дрожь. Нельзя привлекать к себе внимание. Натянув темный капюшон поглубже и спрятав в нем лицо, Траэрн ждал начала совета…

Некоторые друиды — те, кто прибыл издалека или просто захотел похвастаться своим мастерством, — появлялись более эксцентричными способами: между двумя огромными арками на землю опустилась сова. Ее очертания задрожали и она превратилась в высоко гордого человека — это был Квин Мунвейн, хозяин леса Ллират; неожиданно с неба к ногам Квина упал ястреб и быстро превратился в человека — Изольда Винтерглен стояла рядом с друидом из Ллирата. Ее владения включали леса северного Гвиннета, и несмотря на то, что она не поприветствовала своего южного соседа, все поняли, что начало совета приближается.

Отсутствовала лишь Великая Друида Гвиннета. Луна поднялась еще выше, ее серебряные лучи залили ясным светом большой круг. Теперь уже все арки были прекрасно видны. Каждая была сделана из трех огромных камней: два из них служили столбами, а третий был установлен наверху. Всего во внешнем круге таких арок было двенадцать. Лунный Источник светился своим собственным сиянием в центре круга. Вокруг него попарно стояло восемь каменных столбов. Никто из друидов не приближался к центру, но в ярком свете луны было видно, что их собралось уже около пятидесяти человек и все они расположились по периметру круга.

Неожиданно с тихим всплеском всколыхнулись воды Лунного Источника, и на серебристой поверхности появилось крошечное существо. С некоторым удивлением друиды наблюдали за маленькой лягушкой, которая прошла к одной из пар столбов, стоящей в центре круга. Мгновенье — лягушка исчезла и Генна Мунсингер, Великая Друида Гвиннета, предстала перед собравшимися на совет друидами.

Когда Генна приняла свой нормальный облик, луна достигла зенита. Ее яркий свет изливался между двумя колоннами и озарял Великую Друиду, так что все собравшиеся могли ее видеть. Генна Мунсингер выглядела усталой и постаревшей, но всепонимающая улыбка и кроткий терпеливый взгляд, которые и принесли ей этот высокий пост в соревновании с другими, более Энергичными, но не столь мудрыми друидами, остались неизменными. Она медленно повернулась, озаряя всех своей улыбкой, и напряжение, повисшее над ярко освещенным кругом, если и не совсем спало, то все же заметно уменьшилось. Лучи полной луны высветили морщины на постаревшем лице Великой Друиды, но перед живым сиянием ее глаз время казалось бессильным. Ее тело было округлым и полным; держалась же она с большим достоинством: годы жизни не только не сломили и не ослабили ее, а, наоборот, закалили и добавили ей новой силы. Гладкий дубовый посох, у нее в руках сиял, отполированный до золотого блеска за долгие годы его службы.

Все глаза членов совета были прикованы к ней, но Генна долго ничего не говорила. Ветер успокоился, и на огромный лес опустилась странная тишина.

— Мои братья и сестры, — качала Великая Друида. Ее голос был тихим и мелодичным, однако, в нем звучало величие. Сейчас сила Друиды была глубоко запрятана, в ее голосе слышалась всего лишь грусть.

— Наша Мать говорила со мной, — продолжала Генна. Друиды поняли, что Великая Друида видела пророческий сон. — Следующая зима может оказаться для нее последней. Силы богини быстро слабеют, и враги, стремящиеся ее уничтожить, соберутся еще до того, как растает снег.

Она медленно совершила взором полный круг, поглядев на каждого друида в отдельности. На мгновенье она помедлила, ей показалось, что она заметила вспышку странного света в дальнем конце группы. Потом она перевела глаза дальше. Траэрн из Оаквейла вздрогнул, от напряжения, и еще глубже надвинул свой капюшон.

Друиды хмуро наблюдали за Генной, дожидаясь, когда она продолжит.

— Дети богини разбужены. Заявление вызвало удивленный ропот среди собравшихся, ведь даже самые старшие друиды не могли припомнить времена, когда богиня была вынуждена призывать на помощь своих детей.

Новость заставила всех приободриться, потому что дети богини — Левиафан, Единорог и Стая — были действительно могучими союзниками.

— И все же, даже этот шаг может оказаться недостаточным, чтобы восстановить Равновесие! — голос Генны стал жестче. — Повсюду появились фирболги, и их активность угрожает Равновесию. Остальная часть моего сна мне не ясна. Я могу только рассказать о том, что мне привиделось: каким-то образом из света возникла тьма, и теперь она движется по нашей земле. Именно этой тьмы, каким бы ни было ее происхождение, и боится больше всего наша Мать. Соберутся могучие армии, и будет пролита кровь. Очень возможно, что враг проникнет в Долину Мурлок. Если это произойдет, те из вас, которым доверена защита долины, должны всячески препятствовать наступлению оскверняющих сил, не рискуя, однако, ни собой, ни своими священными рощами. Старайтесь не использовать животных, если вы только сможете избежать этого. Генна снова замолчала и, описав взором полный круг, посмотрела на каждого из своих друидов. Удовлетворенная, она заговорила снова:

— Помните, что армии, даже самые многочисленные, не самый опасный враг для Матери-Земли. Вы должны узнать все, что сможете, о природе необычных явлений, происходящих в ваших областях. Какой бы ни была «тьма, угрожающая свету», мы должны узнать о ней как можно больше. Боюсь, что это самая страшная угроза Равновесию, с которой мы когда-либо до сих пор встречались.

— Ну, а теперь, — голос Генны немного потеплел, — расскажите мне о том, что происходит в разных концах Гвиннета?

Квин Мунвейн, хозяин леса Ллират, выступил вперед и обратился к собравшимся друидам:

— Твое предупреждение разъясняет недавние происшествия в нашем лесу. Великий лес уже испытал на себе вторжение грубой злой силы. И хотя я еще не выяснил ее природы, теперь я подозреваю фирболгов.

— А я видела, как северяне собирают свои армии, — сообщила Изольда Винтерглен, встав рядом с Квином. Ее владения охватывали огромный лес на севере Гвиннета. Лес разделял крепости кланов северян, которые многие столетия назад покорили северные окраины Гвиннета.

— Северяне, вооруженные до зубов, маршируют, распевая воинственные песни. — Изольда не скрывала презрения, которое она испытывала к северянам. — Они собрали в своих гаванях множество больших военных судов. Кроме того, несколько дней назад они погрузились на корабли и отплыли. Я не знаю куда, но такого количества судов я никогда раньше не видела.

— Спасибо, — поблагодарила их за информацию Великая Друида. Ее тихий нежный голос ослабил волну страха, поднявшуюся после слов Изольды.

— Мои братья и сестры, — продолжала Генна, утешая и успокаивая собравшихся одним лишь звуком своего голоса. — Мы должны быть бдительны; наши враги сильны, но у нас есть могущественные друзья. Ах, да, — добавила она, как бы неожиданно вспомнив то, что собиралась сказать. — Как и в прежние времена, когда Равновесие оказывалось под серьезной угрозой, среди ффолков появится герой — герой, который и сейчас уже носит титул принца.

— Ну, что касается нынешнего принца, — проворчал Квин, — он молод и неуравновешен, и может наделать губительных ошибок.

— Вполне, — радостно согласилась с Квином Генна. — На самом деле я его видела и точно знаю, что он наделает массу ошибок, возможно и непоправимых. Но его уравновешивает девушка. А кроме того, разве у нас есть выбор?

— Да, да, девушка, — ответил Квин. — Она просто замечательная. В ней заложена огромная сила, которую ты в ней угадала.

Генна незаметно улыбнулась, но ничего не сказала. У нее сдавило горло и глаза наполнились слезами, когда она вспомнила о черноволосой девушке. Откашлявшись, друида оглядела собравшихся всех по очереди своими ясными сияющими глазами. Казалось, ее взгляд одарил всех миром и покоем.

— Да защитит вас богиня!

Генна повернулась и вот она уже исчезла, правда, не совсем. Те, кто внимательно наблюдал за ней, увидели, как над поверхностью Лунного Источника мелькнула маленькая пушистая птичка. Ласточка взвилась в небо и мгновенно растворилась в ночи. Друиды покидали круг совета так же тихо, как и появлялись здесь, и вскоре все они скрылись в тени деревьев. Все, кроме одного. Он тихо стоял, глядя в воды Лунного Источника, и о чем-то напряженно думал.

Траэрн из Оаквейла выглядел совсем так же, как и несколько дней назад, изменилось лишь выражение его глаз. В них больше не сияла радость жизни; казалось, в них зажжен обжигающий огонь зла. Складки капюшона скрывали его лицо, но если бы кто-нибудь случайно взглянул на это лицо, ему бы показалось, что он смотрит на тлеющие угли догорающего огня. Ибо таковыми были глаза Казгорота.

Теперь, услышав Генну, — а ее устами говорила богиня, — Траэрн понял план, который разворачивался перед ним. С его помощью Равновесие будет нарушено, а Гвиннет окажется побежденным хаосом и отчаянием. Теперь Траэрн, друид, пешка в игре Казгорота, понимал, какую роль ему суждено сыграть в этом плане.

Лучи полной луны освещали спящую деревню Корвелл, которая расположилась под защитой замка, на берегу залива Корвелл. Несколько стражников равнодушно расхаживали по зубчатым стенам Кер Корвелла, другие мирно спали на своих постах. В деревне было тихо: таверны уже закрылись на ночь, а достойные ффолки давно спали в своих домах.

Стражник Эриан нервно расхаживал взад и вперед в своем крошечном доме неподалеку от замка. После весеннего праздника он чувствовал какое-то беспокойство и возбуждение — часто испытывал физическое недомогание. Снаружи по улице проскакала лошадь, и он резко повернулся к двери, при этом из его горла вырвалось злобное рычание. Вот уже целый месяц, он чего-то боялся и чувствовал себя несчастным, но еще ни разу его не охватывало столь сильное беспокойство. Белый лунный свет пробивался сквозь окно и падал на пол его хижины, и он, не отдавая себе отчета в том, что делает, поднял лицо вверх, подставив его холодному свету. Наконец он лег на соломенный тюфяк, но сон к нему не шел. У него болело все тело, а в голове все перепуталось. Вдруг он резко сел и неожиданно даже для себя самого застонал, ибо все мышцы его тела протестовали против любого движения. С диким воплем Эриан скатился с тюфяка на пол.

Стараясь подняться, он понял, что стал инвалидом; ноги безжизненно тянулись за ним по полу. Он попытался ухватиться за ручку, чтоб подняться, но пальцы рук тоже не подчинились его воле. Завывая от ужаса, он катался по полу, пока не остановился в пятне лунного света, просочившегося сквозь единственное окно его крошечной хижины. Казалось, лунный свет принес ему успокоение, одновременно он куда-то звал Эриана; полная луна — яркий четкий круг света — глядела на него в окно, и он, наконец, начал понимать причину своей беспомощности. Слезы луны — сверкающая цепь звезд, которая следовала за луной по небу, — весело мигали, ему показалось, что они смеются над его несчастьем. Кожа на его лице и руках вдруг лопнула, но кровавые раны мгновенно исчезли под грубой коричневой шерстью. Во рту появились острые длинные клыки, а лицо запылало и исказилось от невыносимой боли. Он попытался дотронуться руками до глаз, но эти ненужные отростки превратились в лапы с острыми, кривыми когтями.

Лунный свет гладил искореженное и измученное болью тело Эриана, превращение которого, наконец, завершилось.

Стая пробудилась при холодном, белом сиянии полной луны. Серые лохматые фигуры появлялись из нор, изгоняя скуку бездействия из затуманенного сном сознания и слишком долго спавших мышц.

Огромный волк послал свое приветствие долгой протяжной песней. К нему присоединились другие волки; сначала их было немного, но очень скоро голоса сотни волков Стаи как один неслись в небеса, воспевая величие богини.

Теплый ветерок донес до вожака запах оленя, бродившего где-то неподалеку. Клочья тумана окутывали огромные сосны, но яркая луна освещала поляны и возвышенности, помогая волкам отыскать источник запаха. Волки быстро нашли след, почуяв кровь, пищу и страх. Песнь Стаи стала тише и в ней зазвучала угроза. Словно серые призраки, волки носились по лесу, все быстрее, по мере того, как к ним возвращалась резкость и свобода движений. Олень увидел своих преследователей, и в его глазах застыл ужас. Он помчался прочь, но, когда Стая начала окружать свою жертву, исход погони был предрешен. И снова после векового сна, могущественные волки затянули песнь, на этот раз посвященную своей ужасной охоте. Песнь была древней и пронзительно прекрасной — волки восславляли богиню и силу ее детей.

Однако, это была песнь смерти.

ПЕРВАЯ КРОВЬ

Выставив огромную, голову вперед и направив смертоносные клыки прямо на Робин, которая стояла на камнях у заинтересовавшего ее гриба, кабан, с невероятной скоростью перебирая своими коротенькими ножками, помчался к ней. Тристан, у которого все внутри сжалось от страха, пришпорил коня и направил его прямо на кабана. Полдо, Арлен и Дарус видели зверя, но были от него намного дальше, чем принц. Псы тоже были далеко: Кантус увел свору за озеро; и хотя собаки и услышали воинственное хрюканье кабана, добраться до него так быстро они не могли.

Никто, кроме Ангуса.

Старый пес, который, как всегда, не отходил от Тристана, оскалившись, бросился на кабана. Из его груди вырвалось грозное рычание, когда он бросился между Робин и нападавшим на нее зверем и вцепился зубами ему в ухо. В то же время безжалостные клыки вонзились собаке в бок, все глубже проникая в тело.

Алая кровь брызнула из глубоких ран, и старый пес отчаянно захрипел. Его легкие были пробиты клыками кабана, но Ангус из последних сил сжимал челюсти на ухе своего страшного противника.

Робин вскочила на ноги и осмотрелась, пытаясь найти путь к спасению. Над головой, в нескольких футах от себя она увидела ветку большой сосны. Подпрыгнув и ухватившись самыми кончиками пальцев за сук, девушка попыталась закинуть на него ноги. Но в этот момент кабан отшвырнул тело Ангуса в сторону и бросился на свою жертву. Испачканный кровью клык задел ногу Робин, и она закричала.

Тристан оставил копье в лагере, и при нем был лишь меч — принц нанес сильный удар, и клинок глубоко вошел в плечо зверя. Но рана, казалось, только еще больше разбудила в нем жажду крови.

Лошадь Тристана заржала от страха и отскочила в сторону от озверевшего кабана. Принц успел заметить, что из щетинистого бока уже торчат две стрелы, а Арлен и Полдо готовятся выстрелить еще раз.

Кабан развернулся, и в нерешительности стал крутить головой, переводя взгляд своих маленьких, налитых кровью глазок с Тристана на лучников. Наконец, опустив голову, он метнулся к принцу. Кровь густой струей текла по его плечам, из раны, нанесенной Тристаном, а с другой стороны торчали две глубоко вошедшие стрелы. Животное злобно хрипело, но нападало с прежней свирепостью.

Вдруг словно огромная стрела пронеслась по поляне. Это Кантус, намного опередивший остальных собак, ударил кабана в бок. Сила удара была так велика, что тот покатился по земле. Стрелы обломились, а кровавая рана покрылась грязью и сосновыми иголками. Кабан вскочил на ноги, сердито хрюкнул и яростно попытался вонзить свои клыки в Кантуса.

Мощные задние ноги кабана напряглись, толстая шея изогнулась, но достать до длинного поджарого бока Кантуса ему не удалось: пес был слишком хитер и ловок для своего неуклюжего противника. Молниеносно развернувшись, Кантус сомкнул свои могучие челюсти на морде кабана, прямо над клыками. Тот попятился назад и отчаянно завизжал, но стряхнуть с себя безжалостного врага никак не мог. Дарус, проскакав по каменистому берегу озера, выехал на поляну и улыбнулся с мрачным удовольствием.

— Кончай его, Кантус, — спокойно сказал он, наблюдая, как все сильнее сжимаются могучие челюсти пса. Через несколько секунд вся свора присоединилась к Кантусу. Расправа над кабаном была малопривлекательным зрелищем. Кантус так до самого конца и не разжал своих стальных челюстей, а остальные собаки рвали бока, живот и горло зверя. Целую минуту кабана было практически не видно — со всех сторон его окружала свора, но, наконец, сказалась потеря крови, и он с предсмертным хрипом упал навзничь.

Тристан соскочил с лошади и подбежал к безжизненному телу старого охотничьего пса. Ангус приоткрыл глаза и слабо шевельнул хвостом, узнав хозяина, затем темные глаза, уже затуманенные смертью, закрылись навсегда.

На мгновенье принц вспомнил беззаботные прогулки, когда они с Ангусом, еще молодым и полным сил, бродили в окрестностях замка. Но тут он подумал о Робин и бросился к девушке, которая, раскачиваясь на руках, висела на ветке. Она отпустила ветку до того, как к ней подоспел Тристан, но тут же со стоном покачнулась — раненая нога дала о себе знать. Тристан успел подхватить ее и помог ей сесть на мягкую подушку из сосновых иголок.

— Я в порядке, — сказала девушка, скидывая руку принца, обнявшего ее за плечи.

Принц чувствовал, что ее бьет дрожь, да и голос ее не слушался, но он убрал руку и встал. Робин с благодарностью посмотрела на него, но когда девушка перевела взгляд на Ангуса, ее глаза наполнились печалью. К ним подошел Арлен и, откашлявшись, сказал:

— Не горюйте о нем — Ангус погиб смертью воина. Он вряд ли пожелал бы другого конца.

На берегу озера они возвели небольшую пирамиду из камней, а Робин прошептала тихую молитву, чтоб дух старой собаки успокоился в свой смертный час.

— Давайте подведем итоги, — проворчал Арлен.

— Давайте, — согласился принц. Он с облегчением отвернулся от каменной пирамиды и посмотрел на Даруса. — Как остальные собаки?

— У Корвис глубокая рана на боку, но она быстро заживет. Остальные в порядке.

Принц наклонился над растерзанным кабаном и, глубоко вонзив свой острый охотничий нож, провел стальным острием по тому, что осталось от глотки кабана. Пока он вспарывал тощий живот зверя, Арлен начал выкапывать в земле небольшую яму для внутренностей. Остальные отправились с погребального места обратно в лагерь. Кантус со сворой бежали по дальнему берегу озера, в то время как всадники ехали по более гладкому ближнему берегу. Собаки уже почти догнали их на другой стороне озера, когда Кантус вдруг остановился и зарычал. Злобно лая, он отказывался сдвинуться с места и, не сводя глаз, глядел на что-то.

— Пойду посмотрю, — вызвался Дарус, ведя свою лошадь между высокими береговыми скалами к нетерпеливо лающей своре собак. Он подошел к Кантусу и посмотрел на землю.

— Мне кажется, вам тоже стоит на это взглянуть, — позвал он. — Я ничего подобного до сих пор не видел. Когда остальные охотники присоединились к Дарусу, они увидели, что он стоит на плоском камне. Вокруг разлилось мелкое озерцо, но у основания камня воды почти не было, и вот тут-то в грязи они обнаружили след.

След был оставлен, судя по всему, грубым сапогом с гладкой кожаной подошвой. Гвозди были вбиты в подошву неравномерно, и не вызывало сомнений, что сапог был далеко не новым. Впрочем, ничего бы особенного этот след из себя не представлял, он вполне мог бы принадлежать леснику или какому-нибудь пастуху — если бы не тот факт, что длина его была полных два фута.

Эриан проснулся от невыносимой боли. Плечи и голова нестерпимо ныли, а вся нижняя часть тела онемела. Вдруг он понял, что совершенно обнажен и находится вовсе не у себя дома.

Подняв пульсирующую дикой болью голову, Эриан изумленно огляделся. Он лежал на грязном берегу мелкой речушки. Нижняя часть тела была погружена в ледяную воду, которая и лишила его чувствительности. Медленно, с невероятным усилием Эриан выбрался из воды, и остался лежать в грязи на берегу, дрожа от холода. Переплетение древесных корней и окружавшие его кусты служили надежным укрытием. Эриан попытался вспомнить, как он здесь очутился, но его сознание отказывалось в этом помочь. Решить такую задачу он был не в состоянии. Эриан понял, что время рассвета уже прошло, но события ночи полностью стерлись из его памяти, оставив лишь темное неясное пятно. Что же с ним произошло? С тяжелым стоном Эриан сел и еще раз огляделся. Речушка текла справа налево, и до него донесся соленый запах моря, — он понял, что находится недалеко от побережья. По берегам речки росли кусты и небольшие деревья, но дальше местность была совершенно открытой.

Оглядев себя, Эриан с удивлением увидел, что он весь в крови. Грязь, вода и кровь нанесли на тело причудливый грязно-алый рисунок. При этом он сам, вроде бы, ранен не был, очевидно, кровь попала на него откуда-то еще или, может быть, с кого-то другого.

Вскочив на ноги, Эриан увидел Кер Корвелл и понял, наконец, что находится в устье реки Корлис, которая впадала в море как раз в северной части города. Медленно, прячась в зарослях прибрежного кустарника, Эриан, спотыкаясь, побрел в Корвелл.

В его сознании мелькали обрывки событий прошедшей ночи: полная луна, освещавшая его хижину и манившая его своим холодным немеркнущим сиянием. Больше он ничего не мог вспомнить.

Солнце озарило лишь вершины гор, и его яркий свет только начал отбрасывать длинные ясные тени в хрустальном утреннем воздухе. Мало кто из жителей деревни уже встал, и Эриану удалось проскользнуть боковыми улицами к своему домику. Дверь была распахнута настежь с такой силой, что Эриан удивился тому, что щеколда осталась цела. Потрясенный и перепуганный, Эриан скользнул в хижину и закрыл дверь.

— Кто мог оставить такой след? — спросил Дарус, разглядывая отметину на земле.

— Фирболг, — тихо ответил ему Арлен.

Чтобы не тревожить Робин, Тристан спокойно заметил:

— Не слишком ли далеко от дома они забрались?

— А где они вообще живут? — спросил калишит.

— Обычно они не выходят из Долины Мурлок, на севере королевства, — объяснил принц. — Интересно, что этому-то понадобилось здесь, далеко на юге?

— Вот вам и объяснение! — вмешался Полдо. — Исчезновение овец — и всеобщая нервозность.

— Да, но при этом вопросов возникает больше, чем мы можем найти объяснений. Что нужно фирболгу в лесу Ллират?

— Они иногда путешествуют с места на место, — необычно торжественным голосом пояснил Полдо. — По крайней мере, так говорится в древних легендах. — Поскольку Полдо был карликом, он был в родстве с исконным волшебным населением островов, в том числе с ллевиррами и с фирболгами.

— Богиня твердой рукой держит фирболгов в Долине Мурлок, и только, когда сила богини иссякнет, они смогут покинуть Долину. Это очень плохой знак, — совсем некстати заключил Полдо.

— Мы должны предупредить короля! — провозгласил Арлен. — Мы немедленно возвращаемся в замок.

— Еще нет, — запротестовал принц, который рассматривал приход фирболгов как приключение и вызов его храбрости. — Мы пойдем по этим следам, узнаем, сколько их там и что они делают.

Арлен начал было спорить, но, увидев плотно сжатые губы Тристана, понял, что принц не изменит принятого решения.

— Хорошо, — пробормотал он. — Но кто-то на нас должен вернуться в замок с девушкой.

— И думать забудьте, — резко бросила ему Робин. — Я еду с вами!

Тристан не мог сдержать улыбки, увидев, как расстроился Арлен. Точно так же, как в детстве, они с Робин по-прежнему могли уговорить старого воина делать то, что им в данный момент хотелось.

— В таком случае, вам придется во всем меня слушаться, — проворчал Арлен. — Мы поедем медленно и тихо — надеюсь, вы уже поняли, что жизнь ваша и гроша ломаного здесь не стоит.

Во время этой перепалки Дарус скакал на своей лошади неподалеку, но вскоре где-то совсем близко раздался его голос:

— Сюда! Я нашел еще след — и еще один. Они пошли вон туда.

Дарус указывал на юго-восток, в сторону небольшой ложбины. Далее на юг следовал крутой подъем к далеким скалам, которые простирались на добрую дюжину миль высоко над окружающими их соснами, дубами и осинами. Среди горных кряжей прятались бесчисленные топи и долины с сотнями озер и множеством небольших, изолированных участков густого леса.

Они быстро собрали вещи и постарались уничтожить следы своего пребывания здесь. Предвкушая возможную битву, Тристан чувствовал прилив возбуждения. Он погладил рукоятку длинного меча, висящего на боку, и проверил древко копья. Оно было безупречно ровным и гладким, а твердый стальной наконечник — острым, как бритва.

Когда они снова оказались в седлах, собаки даже приплясывали от нетерпения — казалось, они тоже предчувствовали битву. Дарус указал на след, а когда свора уже собралась с лаем броситься вперед, он сделал энергичный жест вниз, и челюсти псов моментально захлопнулись.

Бесшумно, как им и было ведено, собаки взяли след фирболга.

— Насколько это старый след? — спросил Тристан у Робин, чье хорошее знание дикой природы включало в себя умение читать следы. Ты можешь определить?

— Не больше одного дня, — сообщила она.

Они отправились по следам великанов, и несколько часов без труда продвигались вперед. Огромные следы, растоптанная растительность и изредка куски падали ясно показывали путь фирболгов.

Потом они вышли в район гладких камней, и здесь им помог лишь тонкий нюх охотничьих собак. Вскоре фирболги снова вошли в лес, и следы опять стали легко различимыми. Два дня компания скакала по гигантским следам, останавливаясь лишь для короткого отдыха. Преследование продолжалось даже по ночам, в ярком свете полной луны. Вскоре после того, как всадники удалились от берега озера, они вышли к ручью, и собаки потеряли след. Однако, Робин удалось заметить в ста шагах вверх по течению поцарапанную кору на сосне, указывающую место, где чудовища вылезли из ручья. Позднее, когда небольшая гроза частично смыла следы, именно Робин снова увидела на мокрой траве слабые отпечатки тяжелых ног фирболгов. Казалось, сама земля говорит с ней, раскрывая все свои секреты.

— Похоже, их здесь прошло не меньше дюжины, — заметила Робин, и Тристан с остальными некоторое время обдумывали ее слова. Почти невидимая тропа, по которой Робин вела своих спутников, уходила в самую глубь высокогорных областей Ллират — неровные участки леса то и дело сменялись открытыми выходами горных пород — так же часто, как сосновые и дубовые рощи в нижней части леса Ллират.

Тристан ехал очень осторожно, готовый к любым неожиданностям. Вид гигантских следов наполнял его сердце волнением. Снова и снова он представлял возникающих перед собой уродливых существ, пытающихся избежать смертоносных ударов его копья. Он воображал, как с обнаженным мечом хладнокровно сражается в самой гуще врагов, нанося разящие удары.

Впереди принца ехал Арлен, который и вел всю компанию, когда следы были хорошо различимы. Немного позади трусили псы, сопровождаемые Дарусом и Полдо.

Тристан медленно ехал рядом с Робин — они были последними в этом маленьком отряде. Она попросила у Тристана его нож, и теперь заканчивала вырезать увесистую деревянную дубину. Ее сильные руки твердо держали посох в руках, когда она осматривала его в поисках неровных участков.

— Я не думаю, что против фирболгов от него будет какой-нибудь толк, — призналась она, — но с ним я буду чувствовать себя увереннее.

— Мы позаботимся о том, чтобы тебе не пришлось им воспользоваться, — похвалился Тристан, наслаждаясь ролью галантного кавалера. — Как далеко мы от них отстаем? — спросил он. — Ты можешь прикинуть?

— Я не знаю, — ответила Робин, бросив на него косой взгляд. — Ему показалось, что в ее глазах мелькнула какая-то тень — может быть, страх?

— Тристан, что это может означать? Фирболги так далеко от Мурлока. И пророчество друидов — «лето — опасность, осень — трагедия». Я никак не могу забыть их слова. Принц улыбнулся, ему очень хотелось приободрить девушку.

— Я уверен, что фирболги случайно по ошибке забрели сюда. Как только мы найдем их и вернемся домой, отец пошлет отряд хорошо вооруженных воинов, и с ними будет покончено! — на мгновенье принц живо представил себе такой отряд. Ему так хотелось оказаться среди его воинов, вот только разрешит ли отец?

— Помнишь, что сказал Полдо несколько дней назад? — настаивала Робин, по-прежнему обеспокоенная. — Может быть, он был прав, и сила богини действительно слабеет? Что, если это правда, и силы зла овладеют Гвиннетом?

Тристан опустил взгляд. Он попытался найти слова, которые бы успокоили страхи Робин, но обнаружил, что его собственные дурные предчувствия растут.

— Они не могут сейчас опережать нас более, чем на несколько часов, — заметила Робин, когда они пробивались между каменных глыб. — Похоже, мы их быстро нагоняем. На второй день погони след пошел вдоль длинного извилистого горного кряжа. Скалистый отлог был спинным хребтом леса Ллират, хотя ближайшие деревья были лишь тысячью футов ниже гребня горы. Тропа была крутой, с отвесными обрывами то справа, то слева, а то и одновременно по обе стороны, когда оставался лишь неровный проход всего в несколько футов шириной.

— Это безумие! — наконец воскликнул Арлен. — Нас можно увидеть с расстояния в несколько миль! Я не могу позволить вам двигаться дальше.

— Но мы должны выяснить их цели! — начал спорить Тристан.

— Если они еще до сих пор нас не заметили, значит они еще глупее, чем я думал! Я повторяю: я не могу допустить, чтобы мы попались в ловушку!

— Тогда мы просто должны быть еще осторожнее, — заявил Тристан, поправляя копье, — мы будем наготове, если они нас обнаружат! — На самом деле, он очень надеялся, что им все же удастся найти фирболгов. Ему так хотелось с ними сразиться! Наконец, тропа оборвалась между несколькими скалистыми пиками, и все вздохнули с облегчением. По крайней мере, теперь их нельзя было так легко заметить издалека. След уходил сквозь узкую впадину между двумя небольшими холмами, и дальше — в район высоких сосен и открытых лугов.

Арлен обследовал впадину, разыскивая безопасный проход, пока остальные напряженно теснились позади. Шум падающих камней привлек внимание Робин, и она обернулась.

— Фирболги! — подняла она тревогу, хотя ее голос оставался спокойным.

— Они идут сюда.

Развернувшись, остальные увидели четыре огромных уродливых существа, приближающихся из-за скопления скал, мимо которых они только что прошли. Гигантские фигуры достигали футов восьми или девяти роста. Каждый из них обладал густой щеткой черных волос над узким лбом, переходящим в здоровенный нос.

Их удивительно маленькие подбородки скрывались под клочковатыми и плохо ухоженными бородами. Все они были одеты в кожаные тупики, грязные и рваные. Они держали в руках дубинки, размером с небольшое дерево, и большие тяжелые камни.

Спутники Робин едва только успели повернуться, а фирболги уже швырнули в них камни. Они немного не долетели, но искры, выбитые камнями при ударе о скалу, сразу дали понять, что шутить фирболги не собираются.

— Быстро! Во впадину! — закричал Тристан, когда фирболги побежали к ним.

— Стойте! — рявкнул Арлен. — Сначала посмотрите туда!

Тристан посмотрел вперед, сквозь узкий проход между холмами на длинный склон с другой стороны и на лес в миле за ним. Из-за деревьев показалась дюжина или даже больше фирболгов, и все они неуклюже бежали к проходу. Тристан и его спутники оказались в ловушке!

На мгновение Тристан в панике застыл на месте, отчаянно пытаясь найти какой-нибудь путь к спасению. Фирболги сзади отрезали им путь к отступлению, а те, что были впереди, обещали верную смерть.

— Мой принц, мы должны атаковать — вон там! — позвал его Арлен, уверенно показывая на четырех фирболгов, которые, тем временем, разбились на две пары. Парочка слева разделилась и оба фирболга неуклюже бежали к ним, причем расстояние между ними было уже довольно большим.

Тристан мгновенно понял мудрость этого решения.

— Вперед! — закричал он, пришпоривая своего скакуна.

— За нами! — приказал Арлен, пустив свою лошадь галопом рядом с Тристаном. С копьями наперевес они помчались навстречу двум фирболгам слева. Копья были грозным оружием, когда они сочетались со скоростью скачущей лошади, и у Тристана даже мелькнула слабая надежда на спасение. Лающая свора мчалась вслед за ним, а топот копыт за спиной говорил о том, что и остальные его спутники не отстают.

Фирболги сразу разгадали их план. Пара справа побежала на помощь своим товарищам, по они по-прежнему были еще в нескольких сотнях ярдов в стороне. Затем, когда принц и Арлен мчались вниз по склону с захватывающей дух скоростью, двое фирболгов преградили им путь и схватили по камню величиной со здоровенную дыню. Они с силой швырнули зазубренные камни, стараясь попасть в атакующих их Арлена и Тристана. Первый пролетел над головой Арлена, и, не причинив никому вреда, разбился о скалу. Второй, однако, ударил в правую переднюю ногу лошади Тристана, которая упала, как подкошенная, выбросив принца из седла. Бедное животное заржало от боли и покатилось по земле, пока, наконец, не свернуло себе шею и не застыло в неподвижности. Тристану удалось спрятать голову прежде, чем он приземлился, но принц ударился о каменистую землю с такой силой, что у него потемнело в глазах.

Атака Арлена полностью удалась. Острие его копья со страшной силой вонзилось в грудь чудовища и вышло вместе с фонтаном крови из спины. Арлен, чтобы его не выбросило из седла, отпустил копье, моментально выхватил меч и огляделся. Фирболг, пораженный копьем Арлена, упал, но тот, что сбил Тристана, поджидал остальных всадников с поднятой дубиной. Дарус направил своего коня между фирболгом и Робин, и меч калишита ударил фирболга в бедро. Одновременно, дубина опустилась Дарусу на плечо, и он головой вниз слетел с лошади.

В мгновение ока Полдо и Робин проскакали мимо фирболга, затем оба придержали лошадей и развернулись. Дарус неподвижно лежал рядом с фирболгом, а Тристан со стонами пытался сесть. Продолжая страшно реветь, фирболг, который сшиб их с лошадей, повернулся, чтобы встретить всадников, не обращая внимания на собак, атаковавших его сзади. Робин, затаив дыхание, широко раскрытыми глазами смотрела на чудовище. Тяжелая дубинка, которую она вырезала для себя, казалась жалкой палочкой в ее побелевшей от напряжения руке. Полдо поднял лук и пустил стрелу прямо фирболгу в грудь, но существо вырвало стрелу словно занозу, и бросило стрелу на землю.

Как раз в этот момент вся свора собак лавиной, накатилась на фирболга сзади. Когда чудовище, пошатнувшись развернулось, чтобы встретить новую атаку, Арлен направил свою лошадь вперед. Напав сзади, он глубоко вонзил свой клинок в спину врага, надеясь поразить какой-нибудь жизненно важный орган. Вторая стрела, выпущенная Полдо, просвистев над головой старого воина, вонзилась фирболгу в шею.

Дубина чудовища ударила одну из собак, убив ее на месте, но масса остальных, в сочетании с полученной раной, заставили его опуститься на колени. Собаки мгновенно повалили его на землю, в ярости кусая и терзая огромное тело.

В нескольких футах поодаль Тристан пытался подняться на ноги, но мир перед его глазами бешено завертелся, и ему пришлось снова сесть. Он потряс головой в надежде, что все вокруг прояснится, и тут яростный рев заставил принца оглянуться, — внутри у него все сжалось от ужаса. Другой фирболг, которого они до этого не видели, продирался сквозь сосновую рощицу и был всего в нескольких ярдах. Дубина чудовища была поднята высоко вверх, а налитые кровью глаза злобно горели.

Тристан заметил, что все его спутники слишком далеко, чтобы успеть вмешаться. Поэтому, помолившись о лучшем исходе, он потянулся за мечом. Но голова снова закружилась и он не сумел даже выхватить оружие. Фирболг, чувствуя беззащитность своего врага, подходил медленно, с поднятой дубиной, готовый одним ударом покончить с принцем. Сквозь пелену, застилавшую ему глаза, Тристан смутно разглядел, что оружие фирболга было усеяно ржавыми шипами. Он закрыл глаза, чтобы ничего не видеть, будто бы надеясь, что весь этот кошмар исчезнет.

— Стой! — отчаянный крик Робин прозвучал, как клич боевой трубы.

Что-то сверкнуло, земля дрогнула — или Тристану это только показалось? Уже замахнувшийся фирболг застыл на месте, от удивления и страха его взгляд помутился. Вытаращив глаза, Тристан увидел, как деревья и кусты вокруг фирболга, фантастически изогнувшись, потянулись к чудовищу, оплетая его огромные руки и ноги. Существо взвыло от разочарования, а может быть и ужаса, — через мгновение оно уже не могло пошевелиться.

Сосновые ветки и кусты крепко оплели конечности фирболга. Верхушка молодой сосны три или четыре раза обвилась вокруг горла гиганта. Вся сила земли стояла за напавшим на чудовище лесом, так что оно едва ли могло повернуться.

Робин вскрикнула и прижала ладонь ко рту, но затем пришпорила лошадь и поскакала к принцу, который по-прежнему не владел своим телом. Он изумленно переводил взгляд с фирболга на Робин и обратно. Она подъехала к нему и, соскочив на землю, помогла подняться.

— Как?.. — воскликнул Тристан.

— Я сама не знаю! — Она повернулась, чтобы посмотреть на плененного фирболга. Чудовище пыталось освободиться, но ветви и кусты цепко держали его. Тристан схватился за луку седла Робин, но не смог влезть на лошадь. Он снова потряс головой, застонав от накатившей боли.

Дарус продолжал лежать без движения, но крови на нем не было видно. Маленький Полдо с невероятной быстротой пускал одну стрелу за другой в двух оставшихся фирболгов, которые быстро приближались. Несколько стрел торчали из груди одного из них, но они лишь еще больше раззадорили огромное существо. Посмотрев на тропу между холмами, Тристан с облегчением увидел, что остальные фирболги еще не появились, хотя и понимал, что скоро они должны показаться в узком проходе.

Арлен стоял у неподвижного тела фирболга, которого он и собаки только что убили. Старый воин наблюдал за приближающейся парой фирболгов.

— Спасайтесь, мой принц! — крикнул он Тристану и побежал к нему. Робин помогла Тристану сесть в седло своей лошади. — Беги! Из-за тебя мы попали в эту западню — теперь не делай наше положение уж совсем безнадежным! — Арлен явно был в ярости.

Тристан, который понемногу приходил в, себя, увидел отчаянную мольбу в глазах Робин. Не думая о собственной безопасности, он направил лошадь к неподвижной фигуре Даруса.

— Проклятье! — прорычал Арлен и повернулся, чтобы встретить двух приближающихся фирболгов. Они с разных сторон подходили к старому воину, их звериные черты еще больше исказились от кривых ухмылок — чудовища уже предчувствовали легкую добычу. Тристан соскользнул на землю рядом со своим другом, слегка пошатнулся, но сохранил равновесие. Робин тут же оказалась рядом с ним, и они приподняли голову калишита с земли. Веки Даруса затрепетали, и глаза открылись, но он тут же зажмурил их и застонал.

— За королей Корвелла!

Старинный боевой клич разнесся над долиной, и Тристан, подняв взгляд, увидел Арлена, атакующего ближайшего фирболга. Клинок человека глубоко вошел в живот чудовища, а сам Арлен ловко увернулся от удара огромной дубины. Старый воин сделал еще один точный выпад, и снова ему удалось избежать страшного ответного удара.

Но теперь и второй фирболг вступил в сражение. Арлен увернулся от очередного удара слабеющего противника и нанес ему последний, как оказалось, смертельный удар прямо в сердце… Фирболг свалился, как подрубленное дерево, но прежде чем Арлен успел вытащить свой меч, тяжелая дубина ударила его прямо в висок.

Череп Арлена не выдержал страшного удара, его голова дернулась назад, и в наступившей тишине послышался хруст шейных позвонков. Старый воин замертво упал на тело только что убитого им фирболга.

Робки в ужасе закричала, а Тристан бессмысленно смотрел на тело Арлена и бормотал:

— Нет, нет, нет…

Наконец, принц понял, что Робин стоит рядом с ним, держа его за руку. Странное спокойствие охватило его, и он поднял меч, чтобы сразиться с последним фирболгом. Неожиданно черная тень упала на землю между принцем и чудовищем. Маленький черный вихрь ударил фирболга прямо в лицо, стал рвать его острыми когтями и изогнутым клювом. Прежде чем чудовище успело отреагировать, темная тень взмыла вверх. Удивленный принц увидел большого черного сокола, присоединившегося к битве.

Затем, над головой у принца послышался звон и красная стрела вонзилась фирболгу прямо в горло. Чудовище отвратительно захрипело и зашаталось, хватаясь за древко стрелы, и, не издав больше ни звука, фирболг тяжело рухнул прямо к ногам Тристана.

Заросли белой омелы раздвинулись и из них показалась большая белая голова. Существо повело головой из стороны в сторону, и шелковистая грива взметнулась в воздух и опустилась на белоснежную шею. Ветки омелы затрещали, когда сильное тело животного появилось из своего тенистого жилища. Копыта, тоже украшенные ослепительно белой шерстью, аккуратно ступали между дикими цветами, и, даже не примяв ни одного из них, животное подошло к ближайшему озерцу. Нагнув голову, так что длинный рог, подняв легкую рябь, погрузился в воду, единорог долго пил. Еще сонный, Камеринн, единорог, поднял голову и оглядел рощу. Затем он с аппетитом начал есть сладкую сочную траву, обнаруженную под копытами. Лучи яркого солнца пробились в нескольких местах сквозь полог листвы, оставляя на траве сверкающие желтые пятнышки. Медленно единорог ел и пил, восстанавливая силы после долгого сна. Богиня разбудила его с определенной целью, и он знал, что, без сомнения, от него потребуется вся его сила и выносливость. С величественной грацией животное двигалось среди густых зарослей клевера. Неожиданно воды Лунного Источника закружились, что-то негромко шепча. Камеринн смотрел на матовую поверхность водоема до тех пор, пока не понял свою задачу. Единорог поднял голову и направился в сторону древних нетронутых лесов долины Мурлок. Через несколько минут Камеринн перешел на легкий галоп, и вскоре он уже мчался по извилистым тропинкам. Все живое уступало ему дорогу, едва заслышав грохот его копыт. Высоко подняв костяной рог и стараясь не сминать редкие растения, скакал единорог по материнскому зову.

МЕНЕСТРЕЛЬ

Черная лошадь в таком быстром галопе скакала ему навстречу, что на мгновение Грюннарх даже подумал, не хочет ли всадник в красном одеянии сбить его. Тот, однако, в последний момент, потянув поводья, остановился, улыбнувшись королю напряженной улыбкой. С элегантной небрежностью Ларик, капитан Смертоносных Всадников, спешился.

— Что тебя задержало? — резко спросил Рыжий Король. — Теперь совет начнется без нас!

— Я проверял свой отряд, — хладнокровно ответил Ларик. Капитан дерзко смотрел на короля, словно бросая ему вызов. Грюннарх сердито отвернулся. Черт побери этого Ларика! К сожалению, он отлично командовал своими всадниками — Грюннарх не мог без него обойтись, иначе он уже давно бы разжаловал Ларика. Однако, он так и не сумел бы найти другого человека, способного управлять Смертоносными Всадниками с таким же умением и бесстрашием. Подошел слуга и, взяв поводья взмыленной черной лошади, повел ее в сторону лагеря армии Рыжего Короля. Ларик же легким неторопливым шагом спокойно направился к королю.

— Вы думаете, будет война? — спросил он, медленно облизывая губы.

— Это не вызывает сомнения, — проворчал Грюннарх, взбодренный напоминанием о событиях предстоящего вечера. Они должны были собраться во дворце Телгаара Железная Рука, чтобы обсудить летнюю кампанию.

Ларик, наконец, подошел к королю, и Грюннарх сделал паузу. Король повернулся и, посмотрев на открывающийся перед ними вид, не смог сдержать одобрительного восклицания.

Мачтами сотен кораблей ощетинились воды Железной бухты. Вдоль открытой береговой линии, углубляясь на несколько миль в долину, расположились палатки и конюшни огромного военного лагеря.

Возвышаясь над мачтами и палатками, стояла Железная Башня — мрачная мощная крепость Телгаара Железная Рука. Именно туда и должны были направиться Грюннарх и Ларик. Высокие гранитные стены, увенчанные многочисленными башенками, казались неприступными. Знамя Телгаара — пунцовый дракон на черном фоне — развевалось над самой высокой башней. С более низких башен гордо реяли, штандарты других северных королей — гостей Телгаара. Алый меч Грюннарха Рыжего, голубой кит Раага Хаммерстаада и полдюжины знамен менее крупных королей говорили о неслыханном доселе собрании северян.

Серые небеса простирались над замком, ветер гулял по открытым прибрежным просторам. Северные короли и их главные военные советники готовились к переговорам. Двое северян взобрались по извивающейся каменной лестнице, ведущей к зияющему проему ворот в гранитной стене крепости. Они являли собой интересный контраст: король был высоким и широкоплечим, со светлыми волосами и желтой бородой. Капитан же был невысоким брюнетом, а сутулость и тяжелая поступь еще больше подчеркивали его малый рост. Однако, если бы кто-нибудь внимательно понаблюдал за их глазами, он смог бы почувствовать, что Ларик более опасен. В его темном взгляде было что-то холодное и нечеловеческое.

— Проходите сюда, милорды, — улыбнулась полногрудая служанка, когда они вошли а ярко освещенную факелами крепость. Женщина, мерно покачивая бедрами под своим ярким платьем, повела их за угол, я они оказались посреди огромного крепостного двора. Грюннарх подумал, что служанке было приказано провести их через крепость так, чтобы они оценили могущество Телгаара, потому что она, действительно, провела их окружным маршрутом мимо больших бараков, высоких бастионов и толстых стен. Железная Башня, и правда, производила впечатление.

Наконец, женщина ввела их в гигантскую, задымленную залу. Казалось, веселье началось здесь уже довольно давно. В зале было не очень тепло, но она ярко освещалась сиянием, идущим от высокого огня, пылающего в огромном очаге. В массивном камине лежало как минимум четыре древесных ствола, посылающих в разные стороны адские столбы пламени. Колоссальные дубовые столы, пересекающие всю залу, были уставлены едой и вином. Сотни людей сидели за столами, выпивая и закусывая, в то время как за стенами крепости сгущались сумерки.

Грюннарх и Ларик сели на длинную скамью рядом с людьми Раага Хаммерстаада. Рыжий Король схватил с блюда целую жирную ногу и, вцепившись в нее зубами, оторвал здоровенный кусок, при этом жир потек ему на бороду.

— Рад тебя видеть, — проворчал Рааг, вытирая пивную пену с усов. — Скоро начнется серьезный разговор — после того, как наш хозяин устроится как следует.

Грюннарх что-то пробурчал в ответ, повернувшись, чтобы посмотреть на Телгаара, едва различимого сквозь клубы дыма в другом конце залы.

Служанки принесли еще пива, рабы подбросили дров в огонь. Настроение у присутствующих становилось все более шумным и веселым. Запахи жареного мяса, пролитого пива и дыма смешались в единое целое. Пир продолжался, добавились запахи рвоты и застарелого пота. Многие уже улеглись на стол. Другие гонялись за служанками и заваливали их тут же под столами или в любом другом свободном месте.

Наконец, пиршество закончилось. Через некоторое время начался Совет Королей. Телгаар Непобедимый, самый могучий северный король и хозяин замка, поднялся на ноги, и шум в комнате постепенно стих. Даже теперь, когда ему уже было немало лет, Телгаар производил сильное впечатление. Он не спеша оглядел всех своих гостей. Его изборожденное морщинами лицо скрывалось длинной белой бородой, которая, к тому же, не позволяла увидеть истинное его выражение.

— Мои гости и мои соотечественники. Мы соединили здесь множество людей. Армия и флот огромных размеров собрались непрошенные у моего порога. Это сила, способная развязать войну или поддержать мир.

Удивленные и рассерженные крики послышались со всех сторон при последних словах короля. Мир — это слово не пользовалось большой популярностью среди собравшихся здесь воинов.

— Послушайте меня! — взревел Телгаар, и шум моментально стих. — Мы уже заявили, что многие части этих прекрасных островов принадлежат нам. Мы покорили многие из них и мирно жили с другими ффолками, до тех пор, пока на островах Муншаез не появились гордые и процветающие люди — люди, которые теперь осмеливаются не склонять головы перед заморскими королями! И теперь, снова, мы хотим начать новую войну. Объединенными силами мы можем напасть на любой из островов, и наш триумф будет гарантирован. Еще одно королевство ффолков падет, а наши непобедимые армии смогут идти дальше. Но я считаю, что мы не должны следовать этой дорогой!

Удивленный шепот снова прокатился по огромной зале.

— Обладая такой надежной базой, давайте готовить наши корабли для торговли. Разве мы не лучшие моряки во всем мире? Наши суда повезут товары от одного королевства к другому. И доходы будут огромны. Пусть наше будущее будет именно таким! Восклицания удивления смешались с яростными возмущенными криками. Грюннарх и Рааг вскочили на ноги вместе с множеством других рассвирепевших северян.

— Это слова женщины! Война! Война! — и многие куда более грубые выкрики последовали вслед за этими. Грюннарх вспрыгнул на стол, разбрасывая кубки и тарелки и размахивая своим боевым топором над головой. Он взревел, требуя тишины и, постепенно, северяне обратили свои взоры на его яростную желтобородую фигуру.

— Слова Телгаара — слова старика, который перестал быть воином! Наша судьба — покорить все острова Муншаез, и в наших руках есть инструмент для решения этой задачи. И не через сто лет, а сейчас!

Грюннарх сделал полный оборот, чтобы посмотреть какое впечатление произвели его слова. Слова дерзкие и предательские, которые могли бы привести к резне, если бы он но высказал мнение большинства этой компании.

— Я говорю, что мы должны отплыть на войну, пока погода благоприятствует! Мои разведчики сделали подробный доклад о положении в королевстве Корвелл, находящемся менее, чем в ста шагах отсюда. Это богатое и могущественное королевство, но с теми силами, которые нам удалось собрать здесь, мы покорим его! Как только Корвелл падет, владения ффолков окажутся поделенными надвое, и ничто не сможет помешать нам покорить все острова Муншаез!

Пронзительные вопли поддержали слова Грюннарха, постепенно шум перерос в дружный рев:

— Война! Война! — и рев этот наполнил огромную залу как торжественное и священное песнопение, музыкальным сопровождением которому был звон оружия, стук Кулаков по огромным столам и оглушительный топот. Присутствующих охватила лихорадка войны. И не сразу собравшиеся воины заметили, что Телгаар снова встал, — очень медленно шум стих настолько, что старый король мог надеяться быть услышанным.

— Если такова ваша воля, не в моих силах остановить вас. Но знайте: вы отправитесь на войну без кораблей и солдат Телгаара Железная Рука!

Еще безжизненное тело фирболга не коснулось земли, а Тристан уже мчался, перепрыгивая через камни, чтобы склониться перед своим старым другом и учителем. Вне всякого сомнения, Арлен был мертв. Принц Корвелла молча смотрел на тело своего наставника. Он удивился тому, что ничего не чувствует. Вроде бы его реакция на смерть Арлена должна была быть сильнее, однако слез не было.

— Смотри! — крикнула Робин и принц посмотрел туда, куда указывала девушка.

Среди деревьев, растущих на противоположной стороне долины, развевался алый плащ. Присмотревшись, принц увидел всадника на огромном черном коне. Мощный конь мчался к ним, а когда принц разглядел большой лук на коленях всадника, он понял, что это и есть их спаситель. Принц окинул взглядом скалистый уступ наверху. Фирболгов больше не было видно. Всадник приблизится, и друзья увидели высокого красивого человека, с аккуратно подстриженными и ухоженными темными волосами и бородой. Алый плащ, голубая туника и черные гетры были сшиты из самого лучшего шелка, а огромный лук, который незнакомец держал в руках, поразил Тристана своими размерами.

Широкополая шляпа и добродушная улыбка завершали портрет незнакомца, при этом шляпа была украшена несколькими яркими разноцветными перьями, в тон плащу, тунике и гетрам. Вызывающе яркий костюм совсем не соответствовал дикой природе леса Ллират. Видно было, что путешественник провел в пути не один день, однако одежда его была чистой и в полном порядке. Когда он подъехал поближе, друзья поняли, что намерения у незнакомца вполне дружеские. В довершение к его поразительному виду оказалось, что его сопровождал черный сокол, который все время описывал круги вокруг своего хозяина. Когда всадник остановился перед Тристаном, Робин и Полдо, сокол уселся на его широком плече.

— Эй! — весело воскликнул всадник. — Неплохая схватка — вполне можно песню про нее сложить! — И тут только Тристан заметил лютню, переброшенную через плечо незнакомца. Вспугнув сокола, всадник спрыгнул на землю, а затем галантно поклонился присутствующим. Он оглядел поле боя — казалось, его серые глаза впитывают каждую, пусть даже самую мельчайшую, подробность. Снова повернувшись к друзьям, он представился:

— Керен Доннелл, менестрель, к вашим услугам. Тристан и Робин удивленно посмотрели друг на друга, услышав имя самого знаменитого среди ффолков менестреля.

— Я — Тристан Кендрик, принц Корвелла, это воспитанница моего отца, Робин, и наш друг Полдо. — Полдо наклонил голову, с огромным интересом изучая лук Керена, а Робин сделала реверанс.

Принц продолжал:

— Спасибо за помощь. Вы спасли нам жизнь.

— Как приятно узнать, что помог принцу и юной леди! — улыбнулся менестрель; казалось, он не придает особого значения своему участию в сражении. — А кроме того, я всегда радуюсь возможности познакомиться с кем-нибудь из маленького народца, — добавил он, поклонившись Полдо.

— Ваша слава бежит впереди вас, сэр, — проговорил Тристан, — это большая честь встретиться с самым знаменитым менестрелем среди всех королевств ффолков. Но что могло заставить вас променять двор Высокого Короля на дикие леса Гвиннета?

— Ах, Гвиннет — по-моему, это самая прекрасная часть Муншаез. Ведь ваш остров хранит сокровища древней истории ффолков. А вы знаете, что Меч самого Симрика Хью спрятан где-то в Гвиннете? Так, во всяком случае, говорят легенды.

— Это действительно прекрасная страна, — согласился принц.

— И я не знал, что Меч Симрика Хью может находиться где-то здесь — должен признаться, меня эта мысль волнует. Ведь каждый ребенок знает, что Симрик Хью был героем, который первым объединил ффолков в единое государство с одним королем во главе. Вы путешествуете просто так, для удовольствия?

— Боже, нет — я еду по поручению Высокого Короля в Кер Корвелл. Кажется, вы как раз там живете? — Тристан и Робин согласно кивнули. — Позволите ли вы моему соколу Сейблу и мне сопровождать вас? — менестрель вопросительно посмотрел на стоявших около него людей.

— Ну, конечно же! — И вдруг принц вспомнил о том, где они находятся.

— Но мы еще в опасности! — Очень быстро он объяснил Керену, что в окрестностях полно фирболгов, при этом Тристан все время нервно поглядывал на начало тропинки, но пока их врагов видно не было.

— Давайте посмотрим на вашего друга, — сказал менестрель, показывая на Даруса, который пошевелился.

— А что с другим? — Керен кивнул на тело Арлена, лежащее в луже крови.

Тристан еще не думал об этом, но понимал, что не может оставить тело старого воина на растерзание.

— Нам придется привязать тело к одной из лошадей. Он был капитаном королевских стражников и верным солдатом, который погиб смертью героя. Он будет похоронен в Корвелле, в королевской усыпальнице.

Менестрель помог Тристану привязать тело Арлена к его лошади. А в это время Робин плеснула холодной воды в лицо калишита. Он медленно пришел в себя и поднялся, но не мог двигать левой рукой. Лошадь Даруса стояла неподалеку, и Робин, своим шарфом перевязав молодому человеку руку, помогла ему взобраться в седло. Когда Керен с принцем уже заканчивали прикреплять тело Арлена к лошади, Керен заметил фирболга, безнадежно опутанного ветками деревьев. Чудовище оставило попытки высвободиться, но тупо и с подозрением рассматривало людей и карлика, занимавшихся своими делами.

— Как это произошло? — удивленно спросил менестрель.

— Это все Робин, — ответил принц, который сам был удивлен не меньше Керена. — Она сказала, что не знает, как так получилось, она просто крикнула ему, чтобы он остановился.

Керен обернулся и с интересом посмотрел на Робин, переводя взгляд с плененного фирболга на девушку и опять на чудовище, Робин же молча опустила глаза. Тристан в это время занялся своими собаками, две из которых погибли под ударами дубинок фирболгов. Другие были в порядке и нетерпеливо бегали вокруг.

Закончив все приготовления, Керен, Робин, Полдо и Тристан вскочили на своих лошадей — при этом Тристан решил ехать на лошади Арлена, чтоб оберегать тело своего погибшего друга. И как раз в этот момент громкий вопль возвестил о появлении новой банды фирболгов. С яростным рычанием чудовища мчались вниз по холму. Некоторые из них остановились и стали сбрасывать тяжелые камни, каким-то чудом пролетавшие мимо принца и его спутников, которые, пришпорив своих коней, отправились в путь.

— Жаль, что нам не удалось захватить парочку их голов, — крикнул менестрель Тристану, вспомнив военные обычаи некоторых кланов ффолков, — отличные получились бы трофеи — головы фирболгов!

— Да уж, — ответил ему Тристан, которому стало нехорошо от одной только мысли о таком трофее.

Подгоняя лошадей, компания, сопровождаемая охотничьими псами, мчалась вниз по лощине так быстро, как это только позволяла безопасность, и вскоре оторвалась от тяжеловесных фирболгов, которые через некоторое время и вовсе исчезли из виду.

— Может быть, они перестали нас преследовать? — с надеждой оглядываясь, спросила Робин.

— Могли, конечно… не знаю, — ответил Тристан. Вдруг он с отчаяньем пожалел, что не может посоветоваться со своим учителем, и понял, что ему будет очень не хватать Арлена. — Но проверять мы не станем, не можем себе этого позволить, — ответил он, наконец заставив себя принять решение. — Нам надо двигаться вперед.

Дарус застонал и покачнулся на своей лошади. Тристан боялся, что калишит не выдержит обратной дороги и подумал, что можно было бы остановиться… а если они все погибнут, попав в засаду фирболгов?.. И почему Арлен должен был умереть? Эти вопросы тяжелым грузом печали легли на плечи принца. А вскоре, как будто чтобы усилить горестное состояние его души, начался дождь.

Уже рассвело и ффолки сновали по улицам Корвелла, а фермеры занялись привычными делами на полях. На рассвете рыбаки вывели из гавани свои небольшие суда. Даже ремесленники уже поднялись и готовились к предстоящему рабочему дню. В миле от Корвелла, в Лоухилле — поселении карликов — все мирно спали, несмотря на то, что солнце уже стояло в зените. Обычно первые карлики, заспанные, и еще не очень твердо стоящие на ногах, покидали свои уютные домики и появлялись на улицах Лоухилла лишь к полудню. Они умели наслаждаться жизнью, поэтому вставать с рассветом было не принято. Но, наконец, день в Лоухилле начался и принес с собой обычные заботы и хлопоты — впрочем, сегодня случилось нечто совсем необычное. Элиан, девица пятидесяти двух лет, вышла на улицу из своей норы и ее охватила тревога: она почувствовала, что все поселение переполняет какое-то непривычное волнение. Она видела, как ее односельчане с очень серьезным видом сновали взад и вперед. Интересно, что явилось причиной этой суматохи?

Карлики всех возрастов спешили мимо к норе ее отца, спускались с холма и торопились к окраине поселения. Еще не проснувшись окончательно, Элиан последовала за толпой и заметила, что множество ее соплеменников собралось около одной из нор у самого подножия холма.

Стараясь поспеть за детьми и молодыми людьми, Элиан помчалась вниз по склону, заразившись волнением окружавших ее карликов. Вход в нору выглядел не так, как он должен был бы выглядеть, совсем не так!

Повсюду были разбросаны комья дерна, и вся земля вокруг прочной двери кем-то или чем-то была разрыта. Подойдя поближе, Элиан увидела, что дверь с косяком сломались и упали внутрь домика под давлением какой-то ужасной силы. А проход, ведущий в нору, был разрыт до невероятных размеров. Пробившись сквозь толпу, которая все увеличивалась и в которой люди были уже не в состоянии сдерживать охватившую их тревогу, Элиан заглянула внутрь норы и не смогла сдержать крика ужаса.

Бывшее когда-то уютным, жилище было сравнено с землей: аккуратная и надежная мебель разнесена в щепки, печь перевернута, вся посуда превращена в тысячу мелких осколков. Но все это было несравнимо с тем кошмаром, который предстал глазам Элиан, когда она увидела то, что лежало на полу в самом центре норы.

Карлики — двое примерно такие же, какой была и Элиан, и двое маленьких — были растерзаны так, что узнать их не представлялось возможным. Каждый из них был изуродован и разорван в клочья существом, обладавшим огромной и невероятной дикой силой. Будучи не в состоянии сдерживаться, Элиан отвернулась и со слезами выбежала из норы. Некоторые карлики стояли в стороне от толпы тяжело дыша, с белыми, как мел, лицами. Элиан, которую била дрожь, упала на землю; она старалась не думать о том, что увидела в норе, но в ее сознании все время возникали огромные клыкастые существа. Они рычали и хрипели, и она никак не могла от них избавиться.

Серые облака и туман сменились дождем, когда путники спустились с высоких холмов леса Ллират. Они подгоняли лошадей, стараясь как можно больше оторваться от фирболгов. Они не знали, стали ли чудовища преследовать их за долиной, но остановиться и выяснить они не рискнули.

Дарус ехал молча, сжав зубы. Грубая повязка, наложенная Робин, сохраняла его руку в неподвижности, однако, от усилия, которое ему приходилось прикладывать, чтоб держаться в седле, в его лице не было ни кровинки. Тристан понимал, что им придется остановиться на ночь, и он яростно молился богине о том, чтобы фирболги прекратили преследование и не спустились за ними в низину.

Дождь то лил как из ведра, то тихонько моросил, и казалось, что с каждой милей сырость все глубже пробирается под плащи, чтоб проникнуть в их тела до самых костей. Робин обнаружила извилистую звериную тропу и, с девушкой во главе, они поехали друг за другом по этой узкой дорожке. Полдо ехал вслед за Робин, а Дарус и Тристан — за ним, менестрель же заключал их небольшой отряд. Тропинка изогнулась и вывела их к высоким соснам, что росли в лесу, лишенном каких-либо кустарников, но сами деревья отлично защищали путников от усилившегося дождя.

Тристан поплотнее закутался в шерстяной плащ и надел меховой капюшон, но даже эти усилия не смогли защитить его от пронизывающего холода, и вскоре он уже не мог справиться с охватившей его с головы до ног дрожью. Принц видел, что едущий впереди Дарус уже из последних сил держится в седле и может упасть в любой момент. Во главе группы Робин грустно скорчилась в седле, побежденная холодом и дождем.

— Придется остановиться, — крикнул принц через плечо, не поворачиваясь к менестрелю. — Если мы не разведем огонь и не согреемся, мне кажется, Дарус не дотянет до утра.

— Мудрое наблюдение, — согласился менестрель. — Давайте поищем подходящее место. Тропа начала снова подниматься на один из бесчисленных горных хребтов, которые окружали Ллират. Сосны здесь росли очень плотно, с небольшими Полянками между ними. На одной из таких полянок Тристан догнал Робин. Дождь снова утих и в воздухе висел легкий туман.

— Давайте остановимся, — предложил он, и девушка устало кивнула ему в ответ. Принц никогда не видел ее такой безнадежно несчастной, и его пронзило чувство огромной вины.

— Мне… мне очень жаль, — сказал принц. — Это я втянул нас в эту авантюру. Мне казалось, что преследование фирболгов замечательно развлечет нас всех.

— Это не твоя вина, — вздыхая, ответила ему Робин. Она посмотрела на неподвижное тело позади Тристана и губы ее сжались. — Мы все были за погоню — все, кроме Арлена. Мы все ответственны за последствия. Она подняла голову, усилием воли стараясь победить отчаянье.

— Где разобьем лагерь? Хотелось бы, чтоб где-нибудь поблизости.

— Подожди здесь вместе с остальными, — сказал Тристан, — а я поищу место, где мы могли бы спокойно провести ночь. Испытывая облегчение от того, что он может подумать о чем-то еще, кроме Арлена, принц съехал с тропинки, чтобы исследовать плотные заросли сосен. Вскоре он обнаружил место, незаметное снаружи, где была довольно большая сухая площадка, устланная сосновыми иголками и защищенная от дождя нависающими ветками сосен. Вскоре к нему присоединились и остальные. Робин развела небольшой костер, который совсем не дымил, а Тристан тем временем проехал назад и замел следы огромной веткой, так что складывалось впечатление, будто они поехали дальше по основной тропе. Укрытие оказалось настолько теплым и сухим, насколько вообще на это можно было рассчитывать в таких условиях. Они по очереди дежурили, но даже к утру, когда занялся серый, туманный рассвет, фирболги не появились. У Даруса началась лихорадка, и он в беспамятстве бредил. Они привязали его к седлу и, замерзшие, поехали дальше. Единственным утешением было отсутствие преследователей.

— Они, наверное, боятся спускаться с гор, — заметил Керен.

— Даже если они просто бесцельно бродят по окрестностям.

— А я боюсь, что предположение нашего маленького друга может оказаться верным: они не будут слишком близко подходить к поселениям людей такими небольшими группами.

— Надеюсь, что вы правы, — ответил Тристан. Обстоятельства складывались так, что шансы Даруса выжить были совсем небольшими, а при возможной схватке они и вовсе оказывались нулевыми. К вечеру этого дня всадники подъехали к маленькой хижине лесника. Домик стоял на небольшой прогалине, со всех сторон окруженной лесом; рядом весело журчал ручей. На заборчике сушились шкуры, а рядом с пустым загоном для скота примостился наполовину разрушившийся навес.

— Кто вы такие? — голос был мрачным и подозрительным.

Говоривший стоял за углом хижины. Им оказался изнуренный работой человек средних лет, очень просто одетый. На плече у него лежал топор дровосека с длинной ручкой — казалось, легкого движения руки достаточно, чтобы привести его в боевое положение. Дверь хижины со скрипом приоткрылась, и в проеме принц увидел какую-то неясную фигуру. Однако, он отлично разглядел заряженный арбалет, направленный прямо ему в сердце.

— Кто вы такие? — снова спросил лесник.

— Я Тристан Кендрик, принц Корвелла, — сказал Тристан, гордо вскинув голову. Он вздрогнул, увидев, что арбалет слегка переместился, однако выстрела не последовало. — Один из моих спутников ранен — ему необходим отдых и тепло.

Лесник заметно успокоился.

— Да, конечно. Я уже встречал вас раньше, мой принц. Пожалуйста, простите мне мою подозрительность — сейчас в Ллирате наступили опасные времена.

Слегка кивнув, он добавил:

— Почему бы вам не зайти в дом? Дверь хижины распахнулась и их глазам предстал парнишка лет двенадцати, так и не выпустивший из рук арбалета. Вслед за мальчиком из хижины вышла крепко сложенная женщина и торопливо направилась к лошади Даруса. Робин уже помогала калишиту.

— Быстрее! — заторопилась женщина, ее округлое лицо было полно сочувствия. — Бедный парень! Давайте отнесем его в дом.

Остальные с благодарностью последовали за хозяевами в теплую хижину. Впервые за последние два дня путешественники могли просушить свою насквозь промокшую одежду.

— Меня зовут Киган из Диннвалла, — представился хозяин, когда они вошли в его маленький домик. — А это Энид и мой сын Эван. Сынок, сбегай и присмотри за лошадьми! Быстро! Эван, который продолжал глазеть на гостей, повернулся и побежал к лошадям. Остальные осторожно положили Даруса на единственную большую кровать. Калишит весь горел в лихорадке и продолжал тихонько стонать. Предоставив женщинам заботиться о Дарусе, Тристан с помощью хозяина постарался получше укрыть тело Арлена. Его плоть, холодная и отвердевшая, уже мало напоминала человека, который был верным другом и учителем принца в течение всей его сознательной жизни. Тристан подготовил тело для похорон, уверенный, что его отец обязательно устроит торжественную церемонию, когда они вернутся домой. С тоской вспоминал он грубоватые наставления своего старого учителя. И хотя его похвалы всегда были редкими, но он никогда не терял веру в способность Тристана учиться и совершенствоваться. Он умер, как настоящий воин! Среди ффолков считалось, что это лучший способ умереть — так, во всяком случае думал раньше принц. Теперь эта мысль перестала казаться ему столь несомненной. Тристан вернулся в хижину, когда уже совсем стемнело, с удовольствием принюхиваясь к запахам стряпни. Киган и его семья поделились с принцем и его спутниками всем, что у них было в их скромном жилище. После простого, но сытного обеда и нескольких стаканов домашнего вина, они впервые за много дней могли позволить себе расслабиться. Только тяжелое состояние Даруса и непредсказуемые опасности, которые поджидали их в лесу за крепкими стенами хижины, не давали им в полной мере насладиться гостеприимством лесника.

— Ваши спутники говорят, что вас зовут Керен Доннелл, — несколько поколебавшись, сказал лесник после ужина. — Не могли бы… не могли бы мы просить вас спеть что-нибудь?

— С удовольствием, — ответил менестрель поднимаясь, и направился к дверям, у которых они сложили все свои вещи. Он достал лютню и, возвращаясь к своему месту, взял несколько аккордов, осторожно настраивая лютню. Потом он заиграл. Песня о Матери-Земле наполнила скромную хижину. Песня рассказывала о богине и ее славных делах, о том, как она поддерживает в мире равновесие между добром и злом. Богиня и ее почитатели знали, что ни добро, ни зло в чистом виде не сделают мир лучше. Таким образом, она посвятила себя сохранению Равновесия. Песня поведала и о друидах — человеческих детях богини. Друиды должны были охранять от вторжения остальных людей некоторые нетронутые места дикой природы: здесь существа должны были рождаться и умирать естественным путем — так хотела богиня. Но у богини были еще и другие, более могущественные дети, и о каждом из них, последовательно, повествовала песня. Сначала о единороге Камеринне, который обитал в долине Мурлок. Существо могучее и волшебное, единорог не был обычным животным — он был единственным в своем роде. Однако, как настоящий король леса, он охранял и защищал лесных существ, о которых не ведали даже друиды. И Левиафан, самый огромный из детей богини, выполнял те же функции в море. Левиафан большую часть времени спал — иногда на протяжении целых столетий. Однако, когда он пробуждался, ничто в мире не могло противостоять ему. А еще ее детьми были волки, они назывались Стая. Обычно волки по отдельности рыскали в самых глухих местах Гвиннета и играли естественную роль хищников, по-своему помогая сохранять Равновесие. Однако, когда возникала опасность, богиня призывала волков на помощь, и тогда они собирались в Стаю. Были они весьма многочисленны и сила их была велика. И хотя отдаленный вой волка безлунной ночью ужасал одинокого путника. Стая, собранная воедино, была серьезным знаком твердости намерений богини сохранить Равновесие. Когда последние аккорды лютни смолкли. Тристан устало кивнул. Друиды, волки, единороги — все это было лишь легендой… Он и его друзья отправились спать. И, наверное, им приснятся Арлен и фирболги, и прекрасные легенды Керена. И лишь один менестрель заподозрил, что, легенда, возможно, уже началась.

У лесника Кигана имелась тележка, в которую можно было запрягать быков, и он вызвался сопровождать принца до Кер Корвелла. Тристан принял его предложение, потому что в тележке Дарусу было гораздо удобнее ехать, нежели на лошади. Два дня они двигались на север, ночуя в маленьких деревенских гостиницах, попадавшихся по дороге. Наконец, они оказались в поросшей вереском долине к югу от Корвелла. На следующий день они увидели замок. Люди поехали дальше по дороге, а Полдо с ними распрощался. Он направил своего пони через поля, и тот весело поскакал вперед, чуя близость Лоухилла. Забрызганная дорожной грязью компания медленно поднималась по дороге к воротам замка. Вероятно, их вид вызывал серьезную тревогу, и когда они приблизились к замку, дюжина вооруженных всадников выехала им навстречу, предполагая, что им потребуется помощь. Когда они въехали во двор, сам король вышел им навстречу.

— Что случилось? — сурово спросил он, подходя к принцу, когда тот спрыгнул с лошади. Тут король увидел привязанное к седлу тело, и его лицо побледнело.

— Отец, фирболги в лесу Ллират! Мы выслеживали их, и они на нас напали. Арлен отдал свою жизнь, чтобы спасти нас. Лицо короля замкнулось, и он перевел взгляд на спутников принца. Его глаза почти не остановились на Кигане и его тележке, немного задержались на Керене, потом он посмотрел на девушку. — А что с калишитом?

— Он жив, — ответила Робин.

— Пошлите за священником! — приказал король, и один из воинов моментально вскочил на коня и поскакал к деревенской церкви. Робин начала что-то говорить, но тяжелый взгляд короля заставил ее замолчать.

— А вы кто такой? — обратился король к Керену.

— Отец, разреши мне представить Керена Доннелла — менестреля. Он пришел к нам на помощь после того, как погиб Арлен.

— Интересно, чтобы с тобой сталось, если бы тебе пришлось рассчитывать только на самого себя? — проворчал король с оскорбительной усмешкой. Тристан вздрогнул как от пощечины, но ничего не ответил. Король Кендрик снова повернулся к менестрелю.

— Приношу вам мою благодарность, сэр, — хотя я не знаю, выиграло ли что-нибудь наше королевство. Ваша слава, конечно, опередила вас, и для меня большая честь принимать лучшего среди ффолков менестреля в качестве гостя в моем замке, — он механически произносил вежливые слова, словно хотел побыстрее покончить с формальностями. — И что же привело вас в Корвелл?

— Послание, милорд, от Высокого Короля к вам.

— Я мог бы догадаться, — проворчал король Кендрик. Прошло много времени с тех пор, как о наших далеких тихих землях вспоминали в Кер Каллидирр.

— Я боюсь, что здесь совсем не так тихо, как вам хотелось бы, — мягко заметил менестрель.

— Действительно, — пробормотал король, глядя на безжизненное тело Арлена. — Вашему посланию придется подождать до завтра: сегодня у нас будет похоронная церемония. Он повернулся спиной к сыну и его спутникам и его голос громом прокатился по двору.

— Гретта! Начинай готовить торжественную погребальную трапезу. Пусть пришлют полдюжины бочек пива! А вы, — он кивнул воинам, — приготовьте могильный курган! — и король, дабы проследить, чтобы все было сделано как следует, скрылся в замке.

Тристан, Робин и Керен помогли Дарусу добраться до постели, а принц проводил менестреля в комнату для гостей. Ему хотелось извиниться за грубость отца, но поскольку Керен, казалось, не обратил на нее никакого внимания, то принц решил промолчать. Дарус по-прежнему тихонько стонал в забытьи, когда Робин и Тристан стояли у его постели.

— Мне бы так хотелось сделать для него еще хоть что-нибудь, — сказала Робин, прикладывая к голове калишита холодное полотенце. Неожиданно дверь распахнулась, и в комнату, отдуваясь и переваливаясь как утка, вошел отец Нолан.

— Мои бедные дети, — сказал он. — Как ужасно! Я уже знаю о фирболгах и Арлене. Боже мой! — он быстро подошел к кровати, на которой лежал Дарус, и повернулся к Робин и Тристану.

— Что вы здесь делаете? — подозрительно спросила Робин. — Не думайте, что вы можете спорить с волей богини! Уходите! И забирайте с собой своих новых богов!

— У меня и в мыслях этого не было, — обещал священник. — Я просто хотел посмотреть, не смогу ли я облегчить страдания юноши. Вы ведь не будете возражать?

— Я не верю ни вам, ни вашим новым богам, — резко заявила девушка. — Но, может быть, вы и вправду сумеете ему помочь. Постарайтесь сделать все, что в ваших силах. Пожалуйста!

— Вы должны оставить меня с ним наедине, — просто сказал священник, наклонившись, чтобы приподнять веки и заглянуть в глаза калишита. Он огорченно поцокал языком, увидев расширившиеся черные зрачки, которые, казалось, совсем утеряли свой блеск.

— Нет! — воскликнула Робин, скрестив руки на груди.

— Мне придется настоять на своей просьбе, — повторил священник, глядя прямо в сердитые зеленые глаза.

— Пошли, — мягко сказал принц, нежно взяв Робин за руку. — Мы подождем за дверью. Она выдернула руку из его ладони и несколько секунд, не мигая, глядела на священника. Он продолжал спокойно смотреть на нее и, наконец, она, отвернувшись, выбежала из комнаты, принц бросился вслед за ней.

— Он ничего плохого не сделает, — сказал он, тихо закрывая за собой двери. — Он может помочь Дарусу! Робин только нахмурилась и стала ходить взад и вперед по коридору. Через несколько минут дверь комнаты Даруса отворилась, и из нее вышел священник.

— Ш-ш-ш, он спит, — шепотом провозгласил Брат Нолан. — Он нуждается в отдыхе, если ему суждено поправиться. Вы можете ненадолго зайти к нему.

Принц и девушка молча вошли в комнату. С удивлением они обнаружили, что Дарус действительно мирно спит, ровно и спокойно дыша, а лихорадка, не покидавшая его на протяжении всего пути домой, заметно спала. Раненая рука калишита казалась совсем здоровой и спокойно лежала у него на груди. Робин, от удивления широко раскрыв глаза, с уважением посмотрела на Брата Подана, когда они вышли из комнаты Даруса. Этот человек, без сомнения, вовсе не был лицемером, сующим нос в чужие дела.

— Спасибо вам. Как вы смогли?.. — начал задавать вопросы принц, но священник жестом заставил его замолчать.

— Не я, — кротко отозвался он, — такова сила новых богов. Я всего лишь один из тех, кто здесь, на островах Муншаез, пытается рассказать об их могуществе. Знаете, вам тоже не повредит побольше узнать о них.

— Ты пытаешься ослабить власть Матери-Земли!

— Нет, дочь моя, — тон священника был снисходительным. — Места хватит всем богам — в том числе и здесь, на Муншаез. Я просто распространяю учение, которое я почитаю.

— А как же ффолки и их вера в Богиню?

— Возможно, когда-нибудь ты поймешь, а твой друг — и подавно, — добавил священник, кивнув в сторону Даруса.

Священник быстро собрался и отправился обратно в деревню, Робин, рассерженная и, одновременно, смущенная, пошла к себе переодеться. Принц некоторое время постоял перед дверью в комнату Даруса, размышляя о чудесном выздоровлении, а затем направился в свои покои, чтобы приготовиться к церемонии погребения Арлена.

Переодевшись в чистую, сухую одежду, они присоединились к похоронной процессии, которая вышла из замка, когда уже начало темнеть. Почетный караул из королевских воинов нес на плечах гроб с телом. Король, Тристан и Робин следовали за ними, и — поскольку подобные новости распространяются весьма быстро — сотни обитателей замка и жителей города шли позади, составив настоящее погребальное шествие. Процессия спустилась вниз по дороге из замка, мимо общинных лугов и, пройдя около полумили, остановилась перед высоким могильным курганом, одиноко стоящим посреди заросшего вереском поля.

Король Кендрик подошел к стоящему на помосте гробу с телом Арлена. Некоторое время он молча смотрел на человека, который верой и правдой служил ему всю свою сознательную жизнь.

— Храбрый человек и могучий воин умер. И он умер так, как ему всегда хотелось: в битве, защищая семью своего короля, — Тристану показалось, что в голосе короля прозвучали нотки презрения — презрения к собственному сыну, послужившему причиной смерти старого воина, но до конца принц не был в этом уверен.

— Пусть богиня примет его тело в землю, а его дух навеки успокоятся.

Закончив свою короткую речь, король отошел в сторону, и воины с гробом на плечах стали подниматься на курган. Керен, стоявший чуть в стороне от толпы, ударил по струнам и запел песню о Матери-Земле, балладу, которая так утешала его печальных спутников, когда они возвращались домой.

Тристан и Робин остались стоять перед курганом, остальные же ффолки потянулись обратно к замку. Робин тихонько всхлипнула, и принц обнял ее за плечи. Она было отстранилась, но потом впервые в жизни, прижалась к нему, нуждаясь в его поддержке.

На глаза самого принца навернулись слезы. Когда они повернулись и пошли к замку, он тихонько прошептал в темноту:

— Прощай, старый друг. И спасибо тебе.

Зверь продолжал двигаться на север, пройти долину Мурлок оказалось для него совсем несложным делом. Вскоре он покинул владения гномов, фирболгов и ллевирров, даже не встретив никого из обитателей долины. Некоторое время спустя он остановился на скалистом берегу серого, взбаламученного штормом залива.

Зверь немного постоял, размышляя. Он уже приобрел сильного союзника в лице одинокого друида. Траэрну из Оаквейла придется малость потрудиться, чтобы выполнить все приказы своего нового хозяина — Казгорота. Вдобавок, зверь мог рассчитывать и на фирболгов; без сомнения, они уже начали действовать. И даже стражник, Эриан, может оказаться полезным орудием, если только не погибнет из-за собственной глупости. Но этих союзников будет явно недостаточно, чтобы нанести удар в самое сердце богини. Зверю понадобится еще помощь.

Инстинкт или какие-то неясные воспоминания — кто знает — подсказали ему, что необходимую поддержку он получит на другом берегу пролива.

Зверь знал, что своих самых могущественных союзников он найдет среди северян; именно туда и лежал его путь. Вода не была серьезным препятствием на пути Казгорота — он гораздо больше боялся волшебства ллевирров. Его внешность в очередной раз изменилась: в воду он скользнул уже в обличье акулы и легко поплыл прочь от Гвиннета в сторону Омана. Казгорот пересек залив, и, снова обернувшись человеком, вышел на берег. На этот раз он превратился в высокого воина со светлой бородой, который вышагивал с гордой уверенностью северянина, ступающего по земле своих владений. Действительно, подумало чудовище, этот остров — как, впрочем, и все острова Муншаез — когда-нибудь станут частью моих владений. Со временем Казгорот добрался до северного побережья Омана и вышел к гавани, заполненной большими кораблями северян; военный палаточный городок простирался на несколько миль вдоль берега и вглубь острова. Не обращая внимания на палатки и корабли, воин направился к огромной крепости, которая высилась на вершине холма, поднимающегося почти от самой гавани. Никем не замеченный, он вошел в замок и спокойно зашагал по темным залам. Он знал, кого он ищет.

Старый Король Телгаар Железная Рука в тот чао спокойно отдыхал, уверенный, что поступил правильно. Телгаар не ведал, кто вошел в его покои этой темной безлунной ночью. Он даже не успел почувствовать, как мощные челюсти вцепились ему в горло, как было вырвано сердце из его уже безжизненного тела.

Чудовище устроило пиршество над изуродованным трупом, слизывая даже капли разбрызганной крови. Потом оно изменилось так, чтобы походить на короля, которого только что растерзало. Такое тело. Зверь был уверен, еще долго и успешно послужит ему. Когда первые лучи восходящего солнца осветили лагерь северян, Казгорот вышел из королевских покоев в обличье старого короля. Он приказал герольдам Телгаара призвать остальных королей северян на совет. Новость быстро распространилась по лагерю и в гавани. Настроение северян сразу поднялось, и они ходили с высоко поднятой головой и с сознанием вновь обретенного единства.

К полудню на всем острове не осталось ни одного воина, который бы не знал, что Телгаар Железная Рука изменил свое решение. Знамя с красным драконов будет реять рядом со знаменами остальных северных королей. Флот и армия во всей своей несокрушимой мощи отправятся на покорение Гвиннета. Телгаар Железная Рука поведет воинов северян на войну.

Поминки удались на славу. Разбитые тарелки, перевернутые кружки пива и спящие участники пиршества валялись по всей огромной зале Кер Корвелла. Вой труб и цимбал разносился по замку, и многие еще продолжали танцевать. Тристан закружил Робин, и когда она улыбаясь откинулась назад в кольце его рук, он подумал, что девушка еще никогда не казалась ему столь прелестной.

Густые черные волосы, когда она кружилась, облаком окутывали ее тело, доходя до бедер. Ее стройная талия казалась гибкой и сильной, и ему хотелось быть с ней посмелее, но он никак не мог набраться мужества. Очень странно: он целовался и обнимался, наверное, с целой дюжиной девушек, которые для него ровным счетом ничего не значили; но когда он пытался показать свое отношение Робин — этому прелестному существу, которое буквально за одну ночь из постоянного товарища его детских игр превратилась в очаровательную девушку, — его охватывала какая-то необъяснимая робость. Конечно, она не была какой-нибудь судомойкой, которую он мог бы завлечь на сеновал по окончании поминок. И все же он ужасно злился на себя за неуверенность.

— Извините.

Принц обернулся и увидел Даруса, который на удивление выглядел совершенно здоровым.

— Могу ли я рассчитывать на следующий танец?

Робин посмотрела на его бессильно висящую руку, и быстро сказала:

— Конечно. Она выскользнула из рук принца и закружилась в танце с Дарусом. Секунду Тристан наблюдал за ними, а потом махнул рукой — он понял, что упустил свой момент. Разозлившись, принц отвернулся, сел за стол и налил себе кружку пива. На мгновение он даже пожалел, что Дарус так быстро поправился благодаря стараниям священника.

— Привет, мой принц.

Тристан повернулся и увидел мрачного Полдо в сопровождении девушки-карлицы, с которой он был на ярмарке, — кажется, ее звали Элиан? На ее кукольном личике, под глазами, лежали глубокие тени, и она бросала нервные взгляды по сторонам, словно чего-то боялась.

— Как поживаете? — спросил принц. — Что-то случилось?

— Большое несчастье пришло в Лоухилл, — сообщил карлик, а Элиан отвернулась. — Какое-то существо позавчерашней ночью, в полнолуние, ворвалось в одну из нор и растерзало целую семью.

Керен, сидевший неподалеку, обернулся к карлику.

— В полнолуние, ты говоришь? И как же выглядело это существо?

— Никто его не видел, но, должно быть, оно было ужасным. Чудовище раскопало землю вокруг дверей, оставив следы здоровенных когтей, и разворотило всю нору. — Элиан закрыла лицо руками и отвернулась, когда Полдо, понизив голос, рассказывал о страшном существе. В это время к ним подошли Дарус и Робин. Карлики и люди уселись за небольшим столом. Тристан жестом показал, чтоб им принесли еще пива, а Полдо продолжил свой рассказ.

— Оно не стало поедать тела — просто разорвало их в клочья, залив всю нору кровью. Воины шли по его следам до реки Корлис. Там след оборвался. Отпечатки напоминали волчьи, только были гораздо крупнее.

— Беда, наверное, гораздо серьезнее, чем мы себе представляем, — задумчиво сказал менестрель. — Сначала фирболги, теперь это. Похоже, силы богини быстро иссякают.

— Что все это значит? — взволнованно вскричала Робин. — Что мы-то можем сделать?

— Гораздо больше, чем вам кажется, — ответил Керен. — Скажи мне, как ты заставила деревья опутать ветвями того фирболга?

Робин казалась одновременно смущенной и удивленной. — На самом деле — не знаю. Он собирался… убить Тристана, и я закричала — кажется, я сказала: «Нет!», или что-то еще. И тут деревья опутали фирболга.

— С тобой когда-нибудь нечто похожее случалось?

— Нет, никогда. Я всегда любила растения — всю дикую природу. Иногда мне казалось, что я могу разделить с ними их радости и невзгоды, — если растения, вообще, способны испытывать что-нибудь подобное.

— Расскажи мне о своих родителях, — продолжал расспрашивать ее менестрель.

— Я никогда их не видела. Мой отец был почитаемым капитаном королевской гвардии, но он погиб во время последней войны с северянами еще до того, как я появилась на свет.

Робин немного помолчала, видимо сомневаясь стоит ли продолжать; наконец, она снова заговорила:

— Я не знаю, кем была моя мать. Король сказал мне, что она умерла во время родов. Я расспрашивала его о ней, но он никогда мне ничего не рассказывал. Мне всегда казалось, что моя мать была замешана в каком-то скандале, — король всегда очень сердился, когда я приставала к нему с расспросами, поэтому мне пришлось их прекратить, так ничего и не узнав. И никто кругом не мог рассказать мне о моей матери! — Она нахмурилась, вспомнив свои разочарования: все, кого она спрашивала, говорили, что они ничего не знают, лгали ей! Или говорили, что ей лучше ничего не знать. Дарус, пока Робин рассказывала, с любопытством посмотрел на Тристана.

— А тебе что-нибудь известно?

— Нет. Она здесь с тех пор, как я был маленьким мальчиком. Очень долгое время я думал, что Робин моя сестра.

— Но не теперь, — сказал Дарус, подмигнув принцу.

Робин открыла рот, чтобы продолжать, но вдруг почувствовала, что менестрель больше не слушает ее. Он задумчиво смотрел в потолок, перебирая струны своей лютни. Неожиданно Керен встал и улыбнулся ей — и у Робин от этой улыбки сразу потеплело на душе.

— Скоро мы вернемся к этому, — сказал он и легким, неторопливым шагом направился к очагу.

Постепенно трубы и цимбалы смолкли. Менестрель же поудобнее устроился у огня. Его пальцы с нежностью держали великолепную золотую лютню. Когда зала погрузилась в полную тишину, менестрель заиграл на своем удивительном инструменте.

Музыка, словно волшебное заклинание, поплыла по комнате, утешая и успокаивая, неся мир и надежду. После резких звуков труб и цимбал, мелодия лютни казалась нежной и мягкой. В Корвелле нечасто звучала подобная музыка, так что все смолкли, с нетерпением ожидая следующих нот.

Несколько минут Керен только играл, пока настроение в зале не переменилось и все постепенно не расслабились. Когда наступила тишина, он запел свою первую балладу.

Песнь о ллевиррах была, несомненно, одной из самых древних песен ффолков, и все же ее чарующая красота с новой силой покорила сердца слушателей. Голос Керена, сильный и глубокий, казалось, ласкал каждое слово и наполнял припевы светлой печалью. И все почувствовали в этой песне могучую силу волшебства.

Песня рассказывала о ллевиррах, об их жизни еще до появления человека. Миролюбивые эльфы жили на Муншаез в полной гармонии с природой. Первые появившиеся здесь люди были весьма приветливо встречены ллевиррами: более того, эльфы даже охраняли людей от разных опасностей. Постепенно число людей росло, и ллевирры стали покидать свои многолетние владения. На многих островах о них теперь знали только из легенд, говорилось в песне. Но здесь, в Гвиннете, ллевирры ушли в долину Мурлок. Их осталось совсем немного, и они вынуждены были прятаться от людей. Однако, им удалось сохранить удивительную гармонию с природой долины. Люди видели их крайне редко, но знали, что они существуют. Следующей менестрель спел Песню Северного Ветра, суровую аллегорию о холодном зимнем ветре, который яростно дует из-за далекого моря. Разрушая, замораживая и убивая, ветер обрушивается на земли ффолков. Слушая песню менестреля, все понимали, что ветер символизирует вторжение северян, которые уже не раз нападали на остров Муншаез с той же неумолимой мощью, что и ледяной ветер. Кровные враги ффолков, северяне, в прошлом часто высаживались на островах своих более миролюбивых соседей. Тристан знал, что его отец участвовал в сражениях против северян, но на его, Тристана, памяти такого ни разу не происходило. Потом менестрель поднял настроение слушателей: он спел гордую балладу о Симрике Хью — самом знаменитом герое в истории ффолков. Под своим мечом, который, как гласило предание, вручила ему сама богиня, Симрик Хью впервые за всю историю объединил земли ффолков. Он стал первым среди Высоких Королей, а о его легендарных битвах с фирболгами и северянами было сложено немало баллад.

Ффолки любили рассказывать всяческие истории о своем герое и о его гибели в схватке с ужасным чудовищем — это была самая величественная легенда народа ффолков. После битвы его меч таинственно исчез. Могучее оружие, выкованное для героя замечательными оружейниками-гномами из стали, благословенной самой богиней, было достойно сложенных о нем легенд. В балладе Керена рассказывалась история создания знаменитого меча.

Слушая ее, Тристан пытался представить себе, как может выглядеть Меч Симрика Хью и каков он в бою. Арлен много раз рассказывал принцу о мече, и сейчас Тристан слушал песню как историю о старом, хорошо знакомом друге.

Керен продолжал играть, прогоняя грустные мысли своих слушателей песнями о героях, единороге и других детях богини. Затем он заставил их плакать, пропев балладу о трагической любви; спели о древних сокровищах, давно похищенных не знающими жалости северянами.

Наконец, менестрель сыграл медленную мелодию редкой красоты и печали

— балладу о герое, добром и честном человеке, нашедшем свою смерть в бою.

Голова Робин покоилась на плече принца, который завороженно слушал медленные аккорды. Тристан почувствовал, как Робин задрожала, и ее слезы намочили его тунику. Он прижал ее к себе, пытаясь утешить, но сам он даже в музыке не смог найти утешения.

Это была Песня об Арлене.

Поминки закончились поздней ночью. Только несколько человек оставались в огромной зале, среди них Тристан, Робин, Полдо, Элиан и Керен. И снова менестрель взял в руки свою лютню и запел балладу о прежних временах и героях. Слушатели едва перебарывали сон, поскольку слова и музыка ласкали и утешали их. А когда победить его все же не удавалось, баллады проникали в сновидения, переплетая реальность и вымысел.

Закончив кровавое пиршество, Стая уснула, на время утолив гложущий голод.

Стая уже стала гораздо больше: к ней приставали все новые и новые волки. Скоро их снова охватило беспокойство. Медленно, один за другим, они поднимались, пока заливистый призыв вожака не толкнул их вперед. Сквозь пустоши и болота Стая мчались дальше, словно у нее появилась новая серьезная цель.

Спустилась ночь, но Стая не замедлила свой бег. Более того, она даже побежала еще быстрее, словно чувствовала, что приближается к заветной цели. Когда луна поднялась еще выше в безоблачном небе, озаряя поля серебряным сиянием. Стая спустилась в узкое ущелье, и вышла в небольшую каменистую долину. Наконец, Стая остановилась у Лунного Источника.

Все больше и больше волков собиралось в долине, и вскоре все свободное пространство вокруг водоема оказалось занятым. Но Стая все равно продолжала расти, все новые волки стекались в долину.

Долгие часы смотрели волки в сияющие воды, пока рассвет не позолотил восточную часть неба. Как будто подчиненная единой воле, вся Стая поднялась и начала свой бег.

Насчитывавшая тысячи волков и заполнившая долину от края и до края. Стая понеслась к морю, словно влекомая мощным течением.

ПОЛНОЧНОЕ ДОНЕСЕНИЕ

Тристан вошел в комнату последним и захлопнул за собой тяжелую деревянную дверь; повинуясь взгляду отца, он закрыл ее на засов. Комната — даже несмотря на то, что в камине ярко полыхал огонь, — казалась прохладной и темной. Медвежьи и оленьи шкуры закрывали пол; длинный дубовый стол Совета занимал всю среднюю часть комнаты. Большая волчья голова — символ клана Кендрик — смотрела со стены над камином на всех входящих в комнату.

Король сел во главе стола, советники быстро расселись по своим местам. Покои королевского Совета были самым безопасным помещением во всем замке. Расположенные в самом центре башни, они не имели окон. Поэтому единственным источником света был огонь в большом камине. Трое лордов сидели по одну сторону стола. Каждый из этих людей, представлявших небольшие сельские общины, разбирал мелкие тяжбы между крестьянами, организовывал войска и командовал воинами, когда приходила война. Диннат, Коарт и Ноулл управляли несколькими общинами, расположенными вокруг Кер Корвелла, и прибыли еще с утра для встречи с менестрелем.

Робин и Тристан сидели напротив них. Керену было предложено сесть напротив короля. Место же по правую руку от владыки Кер Корвелла — место Арлена — оставалось свободным.

— Давайте опустим формальности, — сказал король, — и перейдем к делу.

— Гм! — хмыкнул Диннат, дородный воин, лицо которого скрывали длинные всклокоченные волосы и борода. Он, не сводя глаз с короля, кивнул в сторону Робин.

— Должна ли присутствовать здесь девушка? — уже вслух задал тот же вопрос Коарт, маленький энергичный человечек.

— Да, таково мое желание, — ответил король. — Робин может сыграть важную роль в нашей борьбе с наступающими трудностями. — Ну, а теперь слово вам, сэр, — заключил король, кивнув Керену.

— Благодарю вас. Ваше Величество, — отозвался Керен, вставая. — Как бы мне хотелось принести вам другие вести. — Немногим более двух недель назад, — продолжал менестрель, — я покинул Аларон после совета с самим Высоким Королем. Другие гонцы были отправлены в Морей и Сноудаун — предзнаменования указывают, что всем землям ффолков грозит опасность. Но самое важное послание предназначалось для Гвиннета. — Совету волшебников Высокого Короля, — печально продолжал свой рассказ Керен, — стало известно о темных колдовских силах, появившихся на севере, которые скоро станут перемещаться к югу и окажутся серьезной угрозой для ффолков. Дело не только во вторжений войск северян, — отнюдь не в этом заключается главная опасность, о которой предупредил совет магов.

Лорды обменялись неуверенными взглядами. Совет магов не пользовался большим уважением ффолков, которые были весьма суеверны в вопросах, касающихся колдовства.

— Во время Весенних празднеств от круга друидов нам удалось еще кое-что узнать о грозящей ффолкам опасности. Друиды уверены, что эти темные силы представляют страшную угрозу для богини, а значит и для всех наших людей. Какой бы ни была его природа этого колдовства, мы знаем только, что это страшное зло неизвестного нам происхождения, — и оно уже бродит где-то по нашей земле… — А сейчас мы уже знаем, что оно в Гвиннете.

Керен помолчал, давая возможность слушателям осознать те мрачные новости, что он принес. В комнате было тихо.

Тристан бросил короткий взгляд на Робин и заметил, что она с нетерпением смотрит на менестреля. Это не очень порадовало принца.

— Теперь у нас есть подтверждение, — продолжал менестрель, — что фирболги бродят неподалеку. Это уже само по себе предвещает великое зло — ведь фирболги более ста лет не выходили из долины Мурлок. Разведчики сообщают, что северяне серьезно готовятся к вторжению. Их флот собрался в Железной бухте, в королевстве Телгаара Железная Рука. Возможно, это хороший знак — Железная Рука согласился подписать мирный договор с Высоким Королем. Влияние Телгаара может расстроить приготовления северян к большой войне, но мы не можем сидеть сложа руки и рассчитывать на это. Северяне собираются на острове Оман, так что Корвелл сейчас для них лакомый кусок.

Некоторое время все молчали.

Тристан, который слушал Керена более внимательно, чем обычно на подобных советах, наблюдал за отцом. Он вдруг заметил, что король заметно постарел и выглядит таким усталым, каким принц его еще никогда не видел. Король Брайон Кендрик медленно обвел взглядом своих советников, посмотрев каждому в глаза. Наконец, он решительно встал.

— Я надеялся, что остаток своей жизни мне удастся провести в покое, избежав бедствий войны. Теперь я вижу, что этому не бывать. Курс наших действий прост и очевиден. Милорды, — теперь он обращался непосредственно к Диннату, Коарту и Ноуллу, — мы должны мобилизовать наших людей и готовиться к войне. Для ухода за скотом и посевами нужно оставить только необходимый минимум людей. Все остальные должны быть вооружены и организованы в ополчение под вашей командой. Будьте настороже! Посылайте патрульные отряды в горы и леса, ищите следы фирболгов. Я пошлю гонцов в дальние поселения, чтобы они сделали то же самое.

Трое присутствующих лордов представляли лишь ближайшие к Кер Корвеллу поселения.

Дюжины других общин находились в более дальних частях королевства, и их правители не могли успеть на Совет. Однако, все понимали, что опасность грозит всем ффолкам Гвиннета.

Король снова повернулся к Керену.

— Вы не могли бы на некоторое время остаться с нами? Мы все будем очень рады вашему присутствию, а ваши советы весьма пригодятся при подготовке к войне.

— К сожалению, это невозможно, — ответил менестрель. — Теперь я должен немедленно вернуться в Кер Каллидирр и сообщить Высокому Королю, что я выполнил свою миссию. К тому же, несомненно, ему неизвестно, что здесь появились фирболги.

Король мрачно, но с пониманием кивнул. Он подозревал, что менестрель должен выполнить еще какое-то задание до возвращения в Кер Каллидирр.

— Я благодарю вас за то, что ради нас вы проделали столь долгий путь. Возьмите у нас все необходимое для возвращения домой — провизию, лошадей…

— Спасибо, Ваше Величество. Я приложу все усилия, чтобы посетить вас уже при более благоприятных обстоятельствах, и тогда я смогу должным образом оценить ваше гостеприимство.

— Мы всегда будем рады принять вас. Кроме всего прочего, вы спасли жизнь моих детей, и этого я никогда не забуду! — чувство, с которым король произнес эти слова, удивили его сына.

Совет продолжался еще некоторое время, пока король и его лорды решали, как им лучше организовать армию и распределить участки для патрулирования. Как только совет закончился, король разослал гонцов во все части своего королевства, а Керен тут же отправился в конюшню готовиться к отъезду. Тристан и Робин щедро наполнили седельные сумки провизией и проводили его до ворот замка. Менестрель крепко пожал руку принца и внимательно посмотрел на него:

— Ты должен быть сильным, принц Тристан, потому что, боюсь я, вся тяжесть ответственности за королевство скоро падет на твои плечи, — мрачно сказал Керен.

Тристан попытался улыбнуться.

— Не сомневайся, ты вполне достоин занять место своего отца, — продолжал менестрель; а когда Тристан ничего ему не ответил, добавил: — И помни, прежде всего ты должен думать. Вождю, конечно, необходимо быть человеком действия, но еще важнее — уметь принимать мудрые решения. Да, и береги эту собаку! — Керен улыбнулся, потому что он и раньше щедро хвалил Кантуса.

Наконец, Тристан, тепло улыбнувшись, проговорил:

— Обязательно. И будь осторожен на обратном пути! — с удивлением принц обнаружил, что ему вовсе не хочется прощаться с менестрелем, и он надеется встретить его вновь.

— А вы, миледи, — сказал Керен, поворачиваясь к Робин, — если сможете, постарайтесь уберечь этого упрямого молодого человека от беды. И продолжайте задавать вопросы — рано или поздно вы получите на них ответы. А теперь мне пора! — менестрель легко вскочил в седло и поскакал вниз по дороге из замка. Его верный сокол Сейбл кружил черной точкой высоко в небе над своим господином. Ветер доносил до Тристана и Робин балладу, которой менестрель с ними прощался.

Дарус сопротивлялся всем попыткам удержать его в постели, утверждая, что прекрасно себя чувствует, и что ему просто необходимо двигаться, чтобы вновь обрести хорошую форму. Уже через несколько дней он вернулся к обязанностям королевского псаря. Дарус продолжил обучать Кантуса. Тот уже знал все стандартные команды. Калишит начал учить его выполнять более трудные задания. И вскоре мурхаунд умел сбивать своего противника с ног, не причиняя ему вреда, стоять на страже длительное время, не теряя бдительности ни на минуту. Тристан также ежедневно подолгу занимался собаками и все больше ценил мощь и ум купленного у Полдо мурхаунда. Пес, казалось, легко схватывал тактику, понимал преимущества неожиданной атаки из засады так же быстро, как человек, а обостренные инстинкты еще больше усиливали его необычный для собаки ум. Кантус охотно бросался в ледяную воду или колючий кустарник, думая только о выполнении задания, будь то охота за дичью или просто игра. Когда он возвращался с добычей, на ней едва можно было найти следы его зубов. Тристан теперь много часов тратил на овладение искусством стрельбы из лука — оружия, никак ему не поддававшееся при жизни Арлена. Хотя он достиг некоторых успехов, но до совершенства ему по-прежнему было далеко. Тем временем ффолки Корвелла начали готовиться к войне. Молодые здоровые мужчины собрались со всех концов королевства, увеличив гарнизон замка до нескольких сотен человек. В случае прямого нападения северян можно было собрать еще множество мужчин и женщин, и король не торопил события, давая крестьянам возможность возделывать поля и ухаживать за скотом. Ффолки, однако, держали оружие наготове, так что королевская армия могла за несколько дней вырасти в десятки раз, если того потребует ситуация.

Однажды, когда Тристан тренировался в стрельбе из лука со скачущей лошади, отец послал за ним гонца с требованием срочно прибыть в королевские покои. Когда принц вошел, отец жестом велел закрыть дверь и подозвал к себе. Предчувствуя недоброе, Тристан размышлял о том, что же может хотеть от него отец. Он предполагал, что король опять начнет ругать его за какие-нибудь прежние прегрешения или наставлять по поводу недостаточного усердия в тренировках. Король повернулся и внимательно посмотрел на принца. Вздохнув, старый Кендрик подошел к креслу и грузно сел. Тристан почувствовал, что внутри у него все дрожит, как и всегда, когда отец находился рядом.

— Мой сын, в прошлом ты много раз давал мне понять, что тебя очень мало интересуют корона и власть, которые однажды станут твоими. Тристан хотел было возразить, но король жестом заставил его замолчать. — Дай мне закончить. Опасность, угрожающая сейчас нашему королевству, делает твои желания малосущественными. Ты должен приступить к обязанностям, соответствующим твоему положению. У тебя нет выбора.

— Отец, у меня нет желания избегать…

— Тогда почему же ты тратишь все свое время на пьянки, девок и охотничьих собак? По твоей милости погиб мой лучший советник! Лицо Тристана горело, словно он получил оплеуху. В отцовских словах было достаточно правды, чтобы вызвать яркую краску стыда на его щеках.

— Я хочу, чтобы ты принял командование городским гарнизоном. Ты будешь тренироваться вместе с солдатами, и ты поведешь их в бой. Это была бы должность Арлена, — на мгновение голос короля неожиданно смягчился. — Тристан, мне нужна твоя помощь.

Король встал и направился в угол комнаты. Открыв шкаф, он достал сверкающую стальную кольчугу тонкой работы.

— Она принадлежала моему отцу, Тристан, в ней я сам не раз отправлялся на битву. Теперь, я хотел бы, чтобы ты носил ее. Боюсь, что этим летом тебе придется опробовать эту кольчугу в деле.

Тристан почувствовал в словах короля мужество и твердость, которые всегда были неотъемлемыми чертами отцовского характера.

— До сих пор, — добавил король с улыбкой, которая, однако, не нашла отражения в его глазах, — эта кольчуга помогала Кендрикам оставаться в живых. Пусть удача не минует и тебя!

Тристан молча смотрел на своего отца, в душе у него боролись самые противоречивые чувства: вина, гнев на отца, который заставил ощутить эту вину, гордость за то, что отец попросил его о чем-то, страх, что ему не удастся исполнить волю отца, и, наконец, радость от мысли, что ему придется носить такую красивую и прочную отцовскую кольчугу.

— Я постараюсь носить ее с честью, — только и смог выдавить из себя Тристан.

— Верю, что так и будет, — сказал король.

— Отец! Все, что я до сих пор делал, или пытался сделать, ты умалял, считая недостойным моего положения. Ничто тебя не удовлетворяло! Я… я попытаюсь исполнить твою волю. Я буду командовать гарнизоном. Мне только очень досадно, что ты не очень-то веришь, что у меня это получится.

Во всем облике короля сквозила печаль; однако, он молчал, и это еще больше усилило негодование Тристана.

— Завтра ты примешь командование гарнизоном — в основном, там мечники и несколько лучников, — лицо короля посуровело. — Вероятно, я должен радоваться, что приближается война: может быть она сделает из тебя настоящего принца!

Посылая беззвучные проклятия, Тристан вышел из королевских покоев. Он направился в конюшню и стал седлать одну из лошадей.

— Куда ты собираешься? — услышал он за спиной голос Робин.

— Покататься! — резко ответил он, но тут же виновато повернулся к ней. — Извини, мы только что «поговорили» с отцом.

— Не возражаешь, если я проедусь с тобой?

— Буду рад. Они быстро оседлали вторую лошадь и легким галопом поскакали по заросшей вереском пустоши, предоставив лошадям самим выбирать дорогу.

Через пару часов молчаливой, но приятной езды, Тристан обратился к своей спутнице.

— Я кое-что хотел спросить у тебя… Но у нас все не было возможности поговорить.

Девушка повернулась к нему, вопросительно подняв брови:

— Да?

— Тебе удалось понять, как ты смогла заставить деревья ветвями опутать фирболга?

Странное выражение промелькнуло на лице Робин: то ли ее позабавил вопрос Тристана, то ли, наоборот, вызвал раздражение.

— Я пыталась это понять, — задумчиво ответила Робин. — Увидев, что это существо уже рядом с тобой, я подумала лишь о том, что ты должен остаться в живых. Я закричала — наверное, меня просто охватила паника — и тут же деревья склонились и схватили его.

— Но как? — настаивал принц. — Это же просто какое-то волшебство, а я никогда не замечал, чтобы ты интересовалась подобными вещами.

— А я и не интересовалась! — ответила Робин, содрогнувшись. — Пусть колдовством занимаются маги — советники Высокого Короля!

— Знаешь, — продолжала она, — мне это не показалось колдовством. Скорее, деревья просто пришли мне на помощь. Она повернулась к лесу и стала задумчиво наблюдать за парой белочек, легкомысленно болтавших на высокой ветке.

Потом она рассмеялась, и Тристан спросил, почему она смеется.

— Этот парнишка съел орешки, на которые положила глаз вон та красотка! А на самом деле она сама разрешила ему съесть их! — девушка вдруг с удивлением посмотрела на Тристана. — Именно так все и произошло! — настаивала она на своем. — Я понимаю, что они говорят! — она снова подняла глаза на белок, затем в задумчивости отвернулась. — Тристан, — спросила она, мягко взглянув на него, — что ты знаешь о моих родителях?

— Совсем немного, — отозвался принц. — Мне же никогда ничего не рассказывали — Арлен, мой отец, Гретта. Я помню, ты появилась в Кер Корвелл совсем крошечным ребенком, когда мне было два или три года. Гретта говорила мне, что твои родители умерли и мой отец взял тебя на воспитание. Я спрашивал, откуда ты, и она сказала: «Из Корвелла», но больше мне ничего не удалось из нее выудить. — Тогда, — с усмешкой заключил Тристан, — я был разочарован, что ты не мальчишка!

Робин игриво стукнула его по плечу, но потом снова посерьезнела. — Я спрашивала об этом короля, но он никогда мне ничего не рассказывал — кроме того, что ты сейчас сказал. Я убеждена, что личность моих родителей каким-то образом связана с моим… трюком, или как еще его можно назвать.

— Почему тебя вдруг снова все это заинтересовало?

— Из-за битвы с фирболгами. Я думаю то, что произошло с деревьями, имело бы гораздо больше пользы, если бы я хоть что-нибудь еще знала о себе! — с гримасой разочарования она погрузилась в молчание. Тристан не стал прерывать ее размышления.

Наконец, когда они приблизились к замку, Тристан признался:

— Ты знаешь, мне было очень приятно покататься вместе с тобой. Может быть, мы попытаемся делать это почаще?

— С удовольствием, — улыбнулась Робин, — но ведь теперь ты будешь занят тренировками со своими солдатами.

— Черт возьми! Мне так хочется наплевать на его приказы! — рассердился Тристан. — Он мне так сказал об этом, словно был уверен, что из меня все равно ничего не выйдет.

— Прекрати сейчас же! — сказала Робин недовольно. — Почему ты даже не пытаешься хоть раз понять его, вместо того, чтобы думать только о своих чувствах и желаниях.

Принц рассердился, но, боясь все испортить, обратил свой взор к заливу. Однако, он продолжал чувствовать за спиной присутствие Робин, как мотылек чувствует свет. Больше она ничего не сказала, и до самого замка они ехали молча.

Этой ночью Тристану приснилась Робин и фирболги. Сон оказался не столько страшным, сколько разочаровывающим. Гиганты, насмехаясь, стояли вокруг него и Робин. Он попытался защитить девушку, но деревья оплели ветвями его руки и ноги, не давая пошевелиться. Принцу пришлось бессильно наблюдать за происходящим; Робин же стала бормотать тайные заклятия и фирболги побежали, крича от ужаса Еще долго после их бегства принц продолжал слышать голос девушки, пробивающийся сквозь туман.

Даже яркий солнечный свет не мог разогнать тени, которые продолжали блуждать по Железной башне. Огромная черная крепость поглощала свет, практически не отражая его, образовав сгусток мрачной тьмы на горе над Железным заливом. Все вокруг кипело жизнью: лошади, провизия и оружие доставлялись на длинные корабли, стоявшие в заливе на якоре или грузились на более мелкие суда, пришвартованные прямо к берегу. Северяне быстро разбили лагеря, хорошо организованной процессией перевозя все необходимое на берег. Колонны воинов растянулись на мили от залива. Грюннарх Рыжий с глубоким удовольствием наблюдал за мобилизацией армии северян. С вершины невысокого холма он оглядывал долину, расстилавшуюся перед Железной башней; с этого удобного наблюдательного пункта он прекрасно все видел. Никогда, за всю его жизнь, или даже за жизнь его деда, не собиралось на войну такой громадной армии северян.

Его воины гордо несли пунцовые знамена Грюннарха; Смертоносные всадники — личная гвардия Грюннарха — ехали во главе колонны на своих сильных конях, а вслед дружно маршировали тысячи пеших воинов. Смертоносные всадники были, без сомнения, лучшими конными воинами среди северян, и сердце Грюннарха переполнялось гордостью, когда они скакали мимо него. В северных армиях не было единой формы, и благодаря этому Смертоносные всадники резко выделялись среди остальных воинов. Их было около сотни, и все они носили ярко алые плащи поверх тяжелых черных кольчуг. Каждый восседал на мощной боевой лошади цвета черных чернил, и был вооружен острым боевым топором, столь увесистым, что далеко не всякий смог бы оторвать его от земли. Вдруг строй нарушился; одна из лошадей поскакала вверх по склону, неся на себе всадника в красном плаще прямо к Грюннарху. Ларик, улыбаясь своей жестокой улыбкой, спрыгнул на землю.

— Мои люди в отличной форме, но им необходимо участие в настоящем деле, чтобы эту форму поддержать, — облизнув губы, продолжил капитан.

— Погрузка идет хорошо, — сказал Грюннарх.

— Железный Король вызвал меня к себе. Сейчас я направляюсь в Железную Башню, — и с этими словами капитан снова вскочил в седло.

— Почему он захотел с тобой встретиться? — проворчал Рыжий Король.

— Я не знаю, мне самому любопытно.

— Только не забудь, кто твой настоящий король, — резко сказал Грюннарх.

Скрытая издевка послышалась в смехе Ларика, когда он, развернув своего черного коня, поскакал вниз по склону. Некоторое время Рыжий Король размышлял о резкой смене политики Телгаара Железная Рука. Странное дело. Телгаар покинул Совет будучи одиноким защитником мира, заявив, что его многочисленные войска не будут принимать участия в летней кампании. И хотя его отказ не мог погасить желания других северных королей участвовать в войне, он заметно сужал их возможности. Корабли Телгаара составляли приблизительно половину флота всех остальных королей вместе взятых.

На следующее утро после Совета, Железный Король, выйдя из своих покоев, немедленно призвал своих подданных к войне. Заявление было сделано в каком-то неистовстве, и Телгаар Железная Рука продолжал проявлять лихорадочное нетерпение во время всей последующей подготовки. Телгаар безжалостно тренировал свои войска. С одной стороны, это было совершенно необходимо, так как его люди не были готовы к летней войне; а с другой, его одержимость вызывала беспокойство у воинов: до сих пор им никогда не приходилось видеть, чтобы их почтенный король так себя вел. Грюннарх почувствовал облегчение, когда узнал, что его армии было приказано сопровождать войска Телгаара в начале нападения. Железный Король уведомил остальных северных королей о плане кампании, и собравшиеся короли приняли этот план без особых споров. Отчасти так произошло из-за того, что план был довольно разумным, а кроме того, им не захотелось спорить с непреклонным Телгааром Железная Рука. Он действительно очень сильно изменился после того, как поменял свои планы и решил участвовать в войне. Тем не менее, он разработал отличный план уничтожения единственного, оставшегося в Гвиннете, королевства ффолков — Корвелла. Мощный флот под предводительством Телгаара проплывет через пролив Левиафана в Корвелльский залив, и там войска высадятся на берег прямо перед замком Корвелл. Этих сил будет вполне достаточно, чтобы взять крепость, и тем самым, сразу же пресечь любые попытки организованного сопротивления. Войска Грюннарха будут почти так же велики, но ему придется проплыть вдоль восточного побережья Гвиннета и высадиться с противоположной стороны острова Корвелл. Далее, армия Грюннарха пройдет через остров, уводя за собой рабов и унося добычу из каждого поселения, и, наконец, соединится с силами Телгаара у Кер Корвелла. Задача Грюннарха совсем непроста: ффолки становились отчаянными бойцами, когда защищали свои земли. Присутствие огромного северного флота в Корвелльском заливе, однако, не даст королю Кендрику возможности послать подкрепление на восток. Тем не менее, местность там была труднопроходимой, армии Грюннарха предстояло покорить множество небольших укрепленных горных селений. Перспектива жарких сражений не смущала Грюннарха; даже наоборот — кровь еще быстрее бежала в его жилах, когда он представлял, что ждет его впереди.

До конца дня он оставался на вершине холма, наблюдая за погрузкой. Отряд Смертоносных всадников был погружен на десять кораблей, которые поплывут во главе флота Грюннарха. Остальные суда — их будет около ста пятидесяти — понесут на себе основную часть его армии.

К вечеру все приготовления были завершены, и Грюннарх медленно поскакал в гавань. Он был уверен, что этой ночью Телгаар проведет заключительный совет с королями северян. Еще до рассвета следующего дня флот, подгоняемый отливом, поднимет паруса и, покинув Железный залив, отправится к берегам Гвиннета.

— Просыпайся, Тристан! Пожалуйста! Это очень важно! Его сознание медленно переходило от сна к реальности. Наконец, принц сообразил, что над ним склонилась Робин, с тонкой свечкой в руках. Она еще раз похлопала его по плечу, и он заморгал.

— Что такое? — пробормотал он, и, окончательно проснувшись, сел в кровати.

Он увидел, что за окном еще темно. Робин стояла перед ним в белом, падающем свободными складками одеянии. Легкий белый материал еще сильнее подчеркивал черноту ее длинных волос, и принц немного отстраненно подумал, что она выглядит соблазнительно. Очень соблазнительно.

— Пойдем со мной! — ее голос был настойчив. — Что-то произошло здесь ночью. Я сама еще не знаю в чем дело!

Когда Тристан выбрался из кровати, Робин уже покинула комнату и с нетерпением ждала его в коридоре. Он готов был немедленно последовать за девушкой, но она кивнула в сторону его оружия, сложенного на стуле:

— Возьми свой меч!

Не задавая больше лишних вопросов, принц пристегнул оружие к поясу. Когда он вышел в коридор, Робин уже скрылась за углом, и он бросился за ней.

— Что происходит? — прошептал Тристан, но девушка ничего не ответила.

Вместо этого она резко свернула в другой коридор, двигаясь так быстро, как позволял мерцающий огонь свечи. Через несколько секунд она остановилась перед тяжелой дверью и быстро распахнула ее. Перед ними оказалась длинная лестница, крутой спиралью поднимавшаяся вверх, на смотровую площадку самой высокой башни Кер Корвелла. Тристан и Робин стали быстро взбираться по ступеням и через несколько минут, запыхавшись, вышли на площадку. Безоблачное ночное небо расстилалось над ними, сияя множеством звезд, а воздух был прохладным. Луна еще не взошла: было, вероятно, около двух часов, прикинул принц. Робин задула свечу и подошла к парапету, внимательно всматриваясь в небо на востоке. Обнажив меч и немного волнуясь, принц встал рядом с девушкой.

— Что случилось? Может быть, мы должны поднять тревогу? Зачем ты привела меня сюда посреди ночи? — С каждым новым вопросом тон Тристана становился резче, а его нервозность увеличивалась.

— Пожалуйста, не шуми! — прошептала Робин, и принц увидел, что она глубоко сконцентрировалась, продолжая смотреть в небо.

Удивленный и немного раздраженный, Тристан, тем не менее, замолчал. И тоже стал смотреть на восток. В течение долгого времени ни один из них не проронил ни слова. Неожиданно Робин произнесла:

— Там!

Посмотрев в ту сторону, куда показывала Робин, принц сначала ничего не увидел, кроме бесчисленных звезд. Вдруг, одна из звезд мигнула, потом еще и еще… Принц понял, что к ним летит какое-то существо. Тут Робин покачнулась и замерла, ухватившись за парапет.

— Можешь убрать его, — наконец сказала она, показывая на меч. — Опасность, которую я почувствовала далеко, и этой ночью нам не угрожает.

На этот раз Тристан не послушался Робин и держа меч наготове, вглядывался в небо, пытаясь увидеть таинственное существо. Вскоре он услышал слабое шуршание крыльев, и неожиданно перед ними, на парапете, возникли темные очертания крупного сокола. Принц узнал Сейбла, но не стал сообщать о своем открытии, молча наблюдая за тем, как девушка, не отрываясь смотрела в немигающие глаза огромной птицы. Через несколько секунд она обернулась к Тристану.

— Это Керен! Ему грозит ужасная опасность, и он послал Сейбла за помощью. Тристан, мы должны, как можно быстрее, поспешить к нему!

Камеринн скакал много дней по усыпанным цветами лугам. Когда он проносился по неглубоким ручьям, поднимались сверкающие фонтаны брызг. Наконец, единорог попал в ту область долины Мурлок, где он ранее никогда не бывал — область мрачных топей и зловонных болот. Теперь он двигался более осторожно, потому что знал, что его цель близка. Неожиданно он резко остановился, внимательно разглядывая лежащее у него на пути змееподобное ползучее растение. Розовые ноздри Камеринна вздрогнули: он принюхался, нет ли вокруг каких-либо угрожающих запахов. Его осторожность переросла в тревогу, когда он почувствовал присутствие зла. Отступив назад, единорог снова посмотрел на ползучее растение. Внезапно оно пошевелилось и дернулось к его переднему копыту. Единорог высоко подпрыгнул. В этот момент вокруг шеи Камеринна кольцом обвилась лиана. Тут из-за кустов на него бросились существа, весьма похожие на людей, но только значительно больших размеров.

Выбросив вперед острое копыто, Камеринн раскроил череп одному из нападавших, и тот замертво рухнул. Другой попытался обойти единорога сбоку, но Камеринн, опустив голову, бросился вперед, и его рог глубоко вошел в тело существа. Но нападавших было слишком много, они облепили единорога и вскоре повалили его на землю. Через несколько минут Камеринн был крепко стреножен, ему завязали глаза.

ФАЛЛОНСКИЕ ТОПИ

— Вон он! — воскликнула Робин, и Тристан увидел в облаках впереди маленькую черную точку. Девушка ударила по покрытым иеной бокам своего скакуна, и серый мерин ускорил бег.

— Она что вообще не собирается отдыхать? — тяжело дыша спросил Полдо, стараясь не свалиться со своего выбившегося из сил пони.

— Я все-таки рассчитываю на лучшее, — ответил Дарус, лошадь которого скакала рядом ровным галопом. — Но я сомневаюсь, что это произойдет раньше, чем совсем стемнеет!

Огромный сокол легко летел на восток, изредка он возвращался назад и подолгу кружил над всадниками, безуспешно пытавшимися за ним поспеть.

— Странно это как-то — скачем за птицей, — пробормотал Полдо.

— А вы уверены, что Робин знает, что делает? — спросил Дарус. Королевская воспитанница тем временем скакала вперед, не обращая ни малейшего внимания на ворчание остальных всадников.

— Я верю ей, — ответил Тристан. Перед рассветом они разбудили Даруса и собрались в дорогу. Кантус и несколько других собак сопровождали их. Всадники взяли с собой четырех запасных лошадей, чтобы не было ненужных задержек в пути. Оставив королю записку, они выехали из замка и лишь совсем ненадолго задержались в Лоухилле, чтобы захватить с собой Полдо, присоединившегося к ним без колебаний. Они без устали скакали вперед, останавливаясь лишь глубокой ночью, и с первыми проблесками утренней зари снова пускались в путь. Холодящая тяжесть кольчуги успокаивающе действовала на принца, напоминая ему о желании отца. Тщетно пытался Тристан представить себе, кто в его отсутствие будет командовать гарнизоном Корвелла. Он старался не думать о том, как встретит его отец, когда они возвратятся домой. Но он верил Робин: с Кереном где-то произошло несчастье. Они остановились вечером четвертого дня, чтобы сменить лошадей и размять затекшие мышцы. Пока мужчины недовольно ворчали, растирая ноги и спины, Робин молча смотрела в небо. Наконец, когда они вскочили в седла, она заговорила:

— Он сворачивает на север и хочет, чтобы мы спустились в одну из этих лощин. Мне кажется, он ведет нас в долину Мурлок.

— Подожди минутку! — голос Полдо, несмотря на усталость, звенел от негодования. — Мурлок? Да, ведь это место наполнено разным колдовством! Уж лучше пусть ллевирры бродят по своей долине — там нечего делать ни людям, ни карликам!

— Я следую за Сейблом, — спокойно заявила Робин, посылая свою лошадь вперед.

— И я тоже, — сказал принц, хотя при упоминании о Мурлоке сердце у него похолодело.

— Волшебство — это очень интересно, — признался Дарус. — Вы действительно думаете, что нам придется с ним встретиться?

— Хоть бы вернуться назад в том же обличье, в котором мы въедем в долину Мурлок! Вот это была бы удача! — проворчал Полдо, и, пришпорив своего пони, поскакал вслед за остальными. Только через несколько минут мужчины сумели догнать Робин. Она остановила свою лошадь посреди дороги, внимательно изучая небольшие следы у обочины. Когда ее спутники приблизились, Робин подняла голову.

— Это похоже на след. Если нам повезет, он выведет через горы в долину Мурлок.

— Теперь это называется везеньем, — пробормотал Полдо себе под нос, когда они съезжали с дороги на узкую тропу, по которой лошади должны были идти друг за другом. Тропинка вилась между могучими стволами дубов, гикори и тиса — казалось, этих деревьев никогда не касался топор дровосека. До конца дня всадники упорно продвигались вперед на север по тенистой тропе, поднимавшейся вверх мимо огромных пирамид из камней и через мелкие ручьи. Там, где посреди леса попадались небольшие луга, над друзьями нетерпеливо кружился сокол, словно сожалея о том, что люди навсегда привязаны к земле. Наконец, наступила темнота, и после долгих часов, проведенных в седле, необходимо было отдохнуть. Взошедшая, почти полная, луна давала довольно много света, но огромные стволы деревьев, окружавшие импровизированный лагерь, отбрасывали длинные густые тени. Костер развели так, чтобы он поменьше дымил, а его пламя скрывалось за толстыми дубами.

— Нам придется по очереди охранять лагерь, — сказал принц. — Мы все еще находимся на территории королевства Корвелл, но фирболги, которые теперь могут появиться отовсюду…

— А кто здесь живет? — спросил Дарус, оглядывая дремучий девственный лес.

— Людей совсем мало: в основном это ффолки, промышляющие охотой, или пастухи — словом, те, кто любит дикую природу и одиночество, — ответил Тристан.

— Точно. А ведь мы уже совсем недалеко от земель ллевирров! — заявил Полдо, оглядываясь через плечо и с трудом сдерживая дрожь. — Я прямо нутром чую колдовство!

— Никакой опасности здесь нет, — спокойно сказала Робин, глядя в огонь костра.

— Все равно, я тоже считаю, что нужно выставить дозор, — Дарус со стоном выпрямился и осмотрелся.

— Как хотите, — ответила Робин, пожимая плечами, — тогда я тоже буду, в свою очередь, охранять лагерь.

Остальные обменялись неловкими взглядами, но никто ничего не возразил. Друзья по очереди бодрствовали, однако ночь прошла спокойно. На следующее утро они поели хлеба с сыром; но не успели путники закончить завтрак, как черный сокол взмыл в небо и стрелой полетел на север, поторапливая вернуться на тропу. Отряд продолжал подниматься вверх, к гребню горного хребта, отделяющего королевство Корвелл от владений ллевирров — долины Мурлок. Чем выше друзья поднимались в горы, тем чаше им попадались островки снега, лежащие в наиболее тенистых местах. К полудню они уже двигались по перевалу, усыпанному мокрым, липким снегом. В некоторых местах снег достигал высоты двух-трех футов, и лошади глубоко проваливались в снег, прежде чем им удавалось нащупать каменистую тропу. Через несколько часов всадники выехали из-под деревьев на открытый склон горы. Здесь снег давно уже сошел. Теперь путники стали продвигаться гораздо быстрее, хотя тропа снова начала подниматься вверх. Сокол, по-прежнему, парил далеко впереди. Робин большую часть утра ехала рядом с Дарусом, они много разговаривали, а иногда она даже смеялась. Тристан вместе с Полдо замыкали их маленькую группу. Тристану хотелось присоединиться к Робин и Дарусу, но что-то останавливало его. Робин и Дарус, казалось, о чем-то, по секрету договаривались. И хотя Полдо был хорошим напарником, но время все равно тянулось очень медленно. Когда начало темнеть, издалека стал виден проход в зубчатом горном кряже. Тропа опасно кружила мимо выступов скалы, пока не пошла к вершине вдоль края крутого обрыва по узкому выступу. Сейбл продолжал кружить над ними высоко в небе. На эту ночь лагерь разбили в маленькой сосновой рощице, которой каким-то образом удавалось удерживаться на такой высоте. Рощица находилась на берегу небольшого горного озера. Огромные ледяные глыбы плавали в воде, и обжигающий ветер продувал насквозь горную долину, но более подходящего места для ночлега найти не удалось. В роще путешественники нашли достаточно хвороста для костра, а в нише, с трех сторон защищенной скалами, смогли укрыться от безжалостного ветра. Безо всякого аппетита они поужинали и сидели, молча глядя в огонь. Наконец, Дарус нарушил тишину.

— Что же все-таки происходит в этой вашей долине Мурлок? Почему у меня такое ощущение, что вы все словно с головы до ног окутаны тревогой. Как будто вы даже и не рассчитываете выбраться оттуда живыми? — прямота Даруса застала компанию врасплох. Тристан вспомнил о легендах, которые он слышал еще ребенком, и удивился, осознав, что всегда им верил.

— Ну, это скорее легенда, чем факт, — сказал он.

Когда люди впервые появились на Муншаез, ллевирры — эльфы — жили на всех островах. Людей становилось все больше, а ллевирры отступали все дальше, и теперь они остались только за тем перевалом — в долине Мурлок.

— Ллевирры не очень-то жалуют тех, кто приходит к ним незванным, — добавил Полдо. — У маленького народа есть легенды, от которых у вас волосы встанут дыбом — ллевирры владеют волшебным кольцом, которое опоясывает некое место, и заживо изжарят всякого, кто осмелится туда войти. А их волшебники! Никто не знает, какие темные секреты колдовства им подвластны! Они превратят нас в улиток, или еще во что-нибудь похуже, если только от нас к тому моменту хоть что-нибудь останется! — Робин засмеялась — впервые за долгое время.

— Ну, все совсем не так страшно, как ты рассказал!

— Интересно, с каких это пор ты стала знатоком ллевирров? — отпарировал Полдо, оскорбленный тем, что его истории подвергаются сомнению. Робин казалась немного удивленной.

— Я не знаю, откуда мне все это известно, но не думаю, что нам следует серьезно опасаться ллевирров.

— А кого же мы должны опасаться? — спросил принц.

— Тут я сама не очень уверена… хотя фирболги — первое, что приходит в голову.

— Ну, фирболгов, по крайней мере, можно увидеть, — проворчал Полдо, поворачиваясь спиной к огню и намереваясь улечься спать. — Я буду стоять на страже с полуночи.

— А я сейчас, — вызывался Тристан, и, с трудом поднявшись на ноги, побрел в лес, чтобы собрать еще хвороста для костра. Остальные скоро заснули, и принц начал свое одинокое бдение. Вскоре к нему присоединился Кантус, и они вдвоем стали прохаживаться вокруг лагеря. Казалось, они были единственными живыми существами на этом голом плоскогорье. Во всяком случае, Тристан очень на это надеялся. Мурхаунд, казалось, никогда не спал. Он шагал рядом с Тристаном, пока принц обходил лагерь, или сидел, подле принца, внимательно поглядывая вокруг, когда тот отдыхал. Кантус сидел рядом, как равный, однако, никогда не клал голову на колени Тристана, как любая другая собака. Сидя наготове, он настораживал уши, услышав любой, даже самый слабый, шорох, и постоянно принюхивался. Тристан вздохнул, и повернулся посмотреть на Робин. Она крепко спала, почти скрытая под большим меховым одеялом; темные волосы, разметавшись, подобно вуали закрывали ее лицо. Затем принц перевел взгляд на стройного смуглого калишита, ворочавшегося по другую сторону костра. Интересно, что эта замечательная девушка думала о своих ближайших друзьях? Кому из них она отдавала предпочтение? Тристану вдруг отчаянно захотелось это узнать. Робин потянулась во сне и перевернулась на другой бок; на мгновение Тристан решил было разбудить девушку и сжать в своих объятиях. Он тихонько засмеялся, когда представил себе ее реакцию, и, отвернувшись, пошел в очередной раз обходить лагерь. Все стояли на часах по очереди, а Кантус дежурил с каждым, но ночь опять прошла спокойно. С рассветом отряд собрался, и осторожно нащупывая дорогу, медленно двинулся по узкой тропе к проходу в долину Мурлок. К счастью, склон был по большей части обращен на юг, и снег здесь уже давно сошел. Хотя путь по-прежнему оставался трудным и опасным, теперь они, по крайней мере, шли по твердой земле.

— Здесь нам, наверное, лучше спешиться и вести лошадей за поводья, — сказал Тристан. Робин натянула поводья и повернула голову, чтобы что-то возразить, однако, внимательнее посмотрев на тропу впереди, решила промолчать…

— Ладно, — ответила она, — но все равно, торопитесь!

Стараясь двигаться, по возможности, очень быстро — ведь им по-прежнему нужно было тщательно выбирать, куда поставить ногу, — они шли по узкому уступу, и часто задеваемые ими камешки скатывались в пропасть и далеко внизу с шумом ударялись о зазубренные скалы. Наконец, к середине дня они свернули с узкого уступа и пошли по высокому, продуваемому ветром проходу. Позади на долгие мили простирались скалистые горы, поросшие густым лесом. Знакомые фермы Корвелла уже давно скрылись в дымке далеко позади. Перед друзьями, никем из них никогда не виденная, лежала долина Мурлок. Мерцающие голубые воды самого озера Мурлок были едва видны отсюда. Множество более мелких озер, окруженные бесконечными рядами зазубренных скал, расстилались вправо и влево. Тропа, ведущая на север, круто спускалась вниз по широкому снежному склону к буйному лесу, состоящему из сосен и осин. Широкие луга, усыпанные яркими цветами, нарушали целостность зеленого полога леса. Бесчисленные искрящиеся водопады стекали с гор в долину, питая многочисленные серебристые речушки, соединяющие озера. И только одно место во всей долине Мурлок — немного правее, под ними — казалось нездоровым. Искривленные, лишенные листьев, древесные стволы окружали мрачные топи. Бесчисленные пруды покрывали весь этот район, но ни один из них не поблескивал на солнце, как все озера вокруг. Большая часть топей едва просматривалась, потому что густо заросла кустарником и стелющимися по земле, поросшими мхом, деревьями. Сейбл по широкой дуге скользнул вниз. Сокол летел прямо в сторону болот. Когда путники перевалили через вершину, с восхищением глядя на раскинувшуюся перед ними картину, каждый почувствовал какое-то странное прикосновение; они ощутили, что сейчас, где-то рядом, может ударить молния, хотя небо было совершенно безоблачным.

— Колдовство! — рявкнул Полдо, нервно почесывая затылок. — Помните мои слова — мы все превратимся в саламандр, если сделаем еще хоть один шаг в этом проклятом месте! — Тем не менее, он последовал за своими друзьями, с подозрением озираясь по сторонам, будто в любой момент ожидал нападения. Однако, ничего страшного не происходило, и он вместе со всеми стал разглядывать склон впереди, в поисках наиболее удобного спуска. Солнце еще не успело очистить от снега северный склон, и белый ковер толстым слоем покрывал гору. Нетрудно было представить, какие глубокие расщелины, скрытые под снегом, могут встретиться на пути, прежде чем друзья доберутся до леса. Робин смело двинулась вперед, ведя за собой двух лошадей, и остальные цепочкой потянулись за ней. Периодически меняясь местами, они через несколько часов подошли к последнему, самому крутому участку склона, за которым начинался лес. Тристан догнал Робин и оказал:

— Вы вое минутку постойте здесь, а я пойду вперед, проверю снег.

— Подожди! — закричала Робин. — Тебя здесь снег не выдержит…

Не успела она его предупредить, как принц почувствовал, что снег начал проваливаться у него под ногами. С громким шумом лавина поползла вниз по длинному крутому склону, увлекая за собой Тристана. Снежная глыба быстро набирала скорость, и принц, падая, потерял поводья своей лошади. Глыба начала разламываться, и Тристан провалился между двумя ее обломками, стараясь держать голову выше наваливающейся сверху влажной удушающей массы. Подобно тяжелым саням, глыба набирала скорость, увлекая за собой все новые массы влажного снега. Принц успел заметить, что снежный уступ, на котором остались стоять его спутники, обломился, и они вслед за ним заскользили вниз. Снег бил Тристану в лицо, ослеплял его и залеплял ему рот и нос. Отчаянно принц соскребал его с лица, в тоже время стараясь не провалиться вниз. Он успел бросить короткий взгляд вниз на гладкий крутой склон и на мирно поблескивавшие внизу голубые воды озера. Только теперь Тристан впервые ощутил истинный вес своей кольчуги и понял, что если он попадет в озеро, ему грозит неминуемая смерть: у него нет никаких шансов в кольчуге добраться до берега. Тристан попытался отползти в сторону, но ему никак не удавалось найти точку опоры. Цепляясь голыми руками за снег, он почувствовал, что обдирает кожу, и закричал от боли, сломав ноготь. Извернувшись, принц сумел выхватить меч и вонзил его в снег, но лезвие тут же обломилось почти по рукоятку. Когда склон стал менее крутым, скорость падения стала уменьшаться, и Тристану удалось воткнуть обломанное лезвие меча в наст и, наконец, остановиться. Снег продолжал лететь мимо него вниз по склону, и через несколько секунд он услышал, как глыбы с грохотом посыпались в воду. Серую кобылу Тристана несло вниз, она отчаянно ржала от ужаса и била копытами. С глухим плеском она упала в воду и скрылась под тоннами тяжелого снега. Теперь лавина стала уже, и Тристан лежал чуть в стороне от ее пути. Измученный, почти теряя сознание, он увидел как неподвижную Робин несет в озеро. Однако, попав в озеро, девушка, сильно работая руками и ногами, выбралась из лавины и поплыла к берегу. Тут же мимо него, в общей куче, пронеслись остальные его спутники, лошади и поклажа. Полдо крепко держался за шею своего пони — и не ошибся: маленькая лошадка сразу поплыла к берегу. Остальных лошадей и Даруса остановило неподалеку от берега озера. Сила лавины, наконец, иссякла.

— С тобой все в порядке? — спросил калишит у распластавшегося выше по склону Тристана.

— Вроде бы, — ответил Тристан. Он увидел, как Робин выбралась из озера, лошади плыли к берегу, а Полдо продолжал отчаянно цепляться за шею своего пони. — А что с собаками? Ты их видел?

— Нет, — с беспокойством ответил Дарус, — подожди, посмотри-ка туда!

Тристан повернулся и увидел собак, бегущих вниз по склону, в стороне от широкого следа, оставленного лавиной. Им каким-то образом удалось выбраться из лавины еще на верхней части склона, и теперь они весело бежали к Дарусу и Тристану.

Они потеряли только лошадь Тристана, и вся запасная одежда принца осталась в седельных сумках несчастной кобылы. Робин достала из своих сумок несколько шерстяных плащей. Хотя материал был немного влажным, все закутались в них и постепенно согрелись.

— Одно не вызывает сомнения, — заявил принц, глядя на склон, с которого они только что спустились. — Если мы когда-нибудь соберемся покинуть долину Мурлок, то сначала нам придется найти другой маршрут! Остальные тоже посмотрели на крутой склон и только вздохнули, а Робин, улыбнувшись, сказала:

— По крайней мере, до тех пор, пока не растает снег, — нам придется подождать всего лишь пару месяцев.

— Это утешает, — простонал Полдо. — Я знал, что нам не…

— Смотрите, а вот и Сейбл! — закричала Робин, прерывая жалобы карлика. — Он совсем близко!

Тристан понял, что лавина, при всех опасностях, которым они подверглись, все же помогла им выиграть очень много времени. Могучий сокол продолжал кружить над гиблыми топями, которые они видели с вершины горы.

— Поехали дальше, — предложил принц, и они, быстро приведя в порядок свою поклажу, снова пустились в путь. Всадники продолжали спускаться вниз по тропе, вьющейся через пышную осиновую рощу. Снежный покров становился все тоньше. Через несколько часов они опустились более, чем на тысячу футов, и скоро уже ехали по высохшей тропе. Потом осины стали попадаться все реже, а буйная растительность сменилась редкой чахлой травой. Тропа вела все ниже и, наконец, закончилась у темного мрачного пруда. Повсюду стояла тухлая, отвратительно вонючая вода, трава пожухла и полегла на влажную землю. Лишь редкие рощицы невысоких деревьев едва оживляли унылый ландшафт, впрочем, и они выглядели чахлыми и больными.

— Давайте остановимся и разобьем лагерь, — предложил Тристан.

— Послушайте его, послушайте! — сразу согласился Полдо. — Вы же не потащите меня в эти болота ночью! Я нутром чую колдовство.

— Мы должны идти дальше, — стала уговаривать их Робин, — ради Керена! Мне кажется, он уже где-то близко.

— Они правы, — сказал Дарус, кивая на Полдо и Тристана. — Идти ночью в болота — полнейшее безумие. Робин отвернулась, и на мгновение им показалось, что сейчас она одна поскачет прямо в самое сердце топей, но она вздохнула и снова повернулась к ним.

— Вы правы. Почему бы нам не развести костер и не обсушиться. Но как только рассветет, мы сразу же двинемся дальше, договорились?

Все согласилось, и занялись приготовлением к ночлегу. Как и в предыдущую ночь, Тристан вызвался стоять на страже первым. Ему было немного не по себе, и он, подозвав Кантуса, стал по периметру обходить маленький лагерь. Он чувствовал, что так или иначе он был всегда избавлен от любых опасностей и неприятностей, что ему некого и нечего было бояться в жизни — кроме отца. Но теперь, более чем когда-либо, им овладело чувство беспокойства: он был уверен, что кто-то наблюдает за ним из темноты. И ему это не нравилось! Сжимая рукоять меча, Тристан ходил взад и вперед, вглядываясь в беспросветную ночь. Даже звезды, казалось, потускнели, словно покрывшись легкой дымкой этой отвратительной темноты. Тут он заметил легкое движение. Застыв, он стал смотреть в эту точку и увидел слабое мерцание света. Кантус тоже его заметил, и из его груди донеслось тихое глухое рычание. Тристан, обнажив меч, сделал несколько шагов вперед, чувствуя странное притяжение. Как можно осторожнее он крался вперед по влажной земле. Казалось, он подошел ближе к источнику света, однако свет стал удаляться вглубь топей. Тристан торопливо последовал за ним. Свет плыл, скрываясь в переплетении кустарников, и принц продирался ему вслед. Кантус, слегка повизгивая, держался рядом. Вскоре Тристан выбрался из кустарника и оказался на поляне, а Кантус выскочил за ним. Вдруг он почувствовал, что начал погружаться в трясину — сначала по щиколотку, потом по колени, и не успел он и охнуть, как его уже затянуло по пояс. Со сдавленным криком ужаса принц рванулся, но почувствовал, как липкая грязь ползет по его животу к груди. Кантус, к удивлению Тристана, перепрыгнул через трясину, только на мгновение задержавшись, чтобы с любопытством посмотреть на принца. Бросив меч, Тристан попытался плыть, отчаянно загребая руками, но это мало ему помогло.

Беспокойство уступило место страху — страху, что его неуязвимости пришел конец. Задыхаясь, он почувствовал, что ему в рот начинает вливаться жидкая грязь. Сознание принца равнодушно зафиксировало, что грязь совершенно безвкусна и почти не имеет запаха. Сжав руку в кулак, он почувствовал, как грязь просачивается между пальцами. Тристан протянул руку в сторону и вдруг обнаружил, что он уже не погружается в чавкающую трясину, а лежит на твердой земле. Неожиданно, всего лишь в нескольких футах от него, неудержимо захихикал высокий голосок. Задыхаясь от смеха, существо, однако, сумело выговорить несколько слов.

— Ой, не могу… вот здорово получилось. Хи-хи-хи! Нет, это действительно просто замечательно.

Принц огляделся, но никого не увидел.

— Ой, ой! Если бы ты видел, какое у тебя было выражение лица! Я тебе скажу, за все свои семьсот восемьдесят четыре года, я ничего более смешного не видел! — С мягким хлопком существо вдруг появилось перед Тристаном, продолжая корчиться от смеха.

— Ты можешь проделать этот трюк еще раз? О, как бы я хотел еще раз посмотреть, как ты…

Совершенно потрясенный, Тристан смотрел в глаза маленького дракончика, который сидел возле него на расстоянии вытянутой руки. Зубастый рот странного существа был растянут в широкую ухмылку.

Грюннарх с мрачным неудовольствием посмотрел на Железную Башню. По какому бы делу ни встречался один из его капитанов с Телгааром Железная Рука, теперь это только мешало погрузке.

— Пошлите Ларика ко мне, как только он вернется, — приказал Рыжий Король.

Люди Телгаара Железная Рука, тем временем, потратили целый день на осквернение изящных линий своих кораблей, прикрепляя тяжелые железные тараны к носу каждого судна. Грюннарх слышал, что Телгаар обещал самолично проверить крепление каждого тарана. Уже поползли слухи, что, поглаживая ржавый металл, Железный Король бормотал какие-то таинственные заклинания, пока таран прикреплялся к корпусу корабля. Никто не понимал, зачем нужно было нарушать баланс легких, прекрасно слушающихся руля, кораблей такими тяжелыми приспособлениями. Конечно, если бы у ффолков был мощный флот, способный противостоять морскому вторжению, тогда эти мощные тараны могли бы пригодиться. Однако, всем известно, что ффолки не располагают сильным флотом и предпочитают воевать на земле, — так что объяснить появление таранов никто не мог. Тем не менее, Телгаар отдавал приказы с такой яростной убежденностью, которая не позволяла задавать даже лишнего вопроса, поэтому его люди продолжали устанавливать тараны, а неудовольствие свое высказывали лишь украдкой, да и то шепотом. Ларик все не возвращался из Железной Башни. Когда спустились сумерки, Грюннарх направился к большому костру, возле которого Телгаар собирал северных королей на последний военный совет. Там он нашел Раага Хаммерстаада и всех остальных королей. Ларик тоже был здесь, он стоял у ярко пылающего огня и не обращал ни малейшего внимания на Грюннарха. Зато он не сводил глаз с Железного Короля. Телгаар стоял перед огнем, пламя отбрасывало на него оранжевые и красные блики. Когда Грюннарх подошел, Телгаар пристально посмотрел на него. Грюннарх с трудом скрыл дрожь, думая о том, что пламя костра бледнеет перед яростным огнем в глазах Железного Короля.

— Тебе, Король Норландии, — начал Телгаар, — досталось самое важное задание во всей кампании.

Грюннарх заметил, что Телгаар говорит с ним, как с вассалом, а не как с равным. Однако, он продолжал молча слушать, потому что в Железном Короле появилось что-то, исключающее возможность любых возражений.

— Вот это Гвиннет, — заявил Телгаар. Грюннарх увидел, что он начертил на песке у своих ног схематичную карту. — Армии Норландии и Норхейма должны плыть сюда, — приказал он, показывая точку на восточном побережье острова.

— Вы высадитесь здесь, здесь и здесь, уничтожая все поселения ффолков вдоль побережья. Это, несомненно, приведет к тому, что толпы беженцев побегут на запад по дороге, — теперь Телгаар провел линию через весь остров от восточного побережья до самого Кер Корвелла.

— Вы пошлете за ними достаточное количество воинов, чтобы те продолжали свое паническое бегство. Оставшаяся часть ваших сил двинется на север, через горы, чтобы обойти беженцев и зажать их в кольцо. Во рту у Грюннарха все пересохло. Путь, показанный Телгааром проходил через долину Мурлок — гиблое место для армии северян. Однако, его протест был предугадан.

— Там для вас не будет никакой опасности! — в голосе Телгаара звучали победные нотки. — Как только вы войдете в долину, к вам присоединится армия фирболгов. Там вас будет ждать проводник, который знает все потайные тропы Мурлока. С его помощью вы легко пройдете через долину. Суеверный Грюннарх страшно обеспокоился, но вслух возражать не стал, Телгаар продолжал:

— Все ффолки восточного Гвиннета окажутся в ловушке. Мужчин и стариков вы убьете, а остальных возьмете в рабство.

Все короли, собравшиеся вокруг костра, были потрясены. Войны с ффолками всегда были жестокими и кровавыми, но все же северяне никогда не уничтожали все население. Однако, влияние Телгаара было столь сильным, что никто не осмелился с ним спорить. С мрачной кривой улыбкой Железный Король оглядел собравшихся, прежде чем продолжить свою речь. Грюннарх не мог поверить, что это тот самый король, который менее двух недель назад убеждал всех в преимуществе мира перед войной.

— Затем вы продолжите свой марш и соединитесь с моей армией в Кер Корвелле. Если мы к этому моменту сумеем взять крепость, наша задача на этом этапе будет выполнена. Если же нет, ваши армии присоединятся к моим и мы вместе сокрушим последний оплот сопротивления ффолков в Гвиннете!

План был очень дерзким — он выходил за рамки обычных набегов. И в то же время он казался достаточно хорошо продуманным; так что, как Грюннарх не пытался, он не мог найти в нем серьезных недостатков.

— А кто этот проводник? — спросил Грюннарх, потому что это, на его взгляд, было самым уязвимым звеном плана.

— Он… друид.

Со всех сторон послышались удивленные восклицания.

— Как можешь ты рассчитывать на то, что мы доверимся кому-либо из их зловещего клана? — Грюннарх своим вопросом выразил всеобщие сомнения. — Друиды — это же основа силы ффолков!

Телгаар Железная Рука улыбнулся — холодная жестокая гримаса без тени юмора.

— Вот почему из него и вышел такой превосходный шпион. И можете не сомневаться — ему вполне можно доверять.

Теперь Грюннарх был полон дурных предчувствий, но взгляд Железного Короля заставил его язык прилипнуть к гортани. А Телгаар, как ни в чем ни бывало, продолжал:

— Его зовут Траэрн, и вам не нужно беспокоиться о его лояльности. Он очень предан… лично мне. Он оставит множество условных знаков вдоль дороги, по которой вы пойдете, открыв секретные пути в долину Мурлок.

Встреча закончилась, а сомнения Грюннарха так и остались невысказанными. Что-то в Телгааре Железная Рука вселяло такую неопровержимую уверенность в его правоте, что любые доводы казались бессмысленными. И все же, когда Грюннарх возвращался к своим людям, его не покидало какое-то смутное беспокойство. Казгорот, в обличье Железного Короля, наблюдал за уходящим Грюннархом, и был весьма доволен собой. Этот, он был уверен, сделает все как надо. Восточные селения Корвелла будут растоптаны. Он так же наблюдал и за Лариком, капитаном Смертоносных всадников. И этот, без сомнения, тоже не подведет. Даже если Рыжий Король не выполнит поставленной перед ним задачи, всадники в красных плащах сделают свое дело. Через огонь Ларик смотрел на Телгаара. Казалось, красное свечение в глазах Железного Короля было чем-то большим, нежели обычные отблески пламени. Казгорот медленно перевел взгляд на бескрайнее, спокойное море. Волны тихо плескались в Железной бухте. Завтра Казгорот, в обличье Телгаара Железной Руки, поведет второй флот на юг, к Корвеллу. Длинные тараны замедлят ход кораблей, сделают их менее устойчивыми, но в конечном счете, они свою службу сослужат. Казгорот совершенно определенно знал, что Левиафан поджидает их.

Низкое, глубокое рычание вырывалось из груди Кантуса, пока могучий пес рассматривал дракона. Мурхаунд оставался на месте, потому что принц был так ошеломлен, что даже забыл подать собаке сигнал к нападению. К удивлению Тристана начало примешиваться раздражение из-за грубой шутки, которую с ним сыграл дракон, но его ужасно забавлял вид этого существа. Дракончик был чуть больше двух футов длиной. Изящно помахивая прозрачными крыльями, он завис в воздухе перед Тристаном. Его маленькие лапы были сложены на груди, глаза искрились умом и весельем, за спиной извивался тонкий змеевидный хвост. Неожиданно маленькое существо исчезло, но тут же, всего лишь несколько секунд спустя, появилось снова. Затем дракончик еще несколько раз то исчезал, то снова появлялся. Наконец, принц не выдержал и захохотал. Маленькое существо с ликованием захлопало лапами и тонким голоском захихикало.

— О, это просто чудесно! У тебя тоже есть чувство юмора! Почему всякий раз, когда я устраиваю кому-нибудь маленький розыгрыш, они все так ужасно пугаются и говорят всякие гадости! Если б ты только знал…

— Подожди, — закричал принц, — кто или что ты такое? И почему ты заманил меня сюда?

— Ну, меня зовут Ньют. Я думал, ты знаешь Я думал, все знают. Ой, а я-то думал, что знаменит! — Дракон выглядел ужасно огорченным, но потом он тряхнул головой и продолжал:

— Почему? Ну, просто для смеха, конечно. Ты что, вообще ничего не знаешь? Хм, похоже ты живешь не здесь. Те, которые здесь живут, гораздо больше тебя и — надо сказать — гораздо уродливее, если ты, конечно, не хотел бы иметь здоровенную голову. Правда, и ты, не то чтобы уж очень красив…

— Подожди! — принцу, наконец, удалось прервать поток болтовни странного существа. У Тристана даже голова закружилась от обилия новых сведений. — Кто живет здесь? И где? — Слова дракончика сразу же напомнили ему об отвратительных фирболгах.

— Ну, ладно, — начал дракон, явно довольный тем, что у него появился новый собеседник. — Они живут в Большой Пещере — здесь, в болотах. Как я уже говорил, они, конечно, похожи на тебя, только они гораздо выше, шире и, ну, поволосатее; у них здоровенные носищи, которые свисают с их лиц, как груши. Так, что еще… они омерзительно воняют и…

— Я, пожалуй, понял, — вклинился Тристан, пытаясь не утонуть в потоке слов. — Ты мне можешь показать, где находится Большая Пещера?

— Ну конечно! — гордо заявил Ньют. — Следуй за мной! И в одно мгновение маленький дракон исчез.

— Подожди! — закричал принц, испугавшись, что Ньют исчез навсегда. Однако, через секунду, существо появилось вновь, и, зависнув перед ним в воздухе, с жалостью посмотрело на Тристана.

— Э, да ты еле ползешь. Если так дело пойдет, нам придется потратить всю ночь, пока мы туда доберемся, а мне обязательно надо будет подкрепиться. Знаешь, летать — очень тяжелая работа, да и не каждый так может. А если я не поем, ну, я просто упаду и буду лежать как куча, и от меня никому не будет пользы, а меньше всего тебе, да и мне самому; а именно этим людям я бы мог очень даже пригодиться, если б смог чего-нибудь переку…

Принц расхохотался, видя нескрываемую досаду Ньюта. Дракончик засопел, вздернул свою чешуйчатую мордочку и повернулся к принцу спиной.

— Извини, — сказал принц, — но мои друзья остались в лагере… — он было повернулся, но понял, что не имеет ни малейшего представления о том, где этот лагерь находится.

— А, эти… — разочарованно проговорил дракон, — а я-то думал, что мы с тобой вдвоем…

— Они мои друзья, и мы пришли сюда, чтобы спасти жизнь еще одному нашему другу! — твердо сказал Тристан. — И я не могу их бросить, хотя мы были бы рады, если бы ты присоединился к нам. У меня такое чувство, что в Большой Пещере мы найдем ответы на многие наши вопросы.

— Ну и ладно, — дракончик тяжело вздохнул, смирившись с судьбой, и быстро повел Тристана по болотам, так что принц часто спотыкался в темноте, не видя дороги. Тем не менее, дракон летел над сухой тропой, оберегая человека от луж и наиболее опасных мест. Тристан бежал, спотыкаясь, падал и даже полз вслед за драконом почти полчаса. Он все больше и больше изумлялся тому, как далеко от лагеря смог заманить его Ньют. Он думал, что лагерь находится в пяти минутах ходьбы. Наконец, он продрался сквозь колючий кустарник к костру. Все его спутники уже проснулись и с удивлением уставились на него.

— Что с тобой произошло? — В возгласе Робин слышались облегчение и беспокойство. — Мы уже собирались отправиться на поиски.

Полдо, тем временем, отскочил назад и выхватил меч.

— Дракон! — закричал он, показывая на Ньюта стальным острием. Дракончик, в свою очередь, исчез, и, появившись за спиной принца, обиженно выглядывал из-за его плеча.

— Это Ньют, — объяснил Тристан и по очереди представил ему своих спутников.

— Ньют сыграл со мной нечто вроде шутки, и когда я немного пришел в себя, оказалось, что я угодил в трясину, а вокруг топи!

— Я так и знал! — голос Полдо дрожал от праведного гнева. — Колдовство!

— За всю мою долгую жизнь меня еще никогда так не оскорбляли! — теперь пришла очередь возмущаться Ньюту. — Колдовство, ну надо же! Это не более чем маленькая иллюзия, ну и, может быть, совсем чуть-чуть гипноза, но вовсе не «колдовство!» Почему бы мне не предоставить вам возможность самим искать Большую Пещеру, или просто сказать тем громадным уродливым парням, что вы здесь, и пусть они придут сюда и разберутся с вами!

— Подожди минутку, — вмешался Тристан, поворачиваясь к своим друзьям.

— Ньют рассказал мне о неких существах, которые построили где-то здесь «Большую Пещеру». Бьюсь об заклад, что это фирболги и что именно там мы найдем Керена!

— А кто такой Керен?

— Наш друг — мы пришли сюда, чтобы спасти его. Он самый лучший менестрель среди ффолков! — сказал Тристан.

— О, так это менестрель! — от этого известия Ньют даже подпрыгнул. — Я видел, как они тащили его… сейчас он уже, наверное, мертв. Я надеюсь, что это не означает, что вы сразу отправитесь домой, а? Это было бы так ужасно — сейчас, когда мы только начали…

— Мертв? — Лицо Робин побелело. — Ты уверен?

— Ну, нет, — ответил дракон, суженный тем, что его прервали. — Может быть, он еще жив, но когда его тащили в Большую Пещеру, выглядел он неважно.

— Мы должны найти его! — заявил Тристан. — Ты покажешь нам пещеру?

— Нет, если вы не прекратите ваши дурацкие разговоры о колдовстве и подобной отвратительной чепухе! — с неожиданной краткостью сформулировал Ньют свои условия.

— Мы приносим свои извинения, — сказал Тристан. — Мы больше не будем говорить ничего подобного, не так ли… Полдо?

Карлик, казалось, старался возразить, но передумал и проворчал, что он согласен.

— Ну, после того, как мы немножко перекусим, я отведу вас туда, — Ньют примостился рядом с сумками, где была сложена провизия, и с любопытством заглянул в одну из них. — Хммм, сыр… О, и еще колбаски. Как здорово! — Через секунду дракончик вытащил связку колбасок, длиной не меньше его самого, и начал с аппетитом уплетать их. Потом последовали два здоровенных ломтя хлеба с сыром и фляжка красного вина. Он было полез в сумку за добавкой, но Тристан остановил его, под тем предлогом, что уже светает.

— Ну, а теперь ты покажешь нам пещеру? Это действительно очень важно.

Дракончику вовсе не хотелось прерывать свою трапезу, но потом, взглянув на свой округлившийся животик, он решил, что ближайшие несколько часов не помрет с голоду.

— Это недалеко, — пообещал Ньют и повел их сквозь плотные сплетения веток, колючих кустов и ползучих растений. В нескольких местах Тристану и Дарусу приходилось мечами прорубать себе дорогу. Дракон, однако, не обманул их. Когда они пересекли болотистую прогалину, Ньют обернулся через плечо и заговорщически зашептал:

— Большая Пещера там, прямо за этими кустами.

Они молча привязали лошадей в кустах, и стали осторожно пробираться вперед. Тристан и Робин шли рядом, а над ними летел Ньют. Вскоре они добрались до невысокого, густо заросшего кустарником холма, за которым начиналась широкая поляна. Перед ними была Большая Пещера. Сложенная из крупных камней, она казалась нечто средним между святилищем и крепостью. Над огромной постройкой парил черный сокол Сейбл.

Левиафан почувствовал присутствие флота, как только он вышел в море из Железной бухты. Существо смутно понимало опасность, которую для богини представляли корабли. Оно решительно повернуло в сторону флота северян, который пока что находился еще далеко. Могучий хвост медленно направил левиафана навстречу флоту; изредка огромное тело появлялось на поверхности, чтобы набрать воздуха. Потом оно ныряло снова и подолгу не показывалось. Наконец, огромный хвост вздымался над волнами. Левиафан высоко поднимал его — возможно, это был жест вызова — а затем, с силой ударяя по волнам, уходил глубоко в воду. Так прошло много дней — изредка Левиафан поднимался на поверхность за воздухом, потом снова уходил в глубину и плыл дальше. Пока он плыл, он чувствовал далеко впереди странную угрозу. Нечто порочное, извращенное вошло в воду, нарушая Равновесие и оскверняя чистое море; тем самым оно посылало вызов Левиафану. Чем дальше на север, тем сильнее ощущал он осквернение моря. Оно распространялось, как отвратительный яд, забивая дыхательные пути существа и беспощадно жаля его глаза. Однако, Левиафан решительно плыл все дальше. Скоро придет время убивать.

БОЛЬШАЯ ПЕЩЕРА

И снова полная луна пролила свой холодный свет на спящие селения Корвелла. Эриан один в своем доме, в ужасе ждал полнолуния, и когда холодные лунные лучи дотянулись до него, он вынужден был подчиниться зову жестокой силы. Когда болезненные спазмы превращений начали терзать его, он одним ударом распахнул дверь и помчался по тихим, озаренным лунным светом, улицам. Темная громада Кер Корвелла высилась справа, когда он вброд перешел речку Корлис к северу от города.

Он изо всех сил бежал прочь от города, стараясь как можно дальше уйти из знакомых мест, шатаясь и спотыкаясь, и влажный дерн глушил звук его панических шагов. Вдруг, судорога заставила его тело сжаться, и он, подвернув ногу, в агонии покатился по траве. Опрокинувшись на спину, он лежал в полной беспомощности, потому что и руки и ноги перестали ему повиноваться. Они судорожно подергивались и изгибались, словно жили собственной жизнью. Он попытался уткнуться лицом в землю, но сияющий лик луны притягивал его с такой силой, что он мог смотреть только в небо. Широко раскрыв глаза, он ощущал, как ее безжалостная сила жжет мозг. Тело начало деформироваться, менялась из-за давнего укуса Казгорота. Кожа покрылась шерстью, появились клыки и когти. Конечности изогнулись и укоротились. Наконец, мучительный вон вырвался из его губ и пронесся над зарослей вереском пустошью, заставил все живое вокруг замолчать и содрогнуться от ужаса.

Эриан встал на четыре лапы и мягко побежал вперед. Его язык тяжело свисал из раскрытой, усеянной клыками, пасти. Чувствительные ноздри широко раздувались, и ветер донос до него запах коровы. Тропа влекла его все дальше вглубь острова, прочь от Корвелла. Он перешел на галоп, и слюна струйкой потекла из пасти на землю, в предвкушении убийства.

На этот раз он поест вволю.

— Я же говорил тебе! — хвастался Ньют.

— Что это такое? — прошептал Тристан.

— Это мучительный позор для нашей земли! — принц повернулся, удивленный горячностью голоса Робин. Ее губы были крепко сжаты, а на глаза навернулись слезы.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты что, сам не видишь? — она говорила с ним, словно он был непроходимо глуп.

Тристан посмотрел более внимательно. Он увидел огромные каменные стены, идущие вправо и влево от того места, где они спрятались, на сотни шагов. Стены поросли зеленоватым мхом и вьющимися, ползучими растениями — но в отдельных местах был виден голый серый камень. Они, в основном, были гладкими, но по верхнему краю стены шел ряд отвратительно ухмыляющихся идолов. Каменные уроды смотрели вниз, и, казалось, что их глаза из тусклой слюды и кварца сверкали угрюмой злобой.

Тристан, Робин и Ньют лежали за стволом упавшего дерева. С благоговейным страхом смотрели они на огромную постройку. Прямо перед ними, огромные дубовые ворота, не менее десяти футов, высились между несколькими мощными колоннами. Широкая тропа вела от ворот в самую глубину топей, проходя рядом с тем местом, где они прятались.

— Но все-таки, что же здесь такое? И почему оно здесь? — Тристан никак не мог найти ответа на свои вопросы. Единственное, что не вызвало сомнения — угроза, исходящая от громадной крепости.

— Ее назначение — вредить богине, — заявила Робин.

Мощные стены делали здание похожим на крепость, однако, в них не было амбразур, сквозь которые защитники могли бы стрелять в осаждающих.

Бесшумно Дарус скользнул между кустами и оказался рядом с Тристаном и Робин. Калишит беззвучно присвистнул, посмотрев на здание.

— Я и Полдо попробуем обойти его с другой стороны, — прошептал он.

— Будьте осторожны, — попросил их принц.

Он увидел карлика, а затем они с Дарусом, бесшумно исчезли за кустами.

— Хм, — сказал Ньют через несколько минут. Маленький дракончик явно сдерживался, но терпение его кончилось. — Пойду-ка я, пожалуй, взгляну на этих дура… лошадей, я имею в виду, — и исчез.

Целый день — Полдо и Дарус с обратной стороны, а принц и девушка у входа — наблюдали за странным строением. Однажды, огромные двери открылись, из них вышло несколько фирболгов и тяжело затопали вниз по тропе. Когда солнце уже близилось к закату, два десятка уродливых чудовищ промаршировали по тропе обратно. Вожак забарабанил по дверям дубиной, и они быстро открылись, впустив фирболгов. Всякий раз, когда дверь отворялась, Тристан пытался заглянуть внутрь. Казалось, двери никто не охраняет, но рисковать было просто глупо. Их маленький отряд не имел никаких шансов против целой армии фирболгов.

В конце концов Тристан и Робин, прижимаясь к земле, отползли обратно на поляну, где были привязаны лошади. Там их ждали Полдо с Дарусом и даже Ньют. Маленький дракончик уже успел проделать солидную дыру в головке сыра.

— Что вам удалось узнать? — спросил Тристан.

— Сзади есть еще одна пара дверей — они даже больше, чем те, у которых сидели вы, — ответил Дарус. — Должно быть это у них запасной выход на случай неожиданной опасности. Я слышал за дверями самый разнообразный шум.

— Ты подходил к дверям? — Тристан был поражен.

— Этот парень удивительно ловок, могу тебя уверить, — сказал Полдо, весело. — Я шел позади него, но даже я его толком не видел!

— И что же ты слышал? — спросила Робин.

— Не уверен, что именно. То ли они что-то копали, то ли рубили?. Может быть они что-то строили или раскапывали, но их там полным полно! Однако, никто не входил и не выходил, пока мы наблюдали за дверями.

— Похоже у нас нет выбора, — прошептал принц. — Нам придется идти через главные ворота.

Тристана не очень-то вдохновляла эта мысль, но что на его месте сделал бы настоящий герой — Симрик Хью, например?

— Может дождаться наступления ночи, и они заснут, — но в голосе Робин особой надежды не было.

— Все, что вы говорите — совершеннейшая чепуха! — заявил Ньют. — Почему бы вам не пройти через туннель?

— Какой туннель?

— Какой, какой, естественно, который ведет в Большую Пещеру. Неужели я буду говорить о каком-нибудь другом туннеле? Нет, у вас у всех с мозгами не все в порядке!

— Почему же ты нам раньше не сказал про этот туннель? — сквозь зубы спросил принц.

— А вы что, спрашивали? — засопел Ньют. — По-моему, это должно быть очевидно даже для таких слабых на голову типов, как вы — я, конечно, никого не хотел обидеть, — но вам, людям, не мешало бы на будущее немного побольше шевелить мозгами!

Тристан уже приготовился сказать какую-нибудь гадость, но вовремя прикусил язык. Возможно, в словах дракончика имелась толика правды. Он хорошо знает топи, но ни ему, ни его спутникам не пришло в голову попросить Ньюта рассказать им о Большой Пещере.

— Если ты покажешь нам, где находится вход в этот туннель, то даже такие тупоголовые кретины, как мы, смогут помочь нашему другу, — сказал принц. — Если ты, конечно, уже поел.

— Ну, — сказал Ньют, с сожалением глядя на остатки пищи, — это может подождать. А теперь — за мной, и не делайте глупостей.

Тристан жестом приказал Кантусу «сторожить», зная, что остальные собаки останутся с ним. Собаки отобьют охоту у всякого, кто наткнется на лошадей, близко подходить к ним. Каждый выбрал себе оружие. Полдо взял лук и короткий меч, а Дарус, проверив наточен ли кинжал, перекинул через плечо большую связку веревки. Тристан выбрал лук и тяжелый охотничий нож, а Робин несла увесистую дубовую дубинку, которую она сделала в лесу Ллират.

Скоро Ньют подвел их к туннелю, и у принца появилась слабая надежда. Туннель оказался дренажной трубой, по которой стекала вода и отбросы из здания в вонючее болото, находящееся в нескольких сотнях ярдах от стены. В диаметре труба достигала почти шести футов; она кончалась в стене неглубокого оврага.

— Давайте приготовим факелы, — предложил принц, заглянув в трубу — там все терялось в черноте.

Неподалеку они нашли густые заросли сухого камыша, из которого быстро нарезали целую кучу факелов. Камыш почти не дымил, а пламя было ярким. Горели факелы быстро, поэтому пришлось взять с собой несколько про запас.

— Интересно, есть ли у них что поесть? — спросил Ньют, крутясь вокруг друзей, пока они собирались.

Тристан молчал, тщательно взвешивая все за и против, размышляя брать ли дракончика с собой. Возможно, это безопаснее, чем оставить его рядом с их последними припасами. Но потом подумал, что так надежнее. Что непредсказуемый Ньют мог выкинуть в пылу битвы или в логове врага?

— Ньют, — сказал принц. — Нам нужен кто-то храбрый и очень, очень умный, чтобы остаться и проследить за собаками и лошадьми. Конечно, кроме того, он должен будет охранять наши припасы и другие вещи. Сможешь ли ты сделать это? Думаю, вряд ли кто-нибудь из моих туповатых спутников справится с этим.

Принц думал, что маленький голубой дракончик начнет спорить, но Ньют сообразил, какие открываются возможности.

— Ладно, только потом расскажете, что там внутри. Всегда хотелось туда забраться, но столько дел — никак руки не доходили.

— Обещаем! — ответил принц. — Сторожи лошадей, и очень скоро мы вернемся!

— До свиданья! — сказал дракончик, направляясь к седельным сумкам.

Принц повернулся к своим друзьям.

— Будьте осторожны, — предупредил он. — Мы должны быть ко всему готовы!

Робин и Дарус взяли горящие факелы и последовали за Тристаном в туннель. Он внутри расширялся, так что Тристан и Робин смогли идти рядом, за ними Дарус, а Полдо замыкал маленький отряд. Карлик осторожно шел за ними, постоянно оглядываясь и держа лук наготове.

Чем дальше Тристан углублялся в туннель, тем глубже погружался в чавкающую грязь. Вскоре он стал проваливаться до колен, и каждый шаг давался с большим трудом. В нескольких местах туннель был залит ледяной водой. Полдо нес лук, прижимая его к груди.

Свет больше не проникал в туннель, и они шли в тусклом свете мерцающих факелов. К счастью, туннель был прямым, а его дно довольно ровным.

Присмотревшись, принц заметил, что стенки туннеля удерживаются густой сетью корней, некоторые достигали толщины ветвей дуба. С потолка и стен свисали ползучие растения и куски коры, но в целом свод пещеры выглядел вполне надежно.

Затем стены туннеля разошлись в разные стороны так широко, что свет факелов едва ли освещал их, и противоположная сторона терялась в темноте. Пол был залит омерзительно пахнущей водой. Воняет, как в могиле, подумал принц. В туннеле царила тишина, нарушаемая шлепаньем ног по воде.

— Ой, — вскрикнула, падая, Робин.

Принц повернулся и увидел, что она соскальзывает вниз, будто погружается в подводную яму. Разбрызгивая воду, он бросился к ней и схватил за руку. Ценой отчаянных усилий ей удалось удержаться у края ямы. Она даже умудрилась не уронить в воду факел.

— Берегись! — прошипел Дарус, и принц увидел чешуйчатое тело в водовороте. Оно быстро скрылось под водой.

Несколько секунд стояла полная тишина. Только на поверхности воды у ног Тристана медленно, во все стороны, расходились круги. Однако, страшного существа, производившего эти волны, видно не было.

Вдруг, раскрытая пасть, с огромными белыми зубами, появилась из воды у ног Робин, а затем показалось и все чешуйчатое тело. Оно отдернулось, когда Полдо выпустил стрелу, а Тристан ударил ножом. Принц почувствовал, что попал, но существо немедленно снова скрылось под водой.

Полдо быстро наложил на тетиву следующую стрелу, а Дарус оттащил Робин назад. Калишит, угрожающе размахивая факелом, подошел поближе к дыре.

В наступившей тишине было слышно лишь их тяжелое дыхание. Тристан почувствовал, как от напряжения дрожит его рука с кинжалом.

Вновь вода у их ног закипела и чудовище бросилось на Даруса. Чешуя заблестела в свете факелов, но Тристан не разобрал — рептилия это или рыба. Конечности, которые могли быть плавниками или ногами, вспенивали воду, а острые, изогнутые зубы тянулись к лицу калишита.

Полдо мгновенно пустил стрелу, которая глубоко вошла в шею чудовища. Тристан изо всех сил ударил своим тяжелым ножом, оставив кровоточащую рану на голове чудовища. А Дарус инстинктивно загородился факелом.

Пламя полыхнуло в тусклом воздухе, когда калишит всунул факел прямо в разинутую пасть. Завоняло горящей плотью, и существо мгновенно нырнуло в воду, последним взмахом огромного хвоста чуть не сбив Тристана с ног. Постепенно приходя в себя, друзья долго ждали не вернется ли оно.

— Порядок? — спросил Тристан.

— Похоже на то, — ответил Дарус.

— Что это было? — спросила Робин, безуспешно пытаясь скрыть дрожь, которая сотрясала все ее тело.

— Не знаю, — признался принц. Как и Робин, он чувствовал, что его охватывает странный необъяснимый страх. Ему хотелось убежать отсюда, к теплу солнца, но вместо этого он показал, что они должны двигаться вперед. Дарус только покачал головой, а его глаза были полные ужаса, когда он заговорил:

— Я слышал о существах, которые живут глубоко под землей, полурыбы — полузмеи. Они использовались султанами Калимшана для охраны их бесценных сокровищ и секретных подземных ходов во дворцах. Они огромные и ловкие… и ужасно злобные. С их клыков сочится яд… — калишит помолчал, вспоминая что-то весьма неприятное.

— Я почти встретился… — его голос замолчал, словно он вдруг вспомнил, где находится. Дарус снова покачал головой и больше не сказал ни слова.

Не очень то уверенный в том, хочет ли он, чтобы Дарус продолжал свой рассказ, Тристан повел своих друзей вперед, осторожно обходя дыру, в которую чуть не провалилась Робин.

Девушка тщательно прощупывала землю пред ними своим дубовым посохом, прежде чем сделать следующий шаг, и скоро они снова оказались в узком туннеле, дно которого было залито водой. Пока они продолжали идти по нему дальше, принц заметил, что пол начал понемногу подниматься. Вода текла мимо их ног в сторону большой комнаты, где им пришлось натерпеться такого страха. Затем уровень воды в туннеле стал падать, и скоро лишь тонкий ручеек сбегал вниз мимо усталых друзей. С некоторым облегчением они снова пошли по сухой земле, невольно ускорив шаг.

Вскоре они оказались в конце туннеля, грязные серые стены смыкались со всех сторон.

— Похоже, мы в тупике, — сказал Тристан, обследуя кончиками пальцев стены. — Мы могли бы догадаться, что в идее Ньюта обязательно окажется изъян.

— Подожди минутку, — попросил Дарус. — Подсади-ка меня.

Посмотрев вверх, Тристан увидел, что они стоят еще под одной дренажной трубой. Диаметром примерно в четыре фута, труба, казалось, шла вертикально вверх, насколько позволял видеть свет факелов.

Принц помог другу взобраться себе на плечи, и Дарус оказался внутри трубы. Тристан ойкнул от боли, когда калишит выпрямился, упираясь грязными сапогами в его ключицы.

— Так, здесь вроде неплохо, — проворчал Дарус, а его голос эхом отозвался в трубе. Через мгновение он уцепился за что-то, подтянулся и его ноги скрылись в трубе.

— Отойдите в сторону, — предупредил он, когда грязь и мусор посыпались из трубы на Тристана, который с интересом смотрел вверх. Принц, игнорируя грязь, продолжал с восхищением наблюдать, как Дарус продолжает подниматься наверх, используя почти незаметные для глаза выступы в стене. Он продвигался медленно, но вскоре скрылся в темноте.

— Тшш! — донесся его голос из трубы. — Давайте, поднимайтесь за мной!

Сразу после его слов, к ногам Тристана, из трубы выпала веревка.

Проверив ее надежность, Тристан, подтягиваясь на руках, полез вверх. Несколько минут он отчаянно боролся с собственным весом, чувствуя, как немеют руки и плечи. Наверху его поджидала чернильная темнота.

Он чуть было не запаниковал, но тут с облегчением услышал голос Даруса:

— Все в порядке, ты уже почти наверху.

Через несколько секунд он почувствовал, как сильные руки вытаскивают его из трубы. С облегчением он повалился на узкий выступ рядом со своим другом. Тристан мысленно приказал своим рукам, чтобы они перестали дрожать. Постепенно дрожь прошла, и он увидел, что откуда-то сверху сочится тусклый свет. К тому моменту, когда Робин оказалась рядом с ними на выступе стены, принц уже начал различать смутные очертания металлической решетки прямо у них над головой.

Наконец, к ним присоединился и Полдо, который что-то все время мрачно бормотал себе под нос. С большой неохотой он воздержался от более громкого выражения своего протеста. На всякий случай, они еще внизу погасили все факелы. Теперь, тесно прижавшись друг к другу, они сидели почти в полной темноте. Лишь слабое жутковатое свечение озаряло тяжелую железную решетку над ними.

— Ты можешь пролезть сквозь решетку? — шепотом спросил Дарус. Полдо быстро кивнул головой и легко проскользнул между металлическими прутьями. Люди внизу едва различали темную маленькую фигурку своего друга.

— А теперь попытайся открыть решетку, — едва слышно попросил Дарус.

Сидя внизу, в темноте, они услышали легкий скрип решетки — ловкие пальцы карлика нашли защелку. Послышался короткий глухой скрежет железа о камень.

— Толкайте ее вверх! — приказал Полдо, и трое людей изо всех сил надавили на решетку. Тяжелая металлическая конструкция медленно отошла вверх, и они быстро, один за другим пролезли в образовавшийся проход. Когда они опускали решетку обратно, она неожиданно лязгнула о каменный пол. Тристан тихонько вскрикнул, и друзья застыли, ожидая наихудшего. Однако, вокруг царила мертвая тишина.

Подождав еще немного, они, наконец, с облегчением вздохнули. Глаза Тристана, приспособившиеся к почти полной темноте, теперь уже неплохо различали то, что его окружало в слабо освещенном проходе. Он увидел, что они стоят посреди широкого коридора. Очевидно, решетчатое отверстие на полу предназначалось для слива — по канавкам, идущим по обеим сторонам коридора непрерывно текла мутная вода.

Все вокруг — пол, стены и потолок было сделано из гладкого камня. Кладка, хотя и несколько грубоватая, казалась весьма надежной. В ширину коридор достигал футов пятнадцати, а в высоту около двенадцати. Где-то вдалеке мерцал свет.

— Давайте, пойдем посмотрим, — предложил Тристан, кивая в сторону источника света.

Остальные согласились, и они двинулись вперед, по-прежнему не зажигая факелов. Тристан и Робин осторожно шли первыми. Они миновали темный коридор, ответвляющийся направо, потом еще один, но без лишних споров решили идти прямо. Как только они миновали второе ответвление, из него послышалось какое-то пыхтенье, и друзья быстро обернулись на звук. Дарус и Полдо, казалось растворились в темноте, притаившись в канаве у стены.

Шум тяжелых шагов возвестил о приближении фирболга. Он вышел в освещенную часть коридора и остановился, раскачиваясь из стороны в сторону. Неожиданно он оглушительно рыгнул, и мигая уставился на Тристана и Робин, стоящих перед ним. Принца обдало густым винным перегаром, и он понял, что спотыкающийся фирболг пьян. Но какое это имело значение, когда злобное существо, прохрипев что-то невнятное, с поднятым громадным кулаком шагнуло к Робин.

Тристан быстро выхватил нож и ударил фирболга по руке. В то же самое мгновение из темноты выскочила быстрая гибкая фигура. Сверкнул кинжал, и из горла фирболга хлынула кровь. Не издав ни единого звука, чудище тяжело рухнуло на каменный пол.

Принц с восхищением посмотрел на Даруса — его друг одним ударом убил фирболга, перерезав ему глотку.

— Быстро! Давайте спрячем его! — торопил людей Полдо. — Сбросим его в сток.

Они оттащили тяжелое тело в темноту и бросили его в сток. Когда маленький отряд снова направился в сторону источника света, Тристан увидел, что теперь Робин старается держаться к нему поближе.

Они подошли к углу и остановились, заметив, что свет стал ярче, как будто за этим самым углом и находился его источник.

— Оставайтесь здесь, — предостерег Дарус.

Они не стали возражать, и молча наблюдали, как он, двигаясь почти бесшумно, подкрался к углу и осторожно выглянул. Через несколько секунд он возвратился к друзьям.

— Там огромная железная дверь в стене, — объяснил калишит, — но я, наверное, смогу ее открыть. Да, и еще на стуле рядом с дверью спит великан.

— Спасибо, что не забыл сообщить о такой мелочи, — ядовито проворчал Полдо.

— Это, может быть, тюремная камера, — взволнованно зашептала Робин. — Могу спорить — Керен там!

Друзья по очереди заглянули за угол. В двадцати футах от угла, на огромном стуле, сгорбившись сидел фирболг и блаженно храпел. Здоровенный пустой кувшин валялся у его ног, а над головой, из стены, торчал дымящийся факел. Рядом с фирболгом находилась дверь, которую описывал Дарус, и она действительно производила внушительное впечатление. Гладкая черная железная поверхность матово блестела в мерцающем свете факела, сама дверь висела на трех мощных железных петлях. Посередине двери виднелась маленькая замочная скважина.

Дарус бесшумно прокрался мимо спящего фирболга, а его спутники, затаив дыхание, следили за ним. Калишит наклонился и немного покопался у себя на поясе. Оттуда он быстро извлек небольшой металлический предмет необычной формы и засунул его в замочную скважину. Осторожно он стал медленно поворачивать его, прижав ухо к двери.

Резкий щелчок открывшегося замка эхом отдался в гулком коридоре, однако, спящий страж лишь облизнул губы и захрапел еще громче. Рука Даруса метнулась к кинжалу, но фирболг продолжал спать.

Калишит медленно потянул дверь на себя. Петли протестующе заскрипели, но фирболг не проснулся, и через мгновенье дверь была широко открыта, так что все смогли заглянуть внутрь. Свет от факела со стены проник через дверь в комнату, которая явно не была тюремной камерой. Мерцающий свет факела отражался снова и снова, озаряя всю комнату разноцветными бликами. Золотые монеты россыпью лежали на полу. Изукрашенные самоцветами браслеты отбрасывали искрящиеся радужные фонтанчики света. Инкрустированные драгоценными камнями кубки и стальные мечи валялись, небрежно разбросанные по комнате, словно оставленные кем-то и навсегда забытые.

Драгоценностей было так много, что Тристан почувствовал уверенность — даже в сокровищнице Высокого Короля нет и половины того, что есть здесь. И все это лежало здесь за железной дверью, в цитадели фирболгов.

Грот стоял на невысоком холме среди болот и наблюдал за тем, как фирболги — его фирболги — работали. Мимо него стройно маршировала колонна из двадцати великанов. Каждый тащил на голове огромную корзину, наполненную углем. С мрачной целеустремленностью они топали по тропе в глубины топей.

Улыбаясь — если слюнявую гримасу, обнажившую редкие зубы, можно было назвать улыбкой — Грот спустился с холма и последовал по тропе вслед за уходящей колонной. Он решил проследить и за оставшейся частью операции.

Вскоре процессия достигла берегов темной заводи. На протяжении пятидесяти футов вдоль берегов вся растительность была вытоптана. Здесь фирболги стали один за другим подходить к пруду и вываливать в воду содержимое своих корзин, а затем разворачивались и отправлялись обратно к угольным копям. После того, как они ушли, Грот постоял один, наслаждаясь делом их рук. Вода вокруг кусков угля пузырилась и шипела, пока уголь, растворяясь, уходил на дно, а вокруг расходились темные грязные волны. Грот чувствовал, как волшебные, густые воды Темного Источника постепенно уничтожаются черной угольной сажей. С каждым днем, чем больше угля сбрасывалось в источник, тем сильнее шла реакция отторжения.

Тусклый разум Грота взвешивал различные возможности. Хотя он стал правителем фирболгов благодаря своему уму, как раз ум-то у фирболгов признанием не пользовался. Однако, Грот знал, что Казгорот будет доволен. Грот вспомнил свой страх, когда Зверь поднялся из Темного Источника в ночь весеннего равноденствия. Казгорот приказал трепещущему фирболгу засыпать Источник углем, как фирболги и делали столетия назад, подчиняясь команде своего хозяина. Еще до наступления зимы, Казгорот обещал вернуться к Темному Источнику — и дело Грота проследить, чтобы все было готово. Грот использовал свой острый — для фирболга — ум, чтобы разбить задачу на две части: сначала, они заготовили целую гору угля на копях в долине. Теперь они выполняли вторую часть задачи: сбрасывали черный, пыльный уголь в гниющие воды Темного Источника, обрушивая в него целые тонны этой черной дряни ежедневно.

Грот заметил, что солнце опустилось ниже верхушек деревьев. Он повернулся и затопал по тропе обратно к храму фирболгов, надеясь, что успеет захлопнуть за собой тяжелую дверь еще до наступления сумерек. В целом, Грот был доволен, можно даже сказать, очень доволен. Его фирболги работали старательно, чтобы отравить Источник. Возможно, настало время наградить их.

Густая струйка слюны вытекла из угла рта Грота, когда он обдумывал саму возможность увеселения. Конечно, он пока не может разрешить убить единорога — фирболг не понимал, почему Зверь приказал ему захватить его, но не станет навлекать на себя грех Казгорота, убив пленника. И все же, оставался еще один, который может доставить им огромное удовольствие, пока будет умирать кровавой смертью в темнице. Да, пожалуй, время пришло — Грот в предвкушении облизнул губы. Менестрель умрет сегодня.

Мерцающий свет факела озарял золотые монеты, серебряные браслеты, изукрашенные самоцветами, и множество других богатств. У Робин от удивления перехватило дыхание, а Тристан не удержался и тихонько присвистнул. Полдо, тем временем, бесшумно бросился вперед и скрылся в сокровищнице, прежде чем кто-нибудь успел его удержать. Тристан сдавленно выругался и достал нож, на случай, если фирболг проснется. Однако, тот явно не собирался расставаться со своими приятными снами. Затем, следом за Полдо, в комнату проскользнула Робин. Тристан только вздохнул и продолжал наблюдать за фирболгом. Через дверь ему был виден Полдо, стоящий на коленях среди золотых монет и драгоценных камней. Его ловкие пальцы быстро перебирали их, пока он не находил что-нибудь особенно ценное, и тогда он засовывал это в свою заплечную сумку. Кожаный мешок быстро распухал.

Дарус и Робин, в восхищении, медленно ходили по комнате, ни к чему не притрагиваясь. Тристан тоже не смог утерпеть и последовал за своими друзьями в сокровищницу. Дарус наклонился и извлек из-под гор золотых монет изогнутые ножны, скромная кожаная поверхность которых скрывала блистающую сталь кривой сабли. Увидев, что Робин, по-прежнему, была вооружена лишь дубовым посохом, он с изящным поклоном предложил ей оружие. Она посмотрела на него раздумывая, но потом, смущенно улыбнувшись, покачала головой. Тогда калишит пристегнул оружие себе к поясу. По тому с какой легкостью он вынимал длинный клинок из ножен, было совершенно ясно, что он отнюдь не новичок во владении подобный оружием. Держа саблю наготове, он бесшумно скользнул к двери проверить спит ли фирболг.

Робин быстро присела и взяла большое серебряное кольцо. Тристан сразу узнал ожерелье с характерным орнаментом — друиды носили их на шее. Девушка отбросила волосы назад, расстегнула застежку и надела ожерелье на шею. Серебро засияло прохладным блеском на ее гладкой загорелой коже. Тристан, смущенный красотой Робин, посмотрел себе под ноги. Вдруг что-то попалось ему на глаза.

— Смотрите! — хрипло прошептал он, чуть не сорвавшись на крик. — Это лук Керена!

Действительно, большой лук менестреля нельзя было спутать ни с каким другим — его изгибы блестели полированным черным деревом. Принц вспомнил рассказ менестреля о том, как лук был вырезан из здоровенной ветки каллидиррского тиса. Таких луков, сделанных мастером самого Высокого Короля, было всего не более дюжины. Он поднял лук и увидел колчан с дюжиной стрел; чуть в стороне принц заметил тускло-коричневое пятно, чуждое в этом сверкающем великолепии.

Принц встал на колени и увидел, что это кожаные ножны, едва заметные под горой монет. Тристан смел золотые и серебряные монеты в сторону, как речную гальку. И, хотя он не мог бы объяснить, в чем тут дело, но его влекло к этому куску тусклой, неукрашенной кожи. Он вытащил простые, потертые ножны из-под горы самоцветов. Из ножен выступала древняя, выщербленная рукоять меча.

Быстрым движением Тристан ухватил рукоять и вытащил серебристый клинок из ножен. Не удержавшись, принц восхищенно прошептал что-то, когда увидел, что меч испускает свое собственное сияние, которое чистотой сразу превзошло все остальные сокровища в комнате.

Он медленно поднял меч, чувствуя, что изгибы рукояти словно специально вырезаны для его ладони. На клинке древними рунами был начертан девиз. Даже пристально вглядываясь, принц не смог различить слова. Но само их присутствие, однако, лучше всяких слов доказывало, что оружие действительно было очень древним. Вдруг, спящий фирболг за дверью захрапел еще громче.

Камеринн без устали кружил по своей грязной темнице, всхрапывая и стуча копытами. Каменные стены поднимались на высоту более тридцати футов

— даже могучие ноги единорога не могли перенести его через такой барьер. Деревянные ворота в стене были сделаны из многослойного дерева, и пробить их единорог никак, не мог. Идущие со всех сторон запахи и звуки, издаваемые фирболгами, раздражали Камеринна, вызывая отвращение и ярость. Взбешенный единорог ударил передними копытами в дверь. Вновь дверь лишь глухо загудела. С минуту, бесцельно покружив, он ударил ее рогом. Рог с хрустом вошел в дерево так, что посыпались щепки. Снова и снова ударял могучий единорог плечами, рогом и копытами в прочное дерево. Наконец, деревянный барьер содрогнулся и слегка поддался. Тогда Камеринн развернулся и ударил в дверь мощными задними ногами. Что-то затрещало и двери с треском упали наружу. Повернувшись, единорог выскочил через образовавшуюся дыру. Четверо фирболгов, с поднятыми дубинами, ждали, и в их звериных глазах горела ненависть. Камеринн прыгнул вперед, сбил двух фирболгов своей широкой грудью. Остальные двое попытались схватить его, но остановить единорога им было не под силу. Стряхнув небрежным движением фирболгов, Камеринн поскакал по широкому коридору, освещенному мерцающим светом факелов. Где-то впереди, он знал, должна быть еще одна дверь.

НАСЛЕДСТВО СИМРИКА ХЬЮ

Тристан и его друзья замерли в комнате, наполненной сокровищами. Фирболг, похрюкивая, зашевелился на своем стуле, но через некоторое время снова размеренно захрапел, а они, вдруг вспомнили, где находятся и какой опасности подвергаются, и собрались у двери.

— Пошли, — позвала их Робин.

С дубинкой наготове, она вывела компанию из комнаты. Пока остальные выходили из сокровищницы, Тристан прикрепил серебряный меч к поясу. Он заметил, что карманы и сумка Полдо распухли от драгоценностей, но при этом карлик умудрялся двигаться тихо, не выдавая своего присутствия звоном монет и стуком камней. Дарус держал в руках ятаган, а на пальцах у него сверкали украшенные драгоценными камнями перстни. Робин взяла только кольцо друидов, и в полумраке коридора Тристан залюбовался красотой девушки, которую каким-то необъяснимым способом подчеркивала простая серебряная лента на шее.

Принц наклонился и набрал горсть золотых монет, вдруг сообразив, что держит в руке такое огромное богатство, которое многим людям даже и не снилось. Он осторожно вышел из комнаты и прикрыл дверь, которая захлопнулась, едва слышным щелчком, а спящий фирболг раздраженно захлюпал носом и заворочался, но, несмотря на опасения отважной четверки, снова погрузился в мирный сон. Оглянувшись, Тристан понял — у них две возможности: вернуться туда, откуда пришли, или идти дальше, вглубь логова фирболгов.

Коридор в глубине был освещен факелами, что определенно сулило новые опасности впереди. Все еще надеясь найти Керена, они все-таки решили двигаться вглубь каменной крепости.

Фирболг у них за спиной захрапел как-то уж очень громко, и стал спать дальше.

Вернувшись в пещеру, Грот оказался в центре криков, ругани, злобной ярости и паники. Громадные уроды бегали взад и вперед, размахивая оружием и вопя от охватившей их тревоги.

— Прекратите! — заорал главарь фирболгов, таким голосом, который, казалось, проник в самые недра земли. Тут же, его подчиненные остановились и уставились на своего командира. Все молчали.

— Что все это значит? — потребовал ответа Грот, злобно глядя на одного из фирболгов.

— Единорог, ваша э… светлость — кажется, он, ну… это, убежал…

— Кажется… что? — переспросил Грот очень нежно.

Фирболг побледнел, поскольку всем было известно, Грот нежен тогда и только тогда, когда очень-очень зол.

— Кажется, он убежал! — выпалил, наконец, бедняга фирболг. — Но он еще в храме. Мы как раз собирались поймать его, когда…

— Кретины! Неуклюжие идиоты! Я даже не могу оставить храм и выйти ненадолго, чтобы вы не навлекали на наши головы какого-нибудь несчастья.

Злобный голос Грота гулким эхом отзывался в пустых коридорах здания, фирболги молча выслушивали несшиеся в их адрес оскорбления.

— Найдите единорога! — наконец завопил Грот и его подчиненные мгновенно заметались, спеша выполнить приказ. — И приведите его ко мне, целым и невредимым!

Гиганты разбежались в разные стороны, стараясь поскорее выбраться из поля зрения своего гневающегося господина и надеясь отыскать сбежавшего единорога. Вскоре Грот остался один у входа и попытался обдумать ситуацию. Грота не особенно волновал удравший единорог, поскольку он все еще оставался в стенах их храма, из которого было только два выхода, охранявшиеся как следует. Тем не менее, Грот собрал несколько воинов и провел их вокруг здания к выходу их угольного хранилища. Он подождет здесь, усилив охрану в этом месте, а вдруг единорог все-таки окажется хитрее его подчиненных, посланных за ним вдогонку.

Любой враг, свободно разгуливающий по крепости фирболгов, являл собой большую опасность, — размышлял Грот с перекошенной физиономией. И тут он вспомнил о комнате, где хранились сокровища.

Не предсказать, какие их ждут неприятности, если меч Симрика Хью попадет не в те руки.

Робин быстро вела своих спутников по очередному каменному коридору. Они минули какие-то ответвляющиеся узкие проходы, но продолжали двигаться прямо, надеясь каким-то образом узнать о местонахождении Керена.

— Ш-ш-ш! — прошипел Дарус, и весь отряд застыл на месте. — Я слышу какой-то шум впереди. Похоже там что-то происходит.

Остальные, напрягая слух, теперь тоже услышали отдаленные крики.

— Похоже, что-то рассердило фирболгов, — предположил Полдо. — Может быть, они нашли того, которого мы скинули в канаву.

— Не думаю, — возразил Тристан, — мы оставили его позади, а шум доносится с противоположной стороны.

Они приблизились к пересечению с другим коридором, и Тристан, осторожно выглянув, посмотрел направо и налево. Никого!

Вдруг они услышали цоканье копыт и увидели огромное белое существо, галопом несущееся к ним навстречу. Застыв от изумления, они уставились на великолепное животное. Очевидно, разделяя их удивление, сказочное существо затормозило перед ними, разочарованно закинув голову назад. Молочно белая шкура покрывала все тело удивительного существа, но все, как один, смотрели на его лоб.

— Единорог! — воскликнул Тристан.

Красивое животное встало на дыбы и ударило перед собой копытами. Несколько секунд оно смотрело на них словно раздумывая о чем-то. Затем, бросив короткий взгляд налево, повернуло направо и поскакало дальше по пустому коридору.

Тристан бросился было за единорогом, но остановился, почувствовав руку Робин на своем плече. В то же самое время он услышал топот бегущих фирболгов, которые, однако, были еще довольно далеко. Очевидно, они гнались за единорогом.

— Он хочет, чтобы мы пошли туда, — твердо сказала Робин, подталкивая принца налево.

Тристан был так удивлен ее уверенностью, что даже не стал спорить и молча последовал за Робин. Дарус и Полдо не заставили себя долго ждать, и вся четверка со всех ног помчалась налево. Добежав до первого поворота, они юркнули за угол и остановились перевести дух, прислушиваясь к звукам погони.

Сначала вопли фирболгов все приближались, а потом стали стихать, и друзья поняли, что фирболги побежали вслед за единорогом прямо в противоположную от них сторону. Медленнее, продолжая держаться настороже, они двинулись дальше.

Вдруг Робин увидела дверь и подняла руку. Остальные немедленно остановились. Она сосредоточилась — но совсем не так, как если бы она к чему-нибудь прислушивалась, подумал Тристан. Скорее, казалось, что она пытается уловить какой-то слабый аромат.

— Керен! — позвала она громким, чистым голосом.

Тристан даже вздрогнул от неожиданности и нервно оглянулся, словно ожидая нападения целой сотни фирболгов. Но, прежде чем он успел призвать девушку к порядку, из-за двери донесся знакомый голос.

— Робин! — хотя он прозвучал и немного сдавленно, голос этот мог принадлежать только менестрелю.

Дарус быстро встал у двери на колени и начал осматривать замок. Он достал из-за пояса свой странный инструмент и, вставив его в замочную скважину, стал осторожно поворачивать, а Тристан и Робин прижались к двери рядом с ним. Полдо, сохранив хладнокровие, наблюдал за коридором.

— С тобой все в порядке, Керен? Что случилось? — Робин и Тристан не могли удержаться от вопросов, но Дарус твердым жестом заставил их замолчать. Керен, казалось, хорошо понимал ситуацию, и больше никаких звуков из его комнаты не доносилось.

Минуты тянулись как часы, но проворные пальцы калишита никак не могли открыть упрямый замок. На лбу Даруса выступил пот, он даже закрыл глаза, чтобы лучше сконцентрироваться. На расстоянии, по-прежнему, слышались вопли разъяренных фирболгов.

Дарус отчаянно выругался, вытер вспотевшие ладони о рубанку и снова засунул свой хитрый инструмент в замок. Тристан почувствовал, что пальцы у него сводит судорога, и только тут заметил, что его руки крепко сжаты в кулаки. С усилием он заставил себя расслабиться, и начал медленно и глубоко дышать так, как учил его Арлен. Тут замок щелкнул, и этот громкий звук заставил друзей вздрогнуть. Дарус толкнул дверь, и она жутко заскрипела.

Из темноты к ним навстречу, шатаясь, двинулась фигура человека. Его лицо было исхудалым и изможденным, одежда висела клочьями. Глаза окружали темные, кровавые круги. И все же эти глаза, по-прежнему, продолжали излучать юмор и мудрость, за которые они все успели полюбить менестреля.

— Керен! — Робин бросилась вперед и обняла менестреля. Он некоторое время обнимал девушку, улыбаясь остальным через ее плечо.

— Вы даже не представляете как я рад видеть вас, — воскликнул он дрогнувшим голосом.

Они молчали, пока Полдо своей репликой не вернул их с небес на землю:

— Я думаю, чаепитие мы оставим на потом, — проворчал карлик. — Давайте-ка сматываться отсюда!

— Я с вами!

Звук странного голоса заставил Даруса, Робин и Тристана обернуться. Они с удивлением уставились на замызганное существо, вылезшее из самого темного угла камеры.

— А в чем собственно дело? — хотя голос явно принадлежал женщине, женственным его назвать было трудно. — Вы что, ребята, бороды никогда не видели?

Коренастое существо вышло на свет и с вызовом посмотрело на них. Она (если верить женскому голосу) была футов четырех росту, плотного телосложения, с короткими ногами и длинными руками. Ее плечи были широкими и крепкими, ноги оканчивались удивительно большими ступнями, обутыми в огромные кожаные сапоги.

Лицо незнакомки (или незнакомца?) полностью скрывала густая борода, доходящая до пояса. Из-под измятой шляпы торчала масса волос, покрывающих большую круглую голову.

— Позвольте представить вам Финеллин, — торопливо сказал Керен. — Моя дорогая, это те самые юные герои, о которых я тебе рассказывал…

— Хмм! — пробормотала Финеллин, и только тут Тристан догадался о ее происхождении.

— Вы гном, не так ли? — спросил он. — Для меня большая честь познакомиться с вами, миледи.

Финеллин, слегка смягчившись, соизволила еще один раз посмотреть на принца.

— Финеллин, как и я, к несчастью, попала в плен к фирболгам, — объяснил менестрель, когда они вышли из камеры в коридор.

— Я полагаю, что должна поблагодарить вас, — призналась гнома. Она торопливо добавила. — Но только не думай, что тебе удастся воспользоваться моей благодарностью! Ничего у тебя не выйдет!

Тристан, удивленный ее грубостью, решил не обращать внимания и сказал:

— Вот твой лук, Керен. Мы нашли его в сокровищнице.

— Ой, спасибо вам! — удивленный Керен быстро осмотрел оружие, и быстрым движением натянул тетиву. — У вас есть какое-нибудь запасное оружие для Финеллин? Я видел, как она билась с фирболгами, и будет очень неплохо, если она сможет нам помочь.

— Теперь он мне больше не понадобится, — сказал Дарус, протягивая Финеллин свой кинжал рукояткой вперед, — ятагана мне будет вполне достаточно.

Финеллин быстро схватила кинжал, внимательно изучила работу, провела мозолистым пальцем по лезвию.

— Благодарю, — проворчала она. — Я верну его назад, когда покончу с фирболгами.

— Давайте уходить отсюда, — настаивал Полдо. — У меня такое чувство, что какой-то великан наблюдает за нами и собирается превратить меня в блин!

Они быстро вернулись назад по своим следам, на этот раз впереди шли Полдо и Финеллин. Было совершенно ясно, что где-то впереди им обязательно встретятся фирболги, громкий голос одного из них разносился по коридорам здания, приказывая начать систематические поиски.

Полдо, шедший впереди, знаком остановил компанию. Послышался звук тяжелых шагов. Им навстречу двигалось несколько фирболгов.

— Ну, чего встали? — рявкнула Финеллин.

Полдо, рассердившись, начал было отвечать ей, но как раз в этот момент из коридора впереди появилось три огромных фирболга, которые тут же увидели всех Друзей.

— Хрр… мм… — завопили все трое одновременно и бросились вперед.

Их огромные башмаки, утыканные гвоздями, гремели и выбивали искры из каменного пола. У двоих из нападавших в руках были огромные дубинки, а третий угрожающе размахивал гигантским мечом, который он держал обеими руками. Налитые кровью глаза горели яростной злобой, а толстогубые рты расплылись в широких ухмылках. Фирболги предвкушали развлечение и удовольствие, но вид у них при этом был до невозможности тупым и злобным. Полдо выпустил стрелу и немедленно отступил, чтоб пропустить вперед Тристана. Дарус и Робин последовали за принцем, но он жестом приказал им оставаться на местах. Финеллин, правда, удивила принца — он собирался встать с ней рядом и отразить нападение фирболгов, но она, выхватила кинжал Даруса и издала такой леденящий кровь вопль, что даже фирболги на мгновение остановились, потрясенные ее криком.

— А ну, прочь с дороги, мешки с дерьмом! — и бросилась на громил, размахивая своим оружием.

Тристан секунду смотрел на эту необычную сцену раскрыв рот, — ведь нападавшая на фирболгов отважная воительница ростом едва доходила своим врагам до пояса — а затем поспешил ей на подмогу. Длинная стрела просвистела мимо принца, но, увы, Керен попал в стену, и стрела отскочив от нее и, не причинив никому вреда, унеслась вдаль по коридору. Всего несколько секунд потребовалось Финеллин, чтобы добраться до фирболгов, и вместо того, чтобы остановиться и напасть на них, гнома свернулась клубкам и прокатилась между ног одного из гигантов. Оказавшись позади него, она неуловимым движением нанесла ему удар кинжалом, подняв руку вверх, а фирболг, воя от боли, повернулся и попытался ударить Финеллин своей дубинкой. Дружный вопль фирболгов прокатился по огромному зданию и троица попыталась атаковать своих врагов, толкаясь и мешая друг другу так, что вконец запуталась, где кто. Один из них, высвободившись из объятий товарищей, бросился на Тристана. Принц увидел гримасу ненависти и ярости и почувствовал его жаркое, зловонное дыхание почти у своего лица. Отскочив в сторону, он избежал удара дубинкой и быстро нанес ответный своим новым мечом, который вошел прямо в грудь напавшего на него фирболга.

Принц услышал хруст вспарываемой плоти и, посмотрев на падающего навзничь врага, был потрясен видом раны, которую только что ему нанес: кожа около раны обгорела, а чудовище с диким криком упало к его ногам, судорожно заколотило ногами и застыло в неподвижности. Секунду все были так поражены этой сценой, что никто не мог пошевелиться. Затем завопил второй фирболг, а Финеллин бросилась на врага, и снова завязался рукопашный бой.

Дарус и Робин подскочили к Тристану на подмогу, когда фирболг с огромным мечом понесся в сторону принца.

Защищаясь, Тристан высоко поднял свой новый меч и два клинка, встретившись, зазвенели; удар был таким сильным, что принц отлетел к стене и медленно осел на пол, но меча из рук не выпустил. А меч фирболга разлетелся на сотни мелких осколков. Еще не придя в себя, принц все же успел откатиться в сторону, когда третий озверевший гигант попытался достать его дубинкой, но всего лишь раздробил пол у себя под ногами.

Принц все еще держал в руках странное оружие — казалось, меч сам не хочет расставаться с рукой Тристана.

От нападения фирболга сотряслись стены здания, он чудом не задел принца, который увидел, как Финеллин снова живым клубком прокатилась у фирболга между ног, на этот раз вонзив свой кинжал чудовищу в ляжку, и поспешила занять место рядом с принцем. Жертва маленькой воительницы взвыла от боли. Ноги фирболга подкосились, и он тяжело рухнул на пол.

— Эй, уродец! — закричала Финеллин, отвлекая внимание фирболга, который падая, чуть не задавил принца. Тристан отпрыгнул в сторону и встал рядом с гномой. Теперь уже двое фирболгов были повержены наземь, но оставшийся фирболг отбросил обломок меча и подобрал дубинку. На сей раз он наступал осторожно, приготовившись драться всерьез. Никто из них не услышал топота копыт, но вдруг наступающий фирболг, вскрикнув, начал валиться вперед, но повис на огромном костяном роге, который вышел из его груди, и друзья увидели могучего единорога, который быстро вытащил свое грозное оружие из смертельно раненного монстра.

Несколько секунд спутники смотрели на единорога. Огромное животное безмятежно стояло, опустив красивую голову. Его снежные бока были забрызганы кровью, хотя сам единорог не имел видимых ранений.

— Благодарим тебя, древнейший, — очень тихо сказала Робин.

Глаза единорога смягчились, и он вскинул гордую голову. С коротким ржанием он повернулся и посмотрел в сторону коридора, по которому прискакал так вовремя на помощь.

— Давайте пойдем за ним! — вскричала Робин.

— Подождите, — нетерпеливо зашептал Керен. Он не сводил глаз с принца. — Тристан, откуда у тебя этот меч?

— Я нашел его там же, где твой лук.

— Дай мне его посмотреть, пожалуйста.

Тристан быстро протянул оружие менестрелю, который стал пристально рассматривать надпись на клинке. Когда он поднял глаза на принца, он уже совсем по другому смотрел на Тристана — с уважением или даже восхищением.

— Ты можешь прочитать, что там написано? — спросил Тристан.

— Мой принц, — сказал менестрель. Он впервые обращался к Тристану так торжественно, упомянув его титул. — Ты нашел меч Симрика Хью.

Робин вскрикнула от неожиданности и несколько секунд смотрела широко раскрытыми глазами то на меч, то на принца. А потрясенный Тристан не сводил глаз с могущественного оружия — казалось, он потерял дар речи и способность соображать. Смертоносное для фирболгов и всех остальных врагов ффолков оружие, меч Симрика Хью, был самым легендарным в истории их народа. Тристан еще помнил длинную балладу Керена, посвященную этому герою, которую тот пел на похоронах Арлена.

— Что происходит? — спросил Дарус. — Кто такой Симрик Хью? Вы не забыли, что я не из этих мест?

— Симрик Хью был первым из Высоких Королей — он объединил все Острова Муншаез в единое государство, управляемое одним сильным и мудрым королем,

— объяснил Тристан, вспомнив то, что слышал на уроках истории.

— И с тех пор ффолки оставались сильным единым народом. Я помню легенды, рассказывающие о том, как он погиб от руки какого-то кошмарного чудовища. А его меч пропал…

— Говорят, — вмешался Керен, — что меч будет снова найден, чтобы отомстить чудовищу, победившему Симрика Хью. Тристан посмотрел на меч в руках Керена и, подумав о воинском искусстве менестреля, почувствовал себя слабым и беспомощным в сравнении с ним.

— Оставь его себе, — сказал принц. — Ты справишься…

— Меч должен принадлежать тому, кто его нашел, — сказал менестрель, покачав головой. — А кроме того, ты и сам еще не знаешь, насколько достоин владеть им.

Тристан собрался возразить, но меч, казалось, притягивал и звал его.

— Ну, не знаю, — ответил он, но при этом потянулся к простой кожаной рукояти и взял оружие в руку.

Когда они снова пустились в путь по коридору, принц заметил, что остальные время от времени бросают взгляды на него и на его новый меч.

Надеюсь, — думал принц, — они, в отличие от меня, не поражены и озадачены находкой меча. Но почему же судьба распорядилась так, что именно он должен был обнаружить меч? И что же теперь с ним делать, раз он уже найден?

Тристан почти не смотрел по сторонам, в то время как их маленький отряд медленно продвигался вперед, и вскоре прошли мимо нескольких деревянных дверей, но других коридоров, отходящих от этого, похоже, главного, не было. Вдруг Финеллин воскликнула:

— Подождите минутку! — она повернулась и стала разглядывать огромную дубовую дверь, одна створка которой осталась слегка приоткрытой.

— Я чувствую свежий воздух — пошли посмотрим. Прежде, чем кто-либо смог ей возразить, гнома слегка толкнула дверь кончиком своего кинжала и та легко открылась внутрь. За дверью оказалось огромное помещение — самое большое из всех, что им довелось здесь видеть.

В центре, наподобие небольшой горы высотой около сорока футов, высилась огромная черная куча. Из щели в массивной двери с противоположной стороны падали солнечные лучи, здесь не было даже зажженных факелов.

Внезапно раздалось рычание, и из темноты выскочил фирболг, а вслед за ним еще один с массивной киркой в руках. Они, видимо, что-то копали здесь. Единорог встал на дыбы и молниеносным ударом передних копыт раскроил одному из фирболгов череп, а Тристан блестящим мечом поразил другого. И снова клинок глубоко вошел в тело фирболга, и отчаянно возопив, уродливое существо упало мертвым. Оглядываясь по сторонам, они осторожно пошли в глубину комнаты.

— Смотрите — мы можем пока закрыть двери! — воскликнул принц. Они быстро захлопнули дверь. Лишь совместными усилиями, да и то с большим трудом, им удалось задвинуть огромный засов.

— Это задержит кого угодно, в том числе и фирболгов! — удовлетворенно сказал принц.

Всей группой они повернулись к дверям, сквозь которые пробивались лучи света. Обходя черную кучу в центре комнаты, Тристан с любопытством посматривал на нее. Однако, первым догадался о том, что громоздилось перед ними, Полдо.

— Мой принц! — закричал он, держа в руке кусок черного камня. — Да это же самый обычный уголь!

Тристан подумал, что открытие это хотя и интересное, но особого значения иметь не может, и продолжал идти к дверям на противоположной стороне комнаты. Керен, однако, остановился и задумался.

— В самом деле! — наконец вскричал менестрель, щелкнув пальцами. — Быстрее! Помогите мне собрать эти деревянные скамейки! И инструменты с деревянными ручками. И торопитесь! Мы не можем терять времени!

— Что? Зачем? — спросил Тристан, оборачиваясь.

— Мы можем уничтожить эту крепость!

Тристан моментально понял суть плана Керена. Он стал быстро бросать валяющиеся кругом доски на кучу угля. Скамейки, инструменты и несколько незажженных факелов, которые они нашли у стены, все полетело в общую кучу.

Пока они работали, раздался тяжелый удар в дверь. Затем последовали новые удары, и Тристану показалось, что он слышит, как начинают поддаваться тяжелые двери. Единорог налег на дверь могучим плечом, стараясь противостоять массой своего тела натиску фирболгов.

Наконец, все было готово. Дарус, Тристан и Полдо, все носили с собой огниво, и теперь присев на корточки, они принялись высекать искры, стараясь поджечь мелкие щепочки, оставшиеся после трудов фирболгов. Дверь громко заскрипела и почти открылась, когда три маленьких язычка пламени заплясали среди щепок, набирая силу.

Робин, Керен и Финеллин, тем временем, побежали к двойным дверям, ведущим наружу. Втроем они стали отодвигать тяжелый засов.

Меньше чем через минуту три костра уже успели, как следует, разгореться. Искры со всех сторон стали падать на кучу угля, но они понимали, что нужно гораздо больше тепла, чтобы заставить уголь гореть. Дверь отчаянно скрипела, но держалась.

— Давайте уходить отсюда, — позвал принц, когда облака черного удушливого дыма начали наполнять комнату. Огонь уже вышел из-под контроля и становился опасным.

Кашляя и спотыкаясь, друзья побежали к наружным дверям. Слезы градом потекли у них из глаз — таким едким оказался угольный дым. С каждой секундой тучи дыма сгущались. Огромный единорог тоже поскакал к выходу, и Тристан понял, что теперь фирболги скоро взломают дверь.

Керен распахнул двери и они, шатаясь, выбежали навстречу солнцу и свежему воздуху. Клубы черного дыма повалили из открытых дверей, но теперь они быстро поднимались вверх и уносились ветром.

— Мы сделали это! — вскричала Робин.

— Не так быстро, дорогуша, — проворчала Финеллин, показывая в сторону леса.

Там между друзьями и лесом, совсем неподалеку от них, стояло около двадцати фирболгов. Они были построены в боевой строй, который сохранили, начав наступление.

Дым валом валил из дверей у них за спиной, серые стены крепости шли в обе стороны. Друзья оказались в ловушке.

Враг был уже очень близок.

Прохладные, серые воды Моря Муншаез проносились мимо — Левиафан начал плыть еще быстрее, чувствуя приближение цели. Вонючая грязь проникала в воду, оскорбляя чувства могущественного существа, матерью которого была сама богиня. Левиафан убивал уже много раз, но еще ни разу не стремился он к своей жертве с таким упорством. Левиафан появился из пролива и развернулся по ветру, его огромное змеиное тело заскользило по волнам родного моря. Над головой Левиафана было серое небо, а горизонт тонул в клочьях тумана и дождя. Левиафан еще немного развернулся — он почуял, что добыча, ждет его где-то слева. Вскоре в поле зрения появилось множество длинных узких силуэтов, они мчались по поверхности, похожие на крошечных морских жучков. Вода стала очень грязной, и Левиафан чуть не задохнулся от раздражения охватившего его. Он был в такой ярости, что уже никто и ничто не смогло бы остановить его. Левиафан открыл свою громадную пасть в тот момент, когда его голода появилась на поверхности. Мощный хвост вспенивал воду, поднимая фонтаны брызг. Все выше и выше поднимался из воды Левиафан и одновременно его ужасные челюсти плотно сомкнулись. Левиафан ощутил во рту вкус дерева и крови. Раздробленные куски узкого предмета упали в воду, но большая его часть осталась в ужасной пасти. Существо снова рухнуло на поверхность и нырнуло на глубину, унося останки корабля и людей туда, где они будут погребены навеки. Наконец, Левиафан открыл рот, выпуская на свободу разбитый корабль и его экипаж.

Направившись к поверхности, Левиафан начал снова подниматься из воды. Ему еще предстояло совершить множество убийств.

БИТВА

Монстры растянулись в цепочку. Все они были хорошо вооружены — мечи, здоровенные дубины, утыканные железными шипами, длинные боевые топоры. Но главным оружием была численность, и они неумолимо приближались к Тристану и его спутникам. Огонь ревел все громче, а из-за двойных дверей черной стеной валил дым.

— Есть идеи? — без особой надежды спросил принц.

— Только не у меня, — ответил Дарус, угрюмо глядя на чудовищ.

Эта последняя группа фирболгов была явно оставлена здесь сторожить выход. Они не казались такими глупыми и недисциплинированными, как те, с которыми им пришлось иметь дело раньше. Огромный фирболг с красной лысой головой и ужасным багровым шрамом на щеке командовал монстрами. Керен пустил стрелу из своего тугого лука. Один из фирболгов, ухватившись за простреленное бедро, упал на землю. Вторая стрела менестреля глубоко вошла в плечо командира фирболгов, но тот и глазом не повел. От стрел Полдо чудовища и вовсе отмахивались, как от Комаров. Робин, удивительно спокойная, стояла рядом с гордым единорогом. Тристан увидел, что Финеллин, попробовав на всякий случай пальцем острие кинжала, двинулась навстречу чудовищам. И все же их шансы на победу оставались весьма скромными, пока что-то не заблестело на поле перед ними.

— Что происходит? — прежде чем Тристан сообразил, как ответить Робин на ее вопрос, он заметил, что многие фирболги прекратили наступать. Некоторые попадали на землю, а остальные отчаянно размахивали оружием, сражаясь с какими-то невидимками.

Лысый фирболг с багровым шрамом повернулся и начал выкрикивать команды. Но потом и он тоже, казалось, потеряв разум, стал рыча от страха бессмысленно рубить воздух. На короткое время принц даже потерял дар речи. Затем он понял, что случилось.

— За мной! — вскричал принц, бросаясь навстречу полудюжине фирболгов, не охваченных странным безумием. Теперь Тристан знал, что у него и его спутников появилась фантастическая возможность, но времени ею воспользоваться у них было совсем мало.

Белый единорог проскакал мимо принца, нацелив свой огромный рог прямо в грудь фирболга. Финеллин, испустив леденящий душу крик, побежала рядом с Тристаном. Принц успел заметить, что ее глаза сверкали грозным весельем.

Сразу две стрелы просвистели у него над головой, и принц понял, что двое лучников снова взялись за дело. Керену, похоже, начала возвращаться его былая точность — после его очередного выстрела стрела, почти по самое оперение, вошла в горло одного из фирболгов, и тот, умирая, повалился на землю. Маленькая стрела Полдо угодила другому монстру прямо в глаз, и он, воя от боли, исчез в кустах.

Двое фирболгов встали перед Тристаном, но единорог позаботился об одном из них. Грудь монстра после страшного удара рога превратилась в кровавое месиво. Триста и увернулся от удара другого и послал свой могучий клинок вперед. С леденящим душу воплем фирболг рухнул на спину и умер. Принц на мгновение удивленно замер. Он сразил фирболга одним ударом! Но тот другой монстр напал на него, и Тристан приготовился к защите.

Мимо пролетела коричневая молния — это Кантус привел псов на битву. В то же мгновение черная тень упала с неба на голову одного из фирболгов, выцарапав ему глаза. С пронзительным криком Сейбл взлетел в воздух, готовясь к новой атаке.

— Эй, ребята! — высокий голосок, Тристан сразу узнал его, мог принадлежать только Ньюту. Маленький дракон, ни секунды не сомневаясь, сразу бросился в самую гущу кипящего сражения.

— Ну, вы видели какую шутку я с ними сыграл! Как они катались по земле и без толку рубили воздух! У них были такие глупые рожи, я так хохотал, что чуть не стал видимым! — Ньют захлопал передними лапами, словно сам себе аплодировал — впрочем, может быть так оно и было.

— Спасибо, малыш! — сказал Тристан. — Я сразу узнал тебя по твоему удивительному таланту.

— Смотрите! — закричала Робин, показывая на остальных фирболгов.

Они увидели, что действие чар Ньюта заканчивается. Однако, они еще не до конца пришли в себя, тупо глядя на людей, стоящих среди трупов их товарищей.

— Бегите к лошадям! — закричал принц.

Весь маленький отряд бросился к кустам. Впереди бежал Дарус, который хорошо помнил дорогу отсюда к поляне, на которой они оставили лошадей. При их приближении лошади радостно заржали.

Тристан замыкал отступление, посматривая на фирболгов. Они еще не до конца пришли в себя, и он очень рассчитывал, что пройдет еще несколько минут, прежде чем чудовища организуют погоню.

Компаньоны быстро вскочили в седла, довольные тем, что взяли с собой запасных лошадей. Они уже готовы были пуститься в обратный путь, когда уродливое здание у них за спиной содрогнулось. Дым огромными черными клубами валил из дверей, через которые им удалось выбраться наружу. Земля задрожала от тяжелого удара, и они увидели языки пламени над верхушкой храма.

— Смотрите! — закричал Керен. — Крыша падает!

Дым, идущий от дверей, втянуло внутрь, а над храмом поднялась огромная черная туча. Огонь, к которому резко увеличился доступ воздуха, запылал с новой, страшной силой. Раздался громкий засасывающий звук — пламя жадно притягивало воздух.

Поднялся сильный ветер, оранжевый столб искр и дыма поднялся над храмом фирболгов.

Этот костер будет еще долго гореть.

Казгорот почувствовал присутствие огромного врага, когда тот был еще глубоко под водой. Зверь ощущал, как поднимается мощное тело — знал какую страшную угрозу несет Левиафан его флоту. Казгороту даже удалось угадать какой корабль станет первой жертвой. В теле Телгаара Зверь вел огромный флот от железной Бухты на юг, вдоль побережья Гвиннета. Тяжелые тараны действительно доставляли большие неприятности, и три корабля затонули за время их долгого путешествия, когда море было относительно спокойным. Теперь, однако, Казгорот знал, что лишь сильные заклятия, которые он наложил на тараны каждого корабля, давали им шанс в битве с Левиафаном.

Колоссальное существо выскочило из воды словно извержение подводного вулкана. Целый корабль, а вместе с ним и пятьдесят человек, нашли мгновенную смерть между страшными челюстями. Когда гигантская гора — самое большое существо среди всех живущих — обрушилась обратно в роду, еще один корабль перевернулся от гигантской волны, поднятой чудовищным телом.

— За весла! — проревел Телгаар с носа своего корабля.

Его голос далеко разнесся над вспененным морем, так что приказ достиг ушей каждого северянина. И услышав этот голос, они перестали бояться и потеряли способность самостоятельно мыслить. Северяне слышали слова команд, но более всего на них повлияла сверхъестественная сила, исходящая от Казгорота. И эта сила околдовала их, так что теперь они могли лишь исполнять приказы своего короля. Без сомнения, если бы не колдовство, от одного только вида Левиафана они бы сошли с ума от ужаса. Но теперь корабли помчались вперед, когда мозолистые руки гребцов налегли на весла. Завороженные ужасающим видом своего вождя, моряки не обращали внимания на гибель своих товарищей, стремясь только к одному — услышать и выполнить следующую команду.

— Право руля! — команда прогремела над морем с прежней ясностью. Словно тренированные танцоры, несколько сотен кораблей, все как один, изящно повернули направо. Кипящая поверхность воды в том месте, куда нырнул Левиафан, постепенно становилась темно-серой, как и все остальное море. Подняв паруса, подгоняемые дружными ударами весел, корабли неслись вперед.

Казгорот почувствовал, что Левиафан начал подниматься вверх, и спокойно наблюдал, как он уничтожил другой корабль, точно так же, как и первый. Мощный хвост разбил еще одно судно в щепки, когда существо ушло обратно под воду. Зверь продолжал ждать, довольный результатами своего заклятия. Северяне гребли, как зачарованные, нигде не было никакой паники. Казгорот знал, что скоро Левиафан изменит тактику, потому что ныряние и прыжки отнимают у него слишком много сил. И тогда, когда он будет атаковать с поверхности, отравленные тараны сделают свое дело.

Матросы увидели, как Телгаар наклонился и открыл длинный ящик, который он заранее разместил на носу. Оттуда он извлек гигантский гарпун — таких они еще никогда не видывали. Толще, чем запястье гиганта, он казался почти таким же длинным, как весло. Острие было сделано из черной ржавой стали, и от него шел густой отвратительный запах яда.

Левиафан атаковал снова и снова, глубоко заныривал, а потом, выскочив на поверхность, крушил корабли ужасными челюстями. Часто его гигантский хвост разбивал и переворачивал другой корабль. На глазах Казгорота погибло, наверное, десятка два кораблей, прежде чем Левиафан начал уставать. Теперь, вместо того, чтобы уходить глубоко под воду, он плавал между кораблями у самой поверхности. Его огромная спина все чаще появлялась над водой. Ударом хвоста Левиафан перевернул еще один корабль.

— В атаку! — прогремел голос Телгаара, усиленный колдовской властью Казгорота. — Протараним чудовище!

Корабли стали разворачиваться, чтобы напасть на Левиафана, произошло множество столкновений, так как моряки, чей разум был околдован Казгоротом, не смогли четко проделать этот маневр. Тем не менее, сотня кораблей стала окружать огромного кита. Несколько из них погибли от могучих ударов его хвоста или всесокрушающих челюстей, однако один из таранов вонзился ему в челюсть. Взревев от боли Левиафан подался назад и потопил еще несколько кораблей, судорожно пытаясь спастись. Казгорот почувствовал некоторую тревогу, его флот уже понес более серьезные потери, чем он мог позволить. Его совершенно не расстроила гибель множества воинов, только беспокоила потеря полезных инструментов, необходимых для выполнения главной задачи. Однако, упорство моряков стало сказываться. Пока Левиафан отчаянно бился, пытаясь высвободиться, другой острый таран вонзился ему в бок, оставив глубокую и кровоточащую рану, прежде чем таран оторвало от носа корабля. Теперь огромное морское существо заметалось еще отчаянней, и еще не менее дюжины кораблей были уничтожены или повреждены. Еще несколько таранов вонзилось в гладкие бока Левиафана, и его рывки стали заметно слабеть.

— Вперед! — вскричал Телгаар.

На этот раз его приказ предназначался только морякам его судна. Корабль быстро направился к цели, а на его носу грозно возвышалась фигура Телгаара, осененного развевающейся белой бородой. В высоко поднятой руке он держал невероятно большой гарпун. Корабль близко подплыл к колоссальной голове Левиафана, которая теперь безжизненно лежала на поверхности воды. Могучие плечи Телгаара напряглись и гарпун, просвистев в воздухе, глубоко воткнулся в гладкую черную голову, прямо между глаз громадного существа. Левиафан конвульсивно дернулся. Из раскрытой пасти вырвался поток пены. Огромное существо попыталось держать глаза открытыми, и стало медленно погружаться в темные и холодные глубины.

— Это была замечательная битва, не так ли? Я уже много, много лет так не веселился! — маленький дракон беспрестанно болтал, пока они бежали прочь от сгоревшей крепости фирболгов. — Ну признайтесь, я ведь здорово придумал! Давайте вернемся и еще разок повеселимся. Там еще наверняка осталось несколько фирболгов, которых можно будет как следует помучить! — Ньют возбужденно засмеялся при мысли о новых номерах, которые он смог бы отколоть.

— Хм, может быть как-нибудь в другой раз, — сказал Тристан, мягко пытаясь утихомирить своего расходившегося приятеля.

— Откуда ты взялся, друг? — спросил Керен, когда маленький дракон оставался видимым несколько секунд подряд.

— Ну, меня, конечно, зовут Ньют; и я здесь живу. Твои друзья умудрились попасть в ужасную беду, но к их счастью, поблизости оказался я. Если бы я хоть немного опоздал, ну, кто знает, чем бы это все могло кончиться? Но теперь, конечно, не стоит много говорить об этом.

— Отлично, Ньют! — рассмеявшись сказал менестрель. — Ты спас нас!

— Да, конечно, конечно. А что еще вы могли бы ждать? Скажи-ка, ты тот самый менестрель, которого они затащили в свою крепость? Я думал, ты уже умер, но, похоже, ты все-таки жив. О, это действительно очень плохо…

— Почему же это очень плохо, что наш друг жив? — рассердилась Робин.

— Ну, я вообще-то очень не люблю ошибаться, но ты здесь, перед нами, живой, словно целый рой пчел, и теперь… о, только постарайся меня правильно понять. Я думаю, что это просто замечательно, что ты живой… я, правда, действительно рад.

— Ладно, — кивнул Керен, — для меня большое облегчение это слышать, Ньют.

— И я тоже! — фыркнула Финеллин. — Я всегда мечтала быть обязанной жизнью голубому червяку.

— Хмпр! — только и сказал Ньют и исчез.

Спутники ехали не останавливаясь, стараясь как можно дальше отъехать от цитадели фирболгов. Застоявшиеся лошади быстро мчались по заросшей густым кустарником земле.

Через несколько миль единорог подал сигнал, чтобы они остановились. Робин спрыгнула с лошади, подошла к великолепному животному, которое наблюдало за ними огромными глазами. Она погладила его шею, и Тристан мог бы поклясться, что Робин и единорог обменялись словами, хотя он ничего не услышал.

Потом, гордо тряхнув головой, единорог повернулся и ускакал. Гладкая белая шкура еще некоторое время мелькала среди сплетения кустарников, и все они молча следили за ним, пока он не скрылся из вида.

Робин ничего не сказала, поэтому они возобновили свое бегство; теперь они ехали уже спокойнее, хотя по-прежнему продвигались вперед довольно быстро. Тристан не был до конца уверен, но ему казалось, что они движутся на восток, удаляясь от того места, где они вошли в болото. Позади, с каждой минутой поднимаясь все выше, толстая черная колонна дыма вставала над землей.

Грюннарх Рыжий тщательно выбрал первую цель. Высадка была столь неожиданной, что им практически удалось застать врасплох большую рыбацкую деревню. Многим ффолкам удалось сбежать, но им прошлось бросить все свои пожитки. Те, кто не успел убежать, пали под ударами боевых топоров, или были захвачены в рабство и познали безжалостный холод цепей. Северяне, забрав все ценное, предали деревню огню. Рыбацкие лодки, стоящие на якоре в маленькой бухте были затоплены или сожжены, большая часть скота зарублена. Еще не успело пламя добраться до крыш последних домиков, а Смертоносные Всадники, тем временем, высадили на берег своих лошадей.

— Идите, — приказал им Рыжий Король, — торопитесь и не знайте жалости.

Ларик улыбнулся, бледная, угреватая кожа на его щеках натянулась, превращая его лицо в гротескную маску. В глазах капитана тлела, разгораясь, жажда крови и предвкушение убийств.

— Не волнуйся, — сказал Ларик, усаживаясь в седло гладкого черного жеребца, — мне незнакома жалость.

Ларик махнул рукой вперед, алый плащ описал кровавую дугу за его спиной. И вслед за ним сотня неистовых Смертоносных Всадников поскакала в соседнюю деревню.

Среди обгоревших развалин основная часть армии Грюннарха пировала по поздней ночи. Многие рабы — молодые женщины и девушки — ужасно страдали этой ночью, став утехой ненасытных северян. На следующее утро северяне погрузились обратно на корабли и поплыли вдоль берега, чтобы напасть на другое поселение рыбаков. Снова и снова атаковали они небольшие, изолированные друг от друга, деревушки ффолков, убивая, сжигая и обращая в рабство на своем пути.

Смертоносные Всадники на многие мили углублялись внутрь острова и двигались вдоль побережья на юг параллельно курсу кораблей, получая особое удовольствие от разрушения и смертей, которые они сеяли среди ффолков.

После нескольких таких рейдов, известие о высадке северян быстро разнеслось по окрестностям. Вести об опустошительных набегах опережали стремительное наступление Смертоносных Всадников. Их чудовищные деяния далеко превосходили жестокостью обычные рейды северян. Смертоносные Всадники не могли отягощать себя рабами, поэтому мало кому удавалось уцелеть после их набегов. Ужас стал все дальше распространяться по побережью, и вскоре северяне стали раз за разом попадать в брошенные деревни, откуда ушли все жители, захватив с собой все ценности и уведя скот. Ффолки бежали вглубь страны. Обнаружив большую и хорошо защищенную бухту посередине восточного побережья Корвелла, Грюннарх поставил свой флот на стоянку. Как и планировалось здесь Смертоносные Всадники соединились с армией. Небольшой отряд ветеранов был оставлен для охраны флота и рабов, а остальные стали готовиться к походу.

Настало время, понимал Грюннарх, приступить к выполнению второй части общего плана Телгаара.

— А где Ньют?

Вопрос Робин заставил ее спутников придержать лошадей и осмотреться, заметив, что они уже довольно давно не видели маленького дракона. Они не могли рисковать и громко звать его — это могло привлечь внимание фирболгов.

— Он, наверное, отправился домой, — предположил принц, — где бы его дом не находился.

— Он очень симпатичный парень, — заявил Керен. — Мы все в долгу перед ним.

— Действительно, — согласились все. Тщедушный змей — так Финеллин назвала волшебного дракона — спас им жизнь, вовремя отмочив одну из своих любимых «шуток».

— Теперь еды нам хватит, — заметил Полдо, грустно посматривая на почти пустые сумки с провизией.

— Без него нам будет лучке, — проворчала Финеллин. — На волшебного дракона нельзя положиться — в любой момент может исчезнуть.

К наступлению сумерек они выбрались из топей, и нашли сухую, поросшую мягкой травой поляну для ночевки. Они уже успели выйти на более возвышенные места, и перед ними вилась тропа, по которой они двигались все последнее время.

— Вы только посмотрите туда, — немного смущенно сказал Дарус. Огромный столб черного дыма по-прежнему поднимался высоко в небо.

— Как ты думаешь, сколько фирболгов мы убили? — спросил Тристан.

— Много, в этом я уверен, — но многим, несомненно, удалось уйти, — ответил Керен.

— И все они ищут нас, — пробормотал Полдо, устало слезая со своего пони.

Они решили не рисковать и костер разводить не стали. Летняя ночь была теплой и особых неудобств у них не возникло. Еще не отошедшие до конца после битвы и поспешного бегства, друзья тихо сидели на мягкой траве.

Свет от половинки луны, льющийся с чистого неба, действовал успокаивающе.

Пунцовое сияние на западе придавало странный, нереальный вид окружающему лесу.

— Ты не рассказал нам, как ты попал в гости к фирболгам, — сказала Робин после продолжительного молчания.

— Ну, честно говоря, довольно глупо. Я решил срезать путь — через Долину Мурлок — по пути к побережью, — Керен застенчиво улыбнулся. — По правде говоря, скорее это даже был кружной путь, но я не мог упустить шанс еще раз увидеть Мурлок, когда я был так близко. — Так или иначе, но я попал в засаду, как только оказался за перевалом — меня окружили и связали. Сейбл выклевал им не один глаз, но они чуть не поймали и его.

— Тебе повезло, что он спасся. Сейбл рассказал мне обо всем, — объяснила Робин.

— Да, он очень умная птица, — засмеялся менестрель, но тут же быстро посерьезнел. — Вы спасли мне жизнь, и я вам всем ужасно благодарен. Вы знаете, из этого может получиться песня! — Керен откинулся назад, что-то тихонько напевая. Гнома фыркнула. Поковыряв грязным пальцем в ухе, Финеллин огляделась. Ее бакенбарды раздраженно топорщились.

— Вы знаете, — вдруг сказала она, ее женский голосок совершенно не вязался с густой бородой. — А вы ничего, ребята, в особенности, если учесть, конечно, что вы всего лишь люди и карлик Я горжусь тем, что сражалась с вами бок о бок.

Все поняли, что эти простые слова очень многое значили для Финеллин. Гномы испокон века относились с высокомерием и осторожностью к народам, чья жизнь была короче их, и очень редко снисходили до того, чтобы принять участие в разрешении споров и ссор между людьми.

— Ты оказала нам честь своей похвалой, — ответил Тристан, — и мы рады, что нас свел случай, и мы провели вместе это время.

— Где живет твой народ? — спросила Робин. — Где-нибудь поблизости отсюда?

— Мы живем там, где нам хочется, но не выходим за границы долины Мурлок. Случилось так, что в этом году мы обосновались в нескольких очень удобных пещерах, в горах, в нескольких днях пути отсюда. И именно там мы впервые увидели признаки появления фирболгов. Раньше те края были неплохим для жизни местечком. Мы знали о существовании этой крепости фирболгов, но раньше она не доставляла нам никаких хлопот. Тем не менее, фирболги вдруг стали таскать уголь сюда с гор. Меня отправили узнать, что тут происходит. Теперь, — сказала она с кривой ухмылкой, — я смогу сказать своим, что проблема сгорела синим пламенем.

— Мне кажется, что это еще не все, — заметил Керен. — Гвиннету угрожает смертельная опасность и помощь твоего народа очень пригодилась бы в противостоянии этой опасности.

— Нет, нет! — запротестовала Финеллин с удивившей всех страстью в голосе. — Мы не собираемся вмешиваться в ваши, людские, проблемы. Моя мать обычно говорила мне — видишь приближающегося человека, знай, тебя ждут серьезные неприятности! Спасибо вам за то, что вытащили меня из тюрьмы. Но не надейтесь — мы не станем вытаскивать вас из очередной неприятности.

— Но дело вовсе не в том, что опасность грозит людям, — заспорил Тристан, — ей подвергаются все миролюбивые ффолки Гвиннета, включая и тех, кто живет в долине Мурлок. Разве ты не сможешь убедить в этом свой народ?

В течение нескольких часов они пытались убедить упрямую гному изменить свое решение, но она была непреклонна. Наконец, тему разговора переменили, чтоб не рассориться окончательно и бесповоротно, поскольку спор распалил обе стороны.

— Я и пробовать не буду! — резко ответила гнома. — Не сердитесь, лучше сами ищите выход из создавшегося положения.

А утром спутники обнаружили, что Финеллин ушла.

На этот раз Эриан много дней оставался запертым в теле волка. Только постепенно стали возвращаться к нему человеческие формы, причиняя почти непереносимую боль. Наконец, он пришел в себя в каком-то диком месте, очень далеко от побережья. Как и раньше он был совершенно обнажен и покрыт засохшей кровью. Ужас леденящими пальцами сжал его душу. Теперь он знал, что никогда не сможет вернуться в мир людей. Заходясь в рыданиях от горя, страха и боли, он, спотыкаясь, побрел куда глаза глядят. Неделями он ел только то, что мог добыть голыми руками. Орехи, ягоды, корни и даже мыши — все отправлял в рот — его не интересовал ни вид, ни вкус. Эриан просто поглощал столько пищи, сколько было необходимо, чтобы остаться в живых. Однажды он на одинокой ферме украл цыпленка — и это было лучшее блюдо с тех пор, как он вновь обрел человеческий облик.

Эриан двигался безо всякой цели, или так ему казалось. Его гнал всепожирающий ужас, и он, шатаясь и спотыкаясь, двигался сначала на север, а потом повернул на восток. Эриан не обращал ни малейшего внимания на то, где он находится, но какой-то глубинный инстинкт толкал его в нужном направлении, помимо его сознания.

Ночь за ночью луна уменьшалась, пока совсем не пропала на черном небе. А потом она снова стала увеличиваться из тонкого серпа до яркой половинки. И она продолжала расти, а потом появились лунные слезы, которые с каждой ночью становились все ярче, словно сверкающее ожерелье света вокруг самой луны.

С приближением полной луны, Эриана охватывал смертельный страх. На этот раз, он знал, будет летнее солнцестояние, и самая яркая луна в году. Какое влияние это на него окажет, Эриан мог только догадываться, но от этих догадок у него начались чудовищные кошмары. Он несколько раз решался покончить с собой, прежде чем его кошмары станут реальностью, но ему всегда не хватало силы воли. Эриана гнал страх, и безумие постепенно охватывало его разум. Он все время продолжал двигаться, словно его звала за собой судьба, вдруг изменившая ему после укуса Казгорота. А луна раз за разом становилась все больше.

— Для человека, который всю жизнь тренировал псов, ты очень много знаешь, — замечание Керена было сделано небрежным тоном, но Дарус моментально сел прямо, внимательно глядя на менестреля.

— Да, я кое-чему научился в разных местах, — сказал он, пожав плечами.

Небольшой костер создавал островок тепла в прохладном лесу. Двое мужчин сидели по разные стороны огня. Тристан и Робин пошли прогуляться, а Полдо дремал, накрывшись меховыми одеялами.

— Такое впечатление, что ты обучался у истинных мастеров своего дела

— ну, скажем у тех, что учат в Академии Хитростей — в школе шпионов Паши Калимшана?

Дарус помолчал. Потом он ухмыльнулся.

— А ты действительно немало путешествовал. Да, я посещал «школу» султана — из меня готовили шпиона, убийцу или вора, выбирай, что хочешь. Кроме того, — добавил калишит, оправдываясь, — я на самом деле много лет тренировал самых разных собак!

— Тогда почему же ты здесь? — менестрель очень внимательно посмотрел в глаза Даруса, когда он задал этот вопрос.

На мгновение калишит отвел глаза.

— Я убежал от Паши, школы и всего остального. У меня возникли разногласия с Пашой из-за прав… на некую собственность, которой мне удалось овладеть, и той же ночью я стал матросом. Корабль этот направлялся в Корвелл, а мне быстро надоело быть моряком. Так я оказался здесь.

Менестрель удовлетворенно откинулся назад.

— Ты здорово дерешься. Наверное, ты был отличным студентом!

Дарус засмеялся, а затем снова посерьезнел.

— Ты знаешь, я множество раз сражался против самых разных противников, но никогда я не бился за что-нибудь.

— Что ж, — ответил менестрель, — теперь ты сражаешься за Корвелл.

Тристан и Робин медленно прогуливались в прохладной ночи. Никому из них не хотелось спать — по крайней мере сейчас. Когда луна озаряла ее удивительное лицо, принцу хотелось заключить девушку в объятия, но мужества ему опять не хватило.

— Там, в цитадели ты все делал, как надо, — спокойно сказала Робин. — Твой отец гордился бы тобой.

Тристан застыл на месте, удивленный ее комплиментом. Он только и смог сказать: «Спасибо», и повернулся к Робин.

Они стояли на скалистом берегу озера, глядя на мир, который, казалось, никогда не знал ни насилия, ни смерти. Половинка луны, окруженная своими блистающими слезами, стояла уже почти в зените. Тысячи звезд — больше, чем он когда-либо видел раньше — сверкали на темном небе. Хотя их лагерь с маленьким костром находился всего в нескольких шагах от них, скалы полностью скрывали их. Казалось, они одни на многие мили.

Тристан неохотно подумал о своем отце. Король теперь должен был окончательно разочароваться в своем сыне, который исчез среди ночи, бросив командование гарнизоном, которое его отец поручил ему.

— Мы сделали все, как надо, — задумчиво сказал принц. — Но если бы мой отец был здесь, я уверен, что он нашел бы немало ошибок, — Тристан даже не пытался скрыть свою горечь.

— Не будь к нему так жесток! — резко сказала Робин, удивив его своей горячностью. — Почему вы оба должны все время бороться друг с другом? Это не только твоя вина: ни один из вас не желает, хотя бы временно, понять другого.

— Я не знаю, почему так получается. Он всегда хотел, чтобы я все делал, как можно лучше и никогда не был мной доволен — а я, возможно именно из-за этого, специально поступал ему назло. Я не желаю быть его слугой!

— Не думаю, что ему этого хочется, — сказала она, и нежная улыбка смягчила ее лицо. — Я думаю, он просто хочет, чтобы его сын стал достойным принцем ффолков. И если бы он был сегодня с нами, он бы порадовался за тебя!

Похвала Робин заглушила все остальные чувства. И Тристан был готов голыми руками сразиться с фирболгом, если наградой ему будет ее улыбка.

— Без тебя мы никак бы не обошлись, — сказал он. — Как ты здорово понимала единорога.

Она улыбнулась.

— Когда со мной нечто подобное происходит, меня удивляет, что остальные ничего не слышат — его обращение было таким ясным! Например, почему вы все не почувствовали, что земля под крепостью фирболгов осквернена, а я поняла сразу.

— Робин, — неловко начал принц.

Он повернулся к девушке и потянулся к ней. Их глаза встретились, она прижалась к нему, и Тристан почувствовал тепло ее губ на своих губах. И им вдруг показалось, что их жизнь до сих пор была лишь подготовкой к этому моменту. Тристан еще крепче прижал Робин к себе, и кровь тяжело застучала у него в висках. Она полностью растворилась в нем и на короткий миг они стали единым целым… Затем Робин мягко отстранила Тристана.

— Когда мы вернемся домой, — быстро заговорил принц, — я хочу… ты понимаешь, ты?..

— Нет.

Это простое короткое слово заставило его замолчать. Потом в нем вновь проснулась ревность.

— Что? Это из-за Даруса?

— Не будь ребенком, — укоризненно сказала она. — Дело не в нем. Он, конечно, многое для меня значит, но он просто мой хороший друг. Точно так же, как и ты.

Слова «хороший друг», были, как ушат холодной воды для Тристана. Он отвернулся, не зная, то ли ему кричать от ярости, то ли рыдать от отчаяния. Однако, через секунду он снова повернулся к ней.

— Я хочу, чтобы ты знала, что я люблю тебя.

Она улыбнулась и быстро поцеловала его, а в ее глазах заблестели слезы. Потом Робин повернулась и медленно пошла обратно к костру, оставив принца одного в лесу, где вдруг стало очень холодно.

Боль раздирала гигантское тело. Серая пелена застилала взор Левиафана, но это были не волны потемневшего моря. Могучие мускулы напряглись и вновь расслабились. Он медленно тонул, ощущая лишь жгучую боль. А потом она исчезла, осталось лишь теплое приятное свечение. Серая пелена спала, теперь вокруг сиял яркий свет, и руки богини поманили его к себе. Так умер Левиафан.

Более сотни кораблей было рассеяно по серой стальной поверхности Моря Муншаез. Обломки дерева, невероятным образом спасшиеся моряки и трупы их менее удачливых товарищей — все смешалось в холодных водах. Многие из оставшихся на плаву кораблей низко сидели в воде, почти затонув, другие имели тяжелый крен из-за повреждения килей. Битва была выиграна, но какой ценой! Низкий грохочущий звук донесен из глубины, и вода в центре между кораллами вспенилась и забурлила. Языки огня вырвались из морских глубин. Две дюжины судов исчезли мгновенно, а двадцатифутовые волны потопили или перевернули еще столько же. Долго еще бурлило море. Когда грохот постепенно стих, оставшиеся суда медленно перегруппировались, у многих были сломаны мачты, потеряны весла и порваны паруса. Наконец, корабли нехотя поплыли к ближайшему берегу. Богиня боялась, что боль сведет ее с ума. От растущего отчаяния она только усиливалась. Даже сквозь пелену горя, она чувствовала, как выросла власть Зверя. От незаживающей язвы Темного Источника воспалилась вся ее кожа, и отравленные щупальца безжалостно сжимали тело богини. Гибель Левиафана высвободила страшный яд из темного водоема, и Равновесие вновь оказалось под серьезной угрозой. Отупляющее онемение — желание заснуть — охватило все существо богини. Вдруг она почувствовала, что ужасно устала.

Ревущее пламя все выше поднималось над деревней. Крики ужаса, безнадежные мольбы о пощаде наполняли воздух леденящим предчувствием смерти. Кольцом окружив небольшое поселение, окровавленными копьями отбрасывая обратно в огонь любого, кто пытался спастись из пламени. Смертоносные Всадники наблюдали за бойней. Застывшие в странной неподвижности, они, словно зачарованные, смотрели на огонь. Дьявольское сияние исходило от их пунцовых плащей, от черных лоснящихся коней и пустых остановившихся глаз. И когда пламя с новой силой рванулось вверх. Смертоносные Всадники, все как один, начали произносить свое странное хриплое заклятие. Слова казались бессмысленными, однако несли зловещие предзнаменования на языке столь древнем, что его не мог знать никто из ныне живущих. И все же они говорили на этом языке.

И понимали друг друга.

ГЭВИН

Черное щупальце потянулось к Робин и крепко обвило ее ногу, проникая под кожу ядовитыми присосками. Вскрикнув, девушка попыталась отползти в сторону, но щупальце потащило ее по каменистой земле.

Другое извивающееся щупальце обхватило девушку за талию, и сжало так, что ей стало трудно дышать. Земля задрожала и стала трескаться, и перед Робин разверзлась глубокая впадина, на дне которой глухо бурлила какая-то оранжевая кошмарная гадость.

Робин повернулась и стала цепляться за землю, вырывая с корнем мелкие растения, но щупальца неумолимо тащили ее к пропасти. Неожиданно, из черного дыма, который, казалось, обволакивал все вокруг, появилась пара белых хрупких рук. Даже в этом отвратительном месте рукава невидимого платья были белоснежными, а мягкие ладони обещали покой и безопасность.

Но щупальца потянули снова, и рукава, а потом и ладони, исчезли в черном дыму.

Робин проснулась в липком поту. Она села и прижала руку к губам, словно хотела заглушить свои стоны, и осмотрелась.

В лагере царило спокойствие. Тристан и Дарус безмятежно спали у костра, а чуть в стороне под ворохом меховых одеял храпел Полдо. Огонь почти угас, лишь изредка, после порывов ветра угольки краснели и вспыхивали искрами. Кантус, лежащий рядом с принцем, во сне сучил лапами и тихонько поскуливал. Дернувшись, он чуть не скатился на угли.

Потом Робин увидела Керена, одиноко стоявшего в тени большого валуна. Менестрель смотрел на девушку, свет луны отбрасывал на его лицо странные тени. Его черты по-прежнему были искажены беспокойством и болью.

— Что это? — спросила Робин, вставая. — Мне страшно.

— Не знаю. У меня никогда не бывало таких кошмаров! Наверное, это какое-то зловещее предзнаменование.

— Я тоже видела кошмар, — она содрогнулась. — Ничего более страшного мне не приходилось видеть!

Менестрель успокаивающе положил руку на плечо Робин, и они присели рядом с тлеющими угольками. Она подбросила в костер дров, и он быстро разгорелся.

Вдруг Кантус вскочил на ноги и встревоженно зарычал в темноту. Пес медленно обошел лагерь и уселся у ног Робин и Керена, настороженно глядя в лес у них за спиной.

— Он тоже что-то чувствует, — сказала Робин.

— Я могу только догадываться, но думаю, богине был нанесен жестокий удар. Может быть даже… она потеряла кого-то из своих детей.

— Камеринн! Единорог! — на мгновение Робин почувствовала ужасное отчаяние, когда представила себе, что великолепное существо убито.

— Возможно. Или это мог быть Левиафан — кто знает.

— Смотри! — вскричала девушка, бросив случайный взгляд на небо.

Над ними сотни пучков света коротко сверкнули между звездами, и бесследно исчезли. Затем последовали новые вспышки: тысячи и тысячи тонких мерцающих нитей, словно сама луна заплакала.

Рука Керена согревала Робин, и присутствие друга вселяло в нее новую надежду. Так до самого утра и просидели они рядом.

Люди из небольшого городка рассредоточились на поле перед воинами Рыжего Короля, и Грюннарх улыбнулся, предвкушая сражение.

— Смерть врагам! — закричал король, и передняя линия северян бросилась в атаку. Мощный боевой клич вырвался из сотен глоток, и ряды ффолков дрогнули.

Тем не менее, эти фермеры и ремесленники не обратились в бегство. Враг в четыре раза превосходил их числом, но ффолки отчаянно сражались, чтобы дать возможность спастись своим женщинах и детям.

Грюннарх, нанеся смертельную рану фермеру, небрежно наступил на упавшего врага, ища следующую жертву. Повсюду его воины собирали свою кровавую жатву. Оставив часть солдат подавлять последние очаги сопротивления, Грюннарх с основными силами вошел в городок.

Большая часть жителей уже покинула город, но некоторые в ужасе еще выбегали из своих домов, когда северяне вошли в город. Для них спасения не было.

Жажда крови обуяла Рыжего Короля. Пожилая женщина встала у него на пути, пытаясь спасти дочерей, но Грюннарх, усмехнувшись, одним ударом снес ей голову. Другие его люди схватили дочерей — совсем юных девушек — и потащили к дому.

На мгновение Грюннарх остановился и огляделся. Его взор застилал красный туман, а в висках тяжело пульсировала кровь, отдаваясь в мозгу режущей болью. Он смотрел, оцепенев, как двое ребятишек в ужасе пытались спастись, но его люди нагнали их и, насадив одного за другим на копья, небрежно отбросили бездыханные тела в канаву. Рыжий Король вдруг содрогнулся, и у стены дома, откуда доносились истошные вопли девушек, его вырвало. Он повернулся назад, чтобы посмотреть, чем закончилось сражение, но перед глазами стоял кровавый туман. Всюду валялись тела, в основном, это были ффолки. Война вдруг разом потеряла для него всю свою привлекательность.

В течение двух следующих дней они продолжали двигаться на восток, пока, наконец, не оказались среди пастушеских поселений восточного Корвелла. Тристан редко бывал в этой части королевства, соединенной о остальными областями узкой полоской земля между Долиной Мурлок и лесом Ллират — коридор, путешествовать по которому можно было лишь с большим трудом.

Честно говоря, принц не был до конца уверен, что они, действительно, снова находятся на земле королевства Корвелл, пока, наконец, не выбрались на настоящую дорогу.

— Скоро мы, наверняка, окажемся в деревне, где живут рыбаки, — сказал Тристан Керену. — И оттуда ты без труда сможешь добраться до Каллидирра. Мы проводим тебя до деревни.

Менестрель выглядел огорченным.

— Какая досада, что я получил приказ вернуться к Высокому Королю. Ведь теперь уже совершенно ясно, что этим летом все приключения, а значит и все легенды, случатся именно здесь, в Гвиннете.

Менестрель лениво пощипывал струны своей лютни. Он попробовал несколько вариаций одной мелодии, пока не нашел то, что ему понравилось. Он повторил последний вариант несколько раз и постепенно на лице у него появилось удовлетворенное выражение.

Когда на востоке стало темнеть, они спустились в небольшую лощину, где весело потрескивал костер, а рядом терпеливо стояла цепочка осликов. У огня кто-то возился; его силуэт, в свете пламени, показался Тристану таким огромным, что принц забеспокоился, не фирболг ли это. Тут прогремел голос, без сомнения, принадлежащий человеку:

— О, путешественники! Рад встрече! Не хотите ли поужинать со мной? За разговором огонь кажется теплее, а еда вкуснее!

Силуэт превратился в огромного, похожего на медведя человека, который, выйдя на поляну, помахал путникам руками и добродушно улыбнулся. Он, несомненно, был самым крупным человеком из всех, кого принцу доводилось видеть. Развевающаяся черная борода в сочетании с густыми вьющимися волосами того же цвета скрывали черты его лица. Улыбка, от которой засветились глаза, открывала ряд выщербленных и сломанных зубов. Одежда была теплой и удобной, хотя сильно поношенной и покрытой дорожной грязью.

— Меня зовут Гэвин, я кузнец из Миррдейла, — представился незнакомец громким голосом, который далеко раскатился в ночи.

— Спасибо за приглашение, — ответил Тристан, спешиваясь. Принц представил себя и своих спутников. Если кузнец и узнал имя своего короля, виду он не подал. Друзья расседлали лошадей и освободили их от поклажи. Тристан заметил, что собаки нетерпеливо окружали костер, и тут только он увидел большой котел, от которого исходил удивительно вкусный запах. Даже принимая во внимание размеры кузнеца, в котле явно помещалось гораздо больше, чем он один мог съесть.

— Ну, не хотите ли перекусить со мной? — пригласил кузнец, когда они разобрались с лошадьми. — Здесь хватит на всех.

— А зачем вы приготовили так много? — спросила Робин, поглядывая на дымящееся мясо. — Вы что, знали, что мы придем?

Тристан почувствовал, что ее вопрос был лишь наполовину шутливым.

— Ну, не обязательно вы, — ответил кузнец, добродушно ухмыляясь. — Но это моя последняя ночь перед возвращением домой, а у меня еще осталась целая баранья нога. Я уже давно обнаружил, что щедрость часто порождает ответную щедрость! — он закинул назад лохматую голову и оглушительно захохотал, словно отмочил грандиозную шутку. — И вот сегодня, — продолжал он, делая широкий жест, — у меня есть хорошая компания и угощение на всех.

— Действительно, — заметил менестрель, — хотя и нам, надо сказать, сегодня повезло.

— Пусть наша удача будет общей! Много ночей коротал я у костра один, безо всякой компании. Не могу пожаловаться — было совсем неплохо, но вот поговорить не с кем! — и опять кузнец захохотал, а остальные не могли скрыть улыбки.

Баранья похлебка показалась им удивительно вкусной после сухого хлеба и сыра, которыми они питались уже целую неделю. Гэвин достал фляжку крепкого ржаного вина, которое превратило их трапезу в настоящий пир. Вся компания поглощала пищу словно стая голодных волков, а кузнец — как голодный медведь, но, когда все они насытились до отвала, котел опустел лишь наполовину. Щедрый кузнец позаботился и о собаках.

Он сложил большой костер, совершенно забыв об осторожности. Но никому не хотелось вспоминать о фирболгах.

Тристан прислонился спиной к дереву, наслаждаясь теплом костра.

— Такое ощущение, что мы снова дома, — сказал он, лениво потягиваясь.

— Снова? — спросил кузнец. — А где же вы были?

— Мы прошли Долину Мурлок из Кер Корвелла, — ответил менестрель.

— Я там был, был! — похвастался кузнец. — На службе у самого нашего короля. Сражался против северян у Морея. Это наверное твой отец? — Гэвин посмотрел на принца.

— Да, я принц Корвелла.

— И как поживает наш Король?

— Он был… в порядке, когда мы ушли. Он отдал приказ о созыве войска со всего Корвелла, — мы получили сведения, что северяне собирают большие силы.

— Действительно? — Гэвин выпрямился. Впервые за все время, на его лице появилось беспокойство. — Возможно, мае не надо было так надолго оставлять свой дом, — гигант с тревогой посмотрел на восток.

— Миррдейл… Это на побережье? — Принц не мог вспомнить этот город.

— Нет, это на двадцать миль в глубь острова. Город должен оставаться в относительной безопасности, даже если война придет на восточные поселения побережья. Я сомневаюсь, что северяне будут далеко уходить от моря. И в любом случае, мы будем там завтра утром… Нет-нет, мне не о чем беспокоиться.

Однако, большой кузнец продолжал кидать беспокойные взгляды на восток, и они знали, что больше всего на свете он хотел бы сейчас оказаться дома.

— Я ужасно скучаю по моим маленьким девчушкам, — сказал Гэвин, тоскливо глядя на пламя. — Они самые хорошенькие крошки по эту сторону Мурлока, уж можете мне поверить. Как две капли воды похожи на свою мать, мою милую Шаррин.

— Буду рада с ними познакомиться, — сказала Робин, грустно улыбаясь, видя любовь кузнеца к своей семье. «Интересно, любил ли меня так сильно мой отец», — подумала Робин.

Вторая фляжка вина сделала свое дело, и скоро все заснули вокруг огня. Первый раз за много дней они не выставили охрану, но никто не потревожил их сон. Встали рано, зараженные энтузиазмом кузнеца. Он связал своих осликов в цепочку и друзья помогли нагрузить на них тяжелые корзины, которые были сложены под деревьями.

— Железо и уголь, — объяснил он, — основа моего ремесла. Дважды в год я отправляюсь в городок под названием Торндин, чтобы пополнить запасы.

— Это где-то в горах? — спросил Тристан.

— Верно, — они добывают лучшее железо на Муншаез, если конечно не брать в расчет гномов. Но ведь люди не покупают железо у гномов? — Кузнец усмехнулся при мысли о том, как затворники-гномы продают что-нибудь людям.

— Дело не в том, что я не могу послать кого-нибудь вместо себя, — объяснил кузнец так громко, словно он выступал перед несколькими сотнями слушателей. — Просто… — его голос спустился до заговорщицкого шепота, — я так люблю горы, что эта поездка — самая настоящая награда для меня.

— Да, эти горы очень красивы, — согласился принц, рожался о том, что он не очень-то смотрел по сторонам во время их поспешного бегства.

— А кроме того, — продолжал кузнец, нетерпеливо поглядывая на невысокий холм — последнее препятствие в их коротком утрешнем путешествии,

— ничто не может сравниться с возвращением домой. И если мы поторопимся, то можем успеть к завтраку!

Приятный теплый бриз дул из долины, и солнце ласково улыбалось с безоблачного неба. С легким сердцем пятеро друзей пустили коней вниз по дороге. Кузнец пешком вел вереницу ослов, однако, без труда держался рядом со своими конными спутниками. Пока они ехали, Керен снова взялся за лютню, доводя новую мелодию до совершенства.

— Что это будет? — спросила Робин.

— Новая баллада. Может быть, я спою ее для вас, когда закончу.

— Очень хотелось бы послушать, — ответила она, тихонько напевая мелодию, а Корея снова заиграл на лютне.

Собаки носились по полям и лугам, по обе стороны от дороги, с такой энергией, которой Тристан не помнил со времени бегства от фирболгов.

Дорога поднималась по пологому склону холма, и вскоре они оказались на широком, поросшем травой поле, которое и служило вершиной холма. Пред ними открывался пологий спуск сразу в несколько широких долин. Узкие ручьи поблескивали среди садов и пастбищ. Горизонт терялся в туманной дымке, — там, в тридцати милях к востоку, было море.

Но все эти подробности отступили, когда они увидели клубы дыма, поднимающиеся в нескольких местах — толстые черные колонны, каждая из которых отмечала горящее поселение ффолков.

Сдавленный, нечеловеческий звук вырвался из огромной груди Гэвина. Тристан безо всяких вопросов знал, что ближайшая из колонн поднимается над Миррдейлом.

— Тысяча чертей! Вы все идиоты! — Грюннарх Рыжий приказал своим людям собраться у разрушенного городка. Еда, питье и охота за женщинами привели большинство солдат в совершенно скотское состояние, казалось, сознание вот-вот их покинет. Рыжему Королю пришлось даже пустить в ход свои тяжелые сапоги, чтобы хоть как-то заставить воинов слушать.

Но не одно только поспешное бегство пешего воинства привело Грюннарха в такую ярость. Где эти проклятые Смертоносные Всадники? Целую неделю он не получал никаких известий от Ларика, их капитана. Доходили слухи о сожженных дотла деревнях, о неслыханной жестокости Всадников. Грюннарх с неудовольствием вспомнил свою последнюю встречу с Лариком. Похоже, тот решил все делать по-своему. Он почти не слушал того, что говорил ему Грюннарх, однако что-то в яростном взгляде Ларика заставило Рыжего Короля воздержаться от резкого замечания, уже готового сорваться с его губ.

Теперь наплевательское отношение Ларика к приказам ставило под угрозу весь план.

Смертоносные Всадники должны были соединиться с основной частью армии здесь, в Макшигане, еще три дня назад. Макшиган был крупным и богатым поселением, и армия смогла собрать целый караван припасов для марша на Кер Корвелл. Как и предсказывал Телгаар, беженцы сплошным потоком двинулись на запад. Если армия будет готова выступить не позднее завтрашнего дня, она, пройдя через долину Мурлок, отрежет им путь к отступлению и перебьет всех. Глухой грохот, наконец, привлек внимание Грюннарха, и он посмотрел на дорогу. Его гнев смешался с облегчением — Смертоносные Всадники галопом скакали по дороге. Черные лошади лоснились от пота, их ноги и бока были облеплены запекшейся грязью. Меховые плащи Всадников покрывала пыль.

Ларик подъехал к Грюннарху и спрыгнул с седла. Король уже готов был отчитать своего вассала, но проклятия замерли на губах, когда его глаза с ужасом уставились в лицо подошедшего человека.

Кожа Смертоносного Всадника приобрела серый, мертвенно-бледный оттенок, а его ярко-красные губы чудовищно выделялись на неподвижном лице. Глаза сильно запали, но в глубоких темных пещерах глазниц горел прежний дьявольский огонь. У Грюннарха мелькнула мысль о черепе, которому кто-то пририсовал невозможно красные губы.

Ларик прошел мимо короля, не сказав ни слова, и Грюннарх Рыжий, никогда не страдавший излишней сдержанностью, не смог приказать ему остановиться. В ярости Рыжий Король вернулся к прежнему занятию — попытке привести в порядок свою армию, раздавая удары направо и налево, всем кто не успевал вовремя убраться с его пути.

Когда король шел через лагерь, он увидел, что все его солдаты одинаково реагируют на появление Смертоносных Всадников. Они медленно разбирались по отрядам, бросая нервные взгляды на Всадников, лица которых казались лицами оживших мертвецов. Всадники не обращали на остальных северян ни малейшего внимания и расположились отдельно, чуть в стороне ото всех. Грюннарх, сожалея, что он не может проигнорировать самый факт существования Смертоносных Всадников, послал гонца, чтобы тот позвал Ларика на собрание офицеров. Капитан Ларик молча присоединился к кольцу командиров, окруживших Грюннарха. Вдруг началась странная толкотня, а когда все успокоилось, то оказалось, что на расстоянии пяти метров от Ларика нет никого.

— Мы выступаем на рассвете! — провозгласил Грюннарх. — Рааг Хаммерстаад возьмет половину армии и караван с продовольствием и будет двигаться по дороге на Корвелл. Он проследит за тем, чтобы беженцы не смогли, ускользнув от нас, вернуться сюда.

— Мы перекроем всю дорогу! — заявил Хаммерстаад. — Мимо нас и мышка не проскользнет!

— Хорошо. Остальные двинутся прямо на запад, через проход на этом горном перевале, — Грюннарх показал на линию скал, громоздящихся в двадцати милях на запад. С того места, где стояла армия Грюннарха, перевал казался очень крутым и совершенно непроходимым, и по рядам офицеров прокатилась волна удивленного шепота.

— Там нас встретит проводник, — поспешил успокоить своих людей Рыжий Король, надеясь, что Телгаар не обманул его, когда говорил о предателе-друиде. — Он покажет нам дорогу. Смертоносные Всадники возглавят колонну, — продолжил он, взглянув на Ларика, который с отсутствующим видом смотрел прямо перед собой. — Для остальных, главное требование — скорость. Мы берем провизии всего на пять дней, и будем делать привалы только на ночь, с рассветом снова отправляясь в путь.

— Мы спустимся с гор как раз на дорогу, по которой движется колонна беженцев, и они окажутся зажатыми между двумя армиями! — Мысль о кровавом празднике, который ждет впереди, пульсировала в мозгу короля, заставляя сердце радостно биться. Он видел тот же восторг и ожидание в глазах собравшихся вокруг него воинов. А в глазах Ларика этот огонь напоминал свечение раскаленной лавы.

Гэвин бросил своих осликов и неуклюже побежал по дороге к горящей деревне, которая находилась за следующей низкой грядой холмов.

Тристан тут же пришпорил своего коня и догнал кузнеца.

— Подожди! — крикнул он. — Возьми одну из лошадей — мы поедем с тобой!

Гэвин тяжело бежал, словно не слышал Тристана, и принц еще раз повторил ему свои слова. Наконец, тяжело дыша, гигант остановился. Отчаянье и боль в глазах кузнеца потрясли принца, и тот быстро соскочив с лошади, отдал ее Гэвину. Огромный серый мерин был самим большим среди лошадей, взятых принцем с собой. Тристан вскочил на запасную лошадь, в то время как остальные быстро поскакали вниз по дороге. Псы бежали рядом, а ослики, моментально отстав, тихонько плелись сзади.

Вскоре все перешли на легкий галоп и меньше чем через час оказались среди опустошенных ферм, сожженных домов и полей, где все посевы были уничтожены. В самом центре пепелища лежали дымящиеся руины поселения Миррдейл. В маленьком поселке не уцелело ни одного строения: многие сгорели, а некоторые, — те, что поменьше — были разнесены в щепки.

Подгоняя лошадей, компания приблизилась к руинам: они уже проехали несколько ферм и видели останки людей и животных, лежащие на полях или прямо на дороге. Судя по тому, как выглядели тела, было ясно, что резня произошла около суток тому назад. За все время, пока путники скакали к деревне Миррдейл, им не попалось ни одного живого существа, кроме ворон, которые с громкими криками слетали с трупов, завидев приближающихся людей. У границы деревни все остановились и спешились. Гэвин, спотыкаясь, бросился вперед по сожженной и разоренной главной улице, остальным Тристан подал знак остановиться.

— Какая сила могла сотворить такое? — спросил Дарус, нарушив минутное молчание. Стоявшая рядом с ним Робин всхлипнула и отвернулась.

— Я не думаю, что это фирболги, — пробормотал Тристан.

— Слишком тщательно все уничтожено.

— Северяне? — сжав зубы, спросил Полдо.

— Боюсь, что нечто пострашнее, — очень серьезно проговорил менестрель. — Сама земля подверглась осквернению.

Робин, тихо застонав, ухватилась за поводья своего скакуна, чтобы не упасть. Тристан шагнул к девушке и взял ее за руку, но его самого трясло.

— Давайте разойдемся и осмотрим округу, — предложил принц. — Ищите следы, по которым мы могли бы определить, кто это сделал, — мне бы не хотелось думать, что фирболги настолько многочисленны, что им под силу не только победить людей в битве, но и разорить все кругом!

Робин осталась у въезда в городок, а Тристан, Дарус, Полдо и Керен разошлись в разные стороны по засыпанным пеплом улицам. Периодически им попадались обгоревшие трупы.

Погруженный в оцепенение, принц шел мимо развалин. Ему казалось, что он получил глубокое ранение в живот: гложущая боль пронизывала все его существо, и лишь с трудом ему удавалось заставить себя идти дальше. Наконец, Тристан нашел Гэвина, стоящего на коленях среди разбросанных обломков маленького домика. Постройка не сгорела, а была словно разбросана в разные стороны какой-то страшной силой. Внимательно осмотрев землю, Тристан увидел у расколотых досок множество отпечатков лошадиных копыт.

Гэвин даже не поднял взгляда от маленького сморщенного тельца, которое он сжимал в массивных руках. Кузнец тихо стонал, и у Тристана перехватило горло. Слезы навернулись ему на глаза, и принц отвернулся.

Дарус подбежал к ним, легкие кожаные сапоги неслышно несли его через горы мусора. Тристан отвел его в сторону, чтобы Гэвин не мог услышать их разговора.

— Северяне! — заявил калишит, показывая на другую сторону городка. — Они примерно в миле отсюда и движутся в нашу сторону.

— Сколько их? — оживляясь, спросил принц. Возможно, им удастся отомстить за этот город!

— Около двух десятков, — ответил Дарус.

Тристан посмотрел на Гэвина, который осторожно положил маленькое тело рядом с другим в небольшую яму.

— Гэвин, враг подходит к городу. Присоединяйся к нам, мы будем мстить!

Огромный человек тупо смотрел в землю, и казалось, что он ничего не слышит. Никак не реагируя на слова Тристана, Гэвин продолжал копаться в куче обломков. Они молча наблюдали, как тот осторожно высвободил последнее тело — на сей раз взрослого человека — которое, скорченное лежало у стены.

— Оставьте меня, — прохрипел кузнец, повернувшись, чтобы взглянуть принцу в глаза. Хотя из глаз его текли слезы, взгляд оставался осмысленным и твердым. — Я умру здесь, где должен был быть вчера. Пусть враг придет ко мне одному.

— Ты хочешь, чтобы они сгорели со всем городом? — жестко спросил Тристан, показывая на три трупа. — А сам будешь стоять на коленях и ждать, пока северяне из милости отрубят тебе голову?

— Или встанешь плечом к плечу с нами, — в ярости продолжал принц, — чтобы в битве отомстить за свой город. Отвечай мне, если ты мужчина!

Дарус и Гэвин с изумлением уставились на принца. А принц холодно смотрел кузнецу прямо в глаза.

— Да, ты, конечно, прав, — пробормотал Гэвин. Склонившись над обломками, Гэвин вытащил из кучи несколько огромных кусков дерева и небрежно отбросил их в сторону. Из-под обломков большой кровати он достал длинную плоскую коробку.

Кузнец откинул крышку и вынул из коробки огромный молот. Его рукоятка была длиной полных шесть футов, а верхушка, сделанная из черного холодного железа, весила никак не меньше пятидесяти фунтов. Однако кузнец взмахнул молотом с такой легкостью, словно тот почти ничего не весил. Гэвин посмотрел на дальнюю окраину города, откуда к ним размахивая руками, бежал Полдо.

— Так, а теперь говорите, — спокойно сказал кузнец, — что я должен делать?

— Не хотите ли еще пудинга? — Худая, но еще крепкая пожилая женщина протягивала деревянную миску почти с детской непосредственностью. Ее посетитель поднял глаза, облизнул губы и кивнул.

Гвендолинн, друиде Прохода Динлок, редко приходилось принимать гостей в своей уединенной роще, высоко в Синнорианских Горах. Поэтому, когда появился Траэрн из Оаквейла, она уговорила его выпить с ней чаю, а потом и пообедать. И теперь, конечно, было уже слишком поздно, чтобы отправляться в обратный путь.

Оаквейл был довольно далеко, но Гвендолинн знала Траэрна по советам друидов уже не одно десятилетие. Она, словно девчонка, радовалась его визиту.

Проход Динлок находился так высоко в горах, подходы к нему были столь извилистыми, что мало кто, кроме ллевирров, гномов и друидов знал о его существовании. Гвендолинн ухаживала за этим районом уже больше полувека. У Траэрна, наверное, было какое-то дело, но она не стала задавать вопросов, не желая утомлять его своим любопытством.

Весь вечер она радостно болтала, пока они сидели у камина, рассказывала гостю о своих горах. Наконец, уютно устроившись в любимом кресле, она задремало у огня. Гвендолинн не заметила огня вспыхнувшего в глазах друида. Не видела она, как Траэрн встал, — ей снились в это время орлы, самые величественные птицы Динлока.

Не довелось ей видеть и предательского кинжала, удар которого лишил ее жизни.

Траэрн вытер кинжал и улегся спать. На следующее утро, оставив тело старой друиды стервятникам, он пошел секретными тропами Прохода Динлок. Траэрн продвигался медленно, потому что через каждые пятьдесят шагов останавливался, чтобы сложить большую пирамиду из камней, ясно указывающую нужное направление.

Около двадцати северян устало маршировали в сторону развалин Миррдейла. Тристан заметил, что среди них нет раненых, а на одежде не видно следов недавней битвы. К тому же у северян не было лошадей. Вне всякого сомнения этот отряд не принимал участия в разграблении городка.

Однако, они были здесь, глубоко проникнув на территорию королевства Корвелл, и были явно готовы к войне. У принца не было сомнений, что перед ним враг.

Он видел, как уставшая колонна медленно продвигалась между дымящихся зданий. Вдруг сквозь дым на них обрушились стрелы — это Полдо и Керен, с удивительной точностью, быстро пускали одну стрелу за другой. Северянин, который шел первым, был убит наповал стрелой, вонзившейся ему в шею. Другой только охнул перед смертью — оперенное древко торчало из его груди. Через мгновение еще двое, вскрикнув, повалились на землю.

Один из северян что-то закричал, и оставшиеся воины бросились на лучников, издавая громкие гортанные крики. В это время пять рычащих псов напали на северян слева. Собак вел за собой огромный мурхаунд, который, набросившись на врага, вцепился одному из северян в горло, а его железный ошейник принял на себя удар меча умирающего.

— Вперед! — скомандовал Тристан.

Крякнув, Гэвин пришпорил серого мерина, и помчался туда, где появились северяне.

Тристан, Гэвин и Дарус пронеслись сквозь облако дыма и ударили противника с тыла. Они скакали, высоко подняв в воздух свое устрашающее оружие. Меч Симрика Хью, сверкавший в руке Тристана, разбил вражеский меч, словно тот был сделан из льда, и разрубил голову северянина пополам.

Молот Гэвина на длинной ручке мстительно крушил все на своем пути, и захватчики в страхе отступали под его страшными ударами.

Дарус скакал между северянами на своей быстрой верткой кобыле, и его ятаган оставлял глубокие кровоточащие раны. Уцелевшие северяне, смешав ряды, в ужасе побежали сквозь дым, в последней надежде спастись от всадников, лучников и собак.

Псы с лаем и рычаньем пустились вслед за ними, Дарус и Гэвин не отставали, Тристан придержал коня и оглянулся в поисках Робин, но ее нигде не было видно.

Неожиданно он услышал ее голос, что-то говорящий на непонятном языке. Сердце Тристана чуть не остановилось, когда сквозь клубы дыма он увидел, как она встала на пути убегающих северян. Она встала перед ними и повторила странную фразу. Тристан, затаив дыханье, не мог оторвать глаз от ее прекрасного лица.

Северяне, все как один, закричали и побросали на землю оружие. Принц увидел, что клинки мечей раскалились добела, и из них сыпались искры, когда они ударялись о землю. Воя от ужаса, северяне разбежались в разные стороны.

Тристан подъехал к девушке, с удивлением глядя на нее.

— Ты что, сошла с ума? Они могли убить тебя — или того хуже!

— Я бы не дала им убить меня, — холодно ответила она, а теперь у них нет даже оружия, чтобы убивать!

— Да, действительно, — ответил принц. — Что… что ты сделала?

— Я просто нагрела их оружие. Когда никого не было рядом, я часто развлекалась таким образом. Однако, раньше я никогда не пыталась проделывать подобные штуки с таким большим количеством металла сразу, — она нахмурилась. — Думаю, гнев придал мне дополнительные силы.

— Верно, — сказал менестрель, присоединяясь к ним. — Равновесие сильно нарушено. Зло стало очень могущественным, а сила зла должна быть уравновешена силой добра.

Керен с любопытством разглядывал Робин.

— Необходим только сосуд, способный эту силу удерживать.

Богиня пыталась что-нибудь придумать, но Зверь становился слишком могущественным, и она боялась, что на сей раз все ее попытки окажутся совершенно бесполезными. Настало время непосредственно вмешаться в ход событий. Она негромко позвала самое свое любимое дитя. Высоко в Синнорианских Горах Долины Мурлок ее зов был услышан. Великолепный белый жеребец навострил уши и стал смотреть в ночь. Богиня говорила медленно, и ее поняли.

Моментально набрав скорость, жеребец бросился к воротам. И хотя они были сработаны ллевирами из самых прочных лиан и веток, он легко пробил их своей могучей белой грудью. Звонко цокая копытами, жеребец галопом поскакал в ночь,

АВАЛОН

Серый рассвет поднимался над морем. Казгорот, глазами Телгаара Железная Рука, обозревал свой флот, который медленно тащился к берегу, в спокойные воды небольшой бухты. Треть его кораблей утонула во время сражения с Левиафаном. Половина оставшихся получила такие повреждения, что дальнейшее плавание стало сопряжено с большим риском.

Бесценное время будет потеряно, пока команды починят поврежденные суда; но выбора не было — иначе пришлось бы лишиться существенной части всех сил.

Так Казгорот поступить не мог. С большим трудом Зверю удалось взять под контроль рвущуюся наружу злобу. Смерть тысяч северян, трупы которых теперь несло по бескрайним просторам моря Муншаез, мало трогала чудовищное существо. Они, как и все люди, были лишь инструментами, которые либо служили его целям, либо пытались ему помешать. Первых он использовал, последних уничтожал, причем делал это с одинаковым равнодушием.

Смерть Левиафана придала Зверю огромные силы. Но, ограниченные телом Телгаара, как тюрьмой, эти новые силы неукротимо стремились на свободу. Казгорот медленно разгуливал по палубе своего корабля, пытаясь контролировать рвущуюся наружу энергию.

Наконец, флот вошел в бухту, и моряки стали вытаскивать свои корабли подальше на песок, так, чтобы их не мог достать прилив.

Король сердито зашагал по песку.

— Немедленно начинайте ремонт! — И матросы живо принялись за дело, стараясь избежать гнева Телгаара.

— Снимите тараны, — добавил он, — они свое дело сделали.

Как только работа началась, Казгорот направился в лес, окружавший бухту. В лесу он нашел застойное болото. Здесь он снял одежду Телгаара, и позволил своей коже принять более удобные формы.

Зверь лежал на земле и потягивался, наслаждаясь свободой. На его теле появилась чешуя, и скоро удлинившееся туловище полностью ею покрылось. Существо все больше становилось похожим на пресмыкающееся. Казгорот испытывал почти чувственное удовольствие, поглаживая раздвоенным языком сотни острых зубов. Он потянулся вперед массивными клешнями, ломая стволы деревьев без всякой цели, наслаждаясь самим процессом уничтожения.

Зверь соскользнул в болотную воду и пополз по дну на глубине шесть футов. И все же пластинчатые чешуйки его хребта торчали из воды. Наконец, он оказался в озере, и тут Зверь нырнул. Его хвост хлестал из стороны в сторону, а могучие задние ноги без устали взбивали пену.

Казгорот нашел лодку, с яростью перевернул ее, убил и съел трех рыбаков. Пиршество не смогло успокоить растущее беспокойство, только еще сильнее раззадорило его. Наконец, Зверь заставил себя улечься в прохладную глину на дне озера и стал понемногу успокаиваться. В его быстром уме крутились разные планы, и Зверь понял, что он не сможет долго находиться в личине Железного Короля, если не сможет взять свои животные импульсы под контроль. Северяне играли существенную роль в его плане, поэтому он не мог допустить, чтобы они в панике бежали от него. А это обязательно произойдет, если он на их глазах примет свой истинный облик.

Целых три дня лежал монстр на дне озера. Его массивное сердце замедлило свои биения, а гигантское тело охладилось. Наконец, Зверь вылез из воды. С большой тщательностью он начал принимать обличье Телгаара Железная Рука. Казгорот надел брошенную на берегу одежду и вернулся к флоту.

Он появился перед кораблями к вечеру и увидел, что работа по восстановлению кораблей продвинулась довольно далеко. Однако, потребуется еще много дней, чтобы довести дело до конца.

Твердо решив сохранять над собой контроль. Зверь пошел в свою палатку. Грубо приказал принести вина, и оно было моментально доставлено. Больше Казгорот этой ночью ни с кем не разговаривал.

Гэвин взял меч одного из убитых северян. Короткими быстрыми движениями он отсек у всех трупов северян головы и собрал их в одну кучу. Затем он отбросил меч и мрачно присоединился к своим новым друзьям.

Отряд сразу отправился в путь, хотя солнце уже закатилось. Им не хотелось оставаться на ночь среди руин Миррдейла. Кузнец молча шагал позади.

Они пошли по следам всадников, уничтоживших Миррдейл. Большой отряд оставлял за собой кровавые следы разрушения. Трупы, во множестве оставленные без погребения, часто носили следы долгих жестоких пыток, прекращавшихся лишь смертью.

Земля, по которой проехали эти всадники, была совершенно разорена. Посевы на полях вытаптывались, здания разрушались или сжигались. Весь домашний скот, который не был употреблен в пищу, был зарублен и оставлен воронам. Луна была почти полной, в они ехали сквозь ночь по хорошо видимому следу. Перед рассветом друзья натолкнулись на новые развалины.

— Что это был за город? — спросил принц кузнеца, стараясь перебороть боль, которая росла с каждой новой кровавой сценой трагедии и разрушений.

— Макшиган, — ответил Гэвин. Осмотрев городок, Робин и Дарус подъехали к принцу.

— Здесь собралось очень много северян, — объясняла Робин. — Всадники присоединились к двум, гораздо большим группам пеших воинов.

— Когда они ушли, — добавил Дарус, — многие и них направились на юго-запад в сторону Дороги Корвелл. Эта группа взяла с собой обоз.

— А остальные пошли на запад, — вмешалась Робин, и принц почувствовал, что она а трудом сдерживает ярость. — Вместе с ними всадники, уничтожившие Миррдейл. Они направляются к долине Мурлок.

— Я предлагаю пойти на запад, вслед за теми, кто сжег Миррдейл, — сказал Тристан. Остальные молча кивнули, и решение было принято.

Они остановились только затем, чтобы поесть и дать немного отдохнуть уставшим лошадям, и снова возобновили преследование. Недели тяжелых путешествий закалили мускулы Тристана, и теперь он легко переносил тяготы упорной погони. Его спутники, казалось, тоже привыкли. Их запасы провизии практически иссякли, но сейчас главное для них — не терять времени.

Весь жаркий летний день они преследовали армию северян, постепенно нагоняя большую колонну. К ночи, по их прикидкам, они отставали всего часов на шесть. Двадцать четыре часа сражений и беспрерывного преследования совершенно вымотали их отряд, и поэтому они вынуждены были остановиться на ночлег.

В уединенной сосновой роще, окружавшей спокойный водоем, путники устало повалились на землю. Потом они стали расседлывать лошадей, и тут в рощу вбежал испуганный олень, которого преследовали пятеро псов. Керен, никогда далеко не убиравший лук, одной стрелой уложил оленя, и они досыта поели этой ночью.

Из-за близости армии северян друзья развели небольшой костер, тщательно загородив его со всех сторон высокими валунами. Однако, и этого огня оказалось достаточно, чтобы закоптить мясо про запас. Робин собрала много орехов и больших съедобных грибов, так что теперь у них снова стало достаточно еды на несколько дней.

Тристан, которому выпало стоять на страже в середине ночи, получил возможность несколько часов поспать, пока Полдо не разбудил его. Принц взобрался на большой валун, который они выбрали в качестве наблюдательного поста, в тени другого, еще большего, обломка скалы и уселся так, что его самого было практически не видно. Периодически он потягивался, менял положение и даже щипал себя, чтобы не заснуть.

Полная луна прямо у Тристана над головой своими серебряными лучами освещала лес, как днем. Тристан быстро посчитал, что полнолуние наступило в третий раз после весенней ярмарки. Ничего удивительного нет в том, что луна кажется такой яркой, — это было время летнего солнцестояния, когда самая яркая луна в году.

Целый час его взгляд блуждал по скалам, громоздящимся справа и слева от него, или по роскошному вечнозеленому пологу сосен, что теснились в долинах, или по серебряной ленте ручья, который питал водоем у их лагеря. Вспомнив слова Гэвина, он посмотрел на пейзаж перед ним с новым удовлетворением. С печалью он стал размышлять о том, сможет ли Гэвин когда-нибудь вновь наслаждаться красотой земли.

Летнее солнцестояние — канун середины лета — время традиционного праздника в Корвелле. Друиды считают, что этой ночью власть богини — власть над всей жизнью на земле — выражается особенно сильно. Интересно, состоялся ли праздник середины лета в этом году в Кер Корвелле. Казалось, прошли годы с тех пор, когда принц последний раз был дома, хотя на самом деле минуло всего несколько недель, но сам он за это короткое время стал совсем другим.

Тристан подумал, знает ли отец о том, что происходит в восточных районах королевства. Добрались ли до короля гонцы с известиями о высадке северян?

Его внимание сосредоточилось на деревьях впереди. Солнцестояние, друзья, дом — все было мгновенно забыто, когда принц внимательно разглядывал шелестящие ветви двух гигантских сосен. Тристан отчетливо видел, как эти ветки пошевелились, но ветра, из-за которого это могло бы произойти, не было.

Он медленно соскользнул с камня на землю, выругавшись про себя, когда под его ногами зашуршали камушки. Почему, когда нужно, он не может двигаться так же бесшумно, как Дарус? Принц оставил меч Симрика Хью в ножнах, беспокоясь, что присущее ему свечение может привлечь ненужное внимание, если он обнажит клинок.

Пока Тристан пробирался вперед, он чувствовал, что каждый его шаг сопровождается хрустом сухих веток или шуршанием листьев, и что эти звуки далеко разносятся в ночном воздухе.

Прежде чем он добрался до елей, ветки раздвинулись и из-за них выступило существо, светящееся в лунном свете. Сначала принц подумал, что это единорог вернулся к ним из крепости фирболгов, потому что гладкие белые формы, гордая голова и грациозные движения — все напоминало о единороге. Но, взглянув более внимательно, Тристан увидел, что рога у него нет, да и размером оно поменьше единорога. На самом деле перед ним был самый прекрасный конь, какого только можно представить. Он спокойно стоял, ровно дыша в теплом летнем воздухе, и поглядывал на принца большими умными глазами. Шкура коня была ослепительно белой без малейшего пятнышка, а розовые ноздри чуть затрепетали, стараясь уловить запах принца, когда тот приблизился. Казалось, убедившись, что он не ошибся, великолепный конь выступил вперед из-под деревьев и ткнулся носом в плечо принца. Потрясенный принц стоял, не шевелясь, несколько мгновений, а затем стал рассматривать коня более внимательно. Такого большого животного не было даже в конюшнях его отца; широкая грудь и длинные мускулистые ноги, а еще роскошные, шелковистые, белоснежные хвост и грива — существо необыкновенной красоты и мощи! Осторожно, сомневаясь, позволит ли ему конь взобраться себе на спину, Тристан погладил мягкую гриву. Конь стоял спокойно, и тогда принц одним ловким, легким движением вскочил на него. Затаив дыхание, он ждал, что животное взовьется на дыбы и скинет его на землю, но ничего подобного не произошло — конь спокойно дышал, будто бы ждал указаний Тристана, что же ему делать дальше. Тогда крепко вцепившись в гриву обеими руками, Тристан тихонько, чуть коснувшись мягкой шерсти, подтолкнул коня вперед; но тот, подобно ракете, сорвался с места и помчался вперед с такой скоростью, что принц чуть не потерял равновесие.

Белый конь пересек поляну и промчался мимо лагеря. Тристан успел лишь заметить, как удивилась, увидев его, проснувшаяся Робин, и услышал лай своих собак. Одним скачком конь перелетел через небольшое озеро и скрылся в лесу. Деревья, скалы и поле, слившись в одно разноцветное пятно, со свистом мелькали мимо изумленного принца, когда конь как ветер, мчал его сквозь густой лес. Как ему удавалось находить дорогу, для принца было загадкой. Вскоре они понеслись еще быстрее по узкой извилистой тропинке. Принца переполняло ликование от того, что он скачет на такой замечательной лошади. Каждый раз, когда конь преодолевал какое-нибудь препятствие, у принца захватывало дух, и он даже иногда опасался, что вот, сейчас, конь не справится и они полетят в пропасть. Ему было интересно, куда это они направляются, но никаких опасений по поводу своей судьбы принц не испытывал. Только благодаря тому, что он отчаянно вцепился в гриву коня, принц держался на его широкой спине, потому что конь поворачивал так резко и так мгновенно увеличивал скорость, что много раз, казалось, лишь чудо спасало Тристана от падения. Насколько принц заметил, конь выбрал соседнюю с их лагерем дорогу, а не ту, по которой шли северяне.

Наконец, великолепный конь замедлил свой бег, и они, проехав молоденький лесок, оказались на усыпанной цветами поляне где-то в узкой горной долине. В ярком лунном свете Тристан почувствовал себя удивительно уязвимым посреди поляны. Его страхи вскоре подтвердились: он увидел, как между деревьями, прямо перед ним, появился всадник. Принц резко развернул своего коня и увидел еще нескольких всадников, появившихся на поляне позади него. Через мгновение его начали окружать гордые рыцари. Их было около двух десятков, и все они появлялись из леса.

Яркий лунный свет отражался от серебряных доспехов всадников и от их копий, на которых развевались гордые знамена. Но сейчас оружие было направлено прямо в сердце принца. Тристан замер, боясь пошевелиться, в то время как всадники, не сводя глаз, приближались к принцу.

Когда последний из загадочных рыцарей выехал на залитую лунным светом поляну, Тристан увидел, что под ними такие же белоснежные гладкие и мощные кони, как тот, который принес его сюда.

Грюннарх начал свое путешествие со Смертоносными Всадниками, по праву короля возглавляя колонну. Следом ехал Ларик, а дальше за ними, — все остальные закутанные в меха всадники. Так они начали свой трудный путь через Проход Динлок.

Через каждые пятьдесят шагов, как и было обещано, они находили выложенный камнями знак, указывавший дорогу. Без этих знаков они никогда бы не справились со своей задачей, поскольку тропы здесь были такими заросшими и извилистыми, что становились совершенно незаметными. Боковые лощины, каньоны и глубокие пропасти — все это представляло опасность для незнакомого с этими местами путешественника. Даже с указателями безопасного пути Проход доставлял много неприятных мгновений Смертоносным Всадникам, которым часто приходилось спешиваться и проводить своих лошадей через узкие ниши в горах или по предательски шатающимся узким мостикам над грохочущими горными потоками. Извилистые тропинки часто были такими узкими, что лошадей приходилось подталкивать вперед, иначе они застряли бы. Грюннарх отчаяние ругался, его армия теперь просто ползла сквозь горы, в то время как скорость им была просто необходима. Ларик был странно молчалив и, казалось, не обращал никакого внимания на проблемы остальных всадников. Взглянув на него искоса, Грюннарх подумал, что Ларик выглядит еще более устрашающе, чем когда он прибыл в Макшиган. Его глубоко запавшие глаза теперь горели безумным огнем, а лицо было плотно обтянуто мертвенно-бледной кожей.

А еще Рыжий Король заметил также, что кони Ларика и остальных Смертоносных Всадников напоминали обтянутые кожей скелеты с выступающими ребрами и затуманенными какой-то неведомой болезнью глазами. Эти признаки изнеможения, тем не менее, никак не сказывались на выносливости лошадей. Как бы там ни было, черные кони Смертоносных Всадников, казалось, не испытывали ни страха, ни боли, ни усталости. Они упорно шли вперед, словно не обращая внимания на то, что их окружало.

Наконец, больше не в состоянии сдерживаться, Грюннарх задержался на тропинке, пропустив вперед Смертоносных Всадников, ехавших цепочкой друг за другом. У всех на лицах были такие же мертвенные маски, как и у Ларика,

— и Грюннарх вдруг почувствовал, что его знобит. Несмотря на то, что он никак не мог смириться с этим, в глубине души король понимал, что Смертоносные Всадники, гордость его армии, вышли из-под его контроля, и что руководит ими теперь какая-то более могущественная и страшная сила. Возможно, и ему следует опасаться этой силы.

Когда Смертоносные Всадники проехали, Грюннарх присоединился к пешим солдатам своей армии. Проклиная свое нежелание прямо обвинить Ларика в том, что он служит сразу двум хозяевам, Грюннарх сердито ехал по дороге, злобно отбрасывая все, что встречалось у него на пути, и немилосердно дергая поводья своего несчастного коня. Поэтому получилось так, что Ларик первым из северян оказался на вершине Прохода Динлок и увидел длинную, ведущую вниз, в долину Мурлок, тропу. Здесь тропа становилась достаточно широкой, всадники снова оседлали своих лошадей, и воины в красном поехали через голые, насквозь продуваемые ветром скалы.

Ночь опустилась на горы раньше, чем основная часть армии добралась до вершины Прохода Динлок. Грюннарх, который не очень-то умел действовать в горах, слишком поздно объявил привал, и из-за попыток разбить лагерь в незнакомом месте, да еще когда уже начало темнеть, произошло немало несчастных случаев и путаницы. Впрочем, вскоре взошла яркая луна, и большая часть людей смогли отыскать для себя укромное место, где их не доставал пронизывающий ветер, и устроиться на ночлег. И все же, надо сказать, это была не самая приятная ночь в их жизни.

В резком свете полной луны Грюннарх сидел у небольшого костра и обдумывал положение, в которое попала его армия. Ему было не по себе, к тому же, они потеряли кучу времени, взбираясь вверх по Проходу. С каким-то мрачным предчувствием король пытался объяснить себе то странное ощущение присутствия колдовской силы, которая теперь отделяла его от Смертоносных Всадников. Из расщелины в скале появилась темная фигура и двинулась в сторону Грюннарха. Коричневый плащ, в который был закутал человек, указывал на то, что он не из армии северян, и все же каким-то образом ему удалось пройти мимо постов незамеченным. Король уже решил, что непременно отыщет виновного и как следует его накажет, а рука в это время уже легла на короткий кинжал, спрятанный под складками плаща.

Человек уселся у костра напротив Грюннарха, и тот заметил, что незнакомец одет в простую одежду лесника; на голову он натянул глубокий капюшон, так что из-под него были видны лишь горящие злобой глаза. Стараясь унять дрожь, король северян посмотрел прямо в глаза незнакомца.

— Кто ты?

— Я — Траэрн, друид из Долины Мурлок. Я прибыл, чтобы указать вам дорогу.

Кольцо рыцарей на белоснежных конях медленно сомкнулось вокруг Тристана, и он видел, что каждый из них защищен великолепными сияющими доспехами. Даже, несмотря на большие кольчуги, всадники казались хрупкими, а их лошади — огромными. Но вели себя рыцари, держали свое оружие с уверенностью опытных воинов.

— Кто ты? — резко спросил принца один из всадников, лошадь которого стояла прямо напротив Тристана, и тут принц с изумлением обнаружил, что перед ним женщина. У нее был высокий, музыкальный голос, которому вовсе не шел грубо заданный вопрос.

— Тихо, Карина! — заговорил другой, начальственный голос. Этот голос тоже принадлежал женщине.

Тристан неподвижно сидел на спине могучего жеребца, наблюдая за рыцарями, молчаливо стоявшими вокруг него. Меч Симрика Хью лежал в ножнах, и доставать оружие было уже поздно.

Принц прикидывал, сможет ли он на своем удивительном скакуне перепрыгнуть через кольцо всадников, но тут один из них — тот, который заставил замолчать Карину, — нарушив круг, подъехал к Тристану. Ее копье было небрежно опущено вниз, словно она давала принцу понять, что не собирается нападать на него. Принц смотрел на женщину, и какая-то часть его сознания отметила великолепие ее доспехов. На боку висел длинный меч, а голову защищал островерхий шлем, который лишь подчеркивал тонкие черты ее узкого лица.

Лошадь оказалась на целую ладонь ниже жеребца принца, но была столь же стройной и мускулистой. Броня из того же серебристого металла защищала грудь и бока лошади. Принц заметил, что седло было тяжелым и глубоким, обеспечивая устойчивое положение для всадника и дополнительную защиту лошади. Узкое забрало шлема было открыто, и Тристан с интересом посмотрел на лицо всадницы. Удивительно хрупкое лицо украшали огромные лучезарные карие глаза. Завитки золотистых волос обрамляли лицо, беспорядочно выбиваясь из-под облегающего шлема.

— Как случилось, что ты оседлал Авалона? — резко спросила она.

— Он сам пришел ко мне в мой лагерь в лесу. Я вскочил на него, и он сразу поскакал в эту долину. А в чем, собственно, дело?

— Значит, он разрешил оседлать себя? — спросила она.

— Да.

— Скажи нам, пожалуйста, свое имя, — попросила женщина-рыцарь, явно смущенная чем-то.

— Меня зовут Тристан Кендрик, принц Корвелла.

Ответная реакция всадников была совсем не той, что ожидал Тристан. Все рыцари, одним слитным движением, несмотря на тяжелые доспехи, опустили свои знамена и спешились. Принц заметил, что Карина некоторое время колебалась, прежде чем спрыгнула со своего коня.

Неожиданно воительница, стоящая перед ним, обнажила свой меч и стала на колени. Она вытянула меч перед собой и заговорила:

— Милорд, меня зовут Бригит. Я командир отряда Сестер Синнории. Мы ллевиррские воительницы, и ты можешь располагать нами.

…Полдо почти задремал, стоя на страже, перед рассветом. Вдруг он вздрогнул, с удивлением увидев белые фигуры всадников, появившихся из темноты.

— Он вернулся! И он по-прежнему на белой лошади! И!.. — тут от изумления у Полдо перехватило дыхание, когда большая группа всадников выехала на поляну.

— …и он привел с собой целую армию! — запинаясь закончил он, когда Робин и Керен подошли к нему. Дарус едва сдерживал собак, у которых шерсть встала дыбом. Даже Гэвин с беспокойством смотрел на приближающихся незнакомцев. Принц соскочил с коня перед своими друзьями. Улыбаясь, он показал в сторону женщин-рыцарей и просто сказал:

— Это Бригит и ее лейтенанты, Карина и Маура.

Карина продолжала подозрительно хмуриться, с пренебрежением глядя на спутников Тристана, но две другие девушки приветствовали их с очевидной искренностью.

— Они ллевиррские воительницы из Синнории и они готовы помочь нам в войне с северянами.

— Неплохо, — пробормотал пораженный Полдо. Действительно, рыцари выглядели весьма воинственно. Их доспехи были не только необыкновенно красивыми и изящными, но и надежно защищали все тело. Легкие копья и длинные узкие мечи казались хрупкими, но мастерство оружейников не оставляло сомнений в прочности металла, из которого они были сделаны.

Воительницы сняли шлемы и принялись разбивать лагерь, а Тристан впервые смог как следует разглядеть их лица. Для человека их волосы были слишком длинными и золотыми; на хрупких лицах сияли огромные карие или зеленые глаза. Кончики заостренных ушей пробивались сквозь золотистые локоны. Что-то детское и удивительно прекрасное таилось в этих утонченных женских лицах.

Тристан еще не успел до конца разобраться в событиях этой долгой ночи

— ночи самой яркой луны и кануна середины лета. Бригит, в своей вежливой, но чуть отстраненной манере закаленного воина, многое объяснила ему по дороге обратно в лагерь. Она рассказала, что они дали обет: год служить персоне королевской крови, которая сможет обуздать жеребца. Великолепного коня звали Авалон, и он двумя днями раньше, высадив ворота, сбежал. Воительницы отправились на его поиски.

Принц, как оказалось, первым нашел жеребца. Или, скорее, — подумал Тристан, вспоминая, как жеребец показался между елей совсем рядом со скалой, у которой он сидел на страже, — Авалон его нашел. Так, во всяком случае, считали Бригит и остальные. Кроме того, на обратном пути Тристан описал события, которые произошли с ним и его друзьями за последние недели, и их нынешние намерения. Сестры, как ему удалось выяснить, знали о всадниках и о том, что часть армии северян идет через долину Мурлок.

Принц собрал Робин, Даруса и Керена на освещенной луной поляне, где к ним на совет присоединилась Бригит вместе с двумя своими лейтенантами.

— Армия, которую мы преследуем, состоит из большого отряда всадников и многотысячной пехоты. Похоже, что теперь они собираются осквернить долину Мурлок, — начал принц.

— Мы обнаружили эту армию вчера, — заявила Маура. Она была самой маленькой из сестер, лишь немногим выше Полдо. Ее голос был таким тихим, что остальным пришлось наклониться вперед, чтобы лучше слышать. — Всадников всего около сотни — очень странного вида люди в меховых плащах на черных лошадях. В них есть что-то отвратительное и неестественное. Они внушают страх.

— Кто-то отметил для них путь через Проход Динлок, — сердито сказала Карина. — Мы слишком поздно узнали об этом и не смогли отвлечь их.

— Сейчас, — заключила Бригит, — они, вероятно, уже добрались до Прохода и вошли в Долину Мурлок.

— А дальше? — спросил принц. — Я недостаточно хорошо представляю себе местность в этой части долины.

— У них есть два пути, — объяснила Бригит. — Так как западное направление перекрыто самыми высокими горами Гвиннета, они могут повернуть на север, и в этом случае перед ними откроется вся Долина Мурлок. Или, повернув на юг, они, пройдя через невысокий перевал, окажутся в центральной части Корвелла.

Стратегические возможности не укрылись от внимания принца:

— Если армия северян войдет в Корвелл, как вы предполагаете, она может рассечь королевство надвое. Корвелльская Дорога — единственный удобный путь, связывающий западную и восточную части королевства, а они могут перерезать его!

— И не забудьте о другой армии! — воскликнула Робин. — Она движется по Корвелльской Дороге с востока — тысячи беженцев окажутся зажатыми между двумя армиями, если эти всадники выйдут на Корвелльскую дорогу раньше, чем мы!

— Это будет такая резня, какой не было за всю историю ффолков, — негромко сказал Керен.

Тристан мучительно пытался найти выход. Их маленькому отряду не остановить целую армию северян, однако они обязаны помочь безоружным ффолкам спастись.

— Есть ли отсюда какой-нибудь другой путь в Корвелл? Путь, при котором не нужно пользоваться Проходом Динлок?

Сестры нервно переглянулись. Глядя на Бригит, Карина молча покачала головой, убеждая ее, что она не должна говорить. Однако, Бригит приняла другое решение.

— Такой путь есть, он даже короче, чем маршрут, ведущий через проход Динлок. Однако, этот путь лежит через Синнорию, а ллевирры очень не любят чужих.

Сердце принца забилось быстрее.

— Ты должна провести нас этим путем! — Он посмотрел прямо в глаза Карины. Она прикусила губу, изо всех сил стараясь сдержаться, а ее бездонные глаза наполнились недоверием.

Бригит, смущенно посмотрев на сестер, ответила за всех:

— Будет так, как ты захочешь.

Когда совет закончился, до них донесся вой, который через огромные пространства принес ветер. Звук усилился, жуткий и прекрасный одновременно. Сестры-воительницы и отряд принца услышали заунывную песнь волков.

Неземное пение разнеслось над открытыми пространствами болот, странные звуки доносились со всех сторон. Полная луна, озаряя землю серебристыми лучами, освещала Стаю. Отдельные волки сидели на каждом утесе или скальном отроге на мили вокруг, присоединяя свои голоса к дружному хору Стаи, восхваляя мать-богиню. Всех лесных существ охватил трепет. Собаки по всему острову завыли в ответ — зов волков пробудил в них давно забытые инстинкты. Богиня услышала хвалу своих детей, и ее боль перестала быть такой нестерпимой.

СИННОРИАНСКАЯ РАПСОДИЯ

Однако, полная луна несла не только кротость и спокойствие или хвалу величию богини. В грязной темной пещере не так уж и далеко от Стаи, Эриан ждал летнего солнцестояния со смешанным чувством отвращения и вожделения.

После недель, проведенных в животном состоянии, изнуренный и покрытый коркой грязи, он уже мало походил на человеческое существо.

Теперь, когда яркие лунные лучи, отражаясь от каменных стен пещеры, безжалостно осветили ее, Эриан выполз наружу. Здесь, открытый со всех сторон лунному свету, он молил о теле, которого страстно жаждал. Он желал иметь сильные ноги и крепкие зубы, чуткие нос и уши, которыми он бы обладал в теле волка. Он больше не хотел иметь ничего общего с человеком.

И вот, под серебряным светом луны, он изменился в третий и последний раз. Волчье тело и волчьи чувства останутся с ним до самой его смерти. Превращение было для Эриана настоящей благодатью, потому что теперь он обрел не только цель, но и возможность ее осуществить.

Его способность слышать, многократно превосходящая человеческую, позволила ему легко уловить пронзительный вой Стаи. Вскочив на ноги, Эриан мерно и быстро побежал вперед.

Теперь уже скоро, совсем скоро, он будет дома.

При приближении к Синнории путникам пришлось пройти через похожие на лабиринты, соединенные между собой каньоны, долины, перевалы и лесные тропы. Хотя тропа всюду была широкой и легкопроходимой, она была так хорошо замаскирована, что Тристану никогда не удалось бы еще раз пройти по этому пути без проводника.

После целого дня подъема, тропа привела их в каньон, из которого, похоже, не было другого выхода.

— Здесь мы заночуем, — заявила Бригит. — А завтра утром мы войдем в Синнорию.

— Теперь я понимаю, почему к вам редко забредают чужаки, — заметил Тристан. — Я совершенно заблудился!

Бригит посмотрела на принца. Ее огромные, серьезные глаза, казалось, оценивали его, пытаясь определить его реакцию на то, что она собиралась сказать. С глубоким вздохом она проговорила:

— Завтра вам всем придется завязать глаза.

Тристан было запротестовал, а его спутники с подозрением взглянули на сестер. Однако, Бригит остановила возражения принца, прежде чем он до конца успел сформулировать их:

— Вам завяжут глаза отчасти ради нашей безопасности — не буду притворяться, что это не так, — ее голос был негромким, но твердым, как железо. — Но кроме того, это необходимо для вашей защиты.

— Видите ли, красота Синнории во много раз превосходит красоту мира, в котором вы живете. Посторонний посетитель, как говорят, может сойти с ума от природы и музыки нашей маленькой долины. Тот, кто вошел в Синнорию и увидел ее при свете дня, никогда не сможет ее покинуть! Это риск, на который я не могу пойти, — ради страны и из беспокойства о разуме всех членов твоего отряда.

— Вы должны согласиться надеть повязки, иначе я не смогу провести вас через Синнорию, — в словах Бригит чувствовалась полнейшая решимость выполнить свое обещание.

Принцу было тяжело ей поверить, но ничего другого ему не оставалось.

— Мы выполним твое условие.

Сестры встали еще до того, как взошло солнце. Звезды продолжали ярко мигать, хотя на востоке небо уже покраснело, когда сестры надели плотные повязки на глаза Тристана и его друзей.

Женщины помогли им сесть на коней и взяли в свои руки поводья. Тристан мысленно выругался за вынужденную слепоту, чувствуя себя неуверенно на непривычно широкой спине Авалона.

Он был уверен, что они проехали сквозь очень узкий проход между скалами. Гулкие звуки, отражающиеся от стен, давали представление об окружающих скалах, время от времени их обдувал прохладный ветерок. Один раз Тристан протянул руку и дотронулся до холодной скалы, что подтвердило его подозрения. Он чувствовал, что постепенно сползает на круп коня, из чего сделал вывод, что они поднимаются вверх.

Когда отряд, наконец, вышел из каменного коридора, теплый ветер сразу стал ласкать лицо принца, неся такие ароматы, что он сразу вспомнил предупреждения Бригит об удивительной красоте долины. Солнце согревало живительным теплом его кожу, что было особенно приятно после холодной ночи.

Неподалеку они услышали мелодичный шум водопада. Звуки были столь приятными, что принц остановил бы Авалона, чтобы послушать их подольше, будь поводья в его руках. Тристан почувствовал, что его горло сжимается от горя, а из глаз потекли слезы, когда услаждающие душу звуки растаяли вдалеке.

Теперь он слышал приятный шелест ветра в густой листве деревьев. Ветви нашептывали что-то соблазнительное, птицы испускали призывные трели. Они въехали на мост, копыта лошадей цокали по деревянным балкам, словно звонил большой колокол.

Звуки были столь разнообразными и чудесными, что принц сильно потянул коня назад за гриву, потому что просто не мог от них уехать. Однако, кто-то решительно потянул за поводья, и они неумолимо поехали дальше. Рыдая безо всякого стыда, он отчаянно пытался сорвать повязку, но тяжелая плотная материя крепко охватывала его лицо. С мукой он повернул голову, чтобы подольше послушать магические звуки, идущие от моста.

Неожиданно, он снова услышал шум водопада. Этот показался ему больше предыдущего, и его звуки имели гораздо больший диапазон. Если такое вообще возможно, эти звуки показались ему еще более прекрасными, чем все предыдущие.

Тристан принял решение. Никогда и нигде больше он не будет счастлив. Его будущее здесь, в Синнории, и неважно, сведет ли его с ума красота этой долины, или нет. Он перекинул ногу через спину Авалона и начал соскальзывать на невидимую землю.

Резкий шум диссонансом ударил принцу в уши, заставив его вцепиться в гриву Авалона и удержаться на спине жеребца.

— Нет? — вскричал он. — Я не слышу музыку водопада? — Но раздражающие звуки продолжались — это звенели струны лютни безо всякой мелодии или гармонии. Смутно принц услышал, как запротестовали другие, но аккорды не стихали. Они резали ухо, лишенные всякого гармонического строя, и служили одной цели — заглушить изумительный шум водопада.

Принц узнал звук лютни Керена.

— Прекрати! — приказал он. — Прекрати сейчас же!

Но напрасно кричал он на менестреля, ругая его до тех пор, пока не сорвал голос. И все это время Керен играл на лютне громко и непрерывно, так что принц и его спутники не могли наслаждаться шумом водопада, шелестом деревьев и музыкой всех других звуков, которые делали Синнорию такой… соблазнительной.

Вдруг принц перестал кричать, и почувствовал себя очень глупо. Его раздражение против менестреля быстро сменилось признательностью: он понял, что если бы не звуки лютни, возникшие рядом с ним так вовремя, Тристан наверняка соскочил бы с лошади, твердо намереваясь провести остаток жизни в наслаждении райскими мелодиями Синнории.

Принц еще различал пение водопада где-то вдалеке, но теперь оно лишь оттеняло лютню менестреля. Керен вскоре перестал бессмысленно перебирать струны и начал наигрывать довольно легкомысленную песенку о любвеобильной официантке из пивнушки. Мотив не отличался ни мастерством, ни красотой, которые так покоряли принца раньше, когда он слушал менестреля; но мелодия была такой безыскусной и заразительной, что Тристан никак не мог от нее избавиться.

До конца дня менестрель играл на своей лютне и напевал эту простую песенку. Время от времени к нему присоединялись остальные, особенно, когда его голос начинал дрожать от усталости. Но пение лютни ни на секунду не теряло своей чистоты и ясности. Тристан нисколько не огорчился, когда снова почувствовал, что их со всех сторон окружают холодные стены и что они въехали в район, где лежали глубокие тени. Он понял, что соблазнительная Синнория осталась позади. Наконец, Бригит остановила лошадей, и повязки были сняты. Отряд снова оказался в узком каньоне, окруженном отвесными стенами из скал. Кантус подбежал к Тристану, который слезал с лошади, и, подпрыгнув, стал радостно облизывать его лицо. Издавая хриплые звуки, Сейбл устроился на ветке корявого дерева, которому неизвестно как удалось вырасти на этих голых скалах. Робин быстро соскочила на землю, но тут же была вынуждена прислониться к своей лошади. Дарус и Гэвин тяжело спешились, а Полдо, спрыгнув со своего пони, бросился целовать землю.

— Мне хватит этих ваших колдовских штучек до конца жизни! — объявил он, правда, в голосе его не слышно было присущей ему бодрости.

Керен перебросил лютню через плечо, оставаясь на своем коне. Пальцы у него онемели, а их кончики потрескались и кровоточили — он скривился от боли и сказал:

— Боюсь, что в ближайшие несколько дней я вряд ли буду расположен взять в руки лютню.

— Спасибо тебе, — сказала Робин, когда менестрель, наконец, соскочил с коня. Она подошла к нему и поцеловала его в щеку. — Если бы не твоя лютня, я осталась бы в Синнории навсегда.

— И я, — сказал Дарус, а Полдо только кивнул. Гэвин же мрачно что-то пробормотал я, повернувшись, стал вглядываться в даль — туда, где осталась Синнория.

— Давайте разобьем здесь лагерь, — предложила Бригит. — Корвелл вон там, внизу. Если нам повезет, мы доберемся туда за два дня.

Затем она повернулась к Керену.

— Представление было очень впечатляющим, — сказала она, нежно улыбнувшись менестрелю.

Измученный Тристан забрался в свой спальный мешок, радуясь тому, что для разнообразия можно доверить другим позаботиться о безопасности. Он мгновенно и глубоко уснул, и ему приснились деревья, которые распевали вульгарную песенку о шлюхе из таверны.

Армия Грюннарха разбила свой лагерь на берегу бывшего когда-то чистым и прозрачным горного озера. Зеленые поля у озера превратились в море грязи после того, как по ним прошли тяжелым маршем тысячи солдат. А вода в озере стала грязной и мутной. Король оглядел свой лагерь с едва скрываемым беспокойством. У них ушло больше двух дней на Проход Динлок, и он знал, что они отстают от намеченного плана. Недалеко от вершины Прохода неожиданный оползень унес жизни сотни его людей. Потерять сразу сто человек — горькая утрата. А кроме того, армия фирболгов, которая должна была встретить его здесь, почему-то запаздывала.

Ну, и ладно, по крайней мере, его люди, голодные и измученные тяжелым переходом, смогут отдохнуть нисколько часов и поесть нормальной горячей пищи, пока они стоят тут в лагере. Друид Траэрн уверял, что дорога назад в Корвелл будет гораздо менее сложной, чем та, которую они только что прошли.

Размышления о трудностях пути напомнили Грюннарху еще об одном поводе для беспокойства — Смертоносные Всадники. Они подвергались тем же опасностям и трудностям, что и все остальные, но к концу дня, казалось, не нуждались ни в еде, ни в отдыхе, как будто у них не возникло необходимости восстановить потраченные за день силы. Вместо этого они стояли или сидели на корточках, расположившись где-нибудь в стороне от остальных, и складывалось такое впечатление, что их волновало одно: когда же можно будет снова пуститься в путь.

Возможно, мрачно размышлял король, они существуют благодаря пролитой крови! Он старался не появляться там, где останавливались Смертоносные Всадники, предпочитая держаться поближе к своей собственной палатке. Вместе с Траэрном они наблюдали за тем, как боевой дух и силы постепенно возвращаются к солдатам.

Вдруг его внимание привлекло какое-то движение у границы лагеря. Поспешив с Траэрном туда, Грюннарх увидел бегущего ему навстречу молодого солдата, который указывал в сторону леса.

— Фирболги, милорд! Они идут сюда!

Грюннарх увидел отряд фирболгов, которые медленно тащились по тропинке. Их было не более пяти дюжин. Они шли медленно к скорее напоминали остатки разбитого наголову отряда, чем армию, обещанную Грюннарху. У многих были повязки на еще свежих, незаживших ранах. Рыжий Король не был готов к такому странному и потрепанному виду фирболгов, и уж тем более, к тому отвратительному запаху, который те издавали. Вонь разнеслась на сотни ярдов — к несчастью, еще задул ветерок. Она предшествовала появлению фирболгов и даже непритязательным северянам показалась омерзительной.

— Это армия? — с отвращением пробормотал Грюннарх, взглянув на Траэрна, которого, казалось, тоже удивил вид фирболгов.

— Я предполагал, что отряд будет гораздо многочисленнее, — признал он.

— Надо сказать, выглядят они не лучшим образом, но других, похоже, не будет.

И в самом деле, фирболги, даже и в своем нынешнем состоянии, производили впечатление исполненных жаждой сражения воинов с мощными руками и ногами. Нависающие над глазами брови придавали им вид полных идиотов — качество, которое Грюннарх очень ценил в солдатах. Но выглядели они при этом, определенно, очень полезными. Самый большой фирболг приказал остальным остановиться и подошел к королю северян и Траэрну. Тут Грюннарх заметил, что дикарь не так высок, как ему сначала показалось. Он возвышался над Грюннархом всего на несколько футов.

— Грот, — проворчало существо, и ткнуло коротким квадратным пальцем в свою голую грудь. — Корвелл, — добавил он, показывая на юго-запад.

— Я Грюннарх Рыжий, командир этой армии, — объявит король. Фирболг лишь с любопытством посмотрел на него и развел руки в стороны.

— Грюннарх, — буркнул король, показывая на себя, а затем обратился к друиду за помощью. — Вы можете поговорить с ним?

— Я могу попробовать, — неохотно ответил Траэрн. Он прорывал что-то коротко и грубо, и фирболг громко ответил ему, яростно размахивая руками, затем отвернулся и побрел прочь.

— Он говорит, у них возникли какие-то проблемы с людьми, — объяснил друид. — А еще он говорит, чтоб вы оставили его в покое.

— Замечательно! — Грюннарх даже сплюнул от возмущения. — Ну и помощнички, ничего не скажешь! Много же от них будет пользы.

Траэрн пожал плечами.

— Мы не знаем, какую роль отвел им Железный Король в своих планах. Лучше не задавать лишних вопросов. — И друид медленно пошел назад к своему месту у костра.

Грюннарх сердито посмотрел ему вслед, раздумывая о том, как же удалось Телгаару убедить этого человека предать ффолков и свою богиню. Он оглянулся на фирболгов, которые вытеснили его солдат с большого участка берете озера и устраивались там на ночлег. Его армия была деморализована — солдаты и так нервничали из-за присутствия Смертоносных Всадников, а тут еще и фирболги. Это место — долина Мурлок, — казалось, подрывала их боевой дух. Король скривился, вспомнив свои собственные ночные кошмары. Но Грюннарх понимал, что назад пути нет. Он сделает все, что в его силах, чтобы принять участие в сражении, о котором так давно говорил ему Телгаар.

Грюннарх и его армия провели эту ночь на оскверненной земле, и им снились ужасные сны. Многие боролись со сном, невзирая на то, что до рассвета было еще далеко. На следующее утро длинная, похожая на змею, колонна, извиваясь, покинула берега озера и направилась к проходу, который указал Траэрн. Если воины поспешат, уверял друид Грюннарха, они выйдут на Корвелльскую дорогу к ночи.

Утро обещало, что день будет мрачным — вдоль всей дороги собирались черные тучи. Еще до того, как последние солдаты покинули лагерь, начался дождь.

Генна Мунсингер, Верховная Друида Гвиннета, знала о том, что армия северян нарушила границы священного заповедника в долине Мурлок. Она видела, как безжалостные захватчики убивают ее животных, и у нее сердце разрывалось от горя. С отвращением Генна узнала, что к северянам присоединился отряд фирболгов. Друида чувствовала, как сама земля содрогается, когда по ней ступают Смертоносные Всадники.

У Генны не было армии для борьбы с врагами, она могла лишь, приняв облик маленького серого воробья, наблюдать за тем, что происходит в растянувшемся по берегу озера лагере северян. По природе своей Генна не была подвержена неожиданным вспышкам чувств, но сейчас она жаждала излить на головы врагов ту всепоглощающую ярость, которая охватила все ее существо.

Впрочем, Верховная Друида была не совсем беспомощна: превратившись в крошечную землеройку, она пол покровом ночи пробралась в лагерь северян. В поисках палатки их командира, она внимательно прислушивалась к бессмысленным разговорам и злобным спорам, разгоравшимся то тут, то там. Наконец, Генна узнала то, что ей было нужно — планы Грюннарха.

Северяне пойдут на юг, к Корвелл, вместо того, чтобы продолжать свой кощунственный марш по долине Мурлок.

Верховная Друида решила, что препятствия должны подстерегать захватчиков на каждом шагу. Весь остаток ночи она готовилась встретить врагов с восходом солнца, используя свои волшебные силы. Пар поднимался с поверхности каждого, даже самого крошечного, источника воды, находящегося в районе, где распространялась ее власть. Ветры свернули со своих привычных путей, отыскивая и собирая в небе тучи.

Всю ночь волшебная сила Генны увеличивала количество испарений, висящих над лагерем и тропой, по которой северяне, намеревались на рассвете двинуться в путь. Серые облака нависли над горной долиной, а давление тяжелых туч сверху заставляло их опускаться все ниже.

Когда наступило серое утро, Генна закончила творить заклинания. Северяне свернули лагерь и начали свой марш, пока еще не догадываясь, какой сюрприз ждет их впереди. Друида спокойно улыбнулась: ведь ее волшебство отличалось тем, что действовало долго, а не ограничивалось, пусть серьезным, но все-таки одним ударом.

Дождь сначала едва накрапывал, раздражая солдат, но не являясь серьезной помехой в их движении вперед. Однако, вскоре он превратился в настоящий ливень и тут же идти по узкой тропе стало опасно — особенно после того, как по ней прошла часть солдат, превратив ее в грязевое месиво. Наконец, ливень стал таким сильным, что смыл часть тропы, так что местами она превратилась в бездонную, заполненную грязью, ловушку.

Когда четыре Смертоносных Всадника вместе с лошадьми свалились и исчезли в пенящемся потоке, который всего за минуту до этого был небольшим журчащим ручейком, Грюннарх вынужден был принять меры предосторожности. Дальше делать вид, что все в порядке, было нельзя. Проклиная невезение, которое, казалось, преследовало его армию, он приказал остановиться и разбить лагерь, пока буря не утихнет. И тут Грюннарх понял, что им ни за что не удастся добраться до Корвелльской дороги к ночи сегодняшнего дня.

Огромный волк ровно бежал по заросшей вереском долине, не обращая внимания на время. Луна зашла, на небе появилось солнце, но сильный зверь продолжал упорно двигаться к цели без каких-либо признаков усталости. Наконец, Эриан оказался в районе, где ночевала Стая.

Отсюда след вел на восток. Принюхиваясь, Эриан представлял себе сотни молодых волков и волчат, старого опытного волка, еще достаточно сильного, чтоб не отставать от остальных, и еще он различал восхитительный запах молодой волчицы. И, наконец, благодаря своему сверхъестественному обонянию, среди остальных запахов он выделил один: громадного волка, самого большого — вожака Стаи. Но Эриан знал, что он больше и сильнее того волка.

Он мчался по следу, прыжками покрывая огромные расстояния, ему хотелось приберечь силы для поединка, и Эриан знал, что Стая движется гораздо медленнее, чем он — один. И вправду, идя по следу Стаи, Эриан чувствовал, что приближается к своей цели.

Волки выбрали извилистую тропу, ведущую через невысокое горное ущелье и через гряду низких гор. Время от времени тропа заводила их в лес или в заросли кустарника, а потом Стая снова появлялась на открытых вересковых пустошах.

Вскоре Эриан выскочил на вершину холма и увидел внизу Стаю. Тысячи волков заполняли маленькую долину, в том месте, где волки перебрались через узкую речку. Те, кто уже переплыл речку, отряхивались на другом берегу или просто отдыхали неподалеку. Другие только входили в реку и, сражаясь с небольшим течением, стремились на противоположный берег.

Налитые кровью глаза Эриана горели ненавистью, когда он пытался отыскать среди множества волков одного, единственного, — вожака. И вот он увидел этого громадного волка, удобно расположившегося на ближнем берегу.

Подняв морду к солнцу, Эриан завыл и его вой прокатился по долине и привлек внимание волков к огромному зверю, стоящему на скале. Эриан завыл снова, громко и вызывающе злобно, и увидел, как остальные волки содрогнулись от звуков его голоса.

А у огромного волка шерсть на спине встала дыбом и он двинулся навстречу врагу, но весь его вид выдавал страх. Эриан стрелой помчался вниз по склону, направляясь прямо к вожаку. Остальные волки поспешили убраться с его дороги, но расположились неподалеку, чтобы посмотреть на сражение. Эриан удовлетворенно ухмыльнулся. Теперь, мои волки, — подумал он, — прибыл ваш настоящий хозяин.

И снова путники проснулись рано, на этот раз их разбудил ледяной ветер с гор. Отыскать хоть что-нибудь подходящее для костра оказалось невозможным: в каньоне ничего не росло. Поэтому друзья проглотили холодный завтрак и отправились в путь.

Когда Тристан уселся в седло на широкой спине Авалона, Бригит и еще один рыцарь подъехали к нему.

— Это Эйлин, — представила девушку Бригит. — Она хорошо знает эти долины. Я предлагаю послать ее вперед, чтобы выяснить, где находится враг.

Принц заметил, что Эйлин надела поверх своих сияющих доспехов зеленый шерстяной плащ. Вместо копья она держала в руках лук и тонкий меч. Девушка улыбнулась принцу, когда тот заглянул ей в глаза.

— Отличная мысль. Договоритесь о встрече сегодня вечером в нескольких местах — на всякий случай, если вдруг нас что-нибудь задержит. — Интересно, подумал принц, покинула ли армия захватчиков долину Мурлок или еще нет? Возможно, сейчас они уже шагают по Корвелльской дороге.

Отряд Тристана еще раз вошел в долину Мурлок, но на этот раз принц радовался тому, что его окружало. Остаток дня они провели переходя из одного скалистого каньона в другой и пересекли не одну долину; и вскоре им стали попадаться редкие кедровые рощи, а затем густые еловые и осиновые леса. Красота гор и первобытная чистота этих диких мест заставили Тристана на время забыть о вставших перед ним проблемах, и день прошел очень быстро. Впервые в жизни, — подумал Тристан, — я по-настоящему наслаждаюсь красотой своего родного края. Уже к вечеру друзья спустились с гор и пошли по берегу извилистой реки, пересекая небольшие, заросшие цветами луга.

— Вот это место, о котором говорила Эйлин, — воскликнула Бригит, указывая на торчащую как перст посреди небольшой поляны скалу. — Она явится сюда, когда сядет солнце.

Компания остановилась, чтоб разбить лагерь, а как только стемнело, одетый в зеленое разведчик тихонько пробрался к их костру.

— Впереди северян нет, — доложила девушка. — Должно быть, они где-то дальше, на севере. Странно, но я видела в той стороне ужасную бурю, которая не прекращалась целый день. Если они как раз там, завтра их переход будет очень медленным.

— Отлично! — сказал Тристан. — Если завтра будет хороший день, мы окажемся на Корвелльской дороге раньше северян. По крайней мере, мы сможем предупредить беженцев.

— Да, — согласилась с ним Робин. — А как мы остановим целую армию?

Помрачневший принц вынужден был признать, что у него еще нет никакого плана. Более того, ни у кого не было готового решения вставшей перед ними проблемы.

На некоторое время все погрузились в молчание, осознав серьезность задачи, которую им надо было срочно решить. Вдруг за лагерем зашелестели кусты, и друзья заметили едва уловимое движение.

— Я и не сомневалась, что встречу вас тут! — раздался сердитый голос из темноты и заставил всех вскочить на ноги. Кантус, рыча, как молния метнулся со своего места у костра, готовый броситься на приближающегося врага.

— Финеллин! — воскликнула Робин, в то время как остальные, раскрыв от изумления рты, смотрели на появившуюся из леса гному. — Что ты здесь делаешь?

— Эти ублюдки оказали вам услугу, когда приперлись сюда, в долину Мурлок, — ответила Финеллин, указывая туда, где примерно находилась армия северян.

— Какую услугу? — удивился принц.

— Они разозлили гномов! — ответил из темноты другой сердитый голос, на этот раз мужской. Вдруг Тристан заметил несколько человек, похожих на Финеллин размером и телосложением, которые появились из леса и присоединились к их отряду. Около пятидесяти или шестидесяти коренастых воинов — лохматые бороды, оружие из темного металла и боевые топоры с короткими ручками — стояли у края поляны. Синнорианские Сестры, как заметил Тристан, смотрели на пришельцев с подозрением.

— Я смотрю, ты не очень-то разборчив по части того, с кем водить дружбу, — проворчала Финеллин, кивком указывая на Бригит, которая сидела с другой стороны костра.

— Презренные гномы! — вспыльчивая Карина вскочила на ноги, а ее тонкий меч, словно сам собой, скользнул ей в руки, и она метнулась к бороде Финеллин.

Но ее меч отскочил от широкого топора, который непонятным образом оказался в корявой руке гномы. Секунду противницы стояли замерев и свирепо глядя друг на друга — все вокруг напряглись, ожидая исхода этого молчаливого поединка. И тут Тристан вскочил на ноги.

— Прекратите, — закричал он, встав между женщинами. — Наша страна в опасности. Мы не имеем права ссориться — враг гораздо сильнее нас, если уж быть до конца честным. Вы что, не понимаете этого?

Карина не сводила гневного взгляда с гномы, а Финеллин злобно оскалилась, стоя перед ллевиррской воительницей. Постепенно, они несколько успокоились и уселись подальше друг от друга.

— Мы рады вашей помощи, — сказал Тристан Финеллин и остальным гномам.

— Почему бы вам не разбить лагерь здесь? — Он показал на симпатичную зеленую поляку чуть в стороне от Синнорианских Сестер.

Финеллин фыркнула и смачно сплюнула в огонь.

— Кстати, к тем фирболгам, которым мы хорошо намылили шею, присоединились люди. Довольно-таки мерзкая получилась компания.

Обдумывая эту малоприятную новость, Тристан спросил:

— Скажи, а твои друзья так же ловко, как и ты, управляются с фирболгами?

Глаза Финеллин засветились от удовольствия, но она для важности прокашлялась и, сплюнув, ответила:

— Ну, просто у нас такое хобби.

Стая наблюдала за зверем, мчавшимся вниз по склону холма. Страх охватил волков, но что-то более могущественное, чем страх, не давало им убежать. Большой самец, покрытый шрамами от многочисленных схваток, двинулся навстречу, чтобы принять вызов.

Много веков он был вожаком Стаи, как и когда-то его отец. Они вели свое происхождение от самой богини, и вожак всегда вставал первым на пути опасности. Теперь же он чувствовал, что его власти приходит конец. Подгоняемый многовековым инстинктом, волк бросился в атаку. Он прыгнул, но челюсти схватили лишь воздух — его огромный противник с удивительным проворством отскочил в сторону. Волк еще не успел встать на ноги, а огромные челюсти врага уже сомкнулись на его передней лапе, и самец ощутил пронзительную боль. Чувствуя, что настал его смертный час, вожак прыгнул на врага и вцепился крепкими зубами в вонючий мохнатый бок.

Но плоть его противника не поддавалась зубам волка, и прежде, чем он успел что-нибудь сделать, мощные челюсти безжалостно сжались у него на горле. Огромный волк слабо дернулся, а затем все услышали громкий хруст. Эриан легко, как пушинку, отбросил тело поверженного вожака Стаи в сторону; его налитые кровью глаза, не мигая, оглядели Стаю — он хотел убедиться в том, что все явились свидетелями его победы. Заглянув в глаза каждому волку, он заставил их признать свое господство, в котором, впрочем, никто из волков теперь и не сомневался.

Эриан, вожак Стаи, мог теперь приступить к выполнению своей задачи.

КОРВЕЛЛЬСКАЯ ДОРОГА

Наконец, Казгорот, решил, что корабли могут выйти в море и отправиться в Корвелл. Паруса были сшиты, дыры в корпусах залатаны, а тараны сняты. Флот потерял много драгоценного времени, но Зверь надеялся, что им удастся добраться до Корвелла за несколько дней. Задержка вряд ли окажется фатальной для выполнения задуманного им грандиозного плана.

Покидая гавань, северяне оставили около дюжины кораблей и всевозможные обломки. Те суда, починить которые оказалось невозможным, послужили строительным материалом для ремонта других кораблей, а остальное было просто брошено на берегу.

Утренний прилив вынес множество длинных кораблей северян из небольшой бухты в открытое море. Ветра не было, и Телгаар приказал гребцам взяться за весла. Вскоре, благодаря их дружным усилиям, флот северян возобновил свой путь к Корвеллу.

Какое-то время Казгорот думал о другой армии — той, которой командовал Грюннарх. План был превосходным, вот только сможет ли этот шумный старый дурак как следует с ним справиться. Казгорот вспомнил о том, как ему удалось наложить чары на Смертоносных Всадников. И мысль эта доставила ему несказанное удовольствие. Если дьявольская кавалерия сумеет нанести удар по большому количеству людей, которые спасаются бегством от северян, даже он не сможет предсказать, как возрастет их сила!

— Мой принц! Подождите! — позвал Тристана музыкальный голос. Повернувшись, он посмотрел на свой отряд. Дарус, Полдо, Керен и Гэвин ехали сразу за ним. Далее, по двое в ряд следовали Синнорианские сестры, кроме Эйлин и нескольких других рыцарей, которые поехали вперед, чтобы разведать, что делается в долине. А в конце, тоже парами, шли гномы, вооруженные топорами. Они дружно шагали, стараясь не отставать от остальных, что было не очень легко, если принять в расчет их размеры и короткие ноги.

Принц увидел, что из хвоста колонны быстро, словно призрак, несется к нему Эйлин.

— Мы их обошли! — крикнула она, и ее звонкий голос пронесен над увеличившимся отрядом Тристана. — Они только сейчас выходят из долины.

Дружный победный клич пронесся одновременно над гномами и Синнорианскими сестрами. Да и сам Тристан присоединил свой голос к ликующим крикам остальных.

— Что-то не верится! — ухмыляясь, воскликнул Дарус.

— Теперь-то уж мы, точно, раньше них окажемся на Корвелльской дороге,

— согласился принц. — А вот как мы их остановим? Я все равно не понимаю, как мы можем помешать северянам захватить дорогу и беженцев.

— А что бы сделал Арлен? — тихо спросила Робин, подъехав к принцу.

Принц вдруг вспомнил советы своего учителя с такой ясностью, что это его даже немного поразило. Тот всегда говорил, что сначала надо обязательно как следует изучить местность, где предстоит сражение. Удобная и правильно выбранная позиция иногда бывает полезнее многочисленной армии! Но теперь, когда он и его небольшой отряд получили это преимущество, как же использовать его против многотысячной армии северян?

Остановив свой отряд, принц постарался изучить местность, где они сейчас находились. Северянам придется пройти по этой долине и, возможно, войско Тристана сможет достаточно долго удерживать здесь врага, чтобы беженцы успели уйти на запад. Принц стоял на низком холме. В нескольких милях от него быстро текла река, слишком глубокая для того, чтобы через нее можно было легко перебраться. По обоим берегам располагались фермерские земли.

Дальний берег реки и земля у подножия холма буйно заросла кустарником и другой растительностью. Единственной местностью, подходящей для армии северян, — подумал Тристан, — является пространство между рекой и холмом, шириной около двух сотен ярдов.

Он снова посмотрел на крошечные точки, разбросанные по Корвелльской дороге, и его план был готов. Если разные силы отряда смогут успешно взаимодействовать, возможно, у них и есть шанс добиться успеха.

Бригит спешилась рядом с принцем и сняла шлем. Ее ослепительные волосы рассыпались по плечам золотым дождем. Кончики маленьких удлиненных ушек выглядывали из-за длинных локонов. Финеллин тоже подобралась к ним поближе — казалось, длинный и тяжелый марш совсем не утомил ее. Принц кивком указал на дорогу вдалеке и заговорил:

— Нам нужно постараться удержать захватчиков и не пустить их на дорогу. Чем дольше мы будем задерживать их здесь, тем больше ффолков сможет спастись.

Он по очереди посмотрел на своих товарищей.

— Я тут придумал план. Лучшее место, где можно подстеречь их, — здесь. Если мы слишком приблизимся к дороге, то потеряем все преимущества, которые имеем сейчас. Я возьму Даруса и Гэвина, и мы поскачем на дорогу: там постараемся собрать как можно больше людей. Если это удастся, у нас, возможно, появится шанс остановить врага.

Некоторое время все молча обдумывали слова принца. Перспектива встретиться лицом к лицу с хорошо обученной, многочисленной армией северян, располагая лишь горсткой опытных воинов да толпой отчаявшихся беженцев, показалась им весьма сомнительной, но они готовы были слушаться своего нового юного «генерала», говорившего с такой уверенностью.

— Финеллин, тоже можешь расположиться вместе со своими гномами за гребнем того холма? — продолжал Тристан.

Гнома осмотрела невысокий холм и окружающую местность. Ей явно понравился его выбор, и она проворчала, что согласна.

— Бригит, я хочу, чтобы вы с сестрами неожиданными вылазками изматывали их, чтобы северяне решили, что их атакует большая армия, и, развернув свои боевые порядки, стали готовиться к серьезней битве. Чем дольше вы сможете задержать их, тем меньше всем нам придется с ними сражаться, когда северяне все-таки сюда доберутся.

Бригит спокойно посмотрела на него, и ничего не отразилось в ее огромных карих глазах, она немного подумала и кивнула:

— Я понимаю.

Принц взглянул на Робин.

— Помнишь свой трюк с деревьями? — Девушка удивленно кивнула. — Пока сестры будут в долине, я хочу, чтобы ты и часть гномов сделали этот лес и поле труднопроходимыми для армии северян.

— И, — добавил он, — позаботься, чтобы Бригит была в курсе дела: вы должны оставить для нее узкий проход — сестрам необходима быстрота маневра.

Принц показал на неглубокую канаву, по которой, очевидно, дождевая вода стекала с холма в реку. Канава почти точно на две равные части разделяла поле, на котором Тристан собирался дать бой северянам.

— Если мне удастся собрать людей, я поставлю их вдоль этой канавы. Наш правый фланг с холма будут защищать гномы, а левый — река.

— А если ты не сможешь найти добровольцев? — обеспокоенно спросила Робин.

— Тогда нам придется рассчитывать лишь на себя, — сказал принц скорее с горячностью, чем с уверенностью.

— Вот, — сказала Робин. Она сняла с шеи шарф и развернула его. На нем был вышит Одинокий Волк — герб рода Кендриков. Девушка привязала шарф у острия копья и протянула оружие принцу. Шарф, словно знамя, храбро затрепетал на ветру.

— Если ты хочешь собрать армию, — объяснила Робин, — ты должен быть похож на принца!

И все время, пока он с Дарусом и Гэвином скакал к дороге, в его памяти жила прощальная улыбка Робин.

Грюннарх угрюмо сидел под наспех сооруженным навесом. Он наблюдал, как вода струилась вокруг его убежища, маленькие грязные ручейки сливались, образуя мощные грязные потоки. Рыжий Король мечтал почувствовать под ногами качающуюся палубу, вдохнуть глоток свежего морского воздуха. Однако, впереди его ждали лишь долгие месяцы этой изматывающей военной кампании.

Поздним вечером дождь, наконец, прекратился, но армия Грюннарха была вынуждена провести ночь на том же месте. Тяжелые низкие тучи полностью скрывали луну и звезды, и попытка двигаться дальше в темноте не могла привести ни к чему хорошему. Таким образом, буря задержала армию Грюннарха на целые сутки.

Однако, когда на следующее утро они выбрались на влажную и скользкую тропу, массы гудящих и больно жалящих насекомых налетели на них из леса. Казалось, от них нет никакого спасения. Армия рассеялась в разные стороны, пытаясь избежать безжалостных укусов, но многие солдаты погибли, ужаленные сотнями пчел и ос.

Пока Грюннарх пытался восстановить порядок в расстроенных рядах своей армии, лианы и кустарники с острыми шипами возникли, как из-под земли, прямо между солдатами его разбегающегося войска. Им пришлось достать мечи, чтобы буквально прорубать себе путь обратно на тропу, — последовала новая задержка. А солдаты начали нашептывать друг другу о колдовстве, и их шаг еще больше замедлился.

Когда, наконец, Грюннарх навел хоть некоторое подобие порядка, и движение вперед возобновилось, между воинами, из-под земли, поднялась стена огня. Дюжины людей сразу погибли в пламени, а остальные в панике, стремглав, понеслись вниз по тропе.

Целый день странные несчастья преследовали армию северного короля.

Отряд, шедший по твердому каменистому участку тропы, вдруг оказался в топком болоте. Прежде чем успела подоспеть помощь, весь отряд засосала трясина. Грюннарх с тоской смотрел, как руки его гибнущих воинов отчаянно пытались удержаться за что-нибудь твердое, но тщетно — скоро от маленького отряда не осталось и следа.

— Это друиды Долины Мурлок, — объяснил Траэрн, мало обращавший внимание на потери северян.

— Как мы можем остановить их? Где они? — прорычал Рыжий Король. Он ненавидел этого невидимого врага во сто крат больше, чем любого нормального противника.

— Они могут быть где угодно, — пожал плечами предатель. — А может быть, она вообще одна — Верховная Друида в состоянии навести на вас все эти несчастья! — Траэрн огляделся. — Она может превратиться в крошечную мышку или насекомое; это невозможно угадать — где она сейчас и как выглядит.

— Мы должны остановить ее! Как это сделать? Скажи мне!

Друид опять пожал плечами.

— Очень просто. Мы должны покинуть Долину Мурлок.

Проклиная бесполезный совет. Рыжий Король обернулся к своей армии. Страшные атаки, казалось, стали слабеть и паника постепенно сменялась тяжелой усталостью. Люди медленно брели вперед, пока, наконец, не выбрались из жестоких объятий Долины Мурлок. Перед ними вновь лежало королевство Корвелл.

Грюннарх немного повеселел. К вечеру небо почти совсем очистилось от облаков.

Извивающаяся колонна медленно двинулась на юг. По грязи и слякоти расползшейся тропы, Смертоносные Всадники вели вперед изрядно потрепанную армию. Грюннарх смотрел, как они ехали мимо, — эти удивительным образом преобразившиеся войны, которых когда-то он так хорошо знал. Грюннарх видел, что они еле держатся в седле от усталости; и всадники, и их лошади выглядели похудевшими и изможденными, хотя запасов провизии у них было с собой более, чем достаточно. Рыжий Король с содроганием понял, что Смертоносные Всадники нуждаются совсем в другой пище.

Пехота мерно, не теряя темпа, шагала вслед за странными всадниками, но солдаты явно нервничали, с опаской поглядывая на Смертоносцев впереди и банду фирболгов позади. Даже жаловаться северяне теперь не осмеливались. И, наконец, мимо Грюннарха прошлепали фирболги. Казалось, им нет дела ни до чавкающей грязи, в которую они проваливались по самые икры, ни до Рыжего Короля, наблюдающего за ними.

Встревоженный больше, чем когда-либо, Грюннарх пошел рядом с Траэрном в конце длинной колонны. Он лихорадочно молился, чтобы хорошая погода продержалась до конца дня. Рыжий Король не сомневался, что если дождя больше не будет, они успеют вовремя выйти на Корвелльскую дорогу и перекрыть ее.

Вдруг громкий крик вернул его к реальности. Подхваченный воинами, он волной покатился по колонне.

— Нас атакуют!

Тристан, восседая на великолепном белом жеребце и держа в руках длинное копье, на древке которого гордо реял флаг Корвелла, выехал на середину Корвелльской дороги. Его окружили около пятидесяти ффолков — беженцев из восточных поселений. Постепенно подходили все новые и новые беженцы, с любопытством разглядывая принца и его великолепного скакуна.

— Граждане Корвелла, — снова произнес Тристан, обращаясь к вновь прибывшим. — Именем нашего короля, послушайте! — Он еще выше поднял копье со знаменем, ффолки же апатично наблюдали за ним.

Две маленькие девчушки в рваных грязных платьицах, протянули к принцу руки, улыбаясь доверчивыми улыбками. У них за спиной стояла молодая женщина, с трудом сдерживавшая слезы.

У отдельных ффолков были с собой домашние животные — любимая коза или пара цыплят, — которых они ревностно охраняли. Многие держали в руках какие-то наспех собранные пожитки: инструменты, кастрюли и, изредка, оружие.

В глазах некоторых ффолков читалась невыразимая скорбь о погибших близких. Глядя на них, Тристан сразу вспомнил глаза кузнеца Гэвина. Многие смотрели на принца твердо и мужественно. В глазах других был гнев, словно он, их принц, был виновен в тех ужасных несчастьях, что пали на их головы.

Когда Тристан начал говорить, он стал снова искать глазами тех, кто не сломался, кто был готов с оружием в руках встретить захватчиков. Нужна была лишь искра, чтобы зажечь их, и принц понимал, что должен сказать такие слова, которые эту искру высекут.

— Я прошу всех, кто может держать в руках оружие, встать под мое знамя. Я хочу дать вам возможность отомстить подлым захватчикам, осквернившим нашу землю а погубившим наших любимых! — Принц увидел, что многие слушают его с напряженным вниманием.

— Скоро враг будет здесь! Он подойдет с той стороны, — Тристан показал в сторону невысокого холма в шести милях от них. — Я встречу их там вместе с отрядом рыцарей и других закаленных бойцов!

— Сейчас я ищу мужчин… или женщин, — добавил он, вспомнив о Бригит и Финеллин, — которые готовы рядом с нами сражаться против северян.

Он подождал, давая людям возможность торопливо посовещаться между собой. Тристан видел много мужественных взглядов, но еще чаще — отчаяние, стыд и страх. Вокруг него уже собралась огромная толпа, а с востока, по Корвелльской дороге, продолжали подходить все новые и новые люди.

— Армия северян уже недалеко! — вскричал Тристан, поднимая знамя с Одиноким Волком. — Мы должны остановить их здесь, чтобы те из вас, кто не в состоянии сражаться, смогли уйти на запад. Если вы способны держать в руках оружие, присоединяйтесь ко мне! Дайте остальным шанс спастись!

Принц легко сжал коленями бока Авалона и развернул его к собравшейся толпе.

— Все, кто пойдет со мной, стройтесь здесь! — он вытащил меч Симрика Хью и провел им воображаемую линию на земле.

И ффолки устремились к своему принцу.

Грюннарх, наконец, подъехал к тому месту, где его войска подверглись нападению, расстроившему стройные ряды армии. Здесь он нашел одного воина, убитого единственной стрелой. У Рыжего Короля не было особых причин для беспокойства: противника нигде не было видно.

— Идиоты! Ничтожества! Единственный лучник нагнал на вас страху! Хватит праздновать труса! Вперед!

Всадники автоматически тронулись с места. Рассерженный Грюннарх поехал вдоль колонны, пока не поравнялся с Лариком, который, как всегда, возглавил свой отряд.

— Пошли небольшой отряд в лес, мы не можем допустить, чтобы нас обстреливали с деревьев!

Несколько секунд Ларик равнодушно смотрел на короля, и Грюннарх, цепенея от ужаса, увидел, что глаза Смертоносного Всадника утратили последнее сходство с человеческими. Скучные и холодные, они казались глубокими и в то же время лишенными всякого блеска. В них было не более жизни, чем в пустых глазницах черепа.

Грюннарх отчаянно старался придумать что-нибудь, чтоб подчинить Ларика своей воле. Изможденное лицо капитана неожиданно навело его на новую мысль.

— Ты должен убить! — Грюннарх произносил слова медленно и четко. — Там, в лесу, — ты должен поскакать туда, и убить всех, кого там найдешь!

Жаркая вспышка в глазах Ларика была самым странным зрелищем, которое за всю жизнь пришлось видеть Рыжему Королю. Смертоносные Всадники помчались вперед в поисках жертвы — любой ценой, лишь бы убивать.

Эйлин скакала, легко откинувшись в седле, давая возможность своей быстрой лошади самой выбирать наилучший путь между густых сосен. Словно белый призрак, Оспрей несла свою госпожу мимо вражеской армии, легко скользя по самым темным закоулкам леса, чтобы враг не смог их обнаружить.

Она держала лук наготове, хотя ее главной задачей была разведка, а не нападение. И все же Эйлин не смогла удержаться от соблазна, когда ей представилась возможность выстрелить в самый центр движущейся колонны. Возникший среди солдат хаос оправдал такой риск, и она засмеялась.

Вдруг словно черная смерть метнулась к ней из зарослей, и Эйлин едва успела уклониться от яростного выпада Всадника. Атака последовала с такого короткого расстояния, что даже молниеносная реакция Оспрей не смогла ее предупредить. Когда противник стал разворачиваться, Эйлин увидела его лицо и закричала от ужаса: из-под островерхого шлема на нее смотрел череп! Смертоносным Всадникам больше не нужны были устрашающие маски.

Эйлин показалось, что она почувствовала на своем лице, зловонное дыхание этого чудовищного существа. Так это было или нет, только юная воительница ничего не могла с собой поделать, в ужасе сжимая поводья.

Только инстинкты Оспрей спасли ее госпожу от опасности. Кобыла прыгнула с высокого берега в реку и, разбрызгивая воду, перебралась на другую сторону; затем помчалась так, как могли скакать лишь синнорианские лошади, обратно в долину, к друзьям.

Несколько Всадников пытались преследовать их, но Оспрей легко оторвалась от зловещих черных скакунов. Наконец, Эйлин вылетела на поляну, где ее поджидали Бригит и другие сестры. Задыхаясь, она быстро все им рассказала.

Ларик во главе Смертоносных Всадников преследовал сжавшуюся от ужаса в комочек девушку со всей оставшейся в нем энергией. Он стремился — более того, ему это было просто необходимо — убить. Белая кобыла и ее небольшой, но полный жизненной силы седок смогут значительно поддержать его убывающие силы.

Хотя несколько Смертоносных Всадников скакали рядом с Лариком, большая их часть постепенно отстала. И вскоре, влекомый безумной жаждой крови, Ларик остался единственным, кто не выпускал из виду белого призрака.

Ларик выехал на опушку леса и остановился. Даже жажда крови, пульсирующая у него в мозгу, не могла заставить его пойти на очевидную гибель — а дальнейшее преследование вело именно к этому.

Белый призрак присоединился к отряду себе подобных. Некоторое время они внимательно смотрели на Ларика, а он — на них: а потом Ларик резко развернулся и въехал обратно в лес. Из тени деревьев он снова посмотрел на группу рыцарей. Его горящий взгляд отыскал ускользнувшую добычу — рыцаря в зеленой накидке.

Ларик вспомнил чувство, охватившее его, когда удар смертоносца почти достиг цели. Теплая и полная жизненных соков — он хотел именно, ее. И он ее получит.

Тристана охватило беспокойство, и он начал нервно ходить взад и вперед. С вершины невысокого холма — местный фермер называл его Плато Фримена — ему была хорошо видна вся линия обороны. Отсюда хорошо просматривался пологий склон в пятистах шагах, ведущий к лесу, по которому будет спускаться противник.

Гномы сидели на корточках вокруг Тристана, отдыхая и негромко переговариваясь между собой. Казалось, будто они собирались заняться самым обычным делом, и принц позавидовал их полному спокойствию. От подножия холма до реки, выстроившись вдоль канавы, стояли четыреста мужчин и женщин из Восточного Корвелла, вооруженных пиками, копьями, вилами, топорами и даже заостренными кольями.

Через каждые двадцать шагов принц поставил деревенского старосту — уважаемого горожанина или опытного солдата — которые должны были успокаивать ффолков и руководить ими.

На некотором расстоянии позади стоял Гэвин с другой группой аналогично вооруженных ффолков — в резерве. Уроки Арлена не пропали даром; он столько раз твердил Тристану о необходимости надежного резерва, что принц сразу оставил в резерве каждого третьего добровольца.

На дальней стороне холма отдыхал еще один отряд ффолков, которых Тристан был особенно счастлив видеть среди своих сил. Их было человек сорок — в основном лесники и охотники, — у каждого был большой лук и несколько дюжин стрел. Принц решил для начала спрятать своих лучников: о преимуществе внезапного нападения Арлен тоже постоянно твердил ему во время долгих уроков тактики и стратегии больших сражений.

Вереница белых фигур появилась из-за деревьев, и Тристан услышал стук вгрызающихся в дерево топоров гномов. Он уже успел привыкнуть к этому звуку, который весь день доносился из леса, где Робин вместе с гномами старались сделать лес непроходимым для захватчиков. Два гулких удара завершили дело, и Робин вместе с несколькими гномами вышли из леса вслед за сестрами.

Запутанный лабиринт из поваленных деревьев и колючего кустарника сделал лес почти непроходимым препятствием для сил Грюннарха. Северянам пришлось топорами прорубать себе дорогу, как отряду лесорубов — весьма унизительная работа для гордых покорителей морей. Уставшие и подавленные солдаты еле-еле продвигались вперед. Каждые десять минут бригады, прорубавшие проходы для остальных, сменялись. Замененные солдаты даже через десять минут такой работы валились с ног от усталости.

— Это работа друида, — заметил Траэрн, глядя на плотно сплетенные ветви, преграждающие им дорогу.

— Друида? Да? Ну, что ж, этот умрет, как и все остальные, — мрачно сказал Грюннарх.

— Возможно, — ответил Траэрн, поднимая свои тусклые глаза и оглядывая лес. — Работа грубая, любительская. Однако, я чувствую некую «силу», и это меня беспокоит.

— А вот меня друиды не волнуют, — проворчал король, — они, по крайней мере, люди — значит их можно убивать!

Лесорубы продолжали свою тяжелую работу. Рыжий Король чувствовал, что Долина Мурлок взяла с его армии приличную дань. Теперь, когда долина осталась позади, люди демонстрировали жгучее желание идти вперед. Однако, происходило это скорее из-за ужасов, оставшихся у них за спиной, чем от стремления ударить наконец по врагу.

— Ваше Величество! — К Грюннарху, топая тяжелыми сапогами, подбежал гонец. — Мы пробились сквозь лес. Там посреди поля, цепь ффолков — крестьяне, я думаю — они хотят преградить нам путь! — Гонец казался скорее удивленным, чем обеспокоенным.

Новость быстро распространилась среди северян, и их боевой дух заметно окреп. Король снова услышал шутки и проклятия в адрес ффолков. Все старались разглядеть что-нибудь сквозь переплетение ветвей. Наконец, были прорублены несколько проходов и для всадников.

Грюннарх вышел из леса и посмотрел на солнце. Оно уже начало клониться к горизонту, до заката оставалось еще часа два. Потом король посмотрел через поле. Вдалеке он увидел тонкую ленту Корвелльской дороги. Между ним я дорогой стояла шеренга крестьян.

Пришло время осуществить план Телгаара.

Как растущая опухоль, Темный Источник причинял богине невыносимые страдания. Каждое действие, направленное на то, чтобы уменьшить ее власть, казалось, добавляло в Источник яда и усиливало боль. То, что произошло со Стаей, было ее второй жестокой и тяжелой утратой, после смерти Левиафана. Камеринн, единорог, последнее, оставшееся дитя богини, услышал ее призыв, когда беспокойно метался в диких зарослях долины Мурлок. Он понял, что его миссия почти безнадежна, но почувствовал глубину горя своей Матери — и подчинился.

Камеринн помчался вперед, твердо осознавая цель, — он направлялся к болоту фирболгов. Тлеющие угли все еще указывали место, где когда-то стояла крепость фирболгов — место, оскверняющее долину Мурлок.

Богиня снова подумала о Стае, но она больше не могла обратиться к ней. Волки были во власти чудовища.

Она знала, что истинную свою силу Стая еще ни разу не продемонстрировала. Она могла оказаться самой могущественной из всех детей богини. На службе у Равновесия Стая стала бы силой, которая спасла бы его. Но если позволить Стае служить силам Зла, тогда Равновесию придет конец, — богиня была в этом уверена.

ПЛАТО ФРИМЕНА

Армия Зла медленно выползала из леса, собираясь на склоне под деревьями. Захватчики превосходили маленький отряд, растянувшийся перед ними, по меньшей мере в три раза. Широкое поле между ними, покрытое ковром ярких цветов, словно ждало, когда северяне пойдут в атаку.

Тристан заметил яркие нежные лепестки диких цветов, а легкий бриз донес терпкий аромат цветения. Запахи мира, а не битвы.

Затем ветер стих, и он услышал гудение мух во внезапно потяжелевшем воздухе. Принц посмотрел через поле, и увидел как все новые солдаты выходят из леса. Несколько минут был слышен лишь гул многочисленных насекомых. В нескольких сотнях ярдов северяне готовились к атаке, но пока что не издавали ни звука.

Вдруг из глоток сотен северян вырвался боевой клич, оглушительным эхом разнесшийся по долине. Однако ффолки ответили не менее дружным криком, окрыленные тем, что с ними был самый знаменитый менестрель Гвиннета, что гномы и Сестры Синнории объединились с ними против общего врага.

Северяне атаковали огромной, вопящей массой. Их бородатые лица были искажены — воинами овладела ярость берсерков. Принц подал сигнал лучникам. Они выскочили на гребень только что бывшего пустым холма, и дождем стрел осыпали самый центр наступающих северян. Дюжины стрел легко отыскивали свою цель, но северяне, казалось, не замечали потерь. Оставляя за собой раненых и убитых, вопящие орды мчались все дальше.

Авалон понес принца вдоль двух шеренг ффолков, выстроившихся вдоль канавы. Рядом бежал Кантус, а Тристан продолжал держать копье, на котором весело трепетал шарф Робин с гербом Корвелла. Его поспешно собранное войско казалось настроенным весьма решительно, назначенные принцем командиры старались успокоить самых молодых и неопытных, пока северяне подходили все ближе.

Солнечные лучи падали на открытое поле, в последний раз расцвечивая яркие лепестки, пока вся эта красота не исчезла под тяжелыми сапогами наступающей толпы. Еще немного, и в косых лучах засверкало оружие.

Первые ряды атакующих не заметили перед собой канаву, и один за другим стали в нее соскальзывать. Тем, кто бежал сзади, было уже трудно остановиться, и по инерции они продолжали нестись вперед и заканчивали свой наступательный порыв на скользком и грязном дне канавы. Когда же солдатам удавалось подняться на ноги и они начинали карабкаться по скользким склонам канавы, ффолки встречали их меткими ударами сверху.

Высокий фермер пустил в ход вилы, и натолкнулся на широкий топор северянина, пытавшегося отбить удар. Звон оружия разнесся по всему полю брани, слившись с другими подобными звуками. Клацанье и скрежет, стоны раненых — армии сошлись и началось сражение.

Ффолки бились, как умудренные опытом ветераны. Молодая женщина сломала свой тяжелый посох об голову ухмыляющегося северянина. Он упал, а она ловко подхватила его меч. Дарус и Полдо сражались бок о бок, нанося разящие удары выбирающимся из канавы северянам. Груда тел пред ними быстро росла.

У ффолков за последние недели набралось более чем достаточно причин биться насмерть. В каждом из них негасимым огнем горела ненависть к северянам после их чудовищных преступлений в восточном Корвелле. Копья, вилы и колья сбрасывали северян обратно в канаву. Многие ффолки уже пали под ударами врага, но их ряды быстро смыкались — командиры знали свое дело.

Но вот упала молодая женщина, уронив в грязь канавы свой новый меч. Мужчина, занявший ее место, получил в грудь страшный удар копьем, и линия обороны была прорвана.

Дюжина вражеских воинов проскочила сквозь брешь в обороне и, повернувшись, ударила по ффолкам сбоку, рассчитывая расширить место прорыва и обойти ффолков сзади. Принц, отчаянно пришпорив Авалона, бросился на помощь.

Но Робин уже была там. Девушка словно ждала прорыва в этом месте. Она шагнула вперед, подняла руки и прокричала те самые тайные слова, которые принцу доводилось слышать лишь однажды. Северяне завопили и побросали оружие, которое вдруг раскалилось докрасна и, завидев приближающегося всадника, со знаменем Одинокого Волка в руках, побежали назад, к своим.

— Неплохо сработано, — поздравил принц Робин.

— Мой принц, — она низко поклонилась, и улыбка ее была удивительно спокойной среди кипящей битвы.

— Смотри, — позвал Тристан: линия обороны ффолков была прорвана в другом месте. Робин вскочила на Авалона позади принца, и они помчались на помощь. Однако молодой лорд из сгоревшего городка успел перестроить ряды, и к тому моменту, когда прискакали Тристан и Робин, северяне были уже отброшены назад.

Они подошли к Керену, чьи лютня и песни о воинских подвигах приносили намного больше пользы, чем его меч.

— Но все же, — мрачно сказал менестрель, — мне уже не раз приходилось браться за оружие. Линия обороны едва держится, мой принц.

— Возможно, этого «едва» будет достаточно!

Менестрель усмехнулся и начал другую песню. Как всегда, музыка и слова звучали чисто и удивительно громко, далеко разносясь над полем боя. Принц увидел Даруса и Полдо, которые, стоя у края канавы, сбросили несколько северян обратно на скользкое от пролитой крови дно.

Авалон нетерпеливо бил копытами, гордо закидывая голову, готовый по малейшему знаку Тристана броситься в самую гущу сражения, но принц пока лишь оглядывал поле боя, стараясь предугадать следующий шаг противника.

И тут в самом центре линии обороны пало сразу несколько ффолков. Топча все на своем пути, целая сотня северян устремилась в пробитую брешь. Высокий фермер, нанесший первый удар в этой битве, встал на пути врага. Залитые кровью вилы стали страшным оружием в его сильных руках. Но северян было слишком много, и вскоре фермер был повержен, но погиб он не зря — он сумел выиграть несколько драгоценных секунд.

Тристан и Робин скакали на помощь, но брешь становилась все шире, в рядах ффолков появились первые признаки паники. Принц оглянулся и увидел, что Гэвин внимательно наблюдает за ним, ожидая лишь сигнала.

Знамя Одинокого Волка качнулось вперед, в сторону бреши, и с гортанным криком Гэвин повел резерв в контратаку. Две сотни ффолков ринулись к месту прорыва; чуя близкую победу, еще большее число северян выбралось из канавы.

Грюннарх оставался позади своей армии, когда большая часть его сил устремилась вниз, на поле, хотя такая роль совершенно не устраивала Рыжего Короля. Однако он не доверял фирболгам и Смертоносным Всадникам, понимая, что не может рассчитывать на то, что они вовремя нанесут удар. Даже его присутствие (он это хорошо понимал) не сможет долго удерживать две этих жаждущих крови банды вне сражения.

Однако еще он понимал, что если пехота сможет пробить брешь в обороне ффолков, удар, вовремя нанесенный его кавалерией, обратит войско противника в паническое бегство.

Вот тогда-то и начнется настоящая кровавая бойня.

Однако еще до того, как развернулось сражение, Ларик взял инициативу в собственные руки. Пока Грюннарх, через Траэрна, пытался удержать рвущихся в бой фирболгов. Смертоносные Всадники, пришпорив своих исхудалых боевых коней, понеслись в битву. Повернувшись, Рыжий Король послал яростные проклятья вслед удаляющимся всадникам. Фирболги, воспользовавшись удобным моментом, тоже устремились вперед, и Грюннарх лишился последних резервов.

Теперь сражение вышло из-под контроля, и Рыжий Король мрачно направился на поле битвы, чтобы и самому в ней поучаствовать, пока все еще не было кончено. Смертоносные Всадники мчались в сторону пустого холма — Ларик, очевидно, заметил ту же слабость в позиции противника, что и сам Грюннарх. Фирболги неуклюже бежали вслед за конницей.

По-прежнему раздосадованный, Рыжий Король, однако, нисколько не сомневался в исходе сражения. Он, конечно, предпочел бы, чтобы битва шла согласно его планам, но он был уверен, что его армия скоро сомнет неумелого противника. Среди ффолков было несколько опытных рыцарей, но скоро Смертоносные Всадники найдут и уничтожат их. И тогда крестьяне просто разбегутся.

Вдруг он увидел вражескую конницу: серебристые рыцари в сверкающих доспехах, приникнув к своим белоснежным скакунам, мчались из-за гребня холма наперерез Смертоносным Всадникам.

— Ну, ну, — усмехнулся Грюннарх, — они сами скачут навстречу своей гибели.

И он остановился, чтобы проследить за исходом их схватки.

Эйлин, лежа в траве на гребне плато Фримена, увидела как вражеские всадники вылетели на поле. Она подождала ровно столько, сколько было нужно, чтобы определить направление их удара, и тут же устремилась к Оспрей. Кобыла терпеливо щипала траву в нескольких десятках шагах от своей хозяйки.

Юная разведчица вскочила в седло и сразу пустила Оспрей галопом. Одновременно Эйлин выхватила из ножен меч и несколько раз взмахнула им над головой: сестры, которые ждали ее сигнала в седлах, сразу поскакали к ней навстречу. Эйлин сбросила зелено-коричневый плащ и подхватила копье, которое было воткнуто в землю. Скоро она уже заняла свою привычную позицию на левом фланге.

Сестры Синнории атаковали идеальным строем. Великолепные белые лошади грациозно скакали, соблюдая дистанцию ровно в шесть футов. Ровная линия двадцати серебряных копий сверкала в лучах заходящего солнца. На кончике каждого копья весело трепетали разноцветные флажки.

Рыцари мчались, опустив забрало: их металлические доспехи блистали. Каждый так точно повторял движения остальных, что они казались одним рыцарем с девятнадцатью тенями.

Ларик, скакавший впереди Смертоносных Всадников, увидел флажки, а потом и серебряные копья, поднимающиеся из-за гребня холма, и он знал, что вслед за ними покажется враг. Его потрескавшиеся кроваво-красные губы увлажнились при мысли о той, кого он жаждал найти. Всадники с топотом скакали все дальше, но ни один из них не издавал ни звука, лишь тяжело храпели их черные кони. Они так и не изменили направления своего движения, и теперь с грохотом неслись прямо на серебряных рыцарей.

Отчаянная битва у канавы слегка приутихла, а потом и вовсе прекратилась — и северяне, и ффолки повернулись посмотреть на несущихся навстречу друг другу всадников.

Броня, защищающая грудь, морды и бока белых лошадей и доспехи сестер Синнории, ярко сияли на солнце. Все поле озарилось серебристыми отблесками.

Белые лошади, ускоряя свой бег, летели вниз по пологому склону Плата Фримена. Смертоносные Всадники в пять раз превосходили рыцарей числом, однако сестры Синнории имели существенное преимущество в скорости.

Эйлин поудобнее перехватила копье и направила его в грудь ухмыляющегося врага. Отвратительное существо подняло меч и широко открыло запекшийся кровавый рот. Копье Эйлин пронзило всадника насквозь и выбросило его из седла. Многих его товарищей ждала та же судьба, — около двадцати Смертоносных Всадников оказалось на земле, когда два отряда сошлись.

Оставшиеся Смертоносные Всадники завертели своих более подвижных коней и набросились, как акулы, на сестер, размахивая тяжелыми мечами, а их черные жеребцы били копытами и кусались. Эйлин, оказавшаяся на левом фланге в одиночестве, отбивала удары в спереди и сзади. Ее копье в ближнем бою стало бесполезным, но она не хотела бросать его.

— Вперед! — вскричала Бригит. — Не останавливайтесь!

И через несколько секунд быстрые лошади вынесли их из боя. Однако, Эйлин, уже уходя от последних ударов, вдруг почувствовала, как холодная сталь входит ей в плечо. Одному из противников в последний момент удалось достать ее.

Боль от раны пронзила все ее тело, взор затуманился, и линия горизонта дрогнула. Эйлин почувствовала, как чернеет окружающий ее мир, и упала на спину лошади. Оспрей уверенно продолжала скакать на своем месте в строю, даже когда Бригит отдала команду развернуться и повела свой отряд в новую атаку.

Кровь Ларика закипела от восторга, когда он выдернул из раны обагренный клинок. Его глаза запылали адским огнем, а из груди вырвался пронзительный победный вопль. Он готов был с новой силой броситься на серебряных всадников.

Он распаленно жаждал горячей крови своих врагов. Но, даже купаясь в волнах наслаждения, Ларик не мог не видеть, что силы его отряда убывают. Потерю такого большого количества Смертоносных Всадников можно было компенсировать лишь морем крови.

Развернув храпящих от злобы черных коней, они пустились за сестрами, не обращая внимания на то, что рыцари Ллевирра уже готовы встретить их лицом к лицу. Глядя на приближающегося врага, Ларик поклялся, что на сей раз, они добьются победы.

Команда Гэвина заставила резерв встрепенуться. С громким боевым кличем ффолки ринулись вперед. Огромный кузнец вел их за собой, легко вращая над головой гигантским молотом. Короткое затишье, вдруг наступившее на поле, пока все наблюдали за всадниками, закончилось.

— Грязные мерзавцы! — прорычал кузнец, одним коротким страшным ударом вышибая врагу мозги. — Умри, северянин!

Другой упал, как подрубленное дерево, когда кузнец развернулся и нанес не менее страшный удар ему в плечо. Ффолки из резерва не отставали от своего командира, и северяне вынуждены были приостановить наступление.

А ффолки, вдохновленные бесстрашием и силой кузнеца отбросили северян назад, в канаву. Десятки бойцов с той и другой стороны были убиты или тяжело ранены, когда резерв Гэвина окончательно восстановил оборонительную линию ффолков.

Кузнец оглянулся и увидел сидящего на Авалоне принца, вытирающего окровавленный меч Симрика Хью. Тристан помогал отбросить назад прорвавшего врага.

— Прекрасный удар! — прокричал принц.

Похвала вызвала некое подобие улыбки на лице Гэвина — впервые с тех пор, как они побывали в Миррдейле и увидели, какую страшную резню северяне учинили в его родном поселке. Эта мысль немного утешила Тристана среди смертей и боли, его окружавших.

Принц огляделся по сторонам и увидел Робин, склонившуюся над раненым юношей. Керен своими героическими балладами продолжал поддерживать боевой дух ффолков, и по всей линии обороны они стойко отражали атаки северян. Дарус и Полдо получили небольшую передышку — перед ними громоздилась уже целая гора трупов. Карлик помахал принцу окровавленным клинком:

— Пришли нам еще северян!

Принц улыбнулся, но тут же увидел, как на холм неуклюже карабкаются фирболги. Он стал горячо молиться, чтобы следующая часть его оборонительного плана сработала успешно. Он посмотрел вдаль, за линию обороны, — туда, где вновь сходились Смертоносные Всадники и Сестры Синнории. На сей раз черные кони смогли увернуться от прямого удара, и рыцарям удалось выбить из седла лишь нескольких всадников. К тому же многие сестры уже остались без копий и разгорелся ближний бой на мечах.

И здесь соотношение сил было явно в пользу северян — каждому рыцарю противостояло четыре или пять Смертоносных Всадников. Тут Тристан вдруг понял, что битва с северянами уже практически выиграна, и что сестры сейчас погибают зря. Он должен отозвать их назад!

Тристан сжал коленями бока Авалона, и великолепный жеребец легко перенес его через канаву. Кантус Стремглав помчался за своим хозяином.

Вскоре принц оказался среди мешанины лошадей, мечей, островерхих красных шлемов и серебряных доспехов. Тристан слышал ржание раненых лошадей и короткие, четкие команды Бригит, которые удивительным Образом перекрывали скрежет мечей и все другие звуки битвы.

И он с головой окунулся в самое пекло.

Грот вел фирболгов через холм. Пусть глупые люди бьются в грязной канаве, — думал про себя главарь фирболгов. Его гиганты обойдут ффолков со стороны холма и нападут на врага сзади!

Первый раз после уничтожения его крепости, Грот почувствовал, что переполнен счастьем и ликованием. Сегодня он отомстит за то ужасное поражение. Он нежно погладил бугристую поверхность своей палицы, представляя, как она покроется кровью ффолков.

Вдруг его правая нога подвернулась, и Грот с шумом упал на землю. Острая боль пронзила бедро, огромный нос крепко шмякнулся о камень. Оглушенный, Грот поднял голову и огляделся: другие фирболги тоже падали на землю один за другим. И тут он увидел в траве маленькую фигурку с поднятым боевым топором. Гном!

Грот в отчаянии вскочил на ноги и ударом палицы раскроил гному череп. Но если бы тот был единственным! Гномы, кровные враги фирболгов, напали с жестокой четкостью при первой же атаке, перерезав многим из них подколенные сухожилия. Теперь гномы окружили остальных, нанося быстрые рубящие удары своими острыми топорами, а при ответных ударах фирболгов ловко уклонялись или разбегались в стороны.

Паника охватила Грота. Стоя на одном колене, он отбил атаку другого гнома. Еще несколько фирболгов повалились на землю, и гномы — коварные и безжалостные — бросились их добивать. Скоро фирболги, которые еще оставались на ногах, струсили: их павший главарь и неожиданность атаки хитрых гномов быстро подорвали остатки боевого духа чудовищ.

— Помогите мне! — стонал Грот, фирболги же в панике пробегали мимо. В конце концов он уговорил двоих поддержать его. Так, с позором, могучий Грот покинул поле битвы.

Ларик пробивался сквозь сечу, пытаясь отыскать рыцаря, которого ему удалось ранить. У него текла слюна от предвкушения кровавого конца. Даже если девушка уже мертва, Ларик не хотел, чтобы она досталась кому-нибудь другому.

Его горящие глаза внимательно вглядывались в каждую из сестер, которые попадались на его пути. Гниющая плоть его носа дрожала, морщилась, когда он принюхивался, пытаясь учуять ее восхитительный запах.

И он нашел ее. Раненый рыцарь неподвижно лежал на шее своего скакуна, с двух сторон охраняемый другими рыцарями. Ее серебристые доспехи, от левого плеча до левой ноги, были покрыты пятнами алой крови. Стройное тело, даже скрытое под металлической броней, неотвратимо притягивало к себе Ларика. Пришпорив своего черного жеребца, Ларик направил его к неподвижной сестре. Двое Смертоносных Всадников искусно отвлекли двух воительниц, охранявших раненую сестру. Вытянув вперед похожую на клешню руку, скрытую тяжелой перчаткой, он схватил поводья лошади своей жертвы и потянул их на себя.

От неожиданности Оспрей рванулась вперед. Через мгновение Ларик вместе со своей пленницей исчез в группе Смертоносных Всадников.

Авалон на полном скаку внес принца в самую гущу боя. Тристан взмахнул мечом Симрика Хью, и первым же ударом вышиб Смертоносного Всадника из седла. Меч легко вошел в нечистое тело. Горячая волна удовольствия обожгла руку принца, словно сам меч наслаждался убийством.

Жестокий удар обрушился на принца справа, и Тристан стал биться с окружившими его плотным кольцом врагами. Принц отчаянно призвал на помощь Кантуса.

Огромный пес не отставал от своего хозяина ни на минуту, и сейчас бился рядом с ним. Всадник длинным колющим ударом попытался достать принца, и Тристан впервые как следует разглядел одно из отвратительных вражеских лиц. Он увидел кости черепа, просвечивающие сквозь потрескавшуюся, гниющую плоть, — и его затошнило от омерзения. Тем не менее, он парировал выпад, и сам нанес молниеносный удар, задев противнику бок.

Всадник злобно смотрел на Тристана пылающими, горячими глазами. В них принц не увидел ни белка, ни зрачка — лишь жидкая красная лава да жажда убивать. Лицо всадника было таким мертвенно белым, что это вполне могли быть кости его черепа, застывшие в отвратительной усмешке. Губы были туго перетянуты красными полосками кожи, потрескавшейся от запекшейся на ней крови. Струйка светло-розовой слюны вытекла на подбородок из уголка рта.

Когда его противник ударил снова, принц заметил, как на его бледном лице еще ярче запылали безумные глаза. На сей раз Тристан ловко увернулся и ответным ударом отсек по локоть руку, с зажатым мечом. Всадник даже не охнул и попытался ударить принца обрубком.

Принц заметил, что страшная рана даже не кровоточит. Через мгновение его противник исчез, но Тристану пришлось сражаться сразу с тремя одновременно напавшими всадниками.

Авалон умело маневрировал, чтобы принц мог по очереди отражать удары всадников. Кантус ловко уворачивался от смертоносных копыт, вгрызаясь в задние ноги черных лошадей. Один раз мурхаунд вцепился в ногу самого всадника. Кантус отчаянно рванулся, и всадник тяжело рухнул с лошади. Коротким движением мощных челюстей Кантус перегрыз поверженному врагу горло.

Теперь Всадники больше не могли игнорировать остервенелого пса в самой гуще их отряда. Некоторые попытались достать его мечом, но шустрый мурхаунд уходил от ударов, лишь один раз меч оставил у него на спине длинную кровоточащую царапину.

Вдруг в толпе Смертоносных Всадников мелькнуло белое пятно, и принц увидел одного из врагов, отчаянно дергающего за повод белую кобылу с бессильно поникшей в ее седле Синнорианской сестрой. Враг явно стремился покинуть место схватки.

Тристан слегка сжал бока коня, и Авалон стремительно помчался к беспомощной пленнице, оставив троих всадников искать себе нового противника. Принц узнал Оспрей. Мысль о юной и гордой Эйлин в руках отвратительного врага воспламенила принца яростью.

Другой Всадник бросился Тристану наперерез, но его сверкающий меч почти отсек голову черному жеребцу, а Кантус перекусил горло упавшему всаднику, прежде чем тот успел понять, что произошло. Авалон врезался в жеребца, несущего врага, который пленил Эйлин, и Смертоносный Всадник выпустил повод Оспрей. Белая кобыла поскакала прочь, унося свою неподвижную всадницу в безопасное место.

Никогда принцу не доводилось видеть такого неземного огня ненависти, какой вспыхнул в глазах Смертоносного Всадника. Его меч мгновенно метнулся прямо в лицо Тристану, но принц, отклонившись назад, парировал удар. Последовала новая молниеносная атака, и хотя клинок противника не коснулся принца, дикий черный вражеский конь выбил его из седла.

Принц упал на спину и остался беспомощно лежать среди встающих на дыбы лошадей. Конь его противника яростно бил копытами, пытаясь раскроить Тристану череп, и принц отчаянно барахтался в грязи, стараясь отползти в сторону.

Кантус, высоко прыгнул между ними, его клыки зацепили плечо Всадника. Однако тот рукояткой меча успел отбросить тяжелого пса в сторону, но Кантус мгновенно изготовился к новому прыжку. Черный жеребец яростно заржал, взвившись на дыбы, и когда мурхаунд прыгнул, одно из копыт с глухим звуком угодило ему прямо в голову. Кантус рухнул на землю и остался лежать без движения.

— Нет! — вскричал Тристан.

Всадник бросился вперед, чтобы нанести последний удар успевшему вскочить на ноги принцу. Но прежде, чем он успел нанести этот удар, серебристая тень скользнула между ними, и одна из сестер приняла атаку на себя.

Смертоносный Всадник со страшной злобой нанес рубящий удар нечеловеческой силы своему хрупкому противнику, в то время как Тристан, снова вскочив в седло Авалона, поспешил на выручку своему спасителю.

Как раз в тот момент, когда принц приблизился, окровавленный меч обманул защиту сестры и, пробив доспехи, вошел ей прямо в сердце. Смертельно раненная, она поникла в седле.

— Чудовище! — проревел принц, но в вихре битвы он скоро потерял убийцу из виду. Однако, Тристан хорошо запомнил застывшую усмешку смерти и пунцовые глаза Всадника.

Когда Смертоносные Всадники, развернув лошадей, поскакали назад, к лесу, Тристан взглянул на поле брани и заметил ликующих ффолков. Он услышал их хриплые победные крики, и увидел Гэвина, который, продолжая вращать своим окровавленным молотом, взбирался вверх по склону в сопровождении воинов из резерва. Кузнец повел ффолков в новую атаку и отбросил северян обратно в лес.

Весь склон, канава, поле, где сражались всадники, были покрыты трупами и ранеными. Принц спрыгнул с Авалона и подошел к девушке-рыцарю, спасшей его жизнь. Не обращая внимания на кровь, обагрившую белую лошадь и доспехи воительницы, он отстегнул ремень, который держал сестру в седле, и осторожно опустил ее на траву.

Он поднял серебряное забрало. Ресницы Карины дрогнули, когда принц неотрывно смотрел на хрупкое личико улыбнувшегося эльфа, — это была первая улыбка на лице Карины, которую Тристану довелось увидеть. И с этой улыбкой на устах Карина умерла. К ним подошли Робин и Керен.

Потом принц пошел искать Кантуса, оставшегося лежать где-то на поле боя. Однако, быстро темнело, и он не смог найти верного пса. Северяне разбили лагерь всего в нескольких сотнях ярдов, и друзьям удалось уговорить принца отвести войска назад, за линию их обороны — там было сравнительно безопасно.

Бригит присоединилась к ним, когда они медленно ехали обратно к залитой кровью канаве. Ее лицо было грустным, а в глазах стояли слезы. Однако, когда она заговорила с принцем, ее голос оставался спокойным.

— Мы потеряли Карину, ты знаешь. Эйлин, я опасаюсь, не перенесет ночи. Она потеряла много крови, а рана от меча Смертоносного Всадника начала ужасно гноиться.

— А остальные сестры?

— Все живы, и ни у кого нет серьезных ранений.

— Ффолки хорошо сражались, — заметил менестрель. — Но потери были очень тяжелыми… как будто до этого их было недостаточно!

— Мы не можем завтра продолжать битву, — сказала Робин. — У нас осталось слишком мало воинов!

— Ты права, — отозвался принц. Он посмотрел на лес, куда скрылись северяне, а потом повернулся к Корвелльской дороге — поток беженцев по ней почти прекратился, большинство уже успело уйти дальше. — Однако, сегодня победа была на нашей стороне, не так ли?

На поверхности темной жирной воды время от времени появлялись пузыри. Обычно белоснежная, шерсть на коленях Камеринна от слякоти на берегу источника, стала черной и грязной до неузнаваемости. Единорог осторожно переступил высокую дамбу, поддерживавшую уровень воды в Темном Источнике.

Дамба была небольшой, в половину роста Камеринна, но бревна, из которых она была сделана, оказались очень толстыми, около фута, или даже больше, шириной. Фирболги сложили несколько дюжин поваленных деревьев, перекрыв ручей, который нес свои воды из Лунного Источника, а затем с обеих сторон укрепили дамбу земляной плотиной.

Камеринн внимательно рассматривал бревна, пока не нашел место, где они прилегали друг к другу не очень плотно. Он отвернулся и ударил гнилое дерево задним копытом; затем еще, и еще раз, — пока ему, наконец, не удалось его расколоть. Часть бревна отвалилась, и Камеринн отбросил ее в сторону. Выбрав в плотине следующее слабое место, он высадил еще один здоровенный кусок дерева, и принялся крушить другие бревна.

Дамба начала обваливаться. Огромные стволы, высвобождаясь, падали во все убыстряющийся поток. Остальные бревна резко сдвинулись со своих мест, и вдруг передние ноги единорога заскользили, потеряв опору, и он полетел в воду вместе с падающими бревнами. Затрещали кости громадного существа, когда тонны поваленных деревьев сломали мощные ноги Камеринна.

Черная, оскверненная вода залила единорогу морду, и он стал задыхаться. Вода жгла, как огонь, ослепив его, а невыносимая боль сводила Камеринна с ума.

Тяжелые бревна не давали ему вынырнуть и скоро единорога окутала всепоглощающая тьма.

ДОМ

Трепещущая тень мелькала над полем боя, поднимаясь в небо и опускаясь почти к самой земле; маленькая птичка перелетала от тела к телу, кого-то разыскивая. Наконец, с радостным возгласом ласточка села на землю рядом с тем, кого искала.

Крошечная птичка, прыгая по развороченной, грязной земле, приблизилась и тихонько клюнула мохнатое ухо. Наклонив голову, ласточка стала внимательно всматриваться в огромный черный нос, который находился всего в нескольких дюймах от нее, и весело защебетала, заметив, что огромные ноздри чуть шевелятся, — хотя существо еще не умерло, это были последние минуты его жизни. Тень начала мерцать — а может быть, это лунный свет чуть задрожал — и ласточка пропала, а на ее месте появилась пожилая полная женщина.

— Ну, ну, мой песик, — сказал она, поглаживая окровавленную голову. — Ты такой храбрый.

Генна Мунсингер призвала на помощь богиню и почувствовала, как могущество Матери-Земли наполняет ее сердце и через пальцы истекает на неподвижное тело огромного мурхаунда. Медленно, очень медленно страшная рана на боку животного начала закрываться. Сломанные кости черепа срослись, и дыхание собаки стало более глубоким и ровным. Длинный, лохматый хвост несколько раз тихонько ударил по земле.

Жалобно заскулив, Кантус неловко перевернулся на живот и попытался приподнять голову, но, почувствовав резкую боль, снова замер, однако хвост его не переставал двигаться — пес радовался, что жив. Он посмотрел на друиду, затем глаза его закрылись как бы сами собой, и он заснул.

— Умница, — прошептала Генна, грустно улыбаясь. — Сейчас тебе надо поспать. Мы поговорим завтра.

Ровное, медленное дыхание Кантуса было единственным ответом на слова Верховной друиды, которая, глядя на собаку печальными глазами, жалела, что не может просто взять и вернуть Кантуса хозяину.

Он был ей нужен.

Шесть сестер-воительниц скакали вдоль Корвелльской дороги, по которой маршировала немногочисленная армия Тристана. Доспехи рыцарей были помяты и испачканы, а белые лошади покрыты кровью и грязью, и лишь у трех девушек в руках остались копья. На плечо одного из коней была даже наложена повязка.

И тем не менее сестры-воительницы гордо восседали на своих лошадях, словно грязь и вмятины на доспехах являлись знаками отличия, говорившими об их доблести. Всадники разбились на пары и распределились по флангам колонны.

Тристан наблюдал, как длинная колонна ффолков, извиваясь, двигалась к Корвеллу, оставив своего принца позади. Мимо него ровным твердым шагом прошло войско гномов, потерявших всего восемь воинов в сражении на Плато Фримена. Они решительно шли вперед, и лишь несколько бородатых лиц повернулось в сторону принца. Но лица эти были непроницаемы — понять, что творится в душах гномов, Тристан вряд ли бы смог. Финеллин замыкала колонну; она мрачно протопала мимо принца, даже не взглянув на него. Однако, гномы шли в Корвелл, чтобы сражаться на стороне людей.

Гэвин встал рядом с принцем, когда отряд воинов из поселений восточного Гвиннета проходил по дороге — пятьсот сильных храбрых солдат. Сто воинов из их рядов навсегда останутся здесь, на Плато Фримена.

— Нас преследуют? — спросил кузнец.

— После восхода солнца прошло уже три часа, а они еще даже не свернули лагерь, — воскликнул Тристан.

— Это хорошо. Ффолки вряд ли способны сейчас сражаться.

Воины восточного Корвелла шли мимо принца — усталость и боль были написаны на их покрытых пылью лицах. Но многие расправляли плечи, и, когда воины смотрели на принца и кузнеца, в их глазах сияла гордость.

— Очень скоро им придется снова вступить в бой. Но уже вместе с воинами Кер Корвелла.

— Возможно, — пробормотал Гэвин, задумчиво глядя на восток. Он коротко кивнул Тристану и вернулся на дорогу, где проходили последние из его воинов. Он тоже горделиво расправил плечи, направился в Корвелл.

Тристан пришпорил коня, и Авалон помчался вперед вдоль дороги, мимо людей Гэвина, мимо Финеллин и гномов, пока он не оказался во главе колонны, — перед принцем лежала дорога на Корвелл. Белый конь перескочил через каменную ограду, и выскочив на дорогу, помчался по ней, поскольку Тристан не одерживал его. Минуту они летели вперед, а затем принц увидел пару лошадей, которые мирно щипали травку на небольшой лужайке. Он остановился около них и тут заметил Полдо и Даруса, которые лежали в тени огромного дуба. Тристан отпустил Авалона попастись, а сам растянулся рядом с друзьями.

— Где Кантус? — мрачно спросил Дарус.

— Он погиб, сражаясь с Всадниками, — ответил Тристан, с трудом сдерживая слезы. — Я искал его тело, пока не стемнело, и не смог найти.

— Черт их подери! — сплюнув, выругался калишит. — И пятеро этих всадников не стоят одной такой собаки.

— Примерно столько северян он забрал с собой, — преувеличил принц.

— Нам следовало еще раз сразиться с ними, — сказал Полдо, глядя на восток. — Тогда они не стали бы нас преследовать!

— Конечно, жаль, что у нас не осталось сил, — искренне согласился Тристан. — И все же, мы, как следует, потрепали этих мерзавцев. К тому моменту, когда мы доберемся до Корвелла, они вряд ли будут в подходящей форме, чтоб оказать нам достойное сопротивление!

— На этих всадниках и на их черных конях лежит заклятье, — пробормотал Полдо. — Я за милю чую колдовство! Их следовало уничтожить, пока у нас была такая возможность.

— Мы еще сразимся с ними — и гораздо быстрее, чем ты думаешь, — Тристан вдруг почувствовал, что ужасно устал. Он поднялся на ноги. — Робин едет с ранеными?

— Да, — ответил ему Дарус. — Она вместе с Эйлин. Я пробыл, там почти все утро. У нее ужасная рана.

— Колдовство! — вмешался Полдо. — Я же говорил вам.

— Я совершенно уверен, что ты прав, — проговорил принц, садясь на Авалона. — Я видел глаза существа, которое нанесло ей удар. Их можно было назвать какими угодно, только не человеческими.

Тристан медленно направил Авалона назад по дороге. Ему хотелось поговорить с Робин, однако ему требовалось время, чтобы подумать обо всем, что произошло. Он надеялся еще раз встретиться с отвратительными всадниками. Меч Симрика Хью был почти невесомым на боку у принца, словно оружие тоже рвалось в бой со Смертоносными Всадниками.

Тут принц обернулся, услышав, что его кто-то догоняет. Это был Керен, он закинул лютню за плечо, но, как обычно, не обращал ни на что внимания, что-то тихонько напевал себе под нос.

— Ты все еще сочиняешь ту балладу? — спросил его Тристан.

— И никакую другую. Должен сказать, что благодаря тебе мне удалось сочинить несколько замечательных стихов. Ты отлично и сам держался, и нами командовал! — И хоть менестрель и проговорил все это веселым голосом, в его глазах принц увидел искреннее уважение.

— Я горжусь твоей похвалой, — ответил Керену принц. — Но невозможно недооценить то, как поднимали дух наших воинов твое пение и твоя лютня. Я сомневаюсь, что мы смогли бы победить без них.

— Мое дело было разбудить боевой дух в тех из твоих солдат, в ком он дремал. И тем не менее, благодарю тебя за добрые слова.

— Ты пробудил боевой дух, который позволил нам одержать блистательную победу! — сказал принц.

— Вовсе нет, — резко возразил ему Керен. — Мы встретились с небольшой деморализованной армией, у которой за спиной был тяжелый переход, и удерживали эту армию в течение нескольких часов. Нам это прекрасно удалось! Но враг еще далеко не разгромлен, мой принц. И ты подвергаешь нас всех страшной опасности, если думаешь иначе, — закончил менестрель свою речь.

Воды Корвелльского Залива спокойно несли длинные суда северян. После бурного Моря Муншаез, тихая бухта, несмотря на трудности, с которыми столкнулись там опытные моряки, показалась им мирным озером. К северу и югу от того места, куда подошел флот, до самого горизонта тянулись зеленые холмы Корвелла. Над кораблями парили морские птицы, время от времени, стремглав, бросаясь на появлявшуюся в волнах рыбу.

Телгаар Железная Рука стоял на носу первого судна. Его взгляд, прикованный к востоку, пытался обнаружить на горизонте хоть какие-нибудь признаки города или замка Корвелл. В последние несколько дней Железный Король был необычно спокоен, но его люди чувствовали, что в нем нарастает напряжение.

Ровные удары весел несли суда вперед. Ветра не было с тех пор, как флот вышел в море после вынужденной остановки на ремонт, поэтому северянам большую часть пути пришлось грести. Теперь же они знали, что смогут немного передохнуть, — по крайней мере, им больше не понадобится грести.

Но, когда флот пробирался по длинному узкому проходу в Корвелльскую бухту, с берега поднялся легкий ветер, словно пытаясь заставить северян повернуть назад. Моряки налегли на весла, и корабли завертелись на месте, а тут еще ветер начал менять направление, задержав проход кораблей в залив еще на несколько дней.

Но вскоре флот подошел к берегу так близко, что Телгаар увидел Кер Корвелл, стоявший на высокой скале. Очень скоро его воины смогут разглядеть город, расположившийся на берегу залива, под скалой, на которой высился Замок. Спрятавшийся за низкой стеной город, казалось, весь сжался от страха, ожидая нападения северян. Захватчики воспрянули духом, завидев низкие городские стены.

Но по мере того, как флот приближался к берегу, ветры становились все сильнее и все настойчивее толкали корабли назад. Несмотря на усилия гребцов, суда продвигались вперед медленно, вынужденные сражаться с сильным ветром. И все же, дюйм за дюймом, они все ближе и ближе подходили к порту.

— Еще ветра! — Вопль короля Корвелла несся над Корвелльскими доками, и три друиды послушно принялись исполнять его приказ. Ветер, вырвавшись из порта, взревел над заливом, безжалостно выталкивая корабли захватчиков из бухты.

И тут самая юная друида — ей было всего лет двадцать — схватилась за горло. Со сдавленным стоном она упала лицом вниз и осталась неподвижно лежать на земле.

— Милорд! — Квин Мунвейн, друид и хранитель леса Ллират, повернулся к королю Кендрику и резко проговорил:

— Мы больше не можем поддерживать ветер! Если Вы не позволите нам отдохнуть, мы будем совершенно бесполезны, когда северяне высадятся, а они непременно это сделают.

Король стоял не шевелясь, глядя на друида в упор. Внутри у него все кипело от гнева, но он молча отвернулся и побрел прочь по берегу моря.

Он прошел мимо отряда воинов Корвелльской Армии, который возглавлял сам лорд-мэр Динсмор. Толстый военачальник в медном шлеме, смешно сидящем на лысой голове, бросился к королю.

— Милорд! Мы не должны пускать их в гавань! Нам просто необходим ветер. Вы должны поговорить с…

— Успокойся, кретин! — прорычал король Кендрик, показав мэру, что тот должен вернуться к своим солдатам. — Приготовься прогнать их, когда они высадятся!

Один из верных офицеров короля, высокий худой воин с мечом в руках, которого звали Рэндольф, приблизился к королю. Он не мог скрыть охватившего его негодования.

— Черт подери этих близоруких дураков, — буркнул Рэндольф. — Они не понимают, что поставлено на карту в битве с северянами, — глупцы, они думают только о своих дурацких владениях и о территориальных претензиях соседей.

— Коарт и Диннат? — спросил король, не сводя глаз с гладкой поверхности бухты.

— Да, их армии уже прибыли сюда. Теперь они спорят о том, кто должен нанести первым удар по захватчикам, когда те высадятся на берег. Каждый уверен в том, что здесь битва и закончится, и другому не достанется славы победителя, — в голосе офицера звучало презрение.

— А что карлики?

— Они покинули Лоухилл. Небольшой отряд лучников пришел в город, остальные ушли из Кер Корвелла вместе с беженцами с востока. Но король уже не слушал. Он, прищурившись, всматривался вдаль и вдруг, глядя прямо перед собой, произнес:

— Они приближаются. Теперь уже скоро.

Как будто услышав его слова, туман рассеялся, и из него появились темные длинные очертания кораблей. Их становилось все больше и больше, и вскоре весь флот Телгаара Железная Рука, которому теперь не мешал ветер, уже мчался в сторону Корвелла. Весла поднимались и вновь падали в воду с невероятной четкостью. Пока друиды собирались с силами, чтобы принять участие в сражении, ветер совершенно стих, позволив вражескому флоту беспрепятственно войти в порт.

Король Кендрик взобрался на высокий деревянный бастион, наспех воздвигнутый в доке. За ним скрывались две катапульты и отряд солдат, их обслуживавших.

— Вы уже определили расстояние? — сурово спросил король.

— Да. Катапульты направлены на вход в гавань, сэр, — ответил один из солдат.

Король подошел к другому бастиону, который был сделан из соломы, — он доставал королю до плеча.

— Лучники готовы? — спросил он, заметив воина с луком, выглядывающего из-за укрытия.

— Да, милорд! Нас тут около сотни — и еще около пятидесяти карликов из Лоухилла прибыли сюда со своими луками.

— Хорошо. Пошлите их ко мне.

Вражеские суда упрямо приближались, а в это время король расставлял карликов с луками на крыше небольшого здания склада, неподалеку от доков. К тому моменту, когда все приготовления были закончены, вражеские суда выстроились в ряд, а первый корабль приблизился к узкому проходу между волнорезами, ведущему в Корвелльскую гавань. Передовой корабль быстро приближался, благодаря равномерным, сильным ударам гребцов. Волны пенились, ударяясь о нос корабля, который по мере того, как продвигался по проходу, становился все больше и больше. Кендрик уже мог различить северянина, стоявшего на носу; возможно, это был вражеский король: огромный мужчина с белой бородой и длинными волосами. Даже с такого расстояния фанатичный блеск его глаз делал северянина похожим на безумца.

— Пора! — воскликнул король Кендрик. По его команде катапульты со страшным скрипом выпустили по врагу горящий снаряд из просмоленной соломы. Он взвился в воздух, описал дугу и, оставляя за собой хвост черного дыма, с шипением упал в воду у флагманского судна.

— Мимо, черт вас дери! — выругался король. — Еще раз! Стреляйте как можно быстрее!

И прежде чем солдаты успели выпустить следующие снаряды, король был уже около лучников.

За первым кораблем в проходе появился следующий, но на сей раз горящий факел приземлился ровно посередине палубы. Смола брызнула во все стороны, и через несколько секунд пылала вся центральная часть вражеского судна. Северяне прыгали за борт, старались взобраться на волнорез, но многих утащило на дно невероятно тяжелое оружие и доспехи. Сам же корабль, который уже весь был охвачен пламенем, прибило к волнорезу.

И тем не менее, множество судов с северянами на борту приближались к входу в гавань. Артиллеристы не прекращали обстрела кораблей горящими факелами, и им удалось зажечь еще три из них, но стольким же посчастливилось избежать огненного ливня и войти в гавань.

— Лучники! — позвал король. — Пора!

Стрелы дождем посыпались из-за соломенного бастиона и с крыши склада. Многие из них настигли гребцов на судне северного короля. Король Кендрик с изумлением увидел, что несколько стрел попало в самого короля, но тот с презрением вырвал их из своего тела и отбросил в сторону. Правда, скорость флагманского корабля сильно снизилась: многие члены команды пострадали от стрел, пущенных в них ффолками.

Черный дым теперь закрывал вход в гавань — горящие суда дрейфовали, потеряв управление и команду. Пятый, а за ним шестой корабль появились из дыма — захватчики все ближе и ближе подходили к докам.

Оставив лучников с их собственными командирами, король бегом вернулся к друидам. Только двое из них были готовы сразиться с врагом. Квин Мунвейн поднял голову, увидев приближающегося правителя Корвелла.

— Мы подготовились, как могли, — мрачно проговорил Квин Мунвейн. — Друида из рощи Диннат потеряна для нас.

Король заметил, что мертвенно бледная друида, которая потеряла сознание, вызывая на море бурю, лежала не шевелясь в дальнем конце дока. На мгновение на лице короля промелькнуло выражение озабоченности, но он тут же повернулся к Мунвейну и властно произнес:

— Сделайте все, что сможете. Постарайтесь повредить корабли в гавани. Если они будут вынуждены высадиться вне города, мы получим преимущество.

— Хорошо, — вздохнул друид. Он и Эдрик из Стоквелла — плотный друид средних лет — встали на краю дока. Король видел, что к ним направляется пять вражеских судов — шестой загорелся от очередного смоляного факела, выпущенного катапультой. Эти пять кораблей были уже на расстоянии сотни ярдов от берега.

Квин стоял лицом к приближающимся судам, а Эдрик отошел от него на несколько шагов в сторону. Темноволосый друид поднял руки и, закрыв глаза, сконцентрировался. Он призвал на помощь могущество богини, которое наполняло его, идя прямо из земли, и превращалось в волшебную силу. Выбрав один из кораблей, он, сотворив заклинание, направил на судно гнев богини.

Волшебное заклинание охватило киль корабля и дерево склонилось перед волей Матери — киль начал скручиваться и прогибаться по всей своей длине. Из дубовых досок посыпались гвозди. Со скрипом и стонами протеста искривленный киль оторвался от корпуса корабля; всего за несколько секунд вражеское судно превратилось в гору обломков, вокруг которых копошились те, кто успел спастись. Но большинство все же не успело.

Другой друид вызвал огненную бурю, которая, промчавшись над поверхностью воды, налетела на нос флагманского корабля.

Король северян продолжал бесстрашно стоять на носу и, когда огонь начал лизать борта судна, он резким движением вскинул вверх руку. И тут же огонь погас, а друид, который попытался поджечь корабль, скорчившись, схватился за грудь и с душераздирающим криком упал с дока в воду. Квин вздрогнул и повернулся к своему товарищу с выражением озабоченности и страха на лице.

— Вот он! — вскричал король Кендрик, указывая на белобородого северянина, стоявшего на носу флагманского корабля.

Квин Мунвейн, самый сильный из трех друидов, пришедших в Корвелл, чтоб сразиться с врагом, посмотрел на короля захватчиков. Его глаза, привыкшие различать добро и зло в природе, увидел, что король северян не был человеком. Друид понял, что перед ним невероятная в своей злобной извращенности сила, но распознать степень могущества этого существа он все-таки не смог.

Квин взял свой посох и направил его на врага. Из самых глубин его существа, питавших его силу, друид вознес призыв о помощи, обращенный к богине, и тут враг повернулся — Квин глядел в его дьявольские глаза всего секунду.

Король Кендрик увидел, как тело друида вдруг взлетело в воздух и кровавым дождем упало на док; его одежда, пропитанная кровью, осталась лежать посреди растекающейся лужи крови и того, что осталось от друида. Король Кендрик, охваченный яростью, повернулся к морю.

— Уничтожьте их! — прорычал он, приказывая солдатам у катапульты направить свой огонь на флагманский корабль. Лучники посылали свои смертоносные стрелы на два других корабля, которые не удалось поджечь, и очень скоро те остановились, потому что у весел не осталось в живых ни одного гребца.

Однако поджечь флагманский корабль оказалось невозможно — он был окружен защитным облаком, и все огненные ракеты, которые, казалось, неминуемо должны были поразить его, с шипением падали в воду.

И все же король захватчиков понимал, что не сможет высадить свою армию прямо здесь, в доке. Флот за волнорезом уже направлялся к песчаному пляжу за чертой города, и оставшийся последним в гавани флагманский корабль развернулся, чтоб последовать за остальными.

Увидев это, король Кендрик ухмыльнулся: он был доволен тем, что им удалось не пустить врага в доки.

— Рэндольф! Ну, куда ты подевался? — Офицер тут же выступил вперед. Он с радостной улыбкой обозревал обломки вражеских судов, уничтоженных в гавани.

— Мы их задержали, сир.

— Да уж. Как продвигается организация армий?

— Плохо, милорд. Необходимо ваше присутствие, иначе, боюсь, Диннат, Коарт и лорд-мэр не договорятся.

— Черт побери их мелочность. — Король снова повернулся к морю, чтоб проследить за покидающим гавань флагманским кораблем. — Ладно. Я найду тебя, как только он уберется из гавани. Проклятье, куда только мог запропаститься мой сын, — и это сейчас, когда он мне больше всего нужен!

Рэндольф поспешил к лордам, а король Кендрик не сводил глаз с оставшегося в одиночестве корабля противника. Он видел, что седовласый правитель северян стоит теперь на корме. На мгновение их взгляды встретились, и тут же между ними появилась дымовая завеса. Кендрик все же успел почувствовать устремленную на него страшную колдовскую силу врага. Затем здание у него за спиной разлетелось на тысячи мелких осколков, высокая стена упала вперед, засыпав короля Корвелла своими обломками.

Ларик стрелой промчался на своем коне через разрушенную ферму, не обращая внимания ни на горящий дом, ни на развороченное грязное поле. Его взгляд был устремлен на запад.

Глаза Ларика вспыхивали жарким огнем удовольствия, когда он вспоминал об убийстве одной из Синнорианских сестер, что доставило ему невыразимое наслаждение и давало новые силы для будущих сражений. Но это воспоминание было все же несравнимо по силе с тем, как его влекла девушка-воительница в серебряных доспехах, которую почти что удалось захватить. Она манила Ларика, и он был не в состоянии сопротивляться ее непонятным чарам.

Ларик не знал, жива ли эта девушка; душа едва трепетала в хрупком теле воительницы, когда он схватил за поводья ее коня. Но командиру Смертоносных Всадников не удалось обнаружить ее тела, а он очень тщательно осмотрел поле боя, стараясь отыскать его. Похоже, девушка отправилась вместе с армией в Корвелл.

А если это так, Ларик не сомневался в том, что они непременно встретятся снова. Но пока Смертоносным Всадникам нужна была пища — именно поэтому горела теперь ферма через которую он проскакал. Множество подобных строений превратились в пепел потому только, что через них проехали Всадники. Кое-где им удалось даже встретить ффолков, которым не хватило ума бежать вместе со всеми. Убийство этих бедняг явилось настоящим кровавым пиршеством для Всадников. Объезжая свое войско, Ларик с удовлетворением увидел, что к ним начали постепенно возвращаться силы, отнятые сражением с Синнорианскими сестрами.

Его отряд шел по Корвелльской дороге впереди объединившихся армий Грюннарха и Раага Хаммерстаада. Смертоносные Всадники должны были отыскивать очаги сопротивления ффолков и завязывать стычки с арьергардом отступающих ффолков. Однако, у Ларика были совсем другие намерения — ему прежде всего было необходимо восстановить боеспособность своего отряда. Поэтому они не мешали ффолкам отступать: Ларик был уверен, что противник сам не будет вступать в битву до тех пор, пока не достигнет воображаемой безопасности в Кер Корвелле.

Поэтому, вместо того, чтобы заниматься разведкой, Смертоносные Всадники убивали безоружных ффолков и становились все сильнее.

Тристан наконец поравнялся с повозками, на которых везли в Корвелл раненых. Он проскакал мимо большого фургона, где на жидкой подстилке из соломы лежало десятка два окровавленных ффолков. Раненые воины — мужчины и женщины — сидели или обессиленно лежали на дне тяжело громыхающей повозки, которую тащили шесть крупных быков.

Несколько таких же повозок ехало впереди, но принц, не останавливаясь, поскакал дальше, пока не подъехал к небольшой тележке, запряженной единственной лошадью. Здесь, вытянувшись на охапке соломы, лежала Эйлин, ллевиррская воительница. Подле нее сидела Робин.

— Как она? — хрупкое лицо Эйлин казалось мертвенно бледным. Ее глаза были закрыты.

— Она ужасно страдает. Рана не глубокая, но она нагноилась, — да и сами эти отвратительные всадники, похоже, гниют заживо.

— Всадники на черных конях — то самое бедствие, что ты почувствовала в Миррдейле? — спросил принц.

— Да. Там, где они проходят, земля остается оскверненной. Я это отчетливо вижу. Видимо, для остальных это совсем не так очевидно, — спокойно сказала Робин. Казалось, она скрывала какое-то более глубокое знание.

— Возможно ли, что Всадники и есть то самое зло, о котором нас предупреждало пророчество?

— Не думаю. Скорее, они просто орудие какого-то большего зла, — Робин посмотрела ему прямо в глаза. — Когда сестры хоронили Карину, они рассказала мне, как она погибла. Почему тебя не было, когда все с ней прощались?

Принц отвел глаза.

— У меня было так много дел… Я искал Кантуса… — он замолчал, сообразив, какую ужасную ошибку совершил.

— Она умерла, спасая твою жизнь!

— Я знаю! — резко ответил принц.

— Ты что, совсем бесчувственный? Ты видел, как много ффолков погибло в этом сражении?

— Конечно, я все чувствую! Но мы вступили в бой — и победили! Мертвые

— это цена этой поб…

— Цена? Теперь ты говоришь о них, словно это золотые монеты! — Щеки Робин покраснели от гнева, а ее зеленые глаза были безжалостны. — Можно уметь выигрывать битвы, но быть настоящим принцем — это нечто большее! — Робин неожиданно замолчала. Она склонилась над Эйлин и мягкой тканью вытерла лоб юной воительницы, прежде чем снова заговорила с принцем.

— Тристан, я думаю, ты сможешь повести этих людей за собой через сражения, но ты должен достойно руководить ими и в мирные времена. Ты должен заботиться о них!

Принц вдруг почувствовал себя ответственным за все плохое, что произошло в день битвы. Он подумал о героической смерти Кантуса и о фермере и его жене, которые погибли, пытаясь остановить врага. И о сотнях других глаз, которые уже никогда не увидят света солнца.

— Робин, я думаю о них. Мне трудно показать это, но я очень хочу быть настоящим принцем и человеком, которым ты могла бы гордиться. — Он не смог больше ничего добавить к сказанному, и тихо ехал несколько минут рядом с повозкой.

Неожиданно их внимание привлекла суматоха впереди. Принц увидел всадника, который галопом скакал им навстречу. Тристан вдруг ощутил нетерпение — он сообразил, что всадник может принести новости из Корвелла.

— Возьми меня с собой, — попросила Робин. Она ловко запрыгнула на широкую спину Авалона, когда принц, придержав повод, остановил жеребца у повозки. И они вместе поскакали вперед.

Тристан увидел побледневшего от усталости всадника, который отчаянно нахлестывал своего скакуна, уже покрытого клочьями пены. С удивлением принц узнал Овена — стражника Корвелльского замка.

— Мой принц! — закричал гонец, сдерживая своего коня при приближении Авалона.

— Что случилось? — спросил принц, страшась услышать дурные вести.

— Северяне! Они высадились в Корвелле. Сейчас они уже, наверное, атакуют город! — Язык Овена заплетался от усталости.

— Когда они высадились? — спросил Тристан, пытаясь перебороть охватившую его панику.

— Вчера! Они высадились возле города — по меньшей мере сто кораблей! Меня послали, чтобы найти вас, как только захватчики приблизились к гавани, но я еще не успел далеко отъехать и видел, как они начали высадку.

Зацокали копыта — это подъехали Полдо и Дарус. Лицо карлика побледнело, когда он услышал новости.

— А что происходит в Лоухилле?

— Все карлики эвакуировались, и их разместили в городе или в замке, — объяснил Овен.

— Мы должны немедленно отправиться туда! — нетерпеливо сказала Робин, но Тристан застыл в седле: он отчетливо представил себе встречу двух армий северян у Кер Корвелла.

— Вперед! — закричала девушка, тряхнув Тристана за плечи.

— Да, конечно, — ответил принц. Его голова шла кругом, и он никак не мог сосредоточиться.

— Расскажи обо всем сестрам, — попросил Тристан калишита. — И скажи Бригит, что мы с Робин поскакали в Корвелл. Пусть она с сестрами следует за нами, если в конце колонны все спокойно.

Повернувшись к Полдо, он сказал:

— Найди Финеллин и скажи ей, чтобы она с гномами, как можно быстрее, шла в Корвелл. Гэвин со своими людьми будет защищать беженцев, если снова нападут северяне.

Двое друзей согласно кивнули и поскакали на восток.

Робин крепко обняла принца за пояс, когда он направил Авалона в противоположном направлении. Белый жеребец легко перемахнул через живую изгородь, идущую вдоль дороги, и поскакал напрямик через поля.

Авалон, казалось, не замечал дополнительного всадника, он легко и свободно нес Тристана и Робин к дому, который вдруг стал особенно дорогим их сердцам. Принц не знал, что его ждет по возвращении, — он только понимал, что должен как можно быстрее прибыть в Кер Корвелл.

— Идиот! Бесполезный придурок! — Грюннарх бушевал: ему наконец-то удалось найти виновника всех несчастий.

— Ты во всем винишь меня, но разве не твою армию остановила банда плохо вооруженных крестьян? — в голосе Раага Хаммерстаада ярости было не меньше, чем у Рыжего Короля. Два короля ругались, размахивая кулаками, стоя по разные стороны костра.

— Если бы ты продолжал гнать их по дороге… Если бы ты имел под своим началом армию, а не этот отчаявшийся сброд, ты бы смог перекрыть дорогу! Посмотри на своих людей, посмотри! — Рааг драматическим жестом показал в сторону лагеря.

В одно мгновение ярость оставила Грюннарха, и его охватила тоска, оттеснившая в сторону все другие эмоции.

— Да, — проворчал он, садясь. Удивленный Рааг тоже сел.

— Боевой дух покинул мою армию, словно сок, выжатый из лимона, — Грюннарх, помолчав, показал в сторону Долины Мурлок. — Никому не пожелаю попасть туда! Даже под страхом смерти моя нога не ступит больше в Долину Мурлок!

— Мне, однако, придется вернуться в долину, — сказал Траэрн. До этого момента оба короля не обращали внимания на мрачного друида.

— Я думал, что ты будешь сопровождать нас до Корвелла! — запротестовал Грюннарх, но друид не обратил на это никакого внимания.

— У меня там срочные дела, — Друид поднялся и быстро исчез в темноте.

— Ну, теперь-то ты вновь во владениях людей, — проворчал Рааг, с любопытством разглядывая старого друга. Два короля не раз ходили вместе в дальние набеги, но никогда Рааг не видел Грюннарха таким удрученным и усталым.

— Да, — согласился Грюннарх, заставив себя поднять голову, — теперь, когда мы выбрались из этого кошмарного места, все наши неудачи должны кончиться! — Прежде всего он хотел убедить в этом самого себя.

В другой части лагеря красные, светящиеся глаза неотрывно смотрели на запад. Страшные, голодные глаза.

За полдня Авалей преодолел расстояние, которое беженцы прошли бы три-четыре дня. Перед самым заходом солнца Тристан и Робин поднялись на последний холм к востоку от города и начали долгий спуск к морю. Кер Корвелл гордо вырисовывался на фоне пламенеющего неба. Знамя Одинокого Волка, как всегда, развевалось над самой высокой башней.

С облегчением они увидели, что город и гавань остались пока нетронутыми. Однако, когда они еще больше приблизились к городским воротам, стали заметны другие, куда более неприятные знаки.

У входа в гавань торчали обгоревшие каркасы нескольких кораблей; обломки мачт, весла и куски обшивки вяло колыхались на волнах. Потом, когда Робин и Тристан спустились еще ниже, им стали видны корабли северян, вытащенные на песчаные пляжи, примерно в миле от города.

Как саранча, армия захватчиков двигалась через заросшие вереском болотистые пустоши к Корвеллу.

Беженцы из восточных поселений прошли, не останавливаясь, мимо города и замка на северо-запад в более отдаленные части королевства. До тех пор, пока Кер Корвелл будет держаться, захватчики вряд ли рискнут преследовать беженцев.

Неутомимый Авалон при приближении к Корвеллу поскакал еще быстрее. Теперь принцу стали видны два лагеря, разбитые вокруг Кер Корвелла; над ними развевались знамена лордов Динната и Коарта. Однако захватчики все равно заметно превосходили численностью войска ффолков.

Наконец, жеребец оказался в тени Кер Корвелла, и принц направил его на длинную, поднимающуюся вверх, дорогу к воротам замка. Только теперь усталость начала сказываться, и Авалон с галопа перешел на шаг. Вскоре они въехали сквозь открытые ворота во двор замка. Несколько стражников громкими криками приветствовали принца и побежали доложить королю о его возвращении.

Молодой конюх подбежал, чтобы позаботиться о белом жеребце.

— Добро пожаловать домой, мой принц, мисс Робин! — закричал он.

Робин и принц соскочили с коня, а конюх увел Авалона. В первый раз Тристан заметил, как сильно устал его жеребец — тот низко опустил голову, а его бока были покрыты пеной.

— Как здорово, что вы снова дома, мой принц, — сказал Рэндольф, в то время как Тристан стряхивал с себя дорожную пыль, готовясь идти к королю. Вид у него был одновременно довольный и смущенный.

— Дело в том, что… король… — продолжал Рэндольф, — его ранило во время сражения в доках. Сейчас он в своем кабинете. Мой принц, вы должны увидеться с ним!

— Конечно, — ответил Тристан. Он почувствовал ужасное беспокойство, глубина которого удивила его самого.

ТАЙНА ПРОИСХОЖДЕНИЯ РОБИН

— Будьте очень осторожны! — предупредил отец Нолан. — Вы не должны волновать его!

Тристан остановился у дверей отцовского кабинета и глубоко вздохнул.

— Ладно, пошли, — сказал он Робин.

Девушка, кивнув, осторожно открыла дверь в озаренную огнем камина комнату. Робин неуверенно подошла к огромной кровати, где лежал король, почти скрытый под грудой стеганых одеял. Большие иссиня-черные синяки покрывали его лицо, один глаз распух и закрылся. Разбитые губы потрескались. Тристан не верил своим глазам — таким постаревшим и беспомощным показался ему отец. Принц смущенно встал позади Робин.

Когда девушка подошла поближе, здоровый глаз короля затрепетал и раскрылся, и он протянул к ней забинтованную руку.

— Моя дорогая, подойди ко мне, — прохрипел он и, когда девушка подошла, стиснул ее руку. Робин ответила ему крепким рукопожатием, и некоторое время они молчали.

— Ты сильная, — наконец сказал король. — Твоя мать гордилась бы тобой.

— Кто моя мать, сир? Пожалуйста, скажите мне! — желание узнать ответ на этот вопрос последние несколько недель не оставляло Робин. От напряжения ее голос дрожал.

— Да, пришло время тебе все узнать, — сказал король тихим, слабым голосом. — Только для того, чтобы защитить тебя мы так долго держали это в секрете.

Робин, удивленная, ждала пока король переведет дух. Тристан молча наблюдал. Отец не обращал на него ни малейшего внимания.

— Твоей матерью была Брианна Мунсингер, Верховная Друида островов Муншаез. Ты была ее единственным ребенком.

Робин села на краю постели, чувствуя, что ее охватывает странное спокойствие. Казалось, ее уже ничто не сможет удивить.

— Что с ней произошло? — спросила она.

— Тебе исполнился год, когда она принесла тебя сюда. Твоя мать и я сражались вместе против северян — она доверяла мне. Брианна сказала, что ей необходимо отправиться в Долину Мурлок, к одному из Лунных Источников. Что-то извращенное возникло там, и она собиралась уничтожить его. Друида чувствовала, что это очень опасно, и хотела, чтобы о тебе было кому позаботиться в том случае, если она не вернется. Я… я никогда больше ее не видел.

— А мой отец?

— Мне очень жаль, но я не знаю, кто был твоим отцом. Брианна так мне ничего о нем и не сказала.

— Почему меня нужно было защищать и держать в секрете мое происхождение?

— Твоя мать предупреждала меня, что могущественное зло набирает силу на нашей земле. Пройдет жизнь целого поколения, или даже больше, прежде чем зло Освободится, но если ее миссия провалится, катастрофа будет неизбежной. Друиды — самая могущественная сила, которой мы обладаем, — именно они должны сражаться с этим злом. Твоя мать чувствовала, в тебе кроется колоссальная энергия волшебства, она сумела увидеть ее в крошечном ребенке и боялась, что о твоем существовании станет известно слишком рано. Брианна знала, что когда ты достигнешь совершеннолетия, ты наденешь плащ друиды и будешь играть важную роль в сражении со злом. Она надеялась, да и я тоже, что ты будешь гораздо старше, когда в этом возникнет необходимость. Я вижу, что ты очень повзрослела за короткие месяцы этого лета — ты вполне готова взять этот груз на свои плечи. И сейчас нам нужна твоя помощь в битве против заклятых врагов нашего народа! — Король, утомленный длинной речью, устало откинулся на подушках.

— Я уже поняла, сколь силен враг, сир, и уже успела сразиться с ним,

— ответила Робин, сжимая руку короля. — Я буду биться с ним, пока я жива!

— Я восхищен силой твоего духа, моя дево… миледи. Ффолки всегда сопротивлялись этому злу, но нам никогда не удавалось окончательно победить его. Даже Симрик Хью не смог в своей последней битве…

— Отец, — вмешался Тристан, выступив вперед. — Мы… я нашел меч Симрика Хью! Я принес его в Корвелл и сейчас он со мной!

Глаз короля затуманился.

— Не шути о таких вещах! — но в его сердитой реплике не было прежней уверенности, и он вопросительно посмотрел на Робин. — Он ведь не шутит?

— Да. Это правда, — подтвердила Робин, тихонько покачивая головой. — Я думаю, вы его недооцениваете.

— Возможно, — король не был с ней согласен. — В любом случае, ему повезло, что у него был такой спутник, как ты.

Принц прикусил язык и, страшно обиженный, отвернулся.

— Это нам повезло, что Тристан вел нас за собой эти несколько последних недель!

Король с трудом улыбнулся, но больше никак не отреагировал на горячее заявление Робин. Девушка поднялась, собираясь уходить.

— Вот, — сказал король, потянувшись куда-то в сторону. — Теперь ты должна взять это. Они принадлежали твоей матери. — Король Кендрик поднял длинный посох из белого ясеня и протянул его Робин. — Это Посох Белого Источника. Его сделала твоя мать.

Девушка глубоко вздохнула и коснулась гладкого дерева. Она вдруг представила руки матери — сильные, но нежные, — поглаживающие посох.

— И это, — король вручил ей тяжелую книгу в кожаном переплете, закрытую серебряным замком.

Это была самая большая книга из тех, что Робин приходилось когда-либо видеть. Крошечный серебряный ключик торчал в замке. Робин прикусила губу, стараясь сдержать слезы. Все эти годы она надеялась получить ответ на один-единственный вопрос. Теперь, когда она его получила, возникли тысячи других, которые словно пчелы гудели у нее в голове.

Король кашлянул, и она взглянула на него.

— А теперь я хотел бы поговорить со своим сыном.

Струи воды сбегали с залитой солнцем скалы и с легким журчанием падали в кристально чистый водоем. Из него, пенясь, вытекал ручей, в котором плескалась форель. Водоем со всех сторон окружали сосны и осины, скрывая его от посторонних глаз.

Власть богини была здесь особенно сильна — поэтому именно сюда Верховная Друида Гвиннета принесла Кантуса, чтобы он быстрее поправился. Уже немало дней набирался здесь сил огромный мурхаунд, лежа на мягкой траве на берегу водоема. Старая друида беседовала с Кантусом на его собственном языке, чем несказанно его поразила. Пес часами лежал и слушал ее рассказы об охоте, преследовании и быстром-быстром беге — обо всем том, в чем Кантус и сам прекрасно разбирался.

— А как мой щеночек поживает сегодня? — приветствовала его Генна однажды утром, после многих дней, проведенных ими вместе. Длинный хвост Кантуса весело завилял в ответ, а сам он попытался разглядеть, что она ему сегодня принесла. Однако, этим утром друида ничего не принесла ему поесть. Она казалась непривычно серьезной.

— Смотри, какой ты стал сильный, — сказала ему Генна, ласково поглаживая его гладкую голову, — от удара мечом не осталось и следа. — И твоя шкура, твои глаза — как они сверкают теперь! — Она нежно провела пальцами по его длинной спине. — Мой щеночек, ты должен мне помочь, — наконец, медленно заговорила друида.

Очень долго и тщательно объясняла она ему то, что он должен сделать, не сводя с Кантуса своих ясных, блестящих голубых глаз. Кантус посмотрел ей в глаза преданным взглядом. Он ждал теперь лишь ее последней команды. Но Генна медлила, глаза ее наполнились слезами, пока она искала что-то в своей увесистой сумке. Наконец, она нашла то, что искала — серебристую металлическую ленту, засверкавшую на солнце.

— Подожди немного. Дай-ка я надену это на тебя.

Она держала в руках серебряное плоское ожерелье, какое мог бы надеть на себя рыцарь, идущий в бой. Растянув гибкий металл, она надела его на шею Кантуса и застегнула застежку. Узкая полоска серебра исчезла под массивным железным ошейником.

— Там, — сказала Генна, — это может пригодиться, — да и в любом случае, вреда от него не будет. А теперь беги! Беги, слышишь меня?

Если Кантус и понимал, что он только что получил благословение самой богини, виду он не подал. Пес вскочил на ноги и помчался через поле. Вскоре он исчез из виду.

— Как ты себя чувствуешь, отец? — смущенно спросил Тристан, после того как Робин, коснувшись его руки, ушла.

— Боюсь, что жить буду, — хрипло ответил король, он явно не собирался церемониться со своим сыном. — Значит, ты нашел меч Симрика Хью, — продолжал монарх. — Дай мне на него посмотреть.

Тристан вытащил клинок из ножен и показал отцу сверкающее оружие. Здоровый глаз короля удивленно округлился, и он протянул руку догладить серебристый меч, легко касаясь Старинных рун, выгравированных на клинке.

— Где ты нашел его? — в голосе короля неожиданно появилась жизнь и энергия.

— В цитадели фирболгов в Долине Мурлок. Именно там они держали в плену Керена — нам удалось его освободить! — воспоминания придали Тристану уверенности. Король откинулся назад и закрыл глаза. На мгновение принцу показалось, что его отец заснул, но раненый тяжело вздохнул и снова взглянул на Тристана.

— Как я искал этот клинок! Всю свою юность и молодость я посвятил поискам меча Симрика Хью. По всему Гвиннету, Аларону, Морею и остальным островам — где я только не побывал! Двадцать лет, — нет, даже больше — я потратил на это, а ты нашел его случайно! — принц не мог понять сердится ли его отец, или наоборот его развеселила ирония судьбы.

— Богиня хочет, чтобы ты владел этим мечом — это не вызывает сомнения, — продолжал король. — Кстати, насчет странных слухов, которые до меня дошли… Действительно ли вместе с тобой сражались гномы и Ллевиррские рыцари? — И отряд из восточных поселений Корвелла, более пятисот воинов.

Тристан рассказал отцу об армии северян, надвигающейся с востока. Он описал битву у Плато Фримена, но не стал особенно распространяться о своих собственных подвигах. Его по-прежнему беспокоило довольно холодное отношение отца к его рассказам.

Когда Тристан закончил, король только и сказал:

— Как ты сам видишь, от меня будет очень мало пользы во время предстоящей битвы. Если бы Арлен был жив, я мог бы доверить армию ему. Чувство вины за гибель Арлена снова охватило принца, к тому же его рассердило полное отсутствие всякой реакции на его рассказ.

— Но он мертв, а мои командиры непрерывно ссорятся между собой из-за пустяков. Я не знаю справишься ли ты… — от горького разочарования и обиды на судьбу он закрыл глаза. — Но ты должен принять командование на себя и заставить все отряды сражаться вместе!

— Город нам не удержать. Ты должен убедить лорд-мэра эвакуировать население в замок, пока захватчики не отрежут город. У нас осталось мало времени, ты должен торопиться!

— Мой сын, — сказал король, и его голос дрогнул, — ты принц Корвелла. Ты не должен потерпеть поражение. Я тебе этого не позволю!

— Не позволишь? — Тристан вскочил на ноги, пытаясь справиться с охватившим его раздражением. — Отец, это я сам не позволю! — Он повернулся и, не прощаясь, вышел из комнаты. Несколько минут спустя он уже скакал на Авалоне в город Корвелл.

Стая никогда не питалась так хорошо. Их новый вожак научил их есть баранину, свинину, говядину, конину и даже человечину.

Настоящая лавина смерти пронеслась по тихим улицам; разбивая окна и вышибая двери волки врывались в дома — страшная смерть ждала прятавшихся там ффолков. Тех, кто пытался бежать, догоняли и сжирали тут же в поле.

Эриан провел Стаю через многие поселения, и всегда за ними оставалась лишенная жизни пустыня. Постепенно вожак привел свою страшную Стаю в более плотно заселенные районы Корвелла. Эти городки на северной границе королевства, которые не знали грозных набегов северян, теперь оказались лицом к лицу о не менее беспощадным врагом. Огромная стая волков охотно нападала теперь даже на небольшие города. Жители одного такого городка попытались спастись, окружив свое поселение цепью костров. Стая дождалась, когда у них закончилось топливо, а потом ворвалась в городок и все население было уничтожено. Через некоторое время, когда Эриан увидел, что Стая подчиняется ему безоговорочно, он повел волков к истинной цели. Теперь они бежали на юг, и их пугающий вой далеко разносился над залитой лунным светом болотистой, заросшей вереском равниной. Эриан, не останавливаясь, вел Стаю мимо богатых поселений и ферм, заставляя волков не обращать внимания на изумительные запахи пищи, к которой приучил их новый вожак. Эриан разрешал им охотиться только тогда, когда голод становился неотступным, но за собой Стая оставляла прекрасную поживу для стервятников.

Эриан делал это сознательно, потому что, когда волки достигнут цели, он хотел, чтобы они были ужасно голодны.

Тристан в смятении осмотрелся. Он отчаянно пытался понять планы защитников города — однако, смог сделать лишь единственный вывод: никакого плана просто не существовало. Три отдельных отряда, каждый со своим командиром, пытались по-своему защищать город.

Лорд-мэр Динсмор встретил Тристана у северных ворот города. Эти ворота, имевшие важнейшее стратегическое значение для связи с замком, оборонял совсем небольшой гарнизон. Большая часть городского ополчения рассредоточилась вдоль южной стены.

— О, благодарение небесам, вы здесь, мой принц! — воскликнул старый мэр. Его дурацкий медный шлем болтался на лысой макушке и не падал только благодаря тонкому ремешку, тонувшему в многочисленных подбородках.

— Это полнейшее безрассудство, я даже затрудняюсь его объяснить! — начал свои жалобы Динсмор, как только принц въехал в городские ворота. — Лорды Диннат и Коарт отказываются отвести свои отряды за городские стены. Они разбили лагеря в поле, и каждый старается превзойти в смелости другого!

— Проклятье! — Тристан направил Авалона сквозь толпы народа, запрудившего улицы к южным стенам города. Он уже собрался перепрыгнуть через невысокую стену и поскакать на встречу с двумя упрямыми лордами, но тут заметил, что в этом уже нет никакой необходимости.

Остатки обоих отрядов, во главе со своими почтенными лордами, в беспорядке бежали к городу. Северяне догоняли их, заставляя ффолков отступать еще быстрее.

Принц оглянулся и увидел, что лорд-мэр Динсмор его догнал. Тристан быстро соскочил на землю, не выпуская поводьев, и оказался лицом к лицу с пухлым мэром.

— Лорд-мэр, мы должны немедленно эвакуировать город! За стенами замка у нас гораздо больше шансов отбить нападение!

— Никогда! — завопил мэр. — Мы не можем отдать им город!

— Они все равно возьмут его, — резко ответил Тристан. — Вы что не видите сколько их там? Неужели вы полагаете, что эта низкая стена сможет их задержать?

— Я умру здесь, если вы решите покинуть нас! — Медный шлем на лысой голове мэра подпрыгнул, и похоже было, что сделанное им заявление удивило даже его самого.

— И сколько людей погибнет из-за вашего тщеславия? — Тристан с трудом преодолел желание схватить Динсмора за плечи и как следует его встряхнуть.

— Перестаньте вести себя как идиот! Всех, кто останется за этими стенами, ждет верная смерть! И вы хотите умирать с сознанием этого? Мэр вздохнул, и похоже было, что он сдается. Даже шлем, казалось, более устойчиво уселся у него на макушке.

— Нет, не хочу. Ладно, что мы должны делать?

— Нам нужно выработать план. Где мы можем спокойно поговорить с лордами?

Тристан послал за Коартом и Диннатом, и те прибыли в небольшой домик мэра. Два дородных соперничающих лорда, громко топая и гремя доспехами, вошли в комнату. Ни один из них не получил ранений, хотя их отряды побывали в серьезном бою. Они склонились над картой Корвелла и окрестностей, развернутой принцем на обеденном столе.

— В городе сложная ситуация, мирным жителям угрожает опасность, — начал принц. — Мы должны как можно быстрее отправить их в замок. Поэтому, главное сейчас — удерживать замковую дорогу от северных ворот города до больших замковых ворот! — Он посмотрел по сторонам. Мрачный лорд Коарт хотел было возразить, но потом передумал.

— Не позже, чем через день подойдет отряд конных рыцарей и гномов, а также более пятисот воинов из восточного Корвелла. До тех пор, милорды, я прошу вас поставить ваши отряды вдоль дороги. Лорд-мэр, ваше ополчение и все добровольцы, которых мы сможем собрать, будут пока защищать стены города.

— Мой принц! — позвал стражник, постучав в двери. — Тут вас хочет видеть рыцарь! Женщина-рыцарь!

Тристан подбежал к двери и распахнул ее.

— Бригит! Слава богине, ты успела вовремя! Хрупкий рыцарь вошел в комнату, вежливо кивнув мужчинам, собравшимся в домике.

Слышно было, как тяжело храпит на улице ее уставший конь; доспехи покрывала дорожная пыль.

— Весь отряд остался за городскими стенами, у северных ворот. Гномы,

— добавила она, причем ей удалось произнести это слово без прежнего предубеждения, — будут здесь часа через два-три.

— Отлично! — вскричал принц, ударяя правым кулаком по левой ладони. — Лорд-мэр, давайте не будем больше терять времени.

Казгорот смотрел на суматоху, царившую в замке и в городе, и во рту у него начинала скапливаться слюна. С большим трудом Зверь взял свои чувства под контроль. Ему нужен был тщательно продуманный план.

Казгорот хорошо понимал, что бессмысленно пытаться уничтожать оба источника сопротивления — город и замок — одновременно. Наоборот, они должны быть разобщены, а затем захвачены один вслед за другим. Причем, защитникам цитадели придется беспомощно наблюдать за гибелью товарищей, что, несомненно, скажется на боевом духе их армии, а северяне смогут сконцентрировать все свои силы в одном месте.

Зверь посмотрел на дорогу, ведущую в замок, — тоненькая ниточка, связывающая город с замком. Сразу за дорогой сверкали голубые воды залива. Если ему удастся перерезать эту ниточку, ффолки за низкими стенами города будут обречены.

Зверь, наблюдая за оборонительными приготовлениями противника, обратил внимание на то, как два отряда занимали позиции для охраны дороги. Казгорот не стал по этому поводу особенно беспокоиться, вспомнив, какой тяжелый урон понесли эти отряды после первого столкновения с северянами, Казгорот улыбнулся при мысли о предстоящих бесчисленных убийствах.

Дарус и Керен по очереди сердечно обнялись с принцем. Они стояли перед северными воротами города — ключевым звеном между замком и городом. Длинный участок дороги, ведущий к замковым воротам, казался совсем ненадежным.

— Где Полдо? — спросил Тристан, на минутку задержавшись среди кипящих приготовлений.

Дарус кивнул в сторону отряда карликов, собравшихся на обочине дороги:

— Он присоединился к своим сородичам. Чем, по-твоему, мне лучше заняться?

— Вы можете остаться рядом со мной? Вы оба. Мне нужны ваши советы.

— Мы к твоим услугам, — сказал менестрель. К ним скакала огромная серая лошадь с Гэвином на спине. Вслед за ней маршировал длинный отряд воинов — ффолки из восточного Корвелла. Кузнец-гигант пустил лошадь шагом, а затем, остановившись возле ворот, спрыгнул на землю. На его запыленном лице струйки пота проложили длинные борозды, заканчивавшиеся в мощной бороде.

— Каковы планы, мой принц? — коротко спросил кузнец.

— Мы начали эвакуировать людей из города, — объяснил Тристан. — Два отряда ффолков, гномы и карлики охраняют дорогу. Я бы хотел оставить твой отряди сестер в резерве. Думаю, что северяне начнут нас атаковать, как только сообразят, что мы пытаемся сделать.

— Очень хорошо, — сказал Гэвин. — Я поставлю свой отряд перед воротами.

— Ладно! — воскликнул принц. — Через час начнем эвакуацию.

Дверь в комнату Робин оставалась плотно закрытой, хотя слабое мерцание свечи пробивалось через замочную скважину и в крохотную щель под дверью в течение всей долгой ночи. Даже с рассветом дверь не открылась, а когда Гретта позвала девушку завтракать, никакого ответа не последовало. Наконец, старая экономка ворвалась в комнату с горячим чаем и хлебом. Робин сидела за столом, неподвижно глядя в раскрытую перед ней книгу. Она не обратила на экономку никакого внимания. Презрительно фыркнув, Гретта со стуком поставила поднос на туалетный столик и обиженно вышла из комнаты. Робин даже не заметила ее ухода. Книга неотступно притягивала девушку к себе, заставляя переворачивать одну страницу за другой, вникая в каждое слово.

Посох Белого Источника удобно примостился на ее бедре. От дерева, казалось, исходило странное приятное тепло. Каждая прочитанная страница открывала перед Робин новые невиданные перспективы, иные необычные взгляды на мир. Книга содержала мысли ее матери. На титуле было начертано: «Робин, моему единственному ребенку». Книга рассказывала о жизни друиды Брианны Мунсингер и о значении друидов для народа ффолков и островов Муншаез.

Но ее мать писала еще и о земле, и о богине — с такой любовью, что на глаза Робин наворачивались слезы. Она наслаждалась каждой страницей, по многу раз читая и перечитывая каждую фразу. Длинный день снова превратился в ночь, и Гретта пришла опять, однако на этот раз она не шумела. Она тихонько поменяла сгоревшие свечи, убедилась, что комната хорошо освещена и на цыпочках вышла. И всю следующую ночь Робин продолжала читать книгу, не обращая внимания на беду, нависшую над городом. Ее взгляд туманился от усталости, а голова периодически опускалась на грудь; девушка вздрагивала и начинала читать с новым интересом. Наконец, Робин дошла до секретов волшебства. Ее глаза округлились, а желание спать прошло окончательно. Книга все глубже стала овладевать ее вниманием, пульс участился, и девушка почувствовала, как в ее тело вливается новая энергия. Сейчас она читала последнюю часть книги своей матери. Позади остались слова приветствия, мудрости, истории и теологии. Теперь она читала слова о могуществе.

Кантус, без устали, несся по бескрайним равнинам центрального Корвелла. Он точно знал, что ему предстоит. Хотя мурхаунд никогда не видел врага, его отвратительный запах огнем горел в ноздрях собаки. Безошибочно мчался он за врагом, меняя курс, как только его будущий противник сворачивал чуть в сторону. Кантус подкреплялся на бегу, никогда не отклоняясь от нужного направления. По странной прихоти судьбы, на его пути возникали то кролик, то фазан, не успевший вовремя взлететь. В этих случаях пес быстро убивал и ел, а потом, поспав несколько часов, возобновлял бег. Мурхаунд мчался вперед, низко опустив голову и медленно поводя носом из стороны в сторону, пытаясь учуять врага, который, по-прежнему, находился в сотне миль от него. Широкие ноздри Кантуса вздрагивали, когда ему удавалось уловить нужный запах. Вся шерсть у него на спине становилась дыбом, а из широкой груди вырывалось глухое, угрожающее рычание. Бег мурхаунда слегка убыстрялся, длинные ноги легко несли его вперед, оставляя за собой одну милю за другой, он так же легко поднимался на холмы, как потом сбегал вниз. Прошли еще дни, и запах стал сильнее. Однажды Кантус поймал и съел жирного гуся, а потом, как всегда, немного поспал. Вскоре его разбудил легкий бриз, донесший ненавистный запах. Кантус понял, что враг уже очень близко.

Хриплый рев, разнесшийся над полем, сильно отличался от нестройных криков северян у Плато Фримена. Тристан не обратил на это внимания, потому что в этот момент увидел огромную армию северян, бросившихся в атаку на его слабую оборонительную линию. Эвакуация еще как следует не началась; и не успел принц расставить отряды, чтобы защищать дорогу к замку, как враг напал на них. Отряд лорда Коарта, оборонявший левый фланг, в этот день уже проиграл северянам одно сражение. И теперь его солдаты не могли биться с врагом на равных. То один, то другой воин бросался бежать; и вдруг весь отряд, численностью около четырехсот человек, оставил свою позицию и побежал по дороге к замку. А северяне были еще в двухстах ярдах до их позиции! Увидев, что люди Коарта бегут, солдаты лорда Динната, хотя им было не по себе — их левый фланг остался без прикрытия, — стойко стояли на своей позиции. Из северных ворот города Тристан видел, что их отряд был окружен воинами-берсерками, воспользовавшимися бегством людей Коарта.

Карлики, стоявшие рядом с Диннатом, под натиском врага отступили, также как и гномы на правом фланге. Воины Динната погибли все до последнего человека, и сотни северян, перейдя дорогу, устремились к замку. Город был отрезан. Последняя свеча в последний раз вспыхнула, пламя взметнулось вверх и погасло. Только несмелые лучи тускнеющей луны посеребрили сквозь широкое окно черные волосы, разметавшиеся по столу. Наконец, насытив свой разум, Робин заснула. Ее щека покоилась на кожаной обложке книги, оставленной матерью. Девушка дышала медленно и спокойно. Ее длинные, густые волосы покрывали спину и руки, согревая ее этим прохладным вечером. Гладкий посох, по-прежнему, лежал у нее на коленях. Во внезапно наступившей темноте, когда луна скрылась за тучей, посох начал слабо светиться и мерцать каким-то своим светом, который мигом исчез, как только снова выглянула луна. Робин приснился сон — такой яркий и четкий, каких она прежде никогда не видывала. Девушке снилось, что она превратилась в маленького мохнатого зверька, и что она видит мир так, как могло бы видеть его это животное. Потом она стала волком, который смотрел на мир умными, голодными глазами. Рыба и птица — все одарили девушку своими образами, и после каждого нового сна у нее прибавлялось сил и энергии. Робин снился жаркий свет и неподвижная холодная темнота, а тепло получилось серым, когда эти две крайности смешались. И в самом конце ей привиделась богиня — ослепительная в мягких серых одеяниях, украшенных простым серебряным орнаментом. У нее было чудесное безмятежное лицо, но глаза наполнились слезами. Богиня посмотрела на Робин и улыбнулась.

Эриан посмотрел вдаль, на разоренное поле, неожиданно почувствовав волнение. Он стоял, насторожив уши, у полусъеденного человеческого трупа, на его челюстях запеклась кровь. Удовольствие, полученное от кровавого пиршества, было забыто; чувствительные ноздри Эриана раздувались, пытаясь определить источник тревоги. Стая, окружавшая оборотня, с жадным рычанием насыщалась. Но потом, почувствовав беспокойство своего вожака, волки стали один за другим поднимать тяжелые серые головы, тревожно принюхиваясь. Эриан первым заметил пришельца. Огромный мурхаунд легко бежал, как на обычной охоте, им навстречу. Низко опущенная голова пса раскачивалась из стороны в сторону, в такт его длинным, удивительно быстрым прыжкам. Желтые глаза искали одного среди тысяч волков, разоривших ферму. Наконец, его взгляд уперся в глаза Эриана. Тот не испытывал страха, хотя собака была даже больше, чем бывший вожак стаи. И волк, вскормленный Темным Источником, знал, что ни одно обычное оружие не может пробить его шкуру. Однако, было что-то странное и неестественное в удивительной целеустремленности мурхаунда. Оборотень уже слышал глухое грозное рычание и видел, что густая шерсть на спине и загривке собаки встала дыбом. Эриан без колебаний прыгнул вперед, навстречу незваному гостю. Его собственное злобное рычание разнеслось над полем, шерсть ощетинилась — он был готов к бою. Черные губы раздвинулись, обнажив длинные клыки.

НАПАДЕНИЕ

Дождь всю ночь поливал город и собравшиеся вокруг войска, и за несколько часов до рассвета сменился густым туманом. Озябшие и промокшие солдаты теснились у костров, с нетерпением дожидаясь конца этой промозглой ночи. Тристан беспокойно переходил от костра к костру вдоль городской стены, ведя Авалона за поводья. Он знал, что рассвет уже близок, но ни один лучик света не мог пробиться сквозь низко нависшие тучи.

— Доброе утро, мой принц, — приветствовал Тристана молодой солдат, когда тот подошел к костру. Дюжина других солдат поклонилась, и принц увидел, что ни один из них еще даже не успел отрастить бороды.

— Доброе утро, джентльмены, — ответил он. — Мне нужно немного отогреться.

— Как вы думаете, они на нас нападут? — спросил один из юношей дрогнувшим голосом.

— Наверное. Вы готовы?

Юноша серьезно кивнул, и многие из солдат стали вглядываться в туманную ночь: словно надеялись увидеть строящиеся для атаки отряды северян. Интересно, понимают ли они, насколько опасна их позиция, — подумал Тристан. Городская стена, высота которой в разных местах менялась от четырех до шести футов, вряд ли сможет надолго удержать наступление врага. А как только северяне хотя бы в одном месте пробьют стену, город будет обречен. Он пошел дальше, останавливаясь ненадолго у каждого костра, чтоб немного поболтать с защитниками города, хотя Тристан сильно сомневался, что его присутствие поднимет дух его немногочисленного войска. Наконец, он добрался до южных ворот. Это была критическая точка, потому что большая часть захватчиков сосредоточилась именно здесь. Дарус и Керен стояли у самых ворот, серьезно глядя на приближающегося принца.

— На что мы можем здесь рассчитывать? — спросил Тристан.

— Мы неплохо подготовились, — оказал Дарус, оглядываясь. — Но многие наши солдаты не очень-то настроены сражаться по-настоящему. Не думаю, что с ними нам удастся остановить здесь северян.

— У меня нет других воинов, — признал принц. — Так что, придется довольствоваться этими.

— Где Робин? — спросил калишит.

— В замке. Я ее не видел с тех пор, как мы говорили с королем после нашего возвращения.

— Тебя что-то беспокоит? Ты думаешь, с ней что-нибудь случилось?

— Да, я волнуюсь, — признался принц, — но сейчас с этим ничего не поделаешь.

— Мы еще посмеемся, вспоминая обо всем этом зимой, — сказал Дарус, положив руку на плечо принца и заглянув ему в глаза.

— Мне очень хотелось бы, чтобы ты оказался прав, — ответил Тристан и вскочил в седло своего жеребца.

Авалон рысью поскакал по улице, и принц заметил большую группу людей, сидящих и лежащих на земле вокруг часовни отца Нолана. Принц спешился и вошел в здание. Внутри находилось около сотни тяжело раненных ффолков, которые лежали, приткнувшись друг к другу, на полу этого импровизированного госпиталя. Принц сразу увидел Нолана, но не стал привлекать его внимание. Дородный священник был покрыт потом, гладкая макушка блестела в свете, проникающем в часовню через многочисленные окна. Его руки по самые локти были забрызганы кровью раненых. Тристан медленно вышел из часовни и снова оседлал Авалона. Из-под низко нависших туч солнечный свет, по-прежнему, пробивался с трудом. Принц попытался сосредоточиться на предстоящей битве, но перед его глазами неотступно стояли раненые ффолки. Смерть воина должна быть благородной и чистой, с досадой подумал принц. Почему в жизни так много грязи и боли? Следующим он навестил лорд-мэра Динсмора у западных ворот. Под командой мэра находилась большая часть городского ополчения и гномы Финеллин. Мэр с готовностью согласился на предложенную Тристаном помощь гномов в охране ворот. У северной стены ситуация казалась более благополучной, хотя бы только из-за присутствия Гэвина. Могучий кузнец рассредоточил своих людей у стены, оставив солидный резерв у ворот.

— Пусть только подойдут! — только и сказал Гэвин, завидев Тристана.

Завершив обход, принц перевел Синнорианских сестер с центральной площади поближе к южным воротам. Хотя крупным, тяжелым лошадям будет трудно маневрировать на узких улицах Корвелла, сестры были последней надеждой принца, если северянам удастся прорваться в город. В это ветреное утро рассветало как-то особенно медленно. Слабый свет сочился сквозь тяжелые облака, постепенно вытесняя темноту. Даже когда солнце взошло, в городе было непривычно темно. Время от времени начинал капать дождь, который тут же прекращался, но тучи по-прежнему угрожающе нависали над землей.

Грюннарх наблюдал, как Телгаар Железная Рука нетерпеливо шагает взад и вперед возле костра. Железный Король вел себя очень странно. За несколько часов, прошедших с тех пор, как армии северян объединились у Корвелла, Грюннарх уже успел наслушаться историй о Железном Короле, вырывающем стрелы из своего тела без малейшего для себя вреда. Свидетели клялись, что флагманский корабль Телгаара вышел из Корвелльской гавани без единой царапины — а там ффолки устроили настоящий ад.

Короли и военачальники северян медленно собирались вокруг высокого костра. Небо оставалось чернильно черным, но Грюннарх чувствовал, что рассвет близок. Ларик, игнорируя собственного короля, надменно прошел мимо и встал рядом с Телгааром Железная Рука. Железный Король осмотрел свою армию и остановил на Грюннархе тяжелый взгляд. Тот почувствовал, что его охватывает дурманящий ужас и с трудом заставил себя отвести глаза.

— Мы атакуем с первыми лучами солнца, — заявил Телгаар. — Основные силы мы направим к южным и восточным воротам, а по северянам нанесем лишь отвлекающий удар. — Я хочу, чтобы люди Норхейма атаковали южные ворота. Грюннарх и Норланд со своими армиями ударят с востока.

Грот, предводитель фирболгов, что-то буркнул на своем зверином языке. Гигант в разорванной вонючей куртке, с грязной повязкой на бедре выглядел омерзительно, даже по стандартам северян. Телгаар кинул несколько рубленых фраз на языке фирболгов, и Грот угрюмо отвернулся от костра.

— У всех будет прекрасная возможность сразиться с врагом! — сказал Телгаар, остановив глаза на Ларике. — Атаки с юга и с востока заставят ффолков выйти из города. Когда они попытаются добраться до замка, Смертоносные Всадники и моя собственная армия уничтожат их всех!

Яростный, жаждущий крови крик, пронесся над всем фронтом захватчиков, и тысячи северян пошли на штурм Корвелла. У южных ворот Дарус и Керен обменялись понимающими взглядами: судя по шуму, большая часть захватчиков сосредоточилась непосредственно против южных ворот.

— Не забывай, — криво улыбнулся Дарус, когда яростная орда северян с громким топотом показалась из тумана, — что мы должны сделать только то, что в наших силах!

Керен усмехнулся, но ничего не ответил. С механической точностью он посылал одну стрелу за другой в приближавшуюся толпу северян. Другие лучники тоже наносили врагу существенный уран, но наступление северян даже не замедлилось. Уже через несколько минут после начала атаки, Дарус оказался лицом к лицу с желтобородым воином-берсерком, который запрыгнул на четырехфутовую стену и ринулся на защитников города. Ятаган калишита вонзился берсерку в живот, но место павшего тут же занял другой. Сверкнул клинок, и северянин свалился назад на головы своих соплеменников.

По всей длине стены завязалась рукопашная битва. Многие северяне пали от стрел ффолков еще в начале атаки, но когда остальные добрались до стен, обе стороны стали нести тяжелые потери.

Рядом с Дарусом упал сраженный ффолк, и несколько северян сразу вскочили на стену. Он повернулся, чтобы встретить их, и серебристый ятаган засверкал, как молния, — одному отсек руку, другому перерезал горло.

— Берегись! — крикнул из-за спины Даруса менестрель.

Калишит обернулся и увидел вооруженного копьем северянина, который, вспрыгнув на стену, приготовился ударить Даруса в спину. Однако, прежде чем он успел метнуть копье, стрела Керена пронзила его горло, и северянин, уронив копье, свалился вслед за ним со стены. Но захватчиков было слишком много. Все больше и больше защитников падало или обращалось в бегство, не выдержав яростного натиска северян. Сотни врагов прорвались в город ффолков.

— Я думаю, нам пора отступить, — проворчал Дарус, отражая атаки сразу трех северян.

Керен, теперь тоже обнаживший меч, стоял с калишитом спина к спине и бился еще с двумя северянами. Они остались практически вдвоем среди моря вражеских мечей.

— Сейчас! — вскричал Керен, быстрым ударом приканчивая одного из своих врагов. — В ту сторону! — Дарус сделал выпад, чтобы вывести своих противников из равновесия, и, быстро повернувшись, побежал вслед за длинноногим менестрелем. Они неслись среди массы врагов, отбивая удары и убивая тех, кто оказался на их пути.

— Я не знал, что мы так отстали, — задыхаясь, сказал Дарус, когда дюжина северян неожиданно преградила им дорогу.

— Сзади! — закричал Керен. Повернувшись, он увидел с другой стороны еще дюжину врагов. Подняв окровавленные мечи, северяне окружили двоих друзей, оказавшихся далеко от других ффолков. Никто из них не услышал приближающегося топота копыт. Неожиданно серебряный клинок рассек воздух между Дарусом и его врагами. Тяжелые копыта белого жеребца и беспощадные удары меча Симрика Хью сразили сразу троих северян и заставили остальных немного отступить.

— Туда! Бегите! — Тристан мечом показывал дорогу Дарусу и Керену. Друзья увидели сестер Синнории и бросились к ним навстречу. Они сразу поняли, что получили лишь короткую передышку; несколько рыцарей — какими бы бесстрашными они не были — не могли долго сдерживать натиск северян. Как только Дарус и Керен оказались в безопасности, рыцари стали отходить, сдерживая фанатичные атаки концами своих длинных копий. Постепенно они вынуждены были отступить на городскую площадь, и защитники города оказались окруженными в северной части города. А враг продолжал наступать.

Кантус бесстрашно смотрел на огромного волка, бежавшего ему навстречу. Мурхаунд не обращал внимания ни на разоренную ферму, ни на тысячи волков, которые наблюдали за ним холодными желтыми глазами. Никогда ранее не отступал Кантус перед лицом опасности, не дрогнул он и сейчас. Волки стаи не испытывали ни надежды, ни страха; их не беспокоил исход поединка — они всегда будут подчиняться сильнейшему.

Волк и собака сошлись. Эриан бросился вперед, рассчитывая сбить с ног своего противника. Любая другая собака была бы опрокинута на землю, но Кантус в последнюю долю секунды успел отскочить в сторону. Никому из противников не удалось достать врага клыками. Остановившись и быстро развернувшись, они вновь бросились в атаку — каждый пытался вонзить свои острые зубы в горло врага. Отталкиваясь мощными задними лапами, разъяренные противники, сцепившись, поднялись и застыли, словно двуногие борцы. Теперь стал сказываться большой вес Эриана, и Кантус качнулся назад. Однако, мурхаунду удалось вывернуться и отскочить, и сочащиеся слюной клыки его врага не успели вонзиться ему в глотку.

Секунду животные, оскалив клыки, наблюдали друг за другом. Потом они сцепились. На этот раз Эриан прыгнул вверх, рассчитывая подмять под себя мурхаунда. Кантус извернулся и ему удалось отвести челюсти оборотня от своего горла, но они впились ему в плечо. Пес даже взвизгнул от боли. Отчаяние придало Кантусу новые силы, и он мигом выбрался из-под тяжелого волка. Пес повернулся, чтобы встретить новую атаку, но его раненое плечо ослабело, и он споткнулся. Почуяв кровь, оборотень потерял всякую осторожность и прыгнул вперед, мало заботясь о собственной безопасности. Кантус легко метнулся в сторону; минутная слабость прошла, и он уверенно ускользал от новых неистовых атак. Однако, скоро огромный волк успокоился, и его движения стали более точными. Заметив, что Кантус вынужден беречь свое раненое плечо, волк продолжал кружить вокруг него, время от времени делая ложные выпады и тем самым заставляя мурхаунда раз за разом отпрыгивать в сторону. Постепенно силы Кантуса стали убывать: каждый раз, когда он опирался на раненую ногу, его с новой силой пронзала боль в плече. А огромный волк еще усилил свои атаки. Он прыгал на Кантуса снова и снова, не давая ему ни секунды передышки. Раненое плечо не выдержало, и пес упал. Эриан напрыгнул на него, прежде чем мурхаунд успел вскочить на ноги. Удар массивного тела был так силен, что Кантус чуть не потерял сознания. И не успел пес даже вздохнуть, как кровавые клыки оборотня вцепились ему в горло.

— Мы должны попробовать прорваться! — прокричал принц, когда ему удалось привлечь внимание Бригит. — Нужно придумать план! После прорыва обороны со стороны южной стены, город быстро переходил в руки неприятеля. Ополчение ффолков сражалось храбро, обороняя каждый дом, каждую улицу, но остановить северян было невозможно. Если им не удастся добраться до замка, все они будут уничтожены. В северную часть города, которая еще была в руках ффолков, стекались люди из других районов. Принц чувствовал, что люди вот-вот запаникуют, он понимал, что должен немедленно что-то предпринять, иначе будет поздно.

— Я соберу сестер, — согласилась Бригит. Она кивнула на рыцаря с опущенным забралом, который в этот момент подъехал к ней:

— Ты можешь передавать новые приказы через Эйлин. — Ллевиррская воительница подняла забрало, и Тристан едва удержал удивленное восклицание, увидев побледневшее, заострившееся лицо Эйлин. Однако, она по-прежнему высоко держала голову, а ее взгляд не потерял былой твердости.

— Передай Гэвину, который защищает северные ворота, что будем пытаться пробиться к замку. Сестры пойдут первыми, а за ними — его отряд!

Кивнув, Эйлин помчалась по улице. Принц, которому нужно было отдать еще один приказ, поскакал искать мэра. Однако, сначала ему повстречался отец Нолан, который вел целый караван с ранеными на носилках. Священник устало взглянул на Тристана.

— Мясники! — воскликнул он, и лицо его стало непривычно жестким. — Они ворвались в госпиталь и устроили там настоящую бойню! — глаза отца Нолана помрачнели. — Этими людьми движет какое-то страшное зло — их жестокость превосходит все, когда-либо мною виденное.

— Я знаю, — просто ответил принц, и немного погодя добавил, — мы попытаемся добраться до замка. Займите с ранеными место внутри колонны, мы вас прикроем. Он поехал дальше, наблюдая за тем, как формируется колонна у северных ворот, и скоро нашел лорд-мэра Динсмора. К удивлению Тристана, мэр был покрыт потом и кровью битвы. На его смешном шлеме принц увидел глубокую вмятину: шлем, по-видимому, спас мэру жизнь.

— Мы должны выбраться отсюда, — сказал ему Тристан.

— Рыцари расчистят дорогу к замку.

— Я хочу, чтобы городское ополчение пошло в авангарде.

Глаза мэра от удивления округлились, но прежде чем ответить, он немного подумал и, казалось, сообразил, что это была их единственная надежда на спасение. — Как окажете, — согласился он, глядя на принца своими водянистыми глазами.

— Только дайте знак, когда нам выступать.

— Мы атакуем из северных ворот через пять минут. Гэвин последует за нами, прикрывая отход мирных горожан и раненых. Когда все выйдут, настанет ваш черед, вы будете прикрывать колонну с тыла.

— Превосходный план! — с энтузиазмом сказал мэр.

Авалон быстро доставил Тристана к северным воротам. Сестры уже построились, готовые двинуться вперед, как только ворота откроются.

— Вы готовы, мой принц? — спросил Гэвин, стоя чуть в стороне с тяжелым молотом, покоящемся на его плече.

— Пора! — ответил принц. Гэвин поднял молот, и сотня лучников, выскочив из укрытия, осыпала северян дождем стрел. Кузнец собрал здесь всех лучников, сняв их с соседних участков стены, и его план принес свои плоды. Атака на северные ворота уже и так начала выдыхаться, а когда одна дюжина северян за другой стали падать под стрелами ффолков, они в панике побежали назад к своим позициям.

— Они бегут! — закричал Гэвин, вскакивая на стену.

— Вперед!

Множество нетерпеливых рук потянулись к воротам, тяжелые дубовые створки распахнулись, и колонна рыцарей выехала из города. Тристан и Бригит немного придержали своих коней, давая возможность остальным сестрам выровнять строй. Единым фронтом ллевиррские воительницы помчались вперед.

Пространство перед воротами было очищено лучниками, и рыцари скакали по многочисленным трупам северян. Когда же они достигли предела досягаемости стрел, небольшие отряды захватчиков попытались им противостоять. Копья рыцарей и копыта лошадей быстро превращали такие группы в груды окровавленных трупов. Северяне быстро сообразили, что не смогут выстоять перед тяжелой кавалерией, и побежали, освобождая Синнорианским сестрам дорогу. Тристан рискнул и бросил короткий взгляд назад — Гэвин уже вывел свой отряд из ворот, чтобы оборонять освобожденную от северян часть дороги к замку. Сердце принца радостно забилось, когда он увидел, что захватчики в панике бегут, очищая дорогу к замку. Когда же он заметил страшную опасность, приближавшуюся справа, было уже слишком поздно.

Именно такой возможности Ларик ждал уже много дней. Темные угрожающие небеса казались ему хорошим предзнаменованием. Вместе со Смертоносными Всадниками, он переждал утренние часы, укрывшись в небольшой рощице к северу от города. Если ффолки попытаются прорваться — что становилось все более вероятным, судя по сражению, которое уже кипело в городе, — он знал, что атаку возглавят серебряные рыцари. И Смертоносные Всадники будут к этому готовы. Наконец, они дождались своего часа: стремительный бросок белоснежных рыцарей, перед которым северяне разбегались в разные стороны или гибли под копытами лошадей, начался. Ларик выжидал: он хотел, чтобы удар Смертоносных Всадников оказался полной неожиданностью для врага, и до последнего момента не выводил свой отряд из-за деревьев.

Но вот желанный миг настал, и Ларик пришпорил своего огромного черного коня. Позади загрохотали копыта лошадей Смертоносных Всадников, которые вслед за ним устремились наперерез сестрам Синнории. Рыцари проскакали так близко от рощи, что Смертоносцы успели ударить по сестрам прежде, чем те заметили грозившую им опасность.

Ларик увидел, как один из его всадников одним ударом снес голову серебряному рыцарю, и почувствовал, как дополнительная энергия вливается в его отряд. Одна из белых лошадей тяжело рухнула на землю, сбитая страшным ударом черного коня. Через секунды дюжина отвратительных всадников набросилась на неподвижную лошадь и ее беспомощную ллевиррскую воительницу.

Целую минуту они рубили неподвижное тело девушки, хотя уже после первых нескольких ударов от нее едва ли что уцелело. Черные всадники окружили белых рыцарей, и Ларик угрюмо улыбнулся, увидев, что атака сестер захлебнулась. Белые лошади в беспорядке, нарушив строй, рассыпались в разные стороны. Ларик уже видел отборные легионы Телгаара, атакующие арьергард колонны ффолков, отрезая их от северных ворот города. Смертоносные Всадники заставили рыцарей развернуться. Уже через несколько минут дорога к замку снова была надежно перекрыта.

— Они у нас в руках! — воскликнул Ларик.

— Ловушка захлопнулась! — И тут изменчивый ветер донес до разлагающихся ноздрей Ларика знакомый запах, и в тлеющих глазах огонь разгорелся с новой силой. Она жива! Сладкое предчувствие наслаждения охватило Ларика: рыцарь, которого он ранил, был где-то здесь, в ловушке, вместе со всеми.

Наконец-то она ему достанется.

Робин покинула прохладный серый сумрак своей спальни и медленно пошла по коридорам Кер Корвелла. Она пробудилась, чувствуя слабое неопределенное беспокойство. Сначала, когда девушка только встала, ноги отказывались ее слушаться, но вскоре она уже могла ходить. С каждым следующим шагом она чувствовала прилив сил, а потом сообразила, что держит в руках посох своей матери, и стала на него опираться. Смутно и отстранение Робин подумала о том, что могло произойти в окружающем мире за то время, пока она, не выходя, сидела в своей спальне и читала книгу. Какая-то сила влекла ее, но Робин никак не могла определить ее происхождение. Книга… она дала девушке много ключей к разгадке, но мало непосредственного знания.

Богиня улыбнулась Робин и раскрыла ей свои объятия. Почти растворившись в этих объятиях, девушка продолжала идти по длинным коридорам, а богиня говорила с ней.

Сама того не сознавая, Робин открыла дверь и начала подниматься по крутой винтовой лестнице, ведущей в высокую башню. Все это время богиня успокаивала и наставляла ее. Она осушала слезы Робин и прижимала к своей груди, когда девушка рыдала о своей матери, и поддерживала ее, чтобы она не поскользнулась на крутых ступенях. Но, в основном, богиня убеждала Робин, что внутри ее смертной плоти заключена власть бессмертной земли. Друида, которой Робин предстояло стать, нуждалась в мудрости и уверенности. Потому что властью и силой девушка уже обладала.

Тучи, темные и угрожающие, низко нависали над полем битвы. Порывистые ветры носились над заливом, и тяжелые волны с шумом набегали на берег. Словно силы природы отражали яростную схватку, кипевшую на земле.

Авалон бил тяжелыми копытами и огромными скачками переносил Тристана от одного поверженного врага к другому. Многим Смертоносным Всадникам довелось познакомиться с острым, как бритва, клинком принца. Однако, сопротивление северян только усиливалось, и Тристан понял, что им не удастся пробиться к замку.

Авалон повернулся, и принц увидел, что путь назад, к северным воротам, перекрыт атакующей пехотой противника.

Гэвин, идущий во главе своего отряда, сеял вокруг себя смерть, вращая громадным молотом. Однако остальные ффолки падали под жестокими ударами захватчиков. Тристан заметил, что рядом пешим северянам удалось стянуть с лошади одного из рыцарей. Сестра моментально скрылась из виду под ударами мечей, топоров, булав и копыт.

Неожиданно мимо принца промелькнул пунцовый плащ с черными полосами. Один из Смертоносных Всадников пробивался сквозь строй рыцарей, не вступая ни с кем из них в бой, — он явно кого-то искал. Тристан понял, кого ищет страшный всадник, — а Эйлин даже не подозревала о грозящей ей опасности.

Авалон почувствовав команду Тристана, прыгнул вперед, наперерез несущемуся во весь опор всаднику. Жуткая фигура повернулась и подняла меч. В ту же секунду Тристан узнал Смертоносного Всадника, у которого ему удалось отбить Эйлин на Плато Фримена.

Его враг, похоже, тоже вспомнил об их недавней встрече, ибо мертвенная усмешка исказила его ужасное лицо, когда он направил своего черного коня навстречу принцу. Поклявшись убить это чудовищное существо, Тристан рубанул мечом Симрика Хью по ухмыляющейся бледной маске, вложив в удар весь ужас и ярость, разом овладевшие им.

Но меч просвистел мимо, даже не задев врага: тот ушел в сторону, обманув принца. Пока Тристан пытался восстановить равновесие, он увидел, как злобный черный жеребец врезался в Острей. Длинный меч, зажатый в тяжелой черной рукавице, потянулся к спине Эйлин, защищенной панцирем. Острие меча пробило серебряные доспехи и безжалостно вонзилось в мягкое тело.

Смертоносный Всадник нанес удар с такой силой, что конец меча вышел с другой стороны, насквозь пронзив беспомощное тело и броню на груди. И когда сестра умерла, существо, ее убившее, закинуло голову назад и завыло

— высоко и пронзительно, так что этот ужасный вопль эхом прокатился над залитым кровью полем.

Голубое пламя замерцало вокруг тела всадника и его меча.

Тристан увидел, как кожа и плоть на спине у Эйлин сморщилась и отпала, так что обнажилась белая кость. Вой Смертоносного Всадника, достигнув отвратительно высокой ноты, внезапно смолк, и он небрежным движением меча отбросил жалкие останки на землю.

Все внутри Тристана замерло, и пришла уверенность, причиняющая жестокую боль, что его глупость, из-за которой он попался на простой трюк Смертоносного Всадника, привела к гибели Эйлин.

Внутренне он содрогнулся, но когда волна ненависти, сметая все, затопила его душу, он забыл об этом; осталось одно желание: покарать отвратительного убийцу. Авалон рванулся вперед, и серебристый меч метнулся к цели, однако группа Смертоносных Всадников встала на его пути.

Тристан поразил одного, с удовлетворением наблюдая, как, беззвучно раскрыв черный рот, всадник падает на землю. Остальные заставили принца отступить, его меч со звоном и скрежетом ударял по многочисленным мечам врагов, и тогда резким движением кисти принц развернул меч и еще одному всаднику рассек лицо до кости.

Смертоносный Всадник, убивший Эйлин, поскакал прочь словно мерцающая тень, и принц потерял его из виду. Тристан тут же начал биться с другими северянами. В стороне мелькнул Гэвин, от отряда которого осталось уже меньше половины воинов, — они продолжали безнадежную борьбу, окруженные сотнями наседающих северян. Городское ополчение сражалось храбро, но его уже снова оттеснили к городской стене.

Черные тучи угрожающе клубились в вышине, а над полем брани, словно погребальный звон, раздался гром. Казалось невозможным, чтобы такое темное небо до сих пор не разразилось дождем, но на землю еще не упала ни одна капля.

Тристан присоединился к Бригит, когда сестра и ее гордый скакун одного за другим поражали вражеских воинов, атакующих рыцарей. Когда сверкающий длинный меч Бригит напрочь снес голову одному из захватчиков, другой северянин уже размахнулся огромным боевым топором. Лошадь спасла свою наездницу, но приняла удар на свой незащищенный бок. Отчаянно заржав, лошадь замертво повалилась та землю. Бригит все же успела вовремя расстегнуть пояс и отскочить в сторону, но не удержалась на ногах и свалилась на землю. Дюжина всадников, подняв окровавленные мечи, устремились к ней.

И тут воздух взорвался тысячами огненных брызг. Северян подбросило вверх, ревущее пламя окружило их тела, и они, почернев, замертво попадали на землю. Сотни других, отброшенные взрывом, потеряли сознание.

Следующий взрыв вспорол воздух, и на этот раз Тристан разглядел его источник. Белые молнии вырвались из клубящихся облаков, и сожгли перед ним еще одну группу северян. Разбушевавшиеся силы природы прогрохотали в третий раз, оставив обожженную землю с почерневшими трупами захватчиков.

Тристан инстинктивно обернулся и посмотрел в сторону замка. Там, на самой высокой башне, у парапета, на фоне мрачного неба вырисовывалась еще более темная фигура. Ветер раздувал поля ее черного плаща, и длинные черные волосы развевались у нее над головой, словно знамя. Принц улыбнулся, узнав Робин, которая держала над головой посох Белого Источника, направляя один из его концов в сторону поля сражения.

Черные тучи выплюнули еще один огненный шар, и в рядах северян началась паника. Северяне очень быстро догадались, против кого направляют свой гнев небеса, и побежали без оглядки. А молнии продолжали ударять по берегу, по полю, по дороге к замку, убивая на месте тех северян, у которых не хватило сообразительности вовремя убежать. Через несколько минут дорога на Кер Корвелл была открыта.

Тысяча волков, образовав огромный круг, неподвижно и внимательно наблюдали за поединком, победитель которого будет новым вожаком Стаи. Эриан торжествующе зарычал, почувствовав между своих челюстей шею мурхаунда. Шипы железного ошейника гнулись и ломались под сокрушающей мощью волчьей пасти. Наконец, сам ошейник лопнул и свалился на землю, обнажилась гибкая, тонкая, серебряная пластина. Вспышка света и огня брызнула из пластины в разные стороны, опалив изнутри пасть Эриана. С удивленным рыком волк отскочил назад. Ярость застилала ему взор. Ему казалось, что его язык сожжен пламенем.

Кантус ринулся на врага. Огонь, вырвавшийся из пластины, не нанес ему ни малейшего вреда. Огромный оборотень еще продолжал трясти головой от боли и хрипеть, словно пытался выплюнуть застрявшую в глотке кость. На этот раз мурхаунд не промахнулся, — сила богини была с ним, — и он оторвал Эриану ухо и прокусил красный, сверкающий глаз. Волк, заскулив, отпрянул назад, но Кантус, не зная пощады, вцепился ему в плечо и повалил противника на землю. Потом мощные челюсти мурхаунда вцепились в горло оборотня. Кантус почувствовал, что его зубы рвут кожу и плоть, и солоноватая кровь хлынула из раны. Пес услышал шум выходящего воздуха: он перекусил дыхательное горло Эриана. Волк осел и опрокинулся на спину, но Кантус еще долго не отпускал горло холодеющего врага. Наконец, мурхаунд поднял голову и огляделся, размышляя о том, что делать дальше.

ОСАДА

Ларик смотрел на крошечную фигурку, стоявшую у парапета дальней башни замка, вытянув вверх руки. В Ларике, могучем и высокомерном, пульсировала жизненная сила убитой им девушки-воительницы. Однако, теперь убитый рыцарь казался лишь легкой закуской на фоне той силы, что шла от женщины на башне. Жаркие тлеющие глаза Ларика неотрывно следили за черным одеянием и черными летящими волосами. Чувство голода с неожиданной силой пронзило его, он напрочь забыл о недавнем пиршестве.

Эта, поклялся он, раздвинув в улыбке черные потрескавшиеся губы, будет моей. Ларик знал, что если он сможет утолить свою жажду ее кровью, его сила сравнится с могуществом самого Зверя.

Казгорот тоже смотрел на крошечную фигурку на далекой башне, и тело Телгаара Железная Рука корчилось от бессмысленной ярости. Только ценой отчаянных усилий Зверю удалось остаться в прежнем обличье. Ненависть воспламеняла его разум и давала ему необходимое упорство и терпение в ожидании будущей мести. Это человеческое существо умрет в объятиях самого Казгорота. Однако, врожденная осторожность удержала Зверя от необдуманных действий. На башне, наверное, стояла друида. Она повелевала силами природы, и без богини тут не обошлось. Казгорот знал, что даже Генна Мунсингер, Верховная друида Гвиннета, не обладала такой волшебной властью.

С этой новой друидой нужно быть осторожным. Телгаар Железная Рука предоставил руководить сражением своим помощникам и скрылся в палатке, чтобы разработать новый план действий.

Стоя у ворот замка, Тристан увидел, что северяне грабят город. Армия захватчиков, как саранча, расползалась по Корвеллу, превращая цветущий город в руины.

Арьергард ффолков находился от стен замка уже почти на расстоянии выстрела из лука. Лорд-мэр стоял в самой середине сечи, окруженный своими верными людьми из городского ополчения. Он сражался в пешем строю — его гнедая кобыла уже давно пала.

Когда лучники произвели первый залп, один из северян ударил мэра мечом, и он упал на дорогу. Тристан видел, как толстенький маленький человечек пытается встать на колени, но захватчики уже окружали мэра, и вскоре его тело пропало из виду. Несколько секунд спустя стрелы ффолков, пущенные со стен замка, начали поражать северян. Они повернули и побежали, позволив ополчению войти в замок без помех.

У Тристана комок подступил к горлу, когда последние ффолки вошли в замок и тяжелые дубовые ворота, закрываясь, заскрипели. Он вдруг ощутил непреодолимое желание увидеть Робин и заторопился в замок. Перед дверью в ее комнату он немного помедлил, а потом тихонько постучал. Несколько секунд ничего не было слышно, затем тихий голос пригласил войти. Он толкнул дверь, и та медленно отворилась. Сначала принц не увидел девушки — только огромную кровать напротив узкого окна.

Тяжелые стеганые одеяла и подушки громоздились вокруг Робин, плотно покрывая всю кровать. Девушка в ней казалась очень-очень маленькой.

Ее черные волосы, блестящим облаком раскинувшиеся по огромной подушке, подчеркивали удивительную бледность кожи. Под запавшими зелеными глазами легли темные тени.

Но девушка улыбнулась Тристану, и комната сразу озарилась. Он бросился к кровати и, встав на колени, обнял Робин.

Довольно долго друзья, так многое пережившие вместе, не размыкали объятий. Потом принц поднял голову и отвел прядь густых черных волос. Он наклонился поцеловать Робин, и ее губы нетерпеливо прижались к его губам. Казалось, мир вокруг остановился. Наконец, они оторвались друг от друга, и, увидев, что оба слегка задыхаются, одновременно рассмеялись. Потом лицо Робин посерьезнело.

— Я думала, что никогда больше не увижу тебя, — прошептала она.

— Если бы не твое волшебство, ты бы и не увидела, да и никто бы не увидел. — У ее кровати Тристан увидел посох Белого Источника и мысленно поблагодарил за него богиню. Кончиками пальцев он коснулся темных кругов под глазами новой друиды.

— Ты не ранена?

— Нет, но я ужасно устала. Не в моей власти было метать во врага молнии. Я смогла это сделать только благодаря посоху, но мне пришлось затратить очень много энергии, — она печально посмотрела на ясеневый жезл.

— Боюсь, я растратила всю его силу, — но все равно, он здорово нам послужил!

— Ты дала нам шанс сохранить силы! — воскликнул Тристан, стараясь подбодрить ее. — Мы можем долгие месяцы оборонять замок; и даже если нам не удастся выгнать северян, зима поможет это сделать!

Робин печально улыбнулась, легко догадавшись, что Тристан просто пытается ее утешить.

— Я боюсь их наступления, они по-прежнему очень сильны, — на короткое время уверенность покинула девушку, и она стала похожа на маленького испуганного ребенка. — Тристан, обними меня!

Принц протянул к ней руки и крепко прижал к груди Робин, девушку била дрожь, но постепенно она успокоилась и, уткнувшись носом в шею Тристану, тихонько прошептала:

— Я люблю тебя.

Мгновенно все тревоги принца исчезли. Перед ним начали проноситься светлые картины тех дней, которые они проведут вместе. Однако, все мысли о счастливом будущем разом исчезли, когда в дверь настойчиво постучали. Робин вздохнула, высвобождаясь из объятий принца, а он пошел открывать дверь.

В дверях стоял отец Нолан; вежливо кивнув принцу, он с любопытством посмотрел на Робин. Мягкие глаза священника светились беспокойством за нее, хотя его собственное лицо заострилось от переутомления. Его покрасневшие обветренные руки потрескались, но чистая одежда уже успела скрыть следы сражения.

— Извините за вторжение, — сказал священник, входя. — Надеюсь, вы не слишком устали?

— Что вы хотите?

— Я могу помочь вам защититься, — просто оказал отец Нолан. — Вы ведь, конечно, понимаете, что сделали себя слишком заметной целью?

— Это мне и в голову не приходило, — ответила Робин.

— Однако вы должны это понимать. Я уверен, вы хорошо знаете, что наш враг… как бы это поточнее сказать… не совсем естественного происхождения.

— Да, знаю.

— Не сомневаюсь, что сила, стоящая за этим злом, будет искать вас. Я буду находиться здесь и помогу вам бороться с нею.

— Но если Робин останется здесь, в этой комнате… — начал принц.

Нолан выразительно хмыкнул и кивнул на окно. Тристан подошел к нему и выглянул наружу. До земли было футов пятьдесят, и выходило окно во внутренний двор Кер Корвелла.

— Я боюсь за вас, мое дитя, — сказал священник. — Мы оба знаем, что в нашем враге есть нечто темное и противоестественное. Я не до конца уверен, что высота этой башни послужит достаточной защитой.

— Если вы не возражаете, — дородный священник подошел к окну. Приложив руки к раме, он пробормотал несколько таинственных фраз.

— Я останусь вместе с вами, — заявил Нолан, отходя от окна и садясь в мягкое кресло. Робин собралась было возразить, но, посмотрев в спокойное лицо священника, промолчала. Принцу даже показалось, что она с облегчением вздохнула.

Тристан собрался уходить, и на прощание нежно пожал руку Робин.

Выйдя из комнаты девушки, он неожиданно почувствовал страшную усталость. Однако, прежде чем отправиться отдыхать, Тристану необходимо было сделать еще одно неприятное дело. Принц итак слишком долго его откладывал. Ему предстояло поговорить с отцом. Тристан тяжелой походкой направился к кабинету отца, постучал в дверь и вошел. В камине полыхал яркий огонь; отец по-прежнему лежал в постели. Король посмотрел на сына ничего не выражающим взглядом.

— Я рад, что у тебя наконец нашлось время доложить, — сказал король.

— Я должен был повидать Робин, — принц решил, что не позволит отцу издеваться над собой.

— В самом деле. Судя по тому, что я слышал, ты обязан ей жизнью.

— Я это хорошо знаю! Все в городе обязаны ей жизнью!

— Если бы ты эвакуировал город, когда я тебе приказал…

— Черт возьми, отец, я пытался! Мы потеряли один отряд: все люди Динната погибли, — и только богиня знает, сколько погибло еще, прежде чем северяне отрезали нас!

Король закрыл глаза, словно пытался сохранить спокойствие. Тристан кипел от негодования, но заставил себя промолчать.

— И что же ты предпринял после того, как вернулся в замок?

— Ничего! Я проследил за тем, чтобы последняя колонна ффолков благополучно вошла в замок, а потом отправился к Робин. Как только рассветет, я осмотрю замок.

— Сын мой! Послушай меня! — в голосе короля появились тревожные нотки. — Твое присутствие на стенах и башнях просто необходимо! Тебя должны видеть, и ты обязан принять командование!

— Я так и сделаю, — отозвался Тристан, безуспешно пытаясь скрыть раздражение. — А теперь мне необходимо поспать.

Он вышел из покоев короля, и стал медленно подниматься по лестнице; потом тихо пошел по коридору к своей комнате. Перед дверью Робин принц остановился, однако, ничего не услышав, отправился дальше. Открыв дверь в свою комнату, он почувствовал, что силы покидают его. Единственное, что Тристан успел придумать — это оставить в дверях щелку и положить меч Симрика Хью рядом с собой на стул. Через минуту он уже спал.

Черная змейка ползла по земле, стараясь все время оставаться в тени. Повсюду среди холмов горели костры северян, но маленькая рептилия избегала каких-либо контактов с ними.

Вскоре она проскользнула через линию сторожевой охраны, оставив освещенное пространство позади. Здесь, где никто не мог его видеть, Казгорот стал расти, принимая новое обличье, прекрасно подходящее для его цели. От плеч отросли огромные, покрытые перьями крылья, и длинные мускулистые руки с острыми когтями. Широкий рот зевнул, открывая заостренные зубы и длинный раздвоенный язык. Плоский нос, напоминающий свиное рыло, разделял пару небольших, горящих алым огнем глаз. Голова была округлой и гладкой, хотя все тело — за исключением крыльев — было защищено мелкой чешуей.

Зверь полетел в сторону Кер Корвелла. Замок выступал из чернильной темноты ночи, словно остров света. Огни факелов горели вдоль парапета, поднимающегося над деревянным палисадом, окружавшим крепость, и оттеняли каменные стены и башни. Возвышаясь над армией северян, замок знаменовал собой символ сопротивления ффолков. Некоторое время Казгорот бесшумно парил в воздухе, а потом стал снижаться у обширного двора замка. Черное тело слилось с ночью, и ни один из часовых ничего не заподозрил. Кружа над башней, Казгорот оставался на высоте ста футов. Его широкие ноздри слегка шевелились, и вскоре он нашел то, что искал. Тогда Зверь нырнул вниз, к одному из узких окон башни. Казгорот чувствовал, что друида спит именно в этой комнате, за этим окном. Скоро, подумал Зверь с глумливой усмешкой, она будет спать гораздо крепче. Гибкие пальцы с острыми когтями нетерпеливо сцеплялись и разжимались. Сложив в последний момент крылья. Зверь рванулся к окну.

Ночь мгновенно озарилась огнем, острая боль пронзила все существо чудовища. Казгорот отлетел от защищенного окна и тяжело рухнул на землю. Со всех сторон раздались тревожные крики, но никто не заметил черное существо, упавшее возле башни.

Барьер! Ярость переполняла Казгорота: он разозлился на собственную беспечность. Встряхнув головой, чудовище вскочило на ночи и взмахнуло своими могучими крыльями.

Казгорот снова взлетел и быстро поднялся на высоту комнаты друиды. На этот раз Зверь завис в воздухе и увидел магический барьер, крест-накрест закрывающий окно. Посмеявшись над ограниченностью его действия, он ударил в гранитную стену башни.

Обломки камней и труха посыпались в комнату вместе с монстром. Казгорот встряхнулся и, поднявшись на ноги в центре комнаты, огляделся. Друида, в ужасе, села на постели, но даже перепуганная до полусмерти, она была удивительно красива.

Зубастые челюсти разошлись в змеиной улыбке, и ядовитый хвост метнулся к незащищенной груди девушки. Но вдруг она вытащила простой ясеневый посох и защитилась им, — и Зверь проклял земную власть дерева. Внезапно, откуда-то сбоку, на Зверя обрушился удар холодной силы, швырнув его к охну, так что едва не вывалился наружу. Молниеносным движением мускулистых рук Казгорот успел схватиться за оконную раму, и кинулся через всю комнату на приземистого человека, которого он только теперь увидел. Два тяжелых тела столкнулись и рухнули на пол, и Зверь почувствовал, как хрустят и ломаются человеческие кости.

Но после долгих столетий битвы с богиней, сила, исходившая от его неожиданного противника, была для Зверя новой. Грубое волшебство человека было могущественным, даже несмотря на то, что оно не могло справиться с жаркой и яростной силой Темного Источника.

Когти Казгорота вцепились в лицо священника и процарапали глубокие кровавые раны. Но человеку каким-то образом удалось поднять волшебный серебряный браслет и прижать его к источающему слюну рылу Зверя. Холодное волшебство браслета отбросило Казгорота назад. Человек остался лежать неподвижно, неестественно подвернув под себя ногу. Ужас и боль превратили его окровавленное лицо в кричащую неузнаваемую маску.

Казгорот повернулся, чтобы напасть на друиду. Робин выбралась из кровати и стояла у стены, держа перед собой посох. Девушка, дрожа, опиралась на него, но на ее лице не было и намека на слабость. Зверь собрал всю энергию в своих глазах, пытаясь заставить друиду смотреть в бездонные сферы огня и смерти, но та сопротивлялась с невероятной силой. Смертельное колдовство исходило от чудовища, но защитное поле посоха делало его безвредным.

Человек, лежащий на полу, застонал от ужасной боли, и друида с беспокойством взглянула на него. На долю секунды она забыла о своем противнике, и в это мгновение Казгорот одним прыжком преодолел расстояние, разделяющее его и Робин, и вырвал посох из ее рук, который тут же и запылал белым огнем богини. Зверь почувствовал, что дерево вытягивает из него силы, но не обращая внимания на боль, швырнул волшебный жезл на пол.

Лишившись своего талисмана, женщина отпрянула назад. Она попыталась проскользнуть вдоль стены, но Зверь небрежным тычком отбросил ее в угол. Она лежала оглушенная, тихонько постанывая от страха, а ядовитый хвост Казгорота снова начал подбираться к ней.

Тристан пробуждался, как всегда, медленно. Он тряхнул головой и сел на кровати, удивляясь, почему не спит. Вдруг принц услышал из коридора стон, и его тело враз налилось энергией: Робин угрожает опасность! Неожиданно он почувствовал, что меч Симрика Хью зовет его. Меч, и всегда излучавший в темноте свет, сейчас светился так ярко, что сияние было видно даже сквозь кожаные ножны. Принц увидел — или ему это только показалось — что меч подпрыгивает от нетерпения, без слов призывая его, Тристана, на битву. Принц мгновенно вскочил с кровати — меч, казалось, сам выскочил из ножен прямо в руку. Тристан выбежал в коридор, и меч потянул его в сторону спальни Робин. С огромным трудом удавалось принцу удерживать в руке гладкую рукоять меча.

Они — Тристан и меч Симрика Хью — ворвались в комнату Робин. Белое сияние оружия ярко осветило комнату. Едва дверь распахнулась, принц увидел на полу неподвижное тело отца Нолана. Белый, светящийся, посох Робин валялся среди осколков гранита под зияющей в стене дырой.

И тут Тристан оцепенел: в дальнем углу комнаты над неподвижным телом Робин склонилось отвратительное чудовище, а конец его раздвоенного хвоста неумолимо приближался к груди девушки.

В мгновение ока меч метнулся через комнату, потянув за собой принца, и нанес безупречно точный удар — хвост Казгорота был отсечен. Зверь взвыл от боли и отшатнулся, схватившись за окровавленный обрубок изуродованного хвоста. Робин в ужасе закричала, когда отрубленный конец хвоста, продолжая извиваться, упал на пол. Девушка потеряла сознание.

Принц повернулся и оказался лицом к лицу со скалящимся монстром. Тристан впервые увидел мерзкие черты Зверя, но пока наблюдал за ним, рассвирепевшее чудовище не справилось со своей яростью и стало меняться прямо на глазах у Тристана. Принц сделал выпад мечом — монстр в страхе отступил. Клинок же тянул принца продолжать безжалостно атаковать чудовище, загоняя его в угол.

Наконец, издав злобный рев. Зверь прыгнул в дыру и исчез в темноте ночи. Хотя меч чуть не заставил Тристана броситься вслед за врагом, принц тут же потерял Зверя из вида, как только тот нырнул в темноту.

Тристан кинулся к Робин и осторожно приподнял ее голову. В эту минуту в распахнутую дверь с факелом в руках вбежал Керен. С облегчением принц увидел, что девушка дышит, хотя лицо ее было мертвенно бледным.

— Помоги мне перенести ее на кровать, — попросил он, когда менестрель наклонился над Робин. Вместе они осторожно уложили девушку в постель, постаравшись устроить ее поудобнее, затем повернулись к лежащему без сознания священнику. Из глубоких царапин, оставленных на его лице чудовищными когтями, стекали струйки крови, но, к счастью, глаза не пострадали. Левая нога была вывернута под каким-то немыслимым углом, и принц понял, что кость наверняка сломана.

Керен слегка побрызгал водой на лицо священника, и его глаза открылись. Морщась от боли, отец Нолан потянулся к сломанной ноге и вправил кость, бормоча таинственные молитвы своим богам. Затем, к удивлению Тристана и Керена, он встал и уверенно подошел к постели Робин. Ее длинные черные ресницы затрепетали, когда сильная ладонь священника легко легла ей на лоб.

— Ну вот и хорошо, дитя мое, — мягко сказал он. — Ты выстояла в самый критический момент. А теперь спи.

Робин посмотрела на священника, принца и менестреля и еще плотнее закуталась в одеяло. Тристан положил посох Белого Источника подле нее и выбрал себе стул. Керен сделал то же самое, а Нолан занял кресло, поглаживая узкий серебряный браслет — символ своих богов. До конца ночи Робин спала, а трое мужчин бодрствовали, охраняя ее сон. Они держали наготове меч, браслет и лютню, чтобы в любой момент вновь сразиться с чудовищем. Но этой ночью оно не вернулось.

Кантус с любопытством обернулся, глядя на тысячи волчьих глаз, наблюдающих за ним со всех сторон. Однако, волки даже и не пытались на него нападать, так что мурхаунд больше не стал обращать на них внимания. Выполнив свою задачу, собака тут же о ней забыла. Бой был тяжелым, но врага удалось победить, а рана на плече уже начала затягиваться. Его мысли вернулись к людям и покинутому дому. Он начал скучать по Тристану, Дарусу и Робин.

Кантус понюхал воздух, не обращая внимания на запахи разоренной фермы, ворон и стервятников. Он искал запах своего дома. Долгие минуты изучал горизонт. Наконец, какой-то древний животный инстинкт подсказал мурхаунду правильное направление, и он поплелся на юг. Путешествие, чувствовал пес, предстояло долгое, а его плечо еще только начало заживать,

— так что сейчас Кантус решил не торопиться. Тысячи волков увидели, что их новый вожак покидает разоренную ферму. Животные побросали мясо и кости и спустились с окружающих холмов. Единой колонной они пошли вслед за Кантусом.

Целую неделю северяне грабили город, однако близко к замку не подходили. К большому удивлению Тристана, они не стали сжигать город, как это было с восточными поселениями. Видимо, на время осады замка захватчики решили встать в городе на постой. По ночам лагерные костры горели далеко вокруг Корвелла — город мог вместить лишь небольшую часть огромной армии. Днем защитники замка видели, как вокруг, вне зоны обстрела лучников ффолков постепенно вырастают высокие конструкции. Все понимали: враг строит громадные осадные машины, без которых замок не взять.

Ффолки, тем временем, готовили Кер Корвелл к длительной обороне. Здоровенные котлы с маслом ставили у ворот и стен. Сотни стрел заготовлялись для многочисленных лучников гарнизона — их было почти полторы сотни. Пищу начали экономить, так, чтобы ее хватило на многомесячную осаду. Тристан много времени проводил с Робин. Силы медленно к ней возвращались, но девушка, в основном, лежала в постели. Друзья переселили ее в более безопасную комнату, ближе к центру башни, и Робин никогда не оставалась одна. Принц, отец Нолан, менестрель и Дарус по очереди сидели с ней, так что в любое время рядом находились надежные защитники. Однако больше нападений на Робин не последовало. Прошло несколько дней, прежде чем у принца появилась возможность побыть с Робин наедине: однажды вечером Тристан пришел охранять ее, а Керен отправился спать. Как только дверь за менестрелем закрылась, принц присел на кровать рядом с Робин и взял ее руку.

— Я думала о тебе, — призналась она с искренностью, в которой не было и тени застенчивости. — Тебя так долго не было!

— Я знаю, мне очень жаль. Еще столько нужно сделать, но все это кажется совсем неважным, когда я с тобой.

Робин притянула его к себе, и Тристан почувствовал, что все заботы о замке куда-то исчезают. Они долго не спали этой ночью — разговаривали или просто сидели рядом. Перед рассветом принц наконец заснул, а Робин тихонько сидела рядом и размышляла о том, что ему снится: Тристан часто вздрагивал во сне. Она слишком дорожила этим временем, проведенным вместе, чтобы тратить его на сон.

Когда Тристан не мог быть с Робин, он стоял на стене, или взбирался на башню и наблюдал за северянами. Каждый день он ждал нападения, но время проходило, а захватчики продолжали строить осадные машины.

Принц видел, что они строят целую серию гигантских катапульт, которые вздымались с широких деревянных повозок, словно неуклюжие насекомые. Однажды, когда Тристан уже успел насчитать дюжину огромных военных машин, к нему подошел Дарус.

— Мы все равно остановим их, ты же знаешь, — сказал калишит со спокойной уверенностью. Он негромко рассмеялся, затем задумчиво добавил: — Никогда не думал, что я буду за что-нибудь сражаться, но уж если пустился во все тяжкие, я слишком себя уважаю, чтобы сомневаться в победе! — Дарус улыбнулся, сочувственно посмотрев на озабоченное лицо Тристана. В другой раз принц обнаружил Керена, который опершись о парапет высокой башни, тихонько пощипывал струны лютни. Сейбл уселся на каменном бастионе — на самой высокой его точке — и чистил свои темные перья. Менестрель казался весьма довольным собой. Тристан кивнул в сторону лютни, и Керен понял его невысказанный вопрос.

— Да, в самом деле, песня получается неплохая, — усмехнулся менестрель. — Я надеюсь, что очень скоро ты сможешь ее услышать.

Жизнь в замке начала налаживаться, несмотря на то, что он был переполнен жителями города и окрестных поселений. Еды было достаточно, хотя она и не отличалась разнообразием, и их позиция на большом холме казалась довольно надежной. Однако, осажденные постоянно помнили, что за высокими палисадами ждет беспощадный враг, который без малейших колебаний уничтожит или поработит их всех.

И вот, восемь дней спустя после падения Корвелла, армия северян снова пошла в атаку. Огромные военные машины тяжело покатились через поля, оставляя за собой клубы черного дыма в прозрачном утреннем воздухе. Из дыма показалась целая колонна чудовищ, и принц узнал фирболгов из долины Мурлок. Отвратительные существа растянулись в длинную цепочку, и Тристан увидел, что они тащат таран — массивное дубовое бревно.

Тристан с Дарусом и Полдо стояли на каменном бастионе над воротами, выходящими на дорогу в замок. Полдо, чтобы заглянуть через стену, пришлось забраться на деревянный ящик.

— Что это такое? — вскричал карлик, увидев вдалеке гигантский таран.

— Это молоточек, чтобы постучать в дверь, — ответил Дарус. — Похоже, они хотят войти сюда,

Камеринн лежал в вонючей грязи. Волны боли снова и снова накатывались на него до тех пор, пока он не перестал замечать их. Боль растворялась в его сознании и стала просто частью существования.

Неожиданно Камеринн услышал шуршанье листьев и замер, стараясь уловить приближение возможного врага. Потом он почувствовал теплую влагу на своем лице, и на спине; шелест усилился и перешел в легкое постукивание. Дождь. Вода была теплой; она согрела единорога и он перестал дрожать. Целительная жидкость вымыла могучее, испачканное грязью и кровью тело, смыла едкую мерзость Темного Источника, налипшую на белоснежную шкуру Камеринна.

Вода промыла раны единорога, смягчая боль, словно чудесный бальзам, и заживляя сломанные кости. Богиня рыдала над своим страдающим сыном, и ее слезы целили и восстанавливали его силы. Спустя некоторое время единорог сумел встать и встряхнуться, и во все стороны полетели светлые брызги. Его глаза оставались закрытыми — даже слезы богини не смогли вылечить их. Дождь поливал остатки Темного Источника, смывая последнюю грязь с развалин дамбы, построенной фирболгами. Вода очистила землю и исцелила ее почти всюду, куда она попала. Камеринн медленно, пошатываясь, побрел прочь. Только в самом сердце Темного Источника — там, где смесь черной грязи и темных заклятий оставалась особенно сильной, — могли силы зла противостоять целительной мощи богини. Здесь бурлила и пузырилась черная, как сажа, вода.

СОСТЯЗАНИЕ В СИЛЕ

Странное, таинственное чувство побуждало Кантуса спешить, и он помчался вперед мерными, ровными прыжками — он мог бежать так много дней подряд. Великолепный мурхаунд, сам не понимая почему, стремился как можно скорее вернуться домой.

За ним, не отставая, бежала Стая. Волки больше не нападали на домашних животных, и на людей, встречающихся на их пути. Кантус вел их в обход больших человеческих поселений, мимо уединенных ферм они пробегали так быстро, что волки ничего не успевали предпринять.

Хотя сила и выносливость огромного пса были велики, до дому еще было очень далеко.

Пройдет много дней, прежде чем он снова увидит Кер Корвелл.

Казгорот сам вел армию захватчиков, лично указав место, куда нужно будет поставить две самые большие катапульты. Огромные деревянные колеса глубоко проваливались во влажную землю, но тяжелые машины все равно медленно продвигались вперед. Две сотни северян с кряхтеньем толкали их вверх по крутому склону. Деревянные палисады Кер Корвелла высились в ста футах над ними.

Громко скрипя, повозки заняли намеченные позиции. Вслед за катапультами дюжины северян тащили на плечах громадные дымящиеся котлы с кипящей смолой. Черный, едкий дым поднимался над котлами, по вонь совершенно не беспокоила Казгорота.

Легионы северян наступали на Кер Корвелл. Замок был очень хороню укреплен, но Казгорота ни на минуту не покидала уверенность в исходе битвы.

На левом фланге Грот вместе с отрядом фирболгов тащили по замковой дороге тяжелый таран. Каждое существо было одето в тяжелую кожаную накидку с капюшоном для защиты от атак с крепостных стен. Таран — массивный дубовый ствол с железным наконечником — нес в себе силу Темного Источника, и Зверь знал, что сделанные руками простых смертных ворота Кер Корвелла не смогут долго выдерживать его удары.

По склонам холма, к замку, с топотом бежали тысячи северян. Вооруженные веревками, крюками, лестницами и зажигательными снарядами, захватчики начали карабкаться по крутым каменным склонам, пытаясь пробить брешь в деревянных палисадах.

Только Смертоносные Всадники не участвовали в атаке, поскольку их лошади становились обузой на крутых склонах или в узких участках дороги. Однако, когда падут ворота, или удастся пробить в стене брешь, у Всадников будет достаточно возможностей проявить себя.

Внутренне улыбаясь, Казгорот знал, что Смертоносные Всадники не подведут.

Дождь стрел неожиданно обрушился на солдат у катапульты, и несколько северян с криками попадали на землю. Однако, другие встали на их места, и машины продолжили посылать на замок пылающие снаряды. Уже несколько пропитанных горящей смолой снарядов упали на палисады, заставив защитников отчаянно бороться с огнем.

Однако, Телгаар беспокойно хмурился: Зверь, сидевший в его теле вспомнил о еще одном — неучтенном им в этой битве — факторе.

Где же молодая друида?

— Пора!

Приказ Тристана гулким эхом разнесся по двору замка, и лучники ффолков выпустили сотни стрел в бесконечные ряды северян, взбирающихся к палисадам.

— А теперь масло!

Пятьдесят человек из гарнизона замка, включая Даруса, Полдо и самого принца, находились на бастионе над воротами. По команде Тристана несколько человек, в тяжелых толстых перчатках, вылили из котлов дымящееся масло через каменный парапет.

Наступила короткая пауза: все ждали результата. Потом молодой солдат на стене истерически закричал:

— Их это не остановило! Они продолжают наступать!

Тристан смотрел вниз и не верил своим глазам. Действительно, кипящее масло скатывалось по накидкам и капюшонам фирболгов и быстро остывало на сером булыжнике.

Неповоротливые фирболги ударили своим мощным тараном в массивные дубовые ворота. Полетели щепки, и ворота подались немного назад.

— Они долго не продержатся! — спокойно заметил Тристан.

— Как мы можем остановить их? — прокричал Дарус стараясь перекрыть шум ударов. — Если они прорвутся через ворота — нам всем конец!

— За мной! — воскликнул Тристан, выхватывая меч Симрика Хью и распахивая дверь на винтовую лестницу, ведущую вниз, к воротам.

— Какая разница, где помирать, — наверху или внизу, — пробормотал Полдо, бросаясь вслед за принцем вниз по лестнице.

Дарус прыгнул за Полдо, полдюжины солдат загрохотали по лестнице вслед за троицей.

Тристан выскочил из дверей, выходящих на нижний уровень, как раз в тот момент, когда деревянные створы не выдержали и ворота открылись. Одна половина с грохотом рухнула на землю, а другая осталась болтаться на единственной петле. Моментально, радостно вопящие фирболги бросились в пролом.

Теперь, когда главные ворота были пробиты, у фирболгов было два возможных пути проникновения в замок. Если они смогут проломить своим тараном еще и опускную решетку за крепостными воротами, то они сразу проникнут во двор замка. Если же им удастся опрокинуть небольшой отряд Тристана, монстры взберутся по винтовой лестнице на бастион над воротами, а оттуда до деревянных палисадов уже совсем близко.

Тристан прыгнул к ближайшему фирболгу, и одним ударом вспорол ему брюхо. Чудовище еще не успело упасть, а принц уже прикончил второго и третьего. Через несколько секунд вопли раненых фирболгов эхом отразились от каменных стен. Остальные монстры, бросив таран, схватились за свои грубые каменные ножи или тяжелые деревянные дубины.

Принц смутно чувствовал рядом с собой присутствие Даруса, видел, как серебряной вспышкой мелькал его ятаган. С другой стороны сражался доблестный карлик.

— Берегись! — крик Даруса вовремя предупредил принца, и тот едва успел уклониться от смертельного удара тяжелой дубины. И прежде чем фирболг успел восстановить равновесие, меч Симрика Хью нанес Дружеский визит в его сердце, а существо рухнуло на каменный пол, обагрив его кровью, бьющей из смертельной раны.

Другие фирболги набились в узкий каменный мешок между опрокинутыми воротами и решеткой, и каменный пол стал скользким от пролитой крови. Когда Тристан сделал очередной выпад, стараясь поразить очередного великана, его сапоги заскользили в луже крови и он тяжело упал, потеряв ориентировку. Фирболг лягнул его тяжелым, подбитым гвоздями сапогом, и Тристан от боли непроизвольно сжался в комок, ожидая последнего удара сверху.

Сквозь кровавый туман, застилающий ему глаза, принц увидел, как Дарус, в молниеносном прыжке глубоко вонзил свой клинок в монстра, ударившего Тристана.

— Скорей сюда! — Полдо схватил руку принца и потащил его назад с силой, удивительной для такого маленького существа. На помощь пришел еще кто-то из ффолков, и им удалось вытащить принца из самой сечи и поставить на ноги. Уворачиваясь от ударов тяжелых неповоротливых дубин, к друзьям подскочил Дарус, чтобы проверить, все ли в порядке в Тристаном.

— Благодарю, со мной все нормально, — прохрипел принц.

Не теряя ни секунды, верткий калишит метнулся к ближайшему громадному фирболгу и коротким движением кисти перерезал ему горло.

Несколько мгновений Тристан отдыхал и приходил в себя, наблюдая за боем, развернувшимся перед крепостной решеткой. Несколько дюжин фирболгов яростно бились против небольшого отряда ффолков. К счастью, ограниченность пространства и полное отсутствие воображения у фирболгов не давали им возможности скоординировать свои действия. Около полудюжины мертвых фирболгов лежало на залитых кровью камнях, а рядом с ними принц увидел трех ффолков с проломленными черепами.

Тристан снова вступил в сражение, выбрав для начала глупо ухмыляющегося фирболга. Принца чуть не стошнило от зловонного дыхания монстра. Не обратив внимания на выпад принца, лоснящийся от пота фирболг нанес прямой удар своей тяжелой дубинкой; но Тристан, предугадав намерения врага, быстро отскочил в сторону и нанес точный удар в незащищенный живот монстра.

Вопя от боли, фирболг упал на колени, тщетно пытаясь удержать свои выпадающие внутренности. Через несколько секунд он затих, а пол стал еще более скользким.

Каменный мешок наполнился запахом крови и смерти, и усталость стала одолевать как защитников, так и нападавших. Тристан огляделся и понял, что только он сам, Дарус, Полдо и один-единственный ффолк стоят между фирболгами и дверью, ведущей к винтовой лестнице.

Тяжело дыша, принц понял, что фирболги чуть отступили назад, чтобы тоже немного отдохнуть. Пот стекал со лба, и принц сердито стер его. Он понимал, что не должен давать фирболгам возможность отдохнуть и перегруппироваться, иначе они снова возьмутся за таран и пробьют крепостную решетку.

— Мы должны атаковать, — прохрипел принц, поднимая меч Симрика Хью, хотя даже это слабое усилие пронзило уставшие мышцы обжигающей болью.

— Хесс-й! — с отчаянным воплем Полдо метнулся вперед и глубоко вонзил свой меч в ногу ошарашенного фирболга. Но, прежде чем товарищи карлика успели прийти ему на помощь, тяжелая дубина фирболга ударила его и Полдо, отлетев к стене, врезался в нее и упал без чувств.

— Ладно, вонючий ублюдок, — прорычал Дарус негромко, но его голос удивительным образом вдруг перекрыл шум битвы. Калишит наступал низко пригнувшись, и фирболг, ударивший Полдо, инстинктивно отступил, чуя приближение смерти.

Дарус прыгнул вперед, и Тристан быстро последовал за ним. Пока принц отбивал удары, направленные в спину калишита, Дарус заставил своего противника отступить.

С хриплым криком ужаса, монстр наступил на таран, по-прежнему лежащий посреди дворика, и с грохотом рухнул на спину. С лицом, перекошенным от ненависти, Дарус по рукоять вонзил свой ятаган в живот фирболга.

Молниеносно отскочив назад, он избежал ударов, с которыми обрушились на него другие монстры. Тристан воспользовался неосторожностью врага, без оглядки напавшего на неуловимого калишита. Меч Симрика Хью, казалось, шипел от удовольствия, поражая плоть фирболгов, и принц успел нанести врагу несколько глубоких ран, пока фирболг не повалился замертво.

Но Тристан понимал, что долго так продолжаться не может. Пока он пытался найти решение, коварный удар снес голову последнего ффолка, и они с Дарусом остались вдвоем перед широкой деревянной дверью, ведущей на крепостные стены.

— Когда фирболги придут в Корвелл…

У них над головой раздался сильный голос, запевший балладу. Словно по волшебству, принц почувствовал, как новые силы вливаются в него. Песня сопровождалась сильными и мелодичными аккордами лютни, и на Даруса произвела такое же точно действие. Калишит вытер лоб, и бесконечная усталость на его лице сменилась прежним выражением неотступного упорства.

И Керен тут же присоединился к друзьям.

Менестрель быстро закинул лютню за спину и обнажил свой длинный серебристый меч. Даже без лютни Керен продолжал петь балладу о смертельной битве. Между строфами он успел подмигнуть принцу:

— Нам нужно продержаться всего несколько минут!

— Таран! — закричал Дарус, показывая своим окровавленным клинком.

Часть фирболгов, проявив неожиданную сообразительность, подняла таран и приготовилась разнести крепостную решетку.

— Вперед! — вскричал принц, и все трое, проскочив мимо неповоротливых гигантов, пытавшихся прикрыть своих товарищей с тараном, побежали врагу наперерез.

Тристан нанес быстрый удар фирболгу, держащему один из концов тарана. Дарус метнулся дальше, нанося быстрые удары и ловко уворачиваясь от ответных. Керен немного поотстал, и его меч не был столь же быстрым, но он хладнокровно защищал спины своих друзей от нападений сзади.

Тут несколько фирболгов поскользнулись и, отчаянно ругаясь, уронили таран. Однако, один из них изловчился и тяжело двинул дубиной по ребрам Керена. Менестрель с лицом, посеревшим от боли, отшатнулся назад.

Пытаясь защитить своего друга, Тристан и Дарус тоже вынуждены были отступить назад, к стене. Как прежде, гигантам было негде развернуться, и еще несколько монстров добавили своей крови, повалившись на пол рядом с другими фирболгами.

— Мы… не сможем… больше удерживать их, — прорычал Дарус, отчаянно увертываясь от удара тяжелой сабли, который пришелся в стену, оставив в ней глубокую царапину.

— Мы должны попытаться, — проворчал Тристан, который без устали отражал удары, сыпавшиеся на него со всех сторон, и у него не было времени, чтобы взглянуть на друга.

Громкий скрежещущий звук заглушил даже стук мечей, и принц с ужасом узнал его.

Кто-то поднимал крепостную решетку — последний барьер между Кер Корвеллом и фирболгами.

— Решетка! Они смогут попасть на крепостной двор! — закричал принц. — Назад! Поднимайтесь по лестнице!

— Бегите, пока не поздно, вы переросшие кучи падали!

Хриплый голос, прогремевший из-за решетки, вселил в принца новую надежду. Он увидел, что решетка поднялась только на четыре фута над землей и остановилась. Вместо того, чтобы впустить великанов-фирболгов в Кер Корвелл, она пропустила Финеллин и ее гномов.

— А теперь возвращайтесь обратно в Мурлок — там ваше место!

Принц не мог понять почему, но фирболги начали вопить в страхе и раздражении, словно отара овец, почуявшая голодного волка. Один закричал от боли, другой, как подкошенный, рухнул на землю.

Тристан и Дарус, тут же забытые фирболгами, с удивлением наблюдали за происходящим.

— Я же говорил вам, — сказал Керен, с трудом поднимаясь на ноги. — Всего несколько минут!

— Да, они пришли вовремя! — признал принц, с облегчением увидев, что Керен начинает приходить в себя.

— А теперь, вонючие трусы, бегите! — насмешливо закричала Финеллин, ударяя своим коротким мечом в пах спасающемуся бегством фирболгу. Монстры забегали еще быстрее, скользя и спотыкаясь на залитом кровью каменном полу.

— Вперед! — закричала Финеллин. Ее борода грозно топорщилась, и окровавленный меч поднялся для новых ударов. Отряд гномов, ощетинившись блестящими копьями, наступал, как настоящая стена смерти.

Дарус с облегчением присел, привалившись спиной к двери. Тристан слабо улыбнулся калишиту: фирболги окончательно забыли о них. Друзья наблюдали за тем, как фирболгов охватила паника, и те в ужасе побежали к опрокинутым воротам. Вскоре лишь две дюжины мертвых или тяжело раненных фирболгов остались лежать на залитом кровью полу, остальные же сломя голову спасались по замковой дороге.

Битва за замковые ворота была выиграна.

Клубы черного дыма поднимались от горящих стен палисада, закрывая Зверю вид на замок. Монстр вспомнил, с какой легкостью фирболги пробили брешь в воротах. Интересно, думал Казгорот, как там дальше развернулись события? Ворвались ли фирболги во двор замка?

Разозленный Зверь сравнивал быстрый успех у ворот с медленным продвижением северян у стен замка. Крутые, каменистые склоны во многих местах оказались неприступными для захватчиков. В других местах нескольким сотням северян удалось добраться до деревянных стен, которые, однако, продолжали стоять, сдерживая напор врага.

Теперь Казгорот видел, что кое-где стены обуглились и дымились, но нигде так и не возникло большого пожара.

А что делала молодая друида? Она еще не использовала свою магическую силу. Девушка, несомненно, должна быть там, среди защитников крепости, в эти черные часы истории Кер Корвелла. Зверь рассчитывал, что она скоро нанесет удар, обнаружив тем самым свое местонахождение. Как только это произойдет, друида окажется в его власти.

Раздосадованный Казгорот лишь с большим трудом сдерживал неукротимо рвущуюся наружу силу Темного Источника. Ведь он мог при помощи колдовства взорвать большой кусок стены, предоставив захватчикам легкий доступ к самому сердцу замка.

Проклиная все на свете, Зверь понимал, что демонстрация такой силы окажет непредсказуемое влияние на его войска. Суеверные северяне вполне могут в панике покинуть поле боя, поняв, что в теле Телгаара Железная Рука заключено некое могущественное колдовство.

Потом Зверь увидел фирболгов, которые с тяжелым топотом показались из-за тучи черного дыма. Дюжина огромных существ в полнейшей панике бежала вниз по замковой дороге. Нетрудно было догадаться, что остальная часть отряда осталась лежать за воротами Кер Корвелла.

И тут Зверь потерял над собой контроль. Непроизвольные судороги ярости стали сотрясать тело Казгорота, изменяя его форму. Несколько северян, находившихся рядом с ним, увидев это, в удивлении и страхе отпрянули назад.

Сначала Зверь стал выше на несколько футов, сохраняя в целом человеческие черты. Колоссальным усилием воли Казгороту удалось уменьшить свои размеры до нормальных, но предотвратить появление чешуи на руках и на лице он не смог. Из-за покрывавшихся чешуйками губ показался змеиный, раздвоенный язык, а глаза от гнева и досады стали красными, словно тлеющие угли.

С невнятным криком Казгорот выплеснул свою ярость огненной вспышкой. Бегущие фирболги, ведомые Гротом, исчезли в громоподобном взрыве вместе с целым участком замковой дороги. Куски булыжников, комья грязи и окровавленные останки фирболгов разлетелись на сотни ярдов по обе стороны от дороги.

Громыхнувший взрыв заставил на мгновение остановиться обе воюющие стороны и с ужасом посмотреть на развороченный кусок дороги. Две сотни футов замковой дороги исчезли, а на ее месте образовалась воронка в двадцать или тридцать футов глубиной. Не осталось в живых ни одного фирболга; более того, было невозможно даже обнаружить их тела. К счастью для морального духа армии Казгорота, лишь очень немногие наблюдали, как он потерял над собой контроль, или поняли, что это именно он произвел ужасающий взрыв. Битва вспыхнула с новой силой, но слухи о таинственных превращениях Телгаара стали распространяться среди армии захватчиков.

Наконец, в результате невероятных усилий, Казгороту удалось вновь взять под контроль свое тело. Он опять стал неотличимо похож на Телгаара Железная Рука и он устремился к передовым рядам северян.

— Больше огня, еще больше! — проревел он, и захватчики бросились исполнять приказ своего короля. Оставляя за собой длинные полосы черного дыма, новые снаряды полетели на высокие деревянные стены. С удовлетворением Зверь увидел, что многие снаряды, ударившись о деревянные балки, в нескольких местах подожгли стену.

Возможно, подумал Казгорот, Кер Корвелл все-таки удастся сжечь.

Густой дым ел глаза Робин, грохот битвы закладывал ей уши, однако девушка делала все, что было в ее силах, чтобы помочь остановить огонь. Но все равно катапульты били с удивительной точностью, и новые пожары возникали быстрее, чем ффолки успевали их тушить.

Робин металась по замковому двору, помогая защитникам крепости. Усталость и отчаяние начали переполнять ее, но девушка гнала их прочь.

В минуту короткого затишья она посмотрела по сторонам и заметила Гэвина, который один управлялся с насосом, рассчитанным на шестерых. Он увидел Робин и слабо улыбнулся. Кивнув ему в ответ, она вытерла лицо, чувствуя, как от одного только вида несгибаемого кузнеца к ней возвращаются силы. Подойдя к нему, Робин стала помогать качать воду. Воины из восточного Корвелла четко выполняли резкие команды Гэвина.

Огонь грозил сжечь деревянные стены и впустить северян в замок.

— Ты здорово сражаешься, Робин, — проворчал кузнец сквозь сжатые зубы, едва управляясь с тугой рукояткой насоса.

— У меня нет выбора, — отозвалась девушка.

— Как и у всех нас, — сказал, улыбаясь, Гэвин. — Эй, вы, возьмите-ка эти ведра и не зевайте! — закричал он группе ффолков, которые остановились передохнуть. Несколько мужчин присоединились к кузнецу у насоса, и Робин вернулась к стенам, чтобы помогать тушить огонь.

Дымящийся смоляной шар ударил о верх палисада и облил одного из защитников жидким пламенем. Человек с криком отшатнулся назад; Робин же быстро произнесла слова простого заклинания — из тех, что вычитала в книге своей матери. Через мгновение в воздухе над загоревшимся было ффолком появилась холодная вода и потушила пламя.

Но запасы волшебных заклятий нужно было беречь, она снова взялась за тяжелое ведро и вылила его содержимое на тлеющую верхушку палисада. Девушка привязала ремень к своему посоху и забросила его за спину. Теперь, сквозь промокшую от пота блузу она чувствовала рвущуюся из посоха энергию. Однако, пока она не решалась его использовать — сила посоха Белого Источника тоже была не бесконечна.

Родники Кер Корвелла были достаточно обильными, а множество насосов, которые во время нападения должны были качать воду на стены, работали во всю мощь; но, несмотря на это, огонь начал распространяться. Уже большие участки палисада громко трещали, пожираемые голодным пламенем. Друида с ужасом смотрела по сторонам.

Неожиданно до нее донеслась, прорываясь сквозь окружающую какофонию, мелодия мирной баллады. Как луч солнца, выглянувшего из-за туч во время бури, музыка менестреля вселила надежду в сердце защитников Кер Корвелла.

Керен спокойно шел между рядов отчаявшихся было ффолков, перебирая струны лютни и негромко пел балладу о трагической любви. Его одежда была пропитана гарью и дымом, и он слегка прихрамывал на правую ногу, но война, казалось, совсем не занимала его. Робин непроизвольно подняла взгляд и увидела черного сокола.

С грустной улыбкой Робин представила, как она сейчас выглядит. Копоть и грязь коркой покрывали ее кожу. Руки обветрились и покраснели.

— Ты видел Тристана? — спросила она у Керена.

— Он командовал обороной ворот замка! — воскликнул менестрель. — Фирболги обратились в бегство, и теперь главная опасность грозит со стороны стен. Полдо ранили, но, кажется, ничего серьезного. Как ты думаешь, стены выдержат?

Робин не смогла скрыть огорчения — ее голос дрогнул.

— Боюсь, что мы не сможем долго бороться с огнем.

Неожиданно, словно подтверждая ее слова, в облаке дыма и искр обрушился большой кусок стены.

Северяне моментально бросились к образовавшемуся пролому и сквозь него — на замковый двор.

— К оружию! — Громоподобная команда раскатилась по всему двору и воины отряда Гэвина, бросив ведра и насосы, схватились за мечи и щиты. Керен, сменив лютню на меч, занял место на фланге. Но Робин понимала, что прежде, чем Гэвин успеет организовать своих людей, сотня или более северян успеет пробраться в крепость.

Она снова обратилась к знанию, полученному из книги матери, нараспев произнеся тайное заклинание, призывая на помощь богиню. Быстрым коротким жестом она указала на северян, перебирающихся через обломки упавшей стены.

В тот же миг земля под их ногами задрожала и из нее вылезли кусты, лианы и другие растения, которые тут же стали оплетать северян. Захватчики начали отчаянно рубить извивавшиеся растения.

Конечно, лианы и кустарники не могли надолго задержать атаку врага. Однако, растения дали Гэвину и его отряду время, чтобы сформировать длинную оборонительную линию в три ряда. Северяне начали отступать. Тяжело дыша от затраченных усилий и возбуждения, Робин радостно закричала, увидев, что северяне смешали свои ряды и обратились в бегство. Гэвин и его отряд теперь заняли оборону у самой пробоины в стене.

— Они бегут! — вскричала Робин, подбежав к кузнецу и радостно обняв его. — Мы остановили их!

Гэвин тяжело высвободился из ее объятий и кивнул в сторону стены.

— Но, мы еще не покончили с ними, враг еще очень силен.

Похожее на череп лицо Ларика исказилось отвратительной усмешкой, когда к Смертоносным Всадникам подвели несколько дюжин пленников. На мгновение мысли капитана обратились к друиде, которая была где-то там, в замке. Желание поскорее заполучить ее еще сильнее исказило его страшное лицо. Даже злобный черный жеребец почувствовал в своем седоке чудовищную жажду крови и начал нервно перебирать ногами.

Смертоносные Всадники расположились на поле, где еще совсем недавно проходила ярмарка в честь Весеннего Равноденствия, Ларик посмотрел в сторону почти неприступной скалистой стены, что стояла между ним и объектом его отвратительной страсти. Палисад на вершине холма сгорел дотла, и теперь вдоль гребня стояла цепочка ффолков с оружием наготове.

Смертоносным Всадникам хватило нескольких минут, чтобы безжалостно расправиться с пленниками — в основном, пожилыми ффолками, не успевшими убежать. Лишь несколько пленников успели вскрикнуть или сделать пару шагов в сторону, но никто не избежал смерти. Густая, красная кровь хлынула из ран в подставленные ладони Смертоносцев.

Каждый из Всадников подложил кожаный мешок под истекающее кровью тело и быстро наполнил его до краев алой густой жидкостью. Ларик с трудом мог контролировать дрожание своих высохших, как у скелета, рук, пока его мешочек наполнялся кровью хрупкой пожилой женщины. Он медленно повернулся к своему истощенному черному скакуну, и встал сбоку от него на колени.

Ларик осторожно открыл мешок и, подняв переднюю ногу жеребца, окунул копыто в теплую кровь, наслаждаясь запахом, исходившим из мешка. Впитав кровь, копыто начало пульсировать новой, странной, мерцающей силой. Медленно и тщательно Ларик опускал в мешок одно копыто своего коня за другим, в то время, как остальные Всадники делали то же самое со своими скакунами.

Когда зачарованное таким образом копыто опускалось на землю, резкий неприятный звук разносился над полем. Если же копыто ударяло о камень, то звук усиливался в десятки раз, камень трескался и снопы искр летели во все стороны.

Нетерпеливо перебирая ногами, кони ждали своих хозяев. Оставив обескровленные тела в поле. Смертоносные Всадники попрыгали в седла, развернув храпящих жеребцов в сторону Кер Корвелла.

Ларик поднял темный, тусклый меч — его конец показывал на брешь в палисаде на вершине холма. Зачарованные копыта застучали по полю, высекая искры и перекрывая все другие звуки.

Черные кони быстро перешли на галоп. Грохочущие удары были слышны на много миль.

Пока Всадники набирали ход, Ларик заметил, что мир вокруг него стал замедляться. Люди поворачивались, чтобы посмотреть на Всадников, — они двигались словно погруженные в патоку. Снаряды, выпускаемые катапультами, казалось, замерли в воздухе — они дрейфовали по направлению к замку, как клочья перистых облаков под легким бризом. Темное волшебство сделало Смертоносных Всадников более быстрыми, чем другие смертные, и весь остальной мир, казалось, лишь еле двигался.

Смертоносные Всадники теперь скакали во весь опор, направляясь прямо к крутому склону. Впереди мчался Ларик, его конь огромными скачками стал подниматься по слишком крутому подъему. Теперь, всякий раз, когда копыта жеребца ударяли о землю, они высекали пламя, и это пламя распространялось вверх по склону. Быстро, невероятно быстро, поднимались Смертоносные Всадники по крутому склону, ведущему в Кер Корвелл. Для наблюдателей они были лишь размытой огненной тенью, летящей вверх и оставляющей за собой обожженную, почерневшую землю. Для Всадников весь остальной мир состоял лишь из остолбеневших людей и медленно летящих над их головами огненных шаров.

Ньют лениво порхал среди осиновых рощ, растущих вдоль берегов кристально чистого озера Мурлок. Летний день согрел дракончика, и ему захотелось спать, но что-то наполняло его странной неуверенностью. Перелетая, как колибри, с ветки на ветку, Ньют на секунду исчезал, потом снова появлялся и пропадал вновь. Разволновавшись, он продолжал появляться и исчезать, бессознательно направляясь к югу. Вскоре дракончик почувствовал запах разложения и смерти. Мухи и комары гудели в неподвижном, влажном воздухе. Ньют понял, что его занесло в Фаллонские топи.

И вдруг он вспомнил о приключении с девушкой и ее попутчиками. Дракончик радостно рассмеялся, вновь представив себе фирболгов, попавшихся в ловушку его иллюзорного волшебства.

Продолжая исчезать и появляться, он решил еще раз взглянуть на место, где все это происходило, — крепость фирболгов. Ньют летел низко под склонившимися в отвратительную воду ветками ив; неожиданно он заметил след.

Еле заметный след, оставленный более двух недель назад, извивался среди болот; Ньют двигался по нему вперед, не обращая внимания на липкую грязь и вонючую воду, пока, наконец, не оказался в более радостной и солнечной части леса.

Ньют, интерес которого все увеличивался, пролетел за час много миль, упорно продолжая следить за «невидимкой». И наконец, к вечеру, он нашел того, кто оставил этот длинный след.

ПАДЕНИЕ КРЕПОСТИ

Полдо пришел в себя, когда Тристан и Дарус несли его к баракам, где женщины, как могли, старались облегчить страдания раненым. Здесь друзья встретили отца Нолана.

— Как идет сражение? — спросил священник, закрывая шерстяным одеялом лицо воина, которому уже ничем нельзя было помочь. Он взглянул на принца, и Тристан едва удержался от удивленного восклицания.

За те несколько часов, что они не виделись, отец Нолан успел заметно похудеть. Его лицо посерело, темные круги под глазами еще больше подчеркивали усталость. Казалось, он уже неделю не спал.

— Пока что нам удалось их остановить, — ответил Тристан, укладывая Полдо на сравнительно чистую солому.

— Пустите! Я уже в полном порядке! — закричал Полдо, вырываясь из рук Тристана и Даруса. — Я пойду обратно, и я им…

— Ты останешься здесь! — твердо сказал священник, заставив замолчать воинственного карлика. Тот все же попытался вскочить, но вдруг его лицо исказилось гримасой боли и яркая струйка крови сбежала со лба. Карлик бессильно откинулся на своей соломенной постели и закрыл глаза.

Когда Тристан и Дарус возвращались во двор замка, с палисада градом посыпались искры, грозя поджечь солому, на которой лежали раненые. Дарус присоединился к группе ффолков, бросившихся тушить пожар. Тристан, увидев, что ситуация находится под контролем, побежал проведать Робин.

Он увидел ее рядом с Гэвином на дальнем конце двора. Они смотрели вниз на склон холма, уходящий к большому ярмарочному полю. Принц заметил, что линия ффолков у стены неожиданно была отброшена назад.

А потом он увидел Смертоносных Всадников, ворвавшихся во двор замка.

— Что происходит? — закричала Робин, когда Смертоносные Всадники слились в одном бешеном стремлении вперед. Она услышала грохочущий топот копыт, увидела почерневшую полосу земли, остававшуюся за ними, но сами всадники мчались так быстро, что она не могла их разглядеть.

Только Гэвин оказался способен к действию, когда черные лошади взлетели по склону холма. Огромный кузнец сделал шаг вперед, заслонив собой Робин, и поднял молот.

Девушка увидела расплывчатые очертания красных глаз, почерневшей кожи, ухмылявшихся ртов — и в следующее мгновение всадники были среди них. Робин почувствовала, как что-то массивное — возможно, плечо лошади — ударило ее, и она упала на землю.

Смутно она увидела как взвился вверх молот Гэвина и нанес страшный удар, который вышиб Всадника из седла с такой силой, что тело должно было разлететься на куски. Затем удар клинка рассек кузнецу плечо, и Гэвин отступил назад, так что Робин оказалась прикрытой его мощными ногами.

Искры и осколки камней жалили ей лицо и руки. Кузнец непоколебимо стоял на пути Смертоносных Всадников, не давая их коням растоптать друиду.

Мечи со скрежетом ударялись друг о друга; все тело Гэвина покрылось кровавыми ранами. Из шеи, груди, рук и головы сочилась кровь, но Гэвин продолжал стоять, словно непреклонная сила природы.

И вот, всадники пронеслись мимо них, оставив порубленные остатки отряда в лужах крови у бреши в стене. Гэвин упал на колени, а Робин с трудом выбралась из-под его тяжелого тела. Кузнец безучастно посмотрел на собственную кровь, которой он весь был залит, и стал медленно валиться на бок. Так он и остался неподвижно лежать среди множества других тел.

Тело Телгаара Железная Рука было не слишком хорошо приспособлено для подъема по крутому склону, но Зверь заставил себя сохранять надоевшее ему обличье. Теперь, когда падение крепости казалось почти неизбежным, он не должен был отвлекать северян от завершения задачи.

Цепляясь руками за кусты и торчащие камни, Казгорот взбирался наверх во главе тысячи северян. Брешь в палисаде, еще недавно охраняемая отрядом Гэвина, была теперь открыта для захватчиков: ведь именно здесь прошли Смертоносные Всадники.

Ни один воин из многочисленного отряда ффолков не встал на пути наступающих легионов Телгаара. Они беспрепятственно перевалили гребень холма и через открытую пробоину ворвались в замок.

— Во имя богини… — прошептала Робин.

Когда она увидела Гэвина, покрытого пылью и кровью, девушка отчаянно разрыдалась. Она встала на колени рядом с человеком, который погиб, защищая ее, и закрыла его невидящие глаза. В первый раз, с тех пор, как они увидели городок кузнеца в огне, его лицо приняло умиротворенное выражение. В смерти Гэвин воссоединился со своей семьей.

Робин встала и, вытащив из-за спины посох, крепко сжала его в руках. Гладкая поверхность посоха, теплая под ее ладонями, успокоила и придала ей силы. Робин вдруг почувствовала себя очень старой, но этот дополнительный возраст лишь закалил и прибавил ей мудрости.

— Благодарение богине, что с тобой все в порядке! — подбежал к ней менестрель.

— Кузнец спас мне жизнь, — просто сказала она и отвернулась.

Она видела, как Смертоносные Всадники, сметая все и вся на своем пути, мечутся по двору замка. Теперь они снизили скорость до обычной, убивая всех, кто попадался им под руку, и вскоре во дворе не осталось никого, кроме всадников и их бездыханных жертв.

— Ты не ранена? — появившийся откуда-то Тристан с беспокойством коснулся ее плеча. Она посмотрела на его усталое, обеспокоенное лицо и чуть не разрыдалась снова.

— Со мной ничего не случилось, — всхлипнув, ответила Робин. Она понимала, что сейчас не время давать волю слезам.

— Нам нужно уходить отсюда! — Принц схватил девушку за руки, и они побежали сквозь удушающий, клубящийся дым к конюшням.

Бригит приоткрыла двери конюшни, и они проскользнули внутрь. Здесь, как он и рассчитывал, Тристан нашел сестер Синнории, которые уже садились в седла своих белых скакунов. Из окна было видно, какую страшную бойню учинили Смертоносные.

С болью в сердце насчитал Тристан одиннадцать белых лошадей и одиннадцать рыцарей. Какие жестокие потери понесли эти доблестные воительницы у него на службе! Однако, они снова сидели в седлах, как всегда готовые атаковать врага, в пять раз превосходящего их числом.

— Подождите, — закричала Робин, когда рыцари изготовились распахнуть двери конюшни, — дайте мне время добраться до дверей в башню! — Тристан, нужно, чтобы ты пошел со мной, — добавила Робин, и он не смог отказаться.

Девушка снова обратилась к одиннадцати рыцарям:

— Когда двери откроются, ударьте по Всадникам один раз, а потом возвращайтесь назад тем же путем, так, чтобы Смертоносные Всадники проскакали мимо меня!

— И пожалуйста… — голос друиды стал тихим и суровым, — вы все должны проскакать мимо меня, прежде чем они приблизятся ко мне, — я должна быть в этом уверена!

Бригит, казалось, немного удивилась, но молча кивнула.

Робин и Тристан незаметно выскользнули из дверей конюшни и помчались к башне под прикрытием едкого дыма. Скоро они оказались около мощных дубовых дверей.

Двери конюшни резко распахнулись, и сестры Синнории в полном боевом порядке ударили по врагу.

Серебристые доспехи блистали под полуденным солнцем, разноцветные вымпелы, гордо, как всегда, реяли на концах серебряных копий. Эти копья были направлены в самую гущу Смертоносных Всадников, когда две группы — серебристая и кроваво-черная — с грохотом и скрежетом сшиблись посреди двора.

Смертоносные Всадники попытались обойти атакующих рыцарей с флангов, по, прежде чем черные кони успели перестроиться, сестры Синнории сделали полный разворот и помчались обратно к конюшням.

С победным криком Смертоносные. Всадники устремились за отступающими рыцарями. Однако, белые лошади были быстрее, и сестры, даже на такой короткой дистанции, заметно оторвались почти ото всех Смертоносных Всадников. Кроме одного.

Капитан Смертоносцев гнал своего черного жеребца с такой скоростью, что могучий скакун по пятам преследовал сестер.

Рыцари и неотступно следовавший за ними Ларик проскакали мимо Робин, когда она сошла с крыльца на вымощенный гладкими булыжниками замковый двор. Ее ясеневый посох несколько раз редко ударил о камень. Она произнесла слова тайной силы, призывая на помощь богиню.

И богиня услышал зов.

Земля вдоль линии, которую очертил посох Робин, разверзлась. Глубоко под землей кипела могучая энергия жаркого белого огня, и власть над ним богиня дала своей юной друиде.

Стена огня вырвалась из-под земли на пути скачущих Смертоносных Всадников. Булыжники полетели в разные стороны, а огонь, поднявшийся из самых недр земли устремился ввысь, создавая стену нестерпимого жара.

И Смертоносные Всадники со всего разбега влетели в эту стену. Их черные кони вмиг превратились в скелеты, и, как подкошенные, попадали на опаленную землю. Огонь богини, завладев телами Всадников, выжег из их костей силу Темного Источника. От них остался лишь пепел.

Словно серо-коричневая волна, следовала Стая за своим вожаком через болота, холмы и леса Гвиннета. Кантус быстро вел их все выше в горы, через редкие северные поселения ффолков, все ближе и ближе к дому и к своему хозяину.

Более чем неделю огромная Стая стремительно покрывала одну милю за другой, отдыхая лишь в самые темные часы ночи. Еще до рассвета они уже снова бежали вперед своим мерным, не знающим усталости, шагом.

Наконец, Кантус почувствовал близость дома — теперь они уже бежали через поля, где Дарус и Тристан не раз бывали с мурхаундом. Впереди лежал замок, там его ждал любимый хозяин.

Огромный черный столб дыма поднимался в небо над Кер Корвеллом. Кантус продолжал мерно бежать к замку, вывалив наружу длинный розовый язык. Мохнатые бока мурхаунда были покрыты клочками репейника, тяжелое дыхание с хрипом вырывалось из широкой груди.

Его ноздри уже улавливали знакомые ароматы дома; однако, теперь к ним примешивались другие запахи: опасности и угрозы. Пес чуял запах соленых вод залива и густой, сочный запах конюшен, но еще сильнее пахли огонь, разложение и смерть.

Словно коричневый легион, мчалась вслед за Кантусом Стая к Кер Корвеллу. Но пока они бежали, гибли воины, а замок горел.

В короткие доли секунды увидел Ларик высоченную стену огня и почувствовал, что от всего отряда Смертоносных Всадников остались лишь кости да пепел. Он не ощутил печали из-за гибели своих товарищей; Ларик больше не мог испытывать подобных чувств — лишь гнев был ему доступен.

Черный жеребец метнулся в сторону от сестер: соотношение сил было явно не в пользу Ларика. Он заметил, что Телгаар Железная Рука ведет большой отряд северян через брешь в обороняемых линиях ффолков, пробитую Смертоносными Всадниками, — битва была еще далеко не закончена.

И все это время его разлагающиеся ноздри нетерпеливо нюхали воздух — он постоянно искал молодую друиду. Ларик прекрасно понимал, что только она могла так легко уничтожить его отряд, и еще сильнее стремился к ней. Вдруг пленительный запах достиг его ноздрей, а ветер отнес дым в сторону, так что он, наконец, увидел друиду. Она неподвижно полулежала у стены башни. Перед ней стоял этот наглый мальчишка с могучим мечом. Ларик понимал, что это очень опасный враг, но желание завладеть друидой было сильнее осторожности.

Ларик зловеще улыбнулся; черный скакун бросился вперед, и его тяжелые копыта гулко застучали по камням. С отчаянной радостью Ларик увидел, что принц не замечает приближающейся опасности. Все его внимание, казалось, было сосредоточено на другом конце двора, откуда наступали войска Телгаара Железная Рука.

Казгорот на минуту остановился среди трупов ффолков, оставшихся после страшной атаки Смертоносных Всадников. Человеческим легким Телгаара не хватало кислорода, и Зверь был вынужден остановиться, чтобы перевести дух после долгого трудного подъема. Зверь наблюдал, как сестры Синнории нанесли свой неожиданный удар из конюшен и как Смертоносные Всадники бросились за ними вдогонку через крепостной двор. И когда пламя расцвело посреди двора, Казгорот возопил страшным голосом, увидев гибель своих собственных созданий. Белое пламя взметнулось высоко вверх и могучей силой богини опалило Зверю глаза. Взревев от ярости, Казгорот был вынужден отвернуться, пока волшебный огонь не стал стихать. Наконец, Зверю удалось разглядеть жалкие останки Смертоносных Всадников, и снова его тело задрожало от всепоглощающего гнева. Сила Темного Источника вновь вышла из-под контроля Казгорота — из искаженного рта Телгаара вырвалось пламя, а руки стали превращаться в отвратительные чешуйчатые щупальца. Но холодный разум, гнездившийся в этом чудовищном существе, быстро взял под контроль его ярость. Щупальца вновь превратились в человеческие руки, а белобородое лицо стало снова походить на лицо Телгаара. Некоторые северяне стали протирать глаза, считая, что им привиделось черт знает что из-за едкого клубящегося дыма, застилавшего солнце. Другие только вознесли молчаливые молитвы своим северным богам.

Тристан вскрикнул, когда белое пламя поглотило Смертоносных Всадников. Он услышал позади клацанье копыт и увидел, что посох выпал из руки Робин. Друида пошатнулась и стала медленно оседать у стены башни. Принц бросился к ней и успел подхватить ее безвольное тело, прежде чем оно упало на землю. Лицо Робин страшно побледнело, но она продолжала дышать. Очевидно, ей пришлось отдать все силы, совершая это страшное, разрушительное заклятие. На время Тристан предоставил сражению идти своим чередом. С болью в сердце он поднял тело возлюбленной, отнес его под навес над дверями в башню и осторожно уложил девушку на свой расстеленный плащ. Потом он взял ясеневый посох и положил ей на грудь, надеясь, что заветный талисман матери Робин поможет ей быстрее восстановить силы. Принц заметил, что посох стал холоднее на ощупь, — теперь он ничем не отличался от обычного гладкого дерева, — исчезло ощущение странной жизненной силы, исходившей от него. Но тут меч Симрика Хью заставил Тристана забыть о Робин и посмотреть на двор крепости. Принц увидел приближавшегося вражеского короля — огромного белобородого северянина, с одержимостью берсерка ведущего вперед своим соплеменников. Но Тристан благодаря власти меча Симрика Хью увидел нечто большее, чем просто короля северян. Он увидел короля таким, каким он был в действительности: не человек и даже не животное, а простой инструмент в руках некоей могущественной силы — отвратительной и злой, как ни одно живое существо на земле. Принц узнал в короле демона, который напал на Робин в ее комнате и которого удалось прогнать только благодаря их совместным усилиям. И он понял, что Зверь тоже узнал его. Робин слегка застонала и пошевелилась. Тристан полуобернулся к девушке и увидел, что ее веки затрепетали. Он хотел подойти к ней, но меч не пускал его. Принц Корвелла решительно повернулся к Робин спиной и отправился биться с Казгоротом.

Стая поднялась на последний холм с севера от Корвелла, и Кантус, наконец, увидел замок. Он, по-прежнему, гордо возвышался на знакомом холме, но многое в его облике изменилось.

Черный дым и оранжевое пламя поднимались к нему во многих местах над деревянными палисадами. Со всех сторон холм был окружен армией северян, многочисленные катапульты посылали один снаряд за другим в осажденную крепость, вражеские воины пытались прорваться в замок через многочисленные бреши. С рычанием бросился Кантус на защиту дома своего хозяина. Вслед за преданным псом последовали тысячи голодных, возбужденных волков. Стая атаковала армию северян. Сотня захватчиков погибла, так и не поняв, что явилось причиной их смерти, потому что стая напала на них сзади. Только постепенно, когда крики умирающих и рычание их убийц разнеслись над полем, захватчики отвернулись от замка, чтобы лицом к лицу встретить четвероногую смерть, избежать которой мало кому удалось. Волки подошли с севера, откуда атака на замок была слабейшей. С противоположной стороны замка Смертоносные Всадники уже прорвались через брешь в палисаде, битва уже шла на крепостном дворе. Но здесь палисад еще стоял, а сразу за ним возвышались каменные стены башни. Здесь тоже большая часть склонов, ведущих к палисаду, состояла из почти вертикальных, труднопроходимых участков, где не могли подняться наверх даже самые упорные северяне. Теперь захватчики и думать забыли о замке, пытаясь спасти собственные жизни. В мгновенье ока волки уже были среди них, и каждый северянин, собравшийся расправиться с напавшим на него волком, вдруг обнаружил еще двух, атакующих его с разных сторон. От мечей и топоров погибло много волков, однако Стая продолжала безжалостно наступать, во главе с могучим мурхаундом. Началась настоящая резня, а волки от вида и запаха льющейся крови стервенели все сильнее. Северяне обратились в паническое бегство, и скоро все северные склоны Корвелла были очищены от захватчиков.

Огромный хищник прыгнул на Грюннарха, но тот расколол ему череп могучим ударом топора. Он повернулся и увидел Раага Хаммерстаада, бьющегося неподалеку. Король Норхейма не успел увернуться от нападения другого волка и через мгновенье упал с разорванным горлом; но Грюннарха теперь уже куда больше беспокоила судьба своей армии.

Повсюду вокруг него северяне покидали поле битвы. Еще один волк, оскалив пасть, прыгнул на Рыжего Короля, и снова боевой топор спас тому жизнь. К этому моменту Грюннарха покинуло всякое желание продолжать битву. Более бесстрашного воина, чем он, трудно было найти, когда речь шла о войне с людьми из плоти и крови, вооруженными мечами или копьями, или чем-нибудь еще. Но слишком часто в этом походе приходилось противостоять дождю, насекомым и непроходимым горам. А теперь еще и волки. Казалось, сама земля воюет с северянами, и от этой мысли холодок пробежал по спине Рыжего Короля. Он еще раз осмотрелся и увидел, что все больше и больше его людей бежали, спасаясь от Стаи. Еще немного, и он со всех сторон будет окружен волками. Без особых сожалений Грюннарх повернулся к волкам спиной и бросился наутек. Он уже не обращал внимания на положение армии Телгаара у замка, да и состояние самой крепости его теперь мало волновало. Грюннарх бежал к своему кораблю у берега залива. Теперь он думал только о возвращении домой.

Принц упрямо шел через двор навстречу надвигающейся массе северян. Он не замечал огромного числа врагов, сосредоточив все свое внимание на Звере. Остатки разбитых отрядов ффолков стали со всех сторон стекаться в двор. Сотня воинов из отряда Гэвина, готовых отомстить за смерть своего капитана, присоединилась к Тристану. Два десятка гномов во главе со стойкой Финеллин заняли место на правом фланге от принца. Сестры Синнории, опустив копья, выдвинулись на левый фланг. Воины Корвелльского гарнизона, солдаты городского ополчения — все оставшиеся в живых ффолки собирались во дворе, и скоро число защитников крепости, занявших место рядом с принцем Корвелла стало почти соответствовать численности северян. Железный Король вытащил меч из ножен за спиной. Могучий стальной клинок, длиной почти в пять футов, угрожающе засверкал на солнце. Взявшись обеими мускулистыми руками за рукоять, Телгаар легко вращал тяжелым мечом над головой. Меч Симрика Хью потянул Тристана вперед. Но принца не нужно было уговаривать вступить в бой с ненавистным существом. Тристан понимал, что именно в нем заключен источник всех злоключений, выпавших на долю Гвиннета во время этого долгого, страшного лета. Северяне и ффолки инстинктивно остановились в ста ярдах друг от друга. Телгаар Железная Рука выступил вперед, и ему навстречу вышел Тристан Кендрик, принц Корвелла. Неожиданно длинный меч Железного Короля метнулся к коленям Тристана. Принц парировал удар, но почувствовал, как онемели его руки. Он сам сделал быстрый выпад, пытаясь ранить противника в плечо, но король, быстро среагировав, легко отбил атаку Тристана. Снова и снова сшибались со скрежетом мечи в жуткой тишине, воцарившейся во дворе. Оружие Зверя, в котором сосредоточилась сила Темного Источника, раз за разом ударяло о меч Симрика Хью с силой, в несколько раз превосходившей силу обычного удара, и заставляло Тристана отступать. У принца начали болеть и неметь руки, и он почувствовал, что со страхом ждет каждого следующего удара. И когда Телгаар вновь и вновь наносил свои страшные удары, принц поражался, что меч Симрика Хью еще не выпал из его слабеющих рук. Они бились у гребня холма, и Тристану лишь в самый последний момент удалось ускользнуть от тяжелого меча и не споткнуться среди обломков палисада, отразив новый, страшной силы удар Зверя, пробивший насквозь деревянную балку, за которой попытался спрятаться принц.

— Смотрите! — закричал кто-то из ффолков, и этот крик привлек внимание обеих сторон к полю у подножия холма. Тысячи или даже более северян в беспорядке бежали от стен замка, а вслед за ними мчалась бесчисленная стая волков. Паника охватила всю армию, за исключением легионов Железного Короля. Теперь его воины нервно поглядывали мимо Телгаара на паническое бегство своих соотечественников. Но вскоре они заметили, что их король превращается в нечто столь чудовищное, что они и в самых страшных кошмарах не могли себе представить. Зверь увидел, что его армия бежит, и почувствовал приближение конца. Фирболги и Смертоносные Всадники мертвы, армия деморализована. Ярость вскипала в его демонической груди, и Зверь, окончательно потеряв над собой контроль, принял свое истинное обличье на глазах у остолбеневших от ужаса северян и ффолков. Его хвост вырос длиннее, чем балки, на которых крепился палисад, и когда он злобно хлестнул им, дюжина северян слетела вниз с гребня холма. Чудовище становилось все выше, пока его голова не оказалась над стенами замкового двора. Оно стояло на двух толстых мускулистых задних ногах, сплошь покрытых чешуей. Длинные заостренные когти, словно кривые кинжалы, украшали его длинные передние лапы. Зверь замахнулся на Тристана чудовищной лапой, надеясь вырвать сердце из его груди. Но меч Симрика Хью встретил эти страшные когти: вечная сила самой богини управляла в этот час рукой принца. Плоть Зверя не могла устоять перед зачарованным оружием. Визжа от боли, Казгорот отступил.

Тристан замер в замешательстве, когда невероятные превращения Телгаара вселили ужас как в ффолков, так и в их врагов. И все они словно приросли к земле. Все, кроме одного.

Захваченные поединком принца и короля, люди во дворе не заметили, как Ларик незаметной тенью отошел в сторону от схватки, пытаясь выбрать нужный момент. Краем глаза Ларик увидел, как Казгорот принял свою истинную форму, но все внимание капитана Смертоносцев было сосредоточено на потерявшей сознание девушке. Пока остальные, словно завороженные, пребывали в неподвижности, Ларик пришпорил храпящего коня и направил его к друиде. Копыта звонко цокали по камням, высекая искры. Ларик остановился перед девушкой, и Робин как раз в этот момент открыла глаза. Она вскрикнула от ужаса, но тут, похожая на хищную лапу, рука Смертоносного Всадника схватила ее за плечо. Жестокие пальцы-когти поранили кожу девушки в нескольких местах, когда отвратительное существо подняло ее на круп жеребца. Ларик с удовольствием заметил, что девушка от его прикосновения снова потеряла сознание. Но она была еще жива, и это было особенно важно! Ларик ее, конечно, убьет; но для того, чтобы в полной мере заполучить силу друиды, это убийство должно быть очень тщательно подготовлено. Сейчас его главной задачей было оказаться как можно дальше от Корвелльского замка. Теперь многие услышали тяжелый топот копыт, а те, кто повернулся посмотреть, увидел черного жеребца и его всадника в красном плаще, нырнувшего под приподнятую решетку за поваленными воротами замка. И только совсем немногие заметили неподвижное тело девушки, переброшенное через седло. Через мгновение Ларик уже мчался по замковой дороге. Из-под копыт его черного скакуна летели искры и клубился дым, а земля после их прикосновений оставалась выжженной и черной.

Камеринн повернул гордую голову, услышав приближавшееся к нему сзади жужжание, почти как если бы он мог видеть. Возбужденный, немного визгливый голосок, задавал вопросы так быстро, что единорог не успевал даже понять, что его спрашивают. Однако, Камеринн чувствовал уверенность, что это странное существо не может быть его врагом. Ньют от беспокойства и отчаяния даже на мгновенье исчез, когда увидел, во что превратился могучий единорог. Камеринн совсем исхудал за последние недели. Крутые ребра теперь выступали из-под когда-то великолепной, а теперь изодранной и облезшей шкуры. Но больше всего Ньюта поразили зарубцевавшиеся, бледные глаза несчастного существа, и дракончик понял, что единорог ослеп. Как и все существа, населявшие Долину Мурлок, Ньют знал о существовании единорога, кроткого сына Матери-Земли и защитника Долины. Теперь, видя, в каком ужасном состоянии находится Камеринн, дракончик почувствовал отчаяние и сострадание. Ему очень хотелось помочь единорогу. Но как? Ньют порхал вокруг Камеринна и размышлял вслух. Единорог, очевидно, не понимал его речи, потому что волшебный дракон задал множество вопросов, но ни на один из них не получил ответа. Камеринн просто продолжал, не останавливаясь, брести по лесной тропе. Как он находил нужное направление, для Ньюта было непостижимо. Маленький ручей пересек тропинку, и единорог осторожно остановился. Ньют перелетел через ручей и из чистого озорства — скорее по привычке — вообразил иллюзорный мостик, который тотчас же появился перед единорогом. Мост получился солидным, каменным, поэтому даже слишком большим для такого узкого ручейка, но Ньюту он все равно понравился. Он повернулся спиной к своей иллюзии и решил оставить мост в надежде, что кто-нибудь попытается им воспользоваться, пока волшебство не потеряет через несколько часов силу. Неожиданно Ньют остановился и чуть не свалился на землю: от удивления он даже перестал махать крыльями. Дракончик заметил, что глаза единорога улавливают очертания волшебного моста. Единорог мог видеть иллюзии! Ум Ньюта, обычно ужасно непоследовательный, на сей раз быстро сделал надлежащий вывод — у дракончика тут же появился план. Теперь он знал, как можно помочь единорогу! Радостно захлопав в ладоши. Ньют в восторге исчез и появился вновь, а потом создал новую иллюзию для единорога — иллюзию, которая максимально точно соответствовала реальному миру, расстилавшемуся перед Камеринном. Единорог радостно заржал и поскакал вперед — так быстро, что Ньюту пришлось изрядно попотеть, чтобы не отстать. Как только единорог приближался к краю одной иллюзии, Ньют тотчас же создавал новую. Наконец, волшебный дракон уселся на голову единорога, а потом с удобством расположился прямо на его великолепном роге. Так они и скакали дальше: Ньют в своих волшебных иллюзиях воспроизводил окружающий мир, а единорог мчался вперед окольными тропами Долины Мурлок к лишь одной ему известной цели.

ТУМАН НАД БОЛОТАМИ

Летящая прядь черных волос привлекла внимание Тристана, и, повернувшись, он успел заметить Смертоносного Всадника, скакавшего во весь опор через двор замка. В первую секунду принц даже не понял, что произошло, — но тут он увидел бледное лицо и тело, бессильно лежащее поперек седла.

— Робин! — Имя девушки застряло у него в горле. Уже ни о чем более не думая, принц бросился к конюшням, чтоб взять Авалона. Но всадник уже проскочил через ворота и мчался вниз по замковой дороге. С ненавистью посмотрел Тристан на сверкающий клинок в своей руке — он знал, что меч не даст ему уйти, пока Зверь жив. Тристан попытался отбросить оружие. Он должен спасти Робин! Но рукоять меча, словно приросшая, оставалась у него в руке. Как принц ни старался, освободиться от меча ему не удалось.

— Будь ты проклят! — прорычал принц, поворачиваясь к Зверю, который отступил в конец двора. Тристан заметил, что монстр тоже наблюдает за Смертоносным Всадником и его пленницей. Глаза Зверя вспыхнули, а морду исказила злоба. Тристан поднял меч Симрика Хью и пошел на огромное чудовище.

Северяне отпрянули от Зверя и беспорядочной толпой бросились вон из замка — вид Казгорота был ужасен. Оглушительно взревев, огромная чешуйчатая голова отвернулась от принца Корвелла, чтобы проследить за чернеющим следом, который оставлял за собой жеребец Ларика. Прежде чем принц успел нанести удар, монстр перевалил через гребень холма и, как огромная кошка, скатился вниз по склону. Зверь бежал по следу Смертоносного Всадника.

Челюсти Кантуса покрылись алой кровью северян, а лохматая шкура была испещрена множеством мелких ран. Северяне не выдержали натиска Стаи, и теперь остатки армии захватчиков в ужасе разбегались кто куда. Они уже окончательно прекратили осаду Кер Корвелла, и неслись по улицам опустевшего города к спасительным кораблям, которые дожидались своих хозяев в миле от города.

Постепенно волки прекратили преследование северян: усталость и раны сделали свое дело.

Поля вокруг Кер Корвелла покраснели от крови убитых врагов. И теперь жажда крови постепенно начала покидать волков — с любопытством и некоторой опаской они стали оглядываться по сторонам. Стая перестала обращать внимание на последних улепетывающих северян. Волки поняли, что находятся среди человеческого поселения. Крадучись и тихонько рыча, покидали они город, стараясь как можно быстрее оказаться среди просторов полей. Дюжина волков побежала на юг, за ними последовало еще несколько десятков. Около сотни направились на восток, а остальные двинулись на север. Стая разбежалась во все стороны.

Зов богини больше не связывал их воедино. Наоборот, голос богини говорил уставшим волкам, что их ждут леса, долины и озера с чистой, прохладной водой. Они вспомнили об оленях и кроликах, и их животы заурчали, но ни один не остановился, чтобы утолить голод мясом убитых врагов. Волки перестали быть Стаей — они возвращались домой.

Исполинское, кипящее ненавистью чудовище, мчалось по черному, обгоревшему следу, оставленному Смертоносным Всадником. С гребня холма Тристан и другие защитники замка наблюдали за бегущим через поля монстром и чувствовали, как медленно остывает в их сердцах жар битвы.

Глаза принца жгли слезы. Он посмотрел на замок — для многих поколений его предков он был домом — и увидел смерть и разрушение, принесенные Зверем и его подданными. Он взглянул в сторону уходящих вдаль полей, где исчезло чудовище, и на остатки северян, покидавших город. Сияние клинка, по мере того как Зверь удалялся все дальше, стало меркнуть, вместе с тем исчезла и власть меча над Тристаном. Наконец, принц повернулся к своим друзьям, окруженным толпой молчаливых, удивленных ффолков.

— Дарус! Ты должен принять командование войском, — обратился он к калишиту, стоявшему неподалеку.

Смуглое лицо Даруса было покрыто сажей и грязью, но оно дышало твердостью и спокойной уверенностью. Улыбаясь, он кивнул. — Бригит! Финеллин! — Тристан повернулся к двум женщинам, которые были такими надежными союзниками во время сражения. — Вы можете помочь Дарусу и ффолкам загнать северян на корабли?

— С удовольствием! — проворчала бородатая предводительница гномов, проверяя пальцем, не затупился ли ее залитый кровью боевой топор.

— Конечно, — негромко ответила Бригит.

— Воины! Ффолки! — обратился Тристан к толпе, продолжавшей расти на залитом кровью дворе замка. — Захватчики бежали! Остается только сбросить их в море!.. С такими воспоминаниями они никогда не посмеют вернуться сюда!

— Смерть северянам! Сбросим их в море! — Толпа радостно закричала: люди Корвелла поняли, что битва практически выиграна. Оставалось только нанести завершающий удар, отомстив врагу за все. Керен стоял среди толпы, с уважением глядя на принца.

Тристан повернулся к менестрелю и посмотрел ему в глаза.

— Ты пойдешь со мной? — Ему не было нужды объяснять Керену, что от него требуется.

— Наши лошади уже оседланы, — ответил менестрель.

— Мы должны вернуть ее или умереть! — Даже менестрель, прекрасный оратор и мужественный человек, был не слишком уверен в успехе.

— Я пойду с вами!

Заявление, сделанное чуть визгливым, но твердым голосом, несомненно принадлежало Полдо.

Тристан обернулся и увидел карлика, у которого лоб и один глаз были скрыты за белой повязкой.

— Спасибо тебе, старый друг, — ответил принц, сев на корточки рядом с Полдо, — но ты должен остаться здесь и восстановить силы. Твои ранения…

— Мой принц, — сказал Полдо, и в его голосе послышались столь редкие для него просящие нотки, — ведь речь идет о леди Робин…

— Конечно, — Тристан встал, сжимая зубы, чтобы сдержать слезы.

— Тебе придется найти кого-нибудь другого для преследования северян,

— сказал Дарус. — Я тоже иду с тобой.

— Но… — Тристан начал было возражать, но горячее чувство благодарности к друзьям заставило его замолчать.

— Очень хорошо. Мы отправимся вчетвером, как только это станет возможно.

В отчаянии принц стал оглядывать ффолков, собравшихся во дворе, пытаясь найти человека, которому можно было бы поручить командование войсками. Словно в ответ на его безмолвную мольбу двери конюшни распахнулись, и во двор вышли несколько воинов, один из которых вел за повод большого гнедого мерина. Увидев всадника, Тристан от удивления даже заморгал. В тот же миг хриплый, радостный крик вырвался из сотен глоток ффолков. Король Брайон Кендрик вновь сел на своего боевого скакуна. Принц бросился к отцу и с болью в сердце увидел, что король буквально пристегнут к седлу, разбитые ноги привязаны к стременам, а левая рука беспомощно висит перед грудью. Однако, в его сильной правой руке был зажат длинный блестящий меч.

— Ффолки Корвелла! Следуйте за мной! Очистим наше королевство от чужеземной саранчи!

Слова короля с новой силой зажгли сердца людей. Король Кендрик обратился к принцу:

— Удачи тебе, сын мой! Я знаю, ты найдешь ее.

Раненой рукой прижав меч к груди, король наклонился к Тристану и здоровой рукой крепко сжал его плечо. Потом его черная с серебром борода агрессивно подалась вперед.

— К оружию, мои ффолки, мы сбросим их в море!

Пока войска во дворе строились и готовились к наступлению, принц и трое его спутников побежали в конюшню и вскочили в седла: конюхи уже успели оседлать трех белых лошадей, принадлежавших погибшим сестрам-рыцарям. Оставалось лишь уложить в седельные сумки провизию. Тристан поднял посох Робин, сиротливо лежавший у дверей в башню.

— Возможно, он ей понадобится, — сказал принц, усаживаясь в седло Авалона.

Неожиданно они услышали радостный лай, и Тристан увидел огромного мурхаунда, со всех ног мчавшегося к нему. Принц соскочил с коня, и пес с лаем прыгнул ему на грудь, чуть не повалив на землю. Челюсти Кантуса были испачканы запекшейся кровью, а тело покрыто многочисленными, хотя и неглубокими ранами; но вел он себя как счастливый щенок, встречающий любимого хозяина после долгого отсутствия.

— Хороший пес, — ласково сказал Тристан, поглаживая крепкую лохматую шею. Кантус отчаянно завилял хвостом.

— Вот это наш мурхаунд! — Дарус присел с другой стороны и обнял Кантуса за шею, с трудом сдерживая слезы. — А я никак не мог поверить, что он погиб!

Кантус повернулся и лизнул Даруса в лицо. Потом он высвободился и, склонив голову на бок, стал осматривать двор, словно искал кого-то еще.

Зная, что пес сможет понять его, Тристан сказал Кантусу:

— Робин здесь нет! Поехали, вернем ее! — И с этими словами он снова вскочил в седло.

Огненные, зачарованные копыта черного жеребца, несли Ларика и его пленницу многие мили, прежде чем заклятие потеряло свою силу. Но даже и после этого могучий конь продолжал скакать вперед, почти не снижая скорости. Ровным галопом жеребец все дальше уносил своих седоков от Кер Корвелла. Ларик знал, что за ними будет погоня. Более того, он предполагал, что не только друзья друиды, но и его прежний хозяин попытается отнять у него добычу. Однако, ни один из его преследователей теперь ему не страшен, — думал Смертоносный Всадник.

Бледная луна поднялась в вечернем небе. Еще две ночи, прикинул Ларик, и наступит полнолуние. Что ж, ждать осталось не так уж и долго.

Робин застонала и пошевелилась. Довольный, Всадник грубо развернул свою пленницу, чтобы видеть ее лицо. Кожа девушки посерела, а ее левая рука была испачкана засохшей кровью, вытекшей из раны на плече, когда Ларик схватил ее. Она поморщилась от боли, но плотно зажмуренных глаз не открыла. Хотя кожа и плоть на лице Ларика уже почти полностью сгнила и отпала, пунцовые губы по-прежнему ярко выделяли рот, в котором скрывался распухший гниющий язык.

— Теперь, друида, ты моя, — его высохшие руки-лапы почти нежно погладили ее длинные черные волосы. Он провел потрескавшимся ногтем, торчащим из длинного костлявого пальца, по щеке Робин и, когда она содрогнулась от отвращения и ужаса, засмеялся мелким дребезжащим смехом. Почувствовав, что ее мускулы напряглись, когда Робин неожиданно извернулась, пытаясь вырваться из его рук, Ларик еще крепче вцепился ей в волосы, заставив девушку снова замереть на спине у лошади.

— Очень хорошо, — невнятно пробормотал он и еще сильнее сжал когти на шее у Робин, чувствуя, как теплая кровь потекла у него по пальцам из-под ее тонкой кожи. Робин боялась даже шевелиться.

— Не пытайся бросить меня, моя дорогая, — продолжал он. Сиплый отвратительный смех забулькал в его разлагающейся груди.

— Мы останемся вместе навсегда.

Он закинул руки Робин за спину и, крепко связав их кожаным ремнем, посадил перед собой на спине черного жеребца.

— Поедем со мной… любовь моя, — Смертоносец захихикал, и Робин почувствовала у себя на шее его отвратительное дыхание. Продолжая смеяться, Ларик пришпорил своего скакуна. Почти полная луна поднялась еще выше. Белый туман начал собираться в вечернем воздухе, и очертания луны закрыла неясная дымка. Ларик знал, что она должна прожить еще два дня, и все это время ему придется скрываться от своих преследователей. Еще две ночи, прежде чем полная и могущественная луна взойдет на небеса. И тогда под гибельным взглядом полной луны власть друиды перейдет к нему. Ее жизнь закончится, а его — начнется по-настоящему. И если Ларик высосет кровь друиды, ему ни от чего и никогда не придется убегать. Все дальше и дальше в туман, постепенно переходивший в холодный дождь, уезжал Смертоносный Всадник, увозя с собой свою беспомощную пленницу.

Генна Мунсингер подняла свое округлое, испещренное морщинами лицо к небу. В ее мудрых усталых глазах появилось выражение беспокойства. Лишь белесые очертания луны пробивались сквозь густой туман. Верховная Друида несколько минут стояла неподвижно и прислушивалась. Один раз она сильно вздрогнула, а в уголках ее глаз собрались слезы.

— Я поняла, — наконец прошептала она. Через несколько секунд Генна приняла одну из самых своих любимый форм — маленькой ласточки. Быстрота и подвижность хрупкого тела всегда доставляли ей удовольствие, но сейчас ей некогда было думать об удовольствиях — сейчас быстрота была важнее всего. Взмыв в воздух, Генна помчалась над полями и лесами. Ей нужно было сделать очень много, а времени оставалось совсем мало. С щебетом птица проносилась над полянами долины Мурлок, разыскивая того, кто, как она знала, должен быть где-то здесь неподалеку, — но никак не могла найти его следов. Ее тревога росла: Генна понимала, что еще немного, и ей придется оставить поиски ради выполнения другой, еще более важной задачи. Однако, она чувствовала, что у нее есть еще немного времени. Друида мчалась так быстро, как только позволяли крошечные крылья, и с отчаянной надеждой она проносилась над самыми потаенными тропами Долины Мурлок. Прошли часы, а она все еще продолжала поиски. Наконец, Генна вынуждена была признать свое поражение. Маленькая птичка метнулась вверх и начала поворачивать на юго-запад. И тут, в самый последний момент, слабый бриз донес до нее легкий, почти неразличимый запах. Значит, источник этого запаха не может быть очень далеко! Чирикая от возбуждения, Генна неслась низко над землей еще несколько минут — минут, которые в будущем, возможно, проложат границу между жизнью и смертью. Скоро Генна нашла того, кого искала, и очень быстро что-то объяснила ему, а потом снова взлетела в воздух. Теперь главное было найти принца Корвелла.

Огромные когтистые лапы неуставно вспарывали землю — Казгорот преследовал предателя-смертоносца. Монстр опустился на четыре лапы, но бежать ему было неудобно: передние лапы были немного коротковаты. Раздвоенный язык извивался между рядов заостренных зубов, пробуя воздух. Очень смутно Зверь почувствовал след друиды, и сразу из его широких челюстей закапала слюна. Но в глубинах своего темного разума Казгорот начал беспокоиться. Уже много месяцев находился он вдалеке от Темного Источника, становясь все сильнее от зла, которое распространял вокруг себя. Теперь же силам зла был нанесен тяжелый удар, и власть Казгорота стала слабеть. Зверь побежал легкой трусцой, а потом и вовсе перешел на шаг. След Смертоносного Всадника манил за собой и как будто издевался над слабостями Казгорота. Ощерившись, огромная голова высоко поднялась, а в глазах застыла убийственная злоба. И снова могучие задние ноги бросили тяжелое тело вперед — теперь Зверь бежал лишь на двух ногах. Раздвоенный язык снова выскользнул наружу, пробуя воздух. Зверь больше не искал сладкий запах друиды или отвратительный след Ларика. Теперь он направлялся к главному источнику своей силы, забыв обо всем остальном. Его путь лежал к Темному Источнику — другого выбора у Казгорота просто не было.

— Старайтесь держаться поближе друг к другу, — сказал Тристан, когда на поля опустился густой туман.

— Ты видишь Кантуса? — спросил Дарус, почти невидимый на расстоянии десяти футов.

— Едва-едва, — ответил принц.

Спустилась ночь, и сгустившийся туман скрыл все кругом. Бока Авалона и других лошадей покрывала пена после долгого тяжелого пути. Кантус упорно бежал рядом с лошадьми; казалось, нет предела его выносливости. Теперь, когда темнота скрывала почерневший след жеребца Ларика, мурхаунд бежал чуть впереди, и факелы им не требовались. В течение еще нескольких часов они скакали вперед, негромко переговариваясь между собой, чтобы не потеряться. Наконец, после того, как они в восьмой или в девятый раз потеряли Кантуса, Тристан был вынужден прекратить преследование.

— Нам нужно немного отдохнуть. Мы никогда его не найдем, если загоним лошадей. Все согласились с ним, и друзья, спешившись, растянулись на земле, чтобы отдохнуть за те несколько часов, что оставались до рассвета. Керен негромко свистнул, и Сейбл, вылетев из тумана, уселся рядом с ним на высоком камне. Не в состоянии заснуть, Тристан поел немного вяленого мяса и выпил вина, но даже это не помогло ему хоть немного расслабиться. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем густой туман начал светлеть. Приближался рассвет.

— Поехали, — позвал принц. Невыспавшиеся, усталые путники взобрались на своих белых лошадей. След, оставленный жеребцом Ларика, лежал словно чернильная черта на белой странице, и они медленно поскакали по следу, стараясь разогреть лошадей и согреться самим. Целый час друзья ехали в молчании. Сумрачный туман постепенно начал светлеть, однако, туман не рассеивался. Всадники продолжали ехать по полям дальше, а видимость не превышала ста футов. На фоне бледно-зеленой травы выделялся лишь черный след, ясно видный в белом тумане. Они следовали друг за другом гуськом: впереди Кантус, за ним Керен, Полдо и последним Дарус на белой кобыле. Повсюду рядом со следом Смертоносного Всадника тянулись крупные отпечатки лап Казгорота, тяжелые задние ноги которого глубоко проваливались в мягкую почву, оставляя четкие следы когтей. Ранним утром они подошли к тому месту, где Казгорот повернул на восток, в то время как Ларик вместе со своей пленницей продолжал уходить на север. Тристан в раздумье посмотрел на развилку. Остальные тоже остановились и молча наблюдали за его лицом, с которого не сходило выражение неуверенности. Последовать за Зверем — самым страшным существом, которое когда-либо появлялось на островах Муншаез — и убить его? Или поспешить на выручку любимой женщине, если только она еще жива?

Тристан подумал о мече, висящем у него на поясе, понимая, что, если он возьмется за рукоять, ему придется следовать за Казгоротом. И все же, может ли он поступить иначе? Меч Симрика Хью был выкован столетия назад с единственной целью — положить конец Казгороту. Если Тристан сейчас не пойдет по его следу, Зверь скроется в бескрайних просторах Долины Мурлок, и ффолкам снова будут угрожать неисчислимые страдания. Но мог ли он бросить Робин, предоставив Смертоносному Всаднику решать ее судьбу?

— Я должен идти за ней. Зверю придется подождать, — наконец сказал он, опустив глаза, чтобы не видеть глаз друзей. Ему было очень стыдно собственных слов, он чувствовал, что предает своих спутников, ффолков и меч Симрика Хью. Щебет ласточки, пролетевшей мимо его лица, отвлек Тристана от мрачных мыслей. Птица села на землю, и в клубящемся тумане стала менять свою форму. Тристан потянулся за мечом, предположив, что это Зверь вернулся, чтобы сразиться с ним, но перед ним неожиданно возникла пожилая женщина. Ее глаза задорно сверкнули, когда она улыбнулась принцу усталой и мудрой улыбкой. Однако, постепенно ее лицо приняло скорбное выражение.

— Ты ведь знаешь, что ты должен сделать, принц Корвелла. Если ты сейчас не разыщешь Зверя и не уничтожишь его, прежде чем он успеет восстановить свою силу, другого шанса у тебя не будет никогда, — ее голос был спокойным и сильным, как у молодой женщины.

— Я знаю тебя, друида, — сказал принц, припоминая. — Ты говорила со мной той ночью во время Весенней ярмарки! Но как ты можешь приказывать мне, когда Робин — друида! — еще может быть жива?

— Она действительно жива, — ответила друида, и сердце Тристана чуть не выпрыгнуло из груди. — И она не брошена на произвол судьбы. — Но…

— Она любимое дитя — ей улыбается сама богиня! Неужели ты не знаешь об этом? — В ее голосе послышалось негодование. — Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы ее спасти.

— Я не могу… — Тристана уколол ее упрек, и он собрался было возразить, но что-то в глазах друиды заставило его прикусить язык.

— Ты достойный принц ффолков, — сказала друида более мягко. — Скоро настанет день, когда ты будешь королем, если ты сможешь успешно решить последнюю задачу. А теперь, иди и сделай то, что ты должен сделать!

С печалью в сердце Тристан понимал, что она права — Зверя необходимо убить, и только он мог довести это дело до конца. Принц уже собрался тронуть повод, но в последний момент вспомнил о посохе Робин.

— Подожди! — закричал он, отвязывая деревянный жезл от седла. Друида улыбнулась к подошла поближе, чтобы взять посох.

— Это ее. Надеюсь, ты сможешь передать его Робин.

— Я постараюсь, — обещала друида, и ее улыбка немного утешила Тристана. Взмахнув шерстяным плащом, друида исчезла. На этот раз сквозь туман, отчаянно напрягая свои маленькие крылья, полетела летучая мышь. Несмотря на внешнее спокойствие, Генна Мунсингер знала, что у нее остается совсем мало времени.

Сознание Робин стало понемногу проясняться в течение этого длинного туманного дня, но ее тело было, по-прежнему, охвачено парализующей слабостью. Девушка могла поднять голову и посмотреть перед собой, но повернуть голову у нее никак не получалось. Ее руки, связанные кожаным поводом, совершенно онемели, и Робин перестала их чувствовать.

Запах смерти и разложения, исходивший от лошади и всадника, был ужасен. Время от времени Ларик наклонялся к ней поближе и говорил что-то совершенно неразборчиво, и тогда от его смердящего дыхания у нее начинала кружиться голова. Еще более отвратительными, чем дыхание, были пальцы Ларика, холодные и слегка влажные. Изредка, он обнимал Робин за талию или, еще того хуже, проводил заскорузлой ладонью по щеке и шее.

Всякий раз, когда он это проделывал, Робин содрогалась от отвращения. Она звала смерть, которая могла бы освободить ее от этого кошмара наяву, но смерть не приходила. Весь этот длинный день густой туман низко висел над землей, словно богиня не могла собраться с духом и открыть занавес перед очередным действием разыгрывающейся здесь пьесы. Однако, туман не сможет защитить актеров. Этот длинный страшный день непрерывной скачки уже клонился к закату, когда полоса света прорезала тучи на востоке, и Робин поняла, что этой ночью будет полнолуние. Ларик остановил своего черного жеребца и спрыгнул на землю. Он грубо сдернул свою пленницу с коня и бросил ее на траву. На мгновенье у Робин появилась надежда, что он остановился отдохнуть. Но что-то в пылающих глазах Смертоносного Всадника подсказало ей, что надежды напрасны.

Ларик поднял ее за плечи и с силой толкнул на большой плоский камень. Падение слегка оглушило Робин. В этот момент туман немного рассеялся, и яркий свет луны пролился на девушку. Робин увидела, как Ларик достает свой испачканный кровью, почерневший меч. Даже сквозь ржавчину было видно, что от оружия исходит мрачное, темное сияние, от которого у Робин заболели глаза. Смертоносный Всадник повернулся к ней с поднятым мечом, при этом ужасная улыбка исказила его лицо. Девушка отчаянно попыталась освободить руки, но ремень никак не поддавался. Понимая, что конец близок, Робин, однако, ничего не могла сделать, чтобы спастись. И тогда она решила, что не даст возможности своему отвратительному врагу насладиться ее страхом. Она подняла гордое лицо навстречу смерти, бесстрашно глядя прямо в его горящие глаза. Когда он потянулся к девушке, и в груди его заклокотал торжествующий смех, Робин плюнула ему в лицо.

Крошечные когти Ньюта изо всех сил вцепились в рог Камеринна, когда единорог скакал сквозь дремучий лес. И каждый раз дракончик успевал создать новую волшебную иллюзию, воспроизводящую окружающий мир, так что слепой единорог мог снова гордо перемещаться по своим владениям. Пьют не смог понять слова, которые Верховная Друида передала Камеринну, но они наполнили единорога неистощимой энергией.

Дрожа от напряжения, волшебный дракон старался удержаться на своем костяном насесте и вовремя создавать новые иллюзии.

Никогда ранее Ньюту не приходилось так долго сохранять иллюзии, и от напряженных усилий его маленькая чешуйчатая головка ужасно болела. В обычной ситуации какая-нибудь случайная бабочка или вкусненькая лягушка давным-давно отвлекли бы его внимание. Однако сейчас он тщательно и усердно делал свое дело, не обращая внимания на растущую головную боль, стараясь возвратить зрение ослепшему единорогу.

Всю долгую ночь и еще более длинный день, мчалась эта странная пара через окутанные туманом лесные пространства. Клубящийся туман плотным покровом окутал землю, и Ньют с большим трудом продолжал свою нелегкую работу. Наконец наступила ночь — ночь полнолуния — и усталость заставила единорога замедлить свой бег.

Туман вокруг них, казалось, все густел; он был холодным и влажным, и от него исходило тревожное чувство опасности…

ПЕСНЬ КЕРЕНА

Летучая мышь целеустремленно неслась сквозь туман низко над землей, чтобы лучше видеть черный обугленный след. Ночь пала с пугающей быстротой, окружив друиду щупальцами тумана. Зловещие тени перемещались где-то сбоку от нее.

Смертоносный Всадник скакал с невероятной скоростью — она не могла понять, как это ему удавалось. Полная луна с трудом пробивалась сквозь туман и мало чем напоминала о присутствии богини. Генна Мунсингер, хотя и являлась Верховной друидой, чувствовала одиночество и страх этой ночью, полной мрачных предчувствий. Откуда-то из тумана, неподалеку, раздался пронзительный женский крик, полный ужаса.

Тристан и его спутники упорно ехали по следу Зверя. Когда наступила ночь, им пришлось спешиться — следы, оставленные Казгоротом, были не столь заметны, как черная полоска обугленной земли, которая тянулась за Лариком. Однако, Кантус без труда держал след, Мурхаунд убегал вперед, исчезая в тумане, а потом останавливался и ждал, пока всадники догонят его, и тогда пес снова срывался с места и туман проглатывал его. Глубокое, гнетущее чувство одиночества овладело Тристаном.

— Правильный ли выбор я сделал? — печально спросил он менестреля. Однако, он сам уже знал ответ: его сердце не могло справиться с таким решением.

— С ней ничего не случится, — успокаивающе сказал Керен. — Друида сказала правду — на Робин лежит благословение богини.

— Но я не пришел ей на помощь! — голос принца был полон горечи.

— Все равно, ты поступил правильно.

Слова Керена мало утешили принца, и дальше они ехали в молчании. Вскоре темнота окружила их, а туман сгустился еще сильнее, если только это было возможно. Лишь совсем смутно пробивался к ним свет полной луны — луны зловещего предзнаменования, поднимающейся в летнее небо, — Тристан был в этом уверен.

— Может быть, нам остановиться и немного поспать? — спросил принц своих спутников, хотя сам он и не чувствовал усталости.

— Не думаю, что я смогу заснуть, — заявил Дарус, внимательно вглядываясь вперед, чтобы не упустить из виду Кантуса.

— И я тоже, — добавил Полдо. Керен молчал, но его глаза, как и глаза калишита, были упрямо устремлены вперед сквозь холодную и гнетущую ночь.

Смертоносный Всадник хрипло рассмеялся над тщетным жестом ее непокорности, и вдруг в его глазах загорелась жаркая жажда крови. Его лицо изменилось так быстро и стало таким страшным, что Робин не смогла сдержать вопль ужаса. Иссохшая рука схватила ее за колено. Она лягнула Ларика в иссохшую грудь, но ее ногу отбросило в сторону какой-то невидимой силой, как от каменной стены. Извернувшись, девушка попыталась ускользнуть, но ее руки были туго стянуты за спиной, и Ларик цепко держал ее.

Теперь ему удалось прижать Робин к камню, одной рукой он крепко упирался ей в грудь. Девушка едва дышала, и не могла пошевелиться, она была совершенно беспомощна. Другой рукой отвратительное существо высоко подняло меч. Губительное оружие застыло над Шеей девушки.

Коричневая слюна потекла изо рта Ларика — он уже предвкушал пиршество, а клинок в его руке начал опускаться.

Неожиданно яркие вспышки света взорвали туман. Черный жеребец Ларика заржал и, встав на дыбы, забил передними копытами воздух.

Вспышки света разноцветными полосами осветили небо, окрасив Ларика и его пленницу сначала в красный, а потом в голубой и зеленый цвета.

Какое-то белое существо мчалось сквозь туман, хрипя от гнева, и сердце Робин наполнилось надеждой.

— Камеринн! — позвала она, моментально узнав могучее существо. — Берегись!

Черный жеребец прыгнул вперед, порвав путы, и ударил передними копытами в бок единорога. Камеринн неловко повернулся и смог лишь отмахнуться своим рогом. Неожиданно, чуть в стороне от бьющихся скакунов, Робин заметила волшебного дракона, который то появлялся, то исчезал: он с волнением следил за поединком.

Темный образ появился совсем рядом с жеребцом, копируя все движения черного коня. На этот раз Камеринн ударил уверенней, и костяной рог оставил длинную кровавую рану на боку врага. Ларик повернулся к схватке, моментально забыв о девушке, распростертой на камне. Он подбирался к единорогу, подняв свой длинный меч.

— Камеринн! Ньют! Берегитесь! — закричала Робин, когда Ларик бросился в бой. Но ее предупреждение запоздало, и Ларик ударом своего клинка поразил дракона. Со слабым криком боли Ньют упал на землю.

В тот же миг разноцветный свет и иллюзорный образ черной лошади исчезли. Камеринн снова ослеп. Единорог отступил назад, а жеребец продолжал яростно атаковать его. Ларик тоже стал подходить к Камеринну, готовясь нанести ему смертельный удар.

— Остановись, порождение Зверя! — разнесся над полем битвы звонкий голос, и Робин, оглянувшись, увидела полную пожилую женщину, быстро вышедшую из тумана. Однако голос ее был твердым, как сталь клинка. — Теперь посмотрим, сможешь ли ты устоять перед могуществом богини.

Генна Мунсингер вытянула вперед руку и пальцем указала прямо в грудь Смертоносного Всадника. Она призвала богиню, чтобы та помогла ей сотворить самое губительное заклинание.

Сверкающий луч света, идущий от ее пальца, прошел сквозь тело Смертоносного Всадника, не причинив ему ни малейшего вреда, и затерялся во тьме.

Ларик захохотал пустым гулким смехом, с презрением глядя на старую друиду.

— Ты хочешь убить меня, друида — но нельзя убить того, кто уже давно мертв!

С диким ревом он прыгнул вперед, но Генна быстро отступила назад и прошептала другое заклинание, которое из тела самой богини сотворило новое существо.

Земля под ногами Ларика дрогнула и сместилась. Всадник споткнулся и упал, но тут же перекатился через спину и, снова вскочив на ноги, зарычал на странное человекоподобное существо, которое поднялось из земли. Оно размахнулось тяжелым кулаком — от него сильно пахло влажной землей — и попыталось ударить Ларика.

С удивительной быстротой он отскочил в сторону, успев отсечь большой кусок земли от неуклюжего существа. Генна сосредоточилась и скомандовала земляному человеку, чтобы он вновь напал на Ларика. Другой похожий на дубину кулак вылез из тела существа и ударил Ларика в грудь.

Смертоносный Всадник отлетел назад, ударился о камень, на котором лежала Робин, и свалился на землю. Но уже через секунду он снова был на ногах. Он атаковал земляного человека серией молниеносных ударов меча.

Каждым ударом ему удавалось отсечь новый кусок земли, и вскоре от неуклюжего бойца осталась лишь неподвижная кучка земли. Продолжая рычать, Ларик перевел свой страшный взгляд на Генну Мунсингер. Смертоносный Всадник стал медленно подходить к ней, протянув вперед иссохшую руку скелета, в то время как Генна пятилась назад. Неожиданно друида зацепилась за заросший травой пригорок и упала.

Робин вскрикнула, почувствовав, как крошечные лапы схватили ее за ногу.

Она посмотрела вниз и увидела Ньюта, который подскочил и уселся рядом с ней на камень. Несколько секунд он оставался видимым.

— Бедняжка, — прошептала она. Одно из его крыльев, так похожее на крыло бабочки, было отсечено, и он с трудом передвигался из-за глубокой длинной царапины на шее.

— Почему ты им не поможешь? — поинтересовался дракон, кивая головой в сторону сражения. Генна перекатилась в сторону от всадника, но встать на ноги не успела. Ларик снова подскочил к ней.

— Мои руки, — ответила Робин, поворачиваясь к Ньюту спиной, чтобы показать ему свои связанные запястья. Ньют не стал больше задавать вопросов и энергично вцепился зубами в кожаный ремень.

Неподалеку Камеринн глухо застонал от боли, когда черный жеребец снова ударил его копытом в незащищенный бок. Ньют на короткое время перестал грызть ремень и мрачно посмотрел на схватку, на его глаза вдруг навернулись слезы.

— Я больше не могу помочь ему! — всхлипнул он. — Мое волшебство исчезло!

— Скорее развяжи меня! — торопила его Робин. — У нас еще остается надежда.

Единорог снова застонал от боли, а потом победный вопль Ларика перекрыл все другие звуки. Бросив меч, он прыгнул к Верховной друиде, — так ему не терпелось вонзить свои когти в ее тело. Однако, когда Ларик схватил ее, он обнаружил, что держит в руках свернувшуюся в клубок гадюку. Клинообразная голова змеи метнулась вперед и вонзила свои ядовитые зубы в руку Ларика.

— Тьфу, — презрительно сплюнул Всадник, отбрасывая змею в сторону. Он схватился за свой меч и собрался нанести ей смертельный удар. И тут он услышал, как Робин произнесла слова заклинания.

С криком боли Ларик бросил меч, и тот сначала раскалился докрасна, потом побелел и, расплавившись, растекся по земле. Ньют в восторге захлопал в ладоши, а Робин поднялась с камня и твердо посмотрела в исполненные нечеловеческой ненависти глаза Смертоносного Всадника.

На мгновенье маленький волшебный дракон исчез, а появившись снова, закричал:

— Оно вернулось ко мне! Мое волшебство опять работает!

Молниеносно все вокруг озарилось голубыми и оранжевыми полосами света, пробившими туман. Снова возник образ черного жеребца, в точности повторяющий все движения оригинала, атакующего злополучного единорога.

Но теперь Камеринн видел образ и легко ушел от злобного нападения черного жеребца, забывшего осторожность. Когда конь Ларика проносился мимо, единорог встал на дыбы, и его тяжелые передние копыта со страшной силой обрушились на лоб жеребца. Черный скакун мгновенно упал замертво.

Захлебываясь истерическим воплем. Смертоносный Всадник бросился на Робин. Молодая друида попыталась скрыться за широким камнем, но отвратительное существо перемещалось с невероятной скоростью. Его глаза кипели, словно жерла вулканов, а когти тянулись к горлу Робин.

И вдруг смертный крик Ларика всколыхнул тишину ночи, оглушив Робин. Смертоносного Всадника подбросило в воздух, из его груди торчал белый, удивительно чистый рог Камеринна.

Отвратительное прогнившее тело болталось на могучем роге, словно старая тряпичная кукла, пока единорог не закинул голову назад и, встав на дыбы, ударом могучих передних копыт не отбросил беспомощное тело Ларика на камни. Победное ржание Камеринна далеко разнеслось в ночи.

Робин несколько секунд стояла неподвижно. Генна, прихрамывая, подошла к ней Две женщины обнялись и долго стояли, постепенно приходя в себя. Маленькое, хрупкое тело подползло к ногам Робин, и она, подхватив Ньюта, прижала его к груди.

— Ай-ай-ай, — зацокала языком Генна, осматривая раны дракончика. Она прошептала тихую молитву, поглаживая его мягкую чешуйчатую спину. Глаза Робин округлялись, когда она увидела, как мгновенно зажила длинная царапина на шее Ньюта, а на месте шрама от потерянного крыла появился маленький бутон.

— Ну, ну, мой маленький герой, — прошептала Генна, а Ньют горделиво выгибал спину, сидя на плече у Робин. — Ты должен немного подождать, пока твое новое крыло как следует не отрастет.

— А до тех пор тебя есть кому носить, — добавила друида, поворачиваясь к Камеринну. Она почесала крутой, широкий лоб единорога и погладила его закрытые глаза. — Потерпи еще немного, скоро ты сможешь отдохнуть.

Затем Генна снова вспомнила, что им надо спешить.

— Пойдем быстрее, мое дитя! Мы должны поторопиться, пока у нас еще остается время! — она взяла Робин за руку. — Да, я чуть не забыла! Твой принц дал мне это для тебя! — она протянула Робин ее посох.

Робин с благоговением взяла деревянный жезл, хотя казалось, что он исчерпал данную ему силу. Неожиданно Генна выхватила его из рук девушки.

— Ну, конечно! Ты же не знаешь, как его можно зарядить снова! И этой ночью, ночью полнолуния, ты узнаешь об этом! — Генна вытянула посох в сторону полной луны, и произнесла длинное заклинание, слова которого навеки запечатлелись в памяти Робин. И посох снова обрел былую силу.

— Каждый месяц, моя дорогая, во время полнолуния, ты можешь благословить посох могуществом богини. Единожды в месяц будет предоставлено в твое распоряжение могущество богини. — Пользуйся им мудро, потому что это плоть и кровь нашей Матери! — Друида быстро рассказала Робин о Тристане и его спутниках и о том, что они сейчас преследуют Зверя.

— Иди к нему. Скачи, как ветер, моя девочка!

— Но на чем? — спросила Робин, не осмеливаясь произнести вслух то, что имела в виду Генна.

В ответ Камеринн подбежал к ней и преклонил перед девушкой колени. Осторожно, с благоговением Робин забралась на широкую спину Камеринна.

Ньют резво, как белка, вскочил на плечи единорога, осторожно перебрался на голову и, наконец, важно уселся на могучий рог, словно носовое украшение корабля.

Не успела Робин попрощаться с Великой Друидой, как Камеринн уже рванулся вперед. Через мгновенье они исчезли в тумане, лишь иллюзии — создание Ньюта — светились всеми цветами радуги.

Когда Зверь добрался до Темного Источника, он был потрясен: широкий, оскверненный пруд, каким он его помнил, превратился в маленькую грязную лужу посреди вонючего коричневого болота. Казгорот увидел сломанную плотину, и в его мозгу мелькнула мысль об очередной неудаче фирболгов.

На мгновенье Зверь пожалел с том, что он разом уничтожил всех оставшихся фирболгов: если бы сейчас они были еще живы, их наказание было бы во много раз хуже обычной смерти.

В черной жидкой грязи посредине пруда громко лопнул пузырь, и Зверь, глубоко проваливаясь в мягкое скользкое дно, пополз туда. Сила, исходившая оттуда, уже не была такой могучей, как прежде, но она все еще чувствовалась. Богиня пока еще не завладела вновь этим своим бывшим Лунным Источником.

Казгорот все дальше забирался вглубь, пока все его тело не скрылось под жидкой грязью, и тогда он, с наслаждением вытянувшись, начал поглощать энергию Темного Источника.

За все эти долгие, тяжелые дни преследования, когда им приходилось пробиваться сквозь изматывающий, густой, клубящийся туман, Кантус ни разу не потерял след Зверя. Он вел через узкий проход в Долину Мурлок, а там сворачивал на восток. Керен был первым, кто сообразил, что чудовище направляется к Фаллонским Топям.

— Мой принц, — спросил менестрель, — ты помнишь чувство скрытой угрозы, которое мы все там испытали? Какое-то чуждое присутствие, которое мы ощущали даже более отчетливо, чем опасность, которую несли в себе фирболги.

— Возможно, ты и прав, — отозвался Тристан.

Сзади послышался топот копыт — это Дарус и Полдо поравнялись с ними. Пара друзей восседала на крепкой кобыле: обычно они ехали, сильно поотстав, на случай засады.

— Топи! — закричал калишит. — Вы узнаете их?

Они ненадолго остановились на высоком холме, оглядывая цепочки черных прудов, густые заросли терновника и влажную болотистую землю. Они чувствовали, что конец их пути близок. Тристан с беспокойством посмотрел назад. Зверь был уже совсем неподалеку, и он знал, что скоро им придется сойтись с ним в решительной битве, но не это сейчас занимало все его мысли. Один вопрос не давал ему покоя. Где Робин?

— А теперь я попробую зеленый? Ты еще не устала от красного и голубого? Я во всяком случае устал, зеленый для разнообразия будет в самый…

— Боюсь, я слишком утомлена, чтобы обращать на это внимание, — извинилась Робин, открывая глаза, когда Ньют заговорил. Мерный бег единорога убаюкал девушку, и она заснула.

— Ну, хотя бы немножко, — взмолился Ньют, — ты не можешь посмотреть?

Дракончик продолжал восседать на могучем роге Камеринна, напряженно вглядываясь в ночь. Он невольно широко зевнул, но тут же, встряхнувшись, быстро захлопнул крошечные челюсти.

— Видишь, что со мной случилось из-за тебя! — надулся Ньют, обиженно поворачиваясь к ней спиной. Робин вздохнула, но мерное покачивание спины единорога убаюкало ее снова.

Камеринн скакал грациознее, чем любая лошадь, — Робин казалось, что она плывет в удобной лодочке по тихой, широкой реке. Неожиданно она вздрогнула и проснулась — перед ней расстилался океан темноты.

— Ньют! Проснись!

Волшебный дракон поднял голову, но к этому моменту Камеринн достиг предела последней иллюзии и резко остановился. Робин бросило вперед, но она успела схватиться за широкую шею и удержалась на спине единорога, но Ньют, потеряв точку опоры, с возмущенным криком, свалился в темноту.

— Эй! — обиженно воскликнул он своим тоненьким голоском. — Так-то ты обращаешься с тем, кто целый день тебе помогал! Как тебе не стыдно, неблагодарный увалень! — Дракончик запрыгнул на единорога и сердито на него уставился.

Робин засмеялась и соскользнула на землю.

— Я думаю, нам всем не помешает немного поспать. Почему бы нам не отдохнуть здесь до утра? Дракончик быстро свернулся на траве, и даже единорог, казалось, был согласен с девушкой — он тоже прилег, чтобы дать отдохнуть усталым мускулам. Робин, прислонившись к его мягкому широкому боку, погрузилась в глубокий освежающий сон.

Последующие дни промелькнули быстро, могучий единорог без устали мчал их все дальше и дальше.

Каким-то образом Камеринн определял, какую тропу нужно выбирать, и они неизменно подходили все ближе к Фаллонским Топям.

Робин тоже узнала эти гиблые места, и почувствовала, что они близки к цели.

— Как ты думаешь, мы скоро его найдем? — спросил Ньют, всматриваясь вперед.

— Найдем кого? — спросила в ответ Робин. Она не рассказывала волшебному дракону о цели их путешествия.

— Твоего принца, естественно! Ну о ком, о ком еще в целом свете я бы стал спрашивать? Ты, похоже, совсем не поумнела за это время.

— Да, — смеясь, ответила Робин, — я думаю, мы его скоро найдем.

— А ты собираешься быть его королевой? Он ведь король, или что-то в этом роде, я знаю, и, ну, я думаю, это будет просто замечательно, если вы оба будете делать то, что делают люди, ну, ты знаешь, как король и королева, действительно должны, ты же понимаешь!

Робин снова засмеялась, и к собственному удивлению почувствовала, что краснеет.

Единорог вошел в темный пруд, его ноги глубоко погружались в илистое дно, грязная вода доходила ему почти до живота. Сердце Робин застучало громче, и она нетерпеливо оглядывала Топи, раскинувшиеся перед ними. Камеринн выскочил на сухой участок земли и пересек залитую солнцем поляну. Здесь она и нашла своего принца.

— Я думаю, мы должны двигаться дальше, — пробормотал Тристан. Бросив последний взгляд через плечо, он снова вскочил в седло Авалона и стал смотреть вперед, на гниющие болота.

— Подожди! — сказал Дарус, поднимая руку. В ста ярдах за ними зашуршали и разошлись ветки. Сначала принц подумал, что какая-то большая белая лошадь пробирается через лес, но затем он узнал единорога и его всадницу, хотя нежданно набежавшие слезы чуть не ослепили его.

— Привет, ребята! Мы так рады вас видеть! Эй, подождите нас! — Ньют без умолку болтал, удобно устроившись на роге, пока единорог, отряхиваясь, скакал к ним навстречу. Тристан соскочил на землю и подбежал к единорогу; и Робин, соскользнув вниз, попала прямо в объятия принца.

— Я не могу поверить… — начала она, но слезы заставили ее замолчать.

Принц ничего не сказал, просто изо всех сил сжимал Робин в своих объятиях, пока Керен и Дарус радостно обнимали их обоих.

Наконец, Робин высвободилась настолько, что смогла повернуться и улыбнуться Ньюту, а потом снова поцеловала принца. Волшебный дракон радостно захлопал в ладоши и воскликнул:

— Я люблю счастливый конец!

Наконец, Полдо, держа поводья сразу трех лошадей, сказал:

— Давайте-ка двигаться дальше. У вас двоих будет еще много времени для этого, когда мы покончим с нашим делом!

Тристан вздохнул и, подержав Робин еще несколько секунд в своих объятиях, отпустил ее. Когда остальные отошли к своим лошадям, он посмотрел ей в глаза:

— Я даже не знал, как сильно тебя люблю, — прошептал он с благоговением в голосе. И неохотно забрался в седло Авалона. Тщательно выбирая дорогу, они последовали в глубину топей вслед за мурхаундом. Кантус даже здесь без труда находил след, хотя иногда он уходил в вонючий пруд и появлялся только на другой стороне.

Они оставили своих лошадей и единорога пастись на ярком зеленом лугу, который удивительным образом возник среди угрюмых, вонючих топей.

Полдо и Дарус шли теперь впереди, сразу вслед за Кантусом, за ними — Керен, а последними шли Робин с Тристаном. Когда они углубились в заросли, следуя по узкой извилистой тропинке, Робин услышала у себя за спиной негромкий визг.

Обернувшись, она увидела Ньюта, оставленного с лошадьми, который звал ее с рога Камеринна.

Затем маленький волшебный дракон спрыгнул на землю и быстро засеменил вслед за ней, однако передумал и бросился обратно к единорогу. Но, пробежав несколько шагов, он принял окончательное решение и, скуля, помчался вслед за Робин. Успокоился он только тогда, когда девушка подхватила его дрожащее тело и посадила себе на плечо. Они прошли еще немного и оказались перед Темным Источником.

— Вы чувствуете?.. — прошептала Робин, содрогнувшись. Она показала на центр подернутого ряской пруда. — Там!

— Да, — кивнул Керен, доставая закинутую на плечо лютню, — может быть мне позвать чудовище? Я подозреваю, что чем дольше он просидит там, тем могущественнее станет!

— Подожди, — предостерег его Тристан.

— Я обойду пруд с другой стороны, — предложил Дарус.

— Хорошо. Нам всем нужно разойтись пошире, — сказал принц.

— Ты с мечом Симрика Хью должен подойти поближе, — сказал менестрель,

— а остальные попытаются отвлечь его, чтобы ты мог нанести решающий удар.

Робин, побледнев, посмотрела на Тристана, но кивнула Керену, соглашаясь. Друзья приготовились к нападению.

Дарус обошел вокруг пруда и спрятался в кустах на противоположной стороне. Керен натянул тетиву лука и прислонил его к дереву. Полдо забрался на дерево и приготовил несколько стрел. Тристан и Робин стояли рядом, пока их друзья готовились к схватке. Его преследовало странное чувство отстраненности, теперь, когда свершилось главное: он снова вместе с Робин.

Он неуверенно повернулся к ней.

— Я думал… — прошептал Тристан и с волнением взглянул на Робин, а потом смущенно отвел глаза. — Дело в том, что когда-нибудь я хотел бы стать королем ффолков. Теперь я это знаю. И если мне удастся получить корону, ну…

— Давай поговорим об этом потом, — сказала она, но ответ на его непроизнесенный вопрос светился в глазах Робин.

Казалось, девушка совершенно спокойна, и Тристан позавидовал ей.

— Удачи тебе, — прошептала Робин и еще раз поцеловала его. Она взяла посох и отошла на заранее выбранное место.

Тристан вытащил меч Симрика Хью, и оружие, казалось, зазвенело от предвкушения битвы С трудом сделав несколько шагов вперед, до колен проваливаясь в раскисшую землю, принц кивнул Керену.

Менестрель извлек из лютни резкий аккорд. Это даже не было музыкой — казалось, он пытается настроить старый, испорченный инструмент. Снова и снова звучали резкие ноты в тяжелом, неподвижном воздухе.

Грязь в центре пруда забурлила, как если бы земля под ним встала на дыбы. Постепенно грязь стала подниматься, и из-под воды вынырнуло исполинское существо. Черный, вонючий ил покрывал огромное чешуйчатое тело.

Тристан застыл на месте, а чудовище продолжало вылезать из воды.

— А ты вырос, — прошептал принц. Действительно, Зверь стал раза в два больше, чем был, когда Тристан в последний раз видел его в замке.

Ошеломленный колоссальными размерами чудовища, принц застыл, не в силах пошевелиться.

Тяжелые плечи и две передние лапы поднялись над черной поверхностью пруда.

Зверь медленно заморгал, и принц увидел красные горящие глаза, которые искали источник шума, побеспокоившего его.

Керен среагировал первым. Пока монстр выбирался на твердую почву, менестрель отбросил лютню в грязь под ногами, схватил лук с приготовленной стрелой и приготовился к выстрелу.

Казгорот возвышался над Тристаном, широко раскрыв измазанные илом челюсти. Более светлая плоть внутри пасти Зверя бледным пятном выделялась на фоне почерневшего, грязного тела. Два красных глаза горели хитростью и упрямством. И эти маленькие, злобные глаза смотрели прямо на принца. Керен спустил тетиву, и стрела, пропев свою короткую песню, глубоко вонзилась в левый глаз Зверя, пробив глазное яблоко.

Чудовище взвыло от боли страшным пронзительным голосом, от которого задрожали кроны самых высоких деревьев. Потом ненавидящий взгляд единственного оставшегося глаза переместился на менестреля.

Пока Керен вставлял другую стрелу и натягивал тетиву, челюсти Казгорота широко раскрылись. Искрящийся луч горячего колдовского огня вырвался из пасти чудовища, ударил Керена в грудь и охватил все его тело пламенем. Прозвучал глухой вопль, и менестрель исчез.

Осталась лишь его лютня, лежащая в грязи, там, куда Керен ее отбросил.

— Нет! — в ужасе закричала Робин, не веря своим глазам.

Принц почувствовал холодный укол страха — Зверь оказался сильнее, чем он себе представлял. Но, кроме того, Тристан почувствовал, как гнев разгорается в его Груди.

— Я убью тебя! — ровным голосом сказал принц и сделал несколько шагов вперед по чавкающей трясине. Его сапоги громко чмокали, когда он вытаскивал ноги из жидкой грязи, и он продвигался к Зверю очень медленно.

Кантус помчался к врагу, чтобы вцепиться ему в заднюю ногу.

Казгорот не обратил внимания на отважного пса. И повернулся в поисках другого двуногого противника. Теперь пришел черед Полдо. Балансируя на высокой ветке, он пустил свою стрелу. Маленький снаряд безошибочно нашел цель — второй глаз чудовища был выбит. Ослепленный Казгорот, воя от ярости, резко повернулся к новому источнику опасности. Черная тень упала сверху, это сокол Сейбл вцепился монстру прямо в морду. Ударом могучей лапы Зверь отбросил птицу на землю. Казгорот рванулся вперед, угодив одной лапой в грязь рядом с принцем. Тристан размахнулся и рубанул изо всей силы. Зачарованный клинок, шипя, вошел в тело Зверя, но даже это не смогло отвлечь его.

Казгорот передними лапами схватил ветки дерева, на котором устроился Полдо. Могучие плечи напряглись, и ствол дерева оторвался от земли. Полдо отчаянно брыкался, но он запутался в гибких верхних ветках и никак не мог высвободиться. Вместе с деревом он скрылся в темной воде.

Тристан почувствовал растущее отчаяние.

Он метнулся к Зверю, скользя и падая на бегу. И попытался вонзить могучий клинок в тело чудовища, но был недостаточно быстр.

Ньют, устроившийся на плече Робин, совершал одно магическое заклинание за другим. Иллюзорные огненные шары взрывались вокруг монстра, затем его атаковала целая стая летающих скорпионов. Иллюзии показались Тристану вполне реальными, но Казгорот не обращал на них ни малейшего внимания. Тристан с трудом подбирался поближе к Зверю. Меч продолжал тянуть его вперед, и принц чувствовал, что желание быстрее уничтожить зло переполняло серебристый клинок. Он на секунду оглянулся и увидел, что Робин жестом просит его отойти в сторону, — она уже подняла посох и начала заклинание.

Прошло несколько секунд, но ничего не произошло, Казгорот повернулся к друиде, и его большие ноздри стали с шумом втягивать неподвижный воздух.

Вдруг земля и вода Темного Источника разошлись в разные стороны, и стена пламени охватила тело чудовища.

Казгорот закричал от боли, пошатнулся и стал отчаянно бить лапами, но огонь разгорался все сильнее. Тут Зверь задрожал от напряжения, не обращая внимания на пламя, в котором обугливалась и чернела его чешуя. Черный туман забурлил в центре Темного Источника и, поднявшись в воздух, быстро потушил огонь. Робин, ослабев, в недоумении смотрела на то, с какой легкостью Зверь справился с ее волшебством. Казгорот теперь двинулся к девушке. Тристан хотел было встать между ними. Но грязь липла к ногам, не давая ему быстро перемещаться. Барахтаясь в жидкой грязи, он беспомощно наблюдал, как отвратительное существо подбиралось к женщине, которую он любит. С трудом поднявшись на ноги и от страха за Робин почти потеряв способность видеть, Тристан опять бросился к чудовищу, но снова упал.

Казгорот уже возвышался над Робин, и тут из-за куста с противоположной стороны пруда выскочил Дарус и кинулся на помощь с серебристым ятаганом наперевес. Тристан восхищенно смотрел, как ловкий калишит перелетел через чешуйчатый хвост чудовища на шершавую бронированную спину.

Как будто перепрыгивая с одного камушка на другой, стремительный калишит несколькими слитными движениями взлетел вверх, прямо на шею монстра. Он взмахнул рукой и вонзил свой клинок по самую рукоять в основание черепа. Дико взвыв от боли. Зверь отступил назад, и Дарус, свалившись с его спины на берег пруда, потерял сознание. Кантус снова вцепился чудовищу в ногу, но Зверь, по-прежнему, не обращал на пса внимания.

Тристан, наконец, добрался до Казгорота и начал отчаянно рубить его мечом Симрика Хью.

Ему удалось нанести Зверю длинную глубокую рану на ноге, но Казгорот отскочил, а его длинный тяжелый хвост неожиданно метнулся в сторону и, больно ударив Тристана по спине, сбил того с ног.

Задыхаясь, Тристан перевернулся и попытался вскочить на ноги, но сражение с чудовищем отняло у него слишком много сил. Тяжело дыша, он стоял в грязи на коленях и смотрел на чудовище. Черная кровь Казгорота текла из раны на шее, но он, по-прежнему, был готов сражаться. Зверь на несколько секунд застыл в неподвижности, а его раздвоенный язык и чешуйчатые ноздри дрожали — он пытался уловить запах врага. Его огромная голова медленно повернулась к Робин, которая, как зачарованная, смотрела на чудовище.

— Тристан, мой любимый. — Голос Робин звучал сквозь туман отчаяния, которое начинало овладевать принцем. Он потряс головой, пытаясь прийти в себя, и услышал, как Робин спокойно продолжала:

— Будь осторожен, мой принц, подумай хорошенько! Держи себя в руках!

Слова девушки неожиданно отрезвили его, и теплое чувство спокойствия охватило Тристана. Он стал медленно и глубоко дышать и почувствовал, как к нему вновь возвращаются силы. Поднявшись, он стал осторожно пробираться через грязь к Робин, держа наготове рвущийся в атаку меч. Затем он повернулся посмотреть на Зверя, который снова начал двигаться.

Когтистая лапа Казгорота отбросила Кантуса с дороги, и верный пес, ударившись о ствол дерева, затих. Раздвоенный язык чудовища извивался в приоткрытой пасти, как будто чувствуя близость друиды. Но между девушкой и чудовищем стоял принц Корвелла. Когда Зверь шагнул к нему, Тристан низко пригнулся. Раздутое брюхо, гладкое и белое, как у змеи, нависло над ним. И Тристан нанес удар.

Меч Симрика Хью легко пробил белую кожу, и радостно зашипел, погружаясь в теплые внутренности Зверя. Клинок накалился — это могущество богини передалось волшебному оружию, разрушая отвратительное тело. Тристан быстро отступил назад, но было уже поздно: содержимое огромного брюха хлынуло на тело принца. Захлебываясь и задыхаясь, Тристан почувствовал, что окружен разложением и ядом. Его кожу обожгли кислоты, а гнилостные газы заполнили легкие. Он еще успел заметить, что чудовище зашаталось и безумно завыло. А потом все исчезло.

Робин вскрикнула от ужаса, когда увидела, что Тристан падает на сползающее вниз тело Зверя. Извилистый хвост, огромные челюсти и могучие ноги судорожно бились посредине Темного Источника.

Наконец, агония Казгорота стихла, и он застыл в грязи. Из огромной, зияющей раны у него на брюхе продолжала выливаться черная кровь.

Когда она смешалась с илом на дне Темного Источника, начались странные метаморфозы.

Сквозь темную поверхность воды сияло маленькое пятнышко света. Пятнышко стало вращаться и расти до тех пор, пока на том месте, где упал Казгорот, не возникла вспышка белого пламени. Пламя было прохладным и чистым — Робин сразу инстинктивно поняла, что оно зажглось по приказу богини. Белое пламя поднималось все выше, уничтожая гниль и грязь пруда. Каким-то образом кровь Зверя дала богине возможность очистить Темный Источник, снова превратив его в Лунный Источник.

Когда пламя распространилось, на месте Темного Источника остался маленький кристально чистый водоем, окруженный гладкими берегами, поросшими мягкой травой. Огонь коснулся неподвижного тела Даруса, на короткий миг окутав его белым покрывалом, а затем отступил. И калишит сразу сел, удивленно оглядываясь вокруг, в недоумении почесывая в затылке.

Белый огонь сжег дерево, что утащило Полдо в пруд, и когда сияющее пламя отступило, Робин увидела карлика, стоящего по колено в прозрачной воде и с любопытством посматривающего по сторонам.

А тело Зверя бесследно исчезло в самом центре пруда. Серебристая поверхность расступилась, и все увидели стоявшего по пояс в воде Тристана. С радостным криком он бросился к берегу навстречу Робин, бежавшей к нему по воде.

Смеясь и плача одновременно, они обнялись и, не устояв на ногах, упали прямо в воду Источника.

Кантус с лаем бегал но берегу, а Ньют устроился, на широкой спине мурхаунда, и посылал проклятия тому месту, где исчез Зверь. Из пруда вдруг появились языки пламени и заметались там, где стоял Керен. Пламя извивалось, облизывая землю, как будто искало что-то, но наткнулось лишь на лютню, лежавшую теперь на зеленой траве.

Белое пламя охватило струны лютни, и несколько минут над поляной лилась несказанно прекрасная музыка. Затем огонь стал ослепительно ярким и вдруг погас, оставив друзей в полнейшем недоумении.

А лютня исчезла. Усталые путешественники возвращались в Корвелл, ведя на поводу лошадь без седока — грустное напоминание о потере, которую они понесли, выполняя свою миссию. Друзья ехали медленно: им, наконец, некуда было спешить. Позади, в долине Мурлок, остался крошечный страж, удобно устроившийся на роге гордого и храброго единорога. Дракончик, не стесняясь, плакал, прощаясь с друзьями, потом единорог повернул в сторону леса, и Пьют стал указывать ему дорогу.

Впереди ехали Дарус и Полдо, а мурхаунд весело носился вокруг них. Тристан и Робин медленно, держась за руки, следовали за своими друзьями.

Богиня улыбалась, и ее улыбка была теплом солнца позднего лета, а дыхание легким ветерком освежало землю. Она видела, как флот северян отплыл от берегов Корвелла. Богиня отпустила их, не желая мстить. Она оплакивала гибель ффолков и ту боль, которую испытала земля от причиненных ей страданий. Но богиня знала, что ффолки сильный народ и что они восстановят свои дома и снова засеют поля — и заживут привычной спокойной жизнью. А еще богиня думала о менестреле, чьи песни так радовали ее.

Ветер промчался над островами Муншаез и разнес волшебные воспоминания о чудесной лютне Керена. И везде, даже в самых далеких уголках, менестрели узнали новую балладу — о Зле и героях, о любви и смерти — столь необыкновенной красоты, что ее будут петь многие века.

Ее сочинил величайший менестрель из всех живших на островах, и хотя он погиб, его наследство — песня, оседлав ветер, пронеслась над его родными островами, и все менестрели пропели ее нежный припев.

Листва деревьев, растущих у самой кромки Лунного Источника, сразу после захода солнца тихонько раздвинулась, и к покрытому грязью берегу осторожно приблизилось существо в темном плаще с глубоким капюшоном. Очень медленно человек стал прощупывать пруд длинным посохом, с неохотой войдя в воду Источника. Траэрн из Оаквейла много страдал этим летом из-за заклятия, наложенного на него Зверем. Он лишился благословения богини, но и его новый хозяин не мог больше помогать ему. Но сейчас ему было некуда идти и он стремился отыскать хоть что-нибудь, пусть самую крошечную частицу своего хозяина, чтоб сберечь ее, сделав своим талисманом.

Посох наткнулся на что-то твердое, и друид-отступник вытащил со дна пруда черный, как уголь, обломок, размером с череп, который он с благодарностью прижал к груди.

Хихикая и бормоча под нос какие-то неясные слова, Траэрн отвернулся от пруда и через мгновенье скрылся в лесу. Он был безумен. Близость богини, которой он когда-то служил, лишила его остатков разума. Прижимая к груди свою темную находку, старик, ковыляя, побрел в глубь леса. И унес с собой сердце Казгорота.