Робин снова задумалась о Желуде. Он вел себя дружелюбно и чуть не до слез радовался, когда девушка его хвалила, но все чаще в его присутствии Робин охватывало какое-то неприятное ощущение. Мгновение назад он казался ей совершенно безобидным, и вдруг ее охватывал страх. Но почему, она не понимала.

— Вот, леди. Вода!

С довольным видом Желудь вернулся с двумя полными до краев ведрами воды. Он поставил их у ног Робин, радостно качая головой, и она поблагодарила его. Девушка быстро прополоскала и повесила сушиться мягкие одеяла; теперь ей часто приходилось заниматься стиркой: лихорадка у Генны требовала часто менять белье. Она пыталась не обращать внимания на то, что Желудь не сводил глаз с ее спины, особенно когда девушка потянулась, чтоб достать до веревки, на которой развешивала белье.

— Пошли, — сказала она, и он послушно двинулся вслед за ней. — Почему бы нам не посидеть у пруда? У меня есть морковка и яблоки, так что мы сможем перекусить.

Они пошли через сад Генны — роскошное поле диких цветов и трав. Посреди сада был большой пруд с небольшим островком, поросшим травой, в самом центре. Кое-где песчаное дно было ровным — отличное место для купания. Но большая часть пруда заросла лилиями, чьи широкие листья облюбовали лягушки и черепахи. Огромные белые лебеди царственно скользили между ними. Разглядывая открывшийся ее глазам вид, Робин снова подумала, что это, наверно, самое красивое место в мире.

Когда они подошли к пруду, вода забурлила, и на поверхности появился ровный песчаный мост. Робин не обратила на это ни малейшего внимания — она так привыкла к загадочным происшествиям в роще, — но Желудь остановился.

— Пошли, — подбодрила она его, ступив на прочный мостик, и Желудь очень неохотно последовал за ней на островок, в то время как девушка уже занималась поисками сухого местечка, где можно было бы спокойно посидеть и поесть.

Она удобно расположилась на мягкой траве и стала болтать ногами в воде, чтоб дать отдохнуть уставшим мышцам. Желудь медленно, чуть ли не с почтением уселся подле нее. Но Робин стало не по себе, когда она заметила, что выражение его лица переменилось: куда-то подевался невинный простак, и было похоже, что он пытается скрыть от нее какую-то тайную мысль.

— На, — сказала Робин, стараясь, чтобы он не заметил, что она нервничает, — возьми яблоко.

Желудь взял яблоко и начал терзать его зубами, не обращая внимания на то, что кусочки застревают у него в бороде и брызги летят в разные стороны. Он мгновенно покончил с яблоком и потянулся к корзинке, стоявшей на коленях у Робин, чтоб взять еще одно.

Она с грустью подумала о пикниках, которые они устраивали с Тристаном. Вот уж ничего общего с этим! Интересно, что он сейчас делает, подумала девушка. Вспоминает ли, скучает? Ей вдруг стало ужасно грустно, и некоторое время она раздумывала, а не бросить ли занятия с Генной и помчаться домой, в Корвелл, чтобы увидеться с Тристаном. Но она тут же распрощалась с этой мыслью, зная, что не может предать богиню. Но почему же она должна чувствовать себя такой одинокой?

Робин рассеянно грызла яблоко и вдруг ощутила близость Желудя. Ей стало неловко. В то же время девушка не могла отодвинуться, боясь обидеть его. Повернувшись, она была потрясена, увидев, с какой напряженностью Желудь смотрит на нее. Его глаза прояснились, но теперь в них горел пугающий огонь.

— Леди… я вам нравлюсь? Вы мой друг? — но его взгляд оставался обжигающим.

— Да, Желудь… Конечно, ты мне нравишься. Разве я…

— Я имею в виду… — он неловко прервал ее. — Леди, вы — моя леди! — неожиданно он схватил Робин за бедро. Затем Желудь быстро наклонился, навалившись на девушку всем телом, собираясь поцеловать ее в губы.

— Нет! Оставь меня! — закричала она и попыталась откатиться в сторону.

— Моя! — завопил Желудь и на четвереньках бросился к Робин, пока та не успела вскочить на ноги.

Она ударила его по лицу, но он продолжал цепляться за нее, и его глаза горели безумием. Желудь прижал девушку к земле.

Ужас придал Робин силы, и она снова вырвалась, но в этот раз часть ее одеяния осталась у него в руках. Желудь остановился, с недоумением глядя на оторванный кусок ткани, и в этот миг Робин вспомнила быстрое и простое заклинание, которому ее научила Генна:

— Стой!

Команда прозвучала, как удар хлыста, — озверевший мужчина, приготовившийся к прыжку, вдруг застыл на месте. Огонь безумия медленно погас в его глазах.

Девушка смотрела на него с ненавистью и гневом. Ей хотелось ударить его, причинить ему боль. Но что-то — возможно, его жалкий вид почти слабоумного — остановил ее руку. Она вся дрожала от пережитого страха и ярости, и ей не хотелось даже смотреть на него.

Всхлипывая, она подобрала подол разорванного платья и побрела к домику, оставив Желудя неподвижно стоять под действием заклинания.

— Поплыли!

Тристан начал грести в сторону замка еще до того, как заговорил Дарус, который был поражен настолько, что ему даже не пришло в голову задуматься, а не иллюзия ли передними. Кантус и Понтсвейн плыли рядом, забыв об усталости. Вскоре люди и собака оказались у подножия массивной, гладко обтесанной стены. Сверкающая розовая поверхность вздымалась над ними высоко в воздух и, казалось, уходила глубоко под воду.

— Розовый кварц, — пробормотал калишит, — взобраться на эту стену невозможно.

— И что же?.. — начал принц, в смятении при мысли о таком близком, но все же невозможном спасении.

— Давайте попробуем поискать ворота, — предложил Дарус, и легко поплыл вдоль стены. Понтсвейн последовал за ним, а Тристан и Кантус немного поотстали.

Калишит первым добрался до ворот. Принц смотрел, как Дарус медленно поднимается из воды, постепенно вскарабкиваясь все выше и выше по решетке. Наконец, калишит ловко перебросил свое тело через ворота и исчез из виду.

Несколько секунд ничего не было слышно, а потом ворота начали со скрипом опускаться, и Тристан увидел своего друга, который крутил гладкое железное колесо лебедки, потихоньку вытравливая цепь, удерживающую ворота. Через мгновенье Тристан, Понтсвейн и Кантус уже стояли на твердой земле.

— Неужели это все настоящее? — спросил лорд.

— Я не знаю, — ответил принц, непроизвольно переходя на шепот. Им овладело чувство благоговения. Розовые мерцающие стены окутывал бледный туман, пронизанный косыми лучами восходящего солнца. Место было таинственным и в то же время ужасно привлекательным.

— Удивительно красиво! — воскликнул Дарус, оглядывая высокие балконы, резные колонны и широкие лестницы, окружающие маленький дворик, в котором они стояли. — Что же это все-таки такое?

— Я припоминаю легенду, которую слышал однажды. Я был тогда ребенком, так что не ручаюсь за подробности, — медленно заговорил Понтсвейн непривычно тихим голосом. — Эта легенда о юной королеве, жене Симрика Хью. Кажется, ее звали Аллисинн.

— Король возвел неприступный замок, полный удивительных башен и изящных балконов в качестве свадебного подарка для нее. Но вскоре после свадьбы она умерла. Вот почему Симрик Хью не оставил наследника.

— Король был в таком горе после смерти Аллисинн, — продолжал Понтсвейн, — что решил: замок станет ее могильным склепом. Он стоял на крошечном островке между Гвиннетом и Алароном, и с помощью Верховной Друиды островов Муншаез король опустил островок на дно, навсегда скрыв от людских глаз место последнего успокоения своей возлюбленной.

— Здесь каждый камень кажется священным, как в храме, — сказал Дарус.

— В легендах рассказывается о рыбаках и моряках, которые изредка видят замок в этом проливе, но это никогда не было подтверждено. Во всяком случае, за всю свою жизнь я ни разу об этом не слышал, — Понтсвейн продолжал говорить негромко и прочувственно.

— Откуда ты об этом знаешь? — удивленно спросил принц.

— Я часто слушаю менестрелей, — просто ответил лорд.

— Поразительно. Я слышал только о каком-то замке в море — и никаких подробностей.

— Что нам от этого? — резко сказал Понтсвейн. — Если легенды правдивы, замок через несколько часов вновь уйдет под воду. И мы вновь окажемся в воде.

— Тогда давайте найдем что-нибудь, на чем можно было бы доплыть до берега, — деловито сказал Дарус, оглядываясь по сторонам.

Весь пол дворика был покрыт лужами и морскими водорослями. Кое-где бились на камнях рыбы. Напротив, скрытая в тумане лестница уходила куда-то вверх. Когда туман немного рассеялся, они увидели, что лестница ведет к массивным двойным дверям.

— Давайте войдем внутрь, — предложил калишит, — может быть, там мы найдем что-нибудь подходящее для плота.

— Или оружие.

Они остановились в нерешительности перед огромными дубовыми дверями, украшенными золоченой бронзой, которая выглядела как новенькая, несмотря на то, что сотни лет пробыла под водой.

— Можно попробовать их открыть, — пробормотал калишит, без особого энтузиазма глядя на мощные створки.

Боковым зрением Тристан заметил, что мимо промелькнуло что-то зеленое. Какое-то странное существо бросилось к ним из-за одной из колонн.

— Берегитесь! — закричал принц, отскакивая назад.

Дарус нырнул вперед и сделал сальто, так что зеленое существо проскочило мимо. Теперь Тристан смог получше рассмотреть его — оно было похоже на человека, но покрыто чешуей. Широкие жабры зияли словно раны у него на шее, а от головы вдоль всей спины шел ряд острых шипов. Большие, широко раскрытые белые глаза, казалось, были поражены ужасной болезнью, но существо бросилось вслед за Дарусом, как будто оно все прекрасно видело. Его пасть широко открылась, показывая многочисленные игольчатые зубы. Перепончатые руки, заканчивающиеся длинными изогнутыми когтями, тянулись к телу калишита, а ноги быстро шлепали по мокрым камням.

На нем был надет лишь промасленный ремень, а на руках выделялись несколько серебряных браслетов. Держа в руках похожее на копье оружие, существо двигалось какими-то рывками — видимо, оно больше привыкло к морской среде.

Тут же выскочило второе чудовище, но Кантус прыгнул на него и сбил с ног. Когтистые, перепончатые лапы вцепились было мурхаунду в бок, но белые клыки уже нашли горло врага.

Первое чудовище неожиданно остановилось и, развернувшись, сделало выпад в сторону Тристана своим трезубцем. Три острия уже почти вонзились в грудь принца, но в самый последний момент Понтсвейн метнулся вперед. Трезубец задел висок лорда, и Понтсвейн, как подкошенный, рухнул на землю. Тристан увидел лицо чудовища, если только это можно было назвать лицом, — пустые, ничего не выражающие глаза, широко разинутая пасть принадлежали скорее рыбе, чем человеку.

Кантус коротко залаял, когда его противнику удалось оттолкнуть пса в сторону, но тут мурхаунд бросился в новую атаку. Сцепившись, они покатились по влажным камням, но ни одному из них не удалось добиться решающего преимущества. Чудовище, напавшее на людей, угрожающе размахивало трезубцем, направляя его то на одного, то на другого. Позабыв об усталости, принц приготовился сразиться с чудовищем.

— Сделаем с ним то же, что мы с северянами! — тяжело дыша, крикнул он Дарусу.

Калишит хорошо помнил ту битву.

— Готов! — быстро ответил он.

Тристан бросился в сторону, и трезубец последовал за ним. Одновременно Дарус прыгнул вперед и покатился. Существо резко развернулось, и оружие просвистело над калишитом, который молниеносно вскочив на ноги, ударил зеленое существо головой в живот.

Тристан прыгнул на врага, теперь и он, и Дарус были ближе к своему противнику. К концу принц ухватился за деревянное древко трезубца и вырвал его из лап чудовища, пока оно отвлеклось на Даруса.

Когти существа впились калишиту в спину — и они оба, потеряв равновесие повалились на землю Тристан коленями наступил на грудь врага и с размаху ударил его основанием трезубца по затылку. Послышался треск костей. Глаза чудовища вылезли из орбит, и оно испустило дух.

Принц вскочил на ноги, чтобы прийти на помощь мурхаунду, но Кантус уже поднялся с тела человека-рыбы и встряхнулся. Его раны не показались Тристану глубокими.

— Понтсвейн! — позвал Тристан, склоняясь над неподвижным лордом. Принц увидел, что тот дышит, но глаза Понтсвейна оставались закрытыми. Огромный синяк набух от виска до щеки.

— Что произошло? — спросил Дарус, подходя к Тристану.

— Он спас мне жизнь — во всяком случае принял на себя удар, предназначавшийся мне. Возможно, я его недооценивал.

— Скорее всего, он поступил так, не успев подумать, — предположил калишит.

— Что это за существа? — спросил Тристан, убедившись, что Дарус тоже серьезно не пострадал.

— Я никогда раньше их не видел, но слышал, что их называют сахуагинами. Предполагается, что они живут под водой. Иногда они нападают на корабли и на небольшие прибрежные селения. Говорят, они очень кровожадны.

— Тут я с тобой спорить не стану. — Хотя схватка с сахуагином изрядно вымотала его, теперь они оказались на твердой земле, Тристан чувствовал себя гораздо увереннее.

— По крайней мере, мы вооружены, — заметил Дарус, поднимая трезубец второго сахуагина.

Они осторожно перенесли Понтсвейна в сторону к крепостной стене. Больше в данный момент они ничего не могли для него сделать.

— Попробуем войти внутрь, — предложил принц.

Они подошли к дверям, и каждый взялся за большое бронзовое кольцо, свисающее с двери. К их удивлению, створки легко разошлись. Друзья увидели длинную залу, на каменном полу которой застыли многочисленные лужи, из залы в разные стороны вели несколько пар дверей.

И тут они поняли, что падают.

В первый момент Тристан подумал, что замок начал опускаться под воду, но быстро догадался, что только он, Дарус и Кантус падают — а вовсе не весь замок. Они скользили вниз по широкой шахте-ловушке, которая пришла в действие, когда они распахнули двери, сообразил Тристан.

Наконец, они с громким всплеском упали в бассейн с холодной водой. Тристан почувствовал, что трезубец выскользнул у него из рук, когда он пытался всплыть на поверхность. Дарус и Кантус быстро вынырнули рядом с ним, причем калишит свой трезубец из рук выпустил. Задыхаясь и кашляя, Тристан с трудом держался на воде.

— Как мы глупо попались, — прохрипел Дарус. — Я должен был это предвидеть. Черт побери мою неосторожность!

— Давай попробуем выбраться отсюда, — сказал принц. — И не вини себя ни в чем — я ведь тоже ничего не заметил.

Они оказались в небольшом колодце, диаметром около тридцати футов. Гладкие стены круто поднимались вверх, взобраться по ним не представлялось никакой возможности.

— Похоже, что мы попались, — проворчал калишит.

Далеко, далеко от Геенны существовало место, где царили мир и спокойствие, — страна, где божество становилось сильнее от добрых и благородных деяний, а не от убийств. Эта богиня, как и Баал, имела почитателей как в Забытых Королевствах, так и во многих других частях вселенной. Ее звали Чантэа, богиня плодородия. Она покровительствовала всему чистому и разумному. Во многих землях могущество Чантэа было велико, ее священники проповедовали учение своей богини, и всюду без исключения жители процветали. В другие места, где Чантэа не была столь могущественна, где ее мало кто знал, она посылала своих миссионеров, которые старались донести до людей ее религию.

Одним из таких мест были острова Муншаез.