Илья.  Я сказал правду  - больше ничего не сказал. Могу я говорить правду? И вообще я на нормы общежития ваши плевал! Вот и всё!
      Отец Николай.  Печально, если это действительно так.
      Илья.  Ты, отец Николай, еще молодой! Еще пороха не понюхал. Послушай меня. Эти ваши нормы морали - брехня, опиум для народа. Церковь ваша брехня. Государство, исправительные колонии - брехня. Мир - брехня. И мне это ясно.
      Отец Николай.  Вам, Илья, наверно, тяжело жить. Без веры в мире не проживешь.
      Илья.  Конечно. Тех, кто не играет по правилам, моментально сжирают, косточек не остается. Прячься, не высовывайся из-за брусвера -  это истина. Только я на это плевал!
      Отец Николай.  Молодечество - и ничего больше.
      Илья.  Скажите, отец Николай, вы мужик?
      Отец Николай.  Странный вопрос. Ну, и что?
      Илья.  Это не ответ. Вы - мужик?
      Отец Николай.  Я - мужик.
      Илья.  Я вам, как мужик - мужику. Чтобы был язык за зубами! Никому. Ясно? Глядите. Видите? Вот. (Расстегнул свою рубаху и показал отцу Николаю подмышку.)
      Отец Николай.  Что это?
      Илья.  Опухоль. Рак.
      Отец Николай.  Это правда?
      Илья.  Это, к сожалению - да.
      Отец Николай.  Тогда вам нужно не водку пить, а лечиться! Зачем вы приехали? Вы теряете драгоценное время.
      Илья.  Лечиться? Зачем? Когда я узнал диагноз - я подумал: зачем? Лечиться? Что - это даст? Валяться в больнице - бледному, с лысой головой? Свой последний месяц на этом свете стать подопытным у врачей? Зачем, скажите? Зачем?  Этот вопрос теперь постоянно у меня на уме. Зачем я влюблялся, страдал, делал глупости, трусил, обманывал себя и других? Зачем надеялся, ждал? Зачем отдавал другим то, что можно было забрать себе? Нет ответа на этот вопрос: зачем? Квартиру в Питере отдал второй жене, а можно было пропить. На Канары бы сейчас, да, отец Николай? Да? По тёлкам? Йа! Йа! Йа!..
      Отец Николай.  Очень сочувствую вам, Илья. Главное - не предаваться отчаянью.
      Илья.  Отчаянья нет. Зачем? (Уходит).
      Илья уходит  мимо церкви прогуляться по Всосу. К отцу Николаю подходит Тая.
      Тая.  Отец Николай, я управилась. Всё. Ведро со шваброй там положила.
      Отец Николай.  Спасибо, Тая. Очень приятно, что вы сегодня пришли.
      Тая.  Благословите меня, отец Николай.
      Отец Николай.  Храни вас Господь! (Перекрестил и подал для поцелуя ей руку.)
      Тая (поцеловав его руку). Как-то не по нашенски это. (Целует попа в засос.) Так вот, чтоб мне сюда дорогу закрыть.
      Света (вышла в это время из дома и увидела целующихся Таю и отца Николая).  Мало нам было своих блядунов! (Кричит вдаль.) Илья, иди исть! Уха сварилась уже!..
      Второе действие.
      Минуло два дня. Суббота. Полдень. Солнце палит так же невыносимо. Отец Николай чинит врата у церкви. Работа у него продвинулась мало. К нему подходит Ковригин Григорий Иванович.
      Григорий Иванович.  Бог в помощь!
      Отец Николай.  Спасибо. День добрый.
      Григорий Иванович.  Бог то - бог,  да и сам бы помог, да? (Смеется.) 
      Отец Николай.  Простите, мы не знакомы?
      Григорий Иванович.  Ковригин Григорий Иванович, пенсионер, местный житель. Решил придти, посмотреть на вашу работу.
      Отец Николай.  Отец Николай.
      Григорий Иванович.  Обучались плотницкому делу, или так, своим умом?
      Отец Николай.  Своим умом больше.
      Григорий Иванович.  В каждом ремесле нужно присноровиться. Глухов Егор из совхоза, когда стелили коровник, одним топором обтёсывал доски так, что в щель между досками ножа не воткнешь. Я сам видел.
      Отец Николай.  Чем теперь занимается этот мастер?
      Григорий Иванович.  Кто его знает? Помер.
      Отец Николай (перекрестился).  Царствие ему небесное.
      Григорий Иванович.  Бывают такие умельцы, да. Волков Василий Яковлевич, такие клал печи! Ни копоти, ни угара, ничего. Любо-дорого! Из других деревень за ним приезжали. Да. Славилась наша Бура.
      Отец Николай.  Тоже умер он?
      Григорий Иванович.  Вы что? Зачем ему умирать?
      Отец Николай. Вы сказали: славилась. Извините. Я вас неправильно понял. Больше не зовут, разве?
      Григорий Иванович. Теперь никто не строится. Обнищал народ -  печники не нужны. После верховных правителей Миши и Бори - будто Мамай прошел. На весь совхоз остался один-единственный трактор - нечем поля вспахать. Совхозные теплицы стоят заброшенные: без стекол, без отопления - в них ветер воет. Вы как об этом думаете - честно так, да?
      Отец Николай.  Я мало интересуюсь политикой.
      Григорий Иванович.  Политика у нас в стране простая: слова все подбирают на букву "пе": перестройка, приватизация. И тэ дэ и тэ пе - вот и пришел нам полный "пе"!..
      Отец Николай.  Спасибо, я теперь буду в курсе, что такое политика.
      Григорий Иванович. Не иронизируйте. Я сказал так, чтоб было понятнее, а чувства за этим  - сложные.
      Отец Николай.  Не сомневаюсь в этом.
      Григорий Иванович.  Церкву чините? У нас в поселке третья часть татары живут. Татары тоже будут в церкву ходить?
      Отец Николай.  Если кто из них православные - будут. Но ведь татары в большинстве своем - мусульмане. Мусульмане ходят в мечеть. У них другая конфессия.
      Григорий Иванович.  А поляки? У нас несколько человек есть поляков.
      Отец Николай.  Для поляков нужен костел. Поляки - католики.
      Григорий Иванович.  Зазывать их в эту церкву не будете?
      Отец Николай.  Разумеется - нет.
      Григорий Иванович.  Получается - пусть имеют веру, какую хотят?
      Отец Николай.  Абсолютно точно.
      Григорий Иванович.  Зачем вы тогда зазываете сюда коммунистов? У нас своя вера. Коммунисты тоже имеют право!
      Отец Николай.  Причем здесь коммунисты? Я как-то не уловил.
      Григорий Иванович.  Притом, что коммунисты обязаны ходить в клуб. У нас собрание в клубе каждую вторую пятницу месяца. Я секретарь партийной организации поселка Бура.
      Отец Николай.  Ах, вот как? И что?
      Григорий Иванович.  Ведете пропаганду. Не отнекивайтесь, отец Николай. Я вчера посчитал. За два месяца исключились семь человек. Все - партийцы с огромным стажем! Все замечены у вас в церкви! Вот последний пример Солдатова Ирина Петровна, ваша соседка. Не явилась вчера на собрание, передала партбилет! От лица нашей партийной организации требую, чтобы вы не вторгались в наш коллектив! Соблюдайте уважение к нашей вере!
      Отец Николай.  Я уважаю вашу организацию, но хочу сказать, что коммунизм - не вера, а общественное убеждение.  В мире четыре основных веры: христианство, ислам, иудаизм, буддизм. Если желаете, я вам дам прочесть книгу. Вы убедитесь - коммунизма в ней нет.
      Григорий Иванович. Верю в победу справедливости на Земле! Верю в торжество коммунизма! Верю в счастье, верю в добро! Верю в братство народов! На хрен мне нужна твоя книга?! Не хочешь по-хорошему - скажу: были сигналы на тебя, были!
      Отец Николай.  Вы меня пугаете, что ли?
      Григорий Иванович.  Предлагаю задуматься. Есть начальники над тобой! Интересно им будет послушать, какие ты фортеля выкидываешь! Народ не обманешь!
      Отец Николай.   Не горячитесь. Что вы имели в виду?
      Григорий Иванович.  Пусть узнают, что ты здесь вытворяешь! Поп, а самогон варишь! Думаешь, если живешь на отшибе - невдомек людям? Варит поп! То-то у тебя и рожа бардовая!
      Отец Николай.  Я работаю на жаре!
      Григорий Иванович. То-то от тебя и жена сбежала!
      Отец Николай.  Это вас не касается!
      Григорий Иванович. Касается еще как! Проходу бабам деревенским не стал давать!
      Отец Николай.  Если бы вы были моложе - я бы прогнал вас взашей!
      Григорий Иванович.  Прогнал бы?! А клюкой хочешь?!. (Размахивается палкой, чтобы ударить попа и падает в обморок.)
      Отец Николай.  Что с вами? (Кричит.) Кто-нибудь! Илья! Принесите воды! Господи! Дышите! Ох, боже мой!..
      Илья (подбегает с кружкой воды).  Что с ним?
      Отец Николай.  Он без сознания.
      Илья.  Дышит?
      Отец Николай.  Не знаю.
      Илья (облил Григория Ивановича из кружки водой).  Дышит еще. Давайте, отнесем его в тень. Берите его. Тяжелый. Ложьте сюда.
      Перетащили Григория Ивановича в тень перед домом, расстегнули ему рубаху, приподняли ему голову, дуют ему на лицо, машут над ним руками.
      Отец Николай.  Надо нашатырь и "скорую помощь" вызвать.
      Илья.  Или перегрелся, или инфаркт!
      Отец Николай.  В такое пекло в пиджаке ходит!
      Григорий Иванович очнулся от обморока и пытается встать. 
      Илья.  Лежите.
      Григорий Иванович.  Встану.  Помогите мне.
      Илья.  Садитесь - посидите на лавке. Зачем стоять? Что с вами случилось?
      Григорий Иванович.  В глазах потемнело.
      Илья.  Садитесь.  Вы зеленый весь. Здесь прохладнее. Снимите пиджак.
      Григория Ивановича усаживают. Он снимает пиджак, рукавом рубахи вытирает испарину со лба.
      Отец Николай.  Я в поселок схожу - вызову "скорую помощь".
      Илья.  Сначала мать мою позови - она на речке полощет.
      Отец Николай.  Зачем?
      Илья.  Позовите. Не спорьте, отец Николай.
      Отец Николай.  Хорошо.  (Уходит.) 
      Григорий Иванович.  В обморок свалился. Старый стаю.
      Илья.  Солнечный удар, может?  Еще бы - такая жара.
      Григорий Иванович.  Раньше в жару не падал.
      Илья.  Принести еще воды? Сделать компресс?
      Григорий Иванович.  Не надо. С водой успеем.  Ты ведь - Илья?
      Илья.  Илья.
      Григорий Иванович.  Так я и понял. Повзрослел. Встретил бы где-нибудь не узнал... Кто я - знаешь?
      Илья.  Ковригин.
      Григорий Иванович.  Да, Ковригин. А знаешь - кто я?
      Илья.  Ну?
      Григорий Иванович.  Я твой отец.
      Илья.  Дальше что?
      Григорий Иванович.  Ты знал? Мать тебе говорила?
      Илья.  Намекали добрые люди. Только это брехня!
      Григорий Иванович.  Народ врать не будет. Ты на меня похож.
      Илья.  Нет. Я похож на отца.
      Григорий Иванович.  Значит, не говорила? Она и мне запретила. Только теперь - что скрывать? Вашего отца уже нет, а ты - взрослый мужик, поймешь. Она и в партию вступила из-за меня. Чтобы быть вместе. На собрании посмотрим друг другу в глаза - и всё. И так тридцать лет.
      Илья.  Ты на солнце перегрелся. Остынь.
      Григорий Иванович.  Правду тебе говорю. В браке - у нас ничего. Она честно. Лишь посмотрим в глаза - и расходимся по домам. Ты не думай.
      Илья.  Больно мне надо думать! Сейчас она придет - разбирайтесь с ней.
      Григорий Иванович.  Ты пойми - у нее никакой личной жизни, кроме нашего собрания, кроме партии. Вы с братом - уже здоровые лбы: сами по себе, мамка вам не нужна. А ей как дальше? Ты приехал, погостишь и уедешь - а она забоялась слухов, партийный билет сдала. Ты ей скажи: не надо! Чего теперь бояться? Ты знаешь. Пусть болтают, кто что хотят...
      Ирина Петровна (входит).  Что с ним?
      Илья.  Он очнулся. Был без сознания.
      Ирина Петровна.  Вот и хорошо. Не будет шастать на нашу гору.
      Илья.  Ма, это правда?  Он сказал, что я от него.
      Ирина Петровна (Григорию Ивановичу).  Что расселся? Вставай! Иди, откуда пришел!
      Григорий Иванович.  Хотела, чтоб ему чужие сказали?
      Ирина Петровна.  Шуруй отсюда, пока живой! И больше чтоб нога твоя не ступала!
      Григорий Иванович (Илье).  Мы с ней были - жених с невестой.
      Ирина Петровна (Григорию Ивановичу).  Какой ты был жених?! Что несешь?!
      Григорий Иванович (Илье). Почти. Еще бы немного. Но мне родня помешала. А тут отец ваш - сватов.
      Ирина Петровна (Григорию Ивановичу).  Родня ему! Ты сам струсил! Думал, думал, нервы мотал. Как бы карьеру себе не испортить тестем военнопленным! Карьеру! Комсомольский вожак!
      Григорий Иванович (Ирине Петровне).  Он сын мой! И ставим на этом точку.
      Ирина Петровна.  Кто тебе сказал, что он сын?
      Григорий Иванович.  Ты.
      Ирина Петровна.  Я это не говорила.
      Григорий Иванович.  Тогда чей он - скажи!
      Ирина Петровна.  Он мой сын.
      Григорий Иванович.  Твой-то я знаю. А я на пальцах считал!
      Ирина Петровна.  Терпение мое лопнуло!  Или ты уберешься сейчас - или мы!
      Илья (Ирине Петровне).  Ма, проводи его - а то упадет.
      Ирина Петровна (Григорию Ивановичу).  Пошли, изверг!
      Григорий Иванович (Илье).  Илья, помни, что тебе говорил! Ты мой сын!
      Ирина Петровна (Григорию Ивановичу).  Заткнись ты!  (Уходят). 
      Илья садится на лавку. С берега идут к дому Света и отец Николай, несут за ручки корзину с мокрым  бельем.
      Света (кричит).  Владюша!
      Владюша (быстро появляется из дверей).  Что?
      Света.  Что! Что! Иди, помогай! У отца у Николая возьми.
      Владюша (отцу Николаю).  Припахали вас?
      Отец Николай.  Ничего.
      Света (отцу Николаю).  Спасибо.
      Владюша принимает у отца Николая корзину и со Светой уносят ее во двор.
      Отец Николай (Илье).  Где он? Ушел?
      Илья.  Ушел.
      Отец Николай. И хорошо сделал. С таким озлобленным человеком общаться -  невольно сам озлобляешься.
      Илья.  А вы не озлобляйтесь.
      Отец Николай.  Это, конечно, грех. (Крестится.) Господи, прости меня.
      Илья.  Ты теперь - прощенный? Обмахнулся - и всех делов. Удобно, что говорить.
      Отец Николай.  Это таинство, Илья. Не нужно с этим шутить.
      Илья.  Почему не нужно? Давай, пошутим. Обмахнемся потом, если что. Меня тошнит, Никола, от твоего лицемерия!
      Отец Николай.  Больше не желаю спорить на эту тему. Пусть каждый остается при своем мнении. Жизнь рассудит, кто был не прав. (Идет чинить церковь.)
      Илья.  Чини, чини! Это я ее поджег в прошлый раз! И никто не прибежал заливать! Значит, никому она не нужна!
      Владюша (вышел из дома).  Что орешь?
      Илья.  Да разборки с попом устроил. Чтобы не расслаблялся. (Пауза.) Ты топтался в сенках, когда этот был - слышал наш базар?
      Владюша.  Слышал.
      Илья.  Что скажешь?
      Владюша.  Надо поговорить.
      Илья.  Ну, говори. 
      Владюша.  Илюха, мне надо сибирскую лайку. Без собаки - труба. Вернешься в Питер -  в клубе собаководов купи.
      Илья.  Какая лайка?  Ты слышал с этим наш разговор?
      Владюша.  Слышал.
      Илья.  Что скажешь?
      Владюша.  Ничего. Илюха, без собаки - труба. Ушел бы сейчас на охоту. Но без собаки - не охота, а одна маета. Держал я двух кобельков в том  году - оба сдохли. Не знаю: или зараза какая прикинулась, или Светка их отравила. Не любит Светка, когда я не дома. Светка их могла отравить.
      Илья.  У юбки держит?
      Владюша.  У юбки. Она и удочки мне ломала. Удилище было классное из бамбука - она его об столб, потом - ногой, в щепки. В общем, она достала.
      Илья.  Чего ей надо от тебя?
      Владюша.  Ничё не надо. Ревнует - типа того. Боится, что я по бабам. Вернусь с охоты - обнюхает всего. Уже плешь проела мне - типа любит. Надоела - зудит, зудит.
      Илья.  Может, правда она того?
      Владюша.  Любит, что ли? Да нет! Какая у ней любовь? Так только вредность одна. Дескать, ей со мной плохо - значит и мне не должна жизнь медом казаться.
      Илья.  А бабы что?
      Владюша.  Да что бабы? Скоро орехи на кедрах созреют. Уйду подальше в тайгу. Там тишина. Ни визга, ни шипенья нет. Какие бабы? Нагнешься в ельнике, отклонишь ветку, глядишь - грибы стоят: такие... красноголовики, шляпки с мой кулак. И тишина в лесу, смолой пахнет. Птицы перекрикиваться начнут. Залезешь по стволу - батюшки мои! Красота! Деревья  желтые, зеленые, красные. Листья на осинах дрожат. Думаешь, вот люди не видят! Видеокамеру бы мне! Домой придешь - начинает куртку вертеть, ищет длинные волосы. Лучше бы не возвращался. Где был, да что? И доказываешь ей неделю потом, что ты не верблюд. Илюха, купи мне породистого щенка, с прививками, ладно? У нас в округе настоящих лаек сибирских нет, дворняги какие-то. Сдохли в том году в конуре, из пасти пена пошла. Если и с прививками сдохнет - значит Светка их травит. Шкуру с нее спущу.
      Илья.  Пусть она тебе доказывает, что она не верблюд. Почему мы все время доказываем? Пусть она. Найди ей такое занятие. Будто бы ты ревнуешь. Еще рада будет радешенька, когда ты уйдешь.
      Владюша.  Чё? Я устрою. Пусть докажет. Зуб даю, она собак травит. (Уходит в дом.)
      Илья остался на улице. Отец Николай плотничает около церкви. Немного погодя в доме начинаются крики. На улицу выбегает Света, за ней Владюша.
      Владюша.  Ты куда идешь? Ты ответь!
      Света.  В магазин иду! Отлынь от меня!
      Владюша.  Что за магазин такой? Чем  торгует? Где он, магазин этот? В кустах?
      Света.  Я тебе такие сейчас кусты покажу! Ты взбесился! Отстань от меня, дурак!
      Владюша.  Кто дурак? Я дурак? Она по кустам с попом шляется - а я дурак, значит! Я не понимаю ничё?!
      Света.  Он пришел, твою мать позвал - разве я виновата? Как я должна была корзину с бельем тащить? Одна, что ли? Или там бросить?! (Илье.) Илья, скажи ему, что поп мать вашу вызвал!
      Илья.  Откуда я знаю? Я что ли за ним слежу?
      Владюша.  Нашла себе кобеля, сука!
      Света.  Отец Николай, скажите ему, что вы свекровь вызвали!
      Отец Николай (подходит).  В чем дело?
      Света.  Скажите ему, что  свекровь ушла, и вы помогли мне корзину в гору поднять. А то он разорался, дурак!
      Отец Николай.  Совершенно верно. Я вызвал Ирину Петровну, потому что старику стало плохо. Илья велел ее звать. Подтвердите, Илья.
      Илья.  Какому старику? Я не знаю. Не приплетайте меня.
      Владюша.  Поп - потаскун известный: весь поселок о нем твердит! Попробовать решила, ага? Совести у вас нет! На глазах, среди бела дня! Ильи бы хоть постыдились! Гады, паразиты! Убью! (Дает пощечину Свете.) 
      Отец Николай.  Илья, это подло! Не лгите! Подтвердите ему!
      Илья.  Леди Макбет из поселка Бура.
      Света.  Ты! Ты меня! За мою любовь? Сволочь!
      Быстро подходит к дому Ирина Петровна. 
      Ирина Петровна.  Что у вас происходит? Владюша, зачем ты ее? За что?
      Илья.  Поп на речке к Свете пристал.
      Отец Николай.  Это ложь!
      Ирина Петровна (отцу Николаю).  Ах, ты! Глаза бесстыжие вылупил! Рясу нацепил - и все можешь? Оборотень! Тьфу на тебя! Тьфу! Тьфу!
      Отец Николай.  Вы сумасшедшие!
      Света.  Неправду Илья сказал! Не было ничего!
      Владюша.  Я сам видел! Она пришла с ним!
      Ирина Петровна (отцу Николаю). Поселился! Тебя тут звали?! Жили без тебя - печали не знали! Выселил полдома - и у нас полдома хочешь забрать?! Совести у тебя нет! Не согласились?! Ну ладно, он по-другому подгадит! Так подгадит - что только держись! Сами не рады будем, что отказали попу! А ему что?! У него найдутся защитники! В обиду его не дадут! У него зарплата, харчи, и работа - не бей лежачего! Просто не житье, а малина!
      Илья.  Да кому он этот поп нужен? Церковь строит! В нее никто не придет! Никому она не нужна! Сейчас увидите это! Убедитесь сейчас! (Бежит к церкви и поджигает стружку у строящихся ворот. Стружки вспыхивают, как порох. Ворота церкви горят.)
      Ирина Петровна (Илье).  Илья, не делай! Не надо! Нас накажут! Ты что?!
      Илья (возвращается). Праздник! Фейерверк! Карнавал! А? Отец Николай?!
      Отец Николай.  Как я вас ненавижу! Вы не люди - скоты! Сдохните все, сдохните, как скоты! Без веры! Без покаяния! Сдохните! И он первый! Сдохнет! У него рак!
      Ирина Петровна.  Какой рак, Илюша?
      Илья.  Болезнь.
      Отец Николай сходил к верстаку, где он обтесывал доски, возвращается с топором. Топором обрезал хвост на своей голове. Уронил волосы, уронил топор,
      встал на колени.
      -----------------------
      Вечер этого дня. На столбе у церкви горит фонарь.
      Видно, что отец Николай стоит на коленях.
      Тая Бушуева подходит к нему.
      Тая.  Я гляжу сегодня - на Всосе дым. Дверь сгорела? Это я, Тая. Можно было пожарную машину вызвать из города. Но она не успеет: пока приедет в поселок - тут одни головешки. Хорошо, что в церкви каменный пол. Ворота уже горели раз. Это не страшно: стены из кирпича... Тетка Ира против была, чтобы мы с Илюшкой встречалась. Мы тогда ворота бензином облили и подожгли. И на фоне их целовались: пусть все знают о нашей любви. Но никто не прибежал из поселка. Ворота прогорели, погасли.
      Из дома вышел Ковригин Григорий Иванович.
      Григорий Иванович.  Покурить вышел. Поставили Ирине Петровне укол. Вроде бы успокоилась.
      Тая.  А что с ней?
      Григорий Иванович.  Нервы сдали. Рыдает. Велела меня позвать. Мы же старые знакомые: она тридцать, а я сорок лет в партии. Секретарь партийной организации поселка Бура. Велела позвать. Коммунисту без товарищей тяжко... (Отцу Николаю.)  Не переживайте вы так из-за этих ворот! Подумаешь, какое несчастье! Ворота! Обидно, конечно - строили. Я понимаю. Я ведь тоже старался, строил всю жизнь. Совхоз строил, школу, больницу. Строил дороги, мост. А потом мне сказали: "Довольно, коммунисты! Больше вы не нужны!" Даже не сказали "спасибо". (Пауза.)  В этой церкви в революцию убили попа, ограбили, забрали все ценное. После гражданской войны был другой поп. Мне рассказывали - он любил рысаков. Когда на речке Бура встанет лед, он разгонялся у поселка - и верхом на вороном жеребце по льду! Только осколки льда из-под копыт - во все стороны! Однажды где-то здесь, на Всосе, он провалился. Мужики его доставали из полыньи. Его спасли, а жеребца унесло. А вскоре унесло и попа - арестовали его, забрали. С тех пор здание церкви бесхозное. Сколько я в свое время ни бился - ни одна организация не брала ее на баланс. Эта церковь в поселковой схеме называется "Никола на Всосе", хотя постановление было о переименовании сопки - в сопку Плеханова...
      Из дома вышел Илья.
      Илья.  Тайка, ты одна прибежала?
      Тая.  Больше никто не пришел?
      Илья. Никто.
      Тая.  А зачем идти? Если загорелось - значит сгорит. Значит, судьба такая. Пока пожарники из города едут - от дома остаются одни головешки. Что у вас с теткой Ирой?
      Илья.  Это называется - нервный срыв. Успокоилась сейчас от укола. Ничего, не страшно. Это пройдет. Все пройдет, Тая. Помнишь, как мы стояли?
      Тая.  Помню еще.
      Илья.  И сейчас за меня пошла бы замуж?
      Тая.  И сейчас бы пошла.
      Илья.  Из меня супруг - некудышний, непостоянный. Это проверено опытом. Я два раза был женат, но пока еще не венчался. Надо все попробовать в жизни, Тая. Под венец за меня пойдешь?
      Тая.  Да.
      Илья.  Может быть, шучу?
      Тая.  Да.
      Илья.  Муж из меня неважнецкий, но на месяц, быть может, хватит. Дольше жить с тобой не буду, учти. Ты согласна?
      Тая.  Да.
      Из дома вышла Ирина Петровна, ее поддерживают за локти, сопровождают Владюша и Света.
      Ирина Петровна.  Илюша!
      Владюша.  Хочет видеть тебя. Куда ты - туда и она!
      Ирина Петровна.  Илюша!
      Илья.  Я здесь, мама! Не надо плакать. Надо думать, как жить! Будем веселиться! Ма, поздравь меня: я женюсь! Мама, не удивляйся. На Тае.
      Владюша.  Ни фига себе!
      Илья.  Повенчайте нас, отец Николай.
      Отец Николай.  Я недостоен духовного звания.
      Тая.  Повенчайте.
      Илья.  Вот тебе раз! В кои веки обратились к попу - он в отказ!
      Отец Николай.  Не имею морального права подходить сейчас к алтарю.
      Илья.  Мы туда не пойдем, мы здесь, на полянке. Пожените нас, отец Николай! Я прошу.
      Отец Николай продолжает стоять на коленях. Илья встает на колени перед ним. Рядом с Ильей встает на колени Тая. Ирина Петровна, Владюша, Света - тоже встают.
      Илья (Григорию Ивановичу).  Товарищ, который под вопросом, ты что стоишь?
      Григорий Иванович медлит, потом опускается на одно колено.
      Илья.  Отец Николай...
      Отец Николай.  Объявляю вас мужем и женой. Будьте счастливы. Будьте счастливы, не смотря ни на что.
      Илья и Тая целуются. Все, кроме отца Николая, встают с земли.
      Илья.  Айда в дом! У нас праздник! Свадьба! Встречай молодых!
      Владюша (Илье).  На руках неси жену! Жена - на то она и жена!
      Илья поднимает на руки и уносит в дом Таю.
      Владюша.  Эх! Мать моя, женщина! (Поднимает на руки Свету и несет ее в дом.)
      Света (смеется).  Да ладно уж! Я сама! (Обнимает его за шею).
      Владюша (смеется).  Сделал жене втык, а она и рада. (Уходит.)
      Григорий Иванович.  А вы, отец Николай?
      Отец Николай отрицательно качнул головой. Григорий Иванович  уводит в дом Ирину Петровну. В доме топот, крики, свист, Владюша прокричал: "Горько!", начинает играть гармошка.
      Голос Таи.  Пить хочу, меня напойте
      Из ковша, из медного.
      Всех люблю, не обегаю
      Богача и бедного!..
      Оп! Оп! Оп! Оп!...
      Кто солдатиков не любит?
      Я согласна их любить!
      Образованные люди
      Знают, что поговорить!..
      Отец Николай (на коленях, молится).  Отче наш, ижи еси на небесех! да светится имя твое! Да приидет царствие твое! Да будет воля твоя, яко на небеси  и на земли! Хлеб наш насущный даждь нам днесь. И остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должникам нашим, и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого...
      Гармошка замолкла. В доме - невеселый крик: "Горько!"
      Отец Николай смотрит вверх.
      Небо в августе такое черное!
      Звезды такие яркие!
      Над поселком Бура горят яркие звезды.
      Отец Николай смотрит ввысь.
      Занавес.