Каска любил войну. Он любил в ней всё: пыль, грязь, мерзость паразитов. Запах немытых солдатских тел будоражил его, а соломенный тюфяк, на котором по ночам покоилось его изнеженное тело, служил неоспоримым доказательством его мужского достоинства. Оскорблённый в детстве на всю жизнь, он любил одно из самых жестоких по отношению к людям человеческих занятий. Вернувшись домой, Каска собирался задать друзьям пир. Предстояла ночь безудержного разгула - кто сколько выдержит. Друзей Каска очень любил. То, что Цернт последнее время не числится среди его поклонников, Каску нисколько не огорчало. Цернт - аотерец, книжный червь, человек мрачный и замкнутый. Его все боятся, но никто не любит. Каска с шести часов до полудня пролежал в бассейне с розовой водой, потом долго мылся, выскрёбывая из пор военную грязь. Вечером он потребовал к себе на ложе рабыню-девственницу. Утром, когда она спала, утомлённая этой первой в её жизни ночью, он перерезал ей горло. Полюбовавшись судорогами юного, белого, впервые осквернённого сексом тела, он встал и спустился вниз, на первый этаж виллы. Было шесть часов - время, когда он уже обычно не спал. Слуга доложил ему о приходе Цернта. Каска велел пригласить его в библиотеку. Цернт, одетый в тогу с синей каймой, встал навстречу хозяину. После обычных приветствий, Каска усадил гостя снова в кресло и внимательно глядя своими ярко-карими пронзительными глазами, потребовал объяснений. - Тебе пора делать трансплантацию, - заявил Цернт. У Каски пересохло в горле, он испугался. Но потом взял себя в руки. Трансплантация - дело добровольное, а он ещё далеко не цернтов пленник, чтоб Цернт мог принудить его к этому. - Ты ссоришься с жизнью, с собой и с природой, - продолжал Цернт. - Твои поступки на войне не поддаются разумному объяснению. Твои намерения дома меня настораживают. Послушай. Разве я когда-нибудь желал тебе зла? Каска молчал. Он вообще ни о чём не думал. Предстояла попойка и он не хотел утруждать себе голову перед этим. Цернт скоро откланялся. Через полгода Каска в должности претора сильно поссорился с Леторием, близким к Цернту, занимавшим тогда тоже преторскую должность. Они поссорились - и Цернт не захотел их мирить. По каскиной инструкции трибуны на площади рядом с древним храмом четырёх колонн опять вынесли на обсуждение закон об обязательной кремации, что привело к очередному крупному столкновению знати с низшими слоями города. Плебеям запрещалось хоронить своих мёртвых на костре. Костёр в Арции считался знаком наивысшего почёта и использовался лишь при погребении должностных лиц, знатных детей, незапятнанных женщин. Между тем в городе время от времени поднималась волна слухов о зомби. Мёртвые не лежали спокойно в земле, пропитанной древними органическими отходами. Обычные растения, мутировавшие под влиянием радиации, научились перерабатывать захоронения консервных банок и пластиковых мешков себе на потребу. В частности, рядом с самим храмом четырёх колонн регулярно вырастал кощунственный тополь с полиэтиленовыми листьями. Вместо целлюлозы такие растения использовали для построения клеточных стенок древний полиэтилен. Другие растения мутировали иначе. Например, марена, древний краситель, превратившийся под влиянием радиации в серьёзный наркотик. Беднейшее население (да и знатные тоже) с удовольствием употребляли его. Особенно женщины, так как марена способствовала сохранению молодости. Учёные Аотеры и Арция давно установили связь между употреблением марены и оживлением в бескислородных условиях. Вещество марены, прежний краситель на основе антрацена, является сильным мембранным стабилизатором и фиксирует клетки мозга, продолжающие, якобы, работать, но уже в мёртвом теле. Трансплантаты и знать, имеющие доступ к образованию, об этом знали. И не хотели избавить люмпенов от их постоянных страхов. Запуганных легче держать в подчинении. Правительство ограничивалось тем, что запрещало употреблять наркотики. За наличие марены в крови полагалась смертная казнь. Но это, конечно, не могло привести к ощутимым результатам. Наркоман даже под страхом смертной казни не откажется от очередной дозы, а торговец - от продажи наркотика. Всеобщей кремации народные трибуны добивались постоянно. Знать отсиживается на своих виллах и во дворцах и ей наплевать, что по нищим улицам города ночью бродят восставшие из-под земли мертвецы. Закон и в этот раз не прошёл усилиями Цернта, Цериона и прочих старшин Арция. Но Каска, как приверженец трибунов, борец за народные права, в конце года с лёгкостью прошёл в консулы. Став консулом, Каска принялся добиваться осуждения Цернта и изгнания его из Арция. Здесь ему повезло. Большинству в сенате Цернт смертельно надоел, они ухватились за возможность от него избавиться. Цернт, видя безнадёжность борьбы, уехал в Иберию, к своему войску. В конце года Каска, в качестве проконсула, отбыл туда же, к трём сенатским легионам, плохо организованным и скверно вооружённым. Он однако, надеялся, благодаря своему военному таланту, с этими силами разгромить Цернта. Цернт умел справляться со своими противниками. В его действиях никогда не было лихости, ни блестящей изобретательности. Одно выигранное сражение войны не решает. И Цернт, бывало, охотно проигрывал. Каска, однако, воспрянул духом после первой удачи. И решился на битву в такое время (под вечер) и в таком месте (на обрывистом берегу реки), что поражение ему было обеспечено. Войско Каски гибло. Воины Цернта в плен не брали, так как Цернт предпочитал в дальнейшем иметь в ойкумене преданных людей, а не трижды прощённых. Сам Каска, однако, тщетно пытался погибнуть. Его окружили и взяли в плен, как велел Цернт. После в ойкумене ходили упорные слухи, что Цернт плохо поступил со своим побеждённым противником. Во всяком случае, в Арций он его не привёз, семье не вернул. Официальная версия была такова, что Каска умер от ран. На самом деле, по извечной традиции, Каска попал в Аотеру, в шестой отсек. Здесь ему сделали трансплантацию и усадили за компьютер. За Каской особенно никто не следил. Ему позволялось выходить из корпуса и бродить по улицам. Особенно полюбил он аотерскую набережную: огромную синюю лестницу, спускающуюся к морю. Набережная, исполненная из искусственного окрашенного гранита, была плодом фантазии Мюрека, главы организации. Здесь, в глубине моря, к цоколю набережной была прикреплена "паучья камера", через которую можно было попасть в любое место Средиземноморья. Каска узнал об этом от одного химика, с которым познакомился в библиотеке. Аотерец просветил его на этот счёт. Он сказал, что немногие решаются бежать из Аотеры таким способом, так как операция в кабинке очень мучительна, администрация, мол, предохраняется от побегов, растворяя живое тело без наркоза. Кроме того, здесь остаётся копия сбежавшего, так что человек как бы раздваивается, оставляя в Аотере своё подобие. Каска однако, решил попробовать. Он не ломал себе голову над проблемой двойников, его больше интересовало, как достать акваланг. Он осторожно спросил об этом у химика. Тот ничего не ответил, но через несколько дней, при следующей встрече, вручил Каске пакетик с каким-то порошком: - Сглотнёшь и подожди полчаса. Потом ныряй. Каска не понял. - Дыши, понимаешь? Водой, как воздухом. Каска сбежал под вечер, когда в шестом отсеке особенно напряжённая работа вследствие повышения биоритма компьютерщиков. Он, как новичок, имел право выключить установку и идти спать. Каска так и сделал. Но вместо того, чтоб идти к себе, отправился к центральной лестнице корпуса, потом - к выходу. Улицы Аотеры уже погружались во мрак. Каска заблудился. Он долго плутал по улицам, ища выход к морю. На набережную он попал только часа через два, когда уже была опасность, что его хватились в шестом отсеке. Поэтому Каска, наскоро заглотав горький, как хина, порошок, нырнул сразу, не дожидаясь, пока он подействует. Он вынырнул и поплыл в сторону материкового склона, который начинался здесь через пятьдесят метров от берега. Потом, когда берег Аотеры уже неясно маячил чёрной чертой вдали (в Аотере по ночам не было огней) Каска нырнул вглубь и сделал мучительный вдох. Морская вода обожгла лёгкие, но он не задохнулся. Каска включил фонарик и рискуя огнём привлечь хищников, отправился на поиски кабинки. Паучья камера отыскалась довольно быстро. Это была прямоугольная кабинка, прикреплённая к каменной облицовке материкового склона. Каска достал из складок свёрнутой на поясе одежды ключ - металлический кубик, открыл кабинку и вплыл внутрь. Здесь, когда вода ушла, он нажал кнопку "африканское побережье". Остального Каска не помнил. Информация о чудовищной процедуре растворения стиралась из памяти (в этом аотерская администрация проявила милосердие). Каска очнулся в той же кабинке, когда она начала опять наполняться водой. Боковая стенка камеры ушла в глубь цоколя, и Каска, разочарованный, думающий, что он копия более счастливого Каски, выплыл наружу. Это было совершенно другое место. Кабинка оказалась прикреплённой не к склону, а к подводной скале. Каска вынырнул и огляделся. Берег маячил неясной чертой вдали, но гораздо дальше, чем берег Аотеры. Каска радостно вобрал в лёгкие свежий морской воздух и поплыл к этой земле. Но она не оказалась такой гостеприимной, как он надеялся. Первое время он находил на побережье моллюсков и яйца птиц и этим питался. Потом он начал слабеть. Действовала радиация. Радиоактивная черта здесь (это было западное побережье Марокко) проходила по океанскому берегу. Через две недели после побега умирающего от голода (он от слабости не мог больше заниматься собирательством) Каску подобрал Кассий. ГЛАВА 3. ПРЕЛЕСТИ РАДИАЦИИ Однажды на охоте Каска заметил невдалеке, за лесом древовидных папоротников, дымок костра. Он удивился. - Кто это? - спросил он Кассия. - Один тип. Тоже скрывается. - Кто он такой? - Честное слово, не знаю. Похоже, тоже бывший аотерец. - Почему ты так решил? - Когда я пришёл в эти края, он уже был здесь. А это было триста лет назад. - И ты с тех пор с ним не завязал знакомства? Кассий пожал плечами. - Слушай, давай его выследим, а? - каким-то мальчишеским тоном предложил Каска. - Зачем? - Ну, мне будет кого трахнуть. Кассий опустил свою тяжёлую голову с густой шевелюрой мелко вьющихся, как у негра, волос. - Слушай, Каска. Если б он был из тех, кого легко трахнуть, я сам давно бы уже сделал это. - Ты уверен? - В чём? - В том, что мне приятно это слышать? - ответил Каска, напряженно вглядываясь вдаль. Кассий опять пожал плечами. Намерение затравить соседа представлялось ему бессмысленным и невежливым. Они уже триста лет живут бок о бок, не причиняя вреда и не интересуясь друг другом. Иногда бывало, в особенно голодные годы, Кассий оставлял соседу на побережье падаль, чтоб тот не умер. И другой в подобных ситуациях поступал так же. Они жили как два медведя у границы территорий, исполненные взаимной симпатии и нежелания общаться. Каска, однако, думал иначе. Ночью у костра он выставил свои доводы. - Послушай. Ведь нас будет трое. Втроём мы как-нибудь сообразим, как выбраться отсюда. Ну неужели тебе не надоело торчать в пещере? Ведь мы люди, а не медведи. - Тогда незачем предпринимать военные действия. Можно просто договориться обо всём. - Не договоримся. Я знаю таких. Это убеждённый изгой. В детстве матерью обиженный. Кассий вздохнул: - Каска. Мы с тобою запросто можем потерять друг друга. - На войне, как на войне. - отозвался Каска, воодушевлённый предстоящей перспективой травли человека. Кассий опустил голову. Чего бы он теперь не сделал для Каски? Следующей ночью они, перепоясавшись короткими арцианскими мечами (у Кассия был запас из давным-давно разграбленного обоза в пустыне возле черты радиации), перешли через холм и спустились в долину за водоразделом. Дым от костра соседа они видели именно здесь. Каска скоро отыскал кострище. Недалеко от него они наткнулись на узенькую тропинку, протоптанную явно ногами человека, а не динозавра. При ярком лунном свете ясно был виден след ступни человека в пыли. Тропинка, как и ожидалось, привела их ко входу в земляную пещеру. Оттуда пахло дымом. Каска с наслаждением втянул ноздрями воздух: ну что и говорить, охота за человеком отвечала его инстинктам не хуже, чем инстинктам волка охота за оленем. Возможно, Каска тоже изголодался по партнёру. Но кто же добывает партнёра таким способом? Как зверя на охоте? Каска поднял с земли камешек и бросил его вглубь пещеры. Послышался дробный стук упавшего камня. Потом шорох и шум осыпи. И всё стихло. Но они ясно и чётко ощутили: кто-то стоял в пещере, совсем рядом, не видный за выступом скалы и очевидно, разглядывал их, ярко освещённых лунным светом. Потом скрывавшийся неожиданно вышел из пещеры на открытую площадку. - Вам чего надо, мужики? - на чистейшем арцианском языке спросил он. Кассий смутился. Но Каска не растерялся. - Хотим взять тебя в плен. - нагло заявил он. - Зачем? - Ну. Разве в таких случаях спрашивают? - Я спрашиваю потому, - спокойно возразил незнакомец, - что интересуюсь, что меня ждёт. А то, может, я сам сдамся. Каска в это время жадно разглядывал незнакомца. Чужак заметил этот взгляд. - А ты знаешь, между прочим, - заявил он, - пленник я или нет, но бабой не стану ни в каком случае. Каска фыркнул. Он однако, заметил на боку незнакомца такой же увесистый арцианский меч и подумал, что пожалуй, действительно лучше договориться. - О чём разговор, приятель? У меня и в мыслях нет, - уверил он незнакомца. - Тогда убирайтесь к чёрту! И не советую заходить на мою территорию. - Вызываю тебя на поединок, сосед. Пусть решит оружие. Незнакомец круто повернулся и оглядел Кассия с головы до ног: - Ты что, спятил? Сколько лет, сколько зим! Из-за этого ублюдка? Да ты найди ему дохлую овцу, чтоб он утешился, а меня оставь в покое! Но Кассий медленно вытянул из ножен свой меч. Чужаку ничего не оставалось, как вступить в драку. Кассий был тяжелее и мускулистей, но незнакомец намного ловчее и дрался, как тигр. Каска стоял в стороне и со знанием дела наблюдал за схваткой. Наконец, когда незнакомец этого совсем не ожидал, отдыхая от очередного выпада, Каска бросился на него и молниеносным движением раскроил ему внутреннюю сторону плеча до сгиба локтя. На пыльную площадку брызнула кровь. Это было не только не по-гладиаторски, а вообще не по-мужски, подло и гадко. Но вокруг стояла ночь в допотопном лесу и действовали нечеловеческие законы. Поэтому Кассий отнёсся к поступку приятеля одобрительно. Вдвоём они скоро обезоружили начинавшего слабеть чужака и связали его. Пленник был угрюм и озлоблен. Каска, торжествуя, подталкивал его сзади в спину и весело болтал с Кассием на посторонние темы, пока они шли домой. На листьях, камнях, песке оставались чёрные капли крови. Мучения пленника усугублялись тем, что Каска, когда связывал ему руки, сильно заломил их назад. Теперь вся спина незнакомца была мокрой от крови и Каска удивлялся про себя, что за крепкий и бесшабашный народ живёт здесь, за чертой радиации, если способен выносить такое. Когда они привели чужака в пещеру, он не выдержал, рухнул на пол и потерял сознание. Кассий промыл и зашил ему рану, а потом опять связал, только уже не так жестоко, как Каска. Ночью у раненого началась лихорадка. Он забредил, зашептал что-то, очевидно, относящееся к его прежней жизни. Он пытался порвать путы на руках и Кассий, решив, что больной не сбежит, развязал ему руки. Курион (так звали новичка) болел долго. И несмотря на тяжесть его положения, Кассий с Каской не спускали с него глаз. Они были уверены, что при первой же возможности он сбежит. Когда ему стало легче, Кассий опять принялся связывать его на ночь. Курион возмутился. Тогда Кассий взял с него клятву, что он не сбежит. Клятве арцианца, вообще, верить нельзя. Но Кассий был убеждён, что сосед не обманет его. Хотя бы из одного мужского самолюбия останется. Выздоровев, Курион обнаружил нрав гордый и независимый. У него была возможность сбежать, но он ею не воспользовался. Что вызвало со стороны Каски и Кассия волну признательности. Им до смерти хотелось приручить новичка и оставить его в пещере. Новенький вообще внушал к себе уважение. Он был человек интеллектуальный и властный. Мысль о том, что Каска мог бы воспользоваться им как партнёром, отпала сама собой. Каким образом Курион, ярко выраженный мужчина, сам справляется с этой проблемой, отсутствием объекта, было неясно. Возможно, аотерец пережил уже всё и себя самого тоже. Такое бывает. О своём прошлом Курион не распространялся. И как оказался за чертой радиации, и почему до сих пор боится вернуться к людям. Вполне могло быть и так, что он настолько ушёл в себя, что люди ему стали просто не нужны. В пещере, однако, он скоро проникнулся добрыми чувствами к Каске и Кассию. Курион умел охотиться, умел готовить. В быту отщепенцев он скоро стал незаменим и они трое нашли подлинное удовольствие в обществе друг друга. За радиоактивную черту люди обычно не заходили. Здесь могли выжить только прошедшие трансплантацию - обессмерчивание. С другой стороны, и среди трансплантатов не многие решились бы на это. В ойкумене, со всех сторон, как остров, окружённой радиоактивной зоной, водились млекопитающие и нормальные земные растения, существовала цивилизация. Здесь же, где обосновались трое беглых аотерцев, природа была иная. Динозавров Кассий не боялся, он их ел. Каска в конце концов привык питаться этим и даже научился скрашивать меню особыми изысканными блюдами, используя в качестве специй плоды семенных папоротников. Новенький, Курион, хороший охотник и дельный мужик в отношении хозяйства и несложного быта пещерников, во многих отношениях оказался человеком очень странным. Кроме того, он наотрез отказался предоставить своё тело Каске. В конце концов однажды, бурной ночью, когда Кассий, утомлённый охотой, храпел в углу, а Каска метался у костра в тяжёлом сне (он плохо переносил радиацию, его часто лихорадило), Курион встал со своего ложа и подошёл к Каске. Каска не противился. Он давно уже понял, что среди этих его субординационная ступенька - самая последняя. Зато Курион в качестве партнёра оказался куда мягче и изысканнее, чем грубый и диковатый Кассий. Кассий не ревновал. Он вовремя понял, что время их с Каской любви прошло. Они остались хорошими друзьями - и только. Зато Каска с Курионом, как более спокойные в отношении друг друга, не перестали заниматься сексом ни теперь, ни потом. Курион обладал внешностью чисто арцианской: невысокий, жилистый. Черты лица мелкие, однако, вполне античного типа. Густые вьющиеся волосы, живые глаза, тёмно-синие, почти чёрные. Человек он был самостоятельный и независимый. Когда надобность в наблюдении за пленником отпала (Курион дал твёрдое обещание остаться в коллективе, не предпринимать попыток бегства) он стал один уходить на охоту. Приносил он в пещеру всегда самую первосортную дичь: мелких динозавров, которых и жарить было удобнее, и мясо было нежнее. Между Курионом и Кассием преобладали дружеские, но вообще весьма прохладные отношения. Часто на охоту они уходили порознь. Каска оставался в пещере и занимался хозяйством. Его чисто женская роль в коллективе его не смущала. Товарищи не унижали и не попрекали его этим. Каждый делает, что может. Однажды вечером, когда все трое собрались у костра и занялись уничтожением очередной добычи Кассия, Каска, как всегда задумчиво глядевший в костёр, заявил: - Я сегодня кое-кого видел возле источника. - Кого? - спросил Кассий, перестав на время обсасывать толстую кость динозавра. - Женщину. Кассий хмыкнул и подавился. Курион остался невозмутим. Он спросил: - Какая она из себя? - Странная. Вся в каком-то грязно-жёлтом наряде. Вроде как в земле. Но впрочем, довольно симпатичная особа. Я бы подумал, что мне померещилось. Но нет. Я видел следы. - Куда она делась? - Исчезла. Растворилась в пространстве. Но следы на песке были. Не верите - могу показать. - Это зомби, - спокойно сказал Курион. - Но... - Зомби, - кивнул головой Курион. - Их здесь много. Они только здесь и живут. Радиация их сохраняет. В ойкумене они быстро разложились бы. Кассию стало не по себе. Но Каска заинтересовался: - Я что-то такое слышал. Это те, кто пил марену, да? - Да. Я сам, впрочем, этим занимался. Хороший наркотик. - Я тоже пил марену, - отозвался Кассий. - Так что, если помру, прошу меня сжечь. Женщина поднялась из-за куста, где она пряталась. Её лицо было ужасно. Дряблое, зелёное, с глазами, в которых, казалось, отразилось всё мерзкое и отвратительное, что свойственно человеческой природе. Её саван, пропитанный следами гниения, издавал зловоние, на руках, вцепившихся в ветки куста, суставы были обнажены, кожа висела лоскутьями. Казалось, ей не терпится уйти. Но она не могла. Присутствие Куриона мешало ей использовать уловку зомби. - Они мгновенно чернеют, - объяснил Курион стоящему рядом Каске. - И сливаются с тенью. Для человеческого взгляда это неуловимо. - Да, но... почему она не уходит? Вместо ответа Курион произнёс, обращаясь к полуистлевшей женщине: - Луция, подойди на три шага. Луция покорно исполнила приказание. - Ляг. Женщина легла навзничь, вытянувшись и застыв. Это был, на взгляд, просто лежащий труп, отвратительный и дурно пахнущий. - Каска, ты отойди на минуту, я тут немного... Каска понял. Волна тошного отвращения подступила к горлу, но он сдержался. Он отошёл за дюну, и только там его как следует вырвало. Когда он вернулся, Курион стоял рядом с распростёртым трупом и отряхивался. - Ты не хочешь? - спокойно спросил он Каску. - Нет, что ты! Когда они возвращались в пещеру, Курион объяснил: - Это магнитные поля. Я умею их модулировать. - Где ты научился? - А это моё собственное изобретение. Им владею только я и ещё один тип... - Там, в Аотере? - Да. Каска тоскливо ковырялся в мозговой кости динозавра. Курион насмешливо наблюдал за ним. - Не понравилась дама? - спросил он. Гримаса брезгливости пробежала по красивому лицу Каски. - Хочешь, добуду тебе кое-что получше? - Нет, благодарю покорно, - Каска отшвырнул кость в костёр и поднялся. - В самом деле. Хочешь русалку? Каска обернулся на эти слова. Русалка - совсем другое дело. Они чистые, безгрешные, водятся в воде, трахаются там с акулами. Это, собственно, не русалки, а биороботы. У живой женщины (обычно арцианки, нарушившей священный обет целомудрия, данный богине Весте) вынимают мозг и вставляют компьютерную программу. А потом выпускают в море. И она живёт там столетиями. Каска сидел, недовольно глядя в волны. Что это Куриона разобрало? Почему он уверен, что ему необходима женщина? Если уж на то пошло, то он не отказался бы разок нарушить субординацию... Вдали среди белых гребешков показался круглый предмет: голова Куриона. Так и есть! Он что-то тащит на руках. Каску всего передёрнуло от брезгливости. Он, однако, с жадным интересом ждал, что такое ему принесли. Это была девушка. Хрупкая, изящная. Сердце Каски защемило от жалости. Хотя было совершенно очевидно, что этой арцианке не меньше пяти сотен лет от роду. Волосы длинные и густые, были голубовато-зелёного оттенка. Не от природы, конечно, а от того, что она всё время в воде. Глаза закрыты. Томное, тихое дыханье. - Что с ней? - с трепетом спросил Каска. - А! - Курион махнул рукой. - Её трудно поймать. А когда ухватишь, надо только слегка поработать над черепом. - Оживи её. - Хорошо. Курион наклонился над головой русалки. Он растопырил пальцы и некоторое время так подержал. Арцианка открыла глаза. Вот странно! Они тоже были голубовато-зелёные, прозрачные. Она приподнялась, испуганно озираясь. Увидев искрящуюся воду рядом, она вскочила. Но Курион удержал её. - Я отпущу тебя, - сказал он по-арциански. Было видно, что девушка поняла его, так как она с мольбой обратила на него свои аквамариновые очи, - если ты исполнишь желания вот этого мужчины, - он кивнул на Каску. Девушка в знак согласия наклонила голову. Каска привёл её в пещеру рядом с заливом. Она покорно легла на песок. Каска не стал терять времени, тем более что от девушки, хотя и очень красивой, всё-таки пахло тиной. И несмотря на то, что он работал грубо и жадно, так что любая живая женщина давно бы возмутилась, эта только лежала, покорно вздрагивая. Он сомневался вообще, чувствует ли она что-нибудь. Они совокупляются с акулами. У акулы бока колючие. Очевидно, русалки нечувствительны к боли. Он вспомнил, что заметил на внутренней стороне её ляжки длинный глубокий шрам... Каска отнёс русалку подальше в море и отпустил в воду. Она сразу ожила, изогнулась и быстрым, почти рыбьим движением скрылась в глубине. Курион спокойно наблюдал с берега. - Ты бы с нею договорился, - посоветовал он. - Нет. - Не понравилось? - сочувственно спросил Курион. Каска глубоко вздохнул. Кассий лениво ворошил угли в костре. Курион, всегда бодрый, спокойный и непроницаемый, следил за подвешенным над костром котелком. - Ребята, вам не надоело здесь, а? - внезапно спросил Каска. - Привыкнешь, - добродушно отозвался Кассий, не ответив на вопрос, справедливо полагая, что отвечать на него нечего. Куда деваться? К людям - нельзя. В Аотеру - лучше повеситься. Каска энергично помотал головой: - Я собираюсь в ойкумену. Кто со мной? Курион, задумчиво смотрящий в огонь, ответил: - Сейчас Цернт воюет в Иберии. - С кем он воюет? - с интересом спросил Кассий. - Со своим приятелем. С добрым знакомым, который вот осмелился поднять на него руку. Оквинт, может слышал? Кассий ответил отрицательно. Он давно не интересовался делами ойкумены. Кто-то, значит, взбунтовался против Цернта опять. В порядке вещей. Цернт временами с трудом удерживает власть, но как правило, в конце концов одолевает своих противников и снова берёт всех за горло. Цернт - из шестёрки. Близкий друг Мюрека, глава Арция, а значит, и всей ойкумены. Они все, здесь сидящие, ненавидят Цернта, так как вынуждены скрываться от него в этой глухомани, за радиоактивной чертой. Это только доказывает, что Цернт, в сущности, мало ими интересуется. А то бы он достал их и здесь. - Я давно хотел тебя спросить, Кассий, - обратился к нему Каска, - как ты сумел сдернуть из Аотеры? Через паучью камеру? - Нет. - Кассий усмехнулся, - Я переплыл залив. - Переплыл залив?! Ты что, серьёзно? - Вполне. Я ж дышу под водой. Накачал себе вены этой дрянью, которая позволяет дышать морской водой. И нырнул. - А акулы? - Были. И ещё кое-что похуже. - Что? - Кальмары. - Нет. Не приходилось. Я думаю, не разговаривал бы я сейчас с вами, если б хоть одному вздумалось на меня напасть. Они проплывают внизу, как торпеды, их тела фосфоресцируют на немыслимой глубине. А сверху блестит поверхность. В общем, красиво. Каска констатировал с уважением: - Я бы не выдержал. Курион во время этого рассказа молчал. Его губы были плотно сжаты, глаза горели в полумраке пещеры. Он внезапно заговорил глухим, страстным голосом: - Я изобрёл паучью камеру. Самолично. Аотерцы в неоплатном долгу передо мною до сих пор. Они посадили меня в шестнадцатое, в изолятор. Там в течение пятисот лет плавились мои мозги. В награду за моё изобретение. - Из изолятора не выберешься, - заметил Каска. - Я выбрался. Курион замолчал. Потом, видя, что интерес окружающих не исчерпан, объяснил: - Прямо из изолятора. По трубкам, которыми снимают стереокопию. Каска долго не мог прийти в себя от изумления. Голова! Это значит - сдёрнул прямо из отсека. Растворился и возник в другом месте. Скорее всего - в одной из камер собственной конструкции. О знаменитом арцианце, изобретшем аотерскую гордость - паучью кабинку, он, правда, кое-что слышал. Не знал только его имени и подробностей его биографии. Каска продолжал смотреть в огонь. - Плохо, - заметил он, - мы оставили там свои компьютерные копии. Процесс растворения ведь записывается. - Ну и что? - спросил Курион. - Если тебя самого посадят напротив тебя самого и начнут издеваться над тем, другим... Сможешь ты выдержать? - Я туда не собираюсь. - А я собираюсь. Хочу вернуться к людям. - Куда? - спросил Кассий, внимательно прислушивавшийся к разговору. - К Цернту, в Иберию, где он сейчас воюет. Он добрый мужик, незлопамятный. Он простит. - Я с тобой, - решил Кассий, подумав. Курион молчал. Другие двое стали оживлённо обсуждать переход через пустыню. - Допустим, мы доберёмся до Гибралтара, а дальше? - с сомнением произнёс Каска. - Ну, преодолеть пролив можно и вплавь. Каска фыркнул. Он боялся воды, а море, вообще, внушало ему непреодолимый ужас населяющими его тварями. - Можно купить лодку, - успокоил его Кассий. - У кого? Там же сплошная дичь. А кочевники, кстати, до сих пор - каннибалы. - Я пойду с вами, ребята, - резюмировал Курион. - Доведу вас до пролива, перевезу, а там - как хотите. - Вернёшься сюда? - с ужасом посмотрел на него Каска. Дойти до людей - и снова в пещеру - это было выше его понимания. Но предложение Куриона его обрадовало. Идти с Кассием - значит подвергать себя массе неприятностей. Кассий может выдержать такое, чего не выдержит никто, а он, Каска, тем более. - Ну... не знаю. Там видно будет, - успокоил его Курион. К вечеру зной стал спадать. Нестерпимый блеск океана, порывы горячего ветра, бросающие в лицо пыль из бескрайних песков справа - всё пошло на убыль. Друзья остановились на ночлег. Кассий пошёл собирать хворост для костра, Курион принялся готовить ужин. А Каска пошёл сполоснуться в море. Вскоре он вернулся и ревностно принялся помогать Куриону. Кассий скоро тоже присоединился к компании. Вдали, на горизонте, возникла странная тень... Каска сначала подумал, что это смерч. Огромный чёрный силуэт на фоне зеленовато-лилового неба. Но двигался он как-то странно - скачками. Через некоторое время друзья поняли, что это такое. Они оцепенели от ужаса. Деваться было некуда. Только броситься в море. Но они не были уверены, что "оно" не сумеет добраться до них вплавь. Они обречённо смотрели, как чёрный силуэт вырастает из песков и обращается... в двенадцатиметрового тираннозавра! Он стоял, наклонившись вперёд. Огромная трёхпалая лапа упиралась в песок и коготь доставал до костра. Пасть была открыта, он тяжело дышал, кожа на горле дрожала, как у ящерицы. Глаза, живые, подвижные, смотрели вниз. В них не было ни злобы, ни тупости, как их обычно изображают. Скорее - любопытство и игривость. - Кешка! - внезапно весело произнёс Курион. - Ах ты, бродяга, смотри не растопчи наш костёр. Он шагнул вперёд и вытянул руку. Похлопал Кешку по пузу, хотя мог дотянуться, скорее, до того места, где у динозавра должна была находиться клоака. Кешка стоял, свесив маленькие передние ручки и спокойно принимал человеческую ласку. Возможно, он её вообще не замечал. Но на слова Куриона отреагировал как-то странно. Он раскрыл пасть ещё шире и зашипел. - Пить хочешь? Курион вернулся и достал из вещевого мешка котелок. Это было несколько карикатурно. Такому, наверное, для питья требовался бассейн! Но Курион невозмутимо налил в котелок воды из фляги и поставил перед динозавром. Кешка наклонился, выгнув свою горбообразную спину и принялся лакать. Он высовывал длинный розовый язык, раздвоенный на конце, аккуратно доставал капельку и отправлял её в рот.