И Мидиан замер, затаился в ожидании трагедии.
      Горе тому, кто не спрятался...
      Над мертвыми могилами бродила теперь только еще более мертвая тишина.
      13
      Бежать... Бежать - куда глаза глядят. Бежать, насколько хватит сил, покуда несут ноги. К себе. От себя. Такова судьба любого, кто не похож на других. Гений - всегда изгой. Изгой - почти всегда гений, истинную суть которого не сумели разгадать. Общество может дать руку споткнувшемуся, чтобы тот не мешал общему движению и не заставлял людскую массу испытывать душевный дискомфорт. Общество не любит, когда его составные части выделяются больше, чем оно само готово позволить.
      Признанный талант - зверь на коротком поводке...
      О чем это ты думаешь во время бега, Эрон? Время ли сейчас для раздумий?
      Всегда время. Если есть возможность думать, грех ее упускать. Бег это работа для ног. У мыслей есть только полет...
      Чем ты лучше других? Неизвестно... Как неизвестно и то, чем ты всех хуже.
      Быть другим - не таким, как большинство, - уже талант, уже рывок вперед. Как ненавидит общество тех, кто рванулся вверх, минуя и игнорируя специально возведенные лестницы! Тотчас сотни, тысячи, миллионы глоток завопят: "Стой!". И будут облавы, песий вой за спиной, флажки, огни и выстрелы... выстрелы...
      14
      - Стой! Стоять! - загремело впереди, и тотчас сноп огня больно ударил Эрона по глазам.
      Вот она, Охота, со всеми ее засадами и каверзами судьбы.
      Эрон замер, не понимая еще, что происходит.
      - Сопротивление бесполезно, Эрон Бун! - не камнями - железом загремел мегафонный голос.
      Что это? Почему?
      Свет режет глаза - не разобрать... ОХОТА. Облава...
      - Стой на месте, - скомандовал в мегафон инспектор Джойс, выглядывая из-за капота.
      Он был не один - вдоль дороги цепью вытянулось подразделение автоматчиков. Поблескивали отсветы прожекторов на касках и начищенном в честь большой Охоты оружии. Строго смотрели на невезучую дичь каменные лица полицейских - ни тени жалости нельзя было отыскать в них.
      Охота - азарт? Нет. Охота - труд. В затравленном звере ценна не личность - только шкура.
      Перед ними был не человек - маньяк, чудовище, заслуживающее скорой смерти. Только так, не иначе...
      Эрон испуганно замотал головой, стараясь выскользнуть из-под светового давления, не позволявшего оценить новую опасность. Ночные жители не могли его так обогнать, более того - они сами бы побоялись такого яркого света. И эти слова... Как подозрительно похожи они на жаргон полицейских!
      "Бог мой! - похолодел вдруг Эрон. - Я ведь забыл, что для них-то я все еще убийца... Но ведь это не так! Раз так считает ночной народ значит, я невиновен!"
      - Не вздумай сдвинуться с места! - продолжал командовать инспектор Джойс.
      Эрон и не собирался двигаться. Открытие ошеломило его, лишая последних сил для сопротивления. Безвольно вытянулись вдоль тела руки. Ноги начали подкашиваться. Резко и болезненно заныло кровоточащее раненое плечо...
      Видели ли полицейские, что он истекает кровью? Эрон подумал вдруг, что даже собственную его кровь на расстоянии они примут за кровь его несуществующей новой жертвы.
      "Но ведь я невиновен!" - Эрону показалось, что он выкрикнул это вслух. Но он молчал, и лишь взгляд его - растерянный и затравленный кричал о беде.
      "Это неправда! Это не я!!! Я - невиновен!"
      Разве может хоть кто-то слышать крик чужой души? Для этого надо перестать быть обычным человеком...
      - Разрешите мне, - тронул вдруг инспектора за руку Дейкер. - Я знаю, как с ним надо говорить...
      - Хорошо, попробуйте, - пожал плечами Джойс.
      Он тоже не хотел перестрелки, хотя дела о маньяках всегда были стихийным бедствием для судов и при наличии более веских доказательств. А против Эрона Буна на руках имелось только одно (и то не слишком надежное) свидетельство...
      Дейкер прошел между машинами, миновал цепь автоматчиков и пересек асфальтовую полосу, вступая в царство высоких сухих стеблей. Прожектор чуть отодвинулся - ровно настолько, чтобы освободить от непосильной нагрузки зрачки Эрона, который был обязан теперь видеть лицо своего собеседника.
      Резать глаза стало меньше, зато перед ними заплясали синие пятна сетчатка была обожжена. Когда мелькание поутихло и яркость пятен убавилась, Эрон начал постепенно различать крыши машин, белые каски и приближающуюся к нему фигуру, в которой было что-то знакомое.
      - Послушай, Бун, - голос тоже был знаком, но Эрону понадобилось еще несколько секунд, чтобы окончательно узнать Дейкера, - не сопротивляйся и пойди с этими людьми...
      Дейкер специально разговаривал с ним громко и четко, не так, как во время приема. Можно было подумать, что на самом деле все его речи обращены не к Буну, а к Джойсу и остальным полицейским, нервно сжимающим автоматы.
      - Успокойся, - даже это многократно слышанное слово звучало сейчас неестественно.
      Эрон удивленно уставился на доктора. Зачем он здесь? Что его принесло сюда? Какое отношение Дейкер имеет к полиции?
      Эрону стало вдруг неприятно, что он совсем недавно откровенничал с этим человеком.
      "Подожди, - одернул он себя. - Вспомни последний разговор. Дейкер не хотел тебя выдавать. Его заставили. И он сам верит в мою вину, как верят все... Все, кроме жителей Мидиана, истинно всезнающих. Дейкер - не враг. Он - не враг! Он просто боится, что я могу напасть первым... Наверное, так".
      - Все в порядке, - продолжал Дейкер, подходя к Эрону почти вплотную и заслоняя его своим телом от глаз полиции. - Они не причинят тебе никакого вреда.
      "Он - не враг... - устало твердил себе Эрон, пока его не осенила вдруг новая идея. - Что если Дейкеру можно все объяснить? Вдруг он поверит... Да и арест - еще не приговор. Существуют законы, адвокаты или, наконец, права человека".
      - Доктор, - взмолился Эрон уже вслух, - но я не убивал! Я точно это знаю! Я был в Мидиане... И все это сделал не я!
      "Ты сейчас великолепен, - прищурился Дейкер. - Честное слово, я обязательно пришлю венок на твою могилу!"
      - Я знаю.
      Как сухо и официально прозвучали эти слова!
      Достаточно для того, чтобы повергнуть в бездну отчаяния загнанного в угол человека.
      - Доктор... - выпалил Эрон. Еще немного, и он бросился бы перед Дейкером на колени, осознавая, что в этот момент теряет сразу все: и Мидиан, и Глорию - если не сумеет отвести обвинение, доказать свою правоту всему людскому миру. - Доктор, я прошу вас, постарайтесь мне поверить!
      - Я верю тебе, - кивнул Дейкер, и сложно было сказать, насколько искренен был он на этот раз.
      То, что произошло через секунду, Эрон попросту сперва не понял, а потом понимать стало некогда.
      Неожиданно Дейкер рванулся в сторону, словно увидел за спиной Эрона привидение.
      - У него оружие!!!
      Крик ударил по ушам автоматчиков: ключевое слово сработало с точностью компьютера. Как по команде, пальцы надавили на спусковые крючки.
      Рассекая ночной воздух, загрохотали очереди.
      - Остановитесь! - голос Джойса потонул в общем шуме.
      Пули впивались Эрону в грудь, рассекая кожу, дробя кости и разрывая мышцы, и все же он пока стоял. Стоял, уже мертвый, и на лице его, вместо боли и страха, застывало удивление.
      - Прекратите!
      На этот раз инспектора услышали - очереди начали стихать.
      Эрон в последний раз качнулся и опрокинулся на спину.
      - Кто вам приказал стрелять? - выскочил вперед Джойс, ища глазами Дейкера.
      Доктор уже поднимался из мелкой канавы, стряхивая с одежды приставшие травинки.
      Джойса трясло. Уничтожение преступника избавляло его от одной проблемы, зато вполне могло подвести под внутренний дисциплинарный суд со всеми вытекающими отсюда последствиями. Иди доказывай, что стрельбу начали без его приказа, что у полицейских нервы ненамного крепче, чем у нормальных людей, и что ночь, близость кладбища, репутация подозреваемого и, в довершение всего, неудачный крик доктора заставили полицейских забыть о начальстве...
      Да и доктор - хорош гусь! Сам ведь напросился, вылез вперед... Не стоило его пускать... Его ведь за это не упрекнешь - Дейкер не обязан сохранять хладнокровие, общаясь с таким страшным преступником.
      Врач - не полицейский. Ему позволены некоторые слабости.
      Досадуя на неудачное стечение обстоятельств, Джойс подошел к трупу. Эрон лежал лицом кверху, на месте груди и диафрагмы находилось одно сплошное кровавое месиво. Даже ладони, поднятые вверх, словно в молчаливом протесте перед несправедливостью судьбы, были покрыты запекшимся пурпуром.
      Ладони? Пустые ладони?!
      Джойс нахмурился. Что-то не нравилось ему в этих молящих о хотя бы посмертной пощаде руках.
      Но - что?
      Поняв, в чем дело, Джойс резко повернулся, ища глазами доктора. Дейкер стоял неподалеку.
      - Я не вижу у него никакого оружия... - ледяным тоном проговорил инспектор. - Что вы скажете на это, доктор?
      В глазах Дейкера что-то изменилось. Что мелькнуло в них? Жалость? Беспокойство? Чувство вины перед преданным им пациентом? Или нечто совсем другое?
      Дейкер подошел поближе и спокойно посмотрел на труп, словно ему было не привыкать к зрелищу насильственной смерти в столь бесстыжей и откровенной форме.
      - Мне показалось, - медленно проговорил он, не отрывая взгляда от истерзанной груди Эрона, - что он сунул руку в карман. Вот я и подумал...
      Джойс уже не слушал его.
      Помимо мучительной проблемы, как отчитаться за смерть Буна перед начальством, инспектора вдруг обожгла мысль о том, что Бун может оказаться и не убийцей.
      А что тогда?
      Инспектору Джойсу стало очень, очень страшно...
      15
      ...У любого бега есть свой финал. И в то же время - конца нет, пока нет конца этому свету.
      Пусть замерло искореженное свинцом тело, пусть нет в нем больше жизни - жизнь не гаснет навсегда. Она еще может возродиться в чьих-то мыслях, в ничего не подозревающем ребенке, только ступающем на тот путь, закат которого нагнал его предшественника. А еще, может, она, распрощавшись с оболочкой, ушла в небо. Или - в мечту...
      Разве случайно Эрону показалось в самый последний момент, что он, невесомый как ветер, вновь мчится к заветной ограде Мидиана?
      Лети, душа! Лети, пока летится!..
      16
      Это не он.
      Глория закрыла глаза и снова их открыла.
      Скорей всего, известие было ошибкой - Эрон не мог умереть. Глория не понимала, зачем ее привели сюда. На опознание? Чушь! Эрон жив. Жив, потому что не может быть по-другому. Дейкер, позвонивший ей домой, попросту спятил!
      "Это не он" - хлопнула дверь. "Это не он - заклацали механизмы лифта. "Это не он!" - кричал каждый ее шаг, каждый удар сердца.
      И все же... Если ей хотят показать не Эрона Буна, то где он тогда? Не слишком ли наивно звучит: "Сбежал в свою мечту"?
      "Это не он!" - напряглось все тело Глории, когда рука санитара красная, с толстыми пальцами, покрытая смесью седых и черных колючих волос, - принялась снимать ткань с лежащего на каталке мертвого тела.
      Мягкая волна темно-русых волос... Высокий, прямой лоб... Как это похоже на Эрона - но это не он! Никак не он!!!
      Брови... страшно знакомые брови с гордым надломом... Глаза... Как похожи-то - оторопь берет!.. Нос, четко очерченный, аккуратный... Губы, подбородок...
      Глория странно всхлипнула, зажимая готовый сорваться с губ крик. Это не было ошибкой - Эрон лежал перед ней, словно случайно заснувший в столь неудобном месте.
      Или он еще жив?
      Восковая бледность кожи говорила, что - нет. Это был Эрон - с этим сложно спорить, - но черты его лица стали острее и жестче. Заметней выдаются скулы, хрящ на носу... Смерть не поленилась поставить свои разборчивые автографы.
      - Можете ли вы опознать тело Эрона Буна?
      Безжалостный голос санитара поставил последнюю точку на ее надежде.
      Глория не нашла слов для подтверждения - это было выше ее сил, просто кивнула, отворачиваясь в сторону.
      Вот и все... Нет больше Эрона... И даже боли настоящей в душе нет одна пустота.
      Глория не поняла, почему комната вдруг поплыла перед ее глазами. Закачался потолок со скучными лампами дневного света, заплясали шкафы, зашатался санитар с полуседой бородкой - он уже увозил каталку с телом Эрона.
      Как это Глория смогла пропустить тот момент, когда лицо Эрона закрыли?
      Закачалась и сама Глория, ища точку опоры. Хорошо еще - стена оказалась рядом...
      Затем в памяти наступил провал.
      Из темноты возник кабинет, слишком официальный даже для врачебного. Откуда-то выплыл сидящий за столом Дейкер. Если бы Глория могла сейчас ненавидеть - это чувство было бы безраздельно подарено ему. За то, что сообщил о смерти Эрона, за то, что вызвал ее сюда, за то, что знал о нем что-то, мог понять, спасти, но не сделал этого. Особенно - за последнее!
      И какое право Дейкер имел вспоминать о ней, о Глории? Она уже сказала все - так что он еще хочет?
      Рука санитара...
      Восковое лицо Эрона - любимое, но такое чужое в этот миг... О чем говорит Дейкер?
      - Знаете, вы ведь много разговаривали с Эроном Буном. Наверняка вы хоть что-то заметили...
      Что? О чем это они?
      Глория недоуменно раскрыла глаза. Лучше бы эти люди рассказали, что произошло, чем задавать всякие глупые вопросы. Кому это надо?
      Или они рассказывали?
      Глория не знала. Она никак не могла сосредоточиться. Кажется, ее о чем-то спрашивали...
      - Нет, я ничем не могу вам помочь.
      "Отстаньте от меня! Разве вы не понимаете, что сейчас я такая же покойница, как Эрон? Меня нет. Я умерла вместе с ним. Разве мертвые могут отвечать на вопросы?"
      - Вспомните.
      - Нет, я же сказала.
      Взгляд девушки остановился на крае стола, чтобы легче было ничего вокруг не видеть.
      Зачем? Все кончено...
      - Извините, а что за отношения у вас были с покойным?
      Последний вопрос задал не Дейкер.
      Глория повернулась в сторону говорившего. За соседним столом сидел негр. Незнакомый, не старый и даже интересный. Откуда он взялся? Или его представляли, но Глория забыла?
      Память отказывалась работать. Глория не помнила Джойса. Она помнила только, как рука санитара поднимала ткань с лица Эрона.
      С мертвого лица.
      Так о чем он спросил? Об ее отношениях с Эроном?
      - Мы были любовниками, - зло отрезала Глория. - Вы это хотели услышать?
      17
      Патологоанатом диктовал не спеша, деловито:
      - Итак, труп мужской... - Фломастер санитара заскользил по бумаге. Возраст - около двадцати лет.
      Так и не закрывшиеся глаза Эрона мертвым взглядом сверлили потолок. Казалось, труп слушал все, что о нем говорили, и был с этим согласен. Это лишь с самой смертью согласиться тяжело, и то - приходится, куда от нее деться...
      Патологоанатом немного развернул рефлектор и наклонился над обнаженной, уже чисто вымытой грудной клеткой.
      - Записали? Хорошо видны... несколько пулевых ранений в области грудной клетки...
      Профессионально равнодушный взгляд ощупывал тело.
      "Стоит ли сразу делать вскрытие? - думал врач. - Пожалуй, нет. И так все ясно. Ранения большей частью сквозные. Что я там могу найти? Пару пуль, застрявших в лопатках? Кому они нужны... Я и так знаю, как выглядят внутренности человека. Легкие и сердце наверняка измочалены, грудинная полость полна крови... Зачем пачкать пол? Можно и так все прекрасно описать... А бриллиантов покойничек, надо полагать, перед смертью не глотал".
      - Так, - произнес он вслух. - На левом плече - укус какого-то животного... - он поднял голову и посмотрел на санитара. - В парня попало как минимум пять пуль, но у него все равно не было шансов выкарабкаться из этого дела... Последнее - не пишите.
      Патологоанатом отпихнул тележку. Трупы ему давно осточертели, и ему не так уж важно было, чье тело лежит в этом кабинете, ожидая разделки, терроризировавшего город маньяка или его жертвы. Труп - всегда труп.
      Впрочем, отводя глаза, патологоанатом заметил что-то странное: ему показалось вдруг, что у края укуса забегали голубые огоньки, похожие на электрические искры.
      Разумеется, показалось...
      Врач отошел и постарался забыть об этом. Мало ли бывает зрительных иллюзий, - в конце концов, он смотрел перед этим на рефлектор.
      Это ведь только от живых людей можно ожидать любой гадости - а труп тем и хорош, что все худшее он успел сделать при жизни и стал ни на что не способен, разве что тихонько разлагаться в могиле или превратиться в крематории в кучку пепла...
      18
      Она не могла поверить в то, что ей сказали.
      Скорее всего, кто-то из присутствующих просто сошел с ума. Может быть, незнакомый негр. Может и скорей всего - Дейкер. Может, она сама, так как могла попросту ослышаться.
      Эрон - убийца?
      "Нет, это не он", - колыхнулась ставшая привычной мысль, но контекст так исказил значение, что Глория вздрогнула.
      Она не верила, что Эрон мертв, и ошиблась. А теперь... Нет, она просто не имела права так думать! Пусть он странно себя вел, пусть что-то скрывал - Глория не сомневалась, что хорошо знала его внутреннюю суть: несмотря ни на что, в нем всегда горела невероятная доброта. Ну разве злой человек, например, мог бы чувствовать симпатию к чужому уродству? Так что эти люди на него клевещут!
      - Поверьте мне, доктор! - Глория повернулась к Дейкеру. - Эрон и мухи не обидел. Я знаю его, как себя!
      "Что ж, если они вбили себе в голову эту чушь, - подумала вдруг Глория, - я сделаю все, чтобы доказать обратное. Даже если мне придется найти истинного убийцу. Даже если за это придется заплатить своей собственной жизнью".
      - Не говорите так. Никого нельзя знать до конца. У каждого есть свое второе лицо, о котором окружающие люди могут не иметь никакого представления.
      - Нет, - Глория замотала головой.
      Желание восстановить истину вернуло ее к жизни, но с жизнью возвратились и все нормальные человеческие эмоции, а их было ох как много! Глория заплакала.
      - Успокойтесь, он умер очень быстро... - прорвалась в сознание сквозь слезы и горечь жестокая фраза, но которая помогала Глории взять себя в руки.
      Чтобы установить правду, нужно быть сильной...
      - Доктор, - стиснула кулачки Глория, - вы не можете мне рассказать, как именно это произошло?
      "Больно? Терпи. Вдруг в этом ответе мелькнет разгадка..."
      - Не знаю подробностей, но это произошло в месте, которое называется Мидиан.
      - Мидиан? - Глория не поверила своим ушам. Неужели этот загадочный город из снов Эрона существовал на самом деле?
      - Да, именно там все и случилось.
      Именно там...
      19
      Крышка кассетника захлопнулась, и магнитофон заурчал.
      Дейкер расположился в кресле во главе длинного пустого стола и приготовился слушать запись.
      Запись последнего разговора с Буном...
      На столе, прямо перед доктором, лежала пачка черно-белых фотографий. Тех самых, которые он вручил Эрону перед несчастным случаем на дороге.
      ...Полное женское тело наискось пересекают две глубокие полосы - в том месте, где лезвие соскользнуло с ребер на живот, рана открылась треугольником...
      Другая жертва - здесь нож был аккуратно вставлен в сонную артерию. Одежда покойницы - в крапинку, но это не рисунок на ткани, а брызги, оставшиеся после фонтана крови, бившего из горла. Стены, пол, обивка кресла - все покрыто тем же черным на фотоснимке крапом.
      Дейкер тасовал карточки, как карты, время от времени выхватывая взглядом особо удачные снимки.
      Фотограф был мастер: несмотря на более чем скромный размер фотокарточек, все подробности были переданы с редкой выразительностью. Каждый блик на вылезших из живота внутренностях, каждая деталь предсмертных гримас отличались невероятной реалистичностью.
      Особенно - выражения лиц. Недоуменные. Испуганные. Тупые...
      - И вам всегда снится один и тот же сон? - услышал Дейкер собственный голос. Магнитофон, наконец, заговорил.
      - Да, и я не знаю, чем он вызван.
      Перед доктором вдруг невероятно отчетливо возник образ Эрона Буна. Вот Бун подходит к стулу, неуверенно садится на край. Его взгляд направлен куда-то под ноги, плечи опущены...
      - В нем все крутится вокруг одного города... - кажется, что Эрону не хочется расставаться ни с одной из собственных фраз, так дороги и значительны они для него. - В этом городе живут... монстры, - он слегка запинается перед этим словом. Еще бы - у этого термина изначально не та эмоциональная окраска, чем хотелось бы самому Эрону. - Все... монстры уходят туда... - взгляд больного становится мечтательным, а в позе возникает уверенность. Он уже не жмется у края стула, а занимает все сиденье целиком. Голова поднимается, в глазах начинает разгораться восторг - Эрон восхищен своей выдумкой. - Это замечательное место!
      "Еще бы ему не быть замечательным, - презрительно комментирует про себя Дейкер, - раз туда убирается всякая дрянь. Невероятно, до чего же сильна бывает в людях тяга к самому отвратительному, что только можно выдумать. Монстры... Тьфу!"
      - Что это за монстры?
      - У них нет жизни, - восторженно поясняет Эрон, но в голосе слышен отзвук сожаления. - Но есть сознание. Они могут многое, на что люди не способны.
      Бун замолкает, словно спохватившись, не сказал ли он что-то лишнее.
      - Можно подумать, - подталкивает его к новой откровенности Дейкер, что вы им завидуете!
      Эрон Бун реагирует новой вспышкой восторга во взгляде:
      - Им все завидуют! Это - ночной народ...
      - А вы не можете объяснить, что это значит? Что это за ночной народ такой? - продолжает допытываться Дейкер.
      На лице Эрона на секунду возникает довольная улыбка.
      - Это существа, которые всегда живут в темноте.
      И тут Дейкер не выдержал.
      Лязгнула крышка кассетника. Звонко ударилась о стенку плоская пластмассовая коробочка с записью. Доктор сжал кулаки и едва не повалился на стол.
      Город, куда уходят все монстры! До чего же противна и заманчива была у этого подонка навязчивая идея! Ну надо же было ему додуматься до такого...
      "Им все завидуют... Они могут многое, на что люди не способны... - со всех сторон сыпались на Дейкера гадкие, впадающие в душу фразы. - Им все завидуют!"
      "Замолчи! Заткнись!" - беззвучно закричал Дейкер на вошедшего в комнату мертвеца.
      Эрон Бун стоял на пороге с мертво выпученными глазами, и потерявшие гибкость руки с окровавленными ладонями вытянулись вперед, словно защищаясь от несправедливой смерти.
      Или - указывая на своего истинного убийцу...
      "Сгинь!"
      Призрак помутнел и растаял.
      "Им все завидуют!" - засмеялся проникший через форточку ветер, и фотокарточки одна за другой принялись вылетать из стопочки и раскладывать на столе причудливый пасьянс.
      20
      ...А еще было вот что...
      Где-то над Мидианом поднялась заря. Солнечные лучи разогнали его обитателей по домам и принялись по-своему расставлять тени на развалинах, поглаживая зеленые листья, иголки елок и гнутые шелковые травинки. Затем откуда-то из подземелья вылетел ветерок. Он прошелестел по щебенке, переворачивая песчинки, стряхнул росу все с тех же елочек и помчался к городу, набирая силы и крепчая на ходу.
      Город людей тоже спал, но не "уже", а "еще".
      Заря только начинала золотить металлические рамы небоскребов и белесый пока асфальт. Лишь сонные утренние служащие копошились на своих рабочих местах, мечтая о теплой постели. Какое дело было им до ветерка?
      А он мчался, петляя по улицам, пока не нырнул в открытую верхнюю форточку здания полицейского управления. Где-то внизу, отгороженный заслонами и решетками, в нем помещался морг. Там дремали, ожидая своего часа, тела убитых в перестрелках, отравленных соседями, зарезанных в пьяных стычках... Именно туда и пробирался незваный гость.
      Эрон Бун лежал в анатомическом зале, ему еще не был вынесен окончательный приговор: сжечь или закопать. Как ни странно, эту деталь его судьбы решала Глория. Лишь она, как самый близкий покойному человек, имела здесь право голоса. Если Глория найдет деньги, чтобы заплатить за участок земли на кладбище, если договорится с похоронным бюро...
      Ветерок закружился вокруг каталки и... исчез, зато мельком замеченные патологоанатомом синие искры замигали вокруг всего тела, завихрились и снова пропали вдруг, словно их и не было. А тело покойника задрожало, мутная пелена на глазах растаяла, рука начала шевелиться, пальцы согнулись...
      В Мидиан!
      Эрон сел на каталке и обвел помещение взглядом, ища выход.
      В Мидиан! К себе, туда, где его ждут! Откуда не могут прогнать теперь, когда все его связи с прежней жизнью порваны.
      В Мидиан!!!
      Когда утром санитар вместе с дежурным полицейским вошли в помещение, оно было пустым. Криво стояла развернутая качалка. Безмятежно голубело небо в проеме выбитого окна.
      Куски стекла лежали тут же, на полу.
      День обещал быть ясным.
      21
      "Тело убийцы-маньяка похищено из морга!" - вопили заголовки газет.
      "Маньяк - зомби?" - спрашивала крупным шрифтом бульварная пресса.
      "Кому-то нужна нездоровая сенсация, - предупреждала центральная газета из более консервативных. - Следует опасаться возможных беспорядков".
      С передовиц, вкладок, прочих полос смотрели изуродованные трупы. То тут, то там светился и портрет Буна.
      "Кому понадобился труп монстра?"
      "Загадочное происшествие в морге".
      "Шесть семей - за десять месяцев..."
      "Мертвецы забрали мертвеца..."
      Сколько заголовков - столько и версий.
      А отгадки нет.
      Ломает над ней голову склонившийся над сотни раз прочитанными документами Джойс.
      Скрипит зубами и беснуется, перечитывая все свои записи, Дейкер.
      Рыдает над рулем автомобиля Глория. И собственный долг перед любовью, перед памятью Эрона лежит на ней мертвым грузом. Неподъемным: еще чуть-чуть - и раздавит. Она ведь и сама сейчас - как загнанный зверь, и уже развешены флажки вдоль ее дороги. Не красные - белые с черным, с которых кричат, бьют по сердцу чудовищные заголовки.
      "Маньяк Бун застрелен полицией".
      "Конец кошмару!"
      22
      В барах провинциальных городков, особенно городков-спутников, царит очень своеобразный дух. Обычно они разделены изнутри невидимой чертой на две половины, как в свое время для черных и для белых. В одной из них лица постоянны: это местные жители, знающие друг о друге все или почти все. Бармен осведомлен об их вкусах, не колеблется долго при формулировке заказа: "Мне то же, что и всегда" - и знает, когда следует вызывать вышибалу, - заранее, еще до того, как они сообразят затеять пьяную драку.
      Вторую половину составляют приезжие. У них нет постоянных мест или любимых столиков, у них нет в некотором смысле и личностей. Они приходят в бар словно из ниоткуда и вновь отправляются в дорогу, в большинстве своем не оставляя и следа.
      Шоферы и туристы, случайные проезжие, заблудившиеся искатели приключений, а то и просто бродяги - обычно опытный глаз бармена сразу определяет, с кем ему приходится иметь дело. И все же эта категория посетителей всегда непредсказуема, и поэтому так настороженно впивается его взгляд в каждого незнакомца. Даже если это всего лишь молодая женщина с бледным, опухшим от слез личиком.
      Глория прошла мимо столиков и устремилась к стойке. Через плечо у нее висела дорожная сумка, окончательно выдавая в ней приезжую.
      Навлечет ли эта молодка скандал? Что-то не нравилось бармену в ее внешности: можно было подумать, что молодая женщина тащит за собой тень какой-то мрачной трагедии.
      К чему трагедии в таких местах, как бар возле гостиницы с романтическим названием "Сладкая трава"?
      Тем не менее, и с этой особой, как со всеми прочими клиентами, он обязан был обращаться вежливо. Если уж ей суждено принести неприятности то лучше не провоцировать их самому. Глядишь - и обойдется.
      - Чего желаете? - на лице бармена засветилась дежурная улыбка.
      - Выпить, - посмотрела сквозь него пустым, выплаканным взглядом Глория.
      - А еще чего? - привычно спросил он.
      Несколько минут Глория молчала, гипнотизируя его взглядом и одновременно рассматривая разноцветные бутылки с ликером.
      Напиться бы... Забыться!
      Но ведь она здесь по делу...
      - Вы знаете место, которое называют Мидиан? - спросила она наконец. Это должно быть где-то неподалеку отсюда.
      Глория почти выхватила из рук бармена бокал с джином и быстро отпила глоток.
      "А, так вот в чем дело! Мидиан... Ну, конечно", - усмехнулся успокоившийся бармен.
      - Еще бы, - бросил он. - Вы далеко не первая, кто им интересуется.
      - А кто еще? - резко вскинула голову девушка.
      "Бедняга... Наверное, она рыдала из-за того, что опоздала и ей устроили из-за этого нагоняй", - пришел к выводу бармен, наблюдая, как судорожно глотает джин девушка.
      - Тут была куча разных журналистов, - пояснил он. - И всем нужен был Мидиан. Недавно там застрелили одного парня. Вроде он был маньяком. Так вот, вокруг этого дела поднялся страшный шум, туда сразу же понаехали... Вы ведь тоже интересуетесь именно этим, не так ли?
      Глория кивнула. Новая порция рыданий уже душила ее, готовая прорваться наружу.
      Она залпом опорожнила бокал, уронила его, опуская на стойку, кое-как, не считая, швырнула деньги (у бармена челюсть отвисла, когда он подсчитал выручку) и бросилась прочь.
      23
      Шерил Энн уже хорошо перевалило за тридцать, но выглядела она намного свежее.
      Сейчас она томилась от того, что ей было не с кем поговорить. Казалось бы - какая мелочь, но Шерил Энн страдала от вынужденного молчания по-настоящему. Она была из тех, кто не умеет копить слова и чувства в душе - там для них было слишком мало места. Все, что приходило ей в голову, должно было тут же выплеснуться наружу, но подруга и компаньонка не вовремя подхватила простуду и бросила Шерил Энн посреди пути изнывать от невозможности высказаться.