Эл кивнул. Чем дальше, тем больше восхищался он этим человеком. И не только его решением признать ребенка, каким бы тот ни был, но и откровенностью в оценке собственных качеств. Есть две вещи, в которых люди признаются реже всего: отсутствие чувства юмора и неумение тактично общаться с людьми. Эл даже догадывался о причинах возможных трений Ремблера с близкими: он действительно был ранимым и впечатлительным человеком, но руководящая должность, да и вообще роль "истинного мужчины" заставляли его стесняться собственных "слабостей" и играть роль более сурового и грубого человека, чем он был на самом деле. В такой игре почти всегда неизбежны перехлесты, могущие больно ранить окружающих. Кроме того, Элу показалось вдруг - нечетко, на уровне интуитивной догадки, - что Ремблер чувствовал себя виноватым в том, что произошло с его женой. Может быть, он сам проронил какое-то неловкое слово, может, однажды слишком резко с ней обошелся. Женщина боялась его - а без причин такое не случается. Значит, он сам дал ей повод и знает теперь, что сделал это.
      - Знаете что... - на минутку задумался Эл, - я дам вам один универсальный совет. Чтобы все получилось - будьте просто откровенным. И, конечно, в первую очередь - с самим собой. Я думаю, если бы вы дали возможность своей жене с самого начала оценить силу вашей любви - а вы, похоже, действительно любите ее очень сильно, - она бы больше вам доверяла. Скажите, ведь вы специально играли перед ней роль человека более сурового и сдержанного, чем в жизни... Не так ли?
      - М-да?.. - Ремблер кашлянул, его серые небольшие глаза сузились. Слова Эла вызвали в нем противоречивые чувства: его смутило, что незнакомый врач едва ли не сразу попал в точку, однако он не хотел признаваться в этом, но не мог и отрицать. - Пожалуй. Но ведь это еще не совет...
      - Простите, может быть, мой совет будет звучать совсем ненаучно, вдохновенно начал Эл, - но я бы сказал, что вам надо просто найти сейчас вашу супругу, обнять и сказать, что вы действительно сильно любили ее все эти годы - и любите. И ее, и дочь. И если вам удастся ее убедить - а такая правда убедительна хотя бы потому, что она наверняка мечтала в нее поверить, - все дело будет в шляпе. И с девочкой тоже. Не знаю, может быть, ваша жена что-то преувеличивает, но подростки особенно чутко относятся к фальши. Ничего не скрывайте от нее. Даже если вы скажете, что вам нужно время, чтобы привыкнуть к ее лицу - но скажете это искренне, это будет лучше пустых дежурных фраз вроде: "Для меня не имеет значения, как ты выглядишь". Мне сложно заранее придумать нужные слова - я недостаточно хорошо знаю вас, и тем более, не знаком с ней, но то, что вам просто следует довериться сердцу и поступить, может, вопреки всей педагогике, но от всей души, - это я могу утверждать наверняка. Уродство это беда, которую невозможно отрицать, и как к беде к нему и надо отнестись. Если вы дадите понять девочке, что вы понимаете, как она страдает, но готовы подать ей руку, - она наверняка ответит вам с той же искренностью.
      А теперь запомните, что я скажу вам, но не вздумайте говорить об этом при встрече. Это не должно быть произнесено вслух - но таким лозунгом вы должны руководствоваться в отношениях с дочерью. Помните о том, что люди, наделенные физическими недостатками, намного тоньше чувствуют окружающий мир. Не знаю, может быть, она уже успела озлобиться на окружающих за фальшь, которой ее неизбежно кормили досыта, - так всегда бывает с калеками и уродами. Но раз ваше мнение, по словам вашей жены, для девочки важно, она ждет правды и сочувствия - настоящего сочувствия, смешанного с уважением, - а не пустой жалости. И я думаю, вы способны ей это дать.
      - Боюсь, что у меня не получится, - Ремблер на мгновение сник, и на его лице промелькнули усталость и боль.
      - Получится. Вы ведь уже переживаете за нее. И еще - забудьте о тех недостатках, которые вы можете в ней открыть. Нет людей, не обладающих своими, неповторимыми качествами. Почему-то многие склонны не замечать их даже в здоровых, нормальных подростках - и удивляются потом, почему те отдаляются... Цените ее за то, что обнаружите в ней. Не бойтесь иногда извиниться: мужество, позволяющее человеку говорить правду, в сто крат ценнее мужества, заставляющего ее скрывать. Вот, пожалуй, и все, что я мог бы вам посоветовать.
      - М-да... - снова протянул Ремблер, глядя на свои руки. На массивном обручальном кольце Эл заметил вензель "Эйдж от Джи". "Наверное, это означает что-то вроде Генри от Гертруды, - подумал он. - Интересно, как Ремблера зовут по имени?" - Так вы считаете, что я справлюсь?
      - Безусловно, - уверенно заявил Эл.
      - Тогда не согласились бы вы выполнить одну мою просьбу?
      - Да, слушаю...
      - Вы не могли бы подтвердить Труди, что я готов к разговору с дочерью?
      - Ну... - Эл немного растерялся. Вообще-то просьба не показалась ему удивительной: как он понимал, она была вполне в характере Ремблера, и все же тот застал его врасплох. - Вообще-то было бы лучше, если бы вы смогли убедить ее и так. Для нее ваше поведение и ваше искреннее стремление исправить все наверняка должны быть куда убедительнее любых уверений постороннего человека. Но если вас это успокоит и придаст уверенности в своих силах, я мог бы пойти с вами. Хотя не понимаю, для чего вам нужна такая поддержка, вы и так достаточно волевой человек. - Последнее Эл подчеркнул специально, он не собирался заниматься "разоблачениями", которые принесли бы только вред.
      - Считается, что людям со стороны виднее... тем более, когда речь идет о специалистах...
      - Благодарю за комплимент! - добродушно усмехнулся Эл. Ему не хотелось расставаться с Ремблером. Разговор с ним словно очищал от какой-то грязи. Но в то же время он знал, что со своей проблемой тот обязан справиться сам. Только сам - иначе все советы пропадут даром. Эл и не сомневался, что Ремблер действительно добьется своего. Сам факт, что он обратился за такой помощью, уже о многом говорит. Во всяком случае - о его желании наладить отношения. А наличие такого желания, когда речь идет о людях образованных и неглупых, умеющих к тому же владеть собой, является достаточной гарантией успеха.
      - Так вы считаете, что я должен сделать это сам?
      - Я считаю, что вашей Гертруде так будет приятней, - подтвердил Эл и внезапно понял, что к нему вернулось "ощущение луны". В одну секунду окружающий мир стал выглядеть по-новому: имя женщины оказалось странным ключиком, сдвинувшим в его душе какую-то заслонку. Чанита, которая не терпит дневного света. Гертруда, которая поет в ночном кабаре и тоже не терпит света. Более взрослая женщина, скрывающая какую-то тайну, связанную с ее дочерью. Странные существа, обитающие на ферме владельца того самого клуба.
      - Мистер Джоунс, что с вами?
      - Так, я просто кое-что вспомнил. Знаете, я наверное действительно пойду с вами. Ответьте только на один вопрос: Гертруда и сейчас поет?
      - Да, в ночном клубе... забыл, как зовут его хозяина.
      - Клуб Кампаны, не так ли?
      - Да, - насторожился Ремблер. - А вы что-то об этом знаете?
      - Да как вам сказать... - выдавил Эл. Вопрос Ремблера застал его врасплох. Слишком уж много было непонятного ему самому.
      - И все же. Вы что-то знаете? - лицо Ремблера приняло жесткое, настороженное выражение.
      "Ну, как там твоя теория искренности? Сможешь ли ты после всего соврать ему в глаза?" - с горечью спросил Эл сам себя. Он чувствовал, что одинаково не в силах ни соврать, ни сказать правду.
      - Главное - поймите меня правильно, - после некоторых колебаний начал он. - Я и сам не знаю, что творится с этим клубом. Я услышал о нем впервые только сегодня. ("Ну как она, правда? Очень вкусно, да? Так бы и дал себе в челюсть".) Но это вовсе не то, что вы можете подумать... С этим клубом связаны люди... группа людей... Да успокойтесь вы, это может не иметь никакого отношения к вашей жене! Просто, скажем так, кое-кто из них слишком увлекается мистикой. И это связано с одним из моих клиентов. Так что я пошел бы туда совершенно независимо от вас.
      Ремблер нахмурился. На его лице отражалась внутренняя борьба. Он отчетливо видел, что врач ему что-то не договаривает, но в то же время и не врет.
      - Короче, - закончил Эл, - мне надо и самому во многом разобраться.
      Последняя фраза принесла ему едва ли не облегчение. Вот под этими словами он мог бы и подписаться, и присягнуть на Библии в их правдивости.
      - Ну хорошо, - неуверенно проговорил Ремблер. - Во сколько мы встретимся?
      - Как вам будет удобнее... Только вот что. Поскольку наши дела не связаны, можно будет прийти по отдельности. И еще... - он запнулся, вспоминая слова Райсмана, - не удивляйтесь, если вам покажется... или вы действительно встретитесь с чем-то очень необычным.
      - Из сферы мистики, - хмыкнул Ремблер.
      - Сложно сказать... Может быть, из сферы очень талантливого надувательства.
      Эл замолчал. Последнее утверждение нужно было ему для того, чтобы восстановить свой и без того пошатнувшийся престиж в глазах клиента. На что годен врач, забивающий клиентам голову самой нелепой чушью?
      13
      Эл так и не понял, что произошло. Не успел он выйти из дома, как на него обрушилось что-то тяжелое и странная, невероятно сильная боль пронзила грудную клетку...
      Пришел в себя он уже в больнице.
      - Вам очень повезло, - улыбнулся ему белозубой фарфоровой улыбкой темнокожий врач. - Если бы нож прошел буквально сантиметром ниже... Точнее, если бы он вообще прошел...
      "Нож... - испуганно повторил про себя Эл. - Какой нож? Неужели Ремблер? Нет, не может быть..."
      - Короче, коллега, вы отделались царапиной. У вас очень твердые ребра. Потеря сознания скорее была вызвана психологическим шоком. Впрочем, я не удивлюсь, что и простым переутомлением. Сейчас с вами жаждут переговорить сержант полиции и детектив из участка. Пригласить их? Я считаю, что вы вполне в состоянии беседовать с ними, но если у вас есть какие-то возражения...
      - Нет. У меня нет возражений, но я знаю о том, что произошло, меньше вашего.
      - Не беспокойтесь. Тот, кто на вас напал, уже пойман...
      - Пойман? - сел в кровати Эл. Почему-то он был уверен, что никто из его "мистических" знакомых не может быть пойман полицией. Их не существует - не гарантия ли это от ареста?
      - Так к вам можно? - вошел в палату широкоплечий, почти квадратный сержант с превосходным шоколадным загаром на лице и мускулистых руках.
      - Да, мистер Джоунс согласен вас принять, - кивнул врач.
      - Родригес, - показал на себя здоровяк сержант. - И Джейкобс, детектив, - он кивнул на своего спутника:
      Детектив, похоже, тоже порядком позагорал на пляжах: цвет его кожи замечательно контрастировал с довольно светлыми волосами. Джейкобс вполне мог бы показаться на экране телевизора - если не в рекламном ролике какого-нибудь дорогого курорта, то в настоящем полицейском боевике. Во всяком случае, он слишком хорошо выглядел для заурядного детектива третьего класса в зауряднейшем городке.
      - Очень приятно, - пробормотал Эл. - Только я вряд ли чем-то буду вам полезен. Единственное, что я знаю, - это то, что я вышел из своего дома и оказался здесь.
      - Да, ваш посетитель, Ремблер, вовремя уведомил "скорую" и полицию, заглянул зачем-то в записную книжку красавчик Джейкобс. - И мы уже установили имя преступника.
      - В таком случае что вам нужно от меня?
      - О, сущие пустяки! Нам недостает мотива, - ослепительно улыбнулся красавчик.
      - И мне тоже, - буркнул себе под нос Эл.
      - Скажите, некто Питер Григс был вашим пациентом?
      - Григс? - переспросил Эл и не смог сдержать понимающего: - А-а-а!
      - Так, может быть, вы объясните, что заставило его на вас напасть?
      - Вы знаете... - на мгновение задумался Эл. Неожиданно он ощутил дикую злость к Педро. Он старался ему помочь как мог, примчался ночью, похоже, рисковал. И вместо благодарности удар ножом? Нет, Григс решительно должен был вести себя приличнее! - Этот человек очень неуравновешен.
      - Понятно... - протянул здоровяк сержант.
      - Нет, вы не так поняли... Он не сумасшедший, но... Понимаете, он был у меня на приеме всего лишь раз. Но из разговора я заключил, что его скорее кто-то запугивает, пытаясь довести до помешательства. Понимаете, я не имею права вдаваться в подробности...
      - И вы утверждаете, что он нормален? - с любопытством посмотрел на него красавчик.
      - Я утверждаю только то, что у меня недостаточно оснований считать Григса сумасшедшим.
      - Понятно. Вы не имеете права рассказывать посторонним - хотя полицию в этом деле нельзя считать посторонней, - что содержится у того или иного человека в истории болезни. Но, знаете, Григс признался во всем. Вы понимаете, о чем я?
      - Хотел бы услышать это от вас, - откинулся на подушку Эл.
      - Я говорю про его слова насчет нелюдей и загадочного убийства с расчлененным и зарытым трупом, следов которого мы так и не нашли. Вы считаете это нормальным?
      - Уже сказал: я считаю, что его разыграли. Не знаю, как. Может, применили гипноз, может - еще что-то, вплоть до галлюциногенных препаратов. Григс действительно неуравновешен, действительно способен на убийство под влиянием мгновенного порыва... Но он не всегда был таким, и я хотел бы, чтобы тот, кто над ним издевался, тоже получил по заслугам. Теперь вам ясна моя позиция?
      - Не совсем... - сощурился Джейкобс.
      "Любопытно, почему этот врач так настаивает на том, что Григс вполне здоров? Григс сказал, что хотел убрать свидетеля... Так это или нет? Если это так - тогда непонятно, для чего он сразу признался, тем более - в такой откровенной чепухе. Или Григс специально старается представиться сумасшедшим, навести нас на ложный след и отвлечь от более серьезных преступлений? Все может быть. К тому же он кого-то боится - и уж наверняка не мифическую красотку-зомби. Я бы рискнул предположить, что он боится вот этого врача, свою неудавшуюся жертву. А врач в свою очередь почти топит его, настаивая на его вменяемости".
      Красавчик понимающе улыбнулся. Дело казалось ему простым как орех.
      - Короче: Григс нормален, но попал под чье-то влияние.
      "Что я говорю? - вспомнил вдруг Эл разговор с коллегой. - Смешон же я буду, если его "бред" окажется самой истинной из всех правд. Тот, кто верит в мистику, - сумасшедший. Во всяком случае, в такую мистику. Но чем лучше те почтенные граждане, которые увлекаются спиритическими сеансами и слушают всяких предсказателей? Да ничем. Просто их "сумасшествие" настолько распространено, что его уже можно считать нормой. А если смотреть в корень, то Григс, верящий в зомби, так же нормален, как жена мэра, подбирающая прислугу по советам астролога. Да и любой верующий может попасть под эту же категорию. Все дело в том, насколько знания каждого конкретного человека о мире и о том, что реально в нем, а что нет, совпадают с общепринятыми... Так что весь этот разговор ни к чему..."
      "Я все же выведу этого докторишку на чистую воду, - прищурившись, разглядывал Эла красавчик Джейкобс, - дайте только время!"
      - Но Григс утверждает, что вы вдобавок ко всему следили за ним!
      - Я старался узнать о нем побольше, чтобы лечение... помощь оказалась эффективней.
      - Ну ладно... А чью кровь вы сдавали на экспертизу? - резко спросил Джейкобс, заглядывая Элу прямо в глаза. В его взгляде чувствовался металл - детектив не относился к людям, легко расстающимся со своей добычей.
      - Кровь? - Эл только скрипнул зубами. Оперативно работали эти молодчики, нечего сказать... Только сейчас он вдруг понял, в какую историю влип. Только сейчас...
      "Бог мой! - поразился Эл. - Я же был уверен, что это не кровь!"
      - Да, кровь, которую вы принесли в биохимическую лабораторию местной клиники.
      - Это не имеет отношения к делу, - зажмурился Эл.
      "Ну что, друг? - спросил он себя. - А как ты выкрутишься из этого? Расскажешь историю, как за тобой гнался труп? После уверений в психическом здоровье Григса это прозвучит неплохо..."
      - И все-таки? - продолжал настаивать Джейкобс. - Знаете, ответить по-хорошему - в ваших интересах.
      - Но не в ваших, - ляпнул Эл и тут же об этом пожалел. Детектив и сержант дружно сделали стойку на эти слова.
      - Что это значит, мистер Джоунс? - здоровяк отвесил челюсть.
      - Интересно, интересно... - усмехнулся красавчик.
      - Я все сказал... - снова зажмурился Эл. - Мне нечего больше добавить.
      - Это вы так считаете. А что должны думать мы? Сперва вы предъявляете на экспертизу человеческую кровь - правда, как показали работники лаборатории, сомневаетесь, что это такое, - затем на вас нападают. Я хотел бы знать: есть тут какая-то связь или нет?
      - Вы что, хотите, чтобы я вызвал адвоката? Разве врач не имеет права провести небольшой анализ? Прежде чем разговаривать со мной в таком тоне, вам следует подумать об обвинении, которое собираетесь мне предъявить. Вот если вы докажете, что это имеет отношение к какому-то конкретному преступлению, тогда я, так и быть, отвечу. Но если я свидетель, да и потерпевший к тому же, - кстати, я лично не имею к Григсу никаких претензий, - то я могу и не отвечать вам.
      - Ну-ну, посмотрим, - снова с понимающим видом кивнул Джейкобс.
      - Оставьте меня в покое. Я должен отдохнуть, - не открывая глаз, закончил Эл.
      Он подумал о том, сможет ли вечером добраться до ночного клуба Кампаны.
      14
      Красавчик Джейкобс, несмотря на самоуверенный и цветущий вид, всегда считал себя неудачником. Подобно Ремблеру, он играл в уверенность и жестокость, но малейшее психологическое неудобство делало его едва ли не больным. То, что при его внешности такую слабость никто не понял бы и не простил, делало его положение еще более мучительным.
      Внешность казалась Джейкобсу его проклятием. Да, она помогала ему без труда находить девушек - но все они жаждали видеть в такой оболочке и соответствующее содержание. Он должен был всегда изображать мужественного и сильного героя боевика. Служба в полиции в какой-то мере освобождала его от необходимости доказывать свою мужественность каждому встречному - но, с другой стороны, порождала массу новых проблем. Во-первых, опять-таки из-за киношной внешности Джейкобса никто не воспринимал всерьез. Его любили выставлять в первые ряды во время визитов представителей прессы, но никто не собирался доверять ему по-настоящему серьезные дела. От этого неуверенность в себе у него только росла и в какой-то момент проявилась в самом, казалось бы, неожиданном месте - в постели. Открытие того, что он может быть не мужчиной, окончательно добило его.
      Специалист-сексолог направил его к психиатру. Джейкобс с негодованием отверг это предложение: если бы хоть одна живая душа узнала о том, что он ходил к психиатру (он тоже не делал различия между врачебными специальностями), он предпочел бы покончить с собой. Служба в полиции научила его не доверять всяким "гарантиям анонимности", и он предпочел молча страдать, начав избегать встреч с девушками. Работа оставалась для него последним участком, где он мог взять жизненный реванш, но тут снова вступала в игру его внешность.
      Или не внешность? Он боялся думать на эту тему. Красавчик Джейкобс не перенес бы, если бы его "разоблачили". Именно поэтому он и ненавидел всех врачей, способных, по его мнению, разгадать его суть. Именно поэтому его ненависть вздыбилась при виде Джоунса. То, что тот был психоаналитиком, в глазах неудачника-детектива было достаточным основанием, чтобы попробовать засадить его при случае, тем более, что случай, похоже, сам шел в руки. Едва прикоснувшись к этому внешне заурядному делу, Джейкобс почувствовал, что в этом его шанс. Двойной шанс: выдвинуться на работе и расквитаться с миром за собственную неполноценность. Еще не успев выйти за пределы больницы, он уже знал, как поймает Джоунса. Не случайно же тот запаниковал при вопросе о крови?! А взять его заявление насчет адвоката - это уже улика. Пусть нет тела, пусть сам Джоунс сомневался в том, что именно произошло и кровь ли это была, - и с меньшими зацепками люди отправлялись за решетку.
      Правда, с другой стороны, несмотря на свою молодость и непрезентабельный вид (красавчику Джейкобсу даже на минуту показалось, что у Эла могут быть сходные проблемы), Джоунс был врачом, стало быть, человеком уважаемым. А кем был сам Джейкобс? Детективом третьего класса без особых надежд на повышение... "Ну ничего, - кипятился он, рисуя заманчивые планы наиболее эффектной расправы с этим внезапно нарисовавшимся на горизонте врагом своего спокойствия, - я до него еще доберусь!"
      От этих мыслей его отвлек Пат. Он перехватил Джейкобса прямо у входа в участок.
      - Быстро к шефу! - заявил он. - По данным одного осведомителя, сегодня вечером в клубе Кампаны назревает крупная разборка между людьми Большого Рудольфа и местными "невидимками". Будь я проклят, если это не замечательный шанс!
      Джейкобс только кивнул.
      Это действительно был шанс намного больший, чем давал ему придурок Григс вместе с придурком доктором.
      15
      "Невидимки" потому и были невидимками, что их никто не видел. Ни полиция, ни содержатели игорных и прочих увеселительных заведений, с которых "невидимки" брали свою "пиццу". Впрочем, налагаемая дань была весьма умеренной: многие, жившие прежде в других городах, считали, что местные рэкетиры берут очень по-божески.
      Приблизительно так же считал и Большой Рудольф. В Фануме он числился под фамилией Грюнштайн, но его истинные имя и фамилию помнила разве что его родная мать. Вернувшись после очередной отсидки, он решил некоторое время пожить у одного из своих бывших подельников и был просто покорен маленьким и бесхозным на вид городишком. Вот где могли развернуться его криминальные таланты!
      С первых же дней ему начали видеться сны, в которых он ощущал себя большим боссом. "Не все же тепленькие местечки отдавать макаронникам и жидам!" - гордо заявил он Робберу, который в скором времени стал его правой рукой. Со стороны каких-то "невидимок" он не ожидал серьезной конкуренции. В умеренности их аппетитов Рудольф усматривал лишь признак слабости. Правда, его удивило то, что ни один из крупных гангстерских синдикатов не успел наложить на этот городок свою лапу. Слышал он и еще кое-какие разрозненные слухи о необычности ночной жизни города, но они слишком сильно отдавали мистикой, чтобы их стоило принимать всерьез. Единственное, что его раздражало в "невидимках", - их полная анонимность. Схема их работы отличалась примитивностью: звонок, условленное место...
      Несколько раз Рудольф посылал своих людей (едва заслышав о возможных перспективах, они собирались под его крылышко со всех краев страны) проследить за "посылками" - и был очень недоволен, что деньги всякий раз исчезали бесследно. Но именно эта мелочь удерживала его от решающего наступления по всему фронту - ему хотелось сперва потолковать хоть с одним из "невидимок" с глазу на глаз. Впрочем это не помешало ему взять под свой контроль несколько мелких заведений на окраине.
      "Невидимки" никак на это не отреагировали, словно признали тем самым право нового хозяина на произвол. И все же их молчание несколько беспокоило Рудольфа: ему начало казаться, что над его домом сгущаются тучи. Все это было нечетко, на уровне предчувствий, но время от времени он ловил на себе слишком пристальные взгляды, в саду по ночам начали раздаваться подозрительные шорохи, при этом замечательные сторожевые псы только скулили и вели себя испуганно.
      Если бы "невидимки" заявили о себе в открытую, если бы они поставили ультиматум, Большой Рудольф, наверное, сумел бы дать им достойный ответ. Но "невидимки" продолжали оставаться в тени, затевая что-то темное и незаметное, и эта неизвестность выводила Рудольфа из себя больше всего. Не то чтобы он был сторонником "борьбы с открытым забралом", но и в таинственности, по его мнению, тоже стоило знать чувство меры. "Невидимки" его не знали. Они заглядывали в окна и ничего не делали.
      Сегодняшний день был для Рудольфа особенным. Он решил перейти в открытое наступление, пойдя в атаку на главный "приз" - ночной клуб Кампаны. Что-то подсказывало ему, что на этот раз "невидимки" не смогут остаться в стороне и выйдут из тени, и тогда...
      Он ждал этого "тогда" с замиранием сердца. "Невидимки" могли преподнести ему любой сюрприз из разряда самых неприятных. Зверь, сидящий в тени, всегда кажется особо опасным - хотя бы потому, что без света сложно оценить его истинные размеры.
      "Невидимки" могли оказаться гигантами.
      "Невидимки" могли оказаться пигмеями.
      "Невидимки" могли быть и равными ему.
      Встреча с ними была лотереей. Что ж, Рудольф всегда любил азартные игры...
      В честь этого он даже собирался лично присутствовать на "клубной встрече". Хотя бы для того, чтобы настоять на знакомстве с шефом "невидимок". Или лично поговорить хоть с одним из конкурентов, желательно - доставленным к нему в связанном виде. Почему-то Рудольф был уверен, что он сумеет вычислить хотя бы одного...
      Нетерпеливо поглядывая то в окно (солнце никак не желало заходить), то на часы, Рудольф набрал телефонный номер Роббера.
      - У тебя все готово? Скоро выходим...
      - Ох, Руди! - голос его коллеги дрожал. - Может, отложим?
      - А что? - напрягся Большой Рудольф. - Что произошло, мать твою!
      - Дело в том... - Роббер трясся на другом конце провода, не зная, как рассказать обо всем шефу. - Дело в том...
      - Да говори же ты, черт тебя раздери! Сукин сын, говнюк вонючий, ты будешь говорить со мной или нет?!
      - Дело в том... - снова пробормотал Роббер.
      - "Невидимки" вышли на свет? - Рудольф стукнул кулаком по стене. Он давно ожидал, что это рано или поздно произойдет, но не думал, что те так точно сумеют рассчитать опережающий удар, чтобы нанести его за несколько минут до его собственного выхода.
      - Нет, шеф... Ласточка Вэнь оказался сукой. В клубе будет полно фараонов...
      - Идиот, - прорычал Рудольф. Замершее было сердце быстро возвращалось к своему нормальному ритму. Пожалуй, лишь сейчас он осознал, насколько в самом деле тревожат его эти проклятые "невидимки".
      - Ты что, не знаешь, что делать в таких случаях?
      - Я знаю, и все уже сделано... Только в клубе нам лучше не появляться.
      - Командовать станешь, когда сядешь на мое место! - кулак Рудольфа снова с силой обрушился на стену. - И чтобы я больше не слышал такой детской болтовни!!! Мы будем там - но просто придется соблюдать некоторую осторожность. Пусть они начнут первыми - не мы!
      - Полиция начнет?
      - "Невидимки", идиот! Они наверняка не потерпят нашего присутствия и, кроме того, вряд ли будут осведомлены о наличии переодетых копов. Остальное зависит от того, будем ли мы хлопать ушами, или займемся делом на уровне. К счастью, почти всех фараонов я уже знаю в лицо...
      - Они тоже знают...
      - Значит, постараются напасть на нас, когда тех не будет поблизости, а еще вероятней - навесят нам "хвост". И вот его-то как раз мы и сможем благополучно отловить... Понял, кретин? Или еще раз объяснить?
      - Все в порядке! Будет сделано, шеф...
      - И постарайся прийти в клуб в приличном виде... А то меня порой тошнит от твоей мятой робы.
      - О'кей!
      Рудольф бросил трубку и задумался. Присутствие полиции не слишком его обрадовало, хотя, с другой стороны, если "невидимки" окажутся слишком сильными, фараоны могли сыграть в его пользу, уравновесив силы. Кроме того (а Рудольф не мог скрывать этого от себя), он просто уже не мог отказаться от задуманного. Раз уж он сам сказал, что этот вечер будет для него решающим, - так оно и должно быть. Остановить его могла теперь только смерть.
      Большой Рудольф вошел в азарт, и это значило, что игра пойдет ва-банк.
      15
      Ночной клуб Кампаны был шумен и зауряден. Кроме того, в нем было гораздо больше народу, чем Эл мог себе представить. Тусклые огни сильно искажали выражения лиц, эстрадную площадку заливал азотный "дым".
      "А ведь здесь не отличишь нормального человека от маньяка или зомби, - подумал вдруг он. - Ни за что не отличишь... Стоит только посмотреть на эти страшные лица - каждый второй вполне мог бы быть пациентом психиатрической клиники. Эти похотливые взгляды, эти виляющие бедра, торчащие груди, губы, под которыми блестит слюна... Самки, самцы... И хищники - просто странно смотреть, как преображается человек за игорным столом... Видели бы они себя со стороны!"
      Эл крутил головой во все стороны. Ему становилось дурно, как зеленому новичку, но он ничего не мог с собой поделать.
      "Люди... звери... люди... Как мешается все в тот момент, когда человеком овладевают звериные инстинкты, когда разум отступает... Или, наоборот, наступает у тех, у кого его не должно быть... Я несу чушь, ведь разум - не время суток, он не может "наступить"..."
      Эл закрыл глаза, потом открыл их снова. Рана на боку, хотя, по утверждению врача, и была "царапиной", но ныла немилосердно. Кроме того, кружилась голова, и Эл с ужасом узнавал в своем мироощущении привкус вчерашнего ночного бреда.
      "Но приходит утро, страсти гаснут, лица приобретают осмысленные выражения, и похотливая самочка становится заурядной домохозяйкой или конторской служащей; сгорающий от азарта хищник у карточного стола спокойным и уравновешенным бизнесменом... Как изменчив этот мир! И то, что было нормой для ночи, для дня становится патологией... И все же все мы уверены, что знаем этот мир от и до, что знаем себя, знаем наших друзей... Черт побери, меня снова заносит! Для чего я здесь? Я должен найти Чаниту... или Гертруду... Короче, кого-то из них. Если, конечно, все это не досужая выдумка нескольких сумасшедших: Григса, Райсмана и вашего покорного слуги... И все же что-то подсказывает мне, что они тут... Я чую нечеловеческий, звериный, дух... Тише, Эл, полегче на поворотах. Для того ли ты столько лет изучал человеческую натуру, чтобы теряться теперь в бессмысленных догадках? Ну-ка, вспомни, как и в какой ситуации должны себя вести люди... Вспомни язык жестов, мелкие движения мимических мышц... Вот это тебе и поможет вычислить, кто здесь кто!"
      Эл опустился за ближайший столик и, помешивая ложечкой пахучий кофе, принялся изучать ближайших соседей.
      Юнец - шумный, развязный, хотя еще не пьяный; ведет себя так, скорее всего, от смущения... Уставшая девица - одного взгляда достаточно, чтобы понять, какого сорта ягода. Еще одна красотка - совсем другого плана: деловитая, ждущая, жесткая, и юбка задернута повыше - скорее, для отвода глаз. Ищет чего-то... или кого-то. Но она - не хищник. Если и не из травоядных, то из мелкоты... А этот волосатый - здесь как рыба в воде, здесь вся его жизнь, все интересы. Он доволен жизнью - тоже не объект.