Дневник. Продолжение

Наталья Александровна Загвоздина

Дневник. Продолжение

Небо! Лей на нас свет златого солнца

Или твоих облак густую влагу,

Лишь гони далече осенним ветром

Мрачные тучи.

Ты скажи, о дева, что благосклонна,

Или покажи мне свою досаду,

Но не будь безмолвна, как эти тучи

Осенью хладной. 

От автора

Эта книга часть целого, названного дневником, —

распространение остановленного.

Незавершённость дневника предполагала, или хотя бы

допускала, движение.

Так возникло продолжение. Продолжение, в котором

действовало время.

Её устройство просто. Один последний год – двенадцать

месяцев поочерёдно.

Нарушение допускаю в начале, рифмуя «портреты»

и предваряя январь осенним авторским признанием.

Вступление – вход в «целую жизнь» – оставляю

неизменным, убирая гласную из последнего слова, как

и было у сочинителя.

На пересечении же лет, конца и начала, встреча

с мировосприятием Николая Карловича Метнера вложила

в обращение родственное звучание:

«Не тогда живёт мысль или произведение, когда выходит

в «свет», а когда воспринимается близким другом

и доходит до него». И – не прямая речь – человек нового

времени не внимателен, но любопытен. Внимание требует

усилий,

оно направлено «в глубину смыслов и собирает их в целое,

в единство».

А любопытство рассеивает, «склонно к купюрам смыслов».

Укрепившись поддержкой друга, с надеждой на слышание

и благодарностью готовым расслышать завершаю вторую

книгу, не освободившись от сомнения в её полном праве

на вольную жизнь – автор.

Я н в а р ь 2 0 1 1

ПОРТРЕТ

Предчувствую дыханья высоту —

момент неуловимого паренья.

Оставьте незадачливые пренья —

когда-нибудь и это я сотру.

Когда-нибудь сотрёт меня и нас

та даль, какой лицо ещё запретно.

Но и тогда, не закрывая глаз,

я буду удивляться вам с портрета.

ХРЕСТОМАТИЙНА БЫЛЬ...

О жизнь, о хрестоматия, о тайн

заветное число, немыслимое люду!

О человек. Изнашивать, латать

и снова разрывать умеешь люто

иль яростно, что, кажется, одно.

Упрямо опускаешься на дно,

упрямее не хочешь расставаться...

Обмениваешь лампочек стоваттных

немереное множество за жизнь...

А с солнцем повстречаешься поближе,

лишь губы обожжённые оближешь

и смотришь, как заезжий пейзажист

на жизнь саму, не глядя на Источник.

Ты светом электрическим испорчен...

Но жалостью исполнен твой Творец —

чирикаешь, как в домике скворец.

C е н т я б р ь

О СТИХАХ

Л. Викулиной

«Это дети твои» – я услышу, руками всплесну —

«Как же их накормить, обиходить такую ораву?».

Но закинута сеть, и иду прямиком на блесну,

и уже припадаю, и пью медовую отраву...

Отвалившись, как червь, погрузневший от крови, пчела,

отдающая яд, – всё одно! – сообщенье до сути,

стихотворец молчит – без него наконец началась

эта новая жизнь, ну а сам обессилен досугом.

Их всё больше, и всё тяжелей вспоминать имена.

Ты и полнишься, и остаёшься покинутым домом.

И попросишь опять: «Заберите ещё из меня...»,

и прикроешься сам от себя новорожденным томом.

Это дети мои. За проступок отвечу сполна.

Накормлю, напою, уложу после трудной работы...

Повторяя теперь, как и прежде: «Прости! Ис полла!

Лета многая. Вам остаюсь и творцом, и рабою».

28 с е н т я б р я

«Уйти из декабря – соблазн. Соблазн...»

Уйти из мрака – вот соблазн...

Уйти из декабря – соблазн. Соблазн —

остаться и прожить. Декабрь не шутит.

Не скроешься, и выпорхнувши, с глаз

Создателя – тогда зачем и шуму?!

Не прятаться! Пред Ним стоять, любя.

Имеющий не пожелает больше.

Горит огонь. Уходит дым, клубясь...

Уходит год. Уходит жизнь. И больно.

Остаться в декабре, как на посту.

Дождаться прибавления минуты...

Не поддаваться на ночной посул —

уйти из мрака. Чтоб – не обмануться.

Д е к а б р ь 2009 – я н в а р ь 2010

УБЫВАЮЩЕЕ

Город битый, больной, упакованный в снежный мешок,

отдышался за ночь.

Кто бродил, и не раз, от заставы к заставе пешком,

посыпал, словно пеплом, головушку хладным песком —

недосчитывал ног.

Путник битый, больной, затерявшийся в чреве ночном,

встанет вновь в караул.

Постоит и опять колебаться бессонно начнёт...

Поколеблется и остановится – знать бы на чём...

Не сыграешь на счёт.

Ночь и день, день и ночь. Зимний город, тепло на счету,

чаша чаянья сверх...

И живёшь. И ногою встаёшь на черту...

И не хочешь – за дверь.

3 я н в а р я

«То ль терновником – рот...»

То ль терновником – рот,

то ли ватою сердце полно.

Монотонным ковром

раскатается день за полночь.

В ватном коконе стук

еле слышен, и тесно во рту.

Полететь бы к Гнезду,

но оглянешься – ты снова тут —

здесь, где крылья растить —

не безделица, ветер под дых...

Где из вздоха «Прости!»

вызревают прощенья плоды.

Так прости же, прости!

Лишь припасть на коленях к Отцу

и росток прорастить —

не теперь – так хотя бы к Концу.

3, 4 я н в а р я

«По кубику, помалу из затей...»

По кубику, помалу из затей

сложить как будто дом...

Не ведая, не зная, что затем

в нём выживешь с трудом.

По малой половице, по шажку —

поглубже на чуток

проходишь, продвигаясь к «посошку»

за будущей чертой...

А день перечит святочным снежком

печали мировой

и пробует «отправиться пешком»

от язвы моровой.

8 я н в а р я

СНЕГ

1

Снег... Не высунешь носа, ноги...

Перекрыты дороги к участью.

Но сердца и под снегом наги.

Состраданья шубейку накинь —

подели свою душу на части!

Знать, останется целой. Метель

рвёт и мечет... Но жизнь-то подюже.

Затянись поясочком потуже,

сосчитай всех друзей и подружек

и товарищей разных мастей —

их не меньше метели! Теперь,

в Рождество, в Богородицы Праздник,

снег – участник, виновник, проказник —

настоящее – не на продажу...

Бездорожие – что ж – не стерпеть?!

2

Кому – колюч и холоден, кому

пушист и мягок – выбирай что хочешь,

коль за страницей и владенья муз

твой почерк так таинственно-доходчив...

Ты держишь землю, небо, прячешь люд...

Сам прячешься – грустна весной Снегурка...

Летающий, не видевший пчелу,

летящую с цветка, тебе не грустно?

Ах, глупости! Идёт, идёт, идёт...

Что миру снег? Идёт без сбоя время

(едино – что и пища, и едок)

насквозь тобою щедрого Борея...

3

Сменить ли «зимних мух» на всяку тварь,

летающую в августе отрадном,

в воображеньи, мысленно?.. Товар —

не равный... Что под небом равно?

Любимо Богом каждое. Оно —

жалеемо, особенно в ненастье,

особенно которое дано

особенно не вымолившим счастья...

Так потерпи, когда открыто настежь...

Так потерпи – всему придёт черёд.

Взгляни в окно – рождественские ели

не сетуют... Твой взгляд удочерён —

усыновлён. И смерти нет в метели.

4

Н. М.

Я с тобой похожу по морозу вдоль берега рек

среднерусских, с пейзажем обители кроткой.

И замёрзну, конечно, тебя посильней и скорей,

пробираясь одною протоптанной тропкой.

Передашь рукавицы: «Да разве же это мороз?!»,

я слегка улыбнусь: «Мне и этого мало...»

Мне и этого много. А где-то стучат топором —

знать, готовят дрова, чтоб в тепле покемарить...

Не набиться в друзья тем, кто греет за тысячи вёрст

себе руки – у них круговая порука...

Здесь морозно и дружно, и проблески будущих вёсн

светят нам с куполов, согревая по-русски.

5. Не по Чехову

Здесь опять намело... Ну а в Африке снова жара...

Жизнь уездная – стон и надежда на новое лето.

И, как запертый Фирс, остаёшься один выживать,

удивляясь тому, что и это... полезно.

Доктор Астров в метель не пробьётся, и кто-то всплакнёт...

Сад вишнёвый в снегу, и почти опустело именье...

И так трудно вписать пару радостных строчек в блокнот,

но окажется вдруг, что не сделано – меньше.

Ах, как хочется прочь, в неизвестность, из снега в жару...

Только кто приберёт, подытожит, построит на завтра?

Не проделаешь лаз на туда и обратно в шару —

пригодишься и здесь, как ребро динозавра...

6. «Пропавшее солнце»

Оно вернётся...

А. Грин

...А ведь и здесь бывает свет и солнце бегает по снегу...

И бегают ему вослед, с румянцем, непоседы.

Ему подставить норовят, кто как горазд, побольше,

но зимний вечер вороват и прячется в подоле

у ночи... Наступает ночь. Кто спит, а кто бессонен...

И где-то наступает ноль... явившийся... без слова.

Оно – вернётся – и без нас, и с будущими нами...

И станет видно небеса со всеми Именами.

8, 9 я н в а р я

В МОРОЗ

За оконною чащей лесов

кристаллических тварная поросль.

Знать, уже наготове засов,

разделяющий намертво порознь...

За окошком курится дымок,

заблудившийся, точно в трёх соснах.

В самый раз собираться домой

до того, как в зимовье не сослан...

Снова белка вот-вот принесёт

мне на счастье в скорлупке орешек,

где и творчество, и ремесло

прорастут, может статься... Не грешен

не живущий. Смотря за окно,

вижу сумерки. Свет на исходе.

С этим светом ещё заодно

мы вращаемся... Царствует холод.

П е р е д е л к и н о , 24 я н в а р я

ХОЛОД

Вскочив верхом, пришпоривает (дух

захватывает, всем посторониться!)

и, двери открывая на ходу,

выстуживая, кружит по страницам...

Закроемся от холода, от не...

Забьёмся в дрожь, но выпрямимся к лету,

где шёлковые весточки одне

и выпущено певчее из клеток

российской непогоды... В холода

припомним рай, оставленный и нами,

и сядем у порога голодать

Отцовского, как дети, снова наги.

К о н е ц я н в а р я

В ЗАМОСКВОРЕЧЬЕ. КАНОН

Блаженны нищие духом...

Мф. 5, 3

По Островскому снежно. В Пыжах

Критский Голос. И торжища посвист.

Побирушка, одёжку поджав,

собирает по крошечке постной...

Ноги мёрзнут. Сердечный пожар.

Где-то здесь Александр Николаич

проходил... И какой-то «герой»

подавал голытьбе на калачик...

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Оттого – ни двора, ни кола ведь...

Новый возраст. Кресты да пороша.

Что не с ними – с другого порога.

Лишь бы сердце – для плача – порожне

оставалось. Канона дорога.

18, 19 ф е в р а л я

СНЕГ В ФЕВРАЛЕ

Г. Д.

Мы были одни. Без начала

шёл снег, занося навсегда...

Деревья с кривыми плечами,

печальные дали... Качались,

как призраки, птицы в снегах.

В такой-то глуши – и не сгинуть...

До города, видно, сто дней...

Под снежными сводами скиний

счёт времени разве навскидку...

То кажется – близко. То нет.

Но время диктует пожёстче.

В нём жизнь разошлась по счетам.

Из мягкого лона к погосту —

пронзит и без снега до кости...

Ему снегопад – не чета.

20 ф е в р а л я

ЕЩЁ НА ТЕМУ

Метель сровняла всё. Внутри тепло и тихо.

Сидеть молчком и ждать, что сбудется, что нет...

Что вовсе занесло, уже не воплотится,

но что-то наяву увидится точней.

Когда яснеет взгляд, живёшь прямей и проще.

Москва, совсем как встарь, по грудь погружена

в сугробы... Третий Рим не позабыт, не брошен,

и русская пурга ещё покружит нас...

Не выйти б из снегов, очистивших от порчи!

Но где-то метроном отмеривает ход...

Пусть будет каждый взгляд очищен и разборчив,

и город не падёт, как пал Иерихон.

Пока трубит метель, готовь ему подмогу.

Молчит вся Божья тварь, попрятавшись в снега,

внесённые сюда... Бумага чуть подмокла.

И мёрзнут пальцы рук, укрывшихся слегка...

21, 22 ф е в р а л я

ПОРТРЕТ

Без ропота закрыть глаза – и так остаться.

Зелёный с синим – и – жемчужная щека.

Прозрачная волна, волна мазка густая.

И в раковине звук скрипичного щипка...

Заглядывая за – в себя – взираешь молча,

быть может, раньше нас познавшая сейчас,

состарившихся и... И не имевших мочи

глядеть, как далеко глядишь, не осерчав

на время и его движение по руслу,

на каждый поворот, где скудный, где с лихвой, —

заглядываешь вглубь, как водится, по-русски,

о, зрячая душа, смотрящая слепой!

7 м а р т а

РАСТИ

Не знать – это горб или крылья,

то падать под тяжестью, то

парить в поднебесье открытом

и даже на небе чуток...

Но больно растёт то и это,

а вместе больнее ещё —

нарост затаившейся Этной

грозит, закрывает плащом,

пока первозданною тварью

под ними стремишься туда,

откуда пришёл... Но товарно

дудит долевая дуда...

Так выбери, где твои веси,

и просто последуй тому,

но духом, и только – во весь и —

чуть больше... Не вровень уму.

12 м а р т а

«Разглядеть поподробнее жизнь...»

Разглядеть поподробнее жизнь

через линзы натруженных глазок,

не заметив наивно межи,

за какую не хаживал классик, —

чей удел? Стань, как дети, пророк

иль слепой песнопевец, что зорче

остальных... По ноге им порог,

за которым закаты и зори —

се начало с концом. На заре

начинай и закончи с заходом.

Принимает Дитя Назарет

поперёк мировому закону.

12 м а р т а

«Ах, как птица-синица слышна...»

Ах, как птица-синица слышна

с каждой ветки! Посвистывать в марте

не впервой... Проседает лыжня,

а снежок покрывается марлей...

Что за дивные пёрышки! – там

даже жёлтые – проблески света.

Не полазить ли днесь по кустам

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.