Кто не рискует – не выживает

Наталья Лукьянова

Кто не рискует – не выживает

Маленькие дети, ни за что на свете

Не ходите, дети, в Африку гулять…

К. И. Чуковский

Глава 1

За окном тихо плавилась и млела чудесная приморская осень. Время изматывающих душу и тело тайфунов, когда на улице плюс тридцать пять, а с неба, не затихая круглые сутки, льют потоки воды, наконец-то ушло вместе с летом.

Наступивший октябрь принес с собой мягкое тепло и бушующее многоцветье только-только начинающегося листопада.

«В Москве сейчас серо и уныло, срывается первый снег, а здесь просто благодать», – подумала Юлька, открывая балконную дверь. Яркий солнечный свет брызнул в комнату, которая в один миг стала еще уютнее, наполнившись теплом совсем по-летнему.

Вместе с потоками солнечных лучей в комнату хлынули звуки двора. Вот с соседнего балкона громко и довольно настойчиво пытаются дозваться какого-то Петьку на обед. Судя по тому, что громогласные призывы раздаются уже минут десять, у Петьки точно есть дела гораздо важней, чем первое, второе и даже компот.

На весь двор звенят голоса детворы, самозабвенно гоняющей футбольный мяч. Кто-то успокаивает плачущего малыша, кто-то громко окликает знакомого. В общем, жизнь отдаленного военного гарнизона, как всегда, бьет ключом и течет по своим определенным законам.

Отправляясь вслед за мужем-офицером в очередной, уже третий по счету в ее судьбе летный гарнизон, Юлька довольно смутно представляла себе, что это за край такой – Дальний Восток. Из далекого детства вспомнилось: Дерсу Узала, женьшень, еще приходилось слышать про уссурийского тигра, да всплыли слова из некогда очень популярной песенки, часто звучавшей по радио в далекие школьные годы: «…где я швыряю камешки с крутого бережка далекого пролива Лаперу-у-за…»

Вот, пожалуй, и все познания о далеком и не очень понятном месте. Никогда, даже в самых смелых фантазиях, она себе и представить не могла, что судьба забросит их семью в буквальном смысле на край света.

Дальний Восток покорил и влюбил в себя сразу и навсегда. Юлька часто задумывалась: если бы так случилось, что именно ей доверили выбирать имя для этого необыкновенного по красоте края? Она непременно назвала бы его страной Сопок, Тайги и Океана.

Ну где еще можно любоваться огромными полянами ярких цветов, которые расстилаются перед твоим восхищенным взглядом без конца и края до самого горизонта? Любой подмосковный дачник сразу бы сошел с ума от зависти – ни высаживать, ни поливать, ни ухаживать не надо. Растет и бушует вся эта неземная красота сама по себе. А разве можно сравнить даже самое экзотическое и замечательное море с океаном? Да ни в жизнь. Простые слова бессильны передать всю мощь и первозданную красоту этого чуда.

Природа восхищала таким разнообразием невиданной растительности, буйством красок, многообразием форм, что Юлька иногда сожалела, что не обладает поэтическим даром, чтобы достойно воспеть всю эту красоту, рассказать о ней другим людям, кто никогда не сможет, как она, любоваться тем великолепием, что создала природа.

Зато все, что было сработано руками, особо не вдохновляло, да и оптимизма не прибавляло. Юлька часто ловила себя на мысли, что ее не покидает довольно странное ощущение. Казалось, что буквально вчера из этого благодатного края ушли какие-то неведомые захватчики-вандалы, оставив после себя сплошной бардак, серость и тотальную разруху.

Ей всегда была непонятна логика людей, которые в собственной квартире чистят и драят до блеска, вылизывают каждый сантиметр, а переступив порог, гадят где попало. И ладно, если бы это касалось только военных городков, тут ситуация более или менее объяснима: живут временщики, что с них взять. Сегодня здесь, а завтра там. Местному населению, судя по всему, было все равно, каким образом жить. Видимо, отсутствие порядка, уюта и комфорта народ нисколько не смущало, бытовая неустроенность компенсировалась природной красотой.

Юльку, честно говоря, трудно было удивить подобными трудностями и странностями местного колорита. Но все равно по приезде она ощутила настоящий шок оттого, как живут здесь люди. Контраст, после пяти лет, проведенных в сытой, благополучной, чистенькой Германии, был шокирующий.

За восемь лет замужества, переезжая из гарнизона в гарнизон вместе с мужем-офицером, она старалась не зацикливаться на досадных бытовых мелочах, а просто спокойно и методично прилагала все усилия, умение, фантазию и устраивала жизнь своей семьи будто навсегда. В этот сложный процесс она вкладывала всю душу. Ее не пугали чужие порядки и законы или странный, на ее взгляд, уклад чьей-то жизни. Она просто-напросто старалась в пределах казенной маленькой квартирки сохранить свое понятие о доме и уюте, поддержать семейные традиции, впитанные вместе с молоком матери.

Юля в любых предлагаемых обстоятельствах твердо придерживалась правила не откладывать жизнь на далекое и заветное «когда-нибудь потом», как это обычно принято в военной среде. Разговоры о том, что настоящая жизнь начнется после увольнения, ее не устраивали. Она старалась жить здесь и сейчас. Вместе с ней из гарнизона в гарнизон переезжали любимые и красивые вещи, ничего не складывалось в загашники на хранение до лучших времен. Она никогда не могла понять некоторых сослуживцев, которые использовали вместо мебели ящики, пили чай из граненых стаканов, а нажитое складывали про запас в многолетнем ожидании какого-то мифического светлого завтра.

Для нее в ряду жизненных ценностей абсолютно и безоговорочно всегда и при любых обстоятельствах на первом месте была ее семья – любимый муж Михаил и их сыновья-близнецы Пашка и Сережка. И она твердо была убеждена, что ее основная задача как жены и матери – создать здоровую и теплую атмосферу в доме. Для этого она никогда не жалела ни сил, ни времени.

Несмотря на чудную погоду, настроение у Юльки было далеко не самое лучшее. Это был не мимолетный каприз – в последнее время жизнь преподносила один сюрприз за другим. И подарки судьбы были не самого приятного характера. Накопилось много домашних дел, пришлось сегодня скрепя сердце на пару часов отпроситься с работы. Желательно бы разобраться с многочисленными хозяйскими заботами до прихода мальчишек из школы.

Юлька, поправив занавеску, непроизвольно вздохнула, отошла от балконной двери и принялась хлопотать по дому. Разложила по местам вещи в комнате своих богатырей, которым, как всегда, катастрофически не хватило времени перед уходом в школу, смахнула пыль с мебели, глянула мимоходом на себя в зеркало.

Из зеркальной рамы на Юльку внимательно глянуло простенькое, но очень милое лицо, украшением которого, без сомнения, являлись огромные карие глаза, обрамленные пушистыми ресницами. Брови тоже не подкачали. Михаил очень любил цитировать популярную песню Розенбаума, особенно когда хотел ее подразнить немного. Мог замурлыкать в любой, самый неподходящий момент с невинным видом: «Ноги длинные, ах, эти брови вразлет».

Чуть вздернутый, но, к счастью, аккуратненький носик придавал лицу задорно-независимый вид, немного широковатые скулы и по-детски пухлые губы, нежный румянец, модная стрижка светло-русых волос – и портрет Юлии Сергеевны Савельевой готов.

Удовлетворенно хмыкнув, видимо оставшись довольной увиденным, Юлька с тяжелым вздохом, потому что предстоящее занятие она ненавидела всеми фибрами души, отошла от зеркала, устроилась поудобнее в мягком кресле и принялась штопать дырявый мужской носок.

И вдруг совершенно неожиданно для себя поняла, что плачет. Слезы безудержно лились и лились по щекам. Противные, непослушные нитки путались и рвались, половник, умело втиснутый внутрь носка, скользил и вырывался из рук. В мозгу настойчиво билось: «Боже, за что?» Стало жалко себя до невозможности.

Вроде бы, с одной стороны, все замечательно: прожито почти тридцать лет, рядом любимый и любящий муж, растут отличные здоровые парни, их двойняшки ненаглядные. С другой – приходится обживаться уже в третьем по счету гарнизоне. Пережить три переезда – это вам не фунт изюма скушать. Даже здесь, на самом краю страны, с жильем очень трудно. Спасибо, что Мише квартиру сразу дали. Квартира – мечта в кавычках. Двухкомнатная хрущоба, комнаты проходные и маленькие, да и та принадлежит военному ведомству. Вечные проблемы, где что достать и каким образом умудриться накормить семью. А вчера в довершение всего официально объявили, что в скором времени на работе грядет тотальное сокращение. В первую очередь додумались уволить женщин, работающих в воинских частях. С работой и так трудно, приходится хвататься за любую возможность. И все женщины, кто работал с ней в воинской части вовсе не из любви к искусству, а попросту потому, что больше негде, через три недели превращаются в безработных. Вопрос, как говорится, решен на высшем уровне и обжалованию не подлежит.

Перспектива – просто блеск: зарплата мужа, которую не выплачивают вот уже в течение трех месяцев. Занять, чтобы дожить до получки, просто физически негде и не у кого – все здесь находятся в одинаковом положении. Родственники далеко. Вечно пропадающий на службе муж. Попробуй проживи на одну зарплату, которую задерживают, когда цены здесь практически московские, а то и повыше. И вдобавок ко всем неприятностям – абсолютно безнадежная куча дырявых носков… Проклятые девяностые, кто мог подумать, что будет так тяжело.

Рыдания и жалость к себе, несчастной, захлестывали молодую женщину все больше и больше, слезы душили, грозя превратиться в бурный поток…

– Надо что-то делать, надо что-то делать, так жить нельзя. – Юлька поймала себя на мысли, что бормочет эти слова вслух. Прикосновения носка к руке жгли и заставляли ощущать себя последней, самой разнесчастной нищенкой на всем белом свете. – Все, хватит! – громко скомандовала себе Юлька.

Стремительно поднявшись с кресла, она решительно сгребла в одну кучу уже заштопанные и еще ожидавшие своей очереди носки, нарочито бодро протопала на кухню и с ощущением нового поворота в жизни, испытывая огромное облегчение, погрузила тряпичный ком в помойное ведро.

– Клянусь! Больше никогда в моей жизни не будет ни зашитых колготок, ни штопаных носков! – почти торжественно произнесла она.

Вряд ли она могла себе представить, как неожиданно, очень скоро и бесповоротно, эта клятва, рожденная криком души, перевернет всю ее жизнь.

Юлька взглянула на часы и мысленно охнула – ну вот, чуть не опоздала в школу встречать своих малышей. Расклеилась, слезы начала лить, нервишки шалят. Не мамаша, а растяпа какая-то, ведь обещала мальчишкам еще с вечера забрать их после уроков. Она быстренько метнулась в ванную, умылась холодной водой, чуть подкрасилась, пытаясь скрыть под легким макияжем отпечатки недавней жуткой душевной борьбы и следы слез, в таком же темпе натянула на себя джинсы, свитер и вылетела из дому.

Ничего, успела, примчалась к школьному порогу как раз под веселую трель школьного звонка. Вон и ее неугомонные мчатся на всех парах. Жесткие белобрысые вихры торчком, глаза горят, рты до ушей, хоть завязочки пришей, – готовые персонажи для «Ералаша».

– Мама! Мама! – подлетел первым Пашка. – А что у нас сегодня было! Андрюша Зубов на большой перемене матными словами ругался! Ух, как Надежда Викторовна его за это отчитывала. А он все равно взял в игровой комнате мотоциклетный шлем, надел его и бился об стенку головой, здорово? – захлебываясь от распирающих его эмоций, делился школьными новостями сын.

– Зачем головой, сынок? – оторопела от такой новости Юлька.

– Эх, мама, ну как ты не понимаешь? Он же шлем на прочность проверял, это настоящее испытание, – продолжал горячиться Пашка.

– Мама – женщина, – подвел с важностью в голосе итог Сережка, – ей совсем и не надо ничего понимать, не женское это дело.

– А какое женское? – не унимался Пашка.

– Ну-у-у-у, обед готовить…

– Еще книжки читать, правильно, мам?

Через две минуты братья, перебивая друг друга, быстренько определили круг маминых обязанностей. Юлька с некоторым удивлением для себя узнала, что она должна: печь вкусные пироги, звонить по телефону, целовать папу, писать письма бабушкам, делать братьям массаж, поливать цветы, пылесосить, стирать, гладить, ходить в гости и на родительские собрания, помогать сыновьям делать уроки, а также читать им на ночь интересные книжки и так далее, и до бесконечности.

Милая болтовня сыновей постепенно отвлекла Юльку от недавних невеселых, прямо скажем, дум. Увлеченная развернувшимся конкурсом на лучшее женское занятие, она не сразу заметила шедшую навстречу приятельницу.

– Эй, знакомая семейка, привет! – весело воскликнула Алена, обладательница несколько странно звучащей для русского уха фамилии Бандура.

– Здравствуйте, тетя Алена! – дружным дуэтом отозвались близнецы.

– А почему вы к нам давно вместе с дядей Юрой в гости не приходите? Знаете, какой вчера мама вкусный пирог испекла, с малиной, – похвастался Пашка.

– Ага, пирог большой был, всем бы хватило, – поддержал брата Сережка.

Приятельницы звонко расхохотались. Сережкина практичность хорошо была известна среди знакомых семьи Савельевых.

– А правда, Юль, – отсмеявшись, произнесла Алена, – что-то мы с тобой давно на кофеек не собирались. Завтра суббота, отправишь своих орлов в школу и заходи. Посплетничаем чуть-чуть, имеем же мы, красивые женщины, право немного расслабиться. Ты знаешь, кофе мне тут по случаю привезли фирменный, надо бы продегустировать. Предложение принимается, надеюсь?

– Хорошо, договорились, мой все равно в наряде, вернется домой не раньше обеда, особых дел не предвидится, зайду обязательно, – легко согласилась Юля.

Вечер пролетел как обычно: ужин, уроки с детворой, чтение на ночь (святое!). Традиция нарушалась только в исключительных случаях.

Юлька обожала эту атмосферу погружения в давно забытый мир детских сказок, к тому же еще одним жирным плюсом ежевечерних чтений был момент воспитательный. Никого не приходилось уговаривать и убеждать что-то сделать. Мальчишки знали точно, что любая несанкционированная драка или баловство могут привести к жутким последствиям – мама откажется читать, и вели себя ближе к вечеру как ангелы.

Сегодня начали читать «Старика Хоттабыча». Отрываясь от текста, Юлька каждый раз ловила завороженные взгляды двух пар темных любимых глаз и в эти моменты с особой ясностью и щемящей нежностью в душе понимала, как же она счастлива.

Вечер благополучно подходил к концу, мальчишки дружно посапывали на двухъярусной чудо-кровати. Юлька опять осталась один на один со своими мыслями.

«Да, дорогая, – невольно возвращаясь к своим дневным переживаниям, подумала про себя она, – или ты всю оставшуюся жизнь прозябаешь и штопаешь одежду, готова к роли убогой нищенки и решила при этом каждый раз оплакивать безвозвратно уходящие годы, или действуй! Третьего не дано».

Резкий телефонный звонок заставил Юльку вздрогнуть. Конечно же это самый любимый мужчина на свете, ее Савельев.

– Солнышко, – услышала Юлька родной голос, – как у вас дела?

– Никаких дел, любимый, одни штатные ситуации. Правда, под вечер состоялся яростный боксерский поединок, но повезло всем – победила крепкая мужская дружба. Разбитых носов нет. Спальные места тоже поделили без драки. Так что все в порядке, портфели сложены, книжка на ночь прочитана, сопят себе наследники, смотрят сладкие сны и готовятся к новым подвигам.

– Как настроение, как дела, малыш? – Смешно сказать, столько лет женаты, уже парни скоро за девчонками ухаживать начнут, а у Юльки каждый раз сбивается дыхание, когда муж называет ее «малыш». Просто ничего поделать с собой не может, и все.

– Ну что вам сказать, товарищ майор, – подыграла мужу Юлька, – все отлично, только вас рядом нет, впрочем, как всегда, но к этому мы уже постепенно начинаем привыкать. – Любовь любовью, но мужчина не должен расслабляться, пусть лучше будет в тонусе.

– Родная моя, все будет замечательно, ты только представь себе, у нас с тобой уже завтра будет целая куча времени. Мы с тобой настоящие богачи. Представляешь, у нас впереди половина субботы и целое воскресенье. Так что поводов для грусти не вижу. Пеки пироги да созывай гостей. А хочешь, пристроим ребят на вечерок и в кино сбегаем или на танцы? Или лучше устроим романтический ужин на двоих, договорились?

– Ох, Савельев, неугомонный ты мой. Какие танцы? Мы уже с тобой взрослые совсем. Если только народ посмешить. И вообще постарайся определиться со своими желаниями. Наговорил семь верст до небес, и ничего конкретного. А что мне, бедной девушке, делать? – От простого разговора с мужем Юльке становилось легче на душе. Ну и чего она расхныкалась? Подумаешь, королева. Трудно, что ли, эти дурацкие носки заштопать? Нашла причину для страданий, да еще на ночь глядя.

Поболтав еще несколько минут и пожелав любимому легкого дежурства и скорейшего возвращения домой, Юлька отправилась спать.

Ночь принесла бессонницу. Легко сказать: «Надо что-то делать», а что конкретно? Кого-нибудь убить? Ограбить банк? Да, очень здорово, как в современных американских боевиках. Уехать под мамино крылышко в Москву?

Варианты, по мере их рассмотрения, отпадали сами собой. Во-первых, для того чтобы кого-то убить, надо бы для начала хотя бы выбрать подходящую кандидатуру.

Почему-то поблизости с Юлькой, как назло, не крутились «богатенькие Буратино» с мешками денег, выставленными на всеобщее обозрение. Они просто не наблюдались как класс в обозримом пространстве. А даже если бы и наблюдались, то при вечном жизненном «везении» в киллеры подаваться – совершенно напрасная трата времени, если только людей малость посмешить… И техническое обеспечение данной операции далеко не такое простое дело. Да и кишка у нее тонковата для таких подвигов.

Банки и богатые офисы? Они тоже располагались где-то в запредельном «далеко», по крайней мере, уж точно не в гарнизонной жизни…

Бросить эту доморощенную гарнизонную романтику, сгрести детей в охапку и укатить к маме в Москву? Конечно, никто не осудит, даже сочувствующие найдутся, но это невозможно в принципе. Смешнее, чем податься в гангстеры.

Столько лет бороться за свою независимость, суметь вырваться из-под тотальной родительской опеки, и вдруг снова-здорово: «Здравствуй, мама! Мы будем у тебя жить». И до конца своих дней слушать стоны и нравоучения из серии «я же тебя предупреждала» и «я же тебе говорила». Нет, уж лучше в киллеры, дешевле обойдется.

Юлькина мама с самого начала была категорически против ее замужества. Привычно отбрасывая со лба надоедливую прядку, она при любом удобном случае заводила разговор на одну и ту же тему.

В принципе она лично ничего не имела против Савельева, как жених он устраивал ее по всем параметрам. Мешало единственное но, которое перевешивало остальные аргументы и одним махом перечеркивало достоинства и душевные качества кандидата в мужья для единственной дочери.

Мама категорически отказывалась понимать, как в наше время нормальный, вполне вменяемый и достаточно образованный человек способен добровольно выбрать такую странную судьбу и поменять столичное житье на существование в захолустье, пусть и с любимым мужем.

– Юлечка, деточка, – при каждом более-менее удобном случае Правда Степановна пыталась образумить глупую дочь, – ну кто выходит замуж в наше время за военных? Солнце мое, время декабристок давно миновало и благополучно кануло в Лету. Ты вообще представляешь себе жизнь в каком-нибудь отдаленном захудалом военном городке? Без воды, света, тепла, вдали от цивилизации? Все время одни и те же лица вокруг, мелкие интриги и крупные сплетни. Это же просто кошмар.

– Мама, ты же знаешь, я Мишу люблю и поеду с ним и в захудалый, и в самый отдаленный гарнизон, – неизменно отвечала Юлька. Маму можно было понять и пожалеть, но дочь имела твердые убеждения на этот счет. И сдаваться не собиралась.

– Да-да, как мне кажется, там особенно пригодится твое образование. Искусствоведы, как я понимаю, особенно нужны в российской глубинке. Может быть, если очень повезет и тебе не перебежит дорогу жена командира повыше званием, ты сможешь устроиться на работу в клуб офицеров на должность массовика-затейника. А что? Очень даже в духе сегодняшнего времени. Будешь народные массы веселить, а заодно и образовывать, – язвительно парировала мать.

– Мамочка, милая, не мучай себя. Ты же знаешь, что я не изменю своего решения, – пыталась отбиваться Юлька, – и потом, какое имеет значение, где живет человек, главное – как. Да у нас миллион родственников и знакомых, которые годами не выезжают из своего района, а лучший их друг и товарищ – телевизор. Многие из наших общих знакомых регулярно ходят по театрам, музеям и филармониям? Смешно, а живут, между прочим, в Москве. Так что место жительства – это еще не определение, и уж тем более не приговор. В любом месте можно жить ярко и полноценно, от человека все зависит, а не от территории.

– Ты, дорогая, еще расскажи о бредовой идее, что Россия начнет свое интеллектуальное возрождение из глубинки, – не сдавалась Ираида Степановна. – Я тебя, дочь моя, не понимаю ни как женщина, ни как обыватель. Ты хоронишь себя, свое будущее и безжалостно прибавляешь к этому скорбному списку загубленных идей все мои мечты о собственной спокойной жизни на старости лет. И я хочу, в конце концов, водить своих внуков в театры! – Ираида Степановна красиво (как любимая актриса Элина Быстрицкая) прижимала ладони к вискам. Заметим, что все эти разговоры велись еще в ту пору, когда внуков и в проекте не было.

– Мамчик, во-первых, внуков еще не предвидится, а во-вторых, кто тебе мешает это делать, когда они появятся и будут исправно приезжать к тебе в гости на все лето? – пыталась убедить маму в своей правоте непослушная дочь.

– Мы разговариваем на абсолютно разных языках. Я не узнаю свое дитя. И вообще, я считаю, если тебе еще, конечно, интересно знать мое мнение, что профессорской дочке не место в военном гарнизоне.

Как правило, эти слова всегда оказывались последней точкой в споре между матерью и дочерью. К слову сказать, Юлькин папа никогда не был профессором. Замечательный и веселый человек, обожавший жену и дочь, он, к сожалению, очень рано ушел из жизни.

Конечно, в каком-то смысле он служил науке в должности старшего научного сотрудника в обыкновенном советском НИИ, как и миллионы тогдашних интеллигентов. Особенной карьеры он не сделал, сумел за всю жизнь занять место начальника отдела и заработать инфаркт.

Однако за пятнадцать лет вдовства Ираида Степановна сумела создать легенду о необыкновенно талантливом ученом-профессоре, истово поверила в нее сама и пыталась всех окружающих в этом убедить. Из родных и знакомых редко кто сопротивлялся, все подобрались люди любящие и тактичные, незнакомые тоже реагировали правильно. Мама была счастлива в такие моменты. Юлька тоже не противилась. Любя и остро жалея самого близкого на свете человека, она не испытывала ни малейшего желания восстановить историческую справедливость.

Все эти разговоры как начались еще до свадьбы, так и не смолкают вот уже восемь лет, ровно столько, сколько Юлька замужем. Уже родились сыновья, многое изменилось в этой жизни, не меняется только позиция Ираиды Степановны.

Переубедить маму совершенно невозможно, а подтвердить свою несостоятельность, явиться пред ее светлые очи и признать себя побежденной, уж извините, не в нашем характере, да и куда она без Мишки. Без Мишки она жить не сможет ни в Москве, ни в Париже, нигде. А он не может жить без своих самолетов. Вот и получается замкнутый круг.

Поворочавшись с боку на бок, так и ничего не придумав, Юлька тяжело вздохнула, закрыла глаза и скомандовала себе: «Все, Юлечка, спи, любимая, утро вечера мудренее».

Юлька очень хорошо относилась к родным пословицам, считала, что именно они отражают мудрость многих поколений и имеют право на жизнь совсем не зря. Вот если бы еще уметь правильно использовать опыт чужих ошибок и пореже наступать на те же грабли! Но Юльке, как, впрочем, основной части человечества, чаще всего приходилось идти своей дорожкой и учиться на собственных ошибках, по пути набивая шишки и синяки.

Глава 2

Субботним утром, проводив мальчишек в школу, Юлька отправилась навестить приятельницу.

Алена Бандура слыла в гарнизоне личностью неординарной и довольно одиозной. Кто-то ей страшно завидовал, кто-то терпеть не мог, но равнодушных, когда дело касалось ее персоны, не было. Мужчины готовы были проявлять знаки внимания по отношению к ней каждые пять минут, слабая половина местного населения пыталась найти хоть какие-нибудь изъяны и старалась уколоть при каждом подходящем случае.

Родилась Алена в прекрасном приморском портовом городе, росла единственной, долгожданной и любимой доченькой-отрадой в семье. Мама у нее была женщина конкретная, деловая, очень энергичная, настоящий, еще советского разлива торгаш-товаровед, у которой был «схвачен» весь город. Папа, очень спокойный и уравновешенный человек, работал всю жизнь главным механиком большого торгового судна. Папа регулярно ходил на своем лайнере в Японию и Корею, что очень способствовало процветанию семьи, у мамы тоже в этом плане все было в порядке – хваткой она отличалась железной, умела заводить нужные связи, знакомства и правильно ими пользоваться.

Девочка росла как у Христа за пазухой с самого рождения, получая все и вся по первому требованию. В родительском лексиконе отсутствовали понятия «нельзя» и «нет денег». Ребенок к тому же был, что немаловажно, всегда первым среди сверстников. Единственным недостатком воспитания было то, что девочка росла очень рациональным человечком, отвергая на корню любые романтические глупости.

Но родители, сами далеко не романтики по натуре, не считали это какой-то особо важной проблемой или пробелом в воспитании.

Алена уже чуть ли не с первого класса умела ставить перед собой четкую задачу и всегда прилагала максимум усилий для ее осуществления. Благодаря этому качеству она прекрасно училась в школе, была любимицей учителей, без всяких затруднений поступила в институт.

Получив прекрасное образование, Алена ни одного дня не работала по профессии. Работу на благо родины в государственных учреждениях она считала абсолютно напрасной тратой времени и сил, но никогда не сидела сложа руки, предпочитая в основном трудиться исключительно на себя.

Еще в далекой розовой юности, сразу после окончания учебы, девушка определила для себя очередную цель – стать женой летчика, почему именно летчика, история умалчивает, но главное не в этом. Главное в том, как политически грамотно была поставлена, а затем блестяще решена и эта задача. Естественно, завершилась операция абсолютной и стремительной Алениной победой. Не помешала ни первая бурная любовь, ни случайный плод этой страсти – чудная трехлетняя голубоглазая дочурка.

Для осуществления плана понадобилось восемь суббот и ровно восемь поездок на танцы в клуб офицеров летного гарнизона. В результате лучший летчик, красавец лейтенант и просто отличный парень – тайная и заветная мечта многих юных и не очень див Юра Бандура – отнес Аленушку на своих сильных руках прямо в ЗАГС. Правда, после бракосочетания он узнал про ребеночка, но уже ничто не могло омрачить счастья молодых. К слову сказать, продолжает носить свою любимую жену на руках и по сию пору.

Алена кроме железного характера и редкой для женщины целеустремленности обладала броской внешностью на зависть всем гарнизонным кумушкам и на радость мужской половине военного городка.

Рыжая ухоженная грива непокорных вьющихся волос, огромные светло-зеленые глаза, правильные и некрупные черты лица, красивая хрупкая фигура. К тому же одевалась она всегда по последней моде и при любых обстоятельствах выглядела на пять с плюсом. Для нее совершенно не важно, куда она в данный момент собралась – в соседнюю булочную или на званый ужин, – главное быть первой, блистать, затмить, обратить на себя всеобщее внимание.

Алена, что называется, всегда умудряется держать нос по ветру, знает, с кем дружить, умеет завязывать и поддерживать нужные связи и никогда не обращает внимания на глупые сплетни и пересуды завистников.

Она начала ездить в Китай и торговать на рынке шмотками задолго до того, как в лексиконе появилось слово «челночник», а подобная деятельность строго осуждалась не только на партсобраниях, но и в бурных дискуссиях завсегдатаев подъездных лавочек.

Называлась она простым, понятным для каждого советского человека ругательным словом «спекуляция». Занимаясь далеко не самым престижным в мире промыслом, она умудрялась сохранять в своей деятельности тем не менее некий флер изящной интеллигентности, язык не поворачивался назвать ее торгашом. Нужно было видеть ее за прилавком. Простое и не очень престижное занятие больше походило на выступление великой артистки, любимицы публики, от которой невозможно было глаз отвести.

К Алене трудно было прилепить ярлык, она всегда парила над толпой, оставаясь при любых обстоятельствах предельно независимой, отлично знающей себе цену, и при каждом удобном случае не забывала об этом ненавязчиво напомнить.

Юльку с Аленой связывали легкие приятельские отношения, совместные кофепития – обе отчаянные кофеманки, и ни к чему не обязывающий поверхностный треп обо всем и ни о чем.

Юлька по своей природе человек достаточно независимый и доброжелательный, чувство зависти ей не присуще в принципе. Она, конечно, не слепая и прекрасно понимала, что Алена – человек расчетливый и прагматичный, но в силу своего характера умудрялась найти этому массу оправданий и относилась к приятельнице с большой теплотой.

Алена, в свою очередь, четко понимала и не забывала, что Юлька – москвичка, а все пути, как известно, в нашей необъятной стране идут через Москву. Конечно, трудно заранее предвидеть, как может сложиться жизненная ситуация. А вдруг да и понадобится перекантоваться в столице нашей родины несколько дней и ночей на халяву, и по этой веской причине отношения на всякий случай с Савельевой поддерживала.

Алена встретила Юльку очень приветливо. В кокетливом шелковом халатике-мини, в полном боевом раскрасе (это в десять-то часов утра!), с идеальной прической. Усадила подругу на маленькой кухоньке и принялась варить кофе. К слову сказать, дом у Алены очень уютный и комфортный. Хозяйка она замечательная. И потом, в силу характера, ее квартира, как и она сама, должна быть одной из лучших.

– Нет, подруга, ты чувствуешь, какой аромат? – обернулась она к Юльке. – Господи, да что с тобой? На тебе прямо лица нет. А ну, давай колись, что случилось?

– Да в принципе ничего страшного не случилось, – пожала плечами Юлька, – все как обычно.

– Угу, поэтому ты так хорошо и выглядишь, – констатировала Алена.

– Да надоело все, честно говоря. Денег нет, продукты достать можно только с боем. Моешь посуду после обеда и думаешь только об одном – чем накормить своих вечером. А тут еще, слышала, наверное, с работы увольняют. – Юлька в сердцах даже пристукнула по столу кулачком.

– Ах-ах-ах, какое горе! – притворно ужаснулась Алена, разливая ароматный напиток из медной турки по тонким фарфоровым чашечкам. – Что-то я не вижу особых проблем. Подумаешь, увольняют. А ты посмотри на это с другой стороны. Во-первых, не надо вставать ни свет ни заря и тащиться в любую погоду и при любом самочувствии на эту совершенно дурацкую, никому не нужную и, замечу, малооплачиваемую работу. Во-вторых, не надо разрываться между домом и служебными обязанностями. А в-третьих, и замечу, это самое главное! Ты не будешь каждый день видеть кислые морды своих замечательных сослуживцев, и начальника в особенности.

Алена устроилась напротив Юли и продолжила свой монолог:

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.