Адвокатский детектив - Адвокат инкогнито

В баре было многолюдно и накурено. Они заказали коньяк и уселись прямо за стойкой. Громко звучала музыка, и Аркадий не всегда понимал обращенный к нему вопрос, а потому, должно быть, отвечал невпопад. Но все это было неважно, поскольку Софья улыбалась ему ласковой улыбкой, а ее колено под столом касалось его ноги. Соболев чувствовал себя, как мальчишка на первом свидании.

Барный стульчик – вещь весьма неудобная, созданная для длинноногих и молодых. Софья немного смущалась, что разрез на юбке разошелся в стороны и ее полное округлое бедро стало видно едва ли не на две трети. Она прикрывала разрез ладонью, как школьница, а Аркадия ее жест страшно заводил. Домой его не загнало бы сейчас даже известие о пожаре.

Выпили по порции. Он заказал еще. Блондинка продолжала улыбаться, рассказывая ему что-то не то из своей жизни, не то из жизни своих знакомых, не то вообще содержание какой-то книги. Ему было наплевать. Он завороженно следил за тем, как на ее подбородке дрожит, переливаясь, как янтарь, крохотная капля коньяка. Повинуясь внезапному порыву, Аркадий вдруг наклонился к ней, так что ее лицо оказалось совсем близко, чуть снизу, и тихонько слизнул каплю. Потом нашел ее губы, мягкие и податливые. Софья отшатнулась.

– Пожалуй, мне пора, – сказала она, спуская ногу со стула. Разрез пошел еще выше, и он увидел тугую резинку чулка.

– Сдачи не надо! – крикнул Аркадий бармену, швыряя на стойку мятую купюру. Догнал он ее почти у дверей…

Телефонный звонок звучал так же пронзительно, как дрель в руках соседа-садиста, вздумавшего с утра пораньше в воскресенье приделать к стене полочку для книг. Аркадий не сразу сообразил, где находится источник шума, в складках постельного белья или у него в голове.

– Ал-ло! – выдохнул он.

– Аркадий Александрович, – раздался в трубке высокий женский голос, – вы где?

– Что это, собственно говоря, значит? «Вы где…» – передразнил он недовольно. – Я там, где мне и положено быть.

– Аркадий Александрович, но вы должны быть в университете. У вас лекции! Кроме того, заседание кафедры…

– Сам знаю, – буркнул он и, спустив ноги с кровати, попытался нащупать тапочки. Странно, но их там не оказалось. Впрочем, и кровать стала вдруг какой-то не такой, слишком высокой и неудобной, издающей при каждом его движении ужасный скрип.

Когда сонная пелена спала с глаз, Соболев с удивлением обнаружил, что находится в небольшой квадратной комнате, обставленной так, как обычно бывает в гостиницах. Прикроватные тумбочки с двух сторон подпирали неудобное ложе, на котором в беспорядочную кучу сбились скомканные простыни. Занавеси на окне были задвинуты, и в комнате царил полумрак, но он все же разглядел журнальный столик в углу, а на нем неубранную посуду. На спинке кресла, по-хозяйски расправив плечи, расположился его пиджак.

Все это было дико и неправдоподобно, и Аркадий, который по праву гордился своей рассудительностью, несомненно, нашел бы объяснение странному пробуждению в незнакомой комнате, если бы не тупая, ноющая боль в голове и не отвратительный привкус во рту.

«Ох ты, боже мой! – подумал он с досадой. – Где же я?»

Аркадий Александрович пытался припомнить, что было накануне, но мысли его окутывал сумрак, а в голове неумолчно звучал звон бокалов. «Тост за именинницу!» – как бы раздался в его ушах чей-то бархатный баритон, и он встрепенулся, обрадовавшись случайной подсказке. Значит, накануне у его жены был день рождения. Только где теперь сама Виктория и почему он лежит на кровати в дешевой гостинице?

Соболев встал на ноги и, слегка покачиваясь, подошел к окну. Конечно, за плотно зашторенными окнами оказался не Лондон и не Париж, а город, в котором он прожил всю сознательную жизнь. Открытие не обрадовало. Но не потому, что Аркадий хотел за границу, а потому, что прекрасно знал: в этом самом городе у него имеется комфортабельная квартира, и, стало быть, ночевать в третьесортной гостинице ему не было резона. Он сделал еще шаг и наткнулся босой ногой на какой-то тряпичный комок. Подняв его с пола, оторопел, осознав, что в его руках находится предмет одежды, который никак не мог принадлежать ему. Это был розовый женский пиджак, немного неряшливый, помятый, да еще с оторванной верхней пуговицей. Виктория никогда бы не надела столь безвкусную вещь, да еще требующую срочного ремонта. Что еще за загадка?

Сообразив, что странностей становится все больше и больше, Аркадий решил, что ему недурно будет убраться отсюда, чем быстрее, тем лучше. Не то чтобы ему было чего бояться, просто все неведомое и непонятное настораживало его, требовало разрешения. Сейчас же он явно не в форме. Страдающий от боли, чуть живой от похмелья, он нуждался в покое и не был настроен разгадывать шарады. Потом, быть может. А теперь ему требовалось утрясти проблемы на работе, показаться дома и привести себя в порядок. В общем, не без труда отыскав в скомканных простынях собственные брюки, Аркадий Александрович был готов к побегу. Шаги и приглушенные голоса в общем коридоре заставили его насторожиться.

«Пусть пройдут», – подумал он трусливо. Но тут в дверь постучали…

– Аркадий Александрович! – раздался чей-то незнакомый голос. – Откройте, нам известно, что вы здесь!

Неизвестно почему, но Соболев почувствовал нарастающую панику. Ему захотелось вдруг провалиться сквозь землю, раствориться в воздухе или же немедля взмыть в небо. Он суетливо заметался по комнате. Еще раз открыл штору. Где-то далеко внизу трепетали на ветру остатки некогда густой гривы кленов. Этаж, по-видимому, четвертый. Высоковато для того, чтобы сигать вниз. Никакого балкона или пожарной лестницы. Но разве бы он полез из окна? Полный бред! Почему он, профессор социологии, известный и заслуженный человек, ведет сейчас себя как параноик?

Между тем стук в дверь стал требовательнее.

– Аркадий Александрович, ну что вы как ребенок, право слово!

Он открыл дверь и остолбенел при виде группы людей. Их было больше, чем он ожидал. Да и лица у его утренних гостей казались слишком уж неприветливыми. У того, кто стоял ближе всех, губы кривились в недоброй усмешке. Этот мужчина с большой родинкой на щеке довольно бесцеремонно толкнул его внутрь.

– Гражданин Соболев? – осведомился он скрипучим прокуренным басом. – Извольте сесть в кресло и без особого разрешения не вставать. Нам нужно осмотреть комнату.

– Но я… Простите, но на каком основании? – залепетал вдруг Аркадий. – Кто вы такие? Вообще, что здесь происходит?

Мужчина с родинкой хмыкнул.

– Ознакомьтесь. – Он сунул под нос Соболеву какую-то маленькую книжечку с фотографией. Похоже на какой-то пропуск или удостоверение.

Аркадий тщетно пытался рассмотреть пляшущие перед глазами буквы. Он видел довольно размыто печать и, кажется, двуглавого орла.

– Подождите, мне нужны очки, – сказал он. – Я еще не прочитал.

Но мужчина уже хлопнул книжицей перед его носом.

– Потом будете читать, а сейчас нам нужно заниматься делами. Так что в кресло, и без разговоров! – Он повернулся к своей группе: – Приступайте, ребята!

И сразу же маленькое помещение до отказа наполнилось людьми. Они переговаривались, перемещаясь между кроватью, окном и маленькой прихожей. Защелкал фотоаппарат. Аркадию показалось, что он видит дурной сон…

– Снимите кровать. Вот с этого места. Мне нужен общий план, – командовал мужчина с родинкой, и бородатый фотограф послушно выполнял его распоряжения.

Похоже, тот, который показывал книжицу с фото, тут был за главного. Аркадий не нашел в своем богатом профессорском лексиконе подходящего слова и поэтому окрестил неприветливого человека «командиром».

– Обнаружен пиджак. Розовый, женский, – говорил кто-то другой. – Верхняя пуговица оторвана. Есть повреждение петель.

– Ищите пуговицу! – распорядился «командир». – Пиджак изъять. Впрочем, как и постельное белье. Все надлежаще упаковать. Да осторожнее! Не натрясите своих волос, черт вас дери!

Люди сновали взад и вперед возле кресла, на котором сидел Аркадий, задевая его и при этом не извиняясь. Изредка кто-то из них бросал на него любопытный взгляд, в котором, помимо прочего, читалась еще и усмешка. Это было возмутительно. Но Соболева сковал вдруг какой-то первобытный страх. Он, известный профессор, всегда речистый и уверенный в себе, вдруг замкнулся, как ребенок в присутствии гостей, и, не сходя с места, наблюдал за кипучей деятельностью странных людей.

– Нам нужно осмотреть вас, – шагнул к нему мужчина с родинкой.

– То есть как осмотреть? – встал с места Аркадий. – Вот смотрите.

Он поднял вверх руки, словно сдаваясь в плен. Но его покорность ничуть не порадовала «командира».

– Мы будем осматривать все, – многозначительно сказал он. – Свежие ссадины, царапины, порезы имеются?

– Я не понимаю, о чем вы говорите, – затряс головой Аркадий.

– Ладно, сами увидим, – мрачно заявил мужчина. – Кроме того, нам понадобится ваше белье.

– Белье? В каком смысле?

– В смысле трусы. Мы их тоже изымем. Как вещественное доказательство.

– Вы что, с ума сошли?

– Отнюдь. А вот вы прошедшей ночью – точно.

– Да объясните же, что происходит! – с отчаянием воскликнул Аркадий. – Что все это значит?

– О, какой упрямый, – хмыкнул кто-то из присутствующих. – Надо отвечать за свои действия, дядя!

– Да скажите же человеку, – проявил вдруг милосердие фотограф, – может, он на самом деле ничего не помнит.

Человек с родинкой жестко взглянул на Соболева. В его глазах не было и искры дружелюбия.

– Мы получили заявление от гражданки Кисловой Софьи Валерьевны о том, что здесь прошлой ночью было совершено изнасилование.

– Здесь? – удивленно произнес Аркадий, все еще не понимая, что происходит. Затем посмотрел по сторонам, должно быть, ожидая найти в комнате прячущегося насильника.

Его взгляд не укрылся от людей в форме.

– Нет, вы только посмотрите на него! – сказал один из них, самый нетерпеливый. – Ну не знаю, я бы кастрировал таких.

Человек с родинкой оказался более выдержанным.

– Не паясничайте, Аркадий Александрович! Вы ведь в курсе, о ком идет речь? Именно вы тот человек, который совершил это преступление…

Глава 3

Поездка в Прагу удалась, и Виктория чувствовала себя сейчас так, словно провела время на курорте.

Ее выступление на симпозиуме было отмечено аплодисментами, и она получила сразу же несколько приглашений от зарубежных коллег. Были деловые встречи и званые обеды, где ей удалось блеснуть не только своей эрудицией и великолепным умением вести дискуссию. Безупречный вкус в выборе одежды и отличные манеры выгодно выделяли ее из безликой массы «женщин науки».

Если бы ей вздумалось завести интрижку, то с выбором подходящего субъекта проблем бы не возникло. Ее окружали известные ученые и политические деятели, журналисты и бизнесмены, многие из которых были не прочь поволочиться за симпатичной славянкой. Ее внешняя броскость, красивое лицо и волнующие формы казались им поначалу признаками известной российской доступности. Однако, обнаруживая у собеседницы при близком знакомстве блестящий ум и острый язычок, они бывали сильно обескуражены, растеряны и смущены. В конце концов, с удивлением осознавая, что союз красоты и ума в природе все-таки существует, мужчины поднимали ее достоинства на небывалую высоту, охотно пересыпая свою речь комплиментами, считали за честь сопровождать ее в прогулках по старой Праге. Виктория только посмеивалась в душе, удивляясь, почему все представители противоположного пола устроены так… одинаково.

Аркадий ее в аэропорту не встретил, и данное обстоятельство ее вначале насторожило. Их семейные традиции были неизменны, как устои монастыря, и поцелуй в зале прилета был таким же обязательным условием, как и наряженная елка на Новый год. Но дети сообщили, что отец звонил и сказал, что вынужден срочно уехать на какую-то научную конференцию. Она приняла это известие без подозрений. Аркадию Виктория доверяла абсолютно и даже мысли не допускала, что его отсутствие может быть вызвано какими-то другими причинами, кроме служебной необходимости.

В университете она появилась, как обычно, по расписанию, сияя белозубой улыбкой и новыми чешскими украшениями…

Шло заседание научного кружка. Обычно Виктории нравилась такая работа. Здесь собирались талантливые студенты, для которых общение в непринужденной обстановке пару раз в месяц являлось отличной возможностью обсудить то, что не укладывалось в рамки учебного плана. Вот и сегодня заявленная тема встречи «Что необходимо сделать на пути к ВТО» плавно перешла к дискуссии по самым злободневным вопросам современности.

– Прошло двадцать лет после начала перестройки, а население России по-прежнему опасается возврата к прошлому! – кипятился староста Воротников, сев на своего любимого конька. – Люди не доверяют отечественным банкам и, как раньше, хранят свои сбережения «в чулке». Предприниматели вывозят из страны свои капиталы, опасаясь погромов и конфискаций. А чем лучше Центральный банк? Большую часть золотовалютных запасов он держит за рубежом!

– Во всем виной страх, – заявила вдруг отличница и тихоня Сечкина. – Страх определяет сущность многих экономических явлений. Разве вы не согласны с тем, что неисполнение договорных обязательств стало у нас едва ли не нормой поведения? Учитывая это, предприятия, как малые, так и большие, сдерживают производство, не развивают коммерческие связи, с опаской относятся к новым проектам.

– Страх? Но при чем тут страх? – переспросила Виктория немного рассеянно. Сегодня она, как ни старалась, никак не могла войти в русло студенческой дискуссии и вовремя подкидывать ребятам нужные реплики.

Причиной тому могла быть обыкновенная усталость. Плотный график зарубежной поездки, ночной авиаперелет кого угодно свалят с ног. Тревожило ее и странное исчезновение Аркадия. Конечно, ничего особенного, но все-таки – ни звонка от него, ни SMS. Неужели он так занят?

Ко всему прочему, на задней парте сейчас сидел какой-то незнакомый человек, по виду мало похожий на студента, который все время пялился на нее, но в дискуссию не вступал. Происходящее в институтской аудитории не вызывало в нем особого интереса, поскольку на его губах блуждала какая-то странная, пренебрежительная усмешка. С таким выражением взрослые следят за разговором малышни в песочнице. Это выводило Викторию из равновесия, не давало сосредоточиться, но еще в самом начале своих встреч со студентами они решили, что все заседания научного кружка строятся на добровольной основе. Никакой проверки посещаемости, никаких ограничений. Хочешь – приходи и приводи с собой друзей, не хочешь – ступай туда, где тебе интересно. Не могла же она теперь первая отступить от правил и учинить допрос незнакомцу! Оставалось радоваться, что ее кружок становится все более популярным.

– Страх укоренился в нас на генетическом уровне, – продолжала Сечкина. – Предприниматели боятся произвола чиновников больше, чем поборов со стороны криминальных структур. Эти нескончаемые войны за передел собственности, объектами которых становится государственное и частное имущество – предприятия, ценные бумаги, земельные участки…

Но Виктория услышала из речи девушки лишь одно-единственное слово – «страх», и легкое беспокойство, едва проклюнувшееся в ее душе, начало разрастаться, постепенно заполняя ее всю, без остатка. Она украдкой посмотрела на часы. Оставалось всего двадцать минут. Но студенты явно разошлись, вряд ли они уложатся во временные рамки. Обычно Виктория ничего не имела против того, чтобы продолжить общение, – никаких заранее установленных стандартов! Но сегодня ее душа рвалась отсюда вон, скорее на осыпанную осенней листвой улицу, в автомобиль, знакомый и надежный, и, наконец, домой, где ее встретят Маша, Петя и, должно быть, Аркадий. Родные еще посмеются над ее беспочвенными страхами, а она ради острастки устроит мужу небольшую проборку. Нельзя же так пугать людей! Ну а потом, конечно, раздаст им небольшие подарки из Праги, и они усядутся ужинать, обсуждая все то, что произошло с ними за несколько дней.

– Ха! Да я готов поспорить, что власть испытывает тот же генетический страх перед народом! – кричал Воротников. – Вспомните крестьянские восстания Разина и Пугачева! А погромы дворянских усадеб? А российские революции? А кровопролитие Гражданской войны?

Человек на последней парте вопросительно поднял брови.

– А репрессии 20-х, 30-х годов? А конвейеры смерти советской системы исполнения наказаний? Страх перед народом – вот основная причина репрессий.

«Дался им этот страх…» – Виктория покачала головой.

– И теперь то же самое! Страх парализует работу многих ведомств. Чиновники боятся высказывать свое мнение. Главное для них – не собственная позиция, а сохранение должности, – почти в унисон твердили Сечкина и Воротников.

– Отлично! – Виктория наконец взяла себя в руки. – Значит, так и решим. Следующая тема нашей встречи: «Страх в общественно-политической жизни России». Я вам подготовлю список соответствующей литературы, но на сегодня мы закончим.

Раздался протяжный вздох, и студенты цепочкой потянулись к выходу. Странный незнакомец на последней парте не сдвинулся с места…

Он смотрел на нее молча, изучающе, совсем не так, как обычно глядят студенты или научные коллеги. Мужчина был неприятен Виктории. Не отягощенное интеллектом лицо, потрепанная кожаная куртка и весь его внешний вид, неопрятный, неряшливый. Сразу видно – не интеллигент. А чего стоит его ухмылочка, блуждающая на губах! Словно он застал ее за каким-то непристойным занятием, а сейчас не торопится высказать свое мнение. Да пошел он! В ее душе возник протест, больше похожий на злобу. Такая реакция была нелепой, ведь Виктория видела этого человека впервые, и у нее не было оснований сердиться на него. Разве только его улыбка… Но, как известно, внешний вид очень обманчив.

– Заседание научного кружка окончено, – сухо информировала Виктория нежданного посетителя. – Сожалею, но мне нужно закрыть аудиторию и сдать ключи вахтеру.

Человек в потрепанной куртке еще раз ухмыльнулся.

– А у меня к вам есть вопросы, Виктория Павловна! Может, поговорим здесь?

– На ваши вопросы я отвечу на следующем заседании научного кружка, – еле сдерживаясь, сказала она.

– Думаю, что студентам очень понравится тема нашей беседы. Даже больше чем… как там… «Страх в современной жизни России». Да вы революционерка, Виктория Павловна!

– Что вам угодно?

– Мне угодно задать вам несколько вопросов. И попробуйте сказать, что я не имею на это права… – Человек в куртке взмахнул перед ее носом удостоверением в красной корочке.

Мелькнули перед глазами ровные строчки, фотография и печать. «Оперуполномоченный» – выхватила Виктория единственное слово. При чем тут оперуполномоченный? Скорее всего, речь пойдет о ком-то из ее студентов. Такое иногда случалось.

– Может, перейдем на кафедру? – спросила Соболева.

– Там много посторонних ушей, – отрезал мужчина. – Вам оно надо, Виктория Павловна?

И опять эта ухмылка… Словно странный гость знает про нее какую-то грязную тайну. Что она натворила? Может, в ее багаж кто-то сунул наркотик? Полный бред! Или нарушила визовый режим? И что, теперь ее отправят назад в Чехию? Еще смешнее…

– Я хотел поговорить о вашем муже, – заявил вдруг оперативник.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.