Артефакт-детектив - Талисман египетской царицы

– Как так можно жить?! – возмущенно проговорил Матвей и попятился. – К тебе приехал муж, а у тебя дом в полном беспорядке! Это настоящее безобразие!

– Но ты же не предупредил меня о своем приезде! – кротко проговорила Алена.

Он блеснул глазами – знает, паразит, что, если бы позвонил заранее, Алена немедленно съехала бы с этой квартиры, в командировку умотала, замки поменяла, сигнализацию поставила, в общем, бежала бы без оглядки, только чтобы с муженьком бывшим не встретиться. За три года совместной жизни уж так он ее достал, что без содрогания думать о нем Алена не может.

– Ты должна была надеяться! Ждать и надеяться! – с пафосом воскликнул Матвей.

Ишь какой упрямый, подумала Алена, спрятав насмешку, видать, сильно хочется ему пожить в большом городе сытно и богато. Ну, этого не будет, уж с ним-то Алена в силах разобраться самостоятельно.

– Ну так что – починишь душ? – требовательно повторила она.

Расчет был верен, Матвей терпеть не мог, когда от него чего-то хотели. Сам он ожидал от других всяческих благ, а поскольку дураков нету давать кому-то что-либо, ничего не получая взамен, то Матвей требовал всего хорошего от двух близких ему женщин – жены и матери. Правда, его мамочка годам к двадцати пяти сыночка своего полностью раскусила, поэтому женитьбу его на Алене только приветствовала. Все равно ничего у нее не вышло, Алена выдержала три года и сбежала.

Сейчас видно было, что муженек ее впал в совершеннейшую панику и перестал соображать.

– Нет, извини, я передумал. Я лучше переночую у одного своего знакомого… – с этими словами Матвей подхватил чемодан и бросился к дверям.

– И конфеты ей отдай! – крикнула ему в спину Алена и запустила злополучной «Гвоздикой».

Дверь за Матвеем захлопнулась, она перевела дух и направилась на кухню, чтобы выпить наконец свой кофе. После неожиданного визита руки у нее тряслись, душу переполняли гнев и раздражение. Хотя злиться, конечно, можно было только на себя: зачем пошла на поводу у матери и дала ей свой адрес? Просто какое-то затмение на нее нашло. Мать беспрерывно звонила ей на мобильный и ныла – как ты, где ты? Пропадешь, как отец, хоть адрес оставь… Мало ли со мной что, люди напишут… Глупость какая, пока письмо дойдет, говорила Алена, лучше позвонить. Но мать не слушала возражений, она звонила беспрерывно, днем и ночью. Алена не могла отключить телефон, приходилось брать трубку во время совещаний и бесед с клиентами. В конце концов, доведенная до белого каления, она проорала в трубку адрес, присовокупив, чтобы мать никому его не сообщала, и вот пожалуйста, не прошло и трех недель, как заявился бывший муженек! Нарочно мать это сделала, что ли? Нужно было просто поменять номер и затаиться. Вот папочка в свое время правильно сделал, ушел – и как отрезал!

Алена горько усмехнулась, вспомнив свое нищее и одинокое детство. Что ж, зато никто не мешал отцу строить свое благополучие, создавать собственную фирму и зарабатывать деньги.

Кофе, конечно, остыл, и Алена снова поставила его на плиту.

Глядя на коричневые пузырьки, она вспомнила, какой грандиозный скандал устроила ей мать перед отъездом. Алена прочитала тогда письмо и сунула его в сумку, а потом так закрутилась на работе, что и из головы вылетело это письмо. Откровенно говоря, не слишком она поверила в то, что там написано про наследство.

С десяти лет не было в ее лексиконе слова «отец», да и раньше-то не много она с отцом общалась. Не помнит Алена, чтобы папа гулял с ней по выходным, катал на лодке летом или на санках зимой. Не помнит, чтобы ждала она папу с работы, подбегая к окну, а когда он приходил, висла у него на шее. Не помнит детского ощущения, когда сидишь высоко, поддерживаемая сильными руками, и все видно вокруг далеко-далеко, и не боишься упасть, потому что папа этого никогда не допустит. Так что не слишком поверила Алена в наследство. Так не бывает – как ушел отец из семьи, оставив десятилетнюю Алену, так почти двадцать лет и не слыхали о нем ничего. Значит, не нужна ему была дочка. А тут вдруг на смертном одре вспомнил. Странно это, жизнь научила Алену никому и ничему не верить с первого взгляда.

Она вспомнила про письмо только вечером, когда увидела его в руках у матери. Черт, и как же она забыла, что мать вечно шарит у нее в сумке в поисках сигарет! И ведь сто раз говорила ей Алена, что не курит, давно бросила, и ей советует то же самое, а все как об стенку горох!

– Что это? – Мать взмахнула письмом, глаза ее были выпучены, голос скрипел.

– Не видишь, что ли? – вспылила Алена. – Тебе никто никогда не говорил, что чужие письма читать неприлично? Сколько раз просила, чтобы ты не шарила у меня в сумке! Мама, я в конце концов там мышеловку поставлю!

– Ты с ним общаешься? – заорала мать. – За моей спиной?

Алена промолчала, она прекрасно знала, что нельзя сразу заводиться, вступать в объяснения, приводить доказательства – мать только того и ждет. Возражений и объяснений она никогда не слушает, просто не воспринимает, а реагирует только на повышенный голос. Вот тогда она начинает орать почище пароходной сирены.

– Этот подлец нас бросил, а ты с ним общаешься? – спросила мать с меньшим накалом.

– Уж раз прочитала, то уразумей, – Алена подошла ближе, – там сказано, что он умер больше месяца назад.

– Туда ему, подлецу, и дорога! – Мать смачно плюнула на пол.

Алену покоробило не от слов, а от деяний, но она сумела сдержаться.

– Ой, жизнь моя несчастная! – внезапно визгливо заголосила мать.

Появилось у нее это кликушество с тех пор, как умер Васенька. Вдруг ни с того ни с сего на нее накатывала истерика. Алена даже к врачу ее водила, тот выписал таблетки, только мать их не пила. Так что в особо трудных случаях Алена по совету тети Глаши выливала на мать ковш ледяной воды. Помогало.

На этот раз мать отвлеклась на крик, и Алена сумела подобраться к ней незаметно и вырвать письмо.

– Если ты примешь от него хоть один рубль, хоть одну плошку, – заговорила мать, тут же прекратив истерику, – если ты примешь его наследство, я тебя прокляну! – И вытянула руку вперед жестом, который подсмотрела в каком-то сериале.

– Да что ты? – насмешливо сказала Алена, вчитываясь в письмо. – С чего это вдруг?

До сих пор Алена не воспринимала всерьез известие о наследстве, теперь же разглядела в углу штамп солидной адвокатской конторы и подумала, что не станут люди заморачиваться из-за пустяков. Не иначе как квартирку папочка ей оставил, что ж, это очень кстати. А если только часть, то деньгами можно взять, тоже пригодятся.

«Поеду, – решила Алена, – разузнаю там на месте что к чему. На работе отпуск возьму».

Мать все поняла по ее глазам.

– Уедешь, как он когда-то, – заныла она, – бросишь мать одну в тяжелом состоянии… И не вернешься, я знаю, у-у, отцовское отродье, вся в него… И за что мне такое наказанье? Чем я бога прогневала?

Далее все началось по новой, и Алена пошла в свою комнату собирать вещи.

Пока она думала о делах своих скорбных, кофе, разумеется, сбежал. Алена махнула на него рукой и налила в чашку простого кипятка, утопив в ней завалявшийся пакетик чая. Круассан на вкус оказался резиновым, орехами там и не пахло. Или просто все сегодня кажется ей противным и невкусным?

Это оттого, что муж заявился, поняла Алена. Мало ей неприятностей на фирме, мало того что сотрудники, подученные этой сволочью Марианной, вдовой отца, шушукаются за ее спиной и саботируют ее распоряжения, мало того что ее сводный братец, сын Марианны, смотрит с откровенной издевкой, мало того что скотина Филиппов, управляющий банка, отказал ей в кредите в самой оскорбительной форме, так ко всему еще Матвей свалился на ее бедную голову, которая и так скоро треснет от забот!

Муж – это был только ее просчет, ее огромная ошибка. Если во всех других несчастьях можно было винить судьбу – отец их бросил, мать оказалась совершенно неприспособленной к жизни, опять же детство ее пришлось на перестройку, оттого получилось тоскливое и голодное, – то решение выйти замуж за Матвея она приняла сама, никто ее не тянул насильно. Матери было все равно, да Алена с ней и не советовалась, будущая свекровь, ясное дело, на словах относилась к Алене неплохо, но вовсе не стремилась ускорить свадьбу.

Впрочем, свадьбы никакой и не было – молодые расписались в загсе, а потом посидели недолго в кафе со свидетелями, свекровью и тетей Глашей вместо матери. Дело было летом, Алена так рассчитала, чтобы мать с Васенькой были в деревне.

Алена тяжко вздохнула, допивая остывший чай. И как ее только угораздило? Вот уж верно тетя Глаша говорила – бес попутал!

После окончания училища Алена недолго расслаблялась, она поняла, что работа секретарши не для нее. Ну какая в такой работе может быть перспектива? Ну, продержится она несколько лет, потом начальники начнут корчить недовольные физиономии – возраст, дескать, уже не тот. Кофе подавать да по телефону отвечать – ума большого не надо и опыта тоже, любая девчонка справится.

В их городе был политехнический институт, тот, что когда-то оканчивал отец. Там, отдавая дань моде, открыли факультет экономики и менеджмента. Алена подала документы на вечернее отделение одной из первых.

Мать узнала об этом от тети Глаши – та обратила внимание матери на то, что Алена очень похудела, и просила позаботиться о дочери, кормить повкуснее, от домашних дел освободить.

Соседка хотела как лучше. А получилось, естественно, как всегда. Мать устроила жуткий скандал, кричала, что Алена, как отец, сядет теперь на ее шею, а потом, выучившись, уедет и бросит ее в старости в полном одиночестве и болезни.

На тот момент матери было всего сорок лет, так что разговоры о старости были, мягко говоря, не очень уместны. Впрочем, Алена давно уже научилась мать не слышать, ничего умного и дельного она в жизни не сказала.

Из коммерческого магазина к тому времени мать уволили (всюду интриги, утверждала она), она по рекомендации тети Глаши устроилась оператором газовой котельной. Летом котельная не работала, и мать с мая по сентябрь жила в деревне.

Бабушка к тому времени умерла, дядьки окончательно спились, один брат вернулся из армии инвалидом, другие вообще болтались где-то по бескрайней стране, изредка присылая весточку. С невестками мать не ладила, те попрекали ее куском и презирали за городской образ жизни. Все люди с утра в огороде спину гнут, а она, как барыня, на лужочке цветы собирает!

И однажды мать вернулась из деревни в сопровождении тихого с виду мужичка с яркими голубыми глазами. Алене он представился Василием, мать звала его Васенькой.

Васенька был невысок ростом, говорил негромким деликатным голосом и улыбался застенчиво, не было в его внешности ничего примечательного, кроме голубых глаз. Но тетя Глаша, поглядев в эти невинные глаза, строго поджала губы. И была права.

Васенька оказался патологическим вором. Мать подобрала его в деревне – вроде бы Васенькина жена умерла, а дети его выгнали. Или, наоборот, сын разбился на мотоцикле, а жена с невесткой вечно сварились, так что жить в доме стало невозможно. Мать каждый раз рассказывала историю Васеньки по-разному, сам он помалкивал, только улыбался застенчиво.

Зажили они тихо, Алена еще сказала тете Глаше, что ей теперь легче – мать не цепляется по пустякам, занята мужем. Однако через некоторое время она стала замечать, что пропадают из кошелька деньги. То сто рублей, то пятьдесят. Не то чтобы были это большие деньги, но не с Алениной секретарской зарплаты пренебрегать и такими.

Сначала Алена суть проблемы не уразумела – ну, потеряла сотню, забыла, где истратила. Потом пропал у нее из шкафа новый кожаный ремень, потом серебряные щипчики для сахара – бабушкин подарок еще родителям на свадьбу. Ценных вещей у них в квартире сроду не водилось, так что красть было особо нечего, однако, когда у Алены пропала вся зарплата, она все же подняла этот вопрос за ужином. Васенькины глаза блеснули такой неподдельной обидой, что Алена сразу поняла – он. Да больше некому, к ним никто не ходит.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.