Глава десятая

Грегор Ост встретился со своим помощником Фогтом через пять дней. Ост был хмур, рассеян.

— Я начинаю сомневаться в ваших выводах, Фогт, — оказал он. — Судите сами. У тех двух офицеров, участвовавших вместе с Краузе в дорожном происшествии, я был лично. Я затратил на это уйму времени, но сумел повидать и того и другого. Гауптман Иоахим Динкершмидт, взглянув на фотографию Краузе, которую я привёз с собой, оказал: «Это он. Он действовал геройски, фактически спас меня, и я смог бы головой поручиться за этого офицера». Затем я разыскал оберега Юлиуса Штюльпнагеля. И этот — горой за Краузе. «Побольше бы таких, — сказал он, — и мы бы давно выиграли войну».

— Вы уверены, что речь шла о том самом человеке? Они могли напутать…

— Уверен, Фогт. — Ост вздохнул. — Штюльпнагель показал мне фото: по его предложению он, Динкершмидт и Краузе сфотографировались на следующее утро после происшествия…

— А как запрос в армейскую группу фон Штумпфа?

— Проволочной связи с ней нет. Запрос передан по радио. Недавно эту группу сильно потрепал противник, и она отступила куда-то на северо-запад, в болота, где сам черт ногу сломит. — Грегор Ост вытащил и развернул бумагу, — Вот ответ на радиограмму. Он поступил сегодня, тоже по радио. Фотографии оберштурмфюрера Краузе у них нет. Фото имеется в личном деле, и это дело у нас. Приметы Краузе обычны. Их добросовестно перечислили, но они ничего не дают…

Фогт сказал:

— Мои успехи значительнее ваших. Я нашёл человека, который знает, вернее знал оберштурмфюрера Краузе.

— Знал? Что это значит? Уж не убит ли Краузе?

— Убит. Но не он.

— Кто? Говорите же!

— Штурмфюрер Мориц Келлер! Но это не все. Установлено, что никаких посылок или писем семья Келлера ни с кем не отправляла.

— Быть может, убийца вовсе и не из родных мест Келлера?

— Я уверен в этом.

Фогт встал из-за стола, где происходил разговор, прошёл к широкому, низкому шкафу, распахнул дверку. Там лежал измазанный в грязи серый костюм.

— Найден в районе того самого лесистого холма, где у нас однажды была встреча с фон Герхардом. Помните?

Рука Оста невольно потянулась к подбородку, все ещё побаливавшему. Он спохватился, опустил её.

Фогт поднял и расправил костюм.

— Совершенно цел. Не хватает только мелочи: второй пуговицы на животе. Но я отыскал и её!

— Где?

— В том самом номере, где было совершено убийство. Мы с Орентлицером специально отправились туда, ибо я стал догадываться, чей это костюм. Пуговица была там. Она закатилась в щель, в углу комнаты.

— Значит, это одежда убийцы?

— Да, хотя коридорный не опознал костюма и сказал, что не помнит и посетителя. Он стар и слеп, как сурок… Но дальше. Костюм грязен, ибо в лесу побывал под дождём. Однако он абсолютно нов. Карманы чисты — в них ни соринки. А в эти петли на брюках, наверное, никогда ещё не просовывали пуговицу. Сопоставив все, я подумал: а что, если костюм был специально куплен для того, чтобы совершить в нем акцию, а затем снять и уничтожить или выбросить? Если это так, то его ведь могли купить и в нашем городе. Тогда я стал ездить по магазинам готового платья. — Фогт понизил голос и придвинулся к собеседнику. — В одном магазине костюм опознали. Хозяин вспомнил, когда продал его. Это было в день убийства Келлера, только утром. И купил его военный!

— Офицер? Солдат?

— Офицер. И торговец твёрдо оказал, что может узнать этого человека.

— Каму доложено?

— Вы сошли с ума! Перехватят другие. А раскрыть это дельце — значит получить такую награду! — Фогт присвистнул. — Нет, я не дурак. Я молчал и ждал вас.

— Вы умный человек. — Грегор Ост с чувством пожал собеседнику руку. Он встал и взял шляпу.

— Едемте!

— Куда?

— В магазин. Я хочу сам допросить его.

…У магазина стояла толпа. Предчувствуя недоброе, Грегор Ост и его спутник расшвыряли зевак и ворвались в помещение. Там на полу лежал толстый владелец магазина.

Чрезвычайные обстоятельства принудили Аскера Керямова ликвидировать торговца готовым платьем. С момента убийства штурмфюрера Келлера разведчик предпринимал все для того, чтобы побольше узнать о ходе следствия. От Орентлицера ему стало известно, что параллельно с гауптштурмфюрером фон Герхардом этим делом занимается и Грегор Ост с помощниками. А Ост в абвере считался мастером распутывания самых сложных дел.

Аскер насторожился. Он видел, что Ост проявляет большую активность. Ведь именно он помог фон Герхарду в розыске бумажника Келлера. На душе становилось все более беспокойно. Керимов никак не мог простить себе, что не уничтожил, а лишь запрятал штатский костюм. Эта оплошность могла ему стоить дорого!

Так оно и случилось. Аскер, наблюдавший за людьми Оста, с чувством острой тревоги установил, что Фогт и Орентлицер нашли-таки злосчастный костюм! А когда эсэсовцы побывали в гостинице, а затем Фогт стал объезжать магазины готового платья и отыскал заведение, где был куплен костюм, Керимов понял, что, хотя и с некоторым опозданием, но должен заставить замолчать фашиста, торговца одеждой.

Он выждал неподалёку, убедился а том, что Фогт ушёл и что в магазине нет покупателей, и открыл дверь.

— Я явился за сувенирами, — сказал он.

Хозяин магазина побелел от страха — он уже знал, с кем имеет дело. Совершив над собой усилие, чтобы казаться спокойным, он прошёл в комнату, заперся, сорвал с рычага трубку телефона и трясущейся рукой стал набирать номер. Керимов перескочил через прилавок и вышиб плечом тонкую дощатую дверь.

— А-а! — завопил торговец.

Он метнулся в магазин. И там его настиг Аскер…

Снова наступила среда — день, когда могла состояться встреча со связным. В назначенное время Аскер подходил к мосту.

У перил, облокотись на них, спиной к реке стоял пожилой человек с усталым, несколько обрюзгшим лицом, в заломленной на затылок шляпе и просторном пыльнике. Человек курил и косо сплёвывал в воду.

«Любой другой, но только не этот», — подумал Аскер, проходя мимо. Но порядок есть порядок. И разведчик постегал себя хлыстиком по левому голенищу, затем снял фуражку и вытер платком лоб.

На все это связной должен был ответить несколько своеобразно: выплюнуть сигарету, раздавить окурок каблуком, сказать «проклятый табак!» и зажечь новую. Аскер не поверял глазам: человек в пыльнике так и поступил!

Ошеломлённый разведчик едва нашёл в себе силы, чтобы зажечь сигарету, обломив предварительно две спички — так тоже было условленно.

Он продолжал прогулку. Минут через десять человек в пыльнике обогнал его. Аскер пошёл следом.

Они встретились в общественной уборной, расположенной в городском парке, под землёй.

— Запомните, — шепнул связной, — это очень важно. Надо нащупать шпионскую школу, постараться проникнуть в неё, разузнать побольше о школе и её руководителе… Когда все установите, будет подготовлена операция…

— Где расположена школа?

— Где-то поблизости. Руководит некто по кличке «Бешеный».

— Фамилия, чин?

— Не знаем. Данные со слов перехваченного агента этой школы. Больше он ничего не сказал. Так запомните: «Бешеный»… Да! Он — хромой… Прощайте. Через две недели в это же время, здесь. Придёт, быть может, другой…

Аскер возвращался домой, погруженный в глубокое раздумье. Завязался сложный узел. Надо было продолжать бдительно следить за теми, кто ведёт расследование дела по ликвидации Морица Келлера, а теперь — и торговца готовым платьем. В абвере знают, что оба дела связаны между собой и, конечно, будут стремиться распутать их во что бы то ни стало… Сейчас ко всему этому прибавилась шпионская школа…

Не давали покоя мысли о фон Герхарде. Странно он вёл себя. Почему тогда, в ресторане, он никак не реагировал на фамилию и имя своего друга? Почему не являлся на почтамт за письмами, а после разговора в ресторане — вдруг немедленно истребовал эти письма?.. Мог он при обычных обстоятельствах не интересоваться корреспонденцией из дома, от родных? Мог забыть о письмах и не проверять их поступление на почту? Нет, не мог! Значит…

Аскер тряхнул головой. С выводами не следовало торопиться. И потом, надо оставить на время фон Герхарда. Главное сейчас — школа разведчиков. Школа, школа!.. Он силился припомнить что-нибудь, хоть какой-либо намёк на то, что она существует. Но нет, ничего и никогда не слышал он ни о школе, ни о «Бешеном».

Все эти мысли теснились в голове. Размышляя, он неторопливо брёл по улице. Обедать не хотелось — не было аппетита, и к тому же он неважно себя чувствовал. И Аскер решил отправиться в гостиницу, чтобы немного отдохнуть.

У рекламного щита он остановился: серия фотографий рассказывала о новом фильме. Внимание привлекло несколько фотографий, изображавших различные моменты футбольного матча.

— Ого, вы, я вижу, любитель спорта!

Аскер обернулся. Рядом в блестящем чёрном плаще стоял гауптштурмфюрер фон Герхард.

— Любитель, — ответил Аскер.

Иржи Громек задумчиво сказал:

— Когда-то и я играл в футбол и, говорят, не плохо…

Им было по дороге. Они пошли вместе. Попутчик беззаботно болтал, но Аскер дважды уловил в его взгляде насторожённость… «Похоже, что и он изучает меня», — подумал Аскер.

Он не ошибся. Громека все больше интересовал оберштурмфюрер Курт Краузе. В ресторане, во время обеда, когда Краузе упомянул о полученных письмах, Громек мысленно выругался с досады. Как это он упустил, что на имя фон Герхарда могла прибывать корреспонденция! Конечно, он немедленно отправился на почтамт. Так оно и оказалось. Ему предстояло получить полдюжины писем. Громек ждал, что, вручая их, работница упрекнёт его, как упрекнула Курта Краузе. Но девушка передала письма и только молча посмотрела на него. Это было очень странно. После долгих размышлений он решил ближе присмотреться к оберштурмфюреру Краузе.

У гостиницы офицеры расстались, ибо жили в разных местах. Аскер вошёл в вестибюль, опустился в кресло, зажёг сигарету и сделал несколько глубоких затяжек. Он думал о фон Герхарде. Сегодня утром были вновь тщательно исследованы все относящиеся к нему материалы и документы. Но Аскер не обнаружил ничего такого, что дало бы повод хоть к малейшим подозрениям или сомнениям. А сомнения, несмотря ни на что, не оставляли его.

Аскер закрыл глаза, потёр костяшками пальцев переносицу, как делал всегда в минуты трудных раздумий. И внезапно его охватила тревога. А что, если поведение фон Герхарда — тонкая, очень хитрая игра? Уж не прощупывают ли таким образам самого Аскера?.. Сейчас, когда возникла эта догадка, он находил подозрительным и поведение Анни Гельвиг. В самом деле, кто поручится, что вся история с письмами не подстроена? И тогда выходило, что не он «разрабатывает» фон Герхарда, а тот его. Обожгла мысль: зачем сегодня подошёл на улице гауптштурмфюрер? Ведь он не поступал так раньше! Значит, возможно — провоцирует, изучает, ловит, ждёт, чтобы он, Аскер, раскрылся… Разведчик беспокойно завозился в кресле. Теперь уже казалось, что действия фон Герхарда, поведение Гельвиг, работа Орентлицера связаны между собой, являются звеньями одной и той же цепи, которой его хотят захлестнуть и опутать!.. А он распустил нервы, расчувствовался и едва не клюнул!..

На лестнице послышались шаги. Аскер поднял голову и увидел о6ер-лейтенанта Орентлицера. Тот только что закончил разговор по телефону с Грегором Остом и теперь спешил к нему.

— А, это вы? — воскликнул Орентлицер. — Почему не идёте отдыхать?

— Сейчас, вот только докурю.

— Об убийстве в магазине готового платья слышали? — Орентлицер значительно поджал губы и наклонился к Аскеру. — Очень и очень странно! Похоже, что и здесь, и в отёле, где прикончили Келлера, действовала одна и та же рука. И мы её нащупываем, эту руку!..

— Думаю, что это возможно, — ответил Керимов. — И я бы с радостью поработал вместе с вами.

— За чем же дело!

Орентлицер в глубине души считал Краузе образцовым контрразведчиком и потому скептически относился к подозрениям, которые Грегор Ост питал к его соседу по номеру. Больше того, он полагал, что, работая с Куртом Краузе, быстрее выдвинется и сделает карьеру. Нет, решительно Краузе лучше, чем угрюмый и замкнутый Грегор Ост, который вечно что-то недоговаривает, к тому же так и сверлит собеседника своими маленькими колючими глазами.

Обер-лейтенант шагнул к Аскеру, положил на плечо руку.

— Хотите, я поговорю?.. Мы бы с радостью…

— К сожалению, это зависит не от меня. — Аскер покачал головой. — Я чудовищно загружен.

Орентлицер разочарованно наморщил лоб и ушёл.

Глава одиннадцатая

Большой тупорылый автобус с приглушённым рокотом мчался по широкому шоссе, совершая свой обычный междугородный рейс. Пассажиров было немного: на вытертых клеёнчатых сиденьях покачивалось несколько мужчин, пожилая крестьянка с двумя детьми, две девушки — по виду мелкие конторские служащие. На заднем сиденье находился молодой человек в жёлтой замшевой куртке с «молниями».

Неподалёку от небольшого городка автобус сделал очередную остановку. Вошёл новый пассажир. Это был Эрих Фогт, помощник Грегора Оста.

Машина тронулась.

Фогт прошёл назад, уселся на предпоследнее сиденье. И почти тотчас же на колени контрразведчика упала скомканная бумажка. Фогт прихлопнул её рукой, незаметно развернул и прочёл. Там было всего несколько торопливых карандашных строк. «Второе сиденье от шофёра, у окна, слева. Осторожно, он, кажется, уже догадывается… Поэтому передаю его вам, а сам схожу».

Фогт спрятал записку, медленно поднял голову. Впереди, на указанном в записке месте, сидел мужчина. Фогту были видны его округлые плечи, широкая шея с аккуратно подстриженным затылком, который прикрывали поля поношенной касторовой шляпы.

Если бы Фогт прошёл вперёд и заглянул в лицо пассажиру, то отметил бы спокойные тёмные глаза на смуглом лице с густым румянцем во всю щеку, усики стрелочкой, мягкий подбородок с ямочкой. Этот человек был связной Александр Гришко и шёл он на встречу с Аскером Керимовым.

Через полчаса машина вновь остановилась. Гришко, не поворачивая головы, уголком глаза видел, как пассажир в замшевой куртке подхватил свой чемоданчик, прошёл к выходу. Здесь он расплатился с шофёром, неуклюже соскочил на землю и направился к видневшейся неподалёку ресторации.

Этого человека Гришко заметил ещё накануне вечером, когда в ожидании автобуса устроился на ночь в маленькой гостинице. Тот сидел в закусочной при гостинице и, казалось, целиком был занят едой — перед ним лежал кусок холодной свинины и стояла кружка пива. Однако Гришко, молодой по возрасту, но уже опытный разведчик, почувствовал, что человек в куртке наблюдает за ним. Гришко устроил проверку — вышел из гостиницы и двинулся по улице, как бы прогуливаясь перед сном. Немного погодя вышел и человек в замшевой куртке.

Александр Гришко, походив, вернулся в гостиницу, лёг. Часа через полтора он поднялся, пошёл в умывальную. Человек в куртке сидел в холле, утонув в глубоком кресле и, казалось, спал.

Утром они очутились в одном автобусе. Правда, наблюдатель влез в машину первый. Но он сел именно в тот автобус, на который ещё с вечера забронировал себе место Александр Гришко.

Да, теперь уже разведчик не сомневался в том, что тянет за собой «хвост». В продолжение всего пути Гришко время от времени вынимал маленькое зеркальце и, смотрясь в него, приглаживал усики. Делал он это для того, чтобы видеть то, что происходит сзади. И от него не укрылось, как человек в куртке коротким, почти незаметным движением перебросил записку вновь вошедшему пассажиру. Все было ясно. Один агент передал его другому, так как, видимо, почувствовал, что начинает мозолить глаза. По этой же причине он затем покинул автобус.

Но почему за ним следят? Где допущена ошибка, просчёт, которые дали повод для подозрений? Гришко тщательно перебирал в памяти каждый свой шаг с того момента, как оказался здесь, на территории Германии, с документами румынского коммивояжёра, разъезжающего по делам солидной бухарестской фирмы. Документы у него были хорошие, язык он знал превосходно. Во вражеский тыл его забрасывали уже третий раз. До сих пор все сходило. Но на этот раз он где-то промахнулся… Но где?

Гришко напряжённо думал, терялся в догадках, но ничего не мог прояснить.

Между тем Эрих Фогт и его коллеги заинтересовались молодым румынским коммивояжёром не без оснований. Все началось с ночи, которую Александр Гришко провёл два дня назад в Кракове, в гостинице «Феникс». Он прибыл туда поздно, прямо с варшавского поезда и не смог получить отдельного номера.

Гостиничный портье повертел в руках его документы и задумчиво вернул. Нет, он ничем не может помочь господину Георге Попеску. Номеров нет и не предвидится.

Портье любил румынских коммерсантов. Они вкусно пахли марками и с ними можно было не церемониться. Поэтому служитель повернулся к Гришко спиной и занялся своими делами. Дальше все обстояло, как и рассчитывал портье. Коммивояжёр предложил ему взятку. Деньги перекочевали в карман портье, после чего приезжего поместили в комнату, где уже квартировали двое.

Ночью к дежурному по отделению военной жандармерии ввели высокого костлявого старика. Посетитель сел, положил на стол локти и наклонился вперёд.

— Я поймал шпиона, господин обер-лейтенант, — сказал он.

Дежурный с любопытством оглядел посетителя. Сколько раз уже он имел дело с такими вот обывателями, которым всюду и везде мерещится вражеский разведчик. Он кинул в рот сигарету, зажёг её, уселся поудобнее.

— Ну, выкладывайте, где он, этот ваш шпион?

— В гостинице, господин обер-лейтенант!

— Стоп! — Офицер, щурясь от дыма, придвинул к себе лист бумаги. — Давайте по порядку. Ваше имя, профессия, место жительства.

— Но он убежит! — Старик приподнялся с места, вцепился длинными тонкими пальцами в край стола.

— Отвечайте на вопросы! Кто вы такой?

— С вашего позволения, Карл Хорнер… Я мясник, господин обер-лейтенант, живу в Глюкштадте, сорок километров к западу отсюда. Приехал по делам, завтра должен заключить сделку… И вот…

— Так, — протянул офицер, делая запись. — Теперь документы.

— Но у меня их нет, они в гостинице!..

— Ладно. И шпион, говорите, там?

— Да, да!.. Я все расскажу. Значит, дело обстояло так… Нас в номере было двое — я и Эбергард Фрик, мельник из Глюкштадта. Мы уже ложились спать, когда коридорный ввёл в комнату третьего. Это был молодой парень со странной фамилией… Смуглый, усики… Ну, мы представились, как и полагается порядочным людям… Ага, вспомнил! Попеску. Его фамилия Попеску!

— Румын?

— А кто его знает?.. Я не очень в них разбираюсь… Ну, все чинно-благородно. Легли спать. А полчаса назад просыпаюсь… Понимаете, страдаю бессонницей, господин обер-лейтенант, а если удаётся смежить глаза, сплю очень чутко… Так вот, просыпаюсь от сознания, будто кто-то говорит. Сажусь в постели. Действительно, разговор!

— По-румынски?

— Нет! — Старик встал, хлопнул ладонью по столу. — В том то и дело, что это было по-русски! И голос доносился с того самого места, где стояла кровать этого…

— Румына?

— Да.

— Говорил во сне?

— Именно. Именно, господин обер-лейтенант!

Дежурный, который теперь уже заинтересовался показаниями странного ночного посетителя, торопливо писал на листе. Вот он поднял голову.

— А что говорил тот самый… Какие слова?

— Я был так ошеломлён, что почти ничего не запомнил… Это было отрывочно, неясно… Погодите, кажется… Ага, он вспоминал какую-то Наташу. Есть такое женское имя у русских… Затем пауза, и вдруг отчётливо сказал: «Скоро вернусь, береги Стёпку».

— Стёпку? — переспросил дежурный.

— Да. Есть такое мужское имя у русских.

— Но откуда их язык знаете вы?

— О! — Старик поджал губы, покачал головой. — Я старый солдат, воевал ещё в первую мировую войну. Тогда же попал в плен и два года провёл в России… Но к делу, идёмте скорее, он может улизнуть!

— Нет. — Дежурный взял старика за локоть, проводил в соседнюю комнату. — Вы останетесь пока здесь. А мы сделаем, что надо.

— Но я не хочу так, — запротестовал мясник. — Все должны знать, что это сделал именно я!.. У меня два сына в СС. И я очень надеюсь на благодарность… Мой сосед уже получил такую отличную землю на востоке!.. Ведь вы не обманете бедного старика, господин обер-лейтенант?

— Ладно, ладно, — с досадой сказал дежурный, которого раздражала алчность старого мясника.

Обер-лейтенант вернулся к себе, снял трубку телефона, связался с управлением контрразведки. Машина заработала. Документы подозреваемого были подвергнуты незаметной тщательной проверке. В Бухарест полетел телеграфный запрос. Коммивояжёра тайно сфотографировали. А утром, когда он взялся за дверную ручку, соответствующим образом обработанную, то оставил на ней чёткие отпечатки пальцев…

За коммивояжёром было установлено наблюдение. И вот теперь, когда агента в замшевой куртке заменил в автобусе Эрих Фогт, гитлеровской контрразведке уже было известно, что подозреваемый не тот, за кого себя выдаёт.

Автобус продолжал мчаться, все больше приближаясь к конечной станции. Вскоре он был у пригородного контрольно-пропускного пункта. Гауптман с лошадиным лицом, тот самый, что отвозил а управление абвера Аскера Керимова, стал проверять документы пассажиров. Всех их пригласили в комнату начальника пункта. Гауптман вызывал каждого к столу и поочерёдно опрашивал. Затем документы возвращались, и прошедший проверку пассажир выходил, чтобы вновь занять место в машине.

Так были отпущены четверо. Пятым к столу подсел Александр Гришко. Гауптман полистал его паспорт, осмотрел полицейское свидетельство, дававшее право на въезд в ряд западных районов страны, задал несколько вопросов. Гришко ответил.

— Хорошо, — сказал гауптман, возвращая документы. — Вы свободны, господин Попеску. И я могу сделать вам комплимент: отлично говорите по-немецки. Почти никакого акцента, который, как я думал, обязателен у каждого румына… Знаете ли вы другие языки?

— Только свой родной и вот — язык вашего великого народа.

— Хорошо, — повторил гауптман. — Больше вас не задерживаю.

Гришко встал, поклонился и вышел. Теперь он был встревожен ещё больше. Разумеется, вопрос о языках был задан ему неспроста.

Пару минут спустя комнату гауптмана покинул и Эрих Фогт. Вскоре все пассажиры были в сборе. Автобус тронулся и въехал в город.

На центральной площади Гришко сошёл и направился в гостиницу. Завтра среда — день, когда предстояло встретиться с тем, ради кого он прибыл сюда. Но Гришко понимал: идти на явку он не может, прежде чем не отделается от наблюдения. А повидать Керимова он должен был обязательно. В руки советской контрразведки попал ещё один агент той самой шпионской школы. Теперь о ней было известно гораздо больше. И связной имел задание — передать Аскеру Керимову приказ готовиться к приёму группы парашютистов, помочь им организовать изъятие документации и архивов, а затем уничтожение самой школы, её руководителей и обучающихся.

Вот и гостиница. Портье будто ждал его — номер был предоставлен быстро, без обычных в таких случаях проволочек. И здесь, идя с ключом по коридору, Гришко вновь увидел того, с кем проделал первую часть пути в автобусе. Правда, агент был сейчас не в замшевой куртке, а в другой одежде, но Гришко хорошо его запомнил и тотчас узнал.

Он вошёл в номер, поставил саквояж, снял и повесил на спинку стула пиджак. Подойдя к окну, Гришко задумался. Комната была на втором этаже, окно выходило в сад. И Гришко решился. Когда стемнело, он выключил свет, бесшумно открыл окно. Он спустится в сад и уйдёт. Время до полуночи можно провести в каком-нибудь кино, там «подцепить» женщину и пойти к ней… При, мысли об этом его покоробило, но другого выхода не было — он не мог оставаться на улице ночью. О паспорте, который остался у портье, Гришко не думал — имелись другие документы. Правда, на паспорте была фотография… И все же Гришко надеялся, что сможет завтра выйти на явку, а затем исчезнуть…

Он сел на подоконник, перебросил через него ноги, сполз вниз по карнизу, повис на руках. До земли теперь было недалеко. Он разжал пальцы и спрыгнул вниз.

— Не двигаться, — произнёс сзади голос. — Поднять руки!

Гришко, только что выпрямившийся после прыжка, резко согнулся, кинулся в сторону. Он наткнулся на кого-то, ударил. В темноте раздался стон. Человек упал, увлекая за собой и Гришко. Завязалась борьба. На него навалился ещё один, потом ещё… Силы были неравны. Вскоре Гришко сидел, прислонённый к дереву, со скрученными за спиной руками, щурясь от направленного в лицо яркого света фонаря.

Прибыл автомобиль. Гришко усадили на задний диван. По бокам поместились двое. Впереди, рядом с шофёром сел агент, наблюдавший за ним в коридоре. На коленях у него покоился чемоданчик Гришко.

— Поехали, — сказал тот, что сидел справа.

Гришко окосил глаза и увидел высокого худощавого человека в тёмном штатском костюме и чёрном берете.

Это был Грегор Ост.

Через час арестованного лично допрашивал генерал Вейс.

Александр Гришко сидел, глядя в сторону, и молчал.