Всех убить нельзя (Сценарий)

      Антон. Сволочи! Они, конечно же, провода в коридоре обрезали! (Загнанно осматривается) Хоть бы ружьё где на стенке висело...
      Наташка. Пап, а что если так: когда они все сюда полезут - в коридоре ведь никого не будет? Мы в двери выскочим и убежим, а?
      Антон. Точно! Молодец, Наташка! Нам только б на улицу выскочить...
      Антон устремляется в прихожую. У соседа тоже - два замка. Антон второпях крутит, открывает верхний замок и только тогда видит, что нижний замок изнутри не открывается. В отчаянии Антон зачем-то шарит по двери пальцами. Потом горбится, приникает к двери лбом, закрывает глаза.
      Вера. Ну, что, Антон? Что?
      Антон устало разворачивается, обнимает жену и дочь, крепко прижимает к себе. Вдыхает тревожный родной аромат из волос. И всхлипывает.
      Из ванной раздаются крики, гогот, весёлые матерки. Дверь с треском распахивается. Первым влетает Мордоворот с чугунной секцией от батареи в руке. За ним - Сынок, Пацанчик и, наконец, Деваха. Она уже в джинсах и застёгнутой на одну пуговицу мужской рубашке.
      Антон, Вера и Наташка оцепенело, с ужасом смотрят на них. Мордоворот подлетает к ним, бодро и весело крякает.
      Мордоворот. Козёл!
      Он с ходу всаживает торец батарейной секции Антону под дых. Антон глухо ойкает и ломается пополам. Вера и Наташка кричат в голос, бросаются к нему. Сынок оттаскивает Веру, Пацанчик с Девахой - Наташку. Та брыкается, визжит. Антон с муками распрямляется. По всему видно - он почти без сознания. Мордоворот с интересам вглядывается в него, шипит.
      Мордоворот. Говорил, паскуда - открывай! Щас я тебе, падло, кайф словлю. Щас ты у меня закемаришь!
      Он бросает секцию на пол, хватает Антона ручищей за волосы на затылке, резко нагибает его голову несколько раз, одновременно пиная коленом в лицо. Два-три страшных, чудовищных удара. Антон отключается.
      Темнота.
      22
      КВАРТИРА СОСЕДА. Антон постепенно, медленно возвращается к жизни. Сквозь гул, волны шума прорезывается в его сознание визг, крики Наташки, стоны Веры. Антон открывает глаза. Он стоит на коленях, привязан к батарее отопления. Лицо его ужасно: разбитое, распухшее, один глаз заплыл полностью. Перед ним открывается жуткая картина: в нише у противоположной стены на дерматиновом диване Мордоворот и Сынок насилуют Веру. На голом полу, прямо перед Антоном, истязает Наташку Пацанчик. Деваха ему, хихикая, помогает держит Наташку, мешает ей сопротивляться.
      Антон бессмысленно смотрит.
      Вдруг в прихожей возникает какое-то движение. Кто-то вошёл в квартиру. В комнате никто этого не замечает. Но вот дверь в комнату (она была приоткрыта) распахивается настежь. На пороге стоит сосед - седой Старик, хромой, с тростью, одет бедно: в замызганный пиджачок, потрёпанные военные галифе. На пиджаке - орден Отечественной войны 2-й степени. Он ошеломлён сверх меры, стоит с полминуты, приоткрыв рот и тараща глаза. Хочет что-то сказать, но лишь двигает фиолетовыми губами, показывая беззубые десна. Вдруг он разъярился, делает шаг вперёд, стучит палкой об пол.
      Старик (шепеляво). Это что такое, а? Это кто позволил, а? Прек-ра-тить!
      Пацанчик испуганно отшатывается от Наташки. Деваха тоже с опаской отодвигается. Сынок, как и в тамбуре, абсолютно не обращает внимания ни на что, ёрзает на затихшей, впавшей в обморок Вере - наслаждается. Реагирует один Мордоворот. Он медленно, издевательски вихляя жирным задом, подходит к Старику, делает полупоклон, разводит руками.
      Мордоворот. Простите нас, папаша! Мы больше не будем!
      И неожиданно зверски бьёт Старика в живот. Тот влипает в стену и медленно сползает на пол. Взгляд его стекленеет. Мордоворот с размаху пинает его прямо в лицо.
      Мордоворот. Старпер вонючий - ещё орёт! (Антону) А ты чё вылупился, сука? Ещё хошь?
      Он направляется к Антону и бьёт его кулаком в лицо. Антон ударяется виском о ребро батареи и снова отключается.
      23
      УЛИЦА. Уже весна. Светло улице, ясно. Смеются девчонки в скверике, облитом нежной новой зеленью. Много улыбчивых лиц. Хотя, как и повсеместно в наши дни, немало и злых, угрюмых, насупленных физиономий. На скамейке перед входом в скверик сидит нищий в рванье, перед ним - коробочка из-под "Сникерсов" на земле, в ней мелочь.
      Антон шагает отрешённо, углубившись в себя. Ему не до весны. Изменился он страшно: постарел, нос перебит, как у боксёра, в голове много седины, волосы давно не стрижены, на щеках щетина. Брюки мятые.
      Подходит к двери мрачного старого здания. Мелькает вывеска "Прокуратура".
      24
      ВЕСТИБЮЛЬ. Антон входит, что-то объясняет дежурному, тот указывает направо в коридор. Антон идёт, подходит к очереди у двери, спрашивает, кто последний, садится на свободный стул. Ждёт, закинув ногу на ногу и опустив голову, сцепив в замок руки.
      25
      КАБИНЕТ ПРОКУРОРА. Антон сидит, сгорбившись, на краешке стула, исподлобья смотрит на хозяина кабинета. Прокурор - приторный, прилизанный убеждающе, прикладывая руки к груди, говорит, заглядывает в глаза.
      Прокурор. Поверьте, Антон... э-э-э... Николаевич, вы глубоко ошибаетесь: не мог сын Евгения Петровича в этом участвовать. Вы же отлично знаете - милиция тщательно проверила: у него неопровержимое алиби. Его не было в этот день в городе вообще. А настоящих преступников обязательно найдут. Потерпите.
      Антон (криво усмехаясь). Полгода уже ищете...
      Прокурор. Ну что ж, ну что ж, не всё сразу. Дело сложное.
      Антон. А я вам повторяю: я его сразу узнал, как увидел. Я их каждого в лицо запомнил. Это он был - точно говорю.
      Прокурор. Ну, дорогой мой Антон Николаевич, сказать всё можно, согласитесь. Вот найдётся, допустим, человек, который скажет: "Я точно видел, как Антон Николаевич пробил стену в квартиру к соседу, залез и убил его..." А?
      Антон (снова криво усмехаясь). Ага, и дочку собственную изнасиловал...
      Прокурор. Ну что ж, ну что ж, бывают и такие случаи - отцы дочек собственных насилуют...
      Антон (бледнея, приподымается). Вы что это говорите? Вы что, издеваетесь?!
      Ему не хватает дыхания, он рвёт ворот рубашки. Прокурор вскакивает, плескает воды в стакан.
      Прокурор. Ну что вы, что вы! Простите, бога ради! Сами ж этот разговор завели. Успокойтесь...
      26
      ВЕСТИБЮЛЬ ОБЛАСТНОЙ АДМИНИСТРАЦИИ. Стол у входа. За столом Милиционер. Перед ним - Антон.
      Антон (твёрдо). Пока он меня не примет - я отсюда не уйду.
      Милиционер звонит по телефону, прикрыв трубку ладонью, почтительно докладывает
      Милиционер. ... да, да, требует... Что?.. Хорошо. (Антону) Сейчас к вам выйдут, подождите.
      Сверху сбегает по ковровой лестнице лысоватый Чиновник.
      Чиновник. Это - вы? Евгений Петрович очень заняты, они не могут вас принять. Да и часы сейчас, и день сегодня - не приёмные.
      Антон. Я не уйду, пока не поговорю с ним. Мне надо всего минут пять. (Не давая возразить) Повторяю, мне срочно нужно поговорить с ним по важному для него делу.
      Чиновник исчезает. Через некоторое время гудит телефон на столе дежурного. Милиционер хватает трубку, вытягивается в струнку.
      Милиционер. Есть! Понял! (Антону) Пожалуйста, проходите: второй этаж налево.
      27
      КАБИНЕТ. Всё величественно. Необъятный Т-образный стол. Над креслом хозяина кабинета - Вальяжного - само собой, огромный портрет Президента. Антон, как и в прокуратуре, сидит сгорбившись, смотрит исподлобья. Говорит, видимо, повторяя.
      Антон. Ваш сын с приятелями изнасиловал мою жену и дочь, сделал меня инвалидом, убил старика-соседа...
      Вальяжный (гневно стуча холёным кулаком по столу). Прекратите, в конце концов! Это - ваши бредни. Даже из Москвы приезжали, разбирались - что вам ещё надо? Я понимаю, у вас горе, но ведь и других понимать надо...
      Антон. Где ваш сын? Я хочу с ним поговорить.
      Вальяжный. Я же сказал: сына моего в городе нет, он - далеко. И последний раз предупреждаю: если вы не оставите нас в покое - пеняйте на себя.
      Антон. Что, в психушку упрячете?
      Вальяжный. В психушку не психушку, но меры примем.
      Антон (вдруг издевательски ухмыляясь). А если я меры приму - а?
      Вальяжный смотрит напряжённо, пытаясь понять. Раздражённо машет рукой.
      Вальяжный. Все, не хочу вас больше слушать! До свидания.
      Антон (многозначительно). До сви-да-ния! Вот именно - до свидания!
      Резко встаёт, отпихивает стул ногой, идёт к двери. Берётся за ручку, вдруг разворачивается, на глазах - слёзы.
      Антон (рычит). Не-на-ви-жу!
      Выходит из кабинета, саданув массивной дверью.
      28
      КВАРТИРА. Вечер. Антон и Вера (она тоже резко изменилась, постарела) сидят в комнате в креслах, отрешённо уставились в телевизор. С экрана доносятся выстрелы, крики, стоны, ругань - идёт какой-то американский боевик.
      Антон (устало). У Наташки была?
      Вера (нехотя). Была.
      Антон. Как она?
      Вера. Всё так же.
      Молчание. У Антона какой-то странный углублённый в себя взгляд. Он о чём-то напряжённо думает, на экран совсем перестаёт смотреть. Встаёт, идёт на кухню, шарит в шкафах, в столе. Выходит на лоджию, ищет там в шкафчике на стене. Бормочет.
      Антон. Куда же он запропастился?..
      Наконец, находит - складной нож-"белочку", в коричневом кожаном чехле. Снимает чехольчик, раскрывает нож, пробует пальцем лезвие. Идёт в прихожую, шарит в нише в ящике с инструментами, находит оселок. Возвращается на кухню, плотно прикрывает за собой дверь, садится на табурет, прикрывает спортивные домашние штаны с лампасами газеткой, начинает нож точить. Время от времени прислушивается - не идёт ли Вера? Лицо у Антона сосредоточенное, угрюмое, решительное.
      29
      УЛИЦА. Поздний вечер. Редкие фонари. Прохожих нет. Антон, держа руки в карманах плаща, идёт размеренно, гуляющим шагом, задумался. И вдруг сзади, из-за правого плеча - голос: "Эй, мужик, спичек дай!" Голосок какой-то опасный, таящий угрозу, мерзкий. Антон мгновенно понимаете что влип в историю. Он теряется, и, ещё не зная, как себя вести, оборачивается и видит Пацанчика. Тот требовательно, нагло взглядывает Антону в глаза. Сзади, шагах в трёх, ещё три тёмные, неторопко идущие фигуры - Сынок, Мордоворот и Деваха.
      Антон не отвечает и не останавливается, продолжает идти всё тем же гуляющим шагом - от растерянности. Пацанчик хватает Антона за рукав.
      Пацанчик. Ну, спички есть у тебя, спрашиваю? Эй, ты! Ну остановись!
      По мостовой изредка проносятся машины - мимо, мимо... Мимо! Антон медленно оборачивается к семенящему сбоку шакалёнку и внешне твердо, свысока, даже слегка насмешливо изрекает.
      Антон. Молодой человек, вы хоть маленько думаете - к кому можно приставать, а к кому нет?
      И опять, не останавливаясь, раз-два, раз-два... Пацанчик чуть приотстаёт, перекидывается парой слов со своими, снова догоняет Антона, снова хватает за рукав.
      Пацанчик. Ну остановись, поговорить надо!
      Антон начинает поворачиваться к Пацанчику, но вдруг делает резкое движение, вырывается из его ухватистых пальцев и стремглав бежит по улице.
      И сразу становится понятно что это - СОН. Антон старается изо всех сил, машет руками, напрягается, но бежит словно по грудь в воде - вязко, неуклюже, страшно медленно. Топот, крики сзади приближаются, преследователи уже в двух шагах...
      30
      КВАРТИРА. Антон дёргается, освобождается ото сна, приподнимает голову от подушки. Он лежит на диване, одетый - в футболке, спортивных лампасных штанах. За окном - вечереет. Вера сидит в кресле у окна, что-то вяжет.
      Антон молча встаёт, идёт в ванную, плещет холодной воды на лицо, полощет рот, внимательно разглядывает себя в зеркало над раковиной. Вдруг делает свирепое лицо, взгляд жёстким.
      Антон (сам себе). Вот как надо!
      Выходит из ванной бодро, решительно, пружинисто. Переодевается в джинсы, рубашку, пуловер. На лоджии достаёт нож из шкафчика, освобождает от чехла, прячет в задний карман брюк.
      Антон. Иди, закрой за мной.
      Вера. Куда ты?
      Антон. Прогуляюсь.
      Не дожидаясь, пока Вера встанет из кресла, выходит из квартиры, открыв все замки, засов и цепочку.
      31
      УЛИЦА. Антон идёт по вечернему городу, внимательно всматривается в прохожих. Порой догоняет парня или девушку, уточняет - нет, не то...
      32
      РЫНОК. Утро. Антон бродит по рынку, между рядами, заходит в комиссионный, где торгуют косметикой и магнитофонами. Клубится оглушительный базарный шум. Мелькание лиц. Видно, что Антон уже устал от этой карусели, но продолжает внимательно всматриваться в лица, даже зачем-то в усатые тёмные физиономии торговцев с Кавказа...
      33
      ВХОД НА СТАДИОН. Антон стоит сбоку от турникетов. Футбольный день. Толпа болельщиков беспрерывным потоком прёт на стадион. Антон смотрит, смотрит, смотрит...
      34
      ГОРОДСКОЙ ПЛЯЖ. Уже в разгаре май. Антон, одетый, выделяющийся среди голых отдыхающих людей, вышагивает по пляжу. У одной Девушки - она лежит на спине, закрыла лицо панамой  - Антон приподнимает эту самую панаму: не она. Девушка вскидывается.
      Девушка. Чего надо?
      Антон. Ничего, ничего, извините!
      Девушка. Чокнутый, да? Вот мужа-то сейчас крикну!
      Антон не отвечает, бредёт дальше.
      35
      ГОРОДСКОЙ ПАРК. Вечер. Суббота. Погода отличная. Танцы на летней площадке в разгаре. Под оглушительные раскаты рока топчется, прыгает толпа. Антон ходит вокруг танцплощадки, высматривает. Слышит, как сзади, за спиной один Парнишка другому говорит.
      Парнишка. Ментяра, что ли? Смотри, кого-то вынюхивает. Может звезданём?..
      Антон резко оборачивается, смотрит прямо в глаза парнишке. Тот, худой, длинный, в джинсиках и майке, заробел, отступил за своего приятеля. Антон делает к ним решительный шаг и вдруг видит за их спинами Деваху. Она снова пьяненькая, бессмысленно лыбится, прижимается к совсем сопливому Мальчугану, который, притиснув её к себе, гордо ведёт на танцверанду. Антон чуть было не кидается к ним, но потом спохватывается, отворачивается, уходит в тень. Два приятеля, которые намеревались его "звездануть", смотрят на него, как на чокнутого.
      Танцы продолжаются. Антон стоит в тени, не спускает с Девахи глаз. Она со своим юным ухажёром выходит после очередных скачек, они закуривают, бредут, обжимаясь и пересмеиваясь, на край горсада к туалету. Антон провожает их чуть сзади туда и обратно. Вокруг орут, поют, прыгают, пьют из банок и бутылок пиво, джин, водку - Антону ни до кого и ни до чего нет дела.
      Голос из динамиков. На этом мы с вами прощаемся до среды! Весёлой вам и спокойной ночки!
      Звучит прощальный марш. Из выхода ломится разгорячённая толпа юных горожан. Тут же вспыхивает драка, начинается беготня. Завыла милицейская сирена. Антон, не обращая ни на что внимания, не спускает глаз со "своей" парочки.
      36
      УЛИЦА. Ночь. Мальчуган ведёт Деваху. Она совсем сомлела, виснет у него на руке, что-то лепечет, мурлычет, просит пьяно закурить. Сворачивают на пустынную одноэтажную улицу. Идущий сзади Антон осматривается крутом, убеждается - никого. Догоняет, хлопает парнишку по плечу.
      Антон. Эй!
      Мальчуган (испуганно). Чего ты? Чё надо?
      Антон крепко перехватывает левой рукой Деваху за запястье правой руки, строго говорит мальчишке.
      Антон. Вот что, молодой человек, мне с этой особью поговорить надо. С глазу на глаз. Понял?
      Мальчуган (из последних сил хорохорясь). Нет, не понял. Я её снял на сегодня... Она со мной будет!
      В руке Антона блеснул нож.
      Антон. Мальчик, даю тебе пять секунд и чтоб я тебя не видел. Понял?
      Мальчуган (заворожено глядя на лезвие, отступает). Да ладно... Чего ты?.. Хватит тебе... (Исчезает в ночи)
      Деваха (неуверенно хихикает). Ух ты какой грозный! Я таких люблю! Ну-ка, дай, я тебя поцелую... (Вытягивает губы трубочкой и тянется к лицу Антона)
      Антон (резко дёргая её за руку). Пошли!
      Антон тянет Деваху за собой. Тихо на улице, безлюдно, лишь то и дело взлаивают собаки из подворотен, мимо которых они идут по тротуару. Лицо Девахи становится всё более растерянным и испуганным. Она трезвеет с каждой минутой.
      Деваха. Постой! Ты чё? Куда ты меня прёшь?
      Антон. Молчать! Молчи, я сказал!
      Идут мимо нежилого дома - окна заколочены досками. Антон затаскивает Деваху во двор, огибает дом, усаживает её почти силой на крыльцо. Наклоняется к самому её лицу.
      Антон. Ну? Не узнала ещё меня? (Зажигает спичку, освещая своё лицо)
      Деваха (вглядываясь, неуверенно) Н-нет...
      Антон. Так я тебе, блядина ты этакая, подскажу: это ко мне ты со своими дружками наведалась в гости двенадцатого октября прошлого года... Ну, вспомнила? Помнишь, как весело мы провели время? Дочка моя, Наташка, особенно тебя помнит. Она в психушке сейчас лежит, Наташка-то. "И чего это, - спрашивает, - они снова в гости к нам не придут?" Соскучилась Наташка-то, очень уж ей понравилось, как вы со своим дружкам прыщавым с ней поиграли в тот вечер...
      Деваха уже перепугана до смерти. Хочет закричать. Антон приставляет к её горлу лезвие ножа.
      Антон. Только вот пикни - враз убью!.. Быстро говори: кто тогда, кроме губернаторского Сынка, был? Пацанчик и Мордоворот кто они? Где живут? Где? Говори быстро, не то...
      Деваха (торопливо, с готовностью, глотая окончания слов). Это братья. Братья они. Родные братья-то. Младший в школе учится, в пятой, а в классе, вроде, в девятом... А старший - я даже не знаю, он, кажется, отдельно живёт. И, вроде, не работает нигде... Он как бы телохранитель у Сынка... Да, точно, он раз хвалился, что большие бабки от него получает, подарки разные...
      Антон. А где, кстати, этот Сынок сейчас?
      Деваха. Ой, знать не знаю! Правда, правда! Я тогда первый и последний раз с ним была...
      Антон. Ладно. Тогда вот что, слушай внимательно: мне нужно встретиться и поговорить с Пацанчиком.. Поняла? Завтра - воскресенье. Кровь из носу разыщи его и под любым предлогом приведи к моему дому в одиннадцать вечера. Во дворе у третьего подъезда я буду ждать. Всё понятно?
      Деваха (скулит). Да-а-а, а если его в городе нету? Я его уж неделю не видала. А если не пойдёт он?..
      Антон. Учти, мне не до шуток! Благодари Бога, что я тебя отпускаю. Но если завтра в 23-00 Пацанчик не будет у моего подъезда - прощайся с жизнью. Мне ведь терять нечего... Ну-ка, постой! (Антон забирает сумочку Девахи, открывает, нашаривает там паспорт, при свете луны рассматривает) Вот так-то лучше! Это пока у меня останется, до завтра. А пока вот тебе, Елена Михайловна Григорьева, за тот октябрьский вечер небольшая благодарность.
      Антон резко, хлёстко отвешивает Девахе пару увесистых оплеух. Она вскрикивает, закрывается, прячет лицо. Антон зло сплёвывает, встаёт с крыльца и уходит, напомнив уже из темноты:
      Антон. Завтра - в одиннадцать!
      37
      ДВОР ДОМА. Поздний вечер. Деваха с Пацанчиком идут по двору дома-"коленчатого вала". Она что-то с жаром говорит ему, в чём-то убеждает. Тот, чем-то недовольный, идёт нехотя, плетётся. Подходят к третьему подъезду - никого. Деваха в растерянности и, уже начиная радоваться, осматривается... Вдруг из темноты подъезда быстро появляется Антон, подходит к ним, крепко берёт за руку Пацанчика.
      Антон (бодро). Привет, что ли?
      Пацанчик (пытаясь вырваться, фальцетом). Чего? Чего надо?
      Антон. Тиш-ш-ше! Поговорить с тобой надо... По важному делу. Не трусь не мужик, что ли? (Девахе, протягивая паспорт) А ты - до свидания! Всё, чтоб я тебя больше никогда в жизни не встречал. Ферштеен?
      Деваха, прижав паспорт к груди, вдруг морщится, сверкает слезой, тоненько канючит.
      Деваха. Дяденька, отпусти его... Отпусти, дяденька!
      Антон, не выпуская Пацанчика, делает резкий шаг в её сторону.
      Антон. А ну - брысь отсюда!
      Деваха отбегает, идёт прочь, всё время оглядываясь. Размазывает слезы по лицу.
      Антон (Пацанчику). Ну, пошли. Не бойся - разговор на пять минут всего. Только - тихо!
      Видно, что Пацанчик только-только начинает его узнавать. Узнаёт окончательно. Впадает в прострацию. Покорно идёт. Антон вместо подъезда сворачивает влево, вниз по лестнице - в подвал.
      38
      ПОДВАЛ. Довольно светло - горят два фонаря. Торчат столбы-подпорки. Тянутся трубы. В одном стыке пробивается свищ - шипит, пускает пар. Неуютно, мрачно. Антон подводит Пацанчика к одной из подпорок, ловко заводит его руки за столб, связывает их тонким капроновым шнуром.
      Антон. Вот и умница... Дрыгаться не надо, не поможет. Кричать тоже не советую - никто не услышит... (Заканчивает возиться с узлом, отходит в сторонку, обтрясает руки, словно после трудной работы) Ну-с, прекрасно. Теперь и побеседуем. Скажи, сучонок, для начала: как тебе Наташка, дочка моя, - понравилась? Жениться не хочешь после этого на ней - а? Что? Не слышу!
      Пацанчик никак не может проглотить ком в горле - кадычок так и дрыгается: туда-сюда, туда-сюда...
      Антон. Впрочем, жениться тебе теперь не придётся уже ни на ком... М-м-м-да... Ты вот пока лучше что скажи: где братец твой, качок, проживать изволит?  Где в настоящее время находится ваш атаман, ваш вождь задрипанный?
      Пацанчик (откашливается, еле слышно). Брательник в Пригородном лесу щас... Он в "Туристе" на лодочной пристани пашет... А тот, брательник сказывал, вроде на море щас живёт, у родни в Сочи...
      Антон задумчиво смотрит на Пацанчика, что-то прикидывает.
      Антон. Тэк-с, тэк-с, тэк-с... Ну что ж... Наташка-то, спрашиваю, понравилась? Молоденькая, тринадцать лет всего... В психбольнице она лежит... С тех пор и лежит...
      Пацанчик. Дяденька! Да не хотел я! Они меня заставили!..
      Перед мысленным взором Антона та мерзкая сцена.
      39
      КВАРТИРА СОСЕДА. Пацанчик, пуская слюни удовольствия, елозит на Наташке, у неё распахнут рот в крике. Деваха держит её...
      40
      ПОДВАЛ. Лицо Антона каменеет. Он зловеще медленно подходит к Пацанчику, расстёгивает у него брючный ремень. Тот испуганно вытягивает шею, высматривает - что с ним делают? Антон ремнём перехватывает Пацанчика через живот повыше штанов и притягивает его плотно к столбу. Застёгивает ремень сзади. Нагибается, разувает Пацанчика, стягивает с него носки. Снимает с него и майку. Морщась, собирает носки Пацанчика в комок, резким движением запихивает этот комок Пацанчику в рот. Перехватывает майкой нижнюю часть его лица, притягивает голову его к столбу. Теперь Пацанчик может двигать только ногами.
      Из карманов Антон медленно достаёт и выкладывает на дощечку, словно в операционной, плоский флакон одеколона "Саша", носовой платок, нож-"белочку". Пацанчик широко распахнутыми глазами наблюдает за зловещими приготовлениями. Антон раскрывает нож, пробует лезвие, удовлетворённо хмыкает. Подходит вплотную к Пацанчику.
      Антон (проникновенно). Я решил тебя помиловать, понял? Сначала я решил всех вас, мразей, уничтожить. Вас же негодяев нельзя оставлять жить. Вы ж скольких ещё можете погубить и в грязь втоптать... Ну вот... Но потом я вспомнил, на твоё счастье, что у нас даже государство наше подлое несовершеннолетних не казнит. Поэтому я решил тебя очень и очень легко наказать. Мужайся, голубчик! Мужайся! Благодари Господа Бога, что жив останешься...
      Говоря последние слова, Антон отвинчивает крышечку одеколона, обильно смачивает платок, тщательно протирает платком лезвие ножа. Плескает одеколона на руку, моет ладони, пальцы. Подходит к Пацанчику (тот смотрит дикими глазами, бешено вращает зрачками, мычит), расстёгивает ему штаны, спускает вниз вместе с трусами. Нагибается и делает резкое секательное движение.
      Антон. Вот так!
      Пацанчик дёргается, мычит, страшно напрягается, потом обмякает, повисает на путах, уронив голову на грудь. Антон омачивает платок одеколоном, прикладывает его к свежей ране. Смотрит на флакон, выливает остатки на место "операции". Отбрасывает пустой флакон, брезгливо оттирает руки от крови свежим белым платком. Тщательно осматривает себя при свете подвальных фонарей...
      Проходит некоторое время. Пацанчик лежит на земле. Он уже в трусах. Под головой - собственные штаны. Антон сидит рядом, задумался, грустен. Смотрит на часы, достаёт из кармана маленький пузырёк с нашатырным спиртом, открывает, подсовывает Пацанчику под нос. Тот морщится, вертит головой, открывает глаза. Несколько секунд бессмысленно смотрит вверх, потом скашивает глаза на Антона. Резко вскидывается и со стоном хватается за пах. Лицо его кривится, перекашивается.
      Пацанчик (со слезами). С-с-сука! Чё ты со мной сделал? Убью, гад!
      Антон медленно раскрывает нож, объясняет - спокойно, убедительно.
      Антон. Нет, это я тебя убью, ублюдок. Я. Понял? Радуйся, что жив остался. А без баб многие люди на свете живут и ничего. Наташку помни теперь до могилы... И - серьёзно предупреждаю: если кому расскажешь, или за мной охотиться начнёте - убью сразу. Мне теперь терять нечего, я своё уже отжил...
      41
      КВАРТИРА. Вера открывает дверь Антону, впускает домой.
      Вера (равнодушно). Что ты так поздно? (Не ожидая ответа, идёт в комнату)
      Антон. Да так, гулял по улицам. Проветрился немного.
      Вера (за кадром). Письмо пришло, из Москвы.
      Антон замирает на одной ноге - успел снять только один сандалет.
      Антон. Ну, ну? Что пишут?
      Вера (за кадром). Пишут, что переслали наше письмо в областную прокуратуру.
      Антон швыряет сандалет в угол, садится на обувную полку, бьёт себя кулакам по колену.
      Антон. Вот сволочи! Всё, не надо больше никуда писать - бесполезно.
      Вера (за кадром, ровным голосом). А что же нам делать?
      Антон. Пока ничего. Поживём - увидим. Дай-ка лучше поесть, что-то устал я...
      Вера (за кадром). Посмотри сам, там, вроде, суп остался...
      42
      ПРИГОРОДНЫЙ ЛЕС. Ранний вечер. Лето в разгаре. Буйство зелени. Ни ветерка, ни дождинки. Солнце только начинает клониться к горизонту. Дневной зной сменяется благодатью. На берегу реки горит уютный костерок. Невдалеке от него вокруг деревянного вкопанного стола на скамьях - кампания рыбаков. Солидные дяди поднимают походные стаканчики, закусывают колбасой, ухой, шашлыками. У костерка суетится, обслуживает вельмож Мордоворот. Он уже изрядно навеселе, смеётся невпопад, встревает в беседы, бормочет себе под нос.
      Мордоворот. Мы вон как умеем... Не шашлыки - сказка, мать твою!.. Такую ушицу - поди, попробуй сам сгондобить, хрена что получится...
      Из кустов за кампанией наблюдает Антон. Рядом с ним на траве лежит старенький чёрный дипломат. Судя по всему, Антон ведёт наблюдение уже давно - устал, вспотел, раздражённо отгоняет мошкару. Пьянка разгорается всё сильнее. Один Рыбак встаёт, пошатываясь, идёт к кустам, мочится чуть ли не на Антона. Тот, затаившись, морщится, пережидает.
      Рыбак. Приятно на родную матушку-природу поссать!
      Пьяный свинтус регочет, застёгивает штаны, возвращается к столу. Дружный хохот, веселье, ободрительные крики.
      Вдруг сзади Антона раздаётся рычание, он оглядывается - совсем рядом стоит внушительных размеров пёс и скалит на него зубы. Антон хлопает по земле ладонью, шёпотом пытается отогнать.
      Антон. Цыц! Цыц!
      Псина начинает ворчать громче. От костра слышен голос.
      1-й рыбак. Ш-ш-ш, какой-то зверь там в кустах! Слышите?
      2-й рыбак. Да брось ты! Какой там зверь -  собака...
      Антон молча упирается в пса взглядом, сверлит, гипнотизирует. Зверь ворчит ещё некоторое время, потом смолкает, несколько секунд так же пристально всматривается в глаза человека и, наконец, отступает, скрывается за кустами.
      1-й рыбак. Пойти, посмотреть - что там?
      2-й рыбак. Да хватит тебе! Вдруг бешеный - хватит; за ляжку...
      3-й рыбак. И впрямь: и так подчинённые Бешеным за глаза зовут...
      1-й рыбак. Да ну вас!..
      Пиршество на лоне природы подходит к финалу. Один за другим рыбаки направляются к базе отдыха "Турист" - её высокая крыша выглядывает из-за деревьев. Один из рыбаков тянет Мордоворота.
      Рыбак. Пошли... Пошли, дорогой... У меня там коньячок ещё остался...
      Мордоворот. Щас, щас, конечно! Коньячок - это вещь. Только вот костёр надо залит - начальство заругает. Вы идите, я щас мигом подскочу...
      Мордоворот остаётся один. Антон вынимает из дипломата туристский топорик, освобождает его от чехла. Пригнувшись, подбирается к самому краю кустов. Мордоворот стоит к нему спиной, потягивается. Расстёгивается, пускает струю на костёр. Антон выжидает. Потом приподымается, начинает подкрадываться к Мордовороту, сжимая в правой руке топорик.
      Мордоворот. Да ну его! Хватит!
      Застёгивается, хватает пустое ведро, сумку с посудой, шампурами и прочим кухонным хозяйством и спешит по тропинке вслед за ушедшими. Антон, сжимая, тиская рукоятку топора в руках, пристально смотрит ему вслед.
      43
      ПРИГОРОДНЫЙ ЛЕС. Та же самая полянка. Опять костерок. Снова кампания уже другая. На пологий бережок вытянута наполовину лодка-казанка, в ней вёсла. Мордоворот опять кашеварит, пьёт, веселит компанию. Антон на своём наблюдательном пункте. Смотрит деловито на отдыхающих, пирующих людей. Жуёт бутерброд с сыром, запивает чаем из термоса.
      Рыбаки начинают расходиться. Антон уже у края кустов, с топорикам наготове. Словно приготовился бежать дистанцию с кем-нибудь наперегонки. Чувствуется, что сегодня он решил во что бы то ни стало совершить то, что задумал.
      Мордоворот. Вы идите, идите, а мне лодку надо отогнать. Щас я моментом, костерок залью, лодку отчалю и - прибегу...
      Мордоворот остаётся один. Подхватывает ведёрко, идёт к речке. Ставит ведёрко рядом с лодкой. Опускается на корточки, черпает ладонями воду, моет лицо, отфыркивается. Антон с топориком в напряжённой руке на цыпочках крадётся к Мордовороту. Тот, широко разведя руки, стряхивая капли с них, начинает подниматься. В это мгновение Антон, уже подкравшись вплотную, широко размахивается правой рукой и обушкам топора ахает парня в самое темечко. И моментально - второй раз. В то же место.
      Мордоворот по инерции продолжает распрямляться, замедленно оборачивается, поднимая левую руку к темени, смотрит удивлённо прямо на Антона и делает шаг к нему. Антон пятится, сжимая топорище обеими руками. Пальцы побелели. В глазах - растерянность. Сандалеты скользят по мокрой траве, Антон чуть не падает.