Глава 6
      ПРИМЕРНЫЙ ПОМЕЩИК
      Хотя нам до пана Кремня нет теперь особенной надобности, но как он образом жизни своей имел непосредственное влияние на судьбу Гаркуши, то надобно и об нем сказать несколько появственнее. Это был помещик селения, случайно вышедший, как говорится, в люди из толпы тех, кои сделались теперь его рабами. Этот Кремень, по обычаю всех нищих, сделавшихся богачами, был низок пред высшими его, зато пред своими несчастными подданными злодей, коему подобного вся тамошняя округа не видала. Он был зол, корыстолюбив, мстителен и дерзок до излишества.
      Не полагаясь на верность крестьян своих, он основал жилище вне селения подле густого леса, обнес его высоким забором, верх которого обшил терновыми снопами. В число служителей его собраны были развратнейшие мужчины и распутнейшие девки. Слугами управлял бесчестный сын его, Иван, позор человечества, а служанками - Авдотья, дочь его, до такой степени безбожная, что, будучи двадцати пяти лет, превзошла в мерзостях самых опытных римлянок второго и третьего века. Старший сын сего пана был урожденный дурак, а меньшой очень еще. молод и только начинал кое в чем подражать брату Ивану. Из сего всякий видит, что дом пана Кремня был Содом, давно достойный пожерт быть пламенем и земным и небесным.
      К сему-то могущему пану представлен был на суд несчастный Гаркуша. Пан Кремень сидел на уступах крыльца в китайчатом халате и курил трубку, Толпа крестьян, держа посередине своего связня, окружила властелина.
      Яков Лысый, как обиженная особа, красноречиво и подноготно рассказал все злодеяния Гаркуши, свое разорение и требовал наказания и удовлетворения. Староста, десятские и выборные велегласно вопияли, что не могут ужиться с таким злодеем и развратником, а потому он, яко пан их, приложил бы попечение избавить достояние свое от губителя. Пан Кремень, внимательно выслушав обвинения, повелел замолчать. Долго осматривал Гаркушу с ног до головы и, видя его совершенно спокойным, спросил протяжно:
      - Правда ли, что на тебя сии доносят?
      - Правда!
      Пан Кремень приведен был в удивление такою искренностью; ибо ни один обвиняемый так скоро не признавался в вине своей. Тогда он, нахмуря брови, сказал к собравшемуся народу:
      - Приходите сюда завтра об эту пору. Я подумаю о способах удовлетворить вашим требованиям; а между тем Гаркуша останется в доме моем под здешним надзором!
      Просители, хотя и неохотно, удалились. Пан Кремень, оставшись наедине с Гаркушею, спросил:
      - Чего достоин ты по собственному рассуждению?
      Гаркуша. Особенной от тебя награды! Я о делах твоих столько наслышался, что решился хотя несколько тебе уподобиться. Подобно тебе, не терплю я обид и готов мстить, сколько окажется во мне силы. Дьяк Яков Лысый и племянник старосты Карп меня чувствительно обидели; я отмстил и тем с ними расквитался.
      Пан Кремень (про себя). Этот молодец по моему вкусу: он имеет дух благородный. (Вслух). Но если ты и подлинно столько храбр на деле, как на словах, то чувствуешь ли себя способным произвести что-нибудь поважнее, нежели пускать кошек в голубятни, подпиливать деревья и беременить девок?
      Гаркуша. На все готов отважиться, если только совесть зазирать не будет!
      Пан Кремень. А что разумеешь ты под словом совесть?
      Гаркуша. Чувство, что я мщу за обиду, а не сам обижаю, накликаюсь на мщение.
      Пан Кремень. Хорошо! Я сегодня же доставлю тебе случай быть мстителем, и за меня. Хоть я самовластный властелин твой и могу располагать тобою по своей воле, но я хочу, чтобы мне повиновались доброхотно, а не по принуждению. Если ты поручение мое исполнишь с честью, то не только свободен будешь от всякого наказания, но еще приобретешь мою особенную доверенность. Выслушай, в чем состоит дело. Верстах в десяти отсюда есть селение, принадлежащее пану Балтазару. Этот помещик из немцев.
      Владения наши река Псел разделяет. Лет пять тому назад стая гусей его и уток заплыла на мою воду и - не справедливо ли поступил я, велевши загнать их в мои сараи? Дерзкий Балтазар озлобился, нашел случай и из стада моего отбил десять овец с двумя баранами. Долго будет говорить о всех его нападках, в коих оказывал противу меня свою злобу, и простер ее до того, что, дабы подорвать мои доходы, он на реке Пселе устроил выше моей мельницы о четырех колах свою о двенадцати. Понимаешь ли всю важность обиды? Итак, я на отважность твою возлагаю достойное отмщение. При наступлении ночи, взяв человек шесть из дворовых людей моих, отправишься ты к мельнице обидчика и раскопаешь плотину в удобном месте, дабы и следа обеих не осталось. Мое дело будет вооружить всех вас достаточно.
      Гаркуша с восторгом принял предложение и клялся, что произведет мщение в действо, хотя бы по сту чертей оберегало каждый кол и хотя бы мельник был крестным сыном водяного дедушки.
      Начало смеркаться. Пан Кремень поднес Гаркуше и шести выбранным головорезам по стакану водки и, вручив по сабле и по паре пистолетов, отпустил с благословением, увещевая как можно стараться, чтоб никто не проведал о их предприятии, ни даже из жителей своего селения. Они, запасшись сверх оружия ломами, заступами и топорами, отправились на свой подвиг.
      В первый раз в жизни Гаркуша увидел себя из предводителя быков, козлов и баранов предводителем людей. Гибельное чувство властолюбия, подобно электрической искре, потрясло в основании душу его. Кровь закипела в жилах, глаза запылали. Я уверен, что и Александр Македонский не с большим самонадеянием оставлял свои пределы, дабы вторгнуться в персидские. К несчастью, сие чувство, поселясь единожды в душе человека, редко его оставляет и почти всегда сопровождает до самой могилы. Если бы Гаркуша был в числе бродяг, прибывших первоначально в новооткрытую Америку, то едва ли бы уступил, если не перещеголял еще знаменитых разбойников Кортеса и Пизарра.
      Глава 7
      ПЕРВОЕ УДАЛЬСТВО
      Около полуночи остановился Гаркуша на берегу реки.
      Мельница Балтазарова была уже в виду. Тут по приказанию его все спутники натерли лица и руки принесенною сажею, пришили в приличных местах к платью бычачьи хвосты и отправились на промысел. Все было тихо, везде покойно. Они перешли плотину до половины и главный запор вынули. Вода, будучи доселе наравне с берегами, хлынула с ужасным стремлением. Колеса, жернова, все задвигалось, затрещало, все пошло вверх дном. Устрашенный мельник, выскочив на плотину, крестился и читал громогласно молитвы для прогнания демонов, ломающих мельницы. В то время Гаркуша с товарищами стояли уже на своем берегу реки, радуясь первой удаче и разрывая весьма усердно плотину, что, так сказать, в один миг и исполнили.
      На сей неслыханный шум и треск несколько крестьян, привезших по вечеру хлеб для помолу и спавших в ближнем перемехе, прибежали к берегу и, видя там более полдюжины дьяволов, окаменели от ужаса. Гаркуша спросил их охриплым, сиповатым голосом: что они за твари, что в такое время и в таком месте, которое искони принадлежит собственно ему с товарищами, осмелились предстать пред ними? Бедные крестьяне, собравшись с духом, бросились от них опрометью вдоль берега, прося помощи у всех святых. Гаркуша для наведения на них большего страха погнался с товарищами вслед за ними, крича, свистя, каркая, блея и лая. И самый несуеверный крестьянин пришел бы в трепет от такой адской музыки. Скоро увидели они подле набережных кустарников несколько телег, накладенных хлебом, и стреноженных лошадей, вблизи пасущихся. Гений Гаркуши воспламеняется. Он приказывает троим товарищам продолжать погоню с прежними завываниями по крайней мере на версту и после как можно поспешнее возвратиться; а сам между тем с другими тремя бросились к лошадям, переловили, впрягли и ожидали возвращения прочих. А чтобы удостоверить более, что дело сие не есть человеческое, они с каждого воза сняли по мешку, разрубили их на части и на довольное пространство рассеяли рожь и пшеницу, лоскутья мешков бросили у берега, а несколько в воду. Также у лошадей подстригли несколько хвостов и грив и с частями сих украшений то же сделали. Преследователи, возвратясь, донесли, что они загнали беглецов в тростники, буераки и трущобы, откуда, вероятно, до рассвета они не вылезут. После сего, севши на телеги, спокойно отправились окольною дорогою к дому своего пана.
      Что касается до представления из себя водяных чертей, то это был обдуманный план Гаркуши; но поступок с крестьянами, о которых он нимало и не думал, должно приписать творческой силе воображения, присутствию духа и дерзости. Чего можно ожидать от теперешнего новичка Гаркуши, когда он сделается настоящим искусником в своем деле?
      На рассвете дня витязи ввалились на задний двор панский. Пан Кремень, яко деятельный человек, редко просыпал зарю утреннюю. Узнав о прибытии исполнителей справедливой воли его, он поспешил на гумно. Увидя их в таком наряде, он немало подивился. Но когда Гаркуша с жаром и красноречием рассказал по порядку происшествие и указал на четыре воза с хлебом и на стольких же коней, то пан Кремень так восхитился, что едва удержался, чтобы не обнять изобретателя сей новости. Он обещал им вскорости прислать сытный завтрак и позволил спать до самого вечера, в которое время явиться для принятия дальнейших приказаний. Уходя в свою комнату, он произнес со вздохом:
      - Жаль, что такой храбрый и расторопный малый не дворянин! Хотя бы он был беднейший из наших шляхтичей, я не усомнился бы выдать за него дочь мою Авдотью. Чего бы не наделал я с таким зятем?
      Глава 8
      ПРАВОСУДИЕ
      Вскорости бдительный дьяк Яков Лысый со вчерашнею сволочью явился во дворе панском, представлен пред судию грозного, произнес вчерашнюю речь и по-вчерашнему требовал правосудия и удовлетворения.
      - Это дело, - отвечал пан, - рассмотрел я подробно, вошел во все обстоятельства и считаю Гаркушу не столько виновным, как вы показываете, а напротив, еще обиженным, и удивляюсь, что он не требует от меня должного над вами правосудия. Во-первых: ты, бездельник Карп, толкнул Гаркушу в церкви. Знаешь ли, какой это тяжкий грех?
      Вместо того чтобы смиренно просить извинения, ты начал невежничать и браниться. Ты же, корыстолюбивый дьяк Яков Лысый, вместо того чтобы по долгу своему вывести из храма зачинщика брани Карпа, ты вывел невинного Гаркушу? Знаешь ли, что сказано в писании? Не взирайте на лица богатых и бедных не обидите! Во-вторых: все вы знаете, что и маленький щенок огрызается, когда его дерут за ухо, а большой кобель и укусит. Как же можно было Гаркуше не отмстить за себя в обиде, всенародно ему нанесенной? Видите все, что дьяк Яков Лысый сам был причиною опустошения своей голубятни. В-третьих: Карп, видя таковое похвальное дело Гаркуши, вместо того чтобы сохранить должное молчание и радоваться, что не ему отмстили, донес о том по начальству, и Гаркуша был наказан вдвойне, телесно и душевно, ибо умные люди считают деньги другою душою в человеке. Судите сами, справедливо ли это? В-четвертых: Гаркуша разрешил узы девства у невесты Карповой! Это похвально! Истинная экономия требует, чтобы не запускать долгов, ибо они пропасть могут, и так они только расквитались. Но дьяк Яков Лысый оставался еще в долгу, и довольно важном. Гаркуша подпилил деревья в саду его; сего требовала строгая справедливость. Ведь чего-нибудь стоят спина Гаркуши и рубль денег! Вы теперь все квиты, и я строго запрещаю - под опасением моего гнева и моих арапников возобновлять вражды и неустройства. Я думаю, что и сам царь Соломон не иначе рассудил бы это дело.
      Произнесши слова сии с величайшею важностью, он вышел. Долго просители стояли безгласны, смотря друг на друга и не веря своему слуху. Наконец, утерши пот, в который их бросило, и почесавши затылки, побрели они с панского двора повеся головы. К пущему их бешенству Гаркуша в самый полдень, имея бриль набекрень, разгуливал по селению, попевал весело и громко посвистывал.
      Перенесемся теперь в село Балтазарово. С великим недоумением слушал он повесть мельника о ночном ратоборстве ночных дьяволов с его мельницею. Прочие крестьяне с плачем то же подтверждали, доказывая, что те же злые духи поели их лошадей, хлеб и самые телеги, что видеть можно было из огрызков.
      По довольном обдумывании пан произнес со вздохом:
      - Неужели я в целой здешней округе грешнее всех дворян, что нечистая сила на меня одного обрушилась?
      Хотя я и не смею назваться праведником, ибо это дело закрытое, однако могу по сущей справедливости сказать, что сосед мой Аврамий Кремень грешнее всякого грешника! О тезоименитый мне угодник! Какой луч разумения поразил меня прямо по лбу? Не от злобы ли сего заклятого я терплю новые пакости? Так! И сомневаться нечего!
      Много ли, по-вашему, было нечистой силы?
      - Тьма-тьмущая! Целый берег наполнен был - с нами крестная сила! Какие же страшные! Черны, как сажа, а хвосты - о господи - совершенно бычачьи!
      Пан Балтазар вторично задумался, и как он был от природы более молчаливого, нежели болтливого свойства, то не менее как через четверть часа произнес следующее:
      - Готов побожиться, что страх удвоил или утроил всякий предмет в глазах ваших. Чтобы нам узнать настоящую истину, приказываю тебе, мельник, и всем вам, обиженным, запасшись на три дня кормом, тихомолком идти в лес, окружающий вертеп пана Аврамия, и как можно внимательнее примечать, не перенесли ли туда дьяволы чего-нибудь от хлеба, телег и лошадей ваших? Если предвещание мое сбудется, то уверяю вас панскою честью, что все мы не останемся без отмщения!
      Глава 9
      НЕ ТАК ВЫШЛО, КАК ДУМАЛОСЬ
      Два дня прошли, и подданные пана Балтазара, сидя в трущобе недалеко от дома пана Аврамия, ели, пили, спали и, проснувшись, недоумевали, почему они ничего особенного не видят? Мельник, будучи по обыкновению догадливее прочих, с важностью заметил, что, по-видимому, они вместо трех назначенных дней просидят и три месяца, если волк или медведь не заманят туда охотников, и что, не вышедши на свет, они в потемках ничего не увидят. Таковое замечание принято было с должным уважением, и наши лазутчики, оставя на своем логовище одного с ружьем для охраны припасов от зверей и хищных птиц, пошли украдкою к выходу из лесу. Едва они высунули носы изза деревьев, как невдалеке увидели кучу верховых и стаю собак. Мгновенно прилегли они в кустарнике, в надежде, что охотники скоро проедут. Когда те приблизились на такое расстояние, что можно было отдельно различать предметы, то пораженные соглядатаи узнали страшного пана Кремня, окруженного псарями, и под некоторыми из последних - своих коней. Хотя хвосты и гривы были у них пристрижены, однако бедняки не могли ошибиться в прежних своих сотрудниках. Они бы подняли сильный вопль, а может быть, и целое сражение, если бы то был не всеужасный пан Кремень с своими витязями, коих считали могущественнее чертей, а особливо когда ими сам предводительствовал, - так обыкновенно они изъяснялись, говоря о пане Аврамии, который славился удалее самого Вельзевула. Посему удовольствовались тяжким вздохом; мельник дал знак, и все, прилегши ниц, притаили дыхание. Таковая мудрая предосторожность не послужила им на сию пору в пользу. Резвые собаки, играя по сторонам дороги, нашли лазутчиков и подняли страшный лай и вой. Вдруг охота остановилась, и пан Кремень, взводя курок, сказал:
      - Ребята! Будьте осторожны! Может быть, дикий зверь! Какое же счастье!
      Однако, сколько собаки ни приставали, дичина не являлась, пока одна из них не укусила мельника в ногу.
      "Чип!" [То же, что цыц. (Примеч. Нарежного.)] - заревел сей, и пан Кремень вскричал:
      - Разбойники! Смотрите, чтоб не ушел ни один!
      Витязи окружили кустарник и только лишь хотели спешиться, как притаившиеся, видя, что молчанием не отбояриться, встали, распрямились, сделали земной поклон пану и только разинули рты, чтобы промолвить слово, другое, как грозный Аврамии воззвал:
      - Свяжите бездельников; впредь воровать не станут!
      Пленники были скручены и с торжеством ведены на задний двор панский, где обыкновенно производились дела, требующие особливой тайности. Тут-то пан Кремень, окруженный толпой псарей, воссел на ячменный сноп и голосом Пилата вопросил:
      - Где же вы разбойничали? Много ли у вас товарищей? Сколько накраденных денег и вещей? Где все то хранится? Где и кто атаман ваш?
      - Высокомочный пан! - отвечал мельник с трепетом. - Мы не разбойники, а подданные пана Балтазара. После того как я, мельник, донес ему о разорении мельницы и пропаже хлеба и коней сих бедняков, что все мы приписали - ибо мы православные - злобе водяных бесов, пан нас разуверил, приписывая всю пакость сию тебе, и приказал подстеречь, не окажется ли чего из пропавших животов у тебя. Он пророчил правду. Этот гнедой мерин точно принадлежит вот этому Кузьме; эта пегая кобыла - этому Фоме; этот буренький...
      - Бездельник! - вскричал пан Кремень с гневом. - Как смеешь ты передо мною сплетать такую ложь? Все ли вы здесь?
      - Нет! - отвечал устрашенный мельник. - Там, в лесу, стережет наши дорожные кисы товарищ Демьян.
      - Приведите и его сюда со всем разбойничьим снарядом, какой при нем сыщете!
      Четверо псарей, провожаемые одним из пленных, отправились в лес, а между тем Аврамии приказал всех остальных обыскать старательно. Чего искать? На каждом из них было по рубахе, портах, постолах и гаману [Гаман - кожаная сумка, в коей хранится табак, трут и огниво.
      (Примеч. Нарежного.)] с тютюном. Пан Кремень и сам очень знал, что более ничего не сыщет, но он был великий политик и ни одного случая не опускал, где бы можно было извлечь свою пользу! Скоро привели сберегателя лесной трущобы и принесли ружье, нож, кису со съестным запасом и мешок с верхним платьем.
      - Ба, ба! - вскричал пан Кремень. - Видно, вы не на короткое время расположились разбойничать в моих местностях? Какое же ружье! Словно добрая пушка! А нож!
      Настоящий палаш!
      Тут началось следствие по форме. Узники чистосердечно поведали все, что знали. Аврамий, выслушав их с притворно недоверчивым видом, сказал, оборотясь к псарям:
      - Как бы нам добраться правды?
      - Если рабу твоему дозволено будет промолвить слово, - отвечал Гаркуша с низким поклоном, - то я надеюсь скоро узнать правду с некоторою прибылью. Вели мне и человекам пяти из псарей отправиться к границам владения Балтазарова. Мы возьмем с собою мельника, а прочие останутся здесь вместо закладу. Сии добрые люди пусть поручат ему взять со двора каждого должный выкуп.
      У кого не сыщется пяти рублей денег, тому дозволено будет выставить дородного бычка или бодрую лошадку, кто что имеет лишнего. Впрочем, мельник должен ведать, что если хотя малейше изменит нам, то со всем имуществом его поступлено будет хуже, чем с мельницами пана Балтазара, и товарищи его околеют в хлебных ямах [В Малороссии за недостатком леса к построению амбаров для сохранения разного рода хлебных семян вырывают в земле просторные ямы, обшивают соломою и обмазывают глиною. (Примеч. Нарежного.)].
      Пан Кремень милостиво одобрил представление нового любимца; пленные с охотою согласились пожертвовать частью своего имущества за искупление свободы, мельник с своими провожатыми отправился в путь, а прочие, по обыкновению, заперты в овин.
      Глава 10
      ДРУГАЯ ОШИБКА
      Когда сии пешеходы достигли берега реки, прямо против селения Балтазарова, мельник оставил их, подтвердив клятвенно в самой скорости воротиться с выкупом; а наши собиратели пошли и полегли в кустарнике. Солнце начало клониться к своему закату, а мельника нет; оно совсем склонилось, а мельника нет как нет! Витязи наши начали беспокоиться, а Гаркуша сильно досадовал, что оплошал и не запасся орудием в случае нужной обороны. Уйти так, с пустыми руками, значило подвигнуть пана на праведный гнев и сделаться посмешищем целого двора его, а особливо быв до сего времени предметом общего уважения за первый подвиг, сделавшийся всем известным. Месяц показывал уже время около полуночи, а в лесу и перелесках, на воде и на поле все тихо, все спокойно. Один долгоногий бусел [Бусел - род цапли. (Примеч. Нарежного.)] ревел в болоте. Тут послышался разговор невдалеке, там ближе и ближе, а вскоре предстал перед ними и мельник в сопровождении молодого парня, обремененного иошею.
      - Не взыщите, молодцы, - сказал мельник, - что я против воли заставил вас прождать лишний час времени.
      Теперь был день рабочий: кто в поле, кто в лугу, кто на огороде. В самые сумерки собрались миряне. Пока уговорил одного, другого, ан и ночь на дворе. Однако, думаю, будете мною довольны. Вместо того чтобы затруднять себя, как предполагал ты, Гаркуша, быками и лошадьми, я умел собрать надлежащий выкуп деньгами, которые весьма уютно лежат теперь у меня за пазухой. А как вы постились немало времени, то сын мой принес с собою коечего, чем мы можем позабавиться и после отдохнуть до зари, а там с божиею помощью пустимся в дорогу и, верно, прибудем в ваше селение прежде, нежели пан Кремень откроет глаза свои.
      С общею радостью принято было сие предложение, все уселись кружком, и мельник, растянув кису, вытряхнул на траву множество всякой всячины. Все прельстились услужливостью угостителя и принялись за работу с такою ревностью, что около получаса общее молчание нарушаемо было только чавканьем и клокотаньем. Тут начались балясы, острые поговорки и молодецкие замыслы.
      - Мне слышится, как будто что-то шумит в лесу, - сказал Гаркуша, прислушиваясь.
      - И мне тоже, - подхватил его товарищ.
      - Чему быть об эту пору? - возразил хладнокровно мельник. - Разве заблудившийся баран или овца! Однако я посмотрю! - С сими словами он встал и пошел прямо на шум, который становился ближе, ближе, а через минуту Гаркуша и его сподвижники увидели себя окруженными целою толпою народа, и притом вооруженного. Мудрено ли, что десятка два мужчин, обдумавших заранее свое дело, без малейшего труда связали шестерых гуляк, ничего не опасавшихся. Всем им скрутили назад руки и, опутав одною веревкою, привязали к иве; сами развели огонек, начали продолжать пир и в глаза насмехаться бедным узникам.
      - Неужели, глупые, - возглашал мельник, величавшийся беспримерным удальством своим, - неужели вы думали, что я променяю доброго своего пана, даром, что он немец, на вашего бездельника, душегубца! Как же я рад!
      О беззаконники! Приняли вид богопротивных чертей, разломали мельницу, увели скотину с хлебом. О, это даром не пройдет вам, иначе - последует преставление света!
      Рано поутру узники представлены пред пана Балтазара, и красноглаголивый мельник подробно донес о всех обстоятельствах и о всей замысловатости, коей полонил таких разбойников, которые не устрашились представить из себя дьяволов. Пан, погладя себя по брюху и распахнувши халат, достойно похвалил удальство мельника и, обратясь к узникам, спросил:
      - Как осмелились вы, послушавшись своего пана злодея, пуститься на такое богопротивное дело, которое, быв исследовано правительством, должно быть очищено не менее, как кровью и вечною ссылкою?
      Ответчики молчали. Иной бледнел, другой трясся, и сам Гаркуша стоял в безмолвии. Но не надобно забыть, что в ту ужасную пору, когда в глазах всех пленных едва мерцал свет угасающего угля, взоры Гаркуши издавали тусклый блеск зажженного молниею дуба. Пан осматривал их долго и каждого порознь и улыбался, видя их робость, заключая из того, что он человек немаловажный. После сего, подумав несколько, произнес протяжно:
      - Теперь докажу вам, мои подданные, что я настоящий немец, следственно, благоразумен и миролюбив! Этого (указывая пальцем на Гаркушу и его совоителей), и этого, и этого, и этого - посадите в гумно и заключите там до утра, не давая ни есть, ни пить; сей час исполните мое повеление!
      Оно было исполнено частью слуг его в ту же минуту, и храбрую дружину повели в гумно, заперли и приставили кустодию, из старого хромого десятского состоящую, который и начал ковылять взад и вперед около дверей.
      В половине дня по панскому приказу представлен был из гумна один пленник по имени Охрим. Балтазар воззвал:
      - Ты ступай к своему пану и скажи, что если он хочет избавиться моего мщения, и мщения примерного, - ибо я сам примерный человек, - то пусть исполнит немедленно следующее: за разоренную им мельницу, за пограбленных лошадей и за телеги с хлебом пусть заплатит немедленно тысячу рублей; пусть освободит невинных моих подданных с честью и тем докажет, что он, а не я, неправ!
      Бедный узник, пребыв несколько времени в унынии, отвечал с робостью:
      - Мой пан - я его очень знаю - не поверит, чтобы ктолибо осмелился делать ему подобные предложения, а назовет меня оскорбителем своей чести.
      - О! Этой беде очень легко пособить можно! - отвечал пан Балтазар. - Я сделаю знак, по которому он, увидя тебя за версту, сейчас догадается, что ты не выдумщик, а именно мною отправленный вестник!
      Тут он шепнул что-то на ухо одному из слуг, и вестника схватили, посадили на скамью, сжали и увещевали быть терпеливым и неподвижным, если не хочет ороситься своею кровью. Тут надменно выступил один из служителей, держа в одной руке конечный отломок косы, а в другой горшок с теплою водою [У малороссийских крестьян для бритья употребляется отломок косы вместо бритвы. (Примеч. Нарежного.)]. Он намочил голову и усы неподвижного пленника и чисто-начисто выбрил левый ус и правую сторону головы.
      - Ступай с богом, - сказал пан Балтазар, весьма довольный своею выдумкою. - Немецкие головы весьма способны к изобретениям! - говорил он, набивая трубку табаком, и весело улыбался.
      Когда поднесли к лицу печального Охрима кусок зеркала, то он заплакал и вышел, проклиная внутренно всех панов на свете. Вошед в чащу леса, он предался отчаянию, лег под ракитником и не знал, должно ли ему в таком постыдном виде явиться к своему пану или умереть голодною смертью, избегая неслыханного позора.
      Глава 11
      НЕ БЕЗДЕЛИЦА
      Между тем как он размышлял прямо по-малороссийски, то есть: лежа на боку, обратимся к Гаркуше с его товарищами. Полет времени всегда ровен, плавен; но творения всякого рода, безногие, двуногие и многоногие, меряют его по своим ожиданиям.
      Пан Балтазар, наслаждающийся всеми возможными благами, и не приметил, что на дворе ночь. А как верные служители донесли, что он не тверд уже на ногах, то пан, поверя их совести, опустился в постель и уснул богатырским сном. Весь дом тому же последовал.
      Гаркуша с унылою душою, с тощим желудком, с запекшеюся гортанью сидел на соломе повеся голову. Глубокое молчание царствовало в хлебной обители. Неподвижными глазами смотрел он на воробьев, кои, пролезая сквозь щели забора, составляющего гуменные стены, угнезживались в соломенной крыше, или на мышей, выставляющих головы из снопов пшеничных. Вдруг воспрянул гений его от усыпления. Он встал и, протянув правую руку к соучастникам своей неволи, сказал:
      - Товарищи! Клянусь вам моими усами, что скоро освобожу вас, если только вы согласитесь меня слушаться.
      Где пролезет воробей или мышь, там может пролезть и бык, если робость и уныние не превратят его в осла. У нас отобраны ножи, но не отрублены руки. Этого мало, что я освобожу вас; надобно отмстить, надо показать бусурману, что он не в Немеции. Слушайте моих приказаний!
      Тут вскарабкался он на скирду ржи и приказал товарищам кидать к нему снопы из другой. Он мостил их в виде пирамиды и менее чем в час успел подойти к самой крыше. Тогда начал он разгребать солому в крыше, выламывать прутья, служащие стропилами, и все скоро увидели небо сквозь дыру, в которую человек легко пролезть может. Сошед вниз, он потребовал от всех пояса и, связав концы с концами, нашел, что их достаточно для спуска со стены гуменной. Тут все полезли наверх. Он спустил каждого поодиночке и, приказав как можно скорее переправиться за реку и его дожидаться, сам спустился на низ, выломил из стены два сухие прута и начал тереть их один об другой. Он трудился до пота лица и к неописанному удовольствию сперва почувствовал запах дыма, а вскоре увидел и огонек. Он поджег местах в десяти солому и, видя, что успех отвечал его ожиданию, бросился вверх, вылез, спустился вниз и, подобно оленю, бросился бежать. Какое-то смутное чувство его преследовало; он не прежде осмелился оглянуться, как перешед реку и соединясь с своими товарищами. Тут опомнился он и, оборотясь, увидел, что гумно пана Балтазара багрело в пламени; клочки соломы, извиваясь в воздухе, падали на крыши крестьянских домов, ветерок пособлял действию, и вскоре большая половина селения превратилась в огненное озеро. "Так мстит Гаркуша", - сказал он с улыбкою, но улыбка сия не была уже для него отрадною. Неизвестный голос говорил ему: "Это уже не шутка! Это другое дело, чем истреблять голубей и сад дьяка Якова Лысого! Зажигатель!" Он дал знак, и все молча пошли путем своим, на каждом шаге останавливаясь и посматривая на пламя, нимало не уменьшающееся.
      В эту минуту - он сам после признавался - согласился бы своими слезами и кровью потушить пламя. Ему и на мысль не приходило обидеть жалких крестьян, отмщевая их помещику. Сердце его на части разрывалось. Прошед несколько сотен шагов, они услышали в стороне шорох, приблизились и нашли бедного Охрима в жалком состоянии.
      Узнав от него всю подробность, Гаркуша вскричал:
      - Клянусь, что я сделал доброе дело, зажегши гумно!
      И крестьяне проклятого Балтазара участвовали в его преступлении, во-первых, поймав нас так лукаво, а во-вторых, обидев столь чувствительно Охрима. Ветерок недаром повеял на селение, а не в поле; жаль только будет, если дома пана и мельника уцелеют!
      Изнурены будучи голодом и усталостью, они не прежде явились к своему пану, как по восходе уже солнечном. Пан Аврамий ахнул, увидя их, а особливо Охрима; и когда выслушал подробно донесение, вскричал:
      - Очень хорошо, что вы так строго наказали нечестивого Балтазара, но то худо, что вы, помня о самих себе, забыли о своем пане! Вы отмстили за свое оскорбление - так, но разве я не обесчещен в лице вашем? Разве нельзя было, пользуясь общею суматохою, ворваться в дом Балтазарг, где, вероятно, никого не было, разломать шкапы и кое-чем меня потешить. Ах, Гаркуша! Я не ожидал сего от твоей сметливости! Но так и быть! В другой раз будь благоразумнее. Подите теперь в мою поварню, утолите голод и жажду и отдохните после трудов!