Андрей Налин
      NAZ
      Последние приключения Винни-Буха и все
      Лауреат премий Бухер и Анти-Бухер!
      Винни-Бух противопоказан детям и подросткам до 18 лет, беременным и кормящим женщинам, лицам с заболеваниями центральной нервной системы, почек, печени и других органов пищеварения, а также управляющим машинами и механизмами.
      Опять была весна. Небо стало огромным. Лишь два маленьких белых облачка быстро неслись по сияющему небосводу - так весело, будто бежали за пивом. И верилось, что они успеют добежать, прежде чем растают.
      А внизу, заложив передние лапы за спину, по снежной тропинке меж проталин шел Винни-Бух и что-то бурчал себе под нос. Следом семенил Питачок. Тропинка не желала таять, потому что соединяла их два дома и за зиму ее утоптали.
      - Винни, что ты там бурчишь? - пропищал Питачок.
      - Новая песня сочиняется, - ответил Бух, продолжая шлепать другими лапами по снежной тропинке.
      - А какая, Винни?
      - Да вроде неплохая:
      Я не пил, не курил,
      Занимался спортом.
      И когда свое прожил
      Помер я с комфортом.
      Питачок расстроился.
      - Ой, Винни, получается, что мы все умрем?.. Когда-нибудь?
      Бух даже остановился. А потом снова пошел. И забурчал. А потом снова остановился.
      - Нет, Питачок, - сказал он. - Мы никогда не умрем.
      - Ой, Винни, как здорово!
      Питачок так обрадовался, что даже попытался запрыгать на одной ножке. И чуть не свалился с тропинки прямо в грязь. Конечно, он был уже тепленький.
      Глава первая...
      ...В КОТОРОЙ ВИННИ-БУХ С ПИТАЧКОМ ПОБЕЖДАЮТ СУШНЯК СУШНЯКОМ
      По утрам в Волшебном Лесу стоял Сушняк. Хорошо, что у Винни-Буха всегда была большая пластиковая бутылка с газированной водой. Он ее называл баллон.
      Вы спросите, кто такой Винни-Бух и не родственник ли он медведя из книжки Хитрука (или мультика Заходера). Нет! Не родственник. Это он и есть. Но только он... Ну да вы, наверное, догадались.
      - Питачо-о-ок! - хрипло позвал Винни.
      Он лежал на диване вверх лапами.
      - Питачо-о-ок!
      Ответа не последовало.
      - Питачо-о-ок!
      - Ой, Винни. Ой-ой-ой... - раздалось откуда-то снизу.
      - Вот хорошо, что ты, Ой-ой-ой, отозвался. Хоть кто-то. Ох. Принеси баллон. А ты не знаешь, где мой друг Питачок?
      - Это я, ой-ой-ой.
      - Хорошо, Ой-ой-ой. Раз ты пришел в гости к старому плюшевому медведю, то и оставайся. Только позови Питачка.
      - Я Питачок, ой-ой-ой.
      Тут в доме Буха воцарилось молчание. Отравленные алкоголем опилки в голове медведя зашевелились.
      Если Ой-ой-ой - Питачок, - размышлял он, - то и Питачок - Ой-ой-ой. Значит, это одно лицо. А почему Питачок - одно лицо, если он еще и животик, и хвостик? Нет, я похоже, думаю куда-то не туда. Голова где-то не там. А где там - не голова.
      Нужно сказать, что он по-прежнему лежал, задрав задние лапы на спинку дивана и упираясь головой в сиденье. Тут он вспомнил, что что-то забыл. Баллон.
      - Ох. Питачок Ой-ой-ой неси скорей баллон. У нас в Лесу ужасный Сушняк.
      - Не могу, Винни.
      - Тебе так плохо, Питачок Ой-ой-ой? - сочувственно спросил Винни.
      - Мне плохо не так.
      - А как?
      - Винни, я вчера напился как свинья.
      - А я как медведь. Ох.
      И опять в предрассветных сумерках повисло тяжелое молчание. И опять зашевелись сырые опилки.
      Почему говорят, что он пьян как Свинья. Не как Лебедь? И не как Фламинго?
      Тут Винни понял, что у него получается начало самой настоящей бурчалки, но решил добурчать ее как-нибудь в другой раз. Если вообще возможно придумать рифму к слову фламинго.
      То ли дело Слон. Тут и стон, и граммофон и баллон. Баллон!
      - А может, все-таки сможешь подать воды страдающему медведю? обратился он в сумерки.
      - Не смогу.
      - Почему?
      - Ты вчера, ой-ой-ой, решил пострелять из старого ружья Кристофера Робина.
      - Ну и что, что решил?
      - Но ты и пострелял.
      - Ну и что, что пострелял?
      - Но ты пострелял по баллону!
      - Ну и что, что по баллону?
      - Но теперь он весь в дырках!
      - Ну и что, что... Ох!
      Винни даже сел. В пуговицах у него потемнело. Сушняк в Лесу еще усилился.
      С пола поднялся Питачок. Он был весь мокрый от вытекшей из пробитой пластиковой бутылки воды.
      - Значит, газировки у нас нет, - задумчиво сказал Винни. - И выпить нет. И денег нет.
      - А у нас никогда их и не было, - пискнул Питачок.
      - Денег не было, а мед был. (Как вы понимаете, тут Винни каламбурит: money - honey). Ох. Алкоголя вон в Лесу тоже раньше не было. А с деньгами можно пойти на Станцию. Да... А без денег только в гости.
      - Ой, в гости! - обрадовался Питачок.
      - К Саве пойдем?
      - Ой, мы вчера у нее были.
      - Может, тогда к Кролику-алкоголику?
      - Ой, нет, мы у него тоже вчера были.
      - Или, может, к Ё?.. Тоже нет. Его вчера забрали в менты.
      - Винни, а кто такие вменты?
      - Не кто, а что. Это когда пьяных ослов сажают в клетку.
      Друзья задумались.
      (Менты, Питачок, - это когда бандюкам выдают государственные автоматы, - ответил Ё на тот же вопрос, когда вернулся из ментов. Понятно, сказал Питачок. На самом деле он не понял ни одного слова. Точнее, понял три: это, когда и выдают.)
      Как вы уже, наверное, догадались, жизнь в Волшебном Лесу (его еще иногда называют Стоакровым Лесом) сильно изменилась. С тех пор, как Кристофер Робин навсегда покинул его, прошло много лет. Точнее, лет, зим, осеней и весен. Жара, холод, слякоть сменяли друг друга много раз.
      Все это не шло на пользу обитателям Леса, сделанным из мягких, но не очень прочных материалов.
      Кристофер Робин жил своей взрослой - то есть не очень счастливой жизнью. Все-все-все - своей. Но когда бывший мальчик из книжки в своей взрослой жизни начал выпивать, а потом все больше и больше, все больше и больше, нечто подобное стало происходить и в Лесу.
      Может, это как-то было связано с тем, что Кристофер Робин давно уехал из дома на краю Волшебного Леса, а на другом его краю появилась Станция. А может, и нет.
      Во всяком случае все это нужно помнить бывшим мальчикам. Да и девочкам тоже. Представьте себе жирную, пьяную, взлохмаченную Барби с подбитым глазом. Бррр...
      - Ой, Винни! - вдруг радостно вскрикнул Питачок. - Нам никуда не надо идти! У меня есть ризлинг!
      - Доставай его скорее!
      - Не могу. Он у меня в доме...
      - Так беги скорее туда!
      Питачок надел вязаную шапочку и убежал домой за рислингом. А Винни повалился на диван и стал размышлять о том, почему он не отправился вместе с ним и теперь вынужден ждать. Как-то само собой получилось, что он начал снова сочинять. И сочинил следующее:
      Если бы не было утра,
      Жить было бы даже можно.
      Если бы не было вечера,
      Не стоило б вовсе жить.
      С рифмами этим утром не складывалось. С размерами, впрочем, тоже.
      x x x
      Однажды ранним утром, когда в Волшебном Лесу стоял Жуткий Сушняк, Питачок бежал по тропинке за рислингом для своего друга Винни-Буха.
      Правда, бежал он не очень быстро. И даже наоборот довольно медленно. А точнее, тихо брел. И даже чаще не брел, а сидел на разных пеньках и кочках, пытаясь отдышаться и откашляться.
      При этом от долгого знакомства с Винни в голове у поросенка вертелись какие-то медвежьи мысли.
      Ризлинг тоже называют сушняком, - думал он. - А если слово одно, почему им называют прямо противоположные вещи? После сушняка бывает Сушняк. А от Сушняка сушняк помогает.
      - Ох! - сказал он по-винни-буховски и медленно побежал по тропинке до следующего пенька.
      Выбегая из дома Буха, он хотел помочь другу, а подбегая к дому Питачка, знал, что первым делом нужно помочь себе.
      А дома у него как раз стояли три бутылки сухого белого вина, которое Питачок называл ризлингом (хотя на этикетках могло быть написано что-то другое). А Ё почему-то называл красненьким.
      Эти три бутылки остались с самого Дня Рождения Питачка, потому что тогда он их перед самым праздником спрятал, чтобы сделать сюрприз, когда все кончится. Но ничего не кончилось, потому что гости столько всего нанесли, что кончиться не могло, но зато из-за этого всего он совершенно забыл, куда их спрятал.
      Впрочем, он не помнил и где их нашел. И когда.
      А еще нужно сказать, что бутылки эти были открытые. То есть не совсем, а так, слегка заткнутые вытащенной пробкой. Самому Питачку с этой операцией было не справится, и со Штопором ему всегда помогали друзья.
      Кстати, такие неполнозаткнутые бутылки были удобны, если выпить нужно было срочно. И теперь, как только Питачок вбежал в дом, он сразу захлюпал кислым прохладным вином. В животике у него потеплело, в головке посветлело, а в целом - отпустило.
      А через минуту он летел вперед (или назад) по тропинке, прижимая к брюшку бутылку и распевая на неотчетливый мотив две строчки из стихов Винни-Буха:
      Летом - вино!
      Осенью - все равно!
      Правда, иногда на пути попадались знакомые пеньки и кочки, и тогда он их осторожно обходил, чтобы не разбить стеклянную бутылку. Ну, и заодно из нее отхлебывал.
      Он отхлебнул один раз.
      И еще один.
      И еще много раз по одному разу.
      А потом почему-то бутылка стала совсем легкой.
      - Ой-ой-ой, - сказал Питачок. Дом Буха уже был виден из-за деревьев, но вина осталось в лучшем случае треть.
      - Ой-ой-ой, как же так! Ой-ой-ой, что же будет! Ой-ой-ой, я не могу же так идти!
      Питачок поставил бутылку прямо на тропинку и стал бегать вокруг нее, не зная, что предпринять. Но не даром в голове у него посветлело. Ну, конечно! Он сходит за второй. И не сходит, а сбегает!
      И Питачок вприпрыжку помчался по тропинке назад (или вперед) к своему дому.
      Вы можете спросить, почему он не догадался сразу взять две. А ему было не унести.
      И вот уже очень скоро поросенок снова летел вперед (или назад (или все-таки вперед)), прижимая к себе вторую бутылку и снова распевая:
      Летом - вино!
      Осенью - все равно!
      И снова он огибал, притормаживая, пеньки и кочки, и снова отпивал. И в общем, отпивал хорошо.
      Непонятно, как так получилось, но Питачок еще не успел преодолеть половину пути, как бутылка снова стала подозрительно легкой.
      Вот и хорошо, - подумал он. - Я оставлю эту здесь, на тропинке, вернусь к себе, отопью и потом пойду к Буху, а по пути буду сливать ризлинг в одну бутылку, а что окажется лишнее - отопью.
      Он, конечно, уже порядочно набрался. Добирался до дома тоже порядочно. А потом поступил и непорядочно, уснув прямо на пеньке по дороге к Буху. Посижу глоток, отопью минутку, - сказал он себе, сел, отпил и уснул. Рядом с ним стояла почти полная бутылка цинандали.
      Разбудил его приятный хриплый голос, выводивший рулады:
      Водка - зимой!
      Пиво - весной!
      Летом - вино!
      Осенью - все равно!
      Песня звучала все ближе и каждый раз на новый мотив:
      Водка - зимой!
      Пиво - весной!
      Летом - вино!
      Осенью - все равно!
      - Здравствуй, маленький Питачок! - приветствовал Винни друга. Маленький остроумный Питачок! Самый остро-остоумный Питачок во всем нашем Лесу! Конечно, у тебя в голове не опилки. В голове у тебя ризлинг.
      Питачок уже достаточно проснулся, чтобы ему стало очень-очень стыдно. Он отвел глаза от добрых и честных пуговиц друга, и тут заметил бутылку, торчавшую у медведя из-под мышки.
      - Да! Я напишу про тебя восклицалку, - сказал Бух. Позже, после того, как они много раз, смеясь, вспоминали эту историю, он это сделал. Вот она.
      Маленькая хрюшка бежала через лес,
      Чтобы Бух без буха не остался без.
      Припев:
      Хрюшке было страшно,
      А, может быть, и нет.
      Хотел Бух выпить страшно,
      И это точно да!
      Бездна остроумия - это Питачок!
      Наставил он бутылок под каждый он пенек.
      Припев
      Где было возле трети, а где и половина!
      Ведь Питачок знал точно, что Винни любит вина.
      Припев
      В конце - почти что целую! За это я его
      Немедленно и нежно немедля расцело!
      Ну и сами понимаете, что после этого начиналось.
      Глава вторая...
      ...В КОТОРОЙ ВИННИ-БУХ ГОВОРИТ ПО МОБИЛЬНОМУ ТЕЛЕФОНУ И ИЗОБРЕТАЕТ ПЕЙДЖЕР
      Однажды, когда похмелиться уже получилось, а начинать выпивать еще было рано (а именно, в четверть двенадцатого), Винни-Бух с Питачком гуляли по Лесу. Винни шел по тропинке, заложив руки за спину, а Питачок бежал сзади, иногда подпрыгивая на одной ножке, чтобы поднять себе настроение.
      Винни называл этот час непонятным временем, потому что никто не понимал, чем можно заняться с без четверти одиннадцатого до четверти первого.
      С этими четвертинками все непонятно, - думал он. - С поллитрй ясно: съел, добавил - и порядок. А четвертинок сколько не пей - все ни то ни се. То все мало, а то - раз и все. И считать неудобно. Две поллитры - литр. А четвертинка только к портвейну ноль семьдесят пять прибавляется. Но так можно и сблевнуть.
      От этих мыслей время стало совсем непонятным, и чтобы не упасть духом, он негромко забурчал песенку:
      Рюмка конька
      Чтоб не болела башка.
      Водки двести
      Чтоб плюнуть в подъезде.
      Пива литров пять
      Чтобы сразу спать.
      Но не пей вино
      Для гостей оно.
      - Винни, а что такое двести? - спросил Питачок у него за спиной.
      - Двести - это минимум.
      Питачок шмыгнул носом.
      Винни понимал, что можно бы сходить и в гости. Но они с Питачком вчера везде уже были. И еще неизвестно, обрадуется ли им, скажем, Сава. Кто знает, что они вчера вытворяли? Может быть, до Пятницы у нее лучше вообще не появляться. В общем, все непонятно.
      Непонятное это время - между утром и днем...
      И вдруг он придумал!
      - А давай позвоним!
      - Во что?
      - Не во что, а кому.
      - А кому?
      - Саве!
      - А чем?
      - Телефоном! Давай позвоним Саве, спросим, как здоровье, расскажем новости и вообще обо всем. Может, она позовет в гости.
      - Ой, Винни, давай! - Питачок даже подпрыгнул от радости. - А какие новости мы расскажем?
      - Какие будут.
      И друзья дружно свернули на тропинку, которая вела к норе Кролика.
      Телефон в Лесу был только у Кролика. Но зато он был автомобильный. Кролик взял этот телефон в автомобиле, который однажды остановился на краю Леса. Он хотел взять еще и плеер, но тут появились какие-то Люди, он испугался и убежал. А когда вернулся, автомобиля уже не было.
      Очень скоро медведь с поросенком оказались перед большой дырой, с которой и начиналась Кроличья нора.
      - Хозяева дома? - жизнерадостно обратился Бух в темноту.
      - Дома никого нет, - донеслось оттуда строго.
      - А это кто говорит?
      - Никто.
      - Скажи, Никто, а это не глинтвейном пахнет?
      - Не глинтвейном, конечно.
      - А это случайно не ты говоришь, Кролик?
      - Нет, не я.
      - А тогда где же ты?
      - Я ушел.
      - Не к своему ли другу Винни-Буху?
      - Нет, не к Буху. Я ушел неизвестно куда.
      - Неизвестно куда! Вот и Новость, Питачок! Кролик ушел Неизвестно Куда! Он теперь Неизвестно Где! Нужно срочно сообщить Саве.
      - Вот-вот, идите и сообщайте, - донеслось из темноты.
      - Нет, мы лучше позвоним ей по автомобильному. Полезли, Питачок.
      - Ой, блин, - раздалось снизу. И еще было слышно, как хлопнула какая-то маленькая дверца.
      И хотя внизу действительно Никого не было, Кролик, похоже, ушел совсем недавно. Чайник с глинтвейном на столе вовсю еще пускал приторный гвоздичный пар из носика.
      - Вот видишь, Питачок, а Никто не знал про глинтвейн. Принеси себе стакан, а я возьму этот. Уффф, горячо! А вот и автомобила.
      Винни знал, как нужно звонить, потому что Кролик ему показывал, когда хвастался. А так как хвастался он довольно часто, не запомнить было трудно, даже если у тебя в голове опилки. Нужно просто нажать на красную кнопку, экранчик загорится, а потом нужно поднести трубку к уху и говорить.
      Первое время, кстати, телефон еще иногда начинал звонить сам собой, и Кролику приходилось накрывать его подушкой.
      - Ой, Винни, тут что-то написано! - восклинул Питачок, когда экранчик засветился.
      - Угу, - буркнул медведь. Он любил литературу, особенно стихи и песни, но не очень любил буквы.
      - Сможешь прочитать?
      - Угу.
      Он поднес трубку ближе к пуговицам. Повернул телефон боком. Перевернул его вверх ногами. Даже понюхал (трубка пахла пластмассой). Но после всех этих операций значение букв яснее не стало.
      - Да, Питачок, я вспомнил. Я забыл очки.
      - А разве ты носишь очки?
      - В том-то и дело, что не ношу. Они в шкафчике лежат. Можешь сам прочитать?
      - Тут написано... Тут написано... Ну, наверное... А, точно: Я ВАС СЛУШАЮ. САВА.
      - Ага, очень хорошо. Слушай, Сава! Мы с Питачком сообщаем Новость. Кролик ушел Неизвестно Куда. Он Неизвестно Где. Это Бух. Алле! Алле!
      Винни также помнил, что, когда Кролик говорил по телефону, он все время повторял Алле! Алле!
      Трубка молчала.
      - Молчит... - задумчиво сказал Бух, допивая очередной стакан. - Может, она обиделась?
      - Ой, нет, Винни...
      - Думаешь, Сава не обиделась?
      - Нет, не так...
      - Ну, знаешь, Питачок, так не бывает. Или уж обиделась, или уж нет. Посерединке быть не может. Для посерединки и слова-то нет. Ты хочешь сказать недообиделась? Или даже перенедообиделась? Или, может, недоперенедообиделась?! Или, может...
      - Нет.
      - А что же ты хочешь тогда сказать?
      - Я хочу сказать, что у Савы телефона нет.
      - А как это связано с обидой, объяснись!
      - Она тебя не слышит!
      - А-а!.. Не хо-очет слушать!
      - Не может.
      - Во до чего дошло! Не может слушать Винни-Буха! И видеть, может, меня не может?
      - Не кипятись, Винни! У Савы нет телефона, поэтому она не может тебя слышать.
      - Что ж тогда она писала-то? Мол, Сава, у телефона... Мол, слу-ушает...
      - А может, это не она.
      - Думаешь, кто-то Савой подписался? Тигра?
      - Может, я не совсем правильно прочитал... Только у Тигры тоже телефона нет.
      - А у этого бомжа Ё автомобилы и подавно быть не может, - добавил Бух. - К тому же его вчера взяли в менты. Так что если бы даже вчера была, то сегодня бы не было.
      - В общем, Винни, автомобила есть только у Кролика. Но он ушел.
      - Ах, да... Неизвестно Куда. Чтой-то здорово меня с глинтвейна забрало, мой друг Питачок.
      - Как же мы сообщим Новость Саве?
      Питачок загрустил, а Бух задумался. Но ненадолго. В определенном состоянии он принимал самые блестящие решения в считаные мгновения. Тогда окружающим казалось, что у него в голове не опилки, а бриллианты.
      - Питачок, ты доставишь телефон Саве!
      Окружающими в данный момент был, по-видимому, только нетрезвый поросенок, и он вскрикнул: Брильянт! (Иногда непонятно почему он начинал говорить, как Англичанин), схватил телефон и убежал. Он бежал по Лесу и повторял скороговоркой, чтобы ничего важного не упустить: Слушай-сава-мы-с-питачком-сообщаем-новость-кролик-ушел-неизвестно-куда-он-не известно-где-это-бух-алле-алле!.
      x x x
      А Бух поставил вариться новый чайник глинтвейна. В отсветах его бриллиантовых опилок ворочались странные слова, не имеющие значения: определенный, окружающий, данный и еще почему-то Конференция.
      Стихов из них не получалось, как явно не получалось и глинтвейна, потому что он постоянно снимал чайник с плиты и прикладывался к носику.
      - Па, па-па, па-па-ба-папапа! - раздалась вдруг звонкая трель при выходе из норы. Но при выходе - это для Буха, а для Питачка - при входе. Бух забрал телефон у раскрасневшегося поросенка.
      - Алле! Алле!
      Питачок рапортовал:
      - Кролик недостаточно ителлехтуальный и ителлихентный, чтобы испытывать черезмерное волнение за его карму-сутру. Сова. Алле! Алле!
      Тут в углу послышалось какое-то шевеление и даже вроде прозвучало слово блин, но Бух на это не обратил внимания. Он говорил по телефону.
      - Какая корма с утра? Ты что, Сава? Кролик пропал! Он Неизвестно Где! Бух. Алле! Алле! - сказал Винни в трубку и отдал ее Питачку. Тот знал, что делать.
      Примерно через полчайника он, запыхавшийся, вновь стоял на выходе-входе.
      - Па, па-па, па-па-ба-папапа! Карман - это перед определением. Сава. Пс! Кролик про гматек не интересует. С. Алле! Алле!
      И опять был шорох, и опять вроде был упомянут блин, и снова Бух с Питачком ничего не заметили. Они были увлечены телефонным разговором.
      - Сава! Какой карман, какие гматьки, какое еще псы? Кролик наверно утащен Неизвестно Кем Неизвестно Куда! Бух. Алле! Алле!
      А еще через полчайника...
      - Па, па-па, па-па-ба-папапа! - пропищал у входа Питачек и рухнул у выхода.
      Винни приподнял его голову и дал отпить теплого красного вина из носика.
      - Па, па-па, па-па-ба-папапа! - повторил Питачок, задыхаясь. - Приходи в гости, Бух. Сава. Пс! Возьми с собой Питачка. С. Ппс! Кролик - алкоголик, он Тигре радирует. С. Алле! Алле!
      - Что за... - начал было Бух, но тут по коре разнеслось (как-то сдавленно):
      - Па, па-па, па-па-ба-папапа! Это кто деградирует! Это кто прагматик! Ну, Сава, ну, извиняюсь, Змея. Я ее как Птицу никогда, честное слово, не уважал. Алле! Алле!
      Питачок привстал, чтобы снова бежать к Саве, но Винни его остановил. Он забрал автомобилу себе.
      - Кролик, это ты? Алле! Алле!
      - Теперь я. Добрый день.
      - Ты же Неизвестно Где. Алле! Алле!
      - Теперь, пардон, известно. Я приближаюсь к норе и буду рад, если вы меня встретите. Алле! Алле! - сказал Кролик и отключился.
      Бух с Питачком вылезли на воздух, и только Винни хотел отметить, что за всеми этими делами давно наступил день и пора бы уже по-настоящему сесть за стол, как у них за спиной, из приторной гвоздичной темноты раздалось:
      - Эй, вы где, господа? Приглашаю садиться за стол!
      Они вернулись в нору и застали там скрюченного Кролика, который, несмотря на эту свою скрюченность, деловито метал на стол бутылки и тарелки.
      - Я это, через задний вход... - сказал он, отводя глаза. - Уважаемые господа, я вам рад. Вот вы настоящие друзья. А Сава - все-таки, пардон, Змея. Будьте любезны отпробовать аперитив.
      Через какое-то время Винни, чувствуя как приятно греет в животе, как хорошо предстоит посидеть и как вообще уютно устроен мир, благодушно спросил:
      - А где это тебя так скрючило, Кролик? Неизвестно Где?
      Кролик с хрустом попытался выпрямить спину, но его опять свернуло.
      - Конечно, - неохотно ответил он.
      - И как Там?
      - Достаточно темно и тесно, так что задние лапы к ушам прижаты. И в наличии всего одна бутылка коньяка, которая к тому же кончилась. В общем, дорогие мои, как в тумбочке.
      - Ой, бедный Кролик, - пискнул Питачок.
      Кролик вздохнул.
      - Да ладно, чего уж Там. Лучше скажите, чего мы теперь будем пить? Предпочитаете портвейн или водку?
      - Портвейн, - ответил Винни. - И водку.
      Глава третья...
      ....В КОТОРОЙ ПИТАЧОК ПРО ВСЕХ ПИШЕТ ХРОНИКИ
      Понедельник
      Я, Питачок, поросенок, решил написать ХРОНИКИ про всех, потому что до Пятницы совершенно свободен. Сегодня писать не о чем: ничего не случилось.
      Вторник
      Ё выпустили из ментов. В ментах он выучил много новых слов. Говорит, что козел - это не рогатый осел, как я всегда думал, а что-то другое. Мы с Винни сомневаемся.
      А еще Ё решил сварить самогон. Догадываюсь, где он подцепил эту идею. Сахар он взял на Станции - говорит, купил. Для этого даже что-то продал, тоже на Станции. Теперь делает бражку.
      Среда
      Кролик где-то потерял автомобильный телефон. Странно, он никогда не выносил его из норы. Везде ищет. У меня в доме тоже искал. Даже под кроватку заглядывал.
      Четверг
      Ходили с Винни смотреть бражку. Она мутная, и ее много. Я пытался сосчитать трехлитровые банки, но забыл, что идет между девятью и семнадцатью. Впервые в жизни я видел, что Ё чем-то доволен. Говорит, бражка получается - супер.
      Кролик тоже приходил смотреть и обозвал его козлом.
      Пятница-Суббота
      Тигра где-то с утра насосался пива, бегал по Лесу и всем рассказывал, что знает, как Кролик потерял телефон. Только это секрет. А Кролик бегал по всему Лесу за Тигрой. Когда он его нашел, тот притворился пьяным и секрета не сказал. Кролик страшно обиделся и сказал, что в нашем Лесу интеллигентам нечего делать, блин. Это он, конечно, зря. Какой Тигра интеллигент?
      Мы с Винни снова ходили смотреть бражку. Ё предложил нам ее попробовать: забродила или нет. Мы сначала отказались, а потом согласились. Первым пробовал Винни. Сказал, что на вкус, вроде, приятно, но градуса нет.
      Ё не поверил и сам отпил. Сказал, что, вроде, действительно, градус куда-то ушел. Тогда они налили мне в крыжечку. Мне не понравилось, но крепости, в самом деле, не чувствуется. Так я и сказал.
      Тут Ё просто расстроился. Ну, е-мое, говорит, ну, нет в жизни счастья. И Кролик придирается, и с самогонкой не выходит. Давай, говорит, еще банку разопьем, а то все рано еще змеевик нужен, а что это такое, он не знает. (Я-то, кстати, знаю, но говорить не стал, чтобы он не передумал).
      Винни сказал: Давай, и я сказал Давай.
      Винни еще отпил и предположил, что сахар был неправильный.
      - Думаешь? - спросил Ё.
      - Думаю так. Если бражка вышла неправильная, то и сахар был неправильный. Значит и самогон был бы неправильный. Безградусный.
      Ё вздохнул и открыл новую банку.
      А дальше я не помню. Поэтому пишу не вчера, а сегодня.
      Голова трещит. Но это ничего, сейчас пойдем с Винни лечиться. Бражкой.
      Да, и еще... Помню, вчера у меня было Важное Дело. Но я о нем вчера не вспомнил, а сегодня тоже как-то не вспоминается. Конечно, чего ж вспоминать, если вспоминать нечего?
      Да, и последнее. Змеевик - это змеиный пастух.
      Суббота
      На пригорке у Ё собрался весь Лес. Все проверяют, есть градус или нет.
      - Ешьте-пейте, гости дорогие! Налетайте! Налегайте! Ничего не жалко! Старый серый осел - животное зажиточное, всех примет у себя в своем большом красивом доме.
      Это он уже с утра напробовался, значит. Дома-то у него никакого отродясь не было. Так, пригорок чертополоховый.
      Винни банку опрокинул (в смысле, выпил), и сказал, что сперва, конечно, градуса нету, но потом он, похоже, возникает.
      Сава же сказала, что это только по цельсию градуса нет, а по фаренгейту - есть. Я попытался понять.
      Вот если судить по Тигре - то он, получается, самый настоящий цельсий. Приложился к банке - и ускакал себе в Лес, хохоча и отталкиваясь от земли всеми четырьмя лапами. Ничто его не берет.
      А Фаренгейт - это, наверное, тот жучок из Родственников и Знакомых Кролика, которого я никогда не знал как зовут, а спросить всегда было неудобно. Он как из моей крыжечки отпил, так все шесть ножек у него стали заплетаться, он закачался-закачался, да и свалился в мышиную ямку. В общем, спрашивать, как его имя, если Фаренгейт фамилия, стало не у кого. Наверное, Петр Борисович.
      А тут и Кролик подошел.
      - Ты что же, козел, народ спаиваешь? - обратился он к Ё, когда увидел в ямке Петра Борисыча.
      - А че? Вон Бух еще когда написал:
      Нажрался мужик,
      В луже лежит.
      Он же не жид,
      Жопой не дорожит.
      Это Бух!
      - А ты мне, козел безрогий, не бухай. Тоже мне Пушкина нашел.
      Я удивился, что кто-то сочиняет лучше Буха, и спросил:
      - Винни, а кто такой Пушкин?
      - Пушкин - это наше все, - удовлетворенно ответил медведь.
      - Винни, а что такое ЖИД? - спросил я тихо.
      - А мне почем знать, - тихо ответил Винни.
      - Но ты же про это написал!
      - Не, не я, это мне приписывают, - прошептал медведь. - Наверно, ЖИД это Жадный Индивидуум Дико. Вон, слышал, какой фигней дорожит...
      Но нашего тихого разговора никто не слышал.
      - У Пушкина никогда не росла борода, - не к месту, между тем, на мой взгляд, заявила Сова.
      - Ага, и телефон Пушкин потырил, блин, - сказал Кролик тоже, вроде, не к месту.
      - Да ладно тебе, тилихенция, - миролюбиво ответил Ё. - Лучше скажи, есть в бражке градус, чи нема? А то ведь все равно скоро все выпьют. Не побрезгуют.
      - Да чтобы я, да с тобой, уголовником, да за один стол сел?!
      - Стола-то как раз, Кролик, и нету. И садиться тута не на что. А ежели не хочешь со мной пить, так, давай, я пить не буду. Но попробовать нужно.
      - Нужно! Нужно! - закричали все.
      В общем, пришлось Кролику пробовать. Но только без стакана он отказался (точно - тилихенция), пришлось мне сбегать к нему в нору за стаканом. Нора у него всегда нараспашку.
      Как вернулся, мне сразу налили, а дальше я опять совсем ничего не помню.
      *****
      Воскресенье Снова на чертополоховом пригорке весь Лес. Только Савы нет. Она сказала, что летать в таком состоянии опасно. А ходить пешком неудобно: все время падает.
      А все остальные тут. Даже Неизвестные стали появляться. Ё рассказывал, что ночью видел Белую Белочку. Пока не вблизи, по елкам прыгала.
      Вообще после того, как они с Кроликом перешли на круглосуточное дежурство, Ё несет невесть что:
      - У, коридор, злой, вонючий, девять метров! У, шкеры лампасные, шелуда желудевая, худая! Стоял на пути Магадан, столица худого колымского края! Хронь замуховская!
      А то вдруг песню рванет на народный мотив:
      На заводе слесарь Вася
      Две болванки обточил
      И за это слесарь Вася
      Красный вымпел получил.
      Он пришел домой, качаясь
      Говорит: Смотри жена!
      А она, так ухмыляясь:
      На фиг тряпка мне нужна!
      Ах, козел ты мой безрогий,
      Ах, тупой ты мой дебил,
      Дали б хоть тебе червонец