28 августа 32 года
14:00
 
 
"Но ведь это Земля", – чуть не заорал Антон.
"Сдали нас, благородный дон. Бывает", – усмехнулся Румата Эсторский.
Он стоял перед зеркалом и смотрел на худого, как вешалка небритого человека с тёмными кругами под глазами.
Он прошёлся по дому… Погладил корешки книг, обложки кристаллотеки. Вот эти – Кирины. А те – его. Сколько раз он садился за них и … засыпал.
А вот – корабли. Бывали дни, когда Антон чувствовал, что стоит на краю срыва. Тогда он брал дощечки, бумаги, острый нож – и собирал модели парусников. Аккуратная, тонкая работа прохладной водой смывала бешенство…
Антон представил этот дом без него.
Решение уйти появилось внезапно, в залитом солнцем вестибюле больницы. Звонкий детский голос в гулкой тишине: "Он потерялся" – вдруг срезонировал в унисон с собственными мыслями: "Я! Это я потерялся!".
Наконец Антон взял самую красивую из моделей, закинул за спину гитару и вышел.
Неподалёку протекала речка.
Антон наклонился и осторожно спустил парусник на воду. Секунду его несло на гребне волны – корабль-птица… Удалось выбраться из-под второй волны… А потом его накрыла третья… И больше ничего не было – лишь речка всё несла бурые воды.
"Так должны погибать корабли…"
 
 
* * *
 
 
Генералу Святого Ордена
От Наместника Ордена
в Арканарской области
Боевого Епископа
Раба Божьего Рэбы
 
 
Во имя Господа!
 
 
Спешу довести до сведения Вашего Высокопреосвященства, что переговоры наши с доном Кондором протекают благоприятнее, нежели мы даже могли себе предполагать. Именем Господа нашего в скорейшем времени будет покончено с мятежом возомнивших о себе баронов, и закон и порядок восстановятся в Арканарской области.
Опасаюсь, однако, что заново придётся начинать нам все труды наши в Области, поскольку прахом пошло всё, свершённое нами за последние пять лет.
Как несомненно известно Вашему Высокопреосвященству, я, недостойный раб Божий, добился умиротворения вверенной мне области. Трудами братьев наших девственница с мешком золота за плечами могла пешком пересечь Область без малейшего ущерба для себя.
Не вражьи войска – безымянный ужас разогнал бы жителей Запроливья, если б не скитались по дикой сайве чёрные монахи, без отдыха сражаясь с нечистым. Кто б чувствовал себя спокойно даже за стенами своего жилища, если б исчадия Икающего леса проникали бы в обитаемые земли? Кто отважился бы пуститься в путь? Но когда из лесных чащоб, из Питанской трясины и из-за Красного хребта выходят тёмные силы дьявола, их неизменно встречают смиренные дети Господа нашего.
Есть мечта у меня: понести свет истинной веры в страну сию, именуемую Землёй. Ибо многочисленны варвары, населяющие её, тучны пастбища их, обширны поля – но неведомо им, убогим, Слово Господа.
Понадобились бы мне братья, грамоте земной обученные, опытные в споре и в искусстве ратном, дабы говорили они с варварами на языке их.
Также спешу сообщить Вашему Высокопреосвященству, в дополнение к предыдущему донесению своему, что дивные устройства землян в обращении просты на изумление. Ни малейшей нужды нет знать, как работают они, достаточно умения "нажимать на кнопку", в коем искусстве мы изрядно преуспели.
Теперь относительно вопроса Вашего. Управляется страна сия неким Всемирным советом, наподобие Соанской Конференции негоциантов.
Размещается пресловутый Совет в здании зело обширном, в Столице. Поразило меня немноголюдие в совете том. На мой же вопрос было отвечено, что работают тяжко члены совета, оттого и не могут присутствовать неотлучно. Спросил я тогда, зачем же выстроено здание столь великое, и бывает ли, что собираются все члены совета.
На сие получил ответ, что "полный совет собирается лишь в чрезвычайных случаях, как неизвестная опасность Земле ".
В заключение же желал бы поведать случай столь же куриозный, сколь и поучительный, со мною приключившийся. Видел я еретика и крамольника дона Румату Эсторского…
 
 
Глава 2.
Гитарист
 
 
И если тебе вдруг наскучит твой ласковый свет,
Тебе найдется место у нас, дождя хватит на всех.
Посмотри на часы, Посмотри на портрет на стене,
Прислушайся – там, за окном, ты услышишь наш смех.
Закрой за мной дверь. Я ухожу.
 
 
Виктор Цой
 
 
32 –33 год
 
 
…Дорога. Шершавая и тёплая, как спина доброго дракона. Гитара за спиной. Всё.
Абсолютно свободен.
Далеко наверху – бездонное синее небо в ярусах облаков. Шелестит, проплывая мимо, древний лес. Тёплый ветер играет длинными волосами. Далеко позади оставались Город, Институт, шесть вычеркнутых из жизни лет… Он лежал на спине, смотрел в небо, и тихо перебирал струны. Стереть себя и нарисовать сначала… Жизнь лежала впереди – чистым листом бумаги.
 
 
Дорога несла и других людей. Внезапно Антон обнаружил, что распалось постоянно окружавшее его кольцо жалости и опущенных глаз. Он не был больше залитым кровью кошмаром, шесть лет назад вырвавшимся на экраны планеты. И не хотел оставаться сломанной марионеткой.
Мир сверкал яркими красками, как бывает после тяжёлой болезни.
Он пел старые, очень старые песни, авторов которых часто и не помнил.
Люди останавливались, садились рядом…
 
 
И когда рядом рухнет израненный друг
И над первой потерей ты взвоешь, скорбя,
И когда ты без кожи останешься вдруг,
Оттого, что убили его, не тебя.
 
 
Ты поймешь, что узнал, отличил, отыскал,
По оскалу забрал – это смерти оскал,
Ложь и зло, погляди, как их лица грубы,
И всегда позади вороньё и гробы.
 
 
И, прищурившись, тихо кивал головой мрачнейший Десантник с тремя звёздами на рукаве, вспоминая что-то.
 
 
Если мяса с ножа ты не ел ни куска,
Если руки сложа, наблюдал свысока,
И в борьбу не вступил с подлецом, палачом,
Значит, в жизни ты был ни при чем, ни при чем
 
 
…Через два дня он встретил попутчиков.
 
      – Wie heissen Sie? – Здоровенный рыжебородый детина, гитара в его руках казалась скрипкой.
      – Ru…, – странная штука – интерференция языков. Вместо немецкого память услужливо подсунула арканарский. Только не хватало ещё – представиться известным всей планете душегубцем.
      – Rubi?
      – Nein…
      – A! Rudi! – радостно взревел рыжебородый, махая рукой второму верзиле, – Willi! Das ist Rudi.?
 
…Вот так Антон и познакомился с Арни и Вилли – нуль-физиками – прямо с Радуги. После десяти лет штурма и натиска Нуль-Т перекочевала в надёжные руки инженеров, а физики вкушали заслуженный отдых. Конкретно эти двое намеревались совершить кругосветное путешествие, не слезая с Дороги. Заниматься они соглашались только тяжёлой физической работой, а разговоры о работах по физике пресекали в зародыше.
…В путь они двинулись втроем.
Много нового о Земле узнали они за этот год. Поливая потом узкие террасы в Гималаях, где выращивались лучшие магустины, а любые киберы самое большее через полчаса усеивали своими обломками скалистое дно ущелий. Лихо перебрасывая тяжеленные нестандартные контейнеры в космопорту Благовещенска.
Выталкивая снегоход, застрявший на шоссе у Берингова туннеля.
А дорога-дракон несла их всё дальше. Люди собирались, чтобы слушать их песни, а мимо проплывали Амазонские джунгли и сады Сахары…
А однажды настало время расставания.
 
      – Ну, Руди, наше путешествие закончено. Оставим грязную работу питекантропам: труд делает обезьяну человеком. Arbeit macht frei? *. Нуль-физика зовёт! Ты-то чем займёшься?
      – Не знаю пока… Пройду вначале свою кругосветку.
 
… Без физиков стало хуже. Игры закончились, Антон прямо-таки шкурой чувствовал, как непонятная сила властно тянет его куда-то вниз. Всё чаще он знакомился со странными людьми, про которых ни разу не слышал до того. Их было много, и они были очень разными: бывшие Десантники, звездолётчики, учённые.
Объединяло их одно – кровь. У всех их на руках была кровь. Большинство не любило говорить об этом. Некоторые пытались оправдаться. Другие, напротив, были беспощадны к себе.
Сильные люди, сломанные своей совестью… Чаще всего невиновные в происшедшем много лет назад. Охотник, некогда принявший за дичь инопланетчика. Аварийщик, не успевший вовремя. Пилот "Хатанги" ("500 человек, Руди – это было страшно! 500 человек! Если б только я не начал поворот…")
Или нуль-физик Скляров, считавший себя виновным в гибели двенадцати детей. Как – Антон не понял..
И всех их закручивал невидимый водоворот, затягивая на дно.
Это был какой-то особый мир, бок о бок существовавший с солнечным Полднем Земли – и не пересекавшийся с ним.. В мире этих людей всегда стояла ночь. Мир обожённых Фронтиром, вернувшихся оттуда, где всё настоящее – и опасность, и смерть. Может быть, их ещё можно было спасти, если б каждый не вынес вердикт "Виновен" и не подписал своего приговора.
Антон – или Руди-гитарист, как звали его на Дороге, пел теперь только для них, но этого было мало. И приходилось работать с каждым: возвращать уверенность в себе, цель, смысл жизни… И брать координаты – на всякий случай.
 
      – Никогда не думал, что из всего, что учили в Институте, снова пригодится только умение вытаскивать сломленных, – изливал он душу очередному случайному попутчику. Тот – лет на десять старше, на полметра ниже – лысина матово отсвечивала в свете костра. В данный момент попутчика, похоже, больше всего интересовала запечённая в углях картофелина. Тем не менее, он отложил в сторону заточенную палочку, поднял голову и бросил на Антона неожиданно острый взгляд.
      – Как здоровье почтенного Будаха? – осведомился он.
      – Ничего, благодарю…, – машинально ответил Антон, – Говорят, ему лично дон Рэба орден вручили – "Кано Грозного".
 
Оба расхохотались… И только тут дошло. То, что разговор протекал на арканарском, ещё полбеды. Но не так уж много на планете людей, навскидку помнящих девиз ордена Кано: "Карающая десница Господа".
 
 
…– О, Великая Мать! Руди, вы не представляете, как это увлекательно, руководить страной, скрываясь от собственных аварийщиков. В Кайсане до сих пор поют балладу о тиране, за которым гналась его совесть. Но ещё хотя бы год, а там судить пришлось бы уже победителей. Чёрт побери, мне осточертела вся та чушь, которой мы занимались! Пять лет учиться, защитить диссертацию по теории земельных реформ, чтобы на практике делать нечто совсем противоположное. Я пытался объясниться с этим чугунным соанским догматиком. Руди, поверьте, это – безнадёжно! Пришлось действовать самому. Все-то, что нужно было несчастной стране – мир, да низкие налоги, всё остальное образуется само собой.
И сработало, чёрт побери! Уже сейчас – флот, конкурирующий с соанским, три университета… И не нужно спасать грамотеев – создайте условия, при которых они востребованы. А я вот торчу здесь с вами и готовлю картошку по-варварски…
Между прочим, в Арканаре до них тоже стало доходить. "Никоим образом не запрещать к вывозу драгоценных металлов. Но поощрять ремёсла и торговлю – тогда прочие страны отдадут вашей потребные ей золото и серебро". Откуда?
 
      – Отец Тарра?
      – Нет, дон Тамэо. "Краткий трактат о средствах снабдить государство в изобилии золотом и серебром". Вы, кажется, были знакомы?
 
Антон смотрел во все глаза. По уши перепачканный сажей, воняющий рыбой (от Антона, впрочем, разило не меньше – после дня работы на разделке не помогал ни один ионный душ) – но весёлый и злой – перед ним сидел бывший узурпатор Кайсанский Джереми Тафнат. "Блестящий аналитик, спятивший с пути истинного". Не так оно было, совсем…
 
      – И тут они требуют пропустить через страну славного Арату с его двадцатью тысячами. Нет, Руди, вы представьте – двадцать тысяч головорезов на только что приходящую в себя страну. Великая Мать! Я ведь собирался повесить этого бандита! И повесил бы непременно, если б его кто-то опять не вытащил! Скажу вам прямо – на две трети сказки о неуловимости "Великого Разбойника" создавались нашей с вами безупречной службой. Нет, Руди, скажите прямо, чего вы ждали? Что, на самом деле, оставалось делать министру охраны, если с трудом пойманных мятежников освобождают с вертолётом? Послушайте, да, феодальное государство-таки может быть гуманным и снисходительным – но если оно сильно. И первыми идут под топор не Ваги с Аратами, а такие вот грамотеи, как те, которых мы с вами спасали.
 
Или может объясните, какого дьявола вы финансировали дона Рэбу?
У Антона отвалилась челюсть.
 
      – Что вы смотрите так, Руди? Да, представьте, я читал доклад А.В. Симонова, где он всерьёз рассматривает участие в Арканарской политике Странников. Я плакал! Если б не мой индекс здоровья, я пошёл бы и высказал этому Совету всё, что думаю. Нет, вы только послушайте: "Так кто же стоял за доном Рэбой"? Да мы и стояли. Все. Например, вы, Руди. Тридцать килограмм золота – при попытке освободить одного только Тату! А знаете, куда пошло это золото? Тема "Мидас", слышали, может? "Некоторые аспекты денежного обращения раннего Средневековья"? Ее, правда, передали кому-то другому, пока меня лечили, но идея-то моя. Монеты из спектрально чистого золота – вот они, мои меченые атомы. Так вот, Руди, деньги, которые вы тратили центнерами, использовались в Арканаре куда с большей эффективностью. Свержение тогдашнего первого министра, к примеру, обошлось вашему дону Рэбе меньше, чем в килограмм абсолютно чистых монет. А если вы до сих пор полагаете вашего подопечного идиотом, не способным установить зависимости между дармовым золотом и грамотеями – так перечитайте его вчерашнюю речь во Всемирном Совете.
 
Ладно, он не нравился вам. Хотя, честно говоря, заниматься экспериментальной историей, ориентируясь на личные симпатии – последнее дело. Но он вам не нравился.
Продолжаю цитировать доклад дона Кондора: "Государство, ведущее такую политику, обречено". Верно. И я с большим интересом следил за той кампанией. После Питанской битвы дорога на Арканар была открыта. Вздёрнули бы вашего Рэбу высоко и коротко на доброй ируканской верёвке. И никаких проблем. Так какого же лешего дон Гуг предотвращал ируканскую оккупацию?
И объясните мне, наконец, кто давал вам задание спасать серых штурмовиков? Где? "Серая радость". Таверна такая, пиво – не Мирза-Чарле, но тоже неплохое. Судя по тому, что я знаю о баронах Бау, поссорившегося с ними можно автоматически заносить в разряд безвозвратных потерь. Ох… сгорела, – горестно вздохнул Джереми, тыкая ножом во что-то круглое и чёрное. Скрежет получился вполне металлический.
Звёздное небо над головой. Дорога-дракон несла куда-то двух бывших наблюдателей. Антону не спалось. Слишком многое стало вдруг понятно, и слишком многое перестало быть понятным вообще.
 
      – Слушайте, Руди, – подал голос Тафнат, – а что с девушкой? Кира Рыжая, не так ли?
 
Антон промолчал.
 
      – Молчите… Я и так скажу. Пытались вести себя с ней, как с товарищем? Понимаете, Руди, феодальное общество – это такая пирамида, на каждом кирпичике которой написано всего два правила: "Угнетать слабых" – "Угнетаться сильными". Или – или. Третьего не дано. Вы не угнетали её, конечно? И жизнь ей пытались облегчить, наверное? "Облегчающий жизнь" – на арканарском – "Слуга". Ну и last, but not least. В обществах с разными моральными нормами за одними и теми же поступками могут скрываться совершенно разные мотивы. Вы скажете, что девушка была вам другом. Традиционное общество выразится иначе. Вопрос, кем себя считает девушка?
 
Антон попытался расслабиться и глубоко вздохнул. Два, три раза… Желание убить было почти осязаемым. Каждое слово попутчика жгло, как клеймо…
 
      – Кстати, Руди, а заметили ли вы, что на нашей доброй планете стало слишком много ручной работы? Та же проклятая сельдь.
      – Ну, Джереми, это-то просто. Зачем изобретать сложные устройства, если можно поставить устройство простое, а к нему – надрессированного арканарца. "Это работа для арканарца", – как сообщил мне вчера сопляк-практикант. Святой Мика, я собирался становиться пилотом, но на практике оказался на китовой ферме. Разделка туш – работа не для слабонервных и брезгливых. И ничего – работали. И хорошо работали. По вечерам напропалую ухаживали за девчонками. Было даже такое место "ловерс дайм".
      – Что ж, теперь это – "работа для арканарцев". Несомненный плюс – высвободилась масса средств и умных голов – на пользу человечеству.
      – Как объяснила мне парочка очень симпатичных нуль-физиков, одной из причин прорыва в нуль-физике стала широкая доступность ульмотронов.
      – А на У-конвейерах теперь – одни арканарцы. Знаете, Руди, Земля ведь начинает зависеть от них. Кстати, вы заметили, что обе стороны не в восторге друг от друга? Мы их считаем варварами, они нас – бездельниками и развратниками. Ладно, спите, Руди. Попробую ещё одну испечь.
 
Когда Антон проснулся, Тафната уже не было. Лишь записка с номером видеофона, приколотая к покрытию дороги бриллиантовой брошью с вензелем кайсанского царствующего дома.
Это было утром.
А тем же вечером Антон наткнулся на объявление.
 
 
"В службу Галактической Безопасности требуется работник по контролю за архивом. Без ограничения индекса".
 
      – Здравствуйте, Антон Константинович. Наслышан о вас, наслышан. Сидоров. Михаил Альбертович.
 
Они были ровесниками. Может быть и встречались – биолог и пилот, когда Антон гонял транспортники на Владиславу. Любопытно, чем же он ухитрился так досадить душке Горбовскому, что тот собственноручно списал его с ЕН-17? Потом была робинзонада на Пандоре, как раз, когда Антон проходил подготовку в Институте. Никто не знает, что Сидоров пережил там, в диких джунглях за те два года. Во всяком случае, будучи спасенным экспедицией всё того же Горбовского, он вернулся на Землю, где немедленно поступил в СГБ. На этом любая открытая информация о нём заканчивалась.
 
      – Да, Антон Константинович, архивариус нам необходим. Архив СГБ – трёхсотлетней выдержки авгиевы конюшни. Работа не тяжёлая, но нудная. Стажёр у меня там сидит, кибернетист, полгода уже умоляет, бедняга, сменить его.
 
С вашим делом я ознакомился. Простите, но я считаю, что в провале вашем виноват только Симонов, Александр Васильевич. Исключительно! Простите ещё раз, но это вопиюще. Агент находится на краю срыва, что, кстати, видно невооружённым взглядом – и никому нет дела! Я бы, Антон Константинович, отозвал такого агента на следующий день, после того, как он без служебной необходимости завёл себе любовницу из местных. Впрочем, к делу это не относится.
Так вот. Работник в архив нам нужен. Но взять вас я не могу. Фамилия известная, крылатая. Понимаете ли, реноме у СГБ и так поганое. Ещё и Румату мы не потянем. Видите ли… У того же… как его …а! гитариста Руди и то больше шансов, чем у вас. Вы меня поняли?
Антон понял. Ровно в 07:00 следующего утра Руди вешал свою гитару на стенку архива СГБ.
 
 
* * *
 
 
Генералу Святого Ордена
От Наместника Ордена
в Арканарской области
Боевого Епископа
Раба Божьего Рэбы
 
 
Во имя Господа!
 
 
Спешу довести до сведения Вашего Высокопреосвященства, что за сей год премного изучили мы нравы и обычаи варваров, Землю населяющих.
Прежде всего, люди, с которыми мы здесь говорили, лучше всех, с открытых нами до сих пор. И мне кажется, что среди язычников нет ни одного народа, обладающего преимуществом перед ними. Это люди очень приятные в общении, в большинстве своём добрые и бесхитростные, люди удивительной чести, которые ценят её больше всего на свете. Все умеют читать и писать, что послужит большим подспорьем в деле распространения Слова Божия и ускорит заучивание молитв. Имеют только одну жену. Чистоплотны сверх меры, совершают омовение даже по нескольку раз в день, на что следует обратить внимание братьев наших, дабы следовали они обычаю сему неукоснительно.
И никогда я не встречал людей, настолько четных и не склонных к воровству. Они не поклоняются идолам в образе животных. Многие из них верят в людей из глубокой древности, которые, насколько удалось понять, жили как философы.
Больше всего меня в этой стране удивляет, как спокойно относятся здесь к величайшим и омерзительнейшим из грехов. Причина в том, что прошлые поколения привыкли жить в них, а настоящие берут с прошлых пример. Многие живут с женщинами во грехе. Детей по рождении у родителей отбирают и отдают в обучение. Смыслом жизни почитают работу. Если не работают – мучаются.
Узрев, с какой лёгкостью можно вырастить плоды истинной веры в душах в этих землях, не будет неуместным написать во все главные монастыри Ордена, дабы очистить нашу совесть и озадачить их разум, поскольку с помощью их многочисленных достоинств и знаний можно было бы излечить столько зла, обратив множество верующих в веру Господа Истинного.
Похоже этой зимой мы будем заняты составлением грамоты о том, что связано с верой – на земных языках, настолько сжатой, чтобы иметь возможность опубликовать её, дабы наша святая вера распространилась во многих местах, раз уж мы не можем быть повсюду.
На сём заканчиваю, молясь о том, чтоб Господь наш позволил нам почувствовать в наших душах свою святейшую волю, чтоб мы в совершенстве её исполнили.
 
 
Именем его,
 
 
Раб Божий
 
 
Рэба
 
 
Глава 3
Комкон-2
 
 
Те, кто слаб, живут из запоя в запой,
Кричат: "Нам не дали петь!",
Кричат: "Попробуй тут спой!"
Мы идем, мы сильны и бодры…
Замерзшие пальцы ломают спички,
От которых зажгутся костры.
 
 
Виктор Цой
 
 
11 ноября 33 года
 
 
Новый этап начинался с двери без таблички. За дверью имел обретаться угрюмого вида юноша, сосредоточенно разглядывающий терминал БВИ. На экране, вращаясь, падали причудливые четырёхугольники.
Услышав стук двери, юноша торопливо прикрыл монитор документом с шапкой "Только для членов Всемирного Совета". "Графическое кодирование секретной информации", – догадался Антон. Лицо юноши показалось ему смутно знакомым.
 
      – Петя!
      – Ру..
      – Руди, меня зовут Руди. А мне говорили, будет стажёр.
      – Я – стажёр.
      – Подожди… Ты ж уже был стажёром! Тогда, на Базе.
      – Был. И тогда, и теперь, и через десять лет… Надоело оно мне, Руди. И архив этот осточертел. Хорошо, что ты здесь – сдам эту пыльную свалку – и ноги моей тут больше не будет.
      – Стоп! А ну рассказывай!
 
 
…Зал застыл. Ещё звенел в ушах сорванный отчаянием крик с экрана: "Помощь посылайте, чёрт побери! Здесь человек умирает!!!".
И суровый голос с другого монитора: "Не сметь! Эксперимент!". Глаза дона Кондора были страшны, может страшнее, чем происходившее сейчас в славном городе Арканаре, на улице Котельщиков, 8. И никто из находившихся в зале, не подозревал, что ничего от них, в сущности не зависит. Потому как аварийная команда вылетела ещё несколько минут назад – по команде с Земли.
…Планета содрогнулась, когда обычная новостная трансляция сменилась кромешным ужасом. Землянин, посланный, чтобы служить и защищать – полуголый дикарь, залитый кровью – своей и чужой. Мечутся в сумасшедшей пляске клинки, жутко сверкают в свете факелов глаза и оскаленные зубы. И обошедший весь мир кадр: медленно-медленно оседает человек в чёрном, безуспешно пытаясь зажать ладонью дыру в груди, и хрипит "Мама!". Что означает это слово в Арканарском, населению сообщать не стали. По цензурным соображениям.
Всемирный Совет встал на дыбы. Потом потребовал объяснений. Директор-основатель Института Экспериментальной Истории Эмиль Фенериги объяснения давать отказался и немедленно подал в отставку.
Объясняться пришлось спешно отозванному из Соана Александру Васильевичу Симонову. Пятнадцатилетний опыт феодальной интриги оказался бессилен перед двумя сотнями разъярённых врачей и учителей, с ужасом разбиравших материалы Института.
Потом шок сменился чувством огромного стыда. Двадцать лет на глазах у землян погибали люди. Умирали от голода, от болезней… Люди, рождённые равными, ничем не отличавшиеся от землян. Которых можно и нужно было спасти.
Антон только диву давался: можно было подумать, дети какой-то другой планеты уже второе поколение играли в Арату Красивого и Сатарину Беспощадного. Вот уж воистину, лучше раз увидеть, чем сто – прочитать.
Все программы Института были свёрнуты, разворачивался "Рог Изобилия" – огромная спасательная операция КОМКОНа под прямым контролем Совета.
…Первое время арканарцев привозили безо всякой системы – лечили, давали возможность учиться и работать.
Некоторое отрезвление наступило после Мятежа.
И вот тут-то на сцене появились официальные власти Арканара.
…В общем-то выступление дона Рэбы в тот день должно было стать чистейшей формальностью. Совет благодарит епископа Арканарского за мужество и находчивость при "стихийных выступлениях", епископ выступает с ответной речью. Четверть часа на всё, затем Совет переходит к более серьёзным вопросам. Например, пересмотру всей арканарской стратегии Ямакавы и избранию нового председателя. Присутствовало довольно много историков и этнографов. Для них это было весьма любопытным экспериментом: дикарь во Всемирном Совете. А дикаря-то не было. На трибуну поднялся нестарый ещё человек в костюме по последней земной моде – неброском, но подобранном с большим вкусом. Безукоризненно выбритый, красиво седовласый. И речь его сразу пошла в неожиданном направлении. Он говорил о трагическом недоразумении между народами двух планет. О средневековой дикости. О том, что и землян и Святой Орден привела в Арканар общая цель: учить и защищать. О том, что понять – не всегда значит упростить.
Выступление шло в прямой трансляции, и Антон до сих пор помнил удивлённый возглас одного из историков: "И про этого человека нам рассказывали столько мерзостей?!".
"Вы превосходные специалисты, – между тем говорил дон Рэба, – Скажу честно – я не понимаю и тысячной доли того, что знает каждый из вас. Но я разбираюсь в людях". Засим представитель Арканара указал, что его попечением давно уже создана и действует Патриотическая школа, где учатся самые талантливые из молодых арканарцев – безотносительно к происхождению. Каковая школа с успехом могла бы отбирать и подготавливать кандидатов для обучения на Земле, а впоследствии – отчего нет – проводить это обучение непосредственно на месте. И высокочтимый отец Кин будет всецело "за", если во вверенном ему учебном заведении будут преподавать специалисты с Земли. Заканчивалась речь призывом сотрудничать плечом к плечу.
На том же заседании дон Рэба был почти единогласно избран членом Всемирного Совета. Следующим вопросом совет утвердил статус Патриотической школы, одобрил проект "Рог Изобилия" и вновь избрал своим председателем профессора Ямакаву. А также отклонил одинокое предложение Алана Шинохара из Сорбонны просмотреть сцены практических занятий выпускников школы, отснятые в Весёлой башне. "Хотелось бы напомнить, что Ваш уважаемый университет также был основан, как школа Инквизиции".
 
 
Теперь, пять лет спустя, был готов уже второй выпуск.
На фоне таких исторических событий никто не обратил внимания на списание с Базы стажёра Ангелова за "безответственное проникновение в систему всепланетного вещания, повлекшее за собой утечку закрытой информации, чреватую массовым этическим шоком".
И уж совсем незамеченным остался чей-то ответ на вопрос относительно судьбы бывшего наблюдателя : "Мы не дадим ему стать героем".
Всё это и многое другое изнывающий от скуки всё-ещё-стажёр нашёл в БВИ – в ходе пресловутого "безответственного проникновения". Собственно, это проникновение да загадочные четырёхугольники – вот и всё, чем он занимался в архиве. Как, впрочем, и в предыдущих трёх местах, как только осознал, что стажа ему не подпишут – никто и никогда.
Архив СГБ был обширен.
Помимо документации Службы, поступали сюда и ежедневные сводки Аварийной службы. Впрочем, активно использовалась только небольшая часть подвалов.
Дальше начинались километры пыльного кристаллохранилища, плавно переходящего в стеллажи пожелтевшей бумаги – там хранились архивы всех спецслужб мира. Забираться ещё глубже не рекомендовалось. Именно здесь держали оборону последние из офицеров мятежного генерала Зун Паданы, некогда захвативших здание Службы Безопасности ООН. Семьдесят лет прошло с того лихого времени, но и по сей день попадались тут мины-растяжки и невзорвавшиеся снаряды. Говорили, что до сих пор бродит в этих подземельях легендарный полковник Мартинес – в лохмотьях камуфляжки, со спутанной седой бородой, и вычищенным до блеска АК-147.
День начинался всегда одинаково: приходил контейнер со свежими кристаллами. За пару часов Руди с Петей раскладывали их по свободным гнездам. Собственно, на этом работа в архиве заканчивалась.