– Сплошная у человека труха в голове, - сердито сказал Миша. - А он в чем-то на тебя похож, слышишь, Олег? Такой же сверхбдительный.
      – Да отстань ты! - в сердцах крикнул Олег.
      Лязгнули тормоза, зашипел пар. Машинист высунулся из окошка и что-то кричал - неразборчиво, но очень зло.
      – Давайте, ребята, на паровоз, - приказал Коля Воронцову и Рудакову. - Спокойно все объясните. Виктор! Мы - в вагон.
      Поезд тронулся. Коля и Виктор по переходам добрались до восьмого вагона. В отличие от рабочего на шоссе и обходчика проводник все понял с полуслова.
      – Вам нужен хромой пассажир? Сейчас… - Он подошел к купе, в котором ехал Магницкий. - Попутчиков нет, он один.
      – Нам крупно повезло, - сказал Виктор. - Давайте, - кивнул он проводнику. Тот постучал в дверь.
      – Да-да! - послышался скрипучий голос.
      – Пассажиры новые, - виновато сказал проводник.
      – Житья нет, - проскрипел старческий голос.
      Дверь поползла в сторону, в коридор выглянул человек лет семидесяти с выразительным лицом много пожившего и много повидавшего пройдохи.
      – Спать когда прикажете?
      – А вот сейчас постелем и будем спать, - бодро сказал проводник и повернулся к Виктору и Коле: - Заходите, граждане. Вот ваши места.
      Проводник ушел. Магницкий подозрительно посмотрел:
      – Попутчики, значит?
      – Попутчики, - кивнул Коля.
      Сейчас начиналось самое трудное. С первых секунд нужно было взять верный тон, найти точные, не вызывающие никаких сомнений слова и сломить, подавить сопротивление опытного жулика, заставить его поступать в дальнейшем так, как это требовалось по плану операции. Если произойдет ошибка - она повлечет крайне нежелательные последствия.
      "Конечно, все, что мы связываем с Магницким, - только предположения, - думал Коля. - Он может ехать в Москву совсем не по нашему делу и вообще без дела - ленинградцы могли и ошибиться. Но разговор следует начинать уверенно и начистоту. Такие обыкновенно ценят нашу откровенность".
      Коля протянул Магницкому служебное удостоверение. Тот прочитал и с улыбкой возвратил:
      – С этого нужно было начинать, гражданин начальник. Сами посудите: какие попутчики садятся в экспресс посреди поля? Я сразу все понял.
      – Это делает вам честь, - серьезно сказал Коля. - С какой целью едете в Москву?
      – У меня в Москве целый клан родственников, - улыбнулся Магницкий. - Дядя Станислав, тетя Ядвига, племянница Алечка. Разве закон запрещает их навестить?
      – А вот этот поток слов уже не делает вам чести, - все так же серьезно продолжал Коля. - Вы освободились из лагеря год с небольшим. За это время вы уже успели скупить шестьдесят граммов золота и платину у Воробьева на фабрике и у Грушевского.
      – У коллекционера, - уточнил Виктор. - Почему у вас такое каменное лицо?
      – Вы хотите, чтобы я скакал от радости? - пожал плечами Магницкий. - Ну, хорошо. Все это так. И что же?
      – Закон от седьмого августа тысяча девятьсот тридцать второго года вам известен? - спросил Коля.
      – Что-то о хищениях? - равнодушно проговорил Магницкий, но где-то глубоко в его глазах на мгновение мелькнул страх, и Коля понял, что начало разговора получилось хорошее.
      – Прошу понять меня правильно, - сказал Коля. - Я не угрожаю вам, я вам разъясняю: на основании этого закона вам грозит изрядный срок, Магницкий.
      – Я вас понял. Что вы хотите от меня?
      – Помочь вам, - сказал Виктор. - Помочь вам хотя бы на старости лет отойти от грязных дел и остаток жизни прожить честно и спокойно.
      – Он верно говорит, - подтвердил Коля. - Если вы сдадите незаконно приобретенный металл - вы можете рассчитывать на серьезное снисхождение.
      Магницкий достал старинный кожаный портсигар, неторопливо раскрыл, протянул Коле и Виктору: они отказались, и тогда Магницкий закурил сам.
      – И это все? - он лукаво посмотрел на Колю и с видимым удовольствием затянулся. - Я сдам металл, и мы разойдемся? И для этого вы ночью прыгали в поезд?
      – Приятно иметь дело с умным человеком, - улыбнулся Виктор.
      – Безусловно, - Коля подвинул Магницкому пепельницу. - Как видите, мы на вас не наседаем. Мы рассчитываем на вашу сознательность.
      Магницкий рассмеялся:
      – Бог с вами. В конце концов и возраст у меня критический, и устал я, да и люди вы, скажу прямо, симпатичные. Клятв я никому не давал, да и известно мне с гулькин нос. Если сумеете воспользоваться - ваше счастье.
      – Я сгораю от любопытства, - шутливо сказал Виктор.
      – Дело в том, что я рискнул, - продолжал Магницкий. - Люди измельчали. Два грамма, сорок граммов. Это, знаете, юнец какой-нибудь, так сказать, начинающий Ротшильд может надеяться по крохам собрать состояние. Я же искал куш! И я его нашел! Вернее сказать, куш нашел меня. О, это объяснимо. С дореволюционных времен в обеих столицах знают Магницкого как делового человека, масштабного человека. Вероятно, поэтому я и получил вот эту записку. - Он протянул Коле свернутый трубочку лист бумаги. - Это было вчера. Я шел домой. Ко мне подошел человек, я его не знаю. Сунул записку и ушел. Приметы вас интересуют? Ей-богу, спросите что-нибудь полегче.
      Коля развернул листок, прочитал вслух:
      "Завтра перед обедом, Столешников, 5, ремонт часов. Хвылин…"
      – Завтра - это значит уже сегодня, - вздохнул Магницкий.
      – А почему вы уверены, что вас ждет куш? - спросил Виктор. - В записке об этом ни слова.
      – Вы правы, - Магницкий хитро посмотрел на Виктора. - Но здесь-то и началось то, что меня и вдохновило и испугало одновременно! Уходя, этот посланный добавил на словах: "Просили передать, что речь идет об очень крупной партии ценностей. Вы должны подготовиться".
      – И вы подготовились? - спросил Коля. - Достали деньги?
      – За кого вы меня принимаете? - возмутился Магницкий. - Кто и когда возит с собой наличные? Слово Магницкого - вот его деньги! Я не Гобсек какой-нибудь. У меня миллиона нет. Я просто сбыл бы их товар по частям и получил комиссионные.
      – Понятно. Вас могут встречать? Меня интересует ваше личное мнение?
      – Впрямую, нет. Но прийти посмотреть, что к чему, - могут.
      – Согласен, могут. - Коля сел рядом с Магницким. - Поэтому сделаем так: вы самостоятельно пойдете на привокзальную площадь, на стоянке вы увидите такси номер пятнадцать-тридцать один и сядете в него. Вас привезут куда надо. Прошу помнить: наши сотрудники все время будут рядом, так что ведите себя разумно.
      – Бог с вами! - Магницкий всплеснул руками. - Делайте что хотите! Я кукла в ваших руках!
      – Ну и чудно, - улыбнулся Коля. - Выйдем в коридор, - попросил он Виктора.
      В коридоре Коля открыл окно. Ударила струя встречного воздуха, запахло паровозным дымом.
      – Знаешь, что меня беспокоит? На той стороне - не дураки. Я бы на их месте взял Магницкого прямо с вокзала. К такому варианту мы не готовы.
      – Почему? - Виктор пожал плечами. - Нас четверых и встречающих сотрудников будет вполне достаточно, если что. Оправдается твой прогноз - возьмем всех и будем разматывать от нуля. Не так надежно в смысле результата - согласен, но другого выхода все равно нет.
      – Хорошо. Если Магницкого встретят - берем всех.
      Но Магницкого никто не встретил. Старик спокойно сел в предназначенное ему такси и уже через двадцать минут был в МУРе. Шофер для верности попетлял по переулкам, но слежки не заметил.
      Пришел дежурный, с улыбкой положил на стол белый мужской полуботинок:
      – Дворник Хасанов принес. Вот его заявление и протокол.
      – Материалы проверки Смирнова поступили?
      – Да. Справки. Смирнов судился за взятку. Судимость снята за давностью. Обратили внимание, Николай Федорович, на ботинке какое-то пятно?
      – Похоже на кровь. - Коля включил настольную лампу. - Направьте на экспертизу. Теперь вот что. Свяжитесь с УБХСС, попросите немедленно организовать "куклу". Восемьсот тысяч рублей.
      – Есть! - Дежурный ушел.
      Коля позвонил в ДПЗ и попросил доставить Магницкого. Потом позвонил домой.
      – От Гены письмо. - У Маши был взволнованный голос - Его переводят в область.
      – Он доволен?
      – Ничего не пишет, - вздохнула Маша. - Странное какое-то письмо. Сухое.
      – Некогда ему, - успокоил Коля жену. - Сама знаешь - у нас не курорт, расписывать некогда. Женился бы он, что ли.
      – В отпуск я непременно к нему поеду, - сказала Маша. - Только отпуск-то - через год. Весной. Скоро домой придешь? Ты ел?
      – Ел, - соврал Коля. - Не волнуйся, я, может, сегодня домой не попаду. Совещание начинается в двадцать тридцать.
      – Николай. Тренируй тембр голоса. Он тебя все время выдает. Звони, я буду волноваться.
      – Ладно. - Коля положил трубку на рычаг и посмотрел на фотографию жены: она лежала на письменном столе под стеклом. "И как только Маша узнаёт? Ведь чепуха это - насчет тембра голоса. Нормальный был у меня голос". Коля приподнял стекло, поправил фотографию. "Любит она меня, вот и узнаёт", - подумал он с нежностью.
      Привели Магницкого. Коля усадил его в кресло у стола и сел напротив.
      – Иван Карлович, - мягко начал Коля. - Мы теперь с вами почти - сотрудники. Поэтому не нужно называть меня "гражданин начальник". Меня зовут Николай Федорович. Понятно, да?
      – Вполне, гражданин… Николай Федорович.
      – Курите, - Коля подвинул Магницкому его собственный кожаный портсигар. Магницкий чиркнул спичкой, неторопливо, со вкусом затянулся.
      – Значит, так: я все продумал, я иду в Столешников, вы идете за мной. Я беру товар, остальное - ясно.
      – Вы знаете, откуда у них этот товар? - поинтересовался Коля.
      – Нашакалили по сумочкам, с людей поснимали, - пожал плечами Магницкий. - Это же бандиты - известное дело.
      – И вы так спокойно об этом говорите?
      – Э-э-э, гражданин… Николай Федорович. Я - деловой человек. В конце концов, те червонцы, которые вам выдают в вашей финчасти двадцатого числа, тоже вполне могли побывать в руках громил. Ну и что же? Вы их не возьмете? Ерунда! Деньги не пахнут!
      – Все, что они собираются вам предложить, - они взяли в магазине Ювелирторга. Убили сторожа и постороннего гражданина. Так что есть разница, Иван Карлович.
      Магницкий погасил папиросу.
      – Хорошо. Что я должен делать?
      – Скажете им так: "Сам я не располагаю достаточной суммой, но есть крупный человек, Николай Федорович Кондратьев, ручаюсь за него, как за себя. Он возьмет все и заплатит наличными".
      – Может быть, изменим имя? - предложил Магницкий.
      – А зачем? У них не будет времени проверять. А главное - вы не собьетесь. И я не собьюсь. Так как?
      – Замётано. Можем двигаться, Николай Федорович?
      – Можем, Иван Карлович, - улыбнулся Коля. - Еще минуту. А вы пока посидите в коридоре.
      – Без конвоя? - удивился Магницкий.
      – Мы же с вами порядочные люди, - сказал Коля с едва заметной усмешкой. - Я иду вслед за вами.
      Магницкий вышел из кабинета. Коля снял трубку телефона, набрал номер:
      – Кондратьев говорит. Как мой ботинок?
      – Через пару часов все будет ясно, - ответил эксперт.
      – Жаль, - Коля вздохнул. - Но у меня нет этой пары часов. Позвоните, если что, Кондакову. - Коля нажал рычаг и снова набрал номер. В трубке послышался голос Маши. Несколько секунд Коля вслушивался, улыбаясь каким-то своим мыслям, потом осторожно положил трубку на рычаг. Открыл сейф, проверил "ТТ" и сунул его в боковой карман. Маленький браунинг - подарок Никифорова укрепил на резинке в рукаве. Поднял руки, проверяя, как поведет себя пистолет. Браунинг спрятался где-то у локтя. Коля резко опустил руку, и пистолет послушно лег в ладонь.
      Вошел Виктор и молча положил на стол десять плотно заделанных в банковскую упаковку денежных пачек.
      – Сверху - сторублевки, а под ними - бумага. Настоящая, с Гознака. Слушай. А если они раскроют хотя бы одну пачку?
      – Не раскроют. - Коля подмигнул. - Все будет ком иль фо. Ты мне вот что скажи. Вещи практически можно вынести за один час шестнадцать минут и четыре секунды. Их вынесли за тридцать пять минут. Вывод?
      – Кто-то из своих с вечера остался в магазине и все подготовил, - сказал Виктор. - Банда затратила время только на то, чтобы войти, инсценировать взлом сейфа и наружных замков и вынести упакованные чемоданы.
      – Значит, кто-то из работников магазина - участник банды, - предположил Коля. - Выходит, он и убил сторожа. Тот его знал и подпустил. Потом этот тип взял ружье и пристрелил Агеева - испачкал белые ботинки в крови сторожа или Агеева и выбросил их.
      – Смирнов? - не очень уверенно произнес Виктор. - Сам директор?
      – Попробуем доказать, что Хасанов принес именно его ботинок, - сказал Коля. - Главное, чья кровь на этом ботинке. У меня был однажды похожий случай. Провели экспертизу, а кровь оказалась самого подозреваемого. Порезался.
      – Ты веришь Магницкому? - вдруг спросил Виктор.
      – Должен верить, скажем так, - спокойно ответил Коля. - Иначе зачем идти? На верную гибель?
      – Риск все равно девяносто девять и девять, - сказал Виктор.
      – У меня преимущество, - улыбнулся Коля. - Я готов к встрече со Смирновым, если это Смирнов. А он - не готов.
      – А как ты объяснишь свое появление?
      – Никак, - Коля снова улыбнулся. - Предложу добровольно сдаться и вернуть вещи.
      – А он в тебя из маузера. Риск почти сто.
      – Маше не проболтайся, - сказал Коля сурово. - И не читай, пожалуйста, отходную. Будь начеку - в случае чего выручишь.
      …Коля и Магницкий подошли к мастерской Хвылина ровно без одной минуты два. На потертой двери с треснувшим стеклом была пришпилена кнопками рукописная вывеска: "Срочный ремонт часов всех систем". Вошли. Магницкий увидел за стойкой красивую девушку лет двадцати и расплылся в улыбке.
      – Откуда в этом, так сказать, захолустье такой ангел?
      – Что у вас? - хмуро спросила девушка. - Я уже закрываю.
      – Нам нужен Хвылин, - вмешался Коля.
      – Нам? - удивилась девушка. - Вы что-то путаете, гражданин, извините, я ухожу…
      – Ну, мне, мне, - влез в разговор Магницкий. - Я не мог предупредить - этот человек со мной. Я Магницкий, из Питера.
      – Дайте записку, - сказала она, подозрительно взглядывая в лицо Коли.
      "Боже мой, - думал Коля почти с отчаянием. - Как же это несправедливо получается: такая девчонка славная - и матерая хищница. Вот тебе и Ломброзо!" - Коля даже улыбнулся.
      Девушка прочитала записку и хотела ее сжечь, но в тот момент, когда она подняла листок к вспыхнувшей спичке, Коля выхватил записку и спрятал в карман.
      – У вас, может, инфаркт через десять секунд будет, - сказал он зло и безжалостно. - А кто же примет нас и кто нам поверит без этой бумажки?
      Девушка вздрогнула, словно от удара, и Колю вдруг резанула острая жалость. "Не надо бы ей этого говорить, - подумал он. - А с другой стороны, - как иначе сохранить записку-улику? А-а. Сама, в конце концов, виновата".
      Они вышли на улицу. На другой стороне Коля сразу же заметил нескольких оперативников из группы прикрытия. "Не очень-то незаметны, - с неудовольствием подумал он. - Не отработано у нас это дело".
      Двинулись в сторону Петровских линий.
      – Как вас зовут? - спросил Коля. - Или секрет?
      – Нет, не секрет. Меня зовут Ниной, - невесело усмехнулась девушка. - А вы, судя по возрасту, битый-перебитый? Сидели? Или как это… чалились?
      Коля перехватил насмешливый взгляд Магницкого и покраснел:
      – Плохо вас папа учил. Сами за себя слов не говорим. За нас, кто надо, скажет. Студентка небось?
      – Я помогаю отцу. Работаю с ним.
      – В смысле - тружусь или в смысле дела делаю? - улыбнулся Коля. Хотелось понять девчонку до конца, и Коля решил, что такие вот, лобовые, грубые вопросы сейчас как нельзя более к месту.
      – Во всех смыслах, - ответила она жестко. - Страшно мне чего-то. Боюсь я вас.
      – Зря, - добродушно сказал Коля. Он оглянулся: по другой стороне улицы шагал Воронцов, за ним - Виктор. Невольно Коля заразился тревогой девушки - впереди была неизвестность, да и Магницкий, как заметил Коля, давно уже праздновал труса. - Ну-ка, милый, улыбнись, - Коля взял старика под руку. - Ты чего скис, родной?
      – Имейте в виду, - обернулась Нина, - с папочкой шутки плохи. Чуть что - и в заоблачный плес.
      – Хороший стих, я читал, - подхватил Магницкий. - "Не надо, не надо, не надо, друзья…" - с чувством продекламировал он. - Как нельзя кстати эти слова, не правда ли, Николай Федорович? Вы, я думаю, особенно должны любить поэта Светлова. В конце концов это же ваш, так сказать, пролетарский поэт.
      Коля изо всех сил наступил Магницкому на ногу. Тот вскрикнул, девушка удивленно оглянулась:
      – Что с вами?
      – Какой-то негодяй отдавил мне мозоль! - Магницкий чуть не плакал. - Я не могу идти!
      – Нашли время рассуждать о поэзии, - сказал Нина. - Лирик. Мы уже пришли.
      Коля понял, что она не заметила ошибки Магницкого.
      Молча поднялись по лестнице на второй этаж. Нина вынула из сумочки ключ, открыла дверь:
      – Проходите.
      Коля начал вытирать ноги. Когда девушка и Магницкий ушли в комнату, Коля поставил замок на собачку и закрыл дверь.
      – Ну, где вы там? - послышался грубый голос.
      Коля вошел в комнату. Она была хорошо и уютно обставлена - старинный гарнитур красного дерева в стиле ампир, картины на стенах, цветистый фарфор на полочках. В "красном" углу висела богородица "Нечаяныя радости", перед ней теплилась лампада. А за столом сидел мужчина лет пятидесяти с бульдожьими щеками и выразительными глазами, которые зыркали по вошедшим, ввинчиваясь в них, словно два буравчика.
      – Слушаю вас, - сказал мужчина. - Хвылин моя фамилия.
      – Я Магницкий, - Иван Карлович шаркнул ножкой и поклонился. - Сам я не располагаю достаточной суммой. Но есть крупный человек, Кондратьев Николай Федорович, прошу любить и жаловать. - И Магницкий сделал жест в сторону Коли. - Ручаюсь за него, как за самого себя. Он не только все у вас возьмет, но и заплатит наличными!
      Хвылин смотрел в упор, не мигая, и молчал.
      – Не гоже вот так гостей потчевать, - тихо обронил Коля. - Не тот обычай.
      – И я смотрю - не тот, - развел руками Хвылин. - Вроде бы православные люди зашли в православный дом. Икона висит, лампадка теплится. Что сделать-то надобно?
      Магницкий нервно улыбнулся и торопливо перекрестился.
      – Справа налево крест творить надобно, - насмешливо сказал Хвылин. - А ты что? - обратился он к Коле. - Или ты слишком крупный, чтобы лоб перекрестить?
      – Я неверующий, - сухо сказал Коля.
      – Какой же тогда ты блатной? - Хвылин говорил ровным, тихим голосом, словно проповедь в церкви читал. - Все блатяки крест носят, в бога веруют, он наш последний на сей земле заступник и отец. А ты носишь ли крест?
      – Нет, - резко ответил Коля. - Если я не нужен - уйду.
      – Ха-ха, - протянул Хвылин. - Войти сюда просто. А вот выйти… Подозреваю я тебя.
      Коля сел за стол, вытянул руки.
      – Иди ты? - спросил он насмешливо. - Погляди-ка: у меня руки не дрожат?
      – Нет, - сказал Хвылин. - К чему ты?
      – К тому, что я тебя не боюсь - все так же насмешливо сказал Коля. - Сократись, милый, а то неровен час…
      – Не грози, - вздохнул Хвылин. - Все ведь под богом ходим, и никто из нас, грешных, не знает, когда умрет. - Он посмотрел на Колю долгим взглядом, и у Коли сжалось сердце. "Где-то прокол, - подумал он. - В чем-то ошибка. Где и в чем? Теперь надо идти напролом". Коля щелкнул замком портфеля и высыпал на стол все десять пачек. Глаза Хвылина округлились. Он протянул руку к деньгам, но Коля ударил его по руке:
      – Спешишь? - Коля достал из бокового кармана и положил на стол свой "ТТ". - Как видишь, я тебе верю больше, чем ты мне. Давай товар - и по щелям.
      – Ладненько, - Хвылин облизнул пересохшие губы. - Вижу, ты и впрямь крупный человек, жди здесь, приду с хозяином товара, с ним все решишь. Хоп?
      – Пусть вам, Хвылин, стыдно будет, - укоризненно сказал Магницкий. - Такой человек, как я, вам, Хвылин, плохого не сделает. Вы меня еще поблагодарите за то, что я привел Николая Федоровича, вот увидите!
      – Ладно, - прервал его Хвылин. - Я пошел.
      – Выпить - закусить найдется? - весело спросил Коля.
      – Нинка сообразит, - Хвылин напялил кепку и ушел.
      Вошла Нина. Она посмотрела на Колю и Магницкого с таким презрением и ненавистью, что Коле стало неприятно. Он на мгновение почувствовал себя и в самом деле каином - скупщиком краденого.
      – Чем барышня недовольна? - Коля пытался говорить весело, но получилось пошло, как будто он заигрывал с девушкой.
      – Всем довольна, - отозвалась она насмешливо. - Водку жрать будете?
      – Не любишь пьяных? - догадался Коля.
      – Пьяных стрелять надо, - сказала она яростно. - Чтобы жизнь людям не портили.
      – Понял, - кивнул Коля. - Тогда неси чай.
      Она удивленно взглянула на него и ушла на кухню.
      – Как настроение, Иван Карлович? - нарочито бодрым голосом спросил Коля. - По-моему, сделка завершается благополучно?
      – А у меня сосет под ложечкой и хочется икать. Боюсь, что все эти эксперименты уже не для меня.
      – Ничего, - успокоил его Коля. - Сейчас попьем крепкого чайку, и вы придете в себя. - Коля подошел к стене, на которой висели семенные фотографии. На одной из них была запечатлена группа юношей и девушек. Среди них Коля без труда отыскал Нину. Надпись гласила: "2-й курс, 32 группа". Вошла Нина, начала расставлять чайные чашки.
      – Вы крепкий любите или послабее? - спросила она.
      – Крепкий. Выходит, ты студентка? Забавно.
      – Это почему же забавно? - угрюмо осведомилась девушка.
      – Ну как же, - Коля пожал плечами. - Отец - профессиональный уголовник, а дочь учится в советском вузе. При этом помогает отцу во всем.
      – А может, она оттого и помогает во всем, что больше не студентка, - горько сказала Нина. - Вы об этом не подумали? Хотя где вам. У вас одна забота: выпить-закусить. Лоб-то - два сантиметра.
      – У меня? - удивился Коля и потрогал лоб. - Неправда! У меня высокий лоб!
      – Узкий, - сказала она насмешливо. - У кого он высокий и широкий - тот высоко и широко живет. А ты - гад подколодный. Садись, хлебай свой чай.
      – Не очень-то вы любезны, - проскрипел Магницкий.
      – Ладно, молчи, - сказала она грубо. - Мне теперь на все наплевать. Из института вышибли. А разве я виновата, что отец у меня такой? Я что, отвечаю за него? Отвечаю, скажите? Всюду говорят: дети за родителей не ответчики! А на деле другое выходит… Вот и ладно. Вот и буду воровкой - все равно правды не было и нет!
      – Оно конечно, - кивнул Коля. - Согласен. Ты, конечно, им с открытой душой все выложила: так, мол, и так. Судим отец, да я-то при чем? А они вместо понимания и сочувствия - тебя за борт. Ясное дело - правды нет.
      – Странно вы как-то говорите, - тихо сказала Нина. - Не пойму я чего-то. Вроде бы вы и за меня, а получается…
      – А что получается? - невинно осведомился Коля.
      – Я думаю вы или знали обо мне, или догадались. Я ведь скрыла отцову, судимость. Может быть, если бы не скрыла… - Она махнула рукой и вздохнула. - А тон у вас был жестокий. Насмешливый был тон.
      – Не знаю, не знаю, - сказал Коля. - Я так слыхал от людей: на воле товарищество крепкое, не то что у воров. Может, и врут, конечно. Но думаю: если бы ты не слукавила - студенты твои не дали бы тебя в обиду.
      – Ладно, быльем все поросло, - раздраженно сказала Нина. - Пейте чай. Странный вы все же. Вроде бы и блатной. А вроде бы и нет.
      – Блатырь он, доченька, - послышалось от порога. - Милицейская шавка, вот и все. Пистолетик не трогай, начальничек. Я вперед успею. Нина, возьми у него пистолет.
      Девушка подошла, со страхом посмотрела на Колю. Он ответил ей грустным, укоряющим взглядом.
      – Ну что же вы остановились? Раз уж помогаете во всем - делайте свое дело. - Коля отвернулся.
      Она осторожно взяла "ТТ", отдала отцу.
      – Господи, что же теперь будет? - всхлипнул Магницкий. - Это какое-то недоразумение, ошибка какая-то? Я клянусь вам!
      – Не клянись, старая сволочь! - В комнату вошел заместитель директора ювелирного магазина Борецкий, на ходу снимая перчатки, приблизился к Магницкому. - Ссучился на старости лет? Продался? - Он неожиданно и резко ударил Магницкого под дых. Старик опрокинулся на пол, с трудом поднялся и сел. - Водки неси, - приказал Борецкий Нине. - Да поторопись, не сявку угощаешь, а самого товарища Кондратьева, из МУРа!
      Коля перехватил ошеломленный взгляд девушки и улыбнулся:
      – Ничего, Нина. Вы еще найдете свою правду, я в это верю. Вам, Борецкий, скажу так: старика больше не бить!
      – В самом деле? - развеселился заместитель директора. - Это даже забавно! А если я все же рискну ему наподдать?
      – Дом окружен, - спокойно сказал Коля. - Сдайте драгоценности и оружие, и я гарантирую вам жизнь - до суда, во всяком случае.
      – А после суда? - насмешливо спросил Борецкий.
      – Это будет зависеть от количества и тяжести совершенных вами преступлений.
      – Выходит, могут шлепнуть? - вмешался Хвылин.
      – Если заслужили, - бесспорно, - все так же спокойно сказал Коля.
      – Ясно, - кивнул Борецкий. - Нина, ты чего застыла, как соляной столб? Давай, ласточка, на кухню, давай, давай. Обыщи-ка его, Хвыля.
      Коля встал, поднял руки. Хвылин профессионально и быстро ощупал его, но браунинга в рукаве не нашел. Взял нож, вскрыл пачку с деньгами. Посыпалась белая бумага, и Борецкий огорченно зацокал языком:
      – Ай-я-я-яй. Нас за это сажаете, а сами? Что за мошенничество, товарищ Кондратьев? Не к лицу, не к лицу. Садитесь, пожалуйста, и выслушайте меня внимательно: дом окружили, я понял. Вы предлагаете сдаться и сдать вещи - тоже понял. Это неприемлемо. Почему? Объясняю: чтобы сделать это дело, я потратил три года жизни, рисковал. Что же прикажете? Теперь, когда все на мази, - спасовать? Нет! Трижды нет! Выслушайте мои условия: я и Хвылин понимаем, что за убийство сторожа и этой "суки" Агеева нам так и так стенка. Неужели вы думаете, что еще один, два, три трупа нас остановят? Да и не было бы этих трупов - за восемьсот тысяч народного добра суд все равно даст "ВМН". Поэтому мы - уходим. Вы - сидите тихо. Оружия у вас нет, чуть что - мы вас пристрелим. Ясно?
      – Не уйдете. Отсюда муха не пролетит.
      – Пролетит, - улыбнулся Борецкий. - Смотрите-ка. - Он подошел к шкафу, начал его отодвигать. - Пособи-ка, Хвыля.
      Хвылин, не спуская с Коли дула нагана, подтолкнул шкаф плечом. За шкафом, в стене, была дверь.
      – Ход в подвал, - снова улыбнулся Борецкий. - Подвал ведет в другой подвал. Квартирка-то раньше охранному отделению принадлежала, все предусмотрено. Короче: отсюда можно выйти на Малую Дмитровку, скажем так. Там нет ваших людей?
      – Там - нет. Только вы все равно не уйдете, не надейтесь. Давайте-ка лучше спокойно поговорим.
      В глазах Борецкого мелькнула тревога:
      – На пушку берешь, Кондратьев! У тебя условлено: если до пятнадцати ноль-ноль вестей не поступит - твои врываются сюда. Время хочешь протянуть?
      – Хочу убедить вас в бесполезности вашей авантюры. Хвылин, вы, похоже, профессиональный полицейский, я хватку вижу.
      Коля бросил взгляд на Нину и с удовлетворением отметил, что такое предположение для девушки было полной и очень неприятной неожиданностью.
      – Отпираться не нужно, - забил Коля последний "гвоздь". - У вас на руке наколка, она перед революцией у многих полицейских была в ходу.
      – Отец, - Нина в отчаянии посмотрела на Хвылина.
      – Нина, вы, честное слово, дура! - в сердцах крикнул Борецкий. - Какая вам разница?
      – Никакой, - вяло сказала она, но Коля снова почувствовал, что девушка не просто огорчена, она раздавлена, убита. "Это нужно немедленно использовать, - подумал Коля. - Немедленно. Но как?"
      – Послушайте, Борецкий, - сказал он. - Кто убил сторожа в Агеева?
      – Вы подозревали Смирнова? - сноза развеселился Борецкий. - Беднягу Смирнова - бабника и сутенера! А он ни при чем! Вашего Агеева и сторожа…
      – Не надо, - сказал Хвылин. - Молчи!
      – С того света не расскажет, - усмехнулся Борецкий. - Пусть перед кончиной осознает свое ничтожество, мильтон проклятый. Я убил! Я, паршивая ты свинья! Вас всех надо вешать на фонарях вниз головой! Ну так что? Ты согласен на мое предложение? Даю тебе две секунды, у нас нет больше времени!
      – Что же это будет? - Магницкий грохнулся на колени. - Это вы, Николай Федорович, вы меня втянули! Обольстили! Простите, братцы! - завыл он. - Бес меня попутал, бес! Грех я на душу взял.
      – Кончать их, - с ненавистью сказал Хвылин.
      – Эх, Иван Карлович, - грустно сказал Коля. - Библию помните? "Прежде, чем пропоет петух, трижды отречешься от меня".
      – Простите меня, - заплакал Магницкий. - Слабый я стал. И пожить еще хочется…
      Коля перехватил отчаянный взгляд Нины и подмигнул ем:
      – Страшно? Ничего, девушка. Если помогаешь во всем, - учись и этому.
      Нина закрыла лицо руками и выскочила из комнаты. Громыхнула входная дверь.
      – Она… ничего? - тревожно спросил Борецкий. - Она ведь совсем из квартиры ушла. Как бы чего не натворила.
      – Отца она не продаст, - уверенно сказал Хвылин. - Я их по одному в ванную отведу. Там ничего не слыхать и грязи меньше будет. У меня здесь мебель старинная, картины.
      – Веди. Старикашку первого.
      – Ой, не надо! - завопил Магницкий. - Я потом! Потом я, родненькие. - Он начал кататься по полу.
      Коля встал:
      – Оставьте старика. Я пойду первый…
      Борецкий угадал правильно - условленное время "15.00" - истекало. Но за те пять минут, которые отделяли больш стрелку стенных часов от цифры "12", должны были произойти такие события, которые сделали бы вмешательство работников милиции уже ненужным. Коля понимал это. Он понимал, что тянуть дальше нельзя да и бесполезно - придется брать бандитов самому, а это означало, что их скорее всего придется пристрелить. И тогда украденные вещи уже не найти. По всей вероятности, никогда. Как же быть? Револьвер Хвылина - за спиной. Хвылин на профессионально выбранном расстоянии. На прием его не подловить. Вооружен и Борецкий. Можно попытаться застрелить Хвылина, но тогда Борецкий наверняка расправится с Магницким, а этого допустить нельзя. Уголовный розыск взял на себя ответственность за жизнь Магницкого. "Мы с вами сотрудники теперь", - сказал ему Коля. Такие слова не бросают на ветер.