Владимир Набоков
      Письмо к С. В. Потресову
      7 января 1921 г. в рождественском выпуске берлинской газеты "Руль" впервые появились стихи и рассказ, подписанные "Влад. Сирин". В середине июня 1921 г. Набоков приехал из Кембриджа на каникулы в Берлин и покинул Германию в начале октября. Публикуемое письмо является одним из первых, подписанных литературным псевдонимом, который еще не заместил собою фамилию. Оно интересно не только как очерк собственного литературного труда, своего рода попытка ранней творческой автобиографии, но и неожиданным сочетанием зрелых писательских приемов ("Мимо, читатель, мимо...") и юношеской непосредственности, едва ли не простодушия молодого литератора, откликнувшегося на похвалу маститого журналиста.
      Письмо адресовано Сергею Викторовичу Потресову (псевдоним - Сергей Яблоновский, 1870 - 1953). В предреволюционные годы он приобрел известность как театральный и литературный критик, выступавший на страницах московской газеты "Русское слово" и других изданий, последовательный противник символистов, футуристов, организатор кампании против М. Волошина в феврале 1913 г. В годы гражданской войны Потресов покинул, Россию и затем подвизался в писательских кругах русского Парижа. Его письмо Набокову нам неизвестно, однако можно предположить, что оно было вызвано появившимся 20 сентября 1921 г. в "Руле" стихотворением Сирина "На смерть Блока" ближайшей к дате письма набоковской публикацией. Упомянутые Сириным журналы, в сущности, исчерпывают ряд русских изданий, в которых он печатался в ту пору, поэтому концовка фразы - "и т.д." - характеризует скорее надежды молодого литератора, чем отражает реальность. Публикации Сирина в парижской газете "Общее дело", издаваемой В. Л. Бурцевым, неизвестны.
      В научный оборот публикуемое письмо ввел Брайен Бойд, почерпнувший из него сведения об экстравагантном юношеском переводе романа Майн Рида. Письмо принадлежит Бахметевскому архиву Библиотеки редких книг и рукописей Колумбийского университета (Нью-Йорк) и хранится в фонде С. В. Потресова (кор. 1).
      28-IX 21
      Берлин
      Глубокоуважаемый Сергей Викторович,
      я был невыразимо тронут, необычайно ободрен письмом вашим. Такие вы сказали хорошие слова, что я и застыдился, и возгордился, и почувствовал ту чудесную теплоту, которую излучивает человек зоркий и чуткий.
      Мне двадцать два года, а моей музе - двенадцать. Десяти лет, помнится, я перевел с английского на французский, в невероятных александрийских стихах, роман Майнрида "Всадник без головы". Шли годы (тихие годы допотопной жизни), я частенько марал бумагу, наполняя школьные тетрадки несуразными рассказами, в которых были и поцелуи, и крокодилы, и аромат пестрых пинкертончиков; потом, как-то вечером, в июле 14-го года, я сочинил стишок о дачном закате, утром скроил еще пару, и пошлo, и пошлo - я вошел во вкус, и с тех пор, кажется, не было дня, чтобы я чего-нибудь не написал. В 16-м году я имел несчастье издать книжку (мимо, читатель, мимо...), а там пошли дни "драпа", я очутился в Крыму, потом в Греции, потом в 20-м году в Кембриджском университете, откуда приезжаю на каникулы в Берлин.
      Я печатался в здешних и парижских журналах Грядущая Россия, Жар-Птица, Русская Мысль и т.д.), пишу много и бестолково, и все меня мучит мысль, что это дело пустое. И потому в душе все как-то зазвенело, когда я прочел слова нечаянного сочувствия.
      Благодарю вас.
      Ваш В. Сирин (В. В. Набоков).
      Если разрешите, я пришлю вам (для "Общего дела"?) несколько стихов.
      Публикация и вступительная заметка H А. Доронченкова
      Письмо к А. В. Амфитеатрову
      (c) Lilly Library, Indiana University, USA, 1996.
      (c) Ж. Шерон (публикация, вступительная заметка), 1996.
      Среди обширного эмигрантского архива писателя Александра Валентиновича Амфитеатрова (1862 - 1938) в Lilly Library при Индианском университете (США) находится короткое письмо В. Набокова с биографическими данными. Письмо было написано по просьбе Амфитеатрова, который готовил историю новейшей русской литературы. К сожалению, проект Амфитеатрова никогда не был осуществлен, а письмо Набокова осело в архиве Амфитеатрова с другими письмами-автобиографиями других эмигрантских писателей. Можно предположить, что дата письма - 1930 г. В письме упоминается писатель Виктор Яковлевич Ирецкий (1882 - 1936), который был выслан из Советской России в 1922 г.
      Luitpold 27       b/v. Bardeleben
      Berlin W
      Глубокоуважаемый Александр Валентинович,
      мне сообщил В. Я. Грецкий, что вы хотите получить кое-какие сведения обо мне. Вот они: родился в 1899 г. в Петербурге. Кончил Кэмбриджский университет (зоология и романские языки) в 1922. Последние годы прожил в Германии. Женат. Написал три романа (Машенька, 1926, Король, Дама, Валет, 1928, Защита Лужина, 1930 - все три изд. "Слово") и сборник рассказов и стихов ("Возвращение Чорба", 1929).
      Не знаю, что еще стоит о себе написать, - очень легко войти во вкус и разболтаться. Во всяком случае охотно отвечу вам на любой ваш вопрос по этому поводу.
      Крепко жму вашу руку.
      Примите уверения
      в искреннем моем уважении
      В. Набоков.
      Публикация и вступительная заметка Ж. Шерона
      Переписка Владимира Набокова с М. В. Добужинским
      (c) Дмитрий Набоков (письма № 4,5,7,8,9,12), 1996.
      (c) Bakhmeteff Archive of Russian and East European History and Culture, Columbia University, 1996.
      (c) В. Старк (публикация, вступительная заметка и примечания), 1996.
      Переписка Набокова с Добужинским хранится в Бахметевском архиве Колумбийского университета в Нью-Йорке, но доступ к ней, как и к другим материалам, переданным в архив наследниками художника, ограничен. Настоящая публикация оказалась возможной благодаря любезному разрешению Ростислава Мстиславовича Добужинского и содействию сотрудников архива, которым выражаю глубокую признательность.
      В настоящее время не установлено местонахождение оригиналов писем Добужинского Набокову, хотя, как полагает его сын Дмитрий Владимирович, они еще могут обнаружиться в неразобранной части личного архива писателя. При подготовке этой публикации сыном Набокова были присланы шесть текстов Добужинского на открытках и оригинальных работах художника, адресованные им писателю. Это те самые "дивные открытки" и "очаровательная крисмас-карточка", упоминаемые Набоковым в его письмах. Благодарю Д. В. Набокова за этот неожиданный подарок и за согласие напечатать письма отца, хранящиеся в Бахметевском архиве. Два сына двух замечательных людей позволили впервые опубликовать их письма друг к другу. Правда, кое-что об их общении нам уже было известно, прежде всего из рассказов Набокова в "Других берегах", но только знакомство с перепиской создает достаточное впечатление об их отношениях.
      В этой публикации представлено двадцать пять писем. Одиннадцать из них Набокова, четырнадцать Добужинского. Художник, очень аккуратный в своей корреспонденции, как вспоминают его дети, имел обыкновение делать и сохранять черновики писем. Так произошло и с его письмами Набокову, но публикация черновиков отчасти восполняет отсутствие беловиков, а также позволяет проследить ход мыслей Добужинского, представить и то, что в конечном итоге, может быть, не было отослано адресату. Вместе с тем ответные письма Набокова позволяют утверждать, что полученные от Добужинского письма соответствуют публикуемым черновикам.
      Мстислав Валерианович Добужинский был на двадцать шесть лет старше Набокова и выступил в роли его учителя, когда тому было 13 - 15 лет. Много позднее Набоков - с его искусством "заклинать и оживлять былое" вспоминал: "...знаменитый Добужинский <...> учил меня находить соотношения между тонкими ветвями голого дерева, извлекая из этих соотношений важный, драгоценный узор, и <...> не только вспоминался мне в зрелые годы с благодарностью, когда приходилось детально рисовать, окунувшись в микроскоп, какую-нибудь еще никем не виданную структуру в органах бабочки, - но внушил мне кое-какие правила равновесия и взаимной гармонии, быть может, пригодившиеся мне и в литературном моем сочинительстве".
      Подобное признание писателя стоит очень многого. В педагогических принципах Добужинского того времени, когда он дает уроки юному Набокову, есть то, что станет очень близким и важным для зрелого писателя: уделяя главное внимание "большой форме", сохранить внимание к детали, "мысленно связующей линии рисунка", или "компасу", как определял эту творческую установку художник. В одном из публикуемых писем, благодаря Добужинского за открытки - очередной подарок, Набоков вспоминает былые уроки, как он "срисовывал" одну из картинок - "бабу". Очевидно, что речь идет об "Охтенке" (1909) из серии "Типы Петербурга", выполненной Добужинским по заказу издательства Общины Св. Евгении. Эта открытка невольно вызывала в памяти обоих знаменитую пушкинскую "охтенку" из первой главы "Онегина", спешащую с кувшином молока. Добужинский сам замечал, что "охтенка-молочница "спешила", как и во времена Пушкина, но уже не "с кувшином", а с металлическими бидонами на коромысле..."
      Открытки, книги, оформленные Добужинским и подаренные Набокову (особенно писателю нравилась "Блоха", т.е. "Левша" Лескова), акварели и расписной фарфор - все это составило "добужинский уголок" в его доме, так что из современной гостиной "получился какой-то будуар начала века", как он пишет художнику. В. Набоков никогда не имел своего дома вне России, наемные квартиры часто менял, вещей не накапливал, но "добужинский уголок" кочевал из одного дома в другой. Сейчас он в Монтрё, в швейцарском доме сына писателя, Особое место в этом уголке занимают те произведения, которые перебрались сюда прямо со сцены из спектакля по пьесе Набокова "Событие", поставленной в 1941 г. в Нью-Йорке с декорациями и костюмами Добужинского.
      А для Добужинского подобной реликвией или даже "регалией" можно считать стихотворение Набокова, ему посвященное:
      UT PICTURA POESIS*
      М. В. Добужинскому
      Воспоминанье, острый луч,
      преобрази мое изгнанье,
      пронзи меня воспоминанье
      о баржах петербургских туч
      в небесных ветреных просторах,
      о закоулочных заборах,
      о добрых лицах фонарей...
      Я помню, над Невой моей
      бывали сумерки, как шорох
      тушующих карандашей.
      Все это живописец плавный
      передо мною развернул,
      и, кажется, совсем недавно
      в лицо мне этот ветер дул,
      изображенный им в летучих
      осенних листьях, зыбких тучах,
      и плыл по набережной гул,
      во мгле колокола гудели
      собора медные качели...
      Какой там двор знакомый есть,
      какие тумбы! Хорошо бы
      туда перешагнуть, пролезть,
      там постоять, где спят сугробы
      и плотно сложены дрова,
      или под аркой, на канале,
      где нежно в каменном овале
      синеют крепость и Нева.
      1926
      * Да живописует поэзия (лат.).
      Из-за того, что нам не известны оригиналы писем, отосланных Добужинским Набокову, в том числе и письма от 4 апреля 1943 г., где упоминается это стихотворение, мы не можем быть уверены в том, что дошли до адресата строки, написанные на полях одного из его черновиков: "Вы когда-то написали маленькие стихи, посвященные мне. Их у меня нет, а я очень ими дорожу как знаком отличия. Это для меня Владимир 1-й степени и с короной. Если Вы найдете у себя или вспомните, пришлите мне эту регалию". Из всех русских орденов Добужинский выбирает именно владимирский орден, обыгрывая безусловно имя своего корреспондента и как бы коронуя его, Вероятно, он помнил и о том, что этот орден даже коронованные особы могли получить лишь за личную заслугу, а не по праву рождения, как некоторые другие награды.
      Из переписки становится известно, что друг А. А. Ахматовой композитор Артур Сергеевич Лурье, оказавшийся в Америке, вместе с Добужинским дважды пытались привлечь Набокова к постановке опер по романам "Идиот" Достоевского и "Арап Петра Великого" Пушкина. Набокову отводилась роль либреттиста, от которой он вежливо, но решительно отказался. Первое предложение он отверг потому, что "не терпит Достоевского" и с Лурье имеет "взгляды на искусство совершенно разные" (замысел оперы по роману Достоевского никогда не был воплощен, и даже самые крупные специалисты по истории оперного искусства и музыке "по Достоевскому", такие как А. А. Гозенпуд, ничего не знают о такой затее). Добужинский, судя по возникшей паузе в переписке, обиделся на Набокова за любимого им писателя. И Набоков в письме от 8 мая 1944 г. явно стремится загладить возникшую неловкость, выступив инициатором возобновления переписки в несколько даже непривычной для себя манере.
      Оба корреспондента были в жизни и человеческом общении людьми сдержанными. Тем интереснее наблюдать, как два великих художника находят друг для друга не просто вежливые формулы, но и теплые слова.
      Сама формула "дорогой друг" далась воспитанному Набокову не сразу. Понадобилось три года, прежде чем это дружеское приветствие в письмах младшего по возрасту пришло на смену традиционно-вежливому "дорогой", В Америку приезжает уже признанный писатель Сирин. Свое первое письмо он подписывает: "В. Набоков-Сирин", а Добужинский помечает свои черновики иногда "Набокову", иногда - "Сирину". Сирин просил помощи у своего бывшего учителя, когда наметился переезд в Америку. Переписка, начавшаяся с этой темы и в этой интонации, постепенно приобретает, по мере утверждения позиций Набокова в Новом Свете, иное звучание, отвечающее тому месту, которое он занимает здесь как писатель. Добужинскому важны суждения Набокова о своих и его собственных литературных трудах. Набоков же сообщает художнику о своих опытах рисования, образцами которого - стремительными набросками бабочек - он непременно снабжает свои послания художнику.
      Объединяло обоих художников и их отношение к Пушкину, хотя напрямую и не высказанное. У Добужинского это обнаруживается в сентенциях по поводу "кощунственного" обращения либреттистов с пушкинскими произведениями. В Набокове он видит единственного, кто смог бы "вышить нечто по пушкинской канве" незавершенного романа "Арап Петра Великого". И, наверное, наибольший интерес в публикуемой переписке представляют те письма, где речь идет о намерении Лурье и Добужинского создать оперу по "Арапу" с привлечением Набокова в качестве либреттиста. Писателю, мастеру разгадывать всяческие тайны, Добужинский предлагает проникнуть в пушкинский замысел. Добужинский пишет Набокову о якобы сохранившемся в бумагах Пушкина наброске плана окончания романа, где боярышня Ржевская, выданная Петром за своего черного крестника, неожиданно рожает ему белого ребенка. Добужинский выстраивает продуктивную в художественном смысле реконструкцию пушкинского замысла романа, где Ибрагим, от которого в первой главе романа парижская графиня L* рожает своему законному супругу черного ребенка, в браке получает возмездие - его жена одаривает его белокожим ребенком. Набоков, как и Добужинский, не нашел подтверждения у Пушкина наметок подобной развязки незавершенного романа. Не будь писатель в 1943 г. более занят другими делами или обратись Добужинский к Набокову в ту пору, когда он приступит к комментарию "Евгения Онегина", уделив особое внимание фигуре экзотического предка Пушкина, вполне возможно, что он и увлекся бы подобной реконструкцией фабулы романа.
      В 1922 г. был впервые напечатан в книге "Неизданный Пушкин" следующий отрывок, написанный около 1833 г.: "Часто думал я об этом ужасном семейственном романе: воображал беременность молодой жены, ее ужасное положение и спокойное доверч[ивое] ожидание мужа.
      Наконец час родов наступает. Муж присутствует при муках милой преступницы. Он слышит первые крики новорожденного; в упоении восторга бросается к своему младенцу - - и остается неподвижен - - -". Проставленные тире как будто бы оставляют место для другого толкования, нежели предложено Добужинским в письме Набокову. Но всякий здравомыслящий читатель должен понять, что нечего было бы и пугаться милой роженице, не понимай она, что именно цвет рождающегося ребенка может не ответить нетерпеливым ожиданиям супруга. Конечно, может быть еще одно толкование. В "Начале новой автобиографии", там, где Пушкин пишет о своем черном прадеде, есть такие строки: "В семейственной жизни прадед мой Ганнибал так же был не счастлив, как и прадед мой Пушкин. Первая жена его, красавица, родом гречанка, родила ему белую дочь. Он с нею развелся и принудил ее постричься в Тихвинском монастыре". Приведенный выше отрывок в сравнении с этим несомненно относится к художественному замыслу Пушкина, а не к давно пережитому, почти забытому, жестоко отомщенному и вовсе не романтическому эпизоду из семейной жизни реального Ганнибала, ставшего прототипом пушкинского Арапа.
      Рождение оперы обошлось и без Набокова и без Добужинского. Лурье создал грандиозное музыкальное произведение, далеко ушедшее от пушкинского замысла, но оно никогда не было воплощено на сцене и звучало лишь в отрывках в концертном исполнении. Либретто к ней было написано Ириной Александровной Грэм (р.1919). Уже через три года после смерти Добужинского и через год после того, как Набоков вернулся в Европу, Лурье писал 11 января 1980 г. Анне Андреевне Ахматовой:
      "...Написал я громадную оперу "Арап Петра Великого" и посвятил ее памяти алтарей и очагов. Это памятник русской культуре, русскому народу и русской истории. Вот уже два года я безуспешно стараюсь провести ее на сцену. Здесь никому ничего не нужно. H путь для иностранцев закрыт. Все это ты предвидела уже 40 лет тому назад: "Полынью пахнет хлеб чужой". Арап мое второе большое сочинение на пушкинский сюжет: в Париже я написал "Пир во время чумы", оперу-балет, который был принят Opera перед самой войной, но не был никогда исполнен на сцене полностью, а только в отрывках.
      А вообще - живу в полной пустоте, как тень..."
      Многое из того, что выражено в этом трагическом письме, оказывается созвучным тому, что переживали, "вживаясь в Америку", и участники представляемой нами переписки, в меньшей мере Набоков с его феноменальной двуязычностью, в большей Добужинский, так до конца и не прижившийся в Америке. "Мечтаю опять о Париже", - пишет он с грустью Набокову в последнем письме.
      1
      Набоков - Добужинскому
      31-Х-39
      59, rue Boileau
      Paris XVI
      Дорогой Мстислав Валерианович,
      позвольте мне обратиться к вам с очень большой просьбой. Дело в том, что я уже около двух лет стараюсь наладить переезд в Америку, свой и семьи (жена и 5-летний сын) 1; главная трудность состоит в том, что, не располагая никаким капиталом, я непременно должен представить в консульство "affidavits" 2, которые служили бы для властей достаточной гарантией. Друзья, которые у меня есть в Америке, с трогательной готовностью мне их дают, - но все они сами иммигранты и не располагают крупными средствами, а богатых людей не знаю. Вот я и подумал, что, находясь в Америке, вы, может быть, могли бы попросить кого-нибудь посостоятельнее, в виде большого одолжения дать мне affidavit; сейчас вопрос визы становится для меня особенно остро, - иначе, поверьте, я не стал бы вас беспокоить такой просьбой, - но положение мое, правда, отчаянное по многим причинам. Хотя это само собой разумеется, но хочу подчеркнуть, что я, конечно, обязуюсь никогда и ни при каких обстоятельствах не обращаться к помощи возможного поручителя.
      Если бы вам удалось кого-нибудь упросить меня выручить, то на этот случай хочу предупредить, что для того, чтобы иметь вес для консула, affidavit должен непременно содержать указание доходов поручителя, причины, по которым желает иммигрирующему помочь, в каких размерах он готов помочь, а также необходимо снабдить affidavit доказательствами ("supporting documents"*) того, что сумма указанных в affidavit'е доходов соответствует действительности.
      Я знаю, что заниматься этим скучно ради чужого (меня), но я надеюсь на вашу дружбу и отзывчивость, и мне хочется верить, что вы кого-нибудь найдете и уговорите.
      Пожалуйста, ответьте мне как можно скорее.
      Крепко жму вашу руку.
      Ваш В. Набоков-Сирин.
      * Подтверждающий документ (англ.).
      2
      Добужинский - Набокову
      307 West 79 St.
      N.-Y. Сitу
      19 ноября <1>939
      Дорогой Владимир Владимирович,
      только сегодня получил Ваше письмо, присланное мне Александрой Львовной Толстой 1, которая пишет мне, что С. А. Куссевицкий 2 уже устроил все необходимое и приезд Ваш обеспечен, чему я страшно рад.
      Я повидал сегодня же двух лиц, которые, как я убедился, могут быть Вам полезны и помогут в смысле знакомств с литературными и, главное, с издательскими кругами. Я пока сам только что начинаю делать знакомства, но еще не в курсе многого.
      Dr. Ярмолинский 3, у кот<орого> я был, заведует русским отделом огромной N.Y. Public Library и имеет очень большие связи. Он говорил мне, что не советует очень рассчитывать на заработок переводами, т. к. тут вообще переводной литературы издается сравнительно мало. Думает, что при Вашем знании языка Вы будете писать Ваши произведения по-английски. Я передаю только его мнение. Другой мой собеседник, Малицкий, управляет русским и художественным отделом одного из самых больших или самого большого книжного магазина и издательства Brentano на 5 avenue, который тоже хочет для Вас постараться.
      Нечего и говорить, как я буду рад Вашему приезду, как и все, и так надеюсь, что все наладится и мы Вас тут увидим. Незаметно, чтобы война тут отражалась на жизни, театральный сезон, напр<имер>, живее, говорят, прошлогоднего.
      Я еще мало ориентирован, т. к. в сущности в самом N.Y, всего месяц, сначала жил далеко от N.Y. в Connecticut, где готовил с Чеховым и его студией спектакль (переделка "Бесов"), а потом 2 недели не вылезал из театра. 4 Я присматриваюсь к американцам и их мало еще мне понятному mentality - очень много неожиданного. Какая-то смесь наивности и классической их меркантильности. Достоев<ский>, которого хотели мы показать, оказался непонятен, и смеялись в самых неожиданных местах, что даже загадочно!
      N.Y. вообще меня поражает по-всякому.
      К нашей радости, кажется, сюда собирается Ал. Н. Бенуа. 5 Спешу сегодня же послать Вам ответ и, пожалуйста, напишите, как с отъездом.
      Сердечно Ваш М. Добужинский.
      3
      Набоков - Добужинскому
      [начало июня 1940 г.]
      1326 Madison ave. 1
      N.Y.
      Дорогой Мстислав Валерьянович,
      страшно рад был получить ваше милое письмо. Непременно обращусь к Малицкому у Brentano. Видаю здесь множество людей, стараюсь найти какой-нибудь литературный или университетский джоб*, но пока ничего не наклевывается.
      Милейший и добрейший Карпович 2 пригласил нас в Вермонт, и, кажется, туда едут через Бостон, так что, может быть, в первых числах июля увижу вас?
      Очень мне не терпится пожать вашу большую умную руку.
      Ваш В. Набоков.
      * Job - работа, приработок (англ.).
      4
      Добужинский - Набокову
      [Открытка М. Добужинского из серии "Типы Петербурга" - "Охтенка" (1909) с почтовым штемпелем:]
      "Boston. Mass. Aug. 2. 1940".
      Mr. & Ms. V. Nabokoff
      c/o Mr. Karpovich
      West Wardsboro (Vermont)
      (Серия последняя!)
      Сердечнейший привет! (Non multum, sed multum)* и до свидания - когда? Ждем в Бостон.
      Ваш М.Д
      Vale.
      * Правильно: Non multa, sed multum (лат.) - не много, но многое (глубокое содержание в немногих словах).
      5
      Добужинский - Набокову
      [Открытка М. Добужинского из серии "Типы Петербурга" - "Продавцы сбитня" (1905) с почтовым штемпелем:]
      "Boston. Mass. Aug. 22. 1940".
      Mr. V. Nabokoff
      c/o Pr. Karpovich
      West Wardsboro (Vt.)
      Сердечный привет Вам, В. В. с Верой Евс., и Вашим милым хозяевам от нас с Е. О. 1
      Ваш М. Д.
      [приписка на полях:]
      Недавно проезжали не так далеко от Вас, но были связаны чужой машиной и нельзя, увы, было заехать!
      6
      Набоков - Добужинскому
      [Лето 1940 г.]
      Дорогой Мстислав Валерьянович,
      громадное спасибо за дивные ваши открытки. Какая ласка для глаза, какое очарование для памяти. Бабу я когда-то "срисовывал" 1.
      Обращаюсь к вам с большой просьбой. Не можете ли вы мне сообщить обратной почтой адрес виолончелиста Пятигорского? 2 Я получил трагическое письмо от его друзей из Франции, которое необходимо немедля переслать.
      Обнимаю вас, целую ручку вашей супруги.
      Ваш В. Набоков.
      7
      Добужинский - Набокову
      [Открытка М. Добужинского из серии "Типы Петербурга" - "Мамка" (1910) с почтовым штемпелем:]
      "Boston. Mass. Sep. 11. 1940".
      Mr. V. Nabokoff
      c/o Pr. Karpovich
      West Wardsboro
      (Vermont)
      Среда 11/IХ.40.
      Дорогой Владимир Владимирович,
      я только что вернулся из Нью-Йорка и нашел Вашу открытку. Адреса П.<ятигорского> я не знаю и написал секретарше Куссевицкого. Думаю, что он знает. Как только получу ответ, сейчас же напишу Вам.
      Долго ли Вы еще будете в Вермонте?
      Наш сердечный привет В. Е., Вам и Карповичам.
      Ваш М. Добужинский.
      8
      Добужинский - Набокову
      [Открытка М. Добужинского из серии "Типы Петербурга" - "Ломовик" (1910) без почтовых штемпелей (видимо, была отослана в конверте).]
      Понед<ельник> 16.IX.1940.
      Дорогой Владимир Владимирович,
      только что получил адрес. П.<ятигорский> по-видимому в турне, но ему можно писать через его manager: Artur Yudson Management с/о Columbia Concert Corporativ 113 West 57 St. N.York City.
      Не будете ли Вы проездом в Нью-Йорк в Бостоне? Так хотелось бы повидаться!
      Обнимаю сердечно.
      Всем Вам привет.
      Ваш М. Добужинский.
      [на полях:]
      Простите за кляксы. Под рукой другой открытки нет!
      9
      Добужинский - Набокову
      [Литография М. Добужинского "Исаакий в метель" (1922) с текстом на обороте:]
      Самый сердечный привет к праздникам от Е. и М. Добужинских.
      1940.
      10
      Набоков - Добужинскому
      25. VII.41
      230 Sequoia ave.
      Palo A1to 1
      Дорогой Мстислав Валерьянович,
      шлем живописнейший привет вам и Елизавете Иосифовне из этой чудной желтоватой страны. Какое было хорошее путешествие! Я, конечно, главным образом ловил бабочек по дороге, но все же засматривался на великолепные ландшафты - особенно замечательны были оранжево-голубые груди, грудки и грудища Великого Каньона в New Mexico.
      Читаю свои лекции в общем с удовольствием, но мало у меня досуга для собственных трудов и много себе задаю лишней работы, особенно в смысле переводов на англ<ийский>, но что поделаешь, когда существующие переводы (напр<имер>, Шинели) не перекладные лошади просвещения, а дикие ослы дикого невежества. Какая небрежность, какая недобросовестность...
      У нас удобный домик, и титульное дерево улицы растет у нас в саду. В сентябре двинемся на восток.
      Напишите мне два слова, дорогой друг. У меня ужасно устала рука от многочисленных страниц, которые строчу за день. Обнимаю вас.
      Ваш В. Набоков.
      11
      Добужинский - Набокову
      10.VIII.41
      Дорогой Владимир Владимирович, был очень сердечно обрадован хорошей весточке от Вас, милый друг. Все не мог взять перо в руки, чтобы написать Вам - руки заняты кистью и карандашом все время беспрерывно и конца-краю не вижу работе, но ею увлечен. Никому не пожелаю провести лето-пекло в N.Y., а мы еще живем среди несмолкаемого адского шума на Бродвее, я мог изучить все оттенки- шуршание, жужжание, гудение, хрипение, бряцание, зверский грохот и мерзкое перд...е. Каждую ночь еще вопят сирены амбулаксов и пожарных, визгом жалобным и воем надрывают сердце мне. (Словом, Бесы действительно.) 1 Как мы мечтаем о природе, ездим иногда к Чехову, а осенью нас приглашают погостить в Wellesley! 2
      Спасибо за подробности Вашей жизни. Шлем с женой Вам и В. Е. наш love*. Как мальчик? Обнимаю.
      Ваш М. Добужинский.
      * Здесь: привет (англ.).
      12
      Добужинский - Набокову
      [Гравюра с рождественской елью на фоне равнинного пейзажа после сражения: в декабре 1941 г. гитлеровские войска были разгромлены под Москвой. Надпись:]
      "CHRISTMAS 1941".
      Дорогой Владимир Владимирович,
      Вы совсем пропали из моей жизни, и я очень скучаю по Вас! Но я, вероятно, в январе буду в Бостоне и тогда, надеюсь, повидаемся. Я все время был много занят, и теперь делаем (с Фокиным 1) балет, который будет дан в первый раз в Бостоне!
      Шлем с женой самый сердечный привет Вере Евсеевне и Вам и с Новым Годом! Надеюсь, Вы довольны Wellesley, как и В. Е. Черкните мне словечко.
      Ваш М. Добужинский.
      13
      Набоков - Добужинскому
      2.I.42
      19, Applety R...
      Wellesley
      Дорогой друг Мстислав Валерьянович,
      благодарю вас за очаровательную крисмас-карточку и милые слова.
      Страшно рады будем вас повидать, когда будете в Бостоне. Я бываю часто в Cambridge 1, где занимаюсь своими [далее следуют изображения трех бабочек] в музее 2.
      Пишу и печатаюсь, да все по-английски.
      Мы с Верой желаем вам и Елизавете Иосифовне безоблачного Нового года.
      Ваш В. Набоков.
      14
      Набоков - Добужинскому
      8 Craigie Circle
      Suite 3S
      Cambridge, Massachusetts
      Дорогой друг,
      ваши воспоминания о Мире Иск<усства> очаровательны 1: это настоящий Добужинский. Эти овалы, врисованные как бы в текст, с портретами Сомова, Бакста, Бенуа, Грабаря (да, я исправил опечатку), необыкновенно хороши. Единственная маленькая придирка: избегайте кавычек! Слову не нужны типографские подпорки.
      Ваша вещь лучшая в сборнике. Бунин уж слишком много дам переибунил 2, а бездарная стряпня госпожи Толстой стыд и срам 3. Зато очень удачен Осоргин 4.
      Я вернулся на неделю с лекционного турне по южным штатам 5 и уезжаю опять завтра - на запад, в Илиной и Минезоту*. Здесь я работаю по бабочкам.