Опасные удовольствия - Стокгольмский синдром

Злата ахнула.

– Это необходимая процедура, – терпеливо объяснил Руслан. – Так вот, теперь ясно, что умер он от этого разрыва сосуда. К сожалению, предвидеть такое мы не могли.

– Не может быть, – прошептала Злата. – Не может этого быть!

– Так были травмы? – вернулся к своему вопросу Руслан.

– Я не знаю, – ответила Злата.

– Думаю, что были, – заключил Руслан. – Это объяснило бы его смерть.

На обратную дорогу Руслан вызвал для Златы такси.

– Вам в район химзавода? – спросил водитель.

– Да.

На этот раз Злата уселась на заднее сиденье. Она не хотела, чтобы таксист мог видеть ее лицо и стал задавать вопросы.

В дороге, глядя на дома, машины, зеленеющие кроны деревьев, Злата немного успокоилась. Провожая ее, Руслан вручил пузырек с успокоительным. Сказал, что средство это очень сильное, принимать его нужно осторожно. Сейчас Злата вертела пузырек в руках, размышляя, что произойдет, если она проглотит одну желтую капсулку прямо сейчас.

– Как жарко в этом мае, – произнес водитель. Оказывается, и этот был не прочь поболтать. – Вот я помню, десять лет назад то же самое было! Двадцатое мая, а солнце шпарит как в августе! А я как раз женился в том мае…

Он говорил и говорил. О своей дурацкой свадьбе, о красной от солнца и переживаний невесте, обливающихся путом гостях, о тающем торте, вялых официантах, скисающих прямо на столе продуктах.

В любое другое время Злата осадила бы его – живо бы заткнулся! Но сейчас у нее не было никаких сил. Она лишь достала из пузырька капсулу и проглотила ее всухую, запрокинув голову.

– А тут еще заливное теща на свадьбу сготовила! – продолжал таксист. – Оно за три минуты на столе стало супом! Теща понеслась по столам собирать заливное, в холодильник его запихивать, потом снова достала, расставила, а оно снова потекло! И она…

Злата достала вторую таблетку.

Такси свернуло на объездную, солнце липким пятном пристало к коленям Златы, обтянутым джинсовой тканью. От духоты и болтовни таксиста ее слегка подташнивало. Отодвинувшись от окна, она глянула в зеркало заднего вида. Водитель поймал ее взгляд. Он уже рассказал одну историю, а теперь искал повод начать вторую.

Машина выехала на объездную дорогу, проходившую через лес. В окно сразу же дохнуло лесной прохладой. На небольшом мосту через речку Грязнушку, значительно обмелевшую в этом засушливом году уже к маю, машина всхлипнула, потеряла скорость и заглохла. В последние мгновения движения водителю удалось пристроиться у ограждения моста.

– Что случилось? – спросила Злата.

Водитель чертыхнулся, вышел из машины, полез под капот.

– Помпа сломалась, – объявил он, заглянув в окошко задней дверцы.

– И что теперь?

– Вызову вам другую машину и буду чиниться.

Злата откинулась на спинку сиденья, ее веки отяжелели. Сквозь дрему она слышала, как водитель что-то говорит в трубку телефона, крутится вокруг машины, открывает и закрывает дверцы, багажник, капот.

Последовавшие за этим пять часов она провела в состоянии глубокого темного сна.

– Ты как? – спросил Руслан.

– Что случилось? – удивилась Злата. – Почему я не могу двигаться?

Она увидела себя на больничной кровати. За окном вечерело.

– Злата, ты попала в автомобильную аварию.

– Как это? Когда? – забеспокоилась она. – Я ничего не почувствовала! Мы стояли на дороге, у нас что-то сломалось!..

Руслан объяснил ей терпеливо и при этом обеспокоенно:

– Ты приняла успокоительное, так? Вот и не почувствовала. Твое такси стояло на обочине, ты спала на заднем сиденье, водитель копался под капотом. Тут на дорогу выскочил грузовик, его водитель, как это теперь говорят, не справился с управлением. Врезался в такси и столкнул его с моста в воду. Водитель успел отскочить, а ты пострадала. Машина несколько раз перевернулась, пока катилась, и стала на колеса в грязи у речки. У тебя перелом берцовой кости со смещением, я сделал небольшую операцию. Есть несколько ушибов, легкое сотрясение мозга. Но все будет хорошо.

Пришел июнь, Гродин утопал в солнечном свете. По утрам город блестел мелкими лужами, оставленными поливальными машинами, аплодировал легкому вечернему ветерку зелеными ладонями тополей на бульваре.

Горожане жаловались на жару, продавцы кондиционеров раскупили все путевки на Мальдивы, девушки заголились, провоцируя аварии, все мечтали о дожде.

И только монохромные дни Златы, пусть и в одноместной палате с кондиционером, холодильником, гостями каждый день и прочими послаблениями, организованными Русланом Давлетовым, были тягучими и кислыми на вкус, цвет и запах.

На второй день пребывания Златы в больнице Давлетов сообщил ей, что Вадима Козырева похоронили. Организовал похороны и поминки Руслан вместе с друзьями Вадика.

Злата выслушала его, удивляясь, что не чувствует почти ничего. Только разочарование от того, что годы, которые они с мужем провели вместе – а ведь началось все еще со школьной скамьи, – завершились ничем.

Мама Златы приехать на похороны зятя и к дочери на помощь не смогла. Она уже несколько лет жила в Испании, а оттуда вмиг добраться до российской глубинки было непросто. Зато мама звонила по скайпу каждый день, волновалась, хлопала крыльями. Злата не знала, как сказать маме, что она в ней не нуждается. Они никогда не были особенно близки, а после того, как мама исчезла много лет назад, Злата и вовсе потеряла необходимость в ее опеке.

Мама стала меняться после смерти сына, ровно десять лет назад. Ей больше не хотелось печь пироги и хвастать перед гостями улучшенной планировкой своей квартиры. Она стала читать гороскопы, ходить на приемы к каким-то то ли ясновидящим, то ли яснослышащим, а также лекарям, экстрасенсам, гадалкам и прочим проходимцам.

Тут как по заказу стал болеть и слабеть отец Златы. Что с ним происходило на самом деле, никто никогда так и не узнал, потому что настоящие врачи этого пациента так и не увидели, а знахари сумели свести его в могилу всего за полгода.

Организуя очередной этап убийственной борьбы за здоровье своего супруга, Надежда Ивановна познакомилась с типом, называвшим себя энергооператором. Энергооператор считал, что болеют люди из-за притяжения земли. Он «лечил», оперируя своей уникальной антигравитационной энергией, дарованной ему Богом, причем лечил любые болезни разом.

Энергооператор обладал некоторой харизмой и был мастером художественного вранья, что позволило ему обаять с десяток умственно расслабленных и ищущих заполнения пустотам в свой судьбе дамочек. Рассказывал он – причем всякий раз и всем, кто к нему приходил, – скабрезно-хвастливую историю о том, как под воздействием его чудесной энергии обвисшие, как уши спаниеля, груди одной немолодой дамы освободились от земного притяжения и сосками вознеслись к небу. Даме это так понравилось, что она привела подруг, но с каждой грудью такое не прокатывает, сетовал энергооператор, ему нужен специальный настрой.

Некоторое время этот балабол был очень популярен в Гродине, но даже в роли плацебо так никому и не помог. Доказательством тому послужила и кончина отца Златы. Адептки энергооператора одна за другой оставляли его, находя новые суррогаты настоящих увлечений. И только Надежда Ивановна, выбитая из колеи несчастьями, свято верила в дар этого жулика. Их связь обрела форму постоянной и продолжилась.

Окончательно потеряв авторитет лекаря, энергооператор предчувствовал, что скоро его станут бить. Предчувствие подтолкнуло к решению покинуть родину. Оказалось, что его первая жена была этнической немкой, она проживала в Германии и по доброте душевной согласилась принять бывшего супруга, только за проезд и пропитание он должен был платить самостоятельно. Денег у мужика не было, вся надежда оставалась на Надежду Ивановну. Он обрабатывал ее день и ночь самыми разными способами, в итоге бедняжка продала свою улучшенную квартиру и уехала с ним в Германию.

К счастью для Златы, к тому времени она уже вышла замуж и жила с Вадимом в его квартире, то есть непосредственно от маминого закидона не пострадала.

После этого Надежда Ивановна надолго пропала из жизни дочери.

Первое письмо от матери Злата получила только три года назад. Из него следовало, что теперь мама живет в Испании, она замужем за фермером, они растят апельсины. Вскоре наладилась и связь по скайпу. Злата увидела, что мама хорошо выглядит: казалось, из нее испарилось все лишнее, оставив только суть – сильную, но наивную, взбалмошную, но стремящуюся к равновесию. Она похудела, перестала высветлять волосы пергидролем, загорела, наплевала на морщины и забыла о косметике. Носила удобные и яркие вещи, соломенные шляпы и мокасины. В ней появилась уверенность в завтрашнем дне, что отражалось в глазах и осанке. Словом, Надежда Ивановна словно бы очистилась и возродилась…

Постепенно связь между матерью и дочерью наладилась, Надежда Ивановна даже приезжала домой погостить. Она очень раскаивалась в том, что натворила после смерти сына и мужа, дарила Злате платья, украшения, перечисляла деньги, ходила на могилы родных. Об энергооператоре предпочитала не вспоминать.

Злата ворочалась на кровати, пытаясь принять хоть какое-то новое положение. Свободную от гипса ногу она уже и сгибала, и подворачивала, и даже свешивала с края койки, но от этого давление на поясницу не ослаблялось.

Нога в гипсовом скафандре чесалась и ныла, нервируя Злату. Одна опытная подруга принесла ей спицу, чтобы доставать до всех зудящих мест. С помощью спицы Злата шуровала под слоем ваты, рефлекторно кривясь, как собака, расчесывающая укусы блох.

Она жаловалась Руслану на боль, на скуку, на зуд, а он только пожимал плечами: что делать?

Зато с полным сочувствием относилась к Злате симпатичная медсестричка Лариса. Двадцатилетняя девчонка, она обладала сильнейшим материнским инстинктом, видя в каждом больном ребенка, нуждающегося в заботе. Все молодые женщины у нее были «красавицами», тетенек постарше Лариса называла «матушками», особо полюбившихся пациентов и коллег – «кукусеночками».

Вдова самоубийцы Злата со своей загипсованной выше колена ногой сразу же стала «кукусеночком», что одновременно злило ее и смешило. Через пару дней Злата привыкла к дурацкому словечку, перестав его даже замечать.

Давлетов считал своей святой обязанностью посещать вдову друга ежедневно. Он приходил улыбаясь и всегда с новой шуткой-комплиментом:

– А ты сегодня свеженькая!

Или:

– А как поживает наша хорошенькая сломанная ножка?

Или:

– Хорошая примета: глазки сияют, значит, все будет хорошо!

Или даже:

– Жаль, что ты тут не останешься навсегда! Ты – просто украшение этой больницы.

Руслан видел, что Злата вовсе не считала этот легкомысленный тон уместным. Она горевала и уважала свое горе, требуя того же и от окружающих. Если Руслану и удавалось ее рассмешить, то после он бывал наказан прохладным обхождением часа на два.

Скучая, Злата не могла не заметить, что доктор Давлетов и молоденькая медсестра Лариса связаны более тесными узами, чем просто служебные отношения. Злата развлекалась, наблюдая за ними, не сознавая, что ее интерес к парочке растет и приобретает все более пряный вкус с оттенком ревности.

Лара казалась Злате такой простушкой, а Руслан все же представлялся ей интересным мужчиной. Ростом он был чуть выше Вадима, широкоплечий, с сильными руками. В манерах, повадках и походке он сохранил некоторую подростковую неловкость, словно бы до сих пор не ощущая себя взрослым человеком с серьезной профессией. Его насмешливые карие глаза и черные волосы в сочетании с именем и фамилией намекали на кавказские крови, при этом ни речь, ни поведение доктора не подтверждали этих намеков.

Вполне вероятно, предполагала завалявшаяся на больничной койке Злата, Руслан был хорош и как любовник…

В один жаркий июньский день Руслан появился в палате Златы в настроении совсем не игривом. Случилось это вечером, после ужина, когда санитарка унесла из палат лежачих пациентов пустые тарелки, а Лариса уже раздала и забрала термометры.

В Златиной палате, выходившей на запад, скопилось лишнее тепло, которое Руслан решил выпустить в атмосферу, приоткрыв форточку.

– Не забудь закрыть, когда будешь уходить, – сварливо напомнила ему Злата.

Он сел на табуретку возле ее кровати. В больнице ощущался дефицит нормальной человеческой мебели.

– Послезавтра мы, возможно, отпустим тебя домой, – сообщил он.

Злата смотрела на него, ожидая какой-нибудь новой шутки, но он не собирался шутить.

Он искал слова, чтобы начать непростой разговор. Наконец они нашлись:

– Злата, Вадим был мне другом последние годы. Я любил его книги, прочитал все. Мы общались чуть ли не каждый день, хоть словом, но перекидывались. И я ума не приложу, как с ним могло случиться то, что случилось?

Взгляд Златы холодел с каждым его словом.

– Ты хочешь, чтобы я тебе объяснила?

Он смутился, но разговор не прекратил:

– Мы с тобой, Злата, должны понять, что с ним произошло.

– Я не знаю…

Она вдруг поняла, что плачет.

– Я не говорю, что ты можешь знать. – Голос Руслана настроился на нужную тональность: мягкую, но решительную. – Надо вспомнить, что происходило в последнее время – с Вадимом, с тобой. Что он говорил? Как себя вел?

Веки и губы Златы опухли от слез, теперь она была похожа на себя маленькую, но вряд ли осознавала это, как и Руслан, который никогда не видел ее в детстве.

– Знаешь, а я ведь и не могу ничего сказать.

– Почему?

– Я работала, – ответила она, поднимая на него глаза. – Надо было работать, чтобы покупать еду, оплачивать коммуналку, покупать Вадику лекарства. Ты же знаешь, что он перестал издаваться и получать гонорары. И он все хуже справлялся с реальной жизнью, не мог удержаться на нормальной работе. А у меня получалось зарабатывать, я могла. Я была успешной, продавала самые дорогие квартиры, я была лучшей!

И тут ее будто прорвало – она зарыдала.

Как и обещал доктор, Злату вскоре выписали из больницы.

Календарь уже указывал на июнь, а термометр каждое утро напоминал, что этот июнь – жаркий.

После оформления выписки Злату увезли домой коллеги, присланные Мариной на машине агентства недвижимости «Студио М». Такая забота со стороны руководства показывала, что на Злату рассчитывают.

Провожатые понятия не имели, о чем говорить с вдовой, однако пытались поддерживать в дороге разговор.

– Я вчера дом продала, – похвасталась одна. – Прямо возле Нового кладбища… Ой!.. Злата, прости…

– А я запарилась с моей клиенткой, – попыталась сделать вид, будто бестактности не было, вторая. – Я ей полгода квартиры показываю, а она все носом вертит! Если не продам ей что-то на этой неделе – повешусь!..

Она осеклась, на том разговоры и прекратились.

На третий этаж Злату поднял на руках водитель, сотрудницы молча донесли вещи. После этого они убежали, даже не спросив, есть ли у Златы в доме еда.

В первую ночь она заснула около одиннадцати часов, а уже в сорок минут второго проснулась с тяжким ощущением послевкусия от нехорошего сна.

Неясный шум – шаги? скрипы? вздохи? – защекотался в ушах Златы.

– Кто здесь? – спросила она нарочито громко.

Тишина.

– Кто здесь? Уходите!

А звуки все гуляли по небольшой квартире, неприятно шипели в темноте.

– Уходите, я вызываю милицию! – пригрозила Злата. Шумы стали приближаться к спальне.

Злата села на постели, спустила ногу на пол, потянулась за костылем, решив, что будет обороняться им. Сидеть вот так, просто свесив ноги с кровати, было невыносимо. Злата с трудом встала и, неловко покачиваясь, направилась навстречу неизвестности. Идти было непросто, но она и не думала останавливаться.

Распахнула дверь в коридор. Тихо.

Заглянула в гостиную. Тихо.

Доковыляла до кухни – тишина. Так же пусто оказалось и в туалете с ванной.

На всякий случай Злата не погасила лампу в коридоре, но, вернувшись в кровать, она уже не сомневалась, что таинственные звуки ей приснились.

Оказавшись дома, Злата взялась за работу. Не потому, что Марина Марская послала за ней машину, чтобы привезти из больницы домой. Злата была рада возможности заняться привычным делом, и потом – это было просто, как чистить зубы!

«Какую квартиру вы хотите?..

У нас есть как раз то, что вам нужно…

Покупайте эту квартиру, потому что уже через неделю вы за ваши деньги и однушку не купите!..

Слышали, что с долларом творится? А курс нефти какой! Цена на бензин уже поднялась, значит, вырастет в цене и метр недвижимости».

Люди велись, они привыкли, что жизнь дорожает ежедневно. Падает доллар, растет ли, не важно. Все кончается одним – квартиры неизменно дорожают.

Лето все раскалялось. Злата впервые пожалела, что сэкономила на покупке кондиционера. В особенно жаркие дни она брала трубку от радиотелефона, мобильный, свои блокноты с записями и перемещалась на балкон, расположенный за уступом дома. Балкон был опутан виноградом, пропускавшим воздух, но не пропускавшим свет, поэтому солнце никогда не прогревало его так, как соседнюю комнату или кухню, выходящую окнами на юг.

На балконе стояло старое кресло. Постелив на него махровое полотенце, Злата сидела здесь часами, беспрерывно треща по телефону и делая пометки в ежедневнике. Ближе к ночи она отставляла телефон и высовывалась на улицу.

Иногда она видела Руслана – с эрделем Шухером или с Ларисой. В гости к Злате он не напрашивался, но с готовностью останавливался под ее балконом, чтобы поболтать.

Из всех развлечений у Златы оставался только телевизор да недолгие визиты редких подруг. Эти самые подруги как-то не удерживались возле Златы, а причиной тому был Вадим. Не раз Злата слышала вопросы: почему она, активная, общительная и успешная девушка, вышла замуж за столь неопределенного типа – то ли писателя, то ли бездельника? На подобные вопросы Злата отвечала смехом и шутками, оставляя эту тему черной дырой в общении. Она не понимала, что тайны подобного рода для женского мозга – постоянный раздражитель, бороться с которым могут только невероятно сильные или катастрофически зацикленные на себе особи.

Рано или поздно Злата оказывалась перед выбором: рассказать правду, снова уйти от вопроса или что-нибудь соврать. Обычно она выбирала два последних варианта, потому что, выбрав первый, Злата выглядела бы в глазах подруг странной и жалкой, чего всегда боялась. Ясно, что ложь и расплывчатые ответы подпиливали дружеские отношения, и вскоре они рушились навсегда.

Время от времени из Испании звонила по скайпу мама. Ей всегда было что рассказать дочери. На удивление, даже гродинские новости достигали ее ушей раньше, чем Златиных. Самую шокирующую вещь она рассказала Злате буквально на днях.

– Ты помнишь нашу соседку тетю Зою? – спросила она дочь невозможно равнодушным тоном, что ясно говорило – у мамы в рукавах ждут своей минуты кролики.

– Конечно, – ответила Злата.

– Ну, она жила в двухкомнатной квартире напротив нас, – напомнила мама, словно не услышав ответа дочери. – Ее муж погиб при взрыве бензоколонки. А ее Рома на девять лет старше Олежки и на десять лет старше тебя.

– Мам, я знаю!

– Что ты психуешь?! – Надежда Ивановна хотела озвучить свои новости максимально эффектным образом, ей не нравилось, что ее перебивают.

– Мам, ко мне сейчас должна одна девочка забежать, по работе поговорить…

Надежда Ивановна купилась на уловку:

– Ну ладно, тогда я быстро. Так вот, вчера я с тетей Машей Зинчуковой разговаривала, она к дочери приходила, а у дочери есть компьютер, и дочка нас соединила по скайпу. Маша мне и рассказала, что Зоя умерла. Но не просто умерла!..

– А как?..

– Ромка ударил ее табуреткой по голове! Да с такой силищей, что проломил бедной Зое череп. Ромка убежал, а она выползла на лестничную клетку, и там ее нашли соседи. Она только и успела рассказать, что случилось, а потом впала в кому. В больнице умерла.

Надежда Ивановна с чувством глубокого удовлетворения рассматривала лицо дочери. Злата словно бы замерзла на десяток секунд, полуоткрыв рот и расширив глаза.

– Ты вроде спешила куда-то? – напомнила Надежда Ивановна.

Забыв изменить выражение лица, Злата кивнула ей и исчезла с монитора материнского компьютера.

Надежда Ивановна могла бы не тратить так много времени, напоминая Злате о соседке. Дочь и так хорошо помнила тетю Зою.

В дом, где жили Окуленко, тетя Зоя переехала в тот год, когда Злате исполнилось двенадцать лет. Лишь только вселившись в свою двухкомнатную квартиру, тетя Зоя пришла с дипломатическим визитом к соседям по площадке.

Надежда Ивановна познакомила ее с мужем, детьми и усадила пить чай в гостиной. Злата, любившая производить впечатление дочки-ангела, накрыла для чая журнальный столик, наполнила чашечки, принесла в вазочке печеньице. Курсируя между кухней и гостиной, она слушала рассказ тети Зои о ее судьбе.

Тетя Зоя и ее сын переехали в многоквартирный муравейник из собственного дома. Новая соседка рассказывала, каким замечательным и просторным был их дом, каким ухоженным двор, какие яблоки росли на ее яблоне. И сокрушалась, как неудобно жить в тесной двушке, нос к носу с посторонними людьми.

Проданный прекрасный дом построил муж Зои Степановны за год до собственной кончины, случившейся лет пять назад. При жизни он заведовал заправкой, откуда и проистекало благополучие его семейства. Увы, но пять лет назад на заправке мужа случился взрыв, он погиб, оставив жену вдовой, а с ней и сына-подростка Романа.

Смерть главы семейства сильно отразилась на Романе, как справедливо считала тетя Зоя. При жизни отца, славящегося крутым нравом, парень был скорее тихоней, и притом забитым тихоней, а как только отцовская длань перестала нависать над его загривком, Ромка пустился во все тяжкие. Он связался с дурной компанией, стал водить девок, пить, курить, драться.

Тетя Зоя, обожавшая сына до колик, управы на него не находила, а сын скатывался все глубже в пропасть. Стал воровать из дому вещи, участвовать в нападениях на людей – отбирать деньги. А деньги шли на гулянки и наркотики.

Наконец случилось страшное: компания Романа забила до смерти паренька, а его девушку, которая не позволила с собой обойтись так, как хотели пьяные парни, мерзавцы изуродовали – порезали лицо ножом.

Преступников вычислили быстро, так как их деяния наблюдала половина улицы. Смельчаков заступиться за молодую пару не нашлось, люди лишь вызвали милицию. Убийц поймали неподалеку от места преступления.

– Но и тут мне повезло, – умерив звук своего голоса, рассказывала тетя Зоя. – Следователь, что дело вел, предложил мне помощь…

Надежда Ивановна, как впоследствии она признавалась мужу, слушала соседку, поражаясь ее неосмотрительности: как можно рассказывать едва знакомому человеку о таких вещах! Но тетя Зоя все продолжала вытряхивать грязное белье, она считала, что криминальная история добавляет ей авторитета в глазах новой знакомой.

– Когда он сказал, сколько это будет стоить, я, конечно, отказалась. Говорю следователю: да пусть он лучше сидит, мерзавец такой! Но потом подумала… сыночек ведь. И муж мой, хоть и был человеком строгим, скорее всего, так бы не поступил: отлупцевал бы Ромку, но от тюрьмы бы откупил! Я и продала дом.

Эту часть рассказа любопытная Злата подслушивала преднамеренно, затаившись у шкафа в прихожей. Никогда в жизни она не слышала таких историй раньше, но больше всего потрясла ее финальная часть откровений тети Зои:

– А тут же еще такое дело: за полгода до той драки Ромка нашел себе бабу, собрался с ней дунуть в Пензу. У нее там семья, отец, мать. А я-то как же?! И так я переживала, что он сбежит и меня бросит, что просто на стену лезла! – Она замолчала, допила чай и сказала: – А теперь он никуда не денется! Я его теперь крепко держу. Так ему и сказала: если ты, Роман, чего отмочишь, так сразу же сдам тебя в ментуру!..

Прошло еще несколько дней, и Злата избавилась от гипса. Руслан снял его самолично, прямо на кухне Златиной квартиры.

Давлетов внимательно и, как показалось Злате, с облегчением осмотрел ее освобожденную ногу, не обращая внимания на смущение пациентки: нога поросла уродливыми длинными волосинками, мышца икры пугающе усохла, отчего голень казалась кривоватой. На память о травме остался тонкий, еще красный послеоперационный шрам.

Сильные, сухие и теплые руки хирурга проверили подвижность голеностопного сустава. Удостоверившись в хорошем состоянии сросшейся конечности, Руслан с улыбкой резюмировал:

– Здоровая задняя лапа. Вижу, немного сухожилие атрофировалось, но это мелочи. Скоро все наладится, сгладится и отладится.

Злата чуть заметно поджала губы, не одобряя его игривого настроения. Руслан намекнул, что избавление от гипса следовало бы обмыть, но она сделала вид, будто не поняла его. Слегка разочарованный, доктор удалился. Изувеченный кусачками панцирь гипса он унес с собой, пообещав, что отнесет его в областной краеведческий музей.

Давлетов оказался прав: все отлаживалось и налаживалось. Жизнь возвращалась в свою колею, нога восстановилась без всяких последствий. Даже от шрама на щиколотке почти не осталось следа. Удаляя волосяную поросль на ноге депилятором, Злата рассматривала место перелома, удивляясь столь быстро возвратившемуся ощущению здоровья – будто и не было операции и трех недель в гипсе.

Уже на следующий день после избавления от гипса она вышла в магазин. Потом стала ездить в офис. Все было хорошо, и только одна вещь беспокоила Злату: время от времени где-то в уличной толпе, на дорожном переходе, в очереди у банкомата, в проезжающем транспорте возникал на мгновение кто-то, очень похожий на ее мужа.

Это было мимолетно, неуловимо. Догнать этого кого-то, похожего на Вадима, не было никакой возможности – он мелькал слишком далеко, слишком быстро. Злата убеждала себя, что муж ей просто мерещится.

Такой жаркий июнь, как в этом году, был редкостью даже для южного Гродина. Потеть народ начинал, еще только собираясь на работу. Уже с утра в троллейбусах и автобусах накапливались запахи духов, лосьонов, туалетной воды, а также пота и разгоряченной, не всегда мытой кожи.

Злата, у которой не было машины, умирала от брезгливости каждый раз, входя в транспорт. Она даже стала выходить из дому на пятнадцать минут раньше, чтобы добираться до офиса «Студио М» пешком.

– Злата, я рада, что ты вернулась на работу, – сказала Марина, встретив свою подчиненную в коридоре агентства.

Выразительная грудь Марины была ободряюще приподнята.

– Спасибо.

Злата хотела улыбнуться начальнице, но передумала. Вместо этого она достала из папки, которую держала в руках, листок бумаги.

– Что это? – спросила Марина.

– Это заявка на продажу, я из базы взяла.

Марина взяла листок в руки, вгляделась в описание квартиры.

– Клиентка попросила лучшего риелтора, – объясняла тем временем Злата. – Она развелась с мужем, и ей придется делить с ним деньги от продажи квартиры, значит, продать надо хорошо. А я слышала, что Анька Кулькина взялась за продажу. Но она не продаст, ты же понимаешь. У нее нет опыта работы с випами…

– Сто пятьдесят квадратов, центр, – читала с листочка Марина.

– Да, и пять миллионов цена, – добавила Злата. – Ну куда Анька лезет?

– Дизайн, встроенная мебель…

– Анька водила туда уже пятерых клиентов, они не дали залог. А я точно знаю, кому продам эту квартиру. Мой клиент точно купит.

– Две лоджии, вид на парк Менделеева… – Директор агентства подняла на Злату карие глаза. – Ты знаешь, что у нас так не принято? Я не хочу конфликтов в коллективе.

Марина вгляделась в лицо Златы. В выражении этого лица было как раз то, что она ценила превыше всего, – кураж.

– Ладно, – грудь Марины одобрительно качнулась, – бери ее, я с Аней объяснюсь.

Квартира произвела на Злату хорошее впечатление. Бродя по наборному паркету мимо цветочных фресок на стенах, заглядывая в комнаты, где стояла итальянская мебель, цена которой соответствовала стоимости Златиной квартиры, она прикидывала тактику продажи.

Вышла на лоджию, оценивая открывающийся вид – он был безупречен. Никаких соседних домов с нагло вытаращенными окнами-гляделками, никаких ресторанов поблизости, железной дороги или других неожиданностей – тишь да гладь, да божья благодать. Риелтору это давало преимущества при продаже.

Единственный дом, окна которого можно было разглядеть, стоял метрах в пятидесяти, через дорогу, и был развернут полубоком. Панельная убогая восьмиэтажка, квартиры в которой стоили в два раза дешевле любой норы в доме, в котором сейчас находилась Злата.

Как раз напротив лоджии, на которую вышла Злата, на балконе стоял человек. Прищурившись, Злата рассмотрела молодого мужчину с темными волосами, отросшими до плеч. Ветер трепал волосы, и в том, как парень пятерней отводил от глаз длинный чуб, Злата узнала жест своего покойного мужа.

Вадим так же, как и незнакомец на балконе, манкировал посещением парикмахерской. Находясь в хорошем настроении, писатель зачесывал волосы ото лба назад, а в плохом – смотрел на Злату сквозь спутанную густую бахрому.

Злата заметила, что и футболка на парне была такая же, как та, которую постоянно носил Вадим.

Тот, кого она так пристально разглядывала, вряд ли мог видеть ее саму сквозь затемненное стекло лоджии, поэтому Злата рассматривала его до тех пор, пока ноги не понесли ее к выходу из квартиры. Осмотреть квартиру она могла позже, гораздо интереснее увидеть двойника погибшего мужа вблизи.