Римо нервно расхаживал по номеру “люкс” в отеле “Центральный парк”. Он уже смыл кровь с рук и переоделся. Вместо белой майки и коричневых брюк на нем теперь была черная майка и серые джинсы.
      – Где, черт побери, Смитти? – в двенадцатый раз спросил Римо. – Он же сказал, что перезвонит.
      – Императорам светит их собственное солнце, – глубокомысленно изрек Чиун. – Это старая корейская поговорка.
      Мастер Синанджу сидел на циновке, внимательно и с озабоченностью наблюдая за Римо. Он не мог припомнить, видел ли он когда-либо своего ученика в таком напряжении. Сейчас Римо больше напоминал типичного неврастеника-американца и вовсе не был похож на то, чем он был на самом деле, то есть на наследника Дома Синанджу – самого великого Дома ассасинов в письменно зафиксированной истории человечества.
      – У тебя неправильное дыхание, – заметил Чиун.
      – Это мое дыхание! – огрызнулся Римо.
      – Ты теряешь энергию, расхаживая туда-сюда. Если хочешь избавиться от стресса, займись упражнениями.
      – Это не стресс. Это нетерпение. Сейчас я снова позвоню Смитти. – И Римо потянулся к телефону.
      Он набрал номер, даже не отдавая себе отчета в том, что делает. Когда механический голос компьютера сообщил Римо, что номер набран, неправильно, Римо в раздражении швырнул трубку.
      – Черт бы его побрал! Его даже нет в кабинете. Этот гнусный голос у него вместо “занято”.
      Чиун, глядя на заходящее солнце, произнес:
      – Странно. Обычно Император задерживается в замке “Фолкрофт” значительно дольше этого часа. Быть может, его поразила какая-нибудь незначительная хворь?
      – Нет, только не Смита. У него в жилах течет не кровь, а какая-то ядовитая смесь, от которой даже бактерии дохнут.
      – Внимание! – вдруг воскликнул Чиун и кивнул на дверь.
      – Что такое? – раздраженно спросил Римо.
      – Если бы ты сконцентрировал свое внимание на дыхании, а не на своих непонятных волнениях, то расслышал бы шаги Императора Смита. Он уже за дверью.
      – Что?! – заорал Римо и, подскочив к двери, рывком распахнул ее.
      Взору Римо предстало удивленное, желтое как лимон и с таким же кислым выражением лицо доктора Харолда В. Смита. Смит был облачен в белый комбинезон с красным овальным значком над нагрудным карманом. Надпись на значке гласила: “Фред”. В правой руке Смит держал маленький бачок со шлангом и насадкой, а в левой – потрепанный кожаный чемоданчик.
      На высоком лбу Смита, обрамленном редеющими волосами, залегли глубокие складки. И хотя дверь была открыта, он все равно нарочито громко постучал.
      – Что такое? – спросил Римо.
      – Санитарная обработка, – громко и отчетливо произнес Смит. – Откройте, пожалуйста.
      – Открыто, – ответил Римо.
      – Тс-с-с, – предостерегающе прошипел Смит. Повертев дверную ручку, он снова громко произнес: – Извините за беспокойство, сэр. Можно войти? Это займет всего одну минуту.
      Римо закатил глаза и так же громко и отчетливо сказал:
      – Да-да, конечно, мистер Санитарная обработка. Заходите, пожалуйста.
      Но дверь за Смитом он захлопнул с таким грохотом, что Смит от неожиданности уронил свой бачок и тот глухо стукнулся об пол.
      Смит снял комбинезон. Под комбинезоном был его обычный серый костюм-тройка.
      – Меры безопасности, – невнятно пояснил он, положил чемоданчик на стол и задернул шторы.
      – Это и в самом деле так уж необходимо? – поинтересовался Римо.
      – Конечно, необходимо, – вмешался в разговор Чи-ун. – Приветствую вас, Император Смит! Ваше присутствие наполняет наши сердца неизъяснимой радостью.
      – У одних больше, у других – меньше, – возразил Римо. – Я похудел, ожидая вашего звонка.
      – Я разговаривал с президентом, – пояснил Смит. – Вы не могли бы зажечь свет?
      Римо зажег лампу, но не удержался от едкого замечания:
      – Я предпочитаю солнечный свет.
      – То, что нам сейчас предстоит обсудить, носит чрезвычайно конфиденциальный характер и информация ни в коем случае не должна выйти за пределы этой комнаты, – заявил Смит. Он поднял с пола бачок, нажал какую-то кнопку и подсоединил шланг к телефону.
      – Послушайте, что вы делаете? – не сдержался Римо. – Вы что, в самом деле хотите потравить тараканов?
      – Это устройство против прослушивания. Так мы можем быть уверены, что нас не подслушают.
      – Великолепно! – восхитился Римо, плюхнулся на диван и скинул свои итальянские туфли. – Знаете, раз уж вы все равно этим занимаетесь, то, может, заодно почистите мои ботинки?
      Смит не отреагировал и закончил обход комнаты; Потом поставил свое снаряжение на пол и сел рядом с Римо на диван, аккуратно поддернув брюки на коленях, чтобы ткань не вытягивалась.
      – Вот, Римо, взгляните-ка на это, – сказал он и вынул из чемоданчика пачку глянцевых фотографий. – И вы тоже, Мастер Синанджу.
      Римо взял верхнюю фотографию из пачки. На ней были изображены какие-то зеленые узоры.
      – Вам это что-нибудь напоминает? – спросил Смит.
      – Это лист зеленого салата под микроскопом, – ответил Римо, которого фотография ничуть не заинтересовала.
      – Да, – уверенно поддержал его Чиун. – Римо абсолютно прав. Это зеленый салат. Я ясно вижу структуру листа.
      – Нет, это снимки, сделанные с наших разведывательных спутников.
      – Снимки зеленого салата? – с надеждой переспросил Чиун.
      Смит покачал головой.
      – Нет?! – возмутился Чиун. – Римо, ты ошибся! И твоя ошибка привела к тому, что и я потерял правильные ориентиры и не смог верно судить о том, что вижу. Вам придется простить его, Император. Он сегодня весь день находится в страшном возбуждении. Я не могу понять, в чем проблема.
      – Вы оба прекрасно понимаете, в чем проблема! – крикнул Римо и вскочил на ноги. – Я объяснил вам, в чем проблема. Мой друг остался во Вьетнаме. Я думал, он погиб. А теперь я точно знаю, что он до сих пор там.
      – Еще сегодня утром ты был абсолютно уверен, что ни одного из твоих армейских друзей во Вьетнаме нет, – напомнил ему Чиун.
      – Это было до того, как я увидел имя Дика Янгблада на спине у того вьетнамского парня. Янгблад – это и есть тот самый мой друг, который остался во Вьетнаме.
      – Личное дело Янгблада у меня с собой, Римо, – сообщил Смит. – Прошу вас, расскажите мне все по порядку. Римо швырнул фотографию на стол. :
      – Дик Янгблад служил вместе со мной в морской пехоте. Мы с ним были призваны одновременно и весь срок прослужили бок о бок. Можно сказать, что он был моим единственным настоящим другом в то время. Нам предстояло демобилизоваться одновременно. Меня первого отбавили в тыл. Я там немного задержался, поджидая, когда и он появится. Мы собирались лететь домой одним самолетом. Но тут на нашу базу напали вьетконговцы, а с другой стороны подошел батальон армии ДРВ и начал нас обстреливать ракетами. Нам пришлось эвакуироваться. Я уходил одним из последних. Больше я Дика никогда не видел. Потом мне сказали, что его вертолет был сбит и все считали его погибшим. Я поверил и потому вернулся домой. Вот и весь сказ!
      – Вы поняли хоть слово из того, что он сказал? – поинтересовался Чиун v Смита.
      – Да.
      – Тогда не могли бы вы мне объяснить, что это за ДРВ?
      – Как-нибудь потом, – уклонился Смит.
      Чиун скривился и посмотрел на Римо со все возрастающей озабоченностью.
      – Вы покинули Республику Вьетнам двадцать восьмого апреля тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года, – заглянув в папку, сказал Смит. – Верно?
      – Похоже на то.
      – Здесь у меня личное дело сержанта Ричарда Янгблада, считавшегося пропавшим без вести двадцать шестого числа того же месяца в провинции Ядранг. Сержант морской пехоты. Чернокожий. Вот его служебная фотография.
      Римо молча взял протянутую ему карточку и долго-долго на нее смотрел.
      – Это он. Это, вне всякого сомнения, он, – мрачно произнес он. – А мне сказали, что он погиб. Не попал в плен. Погиб.
      – Возможно, произошла ошибка, – признал Смит.
      Римо отшвырнул фотографию и снова принялся ходить из угла в угол.
      – Черт побери, Смитти! Ошибка! Я знаю, что произошла ошибка. На спине этого косоглазого была собственноручная подпись Дика.
      Чиун вздрогнул. Его пергаментные губы беззвучно выговорили слово “косоглазый”.
      – Вы в этом уверены?
      – Он был моим лучшим другом! – заорал Римо. – Как вы не можете понять? Мой лучший друг! Я знаю его подпись. Он был моим лучшим другом, а я бросил его в беде!
      Римо шагнул к окну, отдернул шторы и прижался лицом к озаренному последними лучами заходящего солнца оконному стеклу. Глаза его были плотно закрыты. Плечи дрожали.
      – Он был моим лучшим другом, а я бросил его, чтобы он гнил в этой сраной дыре, – повторил Римо срывающимся голосом.
      Мастер Синанджу переглянулся со Смитом.
      – Он сам не свой весь день, – шепотом сообщил Чиун. – Почему он ведет себя так странно?
      – Позвольте мне самому попытаться успокоить его, – так же тихо ответил Смит и подошел к Римо.
      – Послушайте, Римо, – начал он. – На фотографии, сделанной с нашего спутника, изображен участок вьетнамско-камбоджийской границы. На нем отчетливо видны признаки наличия лагеря. Это один из тех объектов, за которыми наше правительство особо следит, подозревая присутствие там наших военнопленных.
      – И что? – с горечью в голосе отозвался Римо.
      – Вот еще одно фото того же самого места. Если вы соблаговолите взглянуть на него, то сможете увидеть, что на нем нет ни малейшего намека на присутствие лагеря. Этот снимок был сделан три недели назад. Как раз около того времени, когда, как утверждал беженец Фонг, лагерь, в котором он находился в заключении, передислоцировался.
      Римо открыл глаза и внимательно посмотрел на снимок.
      – Нельзя сказать, что это нам так уж о многом говорит, – заметил он.
      – Взгляните на другое фото, оно вам скажет больше, – сказал Смит и протянул Римо еще один снимок. Чиун подошел поближе, глядя то на фото, то на лицо Римо.
      – Это место во многом похоже на то, первое, – пояснил Смит. – Не совсем то же самое, но похоже. Вот, взгляните, видите, здесь небольшие хижины, стоящие кольцом. И сточная канава. Планировка очень похожа.
      – Думаете, это тот же самый лагерь?
      – Да, но перенесенный в другое место.
      Римо поднял глаза и посмотрел на Смита.
      – Итак, мы знаем, где искать.
      – Да. К сожалению, новое место расположения лагеря находится по другую сторону границы. В Камбодже.
      – Там до сих пор воюют…
      – Война идет на убыль, но там действительно до сих пор воюют.
      – Значит, мы должны вытащить Дика оттуда.
      – Терпение. Римо. Это еще не все.
      – Да, Римо, это еще не все, – негромким эхом отозвался Чиун. – Слушай дальше рассказ Императора.
      – Я обсудил этот вопрос с президентом. Мы с ним говорили очень долго. Он сообщил, что наше правительство вот уже несколько месяцев ведет закулисные переговоры с Ханоем о нормализации отношений. В последние два месяца произошли заметные сдвиги. Серьезные сдвиги. Вьетнамцы в качестве условия восстановления дипломатических отношений выдвигают снятие экономических санкций. Мы, в свою очередь, требуем, чтобы нам была представлена полная информация об американских военнослужащих, пропавших без вести во время войны. Вьетнамские официальные лица, ведущие переговоры, несколько раз прозрачно намекали на то, что у них есть нечто большее, чем останки погибших. Но когда мы начинаем настаивать и требуем более подробной информации, они под разными предлогами уходят от ответа.
      – Еще как есть! – горько заметил Римо. – Я точно знаю. Вся спина этого косоглазого была исписана именами. Если бы у него в спине не было так много дырок, мы бы получили полный список. Фонг не лгал, рассказывая об американских военнопленных. Они все расписались у него на спине. В этом и заключалось его доказательство. Я вам все это уже говорил по телефону.
      – Я ожидаю протокола вскрытия и фотографий мертвого тела, – сообщил Смит. – Но пока удастся доказать подлинность подписи, которую вы видели, пройдет немало времени.
      – Дик под своим именем написал “Семпер Фи”, – задумчиво произнес Римо. – Как это на него похоже! Подумать только, спустя все эти годы он вспомнил!
      – Я плохо владею американским сленгом, – сказал Чиун Смиту. – И я не знаком с этим Семпером Фи.
      – Это сокращение от латинского выражения “Семпер фиделис”, – пояснил Смит. – Что значит: “Верный всегда”. Это девиз морской пехоты.
      – А! – скривился Чиун. – Армейские дела.
      – О’кей, Смит! – вдруг возвысил голос Римо. – Ждите свой протокол вскрытия. Но пока вы его ждете, забронируйте билеты на самолет для меня и для Чиуна. Мы летим во Вьетнам.
      – Боюсь, что нет, – невозмутимо возразил Смит.
      – Если вы собираетесь мне сказать, что я должен сидеть и не рыпаться, пока какой-то там толстозадый политик ведет переговоры об их освобождении, то можете об этом сразу забыть. Дик и так уже просидел там черт знает как долго! И просидит он в этом сраном лагере еще ровно столько времени, сколько мне понадобится, чтобы его отыскать.
      – В наших переговорах мы приблизились к критической точке. Президент полагает, что военнопленных перевели в Камбоджу в силу каких-то политических причин. Логика, видимо, такова, что вьетнамцы не могут сейчас открыто признать, что столько лет после окончания войны они продолжали удерживать военнопленных. Вполне возможно, что они захотят представить дело так, будто нашли наших людей в джунглях во время миротворческих операций в Камбодже. Если наши предположения верны, то это может произойти со дня на день.
      – Все эти разговоры о свете-в-конце-тоннеля я слышал уже много раз. Я слышал их перед отправкой во Вьетнам. Я слышал их после того, как вернулся домой. А теперь вы снова пытаетесь накормить меня все тем же дерьмом. Завязывайте! Это дело личное. Я сам все сделаю.
      – Римо, возьми себя в руки, – сказал Чиун. – Ты ведешь себя как ребенок. Вьетнам – это дело давно прошедшее. Это твое прошлое. Твое умершее прошлое. Ты не можешь туда вернуться.
      – Чиун прав, – поддержал Смит Мастера Синанджу.
      – А я нутром чую, что все не так, – возразил Римо. – Я вступаю в игру.
      – Мы с президентом обсудили возможность вашей отправки во Вьетнам. Об этом не может быть и речи.
      – Приведите хоть один серьезный довод.
      – Если бы речь шла просто о военнопленных – все равно, о каких военнопленных, то это еще могло бы быть возможно. Но вы же сами сказали, что один из них – ваш друг.
      – Именно поэтому я и хочу отправиться туда.
      – Нет, именно поэтому вам туда ехать нельзя.
      – Слушай, что говорит Император, Римо, – наставительно изрек Чиун. – Он говорит мудрые вещи.
      – Заткнись! – огрызнулся Римо.
      Чиун вздрогнул, как будто его ударили.
      Снова обернувшись к Смиту, Римо спросил:
      – Какая тут связь?
      – Вы не способны трезво мыслить, а то бы сами ясно увидели, какая тут связь. Когда мы избрали вас в качестве главного оружия КЮРЕ, то сделали это потому, что вы отвечали определенным требованиям. Вы были сиротой. У вас не было близких друзей. Ваш предшествующий опыт во Вьетнаме и в полиции Ньюарка говорил, что вы предрасположены к такого рода работе. Поскольку наша организация официально не существует, вы, став нашим агентом, тоже перестали официально существовать.
      – Я не куплюсь на такие доводы, Смитти. Вы выбрали меня потому, что я патриот. Так вот, Дик тоже патриот. Он умеет хранить секреты. Я просто объясню ему, что к чему, и он будет держать язык за зубами.
      – Официально вы мертвы, Римо. Никто не должен знать, что это не так. Только представьте, что будет, когда вы вернетесь из Вьетнама вместе со своим другом. Представляете, какой будет шум!
      – Дик никому ничего не расскажет. Это такой преданный служака, что его можно показывать в детской передаче в качестве примера для подражания.
      – Возможно, это и так, но рядом с ним есть и другие. Их вы не знаете и не можете им так же безгранично доверять. Возможно, они вас не знают, но они увидят ваше лицо, может быть, даже услышат, как Дик называет вас по имени. Нет, это дело для профессиональных политиков. Пусть они сами во всем разберутся.
      – Я еду во Вьетнам, – упрямо повторил Римо. – Можете мне в этом помочь. А можете и не помогать. Только сойдите с моего пути.
      – Император Смит не будет стоять у тебя на пути, – нараспев произнес Чиун.
      – Спасибо, Чиун, – искренне поблагодарил его Римо.
      – Я встану у тебя на пути!
      Римо резко развернулся в его сторону:
      – И ты туда же!
      – Ты посмотри на себя! – возмущенно воскликнул Чиун. – Ты сам на себя не похож. Говоришь не так! Ведешь себя не так! Ты весь какой-то взвинченный. И последние несколько часов я только и наблюдаю за тем, как вся твоя подготовка идет насмарку только потому, что ты не можешь проститься со своим прошлым. Со своим умершим прошлым.
      – Дик Янгблад – мой друг. Я бы никогда его не бросил, если бы знал, что он остался в живых.
      – Это говоришь не ты, это говорит твое чувство вины. Но ты не виноват. Тебя тоже обманули. Солдат должен быть готов к тому, что его могут обмануть. Послушайся Смита, подожди. Твой друг вернется. Может быть, тебе не удастся встретиться с ним и поговорить, но тебя будет утешать сознание того, что он жив.
      – Я хочу, чтобы меня утешало сознание того, что я вытащил его оттуда и вернул домой, – стоял на своем Римо.
      – Прошу вас, Римо, внемлите голосу разума, – сказал Смит. – Вот, взгляните-ка на это.
      – Что это? – Римо взял протянутую ему папку, но не стал заглядывать в нее.
      – Полицейский отчет об инциденте во время съемок передачи “Шоу Копры Инисфри”. Мисс Инисфри сообщила полиции, что Фонг знал, кто напал на него в аэропорту. Фонг утверждал, что это офицер вьетнамских спецслужб, капитан Дай. Мисс Инисфри полагает, что Дай выслеживал Фонга от Таиланда до Лос-Анджелеса, а потом от Лос-Анджелеса до Нью-Йорка с единственной целью – не дать ему рассказать правду. А это означает, что у нас в стране действует агент вьетнамской разведки. Он был начальником лагеря, в котором находился в заключении Фонг. Он может нам рассказать о многом.
      – Вы хотите, чтобы я его нашел?
      – Да. И оставили его в живых. Он может дать нам новые рычаги воздействия на вьетнамцев.
      – Отлично, – сказал Римо. – Я найду его и заставлю отвести меня в лагерь.
      – Нет, вы найдете его и передадите нам. А мы сделаем все остальное.
      Римо раскрыл папку и заглянул в нее. И страшно побледнел.
      – В чем дело? – удивился Смит.
      Чиун в беспокойстве вырвал папку из рук Римо. Сверху лежала фотография. На ней был изображен какой-то человек. Лицо его было покрыто оспинами, а глаза – маленькие и злобные, как у крысы. Он стоял в телевизионной студии и держал в руке автоматический пистолет. Фотография была неважного качества – явно переснятая с телеэкрана.
      – Почему у тебя лицо цвета смерти? – спросил Чиун.
      – Я знаю его. Я знаю этого косоглазого, – глухо отозвался Римо.
      – Вот как?
      – Да. Я убил его. Во время войны. Больше двадцати лет назад. Я его убил. Его тут быть не может. Он мертв.
      Мастер Синанджу еще раз взглянул на фото и снова перевел взгляд на бледное ошарашенное лицо Римо.
      – Хватит! – крикнул он и швырнул папку вверх. Ее содержимое разлетелось по комнате. – Сначала ты видишь имя своего друга, написанное на спине мертвеца, а теперь ты утверждаешь, что призраки ходят по земле. Тебе больше нельзя поручить ни одного сколько-нибудь серьезного дела. Ты должен немедленно вернуться в “Фолкрофт” на отдых. И для переподготовки. – Чиун развернулся и обратился к Смиту: – Император Смит, все задания, намеченные для Римо, вам придется перепоручить кому-нибудь другому. Мы с ним будем заняты. Возможно, несколько месяцев.
      – Ну, если вы полагаете, что это абсолютно необходимо… – неуверенно начал Смит.
      – Послушайте-ка… – прервал его Римо.
      – Вы видите, как он себя ведет. Вы слышите, как он говорит. Он говорит, как Римо давно минувших дней. Его ум регрессирует. Причиной этого стал шок, который он испытал, когда вбил себе в голову, что его покойный друг все еще жив. Римо не может проститься со своим прошлым. Я должен стряхнуть с него это состояние.
      – Я сам знаю, что я знаю, – упрямо заявил Римо.
      – Ты видишь призраков своего прошлого – сначала это был твой друг, а теперь враг, которого ты, как пытаешься нас уверить, убил.
      – Так попытайся меня остановить! – крикнул Римо и бросился к двери.
      Мастер Синанджу взмыл в воздух, веером раскинув свое кимоно. Мгновение – и он оказался возле двери, преградив Римо путь.
      – Стой! – Чиун предостерегающе поднял руку.
      – Ты меня не остановишь! – рявкнул Римо и попытался продолжить свой путь.
      Чиун угрожающе выставил вперед сжатый кулак. Руки Римо инстинктивно взвились в воздух, пытаясь парировать возможный удар.
      Внимание Римо было полностью сконцентрировано на правой руке Чиуна, а Чиун тем временем выбросил из-за спины левую руку и швырнул комок мятой бумаги.
      Бумага полетела в лицо Римо с такой скоростью, что он не успел среагировать. Удар пришелся прямо в лоб. Голова дернулась назад, словно от удара кузнечного молота, и Римо завалился набок.
      Мастер Синанджу подхватил его прежде, чем Римо упал на пол, оттащил к дивану и аккуратно уложил.
      Смит с недоверием поднял с пола комок бумаги и развернул его. Он думал, что внутри окажется что-нибудь очень тяжелое, но, кроме бумаги, ничего не было. Фотобумаги – это была смятая фотография капитана Дая.
      – Он ранен? – спросил Смит.
      – Разумеется, нет. Только оглушен. Я ведь воспользовался просто бумагой.
      – А разве можно сбить с ног человека смятым листком бумаги? – в голосе Смита по-прежнему сквозило недоверие.
      – Надо придать ей очень большую скорость, – ответил Мастер Синанджу, ощупывая у Римо бровь.

      Римо Уильямсу казалось, что он снова очутился в джунглях.
      Ему представлялось, что он продирается сквозь заросли слоновой травы где-то к югу от Кхесана, а может – от Даутьенга. Окружающий пейзаж не позволял определиться точнее. Слоновая трава – она везде слоновая трава. Листья с острыми краями, стебли выше головы, да еще и постоянно цепляется за ноги. Лишь слегка прикоснись к ней – и почувствуешь, как по пальцам тебе полоснула тысяча бритв. Остальные бойцы продирались сквозь траву позади Римо, но только самого ближайшего еще кое-как можно было разглядеть. Чернокожий верзила с серьгой в ноздре. Лицо его казалось Римо знакомым, но имени он вспомнить не мог. Лицо его было неподвижно – узкая маска. Единственная движущаяся деталь – глаза.