Раздельщик после вечернего укола наркотика был в приподнятом состоянии духа. Он все приготовил для ночной работы, настроился на неё и уже начинал испытывать некоторое нетерпение. Усевшись на колоду, он напевал и барабанил в дно красного пластикового тазика. Каждый веселится, как умеет. Вовец вначале услышал этот глуховатый ритм и бесшумно вошел в разделочную. Меломанистый раздельщик сидел к нему спиной.
      Вовец осторожно, медленно сделал несколько шагов и поравнялся со столом. Окинув одним взглядом разложенный инструментарий, сразу выбрал топор на длинной, плавно изогнутой рукоятке. Он имел представление о том, как работали боевыми топорами викинги и дружинники древнерусских князей, правда, представление сугубо теоретическое, но эта секира показалась ему как нельзя более подходящей. Вот только не смог взять её бесшумно, чуть звякнул о железный стол.
      Раздельщик оглянулся, не прекращая барабанить, и не сразу понял, что происходит. Человек, завладевший его любимым топором был в такой же, как у него, спецовке, но под этой расстегнутой синей курткой виднелась самая натуральная военная форма: зеленая рубашка, а брюки вообще в маскировочных пятнах и заправлены в высокие ботинки. Грудь перетянута белыми ремнями, на них висит блестящая железка, а за ремни заткнуто нечто вроде молотка. Ниже всего этого болтается большой нож в кожаных ножнах.
      Первой мыслью раздельщика было, что это отряд какой-то специальной милиции накрыл их подвал. Ему сразу захотелось сдаться, пойти под суд и понести заслуженное наказание в виде лишения свободы. Он встал, держа перед собой свой дурацкий красный тазик, и замешкался, не зная, что сказать человеку с топором.
      Но человек, похоже, не собирался ничего спрашивать и слушать. Прежней плавной и бесшумной походкой он приближался, сжимая топорище, и взгляд у него был нехороший, слишком решительный. Не доходя три шага, плавным круговым движением он вознес топор над головой. Раздельщик заслонился пластиковым тазиком, как щитом. Широкое лезвие вспороло днище банного атрибута, вырвало его из рук. Раздельщик побежал. Вовец пинком сбил тазик с лезвия и бросился следом. Они неслись по коридору, и гулкое эхо перегоняло их. Раза два Вовец чуть не достал спину, обтянутую синей спецовкой...
      Они влетели в вонючий двор с клетками. Раздельщик чуть замешкался, не сразу сообразив, в какой проход между рядами бежать. Вовец рубанул сверху по косой, но опоздал на мгновение. Раздельщик присел, и топор вынес угол одной из клеток.
      Они метались между трехэтажными сетчатыми стеллажами. Вовец рубил на право и налево, разнося в щепки деревянные стенки, вырывая дверцы и вспарывая металлические сетки. А кругом бесились и сходили с ума сотни зверьков, разбуженных среди ночи этой неравной битвой. Некоторые норки и хорьки выскочили из разгромленных клеток и носились по полу, не находя себе укрытия.
      Вовец настиг его, загнал в угол. Раздельщик сунулся в него носом и замер, не зная что делать дальше, куда бежать. Всего на секунду остановился, но Вовцу этого хватило. Он с разбега глубоко всадил лезвие в позвоночник. Наркотик ещё действовал и в какой-то степени возымел обезболивающее действие. Раздельщик сполз на пол и повалился на бок. Глаза выпучены, рот широко раскрыт, словно в крике. Вовец взялся за топорище и перевернул раздельщика на живот, как бревно. Потом наступил на поясницу и рывком выдернул топор. Глаза раздельщика остекленели, а на губах выступила кровавая пена. Добивать его не пришлось. Спецовка на спине убитого быстро напитывалась кровью.
      Вовец с полминуты постоял, глядя на дело рук своих. Подбежал взъерошенный маленький зверек, задрал морду, глянув Вовцу в лицо, и шарахнулся, унесся прочь, топоча коготками по бетонному полу. Вовец был бледен и тяжело дышал. Постепенно дыхание успокоилось. Он усмехнулся, холодная улыбка застыла у него на губах. Обведя медленным взглядом ряды трехэтажных клеток, он вдруг бросился к ним и стал методично крушить и взламывать их окровавленным топором. Перепуганное зверье, получившее нежданную свободу, стремительно разбегалось по коридорам.
      Держа в руках топор, Вовец двинулся по коридору. Он сориентировался в подземном пространстве и сразу вышел в адскую кухню. Под огромным котлом краснели электрические спирали. Вовец подошел ближе и заглянул. Вода слегка булькала, лопались большие пузыри, а вдоль стенок лохматилась бурая пена. Крепко пахло мясным бульоном.
      Усмехнулся про себя: вот тут сейчас те круглоголовые довариваются. Из крутых парней, говорят, крутой бульон получается. И швырнул в котел окровавленный топор. Зачем это сделал и сам не знал.
      Обратил внимание на железные ножки, на которых стоял котел. Прихваченные сваркой на живую нитку к кольцу из железной полосы, опоясывающей котел, они производили впечатление ненадежности и слабости. В любой момент котел мог повалиться, и плохо пришлось бы тому, кто оказался поблизости и не успел отбежать.
      Вовец вскочил на широкую скамейку, словно котел уже опрокинулся, и он таким способом пытался уберечь ноги от кипятка. Он отошел в дальний конец зала, достал записную книжку и, пользуясь своими топографическими записями быстро начертил схему разведанных подвалов. Теперь он имел представление о системе подземных помещений и решил обследовать коридор, который мог привести к выходу на территорию завода. Он ещё не знал и не догадывался, что именно в том конце была заточена Женя.
      * * *
      Водитель живодерского фургона устал ждать своих приятелей и решил отправиться на их поиски. Дело в том, что они взяли несколько бутылок водки и собирались распить их втроем. В подвал, в свою комнату прихватили пару бутылок, а остальные припрятали в гараже, так как не собирались поить остальную компанию. Естественно, литра на троих маловато пролучилось. Один из троицы отправился в гараж и получил пулю в живот из самодельной стрелялки. Не дождавшись вожделенного пузыря, следом отправился второй и был пробит ломом чуть не до самой задницы. Носатый шофер, дожидаясь их, слегка задремал на стуле, а когда очнулся, решил отправиться в том же направлении. У него вообще появилась мысль, что эти двое сидят в гараже и пьют без него.
      В коридоре его ждал сюрприз - незнакомый человек в пяти шагах от дверей. Но уже через пару секунд он его вспомнил. Это был тот самый мужик, что предлагал, а точнее приставал, уговаривая перевезти какую-то дурацкую мебель. Реакция на эту вторую встречу оказалась у шофера мгновенной: выхватил из кармана нож и нажал кнопку. Выпрыгнуло длинное и острое, как бритва, лезвие.
      Вовец тоже узнал толстоносого. Рванул из ножен охотничий нож и бросился вперед. Резко выброшенные навстречу друг другу клинки со звоном встретились. Соперники тут же отскочили и стали кружить, пугая друг друга ложными выпадами. Никто не хотел рисковать. Вовец уже пожалел, что поторопился схватиться за нож, надо было брать стрелялку. Но сейчас в правой руке лежала рукоятка, и нельзя было терять бдительность, а в правый карман левой рукой попасть невозможно. Перекладывать нож из руки в руку тоже опасно. Вдруг противник в этот миг бросится в атаку и нанесет удар.
      Оба были напуганы и продолжали пугать друг друга ещё больше. Но Вовец водки не пил, ситуацию оценивал трезво и, делая угрожающие выпады увесистым охотничьим ножом, постепенно оттеснил шофера к длинной высокой тележке, стоящей у стены. Толстоносый яростно кромсал воздух перед собой и, хотя эти пьяные жесты не представляли большой опасности, подойти к нему достаточно близко оказалось невозможно.
      Схватка явно затянулась. Ладно, хоть носатый махался молча, а если вдруг заорет? Ведь сбегутся бандюги и забьют на месте. Надо с этим кончать. Но Вовец не мог решиться сойтись лицом к лицу. О драке на ножах он имел самые смутные представления и опасался получить удар ножом. Тогда он отступил на пару шагов и принялся снимать рюкзак. Держать в правой руке нож, а левой стягивать тугую лямку - дело не простое. Впрочем, и не такое уж сложное.
      Шофер, тяжело дыша и раскрасневшись, стоял у стены, прикрытый с одной стороны торцом тележки, и нападать не торопился. Вовцу удалось наконец выбраться из левой лямки и он одним движением сбросил рюкзак с плеча и швырнул в лицо толстоносому. Любой нормальный человек в такой ситуации заслоняется руками. Шофер вскинул руки и поймал рюкзак. Вовец прыгнул вперед и глубоко всадил нож в солнечное сплетение. Ладонью, сжимавшей гладкую рукоятку, он вдруг ощутил мелкую вибрацию, неровную дрожь, идущую из глубины пронзенного тела, и резко разжал пальцы, словно оттолкнул от себя орудие убийства.
      Шофер уронил рюкзак и схватился левой рукой за тележку, медленно оседая на пол. Складной нож выпал из ослабевшей ладони и звонко ударился о бетон. Вовец подскочил и пинком отшвырнул его далеко в сторону. Потом схватил носатого за плечи и опрокинул на тележку. Тот разевал рот, как рыба, выброшенная на берег, хрипел и дергался. В широко раскрытых глазах стояли недоумение и боль. Вовец побежал, толкая перед собой тележку. Колеса её раскручивались с дребезжанием и визгливым скрипом. Пробежав десяток шагов, он резко толкнул телегу, и она покатилась по подземному коридору в дальний конец.
      Вот теперь он остановился, вытер рукавом лоб и перевел дыхание. Потом возвратился за рюкзаком. Только сейчас он обратил внимание на ряд железных дверей. Толстоносый шофер вышел из самой крайней. Вовец отряхнул рюкзак, надел за спину, поплотнее подтянул лямки. Подошел к двери и прислушался. За железной дверью стояла тишина. Звуки раздались совсем с другой стороны, из дальнего конца коридора.
      Четверо волокли в оранжевой санитарной клеенке разбухшее тело Макаки. Ночью Гунявый отправил Моряка, Митрофазу и ещё одного кухонного подсобника под руководством Садыка достать из охладителя покойника. Изготовили из стального прутка трехлапый якорек-кошку, привязали к ней веревку, и Моряк протралил бассейн. Выловили вначале пиджак и спецовку, сброшенные Вовцом, а потом-таки зацепился и Макака. Вытащили. Выглядел он ужасно: зубы оскалены, раскрытые глаза сварились добела. Покурили, подождали пока вода побольше стечет с одежды. Потом завернули в клеенку и понесли. Правда, Садык не нес, а шел впереди. Он считал себя блатным и поэтому никогда не работал. Только надзирал или бил.
      Вход в подвал находился под эстакадой грузовой площадки поворачивался на шарнире стенной бетонный блок. Согнувшись в три погибели, подсвечивая карманным фонариком, втащили хлюпающий клеенчатый пакет в метровое отверстие. Потом поволокли вниз по лестнице. В самом низу их ждал сюрприз. Из глубины коридора, поскрипывая осями, накатывалась железная тележка. Вначале все обрадовались.
      - Во! Сразу и погрузим, а то тяжелый этот Макака, будто бочку воды проглотил.
      Но когда телега подкатила ближе, стало не до шуток. Свесив руки и ноги, уставясь в потолок остекленевшими глазами, на ней лежал водитель собаколовной машины. А из живота у него торчала гладкая деревянная рукоятка, выточенная по руке. За телегой пунктиром тянулся кровавый след.
      - Так, - процедил сквозь зубы Садык, разглядывая пассажира тележки, допились, сволочи, доразбирались. Распустил Гунька всю дистиплину на мою шею. - Он повернулся к обомлевшей команде и рявкнул: - Что рты разинули, грузитесь!
      Потом натянул длинную суконную рукавицу и крепко взялся за рукоятку ножа. Некоторое время постоял, как бы примериваясь, стараясь получше ухватиться, потом рывком выдернул нож, отскочив в сторону, чтобы не испачкаться брызгами крови. Удачно, не испачкался. Вытер нож об одежду мертвеца и не спеша отправился по коридору, поигрывая клинком. Сзади команда, яростно матерясь, пристраивала поверх тела шофера соскальзывающий труп Макаки. У дверей в комнату Гунявого Садык остановился и принялся колотить рукояткой ножа в гулкое железо. Звонкое эхо покатилось по коридору.
      - Какого хрена! - донесся неразборчивый, хриплый спросонья голос подземного главаря.
      - Твои буйные водилу замочили, - заорал Садык, - выходи разбираться!
      Гнусаво ругаясь, Бугор завозился, одеваясь. Не сразу попал ключом в замочную скважину. Вывалился в коридор с измятой рожей, всклокоченный, незастегнутый, почесывая волосатое брюхо татуированной пятерней. И только выругался, разглядев подъезжающую тележку, скрипящую и взвизгивающую под двойным грузом.
      - Вот, - с торжественной злорадностью Садык жестом конферансье, представляющего эстрадную звезду, указал на истекающее кровью тело. - Я тебе говорил, не распускай дистиплину.
      - Ладно, - хмуро прогнусавил Бугор, - не твое дело. Ты за этими смотри. - Бугор ощущал скрытое соперничество со стороны своего приблатненного зама. Тот, как всякий вор, стремился к лидерству, но у Бугра татуировок было не меньше, а отмотанного срока даже больше. Поэтому он не церемонился особо с Садыком, хотя и не обострял отношения. Время ещё не пришло. - Где эти пропойцы? - спросил строго. - Шкуру сдеру и узлом завяжу.
      Он зашаркал не зашнурованными ботинками к дверям в комнату экипажа зеленого фургона, распахнул настежь. Никого. Смятые койки. Облупленный шкаф. Мусор на полу. Стол завален объедками, консервными банками и окурками. Стаканы, залапанные до абсолютной непрозрачности. Свинарник, короче. Бугор вывалился обратно в коридор. Махнул рукой в сторону тележки.
      - Этих, куда и всех. А тех найти и притащить на разбор. Ты калитку запер? - повернулся к Садыку.
      Тот утвердительно кивнул и похлопал рукой по карману брюк, где лежал ключ. Бетонный шарнирный блок, прикрывавший выход на территорию завода, ещё и запирался изнутри с помощью стальной петли на увесистый висячий замок гаражного типа. Любой другой замок подземные жители, имеющие богатый жизненный опыт, отпирали пальцем. Бугор вспомнил, что есть ещё один выход из подвалов, и дал указание Садыку:
      - Проверь и гараж заодно. - Тут заметил в руках помощника нож. - А ну, покажи. Хорошая штучка. Где взял?
      Садык небрежно забрал нож обратно, прошелся по хромированному лезвию сложенной варежкой, как бы полируя, и, отступив на пару шагов, ответил:
      - Наследство. У водилы из пузы вытащил. Теперь мой.
      И направился, поигрывая ножом, в сторону гаража. Большой нож, да ещё без ножен, был просто красивой вещичкой. Он не годился для повседневного ношения, а применения в подвале для него тоже не нашлось бы. Его просто приятно было иметь. И Бугор пожалел, что вернул его Садыку. Но делать нечего. Оставалось только делать вид, что это его мало волнует, и думать, как быть с убийцей водилы.
      Никому из банды и в голову не приходило, что в подвале мог оказаться кто-то со стороны и прирезать одного из них. Всем пришла в голову одна и та же очевидная мысль - пьяная драка. Тем более, что экипаж машины частенько приходилось разнимать.
      Бугор вернулся к своей комнате и потянул за дверную ручку. Дверь не подалась. Он дернул сильнее. Результат тот же. Он взревел жутким матом и высыпал на железный лист град ударов руками и ногами. Дверь по-прежнему не подавалась. Только сейчас до него дошло, что ключ остался в дверях изнутри. Он же не думал, что отойдет так далеко. Высунулся разобраться о чем крик, увидел трупы да и забыл о ключе.
      Жека соображала быстро. Заметив, что двери не заперты, она кинулась к ним. Вначале мелькнула мысль убежать, но сразу угасла. Куда убежишь? Коридор да стены. И тут увидела ключ и свисающую тонкую цепочку. Естественно, она видела его и до этого. Но тут она увидела его как бы заново, иначе, как парадоксальную идею освобождения наоборот. Мгновенное движение руки, и замок защелкнулся. Она спокойно вытащила ключ из скважины и повесила на шею. В этом бункере она могла выдержать по крайней мере недельную осаду, пока сахар и чай не кончатся. А стальную дверь не так-то просто выломать.
      Бугор колотился, матерился, грозил невообразимыми карами. Причем все эти угрозы были направлены в адрес несчастного Шеломова. Видно, он и подумать не мог, что дверь могла запереть более мужественная и решительная Жека. Женщин он вообще глубоко и искренне презирал, не считая их за людей.
      - Машка! - кричал он гнусаво. - Открывай, стерва! Удавлю, тварь! Все равно ведь открою и наизнанку тебя, падлу, выверну!
      - Это не я! - вопил визгливо Шеломов. Он пытался прорваться к двери, но Жека его отталкивала. - Дура! Он же убьет тебя!
      Трясясь от страха, он тоже то угрожал ей, то слезливо умолял, то пускался в объяснения. Но Жека, обозленная и разгоряченная всем происходящим, яростно отшвыривала его от дверей и не хотела ничего слушать.
      Бугор наконец остановился. Первый приступ злобы прошел, и он понял, что выглядит полным идиотом. Следовало беречь авторитет. Он замолчал и принялся зашнуровывать ботинки. Негромкий цокоток по бетонному полу привлек его внимание. Он оторвал взгляд от шнурков.
      Вначале ему показалось, что по коридору бежит собачонка. Даже удивился, откуда ей тут взяться? Но это был песец. Лохматый, в грязного цвета летней шкурке он бодро семенил по коридору. В трех метрах позади него шустро бежала ещё пара зверьков.
      Это было уже слишком. Бугор вскочил, затопал ногами и покрыл беглых животных семиэтажным матом. Напуганные песцы шарахнулись, оскальзываясь на гладком полу, и резвыми скачками унеслись прочь.
      Итак, неприятности продолжались. Что теперь делать в первую очередь: ломать дверь, разбираться с убийством водилы или ловить и водворять на место зверей? Все эти вопросы сделал несущественными крик Садыка. Эхо комкало и искажало слова, ничего нельзя было разобрать и понять. Да ещё и сам Садык топал каблучищами как слон. Но когда подбежал ближе, Бугор понял - вся бригада собаколовов перебита, лестница наверх исчезла без следа, а люк захлопнут. От таких новостей он не сразу пришел в себя. Первая мысль была: пора сматываться. Но тут прибежал, тяжело дыша, Моряк и сбивчиво закричал:
      - Там этот, мать его, вчерашний, ну, рыбак хренов, который сбежал. Половину клеток изломал, бегает по коридорам и лампочки бьет. Митрофаза с Лысым его гоняют.
      - Так, понятно, - мрачно прогундосил Бугор. - Айда в кандейку вооружаться.
      Он вытащил из кармана брюк гремучую связку ключей. Позвякивая, на ходу нашел нужный, остановился у дальней, пятой по счету стальной двери, и отпер её. Здесь на полках стеллажей вдоль стен лежали горы всякой одежды и обуви, сумки, мешки, рюкзаки и чемоданы. Стояли ящики и коробки с консервами, лежали разные инструменты и приспособления. Бугор вытащил из-под стеллажа металлический сундучок, откинул крышку. Освободил от полиэтиленовой обмотки обрез охотничьей двустволки и пистолет. Обрез протянул Садыку. Тот деловито откинул стволы, глянул сквозь них на лампочку. Бугор подал горсть патронов в красных пластиковых гильзах. Садык ссыпал их в карман спецовки, а два вставил сразу в обрез и защелкнул стволы на место. Бугор вытащил из пистолета обойму, убедился, что полная, и вставил обратно. Сунул оружие в карман.
      - А мне? - напомнил о своем существовании Моряк.
      - Рука в дерьме! - Бугор захлопнул сундучок, задвинул ударом тяжелого ботинка обратно под стеллаж. Мрачно оглядел Моряка. - А где твоя дубинка, козел?
      Отступил на шаг, отвел ногу, намереваясь дать хорошего пинка. Моряк стрелой вылетел за двери, пинок не достиг цели.
      * * *
      Вовец бежал по коридору. Рюкзак прыгал на спине и брякал. На бегу Вовец и сам тоже подпрыгивал и бил молотком по стеклянным плафонам у потолка. Те рассыпались звонкими осколками, лампочки взрывались, и света в коридоре заметно убавлялось. Десятки обезумевших зверьков путались в ногах, метались по бетонным галереям, визжа, сцеплялись в мохнатые клубки, оставляя на бетонном полу клочья шерсти.
      Сзади пыхтела погоня - два мужика. Один держал широкий и длинный мясницкий нож. Другой вертел на веревке трехлапую кошку, сваренную из железного арматурного прутка. Время от времени он швырял её вслед Вовцу и подсекал, сильно дергая на веревку. Но, к счастью, не добрасывал. Один раз, правда, попал по рюкзаку, но кошка отскочила, не зацепившись. Другой раз перелетела через плечо, и Вовец её просто перепрыгнул.
      Они вбежали на адскую кухню, где по-прежнему булькал огромный котел, клубился пар и густой воздух напоминал распыленный бульон. Здесь Лысый, раскрутив как следует, запустил кошку особенно сильно и точно. При этом он отпустил веревку в свободный полет и продолжал бежать вдогонку.
      Вовец как раз подпрыгнул и врезал молотком по очередному плафону, наклонив голову и втянув её в плечи, чтобы осколки стекла не попали в лицо и за шиворот. Кошка просвистела между ухом и поднятой правой рукой. Веревка легла на плечо. Он продолжал бежать, когда Лысый схватил веревку. Бандиту даже не пришлось дергать, он просто остановился, а Вовец продолжая движение вдоль веревки и тут же достиг конца с трехлапым якорьком. Он только успел чуть подбить его снизу, пытаясь перебросить через плечо за спину.
      Загнутая, остро заточенная арматурина глубоко оцарапала внешнюю сторону кисти правой руки и врезалась под лямку рюкзака на плече, заодно пришпилив и спецовку. Рывок чуть не опрокинул Вовца на спину. Сзади раздался довольный раскатистый гогот.
      Вовец, сам рыбак, только сейчас понял, что чувствует сазан или, скажем, щука, когда их начинают подтягивать на лесе и вываживать, то есть слегка отпускают и снова выбирают лесу, изматывая рыбу. Она стремится уйти, а её придерживают - вот, в сущности, и вся рыбацкая наука и хитрость. Поэтому умная рыба всегда бросается не на глубину, а, наоборот, к лодке. Натяжение лески ослабевает, и рыба иногда просто выплевывает блесну или крючок с насадкой. Если же это не получается, она, достигнув лодки, разворачивается и несется прочь с максимальной скоростью и мощным рывком рвет лесу.
      Все это мелькнуло в подсознании в какие-то тысячные доли секунды, но Вовец неожиданно отпрыгнул назад. Лысый, не ожидавший такого финта, упиравшийся обеими ногами, чтобы удержать добычу, опрокинулся на спину. Вовец резко развернувшись вполоборота, швырнул молоток и попал Лысому в колено. Тот взвыл. Митрофаза, приседавший от хохота, наблюдая, как Вовец дергается на крючке, не успел даже выпрямиться.
      А Вовец рванулся вперед, отставив руки за спину, и выскочил из лямок рюкзака и рукавов спецовки. Он пролетел мимо огромного булькающего котла и внезапно остановился. Шальная идея возникла в мозгу, словно вспышка, словно мгновенное озарение. Оттолкнувшись левой ногой, он изо всех сил ударил правой ступней в край котла. Гигантская емкость слегка накренилась. И Вовец тут же ударил ещё раз, собрав все силы. Котел, теряя равновесие, стал валиться в сторону бандитов и с грохотом опрокинулся. Вовец успел вскочить на деревянную скамью.
      Кубометр кипятка, гремя костями, выплеснулся на пол. Мутная волна накрыла визжащего Лысого, который чуть ли не до последнего мгновения, лежа на спине, тер ушибленное колено. Митрофаза, бросив свой огромный нож, кинулся наутек от стремительно разбегающегося по бетонному полу бульона. Душное облако вонючего пара затянуло кухню. Истошно визжал ошпаренный Лысый, сразу позабывший о боли в коленке, о Вовце и вообще обо всем на свете. Зашипели нагревательные спирали. Ярко вспыхнула электрическая дуга, взорвавшись мириадами цветных брызг. Это замкнуло кабель. Одновременно погас свет и захлебнулся вопль Лысого, добитого электрическим разрядом.
      Вовец стоял на скамье в полной темноте и его колотила крупная дрожь. Было слышно, как хлюпает бульон, втягиваясь в сливное отверстие в полу. Он прислушался: в коридорах тявкали и ссорились зверьки, журчала в стоке вода, шипели, остывая, спирали. Что ж, теперь банда знает, что он пришел. Надо действовать быстро, неожиданно и по возможности нетривиально. Надо работать на опережение, истреблять врага, пока он не очухался.
      В левом руке штормовки лежал маленький фонарик. Вовец достал его. Нажал кнопочку. Маленькая линза бросила бледный пучок света ему под ноги. Он не боялся темноты. В кармане имелся блокнот с промерами коридоров и компас со светящимся лимбом и стрелкой. Выключив фонарик и отправив его на прежнее место, в рукав, Вовец снял с шеи капроновый шнур с пустыми ножнами. Теперь, когда ножа не стало, они были ни к чему, но жалко выбрасывать вещь, сделанную своими руками. Старался ведь, можно сказать, душу вкладывал. Он снял с грудной обвязки стальной карабин и привесил к петле с ножнами. Получился кистень. Ножны служили поперечным упором, не давая шнуру вырваться из руки. Его даже не надо было особо сжимать. Вовец махнул пару раз в темноте своим новым оружием, привыкая к нему. Полукилограммовый карабин старого производства, не то что нынешние титановые недомерки, со стонущим свистом рассекал воздух и рвался из руки. Все, теперь надо действовать.
      Он не стал трогать намокший рюкзак, черт с ним. Все необходимое и так при себе. Вода с пола практически ушла, оставив тонкую пленку жира. Человеческого жира. Вовец осторожно, чтобы не оскальзываться, двинулся по коридору в обратном направлении. Он шел быстро, трогая время от времени левой рукой стену. В правой чуть на отлете висел готовый к бою альпинистский карабин. Вовец чутко прислушивался, пытаясь среди шума, создаваемого бегающими зверьками, не пропустить звуки, причиной которых мог быть враг. И он их услышал там, где и ожидал - в разделочной.
      Митрофаза выбирал нож. При этом светил себе зажигалкой. Выбрав широкий, тяжелый, но несколько коротковатый тесак, он уселся на деревянную колоду и закурил. То ли ждал своих, то ли соображал, что делать дальше, то ли просто устроил перекур. В темноте тлел огонек сигареты, освещая красным тусклым светом лицо, когда Митрофаза затягивался.
      Вовец двинулся на этот миниатюрный маячок стелющейся походкой киношных ниндзя: чуть приподняв ступню, плавно скользил ею над самым полом, потом переносил вес тела на эту ногу и таким же манером переставлял другую. У киногероев это получалось несравненно лучше. Такая походка оказалась весьма неудобной с непривычки, зато действительно не производила шума. Впрочем, шебуршащие мимо зверьки, скулящие и фыркающие, служили отличной звуковой маскировкой.
      Свой импровизированный кистень Вовец держал за спиной, чтобы случайный отблеск металла не выдал его раньше времени. Чем ближе он подходил, тем труднее становилось дышать. Ему казалось, что он дышит слишком громко, а тихо дышать невозможно, сразу воздуха не достает. Тогда он широко раскрыл рот и стал дышать ртом. Стало гораздо легче. Это тебе не носом сопеть в две дырочки. Еще подумал: хорошо, что темно, а то совершенно дебильный вид у него с разинутым ртом.
      Огонек сигареты совершил зигзагообразное движение. Это Митрофаза стряхнул пепел и снова поднес окурок ко рту. В этот момент Вовец широким круговым движением рубанул своим альпинистским кистенем сверху наискосок. Глухой чмокающий звук удара и шум падающего тела. Окурок отлетел в сторону, покатился по полу, теряя красные искорки.
      - Уй-уй-уй... - негромко запричитал бандит.
      Вовец больше не стал бить в темноте наугад. Так можно и себе отшибить что-нибудь, ногу, например. Он вытащил из кармана наручники и стал на ощупь искать руки своего противника. Судя по издаваемым звукам, он сейчас мало способен к сопротивлению и, возможно, плохо представляет, что происходит. Вовец легко заломил ему руки за спину и защелкнул стальные кольца. При этом наткнулся на часы с браслетом, болтающиеся на запястье бандита. Выпуклое стекло циферблата с рубчатой каймой показалось знакомым. Вовец вынул из рукава фонарик и посветил. Так и есть. Это был его пылевлагонепроницаемый "Восток". Он сразу узнал свои часы по царапине на стекле и браслету, из которого сам удалял в свое время пару лишних звеньев. Без раздумья тут же расстегнул браслет и вернул часы на законное место - себе на руку.
      Посветил на голову своего "крестника". Из левого уха текла темная кровь, ушная раковина распухла. Глаза бандита закрыты, а рот, наоборот, открыт. Из него сочится липкая слюна и раздается прежнее бесконечное "уй". Словно пластинку заело после удара по патефону. Вовец похлопал его по карманам. Ничего полезного. Он выключил фонарик и двинулся дальше по коридору. Через несколько шагов ритмичного постанывания не стало слышно. Только царапающий топот коготков по бетону и шум звериных свар.
      Отсчитывая шаги, он приближался к коридору, который условно назвал "Главный". Там были комнаты за стальными дверями. В них следовало проникнуть, обязательно. У поворота остановился, прислушался. Какой-то нахальный зверек бесцеремонно ткнулся мордой в ногу и отскочил, заставив Вовца вздрогнуть от неожиданности.
      Никаких подозрительных звуков, издаваемых людьми, не слышалось. Вовец присел на корточки. Руку, ободранную стальной кошкой, сильно саднило. Он осветил её узким лучом фонарика. Всю кисть покрывала подсыхающая кровяная корка. Длинная поперечная рана сочилась сукровицей, по краям лохматилась разодранная кожа. Он пригладил эти мелкие лохмотья языком, чувствуя соленый вкус, и сплюнул. Вырвал из блокнота чистую страничку, послюнил и плотно прижал к ране. Подержал. Вроде бы приклеилась. Сориентировавшись по нарисованной схеме, выключил фонарик и вышел из-за угла. Он прошел всего несколько шагов, как в спину ему ударил луч света и раздался крик:
      - Стоять!
      Вовец кинулся бежать по коридору. И тут же один за другим прогремели два выстрела, оглушив отраженным от близких стен громом, на мгновение разорвав темень подвала яркими вспышками. Острая боль пронзила, обожгла спину. Что-то крепко ударило за правым ухом, аж в голове зазвенело. Впереди по коридору рассыпался сухим горохом бесчисленный рикошет. И в ответ ему раздался гнусавый вопль, и хлопнул, плеснул огнем встречный пистолетный выстрел. Пуля выбила длинную искру из потолка и с дребезжащим свистом пронеслась, кувыркаясь, мимо, зацокала, защелкала, отскакивая от стен и пола. Луч фонаря метнулся в сторону, сзади тоже заорали благим матом.
      Первая мысль у Вовца была - подстрелили. Вторая - жаль, что на спине не оказалось рюкзака, тот бы защитил. Но он продолжал бежать. Враги были впереди и сзади, поэтому больше не стреляли, опасаясь попасть друг в друга. Вот и наступил тот момент, которого он больше всего опасался: началась охота на него самого, и охотники вооружены как следует. Хорошо хоть, что у одного слишком слабые заряды. Или короткие стволы. Только этим можно объяснить, почему дробь рассыпалась во всю ширину коридора и, издырявив спину, не сбила с ног. Ранения неприятные, но, кажется, легкие.