- Имя!
      Вовец не понял. Он вообще не понимал, что происходит, кто и за что надел на него наручники, куда везут в машине с затемненными стеклами.
      - Быстро отвечай! - Стриженый ткнул в лицо потной ладонью. - Фамилия, имя, отчество!
      - Меншиков Владимир Михайлович, - пробормотал обескураженный Вовец.
      - Год рождения!
      Вовец отвечал. Теперь до него дошло - допрашивают, проверяют. Просто на большее у них идиотизма не хватает. Стриженый, похоже, учился вести допрос по гнусавым видеокопиям. Да и вообще не привык двигать мозгами, только кулаком.
      - Кто тебя подослал, козел?
      - Никто, жена Петра Сергеевича.
      Раздался противный резкий писк. Оказывается, в джипе установлен радиотелефон. Стриженый откуда-то снизу, чуть ли не из-под сиденья, вынул трубку. Допрос прервался, звонил шеф.
      - Да, Петр Сергеевич... Нет... нет... Значит, так: Меншиков Владимир Михайлович, - стриженый старательно продиктовал содержимое паспорта, даже штамп о разводе не поленился зачитать. Потом начал свой талант следователя расхваливать. - Да мы его в пять секунд расколем... Дохляк, натуральный бомж, хоть и с пропиской... Ладно, понял, культурно, так культурно. Жаль, конечно... Понял, Петр Сергеич, будет исполнено в наилучшем виде.
      Он сунул телефонную трубку на место, развернулся к Вовцу и молча уставился долгим вопрошающим взглядом исподлобья. Такой психологической обработкой уличные рэкетиры предваряют наезд на лотошника. Человек от навязчивого внимания со стороны хмыря в кожанке и спортивных штанах начинает беспокоиться, нервничать и постепенно доходит до необходимой кондиции. Тогда ему доверительно сообщают: "Денег надо." Дальше можно не рассказывать, и так все понятно.
      Но Вовец сегодня уже всякого насмотрелся и начувствовался. Им овладело безразличие. Он устал бороться. Ну сколько можно? Есть предел человеческим душевным силам. Так на войне, рассказывают, после нескольких часов тяжелого боя человек теряет чувство страха, самосохранения и всякий боевой дух. Он механически выполняет команды, стреляет, встает в атаку и, получив пулю, спокойно истекает кровь, с облегчением понимая, что весь этот ад кромешный для него кончился. Вовец хотел бы умереть прямо сейчас, чтобы прекратился этот бесконечный спектакль про охоту, где ему досталась роль зайца. Все, заяц больше не бежит. Кончайте скорей. Мертвым все равно. Им уже не больно. Они ни за что не в ответе. Пусть теперь другие выкручиваются, а он бросил карты...
      - Чего там Сергеичу надо? - Водитель тоже хотел владеть информацией, чем один круглоголовый хуже другого?
      - Сказал, чтобы подробнее выяснили про этого лоха. Только это и больше никуда не углубляться.
      - А потом его куда?
      Стриженый пожал плечами.
      - А ты бы спросил. Он сейчас с ляльками на фазенду укатит, а нам с этим придурком...
      - Не укатит. Там у него Жанна сидит.
      - Тогда точно в офисе до ночи проторчит. Давай, что ли, на хату к этому съездим, поглядим, что почем. - Он повернулся к Вовцу. - Эй, как тебя, Меншиков, разведенный, один живешь или с бабой?
      - Один. - Вовец с трудом разлепил запекшиеся губы.
      - А вот это ты зря. Нельзя без бабы.
      Оба круглоголовых радостно загоготали. Наверное, это была шутка.
      - Да уж, баба - вещь нужная, - важно сообщил водитель.
      К его дому подъехали неудачно, не с той стороны. Тут не было проезда, пришлось поставить машину на противоположной стороне двора за полуразломанным хоккейным кортом.
      - Эй, ты, - стриженый двинул Вовца локтем в бок, - который подъезд?
      - Дальний.
      - Может, ближе подъехать? - спросил водитель.
      - Нет, ещё сосед какой-нибудь этого балбеса увидит, кипеж поднимет. Пусть тут стоит. - Стриженый повернулся к Вовцу, побрякал брелочком. Которые от квартиры?
      - Два коротких.
      - Давай сторожи, а я разомнусь. - Стриженый собрался вылезать из кабины.
      - Тоже разомнусь. - Водитель не собирался скучать в машине, когда есть возможность развлечься, пошарить в чужом доме. - Никуда не денется. Сейчас ноги ему прихвачу, и все нормально будет.
      Он вынул из кармана ещё пару наручников и защелкнул Вовцу на ногах. Потом рывком свалил на пол лицом вниз. Примял поплотнее в пространство между передним и задним сиденьями. Дверцы захлопнулись, шаги удалились.
      Вовец постепенно приходил в себя. Если человек способен думать, то в состоянии покоя он не может долго находиться ни о чем не думая. А думает человек обычно о том, что его больше всего волнует. Еще во время поездки Вовец начал выходить из апатии. Сейчас он понял, что надо выбираться, пока никто не мешает. Мысль была ясной и требовала немедленных действий. Зря они сунули его лицом вниз, а не наоборот. В нынешнем его положении очень просто стать на колени. Это Вовец и сделал. Он посмотрел в сторону своего подъезда.
      К крыльцу в это время подкатил задом автофургон. На зеленом боку краснели прямоугольные буквы трудновыговариваемой надписи "Специальная коммунхоза". Водитель спрыгнул из кабины, открыл заднюю дверь фургона, вытащил рулон оранжевой ткани и торопливо вбежал в подъезд. Через минуту появился обратно, но не один, а с двумя помощникамию. Втроем они выволокли из подъезда тяжелый оранжевый сверток и забросили в фургон. Прикрыв дверцу, снова исчезли в подъезде. Через минуту появились с новым свертком. Вовец теперь понял, что это за оранжевая ткань - медицинская клеенка. Такую под маленьких детей и тяжелых больных подкладывают. В клеенке лежало нечто увесистое и продолговатое. Это продолговатое закатали в длинный кусок клеенки, а пустые концы скрутили в жгуты. Сейчас концы-жгуты были перекинуты через плечи двумя носильщиками. Третий поддерживал сверток за середину. Они торопливо закинули свой груз в машину и закрыли дверь. Потом так же слаженно заняли места в кабине. Заскрежетал акселератор, двигатель фыркнул, заурчал, водитель дал газ и фургон скрылся.
      Вовец с некоторым запозданием отметил, что троица одета в одинаковые синие спецовки, и, кажется, понял смысл произошедшего. Теперь можно было не спеша подумать как избавится от оков. Устройство старых советских наручников, а именно такие ветераны правопорядка сковывали его конечности, он знал прекрасно. Когда-то один из приятелей юности привез на дембель из внутренних войск такие в качестве сувенира. Он же и демонстрировал, как зэки избавляются от наручников. Скованные руки из-за спины он в приседе опускал вниз, продевал в них ноги. Он вообще мог прыгать через это кольцо из рук, как через скакалку: вперед-назад, вперед-назад. Не быстро, но все равно впечатляло. Ловкий был малый... Потом он доставал зубами из лацкана пиджака булавку, заранее там припасенную, вонзал её в стык полуколец стального браслета, отжимая внутренний зубчатый зацеп, и браслет раскрывался. То же проделывал и со вторым. На все про все у него уходило пятнадцать секунд. При этом утверждал, что имел дело с таким крутым уголовником, который эту операцию стабильно проделывал за шесть секунд, по секундомеру засекали.
      У Вовца минута ушла, чтобы протащить ноги. Нет, гибкости он не утерял, просто наручники на ногах мешали. Приходилось сгибать обе ноги одновременно, лежа спиной на сиденье. И так вот скрючившись, продеть в сомкнутые руки одну ступню, потом другую. При этом он потянул левую руку так сильно, что чуть не закричал от боли в плече и под лопаткой. Лежал некоторое время с закрытыми глазами, ждал пока боль пройдет. Булавки в лацкане у него, увы, не нашлось. Да и откуда ей там взяться, от сырости, что ли?
      Перегнулся через правое сиденье, открыл бардачок, полный всякой дорожной дребедени. Сразу увидел шариковую ручку. Развинтил, вынул стержень, зубами примял пустой конец полиэтиленовой трубочки. Отмычка для наручников получилась в сто раз лучше всяких булавок. Через шесть секунд снял наручники и положил в боковые карманы спецовки. Пару в левый, пару в правый - для равновесия.
      Подождав, пока поблизости не будет никого, выбрался из машины и прикрыл дверку. Дошел до своего подъезда, бесшумно взбежал на второй этаж и осторожно приблизился к дверям своей квартиры. Хорошо, что окна её выходят на улицу, а не во двор, а то могли бы засечь на подходе. Он прислушался тихо. Наружная железная дверь приоткрыта. Чуть-чуть, на сантиметр. Осторожно потянул на себя. Внутренняя деревянная дверь вообще полуоткрыта. Заглянул. В коридорчике на полу лужа крови. Тихонечко вошел внутрь, стараясь не испачкать обувь. Никого. Закрыл двери изнутри. Огляделся. Значит, ждали. Но вместо Вовца явились круглоголовые, коротко стриженные. И их побрили. Потом закрутили в клеенки и увезли. А зачем?
      Вовец уже устал от непонятного. Надо опять разложить информацию по полочкам и разобраться, что к чему. Олежки нет. И хотя сердце сжималось, он, загибая пальцы, как первоклассник, отметил, не торопясь, имеющиеся факты и выводы. Парень уже большой, для него отдельный сверток нужен, а вынесли всего два. Машину специально подогнали откуда-то из-за угла забрать трупы и тут же отчалили. Вряд ли такую операцию проделывают дважды, слишком рискованно. Кроме того, среди троицы в спецовках он не увидел Степу Халалеева. Уж его бы узнал за версту. Значит, Степа уехал раньше и Олежку с собой прихватил. Да, не в чемодане же он его унес. Сам парень шел, соответственно, был жив-здоров и не плакал. В квартире осталась засада. Вошедших уложили прямо у дверей. Почему его не дождались? Причина может быть только одна: решили, что один из двух убитых - он, тот кто надо. Допустим, получили приказ доставить живого или мертвого, вот и повезли оба трупа - пусть начальник сам определит, кто ему нужен.
      Логично. Если так, то Олежка должен быть в безопасности. Это единственное, что удерживает Вовца от визита в милицию. Сейчас бандиты убедятся, что ухлопали не тех, и возобновят охоту. И если убьют Вовца, то и Олежку прикончат. Им свидетель ни к чему. Так что надо выжить любой ценой и вызволить Олежку, заменившего отца в тюремной камере живодерского подвала.
      Вовец запер железную дверь на засов, сам уселся на табурет в кухне на любимое место между холодильником и столиком. Здесь было какое-то особое биополе, тут его посещали самые замечательные мысли и идеи. Сейчас на столе валялись объедки и окурки. Вот подлецы - давили свои вонючие чинарики прямо о клеенку. Такая вот мразь: придут, нагадят, обворуют, убьют да ещё навозные сапоги о твою душу вытрут. Истреблять таких подонков надо, просто истреблять, как чумных крыс. Сейчас они должны вернуться. Если только, не предъявляя трупы Степе для опознания, сразу не спрячут их куда подальше. Нет, исключено. Это же отличный корм для чернобурок, такие упитанные ребята - кожанки на спине трещат...
      Вовец не испытывал злорадства, но сочувствия тоже. Туда им и дорога, круглоголовым. А вот незваные гости в квартире здорово наследили: кровь, окурки, отпечатки пальцев, да и свидетели наверняка найдутся. Хотя прекрасным субботним днем почти весь город на дачах и пляжах, кто-нибудь приметил зеленый фургончик "Специальная коммунхоза". Один звонок в коммунхоз и - привет, пишите письма в изолятор. А улик следствие полную квартиру найдет.
      Ну, хорошо, допустим, явятся бандиты, а дверь закрыта изнутри. Что им делать? Обрежут телефон и начнут осаду? Но в начале попробуют вступить в переговоры, пошантажировать Олежкой. А что если?..
      Вовец вскочил, торопливо скинул грязную влажную одежду, натянул походную амуницию: камуфляжные брюки, рубашку хаки, туристские ботинки на толстой рифленой подошве. Из подготовленных к походу рюкзаков все было вывернуто на пол. Он взял маленький рюкзак Олега, бросил в него несколько банок консервов, булку хлеба, штормовку, моток капронового шнура, аптечку. Вытащил из чехла палатку и развернул. В неё он обычно паковал хрупкие и ценные вещи. Здесь лежали шестикратные очки-бинокль, охотничий нож, маленький фонарик и "стрелялка" с малокалиберными патронами в спичечном коробке. Все это тоже сбросил в рюкзак. Добавил на всякий пожарный несколько кусков различного провода, а из ящика с инструментами пилку по металлу, пассатижи, кусачки, большую и малую отвертки, коротенький гвоздодер.
      Рюкзачок набил почти полный, но он впихнул ещё пару альпинистских карабинов и крючьев, пятиметровый кусок парашютного стропа, моточек изоленты и десятиметровый отрезок тонкого стального тросика, свернутого в довольно широкую бухточку. А сверху все накрыл синей спецовкой, прихваченной в шкафу у Степы. Сунул в карман зажигалку и сотенную, заначенную под кухонной клеенкой.
      Высунулся на лестничную клетку. Вроде, ничего подозрительного, тишина. Вышел, поставил рюкзак на нижнюю ступеньку лестницы. Ловко вращая отвертку, вывернул винт-саморез, один из прижимающих фанерную облицовку к железной двери. Как раз над замком. Привязал к ручке засова кусок лески, и конец её пропустил в дырочку от винта. Прижал дверь и потянул леску. Щеколда вошла в паз, и дверь оказалась закрыта изнутри. Втолкнул леску обратно внутрь и завернул винт на место. На все потребовалась пара минут, не больше. Прислушался. Подхватил рюкзак, сунул в него отвертку и сбежал вниз.
      Чуть приоткрыл дверь подъезда и снова прислушался. Вышел на крыльцо, спрыгнул прямо на газон и быстро направился вдоль дома. Потом пересек двор и забрался в джип. Это был отличный наблюдательный пункт. Эх, если бы он умел водить машину! Какое упущение с его стороны. Не рассчитывая когда-нибудь заработать на собственные колеса, не удосужился обзавестись правами. Умел управлять трактором, кранами и лебедками разных конструкций, всякими строительными и сельскохозяйственными механизмами, а вот до шоферской баранки так и не добрался. Впрочем, ключей все равно нет, их круглоголовый предусмотрительно забрал с собой.
      Тут Вовец похолодел. Ведь когда обшарят карманы убитых, а сделают это непременно, то найдут ключи и догадаются, что где-то поблизости должна быть и машина. Он торопливо покинул джип. Нацепил рюкзак на плечо и, сделав большой крюк в обход всего квартала, устроился на лавочке у подъезда чужого дома. Отсюда ему была хороша видна улица. По ней уехал зеленый фургон с красной надписью, по ней и вернется. В том, что именно фургон обязательно вернется, Вовец был уверен. Во-первых, машина чрезвычайно удобна для таких дел. Во-вторых, кто напортачил, того обычно и заставляют исправлять брак в работе.
      Фургон появился минут через пятнадцать и остановился далеко не доезжая до его дома. Из кабины один за другим выпрыгнули двое, пересекли улицу и скрылись меж домов. Дворами пошли, конспираторы. Одним из них на этот раз мог быть кто-то из подвала, знающий Вовца в лицо. Но водитель, оставшийся в машине, наверняка был прежний. Следовало на него взглянуть поближе.
      Вовец подхватил рюкзак и не спеша направился по тротуару в сторону фургона. Он внимательно разглядывал машину - довольно старый ЗИЛ. На дверце кабины белой краской натрафаречена круглая печать - "Городское управление коммунального хозяйства. Автобаза N 2" Стекло дверцы опущено. Толстоносый водитель разглядывает бумажки. Вовец вскочил на подножку, сунулся в окно.
      - Шеф, халтура есть, - сказал с наигранной веселостью. - Мебелишку надо перекинуть.
      Толстоносый вскинулся, дернулся в глубь кабины. Понял в чем дело и присунулся обратно. Рявкнул:
      - Пошел отсюда!
      Снова развернул свои бумажки. Вовец скосил глаза. "Наряд на отлов бродячих животных".
      - Да тут рядом, шеф!
      Носатый резко распахнул дверцу, сбросив Вовца на асфальт, тот чуть не упал. В рюкзаке зазвенели железки. В душе у него тоже звенели колокольчики. Это был успех. Он крепко ухватился за конец веревочки, ведущей к Олежке. Он теперь знал номер машины, автобазу и то, что на фургоне ездят охотники на кошек и собак. Ничего не скажешь, ловко устроились. Можно весь кузов кровью залить, и никто ничего криминального не заподозрит. Можно возить удавки, топоры, ножи, ружья - все с разрешением, с лицензией, с хозяйским благословением. Не в этой ли собачьей будке его самого доставили в подвал? Тогда почему они его не узнали? Ладно, потом разберемся.
      - Да пошел ты сам, урод долбаный! - крикнул носатому.
      Толкаться дальше возле фургона было ни к чему, только лишние подозрения вызывать. Вовец дворами прошел квартал и завернул к приятелю. Он давно обратил внимание, что хозяева однокомнатных квартир не имеют дач, поэтому по субботам бывают дома. Едва он подошел к дверям, как из-за них донесся грозный лай. Лязгнули замки, дверь распахнулась.
      Леха удерживал за хвост здоровенного дога, ошейник на которого надевался только при выходе на улицу. Собака узнала Вовца и радостно кинулась на грудь, чуть не сбив с ног, мгновенно обмуслив носом и длинным языком все лицо. Леха протянул руку:
      - Здорово, старый. На рыбалку что ли собрался?
      - Ага, - кивнул Вовец. - Слушай, ты по собачьей части все знаешь. Собачники, которые бродячих ловят, куда их потом везут?
      - За Уралмашем у них живодерня, вот туда и везут. Три дня в клетках держат, если хозяева не находятся, забивают или в мединститут продают. А ты что, собаку потерял? Так у тебя, вроде, не было раньше.
      - Да знакомый один просил узнать, - на ходу сымпровизировал Вовец. Хочет в деревню кобеля купить подешевле. А возле металлургического живодерни нет? Там, говорят, раньше была. Поближе все-таки.
      - Ветлечебница только. - Леха отрицательно помотал головой. - Там только ветлечебница. Самая плохая в городе, а может, и во все области. Хорошую собаку ни один хозяин туда не поведет. Разве только усыплять.
      - Слушай, вот они усыпляют, а куда потом трупы девают?
      - А кто их, гадов, знает? - Леха пожал плечами. - Захоранивают в какие-нибудь скотомогильники. В братские могилы в общем. Да хрена ли тебе? Пойдем лучше пивка возьмем.
      - Некогда. На электричку опоздаю, - продолжал врать Вовец. - Халтуру нашел в деревне. Подвязался у крестьянина трактор наладить.
      - А говорил, что на рыбалку поехал.
      - Заодно и порыбачу. Одно другому не помеха. Ну, пока!
      Он быстро тиснул Лехину руку и выскочил за дверь. Хозяин едва успел поймать за хвост рванувшую следом собаку.
      Вовец сел в трамвай и через пятнадцать минут оказался на вокзале. К вечеру здесь было полно народа. Припоздавшие горожане или предпочитавшие вечерние электрички субботним утренним, набитым выше завязки, отъезжали на дачи. Приехавшие утром селяне сейчас, распродав за день ягоды, цветы и прочую разную зелень, накупив фасованной городской еды, разъезжались по домам. Да транзитники с чемоданами и беженскими чувалами, да праздношатающиеся, да те, кто по делу, и кто просто так...
      В этой шумливой и суетливо-нервной толчее Вовец растворился мгновенно. Он уже сообразил, что следовало бы прихватить из дому в придачу к имеющемуся добру, но возвращаться было поздно, приходилось покупать. В газетном киоске он приобрел телефонный справочник за прошлый год, небольшой блокнот и ручку. В другом киоске взял полуторалитровый баллон минералки. Потом в толпе пассажиров прошел через подземный переход, пересек рельсовые пути, поднырнув пару раз под вагоны, и с края насыпи увидел обширную территорию многочисленных складов и баз, железнодорожных тупиков, разгрузочно-погрузочных эстакад и площадок.
      Пройдя по насыпи с полкилометра, спустился вниз и, устроившись в укромном местечке среди бетонных конструкций, лет пять ожидающих отправки хоть куда-нибудь, поужинал. Банка тушенки, ломоть хлеба и пол-литра минералки, вполне удовлетворили его непритязательные гастрономические запросы. Потом произвел ревизию имущества и обнаружил в карманчике рюкзака Олежкин компас со светящимся циферблатом и коробочку с ремнабором: нитки, иголки, булавки, бритвенное лезвие, маникюрные ножницы. Подобрал с земли кусок серой рассохшейся фанеры, острым охотничьим ножом придал ему прямоугольную форму и вставил в рюкзак к спине. Потом аккуратно сложил в него все железо так, чтобы инструменты не цеплялись друг за друга, но были легко доступны. Сверху накрыл спецовкой, а штормовку надел на себя. В один карман штормовки положил очки-бинокль в футляре, а в другой - стрелялку. Такими штучками на заводе обзаводились все, кому не лень. Вовца попросил выточить такую один знакомый, а взамен дал мелкашечных патронов. Вовец, естественно, себе тоже изготовил.
      Стрелялка по сути была однозарядным примитивным пистолетом. Ствол, в который вставляется патрон, вытягивается из цилиндрического затвора и ставится на засечку. Если его с засечки столкнуть, пружина толкает стол внутрь затвора, донышко патрона ударяется о боек - выстрел! Штука ненадежная, неудобная. Чтобы перезарядить, надо развинтить весь аппарат, а потом снова собрать. Но что поделать, каждый в наше смутное время вооружается как может и чем может. Уголовники гоняют на иномарках с пистолетами и автоматами, начальники напокупали по блату карабинов и ракетниц, коммерсанты обходятся газовыми револьверами, а у работяги только то, что под рукой, что сам смастерит.
      Стрелялку Вовец развинтил, зарядил, свинтил снова и положил в карман невзведенную. Раскрыл записную книжку и вписал номер машины-собаколовки. Он его хорошо запомнил, а запись сделал так, для порядка. Потом раскрыл телефонный справочник. Дома у него уже есть такой, но не додумался впопыхах, что понадобится, пришлось второй покупать. Зато теперь, не сходя с места, можно легко выяснить нужные адреса и телефоны. Автобаза коммунхоза N 2 оказалась расположенной совсем рядом, и Вовец решил в первую очередь наведаться туда. Еще он выписал номер телефона начальника цеха связи металлургического завода.
      В лабиринте переулков и тупиков среди разнообразных завокзальных баз оказалось не так просто отыскать автобазу N2. Решетчатые железные ворота были завязаны цепью, зашпиленной изнутри массивным замком. Вовец сунулся в проходную. В прежние времена на таких вахтах сидели красноносые старички, смолили самокрутки и балагурили с проходящими. Но времена изменились. Сейчас за стеклянной стенкой с маленьким окошечком сидел крепкий молодой мужик в камуфляжном одеянии, подпоясанный офицерским ремнем. И отреагировал он соответственно:
      - Куда идем? Все закрыто.
      По тону сказанного Вовец понял - тут не балагурят, а сразу в лоб бьют. Поэтому раскрыл записную книжку и заговорил о деле голосом самым озабоченным:
      - Машина номер шестнадцать-восемнадцать не знаешь где? Водила нужен позарез. Жену у него на скорой увезли, дети одни, а он все где-то шляется.
      - На месте машина. Нет никого, - резко ответил охранник.
      - Нет, ты посмотри, - упорствовал Вовец. - Он, может, в вечернюю смену выехал.
      Суровый охранник достал из стола амбарную книгу, полистал. Развернул и приложил со своей стороны к стеклянной перегородке.
      - Читать умеешь? Запись видишь? Четыре часа как машину поставил и смотался. Вовец посмотрел.
      Действительно отмечено, что машина С 161 АВ ещё в шестнадцать ноль-ноль прибыла в гараж. Водитель по фамилии Моржаков поставил загогульку в графе "роспись". Таким образом тема оказалась исчерпанной полностью, и Вовец покинул негостеприимную проходную, недоумевая: как же так могло получиться, что машина стоит одновременно в двух местах. Понятно, такое просто невозможно. Уж либо здесь, либо там - одно из двух.
      Он подошел к решетке ворот. Шеренга грузовиков на противоположной стороне двора. Вовец приладил на нос очки-бинокль и подкрутил окуляры, настраивая. Мешанина мутных пятен упорядочилась и резко выступили тупые морды КАМАЗов. Придерживая пальцем очки, повел взглядом вдоль шеренги машин. С 161 АВ стоял в общем ряду. Такой же синий КАМАЗ, как другие, с огромным металлическим кузовом. Мусоровоз. Теперь все стало на свои места. Зеленый ЗИЛ-фургон не имеет никакого отношения к коммунхозовской автобазе, но сам по себе трюк с переименованием автомобиля неплох. Делать здесь больше было нечего, и Вовец направился обратно к вокзалу.
      Сев в трамвай, идущий в сторону металлургического, Вовец ещё не знал, что предпримет дальше. Но в первую очередь следовало выяснить, что с сыном, убедиться, что мальчик жив. Он вышел, не доехав одну остановку до завода. В киоске "Роспечати" купил телефонную карточку, с ближайшего автомата набрал номер телефона начальника связи. На ответ не рассчитывал и был поражен, услышав голос Степы Халалеева. От неожиданности не нашелся, что сказать, забормотал невнятное, но сразу взял себя в руки.
      - Алло, Степа? Это Володя Меншиков. Знаешь такого?
      Степа тоже растерялся поначалу, замешкался на несколько секунд, но тут же постарался взять себя в руки. Заговорил игриво:
      - Я тебе звоню, звоню, а ты не отвечаешь. В чем дело, Вова?
      - А мне звонить бесполезно, - поддержал игривый настрой собеседника, меня дома нет. - Дорого бы дал Вовец, чтоб увидеть сейчас Степину физиономию. И потому с удовольствием повторил: - Нет меня дома. Дома беспорядок, на полу бурые пятна, посуда грязными руками залапана, окурки кругом. Попросил приятеля одного посидеть, последить за беспорядком. Заодно и ружьишко свое почистит.
      - Тоже из агентства "Рондаш"? - спросил Степа уже не столь игриво.
      - Что значит тоже? - не понял Вовец. - Какой "Рондаш"?
      - Из охранного агентства, как и те двое. - Степа начал сердиться. - Я ведь тебя предупреждал, не делай глупостей.
      - А я и не делал, - огрызнулся Вовец. - Сам не наделай. - Он не сразу сообразил, о каком агентстве идет речь, но теперь дошло. Видимо у тех двоих круглоголовых в карманах лежали удостоверения какого-то частного охранного агентства с романтическим названием "Рондаш". Вовец о таком и не слыхал. Следовало как-то объяснить их появление, и он нашелся. - Агентов этих банк прислал деньги за квартиру выколачивать. Я её весной за пятнадцать тысяч баксов заложил, а деньги брату дал на раскрутку. Он сельпо какое-то купил, а на товары денег не было. В общем, проколол меня, предложил проценты выплатить и продлить договор. А те квартиру требуют. Агентов этих присылают. - Вранье получилось замечательное, следовало его подкрепить. Они ведь меня в машине поджидали. Синий джип "Хиндай". Я только у подъезда заметил, что они из машины вылезли и за мной идут. Поднялся выше этажом, а они в квартиру ломанулись. Через минуту их уже в клеенках выносили. Я тогда соседу на третьем этаже позвонил и в окошко показал, как их в зеленый катафалк грузят. - Он сам пришел в восторг от своего вдохновенного вранья. - Хочешь, номер катафалка скажу? - В трубке слышались какие-то электрические шорохи и потрескивания.
      Халалеев молчал. Вовец почувствовал веселую ярость. Как он этого Степу заткнул! Так и надо, нельзя упускать инициативу. Надо атаковать, бить в самые неожиданные и уязвимые места. И он с удовольствием подвел итог:
      - Короче, есть веревочка, за которую тебя быстро вытянут. Да, кстати, я пять минут назад соседу звонил. Так он говорит, катафалк опять подъехал, чуть не под окнами стоит.
      Степа наконец пришел в себя от обилия новостей и подал голос:
      - Слушай, Володя, давай поговорим серьезно. Я у тебя на крючке, ты у меня.
      - А я-то каким образом? - вполне искренно удивился Вовец.
      - Помолчи! - заорал в трубку Халалеев, видимо, нервы вышли из-под контроля. - Сейчас я говорю! Ты же не хочешь, чтоб с твоим пацаном что-то случилось, правильно?
      Эк его уело. Наследили, дураки, да ещё двух частных агентов пришили. Их приятелей поддельными автомобильными номерами с панталыку не собьешь, из-под земли достанут.
      - Дурак ты, Степа, - усмехнулся Вовец. - Нашел чем пугать. Ну избавишь меня от алиментов, дальше что? Вот тебе мои условия: пацана немедленно отправляешь к мамаше, чтобы она в розыск не подала. А мне к утру приготовь пятнадцать долларов наличной валютой. И мы расстанемся и все забудем. Завтра в девять утра позвоню, скажу куда денежки поднести.
      - Погоди, погоди... - начал Халалеев, но Вовец повесил трубку.
      С минуту стоял, чувствуя усталость и опустошенность. Вытер пот со лба, подхватил рюкзак и пошел между частных деревянных домов. А правильно ли он поступил? Не будет ли Олежке хуже. Нет, не должно. Во всяком случае до утра. Скорее всего, эти живодеры начнут торговаться. Ведь именно так они поступили в случае с Женей: муж, похоже, платить не собирается, а они её держат. Если с Олежкой что-то случится, он же их сразу сдаст. Уж это они соображают.
      Вовец не собирался отсиживаться до утра. Он намеревался атаковать. Чутье подсказывало; между песцовым подвалом, собаколовной машиной и ветеринарной лечебницей возле завода должна существовать связь. Слишком много у них общего.
      * * *
      Синие сумерки опустились на город. Вдоль улиц зажглись фонари. Красные огоньки засветились на заводских трубах, опоясали поверху конуса градирен. Прожектор осветил пустой двор ветлечебницы. Огромная овчарка, спущенная с цепи, просунула морду в щель между створками железных ворот и бешеным лаем оповестила всю округу, что заступила на пост. Вовец прекратил её дразнить и скрылся за углом.
      Гавкнув ещё пару раз и порычав, овчарка затрусила вдоль высокого зеленого забора, делая обход вверенной территории. За длинным одноэтажным бараком ветлечебницы стоял просторный кирпичный гараж, способный вместить полдюжины грузовиков. Трое его железных ворот были плотно закрыты. Овчарка сунула нос в щель под ворота и, громко фыркнув, отскочила в сторону. Ей не понравился резкий ацетоновый запах нитроэмали.
      Вовец приложил ухо к холодной кирпичной стене. Ничего не слышно. Может, в гараже никого нет? А вдруг просто стена толстая, вот и не проходит ни звука?
      Гараж ветлечебницы, он же склад, задней стеной выходил к заводу. Лет пятьдесят назад здесь была инфекционная больница, а при ней гараж. Потом больницу перевели в новое здание, а одноэтажный барак отдали ветеринарам. С тех самых пор сохранялся и ремонтировался двухметровый глухой забор с железными воротами и гараж, значительно превосходящий потребности собачьей клиники.
      Вовец пощупал стену. Старый красный кирпич отмокал понизу от сырой земли, трескался и отшелушивался тонкими пластинками и чешуйками. Вовец вставил плоский конец гвоздодера в зазор кладки. Осторожными движениями пошевелил угловой кирпич.