Виктор Мясников
      Экономика мейнстрима
      Общеизвестно: спрос рождает предложение - платежеспособный спрос. Но говорить я собираюсь не столько о книжном рынке как таковом, сколько о влиянии покупательского спроса на "большую" литературу, она же "серьезная", она же мейнстрим. И о том, чего следует здесь ожидать в обозримом будущем.
      Вопрос первый: кто потребитель не чтива, но современной серьезной литературы в сегодняшней России? По традиции считается, что это интеллигенция - врачи, учителя, инженеры, то есть в основном бюджетники. А поскольку у бюджетников денег на книги нет, то и платежеспособный спрос с их стороны почти отсутствует. Им бы по своей специальности самое актуальное прикупить, чтоб не дисквалифицироваться, а единственный на весь городок номер "Нового мира" или "Знамени" читают по кругу в очередь. В сегодняшней России покупателем на рынке литературного мейнстрима выступает средний класс. По данным еженедельника "Эксперт" (2000, № 34-35), а они заслуживают доверия, к среднему классу можно отнести примерно 10 процентов (в Москве 20 процентов) трудоспособного населения, определяющего личный доход суммой свыше 300 у. е. Средний возраст 32,8 года. Подавляющее большинство имеет высшее образование, почти треть неплохо владеет иностранными языками. В статье О. Блаженковой и Т. Гуровой "Класс" этот социальный слой охарактеризован так: "Средний класс в России - ярко выраженная и довольно целостная группа людей не только по уровню дохода и социальному статусу, но и по образу мыслей и стилю жизни". Особо следует отметить, что деловые люди составляют лишь половину этой группы, а почти четверть - "свободные художники". Эти данные позволяют сделать вывод, что именно средний класс становится интеллектуальной элитой страны и его культурные запросы весьма высоки. Это он - главный потребитель театрального искусства, современной живописи и литературы. Кстати, вы заметили, что в крупных городах, где счет театров идет уже на десятки, большинство их если не процветает, то по крайней мере себя кормит? И отнюдь не за счет детских утренников и распределения билетов через профкомы.
      А вот теперь заглянем на книжный рынок. Еще кое-где по инерции раздается плач, что настоящих писателей не печатают, но зайдите в приличный книжный магазин, на книжную ярмарку в "Олимпийском" или ей подобную. Везде серьезные авторы ощутимо теснят бульварное чтиво. Особо обратите внимание на цену. Тома "Женского почерка" стоят примерно вдвое дороже, чем выпуски "Бешеного" того же "Вагриуса". Что касается количества, то средний тираж детективов и фантастики - 10 тысяч экземпляров, элитарной прозы - 7 тысяч. Есть, разумеется, и лидеры. Скажем, В. Пелевин и М. Веллер расходятся десятками тысяч. Знакомый лоточник с упоением рассказывал, как на протяжении двух месяцев "Дженерейшн" уходило по полпачки в день, в то время как "свежая" Маринина не больше 1 - 2 штук за то же время. Многие покупательницы, узнав цену, клали Маринину обратно на прилавок, говоря: "Дорого, подожду, пока выйдет в мягкой обложке". Пелевина же брали, как правило, вообще не спрашивая цену, потому что это были покупатели из другой потребительской группы.
      Здесь следует совершить небольшой экскурс в прошлое. В начале 90-х, в эпоху гиперинфляции, в лидеры книжного рынка вырвались издатели масскульта. На волне удовлетворения отложенного и долгие годы копившегося спроса и массового бегства денег от инфляции в товар легкое чтиво позволило многим издательствам не только выживать, но и развиваться. Те же, кто вкладывал средства в выпуск серьезной литературы, зачастую прогорали. Поэтому подавляющее большинство издателей и слышать не желало об издании так называемой некоммерческой литературы. Августовский дефолт и банковский кризис 1998 года крепко тряхнули книжный бизнес и в несколько раз понизили платежеспособный спрос. Тиражи детективной и фантастической литературы, считавшейся основой бизнеса, резко упали - в четыре-пять раз. И до сих пор остаются приблизительно на этом уровне! Для поддержания платежеспособного спроса в условиях резкого роста цен на полиграфические материалы и печать издательствам пришлось снижать качество, в том числе и текстов. Гонорары ведь тоже упали на порядок, а за такие гроши даже поденщики всерьез работать не станут. Да и умелым авторам приходится резко увеличивать количество в ущерб качеству. Вот почему все больше детективов пишется скоростным бригадным подрядом, а в фантастике ежегодно появляются десятки дебютных книг провинциальных авторов-любителей.
      Между тем для среднего класса характерен квалифицированный спрос. Качество - ключевое понятие для него. При опросе 92 процента респондентов заявили, что готовы переплачивать за качество. Эти люди одеваются в фирменных бутиках, еду покупают в дорогих специализированных магазинах и супермаркетах, где есть гарантия качества товаров. И для среднего класса очень важен статусный характер приобретаемых вещей и продуктов, которые должны подчеркивать принадлежность покупателя к данной социальной группе. Вот почему в среднем классе такое презрение к "глянцевой" литературе. Исключение делается только для некоторых раскрученных зарубежных брэндов вроде Агаты Кристи, Гарднера, Брэдбери, Стивена Кинга и только при условии высококлассного полиграфического оформления. Маринина, Дашкова, Корецкий, Бушков и им подобные, какими бы высокотиражными ни были, в глазах среднего класса однозначно относятся к макулатуре. Во-первых, из-за низкого качества текстов, не дотягивающих до интеллектуальных запросов образованного читателя, во-вторых, из-за несоответствия статусу. Это чтиво для пассажиров электричек и метро, а средний класс берет в руки книгу вовсе не для того, чтобы скоротать время или убежать от действительности.
      После августовского кризиса на рынке массовой литературы и без того низкое качество быстро трансформировалось в количество. Происходит искусственное потенцирование потребителя. Издательства основывают новые узкотематические серии, стараясь не упустить обезденежевшего покупателя, "бандитский роман", "женский крутой детектив", "эротический боевик", "иронический боевичок" и т. д. Резко возросло и количество переизданий. Более-менее раскрутившихся авторов подают этакими собраниями сочинений в индивидуальном оформлении или запускают по очереди в разные серии. Но этот большой сектор книжного рынка игнорируется средним классом как низкокачественный и непрестижный. Читать такое - все равно что одеваться с китайской толкучки.
      Если бюджетники, пенсионеры и им подобные низкооплачиваемые слои населения все еще толком не вернулись на книжный рынок, то давление платежеспособного спроса со стороны среднего класса постоянно нарастает. За два послекризисных года "средние русские" встали на ноги и здорово потеснили "новых русских". Место разорившихся посредников и перекупщиков заняли квалифицированные специалисты и менеджеры, у которых есть потребность в интеллектуальном чтении. Более того, человек, не способный поддержать разговор хотя бы о модных новинках, рискует выпасть из определенного круга общения, тем самым понизившись в общественном статусе. Ведь не зря отмечалось, что средний класс целостен по образу мыслей и стилю жизни. Таким образом, определенные книги становятся таким же статусоформирующим фактором, как фирменная аппаратура, одежда и места летнего отдыха.
      Издатели, ревностно отслеживающие появление каждой новой щели, не то что ниши, во всех тематических и ценовых секторах, быстро почувствовали напор свободных денег. Ведь представители среднего класса не ограничивают себя в покупке таких мелочей, как приличные сигареты, импортное пиво, парфюмерия, пресса и книги. Сейчас уже смело можно говорить о буме элитарных изданий. Сперва прощупывали почву классикой. Питерская "Азбука" "мягкую" серию "Азбука-классика" начинала с античности и "Повести временных лет". "Хазарский словарь" М. Павича был в значительной мере экспериментом, хотя и вышел десятитысячным тиражом, более чем приличным для 1999 года. Екатеринбургская "У-Фактория" запустила серию солидных однотомников "Зеркало. XX век", стараясь еще придерживаться определенной устойчивой обоймы - В. Аксенов, Б. Окуджава, Л. Филатов, А. Солженицын. "Амфора" из Петербурга, интуитивно, но, видимо, вполне здраво просчитав ситуацию, пошла дальше всех. Книги серии "Новый век" напечатаны на отличной бумаге, имеют оригинальный формат и оформлены чрезвычайно элегантно, я бы даже сказал изысканно. Всем видом они указывают на избранность содержания и соответственно покупателя, а также хорошо умещаются в дамских сумочках. Знаковым событием следует считать выпуск издательством "ЭКСМО-ПРЕСС" романа Людмилы Улицкой "Казус Кукоцкого" практически одновременно с его публикацией (под другим названием) в "Новом мире". Если сложить оба эти тиража, то Улицкая по данному показателю далеко обходит средние боевички того же издательства. "ЭКСМО-ПРЕСС" всегда прокламировало свой принципиальный отказ от издания некоммерческой литературы, а вот поди ж ты - переманило у скуповатого "Вагриуса" финалистку двух Букеров. И это событие означает, что на книжном рынке произошел серьезный перелом. Лишним подтверждением этому служит тот факт, что уже через неделю после завоза я не смог найти книгу Улицкой в Екатеринбурге ни у дилеров-оптовиков, ни в рознице.
      Впрочем, основная масса периферийных книготорговцев пока еще ничего не поняла. Они страшно удивляются, что такая, по их мнению, неходовая литература моментально разлетается, а детективы "зависают" на складах. И продолжают стонать, что у народа нет денег, никто ничего не покупает. А тем временем уже сложилась своеобразная сеть доставки книг по заказу непосредственно в офисы. Ребята, у которых мозгов побольше, чем у оптовиков, оперативно отлавливают элитарные издания для представителей среднего слоя, не имеющих времени на поиски нужных книг, зато имеющих деньги на оплату услуг. Этакий провинциальный аналог Интернет-торговли. При необходимости возят книги из Москвы и Питера. Так что "Казус Кукоцкого" я, в принципе, знаю, где найти, просто в этом случае он мне встанет рублей в сто - сто двадцать.
      Не надо думать, будто влияние платежеспособного спроса заканчивается издателем. Нет, подобно тому как рывок тепловоза с лязгом и громом передается на всю длину состава от вагона к вагону, а потом, хоть и ослабев, бежит обратно, желания среднего класса передаются по длинной цепочке книжных торговцев, издательских редакторов и менеджеров вплоть до авторов и критиков. И толчок этот, подкрепленный хорошими деньгами, ощущают все. Хотя далеко не каждый понимает, откуда он пришел и что означает. А означает он настоятельное желание удовлетворить полный спектр запросов от остросюжетного романа и мелодрамы до самых снобистских закидонов. Естественно, потребность в качественном детективе выше, чем в сложной психологической прозе. Именно поэтому возник феномен Б. Акунина. Рассмотрим его повнимательней.
      Шумный успех романов о похождениях сыщика Эраста Фандорина - явление сугубо столичное. В Екатеринбурге их худо-бедно еще покупают, но в уральской глубинке и не подозревают о существовании такого литературного героя. Книготорговцы, регулярно наезжающие из своих районов в центр за товаром, книги Б. Акунина обходят стороной, берут их редко, только под конкретный заказ с гарантией сбыта. Потому что книжки тонковаты, дороги и к тому же оформлены совершенно антирыночно. Именно так выглядит граница между книгой, претендующей на элитарность, и рядовым ширпотребом. Конечно, Б. Акунина могут читать все, но только тот, кто имеет определенный интеллектуальный запас, может оценить стиль и стилизацию, литературные аллюзии и намеки. А высокая цена служит предостережением для одной категории покупателей и подтверждением качества для другой. Ни одно издательство, печатающее детективы, ни за что не взяло бы рукопись Б. Акунина из-за ее полной провальности у обычного потребителя. Пипл это не хавает. Фандорин - это для тех, кто не читает ходовой русский детектив.
      Понятно, что занимательное чтение для среднего класса должно кардинально отличаться от "массовки". И тут повышенной художественности текста и эстетского взгляда недостаточно. Герой ни в коем случае не должен быть похож на кумиров масскульта, то есть это не мент, не бандит, не афганец, не спецназовец, а представитель среднего класса - коллежский асессор, бакалавр, приват-доцент, антиквар-искусствовед, зажиточный эмигрант голубых кровей и т. п. Но ключевое значение имеет узнаваемость сюжета, угадывание цитат и образов. Автор все время словно подмигивает читателю: мол, мы-то с тобой умные люди, понимаем, что к чему. Отсюда и проистекает обязательность римейка. "Римейки - вот что сейчас нужно!" восклицает издатель Игорь Захаров в своем интервью "Книжному обозрению" (2000, № 39). Он первый сформулировал основной принцип создания элитарной беллетристики и, пока другие не расчухали, стремится реализовать его на полную катушку.
      Причина популярности римейка проистекает, разумеется, не только из верных маркетинговых ходов предприимчивого издателя Захарова, первым уловившего платежеспособный толчок, поскольку сам он плоть от плоти среднего класса. Здесь есть еще одна психологическая тонкость. Вы обращали внимание, что у телезрителей бешеный успех имеют старые фильмы, виденные если не сто, так десять раз по крайней мере? А секрет простой. Включаешь "Кавказскую пленницу" и занимаешься домашними делами, отвлекаясь только на любимые сцены. Приблизительно то же самое с фильмами-римейками и такими же книгами - не надо вживаться в сюжет, вникать в частности и взаимоотношения героев. Конечно, это попахивает клишированием, но это не грубая плебейская штамповка, где тоже сплошные римейки других шаблонных боевиков, а эстетская игра для понимающих.
      Тотальная игра в римейки, надо полагать, продлится недолго. Это, конечно, самый легкий способ быстро заполнить заждавшийся рынок, но, с другой стороны, все приедается, да и набор произведений, пригодных для перелицовки, не безграничен. Вполне вероятно, что римейк оформится в некий жанр, в определенной мере канонизируется и займет свое место где-то между пародийным боевиком и интеллектуальным детективом, которые тоже пока жанрово не оформились. Однако появление их неизбежно, поскольку средний класс хочет иметь все.
      Процесс сближения возможностей литературы и потребностей среднего класса идет весьма активно. Критика это заметила, и в широкий оборот уже вошел термин беллетризация. Причины этой самой беллетризации никто особенно не ищет, просто фиксируется явление, возникшее как бы само собой. В крайнем случае может быть употреблен какой-нибудь задубелый оборот вроде требования времени или социального заказа, ничего конкретно не означающий. Я думаю, настала пора отбросить эти старопрежние эвфемизмы и прямо назвать главную причину - платежеспособный спрос среднего класса. Между тем процесс не столь прост и однозначен. На самом деле беллетризация, вроде столба пара над кипящим котлом, - всего лишь наиболее заметная составляющая глобальных перемен в мейнстриме, вызванных не только влиянием платежеспособного спроса, но и глубокими внутренними причинами.
      Считается, что вся современная литература делится на две части: мейнстрим и литературный ширпотреб. При этом все, что не подпадает под категорию чтива-ширпотреба, автоматически относится к мейнстриму. Принцип разделения простой: не печатают в коммерческом издательстве - значит, серьезный писатель. В результате в одной компании оказались и мастера, и графоманы, и эпигоны всех мастей, и имитаторы, и крепкие ремесленники, и авторы одной книги - о самом себе, и так далее. Новое поколение пишущих, явившееся в конце 80-х, агрессивное, честолюбивое и сметливое, в общем, полный аналог лучшим представителям делового среднего класса, как и всякое поколение до него, принялось воевать за место на Парнасе. А поскольку пробиваться трудом и талантом - долго, то поколение, в полном соответствии с платежеспособным спросом на революционное искусство эпохи постперестройки, начало свергать старое, расчищая место для себя. Происходило размывание критериев, звучали утверждения о конце литературы, а постмодернизм объявлялся вершиной всего. В общем, за десять с небольшим лет произошло много забавного, нелепого и печального, что и привело к закономерному и неизбежному итогу: настала пора окончательно и бесповоротно размежеваться. Даже теремок в народной сказке рассыпался, когда в него набились все, кому не лень, а уж братство пишущих (пишущая братия) никогда не было монолитным. Новые литературные премии, особенно Букер с его долговременной интригой и списками претендентов, усилили внутрилитературную соревновательность. Произведения начали сравнивать, рецензировать и привлекать к ним внимание общественности. Оказалось, пишут много и даже иногда очень хорошо. О постмодернизме сразу забыли. На свет божий стали возникать авторы "Волги" и "Урала", в прежние времена так бы и заглохшие в провинции. Одни репутации рушились, выстраивались новые, более устойчивые. Стала складываться новая иерархия литературных ценностей, где имеются верх, низ и середнячки. Начался процесс расслоения мейнстрима. И платежеспособный спрос на беллетристику послужил мощным катализатором. Сейчас уже можно говорить о двух течениях мейнстрима - беллетристике и сложной прозе. Происходит дистанцирование спешащих к коммерческому успеху беллетристов и немногочисленных авторов сложной прозы. При этом инициатива принадлежит именно беллетристам, которым надо не только капитал приобрести, но и невинность соблюсти. То есть остаться элитарной литературой. Поэтому беллетризация подается не как упрощение, а как развитие современной прозы, переход ее на новый, более высокий уровень.
      Мы становимся свидетелями очень интересной борьбы со сложной прозой. Она будет объявлена устаревшей, отсталой, в лучшем случае - филологической, то есть интересной только узкому кругу специалистов и страшно далекой от народа. Авторов ее зачислят в графоманы и эпигоны сложных предшественников, обвинят в разрушении сюжета и в презрении к читателю, чтобы от них шарахались и эти самые читатели, и издатели, и толстые журналы, взявшие курс на беллетристику. Главной силой в войне с немногочисленными сложными писателями станут газетные критики из деловых СМИ. Это их работа отстаивать интересы среднего класса, служить для него направляющей и организующей. Порезвятся они от души. А поскольку беллетристика крепко воцарится на книжном рынке, сложным перестанут давать литературные премии и говорить о них добрые слова. Появится иллюзия, будто с ними покончено. Беллетристика, сохранив статус элитарной прозы, станет процветать, а критики изобретут дюжину изящных эвфемизмов, вызывающих улыбку у людей понимающих. Например, мне очень понравилась формулировка А. Архангельского: "...он (стиль. - В. М.) не мешает действию как бы течь сквозь повествование, он опрозрачнен до незаметности, он невесом". Это о "Последнем коммунисте" В. Залотухи ("Известия", 2000, 5 октября).
      Борьба со сложными продлится года два-три и закончится полным и окончательным размежеванием. Процесс расслоения завершится, и у нас будут три литературных слоя: массовая литература (чтиво), элитарная беллетристика и сложная проза. Беллетристы получат долгожданный успех, подкрепленный солидными тиражами и гонорарами, хвалебные рецензии под мелким грифом "на правах рекламы" и сыграют в "Поле чудес" на деньги издательств. И будет им щасье!
      А упрямые сложные окопаются в издательстве "Грантъ" и подобных ему, поскольку не захотят беллетризоваться, как все нормальные люди, и будут там печататься трехтысячным тиражом. Но дело ведь в том, что сложные тоже не от сырости заводятся и не из праздного желания чего-нибудь да сочинить. Они ставят перед собой такие задачи, какие менее сложными литературными методами решить нельзя. И существует немногочисленный слой литературных гурманов, который отвергает тексты для быстрого чтения, а в силу гуманитарного склада ума, образованности, начитанности и природной склонности любит погружаться в медленную образную прозу и получает от этого изощренное наслаждение. И готов переплачивать за качество, предъявляя платежеспособный спрос. Таким образом, чтение сложных обнаружит себя статусообразующим фактором избранного круга, эдакой интеллектуальной суперэлиты. И вы думаете, эти люди захотят уподобиться остальному среднему слою? Да никогда! Они учредят альтернативные литературные премии, им подыграют некоторые журналы, ориентированные как раз на этот круг читателей. А еще через пару-тройку лет сложные войдут в моду, их чтение станет признаком ума и хорошего вкуса. И "ЭКСМО-ПРЕСС" срочно скорректирует свои издательские планы.
      Ждать не так уж и долго. Кто знает, может статься, расслоение мейнстрима произойдет быстро и бескровно - не за два или три, а за какой-нибудь год...
      Екатеринбург.