Бес Адольф (№3) - Бес специального назначения

— Открывай, предатель!

— Филя, отвали! Ты же сам мне рассказывал о мировой истории на реке времени, как об автомобиле в колее! Если я кое-что кое-где не исправлю, автомобиль точно слетит в кювет, да еще кувырком!

Какую кнопку жать? Тут их сотни… Ладно, попробуем сразу несколько.

… У музыкантов это называется — глиссандо, легкий пробег по клавиатуре. Кнопки отозвались нежным музыкальным перебором. Тарелка слышно загудела, пол под моими ногами качнулся. Сработало! В иллюминаторе появилась перекошенная физиономия Филимона. Руки его отчаянно мельтешили, губы шептали заклинания. За спиной моего начальника маячил черный колдун Ука — Шлаки — остановить нас с помощью своей допотопной магии он даже не пытался, зато вовсю размахивал здоровенным копьем с костяным наконечником.

Адово пекло! Левой рукой дернув два ближайших рубильника, правой я бодро отбарабанил «Собачий вальс» на передней панели. Тарелка взмыла в воздух и остановилась, покачиваясь. Копье, взлетев, слегка тукнулось в днище.

— Переключай на горизонтальный полет! — с важностью заправского космонавта требовал Степан Федорович.

— Да помолчите вы! — обернулся я к нему и осекся. Мой клиент успел уже натянуть на себя скафандр пришельца и теперь примерял шлем, похожий на декоративный аквариум. Выглядел Степан Федорович страшновато — у сожранного Ука-Шлаки инопланетянина оказалось три верхних конечности и столько же нижних. Один пустой рукав бывший Штирлиц-Зигфрид обмотал вокруг шеи на манер шарфика, пустой штаниной залихватски подпоясался.

С трудом подавив нервную дрожь, я снова повернулся к кнопочным панелям. Почему нам в преисподней на курсах повышения квалификации не преподают основы управления космолетами или хотя бы сольфеджио?

А, где наша не пропадала! Будем осваиваться на месте. Двумя пальцами я наиграл «Свадебный марш» Мендельсона — тарелка, перевернувшись, свистнула вниз, но после «Как на тоненький ледок выпал беленький снежок… » немного успокоилась, подскочила вверх метров на десять, рванула вперед, срезая, как газонокосилка, верхушки пальмовых деревьев.

— Тормози!

Не сводя глаз с бешено летящих на нас скал, я запустил в качестве тормоза «Ямщик, не гони лошадей… ». Тарелка перекувырнулась и камнем полетела вниз — к голубой ленте реки, где непуганые крокодилы заранее скалились, радуясь легкой добыче.

— Тормози!

«Постой, паровоз… » Эта немудрящая мелодия заставила нашу космическую колымагу подпрыгнуть блином на сковороде, затем швырнула далеко в сторону. Озадаченные впервые за всю свою жизнь крокодилы проводили тарелку негодующим хвостовым хлопаньем.

Далее пошло более-менее сносно: Я наяривал на трех панелях одновременно «Барыню-сударыню», тарелка весело мчалась на север, время от времени уходя в штопор, рисуя в облачном кудрявом небе мертвые петли или норовя сплясать самого настоящего «Камаринского». Земной ландшафт скользил под нами с неимоверной скоростью, но снизить темп передвижения у меня пока не получалось. Конечно, это обстоятельство, как и отсутствие в салоне ремней безопасности и чего-нибудь хоть отдаленно похожего на кресла, меня нисколько не беспокоило. Подумаешь! Зато с ветерком! Заодно вестибулярный аппарат потренируем.

— Чуть пом-медленнее… — стонал Степан Федорович. — Я же все-таки пожилой человек, у меня гипертония… и плоскостопие… Кони! Чуть пом-медленнее…

— Это сложно! Это я не могу подобрать!

— А где мы летим? Ох… Мы не сбились с курса? По-моему, только что внизу промелькнула Гренландия и кусок Северной Америки…

— Да? — удивился я. — Тогда нам направо… Вот! Пам-парам! Новый поворо-от! И мотор… Степан Федорович! Чем надувать щеки и закатывать глаза, лучше взяли бы на себя обязанности штурмана. Я не могу за дорогой следить, я занят пилотированием… Отлично, повернули… Ба-рыня, барыня-я! Сударыня…

Степан Федорович пыхтел, зеленел, шарил вокруг себя руками в поисках какого-нибудь вместительного целлофанового пакетика и штурманом быть не хотел. Пришлось действовать самостоятельно.

С помощью вальсика «И листья грустно опадали… » мне удалось спуститься настолько, что я даже заметил блистающие далеко внизу купола деревянного киевского кремля. Почти приехали! К сожалению, немедленную посадку произвести не получилось — я промазал аж до Японских островов. Пришлось срочно набирать высоту: «Все выше и выше и вы-ыше!.. » — а затем круто менять курс:

— Па-авара-ачивай к черту!..

Здорово! Жаль только, что никак нельзя чуть-чуть снизить скорость. Степан Федорович, правда, немного оправившись, предложил сыграть в четыре руки медленную и печальную фугу фа минор Моцарта, которую помнил из детства, но я решительно отказался подпускать его к клавиатуре. К тому же никакие фуги в мой репертуар не входили, я боялся, что инопланетный драндулет окажется чувствительным к фальши и грохнемся мы с невообразимой высоты на… кажется, Австралию. А то и на Мадагаскар. Вон — какие-то вулканчики, похожие отсюда на дымящиеся папироски, проносятся внизу… Кстати, как у нас с приземлением? Циркулировать выше-ниже я уже приноровился, а вот сесть на твердую поверхность и, желательно, таким образом, чтобы незамедлительно после этого не понадобилась срочная госпитализация…

Когда я попробовал «Распрягайте, хлопцы, коней… », мы как раз летели над океаном где-то в районе мыса Доброй Надежды. Космический драндулет послушно нырнул в бездонную пучину. Степан Федорович заорал от ужаса, я лихорадочно принялся настукивать «У самовара я и моя Маша… » — мы немного поболтались в холодных глубинах, напугали до смерти ни в чем не повинную косатку — и снова взмыли в небо.

Ничего более увлекательного, чем эти полеты, я за всю свою карьеру не видел. Вот что значит — техника! Жюль Верн со своим «Вокруг света за восемьдесят дней» просто отдыхает. Мы столько кругосветных путешествий накрутили за какие-нибудь полчаса, сколько Федор Конюхов за всю жизнь пельменей не съел. Однако все когда-нибудь должно закончиться, и горючее, даже пусть инопланетное, тоже. Над моей головой зажглась красная лампочка и пропиликала что-то на непонятном наречии. В то же самое время наша тарелка, фыркнув, заметно снизила скорость.

— Бензин кончился! — догадался Степан Федорович.

Бензин не бензин, а нужно торопиться выравнивать курс. Тем более что тарелка круто пошла на снижение.

— Скорее! — забеспокоился мой клиент. — Мы уже близко! Только не промахнитесь опять вплоть до монгольских степей… Мы уже Альпы пролетели, а Европа маленькая, она быстро закончится… Дотянем до места назначения?

— На че-естном слове-е… — пропел я, аккомпанируя себе на крайней панели. — И на одном… Вихри преисподней!

Восхитительный полет мгновенно превратился в головокружительное падение. Под нами промелькнули, как паркетные дощечки, какие-то поля, наделы, кое-где обозначенные крепостными стенами, заснеженные леса, застывшие подо льдом речки, деревянные избушки… Люди разбегались внизу с неудобопонятными и явно нецензурными воплями… Степан Федорович радостно взвизгнул, опознав по частоте употребления слова «мать» соотечественников.

— Садимся, садимся! — закричал он. — Тормозите, Адольф, мы у цели!

Тормозить было, собственно, бессмысленно. Космическая колымага, и раньше-то не особо меня слушавшаяся, теперь летела вниз, как какой-нибудь бестолковый булыжник. В надежде задействовать режим аварийного торможения, я заколотил по кнопкам кулаками. Ничего, кроме полноценно отчаянного похоронного марша, у меня не получилось, и в следующую секунду я, зажмурившись, встретил тяжкий удар.

Это удивительно, но люк даже не заклинило. Наверное потому, что открывал я его сам, не дав Степану Федоровичу прикоснуться к ручке первым. Мы вывалились наружу.

— Холодно… — определил я.

— Да? А мне очень даже ничего. Скафандр такой теплый. Должно быть, с подогревом… — С этими словами мой клиент нахлобучил на голову шлем-аквариум. — А так совсем хорошо, — прогудел он из-под шлема, — правда, стекло быстро индевеет.

Мне не оставалось ничего другого, как сунуться опять в тарелку и выудить оттуда пробковый шлем. Греть он не грел, но рожки мои спрятал. Из лишнего рукава скафандра получились отличные портянки — и копыта не мерзнут, и конспирация опять же… Недолюбливаю я средневековое население — как увидят бесовские признаки, так и норовят без лишних разбирательств поддеть на вилы или посадить на кол. А подобные процедуры, скажу откровенно, удовольствия не доставляют.

Наша тарелка, воткнувшись в лед, дымила, словно заводская труба. Воняло жутко, черный толстый столб дыма уходил в антрацитовые звездные небеса. Ночь. А когда из Африки вылетали — было ясное солнышко. Вот оно — различие в часовых поясах. Как бы нам не опоздать к очередному сеансу осуществления проекта «Черный легион».

— А вообще-то нам повезло, — сказал Степан Федорович. — Кажется, мы все-таки правильно приземлились. В России. Если точнее — на Руси. Интересно, отсюда далеко до ливонского лагеря? И где мы? Темно… Лед везде… Похоже на свежезалитый стадион.

— Повезло? — переспросил я, прислушиваясь.

— Ага. Даже странно: мне — и повезло! — Степан Федорович хихикнул, но быстро оборвал смешок.

И я его понял. Как-то не до веселья, когда под нос тебе тычет здоровенный и остро отточенный меч невесть когда вынырнувший из мрака верзила. Нас молниеносно взяли в кольцо. Не менее полусотни витязей в остроконечных шлемах, вооруженных длинными четырехугольными щитами, мечами и секирами. Знакомая экипировка! Степан Федорович заперхал и запищал — у него вследствие нервного потрясения отнялась речь. Вроде он пытался сказать:

— Братцы! Мы ж свои — русичи! — Но с трясущихся губ срывалась только совершеннейшая абракадабра:

— Б-б-б-р-р-р… р-р-ру-ру!

— Германские собаки! — басом молвил верзила, медленно поводя острием меча перед нашими напряженными физиономиями. — Вон как лопочут… Должно, лазутчики. А ну, признавайтесь, как сюда пробрались? Молчите, окаянные? Страшно? Эй ты, вражина с огромной башкой, говори!

Меч тюкнул по инопланетному шлему. На плечи Степана Федоровича осыпались мелкие осколки. Он прижал руки к груди:

— Я?! Германец?! Ни… Мама! Гитлер капут!

— Ого-го! — многоголосо насторожились ратники и тут же обратились ко мне: — А ты скажи чего-нибудь!

— Ети твою бабушку в тульский самовар! — выпалил я первое, что пришло мне в голову.

— Свой! — удивился верзила и опустил меч.

ГЛАВА 2

— Князь я новгородский. Зовусь Александром Ярославичем, — поглаживая черную бороду, вещал верзила, — славен ратными подвигами и благочестием… Когда ярл шведский Биргер, желавший новгородские земли огню и мечу предать, пошел на Ладогу, а я с дружиной малою поганого ярла сокрушил. Было то сражение на реке Неве… И повелось с тех пор звать меня Невским. Да, было дело! Ворога я сокрушил, а изменников перевешал!

Мы сидели в шатре на косматой медвежьей шкуре, держа на коленях по деревянной тарелке. Ратник подкладывал нам из булькающего на огне котла куски вареного мяса, а медовуху из невысокого бочонка каждый наливал себе в кубок самолично. Даже и в шатре, и близ костра было холодно так. что шлем я имел полное право не снимать. В раздвинутый полог, напуская ночного морозного туманца, то и дело поглядывали любопытные воины, пока князь не гаркнул на них, а ратник-куховар не подкрепил директиву начальства ударом деревянного половника по лбу особо ретивого.

— Шведов я расколотил, но с германцами не так-то просто совладать! Пришли ливонцы, заложили крепость в Копорье, стали грабить и опустошать новгородские земли, избивать купцов. Призвал меня снова на помощь Господин Великий Новгород. И пришел я в Новгород, и тотчас же двинул к Копорью, и взял крепость, и сокрушил ворога, и перевешал изменников, что воевали с немцами против русских! И двинул я на Псков, и взял его… — Князь перевел дыхание.

— Сокрушили ворога, а изменников перевешали? — на секунду отвлекшись от еды, спросил я.

— Истинно так! Вижу я, деяния мои не токмо на земле известны, но и на небе!

— На небе?..

— Там, откуда вы прилетели.

— А… Ага.

— И сейчас мы в ливонских землях, и хочу я покарать собак-германцев за дерзость лютую! Разобью их в пух и прах, чтобы и внукам наказали не совать свой нос в земли русские, сокрушу я ворога, а ежели кто изменит…

— Понятно, — кивнул я. — Кто с мечом к нам придет, от меча и погибнет!

— Как сказал? — оживился Александр Ярославич. — Ай лепо сказал! Надо запомнить. Ух, поплатятся поганые псы! Ух, отольются им слезы русские! Ух, брызнет кровушка да на белый снег…

— Ага! — припоминал я курс истории Средних веков. — А ливонец будет вопить: «О, зачем я пришел на эти земли! Если выживу, и внукам закажу с русскими не связываться! »

— Так оно и будет? — восхитился князь.

— Так оно и будет!

— А ты почем знаешь?

— Знаю вот…

— Ай лепо! Ай лепо!

Есть приходилось руками, но удовольствия это нисколько не портило. Я вкушал мясо, не забывая время от времени почтительно кивать пробковым шлемом и, приноравливаясь по возможности к местному диалекту, вставлять замечания вроде:

— Ишь ты!.. Смотри-ка! Чаво захотели! А накоси-выкуси?!

Когда еще представится возможность практически на равных побалакать с самым настоящим князем, да еще и с легендарным полководцем! Во какой — степенный, дородный, настоящий богатырь, не чета истеричным хлюпикам Гитлеру и Гиммлеру. А Степану Федоровичу на исторического персонажа было плевать. Он жрал. Истово икал, облизывал пальцы, жмурился и бурчал себе под нос:

— Последний раз тыщу лет тому вперед закусывал…

— Сердце мое радуется, — закончил сольное выступление князь.

— Да? — отхлебнув медовухи, проговорил я. — А почему?

— Беды плетьми стегали нас в конце похода. Сначала пропал воевода Златич со своей дружиной и с богатырем Микулой, потом было явление одноглазого демона, бегающего по замерзшему озеру и непристойно вопящего. Воинов моих в большое смятение ввергло явление сие. Многие предпочли украдкой уйти домой, но не спасать Русь святую. И меня самого, молвить откровенно, коробили нехорошие знамения. Но тут явились к нам архангелы небесные, чтобы мощь войска поддержать…

Я поперхнулся. Архангелы — это плохо. Как истинный и правоверный бес из преисподней, я представителей конкурирующей организации терпеть не могу. Они меня и мне подобных — тоже. Неужели мне еще с архангелами встречаться? У меня и без того проблем выше крыши.

— И где же эти небесные товарищи? — осторожно осведомился я.

Князь Александр, в это самое время освежавший горло из золотого кубка, фыркнул, расплескав медовуху по всему шатру.

— Вот забавность! — высказался он, утирая бороду. — Дак как же где, когда вы архангелы и есть!

Мясо застыло у меня в пищеводе, затем — вопреки всем законам физики — упрямо поползло обратно.

Будто восставал из желудка зверь. Вместо того чтобы сунуть в горло кулак и треснуть зверя по башке, я натужно глотнул, это неожиданно помогло. Степан Федорович поднял глаза от своей тарелки и удивленно заморгал.

— Ну да, — не понимая моего замешательства, пояснил князь. — С неба упали на спасение наше — значит, архангелы. Ты — явно старший архангел, а вот этот — младший…

Степан Федорович захохотал. Да так, что полог шатра снова распахнулся, явив синеватые предутренние сумерки.

— Ничего, ничего, — успокоил князь встревоженных ратников. — Архангелы веселиться изволят.

— Веселье ваше — суть добрый знак, — проговорил Александр Ярославич, пока куховар, орудуя половником, восстанавливал статус-кво. — Предвещает оно ратное торжество. Имею я мысль, как с моею поредевшей дружиною победить войска германцев. Теперь весна, ночи еще холодные, а с самого утра ясно солнышко зело припекает. И этой ночью небо беззвездным было, значит, день будет с самого начала солнечным. Лед на озере вот-вот стронется — в серединке крепко, а по берегам уже ломается. Заманю я рыцарей на озеро, сечу затею да в нужное время отведу людей своих. Мои-то ратники по тонкому льду пройдут, а псы-рыцари в тяжелом железе провалятся и потонут. Вот как! Атаковать надо сейчас! — Князь сжал неслабый кулак и свирепо оскалился. — Р-раз! Мощный удар! И враг разбит!

— Гениально! — с готовностью поддержал я и толкнул локтем Степана Федоровича.

— У вас несомненный стратегический талант. Прекрасный план! — поддакнул и мой клиент, будто ни разу не слышал о Ледовом побоище и его исходе.

— Хорошо, что спустились вы ко мне с небес, — расправил плечи князь и широко улыбнулся. — Вы принесете мне удачу!

При слове «удача» настроение мое несколько испортилось. А Степан Федорович — так тот вообще покраснел.

Полог отлетел в сторону. Куховар воздел было снова свой половник, но, получив крепкую затрещину, выронил оружие и брякнулся на спину.

— Князь! — заорал влетевший в шатер ратник. — Беда!

— Накаркал… — прошептал Степан Федорович, втягивая голову в плечи.

— Что такое, дозорный? — приподнялся Александр Ярославич.

— Беда! — повторил ратник. — Не вели казнить, а вели слово молвить. С важными вестями я к тебе: утро наступило!

— Так. И что же?

— И солнышка нету! — запричитал дозорный. — Дым черный небо застлал. Холод от земли поднимается, озеро льдом сковывает!

— Какой дым?! — и вовсе вскочил князь. — Откуда дым?

— От небесной ладьи архангелов! — помявшись, заявил ратник. — Дымит и дымит. Дым пеленою по всему небосводу, солнечные лучи не пропускает! А в стане германцев проклятых уже вовсю строятся! Выступать готовы псы-рыцари!

Князь перевел на меня потяжелевший взгляд и нахмурился. Блеснули и заскрипели белые зубы.

— Может, это самое… — предложил я. — Ну… попробовать перенести сражение на более ясный день, а? Пошлите гонцов к германцам — так, мол, и так. Драться не можем, настроения никакого нет. Пасмурно, перепады давления… и по гороскопу сегодня неблагоприятный день для активных военных действий.

— И еще, княже… — добавил ратник. — Там, вокруг небесной ладьи, на снегу отпечатки копыт бесовских. Вот я и подумал, неужто архангелы копыта имеют?

Степан Федорович крякнул и отложил тарелку. Потом снова взялся за нее. Видимо, он решал — спасаться бегством налегке или драться до последней капли крови при помощи ближайших подручных средств. Князь Александр Ярославич Невский, не отрываясь, смотрел на мои портянки.

— Но-но! — воскликнул я. — Вы эти намеки прекратите! Архангел я или не архангел?

— Архангел… — с нескрываемым сомнением проговорил князь.

— В таком случае, вы в мою чистоту и непорочную святость должны безоговорочно верить. Разуваться я не буду из принципа.

— И все-таки…

— Никаких все-таки! А насчет солнышка не беспокойтесь, — поспешил я перевести разговор в иное русло. — Я все исправлю своей архангельской магической силой.

— Чудо сотворишь? — оживился Александр Ярославич.

— Конечно!

— Я ни в кого заколдовываться не буду! — сразу предупредил Степан Федорович. — Хватит с меня!

— Да успокойтесь, обойдусь без вас! Вам лед надо растопить? Сейчас все будет…

В сопровождении князя и ратника-дозорного мы вышли к берегу Чудского озера. Степан Федорович сразу же зажал нос.

— Ну и смрад… И чем только инопланетяне свои тарелки заправляют?

Воины, столпившиеся рядом, смотрели на меня явно неодобрительно. Кое-кто даже многозначительно пробовал ногтем острие секиры или меча, посматривая то в небо, затянутое черной дымной пеленой, то прямо на нас со Степаном Федоровичем. Причинно-следственную связь разъяснять никому не надо было. И так все понятно.

— Прилетели… — слышались отдельные реплики, — навоняли… надымили…

Наша тарелка уже успела погрузиться в пучину ледяной воды, оставив после себя только обширную пелену, но черный дым все еще громадной грозовой тучей висел в небе и рассеиваться не собирался. На противоположном берегу озера едва различались в сероватых потемках шатры вражеского лагеря и суетящиеся фигурки. Кажется, псы-рыцари заканчивали завтракать и уже строились для выступления на боевые позиции…

— Не опускайте глаза и не дрожите, — шепнул я своему клиенту. — Расправьте плечи, подбоченьтесь и глядите орлом. Время от времени можно презрительно сплевывать. Вы архангел, в конце концов, эти людишки вас не запугают.

— Да… — проблеял Степан Федорович. — Вам-то хорошо говорить… Вы и в самом деле собираетесь колдовать?

— Конечно. И очень хотелось бы, чтобы у меня получилось. Русичи не должны проиграть битву, это вы понимаете? Поэтому прошу вас отойти в сторонку и не мешать.

— Ладно… — Кажется, он слегка обиделся. Поэтому я постарался подсластить пилюлю: — На вас ложится большая ответственность: успокойте ратников, а то вон они как косятся, чего доброго не дадут мне довести до финала заклинание и все испортят. Выступите с речью, отвлеките, другими словами… Степан Федорович приободрился.

— Хорошо, — сказал он.

Пока мой клиент громогласно развивал мысль о том, что дисциплина в войсковых частях необходима во все времена, я соображал. Давненько мне не приходилось использовать свой магический потенциал. В гитлеровском Берлине как-то не до того было, а в Нифльхейме мое колдовство вряд ли сработало бы — другой мир, другие правила. Тэк-с, посмотрим. Нам что надо? Чтобы снег и лед таяли бы и безо всякого солнца. Снег и лед — это что? Вода. Хм, готового заклинания на этот случай нет, придется состряпать новое…

Думал я долго. Настолько долго, что князь Невский нетерпеливо дергал меня за рукав со словами:

— Скоро начнется чудо, светлый архангел?

— Секундочку…

— Товарищи бойцы! — выкрикивал тем временем Степан Федорович. — Имейте же совесть! Где ваша сознательность? Прекратите оскорбительно скрипеть зубами и бряцать оружием. Сохраните боевой пыл до столкновения с потенциальным противником!

Речь его помогала не так чтобы очень… Ратники во главе со своим предводителем оказались истинными детьми своего времени. Ох уж мне это Средневековье! Темнота! Хочешь убедить народ в том, что ты чудотворец, сотвори немедленно чудо. На слово никто не поверит. А не оправдаешь ожидания — берегись. Получишь палицей по лбу или копьем в бок. Более цивилизованной формы порицания и не жди. Вон уже Степана Федоровича теснят со всех сторон… А князь, вместо того чтобы обуздать своих ребятишек, сам первый хватает бедного младшего архангела за грудки и требует:

— Солнышка давай! Солнышка! Убирай тьму! И запах!

— Ну да — воняет, — защищался, болтаясь в княжеских ручищах, мой клиент. — Ну да — темновато, несмотря на то что утро… Ну да — холодно… Но трудности только закаляют характер. Пустите меня! Скафандр порвете! Пустите, кому сказано?! Да ты знаешь, на кого руку поднимаешь? Я Штирлицем был! Я Зигфридом назывался! Меня сам Лодур уважал и боялся! Адо-о-ольф! Они меня уже бьют!

— Не отвлекайте меня по пустякам! Дайте же сосредоточиться!

Итак, лед должен растаять. Но не сразу, а постепенно. А как ему, бедному, растаять, если сейчас глубоко ниже нуля — уши покалывает морозец? Нужно изменить состав льда… тьфу, состав воды… Пусть вода остается водой при любой температуре и ни в какой лед не превращается! Сейчас сделаем! Для магии нет ничего невозможного. Нужно только сочинить подходящее заклинание, облечь его в традиционную стихотворную форму и подкрепить банальными жестами. Несложно — для профессионала, конечно… Но вот только стихотворец из меня никакой. Одно дело — вслух произносить уже тысячу раз вызубренные рифмованные формулы, другое дело — испытывать муки творчества, да еще потом выстраданное выносить на суд общественности. Засмеют! Терпеть не могу, когда надо мной смеются…

— Тихо всем! — гаркнул я. — Чудеса начинаются. Просьба заткнуться и не мешать!

Александр Ярославич выпустил из рук младшего архангела. Степан Федорович шлепнулся на снег, но тут же вскочил, чтобы не быть затоптанным. Впрочем, про него скоро забыли.

— Германцы идут! — прокричал дозорный. — Братцы, не посрамим земли родной! Погибнем как один, но не дрогнем!

И вправду — с другой стороны озера надвигался плотной «свиньей» большой отряд рыцарей. Александр Ярославич со свистом выпростал меч из ножен. Зловеще притихшие воины гурьбой хлынули на озерный лед.

— Назад! — приказал я. — Начинаю колдовать… То есть принимаюсь за чудо! Назад, а то потонете, честное архангельское! Князь, скажи им!..

Невский, поколебавшись немного, все же решил послушаться.

— На месте стой! — скомандовал он и выжидательно уставился на меня.

— Только не смейтесь, — попросил я.

— Никто и не думает веселиться! — прорычал Александр Ярославич.

Я откашлялся и начал:

— Вода, вода! Слушай сюда! Изменись скорей — мерзнуть не смей! — Пара обязательных пасов довершила заклинание.

Коротко протрещало в холодном темном воздухе. Получилось!

— Ну как? — спросил я гордо.

Дружинники озирались, стараясь понять, что же, собственно, произошло.

— Поэт из вас, как из дуршлага дредноут, — высказался Степан Федорович.

— Вы с вашим «пойми измученное сердце», можно подумать, лучше, — огрызнулся я. — Главное ведь — сработало!

— Чудо! Чудо! — загомонили воины.

Снег вокруг стремительно таял. Лед стал покрываться паутиной тонких трещин. Германская «свинья», уже дотопавшая до середины озера, остановилась в замешательстве. И под улюлюканье Степана Федоровича подалась назад.

— Ого-го! — заорал князь Невский, рисуя мечом сияющие круги над своей головой. — Свершилось! Чудо! Темно, и вонять даже, кажется, больше стало, но лед тает!

Вонь действительно усилилась. Главным образом за счет того, что к ней примешался какой-то дополнительный оттенок. И довольно знакомый, между прочим…

Наклонившись, я зачерпнул расползающуюся снежную кашицу и сунул в нее нос:

— Огненные вихри преисподней!

Степан Федорович, последовав моему примеру, понюхал снег из пригоршни и чихнул.

— Гадость! — определил он. — Это же… спирт!

— Сам вижу. Хм… Хорошо, что в эти времена за самогоноварение в особо крупных размерах не судят. Честно говоря, я нечаянно. Предполагалось, что вода изменит свой состав, но не настолько же!

— Но почему? И что же теперь будет?

— Да все нормально будет! Вода превратилась в спирт… — Я лизнул лужицу с ладони. — Кстати, прекрасный медицинский спирт высшей очистки, а не суррогат какой-нибудь. Утонут псы-рыцари как миленькие. Спирт-то не замерзает, как и было заказано! А доблестное войско князя Александра Невского побегает вокруг озера и пленит тех, кому посчастливится выбраться на берег. Битва выиграна! Правильно я говорю, Александр Ярославич? Александр Ярославич! Княже!

— Медовуха? — бормотал Невский, увлеченно облизывая пальцы. — Нет, не медовуха… Пиво? Не пиво… Но сие зелье зело забористо…

— Нахлобучивает что надо! — подтвердил я. — Поэтому поосторожнее. Эй, свет русской земли! У него великая битва на носу, а он расслабляется. Рановато! Кто будет командовать доблестным войском?

— Адольф… — тоскливо протянул Степан Федорович. — Да что же это происходит?..

Доблестное войско и не думало бегать вокруг озера и пленять спасшихся ливонцев. Все дружинники как один азартно занимались дегустацией невиданного продукта. Шарапили в обе руки, а мечи, секиры, палицы и щиты побросали для большего удобства. Кто поизобретательней, хлебал из шлемов, куховар опрокидывал в глотку уже второй половник, самые нетерпеливые пали на берег и булькали прямо из озера. Дозорный, например, так увлекся, что погрузился в спиртовое озеро по плечи. Степану Федоровичу, который попробовал было оттащить его, достался отменный хук в нос.

— Веселие Руси есть пити! — категорично заявил дозорный, возвращаясь на исходную позицию.

В общем, я только ахнуть успел, как настроенное на серьезное сражение войско оказалось полностью деморализовано. Впору самому брать в руки секиру и идти защищать честь святой Руси. И это — мне? Просто кошмар какой-то! Этот князь мне таким положительным поначалу показался, степенным, рассудительным мужиком. Настоящим полководцем. А сейчас — вот, пожалуйста! Совсем опустился. В смысле — на колени. И, забыв о княжеском достоинстве, лакал по-собачьи.

— Александр Ярославич! Александр…

— М-можно просто Саша…

— Саша! Не пей из лужицы, козленочком станешь!

— Ча-аво?! Ты кого козлом назвал? Дискуссия зашла в тупик, не успев начаться. От дальнейших претензий я предпочел уклониться, равно как и от тяжеленного меча, привлеченного князем в качестве наиболее весомого аргумента. Но, отскочив на безопасную дистанцию, попыток пробудить в Александре Ярославиче чувство ответственности я не оставил.

— Княже! — возопил я. — Защитник отечества! Не время праздновать, а время ратными делами заниматься! Вспомни, зачем ты здесь! Слезы и кровь невинно убиенных взывают к отмщению!..

В глазах Невского появилось нечто осмысленное, но тут я сбился. Мимо с воплем «Помогите! » пробежал Степан Федорович, преследуемый безобразно расстегнутым ратником. Воин, покачиваясь из стороны в сторону, транспортировал прижатый к груди шлем, в котором плескалось едкое пойло, и орал:

— Желаю с настоящим архангелом выпить! Пришлось поставить преследователю подножку и ретироваться подальше, потому что князь к моему поступку отнесся крайне отрицательно, что и выразил в оглушительном крике:

— Не замай наших!

— Это непонятно, что происходит… — ныл Степан Федорович, сидя на корточках за поваленным шатром и наблюдая оттуда разнузданную вакханалию у берегов спиртового Чудского озера. — Это… Мне стыдно, Адольф, за своих предков! Кто же знал, что славные воины в один миг превратятся в стадо умалишенных питекантропов, которые, кроме как о пьянке, ни о чем думать не хотят… Они даже хуже тех зомби-алкоголиков в подземелье рейхстага… Ой, вы только посмотрите! Надо же, как буйствуют… Куда там немецким зомби! Они тут и рядом не валялись! Размах не тот! Подземная вечеринка восставших мертвецов по сравнению со здешним праздником жизни — просто курсы кройки и шитья по сравнению с пожаром в психиатрической больнице…

— На курсах повышения квалификации нам рассказывали об исконно русском феномене «халява», — отметил я. — Страшная вещь! Например, в вашей стране еще в начале двадцатого века отменили бесплатные карусели. Из-за большого количества несознательных граждан, которые катались и катались — до сильнейших желудочных колик и полной потери ориентации в пространстве.