Винценц (Альфе, успокаивая). Я просто посоветовал ему вместо двойного убийства пальнуть холостыми.
      Альфа (с высокомерный возмущением). Но почему?
      Винценц. Ну, он же хотел преподать тебе урок. А таких бесхитростных людей останавливать нельзя, толку все равно не будет. (Поскольку Альфа не смотрит на него, он обращается к Бэрли.) Разве я не говорил вам: вы коммерсант, возьмите смерть в кредит?! Разве не советовал: пальните вхолостую, и вам больше не захочется стрелять по-настоящему? Я обещал вам, что отныне вы будете принимать всерьез только деньги!
      Бэрли. Так оно и есть, будьте покойны.
      Винценц (опять Альфе). Он испытал все, что можно. Продолжение не имеет никакой ценности; понурые люди, полицейская комиссия, катафалк. Разве это сравнится с реальной жизнью! Мне кажется, ты думала как раз об этом.
      Альфа. Какая наглость!
      Винценц. С чьей стороны?
      Альфа. С твоей!
      Бэрли (заполнив меж тем авторучкой новый чек). Я понимаю, Альфа, все-таки я обошелся с вами несправедливо.
      Альфа холодно отстраняет его.
      (Пододвигает чек к краю стола; Винценцу.) Вот. (Альфе.) Теперь вам по крайней мере незачем меня опасаться: два раза одно и то же не делают. (Встает.)
      Альфа. А вот и неправда: влюбляться можно сколько угодно!
      Винценц (изучив чек). Ты настолько поразила его, что он вообразил, будто без души невозможно жить. Я ему сказал: единственный раз обойтись этак со страстями - и никогда уже не будешь принимать их всерьез! Душевное сфера кредита и основано на взаимном доверии. А вот денежные дела... скажите: чек имеет силу?
      Бэрли (нерешительно наблюдавший за Альфой, отрывается от своих размышлении). Да. И Боже вас сохрани попадаться мне в руки! (Быстро уходит.)
      Альфа. Значит, ты просто коварный интриган!
      Винценц. Но я же спас тебе жизнь, излечив его от страсти.
      Альфа. Жизнь? Мне? Да какое тебе дело до его страсти?!
      Друзья заглядывают в комнату.
      Винценц. Подумать только, он успел спокойно уйти.
      Все (наперебой). Как? Что? Экая безвкусица? Шутка? Дурость! Бестактность!
      Винценц. Да, непостижимая безвкусица, в самом деле. Зато мы не примем его в "Общество борьбы с аморальными азартными играми". (Альфе.) Я забыл сообщить вам, любезная подруга, что мы достигли полного согласия касательно учреждения нашего общества.
      Занавес
      ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
      Сцена как во втором действии
      Альфа в причудливом траурном платье. Винценц в поношенном костюме. Он тщательно, прямо-таки с обывательской неторопливостью складывает жалкие пожитки в хлипкий парусиновый саквояжик.
      Винценц. Все было превосходно! Но лучше мне съехать. Твои замечательные подарки. Я навсегда сохраню эти приятные воспоминания.
      Альфа (сердито расхаживая перед ним взад-вперед). Они говорят, что вся эта затея с игорной формулой - беззастенчивый обман.
      Винценц. Ну и пусть говорят!
      Альфа. Они навели справки. И утверждают, что ты их попросту надул!
      Винценц. Ну да, конечно.
      Альфа. Что ты попросту хотел выманить у них деньги!
      Винценц. Не совсем. Но тебе-то зачем их опровергать.
      Альфа. А зачем мне это на себя вешать?
      Винценц. Тебе?
      Альфа. Да! Что ты всего-навсего мошенник!
      Винценц. Видишь ли, мне это очень неприятно. Люди-то они сплошь со связями, влиятельные. Национальный советник. Ученый. Прославленный пианист. Они твердят, что мое место в тюрьме, и это крайне неприятно, ведь я никогда в жизни не знал, где мое место. У меня нет средств нанимать адвоката исключительно затем, чтобы он в лучшем случае доказал, где мне все же не место.
      Альфа (резко). Но я не хочу! Я говорила, что им до тебя далеко, и буду на том стоять!
      Винценц. Да, Альфа, возможно, им до меня далеко, но не тут; тут они мне сто очков вперед дадут.
      Альфа (резко останавливаясь перед ним). Что правда, то правда: ты и передо мной выставил себя на посмешище.
      Винценц. Как это, Альфа, милая?
      Альфа. Ну, ведь, если вдуматься, ты очень скверно ко мне... нет, я не говорю, что ты плохо себя вел, это было бы чересчур, но посмешищем ты себя передо мной выставил. Возвращаешься сюда - как ты говорил! - гонимый тоскою, и - как ты говорил! - в самый блаженный миг твоей жизни затеваешь самую что ни на есть мальчишескую интригу.
      Винценц. Но с ее помощью я спас тебе жизнь.
      Альфа. Ты выставил себя на посмешище!
      Винценц. У людей нервных часто все наоборот - они шутят в минуту печали и смеются на похоронах. Я до смерти боялся этой встречи, вернее, боялся шока.
      Альфа (примирительно). А нынче утром ты вдруг собрался уходить. Согласись, ты же выставляешь себя до крайности неуравновешенным человеком. Невротиком, от которого можно ожидать чего угодно.
      Винценц. Альфа, пойми, я вовсе не спорю. Я и тогда поступил с тобой нехорошо.
      Альфа. Ты, конечно, извини, но я сама решила, что искать тебя не поеду!
      Винценц. Пусть так. Однако даже будь я просто мошенником, уж тебя-то я бы игорными банками обманывать не стал.
      Альфа (протестующе). О-о!.. Нет, ты меня обманул, и как подло! У тебя хватило наглости... лгать, усыпляя меня ласками... ты... Только я не очень-то принимаю твои басни всерьез, и тебе это известно! Ты врал и сам верил в свое вранье, поэтому совершенно ясно, что ты отъявленный фантаст!
      Винценц. Согласен. Но что означает "лгать"? Выдавать желаемое за существующее? Тут все как у моралиста, только убежденность еще тверже. А отчего ненадежность нашего мира увеличивается скорей: оттого, что я нынче утверждаю одно, а завтра - другое, или оттого, что шестеро твоих друзей имеют сразу шесть разных мировоззрений?
      Альфа. Это означает: внушать людям то, что не соответствует фактам. (Отвернувшись, разочарованно бросается на оттоманку.)
      Винценц. А разве не все соответствует фактам? Слушай, я понял: отъявленный фантаст - это лгун, у которого вранье соответствует фактам!
      Ведь факты и впрямь фантастичны. Если ты утверждаешь, что Солнце обращается вокруг Земли, то, по данным новейших исследований, ты не менее права, чем если бы сказала, что Земля обращается вокруг Солнца. Матери жертвуют собой ради детей, но и детьми тоже жертвуют. Огонь пожирает, и огонь питает. Человек наводит порядок, потому что разводит грязь, а грязь он разводит, потому что иначе не имел бы потребности наводить порядок. Он и трезвенник, и пьяница. Карает вора, но карает и бедняка.
      Альфа (сердито, отчаянно). Прекрати! Не начинай сызнова врать! Ты вообще не умеешь быть серьезным!
      Винценц (прижав ладони к вискам). Чудовищный шум. Шум и дьявольский тарарам!.. И в этом оглушительном тарараме, когда не понимаешь собственных мыслей, в этой поистине преступной неразберихе я иной раз тоже обделываю свои делишки, запускаю этакий шарик, и вот что странно: в какую бы сторону ты его ни послал, он прекрасно проходит сквозь реальность, будто только его и ждали.
      Альфа (стоя перед ним). Это ты им скажи. Скажи свое мнение моим друзьям!
      Винценц. Я? Им? Боже сохрани. Со мной всегда обстояло хуже, чем с моим враньем. Я вынужден им уступить. Они преследуют меня, потому что Бэрли их с той поры избегает.
      Альфа. Да? И что же?!
      Винценц. Грозят борьбой за мое существование и против моего существа, а я... мне, по сути, нечего защищать.
      Альфа. Трус! А вот я - нет! Я выйду за тебя замуж!
      Винцент протестует.
      Да, выйду! Хотя мне это постоянное обещание, конечно же, надоедает куда больше, чем тебе, но дело сейчас не в этом! (Опять мечется по комнате.) Они смеют нам диктовать, что я должна делать!! Смеют запрещать мне общаться с тобой! Мне, которой ты, видит Бог, безразличен! Слава Богу, мне еще есть что защищать! Знаешь, что такое анархист? Да? Так вот, я анархистка. На всю жизнь! Я этот мир не создавала. Я бы наверняка сделала его получше, если 6 меня спросили; невелика премудрость. А я должна принимать всерьез нынешний мир, созданный этими мужчинами? Им-то очень хочется, чтобы я этот мир уважала! Да я скорее в суфражистки подамся!
      Винценц. Тебе все же полегче. Да-а, имей я (рисует в воздухе женские формы)... твои природные данные, будь я женщиной...
      Звонок.
      (Быстро хватая свои вещи.) Это они!
      Альфа (направляясь к двери). Ну, так что бы ты сделал?!
      Винценц. Я? Будь я женщиной? Все в восторге, стоит мне только проявить к ним крупицу интереса. Добровольно изливают мне душу. Я - их лунная ночь, их соловей, час их слабости. Мне даже думать об этом нельзя, сразу слеза прошибает: что бы можно было сделать с миром, будь я женщиной! Но меня они не любят, то-то и оно, вот почему я должен спрятаться! (Поспешно уходит в соседнюю комнату.)
      Альфа (ему вдогонку). Я нет! Не знаю, что я сделаю! Но что-то сделаю, вынужденно, по необходимости.
      Входят Друзья. Образовав вокруг Альфы многоугольник, они затем на протяжении всей сцены взволнованно расхаживают по диагоналям и касательным. Временами то один, то другой останавливается перед Альфой. Молодой Человек: безмолвная
      согласованность с другими.
      Музыкант (от имени всех). Дорогая Альфа, вы обдумали наши возражения?
      Альфа. Хотелось бы знать, кого это касается, кроме меня?
      Музыкант. Мы очень обеспокоены.
      Политик. Этот человек вам не компания, с социальной точки зрения это бесспорно.
      Ученый. Господин Бэрли давно бы изъявил желание вернуться к нам, не будь ему так неприятно вспоминать об этом человеке.
      Альфа. Бэрли? Я же отказала ему от дома.
      Музыкант. Да, конечно... но он надеется. Он отрекся от своих эгоистичных притязаний.
      Ученый. Кое в чем его поведение было предосудительно, однако...
      Политик. Словом, он вполне желательная компания.
      Альфа (приятно тронутая). Значит, Бэрли надеется?.. Нет.
      Музыкант (в отчаянии). Только из-за этого страхового агента... (Пугается яростного взгляда Альфы.) ну да, ну да... математика...
      Ученый. Какой из него математик, он уже доказал!
      Альфа. Господа, по-моему, вы позволяете себе дерзости.
      Ученый. Мы взяли на себя малоприятную задачу. Но ничего не поделаешь: дружеские обязанности бывают и тягостны, и малоприятны. Любой из нас сказал бы вам это, но вы... вы...
      Музыкант. Да, Альфа, вы бы наверняка нам не разрешили. Наверняка бы обиделись, а этого никому из нас не хотелось, нет...
      Ученый. Вот мы и решили выступить сообща.
      Политик. Господин Бэрли тоже знает об этом и полностью с нами согласен.
      Музыкант. Да-да, он тоже. Тоже не одобряет излишеств фантазии и выдумки.
      Все неподвижно стоят вокруг Альфы.
      Ученый. И вот мы сообщаем вам, что решили... предоставить вам... выбор: или Винценц... этот заурядный мошенник, который посмел оскорбить такого солидного человека, как господин Бэрли... или наша дружба. Мне выпал жребий сообщить вам это.
      Альфа. Вот как? Замечательно. Разумеется, я не могу принять решение сию минуту.
      Кроме того, позвольте заверить, что мне будет недоставать вас не более, чем вам меня.
      Музыкант (мягко). Тогда вам будет очень нас недоставать...
      Ученый. Но такого еще никогда не бывало - вы поселили мужчину - в своей квартире!
      Политик. Поэтому мы сказали себе: вы слишком беззащитны.
      Альфа. Слишком беззащитна? Как это понимать?
      Политик. Вы одинокая женщина и, как таковая, слишком беззащитны.
      Музыкант. Инцидент с Бэрли - лишнее тому подтверждение.
      Все согласно кивают.
      Альфа. Вы что же, все теперь желаете поселиться у меня?
      Политик. Нам кажется, вам нужна квартира побольше, посолиднее, с посыльными. Здешняя романтика, конечно, штука неплохая, но...
      Альфа. Это можно бы обсудить.
      Политик. Однако ж я еще хотел сказать: здешняя романтика, конечно, штука неплохая, но...
      Ученый. Как бы высоко мы ни ценили ваше настроение...
      Музыкант. И с каким бы удовольствием ни вспоминали об этом...
      Альфа (нетерпеливо). И что же? Что?
      Политик. Вы должны снова выйти замуж, Альфа. Вам нужна мужская защита и надежный порядок. Мы поставили это на голосование и, как выяснилось, придерживаемся тут единого мнения.
      Альфа. С ума сойти! За кого же из вас я должна выйти согласно результатам голосования?
      Политик. Такое решение привело бы к распаду нашего кружка...
      Ученый. Совершенно верно, кружок распался бы...
      Музыкант. Да, Альфа, я никак бы не смог присутствовать на вашей свадьбе, сам не будучи женихом.
      Альфа. Так за кого же прикажете выходить?
      Политик. Видите ли, Альфа, собственно... вы ведь уже замужем.
      Альфа. Что? Хальм?
      Политик. Да, Апулей-Хальм.
      Альфа (переводя взгляд с одного на другого). Вы смеете предлагать мне такое? Хальма, этого козла, которого я выгнала из спальни, как только оправилась от шока, когда меня, юную неопытную девушку, отдали за него?
      Музыкант. Да-да, за это мы его и ценим.
      Альфа. За что?
      Mузыкант. За то, что его можно выгнать.
      Ученый. Он проявил себя по-настоящему верным другом, после инцидента с Бэрли; он неустанно и самоотверженно старался просветить нас и дать четкую характеристику этому господину Винценцу; главным образом благодаря ему все и решилось.
      Музыкант. И потом, он и о себе кое-что сообщил, кое-что замечательное. Он... хи-хи... нет, Альфа, он... ха-ха... вам вовсе не будет в тягость, да и у нас неприятных мыслей не вызовет. Ведь по отношению к женщинам он сущий херувим?!
      Политик. Он заверил нас, что возобновление брачных уз отнюдь не повлечет за собой никаких притязаний. Мы будем приходить и уходить, как раньше; наши духовные контакты ничуть его не интересуют. Все дело в том, что он не без оснований усматривает в нынешней ситуации "стихийного", так сказать, безбрачия социальную безалаберность и считает ее вредной для своего общественного положения.
      Альфа (растерянно). Ну... ну... это уж слишком!.. (Как тигрица оглядывает одного за другим своих противников. Громко зовет.) Винценц!
      В соседней комнате мертвая тишина.
      Я выйду замуж за Винценца!
      Музыкант. Но, по словам Хальма, он вовсе не хочет жениться.
      Альфа. Это я не хочу! Вам не понять. Это выше вашего разумения. (Она явно стремится любой ценой найти идею, спасающую ее превосходство.) Вы что же, не замечаете, что я уже в свадебном платье?! Минутку! (Возбужденно выбегает за дверь.)
      Музыкант сокрушенно качает головой; остальные тоже, качая головой,
      сокрушаются по поводу раздражительности Альфы.
      Музыкант. Контраст с добропорядочной обывательской жизнью, именно этот контраст - запомните, господа! - вот что нас травмирует, хоть мы и сами люди незаурядные!
      Альфа (втаскивая в комнату Подругу и указывая на собственное черное платье). Это свадебный наряд?
      Подруга. Да, свадебный.
      Все. Но это ведь траурное платье!
      Альфа. Да, и траурное тоже.
      Политик. Но вы не в трауре.
      Альфа. По Бэрли.
      Ученый. Так ведь Бэрли не умер.
      Альфа. Потому я и в трауре.
      Mузыкант. Значит, вы все-таки хотели выйти за него?
      Альфа. Кто вам сказал?
      Все. Ну, вы же носите по нем траур.
      Альфа. Я в трауре за него.
      Все. Нет, не понимаю... Вы говорите, что это свадебный наряд? Значит, хотите выйти за него?
      Альфа. Без него. Для людей иного склада тут ничего сложного нет: я в трауре за него.
      Ученый. За него? Вы же только что сказали: без него.
      Альфа. Ну да, конечно, за него.
      Ученый. За? Не по?
      Альфа. За! То есть: без него... Вы до сих пор не уразумели, что я в трауре без него за него? Я за него в таком горе, будто он от страсти убил себя и меня, поскольку я не хотела за него идти. Поскольку он этого не сделал. Без него.
      Ученый (за всех.) Но я не понимаю смысла!
      Альфа. Без не-е-е-го-о-о-о!!!
      Ученый. Но вы же сказали, что платье свадебное: за кого же вы тогда собрались замуж?
      Альфа. Дорогая, они не понимают! Платье и то им непонятно. Они мыслят так однозначно. Если я говорю, что черное - это белое, значит, для моей души оно и правда белое. А Бэрли для моей души умер. И траурное платье свадебный наряд. И они все тоже бесконечно мертвы. Им не дано понять, сколь глубоко бессилие нежного чувства именно потому, что ты не мужчина... верно, дорогая?
      Подруга. Ах, Альфа, смутные мечты неизменно самые прекрасные!
      Альфа (одной рукой обнимая подругу). Эти тупоголовые люди полагают, что в любви необходим мужчина, и если некий мужчина прожил у меня несколько дней, значит, он обязательно... обязательно... Какой примитив! Они не понимают, что их непонимание безгранично преступно! Но мы им это растолкуем, а Винценц тем временем будет жить подле нас, сколько захочет.
      Мужская группа приходит в движение.
      Политик. Н-да, ну тогда!..
      Все. Что "тогда"?
      Музыкант. Нехорошо с вашей стороны, Альфа, приносить проверенных друзей...
      Политик. ...в жертву бродяге!
      Альфа (припав к груди Подруги). Они так и не поняли, что в них нет надобности. Они оскорбляют меня своей защитой. {Дрожа от упрямства, сердито делает им ножкой знак удалиться.)
      Подруга. Но, Альфа! Я знать об этом не знала! Альфа! Ты все обдумала!
      Альфа (сердито, со слезами). Что?
      Подруга. Ты и вправду хочешь из-за Винценца?..
      Альфа. Что? Что?
      Подруга. Ничего.
      Альфа. Что ты знаешь?
      Подруга гладит ее все нежнее.
      Ты что-то знаешь?! (Вопросительно хватает ее за плечи.)
      Подруга (внезапно в порыве любви, стыда, раскаяния виснет у нее на шее, затем падает на колени). Он недостоин тебя!.. Он соблазнитель!..
      Альфа (холодно высвобождаясь). Ты? У тебя... что-то с ним было?
      Подруга (на коленях). Ты знаешь, это моя слабость!.. Но он... он...
      Альфа. Фу!.. как ты мне омерзительна. Грязный ошметок, который липнет ко всем мужчинам подряд. Вдобавок еще и здесь? Здесь?
      Подруга. В этом... в этом было столько человечности. И началось все так обыденно!.. (Обнимая ноги Альфы.) Прости. Прости! Я так тебя люблю!
      Альфа (неожиданно вцепляется ей в волосы, бьет по лицу). Так ты меня любишь, так!!!
      Борются.
      Подруга (хныча). Не надо, не надо... я так тебя люблю...
      Все бросаются разнимать, но их едва не сбивают с ног; сцена безусловно некрасивая. На шум из соседней комнаты входит Винценц. Подруга на полу.
      Альфа в растерянности рядом, на коленях.
      Альфа. Боже, какой стыд... (Глядя то на одного, то на другого.) Что вы теперь обо мне думаете? (Она на грани отчаянных слез.)
      Винценц. Ну, как вы считаете... можно мне сказать?
      Альфа бросает на него беспомощный взгляд. Подруга вскакивает, кидается на
      грудь Винценцу. Винценц переправляет ее в объятия Музыканта.
      Всего на минутку! (Всем.) Необычайный трагический талант!
      Альфа смотрит на него и догадывается, что пришла помощь.
      Все (недоверчиво). Это все спектакль?
      Винценц. Ну конечно. (Помогает Альфе встать. Подруге.) Вы уж простите, ради естественности вас не предупредили. (Всем.) Как известно, Альфа буквально во всем наделена незаурядным талантом, но у нас потребовали доказательств. Потребовали зацепиться за любой пустяк и разыграть "сцену". Потому что с нашей точки зрения только сценам, вытекающим из самой жизни, в полной мере присуща естественность. Мы даже подумываем использовать наш капитал, чтобы влиять на судьбы и потом снимать их в кино. Никаких профессиональных актеров! Дело в том, что не так давно я завязал контакт с кинематографом: "Свет и любовь. Общество по производству реалистических фильмов в рамках закона". И вот только что мы обрели в Альфе поразительную исполнительницу.
      Альфа. Что правда, то правда: нашим киноактрисам недостает человечности, они такие банальные.
      Винценц. А реальная обыденность - самый подходящий материал для кинематографа.
      Политик. Но "Свет и любовь"? Это же выдумка! Так называется миссионерская община!
      Винценц. В самом деле? Возможно. Но согласитесь, это замечательное название и для киностудии.
      Музыкант (Винценцу). А вы? А мы?
      Политик пожимает плечами и собирается уходить.
      А женитьба? А Хальм?
      Винценц. Я надеюсь.
      Альфа (взяв себя в руки). Вы все мне глубоко безразличны. Вы все для меня духовно умерли. В том числе и Винценц.
      Винценц. Остается надеяться. Вы напрасно мне не доверяете. Но ничего, все разъяснится... Однако оставим покуда двух артисток наедине. (Уводит Друзей из комнаты.)
      Альфа и Подруга меж тем приводят перед зеркалом в порядок свои прически и
      платья.
      Подруга (опасливо). Ты была так резка... (Тихо.) Но привела меня в полный восторг!
      Альфа. Нам надо поговорить начистоту. Я вела себя странно. Даже очень странно... Ты, конечно, не поверишь... если тебе нужен Винценц... Для меня он никогда не имел большого значения.
      Винценц осторожно, оценивая ситуацию, возвращается с пальто, шляпой и
      саквояжиком в руке.
      Подруга. Ах, вот теперь ты мне по-настоящему близка!
      Альфа. Значит, поговорим сегодня вечером. Я дам тебе ключ. Сейчас... (Тщетно ищет ключ.)
      Винценц молча кладет перед нею свой. Подруга берет ключ и быстро, не глядя
      на Винценца, уходит.
      Винценц. Ну что же, наверно, и мне пора идти?
      Альфа опять начинает беспокойно мерить шагами комнату, как в первой сцене.
      Альфа. Не думай, я не держу на тебя обиду. Помощь тебе не нужна? В конце концов ты же потерял место, пока был со мной.
      Винценц. Дай руку. (Протягивает ей свою.) Нелегкая все-таки штука свидание со своей душой.
      Альфа не берет протянутую руку. Винценц подходит к зеркалу, задумчиво
      приглаживает щеткой волосы.
      Позволь на прощание дать тебе совет: не зови больше этих милых господ.
      Альфа. Этому должен быть конец! Должен!
      Винценц. Смотри. {Держа щетку за концы, поворачивает ее щетиной к Альфе.) Вон сколько концов! Ты забыла?
      Альфа. Если бы все в тебе было столь же прочно, как твоя память на чужие ошибки, до такого бы не дошло. (Забирает у него щетку и продолжает расхаживать по комнате.)
      Винценц. Альфа, милая, не о том речь, смотри! (Показывает ей что-то, что осталось у него в руках.)
      Альфа. Что это?
      Винценц. Вот он, конец: седой волос!
      Альфа (быстро забирая у него волос). Это подругин.
      Винценц. Или мой. Следующим будет твой. Возраст, нельзя вечно оставаться ребенком и твердить, что мир должен быть другим, не таким, каков он есть. (С мягкой меланхолией.) Давай не будем перед разлукой кривить душой. Ты, конечно, тоже думаешь, что я мошенник? А ведь это неправда.
      Альфа (остановившись). Почему ты и на прощание не можешь не врать?
      Винценц. Боже мой, да не вру я, нет. Ты вот думаешь, я сидел в тюрьме, якшаюсь с убийцами и гулящими девками, играю в азартные игры? Скажу тебе чистую правду: на самом деле я живу как все. Скучаю, на досуге хожу в кино, в варьете или скромненько, по-обывательски играю в скат, бываю в театре и на художественных выставках и там тоже скучаю, проживаю свою жизнь, как всякий порядочный человек, без ощущения, что я и есть ее причина, без мелодии, направления, хмеля, глубины. Единственное, что отличает меня от других, это отсутствие настоящей профессии, потому, наверно, я и вижу все это более отчетливо.
      Альфа. Значит, ты не плохой человек?
      Винценц. Увы, нет. Правда, нельзя сказать, что у меня не было к этому таланта...
      Альфа. Вот-вот. (Опять начинает расхаживать по комнате и опять останавливается.) Сколько у человека всяких талантов! Но пользоваться ими он не умеет!
      Винценц. Ты так считаешь. А сама вот только что продемонстрировала куда больше таланта к страсти, чем даже я мог предположить. Но как совладать с талантом? Скажу: бесталанностью, работой, серьезным ко всеми отношением и прочими неприятными вещами; ведь дух может себя проявить лишь как отход от бездуховности, таланту же без соответствующих ограничений не хватает, как говорится, глубокомыслия. Лучше не принимать свои таланты всерьез.
      Альфа. Тебе не хватает серьезного отношения к себе самому!.. Я уже говорила, что ты для меня духовно мертв: но почему ты тогда - я говорю сейчас о прошлом, - почему ты тогда, когда я была послана тебе, не нашел в себе сил для серьезности?
      Винценц. Звонят! (Порывается открыть.)
      Альфа. Отвечай!
      Опять звонок, очень энергичный.
      Винценц. Но любовь двух значительных людей вовсе не частное дело... (Выбегает вон. Возвращаясь.) ...а суммарное отношение к миру! Могу посоветовать тебе одно: примирись с миром! Смотри, у него цветы.
      Вошел Апулей-Хальм, тщательно одетый, с букетом в руках. Держится очень
      солидно и уверенно.
      Альфа. Подождите! Ты - гений с изъяном! А я нет!
      Винценц. Будь у меня хоть крохотный изъян! Я был бы неотразим!.. У меня тогда был бы какой-нибудь бзик, какое-нибудь хобби, или тайное извращение, или миссия, я был бы артистом, любовником, негодяем, скрягой, бюрократом, словом, значительным человеком и жил бы со всей серьезностью. Но я до ужаса здоров. (Беззастенчиво разглядывает Хальма.) Ведь я, щегол, певец серьезности, совершенно ясно вижу все вокруг. И тем не менее я, на беду, человек гармоничный; меж тем как любой другой выкрашен одним цветом, я гармонически пестрый. И, конечно, заглянув в мое оперение, всякий думает, что он того же цвета.
      Xальм (размеренно, с достигнутой недостижимой высоты). Вы мошенник. Это установлено.
      Винценц. Ну разве что когда мне одиноко, так сказать, из социального ощущения, я пользуюсь своей многоцветностью и временами прикидываюсь мошенником. (Альфе.) Мое единственное мошенничество заключается в том, что я не мошенник. (Протягивает Альфе руку.) Не сердись на меня... И не заставляй его так долго ждать.
      Альфа разочарованно пожимает плечами. Она приняла решение.
      Альфа. Зачем вы с цветами?
      Xальм (поднимая букет). Наши друзья, верно, уже сказали вам. Я надеюсь, что после... после этой ненадежности вы сумеете оценить верную привязанность супруга.
      Альфа (принимая цветы). Дорогой Хальм, я ценю вашу заслугу. И отвечу вам сей же час. Но будьте добры, прежде соедините меня кое с кем. Я дам вам номер. (Листает телефонную книгу.)
      Хальм (обращаясь меж тем к Винценцу). С вами все кончено. Но я могу вам, верно, в чем-нибудь посодействовать?
      Винценц. Я хотел бы стать слугой: не дадите ли мне рекомендацию?
      Хальм, Слугой? Прелестно.
      Винценц. Лучше всего - вашим; я уже более-менее знаю ситуацию.
      Хальм. Вы, похоже, и теперь не прочь понасмешничать. Но обстоятельства изменились!
      Альфа. Вот, дорогой Хальм, позвоните для меня по этому номеру.
      Хальм (набирая номер). Весьма влиятельный человек, этот барон Ур фон Узедом.
      Винценц (Альфе, недоверчиво). Это не тот, что однажды сидел с вами в ложе, такой маленький шимпанзе?
      Хальм. Невероятно богатый человек и поклонник образования.
      Винценц. И на голове у него мерзкая сыпь?
      Хальм. Он почти излечился... Да, это Хальм, доктор Хальм, муж госпожи Альфы, да, моя жена сама возьмет трубку.
      Альфа. Спасибо, Хальм. Альфа у телефона... О-о?.. (Молча слушает.).
      Мужчины стоят, не говоря ни слова. Альфа обрывает разговор, прикрывает
      трубку ладонью.
      (Винценцу.) Значит, ты вправду решил уйти?
      Хальм. Конечно, он должен уйти!
      Альфа (продолжая телефонный разговор). Значит, через полчаса вы можете быть здесь. Не растрачивайте себя заранее. (Вешает трубку.) Вы знаете, что это означает?
      Хальм. Нет.
      Альфа. Три недели назад он сделал мне предложение...
      Хальм (восхищенно качая головой). Ах-ах!
      Альфа. ...которое я отклонила. Но одно я обещала: если я пожалею о моем решении, то сразу же сообщу. (Без сил, с притворным безразличием падает в кресло.)
      Хальм. Но, Альфа, вообще-то мы еще женаты, мы ведь по-настоящему не разводились!
      Альфа. Вот как? (Устало.) Тогда ступайте к адвокату и уладьте это дело. Я не желаю больше иметь ничего общего с такими нелепыми историями. (Винценцу.) А вы?
      Винценц. Ты изумительна. Ничто не восхищает меня так, как твое тщеславие; я лишен его, а у тебя это - самое сильное качество.
      Альфа. Но вам же теперь будет плохо?
      Винценц. Поскольку Хальм меня отверг, наймусь слугой к какой-нибудь светской даме или к биржевику.
      Альфа. Ты это серьезно? У нас мало времени, Винценц.
      Винценц. Конечно, серьезно. Если не нашел собственной жизни, надо тащиться в хвосте чужой. И лучше всего делать это не от восторга, а сразу за деньги. Для честолюбца есть только две возможности - создать большое дело или стать слугой. Для первого я слишком честен; для второго - как раз сгожусь.
      Но если тебе когда-нибудь вдруг захочется... я все же опасаюсь, что этот скоропалительный шаг сделает тебя очень несчастной...
      Альфа. Мне что, явиться в тот же дом? И ты обеспечишь мне место горничной?
      Винценц. Нет, уж ты, пожалуйста, иди в другой дом; ведь мы с тобой все-таки чересчур похожи.
      Конец
      КОММЕНТАРИИ
      "Винценц и подруга выдающихся мужей".
      Пьеса вышла уже у Ровольта, в 1924 году. Премьера состоялась в Берлине в 1923 году, имела большой успех, от которого Музиль дистанцировался, считая, что работа его "незаконченная и никогда закончена не будет". После войны пьеса неоднократно ставилась различными городскими театрами, начиная с Кельна (1957).
      На русском языке печатается впервые.
      Е. Кацева