Через несколько дней мы прощались с В. Ульбрихтом и его товарищами.
      - До встречи в Берлине! - услышал я от Ульбрихта. И снова, как в тридцать пятом, не допускал мысли о
      том, что его слова могут сбыться. А они ведь сбылись. Мы встретились в 1950 году в Берлине на приеме у главнокомандующего Группой советских войск в Германии. Вальтер Ульбрихт узнал меня, тепло поздоровался, обнял на виду у всех и, улыбнувшись, спросил:
      - А ты ведь тогда, наверное, не поверил, что встретимся в Берлине? Вот видишь, встретились.
      Но это, как говорится, небольшое отступление.
      ...После отказа Паулюса принять ультиматум советского командования и капитулировать Ставка приказала Донскому фронту нанести решающий удар по окруженным войскам и добиться их полного разгрома.
      Военный совет Донского фронта обратился к воинам с призывом. В нем говорилось:
      "Товарищи бойцы, командиры и политработники! Вы блестяще справились с задачей героической защиты Сталинграда... Своей стойкостью и героизмом вы прославили свое имя в веках.
      Но это только одна половина решения большой задачи... Ведь наш советский народ с нетерпением ждет от нас радостного известия о ликвидации окруженных войск, полном освобождении из кровавых рук подлого врага родного героического города Сталинграда.
      В победный, решительный бой, дорогие товарищи!.."
      Политработники армии во главе с членами Военного совета З. Т. Сердюком и К. К. Абрамовым направились с письмом в войска, в окопы и траншеи, проводили беседы с бойцами, которые были готовы идти на последний штурм обороны противника и только ждали сигнала. Зов "В победный, решительный бой, дорогие товарищи!" вызывал у них прилив новых сил и энергии. Повсюду состоялись короткие партийные и комсомольские собрания, митинги. Воины давали клятву добить фашистских извергов на сталинградской земле.
      ...Настало утро 10 января. В 8 часов 05 минут началась мощная артиллерийская подготовка по всему кольцу окруженных войск Паулюса. В 9 часов войска Красной Армии перешли в наступление. По всему фронту прокатилось мощное "Ура!". Начались завершающие бои по ликвидации окруженной группировки. Они шли днем и ночью, не давая покоя врагу, изматывая и окончательно ослабляя его. В этот период я снова находился в 204-й стрелковой дивизии, действовавшей на левом фланге армии.
      Залп за залпом, разрыв за разрывом, и там, где ударит снаряд, взметаются вверх куски дерева, осколки, ледяные глыбы, части оружия, клочья одежды. Между разрывами - < доли секунды. Ухо не в состоянии различить отдельные орудийные выстрелы. Залпы сливаются воедино, по вражеским позициям перекатывается жуткий огненный вал, вокруг один сплошной грохот и вой. Все сотрясается и дрожит так, что кажется: вот-вот не будешь в силах держаться на ногах...
      Поток смертоносного металла не утихал. Наоборот, казалось, что вступают в действие все новые и новые батареи - на севере и юге, на востоке и западе. Со всех сторон в котел рвались смерть и разрушение, и не было нигде ни одного укромного уголка, не было у врага защиты, не было больше ни одной непростреливаемой во вражеской обороне точки. А огненная волна все нарастала и катилась вперед... Пошла вперед и пехота с танками.
      Враг упорно сопротивлялся и, используя населенные пункты по берегам рек Червленая и Россошка, пытался приостановить наше наступление. Части Донского фронта, несколько перегруппировав силы, 17 января начали решительное наступление на всех направлениях. Враг не выдержал ударов наших войск и стал откатываться в сторону Сталинграда. Кольцо окружения продолжало неумолимо сжиматься.
      Как стало потом известно, 20 января Паулюс попросил Гитлера предоставить ему полную свободу действий. Гитлер ответил немедленно:
      "Капитуляция исключена. 6-я армия до конца выполнит свою историческую миссию. Благодаря своему упорному сопротивлению, она позволит создать новый фронт, к северу от Ростова, и обеспечить отход группы армий с Кавказа".
      Паулюс продолжал покорно выполнять требования Гитлера, хотя хорошо знал, что конец может наступить в любой момент и что ему уже никто не сможет помочь. Утром 24 января он вновь сообщил в гитлеровскую ставку, что войска не имеют боеприпасов и продовольствия, связь поддерживается только с частями шести дивизий, единое командование невозможно, что катастрофа неизбежна, и просил разрешения на капитуляцию.
      Гитлер и на этот раз ответил:
      "Запрещаю капитулировать. 6-я армия выполняет свою историческую миссию и должна удерживать свои позиции до последнего человека и до последнего патрона".
      Советские войска подходили к стенам Сталинграда. 26 января мощным ударом они расчленили окруженную группировку на две части - южную и северную. Части 21-й армии генерала И. М. Чистякова соединились с героической 13-й гвардейской дивизией генерала А. И. Родимцева. Днем раньше соединения 64-й армии прорвали укрепленную линию городского обвода, заняли Купоросное, Ельшанку, западную часть пригорода Минино и завязали бои на улицах города.
      Паулюс назначил командующим северной группой войск командира 11-го армейского корпуса генерала Штреккера, а командующим южной группой войск командира 71-й пехотной дивизии генерал-майора Росске. Сам же отправился к городской тюрьме, где в подвалах находилась группа генералов со своими штабами и остатками разгромленных войск, и лично предупредил их, что капитуляция недопустима.
      28 января, когда наши войска вышли на северный берег реки Царица, а затем в ночь на 29 января в район вокзала и в юго-западную часть города, Паулюс доложил в ставку Гитлера, что, по расчетам его штаба, "6-я армия продержится не дольше, чем до 1 февраля".
      В ответ на это Гитлер послал Паулюсу радиограмму, массу орденов и медалей и приказал повысить в званиях умирающих от голода, ран и холода солдат и офицеров.
      В эти дни штаб Донского фронта и командование 64 и армии непрерывно требовали от соединений и частей точно установить, где находится штаб 6-й немецкой армии и ее командующий Паулюс. Ни пленные, ни разведчики не могли ответить на этот вопрос. Но вот 29 января при захвате бойцами 7-го стрелкового корпуса одного из опорных пунктов была взята в плен группа офицеров штаба 6-й армия. От них удалось узнать, что Паулюс и его штаб находятся в подвалах универмага.
      А бои не прекращались. Наши соединения уже обстреливали универмаг. Получив сведения о местонахождении штаба 6-й армии и Паулюса, штаб фронта и командующий К. К. Рокоссовский потребовали от командующего армией М. С. Шумилова усилить штурм противника и пленить Паулюса и офицеров его штаба.
      Универмаг находился на площади имени Павших Борцов. В направлении ее действовали 29-я и 36-я гвардейские стрелковые дивизии. Генерал М. С. Шумилов усилил их последним резервом - 38-й морской стрелковой бригадой полковника И. Д. Бурмакова и 329-м армейским саперным батальоном, поставив им задачу прорваться к универмагу, блокировать его и захватить штаб 6-й армии.
      С этого момента события стали развиваться с нарастающей быстротой. Решительно атакуя, уничтожая основные опорные пункты обороны противника, стрелковые батальоны бригады и армейский саперный батальон 30 января прорвались к центру города - к железнодорожному вокзалу и площади Павших Борцов и к 6 часам утра 31 января почти полностью окружили их.
      Как стало известно позднее, Паулюс вечером 30 января собрал ближайших своих помощников и вновь предупредил, что за действия войск северной и южной групп несут всю ответственность генералы Штреккер и Росске, а в штабе армии все вопросы решает начальник штаба генерал-лейтенант Шмидт. Этим актом Паулюс как бы отстранил себя от командования армией, от участия в возможных переговорах с советским командованием о капитуляции, хотя фактически продолжал командовать южной группой армии, и без его ведома Росске не принимал ни одного решения.
      30 января исполнилось десять лет со дня прихода к власти Гитлера. И Паулюс послал ему две радиограммы, подготовленные Шмидтом. Первая гласила: "6-я армия, верная присяге Германии, сознавая свою высокую и важную задачу, до последнего человека и до последнего патрона удерживает позиции за фюрера и отечество". Вторая радиограмма торжественно провозглашала: "По случаю годовщины взятия власти 6-я армия приветствует своего фюрера! Над Сталинградом еще развевается флаг со свастикой. Пусть наша борьба будет нынешним и будущим поколениям в пример того, что не следует капитулировать даже в безнадежном положении, тогда Германия победит".
      Через несколько часов Гитлер присвоил Паулюсу чин генерал-фельдмаршала, явно рассчитывая на его "героическую" смерть во главе остатков 6-й армии. Уже не дни, а часы и минуты решали судьбу южной группы войск Паулюса. Массированный огонь, непрерывные атаки воинов 38-й бригады заставили Росске, Шмидта и Паулюса 31 января принять решение о необходимости капитулировать.
      У развалин универмага со стороны улицы Ломоносова появился офицер с белым флагом, направленный начальником штаба генерал-лейтенантом Шмидтом и генералом Росске. Первым, кто начал переговоры с этим офицером с нашей стороны, был начальник оперативного отделения штаба 38-й бригады старший лейтенант Ф. М. Ильченко. Он же первым прошел в подвал универмага, где находился штаб 6-й армии. Ильченко уточнил у Шмидта и Росске, намерены ли они прекратить огонь и приступить к переговорам. Те ответили, что официально переговоры о капитуляции будут вести только с представителями Донского фронта. Об этом Ильченко немедленно доложил командиру бригады полковнику И. Д. Бурмакову, а тот в свою очередь - командующему 64-й армией генералу М. С. Шумилову.
      Теперь, когда окруженные войска 6-й армии были на грани окончательного разгрома, исчерпали все силы и возможности к сопротивлению, а сам Паулюс получил от Гитлера "приглашение к самоубийству", новоиспеченный генерал-фельдмаршал согласился капитулировать.
      Рано утром 31 января начальника штаба генерал-майора И. А. Ласкина и меня вызвал к себе командующий армией генерал М. С. Шумилов. В его домике в Бекетовке в. это время находился член Военного совета З. Т. Сердюк. Командарм ознакомил нас с донесением командира 38-й бригады полковника И. Д. Бурмакова.
      - Капитуляции немцев командование Донского фронта и Военный совет армии придают очень важное значение, - сказал Шумилов, обращаясь к Ласкину. - Вам и вашему заместителю по политической части предлагаем выехать в район боевых действий в качестве официальных представителей советского командования провести переговоры с гитлеровским командованием о прекращении военных действий со стороны немцев, об их безоговорочной капитуляции и сдаче в плен командующего 6-й армией Паулюса и офицеров его штаба. Переговоры следует вести так, чтобы ни в коем случае не допустить какой-либо провокации со стороны немцев. Соблюдайте все меры предосторожности, но и проявите должную настойчивость. Необходимо прежде всего обезоружить Шмидта и Паулюса. Пленение Паулюса - обязательное условие. Без него не возвращайтесь. Это требование командующего фронтом К. К. Рокоссовского...
      Мне командующий предложил первым выехать в штаб Паулюса и начать там предварительные переговоры. После них и установления связи с командующим непосредственно из штаба 6-й немецкой армии через 38-ю бригаду генерал И. А. Ласкин должен будет прибыть для принятия капитуляции, пленения Паулюса и офицеров штаба.
      Вместе со мной выехал начальник разведки армии майор И. М. Рыжов. По дороге к нам присоединился начальник оперативного отдела штаба армии полковник Г. С. Лукин.
      В пути было время на размышления. Впервые за время войны мне и моим боевым друзьям пришлось выполнять такую почетную и ответственную миссию. Ни страха, ни растерянности никто из нас не испытывал. Наоборот, чувство долга, большое доверие, которое нам было оказано, вдохновляло каждого, придавало нам много сил и уверенности.
      Приказом командующего генерала М. С. Шумилова время переговоров было установлено с 8.00 часов до 10.00 часов 31 января 1943 года. Но в районе площади Павших Борцов, у здания универмага, где находился штаб 6-й немецкой армии, шел бой. Да и в остальной части города огонь со стороны немцев продолжался из всех видов оружия, стоял сплошной гул канонады.
      В 8 часов 15 минут мы подъехали к площади Павших Борцов. Остановились у штаба 38-й бригады в районе железнодорожного вокзала. Через площадь виднелись развалины универмага. Нас встретил командир бригады полковник И. Д. Бурмаков. Он сообщил, что в 8 часов в штаб 6-й армии ушли для переговоров его заместитель по политической части подполковник Л. А. Винокур и начальник оперативного отделения штаба бригады старший лейтенант Ф. М. Ильченко. Сообщений от них пока не поступало.
      - Немедленно доложите о нашем прибытии командующему генералу М. С. Шумилову, - попросил я комбрига. - И вслед за нами обеспечьте телефонную связь штаба шестой немецкой армии со штабом нашей армии и командующим.
      Испытывая определенное волнение, мы пошли к зданию универмага. Миновав площадь Павших Борцов, по узкой тропе вышли на улицу Ломоносова, где в подвалах универмага находился штаб 6-й немецкой армии. Подходя к нему, мы увидели торчащие из всех разбитых окон, дверей и подвалов жерла пушек, пулеметов, автоматов и винтовок, направленных на противоположную сторону улицы Ломоносова, где находились воины 38-й бригады. Охрану штаба армии несли эсэсовцы и жандармы. В этом же здании находилось много офицеров.
      Вход в подвал универмага был сделан с улицы. Здесь нас встретила группа немецких офицеров. Когда мы сообщили, что являемся парламентерами и уполномочены командующим Донским фронтом генерал-полковником Рокоссовским вести переговоры о капитуляции немецких войск и требуем немедленно провести нас в штаб 6-й армии к генерал-полковнику Паулюсу, к нам вышел полковник Адам. Он сообщил, что Паулюс произведен в чин генерал-фельдмаршала, и потребовал предъявить полномочия на право вести переговоры. Мы категорически отклонили его требования. К тому же официального документа на право ведения переговоров мы не имели. У нас был лишь ультиматум за подписью представителя Ставки Верховного Главнокомандования генерала Н. Н. Воронова и командующего Донским фронтом генерала К. К. Рокоссовского. Получилась небольшая заминка. Медлить нельзя было ни минуты. Я строго приказал немцам освободить нам дорогу и решительно вошел в подвал здания универмага. За мной пошли майор Рыжов и полковник Лукин.
      Среди немцев произошло замешательство. Они подняли крик, шум, но, расталкивая друг друга, уступили нам дорогу. Полковник Адам был вынужден выйти вперед. Он и провел нас в помещение, где находился штаб 6-й армии. Шли по узкому, грязному, сырому, слабо освещенному светильниками из артиллерийских гильз коридору. По сторонам стояли немецкие офицеры.
      Комната, в которой размещался штаб 6-й армии, слабо освещалась огарком свечи и тускло горевшей лампой. В комнате валялись чемоданы, разная рухлядь, было грязно и неуютно.
      Увидев нас, все офицеры и генералы, в том числе генерал-лейтенант Шмидт и генерал-майор Росске, несколько растерялись, но потом встали и по-военному нам представились.
      Мы по очереди назвали свои звания и фамилии, сообщили о цели своего прибытия. Как я понял, фамилии наши им были известны. Услышав мою фамилию, кто-то трижды сказал "комиссар", и все стали пристально меня разглядывать.
      Майор И. М. Рыжов подтвердил, что мы действительно имеем дело с начальником штаба 6-й немецкой армии генералом Шмидтом и командиром 71-й пехотной дивизии генералом Росске, а не с подставными лицами. Мы предъявили генералам Шмидту и Росске отпечатанный и подписанный генералами Вороновым и Рокоссовским ультиматум.
      Только теперь я обратил внимание, что в комнате штаба находятся офицеры 38-й бригады подполковник Л. А. Винокур и старший лейтенант Ф. М. Ильченко. Винокур подошел ко мне и заявил, что генералы категорически отказались вести переговоры и требовали представителей Донского фронта. Я приказал Ильченко срочно проверить, установлена ли телефонная связь со штабом армии, и, воспользовавшись растерянностью фашистов, приступить к разоружению немецкой охраны штаба. Старший лейтенант сразу же ушел выполнять приказ.
      Немецкие генералы и офицеры вели себя в эти минуты по-разному. Шмидт суетился, говорил громко, почти кричал. И это никак не вязалось с его внешностью. На нем была отглаженная форма, намазанные чем-то волосы блестели, черные усики аккуратно подстрижены. Глаза маленькие, черные, круглые, постоянно бегающие.
      Генерал Росске одет был в обычные военные ботинки и повседневную форму. Подтянутый, несколько заносчивый, он четко и деловито отдавал распоряжения и, казалось, был доволен ходом событий. Некоторые офицеры деловито отбирали необходимые вещи и укладывали их в вещмешки. Кое-кто сидел, погрузившись в свои мысли.
      Когда мы приняли у всех оружие, потребовали немедленно проводить нас к генерал-фельдмаршалу Паулюсу. Шмидт ответил, что Паулюс находится в отдельной комнате, он нездоров и в данное время армией не командует. Он сказал также, что северной группой командует генерал-полковник Штреккер, южной - генерал-майор Росске и что Паулюс является "частным лицом".
      - Переговоры буду вести я как начальник штаба армии, - сказал Шмидт.
      Но мы настояли, чтобы он доложил Паулюсу о нас и о цели нашего прибытия, передав требование, чтобы он с нами встретился и подписал приказ о капитуляции войск 6-й армии. Шмидт пообещал выполнить наше требование. Минуты ожидания показались мне вечностью. Но вот Шмидт снова появился в комнате и сообщил, что Паулюс приказ о капитуляции армии подписывать не будет, так как армией не командует, а является всего лишь "частным лицом" и встретиться с парламентерами категорически отказывается. Вместе с тем Паулюс передал просьбу, чтобы его, генерал-фельдмаршала, пленил и сопровождал один из советских генералов. Я ответил, что просьба командующего будет удовлетворена: для принятия капитуляции немецких войск, пленения Паулюса и его сопровождения сюда прибудет представитель генерала Рокоссовского начальник штаба 64-й армии генерал Ласкин. Шмидт и Росске были удовлетворены: фамилия генерала И. А. Ласкина им была хорошо известна.
      - А теперь, - обратился я к Шмидту и Росске, - необходимо отдать приказ войскам о немедленном прекращении сопротивления и о полной капитуляции южной группировки. Место сдачи оружия, техники и приема пленных - площадь Павших Борцов.
      Генералы переглянулись. Чувствовалось, что они хотят изложить какие-то условия. Мы согласились их выслушать. Их просьба сводилась к следующему:
      - - во-первых, фельдмаршалу Паулюсу никаких допросов не устраивать, все показания военного порядка он будет давать только командующему Донским фронтом генералу Рокоссовскому;
      - во-вторых, обеспечить Паулюсу полную безопасность во время его пленения;
      - в-третьих, хотя Паулюс и является "частным лицом", пока он не уедет, солдат его охраны не разоружать. После же его отъезда он не отвечает за действия своих подчиненных.
      Обговорили мы со Шмидтом и Росске и порядок пленения Паулюса, офицеров его штаба, а также командующего южной группой. На сборы к отъезду Паулюсу отвели один час. Обо всем атом Шмидт доложил Паулюсу. Возражений, других каких-либо предложений от Паулюса не последовало.
      Однако наши переговоры с генералами Шмидтом и Росске о капитуляции немецких войск носили предварительный характер. Окончательно же все вопросы, связанные с капитуляцией немецких войск южной группы, были решены генералом И. А. Ласкиным. До его приезда никто из нас к Паулюсу допущен не был.
      Начальник штаба 64-й армии генерал-майор Иван Андреевич Ласкин прибыл в штаб 6-й немецкой армии около 9 часов. Когда он вместе с командиром 38-й бригады полковником И. Д. Бурмаковым вошел в комнату штаба 6-й немецкой армии, я доложил ему о ходе переговоров с генералами Шмидтом и Росске и уже отданных нами распоряжениях. Генералы Шмидт и Росске представились Ласкину. При этом генерал Шмидт заявил, что переговоры о капитуляции немецкое командование может вести только с официальным представителем генерала Рокоссовсиого. В ответ Ласкин назвал свою фамилию, звание и должность и сообщил, что ему поручено возглавить группу парламентеров и что он вместе с подполковником Мутовиным является официальным представителем генерала Рокоссовского и уполномочен вести не переговоры, а принять капитуляцию немецких войск 6-й армии, пленить ее командующего фельдмаршала Паулюса и офицеров его штаба. Это было сказано резко, тоном, не терпящим возражений. Шмидт сник, заговорил о том, что фамилия Ласкина ему известна и потому они могут продолжить начавшиеся до его приезда переговоры о капитуляции немецких войск южной группы.
      Поскольку на всех участках южной группировки, кроме района универмага и площади Павших Борцов, еще шел бой, генерал Ласкин так же, как и мы ранее, предъявил Шмидту и Росске требование прекратить огонь повсеместно. Они тут же по телефону отдали соответствующий приказ войскам и в свою очередь просили отдать распоряжение советским частям больше не вести огонь на всем участке фронта южной группы. Эта просьба немедленно была доведена до сведения командующего 64-й армией генерала М. С. Шумилова. Боевые действия прекратились.
      К этому времени генерал Росске написал приказ войскам южной группы о немедленном прекращении огня, о капитуляции южной группы. Приказ требовал все оружие, боевую технику, снаряжение и автотранспорт сдать Красной Армии на площади Павших Борцов, а личному составу всех частей сдаться в плен.
      "Голод, холод, самовольная капитуляция отдельных частей... сделали для меня невозможным продолжать руководство боевыми действиями, - говорилось в приказе. - Чтобы воспрепятствовать полной гибели моих солдат, чтобы принять на себя ответственность за этот миг, чтобы достичь человеческих условий для всех солдат и офицеров... я решил вступить с противником в переговоры о прекращении военных действий.
      Человеческое обращение в плену и возможность вернуться домой после окончания войны гарантируется Союзом Советских Социалистических Республик.
      6-я армия... полностью выполнила все задачи, возложенные на нее фюрером. Но такой конец ее - это сама судьба, которой должны покориться все солдаты.
      Приказываю:
      немедленно сложить оружие; солдаты и офицеры могут взять с собой все необходимые вещи..."
      Переводчик Степанов, прибывший вместе с генералом Ласкиным, прочитал приказ.
      - После слов "немедленно сложить оружие" необходимо добавить "и организованно сдаться в плен", - сказал И. А. Ласкин.
      Росске сделал это дополнение и подписал приказ.
      Объявить приказ немецким войскам южной группы поехали начальник штаба генерал Росске и, согласно распоряжению генерала Ласкина, наш представитель, майор Рыжов.
      Генерал И. А. Ласкин обратился к генералам и офицерам штаба с требованием сдать личное оружие и запретил вести любые телефонные переговоры. И это требование было выполнено.
      Естественно, всех нас интересовали вопросы: где же Паулюс? почему он не появляется? жив ли он?
      И генерал Ласкин спросил Шмидта:
      - Где находится командующий шестой армией генерал-полковник Паулюс?
      - Генерал-полковник Паулюс получил звание генерал-фельдмаршала, осторожно поправил Шмидт. - Он находится в другой комнате этого же подвала.
      - Пригласите сюда генерал-фельдмаршала Паулюса, - сухо потребовал Ласкин.
      Вместе со Шмидтом к Паулюсу пошел и наш офицер - старший лейтенант Латышев, один из командиров батальонов 38-й бригады. Его задача - взять пленного под охрану.
      Шмидт возвратился через несколько минут.
      - Генерал-фельдмаршал просит предоставить ему двадцать минут для приведения себя в порядок, - доложил он Ивану Андреевичу. - Ведение переговоров о капитуляции он поручил мне и командующему южной группой войск генералу Росске.
      Ласкин повернулся к старшему лейтенанту Латышеву.
      - Паулюс находится здесь, в соседней комнате, вход в нее охраняется нашими солдатами, - доложил тот и попросил разрешения вернуться на пост как ответственному за охрану Паулюса.
      - Идите, - разрешил генерал и облегченно вздохнул. - Что ж, товарищи, предоставим генерал-фельдмаршалу двадцать минут на сборы, - сказал он нам и взглянул на часы. - Итак, двадцать минут.
      Мы молча, с волнением ждали, когда кончатся эти неимоверно долгие минуты. Ласкин изредка задавал вопросы Шмидту, кое-что уточнял. Он поинтересовался, где находятся оперативные карты штаба, возможна ли связь с северной группировкой войск, каковы были последние приказы Гитлера... Шмидт ответил, что оперативные документы сожжены накануне, что все радиостанции выведены из строя огнем советской артиллерии и поэтому связаться с кем бы то ни было он не может. Он сообщил также, что вопрос о капитуляции северной группировки 6-й армии будет решать командир 11-го армейского корпуса генерал-полковник Штреккер. Шмидт добавил, что в своем последнем распоряжении Гитлер приказал войскам 6-й армии продолжать сражение в окружении до конца, до последнего патрона и солдата. О содержании приказов Гитлера войскам, действующим на внешнем фронте, он ничего не знал, связи с ними давно нет.
      Между тем истекли 20 минут. Паулюс не появился. Ласкин потребовал от Шмидта поторопить генерал-фельдмаршала. Генерал ушел. Возвратившись, он сообщил, что Паулюс просит дать ему еще 20 минут.
      - Генерал-фельдмаршал плохо себя чувствует, - сообщил Шмидт.
      - Мы не имеем возможности больше ждать, - жестко сказал генерал Ласкин. - Требуем провести нас к фельдмаршалу...
      Генерал Ласкин, полковники Лукин и Бурмаков, подполковник Винокур, переводчик Степанов и я в сопровождении генерал-лейтенанта Шмидта направились в комнату Паулюса. У ее дверей стояли наши бойцы. Они открыли дверь. Паулюс в шинели нараспашку, заложив руки за спину, прохаживался по комнате. Она была перегорожена шифоньером. В первой ее половине у подвального окна, выходящего во двор универмага, стоял рабочий стол, за шифоньером находились две койки.
      Увидев нас, Паулюс остановился, но не произнес ни слова. Генерал И. А. Ласкин назвал свое звание, фамилию, должность, объявил генерал-фельдмаршала Паулюса пленным и потребовал сдать личное оружие. Только тогда Паулюс словно бы понял, что происходит, он подтянулся, назвал себя и доложил, что сдается советским войскам в плен, а личного оружия при себе не имеет, так как передал его своему адъютанту. Сообщил он зачем-то и о том, что в генерал-фельдмаршалы произведен только 30 января, новой формы одежды еще не имеет и поэтому представляется в форме генерал-полковника.
      - Предъявите удостоверение личности командующего армией, - потребовал Ласкин.
      Паулюс вынул из кармана кителя солдатскую книжку и подал ее Ивану Андреевичу, сказав, что имеет только это, а другого документа, удостоверяющего его личность как командующего армией у него нет. Генерал Ласкин, просмотрев солдатскую книжку, вернул ее Паулюсу.
      Посоветовавшись, мы решили проверить одежду Паулюса. Ласкин приказал сделать это мне. Я осмотрел тщательно его карманы и всю одежду. Ничего подозрительного не оказалось.
      Паулюс выглядел болезненно. Генерал Ласкин спросил его:
      - Не болен ли генерал-фельдмаршал?
      - Нет, я здоров, - ответил Паулюс. - Это переживания за судьбу армии и исключительно плохое питание повлияли, вероятно, на мой вид. Сто пятьдесят граммов в день - все, чем я питаюсь. - Он вытащил из заднего кармана брюк мелко нарезанные хлебные кубики и показал их нам.
      И. А. Ласкин предъявил Паулюсу текст ультиматума, сообщив при этом, что часть его требований уже выполнена по указанию Шмидта и Росске. От Паулюса он потребовал немедленно отдать приказ войскам северной группы 6-й армии и ее командующему прекратить огонь и принять капитуляцию, передать все шифровки ставки Гитлера и другие оперативные документы, сообщить, какие последние указания давал Гитлер 6-й армии и командующему группой войск.
      Паулюс ответил на это так, как уже говорили нам Шмидт и Росске, добавил, что в последних распоряжениях Гитлера повторялось требование продолжать сопротивление и надеяться на подход к Сталинграду группы генерал-фельдмаршала Манштейна.
      Он обратился к Ласкину с просьбой всех пленных германских генералов и офицеров разместить отдельно от солдат, оставить при них форму одежды и холодное оружие и передал ему список генералов и некоторых старших офицеров штаба и соединений.
      Потом, после отъезда Ласкина с Паулюсом, мы с генералом Росске вышли из штаба на площадь Павших Борцов и проверили ход выполнения условий капитуляции немецких войск. Фактов отказа сдачи оружия не наблюдалось. Росла гора сданного оружия, боевой техники, все новые колонны пленных, закутанных во что попало, грязных и потерявших элементарный воинский вид, выстраивались и непрерывным потоком двигались в направлении Бекетовки.
      Вокруг универмага и площади Павших Борцов, на местах только что закончившихся боев, куда ни глянешь - трупы. Как позднее стало известно, их было подобрано и захоронено по всему Сталинграду и его пригородам около 147 тысяч. Росске смотрел на все это безучастно. Он весь обмяк, съежился и казался каким-то беспомощным.
      У одного из штабелей занесенных снегом трупов немецких солдат я спросил Росске:
      - Что вас заставило быть таким бессердечным по отношению к своим соотечественникам?
      - Мы выдохлись, мы бессильны были чем-либо им помочь, - ответил он и завернул свое лицо башлыком.
      Командир бригады полковник И. Д. Бурмаков в это время занимался разоружением штаба армии в универмаге и немецких войск во всей полосе наступления бригады, очищал подвалы и совместно с немецкими специалистами разминировал территорию, используя переданные гитлеровцами схемы минных полей. Подполковник Л. А. Винокур внимательно следил за ходом разоружения нашими солдатами.
      К 16 часам 31 января 1943 года южная группа войск была полностью разоружена. Военнопленные выстраивались на площади Павших Борцов и во главе с командирами сплошным потоком шли от центра Сталинграда через Бекетовку в Красноармейск. Туда поехали и мы. Впереди я и генерал Росске, за нами немецкая штабная машина с генералами и офицерами штаба Росске в сопровождении майора Рыжова и подполковника Винокура. По пути я специально остановил машину, вышел из нее и дал возможность Росске "полюбоваться" сплошным потоком людей, бредущих от центра Сталинграда к Бекетовке. Заросшие, оборванные, грязные, в тоненьких шинелях, они шли мимо нас, не обращая внимания на генерала Росске. Он смотрел на эту процессию, переминаясь с ноги на ногу и постукивая каблуком о каблук. Затем сел в машину, отвернулся от колонны и весь сжался в комок.