Вскоре командир дивизии полковник А. В. Скворцов вручил Умиржану Джанбырбаеву его первую награду - орден Красной Звезды.
      Бои не утихали ни днем ни ночью. В одном из них командир взвода лейтенант В. П. Павлов был тяжело ранен. На какой-то миг он потерял сознание, а едва придя в себя, спросил у сержанта, кто командует взводом. Джанбырбаев доложил, что он принял командование на себя и что отбита еще одна вражеская атака.
      Но лейтенант уже не слышал его. Он вновь потерял сознание. Джанбырбаев сделал командиру перевязку, взвалил его на плечи, доставил в санроту и немедленно вернулся к взводу.
      Двое суток сержант командовал подразделением, двое суток шел непрерывный бой с гитлеровцами. За это время солдаты отбили не одну вражескую атаку, уничтожили два танка.
      И вот поступил приказ: взводу занять новый рубеж обороны, где противник атаковал еще настойчивее. Едва воины оборудовали опорный пункт, как снова пришлось вступить в бой. В течение дня они отбили у противника небольшой клочок земли. Сержант приказал всем окопаться, без команды не стрелять, беречь каждый патрон, каждую гранату.
      Этот день был самым боевым и жарким в жизни Джанбырбаева. Двенадцать атак предприняли гитлеровцы. Столько же раз Джанбырбаев поднимал своих бойцов в контратаку.
      Во второй половине дня противник усилил артиллерийско-минометный огонь по району обороны 2-го батальона. Земля, и без того уже вся перепаханная снарядами и бомбами, изъязвилась новыми воронками. Гул взрывов и свист осколков мин и снарядов заставили бойцов затаиться в окопах и траншеях. Через несколько минут гитлеровцы перенесли огонь артиллерии и минометов в глубину нашей обороны. Сержант предупредил подчиненных, что сейчас фашисты пойдут в атаку.
      Действительно, вскоре из-за высотки показались вражеские автоматчики. Стреляя на ходу, они быстро приближались к траншеям. Впереди быстро шел офицер. Он что-то кричал, подбадривал солдат, размахивал пистолетом.
      Бойцы взвода организованно открыли огонь. И все же немцы рвались вперед, хотели проскочить опасный участок и навязать ближний бой. Но не тут-то было: в лоб и с флангов ударили наши станковые пулеметы, открыли огонь минометчики. Гитлеровцы остановились, а затем побежали назад, оставив на поле боя убитых и раненых. На мгновение установилась настораживающая тишина.
      Обозленные неудачей, немцы вызвали авиацию и танки. Вражеские бомбардировщики заново перепахали весь район обороны батальона. Тонны металла сбросили самолеты на наших бойцов. А в это время из-за высотки выползли четыре танка. За ними шла пехота. Когда танки приблизились, по ним открыли огонь артиллеристы. От первых же выстрелов две машины загорелись, две другие повернули назад. Вражеские автоматчики стали развертываться в цепь. Но роты дружно контратаковали противника.
      Понеся большие потери, гитлеровцы отступили. И только теперь Джанбырбаев заметил, что он ранен, левый рукав гимнастерки в крови. Идти в санроту отказался категорически, тем более что фашисты опять пошли в атаку.
      На третий раз противник добился некоторого временного успеха, смяв оборону соседней роты. Видя это, Джанбырбаев вновь поднял своих бойцов, а вместе с ними и всю роту в контратаку. Фашисты не выдержали рукопашного боя и, отстреливаясь, отступили.
      В самый разгар рукопашной схватки Джанбырбаев получил второе ранение и вскоре скончался. Когда стих бой, к бойцам взвода пришел комиссар дивизии старший батальонный комиссар А. П. Колесник. Долго стоял он у могилы Умиржана Джанбырбаева. А когда уходил, ему отдали вынутое из кармана сержанта письмо. Вот строки из него: "Сын мой! Скоро снова бой. В бой за Советскую власть, которая сделала нашу жизнь по-настоящему прекрасной. Быть может, я погибну, как погибли многие мои друзья. Но уверен, жизнь твоя будет радостной и счастливой, такой, о какой я мечтал. Хочу, чтобы ты был достоин тех, кто отдал жизнь за Родину".
      Несколько позже это письмо было прочитано всем воинам дивизии. Они поклялись драться с врагом так, как дрался сын казахского народа - Умиржан Джанбырбаев.
      Этот и подобные ему примеры политработники дивизии оперативно доводили до воинов. В перерывах между боями они рассказывали им о мужестве и стойкости тех, кто отдал жизнь за свободу и счастье Родины, призывали брать с них пример.
      Естественно, о фактах героизма мы оперативно сообщали и в политотдел армии. Обычно использовали для этого короткие совещания, на которые собирались, чтобы обменяться мнениями, обсудить обстановку в частях, подвести итоги партийно-политической работы. Обычно возвращались с таких летучек в свои дивизии с твердым желанием работать и работать. Сразу же информировали о совещании политработников дивизии, полков, батальонов и рот, рассказывали им о задачах, которые предстоит решить, о делах в соседних соединениях, армии.
      Обстановка менялась ежедневно. Получив отпор на левом фланге 64-й армии, противник попытался прорваться к Сталинграду на других направлениях. Но и там потерпел неудачу и тогда вновь сосредоточил основные усилия вдоль участка железной дороги Ксаельниково - Сталинград, то есть там, где занимали оборону 126, 204 и 38-я стрелковые дивизии.
      Перегруппировав войска и создав большое превосходство сил и техники на небольшом участке фронта, гитлеровцы рано утром 17 августа перешли в наступление. Против 204-й дивизии в районе совхоз имени Юркина, Тингута враг бросил 297-ю пехотную дивизию, 20-ю пехотную дивизию румын и более 100 танков.
      Наиболее сильные и яростные атаки начались на 15-километровом участке железной дороги между Абганерово и Тингутой. Здесь действовало более четырех дивизий, не менее 300 танков и авиация противника.
      В течение десяти дней шли бои на подступах к городу. Гром канонады не стихал ни днем ни ночью. Земля содрогалась, и казалось, она стонет. И все же противнику не удалось прорвать оборону дивизии. Лишь на небольшом участке на правом фланге он смог вклиниться в ее порядки.
      Все началось с того, что с рассветом 17 августа в небе появились фашистские бомбардировщики и начали непрерывно группами по 40-60 штук бомбить боевые порядки наших полков. Они делали заход за заходом, с бреющего полета вели пулеметный огонь. Когда авиация переносила бомбовые удары в глубь обороны, по вторым эшелонам и штабам, по переднему краю вели массированный огонь артиллерия и минометы противника, началась атака танков с десантниками. За ними шла пехота.
      Создалось впечатление, что не осталось ничего живого в траншеях и окопах переднего края. Но стоило противнику приблизиться к ним, как оборона оживала. Били пулеметы, автоматы, минометы и пушки, противотанковые ружья. Наши воины стояли насмерть.
      В эти дни мы узнали о подвиге бойцов стрелкового батальона 706-го полка и его командира коммуниста капитана С. А. Муратова. Их осталось немногим более двадцати на всем оборонительном районе батальона. А враг наращивал и наращивал удары, бомбил, обстреливал с самолетов, вел непрерывный артиллерийско-минометный огонь. И уже в шестой раз началась атака танков и пехоты.
      Муратов посчитал танки - двадцать. Задержать их нечем: орудия, стоявшие в боевых порядках, разбиты. Часть людей погибла, многие ранены. И Муратов решает: "Пропустим танки, а с пехотой будем драться до последнего патрона". О своем решении он тут же доложил по телефону командиру полка майору А. А. Зеленкову:
      - Товарищ майор! На боевые порядки батальона идет двадцать танков с пехотой. Атаку отбить нечем. Все орудия вышли из строя. Танки пропустим к вам. Пехоту отрежем от танков и будем вести с ней бой.
      - Понял. Держись, Муратов. Ни шагу назад! - ответил майор Зеленков. Поддержать тебя нечем. Противник атакует по всему участку обороны полка. Танки... Ну что ж, пропускай, мы им организуем "встречу".
      Положив телефонную трубку, Муратов скомандовал:
      - Передать по цепи - всем укрыться в траншеях и окопах! Пропустить танки врага и сразу же открыть огонь по пехоте, отрезать ее от танков и уничтожить.
      Лязг и скрежет танков все ближе. Делая короткие остановки, они вели огонь по траншеям. Пройдя их, вражеские машины двинулись в глубь обороны полка.
      - К бою! - скомандовал Муратов.
      И казавшаяся врагу мертвой оборона ожила. Застрочили ручные пулеметы, автоматы, полетели на врага гранаты, прибереженные для отражения пехоты. Били гитлеровцев в упор, во фланг, всеми силами стремились отрезать их от танков. Но противник все наседал. Бой принимал затяжной характер. Редели ряды батальона, некоторые командиры рот и взводов погибли. Майор Муратов был тяжело ранен, по продолжал командовать батальоном, вел огонь из пулемета.
      - Товарищ комбат, вы ранены. Разрешите вас перевязать? - обратился к нему сержант Зинченко.
      - Позже. Отобьем атаку - потом... Крикни всем, кто остался еще жив, усилить огонь! Да заложи-ка мне новый диск.
      К исходу дня бой стих. Враг не прошел. Пехота противника была отсечена от танков и уничтожена.
      - Зинченко, Топорков, - приказал сержантам Муратов, - проверьте, сколько осталось в строю бойцов и командиров, и доложите.
      Через тридцать минут И. С. Зинченко доложил майору:
      - Нас осталось только трое, товарищ комбат. Вы да мы с Топорковым... Разрешите помочь вам добраться до санроты или медсанбата. Мы с Топорковым донесем вас.
      - Нет, батальон жив! Это мы с вами. Пока мы живы, будем драться, твердо ответил Муратов. - Достань-ка мне из планшетки бумагу и карандаш напишу донесение командиру полка.
      - Сержант Зинченко! Донесение доставить лично командиру полка, - сказал Муратов, закончив писать. - Мы с Топорковым останемся держать оборону...
      Они погибли, и скоро об их героизме узнала вся дивизия.
      В этих же боях пал смертью героя командир 730-го стрелкового полка подполковник П. И. Стыцюк и был тяжело ранен комиссар полка батальонный комиссар С. А. Матюхин. В критическую минуту боя они лично повели подразделения в контратаку. Смело, мужественно дрались командир и политработник с врагом, подавая пример своим подчиненным. И гитлеровцы не только были остановлены, но и отброшены. Тяжело раненного комиссара Матюхина бойцы на руках вынесли с поля боя и эвакуировали в медсанбат. На могиле командира полка они поклялись беспощадно бить гитлеровцев.
      Многие бойцы и командиры полка показали отличную боевую выучку и беззаветную преданность Родине. Так, командир огневого взвода 76-миллиметровой полковой батареи старший лейтенант Андрей Иванович Колоколенко первым семью выстрелами подбил четыре вражеских танка. Потеряв один расчет и орудие, он продолжал вести огонь по вражеским машинам из двух остальных орудий. Позицию удержал, танки врага не пропустил. Командующий армией генерал М. С. Шумилов вручил офицеру прямо на поле боя орден Красного Знамени.
      Бронебойщик сержант Михаил Белянкин лежал в укрытии, ожидая приближения вражеских танков. Но никак не думал, что их будет более тридцати. Приблизившись к траншеям, они открыли огонь из пушек и пулеметов. Сержант подпустил головной танк поближе и ударил из противотанкового ружья в моторную часть. Танк неподвижно застыл на месте. Немцы заметили сержанта. Вторая машина пошла прямо на него. Белянкин перебежал по траншее на запасную огневую позицию. Выстрел, другой - и танк загорелся.
      Мощный огонь всех противотанковых средств полка остановил стальную лавину врага, а когда танки, перегруппировавшись, вновь пошли в атаку, Белянкин подбил еще один из них.
      Накал боев все нарастал. Ценой больших потерь гитлеровцам удалось на стыке со 126-й дивизией прорвать передовые позиции и вклиниться в оборону соединения на правом фланге на глубину 4-5 километров. Они подошли к противотанковому рву. В двухстах метрах восточнее находилась батарея старшего лейтенанта Л. И. Логвиновского. Она стояла в боевых порядках пехоты на прямой наводке. На исходе дня Логвиновский получил приказ командира полка сменить огневые позиции. Но в это время немецкие танки колонной пошли мимо батареи по кромке противотанкового рва в поисках прохода через него. Приказав батарее приготовиться к бою, Логвиновский пропустил колонну до правого орудия. Батарейцы одновременно открыли огонь и подбили одиннадцать танков. Остальные отошли. Батарея потерь не имела и своевременно заняла новые огневые позиции в районе юго-западнее Тингутинского лесничества.
      Учитывая, что наиболее сильные удары следует ожидать в стыке 126-й и 204-й дивизий, где у фашистов обозначился некоторый успех, командующий армией для усиления обороны передовой линии на этом направлении ввел 29-ю стрелковую дивизию, усиленную двумя истребительно-противотанковыми артиллерийскими полками и танками. 22 августа танки Гота вновь атаковали части дивизии, оборонявшие непосредственно подступы к станции Тингута. Вечером гитлеровцам удалось овладеть станцией. Теперь и левый фланг соединения оказался в опасности. Но командарм и здесь ввел в бой истребительно-противотанковые полки, и враг был вскоре остановлен.
      Утром 23 августа бой разгорелся с новой силой. Он шел непрерывно двое суток. Фашисты бросили на Сталинград сотни бомбардировщиков. Их смертоносный груз сыпался на город. Ударная танковая группировка генерала Гота снова ринулась в наступление.
      24 августа фашисты нанесли мощный танковый удар по правому флангу дивизии на ее стыке с 29-й стрелковой а продвинулись на 3-4 километра. Но наши части, усиленные армейскими противотанковыми средствами, не только остановили гитлеровцев, но и восстановили оборону в своей полосе. Врагу был нанесен большой урон в танках и живой силе.
      Противник в этих боях оставил на поле боя убитыми множество солдат и офицеров, сожженных и подбитых танков, автомашин, уничтоженных орудий и минометов. Понесли значительные потери и мы. В некоторых стрелковых батальонах оставалось только по 20-40 человек.
      А генерал Гот, непрерывно маневрируя танковыми соединениями, искал слабое место в нашей обороне. 25 августа он нанес мощный удар по 38-й дивизии и правому флангу 57-й армии, но, хотя и потеснил их, был все-таки остановлен. Два дня врагу потребовалось на перегруппировку сил. Теперь фашисты сосредоточили усилия 48-го танкового корпуса и двух пехотных дивизий справа от нас против 126-й стрелковой дивизии. Рано утром 29 августа, после мощной бомбежки и артиллерийско-минометного обстрела боевых порядков, ее одновременно атаковало около 200 танков. Силы были явно неравные. Во второй половине дня противнику удалось прорвать оборону и захватить Зеты.
      Этот прорыв и выход противника в Зеты реально угрожал полным окружением 204-й дивизии. Учитывая это обстоятельство, командующий армией генерал М. С. Шумилов приказал в ночь на 30 августа отвести части на новый оборонительный рубеж юго-западнее Елхи: высота 116,5, высота 116,2. Они, совершив по узкому коридору ночной марш, заняли новую полосу обороны.
      Отход на новый оборонительный рубеж совершали и другие соединения армии. Трудное это было дело. Танки врага преследовали отходящие части. Непрерывно шли тяжелые арьергардные бои. Чтобы облегчить отход соединений на рубеж Басаргино, Ивановка, командование армии организовало контрудар из района Ивановки в направлении Варваровки, вдоль северо-западного берега реки Червленая. В этом контрударе принимала непосредственное участие вместе с 36-й гвардейской дивизией и 13-м танковым корпусом и 204-я дивизия. В результате контрудара она оказалась на правом фланге армии, где враг сосредоточил группировку из пяти дивизий, в том числе двух танковых и одной моторизованной. Этими силами при поддержке авиации фашисты 1 сентября нанесли сильный удар по 204-й и 29-й стрелковым дивизиям, еще не успевшим полностью занять и укрепить оборону, и потеснили их. 24-я немецкая танковая дивизия прорвалась в Басаргино.
      Это было серьезной угрозой возможного прорыва врага к Сталинграду в стыке с 62-й армией. И командующий армией генерал Шумилов приказал в течение ночи на 2 сентября укрепить оборону на линии Песчанка, Елхи, Ивановка, остановить наступление противника и, уничтожая его живую силу и боевую технику, прочно удерживать этот рубеж.
      В приказе отмечалось, что рубеж является линией, дальше которой противник не должен быть допущен: "За нами Волга и Родина! Ни шагу назад! Лучше славная смерть, чем позор отхода!"
      В ту же ночь приказ командарма, его требования были доведены до всего личного состава частей. Согласно этому приказу дивизия заняла оборону на рубеже Песчанка, совхоз Горная Поляна, Стародубовка. Ее выход сюда оказался очень своевременным. Противник, планируя захватить южную окраину Сталинграда, при мощной авиационной поддержке 5 сентября перешел в наступление. Из района Басаргино и Елхи он бросил в стык между 204-й и 126-й дивизиями две пехотные дивизии и около ста танков. Смело и мужественно дрались в эти дни бойцы батальона, которым командовал старший лейтенант Григорий Степанович Сизоненко. Они отбили все атаки врага и истребили более 250 гитлеровцев.
      В то время стрелковый батальон под командованием коммуниста капитана С. Т. Моргунова, поддержанный огнем артдивизиона, организовал контратаку. Враг не выдержал натиска и в панике бежал. На поле боя осталось пять подбитых танков и более двухсот трупов.
      На правом фланге дивизии, на стыке с 62-й армией, оборонялся 730-й полк, которым командовал опытный и боевой командир подполковник Г. Т. Митин. Враг непрерывно бомбил и атаковал полк танками и пехотой. Воины полка стояли насмерть. Пал смертью храбрых младший политрук 8-й стрелковой роты Фарад Ракшиев, не раз водивший в контратаки бойцов роты. Была окружена противником и полностью погибла 1-я минометная рота во главе с ее командиром младшим политруком К. С. Овсянниковым. На предложение врага сдаться в плен воины ответили: "Сталинградцы не сдаются!" Они вели бой с гитлеровцами до последнего патрона.
      Каждый захваченный метр советской земли дорого обходился фашистам. Они рассчитывали взять Сталинград 25 июля. Однако наступил сентябрь, а Сталинград был неприступен. В эти дни жестоких и кровопролитных боев Военный совет Юго-Восточного фронта обратился к бойцам и командирам с призывом проявлять больше организованности, упорства и инициативы в бою. Он требовал использовать каждую щель боевого порядка противника, проникать в его глубину, уничтожать врага беспощадно всюду, дальше не отступать, стоять насмерть. Обращение Военного совета фронта было обсуждено на собраниях партийного и комсомольского актива полков. Решения принимались короткие: "Оставлять врагу советскую территорию больше нельзя. Отступать некуда, позади Сталинград и Волга! Или выстоять перед напором врага, или погибнуть!"
      В батальонах и в батареях прошли и открытые партийные собрания. Их решения были еще лаконичнее: "Стоять насмерть!" И они претворялись в жизнь.
      С утра и до позднего вечера я находился на позициях, в блиндажах, беседовал с командирами, политработниками, бойцами, интересовался их настроением и, естественно, отвечал на многочисленные вопросы, которые нередко ставили меня в тупик.
      На шестой батарее ко мне подошел лейтенант В. С. Захаров и попросил разъяснить один вопрос.
      - В обращении Военного совета говорится о том, чтобы уничтожать врага повсюду, - сказал он. - Правильное, думаю, требование. Как говорится, кто с мечом к нам пришел, тот от меча и погибнет, собаке собачья смерть. А как у нас получается? На днях схватили батарейцы двух фрицев. Ну одному из них сержант сгоряча фонарь подвесил. И вот ему до сих пор покоя не дают: как да почему, разве можно на пленного руку поднимать? А у того сержанта, между прочим, сестру в Германию увезли, и знает он, как фашисты над нашими людьми измываются...
      Честно говоря, Захарова я понимал - ненависть к гитлеровцам была у всех яростной. Священная ненависть. И все мы, командиры и политработники, стремились поднять это чувство у бойцов до высшего предела. Именно с этой целью рассказывали им о зверствах, творимых гитлеровцами на оккупированных территориях, о гибели тысяч людей в концлагерях, об издевательствах над советскими военнопленными. Ненависть к фашистам удесятеряла наши силы, помогала нам сражаться с ними. И все-таки...
      - С врагом надо драться в открытом бою, и так бить его, чтобы ни единого фашиста не осталось в живых. А ударить пленного - дело не хитрое. Не можем же мы уподобляться гитлеровцам? Пленный - это уже не вояка. К тому же и пленные бывают разные. Мы бьемся не только за то, чтобы отстоять свободу своей Родины, но и за то, чтобы избавить другие народы от фашизма. А это важное дело нельзя делать со слепой ненавистью ко всем.
      - Выходит, эти гитлеровцы, которых мы захватили, не враги?
      - Сегодня враги. А завтра... А завтра могут стать и друзьями. Среди немцев немало обманутых.
      - Ну уж...
      Не знаю, насколько удалось мне убедить лейтенанта, но это нерешительное "ну уж..." давало повод думать, что беседа наша не пройдет бесследно. Да и мне она дала повод для размышлений. И прежде всего о том, что есть необходимость побеседовать с политработниками о том, как эффективнее, целеустремленнее воспитывать личный состав в духе ненависти к врагу, к фашизму, подчеркивая при этом, что в традиции советских людей было и остается проявлять гуманность к тем, кто нами обезоружен или сложил оружие сам.
      Рано утром 9 сентября на рубеже Песчанка, Стародубовка после сильной артподготовки и бомбардировки с воздуха противник перешел в атаку. Его танки вклинились в наши боевые порядки, отрезали от них наблюдательные пункты, окружили их и штаб полка. Разведчики, связисты и командный состав штаба полка бились с врагом до последнего вздоха.
      Танки подошли к 6-й батарее, пытаясь раздавить ее. Командир орудия С. Т. Мурзин уничтожил один из них. Старший на батарее лейтенант В. С. Захаров противотанковой гранатой подбил второй танк. Потерпев неудачу, противник временно прекратил атаки. Но и полк имел большие потери. Погибли командиры двух батарей, все командование полка вместе со штабом и штабной батареей. Тяжело было сознавать, что перестало биться сердце комиссара полка В. М. Сысоева.
      В эти дни на весь Советский Союз, на всю Красную Армию прозвучали суровые слова мужественной клятвы бойцов, командиров и политработников Юго-Восточного фронта - защитников Сталинграда: "Перед лицом наших отцов поседевших героев царицынской обороны, перед полками товарищей других фронтов, перед нашими боевыми знаменами, перед всей Советской страной мы клянемся, что не посрамим славы русского оружия, будем биться до последней возможности!"
      Эту клятву бойцы и командиры 204-й дивизии свято выполняли. Трое суток - с 9 по 12 сентября они вели тяжелейшие, ожесточенные бои с врагом за каждую пядь сталинградской земли. Гитлеровцы непрерывно бомбили их боевые порядки, вели массированный артиллерийский и минометный огонь. Атака следовала за атакой, надвигалось до ста танков. Поле боя скрылось в пыли, едком дыме. Стоял сплошной грохот от разрывов бомб и снарядов.
      Но когда я прибыл на батарею 120-миллиметровых минометов, здесь наступило кратковременное затишье. Политрук беседовал с бойцами.
      - Мы находимся в окопах, вырытых двадцать четыре года назад нашими отцами, рабочими Царицына, - говорил он. - Земля эта обагрена их кровью. Эту землю нам доверено защищать. Это высокая честь. Надо быть достойными ее...
      Его речь прервала команда "К минометам!".
      Противник предпринял новую атаку. Бойцы открыли ураганный огонь. Оставив десятки трупов на поле боя, гитлеровцы отступили. Но вскоре повторили атаку. На этот раз впереди шли танки, а за ними пехота. Прикрываясь броней, фашисты вели бесприцельный автоматный огонь.
      "Задержать продвижение гитлеровцев" - такую задачу получили минометчики. Словно слаженный часовой механизм заработали они. Старший на батарее лейтенант С. К. Бондарчук четко руководил огнем. Без промаха били по врагу расчеты. Гитлеровцы заметались, стали отходить, оставив на поле боя более сорока трупов и несколько танков.
      Сильнейший натиск фашистов выдержал огневой взвод 9-й батареи 657-го артполка под командованием И. Н. Лаврика. Эта батарея огнем уничтожала танки и артиллерию врага, преграждала путь к городу. Бойцы не имели ни минуты для отдыха. Земля вздрагивала и стонала от разрывов снарядов и бомб. Только за один день боя 9 сентября батарея подбила четыре танка, три орудия, пять пулеметов и уничтожила до сорока фашистов. Особо отличился расчет сержанта Н. С. Белозерова, уничтоживший два танка, одно орудие, два пулемета и машину с боеприпасами.
      Три дня и три ночи шли кровавые бои. Часть подразделений, рот и батальонов оказалась отрезанной от своих войск, но продолжала драться. И все-таки противнику удалось захватить Воропаново. Отсюда он нанес удар по 730-му полку дивизии, оборонявшему северную окраину Песчанки. Атакуя полк значительно превосходящими силами авиации,
      танков и пехоты, фашисты окружили его с целью полностью уничтожить. К середине дня 9 сентября в полку осталось лишь одно противотанковое ружье, два ротных миномета, один станковый пулемет и сто человек бойцов и командиров. Но воины продолжали вести бой в окружении до позднего вечера. Израсходовав все боеприпасы, они решили пробиться к своим. Подготовив оставшиеся ручные гранаты и личное оружие, бойцы во главе с опытным и мужественным командиром полка подполковником Г. Т. Митиным ночью пошли в атаку. Не ожидавшие таких дерзких и решительных действий, гитлеровцы растерялись. Смельчаки, воспользовавшись нерешительностью противника, вышли из окружения.
      Врагу удалось потеснить дивизию. Личный состав изрядно потрепанного 730-го полка занял оборону у балки Купоросная, непосредственно у Волги.
      В то же время сильным атакам врага подвергся 700-й стрелковый полк, которым командовал майор В. К. Некрасов. Пехота противника под прикрытием 16 танков двинулась на его командный пункт. Более двух часов длился неравный бой комендантского взвода и охраны штаба с танками и пехотой противника. И все же атака была отбита. Умело громила врага батарея 120-миллиметровых минометов этого полка. В одном из боев она уничтожила пять автомашин с пехотой противника, шесть раз огнем преграждала путь наступающей пехоте врага. Но силы были неравными. Шесть вражеских танков ворвались на огневые позиции батареи. Геройски сражаясь, погибли все командиры взводов и комбат. В самый критический момент командир расчета сержант П. А. Алиткин и наводчик И. Т. Авдеев связками гранат подбили два танка, затем бутылками с зажигательной смесью подожгли еще два. Увидев горящие танки, батарейцы усилили огонь из винтовок и автоматов по пехоте и заставили ее поспешно отступить. Оставшиеся две машины попятились и скрылись за бугром.
      ...Пусть читателю не покажется странным, что я веду речь прежде всего о боях. В этот период мне действительно редко доводилось бывать в штабе и политотделе армии - разве только когда это было крайне необходимо. В основном же находился в окопах, блиндажах, на батареях, вместе с воинами дивизии участвовал в боях, используя каждую минуту передышки для бесед, в которых разъяснял обстановку в армии, дивизии, ободрял людей, вселял в них уверенность в победе. Тогда я был убежден, что именно на передовых рубежах мое место, что именно там я принесу больше пользы.
      Но однажды член Военного совета мягко напомнил, что у меня немало дел и в штабе армии, что даже в тяжелой обстановке, в которой находится армия, о них забывать не следует. Это надо было понимать как приказание. Разговор состоялся после того, как члену Военного совета стало известно об одном из боев, в котором я чудом остался жив.
      На исходе дня танки противника прорвались к нашим траншеям, стали давить людей гусеницами, а пехотинцы-десантники в упор, с остервенением расстреливали раненых бойцов и командиров. Осколком снаряда был ранен и я. Когда пришел в себя, увидел над собой политрука минометной роты С. Т. Макарова.
      - Жив! Пошли, - сказал он.
      Макаров провел меня и еще несколько бойцов по балке в обход танков в расположение своей части. По дороге он рассказал, что жив я остался только потому, что был засыпан землей и немецкие автоматчики не заметили меня.
      Дивизия несла тяжелые потери, но выполняла приказ стоять насмерть. Каждый ее солдат и командир бился с врагом самоотверженно, храбро. Примеров тому не счесть.
      Группа воинов во главе с политруком К. М. Левишановым, оказавшись в окружении, не оставила позицию. Она вела упорный бой, отбила несколько атак танков и пехоты противника, сожгла тринадцать танков и уничтожила несколько десятков фашистов. Им удалось захватить позицию, когда там уже никого не осталось в живых.
      В те дни ко мне попало представление к награде первого номера станкового пулемета сержанта Алексея Павловича Харитонова. На счету бойца было более 100 уничтоженных врагов. Харитонов - участник боев с фашистами под станцией Тидгута, селами Ягодное, Песчанка, балкой Купоросная. Во всех случаях боя показал себя как стойкий боец-комсомолец, готовый пожертвовать всем ради выполнения задачи, поставленной перед его расчетом. Под станцией Тингута, когда многочисленная колонна танков противника атаковала наши позиции, он с расчетом станкового пулемета стойко отражал продвижение автоматчиков, идущих за танками. Когда весь его расчет был выведен из строя, он продолжал вести отсечный огонь по фашистам до тех пор, пока атака не была отражена. После чего он вынес с поля боя раненого красноармейца и выкатил свой пулемет на новую огневую позицию.
      В итоге затяжных боев противник хотя и несколько потеснил части дивизии, но прорвать ее оборону и ворваться в Сталинград не смог. Только 13 сентября армия Паулюса начала штурм города. Главный удар она наносила против войск 62-й армии в направлении Мамаева кургана. Второй - в стык между 62-й и 64-й армиями, где противнику удалось потеснить значительно ослабленные в прошедших боях части 42-й и 92-й стрелковых бригад 62-й армии и 204-й стрелковой дивизии 64-й армии, захватить балку Купоросная и выйти и более.
      После ожесточенных боев 15 сентября 204-я стрелковая дивизия по приказу командующего армией была выведена во второй эшелон и заняла оборону в районе высоты 115,9.
      С выходом гитлеровцев непосредственно к Сталинграду начался самый тяжелый этап оборонительных боев наших войск.
      Глава вторая
      ...От меча и погибнет
      В середине сентября бои развернулись уже в самом городе. Переправы через Вешу оказались под постоянным огнем противника. Обстреливался и штаб 64-й армии. Каждый день мы недосчитывались товарищей.