...Как-то не верится даже, что всего сутки назад, под покровом ночи, сюда вот, в густые, шуршащие заросли камыша подходили первые рыбачьи челны с автоматчиками, вызвавшимися на операцию по собственной охоте. Воспользовавшись растерянностью противника, автоматчики передового батальона захватили вот тут, на правом берегу, всего небольшой клочок земли - баштан, кукурузник, зацепились за окраину деревни. Этот клочок был настолько мал, что насквозь простреливался в любом направлении... Горстка смелых, закаленных солдат на куске земли площадью около гектара!
      ...Во всяком случае так было тут, у села Домоткань. Жертвы? Конечно же, были жертвы, и большие...
      Но как бы там ни было, переправа и под огнем работала, батальон вырос в полк, полк - в дивизию, под ее нажимом стали по-настоящему трещать обручи Восточного вала. Наш все увеличивающийся заднепровский гарнизон на этом участке уже заметно раздвигает и раздвинул границы первоначального пятачка...
      Наш путь лежит через большое село Домоткань, местами совершенно разрушенное, местами совсем уцелевшее. Целые улицы - это цепи куч глины. Тополя, стоявшие перед домами, срублены, сады за плетнями выкошены артиллерийским огнем. Эта часть села за сутки переходила шесть раз из рук в руки. Стремясь вырвать у нас этот заднепровский пятачок, неприятель в общей сложности предпринял восемнадцать контратак пехотой и танками. Говорят, он положил у околицы села около двух с половиной тысяч стрелков. Впрочем, кто их под огнем считал? Ясно, что положили много.
      А вот танки, подбитые на деревенской улице, на огородах и дороге, на ближайших высотках, подсчитали мы сами, их вышло - двадцать один танк, три самоходные пушки, сгоревшие и разбитые... еще больше сокрушенной вражеской техники за деревней во рву..."
      ...Утром 1 октября противник активизировал свои действия против 25-го и 49-го стрелковых корпусов. Он бросил в бой до двух пехотных дивизий и более 150 танков, поддержанных массированными ударами авиации. Кроме того, авиаразведка выявила, что враг подтягивает из своих тылов крупные силы. Учитывая это, командующий армией 2 октября вывел в свой резерв 78-ю гвардейскую, заменив ее 19-й стрелковой дивизией. Мы заняли позиции южнее Бородаевки Западной в полосе обороны 25-го корпуса. Немедленно приступили к оборудованию рубежа в инженерном отношении. Главное внимание уделили противотанковой обороне. Представилась возможность пополнить роты и батареи личным составом, вооружением, боеприпасами и боевой техникой, накормить бойцов горячей пищей. Назначили вместо погибших и раненых новых командиров, парторгов и комсоргов рот, батарей, батальонов, провели короткие партийные и комсомольские собрания, на которых подвели итоги боев и обсудили новые задачи. Политотдельцы, политработники частей организовали беседы с воинами, в которых рассказали о героических подвигах их боевых друзей.
      Фашисты все еще не теряли надежды оттеснить советские войска от Днепра. Создав значительное превосходство в танках, самоходных орудиях и живой силе, 3 октября противник захватил Тарасовку, Бородаевку Западную и вышел к Днепру, разъединив тем самым боевые порядки 49-го и 25-го стрелковых корпусов. Все переправы дивизий через Днепр оказались под непосредственным огнем врага. Создалось крайне опасное и тяжелое положение для войск, удерживавших плацдарм.
      Учитывая сложившуюся обстановку, командующий армией передал из своего резерва в распоряжение командира 25-го гвардейского корпуса нашу 78-ю гвардейскую стрелковую дивизию.
      В 11 часов 15 минут 4 октября весь плацдарм, занятый 25-м корпусом, подвергся артиллерийскому обстрелу. Все заволокло пылью, дымом, гарью. Под авиационным прикрытием пошли в атаку танки с пехотой. Противник любой ценой стремился ликвидировать днепровский плацдарм, сбросить наши войска в Днепр. И снова 78-я гвардейская дивизия выдержала. Она отбила все атаки танков и пехоты врага. И вновь бойцы и командиры проявили массовый героизм. Особенно отличились артиллеристы первого и третьего дивизионов артполка, которыми командовали майор И. А. Тернавский и старший лейтенант А. П. Сеземин. Они отбили несколько мощных атак противника, который ввел в действие свежие подразделения.
      Когда танки с десантами пехоты вклинились в боевые порядки наших войск, в тяжелом положении оказался взвод младшего лейтенанта А. К. Каштанова. Танки противника, не сумев взять огневую позицию взвода в лоб, изменили направление атак, зашли ему с фланга. Младший лейтенант не растерялся. Он подал команду развернуть орудия. В это время громыхнул мощный взрыв рядом с одним из орудий. Командир расчета и наводчик были убиты. Каштанов сам встал к орудию. Как только рассеялись дым, гарь и пыль, он подал команду расчету второго орудия бить по одному из танков, а сам ударил по другому. Два вражеских "тигра" споткнулись, закружились на месте. После вторых выстрелов их окутал дым, раздались огромной силы взрывы рвущихся внутри танков снарядов.
      Но гитлеровцам все же удалось приблизиться к орудиям на несколько десятков метров. И тогда сержант И. Коваль поднял свой расчет вместе с пехотой в атаку. А Каштанов продолжал бить прямой наводкой по врагу осколочными снарядами. Враг, не приняв рукопашного боя, откатился на прежний рубеж, понеся огромные потери.
      За мужество и самоотверженность, проявленные в том бою, Иван Нестерович Коваль, Алексей Константинович Каштанов и Павел Иванович Петикин были удостоены звания Героя Советского Союза.
      Ожесточенные бои за плацдарм не утихали круглые сутки. В иные дни немцы до восемнадцати раз бросались в атаки. В сутки немецкие летчики совершали до 1300 самолето-вылетов. Особенно упорно они бомбили Бородаевку и курганы. Вражеские танки и пехота на бронетранспортерах вклинивались в боевые порядки корпуса, разрывали их на части. Холмы, курганы, овраги на берегу Днепра за день несколько раз переходили из рук в руки.
      В те дни редактор дивизионной газеты "Боевая красноармейская" принес мне почитать корреспонденцию, написанную командиром первого стрелкового батальона 228-го гвардейского полка капитаном В. Осисом. Вот что писал офицер:
      "Жестокие бои вело наше подразделение на западном берегу могучего Днепра. Мы бились за каждый метр советской земли, огнем и штыком выбивали фашистов из окопов и траншей. Преодолевая яростное сопротивление гитлеровцев, мы продвигались вперед. В одном из боев вышел из строя командир. В эту тяжелую минуту гвардейцы услышали голос гвардии рядового Дмитрия Волосатого:
      - За мной, в атаку!
      И все бойцы как один поднялись на врага. Впереди них шел товарищ Волосатый. Он первым ворвался в немецкие окопы и огнем в упор, прикладом и штыком истребил 12 фашистов. Вражеский пулемет не давал нам продвигаться вперед. Уничтожить эту огневую точку вызвался гвардеец Павел Бельков. Он ползком добрался до дзота и ручными гранатами забросал немцев. На месте, где разорвались гранаты, осталось 9 вражеских трупов. За этот подвиг он был награжден орденом Славы III степени.
      Таких примеров беззаветного героизма и мужества не счесть. В жестоких, победных боях мы закалились, накопили богатый опыт, научились бить врага. И будем бить его".
      - Обязательно опубликуйте, - посоветовал я. - Корреспонденция боевая... И автор боевой...
      Напряжение боев за плацдарм все нарастало. Противник не считался ни с какими потерями в живой силе и технике. Он непрерывно вводил в бой свежие силы за счет прибывающего пополнения, резервных частей и соединений и переброски войск с других участков фронта.
      Стремясь во что бы то ни стало ликвидировать бородаевский плацдарм, враг вновь с утра 7 октября возобновил сильнейшие атаки на всем фронте армии, и особенно на участке 53-й и 78-й дивизий, пытаясь расчленить 49-й и 25-й корпуса, захватить правобережье Днепра, уничтожить переправы, окружить и уничтожить наши войска на плацдарме. С этой целью он бросил в бой только что прибывшую 9-ю танковую дивизию и свежие пехотные части.
      Целый день и всю ночь по всему фронту армии гремела канонада. Ночью против соседнего 223-го стрелкового полка 53-й дивизии двинулись 15 танков и полк пехоты. Они прорвали оборону и стали выдвигаться к центру Бородаевки. Командующий фронтом генерал И. С. Конев, следивший за ходом боя с наблюдательного пункта армии, потребовал от командиров 53-й дивизии и 25-го корпуса восстановить положение, выбить противника из Бородаевки.
      Командир корпуса генерал Г. Б. Сафиулин приказал направить на помощь 53-й дивизии 223-й полк, находившийся во втором эшелоне 78-й гвардейской дивизии. Он внезапно атаковал противника. Истребители танков подожгли несколько вражеских машин. К исходу ночи фашисты были выбиты из центра Бородаевки.
      Утром 78-я гвардейская дивизия была выведена на правый фланг корпуса, где проходила основная дорога из Бородаевки на Домоткань. К 9 часам 223-й и 228-й полки закрепились на рубеже берега Днепра, северные склоны высотки 2,0. 225-й полк был выведен во второй эшелон дивизии. Личный состав этой части, казалось, получил возможность отдохнуть. Но в 9 часов противник подверг ее боевые порядки мощным бомбовым ударам. Затем начались атаки пехоты с танками.
      В этом бою отличился орудийный расчет гвардии старшего сержанта П. И. Егорова. Вот уже были отбиты три атаки противника. На поле боя перед четвертой батареей дымились два танка - один из них был подожжен орудием Егорова. Вокруг - до полусотни уничтоженных фашистов. Казалось, бой начал утихать. Но вот из-за горящей хаты выполз "тигр", за ним показались еще несколько танков. Артиллеристы встретили их огнем всех орудий. Атака гитлеровцев захлебнулась.
      14 октября противник дважды пытался расширить коридор между 49-м и 25-м корпусами. Утром он бросил на боевые порядки 223-го и 228-го полков 63 танка, самоходки и бронетранспортеры с пехотой.
      Жаркий бой разгорелся на правом фланге дивизии, где оборону держали второй дивизион и восьмая батарея, прикрывавшие шоссейную дорогу, идущую из Бородаевки на Домоткань. В полдень танки и пехота противника при поддержке артиллерии и большого количества авиации перешли в наступление. Они стремились прорваться по шоссе на Домоткань, но, наткнувшись на отчаянное сопротивление восьмой батареи и потеряв два танка, повернули вспять.
      Незамедлительно на батарею обрушился шквал артогня, началась бомбежка с воздуха. Через полчаса гитлеровцы вновь пошли в атаку. И опять, потеряв один танк, вынуждены были отойти назад. Атаки противника продолжались до позднего вечера.
      Командир полка гвардии майор М. С. Счетчиков вызвал к телефону командира батареи В. Г. Легезина и попросил его продержаться еще полтора часа. Комбат заверил, что держаться будут, пока есть силы. У некоторых пушек уже не действовали накатники. Легезин приказал производить накат вручную, но огня не прекращать. Одну пушку разбило прямым попаданием снаряда. У другой пушки при выстреле сорвался ствол. Действующими остались две пушки. В тот день батарея отбила шесть танковых атак, уничтожила шесть танков врага и не пропустила его на своем участке.
      В многодневных боях противник понес большие потери на всем участке фронта армии, в том числе и в полосе 78-й гвардейской дивизии. Враг был измотан, обескровлен, вынужден был перейти к обороне.
      15 октября части 78-й гвардейской дивизии после короткой, но интенсивной артиллерийской подготовки, перешли в наступление. Вместе с 15-й гвардейской дивизией 49-го стрелкового корпуса они ворвались в западную часть Бородаевки. Опасаясь окружения в этом районе, противник оказывал яростное сопротивление. Он вел не только массированный огонь, но и контратаковал танками совместно с пехотой 306-й пехотной дивизии при поддержке авиации, цеплялся за каждый дом, двор, высотку. Но удержать рубеж обороны фашисты уже не смогли.
      78-я гвардейская выполнила свою главную задачу - соединилась с 15-й гвардейской стрелковой дивизией 49-го корпуса и тем самым ликвидировала разрыв между 25-м и 49-м корпусами, освободила Бородаевку Западную. В то же время 15-я гвардейская дивизия очистила от врага Сусловку и Тарасовку.
      Затем мы повернули влево, в свою полосу наступления на участке 25-го гвардейского стрелкового корпуса и с боями вышли к безымянной речке. Противник был отброшен за нее и закрепился на заранее подготовленных позициях с дотами, бронированными колпаками, противотанковым рвом. Оттуда он открыл мощный огонь, остановил нашу пехоту, а затем организовал контратаку, бросая в бой одновременно от 30 до 40 танков и до трех полков пехоты.
      Но, несмотря на хорошо организованную оборону, сопротивление противника все же было сломлено. 20 октября части дивизии овладели Ново-Николаевкой и шоссейной дорогой, идущей на Верхнеднепровск. На следующий день после непродолжительного боя наши части отбили у врага Вольные Хутора и продолжали вести наступление в направлении Бодяно. К этому времени плацдарм был расширен по фронту и в глубину на 25 километров.
      22 октября был получен новый приказ: 78-я гвардейская дивизия в составе 25-го гвардейского корпуса должна была освободить железнодорожную станцию Гроново.
      Авиация противника непрерывно бомбила наши боевые порядки и тылы. Враг оказывал отчаянное сопротивление. Он несколько раз переходил в контратаки. Но удержать свои рубежи не смог. Гвардейцы прорвали его оборону и продвинулись вперед еще на 18 километров. На второй день была штурмом занята железнодорожная станция Гроново.
      Плацдарм был настолько расширен, что представилась возможность ввести на него танковые войска, что и было сделано.
      26 октября 78-я гвардейская дивизия, передав свой участок 113-й стрелковой дивизии, начала передислоцироваться в составе армии на кировоградское направление.
      День 26 октября 1943 года для личного состава соединения был волнующим и торжественным. Был опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении звания Героя Советского Союза воинам, отличившимся при форсировании, захвате и удержании плацдармов на правобережье Днепра. Этим Указом за героизм и отвагу, проявленные в боях на Днепре и днепровском плацдарме, 36 бойцов, сержантов и офицеров 78-й гвардейской дивизии были удостоены высокого звания Героя Советского Союза. Звание Героя Советского Союза было присвоено и командиру 78-й гвардейской стрелковой дивизии гвардии генерал-майору Александру Васильевичу Скворцову.
      По случаю такого знаменательного события во всех частях и подразделениях дивизии были проведены короткие митинги. Редакция газеты "Боевая красноармейская" подготовила специальный номер, посвященный Героям Советского Союза, и организовала выпуск листовок. Повсюду состоялись выступления Героев Советского Союза. Они рассказывали о своем боевом опыте, о товарищах по оружию, подчеркивая, что битва за выход на Правобережную Украину была выиграна героизмом и мужеством всех воинов, участвовавших в форсировании Днепра.
      Глава шестая
      У истоков героизма
      Не будет, наверное, ошибочным, если несколько отвлечься от хронологического изложения боевых операций и поразмышлять о том главном, что в конечном счете определяло успех в борьбе с сильным врагом, - о массовом героизме бойцов и командиров, его истоках. Подобные размышления не были редкими и в те трудные годы. Если же учесть, что не было дня, когда бы мы не оказывались свидетелями подлинно героических дел и поступков, наивысшего проявления стойкости, морального духа людей, то можно понять, почему и в те суровые дни, и ныне мы снова и снова думаем о том, какая же великая сила поднимала и вела воинов на смертельный бой с врагом! А сила эта беспредельная преданность Родине, любовь к ней, верность делу нашей партии, делу Октября, ненависть к врагам Отчизны. Она рождала массовый героизм, была истоком мужества, стойкости, готовности преодолеть любые трудности, но добиться победы.
      Испытания, которые принесла война, с новой силой показали, насколько прав был В. И. Ленин, когда указывал, что Советское государство сильно сознанием масс, сильно тогда, когда массы все знают, обо всем могут судить и на все идут сознательно. И в довоенное время многое делалось для идейной закалки, политического воспитания трудящихся нашей страны, формирования у них коммунистической сознательности. А с первых же дней войны эта работа еще более активизировалась. Перед политорганами, партийными и комсомольскими организациями партия поставила задачу значительно усилить идейное воспитание личного состава.
      В условиях тяжелых и непрерывных боев огромное значение приобретало личное общение командиров и политработников, пропагандистов и агитаторов с воинами, живое партийное слово. На фронте, особенно в первый период войны, далеко не всегда предоставлялась возможность почитать свежую газету, послушать радио. А докладов и бесед проводилось мало. Между тем некоторые штатные пропагандисты, агитаторы, политработники подразделений и частей нередко выполняли роль рядовых бойцов.
      На эти и другие недостатки указывалось в директиве Главного политического управления РККА. Она требовала восстановить в правах устную пропаганду и агитацию, придать ей целенаправленность и убедительность. Тогда же на совещаниях, партийных собраниях были обсуждены задачи, связанные с выполнением требований директивы, намечены мероприятия, способствующие активизации устной пропаганды и агитации.
      Что особенно важно, политотдел дивизии стал более настойчиво привлекать к агитационно-пропагандистской работе командиров полков, батальонов, рот. Перед ними была поставлена задача регулярно выступать перед личным составом с лекциями и докладами, организовывать беседы. Естественно, мы, работники политотдела, помогали им определить тему в соответствии с обстановкой, решаемыми задачами, подготовиться, подобрать необходимый материал.
      На первых порах не все шло гладко, некоторые командиры не очень-то охотно брались за дело, выискивали различные причины, чтобы избежать выступления. И только потом, когда лекции, доклады, беседы командиров вошли, как говорится, в систему, стало легче работать - некоторые из них сами приходили с просьбой порекомендовать тему для лекции или доклада.
      Так было, например, с командиром полка Денисом Семеновичем Хороленко. Когда я завел с ним разговор о необходимости чаще выступать перед личным составом, он скептически улыбнулся:
      - Считаете, что мне больше заняться нечем? У меня и минуты свободной нет. К тому же зачем хлеб у политработников отнимать? Каждый должен делать свое дело и за него отвечать...
      - Это верно, - согласился я. - Каждый должен отвечать за порученное ему дело. Только ведь и вас никто не освобождал от обязанностей воспитывать подчиненных. Что, как говорится, посеешь, то и пожнешь. А время на подготовку к выступлению при желании всегда можно найти.
      Командир полка продолжал упорствовать, с жаром доказывал, что дело командира - командовать, обучать подчиненных мастерству воевать, смелости, решительности...
      - И быть примером для подчиненных, - вставил я и продолжил: - Почему офицеры полка так неохотно выступают перед подчиненными? А ведь некоторые из них обладают даром пропагандистов. Их слово могло быть ярким, мобилизующим. Спросил недавно одного командира роты: почему ни разу не побеседовал с личным составом? В ответ: "О чем?" - "Ну хотя бы о том, в чем источник силы и могущества нашей армии. Слышал, как убедительно, интересно говорили вы об этом со своими товарищами. Вот так бы и со всей ротой". Знаете, что он ответил? "Нам полковой командир больше знает и говорить умеет убедительно, да и то не выступает. А что уж я?"
      - Кто же это такой умник? - засмеялся командир полка и, зная, что я все равно не назову фамилию офицера, сказал: - Собственно, это неважно. Однако подумать есть о чем. А какую тему вы предложили бы мне обмозговать на первый раз?
      Мы условились, что Хороленко подготовит доклад об источниках могущества Красной Армии и выступит с ним перед офицерами полка. А несколькими днями позже в политотделе собрались все командиры полков, их заместители по политчасти, чтобы поговорить о том, как сделать устную пропаганду и агитацию более действенной, целенаправленной и эффективной. Особенно теперь, в период подготовки к штурму Днепра, когда от личного состава требовалось напряжение всех духовных и физических сил.
      Вопрос обсуждали в сложнейшие периоды боевых действий, командиры самых высоких рангов находили возможность регулярно выступать перед личным составом, рассказывать ему об освободительной миссии Красной Армии, об истоках мужества и героизма советских воинов, о положении на фронтах, о задачах дивизии.
      Слушая выступавших, я вспоминал бои под Сталинградом. Обстановка тогда действительно была напряженная, сложная, но и тогда командующий армией генерал М. С. Шумилов, начальник штаба генерал И. А. Ласкин, другие офицеры штаба армии считали за правило при любом удобном случае побеседовать с личным составом, ответить на вопросы людей, ободрить их. Чаще всего такие беседы проходили экспромтом, но иногда к ним готовились обстоятельно. И в том, и в другом случае они приносили неоценимую пользу, мобилизующе действовали на личный состав.
      Как-то после одной из таких встреч с бойцами и командирами в полку Михаил Степанович возвратился в штаб в приподнятом настроении и поделился со мной:
      - С такими людьми мы не имеем права проигрывать ни одно сражение. Слышали бы вы, как они говорят о долге, о чести советского бойца, сколько решительности, веры в победу в их высказываниях! Наши воины хорошо знают, за что они идут на смертельный бой с врагом, глубоко сознают, что они отстаивают. Они дерутся за себя и за Родину. За свою семью и за Родину. За свое счастье и за счастье Родины. Таких людей не сломить!..
      Мне было приятно сознавать, что командарм ни разу не ответил отказом на предложение выступить с лекцией или докладом перед той или иной аудиторией, находил в этом моральное удовлетворение. Еще приятнее оттого, что М. С. Шумилов сам искал встреч с людьми, нес в массы воинов партийное слово. При любом удобном случае я ставил командующего в пример другим командирам, политработникам, пытающимся оправдать свою слабую пропагандистскую активность недостатком времени, сложностью обстановки.
      Добрые слова хочется сказать и в адрес начальника штаба армии генерала И. А. Ласкина. Может, это прозвучит и несколько высокопарно, но Ивана Андреевича я считал прирожденным пропагандистом, агитатором. В обычной обстановке он казался несколько замкнутым, не очень-то разговорчивым, кое-кто считал его даже сухарем. Но когда он беседовал с офицерами или бойцами, заметно преображался, находил яркие, душевные, убедительные слова. Не раз мне доводилось быть свидетелем и участником таких бесед, слушать Ивана Андреевича и как докладчика на партийных собраниях, и как лектора, и всегда ловил себя на мысли, что завидую его умению говорить просто, доходчиво, аргументированно.
      Вспоминаю один эпизод, который, по моему мнению, ярко характеризует Ивана Андреевича как человека, не только высоко ценившего политработу, но и любившего ее. Как-то мы подыскивали кандидатуру лектора, который сумел бы ярко и убедительно рассказать о трудовом героизме советских людей в тылу, снабжающих фронт современной техникой и оружием, сумевших в наисложнейших условиях военного времени дать армии и флоту все необходимое для успешного ведения боевых действий. После соответствующего обсуждения было решено поручить подготовить лекцию одному из офицеров штаба. Узнав об этом, Иван Андреевич зашел ко мне. Поговорили о делах насущных, а Ласкин как бы мимоходом спросил:
      - Можно расценивать как недоверие? - Заметив мое недоумение, улыбнулся: - Шучу. Но лекцию, конечно, мог и я подготовить и выступить с ней. Материала у меня достаточно.
      Общение с Ласкиным многому научило меня и как политработника - он всегда в любых условиях определял главную задачу, на решении которой необходимо было сосредоточить основное внимание, направить усилия политических работников, партийного и комсомольского актива, быстро ориентировался в обстановке, в каждом, казалось бы, малозначащем факте умел увидеть политический смысл. Склонный к глубокому анализу, обобщениям, он не раз тактично, без навязчивости высказывал свои мысли, которые затем ложились в основу проведенных политработниками мероприятий.
      Вот один из примеров. После завершения Сталинградской битвы, естественно, все мы находились в том состоявши, когда человеку, выдержавшему тяжелые испытания, кажется, что теперь ему сам черт не страшен. Мы еще раз убедились в своей силе, в несокрушимой мощи нашей армии, поняли, что наступил переломный период и теперь враг не в состоянии выдерживать наш натиск. Но мы понимали и другое: фашист еще силен и драться он будет еще ожесточеннее. Понимали, да не все.
      Как-то вечером Ласкин зашел ко мне и, как обычно, поинтересовался, каково настроение личного состава дивизии. Я только что вернулся из подразделений и рассказал Ивану Андреевичу о беседах с людьми, рвущимися в бой, о том воодушевлении, которое вызвала у личного состава победа под Сталинградом, и для убедительности сослался на беседу агитатора сержанта И. В. Борискина, которую тот проводил во взводе автоматчиков. Речь шла о зверствах, творимых фашистами на оккупированной территории, о долге воинов отомстить врагу за поруганную честь советских людей, о их мужестве и храбрости. Рассказал агитатор и о главных делах своих друзей-однополчан, отметив в заключение, что враг теперь не опомнится ют поражения, будет бит повсюду и везде.
      Наблюдая за Ласкиным, чувствовал, что мой рассказ не производит на него впечатления, точнее - производит, но не такое, на какое я рассчитывал.
      - Да-а... - неопределенно протянул он, когда я закончил рассказ. - Я вот тоже разговаривал с некоторыми командирами, красноармейцами. Это хорошо, что они гордятся нашими боевыми успехами. Но как бы не заслонила эта гордость главного: ненависти к врагу, сознания того, что впереди долгая и тяжелая война, что расслабляться нельзя ни на секунду. Боевой настрой у людей надо поддерживать всеми средствами.
      После разговора с Иваном Андреевичем я как-то по-иному посмотрел на содержание проводимой работы - с точки зрения злободневности, остроты ее, нацеленности на воспитание у личного состава готовности к новым боям. И увидел, что необходимо кое-что корректировать.
      В те же дни мы собрали работников политорганов, замполитов полков и обсудили вопросы, связанные с повышением эффективности пропагандистской, агитационной работы, приданием ей наибольшей остроты, укреплением связи с задачами, решаемыми армией, дивизиями, полками, каждым подразделением. Естественно, обсуждая этот вопрос, нельзя было обойти анализ практики обучения и воспитания агитаторов взводов, отделений, расчетов. Нужно отметить, что их роль в идейно-воспитательной работе трудно переоценить. Это был довольно многочисленный отряд коммунистов, равномерно распределенных по подразделениям. Они личным примером влияли на воинов, проявляя мужество и стойкость в боях, высокую дисциплинированность. Вместе с тем проводили и активную агитацию.
      В период самых жестоких боев под Сталинградом и позже не было случая, чтобы кто-то из агитаторов проявил трусость, нерешительность, неорганизованность или расхлябанность. Были и такие случаи, когда они заменяли погибших или раненых политруков. Им доверяли самые сложные и ответственные задания.
      Так, агитатор разведроты С. Т. Крылов в самый ответственный момент (командир взвода был убит), когда фашисты, казалось бы, совсем овладели позицией, которую занимал взвод, с криком "За мной!" бросился в атаку. За ним последовали и другие бойцы, В рукопашной схватке Крылов уничтожил несколько гитлеровцев. Смело и упорно дрались воины взвода. И только когда фашисты отступили, появилась свободная минута. Агитатор подходил к каждому воину, интересовался его самочувствием, говорил, что надо держаться, что гитлеровец смелый, когда видит перед собой слабых, а вот встретил достойный отпор и притих. И как же воины были благодарны этому уже немолодому, выдержанному, неторопливому в словах человеку, от которого веяло спокойствием и верой в победу над врагом! У них прибавлялось сил и уверенности в том, что выстоят, осилят фашистов! И они выстояли, хотя и многих недосчитались.
      Агитаторы взводов, отделений, расчетов чудом находили время, чтобы побеседовать с воинами, передать им сообщения Совинформбюро, напомнить о требованиях военной присяги и уставов. Эти люди хорошо знали настроения, думы и чаяния товарищей, быстрее, чем кто-либо могли найти подход к каждому воину, повлиять на него. Недаром их любовно называли комиссарами взводов.
      Естественно, и эти люди требовали постоянного внимания к ним, помощи, советов и рекомендаций опытных политработников. Мы добивались от замполитов батальонов, чтобы они держали деятельность агитаторов в центре внимания, обобщали и распространяли передовой опыт, инструктировали их, снабжали оперативным материалом для бесед...
      Совещание, проводимое с работниками политорганов, замполитами полков преследовало ту же цель: еще выше поднять активность агитаторов, всех коммунистов в воспитании у воинов высокой бдительности, стремления воевать мужественно и умело. На совещании выступили многие политработники, высказывали свое мнение, делились опытом. Решение приняли: всеми формами партийно-политической и агитационно-массовой работы развивать у личного состава боевой наступательный дух, еще целеустремленнее и убедительнее воспитывать у воинов священную ненависть к врагу, умело используя для этого кинофильмы, листовки, рассказы очевидцев зверств фашистов, встречи с делегациями, приезжающими из тыла на фронт.
      ...После совещания я зашел к Хороленко. Увидел его сидящим за столом, заваленным книгами.
      - Вот задали мне задачку, - сетовал он. - Не так-то это просто выступать перед людьми. Да и тема очень серьезная...
      - Тема хорошая. Главное - вам есть что сказать, есть живые и очень убедительные примеры массового героизма личного состава полка. Вот об этом и попробуйте поразмышлять. Красная Армия - это и ваш полк. Главный источник ее могущества - люди, такие, как в вашем полку, воспитанные нашей партией. Они решают исход любого боя.
      Вместе обговорили, как лучше построить выступление, какие факты, примеры использовать, на что обратить особое внимание. Мне понравилась заинтересованность, с которой Хороленко обсуждал будущее выступление чувствовалось, что он "загорелся" данным ему поручением, а это, естественно, принесло успех.
      Совещание, если можно тан выразиться, всколыхнуло и других командиров, развернулось среди них своего рода соревнование - один не хотел отставать от другого. С просьбой поручить выступить перед личным составом с какой-нибудь лекцией обратился командир 225-го гвардейского полка гвардии майор П. А. Плешков. Это, конечно, обрадовало, но и вызвало у меня вопрос.