Глава 14

Костин урожай

Утром к Ручьевым заглянул Митя Епифанцев. Колька обрадовался ему и достал с полки спичечную коробочку:

– Видал, какого я жука нашел! Рогатый, с усами… У тебя есть такой?

Но Мите было не до жука. Он отвел Костю в сторону и недовольно шепнул:

– Слушай, Ручей, надо же совесть иметь!

– В чем дело?

– Вырастил опытно-показательные сорняки вместо проса, а убирать их кто за тебя будет? Чужой дядя? Похорошему прошу: вырви ты их, пока Федор Семенович не вернулся. Не позорь наших юннатов! И землю надо перекопать на делянке…

Костя поднял голову. Что греха таить, делянка с просом теперь совсем его не интересовала. Мальчик хотел было сухо ответить, что больше он не юннат и на пришкольный участок ему ходить незачем, но воспоминание об учителе заставило его сдержаться.

– Ладно, уберу… – неохотно согласился он. – Не плачь только!.. –

В этот же день Марина Балашова встретилась в правлении с участковым агрономом и долго беседовала с ним по поводу проса. Они наметили участок поля, обдумали. каким сортом семян лучше всего его засеять, но главного так и не решили: как же поднять урожайность проса?

Расставшись с агрономом, Марина вышла из правления колхоза и задумалась: с чего же все-таки начинать?

Вот так же, совсем молоденькой девушкой, после окончания семилетки, она пришла работать в колхоз. Про себя Марина тогда решила, что навек распрощалась со школой. Но вышло наоборот. Работа в поле порождала много недоуменных вопросов. Пришлось частенько обращаться к Федору Семеновичу. Учитель подбирал девушке книги, брошюры, находил в журналах нужные статьи по агротехнике, помогал советами.

И Марина поняла, что школа не кончилась, что тропинка к дому на горе забудется не скоро.

И сейчас ноги невольно вели Марину к «школьной горе». Ведь Федор Семенович не только учитель и директор школы, он еще и агитатор и член правления артели, и двери его квартиры всегда открыты для колхозников.

Может быть, учитель подскажет, что делать, с чего начать работу с этим просом?

По старой привычке, Марина зашла на пришкольный участок. Около зеленой изгороди она заметила плодовый питомник. Девушка присела на корточки, осторожно потрогала тоненькие красноватые саженцы и невольно вспомнила свои ученические годы, когда Федор Семенович только что организовал юннатский коллектив и увлек ребят мечтой вырастить при школе плодовый сад. Но привезенные из других областей саженцы плохо приживались на высоковской земле, гибли от морозов. Тогда юннаты, собрав семечки яблок и груш, заложили на пришкольном участке свой небольшой питомник. Выращенные из семечек саженцы оказались выносливыми и сильными. С них и начался школьный сад – первый сад в округе.

С каким волнением ждали школьники урожая! Наконец сад начал плодоносить. Урожай был невелик – всего несколько сотен яблок и груш. Небольшую часть их школьники съели тут же в саду, остальные плоды были розданы на пробу колхозникам – пусть все убедятся, что и на скупой, неласковой высоковской земле могут расти свои сады!

С тех пор плодовый питомник при школе расширялся из года в год. Каждый ученик, добросовестно потрудившийся на участке, имел право выкопать в питомнике несколько саженцев и посадить их у себя на усадьбе. Не было отказа в посадочном материале ни колхозникам, ни соседним школам, ни работникам МТС. Когда высоковский колхоз начал закладывать свой сад, юннаты подарили ему несколько сот саженцев, помогли их посадить и долгое время являлись как бы негласными шефами молодого сада: окапывали плодовые деревья, обрезали их корни, проводили прививку.

«Человек многое может», – говорил Федор Семенович юннатам, а ребятам льстило, что их маленькие руки так по-хозяйски обращались с землей.

Часто по вечерам, после дневной работы на школьном участке, юннаты пускались путешествовать по звездным дорогам. Сладко пахло землей, белым широким трактом лежал Млечный Путь, кричали во ржи коростели… Учитель говорил им о коростелях и о звездах, о колхозной земле и Иване Владимировиче Мичурине. Говорил о том, что земля как книга: ее только надо уметь раскрывать на нужной странице, и землю надо учить. как вот их, ребятишек, учат учителя в школе.

И Марина мечтала: хорошо бы съездить в город Мичуринск, показать ученикам Ивана Владимировича выращенные высоковскими школьниками яблоки и овощи! Хорошо, если бы вся земля стала такой же красивой, полезной и щедрой, как вот их пришкольный сад и огород!

«Интересно было тогда у нас в школе! – подумала Марина. – И жили мы все дружно, весело. Наверное, я с тех пор и к земле привязалась…»

Пройдя через плодовый питомник, она вышла к дальнему углу участка и здесь около канавы увидела запущенную делянку и на ней Костю и Кольку Ручьевых. Братья с сердитыми лицами вырывали из земли толстые стебли сорняков.

– Это и есть опытная делянка? – усмехаясь, спросила Марина. – Сеял просо, а вырос лес дремучий.

Костя вскинул голову и нахмурился. Вот уж некстати появилась здесь Марина!

– Это все он… погоревший юннат постарался! – подал голос Колька.

– Почему же погоревший? – спросила Марина.

– Вытряхнут его скоро… за особые заслуги.

Костя недовольно покосился на брата:

– Не твоего ума дело! Накинь лучше платок на роток… – И вдруг вспылил: – Я как учил? Сорняки с корнем вырывать надо… А ты одни верхушки сощипываешь!

– А зачем такие вырастил?

Марина покачала головой:

– Ох, братцы, братцы! Все задираете друг дружку!

Она нагнулась и вырвала из земли несколько сорняков. Потом вдруг подалась вперед и присела на корточки: среди густых сорняков, как бы потеснив их в стороны, рос высокий, раскидистый стебель проса.

– Костя, что это?

Не успел мальчик ответить, как Марина заметила поодаль еще один стебель, потом еще и еще… Она быстро вырвала все их из земли, собрала в снопик. Сноп получился тяжелый, высокий – Марине почти до пояса.

– Чудо-то какое! – Девушка посмотрела на Костю: – Ты что, поливал посевы?

– От меня капли им не перепало.

– Может, подкармливал чем?

– И не думал.

– С чего же они разрослись так? И вширь и в высоту… Их даже сорняки не заглушили!

– Кто их ведает… – неопределенно протянул Костя.

– Нет, нет, ты расскажи: что же ты все-таки делал с просом?

– Да почти ничего… Только одну прополку провел…

– Хороша прополочка! – фыркнул Колька. – Больше половины стеблей с корнем вырвал…

– Ну и вырвал! – вспыхнул Костя. – А если им простору не было, задыхались растения…

– Как… как ты говоришь? – встрепенулась Марина. – «Простору не было, задыхались»? Почему тебе это – в голову пришло?

– А мне опытник Свешников из денисовского колхоза сказал: «Сей редко – попадешь метко». Вот я и попробовал просо прополоть…

– Ну, а дальше, дальше что стало с твоим просом?

– Что ж дальше… – насупился Костя. – Не полупилось у меня ничего… Да и с ребятами я разругался…

– Так, значит, и забросил свой опыт?

– Отболело у меня это дело…

– Ах ты, Ручей бурливый! Держать тебя некому.

Марина с сожалением покачала головой и еще раз обошла делянку, выискивая среди сорняков стебли проса. Но ничего больше найти не удалось.

– Да-а… небогато уродилось. С целой делянки – один снопик… – задумчиво сказала Марина, а потом неожиданно попросила: – Ты мне можешь уступить свой урожай?

Костя недоверчиво поднял голову. Что это? Подвох, шутка? А вдруг прюсяной снопик попадет на юннатскую выставку и там напишут что-нибудь вроде: «Урожай бывшего юнната Ручьева – один сноп с делянки»?..

Но Марина смотрела на мальчика серьезно, почти строго.

– Какой это урожай! Курам на смех! – пробормотал Костя. – Возьми, коль не шутишь.

– Спасибо! – кивнула Марина и, как ребенка прижимая просяной сноп к груди, пошла к школе.

Двухэтажное вместительное здание школы было срублено из крепких сосновых бревен, которые лоснились на солнце, как огромные восковые свечи. Кое-где на них проступала смола, похожая на кусочки засахарившегося меда.

Сбоку к школе примыкал небольшой флигелек, где жил Федор Семенович с женой.

Ученики не случайно звали директорскую квартиру «КП» – командным пунктом. Она была отделена от школы бревенчатой стеной, и Федор Семенович всегда легко улавливал, что происходит в классах и коридорах. Доносилось ровное, слаженное, словно из улья, гудение-и он знал, что урок ведет Клавдия Львовна. Воцарилось мертвое молчание в седьмом классе-и дич ректор невольно улыбался: «Покорил Илья Васильевич своими рассказами. Теперь звонка не будь хоть до вече» ра – ребятишки и не вспомнят». Трещала и содрогалась в перемену лестница, ведущая на второй этаж: «Опять пуническая война!» – догадывался Федор Семенович и спешил унять расшалившихся шестиклассников.

Марина постучала в дверь флигелька и вошла в учительскую квартиру. Причудливая это была квартира: всюду – на столе, на подоконниках, на стульях – лежали стопки тетрадей, книги, альбомы, коллекции жуков и бабочек; на стенах висели пучки сухих трав, снопики ржи и пшеницы; в углу шуршал листом бумаги колючий ежик, а в клетке, нахохлившись, сидел седой лунь. Совсем недавно школьные птицеловы захватили луня в темной риге, и сейчас Клавдия Львовна вместе с Галиной Никитичной осматривали подбитое крыло птицы.

Марина поставила в угол снопик проса и долго шаркала ногами о половичок у двери, хотя на улице было сухо и туфли ее были чистые. Потом поздоровалась с учительницами и спросила:

– А Федор Семенович все еще не приехал? Ой, как же он мне нужен сейчас!

– Теперь уж скоро будет. Телеграмму прислал. Посмотри! – Клавдия Львовна кивнула на стол. Марина взяла телеграмму и вслух прочитала:

– «Все хорошо. Дома буду седьмого. Хворостов»… А про здоровье ничего не сообщает. Как у него с рукой-то?

– Будем надеяться, что все благополучно, – со вздохом сказала Клавдия Львовна.

– «Буду седьмого», – повторила Марина, вертя в руках телеграмму. – Завтра, значит. А к какому часу подводу высылать? К какому поезду? Задача! А может, он, Федор Семенович, пешком пойдет со станции? Он ведь любит неожиданно нагрянуть.

– Любит, да не сможет… Не откуда-нибудь едет, а из Москвы. Значит, не с пустыми руками… Поди, полнымполна его коробушка! – Клавдия Львовна с усмешкой покосилась на Марину. – Только одна ты сколько ему поручений перед отъездом надавала, да Сергей Ручьев, да дед Новоселов…

– Это верно, – сконфуженно призналась Марина. – Главное, чтобы Федор Семенович Андрея Новоселова в Москве повидал! Может, тот какой-нибудь совет пришлет, как нам просо выращивать.

– А что это ты за снопик принесла? – поглядывая в угол, спросила Галина Никитична.

Марина рассказала о своей находке.

Галина Никитична взяла снопик в руки.

– Удивительное просо! – сказала она. – Никогда такого не встречала.

– И я первый раз вижу! – подтвердила Марина. – И в чем тут секрет? Почему оно так разрослось?

Девушки задумались.

– Обязательно в Денисовку съезжу, обо всем Свешникова выспрошу, – вдруг заявила Марина. – Поедем вместе! Ведь тебе это тоже интересно.

– Пожалуй, – согласилась Галина Никитична. – Время у меня еще есть.

Сказав Клавдии Львовне, что подводу за Федором Семеновичем она вышлет завтра, к утреннему поезду, Марина направилась домой. Галина Никитична пошла с ней вместе. Старым школьным подругам было о чем поговорить, о чем вспомнить…

Глава 15

За учителем!

Узнав от Марины о возвращении Федора Семеновича, Варя, Митя и Катя Прахова на другой день рано утром прибежали к конюшне. Дед Новоселов начищал щеткой тугой, лоснящийся круп лошади.

– Тимофей Иваныч, – медовым голосом заговорил Митя, – а можно нам Федора Семеновича встретить?

– Вам?.. – Старик остро стрельнул своими колючими глазками. – Я учителя вихрем домчу. А вы что за конюхи со стажем? Нет-нет, и не проситесь!.. Встречать Федора Семеновича мне положено… по закону.

– Нет такого закона, – возразил Митя.

– Да что вы, дедушка, как маленький! – обиделась Варя. – Мы же у Федора Семеновича учимся, а не вы… нам и встречать.

– Это как – не учусь? – обиделся дед Новоселов. – Скажи на милость! Да вы как понимаете: учитель – он только для вас, молодых, зеленых? А нам, пожилым да старым, так просто – жилец на селе? Ну нет, козыри, Федор Семенович для всех учитель…

Но школьники стояли на своем, грозили, что пожалуется председателю колхоза, и старику пришлось уступить:

– Так и быть, цепляйтесь!

Неожиданно за углом конюшни Варя заметила Коль-ку и Петьку. С узелками в руках, в новых рубахах, «гвозди» держали под своим неусыпным наблюдением деда Новоселова. Варя незаметно зашла ребятам с тыла.

– Все ясно, – вполголоса сказала она. – Едете на станцию. Встречать.

– Так, Варя… – взмолился Колька. – Вы от старших классов. А от младших кто? От пионеров? Вот мы с Петькой и собрались… У нас и орехи есть…

– Тихо! – шепнула Варя. – Вы деда Новоселова знаете: увидит вас – никого не возьмет. Сейчас же провалитесь сквозь землю! Слышите?

– А орехи? – спросил Колька.

– Давайте! Я передам.

Сокрушенно вздохнув, «гвозди» исчезли, словно и впрямь провалились сквозь землю.

Вскоре дед Новоселов обрядил Гордого в новую шлею со светлыми металлическими бляхами, запряг его в просторную рессорную пролетку и взгромоздился на сиденье. Варя, Катя и Митя чинно уселись сзади.

– Гей-гей! – Старик молодцевато натянул вожжи, чмокнул языком и пустил коня размашистой рысью.

– За учителем поехали! За учителем! – истошно завопил от пруда какой-то босоногий мальчишка.

В ту же минуту стайка ребят кинулась к дороге и долго бежала за пролеткой, что-то крича и размахивая руками.

Выехав за деревню, Новоселов пустил жеребца по укатанной, упругой, как резина, дороге, что вилась рядом с шоссе.

Побежали навстречу зеленокудрые дуплистые липы, вытянувшиеся за лето подростки-тополя, вечно чем-то встревоженные осины. Степенно покачал кудлатой кроной старый, могучий дуб, словно хотел сказать: «Торопитесь, торопитесь! Я ведь знаю, за кем вы едете».

Солнце легко взбиралось вверх, ночная хмарь уползла за горизонт, над рекой курился белый туман.

«Правильный денек, прямо-таки на заказ! Как раз для встречи», – подумал старик.

…Не доехав до станции километров трех, школьники вдруг заметили на шоссе грузовую трехтонку. Заглохший мотор был открыт, и около него с озабоченным видом суетились невесть откуда появившиеся Колька и Петька. Они то приседали и заглядывали под машину, то доставали из кабины гаечный ключ или отвертку и передавали кому-то лежащему на земле, под мотором.

Вскоре из-под машины вылез измазанный вихрастый шофер, а вслед за ним с ключом в руках поднялся высокий, худощавый человек с засученными рукавами. Как по команде, девочки и Митя поднялись на пролетке и переглянулись: это был их учитель!

– Я в моторе не много смыслю, но ты, братец мой, совсем двоечник. Удивляюсь, как тебя к машине допустили, – обратился учитель к шоферу.

– Я же, Федор Семенович, на старой машине работал… А это новая марка… еще не освоил.

– Так вот, Миша, слушай: приедешь домой и скажи председателю – пусть тебя еще на курсах поучат.

– Скажу, Федор Семенович, – покорно согласился шофер и принялся заводить мотор.

Варя выпрыгнула из пролетки, бросилась к учителю. Следом побежали Катя и Митя.

– Ребята мои! – удивился Федор Семенович. – Откуда?

– Мы встречать вас едем! – Катя смотрела то на лицо учителя, то на его руки и не замечала, что платок сполз ей на шею и солнце палило белые щеки.

А Варя, позабыв все слова, какие нужно было произнести при встрече с учителем, вдруг засмеялась и схватила Федора Семеновича за правую руку, в которой тот держал гаечный ключ:

– Вы мотор этой рукой исправили? Вот этой… правой? И она теперь совсем здоровая? И не больно ни чуточки?

– Этой, Варенька, этой! – Учитель передал ключ шоферу и пожал маленькую руку девочки. – Что ж я делаю? Она у меня грязная, в масле…

– Это ничего. Вы сильнее жмите… сильнее! – требовала девочка.

– Федор Семенович, а вы теперь и землю копать можете и яблоньки прививать? – спросил Митя и тоже потянулся к руке учителя.

– Все, Митя, могу! Все! – улыбнулся Федор Семенович.

Подошел дед Новоселов.

– Дозвольте и мне проверить. – Старик взял руку учителя в свою, осмотрел ее внимательно, потом крепко пожал и погрозил школьникам пальцем: – Ну, козыри, смотрите теперь… приберет вас учитель к рукам! – Потом заметил расплывшегося в улыбке шофера: – Ты что же, редькин сын, наперехват работаешь? Мы тут учителя встречать едем, а ты нам всю обедню испортил? Всегда вы, почаевские, так…

– Вы Мишу не журите, он и так немножко оплошал, – вступился за молодого шофера учитель.

Колька потянул Варю за руку и не без торжества шепнул:

– А мы раньше вас учителя встретили!

– Каким ветром вас занесло сюда? – спросила девочка.

– Не ветром, а попутной машиной. А на станции учителя встретили – ой, и обрадовался он нам!..

Тем временем Федор Семенович помыл в лужице руки, отвернул рукава рубашки, надел пиджак и белую полотняную фуражку, которые лежали на траве, и после небольшого спора с Новоселовым усадил ребят вместе с собой в кузов машины.

– Ребятишки пусть на машине едут, а вы ко мне пожалуйте, в пролетку, – не унимался старик. – Мигом домчу…

Но школьники закричали, что ни за что не отпустят учителя.

– Видали, Тимофей Иваныч?.. Не могу, – развел руками Федор Семенович. – Вы вечерком заходите, побеседуем… О Москве вам расскажу…

– А вы Андрюшу моего видели? – нетерпеливо спросил Новоселов.

Но автомобиль тронулся, и старик не услышал ответа.

Новоселов вернулся к пролетке и, покрикивая на Гордого, пустил его следом за машиной. Но грузовик был уже далеко.

Шофер Миша, гордый тем, что везет своего бывшего учителя, с таким усердием гнал машину, что школьники, как мячики, подскакивали на дне кузова и поминутно хватались за Федора Семеновича. Учителю пришлось постучать по крыше кабины и попросить шофера умерить свой пыл.

Школьники сидели молча, поглядывая то на Федора Семеновича, то на тюки, свертки и ящички, которые, как живые, расползлись по дну кузова.

Руководясь неведомо каким чутьем, Колька отыскал в ворохе свертков один, самый маленький, завернутый в серую бумагу, и пощупал его.

– Федор Семенович, – с невинным видом спросил он, – что это в свертке такое? Мне весь бок протолкало. Случайно, не горн для пионеров?

– Все может быть… – Учитель, усмехаясь, потер бритую сизую щеку.

– И меня что-то в бок толкает! – сказал Петя. – Вроде как на барабан похоже.

– Вполне возможно…

После такой удачной разведки ребячьи языки раз вязались. Митя спросил о семенах для юннатов, Катяпро книгу по овощеводству.

– Кажется, никого не обидел, – успокоил учитель. – Так со списком ваших поручений и ходил по Москве.

Варя с досадой покосилась на ребят. Ей все казалось, что они спрашивают не о том, не о самом главном.

– Федор Семенович, – заговорила она, – вы Андрея Новоселова видели? Он наше письмо получил?

– Нет, не удалось повидать Андрея. Он по заданию академии в колхозы уехал. Опыты над просом проводит.

– Над просом! – воскликнула девочка и горестно поведала учителю о неудаче с просом на школьном участке.

Но Федора Семеновича это, казалось, никак не опечалило. Чисто выбритый, поздоровевший, в новом костюме и новой полотняной фуражке, он выглядел праздничным, оживленным. Слушая Варю, он то и дело улыбался и лукаво поглядывал на учеников.

«Забыл он нас… в городе-то интереснее было», – ревниво подумала Варя.

– Это еще не все… – Девочка вцепилась в борт машины и, вздохнув, рассказала о разладе в «просяной бригаде», о Косте Ручьеве.

– Эге! Да тут трещинки пошли, – покачал головой учитель. – Ну ничего, ребята, ничего! Поправим…

– А знаете, какой он упрямый, Костя! – недоверчиво сказала Варя. – «Не буду и не буду с вами на пришкольном участке работать!»

– Что говорить, персона известная… – усмехнулся Федор Семенович и посмотрел на просторное, полное света небо.

Небольшое плотное облако одним краем набежало на солнце, и зыбкая тень легла на шоссе. Но через ми-нуту машина вырвалась из полосы тени и вновь побежала по горячей, солнечной дороге.

Глава 16

Тактика

Время жатвы еще не наступило, но в колхозе все жили ожиданием радостных страдных дней. На пастбище нагуливали силы кони, в кузнице ремонтировали жатки и лобогрейки, в правлении колхоза до поздней ночи засиживались Сергей и бригадиры, обдумывая планы уборки.

Костя и его приятели стали удивительно предупредительными к Марине. Они сами напросились оформить бригадную доску соцсоревнования, переписали Марине ее роль Катерины из «Грозы» Островского – постановку этой пьесы готовил клубный драмкружок.

Костя частенько забегал в избу к Балашовым, особенно в те часы, когда Вари не было дома.

У Балашовых было просторно и уютно. Домотканые дерюжные половички лежали на полу, стол был покрыт чистой скатертью, деревянные кровати украшены самодельной резьбой – в этом доме многое умели делать своими руками, и делали добротно, прочно, со вкусом.

За дощатой перегородкой помещался Варин и Петькин уголок: небольшой столик, две кровати, полка с книгами, на окне – горшки с цветами.

«Уголок школьника» в доме Балашовых считался священным местом. В нем занимались сначала старший брат Александр, потом Марина, теперь самые младшие в семье – Варя и Петька. В часы, когда дети сидели над учебниками и тетрадями, мать старалась поменьше греметь рогачами у печки, без стеснения выпроваживала за дверь словоохотливых соседок и с укором говорила мужу, большому любителю табака-самосада: «Стыдись, отец! Какое уж тут учение ребятам от твоего зелья!» И Яков Ефимович сконфуженно отходил к печке и до куривал цигарку, пуская дым в отдушину…

Вот и сегодня, узнав от Петьки, что девочка ушла к матери на молочную ферму, Костя заглянул к Балашовым.

В доме у печки хозяйничала Марина.

– А Вари нет? – невинным голосом спросил мальчик. – Я подожду чуток.

Но через несколько минут, будто томясь от безделья, он схватил ведро и побежал на колодец за водой. Потом нарубил хворосту и даже взялся сходить в сельпо за покупками.

Марина лукаво покосилась на мальчика и с притворным негодованием всплеснула руками:

– И куда это Варька запропастилась!.. Минуты дома не посидит!

– Так я ж подожду… время есть, – умоляюще заверил Костя.

Но, как только Варя показалась на крылечке, мальчик вспомнил, что дома у него уйма дел, и убежал.

Марина отвернулась в угол и засмеялась.

– Чего ты фыркаешь? – подозрительно спросила Варя.

– Да так… смешинка в рот попала. Каков Костя-то! Ждал, ждал тебя, дров нарубил, воды наносил – и вдруг бежать… С чего бы это, Варюша?

– Он мне не докладывает. – нахмурилась Варя.

– Так уж ты его делами и не интересуешься?

– Я и думать о нем не желаю! Воображала он и упрямый, как не знаю кто…

– Вот и плохо, что не думаешь. Взъелись на мальчишку… Из юннатов его почему-то грозитесь прогнать. Это вы зря! – заметила Марина. – Не так уж Костя и виноват.

…В полдень к Варе гашел Витя Кораблев и с таинственным видом вызвал ее в сени.

– Понимаешь, какое дело… – замялся он. – Мне бы и в голову не пришло… Да девчонки-сороки… Трезвонят на весь белый свет!