Утром на перевале дул холодный, пронизывающий ветер. Хребты громоздились один над другим; снега и льды покрывали горные вершины. Высота 5160 метров. Над нами сияло глубокое яркое небо. Воздух был удивительно прозрачен. Горизонт просматривался на десятки километров. Ходить было тяжело даже по некрутому склону: мешала тёплая одежда, трудно дышалось.

Над этим миром безмолвия сияло солнце, негреющие лучи которого зажигали миллионы холодных искр на нетронутой белизне снегов. Больно смотреть, спасают только тёмные защитные очки. Мгновенно меняется пейзаж, его краски становятся контрастными, резкими.

Под перевалом в долине Каракаша живёт небольшой коллектив метеостанции Шахидулла, пока единственной во внутренних районах Куньлуня. Ни один путешественник не пройдёт мимо неё. Два года работает станция, и интересно, что она зарегистрировала за один год только 38 миллиметров осадков, а за второй — 24 миллиметра. Ничтожно мало. И это на высоте 3543 метров, где должны энергично конденсироваться водяные пары.

Из Шахидуллы открывалась широкая долина Каракаша, по которой дорога шла в Тибет, в его пустынные нагорья и дальше в Индию, к её сказочным городам и величественным памятникам культуры. Через горы Куньлуня издавна проходили древние караванные пути из Центральной Азии в Индию. Эти пути, проложенные через заоблачные горные вершины и известные ещё со времён Сюань Цзяна — одного из первых китайских путешественников в западные страны (VII век), способствовали развитию культурных и торговых связей между этими странами. Влияние цивилизации Индии на жизнь оазисов Центральной Азии несомненно. Ясно и то, что древние исторические пути потеряли своё значение в век скоростного транспорта. В наше время самолёты легко пересекают высочайшие горные сооружения мира. И над Куньлунем и Гималаями летают большие пассажирские лайнеры. Из их окон горные пути, протоптанные нашими предками, через каменистые перевалы кажутся тонкими паутинками, вьющимися далеко внизу под крыльями самолётов, плывущих над снежными шапками вершин, над ледниками высоких долин и мрачными осыпями склонов гор.

Техника XX века творит чудеса — электропоезда, дизель-электроходы, самолёты. Но и сегодня на древних караванных путях лошади осторожно бредут по узким каменистым тропам в отвесных ущельях Гималаев и Каракорума. Медлительные яки несут свой груз на высоких сыртах Сарыкола. Верблюд по-прежнему, как и 1000 лет назад, — верный друг человека в пустынях Центральной Азии.

А рядом уже бегут автомобили. Они быстро взбираются на высокогорные перевалы, где гибли усталые животные и люди, не выдерживавшие трудностей длинного пути. Мосты переброшены через бурные потоки. Лента автотракта серпантином вьётся по крутым склонам пустынных гор. Чтобы из оазисов Куньлуня проникнуть в долину Инда в Тибете, раньше нужно было потратить месяц полтора, а теперь, пользуясь автомобилем, достаточно трёх-четырёх дней.

Вот и наша экспедиция воспользовалась одной из таких новых автомобильных дорог, чтобы глубже проникнуть в горы. В прошлом далёкие маршруты в Куньлунь удавались редким путешественникам и были связаны с большими трудностями: горы очень высоки, пустынны, малодоступны.

Нам предстояло проделать несколько маршрутов, чтобы познакомиться с природой Куньлуня. Один из них пролегал из оазиса Керия на юг — в сторону Тибета. И здесь мы отметили две отличительные особенности этих гор: их склоны оказались одетыми толстым покрывалом лёссовидных супесей, а в ряде мест были видны свежие следы недавней вулканической деятельности.

Лёссовидные супеси (некоторые исследователи называют их лёссами) мощным слоем покрывают склоны гор и как бы выравнивают рельеф. Чем выше горы, тем частицы супеси тоньше, она все больше похожа на пыль. Невольно приходит мысль, что это северные ветры принесли пыль и тонкий песок из пустыни Такла-Макан. При этом более тяжёлые крупные частицы осели у подножий гор, а более лёгкие, мелкие поднялись выше.

Куньлуньские супеси не имеют большой силы сцепления. Там, где на склонах эта тонкая, чуть сцементированная корочка трескается, вся она начинает быстро разрушаться и фестонами сползает по крутому склону. У настоящих лёссов таких разрывов не бывает.

Как возникла мощная толща куньлуньских супесей? Ведь небольшой слой пыли, принесённый ветрами из пустыни, мог и дальше развеваться ветром, и даже малый дождик легко смыл бы её, а вода увлекла бы вниз, в Таримскую впадину.

Видимо, супеси образовались не в современный, а в какой-то другой, более холодный период. Они осаждались на поверхности горных снегов, и их не могли унести ни ветры, ни дождевые воды. Новые снегопады погребали тонкие прослойки пыли и песка. И когда снег таял, они обнажились. Но как же супеси сохранились в нишу эпоху, когда в Куньлуне так мало дождей и снегов? Причина та же — исключительная сухость. Сухие куньлуньские супеси быстро впитывают влагу редких дождей. Нет после дождей бурливых потоков, и некому размывать и сносить вниз эту корочку пыли. Но будь немного больше дождей, и вся эта легко разрушаемая рыхлая порода была бы размыта и снесена обратно в пустыню Такла-Макан.

В кишлаке Полу, выше которого уже нет селений в Керийских горах, жители занимаются земледелием и добывают каменный уголь. Пшеница и ячмень дают урожаи даже в условиях короткого лета, но яблоки и абрикосы не вызревают.

Полусцы — отличные охотники. «Какого зверя бьёте, — спросил я, — медведя, барса ирбиса, яка?» — «Ни медведя, ни барса нет в наших краях, — отвечали они, — но есть бараны, козлы, лисицы, сурки». Сурков они называли почему-то не тюркским, а монгольским словом «тарбаган», но произносили его «дарваган». Кутасы, то есть яки, водятся в высоких горах на границе с Тибетом. Охота на них трудная, но если удастся убить зверя, то надолго обеспечивают себя мясом. Толстую тяжёлую шкуру разрезают на две части и перевозят на двух сильных ослах.

В окрестностях Полу большие площади покрыты молодыми вулканическими породами. Китайские топографы и геологи в верховьях реки Керии наблюдали, как из гор шёл дым, летели камни. Эти сведения очень интересны. Считалось, что в наше время действующие вулканы встречаются только у берегов океанов и морей, больше всего по тихоокеанскому кольцу. И вдруг тут, в глубине Азиатского материка…

Но мы не видели ни извержений, ни вулканических конусов. Полусцы не знают гор, откуда из земли вырывался бы дым и огонь. Может быть, наша экспедиция не попала в те места, где 20 лет назад вулканы дышали огнём. Натолкнулся же я на такие места, где лавы покрывают речные террасы. Значит, вулканическая деятельность проявлялась здесь в сравнительно недалёком геологическом прошлом. В долине Керии среди камней можно найти валуны из пористого чёрного или тёмно-фиолетового базальта. Такой породы у кишлака Полу нет. Значит, река принесла её из других мест, из верховьев своего бассейна, где, видимо, встречаются совсем свежие вулканические аппараты, действовавшие на глазах у человека.

На самом западе Куньлуня высятся два горных гиганта — Конгур (7579 м) и Музтагата (7555 м). С них спускаются ледники. Я насчитал их 33. Казалось бы, на таких вершинах ледники должны быть огромными, в десятки километров длиной. Но из-за крайней сухости даже самые большие из них оказались весьма скромными — 12—14 километров длиной и только один достигал 21 километра. Они не идут ни в какое сравнение с гигантскими ледниками Тянь-Шаня или Памира.

Несмотря на величие Куньлуня, протяжение и исключительную высоту, горы его не вызывают к жизни ни одной такой реки, как Амударья или Сырдарья. Даже Тарим получает большую часть воды из тянь-шаньской Аксу, водосборный бассейн которой лежит в пределах СССР, в районе Хан-Тенгри и пика Победы.

У подножия Конгура раскинулось большое озеро Булункуль, откуда устремляется в узкое и глубокое ущелье река Гез. Озеро почти безводно, оно уже занесено осадками, дно его выровнено, и серые озерно-речные пески по берегам развеваются ветрами. Сильные порывы поднимают целые тучи песка и переносят его на ближайшие горы. Песок лежит высоко на склоне и даже перевевается через гребень на противоположную сторону низкого отрога. Удивительная картина!

На берегу Булункуля живут киргизы. На широких поймах впадающих в него рек пасутся лошади, яки, овцы. В небольшой посёлок — рабат — весь день приезжают люди из аилов. Одним нужно в магазин, где продаются сахар и ковры, чай и ткани, мука и обувь… Другие привезли шерсть, меха на приёмный пункт.

Снега свежей порошей одели горы. Приходилось прятаться в тулупы, хотя лето было в разгаре. Киргизы посеяли ячмень. Но даже этот самый холодоустойчивый злак часто вымерзает в здешних местах.

Среди жителей Булункуля мы искали охотников и старателей. Эти люди без устали бродят по горам и хорошо знают их. Они сообщили нам много интересного и полезного.

Как-то на большом холме я заметил множество сурочьих нор и бутаны — маленькие бугорки выброшенной из нор земли. Скоро увидел и охотника за сурками — 16-летнего киргизского юношу Орозбая. Кожа его лица, покрытая блестящим тёмно-коричневым загаром, потрескалась от сухости и горного солнца. Рядом щипал траву чёрный осел, к седлу которого был привязан золотисто-рыжий сурок— суур.

Орозбай охотился с капканами. У норы он делал ямку, закапывал взведённый капкан, посыпая его сухим растёртым навозом, а затем землёй. Цепь капкана прикреплялась к рогам горного козла и также зарывалась в землю. Сурка привлекает запах навоза. Своими сильными лапами с длинными когтями зверёк начинает разбрасывать землю над капканом. Срывается замок, пружина зажимает ему лапы.

В тот же день, когда я встретил Орозбая, один из наших спутников убил горного барана — архара. Большие рога старого самца изгибались правильной спиралью. Длина одного рога достигала 108 сантиметров, а окружность у основания — 30 сантиметров. Можно представить, какую тяжесть носит на голове такой рогач! Шкуру и череп животного передали в коллекцию зоологического отряда. Старые животные становятся жертвами своих же гипертрофированных с возрастом рогов. Они мешают быстро передвигаться и смотреть по сторонам, а это может иметь роковые последствия.

Продолжая путь в глубь гор, мы приехали к таджикам-сарыкольцам, в их центр Ташкурган, что в переводе значит «каменная крепость». Действительно, над широкой долиной с зелёной луговой поймой высятся развалины большой старинной каменной крепости, построенной на моренном холме. Некогда она охраняла караванный путь из Индии в оазисы Таримской впадины.

В Ташкургане издавна существует орошаемое земледелие, и сарыкольцы всё, что необходимо для жизни, выращивают на террасах своей уютной долины. Хотя высота значительная — 3050 метров, — здесь созревают пшеница, горох и, конечно, ячмень. В последние годы стали выращивать рапс, кунжут, овощи и пока для опыта —, подсолнух и рис. Ивы и пирамидальные тополя украшают посёлок, который, став центром таджикского национального района, сильно разросся. Я не ожидал, что расположенный в самой глубине гор Ташкурган будет освещён электричеством. На речке жители соорудили небольшую электростанцию и по улицам протянули провода. Городок имеет радиосвязь с Кашгаром, отсюда можно отправить телеграммы во все концы страны.

Какой-то охотник принёс для коллекции шкуру убитого медведя. Сотрудники шутили, что это не медведь, а снежный человек, или, как его тут называют, ябалык-адам[101], легенды о котором живут и среди сарыкольцев.

В последние годы сторонники гипотезы существования снежного человека все чаще стали указывать на горы Куньлуня как на его место обитания. После безуспешных поисков специальной Памирской экспедиции возникла мысль, что на Памире снежный человек уже исчез, но сохранился восточнее Памира — в высоких и безлюдных горах Куньлуня. Вопрос о существовании снежного человека продолжает интересовать многих. Я всегда скептически относился к такой гипотезе. Исследования нашей экспедиции совпали со временем широких поисков этого загадочного существа, будто бы обитающего в горах Азиатского материка. Поскольку о нём часто писали во многих газетах и журналах, эта тема служила предметом порой оживлённых споров во время нашего путешествия.

Однако рассказ о куньлуньском диком человеке-звере начну издалека. Ещё в Москве за несколько лет до куньлуньского путешествия мне позвонили из редакции одной крупной московской газеты. Её сотрудник спросил моё мнение

О пресловутом снежном человеке и могу ли я о нём что-либо написать. Ответ был короткий: снежного человека нет, все многочисленные рассказы о нём выдумка, писать на эту модную тему мне бы не хотелось.

Увлечение снежным человеком во всём мире всё усиливалось. Радио, газеты, журналы рассказывали легенды, подкупающие своей правдивостью и точным указанием места обитания загадочного хозяина высочайших гор Азиатского материка. Вскоре появились и толстые книги, авторами которых выступали путешественники, охотники, любители приключений и сенсаций. Загадочным существом заинтересовались учёные, солидные научные организации. С волнением ждали телеграфных сообщений из Памира, Тибета, Куньлуня, Гималаев и Каракорума.

Прошло несколько лет. И что же? Учёные продолжали спорить о снежном человеке, а он оставался неуловимым. Ни человек, ни зверь, а невидимка. И что любопытно — наиболее яростными защитниками гипотезы его существования оказались те, кто никогда не работал в горах Средней и Центральной Азии.

Между тем публичные лекции собирали массу слушателей. В этих лекциях мирно уживались быль и небылица. Лекторы торопились из одной аудитории в другую, из одного города в другой.

Как-то весной, когда я собирался в очередную экспедицию за тридевять земель, в далёкие горы Куньлуня, ко мне пришёл один из московских учёных, горячий защитник идеи о существовании неведомого человека-животного. Памирцы, сказал учёный, часто указывали на высокие долины Сары-кола и Куньлуня в Китае, где якобы встречаются эти люди-невидимки.

Собеседнику было хорошо известно моё скептическое отношение к такого рода сведениям, и всё же он попросил, а я обещал при случае расспрашивать местных жителей о снежном человеке.

Попав в далёкий край заоблачных высот Куньлуня, где редки путешественники, мы интересовались всем и многое записывали в полевые дневники.

Мой спутник, профессор Борис Александрович Фёдорович, в посёлке Ташкурган слышал рассказ старожила, вспоминавшего, что 11-летним мальчиком он видел снежного человека — ябалык-адама, которого убил его дядя охотник из города Раскема. Снежный человек был покрыт густой шерстью и отличался сильно развитыми надбровными дугами. Ташкурганцы уверяли, что теперь на Сарыколе нет ябалык-адама, он ушёл на восток в долину Раскема (так называется верховье реки Яркенд).

Через некоторое время мы очутились в высоких долинах Куньлуня. На трудных перевалах слабость сковывала движения, но не гасила интереса к грандиозным панорамам, открывшимся перед нами. В ясные дни горы искрились снегами, на горизонте вздымались хребты за хребтами, и казалось, что нет конца этому величественному миру белых вершин и синего-синего воздуха. Мы воочию увидели замечательные полотна Рериха. Ведь он писал в соседних местах Тибета, до которого рукой подать. Прозрачная чистота неба, лиловые пустынные горы, ослепительно сверкающие снега и льды…

Вот и долина Раскема. Неширокая река несла воды в просторной галечной пойме — Мы ночевали в крошечном посёлке. Где-то внизу играла реки. В низкой хижине и душно и холодно, хотя июньское лето стояло в разгаре. Временами дышалось с трудом. Кое-кто из нас выходил из домика и полной грудью вбирал свежий воздух. Не хватало кислорода, голова наливалась свинцовой тяжестью.

Пустынные горы круто падали к реке, длинные чёрные осыпи покрывали склон. Утреннее солнце косыми лучами подчёркивало контрастность красок, и без того мрачных, безжизненных. Растительности почти нет. Наш ботаник, доктор биологических наук Александр Афанасьевич Юнатов, жаловался, что с трудом находит себе работу, хотя весь день он без устали охотился за редкими низкорослыми, чахлыми кустарничками или жёсткой осокой кобрезией на засолённых поймах рек.

Здесь трудные условия жизни, и борьба за существование должна быть особенно жестокой, это испытывают и растения и животные. А человек? Мне пришлось побывать во всех горах Средней и Центральной Азии — от Каспийского моря на западе до Большого Хингана на востоке. Но более пустынных гор, чем Куньлунь, не припомнить. Здесь редко-редко встретишь человека.

Если ябалык-адам живёт в горах Куньлуня, то как же он одинок! И чем питается? Мы расспрашивали жителей долины Раскем и верховий Каракаша, что лежат близ границы с Тибетом, и всюду получали один и тот же короткий ответ: «Ябалык-адама нет, да и зверь редок». Иногда отсылали нас в другие места, но мы уже хорошо знали цену таким рекомендациям. А в посёлке Кюде, в долине реки Тизнаб, нам посоветовали искать снежного человека на… Алтае!

Прошло немного времени, и я повстречался в Ташкургане с таджиками-сарыкольцами, язык которых был мне непонятен. Но горцы все оказались двуязычными, хорошо говорили и по-уйгурски. Высокий красивый молодец обратился к нам с приветствием по-русски. Он несколько лет учился и работал в Советском Союзе, а теперь работает смотрителем небольшой гидроэлектростанции в родном кишлаке. На наши вопросы о снежном человеке он отвечал: «Народ говорит, но никто его не видел». Тем не менее местные охотники всё же утверждали, что на границе Китая с Советским Союзом, а также на границе с Индией они встречали ябалык-адама. Он всегда одинок, не подпускает к себе людей и кидает в них камни.

«Но почему же вы не стреляли, ведь даже труп его разрешил бы сразу все споры?» — спросил я. «Нельзя стрелять, — говорили охотники, — как только он заметит нас, сразу же перебегает государственную границу — уходит в Индию или Советский Союз. Как же можно стрелять на чужой земле? Закон не позволяет. Когда же советские или индийские пограничники приближаются к снежному человеку с другой стороны границы, он перебегает обратно в Китай».

Это уже звучало анекдотом. Подумать только, какая большая сообразительность у снежного человека, если он понимает, что такое государственная граница.

Как-то мои спутники с радостью сообщили мне, что они купили у одного из старых охотников шкуру снежного человека для зоологической коллекции. По виду моих молодых коллег было трудно понять, шутят они или говорят серьёзно. Я поспешил ознакомиться с новым неожиданным приобретением экспедиции. Действительно, на земле лежала большая серая шкура, покрытая пышным густым мехом. Медведь! — мелькнула первая мысль, но светло окрашенный мех ничем не напоминал меха нашего бурого мишки. Я оглянулся. Мои спутники смотрели на меня и ждали ответа. Так вот каков снежный человек, наконец-то он в наших руках!

Сидя на шкуре, я рассматривал и ощупывал её, выискивая места конечностей и головы. На груди ясно вырисовывалось белое пятно в виде лунного сердца. Через секунду я уже нашёл короткие уши… уши медведя! Снежный человек оказался медведем, но особым малочисленным подвидом, который водится в пустынных высокогорьях Памира, Сары-кола и Западного Куньлуня, а также в горах Среднего Востока. Зоологи первоначально описали его под именем памирского, затем отнесли к сирийскому подвиду бурого медведя.

Это знакомство с косолапым в высоких долинах Сарыкола напомнило эпизод из другой моей экспедиции 1943 года о котором я уже рассказал в «Гобийских заметках». Тогда в Заалтайской Гоби мы встретили пустынного гобийского медведя, которого монгольские араты также наделили всеми человеческими качествами.

Во втором выпуске «Информационных материалов комиссии по изучению вопроса о снежном человеке» (1958) есть Заметка о том, что охотник в районе озера Лобнор в Западном Китае убил «человека-медведя», передвигавшегося на двух ногах. Шкуру охотник передал в ближайший город Курлю. Я побывал в этом городе в 1958 году и узнал, что её переслали в Пекин, в Академию наук Китайской Народной Республики, где её определили как шкуру медведя. Опять медведя!

Когда в Москву приезжал «тигр снегов» — известный альпинист, покоритель Джомолунгмы шерп Норгей Тенсинг, его забросали вопросами о снежном человеке. Он всегда отвечал коротко и определённо, что, прожив всю жизнь в горах и более 30 лет занимаясь альпинизмом, он ни разу не встречал снежного человека. Тенсинг уверен, что его не существует в природе, но он бытует в сознании горцев и что это в действительности гималайский медведь балу.

Отождествление человека с медведем в сознании суеверных людей понятно. Мишка — любимый герой былин и легенд и в европейских странах, и в пустынях, и в горах Азии. Вспомним, как часто в русских сказках появляется медведь-оборотень. Народ не случайно называет косолапого человеческим именем-отчеством — Михаил Иванович.

Снежный человек, гульбиябан, ябалык-адам, аламас — это все фольклорные герои одного ряда, связанные с медведем-оборотнем, подобно тому как в лесах обитают леший, в воде — водяной и русалка, в доме — домовой, в снежных высоких горах — дикий человек, у разных азиатских народов называемый разными именами. Сколько «очевидцев» уверяли, что они видели леших, русалок, домовых, говорили с ними! Вряд ли более правдоподобны показания безграмотных монахов-лам, суеверных охотников, богобоязненных кочевников-скотоводов, затерянных в просторах азиатских пустынь.

К счастью, в те же годы раздавались трезвые голоса ученых. Так, например, А. 3. Розенфельд убедительно показала, что легенды о снежном человеке просто-напросто пережиток древних верований у припамирских народов. Те, кто интересуется этим вопросом, могут прочитать статью А. 3. Розенфельд в 4-м номере журнала «Советская этнография» за 1959 год.

Легенду о снежном человеке пытались сделать реальностью нашего времени, бедного такого рода открытиями.

Разбирая вопрос о снежном человеке, член-корреспондент Академии наук СССР С. В. Обручев в 10-м номере журнала «Природа» за 1959 год писал, что только в наиболее труднодоступной высокогорной зоне Гималаев могли сохраниться снежные люди — йети, антропоидные обезьяны. Но наука не знает обезьян, приспособленных к холодному климату верхнего пояса Гималаев, где нет условий для жизни высших животных. В заоблачных горах естественные пищевые ресурсы ничтожны. И кажется непонятным, почему здесь могут обитать остатки йети. Антропоидные обезьяны — жители тропических стран — не знают зимы. В неблагоприятной среде они быстро погибают, даже в условиях искусственного содержания часто болеют. Обезьяны на южном склоне Гималаев не поднимаются выше 2000 метров над уровнем моря, а человекообразные — орангутанг, шимпанзе и горилла — живут только в экваториальных широтах с очень жарким влажным климатом и вечным летом.

Можно возразить, что первобытный человек жил не только в тёплом климате, — это верно. Но уже люди каменного века умели пользоваться огнём, они защищались от холода примитивной одеждой и знали простейшие орудия.

На чём базировались защитники гипотезы существования снежного человека? Главным доказательством служили следы на снегу. Но такие следы меняют форму на глазах и принимают любые очертания, как только выглянет яркое горное солнце. Часто приводятся и рассказы местных жителей. Но мы уже знаем, чего стоят такие рассказы.

Самые убедительные доказательства мифичности снежного человека — упорные, но безуспешные попытки многих хорошо оборудованных экспедиций добыть его. Кажется, добрый десяток стран мира посылал своих учёных и охотников в горы Азии. Годы ушли на целеустремлённые, но бесплодные исследования в труднейших условиях азиатских высокогорий. А результаты? Никаких! Более того, в свете новых данных поблекли собранные ранее сведения, и следует серьёзно усомниться и в тех фактах, которые сторонники гипотезы о снежном человеке считали неопровержимыми.

В начале февраля 1960 года в Киеве проходил III съезд Географического общества СССР. Мне довелось вне официальной программы прочитать доклад об исследованиях в Центральной Азии и, между прочим, высказать скептическое отношение к проблеме существования снежного человека. Этого было достаточно, чтобы его киевские защитники в споре со мной обещали не позднее лета привезти живого или мёртвого человека-зверя… из Дагестана, где, по их сведениям, он до сих пор обитает.

Прошёл 1960 год. Ещё один год поисков не дал положительных результатов и разочаровал искателей и пропагандистов снежного человека, но одновременно и укрепил позиции их противников.

Между тем стала известна новая интересная страница этой истории. Новозеландец Эдмунд Хиллари, популярный гималайский альпинист, получил в одном из непальских монастырей скальп йети, где он (то есть скальп) считается священным. Хиллари выехал из Непала в сопровождении Чумби — старейшины деревни Кхумджо, так как без него никак не разрешали вывезти «святыню» за пределы монастыря.

И вот скальп изучается учёными Чикаго, Парижа и Лондона. Все эксперты единодушны в своих заключениях: он принадлежит либо лисице, либо козе. Газета «Известия» (№ 9 от 10 января 1961 года) пишет, что известный биолог Лоуренс Стоун — участник экспедиции Хиллари, изучавший следы дикого человека на снегу, заявил: «Я был уверен, что это следы „снежного человека“ до тех пор, пока не получил ясных доказательств того, что это четыре лисьих следа, слившихся в подтаявшем снегу… Легенда о „снежном человеке“ — увлекательная история, и мне жаль уничтожать её… Однако настало время правильно изложить факты — „снежный человек“ никогда не существовал».

А ведь экспедиция Хиллари насчитывала в своём составе 600 человек и была хорошо оснащена технически. Сотни людей и современная техника оказались бессильными перед одним диким человеком. Вот так финал!

Но финал ли? Можно ли поставить точку на этой истории, в которую оказалось вовлечённым немало солидных ученых, на чью трезвость ума прежде всего и нужно было полагаться? На этот вопрос я боюсь ответить утвердительно. Думаю, что ещё некоторое время будут продолжаться попытки доказать, что где-то всё же живёт либо совсем недавно жил дикий человек. При этом, как обычно, будут приведены ссылки на свидетельства почему-то всегда одиноких «очевидцев». Как расстаться с мыслью о необычном человеке-звере, обитателе высоких и холодных гор или безлюдных азиатских пустынь? Наконец, как оправдать перед самим собой безрезультатный труд по сбору материалов, поискам свидетелей, а также экспедиций в горные страны за новыми доказательствами? Ведь на это ушли годы!

Со времени Куньлуньской экспедиции прошло более десяти лет. Действительно, после 1960 года искатели снежного человека ещё продолжали свои попытки найти его и тем самым осрамить скептиков. Но результаты были все те же — снежный человек оказался неуловимым. Из года в год гас энтузиазм его защитников, а затем и вовсе иссяк. Так постепенно потерялся интерес к нему, и вовсе был забыт горный человек-невидимка.

Лишь спустившись с Куньлуня, мы по-настоящему отогрелись. Все участники экспедиции собрались в Кашгаре, где должны были предварительно отчитаться о полевых исследованиях.

Каковы же результаты нашего путешествия в Куньлунь? Всего не перескажешь. Искали подходящие места для возведения плотин и устройства водохранилищ в горных долинах. Нужно было выбирать такие участки, где нет следов молодых землетрясений, где горные породы не будут растворяться в воде, как, например, известняки или гипсы. Ботаники и почвоведы впервые установили изменения почв и растительности с высотой. Здесь нет большого разнообразия. Куньлунь лишён лесного пояса, чем отличается от Кавказа, Гималаев или северного склона Тянь-Шаня, нет здесь и пышных горных степей, а пустыня и полупустыня поднимаются так высоко в горы, что соприкасаются с вечными снегами. Снега и ледников здесь мало, хотя высота Куньлуня очень большая, и протянулись эти горы на тысячи километров. Это, конечно, объясняется их исключительной сухостью.

Чем дальше на восток Куньлуня, тем заметнее недостаток влаги. В хребте Алтынтаг и у озера Лобнор самые пустынные места не только Центральной Азии, но и всего Азиатского материка. Ближайшие к Лобнору метеорологические станции регистрируют 5—10 миллиметров осадков в год, а в иные годы дождей или снега и вовсе не бывает (в средней полосе Европейской части СССР каждый год выпадает 500— 600 миллиметров, а в пустынях Средней Азии — 80—150 миллиметров в год). Поэтому на востоке Куньлуня реки редки.

Да и в прошлом, во время великого оледенения, которое переживала наша планета, в Центральной Азии было тоже сухо, может быть, чуть влажнее, чем в нашу эпоху. Поэтому много солей осталось всюду: в горных породах, в моренах, рыхлых отложениях горных ледников. Много солей было вынесено реками на подгорные равнины, где образовались солёные озера и обширные площади засолённых земель. Если удастся их опреснить, то удастся и освоить новые большие земледельческие площади.

В Кашгаре — старинном большом городе — в эти дни было особенно многолюдно. С 17 по 19 июня уйгуры праздновали весёлый курбан-байрам. В пёстрых шёлковых платьях шли девушки, их чёрные волосы были заплетены в десятки тонких косичек. Юноши предпочли пиджачные костюмы. Каких только не было тюбетеек: и чёрные с белой вышивкой, и ковровые, и пёстрые с цветным орнаментом и с бисером! На городской площади танцевали. Играл оркестр народных инструментов — зурна, дутара, домбра, бубны. Оркестранты сидели на арке главной мечети между минаретами. Танцевали только мужчины, долго и однообразно, строго соблюдая ритм. Этот танец называется сама, говорили, что он заимствован из Тибета.

Издавна в Кашгаре, да и теперь ещё на его старых улицах, дома окрашивают охрой! Но новые кварталы с широкими улицами, двух— и трёхэтажными домами уже не красят по-старинному. Построены большие здания библиотеки, кинотеатра и универмага. На площади разбили сквер с фонтаном. Главные улицы асфальтированы.

Наша экспедиция разместилась на окраине Кашгара, в помещении бывшего русского (а затем советского) консульства.

Российское консульство в Кашгаре образовано в 1860 году, когда генеральным консулом был назначен Николай Фёдорович Петровский. Он проработал здесь более 20 лет и пользовался большим уважением среди местного населения и у китайской администрации. Многие европейские путешественники по Центральной Азии в своих отчётах вспоминают Петровского, неизменно помогавшего им в организации научных исследований. Он и сам в свободное от службы время изучал археологические древности, природу и хозяйство Таримской впадины, историю Центральной Азии и напечатал несколько работ.