I. Шепот древней памяти

— Это капитан Джон Макшард, грабитель могил. — Шомберг уложил на стойку бара свое объемистое брюхо и протер вокруг него грязной тряпкой. — Говорят, его мать была марсианской принцессой, ставшей потом шлюхой, а отец… — Известный всему Лоу-Сити скупщик краденых древностей и владелец пользующегося дурной славой бара «Двадцать кабестанов» причмокнул губами, похожими на куски сырой печени. — Что ж, кроме Меркурия ни один из миров их бы не принял. И эту парочку, и их мерзкое яйцо. — Он бросил взгляд в сторону двери и внезапно побледнел.

На фоне безжалостного марсианского полудня он увидел силуэт человека. Тот явно размышлял, стоит ему зайти или же двинуться дальше. Приняв решение, он повернулся и прошел сквозь загораживающее вход слабое силовое поле. Потом снова остановился.

То был крупный мускулистый мужчина, облаченный в скромную коричневую одежду, покрытую пятнами цвета охры. На его бедре висело странное древнее оружие причудливой формы, целиком из пластика и металла.

Завсегдатаи этого заведения, битые жизнью космолетчики и торговцы криком, немедленно опознали и «бэннинг», и его владельца.

Говорили, что всего четыре человека в Солнечной системе когда-либо умели обращаться с этим оружием. Одним был легендарный Нордвест Смит. Вторым — Эрик Джон Старк, ныне блуждающий где-то в далеком космосе. Третьим — Думарест Терранский, а четвертым — капитан Джон Макшард. Любой другой, попытавшийся выстрелить из «бэннинга», умирал весьма неприятной смертью. Иногда строптивцы просто исчезали, словно их всасывало в бездонную энергетическую батарею этого оружия. Поговаривали, что Смит за «бэннинг» отдал свою душу. Но душа Макшарда все еще находилась на месте, угадываясь по другую сторону его серых глаз.

По давно обретенной привычке капитан Джон Макшард постоял в дверях, пока его зрение не приспособилось к тусклому свету коптящей нафты. В его глазах постоянно тлел дикий огонек. Он напоминал поджарого и мускулистого вожака волчьей стаи, которого ни один человек так и не смог приручить. Хотя на всех планетах и в таинственных сферах межпланетного пространства многие пытались уничтожить в капитане Джоне Макшарде этого дикого зверя, он оставался столь же яростным и свободным, как и в те дни, когда еще мальчишкой бился за выживание на скалистых утесах и шлаковых склонах Меркурия, которые не прощают ошибок. А несовместимая кровь двух планет одарила его телом, способным выдержать жестокий климат третьей.

У капитана Джона Макшарда имелась причина зайти в заведение Шомберга. Он вообще ничего не делал без причины. Он даже не ложился спать, не обдумав сперва своих действий. Этому он научился на Меркурии, где оказался сиротой, выживая в жутких пещерах этой планеты, яростно сражаясь за существование там, где ничего не росло и где он и усыновившее его получеловеческое племя были самой лакомой добычей.

Более любого другого землянина он познал старинные обычаи — сладкие и опасные обычаи древних марсиан. Их потомки все еще обитали среди обветшалых и шепчущих холмов — останков великих горных хребтов Марса времен его могущества, когда Морские Короли правили планетой — голубой, как бирюза, красной, как рубин, и зеленой, как Изумрудный остров, породивший земных предков капитана Джона Макшарда, таких же крепких, таинственных и полных страсти к путешествиям, как этот пасынок меркурианских дебрей, в чьих жилах текла кровь Брайана Борху, Генри Тюдора и Чарлза Эдварда Стюарта. А кровь Морских Королей взывала к нему сквозь века и наполняла глубокой мудростью его марсианских предков. Эти давно умершие родственники воевали против норманнов и англосаксов, были рыцарями в армии Стюарта и маршалами в армии Наполеона. Они сражались за и против штандарта Рианнона, как в мужском, так и женском облике, выжили после сокрушительных магических ударов и вывели голодающие армии Барракеша на решающее сражение на полюсе Марса. Их рассказы, храбрость и безумная отвага перед лицом неминуемой смерти вошли в легенду.

Разумеется, капитан Джон Макшард ничего не знал об этих предках, и в его прошлом отыскалось бы еще немало загадок, но они его мало интересовали. Он обладал инстинктами любого разумного дикого животного и оставлял прошлое в прошлом. Кошачье любопытство — вот что руководило им и сделало лучшим охотником-археологом пяти планет. Кое-кто, вроде Шомберга, называл его грабителем могил, но только за глаза. В обитаемой Вселенной вряд ли нашелся бы музей, где не выставлялись бы с гордостью находки капитана Джона Макшарда. Поговаривали, что некоторые расы, создавшие эти артефакты, еще не были полностью вымершими, пока их не отыскал капитан. Его боялись все враги — те, кто еще остался жив. И не было в системе женщины, знавшей капитана, которая не вспоминала бы о нем.

Назвать Макшарда одиночкой — уже своего рода тавтология. Капитан был воплощением одиночества. Он напоминал скальный выступ в сердце пустыни, упорно сопротивляющийся всему, что могли наслать на него люди и природа. Он был цельным и закаленным, словно брусок стали. Только тот, кто испытал себя против всепланетной ярости Меркурия и выжил, мог знать, что значит быть Макшардом, доверяющим только Макшарду.

Капитан был очень скуп в проявлениях любви, но себе он уделял ее даже меньше, чем подвернувшемуся в переулке бринту, раненой лучевой крысе или уличному мальчишке в лохмотьях, просившему милостыню под суровым марсианским солнцем, оборванцу, которому он бросил старинную серебряную монету, прежде чем войти в бар и взять свой обычный напиток, уже приготовленный Шомбергом.

Голландец что-то забормотал, но капитан поднес к губам стакан с «Вихревой водой», повернулся к кабатчику спиной и обозрел присутствующих.

Те притворились, будто не заметили, как он вошел.

Макшард извлек из кармана дешевую сигару, сунул ее между зубов и принялся задумчиво жевать. Вскоре его невозмутимый взгляд упал на толстого купца в модной куртке из фальшивой кожи скоу и ярко-синих штанах, изображавшего живейший интерес к узору на стоящей перед ним граненой бутыли.

— Тебя зовут Морриконе? — Хотя голос капитана прозвучал не громче шепота, он легко перекрыл бормотание посетителей заведения, заставив их непроизвольно вдохнуть и облизнуть пересохшие губы.

Макшард тоже шевельнул губами, приоткрыв их ровно настолько, чтобы продемонстрировать белые заостренные зубы, после чего снова плотно сжал.

Морриконе кивнул и искренне попытался улыбнуться. Потом забавно пожал плечами.

Где-то раздался негромкий звук задетой струны штранга.

— Ты хотел со мной встретиться, — сказал Макшард и дернул головой в направлении грязного столика в углу, который неожиданно оказался свободным.

Морриконе послушно побрел к столику и уселся за ним, наблюдая, как Макшард берет свою бутылку и стакан и медленно подходит к нему, позвякивая чешуйками гата на старомодных сапогах.

И вновь зазвучала струна штранга, ее низкий звук создавал странные обертоны в разреженном воздухе Марса. Послышался вскрик, похожий на человеческий голос, растаял и сменился тишиной, ставшей почти осязаемой.

— Так ты хотел меня видеть? — Капитан переместил нераскуренную сигару в другой угол рта. Его серые, с желтовато-зелеными крапинками глаза буравили черные расширенные зрачки Морриконе. Толстый купец явно находился под воздействием какого-то «мозгобоя».

Нет такого наркотика, который нельзя купить у Шомберга; здесь продается все, включая самого Шомберга.

Купец захихикал, и характерный смех сразу выдал в нем краффера, любителя истолченной в белый порошок коры, которую венерианские племена, живущие в кронах высоких деревьев, используют при дрессировке своих огромных птиц. Однако у венерианцев хватает ума не глотать этот порошок самим.

Капитан отвернулся. Он не собирался зря тратить время на обдолбанного купца, пусть даже предпочитающего дорогую «дурь».

Но и Морриконе к этому моменту справился со страхом перед капитаном Макшардом. В помощи он нуждался больше, чем в наркотике. Впрочем, на капитана это почти не произвело впечатления. Он прекрасно знал, какой железной хваткой одерживает крафф своих рабов.

Поэтому он направился к двери.

У самого выхода Морриконе заступил ему дорогу и едва не упал на колени, простирая руки к Макшарду, однако не осмеливаясь прикоснуться к капитану.

Голос купца прозвучал негромко и с отчаянием, в нем ощущалась боль, которую капитан узнал:

— Пожалуйста…

Капитан шагнул в сторону, собираясь обойти купца и вернуться на залитую ярким солнцем улицу.

— Пожалуйста, капитан Макшард! Умоляю, помогите… — Плечи купца поникли, и он глухо добавил: — Они схватили мою дочь. Теннеты ее похитили.

Макшард помедлил, все еще глядя на улицу. Потом, шевельнув уголком рта, еле слышно произнес название одного из самых дешевых отелей в этом квартале. Никто в здравом уме не остановился бы в нем, если бы дорожил жизнью или своими конечностями. Даже на улицу, где располагался отель, заходили только безумцы или отчаявшиеся.

— Я буду там через час.

Капитан Джон Макшард вышел из бара. Мальчишка, которому он дал серебряную монету, все еще стоял в вихрящейся марсианской пыли, что бесконечно струящимся красным приливом текла наподобие зловещей реки вдоль побежденной временем улицы. Паренек улыбнулся ему. Старые глаза, молодая кожа. Длинная тонкая ящерка вскарабкалась к нему на плечо и обвила цепким хвостом левое ухо. Паренек нежно коснулся ее.

— Вы хороший человек, мистер капитан Джон Макшард.

Впервые за несколько месяцев капитан Джон Макшард позволил себе еле заметно и иронично улыбнуться.

II. Похищена теннетами!

Капитан Джон Макшард свернул с главной улицы почти сразу. Ему требовался совет, и он знал, где, скорее всего, сможет его получить. Надо навестить одного старика. Фра Энерген, хотя и не принадлежал к их расе, обладал властью над последними жрецами Мемигета, чей орден обнаружил, насколько богата планета сокровищами, сделанными руками людей. Они также были экспертами по теннетам и древнему марсианскому пантеону.

Покончив с этим делом, капитан Джон Макшард зашагал обратно к отелю. Его путь пролегал через самые отвратительные и жалкие припортовые трущобы, которые ему доводилось видеть на всех планетах. Однако он ничем не выдал своих чувств. Капитан двигался легко и быстро, будто волк на охоте. Глаза его казались неподвижными, но замечали все.

Вокруг него плавно покачивались в ослепительном свете высокие и покосившиеся жилые башни Лоу-Сити. Их тронутый ржавчиной металл и терракота сливались с ландшафтом, словно были творением природы и стояли здесь всегда.

Хотя и не столь старые, как само Время, некоторые из этих зданий были древнее человеческой расы. К ним что-то пристраивали, потом ломали и снова что-то пристраивали, однако когда-то эти башни были символом власти самых могущественных повелителей марсианских морей.

Теперь они стали трущобами, крысиными норами для отребья с космических трасс, для полумарсиан, вроде самого капитана, для существ со странной смесью генов, которых не смог бы вообразить даже Брейгель.

В этой разреженной атмосфере запах Лоу-Сити ощущался за многие мили. А за городом, в цепочке небольших кратеров, названных «полем Дианы», находилась станция Старый Марс — первый когда-либо построенный землянами космопорт. Построенный задолго до того, как они начали открывать странные угасающие расы, ютящиеся вблизи своих городов и населяющие их подобно еле живым призракам — скорее порождение своих ментальных способностей, чем природы. Древние воспоминания, ставшие осязаемыми только за счет усилия воли.

Тысячелетия назад в этих башнях умерли повелители морей, их супруги и дети. Умерли, ощутив надвигающуюся гибель расы, когда испарялась последняя вода, а красные ветры стирали с улиц орнаменты и красоту.

Когда их прекрасные корабли стали множеством бесполезных монументов, некоторые выбрали самоубийство. Другие собрали свои семьи и отправились через только что образовавшиеся пустыни на поиски мифического океана, воды которого вырвутся из планетной коры.

Капитан Джон Макшарл знал, что всего на протяжении жизни одного поколения небольшой, но судоходный океан может быстро испариться, превратившись лишь в дымку под лучами восходящего солнца. А на его месте останутся медленно разваливающиеся корпуса кораблей, останки молов и причалов, бесконечные дюны в волнистой пустыне и заброшенные города, полные благородного достоинства и неописуемой красоты. И лишь обширные пыльные приливы вздымались и опадали, проносясь по дну мертвых морей планеты, исчерпавшей свои ресурсы. Даже воду на нее доставляли с Венеры, пока венерианцы не взвинтили цены настолько, что живительная влага стала по карману лишь Земле.

Но и там теперь жилось едва ли лучше — войны за воду превратили Голубую планету в поле бесконечных схваток между нациями и племенами за исчезающие ручьи, реки и озера, которыми столь расточительно распоряжались, позволяя отправлять бесценный груз в космос и превращая земной рай в дьявольскую пустыню.

А теперь и Земля не могла себе позволить венерианскую влагу. И на Венере вспыхнула кровавая гражданская война за контроль над тем, что осталось от ее торговли. Некоторое время Макшард занимался контрабандой воды, вывозя ее из Нью-Малверна. Деньги, которые богачи с готовностью отдавали за маленькую бутылочку воды, были феноменальными. Но капитан испытал отвращение к этому занятию, когда однажды прошелся по печально известному району Вестминстер в Лондоне и увидел, как по улицам ходят матери, прижимая трупики умерших от жажды детей, и молят дать денег на похороны малюток.

— Мистер капитан Джон Макшард.

Капитан знал, что мальчишка шел следом за ним до самого отеля. Не оборачиваясь, он сказал:

— Пора бы тебе представиться, сынок.

Парнишка смутился и опустил голову.

— Отец назвал меня Милтоном, — пробормотал он. Тут капитан Джон Макшард улыбнулся. Один раз. И стер улыбку, когда увидел лицо мальчишки. Над пареньком слишком часто насмехались, и улыбка означала для него опасность, вызывая недоверие и боязнь.

— Выходит, твоим отцом был мистер Элиот, правильно?

Мальчишка сразу позабыл обо всех воображаемых оскорблениях:

— Вы его знали?

— А как долго его знала твоя мать?

— Ну, он летал на ионных кораблях. Был отличным гитаристом. И певцом. Песни сочинял сам. И собирался встретиться с продюсером, когда вернется с Земли, заработав денег для свадьбы. Да вы и сами знаете эту историю. — Парнишка опустил глаза. — Но он так и не вернулся.

— Я не твой отец, — бросил капитан, вошел в отель и закрыл за собой дверь. Его восхищали трюки, которые нынче пускали в ход уличные мальчишки. Но его такими сказками не одурачишь. Зато он видел, как шестилетние мастера выманивали последний уранский бах у сурового китобоя с Нового Нантакета, только что закончившего речь о необходимости постройки новых исправительных тюрем.

Через несколько минут явился Морриконе. Капитан Джон Макшард понял, что это он, по короткому нерешительному стуку.

— Открыто, — отозвался он. В этом отеле не имело никакого смысла запирать дверь. Повернутый в замке ключ возвещал о том, что у постояльца есть нечто ценное, стоящее кражи. Возможно, всего лишь его тело.

Морриконе трясся от ужаса. Его пугал и этот район, и сам капитан. Но еще больше его страшило нечто иное. То, что теннеты могут сделать с его дочерью.

Капитан не любил теннетов, и ему не требовалось серьезного повода для того, чтобы увеличить их численность в аду.

Безвкусно разодетый старик прошаркал в комнату. Капитан закрыл за ним дверь.

— О теннетах можете не распространяться, — предупредил он. — Я все знаю и о них, и об их нравах. Расскажите, когда они похитили вашу дочь и куда ее увезли.

— За старые гробницы. Это добрых пятьдесят или шестьдесят миль отсюда. За Желтым каналом. Я заплатил полукровке, чтобы тот проследил за ними. Но он свернул с полдороги. Сказал, что след ведет дальше, но он больше не сделает ни шагу. Другие тоже отказались наотрез. Они не пойдут за теннетами в горы Ахрониах. А потом я услышал, что вы недавно вернулись с Земли. — Он сделал попытку завязать обычный светский разговор, но в его глазах все еще таилось безумие. — Как там жизнь сейчас?

— Значит, они направились в горы Ахрониах. Когда? — спросил Макшард.

— Два дня назад…

Капитан отвернулся и пожал плечами.

— Знаю, знаю, — торопливо заговорил купец. — Но это не было обычным похищением. Они не собирались съесть ее или… тешиться с ней. — Его кожа покрылась мурашками. — Они очень старались не оставить на ней отметин, боялись поцарапать. Словно похитили для кого-то другого. Может, крупного работорговца? Зато со мной они не церемонились. — Он продемонстрировал искривленный обрубок обожженной плоти, некогда бывший предплечьем.

Макшард лишь тяжело вздохнул и принялся стягивать сапоги:

— Сколько?

— Сколько угодно. И что угодно.

— Вы будете должны мне миллион диинов, если я верну ее живой. Но за ее рассудок я не отвечаю.

— Вы получите деньги. Обещаю. Ее зовут Мерседес. Она нежная и порядочная… Ее появление на свет — единственное доброе дело, к которому я причастен. Она гостила у меня на каникулах… мы с ее матерью…

Капитан шагнул к дощатой кровати:

— Утром принесете половину. И дайте мне немного времени, чтобы поместить деньги в надежное место. Потом я отправлюсь на поиски. Но не раньше.

Когда Морриконе ушел, а его шаркающие шаги растаяли в уличном шуме, капитан Джон Макшард расхохотался. Такой смех вам не захотелось бы услышать снова.

III. Земля необетованная

Горы Ахрониах сформировались, когда несколько миллионов лет назад в планету врезался огромный астероид, но окружающие их просторные луга, пересеченные реками, так никогда и не были заселены соплеменниками капитана. Здесь все оказалось совсем не таким, как выглядело.

Поселенцы появились в этих местах в ранние годы освоения Марса, привлеченные водой и травой. Немногие протянули месяц, не говоря уже о сезоне. Вода и трава появились на Марсе благодаря террапланировшику Блейку. Он посвятил этой работе всю свою жизнь, скрещивая и скрещивая один набор несовместимых генов с другим, пока не получил нечто вроде травы и воды, способное выживать, а возможно, и процветать в засушливом климате Марса. Он создал что-то вроде жидкой водоросли и разновидности лишайника, но с таким числом генетических модификаций, что их математическая родословная заполнила целую книгу.

Установленные Блейком огромные генераторы воздуха изменили марсианскую атмосферу и насытили ее достаточным количеством кислорода, чтобы земляне могли дышать. Он намеревался преобразовать Марс в те обильные сельскохозяйственные угодья, которые постепенно превращались в пыль на Земле. Некоторые полагали, что он слишком вознесся и считал себя чуть ли не богом. Он спланировал город, назвав его Новым Иерусалимом, и спроектировал его здания, парки, реки и декоративные озера. Возделал экспериментальные поля, привез первых пионеров-добровольцев и снабдил их созданными им же семенами и специальными удобрениями. Но под открытыми незащищенными небесами Марса солнечный свет сотворил нечто такое, чего никогда не происходило в лаборатории.

Созданный Блейком Эдем стал хуже Чистилища.

Его зеленые растения и смеющиеся фонтаны начали выказывать подобие разумности — вкус к определенным питательным веществам, средства их обнаружения и способы обработки для перевода в съедобное состояние. Проще всего эти питательные вещества оказалось добывать из тел землян. Пищу можно было заманивать тем же способом, каким анемон привлекает свою добычу. Жертва видела свежую воду, зеленую траву и с радостью бросалась в голодные побеги и ненасытную жидкость, которые с такой же радостью ее переваривали.

И поэтому дети погибали на глазах у отцов — растения убивали и поглощали их за несколько секунд. А женщины видели, как их трудолюбивые мужья умирали и становились пищей.

Первые семь семей поселенцев, доставленных Блейком, продержались год. Были и другие, кто привозил кое-какие средства для уничтожения так называемого «райского вируса», бросая вызов голодной траве и жидкости, планируя одолеть и приручить их. Но и они, один за другим, становились пищей для тех, кто должен был кормить их.

Имелись и способы выживания в Раю. Капитан Джон Макшард испробовал их. Некоторое время он занимался поиском оставшихся от поселенцев вещей, писем, документов и редких драгоценностей.

Он научился тому, как жить в Раю — во всяком случае, недолго. И продолжал поднимать свои цены, пока они не стали слишком высоки даже для избранных.

Тогда он бросил это занятие. То был один из его способов борьбы со скукой. Но что он делал со всеми заработанными деньгами, не знал никто. На себя он их не тратил.

Известно было лишь то, что капитан Джон Макшард тратил крупные суммы на переделку и ремонт своего космического корабля, такого же неземного, как и его оружие. Корабль он нашел в поясе астероидов и объявил своей собственностью. Даже торговцы металлоломом не пожелали иметь дело с этой посудиной: сам металл, из которого та была изготовлена, мог становиться ядовитым при одном прикосновении. Подобно оружию капитана, корабль не подпускал к себе чужаков.

Капитан Джон Макшард нанял полукровку, владельца фанта, чтобы тот отвез его к границе Рая, и пообещал вспотевшему от волнения водителю, что заплатит ему стоимость фанта, если тот подождет его возвращения и отвезет обратно в город.

— И любого другого пассажира, которого я могу привести с собой, — добавил он.

Фантер был почти вне себя от страха. Он прекрасно знал, на что способна разумная зеленая трава, и слышал рассказы о том, как ручьи гнались за человеком полпути до Лоу-Сити, догоняли и поглощали на месте. Выпивали его. Никакое существо в здравом уме, будь то землянин или марсианин, не рискнуло бы нарваться на ужасы Рая.

Но опасна была не только сама местность. Тут обитали и теннеты.

Их плоть для Рая была противна на вкус, поэтому они спокойно пересекали его во всех направлениях круглый год, лишь время от времени выходя за пределы и совершая набеги на поселения людей. Они были уверены: никакой преследующий их отряд никогда не осмелится двинуться за ними в Конг Греш, подземный город теннетов, расположенный глубоко под центром Ахрониахского кратера в сердце Ахрониахских гор, где не росла трава и не текли ручьи.

Эти набеги теннеты совершали ради удовольствия. Чаще всего, когда им хотелось отведать деликатесов. А человеческая плоть настолько пришлась им по вкусу, что непреодолимое желание попробовать ее стало для них равносильно тяге к наркотику. Они были жестокими существами и находили удовольствие в мучениях своих пленников, особенно молодых женщин, не убивая их иногда по нескольку недель. Зато потом убийство становилось для них наслаждением. Как-то раз Шомберг сформулировал это достаточно четко: «Чем дольше пытка, тем слаще мясо».

Капитан Джон Макшард знал: у Мерседес Морриконе есть шанс выжить. И надеялся, что, когда найдет ее, она все еще захочет воспользоваться этим шансом.

Морриконе говорил о том, что теннеты не захотели уродовать ее. Что похитили ее для кого-то.

Но для кого?

Капитан Джон Макшард хотел выяснить это сам. Уже много лет никто не платил теннетам за молодых женщин и девушек. Война между планетами вытолкнула на улицы достаточно привлекательных женщин, чтобы удовлетворить любые запросы. И если несколько иногда исчезали, никто их не искал.

Если теннеты планируют продать ее в обмен на еду, которая понадобится им грядущей Долгой Зимой, то они постараются сохранить свой товар в наилучшем состоянии, и тогда Мерседес сперва выбрали, а уже потом похитили. Вполне вероятно, что она все еще жива и здорова. Именно поэтому капитан Джон Макшард не считал, что зря тратит время.

И это же стало единственной причиной, побудившей его отправиться в глубь Ахрониахских гор, где самыми опасными были вовсе не теннеты.

IV. Ад под холмом

С трудом верилось, что теннеты когда-то были людьми, но они, несомненно, разговаривали на грубой разновидности английского. Утверждали, что они — деградировавшие потомки пассажиров разбившегося земного корабля, вылетевшего из Хьюстона несколько столетий назад. На его борту находилась комиссия по расследованию дела об использовании на Марсе рабского труда туземцев земными горнодобывающими компаниями. Факты были неоспоримыми, поэтому компании позаботились о том, чтобы почтенные сенаторы никогда не увидели доказательств.

Капитан Джон Макшард был облачен в силовую броню, окутывающую его с пяток до макушки. Шелковистая энергия, мягкая, как кожа младенца, обволакивала его наподобие атмосферы. Сложное переплетение поблескивающих и жужжащих хитроумных устройств и проводов словно повторяло структуру его вен и артерий, располагаясь параллельно его системе кровообращения. Этой мешанине негромких звуков задавало безумный ритм пощелкивание регуляторов его антиграва — устройств, печально известных своей капризностью и опасностью. Капитан летел в дюйме над голодной шепчущей травой и манящими ручьями Рая.

За весь полет он спустился на землю лишь один раз — среди руин бывшего Нового Иерусалима, где трава не росла.

Здесь он побежал размашистыми прыжками, которые несли его вперед быстрее, чем антиграв, а заодно подзаряжали его силовые батареи.

Тело капитана полностью защищал боевой костюм его собственной конструкции. Кожа под перекрывающимися силовыми щитами приобрела странный оттенок мышьяковистой зелени, а искусственные жабры прогоняли через себя воздух, извлекая из него максимум кислорода. Кроме того, капитана окружала нестабильная, слегка жужжащая золотисто-зеленая аура — это специальные вещества в его броне смешивались и реагировали с частицами полуискусственного марсианского воздуха, перерабатывали их и с шипением выбрасывали уже в виде токсичных паров, способных убить человека. Поэтому на капитане был еще и шлем. Внешне он больше всего напоминал орнаментированную голову дельфина — сплошные стремительные изгибы и симметрия, сложное плетение проводов, просвечивающее сквозь тонкую пласдексовую кожу, в то время как расположенный между лопатками бугор энергетической установки очень напоминал сложенные крылья. Он вполне мог быть одним из забытых ездовых зверей элдренов, оседлав которых, те выступали в походы против баст-на-гиров во времена, когда марсианская мифология только зарождалась. Лицевой щиток из прозрачной стали лишь усиливал это впечатление, увеличивая его глаза и придавая им раскосость. Джон Макшард превратился в невероятное создание, внешность которого смутила бы любого наблюдателя. Здесь водились существа, которые охотно питались как людьми, так и теннетами. Чтобы выжить, капитану требовалась лишь секунда форы. Но эта секунда отделяла жизнь от смерти.

Максимально зарядив батареи, он снова поднялся в воздух и уподобился мерцающему медному ангелу, мчащемуся над голодной травой и реками Рая, пока не опустился на пологие склоны Ахрониахских гор.

Этот хребет представлял собой обод огромного кратера с крутыми внутренними склонами. В центре кратера виднелись облака газов — продукта взаимодействия пыли некоторых минералов с солнечными лучами. Эти газы образовывали атмосферу, в которой теннеты размножались и спали, и они не могли долго существовать вдали от того, что первые исследователи с Земли назвали «облаками». Большая часть этого газа, оказывающего на людей наркотическое воздействие, закачивалась теннетами в их норы с помощью хитроумной системы воздушных клапанов и вращавшихся вручную вентиляторов. То была единственная машинерия, которой они пользовались. Во всем остальном они были примитивными, но изобретательными убийцами, которые наслаждались медленной смертью всего живого, включая своих же больных и раненых. Не ценили они и собственной жизни, часто прибегая к самоубийству.

Карабкаясь по скалам и поднимаясь к стенам кратера, капитан знал: у него, возможно, осталось лишь несколько часов для спасения девушки. Теннеты так искусно обрабатывали похищенных людей газом, что те становились беспечными и радостными. Уж теннеты знали, как развлечь людей.

Иногда они держали пленников в таком состоянии по нескольку дней, доводя их до полного отупения и безволия.

Потом они делали нечто такое, что внезапно наполняло кровь жертвы адреналином. И с этого момента начинался невообразимый кошмар. Невообразимый, потому что человек был не в состоянии выдержать такие пытки, сохранив здравость рассудка. С этим мог справиться лишь разум капитана Джона Макшарда. Хотя оставалось вопросом, был ли его разум во всех отношениях человеческим.

«Вот здесь я опоздал. Вот снова ее кости и ожерелье. Вот ход в центральную камеру. Газ там стелется низко». Эти мысли мелькали в голове Макшарда, пока он шагал по острым камням и предательски сыпучей гальке. Ему уже четыре раза платили за проникновение на территорию теннетов. Дважды он успешно спас похищенных людей, причем оба еще не успели сойти с ума. Один раз он вынес труп. Один раз оставил труп там, где обнаружил его. И еще семь раз его приводило сюда любопытство. Однажды теннеты его настигли, и шансов на побег почти не оставалось. С тех пор он твердо решил, что больше не позволит себя поймать.

Однако сейчас зловещий ландшафт из дымящихся кратеров и горных вершин как-то неуловимо изменился. Здесь царила тишина, которую капитан не мог объяснить. А в воздухе витало ощущение ожидания. И настороженности.

Он попытался подавить это ощущение и, спрыгнув в расщелину, стал пробираться в первый каменистый коридор. К тому времени, когда капитан начал спускаться по большому главному проходу в подземный мир теннетов, он, почти не задумываясь, уже убил пятерых охранников. Он всегда убивал теннетов с расстояния. Их ядовитая слюна могла попасть в деликатные электронные схемы и погубить его броню и систему жизнеобеспечения. Еще три теннета упали, лишившись признаков жизни. А капитан крался дальше по уводящему вниз лабиринту вспомогательных туннелей, следуя по все еще знакомому пути.

Стены каверны густо покрывали свернувшаяся кровь и нечистоты, которые теннеты использовали в качестве строительных материалов. Они уже успели затвердеть, но иногда бывали мягкими и скользкими. Тогда капитану приходилось идти осторожнее, радуясь, что у него есть жабры и броня: ему не придется ощущать запах или прикасаться к этой лоснящейся массе, хотя время от времени система очистки воздуха перегружалась, и его ноздри улавливали хоть и значительно ослабленную, но все же отвратительную вонь.